Замёрзший запад

Мартин был ещё маленьким птенцом, с тех пор, как он вылупился, не прошло ещё и восьми лет, но даже для этого возраста он был весьма сообразительным. Его семья не отличалась достатком, но его отец был землевладельцем, и Мартин вырос среди других грифонов и пони на цветущей зелёной плантации, которую держала его семья. Ребёнком он уже знал, как ухаживать за скотом и как собирать урожай ячменя и пшеницы, но его настоящей страстью были приключения. Так у одной из нанятых его семьёй пони был сундук со старыми книгами, которые принадлежали её семье столько поколений, что она не могла вспомнить; и хотя их страницы были хрупкими и выцветшими от времени, история, которую они рассказывали о приключениях кобылы по имени "Дэринг Ду", словно пламень наполнила воображение юного грифона фантастическими рассказами о приключениях в каком-то другом мире, полным тайн и чудес.

Ждать пришлось недолго — удача улыбнулась Мартину на девятый день рождения, когда отец предложил ему отправиться в путешествие на запад за льдом. Его семья, как и большинство грифонов-плантаторов, поселившихся так близко к западу, содержала большой сарай, где хранила огромные глыбы льда, каждая высотой со взрослого грифона и по меньшей мере такой же ширины; они были упакованы в солому для сохранности, чтобы в течение года пополнять запасы ящиков со льдом для последующего производства мороженого. Для некоторых семей грифонов этот бизнес служил основным источником дохода, когда они экспортировали лёд на не знающий холодов восток, используя команды пони для совершения долгого перехода. И действительно, близость их фермы к одной из великих дорог Восток-Запад была единственной причиной, по которой они могли найти пони для тяжёлой работы на ферме. Здоровый и крепкий пони мог потребовать высокой оплаты где угодно, так как его сила и неимоверные мышцы, столь необходимые для сельского хозяйства, не имели себе равных среди пернатых, и, будучи буквально самородками в речном потоке, они всегда пользовались большим спросом.

Была середина июня, когда юный грифон отправился в путь со своим отцом и двенадцатью закрытыми повозками с двенадцатью запряжёнными в них пони, в то время как четыре грифона вели повозку с припасами. Маленький Мартин словно бесстрашный путешественник летел поверх колонны, борясь с холодным задувающим западным ветром, чтобы указывать отряду куда идти. В течение первой недели их путь был подобен лёгкой прогулке, но по мере того, как путешественники оставляли зелёные земли далеко позади, дорога превращалась из хорошо наезженной тропы в грунтовую, а затем в простую колею, петляющую между низкими холмами поросшей кустарником тундры и еле различимую в нескончаемой метели. И только к середине второй недели они достигли места назначения — долины, где с замершего запада спускался небольшой ледник. Расположившись лагерем, команда разбилась на группы и приступила к работе — два грифона сверлили во льду отверстия, а затем туда закладывали взрывчатку и подрывали её, а другая пара грифонов разрезала выбитые куски на более удобные формы с помощью огромных пил.

На третий день пребывания на ледяных полях Мартину наскучило наблюдать за монотонным рабочим процессом, и он начал осматривать территорию лагеря, пока что-то наконец не привлекло его внимания. Ниже по течению от ледника, где лёд ломался и начинал таять, он увидел что-то торчащее изо льда, что-то, что явно не было скалой. Поднявшись в воздух, грифон приземлился рядом с находкой, и при ближайшем рассмотрении оказалось, что это был кусок срубленной древесины, не чистой древесины, а обработанной доски. Мартин помнил, что его отец даже не рассматривал эту область для добычи, называя её "слишком загрязнённой", чтобы получать хороший лёд, но в то время юный грифон не понимал, что отец имел в виду, поэтому теперь юный исследователь приступил к своей первой экспедиции. По мере того, как он спускался по тропинке таяния в долину, появлялось всё больше балок и столбов, некоторые круглые, другие квадратные, а также маленькие деревянные планки, которые выглядели почти как черепица с крыши.

Хотя он был ещё молод, Мартин не был невежественным деревенским грифоном. У его отца были друзья в городах на востоке, и тот позаботился о том, чтобы его сын получил хорошее образование. Поэтому юный грифон знал так же хорошо, как и любой другой, что земли на западе никогда не знали весны, здесь царили только лёд и снег, которые сковывали землю всё больше по мере продвижения на запад. А на востоке температура повышалась по мере того, как солнце поднималось в небо, и если идти достаточно далеко, мимо великой пустыни, то в конце концов можно добраться до кипящего моря. На краю великой пустыни старые города стояли с начала исторической хроники, записывать которую начали более тысячи лет назад, и теперь, в эту новую индустриальную эпоху, они выпускали одно новое изобретение за другим: паровые двигатели, металлические детали, сельскохозяйственные машины и даже двигатели, работающие на горючем масле.

