Если б желания были понями...

3. Затерянный меж миров

В английском языке понятия «космос» и «пространство» обозначаются одним словом, а «затерянный в космосе» стало устойчивым выражением. В данном случае мы ничего не можем сказать про космос, ибо текст совсем не об этом.
Прим.пер.

— Скут’лу, спускайся!

— Почему?

Гарри осознал, что лежит на спине, повернув голову вправо.

— У нас из-за тя бу’т проблемы!

— Не-а. Всем наплевать. Видишь, охранник даже не моргнул.

Голоса были знакомы ему, как и прозвучавшее имя.

— От доктора Харта уж точно достанется! А терь спускайся.

— Нет.

Ох. Постепенно к нему стали возвращаться воспоминания. Это были голоса тех, кто нашёл его и отвёз в больницу. Учитывая, что он не чувствовал под собой твёрдую землю или хотя бы траву, он, вероятно, снова оказался в больнице. Откуда-то доносились негромкие звуки пилы и стук молотков, и ему стало интересно, что же они могли здесь строить.

— Тогда мне придётся тя изловить!

— Попробуй!

Раздался стук копыт по деревянному полу, мгновение тишины, а затем кровать ощутимо вздрогнула, словно на неё кто-то прыгнул.

Голова у Гарри кружилась, словно он простудился и у него была высокая температура. Да и на лбу ощущалось необычное давление, и он предположил, что это мокрая тряпка.

Копыта! Точно! Это были лошади! И он сам был лошадью! На мгновение Гарри почти поддался панике и тяжело и часто задышал, но сразу же осознал опасность подобного поведения. Любые внезапные движения или изменения в том, что он делал, предупредят всех, что он проснулся. Особенно, если у них тут есть какие-нибудь электрические мониторы. К счастью, ссорящиеся девчонки легко маскировали любой производимый им шум.

— Эй! — сказала Скуталу. — Хватит толкаться, Эппл Блум!

— Тады спускайся, — послышалось ответное ворчание.

Гарри знал, что ему нужно сохранять спокойствие, он должен был как можно дальше оттянуть тот момент, когда они поймут, что он уже не спит, и использовать это время, чтобы разобраться, что же с ним происходит. После нескольких лет опыта общения с Дурслями он привык прислушиваться из-за угла, чтобы узнать, в каком настроении были его тётя и дядя, прежде чем показываться им на глаза. Он избежал множества тумаков, определив, что в этот день или вечер он должен стараться быть незаметным или, на худой конец, как можно более ненавязчивым.

Раздалось тихое кряхтение, затем Скуталу сказала:

— Вау!

— Эй, давай уже! — сказала Эппл Блум, затем последовал глухой удар. — Ой! — тихо простонала Эппл Блум.

— Ха! Так тебе и надо за то, что ты меня толкала, — сказала Скуталу.

— Да слезь ужо с меня, балда! — прозвучал сердитый ответ.

«Кого я обманываю?» — подумал Гарри. Он понятия не имел, что происходит! Единственное, что он знал наверняка, это то, что три голоса, которые он слышал, принадлежали трём девчонкам, что пытались ему помочь. И его реакция тогда была глупой. Зачем кому-то доставлять его в больницу только для того, чтобы позволить монстру съесть его? Да и кто будет называть монстра принцессой?

Слева от него раздался печальный вздох, напугавший мальчика.

— Снова они за своё.

Это сказала третья девчонка из их троицы.

«Ай», «Эй!», «Получи!» — донеслась до него возня двух других.

— Ой, ты проснулся! — сказала та, что стояла позади него.

Гарри услышал цокот копыт, когда она прошла вдоль кровати на всех четырёх, а затем снова поднялась на задние, чтобы посмотреть ему в лицо. Проклятье! Ему не удалось её обмануть. Но как она узнала? Он же оставался абсолютно неподвижным, что было для него лёгкой задачей после многих лет тренировок у Дурслей.

— Тебе меня не обмануть, — сказала она. — Я знаю, что ты проснулся. У тебя ухо вертится, слушая, как эти две идиотки снова ссорятся.

