Мир Сио: Новое Карамельное Приключение (переписанное)
Глава 6, в которой романтика поезда
Посадка на магнитный поезд до Азиатской Аркологии был настоящим кошмаром для обеих пони. Виновата в этом была Бон-Бон, которая, за неимением под копытом Лиры, изводила Клюкву своими страхами опоздать, потерять билеты, быть обворованной карманниками, сесть не на тот поезд или получить в соседи пьяного полицейского-шахтера с маленьким орущим ребенком на руках. По счастью, ни одно из этих предположений верным не оказалось. Бежевая путешественница, спровоцировав раздраженное ворчание Клюквы, выгнала попутчицу на перрон за час до посадки. Билеты нервничающая земнопони, на всякий случай, забила сразу в два телефона (в свой и аликорны), и, для большей надежности, еще и распечатала в железнодорожном терминале. Карманники (видимо, из-за отсутствия карманов) поняшками, торчащими посреди абсолютно пустого перрона, не интересовались. А поезд оказался как раз тот, какой нужно – проводник подтвердил это назойливой бежевой пассажирке аж два раза. Что же касается соседей… Места позади пони заняли сухощавый старик с лицом опытного язвенника и белоснежной козлиной бородкой, облаченный в форму полковника неопознанных сил, и клизьмообразный жиртрест в красной футболке с полувытершейся золотой надписью, синих шортах и смехотворно маленькой бейсболке на заплывшей жиром голове. Впереди, пока что, никого не было. Так что, пони, не чуя неладного, принялись устраиваться на своих местах. За этим занятием Бон-Бон очень некстати подумалось, что, при виде утаптывающих сиденья кресел и укладывающих вокруг ног пушистые хвосты поняшек, бессовестный Моури, наверняка, отпустил бы очередную свою фирменную "шутку" про кошек…
— Хей! Кого я вижу?! – раздался сзади знакомый задиристый голос, — Конфетная Жопа собственной персоной!
Бон-Бон повернула голову. Перед ее взглядом предстала занимательная семейная пара. Вроде как, глава семейства Тандерлейн, нагруженный седельными сумками через спину, фотоаппаратом-"зеркалкой" на шее и пижонскими темными очками на морде. И его "вторая половинка", выкрикнувшая обидность, Рейнбоу Дэш, обряженная в обычное для этих пони нахальное выражение лица, оборванные уши, растрепанную радужную гриву и одежку а-ля "пацанка на выезде", к которой полагалась понячья спортивная сумка, набитая до состояния "щас лопну!". Встреча вот с этой вот "знакомой" Бон-Бон весьма не понравилась. Так что, бежевая кобылка решила игнорировать хамку, и просто отвернулась к сидящей у окна Клюкве.
- Хе-хе, все такая же обидчивая фифа, — обидно хихикнула Рейнбоу Дэш, проходя мимо Бон-Бон и скидывая вещи на кресло впереди земнопони.
Бон-Бон, стиснув зубы, решила терпеть и дальше: по всей видимости, в этот раз ей достался особенно мерзкий образец Радужногривой Заразы. И даже на вопрос Клюквы "Ты ее знаешь?" лишь отрицательно мотнула головой. Пернатая пара же в это время по-пегасьи шумно устраивалась на своих местах. Из этого шума становилось недвусмысленно понятно, что жеребец, хоть и выглядел важно и респектабельно, главным в семье вовсе не был. Хотя, и назвать забитым его тоже не получалось. Чего ожидала Бон-Бон, считая повальную шаловливость Рейнбоу Дэш не программой, а следствием природной стервозности и неуживчивости радужногривых пони
Через пять минут четвероногий шум впереди улегся. Похоже, пернатая пара, по лентяйскому пегасьему обычаю, легла спать. А через полчаса, три раза объявив пассажирам об отправке, поезд тронулся. Что крайне необычно повлияло на Клюкву: та с жеребячьим восторгом припала к окну, полностью уйдя в созерцание проносящихся мимо пейзажей. В общем, Бон-Бон остались лишь купленная перед отправкой книга об азиатской кухне и храп клизмообразного соседа сзади.