И если верить знаниям, которыми он обладал — всего этого здесь быть не должно. Великие цивилизации грифонов лежали на востоке, где было теплее. Никто не мог жить в этой замёрзшей пустоши, и Мартин не мог уразуметь, кому это могло понадобиться? Может быть, тогда он наткнулся на лачугу какого-нибудь ледокола?

Его любопытство разгоралось, и девятилетний грифон, продолжив карабкаться по огромным ледяным глыбам, увидел нечто внутри глубокой трещины, похожее на разбитые остатки кирпичной трубы. Вонзив коготки в поверхность льда, он осторожно заскользил вниз по склону, ожидая найти, возможно, разрушенные остатки ледяной хижины. Но после нескольких минут осмотра ледяной пещеры его беспокойство постепенно росло по мере того, как он изучал обломки. Что-то здесь явно не вязалось с его предположением. Здание было слишком просторным, чтобы служить простой времянкой ледоруба, грифон даже нашёл остатки стеклянных окон, основание большого камина и золу. Так много золы! Кому-то пришлось бы жечь дрова месяцами подряд, чтобы произвести её в таком количестве... Это просто не имело смысла. Древесина стоила очень дорого на западе, так далеко за пределами последних лесов. Грифон нахмурился, когда спросил себя: "Какой богатый дурак построил бы дом на западных ледниках и привёз тонны дров, чтобы его отапливать"?

Погружённый в свои мысли, он чуть не пропустил один элемент среди остальных искорёженных обломков. Это был кусок ткани, вмерзший в лёд и змеящийся вбок по стене. Мартин достал запасное долото и начал долбить стену, и, к его удивлению, этот лёд, казалось, легко поддавался. Через несколько мгновений он понял, что перед ним одеяло, и когда он ударил ещё раз, вгоняя  инструмент в лёд почти по рукоять, что-то треснуло, и большой каскад чёрной слякоти, смешанной с частицами льда, вырвался из образовавшегося углубления, пропитав его задние лапы и вгоняя грифона в дрожь.

Когда поток ледяных нечистот иссяк, Мартин оглядел жижу, окрашенную чёрным пеплом, и похолодел, увидев его. Замёрзшее копыто, торчащее из-под одеяла.

С криком Мартин выпорхнул из расщелины, но на пустынном ледяном поле никто ничего не услышал, и грифон оказался предоставлен самому себе, некоторое время оставаясь на вершине ледника, тяжело дыша и пытаясь унять своё бешено колотящееся сердце.

Через несколько минут он наконец выровнял дыхание, но вместо того, чтобы побежать к отцу, который неминуемо спросил бы его, что он забыл в такой глубокой расщелине, Мартин решил вернуться и посмотреть ещё раз, хотя бы для того, чтобы убедиться в том, что у него не разыгралось воображение и он действительно видел это.

Вода уже просочилась сквозь каменистую почву, и хотя он не осмеливался приблизиться, теперь не было никаких сомнений в том, что было перед ним. Одеяла, должно быть, когда-то были ярко раскрашены, и их было не меньше дюжины, для сохранения большего количества тепла. И нет, там был не один пони, чьё копыто он заметил. Когда вода ушла и одеяла распахнулись, грифон увидел иссохшие черты бывших обитателей дома, и это зрелище наполнило Мартина глубоким и всепроникающим ужасом. Перед ним не был одинокий добытчик льда. Копыто, которое он видел, обнимало пони поменьше, вероятно, его жену, и между ними была зажата крошечная фигурка жеребёнка, вялый хвостик которого свисал между копыт родителей.

Он выбрался из расщелины и медленно побрёл в лагерь, своим юным умом пытаясь уразуметь увиденное. Какого рода безумие могло заставить кого-то построить дом на великих ледяных полях? Какой глупец привёл бы свою семью в такое дикое место? У его отца не было для него ответов, но их команда всё же вытащила бедную семью из ледяной темницы и устроила почившим пони достойные похороны, прежде чем отправиться домой, когда их тележки были доверху нагружены льдом.

---

С той поездки прошло почти двадцать лет. К тому времени Мартин закончил школу, поступил в колледж и пошёл по пятам своего любимого книжного героя, сделав карьеру в археологии. Теперь, после изнурительной кампании по сбору необходимого финансирования, его экспедиция на запад наконец отправилась в путь в поисках ответов на вопросы, которые донимали его с той первой экспедиции.

Как оказалось — его находка в том леднике была не такой необычной, как он думал; существовало множество рассказов о причудливых захоронениях в западных ледниках, но к истинным научным открытиям примешивались рассказы о мифах и легендах, которые затуманивали истинную картину. Экспедиции и прежде отправлялись на запад, да вот только многие из них так и не вернулись. А те, кому посчастливилось, рассказывали, что снежные вихри только усиливались по мере того, как они продвигались дальше на запад, и что у них не оставалось иного выбора, кроме как повернуть назад.