Его уши. Теперь, когда она упомянула об этом, он время от времени ощущал, как его левое ухо дёргается. Правильно. Теперь он ведь был лошадью, так ведь? Теперь его уши не были прижаты к голове, и они могли двигаться. Значит, ему придётся научиться их контролировать. Беспокоиться о том, как он здесь оказался, можно будет и позже, а сейчас для него главное — выжить. То же самое относилось и к тому, почему он был лошадью. По крайней мере, они не считали его монстром!

— И… теперь оно опустилось, так что признайся: ты проснулся!

Гарри тихо вздохнул и чуть-чуть приоткрыл глаза, чтобы посмотреть на говорящую. У лошадки оказалась белая шёрстка и двухцветная розово-лиловая грива. Но самым необычным было то, что её глаза были огромными, занимая большую часть мордочки! А ещё у неё изо лба торчал небольшой рог с проходящей по нему спиральной прорезью. Это что, делало её единорогом?

— Да! Я так и знала! — негромко воскликнула белая лошадка, вскинув копыто вверх в ответ на его молчаливое признание.

Позади неё Гарри увидел лошадь-солдата, стоящую у двери и притворяющуюся статуей, как это всегда делали Гвардейцы Королевы в Букингемском дворце. У неё также был рог, но он был намного больше и лучше соответствовал размеру тела. Её глаза были немного меньше по сравнению с головой, но всё равно казались размером с большое яблоко!

Как ни странно, дверь, возле которой он стоял, отличалась от той, что Гарри видел в комнате в прошлый раз — стена, которую раньше можно было видеть над дверью, исчезла, и дверная рама оказалась надставлена новыми, ещё неокрашенными планками до самого потолка. Сама же дверь выглядела так, будто кто-то приклеил к ней дополнительный кусок, чтобы она соответствовала только что увеличенному дверному проёму. Монстру… Принцессе… не придётся в следующий раз пролезать через дверь, когда она придёт к нему. Конечно, если он всё ещё будет здесь.

Девчонка-жеребёнка пристально посмотрела на него.

— Как тебя зовут? Меня — Свити Белль.

Немного подумав о преимуществах продолжения игры в молчанку… и обнаружив, что на самом деле таковых не нашлось… он ответил:

— Гарри Поттер.

— Хари Поттер, — медленно повторила она, произнося его имя. — Ты выглядишь намного лучше, чем вчера, — критически сказала она, слегка повернув голову. — Это второй раз, когда ты чуть не умер. Ты нас очень перепугал.

Внезапно ещё две лошадки закинули на кровать передние ноги.

— О, он проснулся! — сказала оранжевая с очень взъерошенной фиолетовой гривой.

— Я в порядке, — рефлекторно сказал Гарри, несмотря на явные признаки обратного.

После минутного изучения со стороны жёлтой жеребёнки с красной гривой и розовым бантом — бант теперь был съехавшим набок, а её грива была так же взъерошена, как у другой девчонки — она сказала:

— Ты крутой, реально! Я никогда не слышала, чтобы пони могли оставлять вмятины в стене, как ты.

— Его зовут Хари Поттер, — сообщила Свити Белль остальным.

Следом на него обрушился настоящий шквал вопросов: «Что случилось с тобой в Вечнодиком?» «Кто тебя избил?» «Ты дрался с мантикорой?» «Почему ты сбежал?» «С тобой ещё кто-нибудь был в лесу?» «Ты дрался с древолком?» «Где ты живёшь?» «Кто научил тебя телепортироваться?» «У тебя уже есть кьютимарка?» «Ты дрался с химерой?» «Какая у тебя кьютимарка?» «В каком ты классе?» «Как ты попал в лес?» «Можешь научить меня телепортироваться?»

Двое других внезапно остановились и посмотрели на Свити Белль.

— Ты эт' чё щас, серьёзно? — сказала Эппл Блум.

Свити пожала плечами.

Все посмотрели на Гарри.

