Другая Найтмер 2

Глава 1 Этикет

Стоя перед зеркалом в тренажёрной комнате и изображая живую статую, я хотел кого-то покусать, стоически выполняя команды Каденс.
— Стой ровно, не криви позвоночник, ты не старая кляча. Живот подтяни, нечего вымя выпячивать. Крылья немного плотнее к телу, не раскрывай их слишком сильно, ты же не в восторге, полкопыта достаточно. Шея выше и немного в протяжку, так изящней выглядит. Угол головы немного ниже, не демонстрируй высокомерие. Уши свободно на меня, не заворачивай их внутрь, ты выдаёшь своё смущение, не стриги ими — это выдаст твоё волнение. Не выворачивай наружу задние ноги, это выглядит нелепо, ты же в туалет не хочешь, они должны идти вдоль тела, параллельно центральной оси. И, во имя Селестии, задери наконец хвост на двадцать градусов, а не елозь им по заднице, у тебя там зудеть пока нечему.
Каденс продолжала командовать, поправляя позу моего тела магией, дёргая за хвост, задирая его вверх и заставляя меня краснеть, бледнеть и ощущать себя смущенно при каждом прикосновении.
Вот же! Ощущаю себя инвалидом, который ничего не может.

— Хватит уже прижимать его к себе. Тут нет жеребцов, которые тобой заинтересуются.
— Зато они есть. — оборачиваясь, смотрю на парочку помощниц, пялящихся на меня сзади. Они обсуждают что-то смешное и постоянно улыбаются для моей тренировки, создавая иллюзию нахождения в обществе. — Я так не могу!
— Можешь, — толкнув меня в бок, Каденс встала задом и продемонстрировала собственные тылы без всякого смущение, — в этом нет ничего особенного. Все кобылки так ходят, и ты, когда перестаешь думать про свой круп, тоже. Неужели, так сложно соблюдать простейшие формы этикета?
При этом она повернула голову и так стрельнула глазами из под длинных ресниц, полу приспустив голову и чуть отведя хвостик в сторону, что я с трудом сглотнул, осознавая, как это может выглядеть в моем исполнении. И зарекаясь оборачиваться и смотреть вот так назад. Это же караул, что будет! Тот же БлуБлад невесть что подумает, если я так случайно на него гляну или даже на обычного стражника. Ещё приставать потом начнут!
— Да расслабься ты, — вновь разворачивая, Каденс расплылась в широченной улыбке. Потом подмигнула, а я ощутил, как мои уши буквально пылают вместе с лицом, чувствуя странное томление где-то внизу живота, — ты же нормальная кобылка и не должна смущаться себя. Пусть лучше завидуют твоим формам.
Я только скривился. Вот хорошо здоровым кобылкам, с пышными формами сзади. Когда две полусферы разрастаются так, что слипаются вместе, уходя вниз на бёдра и закрывая всё, что надо — от основания хвоста и до небольшого вымечка внизу. Так что ничего кроме округлых полусфер, плавно переходящих в пышные бёдра, почти невозможно увидеть, как ни старайся. А то, что в теории с трудом можно разглядеть, мало того, что прикрыто шерстью, так ещё и видно только четко сзади. Где вид закрывает хвост, мешая обзору. Если же смотреть немного сбоку, так, чтобы хвост не мешал, вообще ничего не видно. Так что здоровым кобылкам особо нечего опасаться взглядов — в отличии от меня.
— Было бы, чему... — разворачиваясь, становлюсь задом к зеркалу и смотрю на себя, видя костистое тело с тощим задом, из которого выпирают кости с проступающими мышцами. И весь этот кошмар слегка прикрыт шерстью, на который смотреть откровенно жутковато — словно узница Освенцима на свет вырвалась. Да ещё, промежность, как на ладони, пусть и прикрыта шерстью, — Кожа да кости, в отличие от твоих пышных форм. Это вам хорошо, щеголять такими красивыми попами, на которые приятно смотреть. И которые, к тому же, скрывают всё, что надо. А у меня, мало того, что кожа да кости, так ещё и всё остальное на виду, даже если сбоку смотреть.
— Ничего, ещё откормишь себе корму и закончится твоё гастрономическое счастье, — погрустнела Каденс, садясь на пол. Повторяя её движение, ощущаю, как кости давят на кожу ещё сильнее, чем до боя, который из меня и так невеликие соки выжал, — я ведь не от хорошей жизни спортом занимаюсь и тортики не кушаю. Знала бы ты, как мне их хочется, но нельзя. Никак нельзя, а то снова разнесёт.
— Что, так сильно? — ощущаю холодок страха, от перспективы стать жирной коровой со здоровенным задом.
Не понимаю, чего я больше боюсь, быть худючей уродиной, на которую смотреть страшно, нормальной кобылкой, к которой подкатывают разные озабоченные жеребцы, или колобком на четырёх ножках, от которой все шарахаются. Как ни крути, и одно плохо, и другое нехорошо, а третье вообще кошмар.