Однако и здесь имелось исключение. Одна команда потеряла большую часть своего экипажа и всё своё снаряжение, но одному грифону удалось выпорхнуть из ледяной хватки смерти и, прихрамывая, доковылять до лагеря добытчиков льда, где он и упал в обморок от изнеможения. Бедняга потерял большую часть пальцев из-за обморожения, и многие думали, что холод повредил и его рассудок, когда он поведал им удивительную историю: исследователь говорил, что после того, как их экспедиция продвинулась дальше чем любая другая, снежные вихри начали ослабевать, и, воодушевлённая этим, команда несколько дней продвигалась при свете фонаря, пока, наконец, прояснение в шторме не позволило им увидеть небо, которого почти не увидишь на западе. Он сообщил, что видел крошечные огоньки, разбросанные по чёрному небосводу, как светлячки, но очень слабые и далёкие. Большинство учёных отвергли это описание, посчитав его россказни последствием помутнения рассудка.

Только теперь, когда появились более совершенные дирижабли, можно было всерьёз подумать об экспедиции на западный полюс, и после многих лет работы Мартин и его команда были полны решимости выяснить, что лежит за завесой западных снежных бурь, если вообще лежит.

Их группа была небольшой, всего три грифона и он сам, необходимая уступка, которая позволила им уменьшить вес припасов, топлива и запчастей, чтобы их дирижабль мог подняться в верхние слои атмосферы. В то время как ветер у земли всегда устойчиво дул с запада на восток, испытания с помощью метеозондов показали, что выше определённой высоты ветры меняют направление, перенося горячий влажный воздух с кипящего моря на запад, в холод и темноту. Если бы им удалось достичь нужной высоты, мощные ветры быстро понесли бы их к западному полюсу.

Всё было готово, и стоило отбросить якорные канаты, как длинный обтекаемый корабль взмыл в небо, и менее чем через два часа они устремились на запад с потрясающей скоростью во много сотен миль в час. Кабина для четверых из них была немногим больше, чем хорошо изолированная коробка, спрятанная внутри гладкого эллиптического воздушного шара, и когда земля пронеслась под ними, исследователи приготовились к полёту, любуясь видом, пока могли. Прошло тридцать часов с тех пор как они пролетели над последним крупным поселением, и вскоре пейзаж внизу быстро сменился на всё более унылый и неприветливый по мере того, как солнце опускалось всё ниже и ниже к горизонту. Когда показались первые ледники, Мартин спросил своего коллегу доктора Франка, что, по его мнению, они могут найти, отправившись так далеко на запад, как никто другой до них.

— Ты имеешь в виду мифы о какой-то древней цивилизации йети, затерянной в снегах? — усмехнулся учёный грифон. — Я бы с радостью сделал подобное открытие, но сильно сомневаюсь, что она существует. Огромные массы снега, теснящие ледники на восток, сотрут любые следы зданий и иные признаки цивилизации. И я ещё молчу про то, чем вообще могут питаться существа в стране, где ничего не растёт.

Их четвёртый член экипажа и штатный механик экспедиции, дородный грифон, известный в команде как Нок, спросил:

— И чего же вы ожидаете найти там, сэр?

На что Мартин рассмеялся:

— Вы сочтёте меня безнадёжным романтиком, но поскольку нас здесь только четверо... Я лелею надежду найти что-то новое и удивительное. Не могу сказать, что именно, но запад может таить секреты, о которых даже мы ничего не знаем.

Компаньоны, конечно, усмехнулись его наивности, но Мартин был среди друзей и не возражал против подколок.

Часы текли медленно, как и кажущиеся бесконечными ледники под ними. Они тщательно выбрали точку взлёта, чтобы избежать районов, известных своими сильными штормами, но им все равно пришлось лететь сквозь снежные метели в течение нескольких дней, так как усиливающийся холод выжимал воду из окружающего их воздуха.

Когда снег наконец рассеялся, и они выровняли свой полёт, все четверо выглянули наружу и не увидели ничего, кроме черноты. Включение дополнительного электрического освещения показало ледники под ними, но они могли видеть, что здорово потеряли высоту из-за морозного воздуха, отчего скорость дирижабля упала до менее чем ста миль в час, поскольку сильные восточные ветры натолкнулись на морозный фронт, охлаждаясь и падая, прежде чем начать долгое путешествие обратно к морю.

— Ветер, похоже, всё ещё дует со скоростью семьдесят миль в час или около того, — подтвердил доктор Франк после проведения измерений и использования логарифмической линейки. — Мы должны подождать, пока наша скорость не упадёт ниже двадцати, и только потом стоит запускать двигатели. При имеющихся запасах, нам стоит поберечь горючее, к тому же мы уже забрались дальше на запад, чем кто-либо до нас. Если мы сейчас запустим двигатели, то наверняка разделим судьбу тех бедных душ, что покоятся во льдах под нами.

— Согласен. У нас всё ещё должен быть день или два бесплатного путешествия с такой скоростью, прежде чем...