— Э, — сказал он. — Я… Я был в лесу один. И я пытался вернуться домой.

После некомфортной паузы он добавил:

— А что такое «телепортироваться»?

— Конские яблоки! — пробормотала себе под нос Свити Белль.

Кобылочки этого не заметили, но Гарри увидел, как солдат, стоящий у двери позади них, приоткрыл её и что-то сказал кому-то снаружи, затем тихо прикрыл дверь и снова притворился статуей.

— Так у тебя есть кьютимарка? Доктор Велл Харт и медсестра Редхарт нам так ничего и не сказали. Они просто как-то смешно переглянулись и сказали, что узнаем позже.

Гарри посмотрел на трёх лошадок и нахмурился.

— Что такое эта ваша кьютимарка?

Судя по их вытаращенным и без того большим глазищам и ошарашенным мордашкам, они были просто потрясены его невежеством. И немедленно рассказали Гарри, что кьютимарка — это какой-то… рисунок? На заднице? Который говорит всем о твоём особом таланте? То, что ты будешь делать лучше всего, дело, что будет приносить тебе счастье.

Серьёзно? В чём же был его талант? Готовка, уборка и садоводство? Это было то, в чём он был хорош, но он ненавидел это делать.

Гарри пришлось задуматься, умер ли он в лесу или лежит сейчас в коме в больнице.

Однако он слышал, что во сне нельзя ощущать боль, а он определённо чувствовал боль, когда снова появился в лесу, спасаясь от этого монстра/принцессы.

Гарри попытался пошевелить рукой и обнаружил, что у него это не получается. Он повернул голову и посмотрел, опасаясь, что сейчас увидит ремни или цепи, связывающие его и удерживающие от попыток повторного побега. Но тем, что он действительно увидел, оказался гипс, простирающийся от его плеча до локтя его руки… ноги… удерживаемой в подвешенном над кроватью виде с помощью штанг, верёвок и грузов. Другая его передняя нога была скована аналогичным образом.

Увидев, куда он смотрит, Скуталу сказала:

— О, да, ты сломал себе плече-что-то-там с обеих сторон.

— Плечевые кости, — поправила её Свити Белль.

— Я так и сказала! — возмутилась Скуталу. — Я что хотела сказать, — рыжая жеребёнка вновь повернулась к Гарри, при этом выглядела она весьма впечатлённой. — Ты очень сильно ударил по этим стенам. Врач сказал, что тебе придётся носить их целую неделю или около того, пока кости не заживут.

Двое других согласно кивнули.

— Впрочем, я никогда не слышала, шоб кости заживали так быстро, — нахмурившись, пробормотала Эппл Блум.

Гарри подумал, что его с таким же успехом можно было и приковать к кровати, в таком виде он определённо никуда не денется. Затем, немного сбитый с толку, он уставился на посетительниц. Даже ограниченные познания Гарри о больницах, базировавшиеся в основном на подслушанном из его чулана, пока Дурсли смотрели сериал «Несчастный случай» субботними вечерами, подсказывали ему, что там обычно не пускают в палату трёх девочек… жеребёнок… не связанных с пациентом семейным родством. Особенно, если дверь охраняет констебль!

— Почему? — наконец спросил Гарри. — Почему вы здесь?

Затем он с беспокойством взглянул на констебля.

— А, принцесса сказала, шо, ежли мы будем здесь, когда ты проснёшься, то ты, мож, не станешь паниковать и пытаться снова убежать сквозь стену, п'тому шо эт' мы тя с самого начала нашли, — объяснила Эппл Блум. — И п'скольку мы лишь чутка старше тебя, то ты не подумаешь, шо мы собираемся причинить тебе боль.

Очевидно, ни они, ни принцесса никогда не сталкивались с Дадли, его бандой или другими ублюдками подобного рода. Он завидовал их наивности.

Эппл Блум мрачно добавила:

— Хотя моя сестра говорила шо-то о том, шо мы можем нанести при этом побочный ущерб.