— Не то слово, — с тяжелым вздохом, Каденс достала с верхней полки шкафа лист газеты, — это было три года назад, когда у меня завершалась трансформация тела и всё ещё тянуло на сладенькое, как в детстве. В общем, я прохлопала момент, занятая амурными делами и новыми ощущениями. И когда попалась журналистам, было уже поздно. В общем, смотри, до чего может довести чрезмерное увлечение едой аликорна.
Передавая мне сложенный лист газеты, принцесса любви так страдальчески на меня смотрела, что я аж сжал всю волю в кулак, готовясь к самому жуткому из возможных вариантов. Надеясь не заржать или любым иным способом выдать свои эмоции по такому деликатному вопросу, как ширина женских форм. Ведь она очень внимательно относилась к своему телу. Разворачиваю газету и сразу вижу броский заголовок.
"Принцесса Кейденс решила бросить вызов принцессе Селестии!"
Ниже была статья, обрамляющая шикарную фотографию выше означенных принцесс, сделанную сзади. Но даже при том, что розовая корма была заметно ниже, шириной она ничуть не уступала полусферам белого цвета. Пусть даже последние были повыше и смотрелись гармонично с таким большим телом. А вот тылы Каденс... явно разнесло за рамки добра и зла. Сделав их настолько пышными и объёмными, что даже роскошный хвост тщетно пытался прикрыть хоть что-то. Заодно, закрывая всё, что только можно вообразить, отъеденным задом, достигшим совершенно эпического размера! Раза в полтора превышающие текущие размеры минимум.
И что-то мне подсказывало, что если взять линейку и померить размеры на фото, то победит именно сестрёнка. Которая так увлеченно болтала с Селестией, чуть повернув к наставнице голову, что совершенно не заметила, как её клацнули в такой невинной позе. Самая обычная поза для любой кобылки, если бы со всей очевидностью не было видно, как её разнесло.
— Это что, меня тоже так может? — сглатывая, отдаю газету назад, ощущая, как лицо покрывается липким потом.
— Конечно, — страдальчески вздыхая, Каденс бросила мимолетный взгляд в зеркало, — а ещё, Шайни говорил, что мне идет пышный круп и что я совсем не толстая. Массаж мне ещё делал, хваля мягкость и пышность. УУуу!..
При этом последняя фраза явно вырвалась помимо воли принцессы и она сразу дёрнулась закрывать рот, заливаясь лёгкой краской. Явно сболтнула лишнего, но слова то не воротишь. И я не хотел даже думать, что он там и где массировал.
— Ну, — стараясь быть максимально искренним, смотрю в огромные розовые глаза, — ты явно поработала над собой. Да и слишком толстой, вроде, стать не успела, пусть и набрала слегка лишнего. Во всяком случае, мне так кажется.
— Да, я вовремя взяла в себя в копыта, — отводя взгляд, Каденс делилась явно одним из сокровенных моментов, — скинула лишние сантиметры и с тех пор стараюсь удерживать себя в форме. Хотя, всё равно раздаюсь в кости, да мышцы растут.
— Я заметила, — вспоминаю тогдашний рост Каденс и Селестии, — на этой фотографии ты где-то на полкопыта ниже, чем сейчас, если меня глазомер не подводит.
— На две пятых копыта, если быть точной, — кивнула расслабившаяся принцесса, хитро улыбнувшись, — хоть в последний год я особо уже не расту вверх, а только вширь, когда слегка себя отпускаю, как сейчас.
Я промолчал, снова смотря в зеркало и видя себя истощённого боем с Кризалис и Темпест. Да и Каденс заметно похудела после магии королевы. Но усердно старалась наверстать утраченные килограммы хорошим питанием, от чего её животик довольно забавно выпирал после плотных обедов. Что дало заметный результат буквально за считанные дни, возвращая её в более пышную форму, для которой даже ноги в слегка раскорячку не были проблемой, тогда как мне постоянно хотелось вывернуть ноги наружу, чтобы та пародия на ягодицы сошлась хоть немного плотнее и закрыла хоть что-то сбоку.
Стараюсь не думать, как я выглядел, когда ходил враскорячку с животом, раздвигая ноги по шире, чтобы живот не так сильно мешался. Чувствую, как буквально сгораю от стыда от одной мысли о том, как выглядел сзади. И одна мысль об этом позоре заставляла меня не обжираться и постоянно контролировать съеденное, противясь всем уговорам Каденс покушать ещё чуть больше — для скорейшего набора формы. Чувствую, как тело бросает в дрожь от одной мысли ещё хоть раз так обожраться, пока не наберу жирку. Это же караул какой-то!