Мартина прервал крик, донёсшийся из-за герметичной двери комнаты. Их врач, доктор Мэйсон, поднялся на пронизывающий холод по хлипкой верёвочной лестнице, которая вела к вершине дирижабля, и кричал, указывая на что-то. Не медля, они все оделись и поднялись по лестнице, чтобы присоединиться к нему на вершине воздушного шара, и то, что они там увидели, повергло их в шок.

Раскинувшееся от горизонта до горизонта чёрное небо было усеяно не сотнями, а десятками тысяч крошечных белых огоньков, мерцающих на сильном морозе.

— Дискордов сын... он говорил правду!

— Франк, ты хоть представляешь, что это такое?

— Твоя взяла... Теоретически, всё, что находится на такой высоте, должно быть разнесено ветрами, как наши метеозонды...

Они все смотрели на эти застывшие огни, но ни один из огоньков не сдвинулся с места, даже на чуть-чуть. Мартин попробовал использовать свой карманный телескоп, но, похоже, он не сфокусировал ни один из огней и не сделал их более чёткими.

— Без понятия, что это может быть, но они, похоже, так далеко, что и из телескопа не увидишь... Док, почему бы вам не сделать несколько снимков? А я, пожалуй, вернусь в каюту — здесь слишком холодно.

---

Следующие несколько дней их корабль постепенно замедлялся, и они были вынуждены наконец зажечь факелы над двигателями, чтобы нагреть их, прежде чем привести спящие агрегаты в чувство, заставляя те кашлять и плеваться. Теперь, когда пропеллеры толкали их воздушное судно вперёд, они точно знали, как долго смогут управлять дирижаблем, прежде чем придётся разворачиваться, и хотя количества топлива было достаточно, чтобы добраться до полюса, это была неизведанная территория, и все они нервничали.

Ледники под ними постепенно уменьшались и становились всё реже по мере того, как горные вершины начали прорываться сквозь слои льда. Вскоре даже снежный покров истончился и исчез, оставив под ними только бесплодную каменистую почву. Когда наступило время следующего осмотра окрестностей, на крыше дирижабля их ждал сюрприз.

Доктор Франк с благоговением смотрел на снег, который неторопливо кружил вокруг них, снова закрывая вид на небо вверху и землю внизу.

— Я знал, что такое возможно, но я действительно не ожидал увидеть это своими глазами...

Нок посмотрел на него в замешательстве, хотя выражение его лица было невидимым из-за защитной маски.

— Вы это о чём, док? Здесь же просто ещё больше снега, не так ли?

Мартин усмехнулся:

— Нет, Нок, это — "другой снег". Температура здесь настолько низкая, что сам воздух начинает превращаться в лёд и выпадает в виде осадков. Это не водяной снег, а сухой лёд.

На мгновение воцарилась тишина, пока все они смотрели на тонкое облако кружащегося снега, сквозь которое пробивался их дирижабль. Внизу гудели пропеллеры, оставляя позади себя два завораживающих снежных вихря.

Несмотря на безмятежную красоту белых песчинок, мерцающих в лунном свете, реальность происходящего остужала все их чувства.

— А я ещё смеялся над тобой, когда ты настоял на том, чтобы тащить эти галлоны воды в снежную бурю... — медленно произнес Нок, обдумывая происходящее.

— И теперь ты видишь, зачем они нам нужны, — закончил Мартин смертельно серьёзно. — Ты мог видеть, как водяной лёд ледников исчезал за последние несколько дней. Теперь тебе известно, почему. Этот воздух сух. Абсолютно сухой, без следов воды. Любая вода под нами, даже ледник, сублимировалась бы в водяной пар и унеслась бы этими пустынными ветрами давным-давно. После этого мы не найдём водяного льда, и любой снег, похожий на воду, обожжёт нас и придушит удушливым паром, если мы будет достаточно глупы, чтобы попытаться его испить.

Снег, вихрящийся вокруг них, приобрёл смутно зловещий оттенок, словно насмехаясь над незадачливыми, жаждущими открытий искателями приключений, которые посмели забраться так далеко, и как же они были счастливы своему запасу воды, когда улеглись спать.

Пока экипаж спал, снежные облака ещё больше поредели и в конце концов исчезли, подарив им удивительное открытие, когда исследователи проснулись и взглянули на горизонт.

Крик доктора Франка пробудил остальных от крепкого сна:

— Да чтоб я идол Борея увидал! Это то, о чём я думаю?!

Все они выползли из своих коек, чтобы собраться вокруг иллюминаторов в нижней части дирижабля. Под ними, к их крайнему изумлению, был лес. Мёртвый и бесплодный, без следа зелени, но тем не менее лес. Мартин не мог больше сдерживаться.

— Нок, переведи двигатели на холостой ход, я не хочу, чтобы они останавливались на таком холоде; нам и так было трудно их запустить. Доктор Франк? Начинайте выпускать немного газа и ищите свободное место для посадки. Мы должны это увидеть.

Нок, их механик и инженер, не мог не воскликнуть:

— Как, Дискорд побери, мог вырасти лес посреди замёрзшего запада? Температура здесь не поднималась выше нуля по крайней мере тысячу лет, что мы существуем, чтобы вести записи!

