Твайлайт Спаркл — королевский гвардеец: Возвышение

Глава 1: Безделье

Стены в казарме были толстыми, сложенными из того же гранита и мрамора, что и остальной дворец, но, несмотря на толщину стен, от звука сотни храпящих жеребцов все еще дрожал воздух. Даже в своей комнате, дальше по коридору и сквозь прочную деревянную дверь, Твайлайт кожей ощущала этот звук.

Большинству посетителей казарм, оказавшихся там во внерабочее время, он казался невыносимым. Это была низкая, рокочущая какофония усталых и забитых дыхательных путей. Твайлайт, впрочем, никакого дискомфорта не испытывала. Она выросла в казармах и давно привыкла к храпу солдат. Иногда по ночам ей нравилось представлять, что это приятный концерт лягушек, квакающих в ночи.

Кейденс восприняла это совсем иначе, чем повеселила единорожку. В первый же раз как принцесса решила переночевать в комнате Твайлайт, все кончилось тем, что она силком выгнала свою телохранительницу из постели и заявила, что с этого момента “время обнимашек” будет проходить только в личных покоях Кейденс.

Твайлайт храп не доставлял проблем. Спать ей мешало чувство беспокойства, не покидавшее кобылку в последние дни. Всю прошлую неделю она страдала от прилива нерастраченной энергии. Единорожка зашла так далеко, что даже отказалась от кофе – одной из немногих жидкостей, более важных для ее благополучия, чем собственная кровь – но и это стало бессмысленной жертвой.

Твайлайт перестала ходить кругами по комнате и взглянула на часы, стоящие на прикроватном столике. До подъема оставалось еще полчаса, как и до завтрака. Есть не сильно-то и хотелось, но тело зудело от желания двигаться, и прием пищи, по крайней мере хоть как-то, спасал от монотонности, в которую превратилась жизнь единорожки. Три недели – теперь уже почти четыре – вот сколько прошло после возвращения домой, и сейчас Твайлайт почти тосковала по тем дням, когда она носилась по обжигающим пескам и боролась за свою жизнь.

Во врачебном предписании числился месячный отпуск по болезни, но уже больше недели прошло со снятия швов, да и колено тоже не беспокоило. Окруженная заботой Кейденс, которая в этом скорее напоминала наседку, и лучшей медицинской помощью, Твайлайт чувствовала себя готовой вернуться к обязанностям еще неделю назад.

Несмотря на собственную оценку единорожкой ее здоровья, принцесса взяла на себя ответственность за точное следование всем врачебным требованиям. И поскольку Кейденс считала нарушение подобных предписаний недопустимым, то единственное, чем Твайлайт было позволено заниматься под бдительным присмотром ее любимой, это читать.

Читать, читать, читать и читать.

Не то чтобы единорожка ненавидела читать, вовсе нет. Проблема заключалась в том, что ее вечная страсть к книгам начала угасать перед лицом ее же беспокойства, и Твайлайт искала способы оживить свою любовь – совсем как пожилая супружеская пара, пытающаяся вдохнуть жизнь в увядающие чувства. Единорожка делала все возможное, чтобы хоть как-то скоротать дни – читала в постели, читала в библиотеке, читала в саду, читала подсвечивая рогом, лежа вверх ногами в шкафу – все, что угодно, лишь бы сломать размеренный ритм.

Но чего ей действительно хотелось, так это выйти на улицу и побегать, даже если это будут просто круги вокруг замка. Твайлайт потратила годы, тренируя свое тело так же, как и разум, и, будучи не в состоянии заниматься и тем и другим, она начала испытывать чувство внутреннего дисбаланса.

Со стоном единорожка отвернулась от часов и посмотрела на свое отражение.

“Ты толстеешь”, – упрекнула сама себя Твайлайт, потыкав копытом в живот. Он был немного мягче, чем обычно, а круп чуть больше, чем она привыкла видеть, но единорожка все еще находилась в рамках требований к физической форме. Конечно, она никогда не удовлетворялась тем, что просто попадала в приемлемые рамки, когда дело касалось ее собственных способностей, к чему бы они не относились.

Твайлайт уже собиралась отвернуться от зеркала, но ее остановило непреодолимое желание еще раз взглянуть на собственное уродство. Она чувствовала необходимость проверять его каждый раз, когда смотрела в зеркало, и уже начинала беспокоиться, что подобная болезненная фиксация не исчезнет со временем, как единорожка первоначально надеялась.

С тяжелым вздохом она обернулась, чтобы осмотреть свою метку на левом боку – на той стороне, которую теперь украшал длинный шрам. Большая часть шерстки, сбритой врачами, уже отросла – фолликулы резко активизировались из-за какого-то зелья, которое ей дали выпить после снятия швов – однако полностью, к сожалению, шерсть уже не вернется никогда. На метке с этой стороны навсегда останется длинная, безволосая полоса. Медики заверили Твайлайт, что с годами светло-розовая рубцовая ткань потемнеет и сольется с ее естественной темной шерсткой, но до тех пор ей придется жить с тем как оно есть.

Кейденс по этому поводу тоже старалась ее приободрить. Принцесса сказала, что из-за шрама Твайлайт выглядит сильной и надежной. Мнение самой единорожки было не столь позитивным, но пока Кейденс все устраивало, не было смысла беспокоиться. Единственным оставшимся утешением было осознание, что, будучи профессиональным солдатом, единорожка неизбежно заполучила бы за свою карьеру как минимум парочку шрамов. Она просто не ожидала, что это случится так скоро или в таком заметном месте.

Твайлайт отвела взгляд от собственного отражения и открыла сундук, достала оттуда чакрам и перевязь для него, после чего закрепила все на боку четко отработанным импульсом магии. Единорожка всегда чувствовала себя немного увереннее с этим оружием. Оно заставляло ее почувствовать себя собранной и готовой к действию.

Твайлайт продолжила наматывать круги по комнате, протаптывая борозду в мохнатом материале своего ковра. До подъема оставалось всего двадцать минут, а потом можно будет идти завтракать, не опасаясь разбудить кого-нибудь.

А потом она отправится на тренировку, даже если Кейденс узнает об этом и будет кричать. Твайлайт нужно было чем-то заняться, иначе она совсем спятит.

---

Твайлайт крепче зажала ложку в тисках своей магии и злобно вонзила ее в грейпфрут. Глупая еда попыталась защититься брызгами сока, которые попали единорожке на щеку. Она стерла их движением копыта и закинула часть внутренностей поверженного врага себе в рот.

– Ты ведь знаешь, что ты мой герой, верно? – спросил жеребец-единорог, сидящий напротив нее за столом.

– Да, ты уже говорил это, – вздохнула Твайлайт, демонстративно отказываясь смотреть на Глоустоуна.

– Нет, я же серьезно, – продолжал настаивать жеребец.

Единорожка резко выдохнула и подняла взгляд на надоедливого сослуживца. Его путаная, неопрятная грива свободно свисала на глаза без шлема или той дурацкой ленты для волос, которую жеребец обычно носил в свободное от дежурства время, и весь завтрак ему приходилось сдувать волосы с морды. В гвардии не было слишком строгих правил в отношении причесок – вероятно, из-за малоизвестной истории ее создания, когда они были эквивалентом чрезвычайно хорошо обученной военизированной группы поклонников принцессы, – и длинные золотистые локоны очень хорошо шли к темно-серой шерсти. Выглядело глуповато, но по мнению Твайлайт, это соответствовало столь же глуповатому характеру жеребца.

– Это ты тоже говорил, – сказала она, тыча ложкой в его сторону.

– Потому что это правда, – все не унимался Глоустоун хотя и невнятно, в чем сильно помогала большая порция хлопьев, которую он запихнул в рот. Жеребец проглотил ее одним судорожным глотком и с громким хлюпаньем допил остатки молока из миски. – Ты должна рассказать мне, в чем секрет. Как тебе удалось заполучить аж целую принцессу Ми Аморе Кадензу?

– Ну может, для начала попробуешь не есть свой завтрак, как шестилетка? – спросила Твайлайт, даже не пытаясь скрыть ехидство в голосе.

– Хочу чтоб ты знала: первая подружка-кобылка появилась у меня как раз, когда мне было шесть, – самодовольно ответил жеребец. Он откинул гриву с морды и перебросил ее через плечо театрально-тщеславным жестом, как высокомерная дама в пьесе. – Маленькая Саншайн Тикап, живущая ниже по улице. Она была самой милой кобылкой в окрестностях. Мы с ней играли в доктора, но не в того, в которого я бы хотел сыграть – она хотела стать ортопедом, поэтому всегда пыталась осмотреть мои копыта.

– Была ли Саншайн Тикап принцессой? – уточнила Твайлайт.

Самодовольства у Глоустоуна немного поубавилось.

– Нет...

– И ей тогда тоже было шесть лет?

– Вообще-то семь...

– Тогда продолжай размышлять и предположи, что на нее было легче произвести впечатление тем, как громко ты хлюпаешь молоком, чем на взрослую принцессу, – объяснила единорожка, махнув ложкой, чтобы подчеркнуть свою мысль.

Честно говоря, Кейденс, возможно, и правда впечатлилась бы подобным, но Твайлайт не собиралась говорить об этом. Никого не касается, кроме ее и Кейденс, насколько инфантильной могла быть принцесса наедине.

Несколько смешков и приглушенных хмыканий донеслось из-за соседних столов, привлекая внимание единорожки к другим гвардейцам, пытающимся позавтракать, прежде чем им придется облачаться перед смотром и началом дневной смены. За стол к ним так никто и не подсел, но, по-видимому, остальные сослуживцы все еще хотели знать о чем они там говорят. Количество внимания, которое Твайлайт получила за последние несколько недель, было, мягко скажем, раздражающим. Уважение, конечно, было приятным, но количество сплетен начинало действовать на нервы.

– Ты из пустыни какая-то злая вернулась, – нахмурившись, заметил Глоустоун, отодвигая миску в сторону и начиная ковыряться в своей половинке грейпфрута.

Слова заставили Твайлайт задуматься о  своем отношении к окружающим. Она почти испугалась, осознав, что и правда вела себя некрасиво по отношению к жеребцу. Его постоянные вопросы о том, как складываются их отношения с Кейденс, возможно, были слегка назойливыми, но он, вероятно, делал это не намерено. Глоустоун, по его собственному признанию, был из тех безнадежных романтиков, что считали сказки про рыцарей, завоевывающих сердца принцесс, бесконечно увлекательными. И в отличие от других гвардейцев, с которыми единорожка была хуже знакома, он не пытался выведать у нее подробности произошедшего в Зебрике, чтобы подтвердить какие-то из множества слухов, ходивших вокруг.

В общем, он действительно не заслуживал такого отношения.

– Прости, – наконец сказала Твайлайт, выковыривая последнюю мякоть из грейпфрута. – Ты прав, я веду себя грубо – даже откровенно раздражительно. Я просто немного... устала от постоянных разговоров обо мне. Кажется, что  меня за каждым поворотом встречают эти перешептывания. Да и все это бездействие, по-моему, действует мне на нервы. Отсутствие стресса очень и очень нервирует меня, если в этом есть хоть какой-то смысл.

Глоустоун перестал есть – верный признак того, что он глубоко задумался.

– Оно и видно... Прости, если я вел себя бестактно, – пробормотал жеребец извиняющимся тоном. Он позволил последней фразе замереть в воздухе, прежде чем снова вернуться к остаткам завтрака. – Ты же знаешь, что плохого о тебе не говорят, верно?

Твайлайт только пожала плечами.

– Нет, не пожимай плечами, я серьезно, – продолжил жеребец. Он смущенно почесал затылок, взъерошив гриву и скинув челку обратно на морду. – Может быть, ты не понимаешь, что это значит для всех нас – что ты сделала в Зебрике.

– Никто не знает, что я сделала в Зебрике, – буркнула единорожка, потягивая апельсиновый сок.

– Мы все знаем, что ты была ранена, защищая принцессу Ми Аморе Кадензу от чего-то настолько стремного, что командование отказывается говорить об этом. Когда Найтмэр Мун захватила принцессу Селестию... Да блин, мы все просто стояли там, как обосравшиеся жеребята, не зная, что делать. Все, на что нас хватило, это разослать поисковые партии и попытаться сохранить бравый вид перед гражданскими. Шайнинг Армор и другие Элементы Гармонии отлично справились, так что в конце концов все утряслось, но ты даже не представляешь, насколько бесполезными мы все себя чувствовали... А потом ты возвращаешься со своей миссии, заработав победные очки для Гвардии? Подруга, ты даже не представляешь, как сильно нам это было нужно.

Твайлайт в тихом раздумье уставилась на остатки завтрака. Теперь эта ситуация со сплетнями приобретала чуть больше смысла. Ее личная победа принадлежала не только ей, это было ещё и оправдание для сослуживцев – доказательство того, что Гвардия чего-то стоит. Единорожка никогда раньше не думала об этом с такой точки зрения, и пришедшее осознание было одновременно предметом гордости и грузом, который, как она только сейчас поняла, она взвалила на себя.

– Так, значит, я герой для всех гвардейцев или что-то в этом роде? – спросила она, чувствуя себя немного смущенной, даже просто озвучивая этот вопрос.

Глоустоун хихикнул.

– Ну, никто не хочет говорить это вслух, потому что никто не хочет быть “тем парнем”, но как-бы, да.

– Ты уже стал “тем парнем", – со смехом заметила Твайлайт. – Ты говорил мне, что я твой герой, по меньшей мере четыре раза только на этой неделе. И последний раз менее пяти минут назад.

– В свою защиту скажу, что я имел в виду твои победы на любовном фронте, – с легким раздражением ответил жеребец. – Но плевать, забудь об этой ерунде. Как насчет сходить в бар сегодня вечером? Мы можем отпраздновать твое возвращение на службу.

– Я в отпуске по медицинским показаниям еще неделю.

– И если мы накидаемся достаточно, то похмелье аккурат столько и продлится, – криво ухмыльнулся гвардеец.

– Ну, я не знаю... Как насчет того, чтобы не набираться совсем уж в дугу? – со смешком спросила Твайлайт. – Хотя тот сидр, что мы пили в прошлый раз, мне понравился, да и неплохо было бы выбраться из дворца кроме как на ужин с моими родителями.

– Эй, можно еще и на драку нарваться, – голос Глоустоуна был полон предвкушения.

Твайлайт просто застонала, видя столь жеребячий энтузиазм своего друга при мыслях о самой обычной, убогой кабацкой драке.

– Вот именно этого мне и не хватает: чтобы Кейденс наорала на меня за то, что я ввязалась в копытопашную драку, не успев выписаться.

Какой бы подкол ни приготовил жеребец, он промолчал, а его улыбка увяла. Глоустоун откинулся на стуле и вытянул шею, всматриваясь во что-то позади Твайлайт.

Внезапно единорожка поняла, что он был не единственным пони, оторвавшимся от еды. Тихий шепот, обычно наполнявший комнату, стих так внезапно, что Твайлайт даже не заметила, и сейчас все глаза смотрели в сторону входа. Она повернулась посмотреть на что же все уставились.

В дверях стояла кобыла-пегас ярко-желтого окраса, а грива и хвост ее были коротко подстриженными и сияли двумя оттенками огненно-оранжевого. Также у пони были черные как смоль солнцезащитные очки, сдвинутые на лоб, чтобы каждый мог видеть, как ее глаза медленно осматривают зал. Взгляд кобылы остановился на Твайлайт, брови слегка нахмурились, когда она уставилась на единорожку суровым, неодобрительным взглядом.

Твайлайт уставилась на нее в ответ, недоумевая, почему кобыла, которую она видит первый раз в жизни, так на нее смотрит, но не желая показывать, что это ее задевает. Она холодно встретила брошенный ей безмолвный вызов. Единорожка чувствовала, что теперь на нее смотрят и другие гвардейцы, и что теперь уже все в столовой поняли, на кого уставилась новоприбывшая. Твайлайт не хотела первой отводить глаза, однако несложно было представить выражения морд своих товарищей-гвардейцев, переводивших взгляд между двумя единственными кобылами в помещении.

Это была какая-то игра на запугивание? Конечно, эта кобыла не настолько глупа, чтобы затеять драку с декурионом Гвардии во дворце, да еще и в переполненной столовой, где находилась добрая половина дневной смены гвардейцев.

Внезапно пегаска резко фыркнула, отчего ее верхняя губа изогнулась, и опустила солнцезащитные очки, после чего развернулась и ушла, не сказав ни слова.

– Какого сена ты натворила, чтобы разозлить Спитфайр? – спросил Глоустоун, как только пегаска скрылась из виду.

– Спитфайр? – переспросила Твайлайт, нахмурившись от знакомого имени, и повернулась к жеребцу. – Подожди, Спитфайр, это которая капитан “Вандерболтов”? Это была она?

– Ты что, никогда не видела ее раньше? – поинтересовался Глоустоун, слегка приподняв брови от удивления.

Единорожка помотала головой.

– Я видела ее на плакатах и на выступлениях, но никогда так близко или без формы.

– Если ты никогда не встречалась с ней раньше, то почему она на тебя так зыркала? – спросил жеребец.

Столовая снова наполнилась легким гулом, когда мельница слухов вновь начала набирать обороты. Твайлайт изо всех сил старалась не обращать внимания на звук раскручивающихся жерновов.

– Что она вообще здесь забыла? – вслух поинтересовалась единорожка.

– Она время от времени спускается сюда, чтобы перекусить с нами, когда у нее есть дела во дворце, – объяснил Глоустоун. – Случается это не часто, но я встречал ее тут пару раз. Она никогда не вела себя... так, насколько я помню. Обычно она выглядит очень спокойной, если только не орет на новобранцев. Ты ей как минимум в овсянку нассать должна была или еще что-то в таком роде.

– Думаю, я бы запомнила, если бы пересеклась с одним из “Вандерболтов”, – фыркнула Твайлайт.

– Может, она приняла тебя за кого-то другого? – предположил Глоустоун.

– Угу, она перепутала меня с какой-то другой кобылой-гвардейцем, проходящей службу во дворце, – ответила единорожка, закатив глаза.

Жеребец резко постучал ложкой по тарелке.

– Злая, – отчитал он кобылку, хотя улыбка и веселость в голосе указывали на то, что на самом деле он не обиделся.

– В любом случае, – продолжила Твайлайт со смешком, – я не хочу никаких неприятностей, так что, думаю, просто постараюсь избегать ее.

– Ты не хочешь узнать, из-за чего она так взъелась?

Единорожка вытащила салфетку из раздатчика и начала рассеянно вытирать стол вокруг себя.

– Мне не слишком нравится мысль о том, что у такой пони может быть на меня зуб, но не вижу, как это может повлиять на меня. Мы служим в разных родах войск. Ты сказал, что она иногда спускается сюда поесть, но кроме этого, как часто я буду пересекаться с ней?

– Ты, скорее всего, сможешь увидеть ее на приемах и тому подобном, – ответил жеребец. – Она знаменитость, а ты встречаешься с принцессой. Вы обязательно столкнетесь друг с другом рано или поздно.

Твайлайт на секунду оставила попытки оттереть надпись, которую какой-то шутник намалевал карандашом на столе. Глоустоун был прав. Была большая вероятность, что они со Спитфайр столкнутся друг с другом на каком-нибудь балу или где-то еще типа того. И это означало, что в конце концов ей придется выяснить, что означал этот взгляд, и разобраться с этим.

Но это может подождать.

---

Твайлайт дошла от дома своих родителей до дворца. Прогулка была совсем короткой, так как известность ее отца в среде эквестрийской интеллигенции позволила ему купить недвижимость в одном из лучших районов Кантерлота. Кейденс тоже была приглашена на ужин, но не смогла прийти, так как ее королевские обязанности стояли на первом месте. Какая-то важная шишка из Земель Грифонов прибыла в столицу, чтобы обсудить права на рыбную ловлю в озере, о котором Твайлайт никогда не слышала. Будучи дочерью гордых рыбаков, Кейденс сочла своим долгом взять на себя ведущую роль в этих переговорах. Принцесса Селестия, недавно решившая позволять Кейденс играть все большую роль в управлении государством, с радостью оставила этот вопрос в умелых копытах своей племянницы.

Конечно, это не помешало матери Твайлайт обиженно надуться. Как оказалась, она откопала в подвале коробку со старыми слайдами единорожки в детстве и собиралась похвастаться ими перед принцессой. Твайлайт никогда в жизни не была так благодарна грифонам за их упрямство и уже пыталась придумать, чем бы подкупить отца, чтобы он перепрятал эту коробку подальше, когда они с Кейденс придут поужинать в следующий раз.

Твайлайт должна была пойти в бар с Глоустоуном после его смены, как только он примет душ и по-быстрому поужинает, но единорожка не торопилась. Солнце уже село, и, несмотря на то, что из-за длинных летних дней дневная смена заканчивалась всего за час до официально назначенного захода, можно было не торопиться: жеребец, без сомнения, будет прихорашиваться перед их маленькой ночной прогулкой. Хотя это будет всего лишь второй раз, когда она пойдет с ним, Твайлайт неоднократно видела, как Глоустоун наводил марафет перед походом в бар.

“Что, если я встречу кого-нибудь, кто мне понравится?” – скулил жеребец, брызгая на гриву одеколоном, легкий аромат которого мгновенно затеряется в вони пота и дешевого бухла, стоит только войти в бар.

“Этого точно не будет", – поддразнивала его Твайлайт, закатывая глаза. Мягких и добрых кобыл, в платьицах с оборками, которые, по словам Глоустоуна, ему нравились – а он был довольно многословен на эту тему – было под страхом смерти не затащить в кабаки, куда он обычно наведывался. В лучшем случае он просто попытается найти самую красивую кобылу в баре и приударить за ней из чисто спортивного интереса.

“Но вдруг?” – с надеждой возражал жеребец.

Уличные фонари освещали Твайлайт дорогу, пока она шла, обмениваясь улыбками с пони, уже приодевшимися в ожидании ночной жизни. Пара гвардейцев, патрулировавших улицы, поймали ее взгляд и кивнули. В то время как главной заботой Гвардии – особенно в Кантерлоте – была защита принцесс и интересов короны, Гвардия, тем не менее, играла важную роль в оказании помощи правоохранительным органам по всей Эквестрии. Кантерлотский полк был одним из крупнейших в стране, и поэтому несколько десятков всегда отправлялись патрулировать город днем и ночью.

Твайлайт кивнула гвардейцам, когда они проходили мимо, дополнительно улыбнувшись им и помахав копытом. Она была в хорошем настроении и была готова поделиться им с окружающими.

Если не считать таинственного визита капитана "Вандерболтов", день прошел довольно хорошо. Кейденс была занята все утро, предоставив Твайлайт достаточно времени без присмотра ее самозваного надзирателя.

Единорожка провела утро на тренировочной площадке, бегая по короткой полосе препятствий и устраивая небольшие копытопашные спарринги с другими гвардейцами у кого по расписанию была физическая подготовка. У нее было два восхитительных часа физических нагрузок, прежде чем Твайлайт пришлось прервать их из-за предстоящей встречи.

Свидетельства ее маленького бунта были быстро смыты горячим душем и тщательно вычищены из шерсти перед встречей с Кейденс на позднем завтраке. Или, по крайней мере, Твайлайт тогда казалось, что она все смыла.

“От тебя пахнет потом”, – прокомментировала ее появление аликорн, макая бисквит в свой утренний чай.

Твайлайт уже была готова полностью признаться в содеянном, думая, что ее поймали с поличным, но Кейденс не стала развивать эту тему дальше; лишь слегка прищурила глаза и прочистила горло. Твайлайт провела остаток перекуса – она все еще отказывалась называть поздний завтрак едой, независимо от того, что там по этому поводу думала принцесса – тайком пытаясь обнюхать себя.

После этого единорожка вернулась в свою комнату, чтобы убить время до ужина и оставить оружие. Несмотря на то, что никто другой в Эквестрии не мог пользоваться ее чакрамом так, как могла она, Твайлайт Вельвет настояла, чтобы никакого оружия за обеденным столом не было. Подчиниться пожеланиям матери не составило труда, тем более что единорожка сразу после ужина планировала отправиться в бар, и, вероятно, ей не разрешили бы пронести чакрам в заведение.

Стоило ей повернуть за угол и выйти на Главную улицу, ведущую к воротам кантерлотского дворца, как кто-то позвал её по имени.

– Эй, Твайлайт!

Единорожка прищурилась и увидела Глоустоуна под уличным фонарем, стоящего на задних ногах и с энтузиазмом машущего. Жеребец потрусил навстречу и протянул копыто. Твайлайт пришлось подавить желание рассмеяться, когда она уловила легкий запах его одеколона.

– Я думала, это мне придется ждать тебя, – сказала она, стукнув по копыту гвардейца в ответ.

Глоустоун поднял ногу, чтобы проверить, не выбилась ли какая-нибудь прядь его длинной гривы из-под широкой матерчатой ленты, удерживавшей ее от попадания в глаза. Он какое-то время возился с полоской ярко-красной ткани, перевязывая узел своей магией – ярко-изумрудно-зеленой, совпадающей с цветом глаз, – пока наконец не удовлетворился какой-то практически незаметной поправкой.

– Я решил пропустить ужин, – сказал жеребец, направляясь вниз по улице. – Перехвачу соленых крендельков в баре.

– Сильно соленых? – уточнила единорожка. – Насколько я понимаю, они стоят на всех столах, чтобы заставить тебя пить больше. Соль вызывает жажду, поэтому ты заказываешь больше выпивки, но алкоголь также не способствует гидратации, так что это просто бесконечный цикл обезвоживания, предназначенный обмануть тебя и заставить продолжать покупать алкоголь.

Глоустоун нахмурился, бросив растерянный взгляд на Твайлайт, когда они свернули за угол и направились по менее забитой пешеходами улице.

– Чего? Как это алкоголь не способствует гидратации? Разве пиво не содержит воду?

– Ну, да, основным ингредиентом пива является вода, но мы говорим об алкоголе в этой воде, не так ли? Алкоголь нарушает способность гипофиза выделять антидиуретические гормоны, которые регулируют способность твоего организма удерживать и поглощать воду. Кроме того, твое тело активно расходует имеющуюся, пытаясь расщепить яды, которые ты принимаешь, а алкоголь – это легкий яд, если ты вдруг не в курсе. В сочетании с солеными закусками тебя обманом заставляют пить все больше и больше, не утоляя при этом жажду. Именно поэтому на спортивных мероприятиях и концертах предлагают дешевые соленые закуски и дорогое пиво, если у них конечно есть лицензия на это – так ты будешь заказывать кружку за кружкой, пытаясь запить еду

Молчание Глоустоуна было настолько давящим, что Твайлайт повернулась к нему. У того было страдальческое выражение на физиономии, закушенная губа и пустой взгляд, направленный вперед. Единорожка почти слышала скрежет и клацание металлических шестеренок, вращающихся в голове жеребца.

После долгого молчания, растянувшегося на две улицы и поворот в длинный переулок, Глоустоуну наконец удалось придумать ответ.

– Вот жеж, ты действительно умудрилась высосать всю магию из бухания в баре, – вздохнул он.

– Не-е-е, это мой брат – Элемент Магии, – съязвила Твайлайт. – А я просто кобыла, которая читает слишком много книг.

Срезав через переулок, они попали на маленькую, плохо освещенную улицу. Сейчас они находились на самой окраине торгового района, и улочки здесь были маленькими, а фонари располагались дальше друг от друга, чем на более оживленных бульварах. Большая часть освещения шла от луны, сияющей прямо над головой, и от окон на верхних этажах магазинов, где, скорее всего, жили хозяева.

Об этом городе была поговорка, которая звучала примерно так: “В Кантерлоте можно найти все что угодно, если ты готов это искать”, и по большей части это была правда. Закоулки, подобные этому, были тем местом, куда пони ходили, когда точно знали что им надо. Почти все магазины и лавочки в этом районе были крайне специализированными, продававшими очень специфические товары очень особым клиентам – было не так много пони, которым требовались заграничные алхимические ингредиенты, или магазин, в котором продавали исключительно вкопытную сделанные статуэтки щенят с юмористическими подписями на подставке.

Перед Твайлайт с Глоустоуном по улице неторопливо шла небольшая группа пони, смеющихся и толкающих друг друга. Голоса их звучали тактичным тихим бормотанием, эхом отражавшимся от стен узкой улицы, а расстояние до них было примерно с полквартала. Разрыв увеличивался с каждой секундой, ведь пони торопились прильнуть к алкогольному источнику.

Прошло совсем немного времени, прежде чем веселая компания достигла проулка, ведущего к бару, и завернула за угол с возбужденными криками и радостными возгласами. Вскоре и Твайлайт с Глоустоуном тоже свернули за угол.

“Солдатский дом” был, в буквальном смысле, заведением типа дыры в стене. Рядом с дверным проемом все еще виднелись следы тех времен, когда вход был просто пробит в кирпичной стене и вел в подсобное помещение. Окола ста лет назад в Кантерлоте ввели “сухой закон” из-за того, что какая-то любящая совать нос не в свои дела аристократка обнаружила у себя на лужайке накидавшегося матроса и решила, что ей не по нраву алкоголь. В результате по всему городу открылись небольшие кабачки, подобные оригинальному "Солдатскому дому". К счастью для любящей выпить части города, общественные настроения быстро сменили вектор, что привело к помилованию бутлегеров и отмене “сухого закона”.

Владелец “Солдатского дома”, отставной солдат по имени Дёрти Дансер, с которым Твайлайт имела удовольствие познакомиться во время своего последнего визита, появился несколько десятилетий спустя, чтобы вновь открыть это место уже в качестве легального бара. Он превратил кабак в питейное заведение для военнослужащих всех родов войск в Кантерлоте, и потому название вышло вполне заслуженным. Романтика образа жизни бутлегера, без сомнения, привела к решению навсегда заколотить основную входную дверь и превратить старый "секретный" вход из переулка в главный.

Твайлайт хихикнула, когда Глоустоун предупреждающе вытянул копыто, шагнув вперед, чтобы вежливо открыть для нее дверь. Он сделал то же самое и в прошлый их визит, так что единорожка повторила свой тогдашний преувеличенный реверанс.

В баре все было по-прежнему – жарко и пропитано запахом пролитых напитков и табака. Вентиляторы на потолке лишь гоняли туда-сюда клубы табачного дыма и очень мало помогали противостоять жару тел десятков пони, сгрудившихся вокруг переполненных столов. В дальнем углу стоял автомат для игры в пинбол и бильярдный стол, вокруг которых слонялся народ в ожидании своей очереди. Стук бильярдных шаров и звон колокольчиков пинбола были едва слышны из-за гомона посетителей, пытающихся переорать разговаривающих рядом соседей. У барной стойки стоял старый потрепанный музыкальный автомат, доблестно пытавшийся добавить в обстановку немного антуража в виде кавера Сапфир Шорс на старую любовную балладу.

Глоустоун вошел следом за Твайлайт, задержавшись на мгновение, чтобы вдохнуть пьянящий аромат, после чего направился прямиком к барной стойке. Единорожка последовала за ним, смутно осознавая, что некоторые пони замолкли и  посмотрели на них. В ком-то она признала своих сослуживцев из дворца, но многие из тех, кто явно узнал ее, были Твайлайт совсем незнакомы. То тут, то там она слышала свое имя, всплывающее в окружающем шуме, и все больше и больше посетителей отрывались от своих напитков.

– Эй, Дёрти, – крикнул Глоустоун, с важным видом подойдя к стойке и стукнув копытом по дереву. – Счастлив меня видеть?

– Да уж и посчасливей бывал, – буркнул старый земной пони, отшвырнул копыто жеребца и вытер пятно со стойки, после чего бросил взгляд на единорожку и кивнул. – Хотя вас рад снова здесь видеть, Твайлайт Спаркл.

– Вы помните мое имя? – спросила та, искренне удивившись.

Бармен лишь хмыкнул.

– Я помню имена всех пони, которые ввязывались в драку в этом баре, – земнопони проигнорировал смущенный румянец на щеках Твайлайт и снял пару кружек со стеллажей позади себя. – Не беспокойтесь, я не злюсь. Раз ничего не было сломано, кроме гордости того бедного парня, то и платить ни за что не надо.

– Я буду пиво, – сказал Глоустон, сразу переходя к делу. – Твайлайт будет сидр.

Он повернулся, чтобы удостовериться, и улыбнулся кивку единорожки.

– Да, ей – сидра.

Дёрти Дансер налил им напитки с непревзойденным мастерством профессионала, и через несколько секунд кружки уже были на стойке перед гвардейцами.

– Эй, Дёрти! – раздался голос с другого конца бара, привлекая внимание половины посетителей вместе с барменом. Пегас средних лет сидел на стуле рядом с бильярдным столом и махал крылом жеребцу за стойкой. – Это за мой счет!

– Спасибо! – крикнул Глоустоун, махнув копытом в ответ.

– Да не тебе, дурья башка! – крикнул в ответ пегас. – Я имел в виду для декуриона!

Бар разразился смехом над смущенным Глоустоуном, но Твайлайт чувствовала, что из них двоих она смутилась куда сильнее. Единорожка робко помахала в ответ, и пегас поднял свою кружку с края бильярдного стола и наклонил ее в знак приветствия.

Твайлайт и Глоустоун взяли выпивку и направились к недавно освободившемуся столику в дальнем конце зала. Пока они пробирались между столами, все больше жеребцов и даже несколько кобыл кивали и поднимали свои кружки в сторону единорожки, когда она проходила мимо.

– Радостно вновь видеть вас на ногах и вне своей комнаты, декурион, – заметил один из гвардейцев.

– Веди себя прилично сегодня вечером, Глоустоун, – предупредил другой жеребец достаточно громко, чтобы его услышали за окружающими столами. Твайлайт узнала в нем еще одного декуриона по имени Трэйлблэйзер. – Держи свои копыта при себе, иначе принцесса Ми Аморе бросит тебя в темницу.

– Я же настоящий джентелькольт! – возмутился в ответ единорог.

Кобыла, сидевшая на табурете прислонившись боком к стойке бара, поднесла копыто ко рту и крикнула:

– И лучше тебе таким и оставаться, а иначе принцесса нацепит твои яйца вместо сережек!

Новая волна смеха прокатилась по бару, сопровождаемая звоном кружек и стуком копыт по столам. Даже Глоустоуну удалось рассмеяться, когда они с Твайлайт добрались до своих мест. Как только они сели, жеребец, не теряя времени, схватил несколько хрустящих крендельков из миски, стоявшей посреди стола.

Твайлайт была рада оказаться в самом углу бара. Она ненавидела всеобщее внимание. Это напомнило ей о временах, когда она выступала с различными докладами в аудиториях академии. Мысли снова вернулись к тому дню, когда она получила свою метку, к воспоминаниям, которые ей показало порождение проклятия Анубиса, до того как она раздавила его. Сами воспоминания были достаточно унизительными и без дополнительного багажа магических смертельных проклятий.

– А что, обо мне с Кейденс вообще все знают? – спросила Твайлайт, слегка ссутулившись на своем стуле в попытке застенчиво спрятаться за большой кружкой сидра. Единорожка бросила взгляд на кобылу, которая дразнила Глоустоуна от стойки бара. – Я почти уверена, что многие из узнавших меня не из королевской гвардии.

Жеребец отхлебнул из своей кружки и с протяжным вздохом удовлетворения позволил ей опуститься на стол, после чего вытер пенные усы с морды.

– Слухи распространяются быстро, особенно тут, где гвардейцы общаются со своими друзьями из других родов войск. И не похоже, чтобы вы держали отношения в секрете, – Глоустоун наклонился вперед, с любопытством склонив голову набок. – Вы ведь не держали их в секрете, верно? Потому что иначе  вы с этим справились ну просто из копыт вон как плохо.

Твайлайт пришлось признать, что тут он оказался прав. На ум пришел тот единственный раз, когда Кейденс решила переночевать в комнате единорожки. Та как раз устраивалась, чтобы просидеть до утра в обнимку с книжкой, когда неожиданно раздался стук в дверь. Твайлайт предположила, что это опять заявился Глоустоун, чтобы рассказать о какой-нибудь милой кобылке, которую он вот прям почти затащил в койку, но посетителем оказалась Кейденс собственной персоной, решившая удивить свою подругу обнимашками на ночь. Не было ни единого шанса, что остальные гвардейцы не заметили одну из своих принцесс, прогуливающуюся по казармам, да еще и так поздно ночью.

После этого они даже не утруждались скрывать свои отношения от персонала и стражей замка. Твайлайт стала постоянной гостьей в покоях Кейденс, и гвардейцы, постоянно дежурившие у ее покоев, вскоре перестали спрашивать кобылку о цели визита. В лучшем случае они обменивались короткими кивками или тихим "Доброе утро" или "Спокойной ночи" в зависимости от времени суток. Однако все это происходило во дворце, который, по сути, был их домом. Потому, обнаружив, что их любовь обсуждается открыто и за пределами замка, Твайлайт опешила, пусть и на мгновение.

– Я знаю, что мы и не пытались держать наши отношения в секрете, – вздохнула единорожка. Она сделала глоток сидра, позволяя освежающему, сладкому напитку успокоить измотанные нервы. Ей и правда нравился крепкий сидр, может быть, даже больше, чем обычные напитки, которые она пила с тех пор, как была кобылкой. – Мне просто кажется странным, что и эта информация так быстро разлетелась за пределами дворца.

Глоустоун взволнованно стукнул кружкой по столу, отчего часть пива выплеснулась через край и попала на стол.

– Ты что, шутишь? Конечно, разлетелась! Ты хоть представляешь, как безумно тебе завидуют все служивые пони, хоть кобылы, хоть жеребцы?

Твайлайт моргнула словно удивленная сова.

– Завидуют? – переспросила она.

– А ты как думала, подруга? Да тут яблоку не упасть, не зацепив пони, который хоть разок не мечтал о принцессе Селестии в молодые годы. А ты встречаешься с одной из принцесс? Да ты в буквальном смысле воплощаешь в жизнь подростковые мечты всей гвардии!

Твайлайт неловко поморщилась при упоминании “подростковых мечтаний”. Она призналась только военному психологу, проводившему ее психологическую оценку, – и вроде как принцессе Селестии один раз – что у нее были подобные сны, на которые намекал жеребец, но, к счастью, все это было в прошлом. Да уж, могло бы стать слегка неловко, всплыви вдруг за обедом, что ей снятся подобные сны о тете ее возлюбленной, особенно с учетом того, что другая ее тетя обладает способностью проникать в сны других пони и, как правило, незаметно для них. Хотя что-то подсказывало единорожке, что принцесса Луна не стала бы возражать даже принять участие в нескольких взрослых снах Твайлайт.

– Ты бы поаккуратнее, Глоустоун, – предупредила жеребца единорожка, делая глоток сидра. – Все же о своей принцессе говоришь.

– Я просто к тому, – гвардеец, защищаясь, поднял копыта, – что это жуть как несправедливо, что ты захапала всех принцесс себе.

– Если тебе хочется, я всегда могу замолвить за тебя словечко перед принцессой Селестией, когда принцесса Кейденс в следующий раз пригласит меня поужинать с ее семьей, – предложила Твайлайт.

Она улыбнулась легкой панике, которая вначале появилась в глазах жеребца и постепенно отразилась и на всей морде.

– Ну, тут не все такие смелые как ты, Спаркл, – пробормотал Глоустоун в свою кружку.

Единорожка хихикнула и решила сменить тему, чувствуя, что этой маленькой победы было достаточно.

По мере того как шла ночь, Твайлайт обнаружила, что на столе между ней и Глоустоуном образовалось несколько пустых кружек. Она не планировала пить больше одной или двух, но другие пони продолжали посылать ей выпивку. Дёрти Дансер заверил кобылку, что ее текущего счета хватит на целую ночь беспробудного пьянства без каких-либо трат из  собственного кошелька.

Несмотря на кажущийся бесконечным поток бесплатного сидра, никто из других посетителей не подходил к их столу. Разве что единорожка время от времени встречалась взглядами с пони на другом конце комнаты и обменивалась с ними благодарственными кивками, но за столом были лишь они с Глоустоуном: пили, шутили и в целом хорошо проводили время. Твайлайт даже перестала чувствовать неловкость, случайно слыша свое имя в постоянном шуме барных разговоров.

Через некоторое время она обнаружила, что потягивает уже пятую кружку сидра, в то время как Глоустоун отвлекся на обратном пути из туалета на очень стройную кобылу – земную пони у автомата для пинбола. В предыдущий раз, когда она пила в баре – а это был ее первый раз, – у единорожки не было возможности сидеть так долго, и сейчас она была приятно удивлена, обнаружив, что ее переносимость алкоголя на самом деле довольно высока. Твайлайт определенно чувствовала легкое, покалывающее тепло в конечностях, но при этом не ощущала ни одного из упоминавшихся в книгах признаков чрезмерного опьянения.

Единорожка подняла пустую кружку и поставила ее вверх дном рядом с остальными, подняв копыто в знак того, что готова выпить еще. Прежде чем она успела крикнуть, привлекая внимание, на столе перед ней оказалась свежая порция сидра. Она повернулась, чтобы поблагодарить бармена за столь быстрое обслуживание, но, к ее удивлению, пони, принесшая выпивку, была вовсе не Дёрти Дансером.

– Не возражаешь, если я подсяду? – ровным тоном спросила Спитфайр. Она выдвинула стул и села, не дожидаясь приглашения. – Выглядишь так, будто тебе не помешала бы компания, особенно пока твой приятель болтает вон с той кобылкой у автомата для пинбола.

Твайлайт потребовалось мгновение, чтобы понять, что происходит, через легкий алкогольный дурман. Спитфайр – капитан "Вандерболтов" – уселась за ее столик и пьет с ней, хотя только утром молча зыркала на нее с другого конца переполненной столовой. Утром во взгляде пегаски безошибочно читались враждебность или вызов, но сейчас на ее мордочке ничего этого не было. Спитфайр избегала зрительного контакта, уставившись на что-то на стене прямо перед собой, но определенно наблюдала за единорожкой краем глаза, потягивая свой напиток.

Твайлайт кончиками ушей чувствовала, как напряжение наполняет бар и тон разговоров меняется. Состав посетителей за время, пока она тут сидела, достаточно сильно обновился, но тем не менее тут было достаточно пони, которые присутствовали на завтраке в столовой и, естественно, не стали скрывать, что там случилось.

Глаза единорожки немедленно устремились туда, где она в последний раз видела своего приятеля. Глоустоун все еще пытался мило болтать с кобылкой у автомата, но жеребец бросал короткие взгляды в сторону их стола, следя за ситуацией, хотя и старался явно не показывать этого.

– Сидр, да? – спросила Спитфайр. Тон голоса был спокойный, но в нем чувствовалась холодность, как будто пегаска сдерживала вертевшиеся на языке слова. – Мне он никогда не нравился. Шипучий лимонадик для слабосильных кобылок.

– Все в порядке, декурион? – спросил жеребец за соседним столом. Он был легионером из подразделения Трэйлблэйзера и занял место своего декуриона, когда тот отправился домой, к семье.

Твайлайт, возможно, и не знала всех легионеров по имени, но она знала всех декурионов и вышестоящее начальство. Быстрый осмотр бара подтвердил, что, как только Трэйлблэйзер ушел, она осталась самой высокой по званию представительницей гвардии.

– Мы просто пьем, – ответила Спитфайр, не оглядываясь. Ее голос был мягким, но разнесся по залу с властностью кого-то, кто привык, чтобы его слышали. Было ясно, что она обращалась к толпе так же, как и к жеребцу, задавшему вопрос.

Гвардеец за соседним столиком проигнорировал пегаску.

– Мэм? – спросил он, встретившись взглядом с Твайлайт, и слегка наклонил голову в сторону Спитфайр.

– Все штатно, – ответила единорожка, пытаясь придать своему голосу немного авторитета как у Спитфайр. – Мы с капитаном просто болтаем. Не нужно мешать пони хорошо проводить время.

Жеребец хмыкнул.

– Только свистните, мэм, – добавил гвардеец, возвращаясь к своей выпивке и прерванному разговору за столом. Уши жеребца дергались, указывая на то, что он настороже, хотя и не пытается подслушивать. Да и пони, сидевшие с ним, тоже выглядели напряженными.

– Твои парни присматривают за тобой, – невесело усмехнулась Спитфайр. – Это хорошо. Обычно не увидишь такой верности по отношению к командиру, который на службе всего месяц.

В голосе пегаски прозвучал намек на что-то вроде обвинения, и Твайлайт это не понравилось, но на приманку она не клюнула. Сейчас было самое время выяснить, что за претензии к ней были у Спитфайр, и единорожка не собиралась упускать такую возможность.

– А им нужно присматривать? – спросила Твайлайт, делая большой глоток из своей кружки. – Я думала, мы просто пьем вместе.

– Да-да, все так и есть, – ответила Спитфайр, пренебрежительно шевельнув крыльями. – Мы просто пара офицеров, душевно болтающих за парой кружек чего-то крепкого. Сюда бы еще пару сигар, и получатся образцовые посиделки.

Твайлайт качнула кружкой и посмотрела, как кружится пенистый сидр.

– И о чем же мы “душевно болтаем”?

– Да о всяком разном, – ответила пегаска, раскачивая свою кружку из стороны в сторону. Ее взгляд на мгновение стал суровым, когда она повернулась к единорожке, но суровость исчезла так же быстро, как и появилась. Спитфайр подняла кружку и протянула через стол. – Как насчет ответственности? Я уверена, что, как коллега-офицер, ты понимаешь значение этого слова.

Твайлайт нахмурилась, снова недовольная отношением пегаски к ней, но тоже подняла свою кружку и чокнулась с капитаном “Вандерболтов”.

– Ну, тогда за ответственность, – дипломатично произнесла единорожка тост.

Каждая из них сделала небольшой глоток и поставила кружки на стол.

Молчание после тоста было долгим и неловким, и Твайлайт почти затосковала по дискомфорту напряженной дискуссии. Даже ядовитые реплики Спитфайр были бы лучше, чем зудящее ощущение тишины, которая окружила их словно завеса.

Единорожка мельком посмотрела туда, где в последний раз видела Глоустоуна. Тому удалось уговорить кобылку рядом с автоматом сыграть с ним партию в бильярд, и жеребец сейчас стоял позади нее, наполовину пялясь на ее круп, наполовину следя за ситуацией за столом. Он поймал взгляд Твайлайт и постучал копытом по носу, молча давая понять, что присматривает за ней.

– Похоже, тебя здорово потрепало, – произнесла Спитфайр, снимая напряжение.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Твайлайт, которой уже не нравилось, к чему, по ее мнению, шел этот разговор.

– Произошедшее в Зебрике, – сказала пегаска, стукнув копытом по столу. – Ходит целая куча слухов, один безумнее другого.

– Да, я слышала парочку, – призналась единорожка.

– Ну и какой из них верный? Тот, с гидрой? Или с конкурсом шитья? Грифоны? Который из них правда?

Несколько пони, сидевших поблизости, навострили уши, услышав вопрос.

Твайлайт глубоко вдохнула и сделала большой глоток из кружки.

– Я не вправе обсуждать это, извини. Но ты – капитан ВВС, и я думаю, что тебе выдали бы мой рапорт о миссии прямо в копыта, если бы ты запросила его.

Губы Спитфайр сжались в тонкую линию.

– Думаешь, да? – выплюнула пегаска. – Но самое забавное, что на твой рапорт наложена печать Первого Копья. Файл закрыт лично Капитаном Гвардии, и это выше моего уровня допуска. Так что единственный способ услышать эту историю – это узнать ее от тебя.

– Тогда я не знаю, что тебе сказать, – просто ответила Твайлайт.

Так вот в чем было дело? Спитфайр злилась, что не смогла получить разрешение на ознакомление с ее рапортом? Не могла же она быть просто одной из сплетниц, пытающихся вытянуть побольше информации. В этом не было никакого смысла.

– Мне ты можешь рассказать, все что я хочу знать, – прорычала пегаска сквозь стиснутые зубы.

Твайлайт покачала головой.

– Из здесь присутствующих ты лучше всех должна понимать, что я не могу говорить о том, о чем мне было приказано молчать.

– Не смей мне говорить эту хрень! Я не прошу тебя по всем газетам растрезвонить, я просто хочу, чтобы ты рассказала, какого сена там произошло!

– А я говорю тебе, что не могу! – крикнула в ответ Твайлайт, когда ее терпение наконец лопнуло. – И я не нарушаю приказы по просьбе кого-то, кто разговаривает со мной в таком тоне!

– Не смей отмахиваться от меня, как от прыщавого рядового! – крикнула Спитфайр, ткнув копытом в сторону Твайлайт. – Я капитан солнцем проклятых "Вандерболтов"! Я не собираюсь сидеть здесь и подлизываться к тебе только потому, что ты вернулась из-за границы с принцессой в копытах и здоровенным шрамом на заднице!

Глаза единорожки сузились от обвинения, будто бы она говорила с кем-то свысока или ожидала, что кто-то будет подлизываться к ней. Спитфайр была настроена враждебно еще до того, как они встретились, и пегаска наконец исчерпала последние резервы терпения Твайлайт.

Единорожка подняла свою кружку и залпом допила остатки сидра, после чего перевернула ту вверх дном и поставила на стол вместе с другими пустыми кружками.

– Спасибо за выпивку, – сказала она спокойным тоном, поднимаясь со своего места. – Думаю, на сегодня с меня хватит.

Спитфайр, похоже, не очень-то хотела оставлять все вот так.

– Да? Ты уверена, что не хочешь выпить на посошок?

Твайлайт видела, как поднимается кружка, но алкоголь настолько притупил ее реакцию, что она ничего не смогла сделать. Теплый эль из полупустой кружки Спитфайр попал ей в мордочку, залил глаза и гриву, которая мгновенно облепила голову. Немного эля попало в рот, и единорожка выплюнула его на пол, вытирая веки.

Со всех сторон она слышала скрип стульев, когда пони по всему бару вскакивали со своих мест. Твайлайт наконец стерла остатки мути и обнаружила, что все встали как один. Каждый бросал суровые взгляды на всех остальных, выбирая сторону в конфликте.

– Никаких драк! Всем стоять! – рявкнула единорожка, взглядом остановив Глоустоуна, который преодолел половину расстояния между игровой зоной и их столом, рог гвардейца уже светился от какого-то воплощаемого заклинания. Не говоря больше ни слова, Твайлайт шагнула к двери, широко обходя Спитфайр стороной.

– Не смей поворачиваться ко мне спиной! – рявкнула пегаска, вскочив со своего места и положив копыто на плечо Твайлайт с молниеносной реакцией одного из самых быстрых летунов Эквестрии.

Спитфайр могла похвастаться скоростью, но даже несмотря на то, что выпивка замедляла рефлексы, единорожка тоже была довольно шустрой. Она стряхнула хватку пегаски и, повернувшись, пнула одной из задних ног кобылу в грудь достаточно сильно, чтобы отправить скользить по полу. Твайлайт снова направилась к двери, но сзади на нее накинулось золотое пятно.

Они боролись, катаясь по бару и опрокидывая стулья со столами, и били друг дружку ногами в ближнем бою. Не использовались ни крылья, ни магия, лишь удары копытами и головами, когда они швыряли друг друга по залу и крушили мебель.

Собравшаяся толпа попыталась вмешаться и разнять их, но любого, кто подходил слишком близко, отталкивали либо магия с контрзаклинанием, либо удар мускулистого крыла. Ни одна из дерущихся не хотела использовать свои преимущества друг против друга, но без раздумий пускала их в ход, чтобы не дать вмешаться в схватку.

Спитфайр набрала скорость, бросившись вперед, когда Твайлайт встала на дыбы, потому как в вертикальной боевой стойке проще было использовать удары передними копытами. Они снова упали, и единорожка со шлепком рухнула на спину, ударившись о каменный пол, а над ней нависла капитан “Вандерболтов”.

Кряхтя от усилий, Твайлайт подтянула задние ноги и лягнула Спитфайр в живот, отбросив ту к стенке. Единорожка быстро вскочила и бросилась к противнице, которая стояла прислонившись к стене и держалась за живот с болезненным выражением на физиономии. Твайлайт встала на дыбы и надавила ногой на горло Спитфайр, достаточно сильно, чтобы та передумала сопротивляться.

– Прекрати. На. Меня. Нападать.

– Думаешь, ты такая офигенно крутая, да? – пегаска рассмеялась, ее голос понизился до хрипа, когда Твайлайт сильнее надавила той на шею. – Если ты такая крутая, что ж ты не смогла уберечь даже одного старого жеребца?

Глаза единорожки распахнулись; слова поразили ее сильнее, чем любой из ударов, которые она получила в драке. Один старый жеребец? Она говорила о Скай Чейзере? Что она знала о нем?

Секундное отвлечение – это все, что потребовалось Спитфайр, чтобы поднять ногу и отплатить пинком за пинок, который ей выдала Твайлайт. Та отшатнулась и упала на круп, схватившись за живот и зажмурившись, пытаясь побороть желание выблевать весь тот сидр, что она выпила.

Пегаска не унялась. Она нанесла последний удар, бросив единорожку на пол. Прежде чем та успела подняться, Спитфайр, слегка прихрамывая, направилась к двери.

– Запиши все, что мы сломали, на мой счет, – бросила она бармену, протискиваясь сквозь толпу в переулок. Несколько пегасов последовали за ней.

Твайлайт тряхнула головой, смахивая звезды из поля зрения, и встала на копыта как раз в тот момент, когда Спитфайр исчезла за дверью. Единорожка почувствовала, как кто-то приблизился к ней, и напряглась – боевые инстинкты все еще заставляли ее дергаться. Она расслабилась, поняв, что это всего лишь Глоустоун.

– Подруга, ты ее сделала, – прошептал гвардеец, прижимаясь сбоку, чтобы поддержать Твайлайт. – Что она сказала такого, что так сильно потрясло тебя? Ты выглядела, будто увидела привидение.

Единорожка отмахнулась от сказанного и слегка оттолкнула жеребца. По ее мордочке текло что-то теплое, как оказалось –  кровь, от подлого финального удара Спитфайр. Она аккуратно вытерла нос и сплюнула на пол окрашенную красным слюну. Ее совсем не удивило, что на полу оказалось много кровавых разводов, которых она раньше не заметила.

– Я не могу ничего говорить об этом, – ответила Твайлайт, направляясь к двери.

---

Облако пара выплыло вслед за Твайлайт из личной ванной в покоях Кейденс. Единорожка стянула полотенце, в которое завернула гриву, и в последний раз обтерлась,  избавляясь от остатков влаги после душа.

– Так намного лучше, – вздохнула она.

