Темные души. Край почившей магии дружбы

Пролог

«Столько времени прошло. Столько поколений родилось и умерло. Столько воды утекло. А неприкаянные, страждущие души продолжают свое вечное паломничество…» 

Десятки, сотни тощих, словно скелеты, обтянутые кожей, пони, одетые в убогие лохмотья, медленно плелись вперед по серой пустоши, не глядя вперед и не разбирая дороги. Ноги и посохи, на которые они опирались, утопали в толстом слое грязи и пепла. Каждый шаг давался им, как целое испытание.

Выбившись из сил, один из них споткнулся и упал. Под его телом разлетелось серое облако, под которым были похоронены останки таких же паломников, что не дошли до цели. В разыгравшейся песчаной буре он не нашел свою опору, а потому отчаянно пополз вперед, но уже на втором метре окончательно выбился из сил. Он сник, а по его спине, словно по единственному мостику безопасности, шагали все новые неприкаянные, в которых не осталось ни желания, ни разума.

«Что они ищут? К чему стремятся? Каждый знает ответ на этот вопрос с рождения. Эквестрия. Край солнечного света, чистых вод и плодоносных земель. Последний спокойный островок в океане гибели и отчаяния. По крайней мере, так они думают»

Посмотрев на очередного павшего пилигрима, жеребец сильнее укутался в свой холщовый воротник и продолжил путь. Песок и пепел застилали глаза, жгли и резали столь хрупкую оболочку, которую давно не омывали слезы. Ноги дрожали, не в силах держать иссушенное тело, но он шел вперед, несмотря ни на что. Пусть он и был более бездумной оболочкой, чем живым существом, он знал одно – никто ему здесь не поможет. Как и он не помогал никому, глядя, как смерть раз за разом забирает его невольных спутников.

Новый порыв ветра, втрое сильнее предыдущего, смел всех назад. Кто-то упал, раскроив себе череп и ломая кости, кто-то удержался, стирая кровоточащие копыта в пыль. Ему повезло оказаться не на земле. Поднеся ногу к лицу, он приоткрыл рот и облизнул пропитавшуюся красным ткань. Старые раны раскрылись и он, наконец, мог попить. Набраться сил, дабы продолжать путь. Идти вперед. Всегда вперед.

Свинцовый туман рассеивался. Впереди виднелись демонические изваяния из черных кристаллов, что вздымались до самых небес. Оставалось немного.

«Да, я помню те времена, когда Эквестрия была полна жизни, радости, веселья и добра. Когда каждый проживал свою жизнь, не думая о бедах или тяготах будущих дней. Когда все и всегда заканчивалось хорошо. Но потом темный король освободился из своей ледяной темницы и, объединив силы с другими врагами королевства, погрузил мир во мрак. В тот черный для всех пони день Эквестрия, и весь остальной мир, начали умирать. И даже шесть героинь, что защищали нас ото всех угроз, не смогли совладать со своими врагами.

В отчаянной попытке сохранить свои владения, богиня солнца отдала свою бессмертную душу, дабы огородить Эквестрию непроницаемым щитом, в который нельзя было войти, лишь только выйти, а так же одарила всех своих поданных благословением вечной жизни, что была недоступна ни одному живому существу ранее, в надежде, что с ним пони восстановят Эквестрию. Найдут способ остановить зло. Но она ошибалась. Тьма уже засела в их душах и сердцах. Разъедала идеалы дружбы и морали изнутри. Многие боролись с этим, но все тщетно. Эквестрия пала». 