Он немного сжался, вспомнив остальные вчерашние события. Может быть, именно поэтому и был слышен стук молотка — они исправляли нанесённый им ущерб? Его дядя был бы очень недоволен счётом за это!

— Агась, — добавила Эппл Блум, — принцесса очень волновалась за тебя.

— Она ведь не собирается меня съесть? — нерешительно спросил Гарри.

Кобылочки оказались по-настоящему шокированы подобной мыслью. Даже бесстрастное выражение на морде солдата у двери, когда он посмотрел на Гарри, ненадолго сменилось явным недоверием.

— Да откуда, во имя Эквестрии, у тебя такие дурные идеи?! — воскликнула Свити Белль. — Она же пони, и мы не едим мяса!

Самая большая чёртова пони, которую он когда-либо видел! И кстати, лошади мясо как раз таки ели! Он видел в журнале статью о том, как тибетцы кормили своих лошадей пропитанным кровью сеном, чтобы дать им протеин в течение долгих зим, и что лошадь Александра Великого, Буцефал, была печально известным людоедом, да и многие другие ужасающие примеры.

— За исключением, может быть, что мы время от времени ловим рыбку, — добавила Скуталу. — Пегасам это нужно из-за того, что они много летают.

Ха! Он так и знал!

Скуталу запрыгнула на кровать. Гарри смотрел на маленькие крылышки, помогавшие ей взобраться на постель, двигавшиеся стремительно, словно у большой колибри, и издававшие при этом жужжащий звук. Она что, была пегасом? Сначала единороги, а теперь ещё и пегасы? Что будет дальше? Морской конёк? Кентавр? А что насчёт пары-тройки драконов?

Кобылочки уставились на него, а он — на них.

Прежде чем они успели сказать ещё что-нибудь, в дверь постучали. Солдат повернулся лицом к двери и слегка наклонил голову, направляя рог на входящего, когда дверь начала медленно открываться. Это оказался тот же доктор, которого Гарри видел раньше. Солдат отступил, но по-прежнему внимательно следил за новой лошадью… пони.

Доктор широко улыбнулся Гарри:

— О, добрый день! Как самочувствие сегодня? Я доктор Вэлл Харт. Я осматривал тебя, когда ты впервые оказался у нас, хотя сомневаюсь, что ты меня помнишь.

— Я в порядке.

Скуталу быстро спрыгнула, тогда как две другие жеребёнки опустили копытца на пол и, цокая, ушли с пути врача.

Как и у солдата, у доктора был рог. Гарри был поражён, увидев лёгкое свечение вокруг него, когда одеяло, прикрывающее его, было стянуто до бёдер, но не настолько, чтобы он оказался в нескромном положении. Трубки стетоскопа на шее доктора сами собой взлетели к его ушам, а наконечник начал, тоже сам собой, двигаться по груди Гарри. В то же время рядом с головой доктора всплыл блокнот, чтобы он мог легко видеть его во время работы. В течение следующих нескольких минут доктор водил стетоскопом вокруг Гарри, время от времени требуя: «Сделай глубокий вдох» или «А теперь дыши как обычно».

Гарри почувствовал себя более чем неудобно, когда сообразил, что на нём нет вообще никакой одежды, а молодые кобылочки наблюдают за ним, но затем вдруг понял, что на них и самих не было никакой одежды — у всех был мех, включая и его самого. В любом случае он видел, что, хотя на его плечах были гипсовые повязки, покрывающие его передние ноги до локтей, всё остальное внизу казалось совершенно нормальным. Гарри проводил это время, изучая свою новую форму. Его шерсть была красной с золотым, и трудно было сказать, что преобладало. Его волосы… грива… была сплошь чёрной. Он вспомнил, что его хвост тоже был чёрным, но, поскольку его покрывало одеяло, то не мог точно сказать, верны ли эти воспоминания.

Кобылочки перебрались на другую сторону кровати и принялись перешёптываться.

Наконец доктор отступил.