— Хей, земледавка! Привет! – только Бон-Бон дошла до аппетитного описания фруктовых пельменей, как между спинками передних кресел совершенно некстати появилась голова Рейнбоу Дэш. Голова нахально улыбалась и, явно, была не против сделать какую-нибудь рейнбоудэшевскую гадость.
В ответ бежевая путешественница зарылась носом в книгу, давая понять, что пегасьи приставания ей не интересны. Клюква же на появление радужногривой головы не прореагировала, видимо, считая, что общение со встречными-поперечными это дело Бон-Бон.
— Эй?! Я к тебе обращаюсь! – разозлилась отсутствием внимания голубая задира.
— "Обращайся, обращайся, твое мнение очень важно для меня", — про себя подумала Бон-Бон, еще больше зарываясь в книгу.
Рейнбоу Дэш недовольно засопела при виде столь "яркой" реакции на свою "единственную и неповторимую" персону. Но тут сзади появился Тандерлейн, и втянул свою "особенную пони" обратно за спинки кресел. За креслами началось яростное шушукание двух пегасов. Бон-Бон облегченно вздохнула, и перевернула страницу.
— Хей! Конфетозадая! – видимо, расслабилась бежевая путешественница преждевременно – через пять минут над креслами опять всплыл радужногривый перископ пегасьей подлодки.
Про себя Бон-Бон нецензурно выругалась, и снова отгородилась от популярного агрессора книгой.
— Дэши, не надо! Только не в наш отпуск!.. – вслед радужногривой напасти над креслами всплыл серошкурый миротворец, и попытался вновь утянуть рваноухую проблему на дно его законного (согласно купленным билетам) места.
— Хей! Чего "не надо"? Я, вообще, только песенку пою! – с наглой рожей увернулась от своего кавалера Рейнбоу Дэш, и немелодично заголосила, — Ла-ла-ла! Бон-Бошка, Бон-Бошка! Идем копать картошку!
— Тили-тили. Трали-вали. Не пойти ли вам подале? – Бон-Бон это уже откровенно надоело: если очередная "Единственная и Неповторимая, Серийный номер Безднадцать Дурильонов Первый" хочет проблем, то Бон-Бон, с помощью сотрудников службы транспортной безопасности, их ей обеспечит.
— О! Лейн, слышал, что эта земледавка про меня сказала! – от радости запрыгнула на спинку своего кресла Дэш, — Ща я ей так вмажу!
— Дэши, не нужно!.. – крылатый жеребец попытался стащить ее обратно за ноги. Но не успел.
— Кто это на мою подругу наезжает? – оторвавшись от созерцания заоконных пейзажей, встала в своем кресле Клюква, упершись передними ногами в спинку кресла Рейнбоу Дэш, а носом – в ее нос, — Только земнопонек задирать храбрости хватает, чучело перьевое?
— Ха! Кто бы тут меня на испуг брал! Купила себе рог, и думаешь, что испугаешь Единственную и Неповторимую Рейнбоу Дэш?! – вмешательство аликорны лишь добавило радужногривой задире куражу, — Да ты, даже со своей накладной цацкой, пустое место! Вот возьму тебя за уши, и воткну рогом в потолок!
— Попробуй, — нехорошо улыбнулась цветастой противнице Клюква, — Давай, выйдем, разберемся. Как кобыла с кобылой.
— Давай! – встрепенулась Рейнбоу Дэш, и, слетев со спинки кресла на проход вагона, самоуверенно вздернула нос, — После того, как я тебе хвост на ушах узлом завяжу, ты всем и каждому будешь рассказывать, что тебя побила Рейнбоу Дэш Ламбракис!