— Так, хватит в облаках витать, да о жеребцах думать, — розовое крыло чиркнуло по носу, заставляя чихнуть. — Встала и продолжаем урок этикета. У тебя через два дня первый бал, а ты даже нормально хвост держать не можешь. Не говоря о сознательном контроле всего тела, по которому тебя можно читать, как раскрытую книгу. Ты хоть представляешь, что подумают о тебе гости, увидев это?
— Ну... — ощущаю, как снова краснею, понимая, к чему клонит сестрёнка, — подумают, что я мужа очень хочу, или любовника на худой конец. — строю грозную рожицу, но вышло откровенно забавно, а не грозно.

— Именно! — стукнула копытом об пол Каденс. — Ты хоть представляешь, сколько у тебя будет проблем, если благородные семейства посчитают, что ты хочешь жеребца? Да подскоки Блуси будут детским лепетом в потоке подарков, разных знаков внимания и попыток познакомиться поближе со свободной девушкой. Поверь, ты даже по коридору до поворота не сможешь дойти, не напоровшись на очередного воздыхателя, желающего побороться за твоё копыто и сердце. Или, на худой конец, получить от тебя ребёнка через годик, которого они заберут в свой род для освежения крови.
— А нельзя просто сказать, что меня жеребцы не интересуют, — вздыхая, поднимаюсь на ноги, ощущая, как они ноют после вечерней пробежки. На которой я раз десять смачно навернулся, учась то ли бегать, то ли быстро ходить, и заодно отбив сам себе ноги о свои же собственные копыта, — они же разумные пони, которые должны понимать прямую речь.
— О! Они поймут язык твоего тела! — прыснула Каденс, радостно улыбаясь и невинно хлопая длиннющими ресницами. — Считая, что слова — это только кокетство и заявление о сложности борьбы. Мол, это невозможно, если не приложить для этого соответствующие усилия. Твоё тело будет говорить всем одно и тоже, и не так важно, какие слова ты будешь произносить ртом. Так что хватит глупости придумывать, лучше просто расслабься и ничего не бойся. Это совершенно безопасно, от взглядов жеребцов ещё ни одна кобылка не пострадала, а сделать что-то помимо твоей доброй воли они не посмеют. Да и вообще, если с ними правильно обращаться, можно столько удовольствия получить. А сколько дел можно на них скинуть! Просто попросив о помощи и изображая девушку в беде. Эх, не понимаешь ты нашего счастья! Но ничего, я тебя всему обучу!
Мечтательно жмурясь, Каденс почти мурлыкала, явно вспоминая что-то хорошее и медленно расправляя крылья. Поднимая их вверх в ритуальную позу, как у Селестии на приеме. От чего две помощницы замолкли и уставились на розовую принцессу, которая буквально светилась магией любви — настолько сильно, что начала напоминать Селестию в миниатюре, и уже не требовалось магическое зрение, чтобы видеть мощный энергопоток светлой духовной энергетики, излучаемый сестрёнкой. Который мягким сиянием окутывал тренажёрный зал, делая его волшебным и, одновременно, разжигал в груди странное томление, дурманящее разум. Пробуждающее желание тепла и любви, от которого моё тело словно жило своей собственной жизнью и, выпрямившись, потянулось к ней, желая окунуться с головой в эту дурманящую разум силу, излучаемую принцессой любви.
— Хватит в облаках витать! — смеющаяся мордашка Каденс оказалась прямо перед носом, а я ощутил, что буквально выпал из реальности, нежась в этих волнах любви. — У нас осталось чуть больше двух суток, а ты даже основы этикета не начала изучать, застряв с хвостом, словно великой проблемой, о которой ни одна кобылка даже не задумывается с рождения.
— Извини, — отступаю на шаг, отводя голову назад, и чувствую на губах странный сладкий вкус, стоически борясь с диким желанием облизаться, — просто я не была жеребёнком. Да и вообще, зачем мне этот этикет? Мы же и без него отлично общаемся.
— О Селестия, дай мне сил! — простонала Каденс, закатывая глаза и хватаясь за голову, — Давай начнём с начала.
— Давай.
— Для чего нужен этикет?
— Это... Значит... Ну... — пытаюсь вспоминать, что на самом деле значит этот неведомый зверь, но в голове только куцые обрывки информации без строгого определения. — вроде… это правила поведения в обществе. Ну это как себе нужно вести… Кажется. — видя, как у сестрёнки округляются глаза и отвисает челюсть, ощущаю себя полными идиотом.
В немой тишине слышу, как на пол упал модный журнал и всем телом ощущаю, как на мне скрестились все взгляды. Оборачиваюсь и вижу ошеломлённые мордашки помощниц, у которых лица тоже выражали шок и удивление. Да что такое?! Ситуация, что хоть бери ноги в руки и беги отсюда. Потому что когда они придут в себя, мне явно не поздоровится. Так что, пока они в ступоре, поднимаюсь и, быстро перебирая ногами, почти бегу к двери. Главное не упасть, главное не запутаться в копытах!
— Стоять! — прямо перед носом двери с грохотом закрываются в ореоле розового сияния магии Каденс. — Ты что, не знаешь, что такое этикет?!!