Наконец обсушившись, Твайлайт бросила мокрое полотенце на спинку маленького диванчика перед столиком для макияжа принцессы. Как и почти все остальное в покоях, диванчик был нежно-розового цвета, и его покрывали белые кружевные салфетки с оборочками, исключительно декоративного предназначения. Светло-голубое мерцание магии Кейденс подхватило полотенце и утащило его обратно в ванную, бросив в корзину для белья, откуда его заберут горничные в стирку.

– Готова поспорить, так и есть, – отметила принцесса не вставая с кровати.

Твайлайт тряхнула гривой и потрусила к кровати, чтобы забраться на нее. Однако ее остановило вытянутое копыто Кейденс.

– Не-а, – сказала аликорн, покачав головой. Увидев растерянное выражение единорожки, принцесса наклонилась вперед и обнюхала свою подругу. – Ладно, от тебя больше не разит как от целой пивоварни, так что, думаю, ты можешь лечь ко мне в постель.

– Вы так добры, – фыркнула Твайлайт, запрыгивая на кровать.

– Знаешь, – с усмешкой начала Кейденс, – когда я решила завести отношения с другой кобылкой, я подумала про себя: ”Ну, по крайней мере, так мне не придется беспокоиться о том, что мой партнер вернется домой посреди ночи, пропахший выпивкой и в крови после потасовки“. Как же я ошибалась.

– Это она начала, – буркнула единорожка. Она магией вытащила из прикроватной тумбочки, которой пользовалась с позволения Кейденс, большую книгу, устроила подушку под спину для поддержки и приступила к чтению.

– И именно поэтому, моя дорогая, ты сегодня спишь тут, со мной, а не внизу в казарме, – ответила принцесса, цокнув языком.

– Я не могла просто уйти после того, как она начала за меня хвататься, – проворчала Твайлайт, листая книгу, чтобы найти место, где остановилась. Она все еще чувствовала необходимость оправдываться, даже несмотря на то, что Кейденс и не стала устраивать ей выговор, которого она ожидала всю дорогу до дворца.

– Да-да, я знаю, твой рыцарский дух вспыхнул из-за оскорбления твоей чести, – поддразнила единорожку принцесса. – Только в будущем, пожалуйста, подожди, пока окончательно не оправишься после настолько тяжелых травм, прежде чем идти и ввязываться в драку с другими опытными вояками.

– Я пыталась тебе сказать, что мне уже гораздо лучше, но все равно приму твои слова к сведению, – вздохнула Твайлайт.

Она улыбнулась, почувствовав знакомую тяжесть Кейденс, перекатившейся ей на спину, как на подушку. Последовала быстрая череда ерзаний с обеих сторон, чтобы устроиться поудобнее, но к этому времени поза  была давно знакома для них, так что улечься им удалось без особых проблем. Единорожка почувствовала внезапное прикосновение к своей растрепанной и влажной гриве, когда принцесса собрала ее в пучок своей магией и начала расчесывать гребнем.

– Ну ты хоть чувствуешь себя лучше после небольшой тренировки? – спросила Кейденс.

– Намного, – призналась Твайлайт, смущенно хихикая. – Я все еще не знаю, какого сена стряслось с этой пегаской, но мне было приятно просто… немного расслабиться.

Единорожка невидящим взглядом блуждала по открытым страницам своей книги. Она все еще не рассказала Кейденс о том, что услышала от Спитфайр в последние минуты боя. Даже несмотря на все ее заверения после встречи со Скай Чейзером в царстве снов, принцесса все еще чувствовала вину за смерть старого жеребца. Не было никаких причин посвящать Кейденс в эту конкретную часть ссоры, пока Твайлайт не получит больше информации о том, что именно знала – если вообще что-то знала – Спитфайр.

Знала ли она Скай Чейзера? Было ли это причиной враждебности, которую она проявила к Твайлайт? Пегаска, по крайней мере, что-то знала о смерти капитана воздушного корабля, ну, как минимум достаточно, чтобы обвинить в произошедшем единорожку.

Она вздрогнула, втягивая воздух сквозь сжатые зубы, когда гребень зацепил узел в гриве.

– Прости, – извинилась Кейденс, используя магию, чтобы аккуратно распутать узел. – Я просто беспокоюсь о тебе, ты же знаешь?

– Тебе не нужно беспокоиться, я большая, сильная кобыла, – заверила ее Твайлайт.

Она почувствовала, как ее снова дернули за гриву, не настолько уж и спутанную для такого сильного рывка.

– Не такая уж и большая, – заметила принцесса. Она отложила гребень в сторону и начала заплетать гриву Твайлайт в свободную косу. – Я знаю, что ты гвардеец, а я твоя принцесса, и твоя работа – бросаться грудью на любую опасность, что может грозить мне, но я также твоя возлюбленная, и моя работа – беспокоиться о своей милой маленькой глупой кобылке.

– Иногда ты ведешь себя больше как нянька, нежели подруга... – проворчала единорожка.

– Перестань вести себя как жеребенок, и я перестану обращаться с тобой как с жеребенком, – Кейденс наклонилась вперед и нежно чмокнула Твайлайт в макушку. – Кстати, что читаешь?

Твайлайт левитировала книгу с кровати, поворачивая ее, чтобы показать обложку.

– Книга о заклинаниях телепортации.

– Телепортация? Это, безусловно, будет полезно, если ты когда-нибудь решишь снова сломать себе две ноги за раз.

– Я не ломала, – возразила единорожка. – Я просто... немного их травмировала... И да, я сама подумала о том же. Это очень полезное заклинание для боя, если я смогу его применять. Раньше я никак не могла решиться попробовать, но после того, что мы пережили, думаю, я могу справиться практически с чем угодно, если сильно постараюсь.

Принцесса вытянула крыло вперед, нежно лаская щеку Твайлайт кончиками перьев.

– Я тоже так думаю, милая, – нежно сказала она.

Единорожка покраснела от мягкого прикосновения. К этому времени она уже давно привыкла к подобному, так как ее принцесса оказалась чрезвычайно падкой на касания, когда дело доходило до близкого общения. И все же дух от любящих ласк перехватывало ничуть не слабее, чем в первый раз, и Кейденс все еще могла заставить щеки Твайлайт раскраснеться мановением одного пера.

Принцесса закрепила косу лентой и несколькими булавками.

– Ну вот, все готово, – объявила она, кладя гребень на стол и доставая из комода маленькое зеркальце.

Твайлайт оторвала взгляд от книги, посмотрела на свое отражение и одобрительно хмыкнула. Кейденс очень любила заплетать ей волосы, и, честно говоря, единорожке тоже нравилось любоваться своими косами. Она никогда не была из тех кобылок, что проводили время с подружками или оставались на вечеринки с ночевкой, и было приятно лежать в постели с Кейденс и заниматься с любимой такими девчачьими вещами.

Принцесса убрала зеркало и взяла книгу с прикроватной тумбочки на своей стороне.

– Что ты читаешь? – спросила Твайлайт. Она вытянула шею, чтобы получше рассмотреть книгу.

– Дешевый любовный роман, – просто ответила Кейденс, поднимая потрепанную книжку в мягкой обложке.

На той был стилизованный рисунок кобылы в невероятно пышном платье, падающей в обморок на вершине скалы с грохочущими волнами и закатом на заднем плане. Падающая дама на картинке наверняка бы рухнула с обрыва, если бы не крепкая хватка мускулистого жеребца, держащего ее за талию, чья длинная грива развевалась на ветру. Жеребец был облачен в свободную, смутно напоминающую пиратскую рубашку, разорванную просто в клочья и держащуюся лишь на честном слове.

– И как он? Хороший? – спросила Твайлайт, приподняв бровь.

– Хороший? И близко нет. Но довольно-таки сексуальный.

Принцесса помахала книгой и сверкнула озорной улыбкой.

– Хочешь почитать ее со мной? – проворковала она.

Твайлайт улыбнулась и убрала свою книгу. Она похлопала по месту на кровати рядом с собой и положила подушку так, чтобы Кейденс могла лечь.

– Звучит как идеальный способ закончить день.

Глава 2: Рассказчица

Твайлайт проснулась и обнаружила себя запутавшейся в конечностях своей возлюбленной. Кейденс была аликорном, и следовательно как минимум на голову по росту превосходила единорожку, при этом принцесса имела милую привычку ночью поддтягивать Твайлайт к себе поближе и обхватывать ее как плюшевую игрушку. Возможно, это было слегка унизительно, но единорожка не собиралась жаловаться. Просыпаться, чувствуя тепло прижавшегося тела подруги, было так приятно, что это с лихвой окупало любое потерянное достоинство.

Плотные шторы закрывали стеклянные двери, ведущие на балкон, так что время суток определить было затруднительно. Единорожка дотянулась телекинезом до лампы на другом конце комнаты. Там же стояли плюшевые розовые диваны и лежали напольные подушки, где Кейденс обычно принимала гостей. Маленькая лампа давала ровно столько света, чтобы разогнать тени, не разбудив при этом лежащую рядом принцессу. Твайлайт посмотрела на часы и обнаружила, что рассвет уже наступил – если, конечно, никто снова не похитил принцессу Селестию. Сочетание алкоголя, физических нагрузок и чтения грязных романчиков до поздней ночи заставило единорожку проспать дольше, чем она привыкла.

Аккуратными и нежными движениями опытного взломщика сейфов Твайлайт высвободилась из удивительно крепкой хватки принцессы и выбралась из кровати. Кейденс недовольно застонала, ее копыта вяло задвигались в поисках исчезнувшего источника тепла. Единорожка вздохнула с облегчением, когда ей удалось встать, не разбудив подругу. Кейденс по утрам бывала довольно ворчливой и хмурой, а с учетом вчерашнего Твайлайт просто не хотела рисковать.

Кобылка потратила мгновение, чтобы мысленно поблагодарить небеса за то, что она, по крайней мере, не страдала от похмелья. Прекрасно зная, что позже вечером пойдет в бар, единорожка за ужином пила побольше воды. У нее также хватило ума попросить приготовить блюда богатые белками и углеводами, когда мама спросила насчёт меню. Таким образом, Твайлайт была избавлена от худшего из последствий злоупотребления алкоголем.

У неё, правда, немного побаливала челюсть, от “последнего слова” Спитфайр в их ссоре. И хоть сам удар был довольно хорош, то, что она позволила отвлечь себя в разгар драки, ранило ее самолюбие гораздо сильнее.

Твайлайт на время отложила этот вопрос в сторону и выбросила пегаску из головы. У нее будет время свести счеты позже, так как более насущным вопросом в данный момент были муки голода.

Единорожка постучала себя по подбородку, прикидывая время. Даже если прямо сейчас разбудить принцессу, будет уже слишком поздно для утренней трапезы с Селестией и Луной. О том, чтобы перекусить в одиночестве в столовой, не могло быть и речи, и, безусловно, это никак не возвысит её в глазах возлюбленной.

Твайлайт оглянулась на спящую кобылицу. В отсутствие чего-либо, что можно было бы обнять, Кейденс скомкала одеяла и крепко прижала их к груди. Тонкая струйка слюны растеклась по подушке, что собственно объясняло слегка влажное пятно на щеке единорожки. Та улыбнулась и начала тереть мордочку уголком простыни, пока шёрстка не стала сухой.

Завтрак в постель – вот что требовалось в данной ситуации.

Твайлайт подошла к двери и вышла в коридор. Никакой необходимости запираться отродясь не было, только не с двумя крепкими гвардейцами-земнопони, несущими караул у покоев принцессы в любое время дня и ночи.

– Доброе утро, парни, – сказала Твайлайт, зевая. – Без происшествий?

– Все чисто с тех пор, как мы заступили, мэм, – ответил один из гвардейцев.

– Хорошо, присматривай за принцессой, я пойду принесу ей завтрак, – произнесла единорожка, направляясь прочь.

– Подождите, декурион.

Твайлайт остановилась и обернулась.

– Да?

– Сегодня утром здесь был посыльный, который искал вас, – сообщил ей второй гвардеец. – Вы все еще спали, но он сказал, что дело может подождать до вашего пробуждения и оставил нам сообщение.

– Сообщение? От кого?

– От принцессы Луны. Она просит вас прийти в ее покои как только сможете.

– Полагаю, я останусь без завтрака, – вздохнула единорожка. – Не мог бы кто-нибудь из вас спуститься на кухню и заказать для принцессы Кейденс завтрак в покои?

Первый стражник решительно отсалютовал, ловко щелкнув накопытниками задних ног.

– Мэм!

Он проскакал по коридору в направлении кухни и исчез за углом.

Твайлайт проигнорировала урчание в животе и потрусила в противоположном от кухни направлении. Гвардеец, все еще стоявший на страже у двери, намекающе откашлялся.

– Да? – спросила единорожка через плечо.

– Разрешите говорить свободно, мэм? – спросил легионер. Уголки рта жеребца приподнялись в легкой усмешке, когда она кивнула в знак согласия. – В таком виде у вас очень милая грива.

Твайлайт моргнула, подняла копыто и пощупала голову, обнаружив, что волосы все еще заплетены в косу со вчерашнего вечера, хотя несколько прядок и выбилось за время сна. Единорожка прочистила горло.

– Она... эм… любит заплетать мне гриву... – смущенно начала Твайлайт.

– Вы не обязаны ничего мне объяснять, – заверил ее жеребец. – Моя жена тоже любит заплетать мою. Я поэтому и начал стричься покороче.

Единорожка улыбнулась.

– Не думаю, что мне это поможет, у меня нет таких скул, которые стоило бы выставлять напоказ.

Она распустила косу, с помощью телекинеза сняв ленту и булавки, после чего с небольшой вспышкой магии телепортировала их обратно в покои Кейденс. Твайлайт пару секунд погордилась собой за безупречно выполненное заклинание. Призыв предметов к себе был самой простой формой телепортации, а вот их отправка куда-то была уже на несколько порядков сложнее. Телепортировать себя либо других живых существ было еще труднее, но продвигаться следовало последовательно, и только что сотворенное заклинание подтверждало ее успехи в самообучении.

Единорожка потрясла головой, чтобы распустить единственную длинную косу, заплетенную Кейденс, после чего постаралась слегка распушить гриву, чтобы окончательно избавиться от всех следов, прежде чем повернуться к гвардейцу.

– Как я выгляжу?

– Как будто вы только что встали с постели, мэм.

Твайлайт задумалась о том, чтобы вернуться в покои и немного поколдовать над своим внешним видом. Не стоило являться на вызов одной из принцесс с растрепанной гривой. Хотя с другой стороны, заставлять Луну ждать дольше необходимого тоже было бы невежливо.

В конце концов, единорожка выбрала то, что ей показалось меньшим злом.

– Что ж, надеюсь, Принцесса Снов будет склонна простить свою подданную с колтуном на голове после сна, – произнесла кобылка с нервным смешком.

Твайлайт оставила гвардейца стоять возле спальни Кейденс и продолжила путь к покоям принцессы Луны. По дороге она миновала покои, которыми пользовался принц Блюблад, когда бывал во дворце. В настоящее время эти помещения пустовали, поэтому поста гвардейцев рядом не было и в покои лишь изредка заглядывал патруль. Принц был потомком еще одного приемного члена семьи принцессы Селестии, и, к счастью, проводил очень мало времени в Кантерлоте. Блюблад предпочитал жить в своем имении в глубинке, приезжая в столицу только чтобы посетить какой-нибудь пышный прием и насладиться излишествами высшего общества.

Единорожка встречалась с принцем всего единожды с тех пор, как попала во дворец, но этого хватило, чтобы она согласилась с той оценкой, которую дала жеребцу принцесса Кейденс. Блюблад был безобидным, но чересчур щеголеватым – забавен в малых дозах, но совершенно невыносим в больших. Твайлайт даже немного удивляло, что такой красивый жеребец мог быть настолько изнеженным и чувствительным. Но в целом Блюблад был приятен в общении и являлся хорошим собеседником, пока были какие-либо отвлекающие факторы, не позволяющие принцу полностью сосредоточится на одной пони.

Дальше по коридору за углом располагались личные покои принцессы Селестии. Их охраняли все время, независимо от того, находилась принцесса во дворце или нет, так как в покоях также находился личный кабинет. Там хранилось бесчисленное множество конфиденциальных документов и переписок, и Селестия очень разборчиво подходила к тому, у кого был доступ в эти комнаты.

Пара гвардейцев – единорог и пегас – стояли возле дверей по стойке смирно и, казалось, не обратили внимания на Твайлайт, когда она проходила мимо, если не считать тихого: “Доброе утро, декурион" от обоих. Единорожка поприветствовала их в ответ и продолжила путь по длинному коридору в направлении лестницы, ведущей в покои принцессы Луны, которые находились этажом выше.

Поднявшись по лестнице, Твайлайт сразу же направилась к покоям принцессы Луны. Два гвардейца-единорога, стоявшие на страже у двойных дверей, встали немного прямее при ее приближении.

– Декурион Твайлайт Спаркл прибыла для встречи с принцессой Луной по ее просьбе, – сообщила им единорожка и, вспомнив последний раз, когда ее вызвали к принцессе, добавила: – Извините, что не одета по форме, я все еще на больничном, и новый комплект доспехов мне пока еще не выдали.

– Мы знаем, кто вы, декурион, мэм, – ответил гвардеец слева. – Она сказала пропустить вас, как только вы прибудете.

Гвардеец справа повернулся и дважды ударил копытом в тяжелую деревянную дверь. Подождав мгновение, каждый из стражей открыл магией свою створку, позволяя Твайлайт войти.

Покои, которые Луна потребовала для себя, когда–то были кабинетом придворного астронома – должность которого в настоящий момент занимал отец Твайлайт – Найт Лайт. Всего несколько десятилетий назад Кантерлот сильно изменился благодаря открытию электричества, что привело к явлению, которое предшественник отца охарактеризовал как "световое загрязнение”. Предыдущий королевский астроном так громко возмущался трудностями, которые создавало электрическое освещение для его наблюдений, что на обратной стороне горы Кантер была построена новая роскошная обсерватория. После чего комнаты стояли пустыми вплоть до возвращения принцессы.

Луна была избавлена от одержимости Найтмэр Мун меньше месяца назад, но она явно не теряла времени. То, что когда-то было кладовкой, забитой ящиками и антикварной мебелью под пыльными чехлами, теперь стало роскошными покоями, оформленными в нежно-голубых тонах, которые прекрасно гармонировали с белыми мраморными стенами. Эти покои были полной противоположностью яркому, по-девичьи вычурному декору комнаты Кейденс.

Тут уже чувствовались следы личности обитателя. То тут то там были разбросаны стопки книг, журналов, пожеванные перья и настоящее море бумаг.

– Твайлайт Спаркл! – поздоровалась Луна, проходя через занавеску, которая, без сомнения, отделяла спальню. – Хорошо, что ты наконец-то смогла присоединиться к нам.

Единорожка склонила голову в низком поклоне, как того требовал этикет, когда она была без доспехов.

– Мне очень жаль, что заставила вас ждать, ваше высочество. Я проснулась куда позже, чем обычно. Засиделась допоздна.

Луна озорно улыбнулась – гораздо озорнее, чем кто-то столь древний и могущественный имел на то право, – услышав объяснение Твайлайт.

– Наслаждалась удовольствиями нашей ночи с племянницей Кейденс, верно?

Твайлайт не стала разгибаться, хотя бы для того, чтобы принцесса не могла видеть румянец на ее мордочке.

– Мы просто читали, честно! – попыталась оправдаться единорожка, хотя ее голос был громче, чем по ее мнению стоило использовать, обращаясь к одной из своих принцесс.

Луна рассмеялась над смущением Твайлайт тихим, достойным хихиканьем, которое показалось бы неискренним от любой другой пони.

– Успокойся, Твайлайт Спаркл, мы лишь шутим, – заверила единорожку принцесса. – И, пожалуйста, распрямись же наконец. У тебя очень милая макушка, но мы хотим говорить с тобой глядя в глаза.

Твайлайт выпрямилась с нервной улыбкой на губах. Кейденс несколько раз брала ее с собой на трапезы с двумя другими принцессами, но это был первый раз, когда единорожка была наедине с Луной, если не считать их первой встречи в царстве снов. Та встреча, кстати, закончилась более игриво, чем можно было ожидать, поэтому, услышав комментарий принцессы о миловидности своей головы, Твайлайт немного занервничала.

– Мне сказали, вы хотели поговорить со мной, – произнесла единорожка, надеясь сменить тему.

– Истинно так. Есть ряд вещей, которые мы хотели бы обсудить с тобой.

Рог Луны окутался красивым льдисто-голубым светом. Низкий столик материализовался возле стеклянных дверей, ведущих на балкон. Тяжелые синие шторы были наполовину задернуты, чтобы утренний свет мог наполнить комнату, не становясь слишком ярким.

– Пожалуйста, присоединись к нам, будь так любезна, – пригласила принцесса, махнув копытом в сторону стола.

Когда они подошли к столу, Луна достала пару подушек откуда-то из кучи бумаг и книг. Твайлайт подождала, пока принцесса сядет, прежде чем опуститься на подушку напротив.

На столе стояли две большие фарфоровые чашки, огромный кофейник и несколько подносов с печеньем и кусочками фруктов. При виде еды желудок Твайлайт снова сжался, но, к счастью, в этот раз без бурчания.

– Мы надеемся, что кофе со льдом тебе понравится, – сказала Луна, наполняя чашки. – После нашего возвращения он нам очень полюбился.

– Кофе – мой любимый напиток, ваше высочество, – ответила Твайлайт. – Я никогда раньше не пробовала его охлажденным, но уверена, что мне понравится.

Счастливая улыбка Луны немного померкла от сказанного, но принцесса быстро заговорила вновь, и Твайлайт не успела спросить, в чем дело.

– Мы также приносим извинения за беспорядок, – произнесла Луна со вздохом. – Горничные – вполне благонамеренные и милые кобылки, но нам еще многое предстоит изучить, чтобы приспособиться к современному миру, а они еще не научились уважать нашу систему организации. Предпочтительнее отказаться от их услуг, чем допустить, чтобы они мешали нашим усилиям по самосовершенствованию. Как только мы не будем столь прискорбно неграмотны в эту новую эпоху, мы постараемся объяснить им важность системы, но это будет позже.

– Прекрасно вас понимаю, – ответила Твайлайт, взяв свою чашку. – Кейденс решила сделать мне сюрприз и расставила книги в моей комнате пару недель назад. Я знаю, что у нее были добрые намерения, но она решила расположить их в алфавитном порядке, ориентируясь по названию. Можете в это поверить?

Единорожка отхлебнула кофе, позволив холодной горечи наполнить рот. Это было настолько бодрящее и восхитительно, что она пила и пила, довольно мыча. После чего поставила чашку и вежливо промокнула рот салфеткой.

– Тебе понравилось? – спросила Луна и широко улыбнулась в ответ на кивок единорожки. – Замечательно. Пожалуйста, не стесняйся брать и остальную предоставленную нами снедь. Мы совершенно уверены, что ты еще не завтракала.

Твайлайт не нуждалась в дополнительных приглашениях. Она взяла одно из больших маслянистых печений и откусила кусочек. Запила глоточком кофе, и тут же заела его кусочком фрукта.

Луна тихо сидела, потягивая кофе со льдом и глядя сквозь балконные двери, пока единорожка быстро перекусывала. Принцесса открыла балкон, впустив мягкий ветерок, расшевеливший занавески и наполнивший комнату свежим ароматом цветов из садов внизу.

– Многое изменилось, – тихо прокомментировала Луна, наполняя еще одну чашку. – Иногда мы с трудом можем поверить, что эта земля все еще называется Эквестрией. Открытие кофе, изобретение радио и электричества, а также множество других достижений, которые наши пони совершили в наше отсутствие… все это так странно.

Твайлайт промокнула салфеткой рот, отодвигая тарелку с фруктами, которыми она лакомилась, обдумывая слова принцессы.

– Могу себе представить. Но это же в основном хорошие вещи, да?

– Ох, конечно, – ответила Луна со смехом. – Кофе – это амброзия, доступная как королевским особам, так и простым пони, радио – бесконечно увлекательно, а электричество дает свет, который позволил нашим пони наслаждаться ночью так, как никогда ранее.

Принцесса подняла копыто, без необходимости откидывая назад свою эфирную развевающуюся гриву. Твайлайт однажды спросила Кейденс, почему ее хвост с гривой не обладают теми же свойствами, что и у двух других аликорнов. Кейденс объяснила, что гривы Луны и Селестии являются отражением их могущества и когда-то тоже были вполне обычными. Единорожка задумалась, не была ли эта попытка пригладить волосы, которых на самом деле не было, своего рода старой привычкой – пережитком того времени, когда грива принцессы не развевалась и не мерцала призрачной красотой.

– Изменилось многое, и изменилось сильно, но, к счастью, нетронутым осталось то малое, что поистине значимо, – продолжила Луна. – Не то чтобы мы не любили всех этих новых чудес или считали их неважными. Мы просто хотим сказать, что различия между сегодняшним днем и минувшим тысячу лет назад сложно принять все и сразу... Мы не можем не позавидовать нашей сестре за то, что она была здесь всегда и менялась неспешно вместе с миром вокруг.

Принцесса подняла чашку и сделала медленный, размеренный глоток.

– Прости нас, пожалуйста, Твайлайт Спаркл, – вздохнула Луна. – Наш возраст дает о себе знать.

– Все в порядке, – заверила единорожка с улыбкой. – Я всегда рада выслушать одну из своих принцесс, ваше высочество.

Мордочка Луны мило сморщилось, как будто она не знала, хочет ли она улыбнуться или нахмуриться.

– Ты уже слышала, как мы говорили о наших проблемах ранее, – медленно произнесла принцесса, как будто озвучивая свои рассуждения. – Ты доказала свою верность, доброту, смелость и ум... Даже сестра отзывается о тебе исключительно положительно. Не говоря уже о том, что ты показала себя достойной любви одной из тех, кто принадлежит к нашему благородному дому.

Твайлайт не могла оспорить ничего из вышеперечисленного, но каждый комплимент и оценка характера все больше усиливали ее смущение.

– Еще раз, вы очень добры, ваше высочество.

– Мы говорим правду, как мы делаем всегда, – сказала Луна, подчеркивая свою мысль ударом копыта по полу. – Есть целый ряд вопросов, которые мы хотели обсудить сегодня утром, но есть один, который важнее других, поскольку это кое-что... личного характера.

Принцесса на мгновение замерла, в ее глазах ясно читалась борьба, пока она обдумывала свои следующие слова.

– Мы… Мы были освобождены от плена Найтмэр Элементами Гармонии, – начала она, и голос Луны был медленным и осторожным, как будто это было копыто, пробующее воду в ванне. – Дружба была тем, что нас освободило, и Шайнинг Армору было поручено раскрыть всю глубину ее мощи… Мы тоже хотели бы...

Принцесса смущенно отвернулась, закусив губу, как нервная кобылка.

– Мы… Я... хотела спросить, не согласилась бы ты одарить меня своей дружбой.

Челюсть Твайлайт отвисла от услышанного. Мгновение спустя она поняла, что уставилась, разинув рот, и резко закрыла его. Принцесса Луна хотела быть ее подругой? Довольно неожиданно, хотя по здравому размышлению это и близко не стояло с откровением о том, что принцесса Кейденс желала куда более близких отношений с Твайлайт – и принцесса Луна не просила ничего столь интимного, в отличие от Кейденс.

Единорожка чуть не рассмеялась над беспокойством Луны. Молчание и отсутствие ответа явно изводили принцессу, и она нет-нет да и бросала украдкой нервные взгляды в сторону Твайлайт.

Наконец единорожка нашла в себе силы снова заговорить.

– Для меня было бы невероятной честью быть вашим другом, Луна.

Принцесса издала долгий вздох облегчения, напряжение ее заметно покинуло.

– Слава звездам. Я знала, что ты подходящая пони для подобной просьбы. Ты даже предугадала мое желание называть меня по имени еще до того, как я успела его озвучить.

– Кейденс такая же, – ответила Твайлайт, наконец позволив себе небольшой смешок. – На публике все как обычно – принцесса и ее страж – но если за закрытыми дверями только мы вдвоем? Она треплет меня за ухо, если я вдруг допускаю оплошность и зову ее принцессой Кейденс.

Единорожка наклонилась вперед, ухмыляясь, и понизила голос до заговорщического шепота.

– Только между нами: иногда я делаю это нарочно, потому что мне даже немного нравится, когда она дергает меня за ушки.

Луна рассмеялась. Это был не тихий, аристократически сдержанный смех, который она позволяла себе раньше, а громкий, резкий хохот, за которым последовал хриплый смешок.

– Ох, извини меня, пожалуйста, – сказала принцесса, прижимая копыто ко рту. – Думала, ты слишком застенчива для столь похотливого юмора. Я была застигнута врасплох, что случается нечасто, когда доживаешь до моего возраста.

– Иногда на меня нападает подходящее настроение, – призналась Твайлайт, делая еще один глоток из кружки. – И хоть мне далеко до моего приятеля Глоустоуна, но мне говорили, что я бываю очень шаловливой.

– Буду иметь это в виду, друг мой.

Улыбка Луны исчезла, выражение ее мордочки потускнело и стало более нейтральным.

– К сожалению, боюсь, что теперь, когда с этим покончено, нам все же следует поговорить о других вещах. Мне нужны твои услуги в качестве официального представителя, но как свою... подругу я хочу попросить тебя сделать одолжение, а не воспринимать это как приказ.

– Все что угодно, Луна, – немедленно ответила Твайлайт.

Единорожка всегда была готова помочь другу любым возможным способом, а то, как выразилась принцесса, намекало на необходимость уладить дело, требующее вмешательства Королевской гвардии. Во всяком случае, возможность вернуться к исполнению своих обязанностей в любом качестве только усилила привязанность Твайлайт к своей новой подруге.

– Я надеялась, что ты так и ответишь, – произнесла принцесса, и ее улыбка вернулась. – Сначала я должна спросить, что ты знаешь о бэтпони.

Твайлайт моргнула.

– Бэтпони? Кое-что знаю, но совсем мало. Они же какой-то подвид пегасов, верно?

Принцесса кивнула.

– Они действительно пегасы, однако, как следует из их названия – ведут ночной образ жизни и имеют ряд отличий. Например, их крылья больше похожи на крылья летучих мышей, чем на оперенные конечности. Они также обладают прекрасным ночным зрением, очаровательными кисточками на ушах и миленькими маленькими клычками.

Твайлайт приподняла бровь, услышав столь бурную похвалу этим бэтпони со стороны Луны.

Принцесса заметила взгляд и поняла, что почти пересекла грань, за которой выглядела бы глупо, поэтому прочистила горло, сделала глоток кофе и продолжила:

– В общем, как я понимаю, в наши дни они мало общаются с остальной частью населения Эквестрии – даже с другими пегасами. Их ночная натура не позволяет им вписаться в дневное общество, что есть боль, слишком хорошо мне знакомая.

– Да, порой можно услышать истории о том, как бэтпони иногда навещают большие города, типа Мэйнхэттена, чтобы посетить ночные клубы и рестораны, – сказала Твайлайт. – Это происходит нечасто, но это случается. Кобылка, которую я знала еще в военной академии, рассказывала, что однажды встретилась с бэтпони. Говорила, он был милым. Вроде как, они стали друзьями по переписке.

– Они очень милые, – согласилась Луна, кивнув. – Тысячу лет назад они были одними из моих самых преданных сторонников. Многие из моих поклонников – тех, кто формировал мою Ночную Стражу, были бэтпони. Они всегда занимали особое место в моем сердце, и, очевидно, они не забыли свою Принцессу Ночи.

Луна извлекла магией свиток из кучи бумаг, под которыми, как оказалось, находился письменный стол; отодвинула полупустую чашку и кофейник в сторону, после чего развернула свиток, чтобы показать карту. Принцесса указала на лесистую местность на западе, слегка постучав по ней копытом.

– Тут расположено крупнейшее поселение бэтпони, все еще находящееся в границах Эквестрии, – объяснила она. – Лесная крона достаточно густая, чтобы защищать от солнечного света в течении дня, а деревья дают достаточно фруктов и насекомых, которые составляют большую часть их рациона.

– Они едят жуков? – спросила Твайлайт.

Единорожке была не чужда концепция энтомофагии. Некоторые из ее руководств по выживанию предлагали насекомых в качестве способа поддержания жизни в чрезвычайной ситуации, поскольку те были отличным источником белка. Однако, несмотря на практичность подобного, от самой мысли о поедании насекомых ее начинало слегка мутить.

Луна пожала плечами.

– Это куда вкуснее, чем ты могла бы подумать. Кузнечики в шоколаде очень вкусные. И имей в виду, что бэтпони почти так же реагируют на употребление соленой рыбы.

– Приму к сведению, – ответила Твайлайт, хотя ее все еще немного подташнивало.

– Староста деревни прислал письмо, в котором приветствовал меня и поздравил с возвращением из изгнания, – радостно объяснила принцесса. – Он также написал, что кое-кто из их молодежи изъявлял желание приехать в Кантерлот и служить мне. Так что теперь я буду восстанавливать Ночную Стражу как моих личных телохранителей.

– Это замечательно, – сказала Твайлайт. – Судя по разговорам в столовой, тессерарий, отвечающий за ночную смену, изо всех сил пытается составить новое расписание, чтобы вписать туда вас. Очевидно, он беспокоится о том, что у них начнется нехватка личного состава, как только вы снова откроете Ночной Двор для посетителей.

– Да, я уже поговорила с тессерарием Айронкладом, а также с центурионом Стилом Сентри и опционом Виппорвиллом. Они беспокоились, что им придется отстранить кого-нибудь из нынешней ночной смены от своих обязанностей, но я заверила их, что Ночная Стража является лишь дополнением к Королевской Гвардии.

– Тогда какая моя роль в этом?

– Твоей обязанностью будет посетить деревню и найти тех, кто лучше всего подходит для прохождения ускоренного курса обучения Королевской Гвардии, – объяснила Луна.

– Звучит достаточно просто, – ответила Твайлайт. – Я вас не подведу.

– Я бы никогда не обратилась к тебе, если бы хоть каплю сомневалась в твоей надёжности, Твайлайт Спаркл, – нежно произнесла Луна. – Однако я не настолько жестока, чтобы отправлять тебя одну. В конце концов, они своего рода пегасы. Тебя будет сопровождать специалист из военно-воздушных сил, который сможет оценить летные способности кандидатов на уровне, тебе неподвластном, точно так же, как ты сможешь понять насколько они годятся к гвардейским тренировкам, чего не сумеет она. Я верю, что вдвоем вы сделаете правильный выбор.

Уши Твайлайт прижались к голове. Специалист из военно-воздушных сил? Быть не может. Не было ни единого шанса, всецело, совершенно и абсолютно, что это окажется та о ком она думала.

В дверь пару раз сильно стукнули.

– А, это, должно быть, она, – сказала Луна.

Дверь открылась, и в комнату с важным видом вошла Спитфайр.

---

Твайлайт сидела на скамейке на вокзале Кантерлота. Рядом с ней лежал небольшой вещмешок, набитый предметами первой необходимости. Единорожка немного поежилась от утреннего холода и пожалела о решении не брать с собой шарф или плащ. Металл чакрама холодил плечо, даже сквозь жесткую перевязь.

Пробило только четыре часа утра, и на платформе было на удивление пустынно. Единственной компанией единорожки были несколько ранних пташек, направлявшихся на работу за город, да пожилая пара, похоже, туристов. Твайлайт была не совсем уверена, приехали они в Кантерлот или покидали его. Пони тихо спорили, глядя в брошюру, которую держал жеребец.

Увидев пожилую пару, Твайлайт задумалась о своих собственных отношениях. Кейденс предложила проводить ее на вокзал, но единорожка настояла, чтобы принцесса осталась в замке, так как ей не хотелось, чтобы ее подруга не выспалась из-за таких глупостей. Теперь Твайлайт начинала жалеть, что не позволила Кейденс пойти с собой.

Единорожка вздохнула, внезапно почувствовав себя очень одинокой. Впервые с тех пор, как начался их роман, они с Кейденс будут находиться друг от друга не в нескольких минутах ходьбы. На столь раннем этапе отношений неделя друг без друга казалась целой вечностью. Принцесса попыталась придать расставанию позитивный оттенок с помощью милых маленьких банальностей вроде "разлука заставляет сердце быть нежнее" и тому подобного, но это не изменило факта, что Твайлайт все равно будет скучать по своей любимой.

Поначалу Кейденс была сильно недовольна тем, что Твайлайт вообще согласилась на это задание. У них возник небольшой спор – хотя принцесса настаивала, что это была дискуссия, несмотря на громкость своего голоса – и единорожке потребовалось немало уговоров, чтобы заставить аликона успокоиться. Твайлайт поняла, что все кончилось, когда убедила Кейденс прилечь вместе с ней на кровать. Пара нежных касаний и обещаний оставаться в безопасности, а также заверения, что без сувениров Твайлайт не вернется, смогли окончательно переубедить принцессу.

Твайлайт не находила в себе сил расстраиваться из-за нужды отстаивать свое решение. Кейденс просто беспокоилась, что может случиться что-то плохое. Поездка для встречи с бэтпони была простейшим заданием, практически без какого-либо риска, но именно так они думали и о полете в Седельную Аравию.

Тем не менее, в конце все обошлось. Кейденс даже оказалась в достаточно хорошем настроении, чтобы помочь Твайлайт собрать вещмешок на все пять дней путешествия.

Но как бы там ни было, пока принцесса будет беспокоиться о ней, единорожка будет беспокоиться о Кейденс. Кто его знает, чего способна натворить эта кобылица, предоставленная самой себе. Хотя с учетом того, что вся остальная Королевская Гвардия остается на месте, можно надеяться, что сильно разгуляться Кейденс не дадут.

Твайлайт решила пока не беспокоится о своей возлюбленной, с которой, скорее всего, все будет в порядке... скорее всего. Единорожка огляделась вокруг, разыскивая другой источник своего беспокойства.

Спитфайр так и не появилась.

Было бы огромным преуменьшением заявить, что во время брифинга напряжение было просто "сильным". Пегаска с единорожкой в процессе старались не говорить друг с другом, но и против совместной работы возражать не стали. Для Твайлайт это была услуга другу, а для Спитфайр это был приказ ее принцессы – так что ни та, ни другая не отказалась бы от задания, независимо от того, с кем придется работать.

Хотя это и не означало, что хоть одной из них это нравилось.

Принцесса Луна, конечно, почувствовала напряжение. Она была слишком наблюдательна, чтобы не заметить подобного. После того, как Спитфайр ушла, принцесса попросила Твайлайт остаться и рассказать, что происходит. Вместо прямой лжи единорожка ответила, что они недавно встретились и слегка разошлись во мнениях, умолчав о том, насколько “сильные” пошли в ход аргументы. Прежде чем Луна смогла выяснить подробности, Твайлайт пообещала, что не позволит произошедшему помешать их заданию и что она со всем разберется. Принцесса просто ответила, что доверяет словам единорожки в этом вопросе, и позволила Твайлайт уйти.

Череду размышлений и тишину предрассветного времени нарушил звук парового свистка, когда поезд, пыхтя, поднялся в гору. Пони на платформе собрали все, что у них было, и встали со своих мест. Твайлайт присоединилась к ним и поднялась со скамейки, закинув вещмешок на спину.

Через несколько минут поезд прибыл, и небольшая толпа пони начала покидать вагоны. Группа на платформе вежливо подождала, пока прибывшие сойдут, прежде чем садиться в поезд и занимать свои места.

Твайлайт не стала толпиться с остальными пассажирами и направилась к последнему вагону поезда. Луна настояла, чтобы они воспользовались одним из королевских вагонов на всем пути, который смогут проделать по железной дороге. В деревне бэтпони собственной станции не было, но она находилась не так далеко от города, где таковая была, так что добраться оттуда своим ходом большой проблемой не было.

Кондуктор ждал у двери в конце вагона и поднял копыто, останавливая подошедшую Твайлайт. С шеи жеребца на длинной цепочке свисал планшет, и кондуктор поднял его, чтобы проверить какой-то бланк, прежде чем обратиться к единорожке.

– Имя?

– Декурион Твайлайт Спаркл, Королевская Гвардия Кантерлота. Выполняю специальное задание принцессы Луны.

Уши Твайлайт навострились при звуке копыт, мягко стукнувших по платформе позади нее.

– Капитан Спитфайр, “Вандерболты”, ВВС. Тоже по заданию принцессы.

Твайлайт повернулась и увидела пегаску, стоящую позади нее с большой седельной сумкой на спине. Также у Спитфайр были солнцезащитные очки, бесполезно пристроенные на макушке, и тяжелая летная куртка, подбитая флисом. Единорожка почувствовала прилив зависти при мысли о том, насколько теплой она была.

Кондуктор снова проверил свой планшет, затем поднял глаза и вытянул шею, чтобы взглянуть на их метки. Жеребец, без сомнения, сверил их описание и очень тщательно постарался убедиться, что они именно те, за кого себя выдают.

– Когда ты тут появилась? – спросила Твайлайт, пока они ждали. Пытаться быть любезной с пони, которую больше всего хотелось бросить под поезд, было все равно, что самой себе зубы рвать, но единорожка старалась изо всех сил.

– Прямо перед тобой, – ответила Спитфайр. – Была на крыше станции. Преимущества наличия крыльев.

Твайлайт не понравилась мысль о том, что пегаска сидела там, наблюдая за ней все это время – очень не понравилась, – но она пообещала, что ее неприязнь к этой грубой кобыле не помешает выполнению задания, и именно так и будет.

Остальные пассажиры уже поднялись в вагоны и расселись по своим местам, когда кондуктор наконец удовлетворился проверкой безопасности. Он отступил в сторону, приподняв фуражку и взмахнув копытом.

– Смотрите под ноги, дамы, – весело предупредил он.

Спитфайр грубо протиснулась мимо Твайлайт к двери.

Они вошли в вагон и на мгновение были поражены открывшимся видом. Вагон был примерно в два раза длиннее обычного пассажирского, с роскошной зоной отдыха, полностью укомплектованным баром и – к счастью – двумя спальными купе.

Раздался свисток, и мгновение спустя поезд дернулся, когда паровоз тронулся с места.

– Офигенски шикарно, – произнесла Спитфайр и тихо присвистнула. – Никогда не каталась лучше чем первым классом. Кажется, отношения с принцессой тоже имеют свои преимущества.

Твайлайт не была уверена, только ли это ее воображение или нет, но ей казалось, что все что говорила Спитфайр звучало с едва скрываемым презрением – и ей придется мириться с этим целых пять дней. И что еще хуже, путешествие занимало сутки до деревни и сутки обратно, так что два из этих пяти дней им предстоит провести вместе, запертыми в вагоне поезда.

– Я выбираю то, что в дальнем конце, – объявила пегаска, кивнув в сторону спального купе в противоположном конце вагона, за зоной отдыха. – Сама можешь остаться с этой стороны.

Единорожка нахмурилась, наблюдая, как Спитфайр идет вдоль вагона. Ей не выдержать. Не целых пять дней. Им надо разобраться сейчас.

– Спитфайр, подожди, – крикнула она, сбросила вещмешок со спины и побежала в середину вагона, на ходу отбрасывая мешающие подушки в сторону.

Пегаска колебалась лишь мгновение, но продолжила идти.

– Я серьезно, стой, – сказала Твайлайт, ее голос стал достаточно резким, чтобы показать, что она не шутит. – Мы не сможем так вместе работать. Мы должны прояснить ситуацию, иначе одна из нас задушит другую во сне.

Теперь единорожка привлекла внимание Спитфайр.

– Это скорее в твоем стиле, – буркнула та.

– В чем проблема? – прямо спросила Твайлайт.

Пегаска повернулась и поставила свою сумку на диван у стены. Она подняла копыто, сняла солнцезащитные очки, медленно сложила дужки и положила их в нагрудный карман куртки.

– Ты расскажешь мне то, что я хочу знать? – спросила она. – Мы здесь совсем одни, так что никто не узнает, что ты проболталась.

– Ты знаешь ответ на этот вопрос.

– Тогда не твое дело, почему мне нужно знать то, что мне нужно знать. Оставим эту тему, и, возможно, мы сможем вести себя достаточно профессионально и выполнить это задание, не убив друг друга.

– Ты ведь знаешь, о чем просишь, верно? – продолжила настаивать Твайлайт. – Ты просишь меня нарушить приказ не говорить о кое-каких вопросах – вопросах, засекреченных в интересах безопасности государства.

Никто не говорил этого вслух, но они обе знали, о чем шла речь: об измене. Разглашение государственной тайны было одним из наиболее распространенных определений измены. Все, что было засекречено решением старшего офицерского состава, не подлежало обсуждению, и не имело значени, было ли это заклинание, способное погасить солнце, или любимый цвет глазури на торте принцессы Селестии.

Анубис, возможно, и вернулся в свое царство, но факт оставался фактом: что-то заставило Динго и еще нескольких алмазных псов призвать его и заточить в смертной плоти. Независимо от того, согласились центурион и опцион с предположением Твайлайт, что истинный преступник все еще находится на свободе, или нет, они решили, что все это следует засекретить, с чем она не могла не согласиться. Сама она считала, что лучше всего было держать в тайне, что существо такой сверхъестественной мощи вообще можно призвать. Меньше всего ей хотелось, чтобы какой-нибудь академик-заучка игрался с магией, в которой ничего не смыслит, просто чтобы глянуть, что случится – в конце концов, у некоторых пони магии было куда больше, чем мозгов.

– Как удобно, – презрительно сплюнула пегаска. – Ты у нас такая модная героиня, все тебя прославляют и придумывают диковинные истории о том, насколько ты офигенна, а как только кто-то спрашивает как все было на самом деле, ты прячешься за ”Извините, это засекречено".

– Я будто хотела, чтоб меня “прославляли”, – продолжала спорить единорожка. – Почему ты так себя ведешь? Ты же капитан “Вандерболтов” и сама знаешь как это происходит.

– Скажи мне, по крайней мере, почему, – огрызнулась Спитфайр. – Скажите мне, почему все настолько засекретили? Из того, что я знаю, предполагалось, что это будет простейшее задание не сложнее присмотра за жеребенком. Ты везешь принцессу на дипломатическую миссию, следишь, чтобы она не подавилась крендельком и не обблевала какого-нибудь высокопоставленного чиновника, а потом провожаешь ее до дома. Насколько хреново должна пойти подобная операция, чтобы там все нафиг позасекретили?

Твайлайт в отчаянии прикусила внутреннюю сторону щеки. Спитфайр не сдавалась и не хотела даже пойти навстречу и объяснить, почему ей так нужна эта информация. Так что если она хочет, чтобы пегаска немного открылась, придется самой сделать первый шаг.

– Я кое-что видела в пустыне, Спитфайр, – объяснила единорожка, опустив глаза и понизив голос, – кое-что чудовищное. И одновременно с этим Найтмэр Мун вернулась в Эквестрию, похитила принцессу Селестию и пыталась погрузить нашу половину мира в вечную ночь. Начальство решило, что миру в целом не нужно знать, что атака велась одновременно с двух фронтов. Эти данные засекречены настолько сильно, как ты говоришь, потому что принцессы и Капитан Гвардии хотят защитить от них гражданских. Ты тоже военная, так что должна понимать так же хорошо, как и я, что гражданским не стоит знать о каждом монстре, прячущимся под их кроватями.

Твайлайт не была уверена, какого ответа она ожидала, но точно не молчания. Она выдала ровно столько информации, чтобы дать Спитфайр подсказку о произошедшем, ничего не сказав по существу, поэтому единорожка ждала. Она продолжала смотреть в пол вагона, прислушиваясь к мерному перестуку колес, неторопливо двужущихся по рельсам. Паровоз засвистел, сигнализируя о том, что приближается к железнодорожному переезду с одной из пешеходных дорожек, ведущих в город.

– Ты лжешь, – наконец сказала пегаска, ее голос был вялым, без тени презрения, которое сквозило в нем с тех пор, как Твайлайт впервые услышала его. – Ты просто... преувеличиваешь. Ради внимания.

Твайлайт печально покачала головой. Ей не нравилось, когда ее обвиняли во лжи, и если бы не вялость в голосе Спитфайр, она могла бы воспринять это как вызов. Пегаска была на грани того, чтобы поверить ей. Надо было просто еще чуть-чуть подтолкнуть.

– Принцесса Селестия доверяет мне, как и принцесса Луна, – начала единорожка. – И самое главное, принцесса Кейденс доверила мне свою привязанность. Ты думаешь, можно завоевать их милость, если врать о чем-то подобном? Они куда лучше разбираются в пони.

Твайлайт знала, что это грязный трюк – использовать доверие принцесс подобным образом, но было очевидно, что Спитфайр воспримет все ей сказанное с предубеждением. И если уж пытаться чего-то добиться в этом разговоре, то нужно позаимствовать немного их авторитета.

Единорожка подняла голову, услышав, как Спитфайр взбирается на диван, чтобы сесть рядом со своей сумкой, положив на нее копыта.

– Так значит… это было что-то важное? – осторожно спросила пегаска.

– Центурион не засекретил бы все в противном случае, Спитфайр.

Та закусила губу и отвела взгляд.

– Я знаю, – отрезала пегаска. – Знаю...

– Тогда откуда такая враждебность? – спросила Твайлайт. Она тоже забралась на диван и села на противоположном конце, держась от Спитфайр на почтительном расстоянии.

– Я извиняюсь за произошедшее, – ответила пегаска с искренним сожалением в голосе. – Может быть, я и вела себя слегка неразумно, но у меня на самом деле была разумная причина...

Спитфайр нервно потерла копыта друг о друга, неуверенность легла на ее мордочку как вуаль.

– Я даже не знаю, с чего начать... ВВС обязаны расследовать все инциденты, связанные с воздушными кораблями, портом приписки которых является Эквестрия, особенно если они произошли на территории других государств. В тот же день, когда вы вернулись и сообщили, что ваш дирижабль потерпел крушение, на место происшествия была направлена следственная группа для выяснения причин и оценки состояния судна.

– Ты была на месте крушения “Старой Госпожи”?

– Конечно нет, – усмехнулась Спитфайр, – я “Вандерболт”. Разбираться с дирижаблями – не мое дело. Нет, какой-то жеребец из Администрации воздушных перевозок Эквестрии отправился в пустыню, чтобы все осмотреть и собрать... обломки.

Голос Спитфайр дрогнул, когда она закончила. Твайлайт начинало казаться, что она знает, к чему все идет, поэтому она решила поддержать разговор.

– Ты знала Скай Чейзера, верно? – спросила она. – Это то, о чем ты говорила в баре, когда сказала… то, что ты мне сказала.

При звуке этого имени глаза пегаски болезненно закрылись.

– Однажды я просто зависала в своей комнате, – начала она. – Отдыхала после тяжелого дня тренировок перед предстоящим шоу. Просто читала книгу, размышляя о том, что бы мне хотелось на ужин, и тут в дверь постучали. Я думала, это мой товарищ по команде, Соарин, собрался сходить за очередным пирогом или еще за какой-нибудь глупостью.

Спитфайр прервала рассказ, чтобы сделать глубокий, медленный вдох, и прерывисто выдохнула. Она полезла в свои сумки и вытащила маленькую деревянную коробочку размером с музыкальную шкатулку, покрытую царапинами и жирными черными подпалинами. Маленькая латунная защелка, на которой держалась крышка, выглядела так, словно расплавилась от высокой температуры и ее оторвали от нижней половины коробочки, так что она свободно свисала с крышки.

– Я открываю дверь, а там стоит какой-то придурок из АВП, держащий эту коробочку и письмо из администрации генерала, – пегаска прижала коробку к груди, нежно баюкая ее. – Это было сюрреалистично, как победа в одном из этих конкурсов в журналах. Только вместо большого толстого чека на миллион битов это письмо, в котором говорится, что твой отец мертв.

Сердце Твайлайт упало. Она уже интуитивно поняла, что Скай Чейзер и Спитфайр каким-то образом пересекались, но даже и не думала, что они могли быть настолько близки. Единорожка просто предположила, что они познакомились во время службы, или, может, у них была интрижка или что-то в этом роде. Скай Чейзер неоднократно заявлял, что любую кобылу сможет очаровать, если того захочет, и, вероятно, это у него получилось по крайней мере однажды, раз уж у жеребца, как выяснилось, была дочь.

– Он никогда не упоминал... – начала говорить Твайлайт. Она вдруг заметила, что у нее пересохло во рту. – Он много говорил о себе. Очень много. Но никогда не упоминал, что у него есть дочь...

Спитфайр невесело рассмеялась, ставя коробочку на диван между ними.

– Да уж, понимаю. Они с мамой расстались еще до моего рождения. Его никогда не было рядом, пока я росла. Для меня он был просто жеребцом, который каждый год посылал открытку на день рождения и немного битов... Не то чтобы я винила или обижалась на него или что-то еще в этом роде, потому что моя мама была… ну, моей мамой. Если вспомнить, что было, когда я решила съехать из дома... так что, наверное, могу понять его чувства.

Твайлайт уставилась на коробочку, гадая, что может быть внутри. Они со Спитфайр сидели на вежливом отдалении друг от друга, но сейчас это расстояние казалось единорожке пропастью. Она хотела обнять пегаску – не только ради Скай Чейзера, но и ради её самой, однако сдержалась. Кто знает, насколько сильно Спитфайр сейчас открылась, и не пойдёт ли всё прахом от подобных действий

– Думаю, в этом году открытку я не дождусь, – сказала Спитфайр с очередным смешком. Слеза скатилась по желтой щеке, и пегаска поспешно смахнула ее. – Я не знаю, почему это меня так волнует. Ёлки, да я же ничего о нем не знала, кроме того, что он с мамой познакомился еще на службе. Она была капитаном, как и я. Но не “Вандерболтов”. Ей всегда хотелось быть в команде, но у некоторых пони просто не хватает способностей. Она летала очень достойно, но медленно. Слишком медленно для некоторых трюков в стандартной программе.

– Ты говорила об этом с мамой? – спросила Твайлайт. – Может быть, она могла бы рассказать тебе о нем еще что-нибудь. По крайней мере, поведать больше о том, как они познакомились.

Спитфайр покачала головой.

– Этот корабль уже ушел. Мама умерла в прошлом году. Сердце не выдержало, когда она орала на кого-то, кто влез без очереди на почте... Врачи постоянно говорили, что ей нужно расслабиться. Я не знаю, что с ней было не так, но иногда она впадала в настоящее исступление по любому поводу. Прям вся краснела и начинала скрежетать зубами. Могла накрутить себя почти из-за чего угодно...

Пегаска быстро повернула голову, бросив на Твайлайт виноватый взгляд, как будто ее только что поймали за чем-то нехорошим.