— Жена, я запрещаю тебе!.. – попытался остановить радужнохвостую дурилку Тандерлейн, но…
— Хвосту своему запрещай, муженек, — скорчила рожу кандидатка на ссаживание с поезда. После чего, мотнув головой Клюкве ("Идем, бить тебя буду!"), самодовольно прошествовала к вагонной двери.
Вслед за ней проследовала и аликорна. Походкой, недвусмысленно напоминающей тираннозавра, которому только что предложили очень глупую козу на веревочке.
— Я вызываю охрану, — Бон-Бон откинула предохранительную крышку устройства внутренней связи, укрытого в подлокотнике кресла.
— Вызывай, — тяжело вздохнул Тандерлейн, исчезая на своем месте, — Вот и отдохнули…
— Задиристая, да? – закончив "стучать" диспетчеру, Бон-Бон заглянула к Тандерлейну.
— Не то слово! – пегас был мрачен, — Дома ни одной кобылицы не пропустит, чтобы не поскандалить! А других Рейнбоу вообще терпеть не может!
— Тебя ревнует или, просто, "крутость" под хвостом свербит? – поинтересовалась Бон-Бон, внутренне прикидывая время до того, как сам начальник поезда придет разбираться с беспокойными пассажирами.
— И то, и то. Впрочем, это уже неважно – плакал наш отпуск в Азиатской, — бежевая земнопони никогда особо не симпатизировала лентяям-пегасам, но на серого жеребца ей было больно смотреть: он, явно, очень многое ожидал от этой, почти сорванной его сеноголовой подругой, поездки.
— Ну, это еще бабка надвое сказала, — заговорщически подмигнула пегасу Бон-Бон, — Все зависит от того, как ситуацию подать.
— …И ты что? – хихикнула Бон-Бон, представляя себе извазюкавшуюся в шоколаде радужнохвостую зазнайку.
— Стал ее чистить, — наигранно буднично ответил Тандерлейн. За чем заговорщически подмигнул, — Языком.
— И вовсе все было не так! – раздался спереди возмущенный возглас Рейнбоу Дэш, — Я!.. Я!.. Да, вообще, ничего этого не было! Ты все выдумал!
— Хо-хо! Вот это летунья! - все так же спереди поддела радужногривую Клюква, — Я бы тоже не против в шоколадный фонтан приземлиться. Где взять жеребчика, который мне такое "послеполетное обслуживание" предоставит?
— Ух! Будь у меня копыта свободны, я бы тебе дала за это!.. – судя по голосу, пегаска сердито нахохлилась.
— Дорогая, ты уже "дала". Успокойся, — слова Тандерлейна были вполне разумны, но в ответ спереди раздался злобный рык рассерженной кобылицы.
— А ты не милуйся со всякими мимопролетными прохиндейками! Тогда я успокоюсь! – судя по звукам, радужногривая агрессорша попробовала начать рыть землю копытом, — И, вообще, это не честно! Пока я с одной за тебя дерусь, вторая моего жеребца хомутает! Это подло!
— Кажется, кого-то не бить нужно было, а сводить в аптеку. За самой большой таблеткой от ревности, — спереди ржанула Клюква.
— Ой! Побила она меня! – переключила свой гнев на аликорну Рейнбоу Дэш, — Любая дура может магией крылья связать! А ты попробовала бы как честная кобыла со мной сразиться! Я бы тебе таких подков накидала!..
— Вы обе уже "подков накидали". Так что, сидите уже тихо, и не мешайте другим пассажирам, — решила вмешаться Бон-Бон, — И, да, ревнивая голова, я – шаловливка. У меня есть любимая кобылка, и твой жеребец мне не нужен. Если только в качестве собеседника.
— Фу, шаловлика! – фыркнула в отвращении Рейнбоу Дэш, — Вы, петлелизки, все понячье племя позорите!
— Дэши, прекрати, пожалуйста, — устало вздохнул Тандерлейн, — Ты и так уже в клетке оказалась. Не позорь меня еще больше.