— Э-э... Я думаю, что у меня есть способ ответить на это... — произнес доктор Мэйсон, поворачиваясь к ним лицом, и выглядя так, будто он вот-вот упадёт в обморок.

— И как же?

Мэйсон с трудом сглотнул:

— Мы могли бы спросить у местных жителей.

---

Под ними раскинулся город. Каким бы безумным это ни казалось, другого способа описать это не было.

После долгих дебатов команда посадила дирижабль на одном конце широкой главной улицы, которая проходила между зданиями, многие из которых были высотой в десять или двадцать этажей. Посадку облегчало отсутствие даже лёгкого ветерка. Сильные ветры давно иссякли, и теперь холодный воздух висел вокруг них абсолютно неподвижно, его температура упала более чем до минус ста градусов по цельсию.

Однако команда подготовилась к подобным лишениям и надела должное снаряжение: дыхательные аппараты, защитные очки и костюмы для экстремальных холодов, теперь у них наконец доставало смелости выйти за пределы дирижабля. Снаряжение сохраняло им жизнь в условиях сильного холода, но это также означало, что они не могли летать, так как их крылья, будучи раскрытыми, не имели защитной оболочки и могли замерзнуть в течение нескольких секунд.

И если они ожидали вечеринки по случаю прибытия, то их ждало разочарование. Какая-то сила сдула или высушила весь снег из этого города бесчисленные века назад, и, если не считать почти полной темноты и сильного холода, он выглядел почти так же, как некоторые города востока. Без снега, который хрустел бы под ногами, неподвижность воздуха и полная тишина вызывали у всех неприятное чувство. Странники ощущали это нутром.

Что-то здесь было не так.

Этот город не должен был существовать.

Всего этого не могло быть!

И всё же он был, и они сейчас стояли на одной из его улиц.

Когда они вышли из корабля, их фонарики осветили небольшую область вокруг них, но им не хватало мощности, чтобы увидеть намного дальше десяти или пятнадцати метров. Здания, чёрной громадой возвышавшиеся над головой, и длинная улица за ними оставались окутанными тьмой.

— Думаю, нам нужно держаться вместе, давайте начнём вон с того здания, — предложил Нок, указывая на восьмиэтажное кирпичное строение.

— Согласен.

Дверь открылась без сопротивления, и все четверо осветили фонариками тёмную внутреннюю часть здания. Вдоль стен тянулись полки с товарами, а на прилавке у двери стоял кассовый аппарат, словно ожидающий продавца и готовый к использованию в любой момент. Доктор Франк изучил надпись и нахмурился под своей маской.

— Хм, знаете, это не какая-то древняя письменность. Мне она знакома. Это старый диалект эквестрийского. Мартин, этот язык толком не использовался более тысячи лет!

Смысл сказанного постепенно дошёл до организатора экспедиции.

— Что там написано? — тихо спросил Мартин.

— Универмаг Бергхуфа, Мэйнхэттен. Касса номер три.

Мартина пробирала дрожь от нахождения в этом загадочном месте, дрожь, которая не имела ничего общего с сильным холодом.

— Давайте попробуем осмотреть другое здание. Я думаю, что то, которое на другой стороне улицы, может быть многоквартирным домом.

Четыре грифона пересекли площадь, и единственным звуком, который можно было услышать, был тихий гул двигателей их дирижабля. Бессознательно путешественники поймали себя на том, что стараются вести себя как можно тише, как будто устоявшаяся тишина не любила, когда её нарушали.

Следующее здание действительно оказалось жилым комплексом, но, в отличие от нетронутого магазина, дверь этого здания отказалась открываться, пока Мартин не достал из рюкзака лом и не использовал его в качестве рычага. От его усилий двери раскололись и сорвались с петель, осыпав тротуар деревянными щепками и усеяв мостовую со звуком, похожим на осыпающуюся черепицу. Когда их фонарики осветили помещение, грифоны обратили внимание, что стойка регистрации была разграблена, а след из обломков вёл за угол и вниз по лестнице. Группа осмотрительно пошла по этому следу, и когда их фонарики осветили подвал, раздался резкий и всеобщий вздох.

Тела. Там их были десятки, не меньше. Застывшие пони прижались друг к другу, укутавшись одеялами, в последней отчаянной попытке согреться. Пепел, разбросанный по полу, и пустые канистры от топлива свидетельствовали о том, что огонь горел и давал свет и тепло до самого конца. Там, где их лица оставались непокрытыми одеялами, виднелись пустые глазницы, влага в их глазах давно испарилась, высушив их, словно мумии. Одно лицо, казалось, смотрело в их сторону, и лучи их фонариков создавали впечатление, что кобыла смотрит на них через огромную пропасть времени между ними.