– Я не хочу сказать, что она была плохой, или задирой, или что-то еще в этом роде. Она много работала волонтером, помогала соседям, любила жеребят… она просто вспыхивала как лесной пожар, когда думала, что кто-то не прав.

– Несложно поверить, – согласилась Твайлайт, улыбаясь, подняла копыто и дотронулась до своей челюсти. – Думаю, часть ее все еще живет в тебе, пусть и маленькая.

Спитфайр поморщилась.

– Уф. Ты точно знаешь, как влезть кому-то под кожу. Хотя, думаю, я это заслужила. Это был подлый удар, и я очень сожалею об этом.

– Все в порядке, я понимаю.

– Знаешь, ты на самом деле довольно сильная, – заметила пегаска с усмешкой. Она лениво почесала живот, ее глаз слегка дернулся, когда она коснулась больного места. – Все еще побаливает там, куда ты меня лягнула. Меня пинали в живот мул, зебра, грифон, а теперь еще и единорог, и надо заметить... мул лягнул меня сильнее, но ты совсем немного от него отстала.

Твайлайт рассмеялась. Это был не вежливый, сочувственный смех, которым ты хочешь просто поддержать кого-то, а искренний смех. Который можно разделить с другом.

– Честно говоря, последний месяц я почти не вылезала из больничной койки, – отметила единорожка. – Дай мне несколько недель на физические тренировки, чтобы вернуться в форму, и позволь снова лягнуть тебя. Держу пари, я сумею побить рекорд того мула.

– Я пас. Скажу всем, что ты его побила, только не надо меня снова лягать.

Напряжение между ними спало, и пони сидели на диване, слегка покачиваясь в такт движению поезда. В какой-то момент во время их беседы взошло солнце. Занавески на окнах уже были раздвинуты, и теплый солнечный свет начал наполнять вагон. Чувство облегчения было подобно успокаивающему душу, смывающему последние остатки обиды друг на друга.

– Могу я спросить еще кое о чем? – спросила пегаска. – Я знаю, что ты, возможно, не сможешь ответить, но… как он умер? Это произошло, когда дирижабль разбился?

Твайлайт ждала этого вопроса. Было неизбежно, что Спитфайр захочет выведать подробности о смерти своего отца. В конце концов, это была главная причина, по которой она хотела узнать, что произошло в пустыне. Единорожка мало что могла сказать, и еще меньше она хотела говорить. Скай Чейзер умер ужасной, мучительной смертью. Твайлайт не могла вообразить, что кто-то пытался бы сказать, что один из ее собственных родителей погиб хотя бы вполовину так страшно.

Но тем не менее единорожка не могла скрыть что-то подобное от Спитфайр. Она обязана была рассказать ей, как умер отец, но она также обязана была защитить ее от кошмарной правды о его кончине. Более того, Скай Чейзер был ее другом, и Твайлайт чувствовала себя обязанной в память о нем защитить его дочь от жуткой правды.

Дополнительным поводом для размышления был вопрос, что вообще можно говорить, не нарушая секретности. После некоторого раздумья единорожка выбрала ту малую часть правды, что была безопасной.

– Он умер во сне, – сказала она. – Скай Чейзер был уже мертв к тому времени, когда мне пришлось взорвать “Госпожу”.

– Это ты взорвала дирижабль? – переспросила Спитфайр, ее глаза расширились от удивления.

– Пришлось, – поспешно добавила Твайлайт. – Взаимодействие с противником вышло за изначальные рамки и потребовало соразмерной эскалации силы.

– Верно, – произнесла Спитфайр, медленно кивая. – Дерьмо пошло по трубам, так что ты взорвала всю водокачку.

Единорожка покраснела.

– Ну-у-у... если коротко, то да.

– Я была там, – призналась пегаска, откидываясь назад. Она протянула копыто и осторожно постучала по крышке коробки, стоявшей между ними. – Хотя, наверное, мне следовало подать на тебя в суд. У старого жеребца было завещание. Он оставил мне все, что у него было, но все, что у него было, было на том самом дирижабле, который ты взорвала. Следователь из АВП сказал, что это единственное, что там уцелело.

Спитфайр толкнула коробку через диван, и Твайлайт восприняла это как разрешение заглянуть внутрь. Она медленно взяла ее и с нежной аккуратностью подняла крышку. Возможно, эта штука пережила три взрыва, рухнула с неба и поджарилась в горящих обломках дирижабля, но почтение и память о ее друге заставили единорожку обращаться с ней как со стеклянной. Наполовину расплавленные петли громко заскрипели, когда крышка откинулась, демонстрируя содержимое.

Внутри была трубка Ская Чейзера, уютно устроившаяся в небольшом отсеке рядом с другими курительными принадлежностями. В ней не было ничего особенного – просто небольшой кусок дерева с большой скругленной чашечкой и изогнутым мундштуком длиной примерно в половину копыта, – но при виде нее Твайлайт чуть не расплакалась. В последний раз она видела эту трубку в мире снов, свисающей с улыбающихся губ Скай Чейзера. Аромат табака со вкусом апельсина шел из маленького мешочка рядом с трубкой, и этот запах был таким знакомым, что хотелось разрыдаться.

– Похоже, шкатулка сделана из какого-то зачарованного заморского супер-дерева, – прокомментировала Спитфайр. – Эта штука неразрушима или что-то типа того. Думаю, старик действительно любил эту трубку, раз держал ее в такой табакерке...

– Он обычно постукивал ею по губе, когда думал, – произнесла Твайлайт. – Даже если трубка не была зажжена, он просто сидел, посасывал ее и постукивал ею по чему попадется.

Единорожка оторвала взгляд от трубки и увидела, что пегаска пристально смотрит на нее. В ее глазах было что-то такое, чего Твайлайт никак не могла понять.

– Я этого не знала... – призналась Спитфайр, вставая с дивана. Она прошла в центр вагона и начала складывать подушки в кучу, прежде чем упасть на них и уставиться в потолок. – Похоже, ты знала его лучше, чем я...

Пегаска, вероятно, была права. Вполне возможно, что Твайлайт знала Скай Чейзера лучше, чем его собственная дочь, и мысль об этом наполнила ее сильным чувством вины.

– Я могла бы рассказать тебе о нем немного, если хочешь... – предложила она.

Спитфайр, вздрогнув, села.

– Что?

– Я знала его недолго – во всяком случае, недостаточно долго, чтобы узнать, что у него есть дочь, – но старик любил рассказывать истории. И на борту дирижабля больше нечего было делать, кроме как слушать, как он рассказывает небылицы о самом себе. У меня нет его… таланта к выплетанию словесных кружев, но у меня довольно хорошая память, так что, если хочешь, чтобы я попробовала, то вполне уверена, что смогу воссоздать часть его рассказов.

– Ты сделаешь это для меня? – спросила пегаска.

– Конечно, – ответила Твайлайт с улыбкой. – Если истории, которыми он поделился со мной, и должны принадлежать кому-нибудь, так это тебе. В его завещании говорилось, что он оставляет тебе все, что у него было, верно?

Спитфайр молча кивнула.

Единорожка прочистила горло и расправила плечи.

– Хорошо, итак, в тот раз он был в увольнительной с кем-то из своих приятелей в тропиках...

К удивлению Твайлайт, истории давались ей легко. Она практически слышала голос Скай Чейзера в своей голове, подсказывающий, что сказать, чтобы можно было передать это Спитфайр. Пегаска сидела на своем маленьком троне из подушек, ухмыляясь, как кобылка, которой вручают подарок на день Согревающего Очага, и слушала.

Единорожка подумала об еще одном друге, которого она завела в своем путешествии. Что бы чувствовал Басенджи? Ей хотелось думать, что он гордился бы ею. Будучи барабанщиком алмазных псов, он поддерживал связь своего народа с предками посредством устных преданий. Он соединял поколения вместе с помощью песен, музыки и историй.

Пока она делилась своими знаниями о Скай Чейзере с его дочерью, Твайлайт почувствовала, что немного понимает, что заставляло Басенджи делать свою работу. Ее сердце полнилось ликованием, когда Спитфайр от души смеялась над новой байкой, и единорожке все больше и больше нравилась роль рассказчицы. Вскоре она начала приукрашивать свои рассказы и оживленно жестикулировать.

Твайлайт не была такой же рассказчицей, как ее друзья. У нее не было навыков и подготовки Басенджи или страсти и таланта Скай Чейзера, но она сделала бы все возможное, чтобы они гордились ей, хотя бы сегодня.

Глава 3: Исчезнувшие

Твайлайт стояла на балконе покоев Кейденс, теплый ночной ветерок овевал ее шерстку. Она вздохнула, опершись передними ногами на балюстраду, наблюдая, как мягко мерцают городские огни и борются с естественным светом луны принцессы Лу́ны. Отсюда была видна особенно яркая часть столицы – центр города. Уже почти наступила полночь, но некоторые ночные клубы и танцевальные залы только открывались.

Ветер подул чуть сильнее, зашелестев страницами журнала рядом с единорожкой. Это был научный журнал, и на обложке красовалась фотография знакомого лагеря, снятого сверху – того самого, что находился у входа в Некрополис. Прошло уже больше трех месяцев с тех пор, как Твайлайт в последний раз видела это место, и за это время лагерь слегка разросся, чтобы вместить всех прибывших ученых, но она легко его узнала. Вид сверху на эти палатки отпечатался в памяти единорожки до конца ее жизни. Команды историков и археологов – многие, если не большинство из них, вероятно, были алмазными псами – можно было рассмотреть, как маленькие черные точки, движущиеся между строениями и выносящие артефакты из туннеля, ведущего вниз к городу. На долю мгновения разум Твайлайт попытался предать ее, превратив расплывчатые точки на фотографии в призрачных чудовищ, однако единорожка этого не допустила.

Она отвернулась от журнала, не в силах смотреть на него, и прижалась щекой к теплому камню. Статья, ученые, изучающие город, тот факт, что фотография этого места была на обложке журнала, – все это служило просто напоминанием о том, что время идет.

Твайлайт тряхнула головой, чтобы прогнать мысли, клубящиеся на переднем плане ее сознания, как дикие грозовые тучи. Вместо того чтобы снова посмотреть на журнал, она сосредоточилась на своем чакраме. Металлическое кольцо медленно вращалось, стоя на краю, и лунный свет отражался от его полированной поверхности, неспешно мигая в ночи, как маяк.

Всего два месяца назад единорожка вернулась к своим обязанностям, начав с той короткой, прошедшей без происшествий поездки в деревню бэтпони. Сейчас группа добровольцев находилась в военном училище, проходя ускоренный курс, готовясь к своим новым обязанностям в качестве личных слуг Луны и почетного караула.

За это время Твайлайт вошла в колею легкой, комфортной жизни, где она проводила дни, занимаясь своими обязанностями и посвящая все возможное время обучению и тренировкам, чтобы еще больше отточить свои таланты. Большинство ночей она проводила в покоях Кейденс, где они коротали последние часы перед сном вместе, иногда разговаривая, иногда играя в настольные игры, а иногда просто наслаждаясь теплом друг друга. Это была хорошая, легкая и в основном несложная жизнь.

Снова подул ветер, снова зашелестели страницы журнала, движение на краю поля зрения снова привлекло ее внимание. Твайлайт презрительно фыркнула и отодвинула журнал немного дальше с помощью магии.

Усталый голос Кейденс раздался из темной комнаты, вырвав единорожку из ее бесцельно блуждающих мыслей.

– Твайлайт, что ты делаешь?

– Ничего, – ответила кобылка, не оглядываясь. – Твоя встреча наконец закончилась?

Твайлайт почувствовала тепло тела своей подруги, когда принцесса присоединилась к ней на балконе, обняв крылом и тесно прижавшись боком. Кейденс уже сняла все свои королевские регалии – накопытники, корону, ожерелье, – а макияж, который в небольшом количестве был нанесен утром, уже почти стерся. Принцесса Любви всегда говорила, что выглядит хуже всего в конце долгого дня, но Твайлайт она такой наоборот нравилась. Это была та сторона Кейденс, которую публика никогда не видела, сторона, которая была только для Твайлайт и других принцесс. Аликорн наклонилась, чтобы быстро чмокнуть единорожку. Большая часть помады – любимый цвет Кейденс назывался “Персиково-розовая Принцесса”, что было достаточно забавно, – вероятно, осталась на ободке бокала с вином в королевском пиршественном зале, если конечно запах дыхания можно было считать уликой.

– Да, и довольно давно, но я остановилась перекусить, прежде чем отправиться наверх, – ответила принцесса.  – Ты в порядке?

– А с чего мне быть не в порядке?

Они обе знали ответ на этот вопрос. Кейденс молча придвинула журнал ближе, взгляд был прикован к обложке.

– Это все как-то нереально, если вспомнить произошедшее... – прошептала аликорн, проведя копытом по фотографии. – То, что случилось с нами там, внизу, было... ужасно… Мне никогда в жизни не было так страшно. Даже моя схватка с Призмией была не такой жуткой, как все это. Временами я не могу поверить, что нам удалось выбраться оттуда живыми.

– Эй, сейчас...

– Ты знаешь, что я имею в виду, дурашка, – сказала Кейденс с дразнящей усмешкой. Она игриво толкнула Твайлайт боком, заработав толчок в ответ. – Однако что меня действительно поражает, так это то, что алмазные псы согласились молчать о произошедшем на самом деле. Все эти бедняги умерли в том городе, и никто никогда не узнает… “Официальная версия” уже есть в книгах. История забудет о них.

– Басенджи запомнит, – уверенно ответила Твайлайт. – Это его работа, верно? Хранить историю своего народа, даже если эта история должна оставаться тайной?

Кейденс улыбнулась.

– Да-да, все так. Их барабанщики запомнят ее, и думаю, это самое главное.

Аликорн открыла журнал и быстро долистала до того места, где была статья. Она уже запомнила номер страницы.

Твайлайт любовалась красивым профилем Кейденс, пока взгляд принцессы скользил по статье, изучая ее в бледном лунном свете. Единорожка не стала утруждать себя чтением через плечо. Она уже прочла статью с десяток раз и знала ее слово в слово.

Во время путешествия в Седельную Аравию свита принцессы Ми Аморе Кадензы встретила странствующего алмазного пса и предложила его подвезти. К сожалению, непредвиденная неисправность двигателей дирижабля не только убила их капитана, но и оставила троих выживших в крушении посреди пустыни. Они блуждали по окрестностям, пока, к счастью, не наткнулись на пещеру в горе, в которой можно было укрыться от жара пустыни. Каким же сюрпризом было для этого "бесстрашного трио" обнаружить древний город, просто пытаясь найти немного тени.

История была совсем простая, приправленная как раз нужным количеством литературных изысков, чтобы поразить воображение читателя. Возможно, ей не хватало серьезности реальных событий или щегольства истории Дэринг Ду, но, в конце концов, статья была достаточно занимательной, чтобы читатели ее проглотили.

Твайлайт это ненавидела. Вся история была чушью, в которой их изображали как дерзких жеребят, которые сбежали из своего летнего лагеря и ловко нашли убежище в жуткой пещере, пока их не спасли. Их называли “бесстрашными”, “отважными”, “неустрашимыми” и всеми прочими синонимами "отсутствия страха", которые автор смог откопать в словаре, но их реальное путешествие в тот кошмар было чем угодно, только не "бесстрашным". Любой, кто не испытывал страха, не уважал опасность, в которой находился, никогда бы не выбрался из Некрополиса живым. Возможно, Твайлайт слишком зацикливалась на произошедшем, но, по крайней мере, ей казалось, что статья относилась неуважительно к памяти об этом опыте.

– О чем думаешь? – спросила Кейденс, не отрываясь от журнала.

– Ни о чем, – солгала единорожка.

– Твайлайт Спаркл, – произнесла принцесса, закрывая журнал с хлопком. Ее тон был опасно близок к тому неодобрительному тону, которым говорила с единорожкой ее мать, и Твайлайт была вынуждена подавить дрожь при этой мысли. Очевидно, две самые важные кобылы в ее жизни проводили слишком много времени вместе.

– Я думаю, что после трех или около того месяцев, проведенных с тобой в одной постели, – продолжила Кейденс, – я могу с уверенностью сказать, что ты никогда не думаешь “ни о чем”. Ты самая думающая пони, которую я знаю, и я могу понять, когда тебя что-то беспокоит.

– И что-же, по-твоему, меня беспокоит? – спросила Твайлайт.

Взгляд принцессы скользнул к чакраму – все еще вращающемуся, все еще сверкающему, как маяк в лунном свете.

– Это из-за твоей загадки?

Твайлайт отпрянула, как будто Кейденс коснулась открытой раны. Конечно, принцесса догадалась с первой попытки. Ее подруга могла читать ее, как открытую книгу. Может быть, это из-за странной эмпатической магии Кейденс, или из-за многих лет изучения настроения и поведения пони, или просто некой интуиции, которая сформировалась как неотъемлемая часть их отношений. Что бы это ни было, в равной степени раздражало и успокаивало то, как Кейденс могла сказать не только, что Твайлайт что-то беспокоит, но и определить что именно ее беспокоило, даже когда сама единорожка не всегда это знала.

– Прошло три месяца, Кейденс… Три месяца, а я все еще ни на шаг не приблизилась к разгадке... чего бы то ни было. Этот чакрам – единственный кусочек головоломки, который у меня сейчас есть, и я ничего с ним не добилась, – Твайлайт тихонько застонала. – Я в том смысле, что ты только посмотри на эту штуку!

Она ткнула копытом в сторону чакрама, который продолжал лениво танцевать на краю каменной балюстрады. Диск перестал вращаться, и Твайлайт подняла его в воздух магией. Телекинетические заклинания всегда требовали достаточно энергии, чтобы испускать хорошо видимую магическую ауру или, по крайней мере, тусклое мерцание. Сейчас же единственным признаком того, что единорожка контролировала чакрам, был тонкий контур вдоль края лезвия бледно-розоватого оттенка под цвет магической ауры.

– Посмотри на ауру, – настаивала Твайлайт. – Ее почти нет. Я изучала эту штуку в течение нескольких месяцев и ни на шаг не подошла к разгадке.

С помощью магии телепортации из комнаты был призван блокнот, и единорожка начала зачитывать вслух контрольный список, на дополнение которого ушел весь день:

– Тесты до сих пор не дали однозначного ответа на вопрос, объясняется ли легкость левитации чакрама тем, что он усиливает мою магию, или он просто делает любое заклинание, которое я накладываю на него, невероятно энергоэффективным. У меня не может быть контрольной группы для экспериментов, потому что никто другой не может даже попытаться наложить на чакрам любое заклинание, не заработав головной боли. Чакрам может проходить сквозь мощное заклинание щита, как будто его вообще нет, если, конечно, его не наложила я сама. В таком случае щит кольцо останавливает. Я все еще не уверена, связано ли это с антимагическим полем или свойством негатора обладает сам металл, к которому я невосприимчива, потому что, опять же, я единственная способна им манипулировать!

Твайлайт перевернула страницу с разочарованным вздохом и продолжила:

– Край лезвия тупой, но когда я им пользуюсь, он режет манекены на тренировочных площадках Гвардии, как будто те сделаны из бумаги. На самом деле мне кажется, что чем больше магии я в него вливаю, тем острее становится лезвие. И даже не заставляй меня говорить о надписях. Это не эквестрийский, не грифонский, не минотаврианский, не зебринский, не кантонский, не нипоньский, не...

Розовое копыто мягко опустилось на блокнот.

– Тише, милая, успокойся, – тихо произнесла Кейденс, нежно поглаживая бок своей особой пони кончиками перьев. Ее голос был мягким, теплым и гладким, как шелковое покрывало на их кровати. – Все в порядке, ты во всем разберешься.

– Я знаю, что разберусь, – ворчливо буркнула Твайлайт, – просто эта глупая штука отказывается упростить задачу.

– Все будет хорошо, – продолжила Кейденс со смешком. – Ты решишь свою головоломку.

Звук смеха принцессы сотворил чудо с настроением единорожки. Ее живот весь день крутило, а в голове гудело, когда она погрузилась в работу по изучению своего оружия. Пара ободряющих слов от возлюбленной, нежное прикосновение и теплый смех – вот и все, что потребовалось, чтобы развеять все это. Кейденс всегда знала, что сказать, чтобы Твайлайт стало лучше.

Единорожка телепортировала блокнот назад и сунула чакрам обратно в перевязь на боку. Она уткнулась мордочкой в шею Кейденс, вдыхая аромат ее любви, как будто пыталась утолить жажду.

– Я люблю тебя, – нежно прошептала Твайлайт. В ответ она почувствовала мягкий, продолжительный поцелуй в макушку.

– Конечно, любишь, – нахально прошептала принцесса в ответ.

---

Гранд Галопинг Гала был главным событием года для высшего общества Кантерлота. Звезды шоу-бизнеса, знаменитые спортсмены, знать и иностранные сановники на одну ночь набивались во дворец как сельди в бочку, как будто от этого зависела сама их жизнь. Достойный выход на Гала мог вознести на вершину на весь следующий год, но мог и низвергнуть в противном случае. Как итог пони буквально валились с копыт в попытках достать билеты, а потом снова выбивались из сил в попытках произвести хорошее впечатление.

До Гала оставался всего один день, и весь Кантерлот кипел от приготовлений, и нигде они не шли так активно, как в самом сердце города – кантерлотском дворце. Кухни работали с тройной нагрузкой, торопясь приготовить множество модных закусок, в то время как бригады горничных изо всех сил старалась очистить каждый сантиметр дворца и подготовить украшения. Гвардейцы перекраивали расписание, готовясь к двойным сменам, а в казармах было не протолкнуться от дополнительных сил, присланных из небольших гарнизонов в близлежащих городах.

Однако Твайлайт все это не касалось. Все, что ей нужно было сделать, это протянуть еще один день, и она уедет – покинет город на все выходные.

Единорожка уверенно шла по улицам Верхнего города по направлению ко дворцу. Доспехи тихонько позвякивали при каждом шаге. Два месяца назад Твайлайт вернулась с задания принцессы Луны и обнаружила, что Кейденс лично озаботилась, чтобы новые доспехи были готовы и ожидали единорожку. Это был милый жест, и Твайлайт все еще чувствовала себя немного неловко из-за того, что единственным, что она привезла ей, был пакетик с сушеными фруктами и разрисованный камень с приклеенными глазками. Даже несмотря на плохой вкус в выборе сувениров своей возлюбленной, Кейденс с удовольствием съела сласти, а камень с глазками занял почетное место питомца на столике для макияжа.

Новые доспехи были более или менее такими же, как и старые, лишь с несколькими незначительными изменениями. Для начала, гребень ее шлема нес соответствующие полосы, демонстрируя всем звание декуриона. На перевязи через левое плечо был добавлен чехол для чакрама, на котором красовался дополнительный штрих – изображение метки принцессы Кейденс, как знак исполняемой должности. Но самое главное, доспех был подогнан под телосложение кобылы, и как итог исчезли все сдавливания и разболтанность, из-за которых носить предыдущий комплект целый день было некомфортно.

– Так вот чем ты занимаешься весь день? – спросил Найт Лайт, шагая рядом с дочерью. Седельные сумки на спине жеребца буквально распирало от содержимого. Маленькие латунные инструменты, используемые при зарисовке звезд, позвякивали среди бумаг в такт шагам, имитируя звон доспехов. – Ты просто ходишь кругами, высматриваешь неприятности и сопровождаешь старых жеребцов от дома до места встречи?

– Ну, я же гвардеец, – засмеялась Твайлайт. Она немного притормозила, не спеша из уважения к своему отцу, который определенно был не в лучшей физической форме. – Моя работа крайне важна для королевства. Ведь такой выдающийся ученый, как ты, является первой мишенью для покушения.

– Кому может понадобиться убивать такого дряхлого старого академика, как я? – спросил Найт Лайт, голос при этом был пропитан недоверием.

Твайлайт бросила на отца озорной взгляд и, игриво улыбнувшись, ответила:

– Это зависит от того, писаешь ты все еще на сиденье унитаза или нет.

Жеребец нервно хихикнул.

– Это были, э-э, твои братья.

– Мои братья, которые не живут в твоем доме уже почти десять лет? – спросила единорожка, приподнимая бровь в наигранном недоверии. – Вы хотите сказать, что один из них сел на поезд из Понивилля и вломился в ваш дом только для того, чтобы обоссать сиденье унитаза в туалете? То есть, это официальное заявление о преступлении представителю закона? Должна ли я заполнить протокол о взломе, проникновении и мочеиспускании?

– Ладно-ладно... Может быть, твоя мать и хотела бы меня убить, но ее склонности к убийству супруга проистекают из любви, я в этом уверен, – со вздохом признал Найт Лайт.

– Приятно слышать, – ответила Твайлайт с улыбкой. – Я обязательно включу этот момент в твою надгробную речь. Это будет большим утешением для скорбящих.

– Ну, пока они утешены... – пробормотал жеребец.

– Ну так, вы с мамой готовы к поездке в Каугари? – спросила единорожка, меняя тему с телесных жидкостей своего отца, прежде чем у того появился шанс перевести стрелки в обратную сторону. Найт Лайт, возможно, и был серьезным и уважаемым ученым, но у него также был черный пояс по “папиным шуткам”.

Жеребец кивнул.

– Конечно! Твоя мама как раз дома, заканчивает собирать вещи. Мы уезжаем, как только я закончу встречу с принцессой Луной.

– Как раз вовремя, чтобы пропустить Гранд Галопинг Гала, да?

– А, так он завтра? – спросил Найт Лайт со слегка самодовольной усмешкой. – Вот жеж, я думаю, нам придется снова принести свои извинения из-за отсутствия и в этом году. К сожалению, это неизбежно, учитывая, что твоя мать получила задание по написанию статьи о новом флейтисте из филармонии Каугари.

– Гала не может быть настолько плохим.

– Полагаю, я слегка преувеличиваю ради шутки, – признался жеребец, – но там чрезвычайно пресно... и скучно... и душно.

– Кейденс говорит то же самое, так что я просто поверю тебе на слово. Нас там тоже не будет, так как сегодня вечером мы тоже отправимся в путешествие.

Найт Лайт бросил на дочь удивленный взгляд.

– Тебе не кажется, что ты ужасно много времени проводишь в разъездах? Это вроде как будет пятый раз за последние два месяца?

– То все были служебные командировки – объяснила Твайлайт. – Принцессы Селестия и Луна не слишком часто покидают Дворец, поэтому Кейденс занимается большинством королевских дел, которые требуют личного присутствия за пределами Кантерлота. Будучи ее личным телохранителем, я должна быть готова сопровождать ее всякий раз, когда я ей понадоблюсь.

Жеребец нахмурился, один его глаз слегка прищурился, пока он что-то обдумывал.

– Хм... А разве это тебя беспокоит? – спросил он с отеческой заботой в голосе. – Я знаю, что ты всегда мечтала служить во Дворце… и в принципе там ты и служишь, но, похоже, сейчас ты проводишь больше времени вне замка, чем в нем.

– Я не возражаю, – без колебаний ответила Твайлайт. – Это просто специфика моего назначения.

– Наверное, немного обидно, что тебе приходится защищать свою подружку, а? – Найт Лайт искоса глянул на кобылку.

– Наоборот. Это помогает, – ответила единорожка, прочищая горло.

Наконец они добрались до стен дворца, и двое гвардейцев, стоявших по обе стороны ворот, поприветствовали Твайлайт при ее приближении. Та кивнула им, проходя мимо, демонстративно игнорируя гордую ухмылку своего отца.

Единорожка оглядела двор, отметив, что кухонный персонал был на лужайке, устраивая пикник после завершения обеда, как они делали каждый день. Их отсутствие на кухне означало, что принцесса Селестия, без сомнения, будет там, "тайком" перекусывая. У Твайлайт было постоянно действующее приглашение присоединяться к Селестии за ее послеобеденным десертом, но прошло много времени с тех пор, как она воспользовалась им последний раз. Если останется время, решила кобылка, то было бы неплохо попробовать составить принцессе компанию и съесть пару кексиков после того, как она проводит отца на встречу.

Несколько кухонных работников заметили, что Твайлайт смотрит в их сторону, и помахали копытами. Хотя единорожка больше и не дежурила возле кухонных дверей, Кейденс была прекрасно известна своим пристрастием к сладкому – в отличие от Селестии – и часто просила свою телохранительницу сходить на кухню от ее имени, что давало Твайлайт много возможностей познакомиться с очаровательными пони, которые готовили еду для принцесс и остальной части персонала замка.

Она помахала в ответ, прежде чем продолжить путь.

– Так это тоже будет деловая поездка? – спросил Найт Лайт. – Не могу себе представить, какие обязанности могут возникнуть у одной из принцесс в вечер Гала. Все пони, достаточно важные, чтобы с ними нужно было встречаться, и так будут во дворце.

Твайлайт помотала головой.

– Нет, это просто ежегодная поездка, которую Кейденс делает, чтобы не присутствовать на Гала. Мы собираемся отправиться в Лас-Пегасус, чтобы переждать ”бурю снобизма", как она это называет.

– Ого, значит, азартные игры? – брови жеребца дернулись, а глаза с интересом заблестели.

– Успокойся, – усмехнулась Твайлайт, – ты прямо как мой друг Глоустоун. Он пытался научить меня играть в блэкджек. И хотя должна признать, что меня заинтриговали алгоритмы прогнозирования в системах подсчета карт, но думаю, что в казино их не одобрят. Нет, мы с Кейденс, вероятно, проведем значительную часть времени в ее знакомом  местечке под названием ”Брачная лачуга Болл-н-Чейна".

Найт Лайт даже запнулся при словах дочери, челюсть жеребца отвисла, а глаза расширились от удивления.

– Должны ли мы с твоей мамой отменить нашу поездку и вместо этого заказать билеты в Лас-Пегасус?

Единорожка остановилась, чтобы развернуться к отцу, и растерянно моргнула.

– Что? – тупо спросила она, после чего прокрутила в голове последние несколько секунд разговора, и ее собственные глаза расширились, когда она уловила смысл, который там не подразумевался. – Ох, нет! Солнце в небесах, нет! Мы не собираемся делать ничего подобного!

– И лучше тебе сдержать свое обещание, – предупредил Найт Лайт, его голос понизился на несколько октав до того, что Твайлайт и ее братья всегда называли "Папиным голосом". – Если ты выскочишь замуж в Лас-Пегасусе и не пригласишь на церемонию как минимум свою мать, она тебя убьет. А потом меня. Кейденс ей нравится, так что принцесса, вероятно, будет в безопасности, но всем остальным лежать в холодной, холодной земле.

– Мы встречаемся всего три месяца, – ответила единорожка, ее щеки вспыхнули.

– Есть пони, которые отправляются в подобные места, не встречаясь и трех часов, Спарки, – отметил жеребец.

Твайлайт огляделась в поисках кого-нибудь, кто мог бы подслушивать, щеки покраснели еще больше, когда отец назвал ее ласковым прозвищем. В то время как Спайк и Шайнинг были не против называть ее Твайли, это было только потому, что их мать, Твайлайт Велвет, всегда была для них просто "мамой”.

– Папа, не называй меня “Спарки”, когда я на службе, – смущенно зашептала единорожка. – И мы с Кейденс даже не думаем ни о чем вроде...

Голос понизился до полушепота,

– ...свадьбы...

– Ты знаешь, мы с твоей матерью встречались три года, прежде чем связать себя узами брака, – объяснил Найт Лайт, смеясь над очевидным волнением своей дочери, – но обручились всего через шесть месяцев.

– Подожди, вы даже не встречалась целый год, прежде чем обручиться? – спросила Твайлайт, ее удивление растаяло как и львиная доля ее смущения.

Жеребец пожал плечами.

– Шести месяцев было достаточно, чтобы понять, что мы хотим быть вместе.

– Тогда почему потребовалось еще два с половиной года, чтобы сделать это официально?

– Ну, я в тот момент занимался кандидатской, – объяснил Найт Лайт. – А твоя мать в то время все еще была очень сосредоточена на карьере. Она была всего лишь начинающим репортером, которая, сцепив зубы, обозревала праздники в маленьких городках и соревнования по выдуванию кувшинов. Однажды она вернулась домой с широкой улыбкой, крича: “Я взяла интервью у Чаки Флан, теперь я настоящий журналист!” и потребовала, чтобы мы немедленно разослали приглашения на свадьбу, которые пылились в тумбочке.

– Кто такая Чака Флан? – спросила Твайлайт, снова направившись через двор.

– Певица, – просто ответил жеребец. – Давно забытая, но она была очень важной персоной, когда мы с твоей матерью были молоды.

– О, ладно... И не беспокойся о том, что у нас будет одно... из этих... – единорожка вздохнула. – Кейденс дружит с владельцами, и ей просто нравится наблюдать за церемониями.

– Хм, странное хобби, – прокомментировал Найт Лайт.

Твайлайт наклонила голову, пожимая плечами.

– Она принцесса Любви, папа. И все, что делает ее счастливой, делает счастливой и меня.

Как и все отцы, Найт Лайт обожал развлекаться за счет своих детей – подкалывая их шутками. Поэтому, когда единорожка заметила озорной блеск в глазах отца, она поняла, что он снова собирается сказать что-то неловкое. К счастью, его усилия были пресечены робким, нервным голосом позади них.

– Прошу прощения, декурион?

Твайлайт и Найт Лайт обернулись и увидели молодую кобылку-земнопони, стоявшую на лужайке чуть в стороне от тропинки. Она была одета в белую поварскую куртку с ярко-красным платком, повязанным вокруг шеи. Единорожка узнала в ней одну из кобылок, работавших на кухне.

– Добрый день, – поздоровалась Твайлайт и голос автоматически стал более нейтральным и профессиональным. – Вы… Извините, вы выглядите знакомо, но в данный момент ваше имя вылетело у меня из головы.

Пони нервно поковыряла траву копытом.

– Мы мало разговаривали, декурион, мэм, сэр. Меня зовут Пеппер Милли. Мне очень жаль вас отвлекать, но, может, у вас найдется минутка, чтобы поговорить?

Твайлайт с отцом обменялись заинтересованными взглядами.

– Это важно? – спросила единорожка. – Я как раз сопровождаю придворного астронома на встречу с принцессой Луной. Ваша проблема может подождать, пока я не закончу?

Пеппер закусила губу, оглянувшись в сторону остального кухонного персонала, продолжавшего обедать. Все были поглощены представлением одного из официантов, который балансировал огромной бутылкой на кончике носа, гарцуя на задних копытах. Никто из них, казалось, и не заметил, что кто-то из их группы отправился поговорить с гвардейцем.

– Я... я не уверена, важно это или нет... о чем я хотела с вами поговорить, – уклончиво начала кобылка. – Тем более, что у меня не так много времени, прежде чем нам придется возвращаться. Мы и правда сильно заняты подготовкой к Гала.

– Мы уже во дворце, – вмешался Найт Лайт. – Мне не нужен эскорт прямо до порога покоев принцессы. Дорогу я знаю.

– Вы уверены, сэр? – спросила Твайлайт.

– Да, декурион, – ответил жеребец с усмешкой. – Увидимся на следующей неделе, когда мы вернемся из наших поездок. Береги себя.

– Вы тоже, сэр, – ответила единорожка с улыбкой, когда ее отец потрусил в замок. Она повернулась к маленькой нервной кобыле и нахмурилась. – Хорошо, у вас есть что-то, о чем вы хотели сообщить?

Пеппер Милли нервно огляделась, очевидно, проверяя, одни ли они.

– Вы же дружите с шеф-поваром Лолипоп?

Твайлайт моргнула от довольно резкой констатации факта. Это была правда – она дружила с кобылой-пегасом, которая отвечала за выпечку и сладости для принцесс. В то время как весь кухонный персонал был вежлив и мил, Лолипоп была крайне дружелюбна со всеми пони, которых она встречала. Также помогло и то, что она была шеф-поваром, с которым Твайлайт больше всего общалась, когда приходила на кухню, чтобы удовлетворить пристрастие своей любимой к сладкому.

– Да, так и есть, – единорожка оглянулась на группу поваров, высматривая вышеупомянутую кобылу. – Что-то случилось? Вы поссорились?

– Н-нет, ничего подобного, – быстро ответила Пеппер Милли. – Шеф-повар Лолипоп – моя подруга. Но она... не выходила на работу последние два дня...

– О, – произнесла Твайлайт, приподнимая бровь, она не понимала, в чем тут дело. – Она заболела?

– Я не знаю. Она не прислала записку или еще какую весточку, сообщив, что ее не будет. Она просто не вышла на работу.

Твайлайт задумчиво почесала подбородок.

– Я так понимаю, шеф-повар и су-шеф в курсе. Была ли эта информация передана главному дворецкому? Он отвечает за составление расписаний всех гражданских сотрудников дворца.

– Ему сообщили, но я не знаю, удалось ли ему связаться с ней. Во дворце есть куча других пони, которые тоже не явились на работу, и думаю, что у него и так полные копыта забот.

А вот это привлекло внимание единорожки.

– Другие пони тоже не явились на работу во дворец?

– Да. Несколько горничных и значительная часть садовников тоже отсутствуют.

– Кто-нибудь еще с кухни?

Пеппер Милли помотала головой.

– Ладно, это очень странно, но, может быть, здесь какая-то мелочь, – начала рассуждать Твайлайт, сначала подыскивая самое простое объяснение. – Возможно, они все подхватили грипп или что-то в этом роде. Все пони испытывают стресс из-за подготовки к Гала, а стресс может снизить способность организма бороться с инфекцией.

Пеппер Милли снова помотала головой.

– Я не знаю насчет горничных и садовников, но шеф-повар Лолипоп не забыла бы отправить записку, как бы ей ни было плохо. Хотя все остальные на кухне думают, что я слишком сильно переживаю… Я решила, что, поскольку вы ее подруга, то могли бы знать что с ней. Или... может быть, вы могли бы пойти проведать ее? Я слышала, как вы раньше говорили шеф-повару Лолипоп, что ваш круг обязанностей очерчен достаточно условно, и вы сами можете решить, чем заняться во дворце.

Быть личной телохранительницей Кейденс означало, что у Твайлайт была только одна обязанность – защищать принцессу, пока она была за пределами дворца. В результате Твайлайт постоянно числилась находящейся на особом задании и была готова выдвигаться в любое время, когда Кейденс мог понадобиться эскорт. И следовательно это означало, что Твайлайт проводила свои дни в Кантерлоте, патрулируя город, прогуливаясь по территории дворца или просто болтаясь с Кейденс. До тех пор, пока она подавала отчет о своих еженедельных действиях тессерарию, единорожка была более или менее свободна действовать так, как ей заблагорассудится.

– Как вы думаете, с ней могло что-то случиться? – спросила Твайлайт.

– Я... не знаю, но может быть, – робко ответила кобылка. – Она вела себя как-то... странно на прошлой неделе.

– Странно? В каком смысле?

– Она забывала самые простые вещи о кухне, имена и прочие мелочи. Она просто была... не в себе. Я не знаю, как еще это объяснить.

– Это еще один момент, который можно отнести к нервам и профессиональному стрессу, – предположила Твайлайт.

– Она не из тех, кто ломается под давлением на работе, – просто заявила Пеппер Милли. – Я думала о том, чтобы пойти и сообщить об этом в полицию, но разве не надо выждать семьдесят два часа или что-то в этом роде, прежде чем сообщать о пропаже кого-то?

Твайлайт помотала головой.

– Это всего лишь миф. Неточность, распространяемая и увековечиваемая дешевыми детективными романами. Это основано на статистике, утверждающей, что большинство пропавших без вести возвращаются сами по себе в течение семидесяти двух часов, но статистика – это всего лишь статистика. Если вы подозревали, что она могла пропасть, вам следовало немедленно сообщить об этом.

– Простите, я не знала, – произнесла кобылка, застенчиво отпрянув.

Единорожка вздохнула. Она начинала понимать причину, по которой никогда раньше не разговаривала с Пеппер. Бедная пони была робкой, как мышка. Твайлайт одним мановением магии расстегнула пряжку, удерживающую один из ее бронированных накопытников, и успокаивающе положила копыто на плечо другой кобылки.

– Эй, я уверена, что с ней все в порядке, – успокаивающе сказала единорожка, сокращая профессиональную дистанцию настолько, чтобы начать говорить дружелюбным тоном. – Она, наверное, просто подхватила грипп. Или, может быть, встретила кого-нибудь очень симпатичного, и они сбежали!

– Она, конечно, дружелюбна, но я не думаю, что она настолько дружелюбна, – фыркнула Пеппер, нервно хихикая от самой этой мысли. – И все же… я надеюсь, что вы правы.

– Вы знаете, где она живет? – спросила Твайлайт, отпуская плечо кобылки и надевая накопытник. – Я уезжаю из города сегодня вечером, но могу заскочить прямо сейчас и посмотреть, как у нее дела.

– Она живет со своим братом на Санди-стрит в большом оранжевом доме с железным забором вокруг двора, – ответила Пеппер Милли, ее улыбка ясно показывала облегчение. – Мне лучше вернуться, так как нужно закончить с обедом, прежде чем мы вернемся к работе. Спасибо, что отнеслись ко мне серьезно.

Робкая пони кивнула и пустилась галопом обратно к месту пикника. Повара и официанты смеялись и легонько обмахивали того пони, который танцевал для их развлечения. Даже отсюда было легко заметить, что у него немного кружится голова от такого активного вращения.

– Пеппер, – позвала Твайлайт, привлекая внимание застенчивой кобылки. – Вы правильно поступили, сообщив мне об этом. Спасибо вам.

Пеппер Милли, казалось, не находила что ответить. Секунду или две она удивленно моргала, глядя на единорожку, а затем лучезарно улыбнулась.

– Знаете, я всегда думала, что вы немного пугающая, но это не так.

– Я пугающая? – удивленно спросила Твайлайт.

Пеппер кивнула.

– Все пони рассказывают эти действительно жуткие истории о том, какая вы сильная, и у вас этот ужасный шрам прямо на метке. Вы всегда казались милой, когда бывали на кухне, но все равно мне было немного страшно заговорить с вами.

Твайлайт не знала, что на это сказать. Она была страшной? Единорожка не считала себя более устрашающей, чем любой из других гвардейцев. На самом деле, учитывая, что она была кобылой, а все остальные гвардейцы были крепкими жеребцами, то Твайлайт всегда считала себя наименее внушительным гвардейцем во всем Кантерлоте.

– Я не знала, что произвожу такое впечатление, – сумела сказать она.

– Вы не стараетесь делать это специально, отчасти именно это и пугает, – тихо объяснила Пеппер. – Вы кажетесь очень милой, но даже когда вы не в доспехах, все здоровые жеребцы расступаются с вашего пути, когда вы просто идете по коридорам, так что я совсем не была уверена... Но теперь я рада, что подошла к вам. Я обязательно поздороваюсь с вами в следующий раз, когда зайдете на кухню, даже если я буду очень занята.

Пеппер Милли помахала копытом на прощание и снова побежала обратно. Твайлайт ответила на этот жест, все еще немного ошеломленная.

Частью ее работы гвардейца было быть устрашающей, когда того требовала ситуация. Ее профессор в училище однажды сказал, что хороший гвардеец может добиться большего с помощью сурового взгляда, чем с помощью острого меча. Но гвардеец должен быть и отзывчивым, и Твайлайт всегда старалась быть дружелюбной и вежливой, чтобы пони в замке не боялись обращаться к ней со своими проблемами, как только что сделала Пеппер Милли. Ее работа состояла в том, чтобы защищать пони, а не пугать их.

Единорожка вздохнула, возвращаясь через двор на улицу. По крайней мере тут было над чем подумать.

---

Санди-стрит была жилой улицей в одной из лучших частей города, прямо на краю Верхнего района, где богатые и влиятельные пони – включая родителей Твайлайт – предпочитали жить. Тем не менее, дома в этом районе стоили недешево, и вряд ли даже придворный шеф-повар мог себе это позволить. Чем бы не занимался брат Лолипоп, за это, вероятно, очень хорошо платили.

Улицы здесь были застроены кварталами высоких таунхаусов, прижавшихся друг к другу достаточно плотно, чтобы практически соприкасаться. Они были выкрашены в основном в желтые и синие цвета различных оттенков, со странным цементно-серым зданием, добавленным исключительно дабы разбавить многоцветие всплеском со вкусом подобранной серости. В отличие от района, в котором выросла Твайлайт, здесь было не так много места для больших, уютных газонов. Дворы представляли собой просто клочки травы или маленькие садики, огороженные проволочной сеткой, расположенные по обе стороны крыльца.

Район был милый, но единорожку настораживала одна вещь. Обычно жеребята гуляли по улицам, играли в классики и обменивались хуфбольными карточками, в то время как их родители сплетничали о соседях. Но, если не считать нескольких бездомных кошек и какого-то случайного пони, спешащего по улице, даже не кивнувшего ей, Твайлайт была одна.

Это было, мягко говоря, тревожно.

Единорожка сделала все возможное, чтобы убедить Пеппер Милли, что отсутствие ее подруги было просто тяжелым случаем гриппа – что, по всей вероятности, так и было, – потому что ее работа, как гвардейца,  заключалась в том, чтобы поддерживать мир и заверять граждан, что они под защитой. Несмотря на это, интуиция подсказывала, что, возможно, происходит что-то еще. Там, в Зебрике, инстинкты не раз выручали Твайлайт, и сейчас она не собиралась их игнорировать.

Однако это не означало, что она не могла надеяться.

Надеяться, что все это чушь. Надеяться, что кто-то просто чихнул в питьевой фонтанчик, и значительная часть персонала замка массово подхватила насморк. Надеяться, что все было прекрасно, и она сможет насладиться выходными с Кейденс, не беспокоясь о том, что королевские дела помешают им.

– Эй, декурион!

Окрик вывел Твайлайт из задумчивости. Она подняла глаза и увидела знакомую пегаску, парящую над ее головой.

– Привет, капитан.

Спитфайр приземлилась на тротуар рядом с единорожкой и протянула копыто в знак приветствия. Твайлайт ответила и стукнула копытом по копыту пегаски – осторожно, так как у той бронированного накопытника не было.

Прошло уже какое-то время с тех пор, как они виделись в последний раз, и, несмотря на вражду в ходе первой встречи, расстались они друзьями. Однако, как бы ни было приятно видеть подругу, Твайлайт заметила в позе другой кобылы некоторую нервозность – неуверенность в каждом движении, что разум Твайлайт с трудом ассоциировал со столь спортивной пегаской.

– Ну-у-у, э-э... – нервно начала Спитфайр. – Об этой штуке… о которой писали в газетах на той неделе?

– А, конечно... – просто сказала Твайлайт, мгновенно поняв, о какой “штуке” говорила Спитфайр. Новости об обнаружении Некрополиса просочились в обычные газеты. Единорожка понизила голос, несмотря на то, что они были на улице одни. – Я все еще не могу все рассказать, но… официальная версия – это в лучшем случае половина правды...

Челюсть пегаски двинулась, когда она прикусила внутреннюю сторону щеки, обдумывая услышанное. К какому бы выводу она ни пришла, она кивнула в знак благодарности с одобрительным ворчанием.

– Полагаю, половина правды – это больше, чем совсем ничего, – сказала Спитфайр со слабой улыбкой. – Спасибо, что была настолько честна, насколько это возможно.

– Что ты тут делаешь? – спросила Твайлайт, надеясь побыстрее уйти от щекотливой темы.

– Только что зарегистрировалась в своем отеле, – ответила пегаска (бодрость в ее голосе медленно возвращалась) и кивнула в сторону верхнего города. – Я остановилась в шикарном заведении через пару улиц отсюда. Собиралась по быстрому полетать по окрестностям, когда заметила гвардейца слишком хилого, чтобы оказаться кем-то, кроме тебя.

– А, точно, у вас же шоу на Гала, верно? – спросила Твайлайт, игнорируя подколку. Она знала, что если начнет пикировку, то они смогут заниматься этим до вечера.

– Ага, – ответила Спитфайр с усмешкой. – Собираемся показать Кантерлоту новую программу, которую мы приготовили специально для ГГГ.

– Извини, тут я пас, – произнесла Твайлайт с искренним сожалением. “Вандерболты” всегда устраивали отличное шоу, хотя она никогда бы не призналась в этом Спитфайр лично.

– Твоя принцесса снова не хочет участвовать в Гала? – спросила пегаска, быстро догадавшись о причинах.

– Очевидно, как и в предыдущие года, – ответила единорожка.

– Ха, да, из того, что я слышала, она не посещала ни одно Гала уже много лет, и я уверена, что сама ее ни на одном не видела, – засмеялась Спитфайр. – Я бы и сама туда не пошла, но халявная жратва – это халявная жратва. Плюс, сама знаешь, это моя работа и все такое.

– Фу, пожалуйста, не начинай опять, – взмолилась Твайлайт, ее мордочка исказилось в болезненной гримасе. В последний раз, когда она ела со Спитфайр, бэтпони устроили им праздничный ужин, с деликатесами местной кухни, такими как салат с тремя видами личинок и энчиладас из богомола. Излишне говорить, что вкусы единорожки оказались гораздо менее авантюрными, чем у пегаски. – Вид того, как ты запихиваешь в рот жареных тарантулов, будет меня до самой смерти преследовать.

Голова Спитфайр откинулась назад, когда она упала на круп и облизнулась, потирая живот.

– Ох, во имя солнца, эти бэтпони знают толк во вкусняшках, – простонала она.

Твайлайт закатила глаза, обошла пегаску и пошла дальше, пока ты пребывала в плену вкусового оргазма. По крайней мере, настроение ее подруги достаточно улучшилось, чтобы она снова начала шутить. Несколько мгновений спустя единорожка услышала звук догоняющих ее копыт.

– А ты чего тут делаешь? – спросила Спитфайр.

– Хочу проведать одну свою подругу. Она работает на дворцовой кухне, и еще одна ее подруга сообщила, что та не появляется на работе уже несколько дней.

– Она заболела?

– Не уверена, – ответила Твайлайт. – Именно это я и собираюсь выяснить.

– Как насчет помощи ведомого?

– Не вижу с этим никаких проблем... – начала Твайлайт после быстрого внутреннего спора. – Но в настоящий момент только я из нас нахожусь на службе, так что...

– Все, можешь не продолжать, – прервала ее Спитфайр с улыбкой, – ты командуешь.

Твайлайт согласно кивнула, и они потрусили дальше без разговоров. Всю дорогу Спитфайр оглядывалась по сторонам, восхищалась окрестностями и улыбалась так, что можно было предположить, что она редко видит город с такой высоты.

Дом Лолипоп оказался единственным оранжевым во всем квартале. Яркая краска и глянцевый цвет спелой тыквы выделялись на фоне приглушенных серых и фиолетово-голубых тонов по бокам. В соответствии с описанием Пеппер Милли, это был также единственный дом с кованым железным забором вокруг крошечного дворика. Калитка, ведущая на крыльцо, громко заскрипела ржавыми петлями, когда Твайлайт открыла ее.

Единорожка аккуратно постучала, удары ее накопытников по дереву сделали свое дело не хуже любого дверного молотка. Пока они ждали, не откроет ли им кто-нибудь, Твайлайт обратила внимание на почтовый ящик, висящий рядом со входом. На нем значились "Лолипоп" и “Бит Койн”. Кобылка откинула металлическую крышку и заглянула внутрь, отметив, что там пусто, а значит, по крайней мере, кто-то забирал почту.

Изнутри донесся звук торопливых шагов. Дверь распахнулась, открывая взору измученного красновато-коричневого жеребца-пегаса. Его рыжая грива пребывала в полном беспорядке, а глаза налились кровью и были окружены темными кругами, явно указывающими на то, что в последнее время он совсем не спал.

– Кто там? – поспешно спросил он, после чего вытянул шею, пытаясь разглядеть двух кобыл, стоящих в дверном проеме. – Вы нашли ее? Где она?

Твайлайт и Спитфайр моргнули, бросая друг на друга встревоженные взгляды.

– Мистер Бит Койн? – спросила единорожка, догадываясь, что этот жеребец был вторым пони, указанным на почтовом ящике.

– Зовите меня Бит, – ответил жеребец рефлекторно. Он помотал головой, снова отбрасывая любезности в сторону. – Не обращайте на это внимания! Где Лолипоп?

– Тише, сэр, – успокаивающе произнесла Твайлайт. – Я декурион Твайлайт Спаркл, а это капитан Спитфайр. Я подруга вашей сестры, и кобыла по имени Пеппер Милли попросила меня зайти и посмотреть, как поживает Лолипоп. Судя по вашей реакции, рискну предположить, что в настоящее время ее нет дома.

Бит Койн привалился к дверному косяку с тяжелым вздохом.

– Значит, вы ее не нашли?

– Все, что мне известно, это, что она не появлялась на работе последние два дня. Я пришла сразу же, как только получила известие, что ей, возможно, нездоровится.

Жеребец лишь кивнул и отошел от двери.

– Тогда, пожалуйста, входите, – произнес он, нерешительным движением крыла пригласил их войти, повернулся и пошел по коридору.

Спитфайр дернулась, чтобы войти, но Твайлайт придержала ее. На любопытный взгляд пегаски Твайлайт подала копытный сигнал, что той следует быть начеку и следить за всем происходящим. Спитфайр подняла копыто и постучала по ключице, сигнализируя, что все поняла.

Интерьер дома был веселого розового цвета, и Твайлайт чуть не спросила вслух, не ее ли подруга украшала это место. Стены были увешаны семейными портретами и фотографиями, на большинстве из которых были изображены Лоллипоп и ее брат в разные моменты их жизни.

Они последовали за Бит Койном в гостиную, и хозяин махнул им в сторону дивана, накрытого защитным пластиком.

– Прошу прощения за пластик, – извинился жеребец усталым голосом, после чего кивнул на остальную мебель в комнате, тоже накрытую такими же чехлами. – Лолипоп не очень аккуратно ест и обожает перекусывать на диване. Она говорит, что на кухне ей слишком жарко. Забавно для шеф-повара, верно?

Спитфайр и Твайлайт сели, пластик громко заскрипел, когда они заняли предложенные места. Единорожка была на дежурстве и не обязана была снимать что-либо из доспехов, но все равно сняла шлем из уважения к дому и брату своей подруги. Спитфайр потянулась за фотографией на столике рядом с диваном, чтобы глянуть поближе.

– Выглядит так, словно вы с вашей сестрой достаточно близки, – произнесла пегаска, держа фотографию так, чтобы Твайлайт тоже могла ее увидеть.

Там были изображены два жеребенка-пегаса, смеющихся с беззаботностью, доступной лишь детям. Бирюзовая шерсть и рыжая грива Лолипоп – того же оттенка, что и у ее брата, – были покрыты мукой и капельками сливок. Ее брат сидел за кухонным столом, с игрушечным кассовым аппаратом перед ним, а перевернутая миска с чем-то, что, вероятно, было взбитыми сливками, сидела у него на голове, как шлем.