— Ну, вроде как всё хорошо заживает. На самом деле у тебя дела идут даже намного лучше, чем я ожидал, все твои порезы уже зажили, почти не оставив рубцов. Гипс нужно будет оставить на две недели, а может, и меньше, если дела пойдут так же, как в последние два дня. Также у тебя явно недостаточный для твоего возраста вес, так что мы над этим поработаем отдельно!

Доктор вздохнул.

— А теперь поговорим о другом, — он сочувственно посмотрел на Гарри. — Во-первых, как тебя зовут? Я не могу всё время называть тебя просто «жеребёнок из восемнадцатой палаты»! — продолжил он, нервно хихикнув.

— Гарри Поттер.

Врач сделал запись в своём планшете.

— Отлично! А сколько тебе лет?

— Девять. Через два месяца мне исполнится десять.

Доктор и кобылочки уставились на Гарри. Он оказался намного старше, чем они предполагали. Фактически, он был старше всех присутствующих жеребёнок по крайней мере на год, несмотря на то что был таким маленьким.

— Итак, Хари Поттер, — неуверенно прервал паузу доктор. — Ты знаешь, где твои родители?

— Они умерли. Умерли, когда мне был всего год.

Эппл Блум внезапно погрустнела и снова облокотилась на кровать, прижав правое копыто к его боку, как будто пытаясь утешить его. Две других просто сели по обе стороны от Эппл Блум и прислонились к ней.

Доктор медленно кивнул.

— Мне жаль это слышать, — сказал он, хотя вид у него не стал хоть сколько-нибудь жалостным. На самом деле он выглядел почти так, словно готов облегчённо вздохнуть. — А кто о тебе заботится?

— Я бы не сказал, что они особо заботятся обо мне, но я живу с тётей, дядей и двоюродным братом, — сказал Гарри ровным тоном, который словно кричал «Больше не спрашивайте об этом». Доктор вздрогнул от его тона. Жеребёнки выглядели заинтересованными.

— Ты можешь назвать мне их имена?

— Петуния, Вернон и Дадли Дурсль, — неохотно ответил Гарри.

— Петуния и… Вер-нон… твои тётя и дядя? — нерешительно сказал доктор, не привыкший к иностранно звучащим именам.

Гарри кивнул.

Доктор мрачно нахмурился и сделал ещё одну заметку.

— Ты знаешь, где они сейчас?

— Номер четыре на Тисовой улице, Литтл-Уингинг, Суррей, хотя дядя Вернон, вероятно, сейчас на работе в «Дрели Граннингса» в Лондоне.

Все пони уставились на него.

— Что? — переспросил доктор, записав всё это как мог.

Гарри нахмурился и повторил, снова, помедленнее:

— Тисовая улица номер четыре, Литтл-Уингинг, Суррей.

Врач внёс некоторые поправки в свои записи.

Видя их по-прежнему пустые взгляды, Гарри добавил:

— Ну, знаете, в Англии.

Их выражения лиц остались прежними, поэтому он добавил немного саркастически:

— Прямо возле континента Европа и выше Африки? В Атлантическом океане? Восточное полушарие? Земли?

Невероятно, но ни один из этих ответов, похоже, не вызвал отклика. Гарри закатил глаза.

Доктор Велл Харт на мгновение бросил взгляд на свой планшет, сделал ещё несколько заметок, а затем слегка покачал головой.

— И ты тоже там живёшь?

— Ага, — печально сказал Гарри. — В чулане под лестницей.

Он почувствовал, как его глаза непроизвольно расширились. Он не хотел этого говорить. Если бы его руки сейчас были свободны, он бы зажал ими рот.

— Значит, в чулане под лестницей, — медленно проговорил доктор Велл, записывая эту информацию, глаза единорога при этом сузились в щёлочки. Перечитав только что записанное, доктор глубоко вздохнул и спросил: — А ты знаешь, как оказался в Вечнодиком лесу?

Гарри похолодел — и вовсе не потому, что больше не был укрыт одеялом, — и его начало знобить.

