Гоззо-археолог ^{завершен}

Переработанная версия

Грифоны не любят делиться. Когда хотят подчеркнуть чью-то жадность, то так и говорят: жадный как грифон. Ни вещичку, ни словечко они не отдадут просто так. Они готовы и копьё своему злейшему врагу продать, если тот вдруг потеряет или сломает своё.

Скупость устремлений грифоны уравновешивали широчайшими устремлениями жадности. Кто на что горазд — от золота до минералов, от историй до славы. Гисберт, например, собирал и зарисовывал снежинки. Когда он погиб в лавине, у него дома нашли шкаф с более чем девятью тысячами систематизированных и классифицированных изображений снежинок.

Другой грифон, Гоззо, был обыкновенным кладоискателем. Заросший курган? Древние руины? Земля и камни лишь прячут от него свои богатства!

Золотой кубок — это хорошо. Но на один золотой кубок будет пять тележек глиняных черепков. И что же это — всё в отвал? Конечно! Кому нужен этот мусор?

И быть бы Гоззо самым что ни на есть обыкновенным и скучным кладоискателем, но вмешался случай. Всё началось с древней кузницы. Гоззо быстро опознал в груде кирпичей плавильную печь, и теперь тщательно перекапывал всё вокруг в поисках какого-нибудь меча или закатившегося в угол золотого колечка. Без устали рыхлил он землю лопатой, перебирал её когтистыми лапами и выбрасывал пустой грунт в отвал.

И вдруг, у самых останков стены, он откопал проржавевший обломок меча. Обломок прогнил почти что насквозь, и Гоззо в ярости швырнул его обратно. Пол дня, пол кузницы перекопал — и всё напрасно!

Грифон закурил трубку с паршивым табаком. Вот уже несколько месяцев он не мог найти ничего стоящего, и его скудный бюджет растворялся, словно потерянная подкова в сырой земле.

Гоззо вытряхнул из трубки пепел и вновь взялся за лопату. Он копал и копал, тщательно осматривая зоркими глазами каждый комок земли, перебирая лапами каждую крупицу. Ничего. Темнело, и искать становилось всё труднее и труднее.

И вдруг, у самых останков того, что было когда-то стеной, его лопата звякнула о металл. Надежда и жадность засверкали в глазах грифона. Его когти рванули к добыче, а воображение, словно соревнуясь с ними, нарисовало удивительную картину богато украшенного золотом и каменьями эфеса дорогого меча. Когтистые пальцы обхватили артефакт и вырвали его из земляного плена.

Как темница превращает даже самых горячих и лихих в немощные развалины, так и обычный, — не золотой! — обломок клинка весь обратился в жалкую ржавчину. Гоззо в ярости швырнул его обратно, послав вдогонку самые грубые и непечатные из ругательств. Целый день он перекапывал всю кузницу — напрасно! Даже самого завалящего колечка не нашлось!

Надежда умирает последней, и сейчас пришла её очередь. За долгие дни, полные тяжкого труда, грифон перекопал весь древний посёлок. Дом за домом, метр за метром, крупица за крупицей. Ничто не могло ускользнуть от его зоркого глаза. Это значило лишь одно — здесь ничего и нет.

Грифон в последний раз окинул тяжёлым взглядом перепаханное поле. Ямы, разбросанная вокруг них земля вперемешку с глиняными черепками. Его взгляд задержался на последнем раскопе. Слева валялся ржавый обломок. Справа валялся ржавый обломок. Между ними витало разочарование и ярость.

Гоззо представил себе, как тысячу лет назад усталый кузнец целый день ковал замечательный меч, и уже под самый конец работ сунул его в масло, на закалку, а меч возьми да и лопни. И мечты кузнеца о ярмарке вдруг лопнули вместе с этим клинком. Гоззо ярко, в красках вообразил, — ещё бы, ведь он сам только что это пережил!, — как разочарованный и разъярённый кузнец швырнул обломки меча в разные стороны.

И Гоззо вдруг почувствовал такое единение, такую духовную связь с этим давно исчезнувшим в истории кузнецом, что вдруг громко расхохотался! Единожды почувствовав эту связь, он больше не хотел её терять. Он приобрёл новую жажду — жажду знаний, жажду историй. С жадностью выпытывал он у скрытной земли все её тайны, и жадность его стала такой заразительной, что учёным мужам пришлось придумать ей название. Гоззо стал первым археологом.