– Мы близнецы, – ответил Бит Койн. – Она была моей лучшей подругой с того дня, как мы родились...

Жеребец вздрогнул, его глаза вспыхнули от внезапного осознания.

– Вот жеж сено, я не предложил вам ни кофе, ни чая. Лолипоп очень расстроится, что я так холодно отнесся к ее подругам.

– Все хорошо... – поспешила заверить Твайлайт. – Вы выглядите слегка уставшим, почему бы вам не присесть?

Бит Койн открыл рот и уставился на единорожку, казалось, не зная, что сказать.

– Извините... – вздохнул он, забираясь в кресло с откидной спинкой и начал рассеянно раскачиваться. – Я просто не знаю, что мне делать...

– Нам бы очень помогло, если бы вы могли ответить на несколько вопросов, – предложила Твайлайт. – Как давно вы заметили, что ваша сестра пропала?

– Вчера, – ответил жеребец, сонно протирая глаза. – Я вернулся домой с работы – я бухгалтер – а она все еще не вернулась из дворца. Лолипоп всегда возвращается домой примерно на час раньше меня, если только не идет куда-нибудь со своими друзьями или что-то в этом роде. У нее много друзей.

– Тогда с чего вы решили, что она пропала? – вмешалась Спитфайр.

– Потому что этой ночью она тоже дома не ночевала. Само по себе это не слишком уж необычно, так что вчера не вызвало у меня никаких тревог. Как я уже сказал, иногда она встречается с друзьями и остается ночевать у них вместо того, чтобы идти пешком всю дорогу домой... но она никогда не отсутствовала два дня подряд, не оставив мне хотя бы записки о том, где собирается быть.

Твайлайт нахмурилась, когда в ее сознании начала формироваться временная шкала.

– Кто-нибудь из служащих дворца связывался с вами? Обычно, когда кто-то не выходит на работу, отправляют посыльного, чтобы проверить их самочувствие.

Бит Койн помотал головой.

Единорожка нахмурилась еще сильнее. Пеппер Милли упомянула, что отсутствовали и другие работники, так что это могло объяснить, почему никто до сих пор не удосужился проверить Лолипоп.

– Я полагаю, вы сообщили о ее пропаже в полицию.

– Конечно. Я решил, что вы здесь именно по этому поводу. Когда я не увидел Лолипоп с вами, я подумал... – голос жеребца затих, подбородок упал на грудь, а по щеке скатилась слеза, и он не потрудился вытереть ее. – Я даже не знаю, что я подумал...

Твайлайт бросила взгляд на Спитфайр, которая смотрела с беспокойством в глазах. Добродушное веселье и дерзость, которые обычно излучала пегаска, потускнели под гнетом сочувствия отчаявшемуся жеребцу.

– Вы знаете кобылу по имени Пеппер Милли? – спросила единорожка.

– Она работает с Лолипоп, – ответил Бит Койн. – Иногда приходит сюда. Они очень близки.

Пегас поднял глаза и улыбнулся слабой, усталой улыбкой.

– Лолипоп и о вас упоминала, декурион. Она говорит, что вы забавная.

Спитфайр нервно хихикнула, и Твайлайт бросила на нее укоризненный взгляд. У пегаски хватило порядочности смутиться из-за неуместного смеха.

– Ну, ладно. Пеппер Милли была той пони, которая привлекла мое внимание к отсутствию Лолипоп, – продолжила единорожка. – Она сказала, что обеспокоена тем, что Лолипоп в последнее время вела себя странно.

Бит Койн нервно провел передними копытами вверх и вниз по подлокотникам кресла, разглаживая пластик с небольшими складками.

– Она была странной, да… Чуть больше недели… Я удивлен, что кто-то еще заметил, но она была очень... легкомысленной, как мне кажется. Просто не совсем похожа на себя.

– Вы спрашивали, не беспокоит ли ее что-нибудь? – спросила Спитфайр.

Жеребец мрачно кивнул.

– Она просто сказала, что это стресс. Подготовка к Гранд Галопинг Гала, и она всегда немного нервничает в это время года, поэтому я просто поверил ей на слово и предположил, что в этом году подготовка к Гала особенно напряженная.

– У Пеппер сложилось впечатление, что Лолипоп не из тех, кто нервничает из-за тяжелой нагрузки на работе.

– Она пытается это скрывать, – ответил Бит Койн с усмешкой, – и хорошо с этим справляется. Но мы были вместе с самого рождения. Никто не знает Лолипоп так, как я.

– Мистер Бит Койн...

– Пожалуйста, зови меня Бит, – тихо предложил пегас. – Вы друзья Лолипоп. Хотя я понятия не имел, что она знает капитана “Вандерболтов”...

– Я просто пришла с ней, – пояснила Спитфайр, кивнув в сторону Твайлайт. – Хотя твоя сестра кажется отличной кобылкой. Я бы с удовольствием с ней познакомилась, когда мы ее найдем.

– Бит, будь добр, – продолжила Твайлайт, пытаясь вернуть их в нужное русло. – Мне нужно задать еще несколько вопросов.

– Вы собираетесь ее искать?

Твайлайт поерзала на диване. Они с Кейденс должны были ехать всего через несколько часов, чтобы в романтическом путешествии отвлечься от своих обязанностей во дворце. Единорожка просто собиралась зайти и узнать, как дела у Лолипоп, и убедиться, что все в порядке, но теперь казалось, что с бедной кобылкой действительно что-то случилось.

Однако думала она совсем не долго. Твайлайт ни за что не собиралась вот так бросать свою подругу на произвол судьбы, даже если это будет стоить шанса отдохнуть в шикарном гостиничном номере. Ей просто придется загладить свою вину перед Кейденс позже.

– Я сделаю все, что в моих силах, Бит, – ответила Твайлайт, тщательно подбирая слова. Еще в училище, на занятиях по взаимодействию с гражданскими, ее учили никогда никому не давать обещаний относительно расследования. – Что ты можешь рассказать мне о других друзьях Лолипоп? Места, которые она часто посещает? У вас есть другие родственники, к которым она могла бы обратиться, если бы у нее возникли какие-то личные проблемы?

Бит Койн не успел ответить, так как с улицы донеслись звуки спора. Был слышен общий гул множества голосов, пытавшихся говорить одновременно, и кто-то прокричал что-то неразборчивое из-за толстых стен дома. Мгновение спустя раздался стук в дверь.

– Эм, подождите здесь... – Бит Койн, соскользнул со своего места и оцепенело побрел к двери.

– Твайлайт, это странно... – прошептала Спитфайр, как только их хозяин оказался вне пределов слышимости. – Я знаю, что вы, ребята из Королевской гвардии, иногда занимаетесь детективной работой, но это безумие. Эта цыпочка пропала.

– Я знаю, и она может быть не единственной. Пеппер Милли упомянула, что некоторые другие работники тоже не вышли на работу.

Глаза Спитфайр распахнулись.

– Пони, работающие во дворце, основная цель?

– Мы не можем быть уверены, пока не опросим других, но это вполне возможно, – предположила Твайлайт, поморщившись.

Дальнейшую дискуссию прервал топот копыт по деревянному полу. Спитфайр и Твайлайт встали с дивана и, обернувшись, обнаружили, что небольшая толпа заполнила коридор и торопится в гостиную.

– Что происходит? – спросила единорожка, надевая шлем обратно на голову.

– Это некоторые из моих соседей, – объяснил Бит Койн. – Они видели, как вы заходили ко мне, и подумали, что вы, возможно, нашли Лолипоп.

Кобыла-единорог пробилась вперед, перед ней в оранжевом мерцании магии парила фотография в рамке с юной кобылкой.

– Вы нашли мою дочь? Ей всего восемь лет. У нее еще даже нет метки!

– А что насчет моего мужа? – спросила другая кобыла.

– Или моего брата? – вмешался высокий жеребец сзади.

Твайлайт растерянно моргнула.

– Извините, но я пришла только для того, чтобы проверить сообщение о том, что Лолипоп отсутствует на работе. У вас у всех кто-то пропал?

– Это мы и пытаемся вам сказать! – крикнул пожилой жеребец, стукнув копытом по полу.

Выкрик старого жеребца был подхвачен всей остальной группой, и единорожка была вынуждена повысить голос, чтобы заставить их замолчать.

– Тихо! Пожалуйста! Будьте добры, поднимите копыто те пони у кого кто-либо из пропавших работал во дворце или рядом!

Только высокий жеребец сзади поднял копыто.

---

Слово “напряженность” не совсем точно передавало настроение, царившее в конференц-зале. Твайлайт, Спитфайр, принцессы, трое самых высокопоставленных служащих дворца и начальник полиции стояли вокруг большого стола, на котором была разложена карта всего города. Двадцать девять маленьких красных флажков были разбросаны по карте, каждый из которых представлял последнее известное местоположение кого-то, кто пропал без вести.

Легкое жужжание флуоресцентных ламп над головой было едва слышно из-за криков, когда центурион Стил Сентри и главный дворецкий Хай Броу сцепились друг с другом по разные стороны огромного стола. Три принцессы стояли во главе стола и у каждой было разное выражение, пока двое из их самых доверенных подданных препирались, как неразумные жеребята. Даже Твайлайт, которая пробыла в замке всего несколько месяцев, было очевидно, что между двумя пожилыми жеребцами была какая-то вражда. Ситуации, подобные этой, всегда, казалось, обнажали подобные вещи.

Селестия в основном их игнорировала, молча смотрела на карту, разложенную на столе, глаза аликорна впитывали каждый ее сантиметр в явной задумчивости. Твайлайт была уверена, что древнейшая из принцесс использовала свой многовековой опыт в поисках шаблона в расположении флажков, словно гадалка, пытающаяся прочитать послание, зашифрованное в кофейной гуще. Только случайное шевеление ушей указывало, что Селестия хотя бы вскользь слушает тирады двух жеребцов.

Глаза Кейденс блестели от беспокойства. Она наблюдала за перебранкой, поворачивая голову из стороны в сторону, будто следя за теннисным матчем, периодически бросая неуверенные взгляды на стоящую Твайлайт. Единорожке очень хотелось обнять принцессу каждый раз, когда их глаза встречались, но это было бы неуместно – по крайней мере, до тех пор, пока встреча не закончится.

Луна делила свое внимание пополам между картой и двумя спорящими жеребцами. Они переругивались последние пять минут, и с каждой секундой настроение ночной принцессы ухудшалось. В настоящий момент она уже скрипела зубами – верный признак того, что ей уже наскучило слушать нападки друг на друга.

– Меня не волнует, что ты там подумал, – сердито орал Стил Сентри, – об этом следовало немедленно сообщить!

Старый дворецкий-единорог насмешливо фыркнул, разглаживая свой черный пиджак.

– Полагаю, ты хочешь, чтобы я сообщал тебе каждый раз, когда горничная не явилась на работу? – Хай Броу наклонил нос вниз, чтобы посмотреть поверх своих маленьких очков-пенсне. – Не суй свою суровую морду в мои дела, и я сделаю то же самое для тебя!

– Безопасность замка – это мое дело! Неужели ты настолько впал в маразм, что даже не понимаешь, что пропажа части персонала подозрительна?!

– Под моим началом сотни пони во дворце! Вдобавок ко всему, я должен следить за подготовкой к самой важной ночи светского сезона! Пони, не явившиеся на работу, – это, конечно, досадно, но я не могу позволить себе роскошь беспокоиться об этом, кроме как каким образом заполнить пробелы в сменах!

Стил Сентри разразился саркастическим смехом. Твайлайт никогда бы не поверила, что Капитан Стражи на такое способен.

– Значит, для пони нормально пропадать без вести, пока кто-то другой занимает их место? – а потом грубый старый центурион повернулся и уставился на пони, сидевшего в самом дальнем конце стола. – А ты, Коппер Топ, каково твое оправдание? Ты там сидел довольно тихо, но именно этого я и ожидал от тебя в данный момент!

Шеф полиции оторвал взгляд от папки, которую читал, морда жеребца была мрачной, а глаза усталыми. На нем была темно-синяя форменная куртка, почти совпадающая по цвету с шерстью, так что на первый взгляд казалось, что медные пуговицы, различные значки и медали были приколоты прямо к телу. Старый пегас взъерошил крылья в явном раздражении от вопроса центуриона.

– Возможно, вы в курсе, Капитан Гвардии, – холодно ответил шеф полиции, выплюнув должность центуриона, как будто это было оскорбление, – но завтра у нас состоится небольшое мероприятие под названием "Гранд Галопинг Гала". Я знаю, что вы крайне редко покидаете дворец, так что вы, вероятно, никогда не замечали, что простые пони, те, кто недостаточно важны, чтобы получить приглашение, любят устраивать собственные маленькие вечеринки. Это, наряду с шумной толпой, которую собирает мероприятие во дворце, означает, что в настоящий момент в нашем прекрасном городе находится большое количество туристов. Рост их количества означает больше работы для моих офицеров.

– Значит, ты занят, – усмехнулся центурион. – Так занят, что не можешь попросить помощи в чем-то настолько серьезном?

– Расследование уже ведется, – ответил пегас, неприязненно прищурив глаза. – Полиция Кантерлота ценит вашу заботу и помощь, которую Королевская Гвардия оказывает в патрулировании улиц, но дела о пропавших без вести пони находятся в нашей юрисдикции.

– Хватит! – взревела Луна оглушительным голосом. Все пони, кроме Луны и Селестии, прижали уши, когда команда была отдана во всю мощь Королевского Кантерлотского Гласа. – Мы думали позволить вам препираться, пока мы обдумывали предоставленную нам информацию, но очевидно, вы никак не уйметесь! Нас мало волнуют ваши мелкие дрязги и жеребячье упрямство! Мы заботимся только о безопасности наших подданных, и если вы продолжите тратить драгоценное время, тыкая друг в друга копытами, то я вам организую в подземельях собрание в узком кругу, где вы сможете спорить, не отвлекаясь!

Все три жеребца приняли упрек, склонили головы и каждый из них извинился.

Конференц-зал был одним из самых больших помещений во дворце, но даже сейчас от звука сердитого голоса Луны у Твайлайт звенело в ушах. Принцесса обычно приберегала его для публичных выступлений, проходящих как правило на открытом воздухе. Испытав на себе Глас в замкнутом пространстве, единорожка напрягла челюсть и попыталась продуть уши, чтобы унять звон. Это было немного похоже на то время в училище, когда она забыла взять защиту для слуха, отправившись на стрельбище.

И все же вспышка гнева возымела эффект, даже учитывая, что вспыльчивость заставила Луну вернуться к своему архаичному произношению. Учитывая ее постоянные усилия интегрироваться в современную Эквестрию, принцесса, без сомнения, была недовольна собой за то, что сорвалась.

– Спасибо, Луна, – произнесла Селестия, не отрывая глаз от карты. – Декурион Твайлайт Спаркл, пожалуйста, еще раз проинформируйте нас о ситуации. Некоторым из нас, возможно, потребуется освежить факты.

Три жеребца снова склонили головы, мгновенно распознав, что принцесса Селестия мягко добавила свои пожелания к предупреждению принцессы Луны о том, что дискуссия должна быть вежливой и профессиональной. Так или иначе, мягкое неодобрение старшей принцессы было более унизительным, чем оглушительные упреки Луны.

Твайлайт шагнула вперед, прочищая горло и жестом копыта приглашая Спитфайр тоже подойти.

– Я сопровождала придворного астронома на его встречу с принцессой Луной, когда ко мне подошла одна из пони, работающих на кухне. Она поделилась своими опасениями по поводу подруги, которая не пришла на работу, и попросила меня проведать ее дома. Она также сообщила, что и кое-кто еще из персонала дворца отсутствовал без предварительного согласования, что мне показалось подозрительным. По пути я встретилась с капитаном Спитфайр, которая сопровождала меня при посещении.

– И почему капитан ВВС участвует в делах Королевской Гвардии? – спросил опцион Виппорвилл, давая знать о своем присутствии. Он вел себя настолько тихо, что Твайлайт забыла, что жеребец стоял позади своего центуриона.

Спитфайр подняла голову и выпятила грудь, встав по стойке смирно, перед тем как ответить:

– Мы с декурионом друзья, сэр. Я поинтересовалась чем она занята, и задача показалась мне достаточно обыденной, чтобы не возникло никаких проблем, если я упаду ей на хвост.

– В тот момент я все еще исходила из предположения, что все происходящее может оказаться эпидемией гриппа, – добавила Твайлайт. – Я не видела ничего плохого в том, чтобы позволить капитану сопровождать меня, но все же уточнила, что старшинство в группе будет за мной, как за представителем Гвардии.

Опцион задумчиво хмыкнул, прежде чем кивнуть.

– Продолжайте, пожалуйста.

Спитфайр заметно расслабилась. Из всех присутствующих она была меньше всего знакома с опционом Королевской Гвардии. Он был из тех пони, которые предпочитали спрашивать прямо и по существу, и иногда было трудно понять, будут ли у вас с ним проблемы.

– Мы прибыли по месту жительства Лолипоп и обнаружили ее брата-близнеца, убитого горем из-за исчезновения сестры, – продолжила Твайлайт. – Задав несколько вопросов, мы с капитаном сделали предположение, что пони, работающие во дворце и вокруг него могли стать целью похищений.

Центурион прищурился, глядя на главного дворецкого.

– Справедливое предположение, учитывая, как много персонала пропало без вести.

Нежный голос Селестии заглушил любой ответ, и в его тоне слышалась едва заметная нотка раздражения.

– Центурион...

– Прошу прощения, ваше высочество, – ответил Стил Сентри с раскаянием, добавив еще один поклон.

Твайлайт откашлялась, привлекая внимание к себе.

– Эта теория была опровергнута небольшой группой соседей, которые видели, как мы с капитаном вошли в дом Лолипоп. Они сообщили о пропавших членах семей, но лишь один из них хотя бы проходил мимо дворца по дороге на работу. Капитан Спитфайр помогла мне снять показания, а затем мы отправились непосредственно в полицейский участок, чтобы узнать о любых открытых делах о пропавших без вести. Затем мы вернулись во дворец, чтобы доложить о ситуации вашим высочествам.

Шеф полиции Коппер Топ воспользовался этим как шансом вступить в разговор.

– У нас есть двадцать девять заявлений о пропаже, которые поступили за последние сорок восемь часов. Или, я должен уточнить, заявления о пропавших пони.

– Пропадают только пони? – спросил Виппорвилл. – Никаких пропавших грифонов или минотавров? Никаких зебр?

– Если кто и пропал, то о них не заявляли, – объяснил шеф полиции, покачав головой. – Честно говоря, я понятия не имел, что пропало так много пони, до появления декуриона… Заявления были поданы в различные полицейские участки, разбросанные по всему городу, и у офицеров, которые там работают, не было времени подать отчеты в центральный участок из-за текущей загруженности. Каждый случай исчезновения расследовался как отдельный инцидент, поэтому мы понятия не имели о масштабах происходящего. Признаю, что это слабое место в наших каналах связи, и я займусь решением этой проблемы, как только этот кризис с пропавшими будет разрешен. Готов вас в этом заверить, ваши высочества.

– Нужно признать, что мне так же надо внести корректировки в стандартные действия Гвардии, – добавил Стил Сентри. – В настоящее время процедура подразумевает, что гвардейцы должны перенаправлять такого рода вопросы в ближайший полицейский участок. Длительные расследования обычно не входят в нашу компетенцию, если только они не оказывают существенного влияния на безопасность гражданских или непосредственно не угрожают короне.

– Хорошо, – ответила Селестия. – Однако вернемся к нашему делу. Я полагаю, мы все можем согласиться, что эти пони были похищены.

– Кем, возникает вопрос, – заметила Луна,  – и с какой целью?

Все развернулись к карте.

– А как насчет варианта, что персонал дворца был целью? – спросил Хай Броу. – Из двадцати девяти пропавших без вести одиннадцать наши – семь садовников, три горничные и кондитер, из-за которой все это и всплыло. Был ли похищен кто-нибудь из Королевской Гвардии?

– Сегодня утром на смотре отсутствующих не было, – ответил Центурион. – В рапортах ночной смены сказано, что происшествий не было и никто не пропадал. Казармы набиты битком пополнением из других полков на время Гала, но как только я узнал о проблеме, то позаботился, чтобы всех пересчитали по головам.

Несколько мгновений стояла тишина. Все присутствующие стороны пришли к негласному согласию: что бы ни было сказано дальше, говорить будет принцесса Селестия.

– Я подумываю об отмене Гала, – объявила принцесса спустя некоторое время. – Нашим приоритетом должен быть поиск этих пони и возврат их семьям.

– Возможно, это неразумно, сестра, – возразила Луна. – Мы должны рассмотреть возможность того, что цель преступников – вывезти наших пони из Кантерлота. Двадцать девять пони – слишком большой табун, чтобы перемещать их незаметно, даже с помощью магии, поэтому на данный момент мы можем предположить, что они все еще находятся в пределах города, пока не представится возможность их вывезти. Сейчас многие из наших подданных приехали в столицу на Гала. В случае отмены, разочарованные пони будут толпами покидать город, обеспечивая отличное прикрытие для похитителей.

Селестия бесстрастно уставилась на карту, на ее морде явно читалась задумчивость, пока Луна и остальные ждали ответа. Взгляд ночной принцессы был спокойным и терпеливым, но их общение с Твайлайт позволило единорожке увидеть едва заметную нервную дрожь, которую Луна пыталась скрыть. Даже спустя месяцы после возвращения принцесса старалась, чтобы ее приняли во дворце. Несогласие со своей сестрой, которую, как Луна знала, их подданные считали почти непогрешимой, было серьезным шагом, даже если свидетелями подобного были лишь несколько присутствующих пони.

– Верно подмечено, Луна, – наконец признала Селестия, одарив свою младшую сестру улыбкой. Она длилась ровно столько, чтобы продемонстрировать искренность, после чего выражение принцессы снова превратилось в бесстрастную маску лидера. – И что ты предлагаешь?

– Мы считаем, что лучше всего провести празднования, как и планировалось. Гвардия и полиция должны перекрыть любые пути из города с сегодняшнего дня и до Гала, в то время как небольшие группы будут незаметно прочесывать город. Кроме того, следует препятствовать распространению информации об этих инцидентах в прессе.

– Ваше высочество, простите, что прерываю, но вы подняли хороший вопрос, – произнес Коппер Топ. – Новостные агентства до сих пор не пронюхали о произошедшем – возблагодарим звезды за бессмысленную моду и скучных знаменитостей, – так что мы избежали публичной паники. Если горожане узнают, что пони пропадают, у нас будет куда больше проблем, чем несколько расстроенных туристов, спешащих к поездам.

– Я могу решить этот вопрос при помощи нескольких писем, – сообщил Стил Сентри. – Напишу им, что любая информация о пропавших пони является вопросом национальной безопасности, и вежливо попрошу редакции отложить любые публикации по этому вопросу на день или два, пока идет расследование.

То, как центурион акцентировал свои слова, говорило о том, насколько четко будет сформулирована его "вежливая" просьба.

Шеф полиции кивнул в знак согласия.

– Это должно выиграть нам немного времени.

– Что касается вопроса о запрете выезда из города, – начал Виппорвилл, поправляя очки. – Королевская Гвардия вместе с полицией, я полагаю, сможет эффективно блокировать все, что пытается покинуть город, до завтра. Мы можем арестовать любой дирижабль или железнодорожный вагон – частный или коммерческий – на срок до тридцати шести часов только по подозрению в контрабанде. Мы даже не будем никого обвинять, просто не дадим им покинуть столицу.

– А что, если похищенных уже вывезли за пределы города? – спросила Кейденс.

– Я разошлю посыльных по всем аванпостам и гарнизонам в окрестностях города с приказом усилить патрулирование и быть начеку в поисках чего-либо подозрительного, – отрапортовал Капитан Гвардии. – Предположение принцессы Луны кажется наиболее вероятным сценарием, но чем больше у нас будет открытых глаз, тем меньше вероятность, что мы что-нибудь пропустим.

– Опцион Виппорвил, – начала Селестия. – Я бы хотела, чтобы вы возглавили поиски. Не стесняйтесь использовать это помещение в качестве своего оперативного штаба. Здесь тихо и достаточно далеко от бального зала, чтобы Гала вас не потревожило. Я также хотела бы, чтобы декурион Твайлайт Спаркл вам помогала.

Спитфайр повернулась к принцессам и встала по стойке смирно, как и во время своего доклада ранее.

– Прошу разрешения присоединиться к операции, ваши высочества.

– Согласна, – ответила Луна, быстро кивнув. – Мы были весьма довольны вашей образцовой работой по отбору кандидатов нашей Ночной Стражи. Мы только сожалеем, что их обучение еще не завершено и они не могут помочь в поисках.

– Но разве тебе не нужно участвовать в шоу? – спросила Твайлайт.

– Соарин прекрасно знает что надо делать, – ответила пегаска. – Он может возглавить команду вместо меня, а его подменит один из запасных.

– Вроде как у нас есть план, – ответил Хай Броу. – Но все это сработает только до конца Гала. После его завершения, что мы будем делать, когда гости и туристы попытаются отправиться по домам?

Старый дворецкий был прав. Скрытных поисков в городе и блокировки портов, дорог и железнодорожных станций хватило бы на день или около того, но массовый отток уставших тусовщиков сломал бы все планы. Если бы возникла необходимость сообщить широкой общественности о пропавших, первоначальную панику было бы трудно сдержать. Необходимо было найти способ перекрыть все, включая небо, чтобы пегасы или грифоны не смогли прорвать блокаду.

Твайлайт осенила вспышка вдохновения. Она глубоко вздохнула и озвучила свою идею.

– Эм-м-м… думаю, что это должно стать последним средством, но у меня есть идея, – объявила единорожка. – Принцесса Селестия, Шайнинг Армор говорил, что он посетит Гала вместе со своими друзьями, верно?

Пара мгновений на раздумья – это все, что потребовалось половине присутствующих, знавших Шайнинг Армора, чтобы понять, что Твайлайт имела в виду, тогда как оставшиеся начали гадать, что же они тут упускают.

– Вы предполагаете, что мы должны использовать Элементы Гармонии? – спросил Коппер Топ.

– Да, Элементы тоже могут быть полезны, – ответила Кейденс. – Но куда важнее, что Шайнинг Армор тоже тут будет.

– Специализация моего брата – заклинания щита, – объяснила Твайлайт. – Он получил свою метку, разработав одно просто невероятно мощное. Оно проверялось лишь только в небольших масштабах, но теоретически Шайнинг в одиночку может создать сферический щит, достаточно большой, чтобы накрыть весь город.

Глаза шефа полиции распахнулись.

– Вы предлагаете окружить всю столицу щитом?

Твайлайт кивнула.

– Непроницаемым как изнутри, так и снаружи.

Главный дворецкий возмущенно фыркнул при одной только мысли о подобном.

– Юная леди, у нас в гостях иностранные дипломаты, которые будут присутствовать на Гала! Нельзя насильно задерживать иностранного дипломата!

– Они поймут, если им объяснить ситуацию, – уверенно заявила Селестия. – Меня больше беспокоит паника, которая непременно возникнет при изоляции города... Это не идеальное, но вполне реализуемое решение. Надеюсь, до этого не дойдет...

Когда консенсус наконец был достигнут, с деталями разобрались быстро. Собрание было завершено, и два старших офицера Гвардии, дворецкий и шеф полиции быстро убыли, чтобы приступить к своим обязанностям и внести свой вклад в поиски. Опцион Виппорвилл пообещал вскоре вернуться, чтобы начать операцию, но предварительно необходимо было отдать ряд приказов.

Селестия ушла следующей, пожелав Твайлайт и Спитфайр удачи и заявив о своей уверенности в том, что они добьются успеха. Луна высказала свои пожелания удачи, а также добавила негромко несколько слов ободрения для своей подруги, прежде чем уйти.

Наконец, в помещении остались только Твайлайт, Спитфайр и Кейденс. Пегаска спокойно предложила подождать в коридоре, чувствуя, что ее подруга и принцесса, возможно, захотят побыть наедине.

– В любом случае, мне нужно найти посыльного, чтобы передать сообщение Соарину, – сказала она, извинившись.

Наконец-то оставшись одни, Твайлайт и Кейденс позволили мгновению тишины наполнить комнату. Этим утром они проснулись с улыбками и проверили свой багаж, чтобы отправиться сразу же после окончания дежурства Твайлайт, предварительно обсудив, какие театральные представления они хотели бы посмотреть. А сейчас они стояли посреди комнаты, которая скоро станет центром поисков двадцати девяти пони, которых похитил кто-то неизвестный.

– Думаю, в эти выходные свой синий замшевый наряд мне надевать не придется, – произнесла принцесса со слабой улыбкой и затуманенными глазами.

– В принципе, можно надеть его на Гала, – предложила Твайлайт, пытаясь поддержать попытки Кейденс проявить легкомыслие. – Белый брючный костюм, усыпанный стразами, со сверкающим плюмажем и накидкой на спине? Это наверняка показало бы всем этим надутым кобылам-снобкам в их дизайнерских бальных платьях.

Плотина улыбки принцессы треснула, позволив части беспокойства медленно просочиться наружу.

Единорожка печально опустила голову.

– Кейденс, мне жаль, что все так обернулось, – вздохнула она. – Я знаю с каким нетерпением ты ждала этих выходных.

– Это не имеет значения, – ответила аликорн и шагнула вперед, быстро сокращая расстояние, чтобы заключить Твайлайт в объятия. – Наши выходные на самом деле не важны. Я просто боюсь, что с этими бедными пони случилось что-то плохое… Найди их, Твайлайт. Они – вот что сейчас главное.

– Я обещаю, – сказала единорожка, еще сильнее сжимая Кейденс.

– И я не знаю, что произойдет, но у меня плохое предчувствие, – добавила принцесса. – Если окажется, что тебе придется бежать и совершать что-то героическое...

– Я собираюсь застрять здесь, в конференц-зале, координируя поиск, Кейденс. Тут сложно будет устроить что-то героическое.

– Будто я тебя не знаю, – ответила аликорн, как будто одно это простое утверждение было достаточным оправданием для ее беспокойства. – Просто пообещай мне, что если тебе придется покинуть эту комнату и преследовать злодеев, ты постараешься избежать опасности.

Когда Твайлайт ничего не ответила, принцесса села на пол и скинула накопытники, чтобы зажать мордочку Твайлайт между копытами.

– Твайлайт... не лезь в неприятности, – взмолилась аликорн.

Единорожка закрыла глаза и наклонилась навстречу прикосновению Кейденс. Она позволила себе побаловать себя еще несколько мгновений, прежде чем двинулась вперед и крепко прижалась губами к губам принцессы. Твайлайт долго целовала свою любимую, впитывая как можно больше утешения и мужества от их близости, прежде чем прижаться щекой к щеке Кейденс.

– Я сделаю все, что в моих силах, – ответила единорожка. Они обе знали, что это было самое близкое к обещанию, которого хотела Кейденс.

Глава 4: Делать вид

Бризи Сокс была семилетней кобылкой-пегасом с лаймово-зеленой шерсткой и серебристой гривой. Ещё совсем юная, она, конечно же, жила со своими родителями, которые оба были чистокровными пегасами из древних семей, что могли проследить свою родословную до самого основания Клаудсдейла. У нее было два старших брата и младшая сестра, но не все они жили вместе – старший из братьев окончил кантерлотскую академию и больше года назад устроился электриком в Рэйнбоу Фоллс.

Бризи рано получила свою метку, всего лишь в шесть лет. Иногда такое случалось. Меткам на самом деле было все равно, когда ты наконец открывал свой талант – свою “судьбу”, как сказали бы некоторые. Ярко-красный клубок пряжи – одна ниточка тянулась за клубком, как будто он катился, – свидетельствовал о таланте кобылки к вязанию. Зимой родители помогли ей установить небольшой киоск для продажи ее творений, что-то вроде ларьков с лимонадом, которые другие жеребята ее возраста выставляли летом. Дизайн носков Бризи был довольно хорошо принят, и ее родители откладывали полученную прибыль на сберегательный счет. Если кобылка и дальше продолжит в том же духе, то после школы у Бризи Сокс будет широкий выбор.

– Твайлайт, ты в порядке?

Единорожка оторвала взгляд от папки и обнаружила, что смотрит в обеспокоенные, налитые кровью глаза Спитфайр.

– В порядке. Почему ты спрашиваешь?

– Потому что ты пялишься на эту страницу последние пятнадцать минут, – ответила пегаска.

Твайлайт взглянула на настенные часы и поморщилась, осознав, насколько ушла в свои мысли.

– Извини, – пробормотала единорожка, закрывая папку касанием магии и левитируя ее в стопку идентичных досье справа от себя.

Она вытащила еще одну папку из стопки слева, задержавшись на мгновение, чтобы изучить свежую фотографию, предоставленную семьей Дёти Джоба – жеребца-земнопони средних лет, который зарабатывал на жизнь сбором мусора.

– Ничего страшного, – тихо ответила Спитфайр.

Пегаска закрыла папку перед собой, подхватила зубами и бросила поверх своей собственной готовой стопки. После чего вытащила следующую, но не стала ее открывать, решив вместо этого потереть усталые глаза.

– Мы тут торчим уже больше двенадцати часов… Я никогда… Я привыкла к бумажной работе, понимаешь? Весной на меня сваливают всю академию “Вандерболтов”. Обычно я целых две недели по шестнадцать часов сижу за столом, просматривая обзоры на шоу, подписывая отчеты и заявки, организуя поездки и выступления “Вандерболтов” до конца года... но это...

– ...но это не то же самое, что просматривать отчеты о расходах и досье курсантов, надеющихся сделать карьеру в армии, – произнес Виппорвилл с другого конца комнаты. Голосу пегаса вторил скрип дерева.

Твайлайт со Спитфайр повернулись и увидели, что опцион сидит на маленькой зеленой армейской раскладушке, которую установили в углу комнаты. Когда Виппорвилл сел, на столике рядом с ним пронзительно затрезвонил будильник. Пегас выключил его хлопком крыла, тем же движением подхватил со стола небольшие очки и осторожно нацепил их на переносицу. Он по-прежнему выглядел усталым, и его изможденный вид не вязался со все еще блестящими отполированными доспехами. Твайлайт подумала, что, вероятно, выглядела почти так же.

– Это следственная работа, – продолжил пегас, парой резких движений приглаживая гриву. Он скатился с койки и направился к столу тяжелыми шагами пони, который предпочел бы остаться в постели. – Военно-воздушные силы не имеют дела с гражданскими так часто или так тесно, как Королевская Гвардия. Я понимаю, что может быть трудно сохранять профессиональную дистанцию, когда вы обнаруживаете, что смотрите на фотографии гражданских лиц, которые нуждаются в вас, но я боюсь, что вам придется просто смириться с этим – ради них.

– Я сделаю все, что в моих силах, сэр... – устало ответила Спитфайр. Она дала себе несколько бодрящих пощечин, достаточно сильных, чтобы щеки покраснели, затем открыла папку и уткнулась в содержимое.

Опцион кивнул, подходя к столу. Он взглянул на шлем, который снял перед сном; полосатый гребень был ярко раскрашен, обозначая ранг одного из самых влиятельных военных офицеров в Эквестрии. Виппорвилл выдохнул через нос, отодвинул шлем подальше в сторону, чтобы освободить место, и начал просматривать накопившиеся, пока он спал, отчеты.

– Ваша очередь на раскладушке, декурион, – сказал он, подняв глаза от свитка и посмотрев на Твайлайт.

Единорожка нахмурилась, бросив взгляд в сторону койки. За несколько часов до рассвета гвардеец по приказу центуриона принес и установил раскладушку. От Стила Сентри не поступило никаких инструкций по ее использованию, но Виппорвилл немедленно настоял на том, чтобы Спитфайр поспала пару часов. План состоял в посменном отдыхе: два часа через четыре, позволяя всем набраться немного сил, чтобы не свалиться с ног к концу дня. Сам опцион был на раскладушке вторым.

– Я в порядке, сэр, – отказалась Твайлайт и вернулась к чтению досье Дёти Джоба. Она дошла до описания его обычного распорядка дня, когда пегас вновь отвлек ее, громко прочистив горло.

– Это чушь, декурион, – коротко сказал он, постукивая по очкам кончиком крыла. – Усталые глаза упускают детали, а текущая работа, ориентирована именно на них. Капитан Спитфайр и я уже отдохнули, и теперь койка в твоем распоряжении.

– Со мной все будет в порядке, опцион, сэр. Я отосплюсь, когда мы найдем этих пони, – пронзительный, как у ястреба взгляд пегаса уперся в нее, скорее всего, изучая мордочку в поисках признаков усталости. – Это не первый раз, когда я пропускаю возможность вздремнуть.

Если Виппорвилл и был удивлен тем, что она так небрежно заговорила об инциденте в Зебрике, то ничем этого не показал, кроме легкого движения крыльями, чтобы привести в порядок перья.

– Очень хорошо, – со вздохом согласился он, возвращаясь к своему отчету. – Из соображений нехватки времени, я оставлю это на ваше усмотрение. Но если я решу, что ваша производительность страдает, вы будете следовать моим приказам, понятно?

– Так точно, сэр, – ответила Твайлайт.

Ее рог засветился, когда магия подхватила большим кофейник, который ранее принес еще один гвардеец. Единорожка налила кружку для опциона и предложила ему в качестве своего рода извинения за незначительное нарушение субординации. Пегас с кивком принял кружку, и Твайлайт так же налила немного себе и Спитфайр.

Какое-то время единственным звуком в комнате был шелест перекладываемых и листаемых бумаг, прерываемый редкими вздохами или громким прихлебыванием кофе. На карте города, с момента первоначального совещания, появились десятки новых маленьких флажков, отличающихся по цвету и помеченных различными дополнительными данными – места жительства; работы; любимые кафешки, где можно перекусить; места проживания близких знакомых и так далее. Вместе с различной информацией о самих пропавших, были собраны целые папки про пони, которые, возможно, недавно контактировали с жертвами. Прямо сейчас патрули гвардии искали зацепки для команды следователей, проверяя алиби у коллег и одноклассников, проводя опросы, разыскивая следы борьбы в местах, которые могли часто посещать жертвы, – все, что могло дать им новые подсказки. Этим патрулям в городе тоже было нелегко, учитывая, что все приходилось делать, скрывая основную цель расследования.

Одной из самых интересных – и разочаровывающих – улик, которые у них были на данный момент, была сама Лолипоп. После того как последнее известное местоположение каждой из жертв отметили флажками, наибольшая концентрация образовалась в двух районах: кантерлотские сады и квартал проживания самой пегаски.

Одно из их самых ранних предположений заключалось в том, что у каждого из пропавших могла быть какая-то связь с Лолипоп, но все кончалось пшиком, сколько бы раз они ни пытались раскрутить его. Так что в настоящий момент такое расположение флажков скорее можно было считать не более чем курьезом, а не хорошей зацепкой.

К сожалению, это был не единственный тупиковый вариант, рассмотренный в процессе расследования. Как будто бы каждая многообещающая теория рассыпалась, стоило только попытаться ее рассмотреть поближе. Все, чем оставалось заниматься, это глубже и глубже закапываться в бумаги, подходя к ситуации с различными гипотезами, изучая каждый аспект дел по отдельности и в целом. Большинство пони думали, что расследования в реальной жизни были такими же, как в детективных романах – крутой жеребец в тяжелом плаще и немодной шляпе вышибал двери и допрашивал уличных головорезов, – но большинство расследований, как правило, были больше связаны с изучением документов и проверкой того, что над каждой “ё” есть точки, а над каждой “й” кратка.

В течение следующего часа все продолжали работать, но без какого-либо реального прогресса. Несколько раз монотонность происходящего нарушалась стуком в дверь, и жеребец из гвардии или полицейского управления приносил какие-то документы или докладывал о ходе расследования, но хороших новостей не было. Создавалось впечатление, что двадцать девять пони просто растворились в воздухе.

Твайлайт грызла карандаш – дурная привычка, которую единорожка приобрела в совсем юном возрасте и с которой никогда по-настоящему не пыталась бороться, – когда Спитфайр наконец оборвала установившийся ритм.

– Ага, – внезапно сказала пегаска. – Думаю, у меня тут что-то есть.

Твайлайт с любопытством подняла взгляд от документов, вопросительно приподняв бровь. Опцион Виппорвилл поступил аналогично, приподняв голову и вздернув бровь.

Спитфайр постучала по чему-то на документе перед собой.

– Вы заметили какие-нибудь упоминания о странном поведении пони?

Рог Твайлайт засветился, когда она быстро пролистала папки с которыми уже закончила. После чего над вновь отсортированной стопкой зависли отобранные три.

– И даже несколько, – отметила единорожка. Она открыла их все и разложила на столе. – У нас тут есть жеребец-организатор свадеб, кобыла-юрист, и еще одна кобыла-учитель... ну и сама Лолипоп, конечно.

– Верно, – согласилась Спитфайр, многозначительно стукнув копытом по столу. – Лолипоп – кобыла, из-за которой мы и полезли в эту кроличью нору. Когда мы допрашивали ее брата, ты сказала, что кобылка, которая сообщила о ней, упомянула о странном поведении Лолипоп, и ее брат это подтвердил.

– Мы уже установили, что некоторые из жертв действительно вели себя странно, – ответил Виппорвилл. Из-под стола раздался глухой ритмичный металлический лязг, когда пегас начал в задумчивости постукивать копытом. – Это списали на профессиональный стресс. Те, кого упомянула декурион Твайлайт Спаркл, вполне вписываются в такое объяснение, как и некоторые другие.

– Но что, если они все вели себя странно? – предположила Спитфайр. – Что, если никто просто не обратил внимания на витающую в облаках второклассницу, ставшего забывчивым пожилого жеребеца или чью-то бабушку, внезапно разучившуюся печь печенье?

– Ты хочешь сказать, что странности замечали только у тех пони, в работе которых легко заметить, если они что-то делают не так или ведут себя необычно? – спросила единорожка.

– Именно, – пегаска гордо усмехнулась. – И хочу заметить, что мы не проводили все эти опросы сами. Ты специально спросила брата Лолипоп, не заметил ли он чего-нибудь странного. Обеспокоенные члены семей, возможно, не подумали бы включить описание подобного в заявление о пропаже, если бы их об этом не спросили прямо, а учитывая, насколько полицейские сейчас перегружены работой, они, наверное, не догадались этого сделать.

– Ну, хорошо, – произнес опцион, – давайте предположим, что это странное поведение одинаково для всех похищенных. О чем это нам говорит?

– Такая гипотеза подразумевает, что все жертвы могли знать, что они под прицелом, но не сообщать об этом, – отметила Твайлайт после недолгого раздумья. – Я полагаю, их могли принудить...

– Или что они ушли добровольно, – предположила Спитфайр. – Может быть, они все вместе планировали покинуть город. Какой-то план массового побега?

– Думаю, тут ты уже преувеличиваешь... – возразила единорожка. – Это не согласуется с данными о том, что все похищенные были счастливы и здоровы. Кроме того, все они не подпадают под какие-либо общие признаки относительно возраста, пола, карьеры, интересов или даже талантов. Существует не так много точек пересечения.

Виппорвилл хмыкнул, кивая на все замечания Твайлайт.

– Превосходно аргументировано. Почему бы нам еще раз не пройтись по известным фактам, добавив предположение, что все жертвы вели себя странно?

Твайлайт прочистила горло.

– Для начала, каждая из жертв – пони, и, как я только что упомянула, они охватывают широкий спектр параметров, пересекаясь лишь в нескольких точках. Что у них есть общего, так это то, что все они пропали без вести в течение двадцати четырех часов, и с тех пор у нас не было о пропавших никаких новых сообщений. Географически места исчезновений достаточно далеко разнесены, однако есть две области, где можно заметить скученность.

Единорожка быстро сотворила заклинание, подсветив несколько флажков на карте в центре стола ярким свечением, которое сохранялось до тех пор, пока заклинание не развеялось.

– Первая область, – продолжила Твайлайт, – это дворец, где находятся рабочие места Лолипоп – шеф-повара – и нескольких садовников, которые пропали без вести. Вторая – жилой квартал на Санди-стрит. Это богатый район, но единственная связь между ним и дворцом – Лолипоп. Мы исследовали версию, что именно она является связующим звеном всех этих похищений, но тщательное расследование показало бесперспективность этого предположения... На данный момент это все, что мы знаем наверняка...

– Есть еще кое-что, что мы знаем наверняка... – добавил опцион, морда которого исказилось хмурой гримасой. – Обо всех пропавших без вести сообщили их близкие. У всех из них есть семьи, которые скучают по пропавшим.

– Ну, допустим... – произнесла Спитфайр в легком замешательстве. – Это, конечно, интересно, но разве это важно?

– Важно, потому что, если бы тебе надо было просто похитить несколько пони, то стоило сосредоточиться на одиночках, затворниках и им подобных, – объяснил пегас. – На ком-нибудь, у кого нет семьи, ждущей, когда мама вернется с работы, чтобы они могли поужинать.

– Как я уже сказала, это, конечно, интересно, но все еще не говорит нам, почему были похищены именно эти пони, – возразила Спитфайр, – или кому они могли понадобиться.

– Может быть, и так, – продолжил опцион, задумчиво потирая подбородок. – А может быть, наш преступник как раз и хотел пони, по которым будут скучать.

– Вы думаете, что целью было привлечь внимание? – спросила пегаска, задумчиво упирая взгляд в потолок. – Они хотят огласки? Может быть, посеять панику? Но тогда почему они до сих пор ничего не предприняли? Почему не попытались обострить ситуацию и сообщить о похищении жеребят или, я не знаю, не попытались взять на себя ответственность за их пропажу?

– Может быть, они ждут начала Гала, чтобы сделать свой ход? – предложила Твайлайт. – Сегодня вечером взоры всей Эквестрии будут прикованы к Кантерлоту. Если цель привлечь к себе внимание, то вряд ли это простое совпадение, что все происходит в день такого крупного события.

– Верно, – согласился Виппорвилл, – но, возможно, нам следует посмотреть на это с другой стороны. Почему по этим пони будут скучать?

– Потому что у них есть семьи, – ответила Спитфайр.

– Да, но почему их семьи должны скучать по ним?

Пегаска закатила глаза, казалось, не в силах сдерживать эмоции, несмотря на то, что обращалась к одному из самых высокопоставленных офицеров в стране:

– Потому что они их любят?

Глаза Твайлайт распахнулись, когда она поняла, на что намекал опцион.

– Сэр, мне кажется, я знаю, куда вы клоните, – осторожно начала она, – но я не думаю, что тут именно этот случай.

– Это нестандартный стиль поведения, согласен, – признал пегас, – но это вариант, который тоже следует рассмотреть... Я сейчас просто размышляю вслух.

– Кто-нибудь из вас не хочет ввести меня в курс дела? – спросила Спитфайр, переводя взгляд с одного гвардейца на другого.

– Вам, в военно-воздушных силах, рассказывают что-нибудь про чейнджлингов, капитан? – спросил Виппорвилл.

– Возможно, я слышала этот термин... – ответила пегаска, застенчиво почесывая щеку.

Твайлайт сразу поняла, что Спитфайр понятия не имеет, о чем идет речь, и взяла на себя смелость объяснить.

– Чейнджлинги – это существа, которые выглядят, скорее, как насекомые, чем как пони. Они своего рода психические паразиты, питающиеся эмоциями любви. Чтобы эти эмоции заполучить, они полагаются на свою мощную врожденную форму магии трансформации. Чейнджлинги превращаются в пони или других эквинойдов – в Зебрике были с ними какие-то проблемы несколько сотен лет назад – и питаются любовью, направленной на пони, которого копируют.

– Ладно, но с чего ты решила, что тех, кого ты только что описала, следует исключить из нашего списка подозреваемых? – спросила Спитфайр, испуганно нахмурив брови. – Как по мне, так они подходят на все сто. И что они делают с пони, которых похищают?

– Ничего, – объяснила Твайлайт. – То есть, они никаких пони не “похищают”. Чейнджлинги, как правило, действуют в одиночку и планируют очень короткие кормления заранее. Они наблюдают за пони до тех пор, пока не выяснят расписание, а затем маскируются под него и притворяются, что решили взять выходной ради романтического обеда или неожиданной прогулки с детьми. Они кормятся, а затем исчезают, оставляя после себя очень растерянную семью.

– Звучит невероятно жутко... – призналась пегаска. Ее мордочка сморщилась, как будто она только что откусила чего-то кислого.

– Жутко, но как правило безобидно, – отметила Твайлайт. – Если это чейнджлинги, то их поведение кардинально отличается от известного нам.

– Откуда вы вообще знаете о них? – спросила Спитфайр, очевидно, несколько раздраженная тем, что проявляет полную неосведомленность в вопросе, который сама же и подняла.

– Они, может, в основном и безобидны, но их способности к маскировке огромны, и я считаю своим долгом знать обо всех возможных угрозах, которые могут обрушиться на мою страну, – холодно заметил опцион. Пегас сдвинул очки на переносицу так, чтобы свет флуоресцентных ламп над головой заставил линзы ярко вспыхнуть. Эффект был настолько отточен, что Твайлайт задалась вопросом, не практиковал ли опцион это движение в зеркале.

– Со мной так же, – согласилась единорожка, улыбаясь начальству. – Ну и у нас с Кейденс однажды зашел о них разговор.

Виппорвилл с любопытством хмыкнул.

– И с чего вдруг вы о них заговорили? Я, конечно, понимаю, что она Принцесса Любви и ее должны были заинтересовать подобные создания, но, учитывая их малочисленность, она вряд ли могла с ними пересечься.

– Ну-у-у, это, как бы... ну знаете... – Твайлайт нервно хихикнула, почесывая покрасневшую щеку и многозначительно глядя в потолок. – У нее, э-э-э, иногда бывают проблемы со сном. Разговоры в постели в два часа ночи с Принцессой Любви иногда могут быть немного... странными.

Опцион кашлянул в копыто, смущенно прочищая горло.

– Да, ну, конечно... Извини, что спросил...

Спитфайр переводила взгляд с одного гвардейца на другого, ухмыляясь, как пятилетняя кобылка, к вящему их смущению.

– В-вернемся к теме! – слегка запнулась Твайлайт. – Давайте предположим на минуту, что мы на самом деле столкнулись с каким-то непонятным ульем чейнджлингов. Это объяснило бы сообщения о странном поведении. Чейнджлинги обычно долго не прикидываются своими жертвами, но в данном случае провели на чужом месте времени куда больше обычного, а потому вполне очевидно, что выдать себя за пони с достаточно сложной работой, требующей специфических навыков, будет куда сложнее.

– Да, и если подумать, это вводит в замешательство, – заметил опцион, покачав головой. – Согласно некоторым сообщениям, странное поведение началось еще неделю назад.

– Из чего следует, что этих пони держали в плену где-то в Кантерлоте по крайней мере неделю, может быть, дольше... – глаза Спитфайр прищурились от гнева.

– Верно, – согласилась Твайлайт. Жгучая злость вскипела в груди единорожки при мысли о жеребятах и пожилых пони, запертых где-то на несколько дней кряду. Она проглотила полыхающую эмоцию, позволив ей тлеть в животе. Будет время и для гнева, когда она доберется своими копытами до того, кто за все это ответственен… – Но никакие следствия из этого предположения не меняют того факта, что мы до сих пор понятия не имеем, где содержатся пропавшие пони. Вероятно, наш список возможных подозреваемых и пополнился, но также есть факты, не соответствующие известным привычкам упомянутых возможных подозреваемых, поэтому это не очень помогает нам в поиске жертв похищения.

– Именно так, – согласился Виппорвилл. – Поимка преступников важна, но наша основная цель – найти и вернуть похищенных пони в целости и сохранности.

– А вы не думаете, что было бы полезно поискать этих самых чейнджлингов? Может, мы сможем выжать из одного из них информацию? – спросила Спитфайр.

– Маскировка чейнджлингов почти идеальна, – объяснил опцион, поднимая свою кружку кофе и делая глоток. Морда жеребца скривилась, он хмуро заглянул в кружку, подвигал губами и отодвинул теплый кофе. – Если бы в городе действительно были чейнджлинги, мы, конечно, могли бы их обнаружить, но это было бы очень сложно, особенно если бы они не хотели, чтобы их нашли. Декурион Твайлайт Спаркл права, говоря, что наша лучшая стратегия – сосредоточиться на жертвах. Хотя, конечно, существует вероятность того, что виной всему являются чейнджлинги, я склонен признать, что эта вероятность мала. Таким образом, тратить время на поиск чейнджлингов, которых может и не быть, я считаю неоправданным.

– Ну, да, в этом есть смысл, – признала Спитфайр, явно разочарованная тем, что они зашли в еще один тупик.

Твайлайт потерла шею. Прямо под основанием черепа находился небольшой узел напряжения, который пульсировал с каждым ударом сердца.

– У тебя есть еще какие-нибудь идеи? – спросила единорожка.

– Ну, есть кое-что еще, что меня смущает, – нерешительно произнесла пегаска, – но тут как-бы...

– Пожалуйста, поделитесь с нами, капитан, – решил настоять Виппорвилл.

Спитфайр взмахнула крыльями, медленно поднимаясь в воздух и зависая над столом. Она указала на большое зеленое пятно на карте, недалеко от скопления флажков, усеивающих Санди-стрит. Учитывая отсутствие отметок в самом парке, он казался не представляющим интереса. Тем не менее, он находился в десяти минутах ходьбы от одной из двух крупнейших точек исчезновений.

– Это же парк, верно? – спросила пегаска.

– Именно, – ответил опцион. – Впрочем, его уже проверили.

Спитфайр развернулась в воздухе мордочкой к жеребцу, выполнив маленькую акробатическую мертвую петлю, которая в ее исполнении выглядела так же естественно, как ходьба.

– Насколько тщательно?

– Настолько тщательно, насколько это возможно, учитывая текущие приказы, согласно которым мы должны оставаться незаметными. А с чего такой интерес?

– Я просто подумала... – начала пегаска, внезапно почувствовав неуверенность в себе. Она посмотрела на Твайлайт, которая кивнула ей в знак солидарности, и продолжила: – Ну, вначале мы считали, что Лолипоп – единственное связующее звено между двумя местами с наибольшим количеством исчезновений. А что, если это, ну, как-бы, парки? Я в том смысле, что кантерлотские сады – это, по сути, большой парк, верно?

– Это... интересная теория... – произнесла Твайлайт, наклоняя голову из стороны в сторону и позволяя идее перекатываться в голове, подобно игральным костям в стакане.