— Да-да, конечно. Еще и ты меня обижать будешь… – недовольно засопела в своей переноске Рэйнбоу Дэш.
Последние фразы серого пегаса стоит пояснить отдельно. Для чего нужно перенестись немного в прошлое.
Когда работники службы безопасности поезда зашли в тамбур вагона Бон-Бон, Клюква, прижав Рейнбоу Дэш к стене левой передней ногой, правой от души мутузила ее в живот. Так что, нет ничего удивительного в том, что темно-красная аликорна тут же получила свой заряд из станера. Но представление понячьего цирка, отнюдь, не остановилось. Наскоро переведшая дух Рейнбоу Дэш решила, что чужие ошибки это не интересно, и незамедлительно набросилась на обмякшую Клюкву, принявшись пинать аликорну по ребрам. Чем честно заработала свой обездвиживающий заряд. В общем, к приходу начальника поезда, вызванного по поводу такого вопиющего нарушения общественного порядка, в тамбуре имелось два стреноженных меховых кулька повышенной злобности, но, к счастью, пониженной подвижности. Тут настал черед Бон-Бон выходить на сцену.
Бежевая поняша, выждав пару секунд и состроив мордочку ласковой коти, выверено подкатилась к суровому человеку с наичестнейшим пушистым раскаянием и осознанием всей тяжести понячьей вины. Искреннее сожаление четвероногой актрисы и рапорт о том, что охрану вызвала именно "пассажирка Свити Дропс Гонзалес", заставили начальника поезда выслушать пони. Та же, без малейших признаков смущения, выдала заранее заготовленную слезливую историю о тяжкой понячьей жизни и сложностях взаимоотношений полов в четвероногом царстве. Как и ожидалось, конфетная история (в купе с щенячьей грустью в больших аквамариновых глазах) произвела должное впечатление на начальника поезда. Так что, в итоге, тот, вместо того, чтобы ссадить поняш с поезда (что они, безусловно, уже с запасом заработали), разрешил Бон-Бон и Тандерлейну взять дебоширок на поруки. И даже выделил две собачьих переноски, предназначенных для провоза в поезде особо крупных и злобных пород.
В общем, теперь две побитые пони, каждая в своей переносной одиночной камере, сидели на бывших местах Рэйнбоу Дэш и Тандерлейна, в полное собственное удовольствие дуясь друг на друга и на своих спутников, а Бон-Бон с Тандерлейном заняли места позади, коротая время за байками и разговорами о жизни.
— Кстати, а ты, правда, шаловливка? Просто, сколько я Бон-Бон ни встречал, все они в мою сторону смотрели, — под злобные радужногривые рыки полюбопытствовал серый пегас.
— Ну, я, в общем, тоже предпочитаю кого-нибудь со стволом и противовесами. Но, понимаешь, у меня есть один бзик – я люблю свою Лиру, и хочу, чтобы у нас был один жеребец на двоих. Но, пока, не получается, — покраснела бежевая пони, — И еще, я не фанатка пегасов. Уж извини за резкость, но не по нутру мне небесное племя…
— Слишком ветроголовые и ленивые? – улыбаясь, приподнял бровь Тандерлейн. Спереди тут же последовала возмущенно-недипломатичная нота протеста.
— Ну, в общем, да. Хотя, я предпочитаю слово "сеноголовые", — как это ни странно, но в этот раз высказывать свое мнение в глаза пернатому тунеядцу, Бон-Бон было как-то неловко, — А мы, наверное, для вас медлительные недотепы?
— Вовсе нет, — пегас ни капли не обиделся, — Хотя, ваше упрямство порой, действительно, бесит.
— Хей! Хватит! Не смей уводить моего мужа, земледавка подлая! – судя по звуку, Рейнбоу Дэш принялась грызть зарешеченную дверцу своей переноски.