— Я был в лесу рядом с детским парком Литтл-Уингинг. Немного заблудился и не мог точно сказать, где находился, но уже темнело, и я знал, что мне нужно вернуться домой, иначе дядя Вернон разозлится. Им очень не нравится, когда я выхожу на улицу после наступления темноты. Говорят, из-за этого на них плохо смотрят соседи. В общем, я пошёл на запад, потому что парк находится в нескольких минутах ходьбы на восток от дома, где живут мои родственники. Я шёл долго и несколько раз падал, но потом вышел в поле и снова упал. Почувствовал, что слишком устал, чтобы подняться. Потом меня нашли девочки. Остальное вы и сами знаете.

— А как ты получил все свои травмы?

Гарри отвернулся. Он не хотел больше говорить, но знал, что они не прекратят задавать вопросы. Не то чтобы это имело значение — каждый раз, когда он рассказывал какому-то взрослому о своих родственниках, они всегда задавали кучу вопросов, злились, а на следующий день о нём забывали, будто его и не было.

— Я упал со скалодрома в детском парке, — сказал он.

Гарри однажды прочитал, что одно из определений безумия — это когда ты раз за разом повторяешь то же самое действие, а потом удивляешься, что постоянно получается тот же самый результат. Гарри не был сумасшедшим. Он знал, что и в этот раз всё будет так же, как и всегда.

Доктор недоверчиво посмотрел на него.

— Скалодрома? Упал? — недоверчиво сказал он.

— Несколько раз, — неохотно добавил Гарри.

К недоверию на лице доктора добавилась изогнутая бровь.

Только взглянув на доктора Харта, Гарри понял, что подобное выражение на лице доктора было не потому, что он не верил, что Гарри упал с зацепов, а потому, что у лошадей не могло быть трасс для скалолазанья на их детских площадках. Если бы не гипсовые повязки, Гарри сейчас от стыда прикрыл бы лицо рукой.

Но опять же, они же не люди, так? Они же лошади… хорошо, пони. Может, на этот раз всё будет по-другому? Гарри тяжело вздохнул.

— Мой двоюродный брат и его банда играли в «Охоту на Гарри», и в этот раз они сумели меня поймать, — тихо пробормотал он. К сожалению, в комнате было так тихо, что все его слышали очень хорошо.

Доктор уставился на него, потрясённо приподняв брови.

— Ты хочешь мне сказать, что всё это с тобой сделал твой кузен?

Гарри нервно отвернулся.

— Он и его дружки.

— И они делали это и раньше? — мрачно спросил врач.

Гарри отвернулся, но, когда он снова оглянулся, доктор продолжал смотреть на него.

Гарри вздохнул и тихо сказал:

— Да, но только тогда, когда могли поймать меня в ловушку, или я не успевал сбежать. Я должен был быть быстрее их. Я сам виноват, что меня поймали.

Доктор сузил глаза, глядя на Гарри, покачал головой, затем со вздохом произнёс:

— Что же, пока этого достаточно. — Он снова посмотрел на планшет. — Теперь я попрошу медсестру принести тебе что-нибудь поесть. Я хочу, чтобы ты ел как можно больше. Тебе нужно набрать много веса, прежде чем он станет приемлемым для твоего возраста, — доктор повернулся к трём жеребёнкам. — Я хочу, чтобы вы убедились, что он будет есть. Я знаю, что вы только что из школы и тоже хотите кушать, так что и вам троим достанется по порции, но ничего не таскайте из его тарелки, ладно?

Они серьёзно кивнули.

Доктор натянул одеяло на плечи Гарри — вокруг рога снова появилось то странное сияние. Бросив последний взгляд на Гарри и покачав головой, доктор развернулся и вышел из комнаты, осторожно затворив за собой дверь.

Гарри слышал крики снаружи в коридоре, но слов разобрать не мог. Похоже, доктор очень на кого-то злился. Гарри подумал, что доктор злится не на него — он казался довольно приятным, когда разговаривал с ним, — но со взрослыми никогда не скажешь наверняка. На всякий случай Гарри вжался в одеяло настолько, насколько позволяли его гипсовые повязки.