– И в самом деле очень интересная, – заметил Виппорвилл. – Садовники, работающие в замке, получают задания и заработную плату от главного дворецкого, но формально они являются частью Департамента парков и развлечений Кантерлота. Проверяли ли кого-нибудь из парковых служб?

Твайлайт переложила еще несколько папок и вытащила блокнот, который она вела как журнал расследования. Единорожка нашла запись, сделанную по поводу отчета, полученного накануне поздно вечером.

– Была одна кобыла из департамента паркового обслуживания, которую допросили через несколько часов после начала расследования, – сообщила Твайлайт. – Она невеста одного из пропавших пони.

– Но никакого расследования в масштабах всего департамента? – уточнил опцион.

– Нет, сэр.

Жеребец несколько мгновений задумчиво постукивал по полу копытом, а затем довольно хмыкнул.

– Зацепка ничем не хуже других. Давайте посмотрим, к чему она нас приведет, – он взял чистый свиток из кучи на столе и начал писать.

– Ты удивительно хороша в этом деле, Спитфайр. Я искренне впечатлена, – похвалила Твайлайт свою подругу.

Пегаска почесала затылок, застенчиво улыбаясь.

– Если быть честной… Ну, я как-бы... любительница детективных романов...

Твайлайт не удержалась от смеха.

– Прости, что?

– А что такого? – спросила Спитфайр со вспыхнувшими щеками. – Мне не может нравиться читать только потому, что я одна из лучших спортсменов в Эквестрии?

– Нет, нет, это действительно круто! – воскликнула Твайлайт, и ее мордочка расплылась в широкой улыбке. – Я тоже люблю читать!

– Пф-ф-ф-ф, а то я не в курсе, – ответила пегаска, закатив глаза. – Только не жди, что я с тобой организую книжный клуб или еще чего в таком роде...

– Приму к сведению, – не удержалась от смешка единорожка.

Опцион Виппорвил выплюнул карандаш, позволив ему громко стукнуть по столу, и начал сворачивать свиток.

– Декурион, пожалуйста, откройте дверь.

Рог Твайлайт сверкнул и дверь в дальнем конце комнаты открылась. Один из гвардейцев, стоявших снаружи, просунул голову внутрь.

– Сэр? – спросил он.

– Отнеси это центуриону, – приказал пегас, пододвигая свиток к краю стола. – После чего отправляйся к тессерарию Дневной Стражи и скажи ему, что мне необходимо, чтобы все сотрудники департамента парков были опрошены на предмет возможной причастности к исчезновениям. Пусть попросят того, кто там за главного, притвориться, что они проводят сверку расписаний или что-то в этом роде. Кроме того, приказываю увеличить количество патрулей в парке Сан Плаза, в замковых садах и вокруг них. Также необходимо прочесать их, а потом еще раз повторить, пока что-нибудь не обнаружите. Также необходимо проинформировать шефа полиции о том, что в настоящий момент эти области представляют повышенный интерес. Все понятно?

– Да, сэр! – ответил легионер, отдавая честь, после чего вошел в комнату, взял свиток в рот и бросился выполнять приказы.

– Ладно, об этом позаботились, – вздохнул опцион. Жеребец снял очки и потер глаза. – На данный момент, однако, нам все еще нужно закончить с документами. До Гала осталось всего несколько часов, и если мы не найдем этих пони до его окончания, у нас в наличии окажется целая толпа очень напуганных и растерянных пони.

– Верно, – согласились Спитфайр и Твайлайт в унисон.

Троица с головой окунулась в расследование, все еще усталая, но испытывающая облегчение оттого, что, возможно, наконец-то продвинулась вперед.

---

Шайнинг Армор шел по коридорам замка, улыбаясь каждому встреченному знакомому пони. Он вырос здесь, и хотя по именам весь персонал замка не помнил, но многие из старших слуг работали тут достаточно долго, чтобы Шайнинг узнавал их даже на расстоянии. Некоторые пони махали копытом, некоторые кивали, большинство просто улыбались в ответ, но никто не остановился, чтобы поговорить. Не тогда, когда все были страшно заняты.

До Гранд Галопинг Гала оставалось всего несколько часов, и последние приготовления к нему были в самом разгаре. Шайнинг Армор раньше не бывал на Гала – как-то не было желания, и принцесса Селестия никогда не просила его сходить туда вместе с ней, но годы жизни в замке научили жеребца, каких коридоров следует избегать в такие дни.

Коридор, ведущий из кухни в зал приемов, определенно посещать не стоило. Непрерывный поток официантов, спешащих расставить закуски, не позволил бы быстро его преодолеть. То же самое касалось коридора со служебной лестницей, ведущей на нижние этажи замка – коридора, который представлял собой бесконечную вереницу стульев, столов, бутылок вина и сидра, что требовалось расставить за час, оставшийся до прибытия гостей.

Шайнингу Армору потребовалось некоторое время на путь вокруг главных залов и наиболее коротких служебных коридоров, но тем не менее он дошел до покоев принцессы Селестии достаточно быстро. Даже с учетом всех обходов он мог добраться сюда даже с закрытыми глазами. Будучи жеребенком, Шайнинг сразу после уроков мчался прямо сюда – иногда вместе со Спайком, но чаще всего один. Принцесса расспрашивала его о том, как прошел день и как идет учеба, после чего начинала свои уроки магии или что-то еще, что могло показаться принцессе важным.

– День добрый, парни, – поздоровался Шайнинг Армор с двумя гвардейцами, стоящими возле покоев Селестии. Ни один из них на приветствие не ответил, но и остановить жеребца не попытался. Каждый легионер в замке знал, кто такой Шайнинг, и ему разрешалось приходить и уходить, когда заблагорассудится, до тех пор, пока это не нарушало требований безопасности или не противоречило прямому приказу принцессы не пускать его куда-либо.

Шайнинг Армор постучал в дверь, горя желанием увидеть принцессу, но не настолько, чтобы рискнуть показаться грубым, ворвавшись без приглашения. Через пару мгновений голос Селестии разрешил зайти.

– Принцесса Селестия! – крикнул жеребец в знак приветствия, входя в личный кабинет своей наставницы. – Я так рад вас видеть!

Как только он вошел, то уловил запах старых книг и антикварных книжных полок, слегка смешанный с ароматом свежего пергамента и чернил. В кабинете Селестии стоял насыщенный, домашний запах, который всегда напоминал Шайнингу Армору библиотеку, и был таким же успокаивающим и знакомым, как запах любимых духов его матери.

Принцесса Селестия стояла в дальнем конце комнаты перед письменным столом спиной к двери. Ее рог светился, а перо, объятое магией, торопливо летало над пергаментом.

– Шайнинг Армор, мой верный ученик, – ответила аликорн, все еще не глядя на единорога, – спасибо, что пришел так быстро. Присаживайся, будь добр. Я задержусь всего на минуту. Мне просто нужно закончить короткую записку Капитану Стражи.

Шайнинг Армор сделал, как ему было велено, и направился к небольшому столику в центре комнаты. Под ним лежали две подушки, одна ярко-желтая, а другая веселого голубенького цвета. Использовав магию, жеребец достал голубую и, пользуясь моментом, взбил, прежде чем усесться на нее.

Долго ждать не пришлось. Принцесса отложила перо, свернула письмо и отправила его с хлопком телепортации.

– А теперь, – сказала Селестия, повернувшись и одарив жеребца натянутой улыбкой, – как твои дела, Шайнинг?

Единорог сразу понял, что что-то не так. В этой улыбке было что-то напряженное, чего другие пони могли бы не заметить под вечной красотой и изяществом, излучаемыми принцессой. Но годы знакомства научили жеребца чувствовать, когда ее беспокоило что-то, выходящее за рамки обычных тревог правительницы большого королевства.

– Я в порядке, – осторожно ответил единорог.

Улыбка Селестии озарилась неподдельным счастьем, когда она подошла и села напротив.

– Рада слышать. А как поживают твои друзья? В предвкушении сегодняшнего Гала?

– Да, они все в салоне красоты, готовятся.

Шайнинг Армор поерзал на месте, раздумывая, стоит ли ему спросить прямо. Принцесса Селестия часто скрывала от него некоторые неприятные темы, и он всегда просто принимал это как часть заботы с ее стороны. Тем не менее, она попросила его прибыть в замок пораньше, несмотря на предстоящую вечернюю встречу, так что, вероятно, Селестия хотела о чем-то поговорить.

– Принцесса, простите, если с моей стороны невежливо спрашивать вот так прямо, но что-то случилось?

Селестия не ответила. Тонкий налет ее веселья исчез, а выражение мордочки стало беспристрастным и невозмутимым словно на приеме. Это было то самое, знакомое Шайнингу выражение – тщательно продуманное, выверенное и отточенное на протяжении веков, чтобы скрывать мысли, которые на самом деле были на уме у принцессы. Совершенно бесстрастное, без намеков, без каких-либо подсказок, без признаков того, что что-то не так. Но сам факт появления этого выражения – возможно, рефлекторного – на встрече с достаточно близким пони уже говорил сам за себя.

– Ты довольно хорошо стал разбираться в пони, верно? – прокомментировала вопрос Селестия, уголок ее рта приподнялся в веселой полуулыбке.

– Моя нынешняя область изучения оказалась более требовательна к навыкам межличностного общения, чем предыдущие, – ответил Шайнинг Армор, застенчиво почесывая висок. – Я всегда смеялся над социальными науками, не считая их на самом деле, ну-у-у... науками... но как ни странно, оказался просто ими поглощен. Думаю, это потому, что в подобных вещах все опирается не столько на науку, сколько на магию.

Принцесс кивнула, явно довольная чем-то из сказанного.

– Прошло много времени с тех пор, как нам выпадала возможность просто поговорить, поэтому я надеялась, что мы могли бы поболтать ни о чем, прежде чем обсуждать возникшую проблему, – Селестия позволила слегка рассеяться выражению царственной невозмутимости. Принцесса не выглядела усталой, но была напряжена, возможно, даже встревожена. – Боюсь, что у нас произошел инцидент.

Шайнинг Армор вскочил, готовый действовать.

– Работа для Элементов? – быстро спросил он. – Позвольте мне сбегать за девочками.

– Сядь, Шайнинг, – прервала его Селестия, подняв копыто и мягко похлопав по воздуху, как будто пытаясь успокоить дикое животное. Принцесса подождала, пока жеребец усядется, прежде чем продолжить: – Мне приятно видеть, с какой готовностью ты обращаешься к своим друзьям, когда сталкиваешься с проблемой. Это демонстрирует, как далеко ты продвинулся в изучении дружбы. Но они не те, кто мне сейчас нужен.

– Но если Элементы не нужны, тогда зачем вы меня вызвали? – спросил единорог, в замешательстве наклонив голову.

Селестия глубоко вдохнула. Это было самое близкое к вздоху, что Шайнинг Армор когда-либо наблюдал от аликорна.

– Двадцать девять пони пропали без вести в пределах Кантерлота.

Прошло какое-то время, прежде чем Шайнинг обработал эту информацию. Когда он наконец овладел собой настолько, что смог ответить, все, что получилось выдавить, было неловким:

– Это... это ужасно!

– Так и есть, – согласилась Селестия. – Пока мы говорим, Королевская Гвардия и полиция Кантерлота обыскивают город в надежде найти улики. Однако наши граждане до сих пор не знают, что что-то не так, поэтому мы держим все в тайне и проводим поиски скрытно.

– Вы беспокоитесь о панике?

Принцесса кивнула.

– Мы опасаемся, что паника может привести к массовому бегству, и толпы пони, спешащих к поездам и дорогам к подножию горы, могут быть использованы в качестве прикрытия для вывоза похищенных. На данный момент Гвардия установила ограничения, препятствующие выезду на поезде или дирижабле, а на дорогах установлены контрольно-пропускные пункты.

Шайнинг Армор нервно потер копыта под столом, внезапно почувствовав себя на десять лет моложе, словно он вновь стоит перед логической головоломкой в качестве задания от принцессы.

– Какие у нас есть доказательства, что эти пони все еще в городе? – спросил жеребец, рассматривая задачу под другим углом. Преодолевая отвращение к самой идее, он попытался мысленно поставить себя на место похитителя. – Если бы я похищал чьих-нибудь жеребят, я бы хотел вывезти их из города как можно скорее.

– Такая вероятность существует, и мы уже разослали предупреждения Королевской Гвардии в других районах. Тем не менее, двадцать девять пони – довольно крупная группа для незаметной переправки, поэтому на данный момент мы предполагаем, что они все еще тут, пока город не обыщут весь и не докажут обратное, – принцесса Селестия слегка наклонилась вперед. – Вот тут-то и вступаешь в игру ты, Шайнинг Армор. Если мы не найдем пропавших пони до конца Гала, мы больше не сможем скрывать происходящее. Нам нужно будет предельно усилить блокаду, чтобы перекрыть все пути из города, как по земле, так и по воздуху.

Неприятное чувство охватило Шайнинга. Все кусочки головоломки разом встали на место: Селестия вызвала его одного; потребность в чем-то, что могло бы физически закрыть целый город; признаки стресса, продемонстрированные принцессой, – было понятно к чему все это ведет, и жеребцу это не нравилось.

– Вы говорите о моем щите, верно? О большом.

– Если Гала закончится, а мы все еще не найдем этих пони, я хочу, чтобы ты сотворил свое заклинание, – просто ответила принцесса. – Блокировка ведь двунаправленная? Щит способен задерживать объекты как снаружи, так и изнутри?

– Так было не всегда, – ответил Шайнинг, и его инстинкт отвечать на вопросы Селестии как можно полнее сработал почти сразу. – Однако с тех пор я изменил оригинальное заклинание, так что с ним не должно возникнуть никаких проблем...

В горле жеребца образовался комок, заглушивший объяснение деталей заклинания и положивший конец любым мыслям о магических и научных подробностях. Он проглотил его, отбросив жалкий энтузиазм по поводу таких тонкостей, как фазовая эффективность и двустороннее преломление формы волны. Шайнингу почти стало стыдно за то, как легко он отвлекся.

– Принцесса… Я создал это заклинание, чтобы защищать пони, а не держать их в заточении. То о чем вы говорите – посадить в тюрьму весь город... Вы действительно думаете, что это правильно?

– Возможно, это единственное, что можно сделать, Шайнинг, – ответила Селестия. Она открыла рот, чтобы продолжить, но не смогла произнести ни слова. Тишина повисшая между ними была словно туман. Рог принцессы засветился, и объятая магией диадема легла на стол между ними. Лязг металла о деревянный стол отозвался эхом удара молота. – Пони будут сердиться, им будет неудобно, но они поймут. Им придется. Конечно, в начале будет паника, но с ней мы быстро разберемся, и как только пыль осядет, все наши силы будут брошены на то чтобы обыскать весь Кантерлот.

– Вы правы... – признал Шайнинг после некоторого раздумья, хотя произнесенные вслух слова оставили неприятный привкус в его рту. – Безопасность пропавших пони перевешивает неудобства. Мне не нравятся этические последствия подобного, но я сотворю заклинание, если придется...

– Все будет хорошо, Шайнинг Армор, ты будешь рядом со мной всю ночь, – объяснила Селестия. – И Элементы также должны оставаться в стенах замка, как для их собственной безопасности, так и для безопасности всех присутствующих. Не думаю, что возникнут какие-то проблемы во время Гала, но если потребуется сила Элементов, я бы предпочла, чтобы они были наготове. Они могут наслаждаться праздником – я просто прошу их быть готовыми к любым неожиданностям.

– Они не смогут наслаждаться праздником, зная, что есть целая куча пони, нуждающихся в помощи, – вздохнул единорог. – Они… они хорошие девочки. Они захотят помочь.

– Лучше пока оставить это Гвардии, – объяснила принцесса. – Как только поднимется твой щит – если до этого дойдет – мы сможем позволить им присоединиться к поискам, но сейчас нам нужна секретность. Никто и глазом не моргнет, увидев гвардейцев и полицию, патрулирующих город в день Гала. Как ты думаешь, Рэйнбоу Дэш или Пинки Пай способны на такую же незаметность?

– Вероятно, нет, – признался жеребец, чуть не рассмеявшись при мысли о том, как одна из этих кобылок пытается провести тайную операцию. Пинки Пай бегала бы взад и вперед по улице, выкрикивая имена пропавших пони, а Рэйнбоу Дэш хватала бы случайных прохожих и пыталась вытрясти из них признание.

Селестия вытянула копыто и легонько ударила по самой высокой точке своей диадемы. Принцесса немного поиграла с ней, поворачивая символ своей власти так и этак, как жеребенок, нашедший старую игрушку, к которой давно потерял интерес.

– Возможно, сейчас они этого не понимают, но иногда лучший способ защитить окружающих – притвориться, что все в порядке. Делать вид важно – гораздо важнее, чем я когда-либо хотела бы признать...

– Должен ли я считать это уроком? – спросил Шайнинг Армор, на мгновение ошеломленный тем, насколько сентиментальной стала его наставница. Эту сторону принцессы он видел редко.

Селестия хихикнула, хотя смешок был не более чем мурлыканьем в глубине горла.

– Если это поможет, – произнесла принцесса с улыбкой.

Свиток возник рядом с ее головой во вспышке фиолетовых и синих искр. На ленте, скрепляющей его, был изображен полумесяц Луны. Селестия поймала свиток телекинезом, развернула и начала читать, нахмурившись.

– Хм… похоже, сегодня вечером Луна будет патрулировать город с неба в поисках подозрительной активности, – произнесла принцесса, резюмируя содержание свитка. – У нее есть старое маскировочное заклинание, делающее ее незаметной на фоне ночного неба, но у нее возникли проблемы с адаптацией формулы для компенсации светового загрязнения от городских фонарей.

– Вы хотите, чтобы я помог с этим? – спросил Шайнинг Армор, почти желая хоть чем-то отвлечься.

– Нет, я сама справлюсь, – ответила Селестия, вставая. Диадема взлетела со стола и вновь разместилась на голове аликорна, когда та развернулась к письменному столу. – Ступай, побудь со своими друзьями, Шайнинг Армор. Поведай им о происходящем и скажи, чтобы они попытались хоть немного порадоваться Гала несмотря на это. Увидимся вечером.

Жеребец поднял копыто, чтобы ответить, но, открыв рот, понял, что ему нечего сказать. Он опустил ногу под резкий скрип пера Селестии, пишущей что-то на письме сестры.

Единорог встал и, не сказав больше ни слова, вежливо засунул подушку обратно под стол и собрался уходить. Он был уже всего в нескольких шагах от двери, когда принцесса вновь заговорила.

– Шайнинг Армор, – позвала она.

– Да? – ответил жеребец, поворачиваясь к принцессе.

– Твоя сестра все еще в замке.

Это было неожиданно. С последнего разговора несколько месяцев назад их отношения с Твайлайт значительно улучшились. Подобное было похоже на воссоединение с одним из старых друзей, и Шайнинг писал сестре письма почти так же часто, как и принцессе Селестии, поэтому прекрасно знал об их с Кейденс планах на выходные.

– Твайлайт здесь? – спросил жеребец вслух. – Я думал, она уезжает из города.

– Одна из пропавших пони была ее подругой, – объяснила Селестия. – Твайлайт – именно та, кто обнаружила, что пропажа трети садовников – это нечто большее, чем предполагал кто-либо еще. Прямо сейчас она в команде, занимающейся расследованием исчезновений под руководством опциона Виппорвилла. Ты можешь ею гордиться. Она прекрасный гвардеец, и на самом деле заботится о наших подданных.

– Я и так ей горжусь, – ответил Шайнинг Армор, чувствуя, как в груди потеплело от этих слов.

– Я просто подумала, что тебе будет интересно знать об этом, – пояснила Селестия с улыбкой. – Если вдруг захочешь с ней повидаться, то она в конференц-зале А-1.

– Если она занята расследованием, то, наверное, будет лучше, если я не стану их беспокоить.

Они быстро попрощались, и Шайнинг Армор ушел, чувствуя, словно глаза гвардейцев, охраняющих покои Селестии, следили за ним, пока он шагал по коридору. Единорог оглянулся через плечо и обнаружил, что стражи смотрят прямо перед собой, напряженные и настороженные, но определенно не следящие за ним.

Шайнинг продолжил свой путь, подволакивая копыта и заранее страшась предстоящего разговора с подругами. Как он вообще может рассказать им о происходящем? Он нисколько не преувеличивал, говоря, что они не смогут наслаждаться Гала, зная, что в городе происходит что-то настолько ужасное.

Несмотря на то, что он сам сказал Селестии, мысль встретиться с Твайлайт казалась заманчивой. Правда он сам не знал: то ли для того, чтоб узнать о происходящем побольше, то ли просто чтобы выиграть чуть-чуть времени перед встречей с друзьями, которым придется сообщить дурную весть.

Конференц-зал, который упомянула принцесса, был недалеко, и Шайнинг начал прикидывать, как быстрее всего добраться туда, не мешаясь под ногами пони, готовящихся к Гала. Повернуть налево мимо королевских покоев, спуститься, пройти три перекрестка, подняться по лестнице, повернуть направо, пройти по короткому коридору и спуститься по служебной лестнице – так он окажется прямо у дверей зала. Единорог отбросил этот путь как слишком окольный.

Он наметил альтернативный маршрут, а затем еще один и еще. К тому времени, как Шайнинг наконец определился и решил все-таки пойти встретиться с Твайлайт, он обнаружил, что ноги сами вынесли его из замка. В настоящий момент он был совсем недалеко от салона красоты, где его друзья прихорашивались перед праздником.

На маленькой табличке в окне значилось “Закрыто”, но единорог знал, что салон работает. Владелица уехала из города по каким-то семейным обстоятельствам и в последнюю минуту отменила все назначенные встречи, но Рэрити была ее старой подругой, и красноречивой швее удалось уговорить владелицу разрешить им пользоваться салоном в ее отсутствие.

Рэрити, конечно же, играет роль генерала, выстраивая свои силы и направляя их туда, где им стоит находиться для самого эффектного всеобщего прихорашивания.

Эпплджек, наверное, спит под феном. Девочки недавно уговорили Шайнинга поучаствовать в их еженедельном походе в спа – который, несмотря на первоначальные протесты, жеребцу и в самом деле понравился – и земнопони всегда засыпала под феном после мытья гривы.

Пинки, скорее всего, скачет тут и там, пытаясь нанести все оттенки помады, румян и подводки для глаз одновременно, пока ее мордочка не станет похожа на гриву Рэйнбоу Дэш. Сама пегаска наверняка носится за земнопони, подбадривая ту и все время смеясь, пока Рэрити пытается заставить их успокоиться.

Флаттершай была самой женственной из всей компании, если не считать Рэрити, которая была настоящей леди. Единорожка не чувствовала необходимости присматривать за Флаттершай, так что пегаска, скорее всего, просто расчесывает свою гриву.

Шайнинг Армор остановился недалеко от входной двери, воспользовавшись моментом, чтобы собраться с духом и сделать долгий, глубокий вдох. Маленький колокольчик над дверью звякнул. Парой секунд спустя Спайк высунул голову между занавесками, ведущими в заднюю часть салона, чтобы глянуть кто пришел.

– Эй-эй, – с энтузиазмом приветствовал единорога его младший брат. – Зацени. Мама хоть и назвала Шайнингом тебя, но ты только глянь как я выгляжу.

Спайк вышел из-за занавески и встал на задние лапы, приняв горделивую позу и выставив бицепсы. Всего несколько лет назад такая же поза крошечного пухловатого дракончика вызывала лишь умиление, но физиология драконов была странной, и годы медленного роста сменились буквально месяцами роста ускоренного. На четвереньках Спайк был чуть ниже Шайнинга, но, встав на задние лапы, с учетом длинного худощавого тела, он стал ростом почти с Селестию.

Шайнинг Армор моргнул, глядя на столь неприкрытую тщеславную демонстрацию мускулов. Хотя надо было отметить, что его впечатлило как чешуя Спайка отражала свет, напоминая скорее полированный мраморный пол.

– Чего это ты с собой сотворил? – спросил жеребец, слегка поморщившись, когда солнечный луч, проникший через витрину, отразился от чешуи его брата.

– Взял шлифовальную машинку, чтобы убрать неровности, – ответил Спайк, самовлюбленно ощупывая свой собственный бицепс. – А еще Рэрити подарила мне тот странный воск для чешуи. Сказала, что сегодня вечером мне надо выглядеть особенно шикарно.

– Круто, – пробормотал Шайнинг Армор. Он попытался вложить хоть немного энтузиазма в свой голос, но фраза прозвучала так, словно он сообщал о чьей-то безвременной кончине.

Спайк прекратил строить из себя павлина, с любопытством обернулся и, глядя на единорога, нахмурился.

– Что-то случилось? У тебя такое выражение, словно принцесса взвалила на тебя кучу проблем. Чего она хотела?

Шайнинг Армор вздохнул.

– Возникли осложнения... – произнес он, печально опустив голову. – Будет лучше, если девочки тоже это услышат.

Дракончик кивнул, осторожно раздвигая занавески, чтобы его свеженаточенные когти не прорвали ткань.

Предсказания жеребца оказались верными, вплоть до неодобрительного бормотания Рэрити, которая отчаянно старалась оттереть мордочку Пинки маленькими ватными дисками. На них, вероятно, была какая-то химия, судя по тому, как Пинки ерзала из-за запаха. Рэйнбоу Дэш стояла перед зеркалом, роясь в одной из многочисленных косметичек Рэрити и пытаясь делать вид, что она ни при чем.

– Эй, Шайни! – крикнула Пинки Пай всего на несколько децибел громче, чем обычно.

Приветствие отвлекло Рэрити достаточно, чтобы земнопони сумела вывернуться. Пинки бросилась к раковине и начала оттирать мордочку водой. Все остальные кобылки повернули головы, чтобы поприветствовать Шайнинга улыбками – хотя Эпплджек потребовалась пара секунд, чтобы разобраться в происходящем, после того, как Флаттершай подняла колпак сушилки и разбудила фермершу легким толчком.

– Шайнинг Армор, дорогуша, ты выглядишь ужасно, – драматично воскликнула Рэрити. Она подбежала к жеребцу и, схватив копытом за подбородок, начала поворачивать голову единорога из стороны в сторону. – Я столько трудностей преодолела, чтобы подстричь твою гриву, а теперь она вся растрепалась на ветру. Может, подобное для вечеринки в Чикакольте и будет приемлемым, но Кантерлот требует более ухоженного вида.

– Ты подстригла его гриву? – спросила Рэйнбоу Дэш, лениво взмахивая крыльями. Пегаска прищурила один глаз и наклонилась поближе, чтобы рассмотреть стрижку, о которой шла речь. – Выглядит точно так же, как и всегда, если хотите знать мое мнение.

– Ох, Рэйнбоу Дэш, глупая ты пони, – ответила Рэрити, растягивая первый слог имени Рэйнбоу со смешком, который показался бы снисходительным любому, кто знал единорожку недостаточно хорошо. – Я сняла три сантиметра с его челки. Возможно, тебе это покажется незначительным, но поверь мне, для наметанного глаза разница просто колоссальная.

Пегаска поджала губы и презрительно фыркнула.

– Три сантиметра, будьте нате! – прокомментировала она, закатив глаза. – Как прошла встреча с принцессой, здоровяк? Чего она хотела?

Шайнинг Армор сел и откашлялся:

– Эм-м-м, девочки, боюсь, тут возникла проблема...

Остальные пони вскочили и в мгновение ока окружили его.

– Ну, и что случилось? – нетерпеливо спросила Рэйнбоу Дэш.

– Надеюсь, с нашими билетами все в порядке, верно? – ахнула Рэрити.

– С билетами все хорошо, – ответил жеребец.

Кобылки обменялись любопытными взглядами. У всех из них были одинаково встревоженные мордочки. Шайнинг практически видел мысли, формирующиеся у них в головах – сценарии, в которых им снова придется идти на спящего дракона или сражаться с какой-нибудь магической бездарностью. Это был печальный контраст с теми счастливыми выражениями, которые были у них всего несколько минут назад.

Глядя в глаза, полные беспокойства и явного разочарования, Шайнинг Армор утратил решимость. Он просто не мог рассказать им. Как он мог испортить ночь, которой они пророчили стать лучшей в их жизни? Жеребцу пришла в голову мысль, что, возможно, ему и не нужно ничего им говорить... Но он уже сказал, что что-то пошло не так, так что надо договаривать.

Единорог прокрутил ситуацию в голове, рассматривая ее с разных сторон и пытаясь найти способ все упростить.

Принцесса сказала, что ничего не произойдет до окончания Гала, и во дворце, без сомнения, будет полно королевских гвардейцев. Селестия лишь попросила, чтобы его подруги оставались в замке и были готовы на случай, если понадобятся Элементы. В принципе, это было несложно, так как большинство их планов на ночь предполагало нахождение исключительно в безопасности бального зала. И если и была в Эквестрии какая-то группа кобыл, всегда готовых, когда того потребует долг, так это точно эти пять. Единственная, кто мог бы создать проблемы, была Флаттершай, так как она собиралась посетить дворцовые сады.

Что-то щелкнуло в мозгу Шайнинга, выделяя слово “сад” и требуя, чтобы он обратил на него внимание. Что принцесса сказала о саде? Нет, не о саде... речь шла о садовниках...

– Флаттершай! – крикнул жеребец, заставив застенчивую кобылку удивленно пискнуть и спрятаться за гривой. Шайнинг Армор сам вздрогнул от смущения. – Извини, я не хотел кричать. Но, эм-м-м, Флаттершай, ты говорила, что собираешься сходить в дворцовые сады сегодня вечером, верно? Посмотреть на животных?

Пегаска вынырнула из-под своих волос, восторженно улыбаясь и кивая.

– О да, я с таким нетерпением жду возможности увидеть зверинец принцессы. Эту часть садов открывают для публики только во время особых мероприятий, так что возможность посетить зверинец выпадает редко. Я слышала, что там даже есть обезьяны. Я никогда раньше не видела настоящих обезьян вблизи.

– Прости, Флаттершай, но принцесса сказала, что некоторые из садовников… эм-м-м, так и не появились на работе, так что в садах сейчас полный бардак. Сегодняшним вечером туда никого пускать не будут.

– Ох... – энтузиазм пегаски угас.

Рэйнбоу Дэш подошла и положила крыло на спину своей подруги.

– Эй, не унывай, Шай. Я знаю, что ты сильно хотела посмотреть животных, но на Гала будет еще куча всего. Если хочешь, можешь потусоваться со мной и “Вандерболтами”!

– О, о, о! – воскликнула Пинки Пай, начав скакать вверх-вниз и радостно хлопать копытами. – Ты можешь со мной устроить вечеринку! Если мы объединим наши силы, то совокупная мощь нашего крупотрясения снесет у дворца крышу!

– Спайки и я были бы просто в восторге, если бы ты была с нами, Флаттершай, – заметила Рэрити. Она бросила косой взгляд на Пинки Пай, которая теперь крутила задом под музыку, которую никто другой не слышал. – Мы обещаем, что в наши планы не входит разрушение замка на глазах у всех.

Шайнинг Армор повернул голову, чтобы взглянуть на Спайка. Тот стоял позади него, нахмурив брови в явном замешательстве. Дракончик даже подпрыгнул, когда Рэрити кашлянула в копыто.

– Я сказала, ведь... так... Спайки? – повторила единорожка сквозь зубы, стиснутые в неестественно широкой улыбке, кивая в сторону Флаттершай, чтобы подчеркнуть каждое свое слово, и не особо это скрывая.

– Д-да! – быстро согласился Спайк. – Мы бы хотели, чтобы ты была с нами сегодня вечером. Можно немного поболтать, немного потанцевать, съесть какие-нибудь модные закуски – все будет круто!

Флаттершай встала чуть прямее, изобразив теплую, благодарную улыбку, которая, впрочем, взгляда не коснулась.

– Ох, спасибо вам всем, – ответила пегаска просто, – Я разочарована, но приятно знать, что вы все так заботитесь обо мне. Я не знаю, чем займусь на Гала, но постараюсь не доставлять вам слишком много хлопот.

– Не смей так говорить, Шай, – упрекнула ее Эпплджек. – Ты наша подруга, и тут нет никаких проблем. Если хочешь, пожалуйста, помоги мне с моим лотком, который я собираюсь развернуть. Бабуля всегда говорила: “Две хорошенькие кобылки продают больше яблок, чем одна”.

– И правда, – согласилась Рэрити, прищелкнув языком. – Я не желаю больше слышать никаких разговоров о том, что ты доставляешь какие-то неудобства. А теперь пойдем, нам надо что-то сделать с твоим макияжем.

– Ой, эм... а может... может быть… просто... не использовать его слишком много? – пробормотала пегаска, когда Рэрити уперлась ей в бок и потащила к ближайшему зеркалу. Флаттершай бросила умоляющий взгляд на остальных, но Эпплджек с Рэйнбоу Дэш уже вернулись к своим приготовлениям, в то время как Пинки Пай, невинно насвистывая, демонстративно уставилась в другую сторону.

– Охо-хо-хо, Флаттершай! Я о таком и помыслить не могла! – ответила единорожка с жеманным смехом. – У тебя слишком много естественной красоты, чтобы прятаться за косметикой. Тебе просто нужно немного тонального крема... и чуть-чуть румян, чтобы подчеркнуть твои скулы… и капельку теней, чтобы привлечь внимание к твоим глазам… и немного туши, чтобы выделить эти прекрасные ресницы...

Шайнинг Армор некоторое время наблюдал, как Рэрити суетится вокруг застенчивой пегаски: тюбики губной помады и банки румян плавали вокруг их голов во власти магии единорожки. Жеребец вытер лоб, смахнув влагу движением копыта. Было такое ощущение, словно он только что сбросил тяжкий груз со спины.

– Ты именно это собирался им сказать?

Шайнинг чуть не подпрыгнул от неожиданного вопроса.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он, поворачиваясь к брату.

Губы Спайка недовольно скривились, когда он почесал висок, склонив голову набок в явном замешательстве.

– Твое выражение, когда ты вошел... Я решил, даже не знаю... что произошло что-то серьезное. Настолько серьезное, что нужны Элементы Гармонии.

Единорог сглотнул.

– Флаттершай очень сильно хотела посмотреть на животных... – неуклюже начал объяснять он. Шайнинг Армор чувствовал, как его щеки пылают от стыда – стыда за то, что он не только скрыл от них неприглядную правду, но и теперь врал, просто чтобы не быть раскрытым.

– Так ты просто не хотел ее разочаровывать? – спросил дракончик. Замешательство растаяло, сменившись озабоченной, почти жалостливой улыбкой. Именно с таким выражением могли бы улыбаться родители своему ребенку, столкнувшемуся со своим первым серьезным разочарованием.

– Я просто хочу, чтобы эта ночь была идеальной для всех них, – добавил жеребец. Это была правда, и он ухватился за нее, прижимая к груди и пытаясь найти в ней хоть какое-то утешение.

Шайнинг Армор почувствовал, как одна из лап Спайка обхватила его за плечи в братском объятии.

– Встряхнись, братан, – мягко хихикнул Спайк и, неплотно сжав когти в кулак, мягко коснулся челюсти брата игривым ударом. – Ты же знаешь, что они не будут винить тебя, даже если ночь пройдет не идеально, верно?

Единорог отвернулся, пытаясь вырваться из объятий, но его крепко держали неожиданно сильные лапы Спайка. Было легко забыть, какой силой на самом деле обладал его “младший” брат.

– Знаю... – смущенно пробормотал Шайнинг.

Последовала долгая пауза, во время которой Спайк ничего не говорил, ничего не оставив Шайнингу для размышлений, кроме болтовни кобылок. Пинки Пай обнаружила у Рэрити ароматизированный блеск для губ и начала рассказывать о своей идее глазури для кексов, которая могла бы подкрасить губы, как губная помада, чтобы занятые пони могли наносить макияж и есть кексы одновременно. Шум, который устроила земнопони, только делал молчание Спайка еще более невыносимым.

– Я в курсе, что иногда тебе кажется, будто ты должен изо всех сил стараться сделать их счастливыми, – продолжил Спайк, понизив голос, чтобы сохранить их разговор в тайне, – но поверь мне, тебе не нужно об этом беспокоиться. Они твои друзья, и они любят тебя, несмотря ни на что, так что... постарайся не принимать такие вещи слишком близко к сердцу, ладно? Такое случается. И кроме того, мы всегда можем загладить свою вину перед Флаттершай позже. Зверинец может быть и закрыт для публики большую часть времени, но мы же не обычные туристы, согласен? Мы можем устроить ей отдельную экскурсию.

– Да, думаю, ты прав, – ответил Шайнинг, изобразив улыбку настолько тонкую, что будь она бумагой, ее бы унесло легчайшим дуновением ветра. Стыд, который он испытывал, стал чем-то осязаемым – болезненным комком в животе, который скручивал внутренности с каждым словом Спайка.

– Конечно прав, – произнес Спайк, в последний раз обняв брата. – Не волнуйся, мы с Рэрити будем присматривать за Флаттершай. Мы позаботимся о том, чтобы она хорошо провела время.

Спайк отпустил единорога и пошел к выходу, предположительно, чтобы растянуться на диване в зоне ожидания, пока не придет время одеваться.

– Все будет хорошо... – пробормотал себе под нос Шайнинг Армор. Произнесенные вслух слова заставили комок в животе еще больше сжаться.

Одной из самых фундаментальных основ прочной дружбы была честность – элемент Эпплджек был достаточным тому доказательством. Шайнинг запятнал этот чудесный идеал ложью... Хотя это была всего лишь недомолвка, которую, если подумать, вообще вряд ли можно было считать ложью... Самое большее, он был виновен в полулжи, и даже полуложь все равно была полуправдой. При отсутствии садовников закрытые зоны, такие как частный зверинец, будут иметь низкий приоритет для оставшегося персонала, так что эта часть сада почти наверняка будет недоступна, как он и сказал.

С учетом участия в расследовании Твайлайт и опциона, у которого, как знал Шайнинг, была репутация чрезвычайно въедливого жеребца, возможно, дело вообще не дойдет до Элементов. Да что там говорить, королевская гвардия вполне могла найти пропавших пони в ту же секунду, как он покинул замок.

Конечно, если все пойдет плохо и он будет вынужден сотворить свое заклинание, то, очевидно, шило в мешке будет не утаить, и ему придется столкнуться с последствиями своего обмана. Подруги, конечно, будут злиться на него, но до тех пор, пока они все будут в замке и в безопасности – и веселиться – до тех пор пока на самом деле не придется что-то делать, все остальное не имело значения.

Но пока все было именно так, как сказала принцесса: иногда лучшее, что можно сделать, – это делать вид, что все хорошо.

– Шайни! Шайни! – пропела Пинки Пай с другого конца комнаты, сидя на табуретке, кружась и хихикая. – Перестань там дуться и иди с нами краситься! Тебе тоже нужно стать хорошеньким!

– Жеребцы не красятся, Пинки, – поправила ее Эпплджек. – За исключением тех чуваков из бойз-бэндов, которые последнее время так нравятся Эпплблум.

Рэйнбоу Дэш высунула голову из-под крана в раковине, грива облепила мордочку, а шерстка промокла до самых плеч.

– Шайнинг уж точно мог бы быть одним из этих симпатяжек, – хихикнула пегаска, обернула полотенце вокруг головы и начала вытираться. – Он мог бы быть "умником”.

– Это слишком очевидно, – хмыкнула Эпплджек. – Я думаю, он был бы “крутым парнем”, который возглавляет группу.

– А я думаю, что он был бы "чутким", – не согласилась Флаттершай.

– А как насчет “плохого парня”? – спросила Пинки, когда табурет, на котором она вращалась, медленно остановился. – Все любят плохих парней. Им достаются все цыпочки.

– Хм, возможно, он мог бы быть “спортивным”? – предложила Рэрити, задумчиво постукивая копытом по подбородку. – Наш Шайнинг и правда держит себя в хорошей форме.

Салон красоты вскоре превратился в арену жаркого спора о том, какую роль мог бы исполнять Шайнинг Армор в бойз-бэнде, за которым быстро последовал аналогичный спор насчет Спайка.

Единорог позволил окружающим звукам разговоров захлестнуть себя, садясь перед зеркалом, чтобы проверить как выглядит.

Глава 5: Самая лучшая ночь

Твайлайт слила остатки кофе в свою кружку и левитировала пустой кофейник на ближайший к двери конец стола. Рано или поздно кто-нибудь привезет тележку со свежим кофе и, может быть, с чем-нибудь из еды. Единорожка присосалась к напитку, проглотив несвежую гадость комнатной температуры одним глотком. Кофе нельзя было назвать хорошим или хотя бы крепким, но небольшая доза кофеина была необходима. Твайлайт поставила пустую кружку и снова уставилась на карту в центре стола.

По мере продолжения расследования количество маленьких цветных флажков на карте Кантерлота увеличилось вдвое. Кусочки ниток были прикреплены к карте, соединяя интересующие области в соответствии с различными зацепками.

Единорожка просмотрела доклад, который ей принесли всего несколько минут назад, и нахмурилась от прочитанного. Сердито фыркнув, Твайлайт магией убрала маленький зеленый флажок с большого серого квадрата.

Он отмечал склад, который, согласно записям в администрации воздушного порта, не использовался, однако патруль королевской Гвардии был проинформирован, что по слухам там скрываются какие-то подозрительные личности. Зацепка была очень многообещающей, но обыск склада под предлогом внезапной противопожарной инспекции не выявил ничего кроме партии керамических горшков из Манчджурии, о которых отсутствовали какие-либо записи. Оказалось, что владелец склада подделывал свои транспортные декларации, чтобы избежать уплаты въездных пошлин. То что они поймали мошенника, конечно, хорошо, но контрабанда кухонной утвари была совсем не так важна, как пропавшие пони, и Твайлайт в настоящий момент было на нее плевать.

Она глубоко вдохнула и медленно, разочарованно выдохнула, прежде чем свернуть свиток и кинуть его через плечо. До ее ушей донесся легкий шорох и стук падения, когда свиток приземлился в кучу "мертвых зацепок" позади единорожки.

По ходу расследования Твайлайт уже не так четко придерживалась системы организации документов. По мере приближения Гала и уменьшения времени, в течение которого они должны были найти пропавших пони, интенсивность поисков постепенно начала возрастать. Отчеты и доклады шли непрерывным потоком, поскольку агенты на местах удвоили усилия, стремясь отследить каждую зацепку и выполнить каждый полученный приказ. Поток информации был так силен, что теперь они были погребены в настоящем море свитков, и все они оказывались у стен зала в грудах, местами достигших уже высоты плеч пони.

Единорожка взглянула во главу стола, где Спитфайр и Виппорвилл склонились над картой канализационной системы Кантерлота. Гривы пони были совсем растрепаны из-за того, что они часами в отчаянии приглаживали копытами волосы, а шерсть слиплась от пота. Твайлайт провела копытом по собственной гриве и осознала, что, вероятно, выглядит так же плохо, как и они. Суставы болели от многочасового сидения в одном и том же положении, а шея затекла. Прогулка, чтобы размять ноги, была бы очень кстати, но на нее просто не было времени.

Все трое подняли головы, услышав звук, похожий на раскаты грома, сопровождаемый взрывом фейерверков. “Вандерболтов”, устраивающих одно из своих всемирно известных шоу, было слышно даже в самых глубинах замка, через толстые двери конференц-зала.

Твайлайт на всякий случай посмотрела на часы, но все участники расследования прекрасно знали, что выступление “Вандерболтов” приходилось на самый разгар церемонии открытия Гранд Галопинг Гала. Как только шоу закончится, Селестия опустит солнце и двери откроются для гостей.

– Декурион, – произнес опцион, разрушая молчание, которое наполнило комнату. – Что с расследованием в порту?

– Это оказался пони, уклоняющийся от уплаты пошлин и подделывающий декларации о перевозке, сэр.

– Понятно...

– Что насчет канализации? – в свою очередь спросила Твайлайт.

Спитфайр помотала головой.

– Все точки входа вблизи интересующих нас областей по-прежнему закрыты и без каких либо признаков взлома. Шеф полиции послал нескольких своих подчиненных, переодетых рабочими, вниз, чтобы провести осмотр, но они ничего не обнаружили. Они собираются проверить еще несколько мест, но, честно говоря, канализационная система в Кантерлоте не такая обширная, как я думала, – во всяком случае, не сравнить с тем, что есть в Мэйнхэттене. Сомневаюсь, что тут найдутся достаточно большие помещения, чтобы вместить двадцать девять пони.

– Что ж, кажется, нам остается только продолжать в том же духе, да? – предложила Твайлайт. Остальные двое хмыкнули в знак согласия.

Они продолжили работать, пока примерно через полчаса не раздался стук в дверь.

– Сэр, мэм, – произнес гвардеец, входя и отдавая честь. – Капитан Гвардии приказал всем полевым агентам вернуться в казармы для перегруппировки и хочет, чтобы опцион Виппорвилл прибыл в его кабинет для доклада.

Твайлайт развернулась к жеребцу, губы сжались в жесткую, сердитую линию.

– Зачем?

Выправка гвардейца дрогнула лишь на мгновение, когда тот дрогнул под суровым взглядом декуриона.

– Э-э-э, он сказал, что хочет подготовиться к предстоящему прочесыванию города, мэм.

– У нас еще есть несколько часов до того, как это станет необходимым! – огрызнулась единорожка. – Гала только началось, и Шайнинг Армор не собирается создавать щит, пока оно не закончится!

– Спасибо, легионер, – произнес Виппорвилл, перекрывая возражения Твайлайт. Жеребец пригладил гриву и надел шлем. – Возвращайся к центуриону и передай, что я буду через минуту, чтобы отрапортовать лично.

Твайлайт повернулась к опциону, слишком потрясенная, чтобы заметить, как гвардеец поспешно сбежал.

– Сэр, у нас еще есть время!

– И его будет лучше потратить на подготовку к следующему этапу поисков, декурион, – спокойно объяснил пегас. Он принялся собирать свои собственные записи и складывать их в седельные сумки. – Когда щит будет поднят, у нас будет полно растерянных и испуганных пони, которые будут гадать, что происходит. Принцесса Селестия собирается выступить с заявлением, объясняющим ситуацию, но пока она этого не сделает, мы должны быть готовы поддерживать порядок и успокаивать гражданских. После чего нам больше не придется таиться и заглядывать в окна. Мы сможем провести полный и тщательный обыск города.

Он был прав. Подготовка к крупномасштабным поискам была наиболее эффективным способом использования оставшегося времени. Но, несмотря на то, что Твайлайт видела здравое зерно в этих рассуждениях, они были похожи на признание, что все их усилия до этого момента не дали результатов. Чувство неудачи оставило неприятный кислый привкус во рту, и единорожке вдруг захотелось выпить еще холодного горького кофе, чтобы попытаться избавиться от него.

Твайлайт закрыла глаза и вздохнула.

– Так точно... – ответила она. – Хорошо... Вы правы. Тогда куда нам следует отправиться дальше, сэр? Должны ли мы со Спитфайр сопровождать вас на встречу с центурионом, или нам следует отправиться к тессерарию Ночной Стражи для организации поисковых групп?

– Ни то ни другое. Вы и капитан Спитфайр свободны. Идите отдохните немного.

– Сэр, я в порядке, – возразила Твайлайт. – И знаю, что Спитфайр готова на большее, верно, Спитфайр?

Пегаска просто кивнула в ответ.

– Вы свободны, декурион, – повторил опцион Виппорвилл. Его слова почему-то стали резче, хотя тон или громкость не изменились. – Вы заслужили хороший ночной отдых. Остальные гвардейцы работали посменно, так что там много отдохнувших пони, готовых к работе. Они не трудились больше суток подряд, как мы. Если вам от этого станет легче, центурион Стил Сентри, вероятно, тоже прикажет мне идти отдыхать как только выслушает мой рапорт.

Твайлайт уныло опустила голову. Она хотела продолжать протестовать, умолять о возможности продолжить расследование, но по тону голоса опциона поняла, что это бессмысленно. Виппорвилл не передумает. Единорожка даже не заметила бы, как пегас ушел, если бы он громко не обратился к ней со Спитфайр по имени, официально отпуская их. Кажется, жеребец упоминал что-то о возможном поощрении, когда пропавшие пони будут найдены в целости и сохранности, но единственное, что Твайлайт отчетливо услышала, это щелчок дверного замка, когда опцион вышел.

Стопка отчетов разлетелась ворохом бумаги от пинка Спитфайр. Свитки раскатились по полу во все стороны. Твайлайт собиралась рефлекторно возмутиться, что пегаска нарушила порядок в документах, но поняла, что это больше не имеет значения. Вся информация из этих свитков уже была обобщена и систематизирована в записях и журналах, которые опцион Виппорвилл взял с собой. Сами рапорты теперь были не более чем кучей бумаг, годных только для вторичной переработки.

– Ну что за солнцем проклятая херня! – сердито буркнула Спитфайр. – Мы ни шиша не нашли, а теперь, вероятно, нам еще пару новых нашивок на парадную форму выдадут за беспокойство!

Твайлайт почти не обращала внимания на разглагольствования пегаски, хотя и разделяла ее чувства. Все, о чем могла думать единорожка, это о тех пони, которых она подвела. Не в первый раз она задумывалась о том, что их так и не найдут, и их семьи так никогда и не узнают, что с ними случилось. Это было то, чего она больше всего боялась, и от подобных мыслей сердце обливалось кровью.

Твайлайт сердито закусила губу, мысленно вспоминая все собранные ими зацепки, которые казались хоть сколько-то важными. Должно же было остаться что-то упущенное, какая-то зацепка, которую они не раскрутили до конца, или что-то, что выглядело безнадежно, но там просто надо было лишний раз копнуть. Если бы только она могла что-нибудь придумать, если бы ее посетило какое-нибудь озарение или вспышка вдохновения, возможно, они все еще могли бы завершить расследование. У них еще было несколько часов. Гала должно было идти до полуночи – это был самый крайний срок.

Единорожка тряхнула головой, выбрасывая из нее роящиеся сердитой мошкарой мысли. Смехотворные фантазии о том, чтобы в одиночку преуспеть там, где потерпели неудачу объединенные силы Королевской Гвардии и Полицейского Управления Кантерлота, помочь не могли.

– Мне даже напиваться не хочется, – кисло заметила Спитфайр. Она снова пнула валяющийся свиток. Тот отскочил от стены с мягким шлепком жесткой бумаги, ударившейся о камень. – Бары, вероятно, тоже закроют, как только поднимется щит. Что тоже хреново. И поскольку все гвардейцы с полицией в городе носятся в поисках наших жертв, заведение Дёрти, вероятно, сейчас пустует. Наверное, там так тихо с момента открытия не бывало. Готова поспорить, что даже к автомату с пинболом очередь рассосалась.

– Увидимся позже, ладно? – сказала единорожка, целеустремленно направляясь к двери. Ей нужно было подвигаться, сходить прогуляться, заняться буквально чем угодно, кроме как еще хоть секунду провести в этой комнате. Торопясь к выходу, Твайлайт чуть не забыла свой шлем. Она подхватила его магией из-под стола и водрузила себе на голову, почти не задумываясь о происходящем.

– Собираешься отправиться на поиски своей принцессы? – попыталась поддразнить ее Спитфайр с вымученным смешком. – Должно быть, приятно, когда у тебя есть кто-то, кто поможет почувствовать себя лучше после настолько дерьмового дня.

Идея отправиться на поиски Кейденс была заманчивой – достаточно заманчивой, чтобы Твайлайт остановилась. Ее подруга, вероятно, сейчас была на Гала, стояла рядом с принцессой Селестией на вершине лестницы в вестибюле и приветствовала гостей. Единорожка была облачена в свои доспехи, которые в принципе должны были скрывать, насколько растрепанной и потной она была. Можно было подойти прямо к Кейденс, заявить, что присутствие Принцессы Любви необходимо в другом месте, а затем...

Твайлайт устало потерла мордочку. Она не могла идти к Кейденс, только не сейчас. Не с пустыми копытами. Может, это было по-жеребячьи, может, ей просто хотелось подуться, но прямо сейчас все, чего желала Твайлайт, – это немного побыть одной.

– Что-то в этом роде, – ответила единорожка, мотнув головой. – Увидимся.

– Да, увидимся, Спаркл, – попрощалась в ответ Спитфайр.

Гвардейцы за дверью отдали ей честь, когда Твайлайт пронеслась мимо. Они будут стоять там до тех пор, пока кто-нибудь из архивов не придет разобрать документы в поисках чего-то, что стоит сохранить для официального отчета. В конференц зале в основном остался мусор, но правила есть правила, так что архивариусам придется выполнять грязную работу по разбору куч бумаг.

Залы дворца практически пустовали, за исключением нескольких гвардейцев, стоявших на своих обычных постах у важных помещений. Все были в противоположной части замка, либо наслаждаясь Гала, либо обеспечивая веселье гостям.

Уши Твайлайт дернулись, когда она услышала тихий удар, за которым последовал звук приглушенных голосов. Она пошла в направлении шума, завернула за угол и обнаружила перед собой дверь в подсобку для метел. Большинство пони были бы удивлены тем, как много во дворце крепких, богато украшенных дверей, нужных лишь для того, чтобы на глаза не попадались швабры и кувшины с чистящим раствором.

Единорожка без колебаний распахнула дверь и моргнула, увидев открывшуюся ей картину.

Молодая кобыла и жеребец – вероятно, всего на два или три года моложе Твайлайт, – стояли прямо в подсобке, тесно прижавшись друг к другу. Спина кобылки была прижата к стене, а ее платье задралось там, где копыто ее кавалера касалось крупа. Оба застыли, уставившись на единорожку широко раскрытыми от удивления глазами с покрасневшими от смущения и возбуждения щеками. У жеребчика вокруг рта и щек были размазаны полосы темно-красной помады – явный показатель, до какой стадии поцелуев они уже дошли.

Это была всего лишь пара возбужденных подростков, вероятно, дети кого-то из больших шишек с Гала. Скорее всего, им наскучило празднование, и они улизнули, чтобы развлечься поцелуйчиками. Твайлайт решила поступить так, как поступила бы на ее месте Кейденс.

Единорожка поднесла копыто к губам, призывая жестом к молчанию, а потом подмигнула и осторожно закрыла дверь.

По крайней мере, хоть кому-то сегодня было весело.

---

Флаттершай сегодня было совсем не весело.