Склон стал для них непреодолимым препятствием, словно отвесная скала. Целые лавины песка и пепла обрушивались на неприкаянных пилигримов, сталкивая их к основанию холма и лишая жизни. Кости трескались и они скатывались вниз, так тихо, не крича и не рыдая, ведь даже с раздробленными ногами они продолжали двигаться вперед, ведомые древним божественным инстинктом. Да, они слышали зов, что был словно дурным наваждением, но что еще было делать тем, у кого нет цели в жизни, кроме как идти на зов. Большая их часть была недостойна ничего, кроме как быть похороненными под пеплом, вместе с прошлыми поколениями паломников. Но были среди них и те, кто удостаивался большего. Чья жажда жизни была сильнее хрупкого тела. Чей долг добраться до сердца Эквестрии был превыше собственных благ. Таковым был один единственный жеребец, который через боль, унижение и страдания полз вперед, к вершине холма. Он задыхался, безалаберно глотая воздух вперемешку с землей, испражнялся под себя, пропитывая нечистотами и без того мерзкие одежды, рвал плоть и хрустел костями, захлебывался в пене и крови, но шел вперед. Шел к свету, что пробивался из-за холма. И он смог. Он добрался. И в награду он получил вид. Вид на простирающееся далеко вперед королевство, вид на покинутые и разоренные города, темно-зеленые ядовитые леса, бесконечные кипящие болота и потрескавшиеся земли. И лишь изредка пробивающиеся из-за тяжелых облаков лучи солнца давали знать, что он на месте. Он добрался до Эквестрии. И, как и говорилось в рассыпавшихся заветах и писаниях, где-то вдалеке виднелась одинокая гора и замок на ней, вокруг которого выстроен золотой город, окруженный непреодолимыми стенами. Последнее пристанище материнского тепла, что так сильно манило пони, заставляло идти вперед.

«Столько времени прошло. Столько поколений родилось и умерло. Столько воды утекло. А неприкаянные, страждущие души продолжают свое вечное паломничество. Паломники, живущие далеким, давно прошедшим прошлым. Эквестрия сильно изменилась. В ней не осталось ничего, к чему стоило бы стремиться. Они не найдут здесь ничего, о чем так страстно мечтают, однако же…» 

Вдруг, из непроглядного тумана показалась старуха, что тащила множество сумок с самым разнообразным содержимым, необходимым для жизни, которые защищал тяжелый каменный панцирь, привязанный цепями. Она хорошо знала пограничные земли, а потому внимательно прощупывала землю перед собой своим посохом, дабы не упасть и никуда не провалиться. Недолго думая, она подскочила к обезображенным от долгого пути телам, принявшись внимательно их изучать в поисках чего-либо ценного. Мало когда с пилигримов можно было собрать хоть что-то интересное, но старухе всегда хватало того, что ей удавалось найти. Она была неприхотлива, собирая все, вплоть до сколько-нибудь сохранившихся волос, тряпок или внутренних органов с мясом.

Однако же, ее акт мародерства прервал неожиданно скатившееся с холма тело. По холму никто не полз, а потому она не понимала, откуда оно могло появиться. Добравшись до очередного мученика, кобыла принялась осматривать его и, стянув капюшон с головы, не смогла удержаться от изумленного вздоха.

— А-а-ах. Божественный наследник...

«…легенды говорят, что однажды на эквестрийскую землю ступит избранник. Пони, что преодолеет стены священного города и решит дальнейшую судьбу мира. Единорог, по чьим венам течет кровь божественных сестер, которому не страшна темная скверна. Который станет могущественнейшим существом, что когда-либо рождались. Я уже видела подобных пони много раз, и ни один из них не исполнил этого пророчества. Станешь ли ты тем самым избранником, или Эквестрия будет пожирать тебя раз за разом, пока отчаяние не станет твоим единственным спутником? Ха-ха-ха-ха...» 

Благословленная лекарственная фляга

Фляга из высушенного плода благочестивого древа, до краев наполненная золотистым густоватым соком. Лечит физические раны и улучшает самочувствие.

Благочестивые деревья, выращенные под чудотворным светом чистосердечных клириков, стали первым крупным успехом Церкви божественной обители. Они имели золотую листву и плодоносили крупными оранжевыми фруктами, столь же сладкими на вкус, сколь и полезными. Ученые церкви быстро догадались пустить плоды в оборот и вскоре ни один рыцарь священного Кантерлота не ходил без подобной фляги на поясе.

Созданные в божественном свету, лекарственные фляги всегда источают успокаивающее сердце тепло, а чувствуя теплоту от особым образом зажженного костра, они начинают обильно выделять сок, благодаря чему фляга никогда не заканчивается.