— Конфетка, реально, хватит уже с Лейном флиртовать. А то уже и я начинаю думать, что ты собираешься жеребца у Радужной Сопливки увести, — спереди подала голос Клюква.
— Только попробуй, грязедавка! Я из тебя всю грязь выколочу! – злобно-испуганно взвизгнула Рейнбоу Дэш из своей клетки, — И я не сопливка! Это ты сопливка! А я Крутая и Бесподобная! И… И, вообще, Лейн — мой жеребец!
— Да, пожалуйста! Я бы с тобой в одном табуне и за миллион кредитов ходить не стала, Сопливка, — у Клюквы, по всей видимости, станеры охранников зуд в одном месте тоже не успокоили. В ответ послышались злобные рычание, чертыхания и детсадовские обзывательства в адрес аликорны.
— Пожалуй, не так уж и плохо, что многим из нас корпоранты заложили в головы тягу к другим кобылицам, — с виноватой улыбкой отодвинулась от Тандерлейна Бон-Бон, — А то бы, действительно, пришлось в табуны собираться… Некоторые пони, просто, не приспособлены к тому, чтобы уживаться с другими кобылками.
— Ты даже не представляешь, сколько на свете жеребцов, которые при виде товарища по полу тут же встают в боевую стойку, — Тандерлейн тоже смутился (покраснел как помидор, несмотря на всю свою темную масть), и, убрав ноги подальше от Бон-Бон, виновато посмотрел на спинку кресла, за которой стояла переноска с его избранницей, — Было время, когда я мою Пушинку тоже ревновал к каждому и каждой – боялся, что она упорхнет от меня. Пока не понял, что она ревнует меня куда больше. С тех пор я успокоился, и просто радуюсь счастью с моей Дэши.
— Ой, счастье-то! С таким счастьем никакого горя не нужно! — по всей видимости, плененная аликорна решила посостязаться с Рэйнбоу Дэш еще и в глупости.
— Клюква, помолчала бы. Сама, тоже, не в шезлонге с коктейлем отдыхаешь, — что-то Бон-Бон устала от этой битой парочки…
— Мне и так неплохо. Кстати, сколько до кормежки? – дережаблепопая же аликорна не унывала, под злобный бубнеж Рэйнбоу Дэш интересуясь хлебом насущным.
Земная пони и небесный жеребец прыснули со смеха, а радужногривая задира презрительно фыркнула из своей клетки. Неизвестно чему смеялся Тандерлейн, а вот Бон-Бон Клюква вдруг напомнила Принцессу. Крылорогая флаффи тоже могла посередине любого дела (особенно, среди дальней поездки) вдруг поинтересоваться: "Маматька, а сколькя дё нямми?"
— Ладно, страдалицы, сейчас мы с Тандерлейном сходим в вагон-ресторан, и купим чего-нибудь поесть. Вам что брать? – просмеявшись, спрыгнула со своего места Бон-Бон.
Пообедав в вагоне-ресторане, Бон-Бон и Тандерлейн взяли еды для своих спутниц, и вернулись в обратно свой вагон. Где оказались перед нетривиальной задачей: как кормить запертых в переносках пони? Ключи-то остались у начальника поезда.
Идея протиснуть через решетку контейнеры с обедом была отвергнута сразу же, как идиотская. Попытка кормить заключенных с ложечки результата не имела: обе гордячки, опасаясь за свою "крутость", наотрез отказались есть "как жеребята в детском саду". Через предложенную же Тандерлейном соломинку проходил только кисель (и то кое-как), что совершенно никуда не годилось. Задача казалась неразрешимой. Так что, когда Клюква попросила дать ей нож и салфетки, никто даже протестовать не стал. Что привело к удивительному результату: аликорна очень быстро распилила всю принесенную еду на маленькие кусочки, телекинезом перенесла эти кусочки внутрь клеток на заранее расстеленные салфетки и, пожелав "Приятного аппетита.", принялась не по-принцесьи хомячить за обе щеки. Рейнбоу Дэш от нее отставать не стала, и показала мастер-класс пегасьего застольного свинства.