Конечно, ее подруги вели себя очень мило. Каждая из них пыталась выполнить свое обещание включить ее в собственные заранее спланированные мероприятия, но независимо от того, чем бы пегаска ни занималась, она везде чувствовала себя лишней. Флаттершай провела с ними по несколько минут, пытаясь веселиться и просто радоваться, что проводит время с друзьями, но все было бесполезно. Наконец, когда Рэйнбоу Дэш пыталась затащить ее в зону VIP, где находились “Вандерболты”, она просто извинилась, сказав, что ей нужно в туалет.

Теперь пегаска стояла с краю бального зала, стараясь выглядеть как можно меньше, тщетно пытаясь раствориться в море шикарно разодетых пони. Прекрасное платье, которое Рэрити сшила для нее с любовью, было просто великолепным, но Флаттершай начинала думать, что предпочла бы платье попроще – что-то, что не привлекало бы столько внимания. Уже несколько пони подошли к ней, чтобы поинтересоваться, кто был автором такого шикарного дизайна, на что пегаска просто нервно улыбалась и указывала в сторону фуршетных столов, где Рэрити устроила целый прием для разных модных пони. Спайк стоял рядом с единорожкой, закидывая в рот закуски и стараясь делать вид, что ему не так скучно, как на самом деле.

Эпплджек установила свой маленький лоток рядом со столами с закусками. Земнопони даже прибегла к попытке переделать свои семейные рецепты во что-то более визуально привлекательное для толпы заносчивой знати, но до сих пор единственным заинтересовавшимся покупателем был Спайк, когда проходил достаточно близко к лотку.

Шайнинга Армора Флаттершай не видела с самого начала Гала. Жеребец был в вестибюле — стоял с принцессой Селестией и приветствовал прибывающих гостей. Что удивительно, принцесса Ми Аморе Каденза тоже была с ними. По словам Рэрити, Принцесса Любви была печально известна тем, что никогда не присутствовала на Гранд Галопинг Гала, так что встретить ее тут было довольно неожиданно. Однако она казалась милой, и Спайк отзывался о ней исключительно положительно. Также принцесса Ми Аморе Каденза сейчас встречалась с их сестрой, если верить дракончику, и все подруги очень хотели встретиться с ними позже.

– Ох, дитя, это просто великолепное платье, – сказал кто-то, обращаясь к пегаске.

– Спасибо, – робко ответила Флаттершай, поворачиваясь и приветствуя приближающуюся кобылу дружелюбной улыбкой. Она вдруг почувствовала прилив гордости за себя. В первый раз, когда к ней обратились по поводу ее платья, пегаска готова была нырнуть под стол от неожиданности.

Кобыла была на несколько лет старше пегаски, но не сильно на много, и при этом полновата ближе к хвосту, как подобает почтенной кобыле. На ее голове красовалась очень уродливая шляпа – хотя Флаттершай была слишком вежлива, чтобы сказать подобное вслух, – с рогом изобилия и целой горой восковых фруктов. Стоящий рядом с ней жеребец коротко, безразлично кивнул, сел и расправил ярко-красный пояс на своем объемном животе. Он был в два раза старше кобылы, и накладной парик жеребца, казалось, мог посоревноваться в уродливости со шляпой его жены, – хотя, опять же, Флаттершай никогда бы не сказала этого вслух.

– Ты просто обязана сказать мне, кто твой дизайнер, – проворковала кобыла. Казалось, она вкладывала в каждое слово весь свой вес, и Флаттершай практически могла видеть курсив, висящий в воздухе над ее головой. – Я бы с удовольствием заказала что-нибудь с этакой “естественной” эстетикой, чтобы дополнить мою шляпу.

Она указала на серебристое платье с блестками, которые ловили свет и сверкали, как бриллианты.

– Это старье просто не подходит к такой великолепной шляпе, как эта. Подарок, если хочешь знать, от самой герцогини Троттингемской. В смысле, шляпа, а не платье.

– Моя подруга Рэрити сшила для меня это платье, – ответила Флаттершай, кивнув в сторону, где единорожка радостно смеялась с красивым жеребцом с белой шерстью и изысканно уложенной светлой гривой.

– О, я вижу, она привлекла внимание принца Блюблада, – хихикнула кобыла, обмахиваясь копытом. Рядом с ней уши ее мужа навострились при упоминании имени принца, и теперь он тоже смотрел в том направлении. – У него всегда был вкус к красивым вещам.

Флаттершай моргнула, уловив намек, который имела в виду кобыла.

– Она здесь с моим другом Спайком, – объяснила пегаска, указывая копытом туда, где дракон, о котором шла речь, ел устриц, подбрасывая их в воздух и ловя ртом.

– С ним, ты говоришь? Уверена, они не пара.

– Вообще-то пара, – не согласилась пегаска. – Они вместе уже несколько месяцев.

Кобыла начала лихорадочно обмахиваться веером, она даже слегка покачивалась, как будто была на грани обморока. Флаттершай, возможно, и побеспокоилась бы о ее состоянии, если бы не долгое знакомство с Рэрити. Тесная дружба с модной дивой номер один в Понивилле дала пегаске представление о любви к театральным преувеличениям у определенного типа пони.

– Ох-хо-хо, талантлива и имеет романтическую связь с драконом? – выпалила кобыла, повернулась к мужу и потянула того за лацканы лилового смокинга ярко-оранжевым телекинезом. Флаттершай даже не догадывалась, что у нее есть рог, скрытый под восковой виноградной гроздью в шляпе. – Мне просто необходимо заполучить платье, сшитое ею. Какая смелость! Какая эксцентричность!

– Да, дорогая, – пробормотал жеребец, позволяя утащить себя.

– Спасибо, дитя, – крикнула кобыла, уходя. – Было приятно пообщаться с тобой!

Когда они уже направились прочь, Флаттершай решила воспользоваться приливом уверенности, который почувствовала, так успешно справившись с ситуацией. Это был идеальный шанс спросить о чем-то, что терзало ее всю ночь.

– Ох, эм-м, подождите, – крикнула им вслед пегаска. Крик был не очень громким, но, к счастью, все же смог перекрыть нежные мелодии оркестра.

– Да? – спросила кобыла.

– Я хотела спросить, может быть, вы слышали что-нибудь о садах? – спросила Флаттершай, внезапно почувствовав, как уверенность ее покидает. – Мне сказали, что они могут быть закрыты сегодня вечером, а у каждого входа, похоже, стоит по гвардейцу.

Пожилая пара с любопытством посмотрела друг на друга, завязав какой-то безмолвный разговор между собой.

– А знаешь, теперь, когда ты упомянула об этом, гвардейцев и правда стало намного больше, чем в прошлом году, – отметил жеребец. – И я тоже слышал о том, что сады закрыты.

– Мне говорили, это из-за того, что некоторые из садовников не пришли на работу, – произнесла Флаттершай.

– Полагаю, что даже принцессам трудно найти хороших работников, – хихикнула кобыла.

– Вероятно, – согласилась Флаттершай, грустно улыбаясь. – Я просто хотела спросить. Вы раньше бывали в зверинце? Это правда, что у принцессы есть обезьяны?

– О да! – воскликнул жеребец, в его глазах вспыхнул интерес. – Обезьяны-пауки! Они просто очаровательны! Но если ты хочешь узнать мое мнение, то настоящее украшение зверинца – это кенгуру!

– Кенгуру? – повторила пегаска. Ее голос дрогнул, когда она заговорила, и слово прозвучало как разочарованный тихий стон.

– Дорогой, не надоедай ей, – фыркнула жена жеребца, закатывая глаза. – Прошу его простить. Мой муж воображает себя натуралистом. Сидеть на пляже и рисовать птиц – вряд ли может считаться приличным хобби для джентлькольта его достатка. Прошу нас простить, юная леди, мы должны поговорить с той пони по поводу платья.

Пара ушла, хотя муж выглядел так, словно хотел остаться и продолжить разговор.

Флаттершай привстала на кончики копыт, нервно пританцовывая на месте и вытягивая шею, чтобы попытаться разглядеть сквозь толпу окна в сад.

– О-о-о-о, кенгуру-у-у-у-у... – тихонько заскулила она.

Почему эти садовники решили прогулять свою смену? Если бы они пришли, то смогли бы выполнить свою работу, сады были бы открыты, и она могла бы прямо сейчас играть с кенгуру, вот прямо в эту самую секунду.

Флаттершай раздраженно села на пол, надув губы и даже не заботясь о том, что платье помялось. Это была худшая ночь в жизни.

Нет. Она не позволит всему так закончиться. Она увидит кенгуру, и обезьян, и белок, и бобров, и она обнимет каждого зверька в этом зверинце до конца ночи, чего бы это ни стоило. Вопрос был лишь в том, как ей пробраться мимо гвардейцев?

Их следовало чем-то отвлечь.

Громкий, наполненный статическими помехами шум внезапно наполнил воздух, прерывая все разговоры в зале и привлекая взгляды к сцене в передней части бального зала. Пинки Пай поднялась туда с микрофоном в копытах и в данный момент проверяла его подключение к динамикам по обе стороны сцены, постукивая копытом по мембране. Пони в оркестре позади уставились на розовую земнопони с явным раздражением из-за того, что их прервали.

– Эй, все вы, тусовщики! – прокричала Элемент Смеха в микрофон. – Меня зовут Пинки Пай, и думаю, что пришло время раскачать эту вечеринку по полной! А знаете, что позволит растопить лед? Маленькая песенка, которую я называю Пони-Полька!

---

Твайлайт медленно шла по саду, подволакивая копыта по высокой некошеной траве. Полная Луна принцессы Лу́ны висела над головой, яркая словно световое заклинание. Единорожка заметила нескольких гвардейцев, патрулирующих сады, но в целом она была тут одна. Однако это быстро изменится, как только щит будет поднят и начнется второй этап поисковой операции.

Твайлайт подумывала о том, чтобы вернуться в покои Кейденс – которые теперь были более или менее их покоями, – но еще не совсем оправилась для встречи с принцессой. И единорожка точно не собиралась возвращаться в свою комнату в казармах, не тогда, когда ее сослуживцы готовились к следующему этапу поисков. С ними она тоже не была готова встретиться.

В итоге поиски уединения привели Твайлайт в сады, и какая-то маленькая часть ее разума на мгновение задумалась о возможности наткнуться на что-то, что все остальные пропустили. Но теперь, когда она оказалась здесь, стало очевидно насколько это глупо. Сады Кантерлота были одним из самых обширных парков во всей Эквестрии, а она всего лишь одна единственная пони. Каковы шансы, что она обнаружит что-то, что остальные королевские гвардейцы упустили из виду?

Твайлайт села на траву и устало потерла мордочку. Может быть, ей все-таки следовало лечь спать.

Она была расстроена, вымотана и встревожена. Ей нужно было успокоиться.

Единорожка закрыла глаза и глубоко вдохнула ароматы сада. Скоро кончится осень, и в воздухе уже чувствовались первые признаки холодных зимних ночей. Всего через несколько недель пони из Клаудсдейла начнут рассылать снежные тучи по всей Эквестрии. Твайлайт сосредоточилась на этом ощущении и несколькими глубокими вдохами позволила холодному воздуху проникнуть в легкие. Она открыла глаза и почувствовала себя лучше, более приземленной.

Наслаждение ночью так поглотило ее, что единорожка почти не услышала, как кто-то мягко приземлился с неба на траву позади нее.

– Думаю, твоя принцесса вернулась в замок, – съязвила Спитфайр, садясь рядом с Твайлайт.

– Я просто хотела посидеть здесь немного... – печально ответила единорожка.

– Да, я понимаю... – пегаска вздохнула. – Подумала, что тебе, возможно, захочется побыть одной...

Твайлайт приподняла бровь в ответ на подобное заявление.

– Так ты тут искала меня?

Спитфайр пожала плечами.

– Я тоже хотела побыть одна.

Некоторое время они сидели на влажной траве, просто слушая стрекотание сверчков и отдаленное уханье совы. Тишина была приятной, пока они тонули в своей взаимной неудаче.

– И вообще, сколько мы здесь еще будем сидеть? – спросила Спитфайр.

– Не знаю, – ответила Твайлайт, пожимая плечами. – Пока не перестанем хандрить, мне кажется... Что может затянуться... Кажется, я не слишком хорошо справляюсь с неудачами.

– Мы хорошо поработали, Спаркл, – вяло заметила Спитфайр.

– Я знаю.

– Их найдут.

– Это я тоже знаю, – холодный воздух начинал раздражать носовые пазухи единорожки; из носа немного текло, и она вытерла его тыльной стороной копыта. – Хотя трудно не принимать это близко к сердцу.

Спитфайр упала навзничь, крылья расправились за спиной, когда она уставилась на звезды.

– Мы сделали свою работу и рассмотрели в расследовании целую кучу вариантов. Никто не мог ожидать от нас большего.

– Нет, но мы всегда можем ожидать от себя большего сами.

Пегаска издала раздраженный звук, что-то среднее между фырканьем и смешком, как будто у нее в горле застряла рыбья кость.

– Я пытаюсь сама себя убедить, что сделала все возможное, Спаркл, а ты мне совсем не помогаешь, – огрызнулась Спитфайр. Она подняла копыта в воздух, кончики которых были на расстоянии пары сантиметров друг от друга. – Клянусь, я вот настолько близка к тому, чтобы полететь и собственными копытами выбить несколько дверей.

– Извини, – Твайлайт лишь усмехнулась.

Она встала и взмахнула хвостом, стряхивая влагу от мокрой травы. Когда единорожка поднялась, то заметила вдалеке знакомое строение. С задумчивой улыбкой она направилась к белой беседке еще до того, как осознала, что куда-то идет.

Твайлайт ступила на деревянный пол внутри и стукнула копытом по одному из увитых плющом деревянных столбов, поддерживающих крышу, улыбаясь, несмотря на настроение. Она давно здесь не была, но именно здесь у них с Кейденс прошло первое “свидание”. Оно всегда будет для нее особенным, и воспоминание о том дождливом летнем дне позволило стянутости внутри слегка ослабнуть.

– Милый маленький домик, – прокомментировала Спитфайр, подбежав поближе.

– Это газебо, – поправила пегаску Твайлайт.

– Ой, ну хорошо, бла-бла, ля Пренч, фу-фу, – передразнила Спитфайр.

– Прошу меня простить за использование правильной терминологии, – раздраженно огрызнулась единорожка. Она вышла на середину беседки, испытывая непреодолимое желание просто посидеть и посмотреть на отражение в пруду.

Скрип расшатанных досок был внезапным и достаточно громким, чтобы Твайлайт замерла. Она посмотрела вниз и надавила копытом немного сильнее, вызвав новый громкий скрип дерева. Она не помнила, чтобы пол здесь был таким скрипучим в прошлый раз, особенно если учесть их с Кейденс совокупный вес, когда они... ну, в общем достаточно отметить, что давление на пол было оказано значительное, и при этом ни единого звука не было.

– Что-то не так? – спросила Спитфайр.

– Доски расшатаны, – ответила Твайлайт, перенося свой вес на соседние для проверки. Те тоже громко скрипели. – Думаю, возможно...

Пол треснул и раскололся, прогибаясь под тяжестью Твайлайт, облаченной в полные доспехи. Единорожка почувствовала на талии копыта Спитфайр, которая попыталась ее оттащить. Вес сместился всего на мгновение, прежде чем снова послышался треск древесины, и Твайлайт почувствовала, что падает.

Это длилось всего долю секунды, прежде чем они со Спитфайр рухнули на землю, неловко приземлившись с достаточной силой, чтобы выбить из единорожки дух. Даже с учетом подкладки под броней, металлические пластины не сильно хорошо защищали от тупых ударов.

Каким-то образом во время их короткого падения Спитфайр оказалась под Твайлайт. Пегаска закричала от боли, когда на нее обрушился весь вес бронированного легионера. Яма, в которую они свалились, перешла в крутой склон, и они обе заскользили во тьму.

Твайлайт уперлась в стены копытами, пытаясь замедлить спуск, но бронированные накопытники показали себя слабо приспособленными к альпинизму, лишь оставив глубокие борозды в достаточно мягкой почве. Что-то в туннеле ударило Твайлайт сбоку по голове. Камень, корень, или еще какой выступ стукнул достаточно сильно, чтобы перед глазами все поплыло.

Прошла еще минута или около того, прежде чем Твайлайт осознала, что больше не падает, а ее чувство головокружения было вызвано ударом. Единорожка прижала копыто к голове с болезненным стоном. Столкновение по пути вниз даже сшибло с нее шлем.

Твайлайт помотала головой, чтобы избавится от летающих звездочек как раз вовремя, чтобы заметить какое-то шевеление в кромешной тьме, сопровождаемое болезненным стоном. Единорожка сотворила заклинание освещения, настолько сильное и яркое, насколько смогла. Спитфайр была рядом и медленно поднималась на копыта.

– Ты в порядке? – спросила Твайлайт, осматривая себя на предмет травм. К счастью, чакрам все еще был надежно закреплен в перевязи, так что, по крайней мере, оружия она не лишилась.

– Такое ощущение, что на меня свалился долбаный дом, но, думаю, я в порядке, – ответила пегаска. Она села и ощупала себя со всех сторон, время от времени морщась от касаний к больным, судя по всему, местам. Все ее конечности располагались под нужными углами, и, если не считать нескольких небольших порезов, падение должно быть прошло для нее без особых травм. – Пегасы, может, и не такие выносливые, как земные пони, но мы созданы для того, чтобы падать. Ты как?

– Я потеряла шлем, – ответила единорожка, – но в остальном все в порядке.

Твайлайт повернула голову, оглядываясь по сторонам. Они были под землей, это несомненно. В данный момент они находились в какой-то небольшой пещере. Сталактиты и сталагмиты выступали из пола и потолка, а магический свет отражался от стен, как тысячи мерцающих звезд. Тут и там виднелись огромные кристаллы – скорее всего, какая-то разновидность кварца, – и некоторые из них были размером почти со взрослого пони.

– Где, провалиться мне в Тартар, мы находимся? – спросила Спитфайр, подходя поближе к Твайлайт. Будучи пегасом, она не владела магией, что позволила бы ей использовать заклинание освещения, поэтому сейчас полностью зависела от света единорожки.

– Мы под Кантерлотом, – ответила Твайлайт, – в старых шахтах.

– В шахтах? – удивленно спросила Спитфайр.

– Да, они не используются уже сотни лет, но давным-давно пони добывали здесь гранит и кварц. Кварц – довольно полезный материал, имеющий множество различных применений. Однако принцесса Селестия положила этому конец. Ей не нравилась идея выдалбливать гору, на вершине которой был построен ее город.

– Я выросла в Кантерлоте и никогда раньше ничего об этом не слышала.

– А ты и не могла, – объяснила Твайлайт. – Как я уже сказала, никто не был здесь сотни лет. Эти шахты уходят очень глубоко, и все входные туннели либо обрушились сами по себе, либо были обрушены специально, чтобы их запечатать.

– Кстати, об этом, – вздохнула пегаска. – Похоже, наш обратный путь завалило.

И правда, из стены позади них высыпалась куча земли и камней, которые, очевидно, появились из тоннеля, что привел их сюда. Твайлайт огляделась, но нигде не смогла найти свой шлем. Вероятно, он все еще находился в тоннеле, погребенный под несколькими тоннами почвы и камней.

– Я почти уверена, что этой дыры не было под беседкой всего несколько месяцев назад, поэтому, думаю, можно с уверенностью считать судьбу пропавших садовников раскрытой... Я даже не рассматривала идею о том, что кому-то может хватить безумия прорыть такие глубокие тоннели... На что ты хочешь поспорить, что вокруг есть еще такие же?

– Вероятно, в том парке рядом с Санди-стрит они тоже есть, – предположила Спитфайр. – Думаешь, это была ловушка?

Твайлайт покачала головой.

– Не сама беседка. Тот, кто вырыл тоннель, вероятно, просто вытащил опорные балки из-под пола. А вот сам проход... да, он мог быть специально подготовлен к обрушению. Вообще-то в старые времена у земнопони была такая стратегия. Ты роешь тоннель, заставляешь врага гнаться по нему за собой и выбиваешь крепь, которая заставляет тоннель обрушиться на преследователя. Тебе надо точно знать что ты делаешь, иначе тебя самого может завалить, но в остальном это крайне эффективно.

Твайлайт осторожно потерла маленькую шишку, образовавшуюся под гривой.

– Наверное, именно на эту крепь я и налетела по пути вниз.

– Так ты хочешь сказать, нам просто повезло, что мы наткнулись на это место? – недоверчиво спросила Спитфайр.

– Похоже, что так... – осторожно ответила Твайлайт, ей не понравился тон голоса пегаски.

Единорожка ожидала какой-нибудь подколки или шутки или... чего-то еще. Но чего Твайлайт не могла предположить, так это что Спитфайр расхохочется.

– Твайлайт Спаркл, могу тебе поклясться, я слышала о пони, которые лезут в неприятности очертя голову, но ты единственная на моей памяти, кто сумела влететь в них крупом вперед.

– Думаешь, тебе стоит сейчас ржать? – раздраженно зашипела единорожка. – Мы на вражеской территории.

– Точно, – пегаска несколько раз откашлялась, сумев сдержать приступ хихиканья, после чего подняла копыто и провела им перед мордочкой, имитируя стирание веселья, сделав выражение подходяще серьезным. – Настоящий солдат.

Твайлайт могла только покачать головой на подобные выходки. Однако она не могла винить эту кобылу. Волнение и беспокойство создавали стрессовую смесь, и некоторые пони, естественно, боролись с такого рода напряжением при помощи шуток.

Единорожке потребовалось мгновение, чтобы оценить ситуацию, в которой они оказались. Они попали в ловушку под землей и были отрезаны от любого возможного подкрепления, почти не спали, столкнулись с неизвестным врагом, а на кону стояли жизни мирных пони.

Этого почти хватило, чтобы Твайлайт застонала.

– Ну как могло одно и то же случиться с одной и той же кобылой дважды? – еле слышно пробормотала она себе под нос.

– И что собираешься делать? – спросила Спитфайр. – Здесь офигеть как темно, а ты наш единственный источник света, если, конечно, ты не хочешь применить пару заклинаний ночного зрения, которые используют разведчики-единороги.

Твайлайт нахмурилась. Она действительно знала несколько заклинаний ночного видения. После возвращения из Некрополиса это была одна из первых вещей, которой она озаботилась. В настоящий момент единорожка знала несколько вариантов, которые позволяли получить разные типы зрения, усиливая и изменяя доступный свет, но ни один из них не смог бы помочь в таком месте как это. Без магического освещения они очутились бы в кромешной тьме, а Твайлайт знала только одно заклинание, которое работало при полном отсутствии света. К сожалению, его нельзя было накладывать на пегасов.

– Единственное известное мне заклинание, работающее в полной темноте, применимо только для единорогов... Видишь ли, существует мысленный эксперимент под названием Призма Кловер, который объясняет кое-что о природе света и о том, как магия единорогов взаимодействует с ним. В принципе...

– В принципе, это то же самое как подключить мой фен в электрическую розетку минотавров, – бойко произнесла Спитфайр, прервав многословное объяснение подруги.

– Эта аналогия... не совсем ошибочна... – неохотно признала Твайлайт. – Я знаю, что у пегасов отличное ночное зрение, но насколько оно хорошее?

– Даже бэтпони нужно немного света, – пояснила пегаска. – Тебе надо быть настоящей летучей мышью с эхолокацией или чем там еще, чтобы видеть тут, внизу, без капли освещения.

Твайлайт задумчиво постучала себя по подбородку.

– Тогда это может стать проблемой… Здесь, внизу, может оказаться противник, а мы не можем путешествовать без света.

– Ты всегда можешь сама воспользоваться заклинанием и разведать обстановку, а потом вернуться за мной, если все безопасно, – предложила Спитфайр. – Ну, если твоя тяжеленная броня не станет проблемой.

– Это изготовленные на заказ доспехи королевской гвардии, – коротко ответила единорожка. Спитфайр была ее подругой, но это не означало, что Твайлайт потерпит, если кто-нибудь усомнится в практичности ее любимой брони. – Если я буду шагать аккуратно, они не издадут ни звука. А вот касательно твоего предложения...

Твайлайт прикусила губу, обдумывая идею пегаски. В ней были как плюсы, так и минусы. Хотя она казалась достаточно безопасной, существовала вероятность, что их противник тоже обладает ночным зрением. При таком развитии событий все преимущества сводились к нулю, так как они со Спитфайр разделялись, что делало их уязвимыми. Если с Твайлайт что-то случится во время разведки, пегаска станет легкой добычей.

Единорожке также жутко не нравилась мысль оставить кого-то в темноте. Там, в Некрополисе, именно свет спас жизнь ей и Кейденс с Басенджи. Идея о том, что свет всегда означал безопасность – без сомнения – глубоко укоренилась в ее душе. Было трудно пойти против этого инстинкта и рассматривать темноту как форму защиты.

Твайлайт покачала головой.

– Мне не нравится идея оставлять тебя во тьме... – объяснила она. – Думаю, наличие света перевешивает возможный риск.

– Но мы же можем рассматривать это как вариант на крайний случай? – не унималась Спитфайр.

Единорожка неловко переступила с ноги на ногу.

– Ладно. Если все сложится так, что подобный способ действий будет наиболее оптимальным, то мы используем его.

Достигнув согласия, они направились глубже в шахты – Твайлайт впереди и Спитфайр за ней.

Пещера, в которой они очутились, оказалась всего лишь одной из веток целой сети, пробитой в твердой скальной породе когда-то работавшими здесь трудолюбивыми шахтерами-земнопони. На стенах все еще виднелись следы работ, и иногда кобылки натыкались на сломанные или брошенные инструменты.

Камни, торчащие из пола, наполовину засыпанные ямы – все это замедляло их. В тоннелях, соединяющих пещеры, иногда были небольшие отнорки, которые заканчивались тупиками, но каждый раз, проходя мимо них, надо было осторожно выглядывать из-за угла в поисках признаков угрозы.

Подруги только что вошли в пещеру с потолком, достаточно высоким, чтобы Спитфайр могла бы взлететь, будь у нее собственный источник света, когда в воздухе эхом пронесся жалобный хныкающий звук. Твайлайт немедленно подала знак пегаске замереть и навострила уши. Единорожка покрутила ими, внимательно прислушиваясь, не повторится ли шум, на случай, если разум сыграл с ней злую шутку. Но звук раздался снова, на этот раз немного громче, и сопровождался чем-то похожим на болезненный стон.

Твайлайт почувствовала, как Спитфайр похлопала ее по боку, чтобы привлечь внимание. Пегаска знаками показала, что тоже слышала шум.

От пещеры, в которой они находились, отходило несколько тоннелей, но звук хорошо распространялся в почти полной тишине, и Твайлайт быстро определила его источник и направилась туда, приглушив свет насколько возможно. Слишком яркое заклинание выдало бы их приближение, а полное отсутствие заставило бы вслепую спотыкаться в опасном тоннеле с острыми камнями и всюду раскиданными ржавыми железными инструментами.

По мере приближения, стоны странным образом перешли в прерывистые рыдания. Подобного Твайлайт совсем не ожидала услышать, и этого хватило, чтобы она вновь остановилась как вкопанная.

Единорожка почувствовала еще одно легкое прикосновение к боку, заставившее ее обернуться к Спитфайр. Твайлайт вопросительно склонила голову набок, и пегаска в ответ изобразила знак разведчика и движения вперед.

Единорожка нахмурилась от увиденного. Не было никаких сомнений, что Спитфайр имела в виду разговор, который у них был ранее. Твайлайт помотала головой, отвергая предложение, но пегаска повторила жесты с чуть большей настойчивостью.

Ей все еще не нравилась мысль оставить друга в полной темноте, но Спитфайр была права – разведка с помощью заклинания ночного видения определенно была здесь самым безопасным вариантом. Если бы они просто объявили о своем присутствии, тот, на кого они наткнулись, мог бы испугаться и убежать дальше в шахты. Лучше было приближаться медленно и выяснить подробности.

Твайлайт неохотно подала знак согласия и полностью развеяла заклинание освещения. Как и было задумано при разработке заклинания ночного видения, рог единорожки лишь слабо окутался полем магии. Твайлайт несколько раз моргнула, привыкая к странному ощущению, что ее глазные яблоки на градус или два теплее, чем остальное тело. Она огляделась вокруг и видимость оказалась прекрасной, хотя все цвета превратились в оттенки нежно-голубого. Твайлайт повернулась к Спитфайр, и тепло тела пегаски сменило голубизну, окрасив края силуэта и детали мордочки ярким, жизнерадостным оранжевым.

Единорожка осторожно достала чакрам зубами, на всякий случай, если вдруг он понадобится. Куда эффективнее было использовать его с толикой магии, пропущенной через кольцо, но даже без нее Твайлайт все еще могла достаточно сильно метнуть его. Она медленно двинулась вперед, стараясь не шуметь. Пещера была очень похожа на ту, в которой изначально очутились они со Спитфайр. Она была похожа на естественную, однако были заметны и следы работ, причем некоторые были совсем недавними. Пещера была тупиковой, хотя у дальней стены виднелся засыпанный почвой и камнями тоннель. Всего в нескольких шагах от него сидела кобыла, уткнувшись мордочкой в копыта и всхлипывая.

На мгновение Твайлайт решила, что они, возможно, нашли одну из пропавших пони, но тут же отмела эту мысль. Кобыла была одета в бальное платье, и в ее длинную гриву были вплетены цветы – вероятнее всего она была одной из гостей на Гала.

Звук камня, стукнувшего о камень, прокатился по коридору позади Твайлайт. Она оглянулась и увидела, что Спитфайр осторожно потирает копыто. Камень медленно откатывался от ближайшей к ней стены.

Рыдания прекратились, и кобыла окликнула их после нескольких секунд напряженной тишины.

– Эй? Там кто-нибудь есть?

Твайлайт бросила укоризненный взгляд на пегаску. Та, несмотря на то, что не могла видеть пристальный взгляд единорожки, направленный на нее, все же имела совесть выглядеть смущенной.

Плачущая кобыла казалась скорее потерявшейся, чем представляющей опасность, поэтому Твайлайт убрала чакрам в перевязь.

– Королевская Гвардия, – ответила единорожка, отменяя заклинание ночного видения и создавая свет. Твайлайт высоко держала голову и старалась выглядеть как можно более внушительно. – Вам нужна помощь?

При нормальном освещении она смогла разглядеть больше деталей. Кобыла была довольно хорошенькой, с длинной розовой гривой и желтой шерсткой.

Пони прикрыла глаза копытом и отвернулась от света. В зависимости от того, как долго она находилась в темноте, сейчас она, вероятно, была чрезвычайно к нему чувствительна. Когда кобыла отвернулась, Твайлайт заметила темно-красное пятно крови сбоку на мордочке.

– Да, нужна, – быстро ответила пони. – Пожалуйста, помогите мне.

– Эй, погоди, я знаю эту цыпочку, – произнесла Спитфайр, выходя из-за спины Твайлайт. – Она дружит с Рэйнбоу Дэш, кобылкой, которая выиграла в этом году конкурс лучшего молодого летуна. Она – один из Элементов Гармонии.

Твайлайт моргнула. Розовая грива, желтая шерсть, довольно симпатичная...

– Ты Флаттершай?

– Д-да? – робко ответила пегаска. – Не могли бы вы, пожалуйста, приглушить свет, если вам, конечно, не нужно, чтобы он был таким ярким, если вас не затруднит, будьте так добры?

– Ох, прошу меня простить, – извинилась единорожка, снижая интенсивность своего заклинания.

– Спасибо, – ответила Флаттершай. Она опустила копыто и, прищурившись, взглянула на Твайлайт. Пегаску слегка покачивало, и глаза у нее были мутными, так что она казалась слегка пьяной. – Я вас знаю?

– Я декурион Твайлайт Спаркл, – ответила единорожка, подходя к раненой пони. Если судить о Флаттершай по письмам Шайнинга Армора, то пегаска была очень пуглива с незнакомцами, поэтому приближалась медленно.

– Твайлайт Спаркл? – переспросила желтая пегаска. Она повторила это имя еще несколько раз себе под нос, как будто пыталась оживить какое-то давнее воспоминание. Внезапно она ахнула в пьяном узнавании. – Ты сестра Шайнинга и Спайка?

– Да, именно так. Я здесь, чтобы помочь тебе, – Твайлайт села и обхватила мордочку Флаттершай копытами, чтобы осмотреть рану, после аккуратного поворота головы пегаски обнаружилось, что кровь течет из длинного, но неглубокого пореза на виске. – Что случилось? Как ты сюда попала?

– Я... я была в садах. Знаю, мне не стоило туда идти, простите меня...

– Все в порядке, сейчас это не важно, – заверила Твайлайт пегаску с нежной улыбкой. – Просто расскажи мне, что было дальше.

– Я просто хотела посмотреть на кенгуру... Это глупо, но… Я улизнула с Гала, чтобы посмотреть зверинец. Гвардейцев оказалось меньше, чем я предполагала, так что, когда я покинула бальный зал, трудностей больше не было. Животные… не думаю, что они хотели дружить со мной. Я немного увлеклась и когда увидела, как кролик побежал в кусты, то прыгнула вслед за ним и провалилась в яму.

– А почему ты просто не взлетела? – спросила Спитфайр. Сейчас она охраняла вход и, прищурившись, вглядывалась во тьму тоннеля позади них.

– А почему ты этого не сделала? – парировала единорожка, одновременно создавая заклинание светлячка, что немедленно окутало пещеру мягким белым сиянием.

– Потому что на меня сверху рухнул дом, – фыркнула Спитфайр. – Спасибо за свет.

– Вы ссоритесь? – нервно спросила Флаттершай. – Пожалуйста, только не деритесь.

– Мы не будем драться, я обещаю, – ответила Твайлайт, закатывая глаза. – Мы друзья. Просто мы так общаемся.

– Ох, это хорошо, – ответила Флаттершай, заметно расслабившись. – Рэйнбоу Дэш и Эпплджек иногда тоже себя так ведут.

Твайлайт использовала телекинез, чтобы раздвинуть веки пегаски немного шире, дабы можно было проверить зрачки.

– Итак, ты провалилась в яму, – продолжила выпытывать из своей пациентки информацию единорожка. – Что дальше?

– Ну, я попыталась удержаться от падения, но крылья запутались в платье. Я ударилась о землю и соскользнула сюда.

– И именно тогда ты ударилась головой?

– Нет, это случилось позднее. Было темно, поэтому я ощупывала окрестности, пока не нашла тоннель, из которого выпала. Я попыталась вскарабкаться наверх, но зацепилась за что-то твердое, и, думаю, из-за этого тоннель и обвалился. Земля начала трястись, и я ничего не видела, поэтому испугалась и побежала обратно сюда. Я споткнулась и ударилась обо что-то головой по пути вниз.

– Ты теряла сознание? – спросила Спитфайр.

– Нет, у меня просто сильно закружилась голова. Через некоторое время появились вы. Это было, может, минут десять назад? Я не уверена, в голове все путается.

– Тебя уже больше не качает, – заметила Твайлайт, закончив осмотр. – Так что предполагаю, что у тебя просто небольшое сотрясение мозга. Это может быть очень опасно, даже если потери сознания не было, поэтому нам нужно вытащить тебя отсюда как можно скорее, чтобы квалифицированный врач мог тебя осмотреть.

– Сотрясение мозга? Да, похоже на то. Почему я чувствую влагу?

Флаттершай вытерла мордочку, размазывая кровь по всей щеке.

– Ох, у меня идет кровь, – прокомментировала она, уставившись на свое окровавленное копыто.

Твайлайт была впечатлена тем, как хорошо Флаттершай восприняла эту новость. Большинство пони падали в обморок при виде крови. Может, это было просто какое-то затянувшееся оглушение, заставившее пегаску оцепенеть при виде собственной крови, а может, эта робкая кобылка была сделана из куда более прочного материала, чем Твайлайт представлялось из писем Шайнинга.

– Раны на голове сильно кровоточат, – прокомментировала Спитфайр. – Но если Твайлайт говорит, что сейчас с тобой все в порядке, значит, ты, скорее всего, в порядке.

– Я знаю, – ответила Флаттершай. – Я ухаживаю за многими животными. Иногда они умудряются поранить свои маленькие головки, и раны сильно кровоточат. У вас нет никакого дезинфицирующего средства, верно?

Твайлайт помотала головой.

– Мы оказались здесь примерно так же, как и ты, более или менее. У меня нет с собой никаких средств первой помощи. Думаю, мы можем перевязать рану, но, боюсь, для этого нам придется разорвать твое платье.

Платье Флаттершай, безусловно, было прекрасным, но несколько падений в грязную яму и кровоточащая рана на голове несколько его подпортили. Те части, которые не были покрыты грязью и кровью, порвались, скорее всего, во время попыток сбежать во тьме. Обрывки зеленой ткани виднелись на острых камнях. Просто чудо, что бедняжка Флаттершай не выбила себе глаз или не травмировалась как-нибудь иначе.

Желтая пегаска вздохнула, бросив первый оценивающий взгляд на свое платье.

– Оно уже испорчено, – посетовала она. – Бедная Рэрити потратила столько сил, чтобы сшить его, а я уничтожила его еще до того, как Гала завершилось... Позже мне придется загладить свою вину перед ней.

Твайлайт помогла раненой кобылке встать и использовала магию, чтобы помочь ей снять платье. Сама единорожка модные наряды не носила, но ей не раз приходилось снимать их с Кейденс, так что справилась она быстро. Длинная полоса зеленой ткани была оторвана от самой чистой части платья и обмотана вокруг головы Флаттершай, достаточно туго, чтобы остановить кровотечение.

– Готовы идти? – спросила Спитфайр. – Мне не нравится, что мы слишком долго стоим на одном месте.

– Согласна, – ответила Твайлайт. – Однако теперь с нами Флаттершай, так что приоритеты меняются. Защитить гражданскую, осмотреть другие тоннели и получить помощь, найти пропавших пони и похитителей – именно в таком порядке.

Флаттершай удивленно ахнула, отворачиваясь от огромного кристалла, в котором рассматривала свое отражение. Желтая пегаска вопросительно наклонила голову.

– Извини, ты только что упомянула каких-то пропавших пони и похитителей?

Твайлайт нахмурилась, услышав подобный вопрос.

– Да... Но ты спрашиваешь так, как будто ничего об этом не знаешь. Принцесса Кейденс прислала мне письмо, в котором говорилось, что Шайнинг Армор был вызван в замок и ему рассказали о происходящем. Он должен был сообщить вам всем на случай, если понадобятся применение Элементов Гармонии. Разве он так не сделал?

– Н-нет... – Флаттершай печально опустила голову. – Так вот почему принцесса Селестия хотела его видеть? Он нам сказал только что сады будут закрыты... Почему Шайнинг утаил что-то подобное?

Твайлайт посмотрела на Спитфайр, надеясь, что у ее подруги есть, что сказать, но оранжевая пегаска кроме собственного неодобрительного хмурого взгляда предложить ничего не смогла.

“Справедливо, – подумала Твайлайт. – Спитфайр, вроде, знакома с Рэйнбоу Дэш, но Флаттершай для нее не более чем подруга знакомой. Ей нечего тут говорить”.

Единорожка тоже была не в том настроении, чтобы совать нос в дружбу своих братьев.

– Я могу лишь предполагать, – все же сказала осторожно Твайлайт. – Но тебе, наверное, стоит просто спросить его самой, когда мы выберемся отсюда.

Флаттершай кивнула. Она глубоко вздохнула и выпрямилась, высоко подняв голову.

– Расскажи мне об этих пропавших пони. Чем я могу помочь?

Решимости застенчивой кобылки оказалось достаточно, чтобы заставить Твайлайт улыбнуться. Она рассказала пегаске короткую версию произошедшего, и через несколько минут они готовы были идти.

Несмотря на энтузиазм, Флаттершай, вообще-то, мало чем могла помочь. По ее собственному признанию, она совсем не была бойцом, и когда она с друзьями отправлялась в приключения, то обычно просто позволяла остальным принимать решения. Тем не менее, она была полна решимости не быть обузой и следовала всем инструкциям, которые ей давали.

Твайлайт снова заняла лидирующую позицию, Флаттершай шла позади нее, а Спитфайр замыкала строй. Желтая пегаска не могла участвовать в бою, поэтому, если дело дойдет до драки, ее задачей было бежать. Без света она, конечно, далеко не продвинется, но, по крайней мере, найдет место, где можно спрятаться.

Теперь они шли по пещерам еще медленнее, чем раньше. Физические упражнения слабо способствовали оздоровлению любой пони с сотрясением мозга, поэтому Твайлайт сделала все возможное, чтобы их темп не стал бы испытанием для бедной кобылки. Хоть и казалось, что Флаттершай была в хорошей форме, но травмы головы – это совсем не то к чему можно относиться легкомысленно. Время от времени единорожка тихонько спрашивала Флаттершай, все ли с ней в порядке, внимательно прислушиваясь к любым признакам истощения – затрудненному или прерывистому дыханию, – которые могли бы указывать на то, что состояние пегаски ухудшается.

Они шли все дальше и дальше, прислушиваясь к звукам шагов, навострив уши и пытаясь первыми обнаружить неприятеля. Но все, что они могли расслышать, – лишь звук собственных шагов. Едва ли не более тревожным было то, что они не видели в шахте ни следа других пони. Некрополис, возможно, и был древней гробницей, заполненной тысячами и тысячами мумифицированных трупов и кишащей кошмарными тварями, порожденными темной магией Бога Смерти, но, по крайней мере, там они точно знали, что находятся во тьме не в одиночестве. Эти шахты были чем-то совершенно иным. Опасность была ожиданием, что висело в воздухе, ощущением в глубине разума, что что-то не так, хотя у Твайлайт не было этому никаких прямых доказательств.

А еще шахты становились все более запутанными. Боковые отнорки перестали заканчиваться тупиками и вместо этого продолжились другими разветвляющимися тоннелями, ведущими в другие небольшие пещеры. Теперь исследовать все встреченные тоннели было неразумно, так как в таком случае был риск заблудиться еще больше. Твайлайт ненавидела такой оборот событий за чувство незащищенности, что он нес с собой. Единственное, что оставалось делать, это просто выбирать тоннели с уклоном вверх, поднимаясь ближе к вершине горы – ближе к Кантерлоту.

Вскоре они вышли в огромную пещеру, где столкнулись с еще одной проблемой. Посреди нее разверзлась широкая пропасть, разделившая зал на две части. Небольшой кусок рельсового пути с перевернутой вагонеткой был на их стороне, но мост, через который он вел, обрывался в паре шагов от края пропасти.

– Стоять, – скомандовала Твайлайт, рефлекторно поднимая копыто. – Думаю, что у нас здесь может возникнуть проблема.

Единорожка увеличила яркость светового заклинания и осторожно подошла к краю. Глубина была не очень большой, но дно было усеяно зазубренными кристаллическими образованиями и острыми камнями. Куски сгнившей древесины, ржавые рельсы и части рухнувшего моста валялись там же. Начинало казаться, что все эти шахты были одной большой смертельной ловушкой. Даже в современном мире добыча полезных ископаемых была опасной работой, но Твайлайт и представить себе не могла, кем надо быть, чтобы каждый день трудиться в подобном месте.

– Для меня это проблемой не выглядит, – усмехнулась Спитфайр, поднимаясь в воздух и зависая над ямой. – У нас с Флаттершай все будет хорошо. Хотя, похоже, тебя нам придется переносить.

– Эм-м-м, я не очень хороший летун... – застенчиво добавила Флаттершай. – Не думаю, что от меня будет много пользы.

– Все в порядке, – пренебрежительно ответила Твайлайт, отступая от края. Единорожка наклонила голову, явно прикидывая расстояние и производя какие-то расчеты. К яркому белому свету на кончике рога присоединилось ярко-розовое мерцание формируемого заклинания. – Как ты думаешь, насколько широкий этот провал? По-моему, метров двадцать, примерно.

– Э-э, ну вроде где-то так и есть... – ответила Спитфайр, нахмурившись от такого вопроса. – А тебе зачем?

Твайлайт рванула вперед.

Она изо всех сил неслась к пропасти, не обращая внимания на возмущенные протесты двух своих спутниц, и прыгнула вперед. Броня единорожки могла показаться тяжелой для такого пегаса, как Спитфайр, чья форма состояла лишь из комбинезона из спандекса и пары защитных очков, но для легионера Королевской Гвардии, который ежедневно тренировался в доспехах, броня была не тяжелее любой другой одежды.

Твайлайт позволила импульсу прыжка нести ее так далеко, как только было возможно. Почувствовав, что начинает падать, единорожка сотворила заклинание. Последовала ослепительная вспышка, сменившаяся на короткое мгновение тьмой, когда Твайлайт исчезла из реальности. Свет вернулся, стоило ей снова материализоваться на другой стороне провала, благополучно приземлившись всего в одном или двух метрах от края. С импульсом телепортация ничего не сделала, поэтому пони пришлось тормозить накопытниками, подняв небольшое облако пыли и измельченных кристаллов.

Твайлайт выдохнула, выпуская задержанное дыхание.

– Хорошая работа, побила собственный рекорд... – тихо похвалила она себя.

– Когда, провалиться тебе в Тартар, ты такому научилась? – поинтересовалась Спитфайр, в мгновение ока перелетев к единорожке. Флаттершай следовала за ней гораздо медленнее.

– Полезный навык, верно? – гордо усмехнулась Твайлайт. – Последние несколько месяцев я очень усердно тренировалась в попытках овладеть телепортацией. Как видишь, это начало приносить свои плоды.

– Если ты могла просто телепортироваться, тогда зачем было прыгать? – поинтересовалась Спитфайр, удивление уже уступило место раздражению. – Ты просто пыталась напугать нас до смерти?

Твайлайт смущенно потерла затылок.

– Хех, извини, наверное, стоило предупредить вас, но я была занята, рассчитывая заклинание в голове. Этот провал немного шире моей текущей теоретической максимальной дальности телепортации.

– Значит, если бы ты не прыгнула, ты бы... – оранжевая пегаска издала долгий протяжный свист и изобразила копытами, как что-то падает с неба и разбрызгивается по земле.

Твайлайт только пожала плечами.

– А ты точно младшая сестра Спайка и Шайнинга? – недоверчиво спросила Флаттершай.

– Ну, мне так говорили папа с мамой, – со смешком ответила единорожка.

Она проигнорировала странные взгляды, которыми ее одарили в ответ – специфичное чувство юмора Кейденс, вероятно, начало влиять на нее, – и отвернулась, чтобы снова встать во главе группы. Спитфайр быстро вернулась на позицию позади, а Флаттершай нервно заняла свое место между ними, как только поняла, что они делают.

Твайлайт нахмурилась, оглядывая доступные им теперь пути. На этой стороне провала было несколько тоннелей, ведущих в разных направлениях, и все они поднимались вверх с более или менее одинаковым уклоном, поэтому идея всегда выбирать тот тоннель, который двигался вверх, тут помогала слабо.

В конце концов единорожка решила просто идти по рельсам, насколько это возможно. Они предназначались для вагонеток, на которых должны были вывозить добытые шахтерами ценные минералы, а следовательно все рельсы, вероятно, начинались у одного из входов в шахту. Конечно, их все запечатали, когда добычу здесь прекратили, но при отсутствии другого плана решение идти к центру шахт было вариантом не хуже других.

По мере того как они продвигались все дальше по тоннелям, Флаттершай явно переживала все больше и больше. Твайлайт начала подозревать, что робкая кобылка может плохо переносить замкнутые пространства, но, оглянувшись на Спитфайр, обнаружила похожие – хотя и менее выраженные – признаки нервозности. Возможно, то была характерная черта всех пегасов.

Глаза единорожки на мгновение встретились с глазами Флаттершай, и страх в них был виден так же ясно, как днем.

– Мне тут совсем не нравится... – пробормотала пегаска. Ее голос звучал почти умоляюще. – Здесь темно и жутко, и мне кажется, что что-то может выскочить из темноты в любую секунду...

– Готова признать, что виды и меня не сильно радуют, – согласилась Спитфайр. Она старалась, чтобы ее голос звучал легко, как будто она шутила, но Твайлайт смогла уловить в нем скрытый дискомфорт

– Бояться – это нормально, – ответила единорожка. Она говорила это Флаттершай, но голос был достаточно громким, чтобы слова были отчетливо слышны и Спитфайр. Начинать разговоры прямо тут было нецелесообразно с тактической точки зрения, но опыт подсказывал, что сейчас первичной задачей будет успокоить своих спутников. – Хотите верьте, хотите нет… Я уже бывала в подобной ситуации раньше... и что я вынесла из этого опыта, так это то, что страх – это хорошо.

– Как страх может быть хорошим? – спросила Флаттершай. – Моя подруга Пинки Пай научила меня, что ты должна смеяться над своими страхами, если тебе слишком страшно.

– Многие пони используют юмор, чтобы справиться со стрессом, – признала Твайлайт. – Иногда я сама так поступаю.

Единорожка махнула головой в сторону замыкающей пегаски.

– Спитфайр делает это постоянно. Но дело в том, что страх – совершенно естественное чувство. Это твое тело говорит, что ты в опасности. Все в тебе буквально кричит, что что-то не так. Страх и боль – это инструменты, которыми ты можешь пользоваться, пока не позволяешь им контролировать тебя.

– Тебе легко говорить... – печально пробормотала Флаттершай. – Я не солдат, как ты и капитан Спитфайр... Я не такая храбрая...

– Ты напугана, но твои копыта все еще двигаются, верно? – заметила Твайлайт, бросив ободряющую улыбку через плечо. – Поверь мне, иногда самое смелое, что ты можешь сделать, – это просто продолжать идти вперед, шаг за шагом.

Флаттершай кивнула, пытаясь тоже улыбнуться в ответ. Хотя улыбка была не слишком уверенной, щеки пегаски слегка порозовели и голову она стала держать выше, и именно это имело значение.

Затхлый запах сухой земли вскоре сменился чем-то с привкусом меди. Твайлайт резко остановилась, ноздри раздулись, когда она глубоко вдохнула едкий аромат.

– Что-то не так? – спросила Спитфайр. Ее мордочка помрачнело, когда она наконец уловила тот же запах, что и Твайлайт. – Вот жеж бл... Это то, о чем я думаю?

– Да, это кровь, – ответила Твайлайт, немного пристыженная тем, как легко пегаска смогла определить запах. – Нам нужно все проверить.

Спитфайр мрачно кивнула, а Флаттершай отчаянно замотала головой. Твайлайт повернулась к более застенчивой из двух пегасок – но тем не менее оставаясь настороже на случай неприятностей – и похлопала ту по плечу.

– Мы должны это сделать, Флаттершай. Нам нужно выяснить, что здесь происходит. Могу я надеяться, что ты продолжишь идти с нами?

Рот Флаттершай несколько раз безмолвно открылся. Единственным звуком, который она могла издать, был сдавленный хрип, как будто слова буквально застряли у нее в горле. После нескольких попыток пегаске удалось судорожно вдохнуть, что казалось высвободило все застрявшее.

– Если... если ты действительно думаешь, что нам нужно… Со мной все будет в порядке. Я могу быть смелой, как ты и говорила.

– Молодец, – ответила Твайлайт, еще раз легонько похлопав Флаттершай по плечу. – Просто продолжай идти, и я обещаю, что отправлю тебя домой к твоим друзьям. Шайнинг Армор будет мной не сильно доволен, если я позволю пострадать одной из кобылок в его гареме.

Наблюдая, как пегаска заливается почти пунцовым оттенком красного, Твайлайт снова задумалась, не слишком ли сильно на нее влияет Кейденс. Даже Спитфайр ухмыльнулась этой шутке.

Они шли по рельсам до развилки. Пути сворачивали влево, а справа был еще один темный тоннель, такой же, как и бесчисленное количество других, по которым они прошли. Твайлайт подняла нос и принюхалась. Самый сильный запах шел из тоннеля справа.

– Сюда, – прошептала она, сворачивая именно направо.

Им не пришлось далеко идти, прежде чем они поняли, что в пещере впереди что-то светится. Сама Твайлайт этого не заметила из-за заклинания света, пока Флаттершай не указала на этот момент. Твайлайт достала магией чакрам из перевязи, позволив ему повиснуть в воздухе над ней в полной готовности.

Свет, как оказалось, испускали кристаллы, наполовину скрытые в стенах. Кто-то зачаровал их, так что они заполняли пещеру достаточно ярким белым свечением, и единорожка почти пожалела, что кто-то этим озаботился. Она не считала себя брезгливой, не после всего, что она видела, но зрелища, которое ей открылось в ярко освещенной пещере, было достаточно, чтобы вызвать у нее тошноту.

Пол был испачкан чем-то, что пахло ужасно похоже на кровь, но цвет был совершенно неправильный. Вместо темно-бордового, как у пролитой крови, пол был окрашен в глубокий изумрудный оттенок. По пещере были разбросаны бесформенные груды черной бугристой плоти, из которой сочилась странная зеленая жидкость.

– Солнце в небесах... – прошептала Спитфайр.

Флаттершай ничего не сказала. Она просто стояла там, дрожа как осиновый лист, со слезами на щеках.

Твайлайт стряхнула остатки первоначального шока и развеяла ненужное заклинание света, входя в пещеру. Кровь скопилась в местах, где пол был неровным, и звук накопытников единорожки, ступающих по жидкости, заставил Флаттершай испуганно пискнуть. Твайлайт проигнорировала это и подошла к ближайшей из мясистых куч.

Вблизи... мясо… было цвета оникса и имело текстуру, похожую на кожу, которую, как ей было известно, иногда выделывают грифоны. Оно также было довольно большим – возможно, чуть больше арбуза.

Твайлайт ткнула в жилистую массу чакрамом, используя его как зонд, чтобы получше рассмотреть что это. Выглядело оно странно. Это определенно было какое-то мясо, но даже разорванное на части оно должно было хотя бы наводить на мысли, чем оно было раньше.

– Что это такое? – спросила Спитфайр.

– Я не знаю... – призналась единорожка. – Что бы это ни было… это не пони...

Она повернулась к остальным членам своей группы. Спитфайр была настороже и с широко раскрытыми глазами, нервно облизывая губы, в то время как Флаттершай стояла неподвижно, слезы все еще текли по ее мордочке. Твайлайт ненавидела себя за то, что собиралась сделать.

– Флаттершай, мне нужна твоя помощь.

– Нет, – ответила пегаска, в страхе качая головой. Она попятилась назад, пока не уткнулась в стену.

– Да, Флаттершай, – мягко продолжила убеждать Твайлайт. – Я знаю, это страшно, но брат говорил мне, что ты разбираешься в животных, и мне нужна твоя помощь, чтобы выяснить, что это такое. Те пропавшие пони, которых мы ищем? Они могут быть здесь, внизу, и... чем бы все это ни было, это подсказка. Чем больше я буду знать, тем больше смогу сделать, чтобы помочь.