Не помня себя, исследователи стремглав выбежали из здания, но в кромешной темноте перепутали выход и оказались в переулке за жилым домом. Это заняло несколько минут, но в конце концов они успокоились достаточно, чтобы снова заговорить.

— Это место не город, а гробница! — выдохнул Нок.

— Это определённо выглядит именно так. У этих бедняг, должно быть, не было времени спастись от стужи.

— Меня больше беспокоит эта дверь... — тихо сказал Мартин.

— Ты это о чём?

— Она не была заперта. Они забаррикадировались в здании, чтобы спрятаться... от чего-то на улице...

Его спутники начали нервно озираться по сторонам, пока Нок внезапно не рассмеялся:

— Да ладно тебе, что бы там это ни было, оно, вероятно, замёрзло вместе с ними более тысячи лет назад. На твоём месте я бы не беспокоился.

— Подожди, почему ты вдруг решил, что трагедия случилась тысячу лет назад? — спросил доктор Франк.

— Ну, для этого ведь не обязательно быть гением, не так ли? Наши письменные свидетельства датируются немногим более чем тысячелетием со времени пришествия великой стужи. Так что, когда бы ни жили эти пони, это должно было произойти раньше.

— Хорошо, это звучит логично, но как, Дискорд побери, они вообще могли поддерживать жизнь при таком холоде?

Нок на мгновение задумался над этим вопросом.

— Что ж, думается мне, солнце должно было прогревать этот участок суши когда-то в далёком прошлом.

— Что?! Да если бы здесь светило солнце, то все земли грифонов были бы либо заморожены, либо сожжены дотла, а этого, как мы знаем, не произошло, — возразил доктор Мэйсон.

Нок, казалось, напряжённо думал, и когда он заговорил, ему пришла в голову самая нелепая идея, которую кто-либо из них когда-нибудь слышал:

— А что, если мир тогда вращался? Знаете, как волчок, чтобы с каждой стороны было немного тепла и немного холода?

Учёные доктора Франк и Мэйсон от души посмеялись над простотой утверждений своего собеседника.

— О, это хороший вопрос. А что, если он вращался? Ха-ха-ха!

— Прости его, Нок, он не хотел быть грубым, но даже тебе известно, как именно работает небо. Луна вращается вокруг света и показывает нам одно лицо, а наш мир стоит в стороне и показывает другое лицо солнцу. Наш мир по определению не может вращаться. Да уж, утверждать обратное было бы просто невежественно, — добавил грифон, немного подумав.

Нок нахмурился под своей маской и ткнул когтем в перчатке в небо на светящиеся точки света.

— Хорошо. Тогда скажите мне, как они вписываются в ваше представление о небе?

Смех спутников застыл на их клювах, когда они проследили за его взглядом.

После долгого молчания заговорил Мартин:

— Довольно разговоров, почему бы нам не попытаться найти дорогу обратно на корабль? Не знаю, как у вас, но у меня от этого места до сих пор мурашки по коже и перья не на месте...

Спутники не стали с ним спорить и наметили дорогу. Выйдя из переулка, они заметили тусклый, но растущий свет на горизонте и, подняв глаза, с удивлением увидели луну, освещающую городской пейзаж вокруг них тусклым сиянием.

— Славно, теперь мы можем видеть, куда идти, — проворчал Нок, выключая фонарик, чтобы сберечь заряд батареи. — Думаю, наш дирижабль находится здесь, прямо за этим строением.

Однако не успели они сделать и нескольких шагов, как доктор Франк окликнул их дрожащим голосом:

— Кто... Кто-нибудь ещё это видит?

Они все замерли и последовали за его заострённым когтем к чему-то, что они приняли за статую. Когда они осторожно сократили дистанцию и посветили фонариками на предмет, они внезапно поняли, что тот не статуя.

Пони был заморожен, как и другие, которых они нашли в подвале, но что-то искорёжило ему голову после смерти. Мартин посветил фонариком на неё и все ахнули.

Что-то изуродовало морду.

Лицо пони было таким же мумифицированным, как и всё остальное, что они видели, но что-то обработало его грубым ножом, растянув губы в отвратительной ухмылке, и когда они снова посмотрели на тело, они наконец смогли заметить, что одно копыто навсегда застыло, указывая на точку в небе.

Доктор Мэйсон подтвердил их опасения:

— Это... было содеяно до того, как пони умер... Кто-то притащил его сюда и поставил вот так, чтобы он погиб от воздействия... — его голос дрожал, когда он произносил это по буквам. — В такой замёрзшей пустоши, как эта, никто не смог бы долго продержаться, но посмотрите на него. У бедняги нет ничего, чтобы защититься от холода. Кто-то или что-то, должно быть... охотилось на них, даже когда холод проникал в их дома...

На этот раз их всех проняла дрожь, и они в страхе огляделись по сторонам.

— Давайте выбираться отсюда, — сказал Мартин, стараясь, чтобы в его голосе не было паники.

Группа обошла здание и вошла в небольшой внутренний дворик. Они могли бы проследовать прямо мимо него, если бы Нок не увидел что-то ещё и не подпрыгнул почти на метр в воздух.