Понячье чавкание напомнило сидящему сзади Бон-Бон сухощавому пассажиру, что пора обедать. Так что, тот, собственно, к обеду и приступил. Что стоило четверке поняш немало неприятных минут. Дело в том, что старик вегетарианцем не был: из своего термопакета он достал завернутую в фольгу курицу. Курица была горячей и пахучей (нос Бон-Бон подсказал ей, что при приготовлении было использовано одиннадцать видов специй). А еще в комплекте к ней шел жареный на картофеле жир (с сырным соусом) и бутылочка сложносочиненного химического раствора). Вся эта снедь благоухала такой гаммой запахов, что пробудившийся клизмообразный толстяк тут же поспешил в вагон-ресторан. Ну, а четверка пони дружно поменяла свою обычную расцветку на бледно-зеленую.
После совместного приема пищи две крылатые хулиганки умудрились каким-то образом сдружиться, и принялись на два голоса горланить песни и травить неприличные анекдоты. Что и стоили Бон-Бон кучу нервов: бежевая путешественница опасалась, что сейчас кому-нибудь из пассажиров весь этот понячий гвалт надоест, и он нажалуется проводнику. Вот тогда-то, уж точно, всю четверку пони пинком под разноцветные хвосты выкинули с поезда. Возможно, на ходу. Но, к великому конфетному облегчению, белобородый старик даже начал подпевать двум крылатым бездельницам, а клизмообразный тип, вернувшись из вагона-ресторана, довольно упал в свое кресло, и тут же захрапел так, что чуть ли не стекла в окнах трескались. Остальным же пассажирам, по всей видимости, и дела до беспокойных копытных попутчиков не было.Так что, бежевая земнопони даже принялась подумывать насчет того, чтобы начать верить в чудеса.
Впрочем, в эту поездку верить в чудеса Бон-Бон так и не начала. Так как, по долгожданном прибытии в Азию чуда не случилось: у начальника поезда нашлось куча других дел, кроме как опрометью бежать выпускать из клеток двух непарнокопытных возмутительниц общественного спокойствия.
Сначала пони сидели на своих местах, глядя в окно на азиатский вокзал. Особого шика в нем не было. По крайней мере, европейских свисто-перделок, вроде двадцатиметровой статуи Равноапостольного Св.Адольфа Баварского или тридцатиметрового рекламного слогана новой газировки, азиаты себе не позволяли. Все было утилитарно и практично. Из бросающегося в глаза декора были только цитаты знаменитых людей, выведенные на стенах большими красивыми завитушками и снабженные недурственными портретами. Бон-Бон особенно понравилась одна, соседствующая с изображением веселого человека с приятным лицом: "Если быдло не приносит прибыль, то зачем оно?"
Полчаса спустя к пони подошел проводник, которому уже надоело ждать пока четверка синтетов сама дождется начальника поезда. Так что, квадропедальные пассажиры оказались ссажены на перрон, а вскоре к ним снова присоединился проводник, занимающийся какими-то своими, железнодорожными, делами. На перроне делать было нечего, а стоять пришлось долго. А потому, Бон-Бон принялась, от делать нечего, оглядывать окружающее помещение. Не смотря на простоту и утилитарность, посмотреть было на что.
На скамейке рядом с полицейской будкой (ну ни лицемеры ли?) лихо оперировала троицей наперстков желтого цвета белка с изломанным хвостом и лихо пристроенной на одно ухо серой кепкой: "Кру-ЧУ! Вер-Чу! Пика-пика Хо-ЧУ!" Бон-Бон поразилась говорящему покемону. Но, припомнив о той популярности, что эти синтеты, по слухам, пользовались в Азии, приготовилась к еще более экзотическим встречам. Вторая пара пони тоже не оставила странного шулера без внимания. Тандерлейн постучал копытом по клетке, привлекая внимание Рейнбоу Дэш, и театрально прошептал "Пега-ЧУ!" В ответ арестованная пегаска захихикала, припомнив что-то веселое, и без стеснения выдала: "Чирик! Чирик!"