Флаттершай закрыла глаза, ее голова почти яростно моталась, пока она бормотала себе под нос.

– Нет, нет, нет, нет...

Она продолжала повторять это, даже когда шагнула вперед, поставив одно копыто перед другим. Пегаска замерла в тот момент, когда ее копыто с мокрым всплеском приземлилось в лужу. Она резко вздохнула, словно задыхаясь. На мгновение Твайлайт испугалась, что Флаттершай может кинуться бежать, но скромная пегаска снова удивила ее.

Флаттершай открыла глаза и шагнула вперед, разбрызгивая кровь с решимостью в глазах. Она подошла прямо к куче и начала тыкать в массу испачканным копытом. Она даже оценивающе прищурила глаза и наклонилась ближе, чтобы понюхать кучу, при этом кончик ее длинной гривы погрузился в слизь.

– Это что-то вроде яйца, – бесстрастно объяснила Флаттершай. – Внешняя мембрана была разрезана, но я не знаю чем. Хотя, вероятно, оно было острым, чтобы так чисто прорезать настолько толстую кожу.

– Ты видела что-то подобное раньше? – спросила Твайлайт.

– Нет, – призналась Флаттершай. Она взмахнула хвостом, поднимая в воздух капли мерзкой жидкости. – Но эта зеленая штука? Она пахнет почти как кровь, но в запахе есть также намек на что-то соленое и сладкое, так что я считаю, что это может быть что-то из альбуминов.

Твайлайт моргнула.

– Яичный белок?

Пегаска кивнула.

– Питательные вещества для того, что было внутри. Яйца были проколоты, и вся жидкость вылилась наружу, – Флаттершай подняла копыто, обводя взглядом пещеру. Вокруг валялись кучи из десятков пробитых яиц – достаточно для целой армии. – Здесь много яиц, а значит, много жидкости.

– И ты уверена, что они были вскрыты? Не вылупились сами по себе?

Флаттершай отошла на несколько шагов в сторону, к другому яйцу. Она ткнула в него несколько раз, прежде чем кивнуть.

– Определенно, сам по себе никто не вылупился, – уверенно заявила пегаска.

Очередной звук хлюпающих копыт привлек их внимание к Спитфайр. Даже в белом свете искусственного освещения Твайлайт заметила, что та выглядит немного бледной.

– Значит, что-то здесь, внизу, откладывало яйца размером с голову жеребца? – спросила оранжевая пегаска. – И это тебя совсем не беспокоит?

– Нет, по сравнению с тем фактом, что появилось что-то еще и съело их, – заметила Твайлайт.

Спитфайр поморщилась.

– Справедливое замечание… Итак, Флаттершай, ты уверена, что не имеешь ни малейшего понятия, что это такое?

Пегаска помотала головой.

– Вообще никакого. Я даже не могу начать строить догадки.

– Все равно попробуй хотя бы предположить, – подбодрила ее Спитфайр.

Флаттершай нахмурилась и вернулась к ковырянию в мясистой массе. Она перевернула одно из яиц, выплеснув жидкость, что осталось внутри.

– Я... я не знаю... – тяжело вздохнула пегаска. – Может быть, какое-нибудь насекомое? Хотя я не знаю ни одного такого большого.

Твайлайт посмотрела на Спитфайр, и та посмотрела в ответ. Судя по выражению глаз, пегаске в голову пришла та же идея, что и ей.

– А чейнджлинги откладывают яйца? – спросила Спитфайр.

– Да, – ответила Твайлайт. – Как я уже говорила, они больше похожи на насекомых, чем на пони.

– Значит, думаешь, это могут быть они?

– Может быть... – Твайлайт стряхнула жидкость со своего чакрама, но не стала убирать его в перевязь. В любом случае, магии на его удержание в воздухе не тратилось вообще. – Хотя не могу сказать наверняка. Я знаю, что они откладывают яйца, но я никогда не видела, как они выглядят. Однако я точно могу заявить, что если это яйца чейнджлингов, то где-то здесь есть их королева.

– Королева?

– Повторюсь, они больше похожи на насекомых, чем на пони.

– Эм, извините, что прерываю, – вмешалась Флаттершай, – но кто такие чейнджлинги?

– Из того, что мне известно, – начала объяснять Спитфайр, – это какие-то насекомоподобные создания, умеющие менять форму и питающиеся любовью. Они прикидываются каким-нибудь пони и пьют досыта любовь из их близких, а потом сбегают.

– Звучит ужасно, – произнесла Флаттершай, покачав головой. – И все же... никто не заслуживает того, чтобы его детей так ели.

Отчасти Твайлайт могла бы согласиться с такой точкой зрения, но не заходя так далеко. Чейнджлинги предположительно были разумными существами, и можно было бы выдвинуть аргумент, что произошедшее выходит за рамки общепринятых моральных норм. Тем не менее, все, что Твайлайт когда-либо читала о чейнджлингах, рисовало их холодными, голодными тварями – за неимением лучшего слова. Они были паразитами, обманщиками, которые выманивали что-то ценное у ничего не подозревающих жертв – и это если они, просто не причиняя вреда, забирали небольшое количество любви. Эта же конкретная колония чейнджлингов, скорее всего, была кучей серийных похитителей пони, и было трудно испытывать сочувствие к чему-либо, что могло пасть так низко.

– Давайте не будем забывать, что они также могут быть ответственны за исчезновение двадцати девяти пони, которых мы ищем, – заметила Твайлайт. – Это... недопустимо, но если мы столкнемся с чейнджлингами, нельзя давать им пощады.

Флаттершай опустила голову, как предположила Твайлайт, в смирении. Пегаска, судя по всему, что единорожка слышала, была ранимой душой, которая всегда искала лучшее во всем – даже в искаженных вампирских монстрах, которые похищали жеребят, чтобы питаться любовью их родителей. Она, вероятно, скорее предпочла бы обнять чейнджлинга, чем заковать его в цепи и отправить в самые дальние уголки Бесплодных земель.

Твайлайт решила осмотреть пещеру в поисках каких-либо подсказок относительно того, что могло стать причиной произошедшего. Она начала ходить по залу, осматривая пол и отбрасывая ногами грязь в стороны. Спитфайр, казалось, уловила идею, и занялась тем же самым, в то время как Флаттершай просто зависла в воздухе в нескольких шагах от пола и принялась смахивать зеленую слизь, запятнавшую все ее копыта.

Единорожка прошла уже половину пещеры, когда почувствовала что-то еще. Очень слабый запах скрывался под медной вонью разорванных яиц. Что-то гнило поблизости – нечто другое, не скорлупа и жидкость яиц.

– Спитфайр, свет у вас есть, – произнесла Твайлайт, кивнув головой в сторону потолка, на самый большой пульсирующий кристалл. – Я кое-что хочу проверить, поэтому пойду на разведку. Ты прикрываешь Флаттершай.

Пегаска подняла глаза и вопросительно склонила голову набок. Она слегка приподняла подбородок, как бы спрашивая, в чем дело.

– Возможно, это пустяк и займет всего секунду, – уклончиво ответила единорожка. Пока не было никаких причин пугать их.

Спитфайр выглядела не слишком довольной, но она все равно понимающе кивнула.

– Не задерживайся слишком долго, Твай, тут просто отвратительно.

– Будь очень осторожна, Твайлайт, пожалуйста, – мягко взмолилась Флаттершай с глазами, полными беспокойства.

Твайлайт снова принюхалась, следуя за запахом глубже в пещеру, за пределы круга искусственного освещения из комнаты с яйцами. Единорожка сотворила заклинание света, сделав его настолько ярким, насколько могла, не слепя себя. Дополнительно она сотворила заклинания огня, которое можно было выпустить в любой момент, на всякий случай, если ей вдруг понадобится источник освещения более ориентированный на нападение.

Когда она нашла тело, оно лежало на земле, свернувшись калачиком. Это был грифон, возможно, самец, хотя трудно было сказать, учитывая степень разложения. Большая часть его перьев и шерсти выпала, а болезненная бледность кожи отражала свет заклинания с мягким свечением. Мутные глаза грифона были широко раскрыты, из открытого клюва вывалился раздутый язык. Пол был влажный и потемневшей от впитавшихся жидкостей. Исходящего от тела запаха было достаточно, чтобы Твайлайт стошнило.

По здравому размышлению, можно было сказать, что оставить остальных ждать в пещере с яйцами было мудрым решением.

Твайлайт подавила отвращение и начала осматривать труп. Когти, лапы и клюв грифона были окрашены в тот же оттенок зеленого, что и жидкость в предыдущей пещере. Кожа на животе разорвалась, обнажив раздутый желудок. Во время гниения внутри тела скапливались газы, но Твайлайт готова была поспорить на свою месячную зарплату, что в желудке этой твари скопился не только метан.

По всей вероятности, именно этот грифон и был тем, кто сожрал все яйца, и эта мысль только заставила Твайлайт больше нахмуриться. Этого не могло быть. Воздух в шахте был на удивление сухим, а поскольку они находились под землей, то и достаточно прохладным – два условия, которые, как правило, сильно замедляли разложение. Учитывая текущее состояние тела, которое можно было непосредственно наблюдать, и условия окружающей среды в шахте, этот грифон должен был умереть несколько недель назад – так что он не мог быть тем, кто уничтожил все яйца.

Твайлайт быстро развернулась и направилась обратно к своим друзьям, еще немного усилив заклинание света. Все это превращалось в целую матрешку проблем, но одно было совершенно ясно – им нужно было как можно скорее выбираться наверх.

Глава 6: Сторожевые псы

Спайк сидел в бальном зале, прижавшись щекой к столу. Он чувствовал, как взгляд Рэрити пытается просверлить дыру в его затылке, отчего в любую минуту его мозги могли выплеснуться на чистые скатерти Селестии.

Это было бы достойным завершением самой разочаровывающий ночи в его жизни.

– Два с половиной килограмма... – сказала Рэрити, повторяя эти слова уже наверное в сотый раз. – Два с половиной килограмма креветок в кляре, хотя ты прекрасно знаешь, что от креветок тебя пучит.

– По крайней мере, оно вышло с приличного конца, – возразил дракон в неудачной попытке защититься. Он сосредоточился на своем черном смокинге, пытаясь найти торчащие нитки, за которые можно было бы зацепиться, и не нашел ни одной.

– В отрыжке нет ничего приличного! – прошипела в ответ Рэрити. – Я почти жалею, что это был не метеоризм – по крайней мере, с того конца ты огнем не пышешь!

– Зависит от того, что я ем, – грубо отшутился Спайк.

Неодобрительный ропот его подруги ясно дал понять, что единорожка думает о его попытках обратить все в шутку. Рэрити могла быть на удивление грубой, когда того хотела, но никогда не делала подобного на публике.

Спайк со стоном сел. В ту секунду, когда он попытался встретиться взглядом с Рэрити, та раздраженно отвернулась, скрестив копыта на груди и вздернув мордочку.

– Ты не можешь злиться вечно, – вздохнул дракон. – Я еще раз извиняюсь, ладно? Мне просто было очень скучно, потом Пинки начала плясать, я засмеялся, и от смеха у меня случилась отрыжка. Обычная случайность!

В ответ Рэрити отвернулась еще немного, бросив при этом деликатное:

– Хм!

– Я люблю тебя... – добавил Спайк в отчаянной попытке переломить ситуацию.

Единорожка издала что-то вроде раздраженного рычащего звука в глубине горла.

– А ты любишь меня? – спросил дракон, осторожно коснувшись ее вытянутой лапой.

Рэрити снова издала тот же звук, немного громче.

– Да...

Эпплджек выбрала именно этот момент, чтобы присоединиться к ним за столом. Земнопони взгромоздилась на стул и навалилась на столешницу, устало склонив голову набок.

– Понячьи перья, Рэрс, – буркнула Эпплджек, – просто прости уже наконец парня. Все было не так уж плохо. Некоторые из этих модных пони даже хлопали, когда Спайк выдохнул огонь. Надо заметить, выглядело достаточно впечатляюще, особенно если видишь такое в первый раз.

Рэрити в третий раз повторила тот же звук, но расплела копыта и бросила раздраженный взгляд на Эпплджек. Это был прогресс, по крайней мере, в отношении Спайка.

– Лучше бы это не повлияло на те контракты, о которых я договорилась сегодня вечером, – многозначительно произнесла Рэрити. – В противном случае, я буду очень сердита.

– Даже если вдруг и так, я уверена, что Спайк сможет загладить свою вину перед тобой, – заметила Эпплджек с ухмылкой. – По крайней мере, ты не потеряла целый бушель яблок из-за кучи малы... или чего-то еще, что эквивалентно бушелю в платьях...

Пинки Пай запрыгнула на стул рядом с Эпплджек. Игривая розовая кобыла была слегка испачканой из-за того, что помогала персоналу разбираться с беспорядком, который она сама непреднамеренно устроила, и гриве земнопони не хватало характерной пушистости.

– Мне супер-пупер жаль, друзья... – начала Пинки Пай, опустив голову от стыда. – Я не думала, что все пойдёт таким кувырком. Это была третья по худшести Пони-Полька, которую я когда-либо видела. Даже мое Пинки-чувство не смогло предсказать, что все так обернется.

Брови Спайка задумчиво приподнялись.

– Ты видела две других Пони-Польки, которые пошли еще хуже?

– Ага, – устало согласилась Пинки, прижимаясь лбом к столу. – Но это первый раз, когда подобное произошло и рядом не было никакого мармелада – у меня есть неукоснительное правило не устраивать Пони-Польку, если рядом есть мармелад. Вот почему это стало таким сюрпризом!

Рэйнбоу Дэш направилась к их столику, пробираясь сквозь толпу пони, выстроившихся в очередь, чтобы сразиться за остатки буфета. Удивительно, но никто не покинул Гала, несмотря на то, что многие из верхних слоев кантерлотского общества были покрыты липкими остатками еды. Некоторые пони в конце очереди просто начали есть со своей одежды, когда им казалось, что никто не смотрит.

– Абзац вечеринка, – пробормотала пегаска, забираясь на пустой стул рядом с Пинки.

– Это еще мягко сказано, – вздохнул Спайк. – Я на секунду подумал, что там бунт начнется.

– Вероятно, так бы и было, если бы принцесса Селестия не появилась на сцене и не начала смеяться, – заметила Рэрити. – Наша дорогая принцесса – настоящая законодательница моды. Ни одной живой душе здесь и в голову не придет сказать хоть одно плохое слово о том, как прошла ночь после того, как принцесса публично одобрила это зрелище. Никто даже не хочет, чтобы его видели уходящим до официального завершения Гала.

– Как дела в VIP-секции? – спросила Эпплджек, кивая в сторону Рэйнбоу Дэш. Земнопони сняла шляпу и бросила ее на стол, чтобы освободить гриву. Коса, в которую Рэрити заплела ее раньше, уже растрепалась, когда Эпплджек помогала персоналу убирать то, что осталось от ее лотка. – Ты смогла пообщаться с “Вандерболтами”, как хотела?

– Да, типа того, – ответила пегаска, пожимая плечами. – Мне не удалось долго поговорить ни с кем из них. Множество пони борются за их внимание, смекаешь? Соарин, конечно, крутой. Он на самом деле хороший жеребец, да и “Вандерболты” тоже были милыми… Но мне так и не удалось увидеться со Спитфайр... Я очень хотела поговорить с ней о моей записи в лагерь резерва в следующем году, но Соарин сказал, что у нее какая-то секретная миссия.

– Секретная миссия? – переспросил Спайк, его интерес к разговору внезапно резко вырос.

Рэйнбоу Дэш кивнула.

– Наверное, это что-то супер потрясающее. Какая-то сверхсекретная миссия, все тайно, тактика плаща и кинжала. Однако он не стал распространяться об этом, так что кто знает, что бы это могло быть?

– Что ж, приятно знать, что в Эквестрии происходят вещи, которые не требуют нашего вмешательства, – шутливо заметила Рэрити.

– Я просто уже хочу домой, – пробормотала Эпплджек. – В общем, сколько еще будет продолжаться это Гала?

– Думаю, у нас есть еще примерно час, – ответил Спайк. Его заявление было встречено хоровым стоном.

Пинки Пай внезапно выпрямилась, ее уши с любопытством прянули, когда она вытянула шею и начала оглядывать зал.

– Эй, – воскликнула она, – а вы когда в последний раз видели Флаттершай? Она собиралась пойти за пуншем, но так и не вернулась.

Остальные сидевшие за столом огляделись.

– Она была со мной и Спайки-Вайки, когда мы вышли из экипажа, – сказала Рэрити. – Я думаю, бедняжке не очень понравилось то внимание, которое привлекало ее платье.

– Особенно если учесть как кое-кто обращал на нее внимание, – заметил Спайк, нахмурившись и рассеянно почесывая щеку. – Ты ее крутила и вертела, демонстрируя свое платье, как будто она была одним из твоих манекенов.

Глаза Рэрити сузились от гнева при таком обвинении. Единорожка многозначительно подняла копыто готовая, без сомнения, опровергнуть утверждение о том, что она могла сделать что-то, что не соответствовало застенчивой натуре своей подруги. Однако гнев утих, когда Рэрити медленно опустила копыто.

– Ты совершенно прав, – признала она, ее голос дрогнул от стыда. – Я была очень невнимательна к вам обоим. Я просто была настолько... Я не знаю и вряд ли это имеет значение, поскольку не оправдывает моего поведения.

– Особенно когда появился Блюблад, – добавил Спайк, скрестив лапы на груди и фыркнув, сносно имитируя холодное отношение, которое Рэрити демонстрировала ему всего несколько минут назад.

– Ох, Спайки, ты же знаешь, что я просто проявляла вежливость, – успокаивающе начала единорожка, рисуя кончиком копыта маленькие круги на бицепсе взволнованного дракона. – Он конечно красавчик, но и близко не может сравниться с тобой.

Дракон оперся локтем на стол и положил голову на раскрытую ладонь. Губы расплылись в широкой улыбке, обнажившей все сверкающие белые, чрезвычайно острые зубы.

– Правда? А что ещё скажешь.

Эпплджек испортила настроение, громко постучав по столу.

– Не могли бы вы двое перестать флиртовать друг с другом хоть на пару секунд? У нас важный разговор! – возмутилась земнопони. – Думаю, мы все были довольно паршивыми друзьями для Флаттершай сегодня вечером. Наши ночи, возможно, и прошли отстойно, но ее пошла наперекосяк первой, и никто из нас не выполнил своего обещания не позволить ей провести Гала, хандря в одиночестве.

– Кто-нибудь проверял вестибюль? – спросила Рэйнбоу Дэш. – Может быть, Флаттершай пошла потусоваться с Шайни и принцессами. Надо кому-то сбегать посмотреть.

– Я пойду! – воскликнула Пинки Пай, вскакивая со своего места и убегая. Переполненный бальный зал даже не замедлил ее, когда она пробиралась между столами.

Рэйнбоу Дэш взмахнула крыльями и зависла над столом.

– Я проверю комнату для маленьких кобылок, – объяснила она, умчавшись в направлении туалетов.

– Не летай, Рэйнбоу Дэш, а то каждый пони сможет заглянуть тебе под юбку! – крикнула Рэрити вслед пегаске. – Ох, она все равно не будет слушать. Клянусь, эта кобыла в амбаре выросла – без обид, Эпплджек.

Земнопони глубоко нахмурилась, взяла шляпу и водрузила ее обратно на голову.

– Я собираюсь притвориться, что этого не слышала. Пойду поспрашиваю стражей, не видел ли кто-нибудь из них Шай.

Спайк нахмурился, наблюдая, как Эпплджек уходит. Он повернулся к Рэрити и приподнял бровь.

– А нам что делать? – спросил он.

Рэрити задумчиво постучала себя по подбородку.

– Пойду и расспрошу пони возле буфета. Почему бы тебе не проверить под столами здесь? Бедняжка могла бы свернуться калачиком под одной из этих скатертей, чтобы избежать внимания, которое привлекают мои удивительные творения.

– Принято, – ответил Спайк, скользнул под стол и пополз по полу. Его гибкое драконье тело позволяло ему скользить близко к полу с ловкостью смазанной жиром гадюки.

У него, как у дракона, был очень чуткий слух, и он смог уловить бормотание Рэрити под удивленные восклицания пони, сидящих за столом, под которым он сейчас полз.

– Может быть, мне следовало сказать ему, чтобы был посдержаннее... – посетовала единорожка с тяжелым вздохом.

---

Твайлайт очень жалела, что у них нет кофе. Бесконечный поток свежего кофе во время расследования прекрасно справлялся с подавлением усталости, но теперь остаточный эффект начал спадать.

Она вернулась к своим друзьям и изложила ситуацию – Флаттершай выглядела готовой упасть в обморок, хотя Твайлайт даже не стала описывать состояние найденного ею трупа – после чего они покинули пещеру с яйцами, чтобы продолжить поиски выхода. Отсюда вело несколько тоннелей, но беглый осмотр показал, что только в одном из них были зачарованные светящиеся кристаллы.

Они пошли по освещенному тоннелю, зная, что в конечном итоге он приведет их к чейнджлингам – к настоящему времени все они были совершенно уверены, что это были чейнджлинги – и, возможно, к выходу. По крайней мере, зачарованные кристаллы означали, что два пегаса в их отряде не окажутся во власти тьмы, если с Твайлайт что-нибудь случится.

Пол усеивали следы копыт разного размера и глубины, что означало, что этот тоннель был гораздо более посещаем, чем предыдущие. Это имело смысл, раз уж чейнджлинги озаботились о создании здесь постоянного освещения. По логике вещей, это означало, что в этой части шахт они бывали часто.

И все же они до сих пор ни с кем не столкнулись. Чейнджлинги, возможно, и были мастерами маскировки, но в изученных Твайлайт источниках нигде не говорилось о том, что они владеют заклинанием невидимости. Это была невероятно сложная высокоуровневая магия, и поэтому было маловероятно, что чейнджлинги просто прятались при их приближении.

Твайлайт вывела их в другую пещеру, и то, что она обнаружила, заставило сердце замереть.

Стену пещеры недавно углубили, создав нишу, отгороженную стальными прутьями и металлической дверью с замком, получив большую, крепкую на вид тюремную камеру. Свет от кристаллов всю камеру не покрывал, но Твайлайт могла смутно разглядеть пони, сбившихся в кучу в тени, вне поля зрения.

– Твайлайт? – раздался из тени хриплый, скрипучий голос.

Глаза единорожки распахнулись, когда она увидела бирюзовую пегаску с ярко-рыжей гривой, ковыляющую к решетке. К задней ноге Лолипоп был прикован большой железный шар, ограничивающий ее способность летать, а передние копыта были соединены парой кандалов с очень короткой цепью. Этого было недостаточно, чтобы полностью обездвижить пони, но не давало летать и сократило шаги настолько, что бежать было невозможно. Каждый шаг сопровождался скрежетом волочащегося по земле груза.

Твайлайт почувствовала движение позади себя и быстро выставила копыто, останавливая попытку Спитфайр броситься на помощь. Единорожка проигнорировала сердитый взгляд напарницы и подозрительно прищурилась, глядя на кобылу в клетке.

– Где мы впервые встретились? – спросила Твайлайт. Возможно, она вела себя как параноик, но все документы сходилась в том, что никогда не следует доверять своим глазам, когда речь идет о чейнджлингах.

– Ты стояла на посту возле кухни, – ответила Лоллипоп, и на ее губах заиграли слабые следы усталой улыбки. – Это был твой первый день на службе, хотя я узнала об этом позже. Кексы с чем я больше всего люблю?

– С тем, что было в последнем, который ты попробовала, – ответила Твайлайт.

Пегаска рухнула на землю с измученным стоном.

– Слава звездам, что это ты, – прохрипела она. – На секунду я подумала, что это может быть еще одна из тех штук.

Твайлайт быстро подбежала к клетке, Спитфайр и Флаттершай последовали за ней. Единорожка опустилась на колени, чтобы получше рассмотреть прутья. Спитфайр стояла наготове, глаза сканировали пещеру, пока Твайлайт работала.

– Чейнджлинги? – спросила единорожка.

– Вероятно, – ответила Лолипоп. – Если так называются жукопони, которые могут украсть твою внешность.

Твайлайт кивнула. Несколько пони в задней части клетки начали осторожно выбираться из темноты. Каждый из них был знаком единорожке. Она знала каждого из них по имени, где они жили, их хобби и какими талантами они обладали. Твайлайт была для них незнакомкой, но она сама знала их всех, как старых друзей. Маленькая Бризи Сокс, шаркая, вышла из темноты, наполовину прячась за ногами крупного жеребца, и Твайлайт пришлось сопротивляться желанию вырвать прутья голыми копытами.

Единорожка сморгнула влагу, появившуюся в уголках ее глаз.

– Где они все? – спросила Твайлайт, переводя взгляд на Лолипоп.

– Я не знаю, – ответила та. – Мы не видели никого из них в последнее время. Трудно оценить сколько его прошло.

Жеребец-земнопони выступил вперед, прочищая горло. Его звали Клокстоппер, и его особым талантом был ремонт часов. Жеребец был большим поклонником легкого джаза и ненавидел вкус зеленого перца. Он попытался заговорить, но его слова потонули в сухом, хриплом приступе кашля. Земнопони пошевелил губами и собрался с силами, прежде чем попробовать снова.

– Прошло пятьдесят три часа с тех пор, как в последний раз один из наших тюремщиков приходил, чтобы принести нам еду и воду, – сказал он.

– А у вас с собой воды нет? – спросил жеребчик-пегас по имени Блу Бомбер. Его любимым видом спорта был хуффбол, и он никогда не пил шоколадное молоко, только клубничное.

При упоминании воды по толпе заключенных прокатился возбужденный ропот.

– Извините, нет, – ответила Твайлайт. – Но я вытащу вас отсюда, хорошо? Отойдите от решетки.

Пони сделали, как было велено, и единорожка также попросила отодвинуться Спитфайр и Флаттершай. Как только все отошли, Твайлайт достала чакрам и сконцентрировала на нем свою магию. Кольцо громко загудело, вторя гармоничной пульсации магии.

Послушный легкому толчку воли чакрам метнулся под потолком в одном направлении, а затем пронесся вдоль пола обратно. Одним плавным движением Твайлайт аккуратно срезала половину решетки, как будто она была сделана из бумаги. Незакрепленные прутья с громким шумом рухнули на землю. Твайлайт собрала их магией и убрала с дороги.

Единорожка даже покраснела, когда поняла, что все пони в пещере смотрят на нее с благоговением.

– Что? – спросила она, смущаясь под всеми направленными на нее взглядами.

– Ну, э-э... – начала Спитфайр с нервной усмешкой. – Мне всегда было интересно, на кой ты таскаешь с собой эту штуку... Хах, думаю, теперь я знаю.

Твайлайт, изо всех сил стараясь не обращать внимания на взгляды, вошла в камеру.

– Все подходите ко мне и показывайте свои кандалы, – скомандовала она, снова поднимая свой чакрам.

Пони сделали, как она сказала, и в течение нескольких минут единорожка аккуратно срезала все их цепи. Бывшие заключенные остались в кандалах, но на данный момент этого было достаточно, чтобы позволить им ходить и летать без ограничений. Все единороги в группе носили на роге крошечные железные кольца, на которых были начертаны символы, блокирующие магию. Однако прямо сейчас с ними ничего делать не стали. В принципе Твайлайт обладала более чем достаточным контролем над своим чакрамом, чтобы аккуратно срезать кольца, но все еще существовала опасность нападения на их группу, и последнее, что ей было нужно, – это получить заклинание в спину от какого-нибудь неопытного гражданского, начавшего пулять зарядами в горячке боя.

Спитфайр подошла к Твайлайт и мотнула головой в сторону группы пони, которых они только что спасли.

– Хорошо, мы нашли наших пони, – сказала она. – Что теперь? Это огромный табун, который нужно провести через шахты, не зная дороги. Всего двое нас для охраны тридцати пони? Далеко мы так не улетим.

– Я знаю, где выход, – произнесла кобылка-подросток, которую Твайлайт знала как Стар Винк.

Кобылка носила очки в толстой черной оправе, а из-за хронической аллергии у нее был постоянный насморк.

– Я играла во множество настольных игр на бумаге, – объяснила она, шмыгнув носом. – Я очень хороша в создании карт для подземелий, и когда они тащили меня сюда, я мысленно составляла карту, на тот случай, если у меня будет шанс сбежать.

Твайлайт ухмыльнулась.

– Отличная работа, солдат, – похвалила она юную пони. – Пойдешь рядом со мной. Остальные, когда мы пойдем, становитесь в колонну за моей подругой Флаттершай, вот тут. Капитан Спитфайр будет прикрывать тыл.

Твайлайт огляделась, оценивая обстановку. Даже на максимальной яркости ее заклинание света не сможет сильно помочь, если ментальная карта Стар Винк заведет их куда-нибудь без осветительных кристаллов, подготовленных чейнджлингами. Единорожка подошла к стене и выковырнула один из кристаллов поменьше. Она подняла его в воздух и улыбнулась, когда заклинание осталось стабильным.

– Все, кто хочет иметь свой собственный свет, пожалуйста, возьмите кристаллы из стен, – пояснила Твайлайт группе, левитируя кристалл к Спитфайр.

В течение нескольких минут по крайней мере половина пони обзавелась кристаллами, достаточно маленькими, чтобы носить их с собой. Пегасы удерживали кристаллы крыльями, в то время как единороги и земнопони зажали свои в зубах.

Твайлайт немного беспокоило то, насколько изможденными выглядели некоторые из наиболее слабых членов группы. Обезвоживание особенно сильно сказывалось на пожилых пони и жеребятах, а как знала единрожка из записей, по крайней мере у одного из них была астма. К счастью, несколько присутствующих жеребцов решили этот вопрос без нее, предложив нести любого, кто считает, что не сможет идти самостоятельно.

Твайлайт снова повернулась к Стар Винк.

– Ладно, похоже, мы готовы. В какую сторону нам...

Невероятно мощная волна звука накрыла Твайлайт – глухой удар, достаточно громкий и сильный, чтобы чувствовать его прямо костями. Единорожка резко повернула голову, ища источник звука. Кто-то взвизгнул, и Твайлайт оглянулась на группу пони позади, чтобы обнаружить Бесси Бутс – кобылу средних лет, которая зарабатывала на жизнь изготовлением шляп, – выбившуюся из толпы и сейчас отступающую в темный угол камеры. Глаза кобылы смотрели в один из боковых тоннелей и были распахнуты от ужаса.

– Я что-то видела! – крикнула Бесси.

– Выводи их отсюда, Спитфайр! – скомандовала Твайлайт, со всех ног бросаясь в том направлении, куда смотрела кобыла.

Пегаска что-то кричала ей вслед, но это не имело значения. Что-то в глубине души единорожки подсказывало ей, что, увиденное Бесси представляло опасность и с этим надо было разобраться.

Сердце бешено колотилось в груди, когда Твайлайт изо всех сил неслась галопом по тоннелю. Зачарованные кристаллы внезапно закончились, и она сотворила заклинание света, легко рассеяв тьму.

Вдали слышался мерный стук барабанов в такт биению сердца единорожки. Он был знакомым, и от него веяло теплом. Этот звук наполнил Твайлайт силой, прогнав усталость в ногах.

Ее чувства обострились, и на мгновение она заметила что-то черно-зеленое, заворачивающее за угол во тьме прямо перед ней. Твайлайт прибавила скорости, не обращая внимания на мелкие вмятины и царапины, которые появлялись на броне всякий раз, когда единорожка неосторожно приближалась к кристаллам или камням, выступающим из стен. Тем более что именно для защиты от подобного броня и была нужна.

Единорожка снова увидела черно-зеленое пятно, и снова это было всего лишь на краткий миг. Нечто двигалось невероятно быстро. Спитфайр, скорее всего, могла бы догнать его, но инстинкты Твайлайт подсказывали ей, что нельзя подпускать пегаску к этой штуке, чем бы оно ни было.

Сама она при такой скорости точно это существо не поймает. С отчаянной решимостью, Твайлайт послала в рог поток магии, взглядом указала точку назначения и исчезла из реальности.

Телепортация сработала, и она наконец смогла разглядеть за чем гналась. Это была какая-то огромная – почти размером с Селестию – черная пони с длинной жирной гривой и тонкими хитиновыми крыльями.

Это, должно быть, была королева чейнджлингов. Крылья королевы сердито гудели, толкая ее вперед с невероятной скоростью, и вскоре она снова скрылась из виду.

Твайлайт сотворила заклинание и телепортировалась снова... потом снова... и снова. Она продолжала бежать и телепортироваться, и подобная комбинация позволяла ей не отставать от своей цели.

Но Твайлайт начинала уставать. Даже несмотря на пьянящий ритм барабанов, наполнявший силой, быстрая телепортация сказывалась на ней. Большинство единорогов должны считать за счастье телепортацию хотя бы на половину ее дальности или иметь возможность сотворить подобное заклинание более двух или трех раз в день. Твайлайт сбилась со счета после десятой телепортации.

Ее цель вылетела в пещеру с высоким сводчатым потолком, и единорожка увидела свой шанс. Она подготовила еще одно заклинание телепортации, рассчитав его так, чтобы оказаться в нескольких метрах перед королевой чейнджлингов на высоте нескольких метров. После воплощения заклинания она появилась прямо там, где хотела: стремительно падая на королеву чейнджлингов.

В падении Твайлайт сотворила еще одно заклинание – достаточно интересные защитные чары, которые создавали магическое поле, значительно упрочняющее тело заклинателя. Своеобразным побочным эффектом заклинания было то, что оно также делало заклинателя намного тяжелее, превращая тело единорожки в импровизированный снаряд.

Чейнджлинг резко остановился, затормозив в воздухе и отлетев назад, когда Твайлайт ударилась о пол достаточно сильно, чтобы поднять облако пыли и обломков камней.

Единорожка пристально посмотрела на существо сквозь пыль. Оно было быстрым, но у нее было кое-что побыстрее, и теперь, когда королева на мгновение остановилась, у нее появился шанс.

Твайлайт сконцентрировала магическую энергию, волевым усилием выхватила чакрам и послала его в сторону чейнджлинга так быстро, что кольцо рассекло воздух с пронзительным свистом. Сталь чакрама ярко вспыхнула, поймав отблеск от заклинания света. Он пел, рассекая длинный зазубренный рог королевы, а на обратном пути пришел черед крыльев.

Королева рухнула на пол, магия и способность летать более были недоступны. Она лежала там, где упала, неподвижная в ярком свете заклинания. Казалось, она даже не дышала.

– Я... я поймала тебя, – прерывисто выдохнула Твайлайт. Ее чакрам сердито вращался над головой, готовый нанести удар при первых признаках враждебности.

Королева медленно поднялась на копыта и ухмыльнулась. Твайлайт ожидала, что ее голос будет женственным, может быть, даже красивым, но он был глубоким и наполненным грубой силой и потусторонней угрозой.

– Аномальная кобыла, – хрипло пророкотал голос, – при личной встрече ты еще более впечатляюща, чем я мог себе представить.

Что-то было не так, Твайлайт чувствовала это всеми фибрами души и слышала бой барабанов в своей голове. Чем бы ни было это существо, но чейнджлингом оно точно не являлось.

Единорожка прищурила глаза, глядя на эту тварь. У нее была странная, насекомоподобная красота, но что-то в глазах существа было категорически неправильным. Это был не какой-то паразит – эта тварь была хищником в чистом виде. Она высунула язык и облизала свою пасть, слизывая изумрудную кровь, капающую изо рта, стекая по шее и на грудь.

– Что ты такое? – требовательно спросила Твайлайт.

– Я такой же, как ты, – ответило существо внутри королевы чейнджлингов. – Мы всего лишь пара сторожевых псов, которые сорвались с поводков – марионетки без ниточек, танцующие под свою собственную музыку.

– В смысле?

Существо запрокинуло голову и расхохоталось.

– Я не могу сказать тебе, в чем твой смысл. В этом-то все и дело.

Твайлайт сердито плюнула на пол. В свое время она встречала достаточно загадочных, самодовольных типов, чтобы сразу распознать одного из них с первой фразы. Эта тварь не собиралась давать ей прямой ответ. Придется попробовать зайти с другой стороны.

– Ты избавился от чейнджлингов, верно? – спросила единорожка. – Что тот грифон делал здесь внизу?

– Старая оболочка, – ответило существо, пожимая плечами королевы. – Он продержался недолго. Это тело прослужит дольше. Оно не развалится на части. Оно сможет съесть больше – может быть, даже достаточно, чтобы заполучить мне настоящее тело.

Снова смех.

– Думаю, что эта оболочка на самом деле наслаждалась вкусом своих собственных детей. Их души были такими крошечными, но их сердца были восхитительны.

Твайлайт подавила дрожь при упоминании о поедании сердец. Ее инстинкты были правы насчет опасности, которую представляла эта тварь.

– Почему ты не съел пони, запертых в клетке?

Морда королевы скривилась от отвращения.

– Не сезон. Их сердца не были бы восхитительны. И я знал, что они тебе нужны, поэтому оставил их тебе в подарок. Вот почему я хотел, чтобы мы поговорили. Чтобы ты знала.

– Ты ничего не хотел! – огрызнулась Твайлайт. – Я тебя поймала!

– И это было очень впечатляюще, – весело согласился голос. – Я наблюдал за тобой с тех пор, как ты вышла из города детей Анубиса. Ты не такая, как другие здесь. Они могут дергаться, как им заблагорассудится, слепо веря, что они свободны, но они никогда не смогут сбросить свои цепи, как это сделали мы.

Губы королевы растянулись в улыбке и продолжали растягиваться. Уголки рта уходили все дальше и дальше, за пределы возможностей анатомии.

Твайлайт выросла с добродушным драконом в качестве старшего брата. Спайк с легкостью улыбался, всегда демонстрируя свои длинные, острые как кинжалы зубы. Она узнала улыбку рептилии с одного взгляда.

Зубы в пасти королевы принадлежали рептилии, но совсем не походили на зубы Спайка. Ее брат использовал их, чтобы улыбаться красивым кобылам и грызть драгоценные камни. Зубы этой твари были созданы для того, чтобы рвать, дробить и уничтожать, для того, чтобы разрывать на части все, что попадало между челюстей. Когда эта тварь улыбалась, это было не проявление дружелюбия, это была угроза.

В эту секунду Твайлайт снова услышала рокот барабанов и осознала правду. Эта тварь, что бы ни скрывалась внутри королевы чейнджлингов – что бы ни убило ее, украло тело и заставило сожрать собственных детей – это было то существо, что искала единорожка.

Ноги задрожали, а во рту пересохло.

– Ты то существо, что манипулировало Динго и другими алмазными псами, так?

Отвратительная улыбка стала еще шире, а рот открылся до невозможных пределов. Длинный язык рептилии высунулся из пасти и лизнул воздух, как будто пробуя пространство между ними. Когда существо говорило, слова, казалось, исходили прямо из горла, формируясь без помощи рта или языка.

– Сторожевой пес без поводка – свободный, чтобы охотиться и есть.

Твайлайт метнула чакрам вперед так сильно, как только могла, достаточно быстро, чтобы пронзить воздух с громким треском. Она целилась в шею твари, надеясь отрезать голову, но поразила только воздух. Существо просто исчезло без заклинаний или дыма, как будто его вообще не существовало. Чакрам вонзился в стену на другом конце пещеры, и единорожка призвала его обратно к себе.

Твайлайт увеличила мощность заклинания света до максимума, резко поворачивая голову, стараясь обнаружить куда делась ее цель.

– Скоро увидимся, – засмеялся голос. Слова отражались от стен пещеры, из-за чего невозможно было определить, откуда они исходят. – Я верю, что мы могли бы снова встретиться в стране замерзших сердец... Хотя с такими существами, как мы, невозможно сказать наверняка. Надеюсь, что мы встретимся... Какое же веселье мы устроим!

Барабаны в голове Твайлайт стихли, и она поняла, что осталась одна. Ноги подкосились, и она упала на пол, лежа на боку и тяжело дыша в луже собственного пота. Чакрам упал перед ней, минимальная концентрация, необходимая, чтобы держать его в воздухе, развеялась. Заклинание света тоже исчезало. Единорожка заставила себя двигаться.

Твайлайт схватила чакрам копытами и прижала к груди. Каким-то образом она могла чувствовать холодную сталь оружия сквозь металл и подкладку брони.

---

Твайлайт вошла в спальню, в покоях, которые они делили с Кейденс. Единорожка зубами вытащила чакрам из перевязи и бросила его на кровать. Рог полыхнул магией, и все пряжки и ремни на доспехах разом расстегнулись. Твайлайт стягивала с себя броню, по частям, и сердито швыряла в стену.

Она смутно слышала звук бьющегося стекла, когда нагрудник сбил со стола фотографию в рамке. Единорожка это проигнорировала.

Она смутно осознавала, что Кейденс отпустила гвардейцев, которые с беспокойством наблюдали за ее действиями. Это Твайлайт тоже проигнорировала.

– Он был здесь, Кейденс! – заорала единорожка. Она расхаживала по комнате, кипя от гнева и разочарования. – Здесь, в Кантерлоте! Прямо под нашим городом! Под нашим замком! Под нашей кроватью!

– Я знаю, Твайлайт, – ответила принцесса с неестественным спокойствием. Или, может быть, оно только казалось неестественным из-за того, как злилась единорожка. – Я присутствовала, когда ты докладывала об этом Капитану Гвардии.

– Мы должны отыскать его! Но центурион считает, что у этой задачи слишком низкий приоритет! Он думает, что важнее найти еще больше чейнджлингов! Эта тварь их жрет! Он сводит Динго с ума в его снах, он строит козни против богов, он вселяется в трупы, а Стил Сентри думает, что мы должны переворачивать камни в поисках божьих коровок!

Твайлайт даже не осознала, что Кейденс приближается к ней, пока не почувствовала, что ее обнимают. Единорожка попыталась отстраниться, попыталась сохранить ярость в животе, но ее тело было слабым от недостатка сна и напряжения, вызванного попыткой обогнать реанимированный труп королевы чейнджлингов. Кейденс держалась крепко, и Твайлайт была вынуждена подчиниться объятиям.

Она уткнулась мордочкой в шею принцессы и позволила обнять себя. Шерсть Кейденс пахла тем новым персиковым шампунем, который единорожка сама хотела попробовать, и смехотворно дорогими духами, которые использовались только для особых случаев. Твайлайт почувствовала что-то мокрое, и ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что ее собственные слезы.

Она сдалась и обняла любимую в ответ изо всех сил. Кейденс тихо хмыкнула, и Твайлайт пришлось немного ослабить хватку. Возможно, у принцессы и была сила аликорна, но физическими упражнениями она занималась не так часто, как единорожка.

– Как ты можешь быть такой спокойной? – спросила Твайлайт. – Эта тварь где-то там на свободе. Он здесь, в Эквестрии, и следит за нами.

– Я просто рада, что ты в безопасности, – ответила Кейденс, нежно поглаживая Твайлайт по спине. – Это единственное, что сейчас имеет для меня значение...

Весь гнев и разочарование покинули тело Твайлайт. Этот гнев был единственным, что удерживало ее на ногах до этого момента. Без него она чувствовала себя пустой – усталой оболочкой в форме пони. Она прижалась к Кейденс, и любовь с поддержкой, исходящие от любимой, заполнили пустой сосуд тела единорожки.

– Я должна найти его... – пробормотала Твайлайт, шмыгая носом.

– Это не обязательно должны быть именно ты, – возразила принцесса.

– Я должна... – повторила единорожка.

Кейденс просто уткнулась носом в макушку Твайлайт, и после нескольких долгих ударов сердца она сказала:

– Это может подождать.

– Хорошо... – неохотно согласилась единорожка и тяжело вздохнула. – Я так устала, Кейденс...

– Я знаю, милая... пойдем спать?

– Нет.

Хотя это было заманчивое предложение. Как бы Твайлайт ни устала, у нее не было настроения ложиться спать. Просто сидеть здесь с Кейденс было уже достаточно.

Появление... существа в шахтах тяжело давило на нее, но это было даже отдаленно не единственной заботой, которая ее беспокоила прямо сейчас.

Она снова слышала эти барабаны. Те, которые она слышала в Зебрике, и снова во время полета на дирижабле домой. Оба раза это приходило, когда она держала чакрам, так что было вполне логично предположить, что источником звука было именно оружие.

Но что это было? Раньше Твайлайт приписывала это чему-то таинственному и магическому, связанному с тем, о чем говорил с ней Басенджи. Но чакрам был рядом с ней в течение нескольких месяцев, и никаких барабанов она не слышала. Сегодня вечером они не только вернулись, они стали громкими и наполнили ее силой, когда единорожка преследовала этого монстра по темным тоннелям.

Рвануть за ним в одиночку и оставить Спитфайр самостоятельно присматривать за тридцатью гражданскими... это было не похоже на обычное поведение Твайлайт, но барабаны и адреналин подхватили ее и повели в погоню. Вспоминая об этом, единорожка не считала, что на нее кто-то влиял, но какая бы сила ни была передана ей чакрамом, она сделала ее импульсивной. Если она собиралась контролировать это, то ей нужно было знать больше.

– Мне нужно написать письмо Басенджи, – сказала Твайлайт.

– О том, что случилось в шахтах?

Единорожка подумала, не рассказать ли принцессе о барабанах.

– Да, – наконец решила Твайлайт оставить все как есть. Ее бедной возлюбленной хватит волнений на одну ночь. Это тоже могло подождать.

– Ты заставила меня гордиться тобой сегодня, – прошептала Кейденс, нежно покусывая ушко единорожки. – Ты сделала именно то, что обещала.

– Благодаря дурной удаче... – вздохнула Твайлайт. – Я провалилась в яму, как идиотка, и попала в пещеру. У меня было столько же шансов сломать себе шею, сколько и всех спасти.

– Из всех известных мне пони, тебя можно назвать идиоткой в наименьшей степени, – заметила принцесса. – И кроме того, Флаттершай не идиотка, и она тоже провалилась в яму.

– Интересно, как там она? Я в курсе, что Спитфайр до сих пор опрашивают те шишки из ВВС, но не думаю, что Флаттершай стали бы к этому привлекать.

Кейденс отпустила единорожку и левитировала влажное полотенце из ванной.

– Мне передали записку насчет нее от тети Селестии во время встречи с Капитаном Гвардии, – объяснила принцесса, вытирая мордочку Твайлайт. После этого, Кейденс сняла свои королевские регалии и тоже вытерлась. – Придворный медик наложил ей несколько швов и выписал из госпиталя. Тетя Селестия выделила Элементам покои чуть дальше по коридору. Изначально она предложила им всем отдельные помещения, но они настояли на том, чтобы быть вместе.

– Думаешь, они не будут возражать, если мы заскочим поздороваться? – с надеждой спросила Твайлайт.

– Уверена, им бы это понравилось, милая, – ответила принцесса, наклонившись чтобы поцеловать единорожку в кончик носа. – Давай навестим гарем твоего брата.

– Я уже так пошутила над Флаттершай в шахтах, – сообщила Твайлайт с лукавой усмешкой.

Принцесса одобрительно заворковала.

– Ох, детка. Ты буквально заставляешь меня гордиться тобой все больше и больше.

---

Флаттершай сидела на подушке на полу в покоях, которые принцесса Селестия предоставила ей и ее друзьям. Все остальные настояли на том, чтобы остаться с ней, отказываясь выпускать ее из виду. После произошедшего ночью Флаттершай была рада компании.

Затем пришел Шайнинг Армор, и все стало плохо.

– Я не могу поверить, что ты скрыл от нас нечто подобное! – кричала Эпплджек. Она стояло прямо перед Шайнингом, морда кобылы исказилась в сердитой гримасе, когда она тыкала копытом в грудь крупного жеребца. – Ты должен был сказать нам!

– Вам не нужно было знать, – ответил Шайнинг Армор тщательно выверенным тоном, но напряжение в его голосе выдавало, насколько он был близок к тому, чтобы сорваться и заорать в ответ.

– И кто так решил? – потребовала земнопони. – Ты? Мы позволяем тебе командовать в наших приключениях и все такое, но это не делает тебя нашим боссом, Шайнинг Армор! Ты не можешь решать, что для нас лучше!

Хрупкая маска сдержанности жеребца рассыпалась от этих слов.

– Я просто делал то, что сделала бы принцесса Селестия! Ты думаешь, она все рассказывает своим подданным? Она хранит секреты, чтобы каждый день защищать таких пони, как мы с тобой!

Флаттершай оглядела комнату, отчаянно желая, чтобы кто-нибудь вмешался и прекратил этот спор. Рэрити с Пинки Пай сидели рядом с ней – они обе постоянно были рядом с ней с тех пор, как ее выписали из госпиталя, и ни одна из них не выглядела готовой покинуть свои добровольный пост. Рэрити хмурилась, но не от гнева, а от явного разочарования. Судя по ее виду, Пинки Пай тоже хотела прекратить спор, как и пегаска, но попытка рассмешить всех в самом начале потерпела неудачу, и теперь розовая земнопони, казалось, не знала, что делать.

Рэйнбоу Дэш стояла рядом с дверью, переступая на месте и хмуро глядя в спину Шайнинг Армора. Она встала на страже у двери, громко заявив, что не позволит никому и ничему приблизиться к Флаттершай, даже несмотря на заверения остальных, что двух гвардейцев за дверью будет вполне достаточно для их защиты.

Спайк стоял рядом с Рэйнбоу, выпрямившись и прислонившись плечом к стене, скрестив лапы на груди. Его выражение было трудно прочесть, когда он просто стоял там и наблюдал за разворачивающимся спором.

– Много хорошего твоя “защита” сделала для Флаттершай! – огрызнулась Эпплджек. – Она могла умереть из-за того, что ты считал, что знаешь намного лучше, чем кто-то еще. Вот, кстати, еще кое-что, чего ты, возможно, не знаешь, Шайнинг: мы не твои подданные, а ты не принцесса! Ты должен быть нашим другом, лягать тебя!

– Пожалуйста, прекратите ругаться! – Флаттершай закричала так громко, как только могла. Пегаска плакала, и ее голос сорвался, когда она заговорила. Пинки Пай и Рэрити прижались к ней, нежно похлопывая по спине и поглаживая гриву в попытке успокоить.

– Видишь, что ты наделал? – Эпплджек, сердито ткнула в направлении Флаттершай.

Раздался стук в дверь.

– Уходите! – крикнула Рэйнбоу Дэш через плечо.

– Это декурион Твайлайт Спаркл, – объявила Твайлайт с другой стороны двери, – У вас все в порядке?

Флаттершай почувствовала такое сильное облегчение, что чуть не упала в обморок.

Спайк отошел от стены и приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы просунуть голову.

– Эй, Твай, сейчас не самое подходящее время... – начал дракончик.

– Впусти ее, – быстро произнесла Флаттершай.

Спайк с любопытством наклонил голову, глядя на пегаску, и на мгновение та испугалась, что он может настоять на том, чтобы единорожка ушла. К невероятному облегчению Флаттершай, он отступил назад и открыл дверь, чтобы позволить Твайлайт войти.

Та выглядела усталой, глаза были налиты кровью и припухли. Похоже, она недавно плакала. Твайлайт была без доспехов, но эта странная штуковина в виде кольца была пристегнута к боку каким-то специальным ремнем.

Вслед за единорожкой вошла еще одна пони, и Флаттершай моргнула, поняв, что это была принцесса Ми Аморе Каденза. Она уже хотела встать, чтобы поклониться в знак приветствия, точно так же, как ей следовало бы поклониться принцессам Селестии и Луне, но розовая аликорн просто добродушно улыбнулась и махнула копытом.

– Пожалуйста, не надо кланяться, – произнесла принцесса обращаясь ко всем в помещении. Флаттершай поняла, что остальные – за исключением Шайнинг Армора и Спайка – тоже двинулись, чтобы поклониться в знак приветствия. – Я же даже без своих регалий.

– И небольшой совет лично от меня, – заметила Твайлайт, садясь возле стены, – Стены в замке очень плохо пропускают звук, в отличии от дверей, хотя те и кажутся толстыми. Так что если собираетесь здесь кричать, не перебудив весь замок, то стоит накладывать заклинание тишины.

– Мы узнали это на собственном горьком опыте, – добавила принцесса Ми Аморе, намекающе пошевелив бровями.

Твайлайт прижала копыто к мордочке и помассировала точку между глазами.

– То, что ты шутишь подобным образом перед моей мамой уже перебор, но не могла бы ты, пожалуйста, воздержаться от подобных шуток перед моими братьями?

Последовала долгая, смущающая пауза, во время которой все пони в комнате уставились на принцессу и ее телохранительницу. Осознание того, на что намекала принцесса, медленно распространилось по комнате, и, что удивительно, Рэрити сорвалась первой.

Единорожка пыталась и не смогла подавить фыркающий смешок. Звук вызвал цепную реакцию, которая вначале поразила Пинки Пай, затем Рэйнбоу Дэш. Даже Эпплджек не смогла удержаться от желания слегка похихикать над смущением Твайлайт. Флаттершай покраснела, но присоединилась к веселью со скромным смешком. Шайнинг Армор густо покраснел, а Спайк просто неловко почесал шею и уставился в потолок.

Эпплджек подошла к Твайлайт и крепко обняла ее. Крепкое объятие земнопони лучше всего описывалось как "сокрушительное", но единорожка, казалось, перенесла его без всяких проблем.

– Не знаю как отблагодарить тебя за все, что ты сделала для Флаттершай, – сказала Эпплджек, выпуская Твайлайт из объятий. – И думаю, что говорю за всех нас. И я рада наконец-то встретиться с тобой.

– Я тоже рада, – ответила единорожка. – Но, эм-м-м, может быть, вы мне расскажете из-за чего вы так разорались?

– Ничего особенного, – быстро произнес Шайнинг Армор.

– Они злятся, потому что Шайнинг не рассказал им о похищении пони, – добавил Спайк, демонстративно игнорируя мрачный взгляд, который жеребец бросил на него.

Твайлайт нахмурилась.

– Да, Флаттершай упоминала что-то подобное в шахтах... – единорожка неловко потерла затылок. – Что произошло, Шайнинг? Ты же должен был рассказать им в чем дело, на случай, если вдруг понадобится использовать Элементы Гармонии.

– Я решил, что в этом нет необходимости, – защищаясь, ответил жеребец. – Все пони в любом случае собирались быть внутри замка, в окружении королевской гвардии.

– Все, кроме Флаттершай, – заметила Твайлайт.

Шайнинг Армор покаянно опустил взгляд.

– Она... она не должна была покидать замок. Я сказал ей, что сады будут закрыты.

Единорожка приподняла бровь.