В центре двора стоял ещё один пони, на этот раз кобыла с той же отвратительной вымученной ухмылкой, которая по-видимому была нанесена ножом. Её пустые глазницы всё ещё смотрели на то место в небе, на которое она указала копытом.

Всё они вздрогнули и попятились от отвратительной застывшей статуи, но прежде чем они смогли издать хоть звук, их, казалось, окружил бесконечный вдох, пригвоздивший их всех к земле, когда глаза грифонов метались, отчаянно ища его источник. В то же время тихий вдох перешёл в шипение, и пока исследователи смотрели, замёрзший труп перед ними начал светиться.

— Дискорд! Что это...

При звуке его голоса шипение превратилось в крик баньши, и свечение приняло форму пони, выглядящей очень похоже на то, как она, должно быть, выглядела при жизни. Впрочем, призрак был бы слишком мягким термином, чтобы описать то, что перед ними предстало. Призрачная форма подразумевает что-то чёрно-белое, смутное воспоминание об ушедшей жизни. Тогда как фигура рядом с ними выглядела точно так же, как и будучи живой, за исключением того, что теперь она была полупрозрачной, так что через её тело были видны здания. Смерть, очевидно, не была милостива к усопшей.

— ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ЗАСТАВИТЬ МЕНЯ СМОТРЕТЬ! Я БОЛЬШЕ НЕ СПОСОБНА ВИДЕТЬ! — привидение закричало на них, бросившись вперёд, но было остановлено светящейся эфирной цепью и ошейником, которые, казалось, были прикреплены к трупу, из которого оно вышло.

У этой пони не было глаз. Не высохшие глазницы трупа, нет. Свежая эфирная кровь текла из её глазниц, как будто она недавно выколола себе глаза, чтобы больше не видеть. Несчастная душа билась на конце светящейся цепи, которая привязывала её к трупу, крича в сторону источника голоса, которого она не могла видеть.

— Я НЕ БУДУ СМОТРЕТЬ! ТЫ БОЛЬШЕ НЕ МОЖЕШЬ МЕНЯ ЗАСТАВЛЯТЬ!

Выстрел эхом разнёсся в ночи, и голова трупа разлетелась на тысячу осколков, а светящаяся цепь оборвалась. Пока они смотрели, кобыла, казалось, исчезала, становясь всё более прозрачной, пока не пропала совсем, оставив расширяющуюся рябь в темноте вокруг них, словно разводы на воде.

Нок медленно опустил свой пистолет с чёрным порохом, пока все они пытались отдышаться.

— Что... что, во имя пяти королевств, это сейчас было?! — наконец выдавил Мартин.

Доктор Мэйсон ответил приглушённым голосом:

— Это было одно из самых могущественных проявлений магии, которое я когда-либо видел.

— Мы только что видели... призрака? — тихо спросил доктор Франк.

— Я верю, что ты сейчас видел душу этой несчастной пони... И если Нок прав насчёт возраста этого места... Возможно, она пребывала в этой ловушке в течение... более тысячи лет.

Группа содрогнулась при этой мысли.

— Я думаю, кто-то хотел, чтобы рядом оставался кто-то, с кем можно было поговорить... — пробормотал Нок, в его голосе нарастала тревога. — Кто-то, кто бы оставался здесь столетие за столетием...

— И сохранил жителей точно такими же, какими они были! — закончил Мартин, почти паническим шёпотом. — Она, очевидно, приняла нас за кого-то другого! За кого-то, кто всё ещё рядом!

Они все оглянулись через плечо, когда снова воцарилась жуткая тишина. Каким бы пронзительным не был крик, выстрел Нока, должно быть, был первым раскатом грома, который это место услышало за последнее тысячелетие. И если что-то ещё обитало в этом городе...

— Что стоите, давайте выбираться отсюда! — настойчиво прошептал доктор Франк.

— Что нам делать, если мы найдём ещё одну из этих... тварей? — спросил Нок, с содроганием указывая на замёрзший труп.

— Мы сделаем то же, что и ты. Просто сломаем тело, освободим несчастную душу и продолжим двигаться дальше. Это единственное, что мы можем сделать, — печально ответил доктор Мэйсон.

Они продолжили движение по улице пока не обнаружили, что та идёт под уклон и резко обрывается между ещё двумя многоквартирными домами. Мартин не собирался возвращаться тем путём, которым они пришли, и, когда двери не поддались, его лом снова открыл им вход в здание. Быстрый взгляд вокруг показал, что это был служебный вход, который кто-то забаррикадировал как мог, и не потребовалось много времени, чтобы понять, что они найдут, если пойдут по следу пепла и мусора, уходящему в подвал.

— Давайте, похоже, это путь наверх, — настойчиво прошептал доктор Франк, поднимаясь по лестнице.

Группа ворвалась через запертую дверь наверху лестницы и вылетела на открытую улицу. Но когда они повернулись, чтобы продолжить бежать, голос позади них заставил каждого замереть на месте.