Стражи порядка тоже были экзотичны (хотя, казалось бы, глобализации уже двести лет стукнуло). На будке, где они протирали штаны, помимо привычного «ПОЛИЦИЯ», написанного на азерлингве и интерлингве (спасибо вездесущим автопереводчикам), так же еще значилось «ЭЦИЛОП», выведенное на евролингве и американском эбонике. Сами "эцелопы" носили головные уборы в виде огромных проблесковых маячков желтого цвета, а на поясах, помимо стандартного полицейского фарша, отчетливо выделялись украшенные непонятными надписями кривые палки, подозрительно напоминающие архаичные земные сабли. Когда любопытствующая Бон-Бон направила на эти странные предметы планшет, автопереводчик выдал: "Лицо благородного происхождения, при вступлении в должность, не забывать, что полиция драться."
Еще на вокзале, что поразило всю четверку пони, были флаффи. Причем, явно, не домашние. Эти комки не самой чистой шерсти шмыгали под ногами, выпрашивая еду у любого зазевавшегося прохожего. К пони они тоже раз подбежали. Но Рейнбоу Дэш настолько злобно нашипела на мелких вредителей, что те с писком удрали прочь. Проводник пояснил для недоумевающей (и весьма недовольной) Бон-Бон наличие флаффиков в общественном месте тем, что вопрос о пуховых паразитах уже рассматривается станционной администрацией. Правда, как он тут же едко добавил, вопрос о других вредителях, крысах, станционными властями тоже рассматривается… вот уже третий месяц как. Со слов все того же болтливого человека, подобная нерасторопность станционных властей вызвана недавним неожиданным уходом с должности начальника вокзала мистера Ву. Теперь его бывшие подчиненные ждут того, когда закончится жестокая грызня между кандидатами на это хлебное место и какое-нибудь седалище "из хорошей семьи" окончательно утвердится в начальственном кабинете. До этого славного момента ни один работник и пальцем о палец не ударит сверх данных мистером Ву указаний.
В общем, пони и проводник ждали и болтали. А вокруг кипела обычная вокзальная жизнь: люди прибывали, люди убывали, люди суетились, люди ожидали. Так что, Бон-Бон довольно спокойно восприняла тот момент, когда к четвероногим туристам наконец-то подошел начальник поезда, и, прочитав нотацию, выпустил двух пернатых хулиганок из клеток. Обе же обалдуйки стрелой вылетели из своих переносок, и, не дожидаясь ухода человека, принялись жаловаться на него своим спутникам. Бон-Бон и Тандерлейну волей-неволей пришлось снова краснеть за чужую глупость. Начальник поезда оказался очень неприятно удивлен, и, было, вновь взялся за чтение душеспасительной нотации. Но, глядя на две внимательные мордочки и два бунтарских мурла, махнул рукой, и отпустил пони на все четыре стороны. Четвероногие путешественники не преминули этим воспользоваться, и, предварительно выразив человеку признательность со стороны своей вменяемой половины, быстренько слиняли в сторону паспортного контроля. На чем их пути и разделились. Рейнбоу Дэш и Тандерлейн решили переночевать в привокзальной гостинице. Тогда как у Бон-Бон были еще дела на вокзале.