— Здрасьте?

Тусклый свет скользнул по их спинам, когда они медленно повернулись к его источнику.

Это был ещё один обезображенный труп, его широкая ухмылка и незрячие глаза были устремлены в другую точку чёрного неба. Этот, однако, скорее был жеребёнком. Пока они в ужасе наблюдали, свечение приняло форму полупрозрачной оранжевой кобылки, её прямая красная грива падала на зелёные глаза, как будто она пыталась спрятаться за ней. Стоило ей увидеть их странные маски и пустые очки, как крошка взвизгнула от страха и попыталась убежать, но её остановили светящийся ошейник и цепь, которые удерживали её рядом с окоченевшим телом.

Они могли только наблюдать, как полупрозрачная оранжевая кобылка начала биться в истерике и всхлипывать:

— Я просто хочу увидеть свою маму... Пожалуйста... Это было так давно! Прошу, просто отпустите меня к маме и папе!

Маленький жеребёнок встал и направился к двери, из которой они только что вышли, пока её цепь снова не натянулась.

— Пожалуйста! Я просто хочу увидеть их ещё разок! Прошу вас, позвольте мне войти внутрь! Дайте мне увидеть мою маму!

Маленькая кобылка напряглась, пытаясь порвать светящуюся цепь, которая удерживала её рядом с бренным телом, тщетно дёргая и сотрясая свою нематериальную форму; когда она плакала, её слёзы с тихим плеском падали на мостовую, которая мгновенно заморозила бы настоящую влагу. Доктор Мэйсон шагнул вперёд и медленно вытащил пистолет из кобуры.

В одно мгновение маленькая кобылка осознала происходящее, и выражение абсолютного ужаса охватило бедняжку, когда она метнулась в его сторону.

— Нет! Прошу вас, не убивайте меня! Я буду себя хорошо вести, обещаю! Я просто хочу увидеть свою маму! Пожалуйста, просто позвольте мне увидеть мою маму!

Цепь была достаточно длинной, чтобы кобылка могла дотянуться до грифона, но её тельце было эфирным и проходило прямо сквозь него.

— Сжальтесь! Я не хочу умирать! Пожалуйста, не делайте этого! Я просто хочу снова быть рядом с мамой! Пожалуйста, просто дайте мне посмотреть...

Пистолет выстрелил, и крошечная голова с изуродованной ухмылкой взорвалась облаком осколков. Цепь, удерживающая маленького жеребёнка, порвалась, и кобылка сразу же начала исчезать, отчаянно размахивая копытцами, когда её борьба вызвала рябь в самой темноте вокруг них.

— Нет! Мамочка! — Её крики стихли и вскоре исчезли, когда на пустую улицу вернулась ледяная тишина.

Они вчетвером просто стояли там несколько минут, пытаясь осмыслить то, что они только что видели и сделали.

Мартину пришлось снять очки, и он вместе с остальными отчаянно пытался соскрести лёд с внутренней стороны запотевших линз, прежде чем влага замерзнет, и их глаза вместе с ней.

Очки не были предназначены для слёз.

Наконец Нок заговорил дрожащим голосом, пытаясь успокоить товарища:

— Ты правильно поступил, Мэйсон.

Грифон шмыгнул носом под маской, его голос всё ещё дрожал:

— Может быть, и так... Но я надеюсь, что мне больше никогда не придётся этого делать.

Мартин встряхнулся.

— Ну всё, довольно прохлаждаться, кто бы это ни сотворил, он всё ещё может быть рядом. Корабль находится как раз за тем зданием. Давайте убираться из этого скверного места!

Они завернули за угол и обнаружили, что смотрят на ту же длинную улицу, на которой приземлились, а в двух кварталах дальше был дирижабль, всё ещё стоявший на холостом ходу в лунном свете там, где они его оставили. Здания мелькали мимо по обе стороны, когда грифоны бежали по улице. Посреди дороги деревья и небольшие строения усеивали то, что когда-то было широкой разделительной полосой между двумя противоположными направлениями движения. Они были всего в квартале от дирижабля, когда увидели впереди свечение в лунном свете, на этот раз не маленькое и тусклое, а яркую полосу света прямо через дорогу, почти ослепившую их после столь долгого пребывания во тьме.

Исследователи резко остановились, их путь к кораблю преградило открывшееся перед ними зрелище.

Жеребята. Сотни жеребят. Они были расставлены аккуратными рядами через улицу, у каждого на мордашке была вырезана знакомая отвратительная ухмылка, и каждый копытцем, навеки застывшем в одном положении, указывал на небо, словно это была чья-то больная идея для урока астрономии.

Пока они смотрели, застыв в ужасе, свет перед ними превратился в сотни полупрозрачных жеребят в одинаковой школьной форме, которые дружно повернулись к ним и поклонились, коснувшись лицами мостовой, и сказав:

— Да здравствует Найтмер Мун!