Как это ни странно, за камерой хранения никто не следил. По крайней мере, Бон-Бон никаких признаков стороннего наблюдения не нашла. Впрочем, себя четвероногая агент Ложи никогда не считала великим конспиратором, так что расслабляться не стала. А потому, быстренько забрав содержимое ячейки (единственный запечатанный конверт), пони быстренько ретировалась из привокзальной комнаты хранения, для отвода глаз направив свои шаги в вокзальную же кафешку. Там, попивая молочные коктейли и приглядываясь к окружающим, бежевая путешественница и ее темно-красная телохранительница просидели до позднего вечера (заодно, через сеть наняв себе довольно мило выглядящую на фотографиях квартирку). Только тогда Бон-Бон наконец-то смогла перебороть свою подозрительность и окончательно убедиться, что за ней никто не следит. Правда, не настолько, чтобы переночевать в привокзальной гостинице – бежевая пони решила на ночь глядя ехать в свеженанятое жилище (Клюква была против).
Последнее осуществить оказать не так и просто. Общественный транспорт, как сообщило добытое в сети расписание, в Азиатской Аркологии после 21:45 не ходит. Так что, поворчав насчет азиатской дикости, Бон-Бон обратилась к терминалу вызова такси. Где выяснила, что а) терминал работает до 00:00, и б) такси можно вызвать только до 23:00, в) сейчас уже 23:54. В общем, пони пришлось выбираться из уютного кафе на свежий воздух (если такой термин, вообще, применим к аркологиям), и искать какой-нибудь другой способ добраться до своей новой квартирки. В общем, дважды свистеть маленькому желтолицему таксисту, отирающемуся на остановке, не пришлось – бежевая пони с готовностью потащила в его сторону недовольную Клюкву, решившую лететь до квартирки на своих двоих.
— Ииииииииииииииии!!!... – отследить перемещение такси, везущего двух четвероногих европеек по незнакомым улицам Азиатской, проще всего было по истошным визгам Бон-Бон. Сложнее было бы определить причину визга. Бешеная скорость? Наплевательское отношение водителя к ПДД? То, что такси было небольшим мопедом, на котором, плотно прильнув к человеческой спине, скорчились две перепуганные пони? Сумма, содранная ушлым таксистом с дурачков-туристов?
В общем, незабываемых впечатлений бежевой поняше хватило уже от одного только начала своего "отпуска" в Азиатской. Клюква же, судя по всему, боявшаяся не меньше подопечной, от всего этого азиатского безобразия еще и какое-то удовольствие получать умудрялась! Впрочем, по высадке бумажно-белой Бон-Бон на азиатскую твердь, аликорна помогла земной пони прийти в себя и кое-как доковылять до туда, куда указывал навигатор. За что Бон-Бон Клюкву даже простила.
— Уф! Наконец-то! – синхронно выдохнули обе пони, уже глубокой ночью войдя в свое новое жилище.
Клюква тут же принялась разбирать и раскладывать общий багаж путешественниц. А Бон-Бон взялась за пакет с вокзала. Осмотрев его и убедившись, что тот не содержит никаких неприятных сюрпризов, пони распечатала послание, найдя внутри листок с забавной картинкой, нанесенной машинным способом. Припомнив данную Моури инструкцию, пони установила связь между своим телефоном и вживленным дешифратором, и направила камеру на рисунок.
— "За нами следят. Всем чудится зеленое. Аппаратура инопланетян не обнаруживает," – гласило послание, — "Обратите внимание на менеджера отдела инноваций "Sahara Therapeuthics" Феррета Ци. Не сомневаюсь в его связи с Поставщиками."
Бон-Бон обреченно вздохнула: "Вот так она и знала!" После чего укрепила телефон на палку для селфи, и, скорчив дурашливую мордочку, отправила фото в сеть.
Идиотская фотография кривляющейся пони ушла на почту какой-то четвероногой дурочки, где любой смог бы полюбоваться на кричащую о глупости подпись "Я в Азии!". Не любой же, будь у него соответствующий ключ, мог бы прочитать в незаметно для глаза подпорченных пикселях совсем другое: "Моури, твоих мордоворотов раскрыли. Прилагаю их послание: <<само послание>> Нужно что-нибудь о менеджере, о котором писал твой человек. За собой слежки пока не заметила. Но на многое не рассчитывай."