– Так это была ее вина?

– Нет! – рявкнул Шайнинг, сердито топнув копытом. – Не пытайся извратить мои слова! И это вообще не твое дело!

– Ты прав, Шайнинг, – кивнула Твайлайт. Флаттершай удивленно пискнула, когда единорожка внезапно посмотрела ей в глаза. – Флаттершай. Я думаю, возможно, тебе стоит рассказать Шайнинг Армору о том что ты чувствуешь.

Пегаска помотала головой. Она ненавидела споры, и как бы ей ни было больно видеть, как ругаются ее друзья, она просто не знала, что она может сделать, чтобы прекратить это.

– Н-нет, я... я не... все в порядке...

– Флаттершай, – повторила Твайлайт. Ее голос был нежным и удивительно теплым. – Шаг за шагом...

Слова, которые Твайлайт сказала ей в шахтах, обрушились на пегаску. Она глубоко вздохнула и встала. Она сделала шаг вперед, потом еще один. Флаттершай пыталась придумать, что бы такое сказать, пока шла небольшое расстояние через комнату с закрытыми глазами, сосредоточившись, но ничего не приходило ей в голову.

Она открыла глаза и увидела, что Шайнинг Армор смотрит на нее. Его глаза были полны беспокойства. Он был напуган – даже в ужасе – тем, что она могла сказать. Внезапно Флаттершай почувствовала желание поддаться своей собственной природе и просто обнять его, чтобы заверить, что он все еще ей небезразличен.

Так она и сделала.

Жеребец напрягся от ее прикосновения, поэтому она подняла копыто и погладила его по гриве, точно так же, как Пинки делала для нее раньше, когда она плакала. Жизнь, посвященная заботе и воспитанию животных, научила ее тому, что нежное прикосновение и успокаивающий тон сами по себе являются своего рода магией.

– Все в порядке, Шайнинг, – сказала Флаттершай, поглаживая жеребца по голове. Мысленно она почти могла представить его гигантским кроликом или каким-нибудь миниатюрным медведем. – Я прощаю тебя за то, что ты хранишь секреты.

– Н-но... но я буквально солгал вам... – признался единорог тихим, напряженным голосом. – Ты пострадала из-за меня.

– Я прощаю тебя и за это, – ответила Флаттершай, добавив: – Потому что так поступают друзья.

Пегаска почувствовала, как он обнял ее в ответ, и мгновение спустя она почувствовала, как ноги обхватили ее со всех сторон, когда к ним присоединились ее друзья. Краем глаза она видела, как Твайлайт и принцесса прильнули друг к другу с улыбками, наблюдая, как она и ее друзья решают свои разногласия объятиями.

Они постояли так еще некоторое время, и когда, наконец, отпустили друг друга, чувство страха и напряжения, висевшее в комнате, полностью исчезло. Это не означало, что они вернулись туда, где были до того, как Шайнинг Армор решил предать их доверие, но это означало, что все они хотели вернуться в то место полного доверия. Они все хотели, чтобы все было хорошо, так что даже если это займет какое-то время, все так и будет.

– Я извиняюсь перед всеми... – произнес жеребец. – Я… я просто так сильно хотел, чтобы вы все хорошо провели время на Гала. Дело не в том, что я вам не доверяю, я просто хотел...

Шайнинг Армор, казалось, не мог выразить, что же он хотел сказать, но каждый пони в комнате в целом понял его. Ни для кого не было секретом, что жеребец ревностно относился к защите близких к нему пони. Он был из тех, кто старался максимально удовлетворить интересы всех пони. Это была одна из тех вещей, которыми Флаттершай и подруги в нем восхищались. Как бы они все ни были разочарованы, никто не мог заявить, что сердце жеребца не доброе.

– Ты не должен быть единственным, кто о всех заботится, – сказала Флаттершай. Она чувствовала себя храброй, ободренной чудесными объятиями, поэтому пегаска подняла копыто и ткнула Шайнинга в нос. – Буп. Мы все друзья, Шайнинг Армор. Мы заботимся друг о друге. Никто не должен нести тяжесть мира на своих плечах в одиночку. Не до тех пор, пока у него есть друзья.

Флаттершай бросила взгляд в сторону Твайлайт. Та уставилась на свои копыта, а брови сосредоточенно сошлись вместе, как будто единорожка упорно думала о чем-то. Принцесса Ми Аморе Каденза стояла рядом с ней и улыбалась. Почему-то, улыбка аликорна выглядела слегка самодовольной.

– Послушай, Шайн, – произнесла Рэйнбоу Дэш, смущенно водя копытом вверх и вниз по ноге, – я все еще очень зла из-за всего этого вранья, но... если Флаттершай хочет простить тебя, думаю, я тоже смогу. Просто не делай такого снова, или я лягну тебя прямо в морду.

– Аналогично, – добавила Эпплджек с усмешкой. – И лягаю я намного сильнее, чем она.

– Поддерживаю, – добавила Рэрити, тряхнув гривой.

– А я просто заставлю пианино упасть тебе на голову, – сказала Пинки Пай, пожимая плечами.

– Я, э-э-э… обещаю, – ответил Шайнинг Армор.

Он был не единственным, кто нервно отступил от улыбающейся розовой кобылы.

– Ладно, хватит драму разводить, – заявила Рэйнбоу Дэш. – Флаттершай! Расскажи нам, что там произошло в тех шахтах! Все, что мы слышали, это то, что ты помогла спасти двадцать девять похищенных пони и выползла из дыры в земле, покрытая зеленой слизью! Что, во имя неба, там случилось?

Флаттершай бросила панический взгляд в сторону Твайлайт, которая, казалось, наконец-то вышла из состояния самоанализа, в которое так погрузилась. Пегаска молча молила о помощи, а единорожка только ухмыльнулась.

– Рэйнбоу Дэш, я уверена, что Флаттершай была бы рада рассказать вам всем о том, какой храброй она была в жутких, заброшенных шахтах, возможно, даже с привидениями, – загадочно начала Твайлайт, – но почему бы тебе не позволить ей просто расслабиться сегодня вечером? Она, наверное, не хочет вспоминать об этом прямо сейчас.

Радужногривая пегаска и Спайк удрученно застонали, а Флаттершай благодарно улыбнулась своей спасительнице.

– Шайни и сестра Спайка права! – заявила Пинки Пай, запрыгивая на кофейный столик. – Флаттершай нужно отвлечься от мыслей о жутких шахтах! Я предлагаю вечеринку с ночевкой!

Предложение Пинки Пай было поддержано хором одобрительных возгласов.

– Звучит весело, но мне кажется, что стоит оставить вас наедине, – предположил Шайнинг Армор. – Думаю, мне нужно написать письмо.

– Подозреваю помощь моих когтей тебе не помешает, – предложил Спайк. – Твайлайт, было здорово повидаться с тобой. Наверстаем упущенное завтра за завтраком?

Принцесса откашлялась.

– Почему бы не перенести встречу на обед? Твайлайт сегодня будет отсыпаться. Она почти не отдыхала.

Дракончик лишь рассмеялся.

– Конечно. Давай назовем это поздним обедом, просто на всякий случай.

Спайк и Шайнинг Армор пожелали всем спокойной ночи – дракончик, конечно же, получил дополнительное маленькое "спокойной ночи" от Рэрити – и покинули комнату, обсуждая, как лучше всего составить письмо принцессе Селестии.

– Твайлайт, принцесса Ми Аморе Каденза, не хотите ли вы присоединиться к нам на пижамной вечеринке? – спросила Флаттершай.

– Мы с удовольствием, – ответила принцесса, опередив единорожку, прежде чем та успела ответить, – то есть, если вы будете звать меня Кейденс.

– Кейденс? – переспросила Рэрити.

– Мои родители назвали меня Ми Аморе Каденза, – ответила аликорн с раздражением и преувеличенно закаченными глазами, отчего у нее даже голова закружилась. – Я ненавижу свое полное имя. Кейденс, пожалуйста, или никакой ночевки.

– Эм, конечно, Кейденс, – ответила Флаттершай, хихикая.

– Потрясающе! – принцесса топнула копытом. Ее рог вспыхнул, и в воздухе материализовалась огромная черная бутылка. – Кто хочет поиграть в бутылочку и попытаться урвать поцелуй моей возлюбленной?

– Мне кажется, что бутылка полна, – заметила Пинки Пай, по-видимому, единственная пони в комнате, которую не смутило это предложение. Остальные, включая Твайлайт, не веря своим ушам уставились на розовую принцессу.

– Ох, а ведь и правда, – согласилась Кейденс, осматривая бутылку. Она подняла ее магией во второй раз. – Кто хочет помочь мне выпить эту бутыль вина, чтобы мы потом могли поиграть в бутылочку?

– Я! – крикнула Пинки, поднимая копыто, как возбужденная школьница.

Твайлайт снова потерла точку между глазами.

---

Спитфайр сидела в кабинете центуриона, любуясь письменным столом и ожидая появления Стила Сентри. У нее как у капитана "Вандерболтов" было несколько разных офисов, разбросанных по всей Эквестрии. В паре из них были очень неплохие столы, но стол центуриона превосходил их все. Если бы этот стол приказал им прыгать, они бы только спросили, как высоко.

Спитфайр застонала. Она дико устала, и мысли разбегались.

После того, как Твайлайт унеслась в погоню за тем, за чем она там гналась, Спитфайр и та кобылка-заучка смогли вывести свою маленькую группу на поверхность. Естественно, пегаска позаботилась о том, чтобы несколько раз предупредить всех, чтобы они не прикасались ни к чему, торчащему из стен, и все благополучно выбрались.

Тоннель в конечном итоге привел их к парку возле дома Лоллипоп, и Спитфайр готова была радостно заорать, когда поняла, что ее идиотская догадка была верна с самого начала. Очевидно, парк был довольно популярным местом для пони, чтобы остановиться на обед или выпить кофе по дороге домой с работы. Судя по тому, что рассказали жертвы, стратегия чейнджлингов была похожа на тех странных пауков, которые таились в норе в земле, пока кто-нибудь не пройдет мимо. Это были странно подходящие повадки для кучки стремных жукопони.

Полиция забрала гражданских, чтобы их осмотрели медики и накормили. В итоге ее с Твайлайт сопроводили обратно в замок для отчета, но, в отличие от единорожки, Спитфайр пришлось повторить все еще раз для какого-то офицера разведки из ВВС. Это были неприятные бюрократические проволочки, но служба есть служба.

После второго отчета к ней подошел легионер и сообщил, что ей необходимо явиться в кабинет центуриона. Спитфайр не сообщили, почему Капитан Гвардии решил поговорить с ней, но она надеялась, что надолго это не затянется. Эта надежда умерла в ту же секунду, как она вошла в пустую комнату, и ей сказали подождать.

Офицерам нравилось заставлять других пони ждать. Спитфайр знала это абсолютно точно, потому что ей нравилось заставлять пони ждать ее. Это давало им понять, что она важна. Учитывая, насколько важным был центурион Стил Сентри – Капитан Гвардии и Первое Копье в армии, – ждать ей предстояло долго.

Она была приятно удивлена, обнаружив, что вообще-то не так уж и долго. Дверь открылась, и вошел центурион. Спитфайр вскочила со стула и встала по стойке смирно – стандартная процедура, когда в комнату входит вышестоящий офицер.

– А, ты уже здесь, – произнес жеребец, занимая свое место за впечатляющим столом. Центурион тяжело опустился на столь же впечатляющее кресло, то застонало, принимая вес пегаса и брони. Стил Сентри снял шлем и положил его на стол.

Долгое мгновение он сидел с закрытыми глазами, откинувшись на спинку и открыв рот. Центурион просто поражал, но именно в этот момент Спитфайр смогла разглядеть его реальный возраст, проглядывающий сквозь ауру силы, которую он излучал.

Жеребец испустил глубокий, рокочущий вздох, похожий на звук заводящегося старого парового двигателя.

– Спасибо, что пришла, – произнес Стил Сентри, выпрямляясь. – Я знаю, ты, должно быть, сильно устала. Я просто хотел сказать, что ты хорошо поработала за последние пару дней.

– Спасибо, сэр, – машинально ответила Спитфайр. Немного подумав, она добавила: – Как дела у пони, которых мы спасли?

Центурион снова шевельнулся в своем кресле. Оно выглядело невообразимо удобным с точки зрения Спитфайр, но судя по выражению морды центуриона создавало впечатление, что ему там не сильно комфортно.

– У них все хорошо, – ответил жеребец. – Несколько пожилых пони нуждаются в лечении от обезвоживания, но дольше чем до утра в больнице никого оставлять не будут.

– Приятно это слышать, сэр, – сказала Спитфайр со вздохом облегчения.

Центурион кивнул и достал из стола стакан. Из другого ящика появилась большая бутылка какого-то алкоголя с иностранной надписью. Стил Сентри наполнил стакан и толкнул его через стол.

– Выпей, – сказал он, поднимая бутылку.

Спитфайр моргнула, глядя на предложенный напиток.

– Я настаиваю, – добавил центурион.

Спитфайр сделала глоток и позволила теплу медленно растечься по телу.

– Очень приятный вкус, сэр. Спасибо вам.

Центурион мгновение смотрел на бутылку, потом вздохнул, взял из стола второй стакан. Он налил и себе, после чего убрал бутылку.

– Мы все еще ищем чейнджлингов, – сказал Стил Сентри, делая глоток. – Но все, что мы находим, – это тела… Какая-то тварь вскрыла им грудные клетки и сожрала их проклятые сердца прямо там.

– Существо, за которым гналась Твайлайт? – спросила пегаска. – Что это было?

– Мы не знаем, – еще один глоток. – Декурион Твайлайт Спаркл считает, что это… она считает, что поиск этой твари должен иметь максимальный приоритет. В какой-то степени я с ней солидарен, но, согласно ее собственному докладу, тварь сбежала из города. А это означает, что наша первоочередная задача – убедиться, что проблема с чейнджлингами решена. Декуриону это не сильно понравилось, хотя я могу ее понять. Возможно, с этим монстром она уже сталкивалась.

– Я не понимаю, сэр, – Спитфайр поставила свой стакан на стол. – Как мы можем не знать, что это такое? Твайлайт... она не упоминала подробностей, но говорила, что видела того, кто съел все яйца, что мы нашли.

Стил Сентри нахмурился, глядя в свой стакан. Что-то было у него на уме, и судя по выражению морды, приятным оно не было. Наконец он покорно вздохнул и сделал еще глоток.

– Прежде чем мы продолжим, я хочу, чтобы ты кое-что знала, – сказал он. – Я был знаком с твоим отцом.

Спитфайр моргнула.

– Прошу прощения? Я... какое это имеет отношение к...

– Я был молодым декурионом, когда мы встретились, – продолжил жеребец. – Я всегда старался трудиться вдвое усерднее, чем кто-либо другой, пытаясь доказать, что заслужил свой пост, так как хорош в своей работе, а не из-за того, кем был мой дядя. В тот раз я патрулировал город вечером в выходные.

Старый жеребец поставил стакан и улыбнулся воспоминаниям.

– Я получил сообщение, что какой-то придурок устроил переполох. Придуроком оказался жеребец-пехотинец в увольнительной у которого был переизбыток хорошего настроения. Я его арестовал, что ему, естественно, не понравилось. Мы встретились несколько ночей спустя в баре и разговорились. В итоге стали хорошими друзьями.

– Я не понимаю, какое это имеет отношение к Твайлайт и той твари, за которой она сегодня гонялась, – спросила Спитфайр.

Стил Сентри поднял стакан и осушил его одним глотком, после чего отставил стакан в сторону и достал из стола папку.

– У декуриона Твайлайт Спаркл есть основания полагать, что существо, с которым она встретилась сегодня ночью, было ответственно за инцидент, подробно описанный в этом отчете, – папка легла на стол.

Пегаска сразу поняла, что в ней было. Она потянулась к ней дрожащими копытами и попыталась забрать, но копыто центуриона держало крепко.

– Я знаю, ты просила об этом, – мягко сказал жеребец, – но я хочу, чтобы ты знала, что, как друг твоего отца, я не хочу, чтобы ты видела то что здесь написано. Я решил предоставить тебе всю информацию только потому, что если ты хоть слегка похожа на него, то не сможешь держать нос подальше от неприятностей. Будет лучше, если ты будешь знать, во что ввязываешься.

Центурион неохотно убрал копыто и снова надел шлем.

– Мне необходимо встретиться с шефом полиции, – сообщил он, поднимаясь с кресла. – Кабинет в твоем распоряжении, но эта папка не должна покидать его... Если что, бутылка в нижнем левом ящике.

Спитфайр тупо кивнула. Она наконец-то собиралась узнать, что случилось с ее отцом. За все эти месяцы она так ничего и не разузнала, лишь тихо обижаясь на подругу за ее молчание, и вот наконец она все выяснит.

– Еще одно, сэр! – воскликнула пегаска поворачиваясь к центуриону.

Старый жеребец стоял у двери, положив копыто на ручку.

– Ну?

– Я просто хотела спросить... За что вы арестовали моего отца? Я в том смысле, когда вы встретились в первый раз.

Губы Капитана Гвардии растянулись в широкой ухмылке.

– Публичное мочеиспускание. Именно из-за твоего отца на большом фонтане в центре города висит табличка “Мочиться запрещено”.

Центурион вышел, оставив Спитфайр в одиночестве, но даже через дверь были слышны раскаты смеха, отражающиеся от стен, пока жеребец удалялся.

Глава 7: Сердца и Очаг

В этом году зима навалилась на Кантерлот с удвоенной силой. Все крыши и дорожки были покрыты снегом, а ветви каждого дерева прогибались под тяжестью белых шапок. Многочисленные городские пруды, плавательные бассейны и даже фонтаны, если они были достаточно большими, были временно перепрофилированы в ледовые катки. Витрины магазинов были украшены мишурой и венками из остролиста, а огромные вывески на окнах отсчитывали дни, оставшиеся до дня Согревающего Очага, и обещали огромные праздничные скидки.

Жеребят из школы уже отпустили, и те носились по улицам с праздничной безрассудной самоуверенностью, пытаясь втиснуть как можно больше веселья в короткие каникулы. Дома были украшены огнями, а маленькие елки с гордостью выставлялись в окнах как символ жизни, цветущей даже в спокойную, естественную паузу зимних месяцев.

Никто из тех, кто долго жил в Кантерлоте, не мог вспомнить год, когда у них было запланировано столько снега, сколько принесла эта зима. В конце концов, Кантерлот был крупным городом, с кучей бизнеспони и туристическими маршрутами. Расчистка дорожек у домов и специальные уличные бригады для очистки дорог раз в несколько дней в настолько оживленном городе создавали массу хлопот. Но никто из пони всерьез не задавался вопросом, почему принцесса Селестия запросила дополнительные снегопады для своей столицы. Большинство просто полагали, что она была очень старой и чрезвычайно мудрой правительницей, у которой была причина для всего, что она делала.

Однако Твайлайт знала ответ. Это был первый год после возвращения принцессы Луны из изгнания, и Селестия хотела сделать что-нибудь приятное для своей младшей сестры, а Луна всегда любила снег. Однажды, за чашкой кофе на балконе, Принцесса Ночи в поэтической форме сравнила для Твайлайт хруст свежевыпавшего снега под копытом с ощущением от соприкосновения с грубой лунной пылью – хотя, по словам Луны, вероятность аллергической реакции на снег была бесконечно меньше. Твайлайт похихикала над этим. Было что-то забавное в образе Принцессы Луны, стоящей на поверхности луны и чихающей из-за аллергии на сам источник ее силы.

Было раннее утро, когда Твайлайт шла по Санди-стрит. Ее чакрам как всегда был в перевези на боку, а шею украшал выцветший радужный шарф для защиты от холода. Шарф был старым и обтрепанным по краям, но его длины было достаточно, чтобы несколько раз обернуть вокруг горла. За годы носки он растянулся, так что был уже далеко не таким теплым, как когда-то, но шарф был у Твайлайт так долго, что она даже не думала о замене. Единорожка поправила его магией, поплотнее закутавшись в него, позволяя взгляду бесцельно блуждать по окрестностям.

В последний раз, когда Твайлайт была в этом районе, он был больше похож на город-призрак. Во время похищений чуть больше двух месяцев назад квартал Санди-стрит пострадал сильнее всего, но сейчас улицу было не узнать. Куда ни посмотри, везде были улыбающиеся пони и почти музыкальные звуки смеха.

Взгляд Твайлайт метнулся в сторону, реагируя на размытое движение на периферии зрения. Стена магической энергии возникла в мгновение ока, как раз вовремя, чтобы перехватить слабо слепленный снежок, ударившийся в магический щит. Заклинание высокой плотности излучало достаточно магии, чтобы его поверхность была слегка теплой на ощупь, и остатки снежка скатились на землю полужидкой кашицей.

Группа жеребят – кобылок и жеребчиков, некоторые из которых были слишком юны, чтобы обзавестись метками, – стояла на другой стороне улицы, уставившись на единорожку широко раскрытыми, полными паники глазами. Маленькая кобылка-земнопони стояла, застыв, с одним копытом все еще вытянутым в броске в направлении Твайлайт. Маленький жеребчик-пегас, зависший в воздухе чуть выше поверхности земли, очевидно, являлся предполагаемой жертвой.

Жеребята, казалось, не знали, что делать. Они топтались на месте, а их взгляды нервно метались по сторонам. Они, вероятно, гадали, не следует ли сделать перерыв в игре, но, похоже, никто не хотел быть первым, кто крикнет, что пора бежать. Кобылка, бросившая снежок, открыла рот, но прежде чем успела что-нибудь сказать, баланс нарушился и она завалилась вперед, мордочкой в снег.

Твайлайт помахала жеребятам копытом, надеясь, что широкой улыбки будет достаточно и они не решат, что она злится из-за их ошибки. Жеребята разразились нервными смешками, и вскоре кобылка слепила еще один снежок и возобновила атаку на шустрого мелкого жеребчика.

Единорожка продолжила свой путь, кивая улыбающимся пони, мимо которых проходила, и рефлекторно отвечая на их предпраздничные приветствия. Она добралась до места назначения и открыла кованую железную калитку в ограде вокруг маленького дворика единственного оранжевого дома во всем квартале. Ярко-оранжевая краска делала его похожим на огромную матовую тыкву. Твайлайт поднялась на крыльцо и дважды постучала.

Примерно через минуту замок с громким щелчком сработал и дверь медленно приоткрылась. Пони с другой стороны осторожно выглянул в щель.

– Ох! – раздался возглас, и дверь распахнулась до конца. Кобыла-пегас с бирюзовой шерстью и растрепанной ярко-рыжей гривой стояла в проходе, приветливо улыбаясь. – Твайлайт Спаркл! Я так рада тебя видеть! Заходи быстрее, не стой на морозе, глупышка.

– Я тоже рада тебя видеть, Лолипоп, – ответила единорожка с улыбкой. Она в последний раз встряхнулась и вытерла копыта о коврик, прежде чем войти внутрь. Домашнее тепло окутало Твайлайт, как одеяло, а запах пряников был таким густым, что, казалось, от него можно откусить кусочек.

Лолипоп закрыла дверь, как только Твайлайт вошла внутрь, и сразу же заперла замок.

– Позволь мне взять твой шарф, Твайлайт.

– Благодарю, – ответила единорожка, разматывая длинный шарф с шеи.

Пегаска повесила его на пустую вешалку для шляп и поманила Твайлайт в гостиную.

– Прошло много времени с тех пор, как я тебя видела, но ты выглядишь великолепно. Тренируешься? – весело прокомментировала Лолипоп, указывая на диван. – Присаживайся. Давай я принесу тебе немного какао, чтобы согреться. Как раз закончила свежую партию.

– Звучит здорово, и я всегда тренируюсь, ты же знаешь, – ответила Твайлайт со смехом, после чего села на диван, пластиковое покрытие зашелестело и помялось, когда она попробовала устроиться на подушках поудобнее.

– Вам, гвардейцам, точно нравится тренироваться, – заметила Лоллипоп, исчезая на кухне.

Твайлайт неторопливо оглядела комнату, наслаждаясь праздничными украшениями. Ни на одной стене или столе не было ни сантиметра свободного места. Везде были разложены пушистые хлопчатобумажные простыни, имитирующие снег, а маленькие деревянные домики и поезда расставлены в тщательно просчитанные места. Крошечные игрушечные пони прогуливались по "заснеженным" улицам, занимаясь своими игрушечными делами и радостно махая друг другу копытами. Повсюду были развешаны гирлянды мишуры и длинные ветки остролиста, а все семейные портреты и фотографии из отпуска на стенах были заменены более соответствующими празднику фотографиями членов семьи, открывающих подарки на день Согревающего Очага или мчащихся на санках по заснеженным холмам. В одном углу воцарилась пышная елка, украшенная леденцами, пряничными пони, шарами, гирляндами и еще большим количеством мишуры – очень большим количеством мишуры. Под елкой лежала скромная кучка подарков, ожидающих праздника.

И это была только прихожая и гостиная, остальная часть дома, вероятно, была так же богато украшена. Должны были потребоваться часы, если не дни, чтобы так тщательно украсить дом. Хотя, судя по тому, что слышала Твайлайт, у Лолипоп время на все это точно было.

– Где твой брат? – спросила Твайлайт, повысив голос, чтобы ее было слышно сквозь шум, который пегаска подняла на кухне. Она была ужасно громкой для кого-то, кто просто пошел налить пару кружек какао.

– Улаживает какие-то последние дела в офисе, – крикнула в ответ Лолипоп. В шуме на кухне наступила пауза, но длилась она всего мгновение. – В последнее время он много работает сверхурочно...

Твайлайт нахмурилась, услышав нотку смущения – возможно, даже стыда – в голосе пегаски. То, как она оборвала фразу явно намекало на оставшуюся часть: “...потому что нам нужны деньги”.

Лолипоп галопом влетела в гостиную, раскинув крылья, на каждом из которых стояла кружка горячего какао, исходящая паром. В каждой была горка взбитых сливок, посыпка, зефир, вишня и длинная соломинка. Пегаска осторожно поставила кружки на кофейный столик и села на пол, откинувшись на спинку дивана.

Было бы неловко вести разговор, глядя сверху вниз, поэтому Твайлайт соскользнула с дивана, чтобы присоединиться к своей подруге на полу. Единорожка подняла кружку с помощью магии и осмотрела творение профессионала. Выглядело восхитительно. Даже соломинка была сделана из какой-то съедобной вафли, покрытой шоколадом. Это было лишь напоминанием о том, что Лолипоп заняла свое положение на дворцовой кухне не за красивые глаза – у нее был настоящий талант в создании десертов.

– Ну так что там такого с тобой случилось? – весело спросила пегаска. Она отхлебнула какао через соломинку и слизнула сверху часть взбитых сливок.

– Ничего особенного, – ответила Твайлайт, забирая вишенку со своей кружки. – Последние пару месяцев я была крайне занята из-за всей этой чехарды, поднятой Дискордом.

Лолипоп обхватила кружку копытами и сделала глоток, пытаясь скрыть нерешительность, которую Твайлайт уловила в ее позе.

– Это эм-м-м... то, что случилось спустя неделю после Гала, верно? Я слышала, что безумие охватило всю Эквестрию. Во всяком случае, так писали в газетах.

Единорожка усмехнулась.

– Да уж, нелегко держать в секрете облака из сахарной ваты и тающие часы. Принцессе Кейденс пришлось мотаться по всей стране, гася множество маленьких политических пожаров, возникших в результате этой неразберихи, а куда она, туда и я, – Твайлайт подняла свою кружку и отхлебнула из нее. Горка взбитых сливок щекотала ее ноздри, и под ароматом шоколада и сливок чувствовались легкие нотки корицы. – Похоже, все, чем мы занимаемся, это разгребаем беспорядок после какой-нибудь магической катастрофы... Конечно, с тех пор, как я на службе, произошло всего две магические катастрофы, но тем не менее!

Лолипоп рассмеялась.

– Звучит как очень тяжелая работа.

– Ну, не совсем, – призналась единорожка, слизывая остатки крема с губы. – Во всяком случае, не для меня, поскольку именно принцесса Кейденс – та, кто делает всю работу. И в основном это были просто кучки политиков и дворян, использующих Дискорда как предлог для того, чтобы вспомнить старые обиды. На самом деле у них даже не было особых оснований для большинства аргументов, особенно после того, как Шайнинг Армор с подругами засунули этого горбатого джинна обратно в бутылку, если так выразиться. Честно говоря, мне бы хотелось быть там и самой приложить к этому копыта, но мы с принцессой были в Сиэдле, чтобы она могла уладить трудовые споры для города.

– Они превратили его в статую, верно? Что с ним потом стало? – спросила Лоллипоп с неподдельным интересом.

– Его заперли. Я не вправе говорить, где именно. И, честно говоря, думаю, они должны были выбросить его в океан или разбить на куски и выкинуть в космос, но принцесса Селестия сказала, что предпочла бы хранить его где-нибудь, где она могла бы за ним присматривать.

– Ну что ж… Полагаю, принцессе Селестии виднее, – прокомментировала пегаска.

Твайлайт кивнула и вздохнула, помешивая какао соломинкой из вафли. Взбитые сливки уже почти растворились в какао, а зефирки распухли от впитавшегося шоколада. Единорожка подхватила одну из них магией, закинула в рот и прожевала.

– А знаешь, я заглядываю на кухню при каждом удобном случае, – сообщила Твайлайт. Лолипоп заметно напряглась, несмотря на попытку единорожки сохранить легкий и непринужденный тон. – Пеппер Милли сказала мне, что ты не появлялась на работе уже несколько недель.

– Я в отпуске, – слишком уж быстро ответила пегаска.

– Судя по тому, что мне сказали, ты уже израсходовала все отпускные, – возразила Твайлайт. – И больничные тоже.

Лолипоп взъерошила крылья, но в остальном не продемонстрировала, что услышала то, о чем упомянула единорожка, или это ее заботит.

– Главный дворецкий хотел тебя уволить, – тихо добавила Твайлайт. Пегаска вздрогнула, но в остальном не отреагировала. – Тем не менее, формально у тебя все еще есть твое рабочее место. Очевидно, принцесса Луна лично попросила его повременить с этим решением. Пеппер Милли сейчас подменяет тебя, пока вместо нее трудится один из поваров.

– Я плохо сплю, – призналась Лолипоп тихим, дрожащим голосом. – Принцесса Луна помогает мне разобраться с некоторыми проблемами... Она сказала, что ты просила ее присматривать за мной. Спасибо тебе за это.

– Не за что, она бы все равно тебе помогла. Принцесса очень серьезно относится к своим обязанностям Повелительницы Ночи, – Твайлайт поставила свою полупустую кружку обратно на блюдце и вздохнула. – Почему ты не хочешь возвращаться на работу, Лолипоп?

– Я просто не хочу там находится, – грустно объяснила пегаска.

– Ты не чувствуешь себя там в безопасности? – терпеливо продолжила единорожка.

– Дело не в безопасности. Я знаю, что все закончилось и никаких чейнджлингов не осталось... – Лолипоп покачала головой, уголки ее глаз блестели от влаги в свете разноцветных мигающих огоньков на елке. – Я знаю, о чем ты, наверное, думаешь, и нет, я не стала затворницей. Я хожу гулять, по магазинам, навещаю друзей и все такое… Я просто не хочу возвращаться во дворец. Дело не в том, что я боюсь или что-то в этом роде, я просто чувствую… неудобство.

Твайлайт придвинулась ближе к своей подруге, пока они не оказались сидящими плечом к плечу.

– Не совсем понимаю.

– Видишь эти кружки? Блюдца? Чехлы на мебели? – Лолипоп указывала копытом на каждый предмет, перечисляя их. – Все новое. Посуда, постельное белье, полотенца, подушки – я выбросила все... То существо, которое притворялось мной, было здесь, использовало все мои вещи, жило в моем доме. Я... я не могу очистить кухню во дворце от присутствия этой твари так, как я могу это сделать в своем собственном доме, поэтому я не чувствую себя в порядке, находясь там.

Пегаска, с прерывистым вздохом, печально покачала головой.

– Я всегда очень своеобразно относилась к своим вещам. Мне не нравится, когда кто-то трогает что-то мое, а вся эта история с чейнджлингами? Из-за нее я чувствую, будто надо мной надругались, и я не могу этого вынести.

– Лолипоп, ты не можешь позволить этому продолжаться, – произнесла Твайлайт, надеясь, что ее тон прозвучал скорее одобрительно, чем поучительно. – В конце концов, ты должна вернуться к своей жизни.

– Я так и сделаю, – ответила пегаска, в ее голосе появилась уверенность. – Мне просто нужно еще немного времени. Как я уже сказала, мы с принцессой работаем над этим. Она просто невероятна.

Твайлайт прислонилась к дивану, откинув голову назад и уставившись в потолок, который был покрыт наклейками на праздничную тематику.

Лолипоп была ее подругой. Хотя, конечно, она не была подругой, с которой Твайлайт проводила много времени за пределами дворца, но она была хорошей кобылой и по доброму относилась ко всем, кого встречала. Видеть, как она страдает, было похоже на огромный груз, давящий на грудь, но единорожка мало что могла сделать. Лолипоп – игривая маленькая пегаска с милым характером и пристрастием к сладкому, с которой случилось что-то ужасное. Ее спасли, но сказать что похищение и удержание в заложниках в течение нескольких недель не оставило следов было нельзя. Все пони справлялись с последствиями как могли, и Лолипоп, вероятно, была не одинока среди двадцати девяти жертв, испытывающих похожие чувства.

– Ты знаешь, я думала о переезде, – добавила пегаска. – Мне хотелось все бросить и, я не знаю, убежать, наверное. Я знаю, что Бит пошел бы со мной, куда бы я ни отправилась. Я знаю, что он всегда поддержит меня... И хотя вроде это желание прошло, но о переезде я еще подумываю. Хочу начать все сначала в каком-нибудь новом месте, но я не стану принимать решение, пока не буду уверена, что разобралась с проблемами. Если я и пойду куда-нибудь еще, то только потому, что я этого хочу, а не потому, что что-то подтолкнуло меня к этому.

Твайлайт села прямо и вытащила соломинку из кружки. Двумя быстрыми укусами соломинка была съедена.

– Если тебе что-нибудь понадобится, – сказала единорожка, пережевывая вкусняшку, – вообще что угодно, просто приходи и скажи мне, хорошо?

Лолипоп улыбнулась, и тяжесть на груди Твайлайт немного ослабла, при виде этого.

– К тебе и Пеппер, клянусь, – ответила пегаска со смехом. – Она говорит то же самое. Пеппер заходит ко мне через день, чтобы принести мне сладости и рассказать последние дворцовые сплетни.

– Она хорошая подруга, ты должна держаться за нее.

– Не просто хорошая, а замечательная, и я так и собираюсь поступать.

Твайлайт вздернула бровь.

– Замечательная, да?

Лолипоп отхлебнула уже практически забытого какао и оценивающе прищурилась.

– И на что это ты намекаешь подобным тоном?

– Я ни на что не намекаю, – ответила Твайлайт, поднимая копыта в защитном жесте. – Просто хочу заметить, что у телохранительницы самой Принцессы Любви есть определенные преференции. Я могла бы забронировать для вас двоих несколько на самом деле хороших мест в отличном заведении по дешевке. И я говорю не только о ресторанах, если ты понимаешь, что я имею в виду.

– Извращенка! – пегаска усмехнулась и отстранилась от Твайлайт, чтобы легонько хлопнуть ее крылом по плечу. – Если будешь меня подкалывать, то в следующий раз, когда я буду делать тебе какао, я могу “случайно” забыть вишню.

Вторая бровь Твайлайт последовала за первой при этих словах.

– Это угроза?

– Угроза? – Лолипоп прижала копыто к груди изображая обиду. – Нет, мисс королевский гвардеец.

Пегаска наклонилась ближе, ее глаза сузились до щелочек, голос понизился на несколько октав, поза изо всех сил старалась придать ей устрашающий вид.

– Это не угроза – это обещание.

Твайлайт фыркнула от смеха. Преувеличенная серьезность на мордочке этой кобылы была просто очаровательна. Это была самая милая, самая безобидная угроза, которую она когда-либо слышала.

---

Поскольку до дня Согревающего Очага оставалась всего неделя, большая часть дворцового персонала была в отпусках. Дворец был огромен и в нем трудилось множество пони, но принцесса Селестия всегда заботилась о том, чтобы ее подданные, включая Гвардию, проводили большую часть своих каникул с семьей и друзьями. Подавляющее большинство старших гвардейцев, у которых были семьи, отправились отдыхать, оставив более юных – менее обремененных семейными обязанностями и с куда большим желанием отличиться – отстаивать дополнительные смены и оборонять принцесс.

Одним из плюсов резко уменьшившегося количества легионеров стали пустующие тренировочные площадки, обычно забитые под завязку. Количество тренировок резко сократилось, так что Твайлайт могла пользоваться ими всеми единолично. Если не считать нескольких свободных от дежурства жеребцов, которые пользовались расчищенными открытыми площадками, чтобы поиграть в хуффбол или просто подурачится.

После утра, проведенного у Лолипоп, единорожка сильно нуждалась в физической разрядке, которая следовала за напряженной тренировкой.

В данный момент она стояла на стрельбище, длинном прямоугольном поле, где гвардейцы могли практиковать в тактических приемах дальнего боя. Для единорогов это означало магию, а для всех остальных – стрельбу из арбалета или метание копья. Твайлайт проигнорировала мишени – “манекены”, сделанные из деревянных столбов толщиной примерно с торс жеребца, – она стояла на одной из боковых линий и смотрела на противоположную сторону. Ширина поля была ровно двадцать метров, как раз в размер провала, через который она телепортировалась несколько месяцев назад, во время инцидента в ночь Гранд Галопинг Гала.

Единорожка проверила свой чакрам и убедилась, что он плотно сидит в перевязи. Твайлайт сделала глубокий вдох, позволяя потоку морозного воздуха проникнуть в легкие. Пот на ее шерстке после разминочной пробежки заставлял каждое дуновение зимнего ветра освежающе покалывать кожу, а легкий туман от дыхания клубился вокруг уголков рта, как дым от храпящего дракона.

Твайлайт послала магию в рог и телепортировалась через поле во вспышке света и с шумом схлопнувшегося воздуха. Она появилась по другую сторону поля, глядя на то место, где только что стояла. Месяцы тренировки увеличили максимальную дальность телепортации, и теперь у единорожки было достаточно мастерства, чтобы менять положение во время переноса, на самом деле не двигаясь. Если бы она захотела, то могла бы телепортироваться и дальше, но сейчас цель упражнений была не в этом.

Кобыла удовлетворенно хмыкнула и повторила заклинание снова, а потом еще и еще.

Воздух наполнился резкими, отрывистыми хлопками скоростных телепортов. Рог Твайлайт начало жечь от количества магии, которую она гнала через него, а с шерсти капал пот от физических усилий, связанных с тренировкой магической выносливости. Единорожка остановилась на двадцати повторениях, горло болезненно пересохло, когда она втянула холодный воздух.

Твайлайт сделала несколько шагов назад от линии, давая себе немного места для следующей части упражнения. Она выгнула шею и схватила зубами чакрам, тщательно следя за языком. Порезаться она не боялась – лезвие было не таким уж острым, если не напитывать его магией, – но оно было сделано из стали, а на улице стоял морозец. Любой жеребенок, у которого любопытства больше, чем здравого смысла, может вам рассказать, что произойдет, если лизнуть влажным языком холодную сталь на морозе.

Единорожка напрягла мышцы шеи, наклонила голову и изо всех сил метнула кольцо прямо вверх. Она наблюдала, как оно поднимается, достигает вершины траектории и начинает падать обратно на землю. Как раз перед падением Твайлайт подхватила чакрам магией, перенаправила импульс широким махом вокруг себя и швырнула оружие через поле. Новый поток магии через рог и телепортация на противоположную сторону. Чакрам летел ей прямо в мордочку. Единорожка снова поймала его в магический захват, развернула и повторила все заново.

На двадцатом повторении Твайлайт направила чакрам в полет, под углом к земле, подбросив кольцо высоко в воздух. Она проследила за траекторией и телепортировалась, материализовавшись на высоте пяти метров. Единорожка снова поймала чакрам и, в падении, прицелилась в один из деревянных манекенов. Оружие было напитано ровно тем количеством магии, чтобы лезвие стало острым. Чакрам вонзился в цель с громким стуком, как топор, попавший в полено.

Твайлайт приземлилась на копыта с усталым вздохом, почти потеряв равновесие, когда ноги попытались подогнуться под ней от усталости и скорости, с которой она только что упала. Кобыла опустила голову, тяжело дыша, отчаянно втягивая воздух, который так требовался ее мышцам. Пегасы и земные пони думали, что творить магию легко и не требует усилий. Они не понимали, что передача серьезных объемов маны так же утомительна, как и любая физическая активность. Такие мелочи, как левитация небольших предметов или использование заклинания, к которому есть талант, были не сложнее, чем ходьба, но такие высокоуровневые чары, как телепортация, скорее походили на пробежку десяти кругов вокруг дворца с битком набитыми седельными сумками.

Твайлайт успокоилась с последним глубоким вздохом, достала чакрам из манекена-мишени с помощью магии, улыбнулась и убрала кольцо в перевязь. В последний раз, когда она выполняла это упражнение, последний бросок провалился, чакрам не попал в цель, влетев в земляную насыпь в задней части тренировочной площадки, предназначенную ловить все промахнувшиеся снаряды.

Кто-то позади нее прочистил горло, и единорожка развернулась, чтобы обнаружить Кейденс, стоящую в нескольких шагах от нее с широкой улыбкой на мордочке.

– Прекрасно выглядишь, декурион, – заметила принцесса. Она говорила своим официальным голосом, тщательно выговаривая каждое слово и держась с царственной осанкой, которую ей, юной принцессе, привили учителя этикета. – Очень приятно знать, что мой отважный рыцарь делает все возможное, чтобы оставаться в форме и быть готовым к действию.

Твайлайт улыбнулась и склонилась в поклоне.

– Я всегда готова служить своей принцессе, – ответила она.

Царственное выражение на мордочке Кейденс дрогнуло, а в глазах блеснуло что-то похотливое.

– Возможно, позже, декурион, – произнесла она полушепотом, после чего кивнула в сторону, указывая на что-то позади единорожки. – Боюсь, что твой фан-клуб подсматривает.

Твайлайт моргнула. Она посмотрела туда, куда кивнула принцесса, и внезапно вспомнила о группе легионеров, у которых смен сейчас не было и они бездельничали поблизости. Сейчас все они столпились вокруг единственного единорога в их компании, который что-то объяснял остальным, и все они оживленно перешептывались.

Один из жеребцов оглянулся и заметил, что за ними наблюдают. Глаза его распахнулись, и он ткнул единорога в бок. Это привлекло внимание всех остальных, и головы резко повернулись, глянуть куда он уставился.

– Эй, парни, почему бы нам не взять клюшки с коньками и не поиграть в хоккей? – спросил один из гвардейцев достаточно громко, чтобы его голос было хорошо слышно на тренировочной площадке. После хорового выражения согласия жеребцы поклонились свой принцессе и поспешила прочь.

– Ну-ну, наконец-то мы одни, – весело пропела Кейденс.

– Мне кажется, ты их спугнула, – усмехнулась Твайлайт.

– И вовсе не я, – поддразнила в ответ принцесса. – Они наблюдали за твоей тренировкой. И, думаю, ты их впечатлила.

Твайлайт нахмурилась, глядя вслед легионерам.

– Я делаю это не для того, чтобы произвести впечатление на кого-то, – буркнула она.

– Но это не значит, что твои тренировки не впечатляющи, – Кейденс прищелкнула языком. – Ты видела, как поражен был этот единорог? Он только что наблюдал, как ты опозорила всех инструкторов по магии, которые у него когда-либо были, голой техникой.

– Шайнинг тоже мог бы выполнить подобное упражнение, – заметила Твайлайт. После пары секунд раздумий она добавила: – То есть за вычетом ловли чакрама. Я не думаю, что у него хватит координации для подобного.

– Ага, личный ученик принцессы Селестии, воплощение Элемента Магии, около шести лет углубленно изучающий магические дисциплины, мог бы выполнить то же самое упражнение, – принцесса закатила глаза. – Просто признай, что ты поразительна.

Твайлайт сурово нахмурилась, и у нее вырвался низкий гнусавый стон раздражения.

Улыбка Кейденс стала еще шире.

– Тот самый звук, что ты издаешь, когда я права, и сказать тебе нечего, – поддразнила принцесса.

Она быстро осмотрела все вокруг, включая небо, в поисках кого-нибудь, кто мог бы подсматривать. Они были одни, поэтому аликорн игриво прыгнула вперед и запечатлела поцелуй на губах Твайлайт. Отстранившись, Кейденс высунула язык и чувственно лизнула губы своей подруги.

Мордочка принцессы исказилась в явном отвращении, после чего она почмокала губами.

– Фу, у тебя во рту остался вкус масла – и не вкусный маслянистый, как у винегрета, а отвратительно маслянистый, как у гаечного ключа.

– Ой, прости, хех, – Твайлайт смущенно хихикнула. – Это от полировки стали чакрама и немного от смазки, которую я добавляю на перевязь, чтобы кольцо было легче вытаскивать. Честно говоря, я этот вкус вообще не замечаю.

– А еще ты вся потная, – добавила Кейденс. – И хотя мне нравится запах суровой кобылы, другие пони могут обидеться. Давай приведем тебя в порядок. Хочу сегодня сводить тебя куда-нибудь повеселиться.

– Я еще не закончила тренироваться, – заявила Твайлайт, нахмурившись. Она мысленно пробежалась по своему контрольному списку и обнаружила, что даже половины запланированного еще не выполнено.

– Нет закончила, – твердо ответила принцесса. – Да ладно тебе, я изменила свое расписание, чтобы мы могли провести неделю вместе, а вовсе не для того, чтобы ты могла просто наматывать круги вокруг замка аж до самого дня Согревающего Очага.

– Я не просто бегаю кругами, – возразила единорожка, – еще я собиралась отжиматься! И почитать книгу... и...

Желание спорить по этому вопросу рассеялось под тяжестью взгляда Кейденс. Принцесса редко бывала такой настойчивой – даже когда расстраивалась, она предпочитала мягко уговаривать, пока не добьется своего, – но то, насколько редко прекрасные черты сменялись неодобрительным хмурым взглядом, делало этот взгляд еще более суровым.

– ...и просто сходить в душ, чтобы мы могли заняться чем-нибудь веселым...

Мрачное выражение исчезло в мгновение ока, как будто его никогда и не было, и Твайлайт поняла, что на ней играли как на скрипке.

– Отлично! – радостно воскликнула Кейденс. – Наперегонки до спальни!

Крылья принцессы величественно распахнулись, вздымая ее в воздух, и аликорн помчалась к замку.

Твайлайт устало, но задорно вздохнула, и помотала головой, направляя магию. Два быстрых телепорта доставили ее к стене дворца прямо под их балконом. Покои были слишком высоко, чтобы добраться до них за один раз, поэтому единорожка разбежалась и подпрыгнула в воздух. Она возникла в воздухе, чуть больше чем на полпути к балкону. Копыта ударились в стену, и импульс прыжка, сохраненный телепортом, позволил удержаться на стене долю секунды – как раз достаточно долго, чтобы сотворить заклинание еще раз. Она материализовалась на балконе как раз в тот момент, когда Кейденс приземлилась.

Принцесса-аликорн очаровательно надулась.

– Жульничество, – кисло фыркнула она.

– Говорит кобыла с крыльями, устраивая гонки с теми кто без них, – ответила Твайлайт с усмешкой. – И ты тоже могла телепортироваться.

– Так тоже было бы нечестно, разве нет? Я могу телепортироваться примерно в три раза дальше, чем ты, – Кейденс расправила крылья и постучала кончиком одного из них по своему рогу.

– Да, у тебя есть преимущество силы аликорна, но ты не можешь колдовать так же быстро, как я, – единорожка открыла балконные двери с помощью магии и направилась в ванную комнату. – Я могу сотворить заклинание телепорта три раза, пока ты будешь воплощать одно, так что, как по мне, гонка была бы довольно честной.

Принцесса фыркнула, проворчав что-то неразборчивое и, скорее всего, непечатное себе под нос. Она закрыла двери и задернула шторы, давая им немного уединения и временно погружая покои в полумрак.

Твайлайт телекинезом щелкнула выключателем и вошла в ванную. Облицовка тут была из настоящего золота и ярко блестела в искусственном свете. Единорожка расстегнула перевязь для своего оружия, сняла и положила на мраморную стойку между раковинами. Кейденс попросила установить в их покоях двойную, которую она называла “ее и ее раковиной”, вскоре после того, как они поняли, что спать вместе они будут постоянно в обозримом будущем. Горничные сегодня уже были и провели уборку, если судить по отсутствию следов зубной пасты на стороне принцессы. Кейденс была очень чистоплотной кобылой, но жаворонком она точно не являлась, поэтому, еще не окончательно проснувшись с утра, вечно заляпывала всю раковину зубной пастой, когда чистила зубы.

Уши Твайлайт дернулись, когда она услышала, как Кейденс хлопочет в спальне, открывая ящики и хлопая крышками различных шкатулок с драгоценностями.

– Куда ты меня ведешь? – крикнула единорожка через открытую дверь, направляясь к огромной душевой кабинке и включая воду. Здесь была и прекрасная большая ванна с массажем и всем прочим, но, как бы это ни было заманчиво, Твайлайт больше хотелось принять душ.

– Это сюрприз! – крикнула в ответ принцесса. – Увидишь!

Единорожка пожала плечами и подставила копыто под воду, ожидая, пока температура выровняется. В душевой кабинке было целых три насадки, по одной на каждой стене. Это было хорошо, учитывая размер кабинки, которая была сделана для аликорнов и, вероятно, могла бы вместить всех трех принцесс за раз. Вода быстро нагрелась, и Твайлайт вошла в кабинку, задернув за собой занавеску.

Напор воды во дворце был хорошим, и единорожка просто некоторое время стояла под душем с закрытыми от удовольствия глазами, а горячая вода медленно согревала ее. Физические нагрузки в какой-то мере защищали от худших из воздействий холодного воздуха, но постоять под горячим душем было именно тем, что ей было нужно.

Занавеска с шелестом раздвинулась, и Кейденс тоже вошла в душ. Твайлайт улыбнулась, когда принцесса встала рядом с ней, мурлыча от восторга, пока вода пропитывала ее шерстку.

– Ты уже принимала ванну этим утром, – произнесла единорожка. – Тебе придется снова укладывать гриву.

– Искупаться в ванне в одиночестве приятно, но принимать душ с тобой лучше, – ответила аликорн. – Переделать прическу – невысокая цена за подобное.

Рог принцессы мигнул магией, когда она начала регулировать воду. Температура сразу же упала на несколько градусов, став чуть горячее чем теплая, и Твайлайт знала, что если бы Кейденс выставляла ее для себя, то вода была бы еще холоднее. Она только ради единорожки оставила ее такой, и любые попытки сделать погорячее неизменно встречались протестами: “Мне жарко!”

Кейленс была аликорном – хотя изначально родилась пегасом, – и кое-что унаследовала от первоначальной формы в отношении температуры душа. Пегасы от природы обладали высокой сопротивляемостью к экстремальному холоду, что было полезно для полетов на большой высоте, но это также означало, что они не сильно любили чрезмерную жару. Перья, как объяснила принцесса, очень плохо отводили тепло.

Правда она, вроде как, никогда не жаловалась, когда они обнимались, хотя у Кейденс и была склонность сбрасывать одеяло посреди ночи. Что иногда не оставляло Твайлайт выбора относительно того, хотела ли она обниматься или нет – хотя, с другой стороны, это могло быть сознательным решением со стороны принцессы, чтобы заработать больше обнимашек.

Обнимашки были чрезвычайно серьезным вопросом в их спальне.

Твайлайт села на круп и сняла темно-фиолетовую мочалку с крючка на стене. Она протерла мордочку, поплескав воду на шерсть, чтобы смыть хоть немного пота и грязи, прежде чем приступить к мылу. Рядом с ней Кейденс тихо напевала, закрыв глаза и позволяя воде струиться по ее гриве. Поток теплой воды расправил пряди, облепив мордочку, спускаясь по длинной элегантной шее. Одного этого вида было достаточно, чтобы на несколько секунд единорожка прервала помывку, и, судя по довольной улыбке принцессы, та знала, что за ней наблюдают.

Твайлайт закончила ополаскиваться – и глазеть – и повернулась, чтобы осмотреть кучу шампуней, кондиционеров и увлажняющих кремов, которые, по мнению Кейденс, ей были нужны. Единорожка нахмурилась, глядя на открывшийся выбор и пытаясь вспомнить, какие из десятка или около того бутылочек принадлежат ей. Выбор был намного проще до того, как они начали встречаться. Та марка, которой Твайлайт пользовалась всегда, улетела в мусорное ведро и была заменена принцессой на какой-то модный постоянно меняющийся бренд – в этом месяце это было нечто, пахнущее жасмином и сливами.

Бутылочка, стоявшая сзади, взлетела в сиянии магии Кейденс.

– Позволь мне, – предложила принцесса, встряхивая сосуд и заставляя содержимое плеснуть внутри.

Твайлайт села и сразу же почувствовала, как тело аликорна прижалось к ее спине, когда более высокая кобыла обняла ее. Кейденс уткнулась мордочкой в шею Твайлайт, оставляя маленькие поцелуи вдоль щеки, медленно отстраняясь. Единорожка откинула голову назад, наслаждаясь ощущением тела принцессы, прижатого к ней, и была вознаграждена, когда ее подруга покрыла обнаженное горло мягкими поцелуями.

– Люблю тебя, – сладко прошептала Кейденс. Она отстранилась, слегка прикусив зубами кончик уха Твайлайт.

Принцесса принадлежала к пони, очень любящим прикосновения, и была склонна к моментам спонтанной чувственности, когда они оставались наедине. Как бы сексуально это ни было, Твайлайт знала, что подобное не было явным приглашением к чему-либо. Это был всего лишь момент успокаивающей близости, которым Кейденс хотела поделиться со своей любимой. Хотя, конечно, если бы единорожке действительно захотелось продолжить, принцесса, конечно же, не сказала бы “нет”.

– Ты очень напряжена, – заметила аликорн, нежно намыливая шерстку Твайлайт, – особенно в плечах.

– Это от тренировки, – единорожка повела плечами, когда Кейденс сосредоточилась на узле мышц чуть ниже шеи.

– Нет, дело тут не только в этом, – принцесса перешла к гриве Твайлайт. – Ты вся в напряжении... Ты же собиралась навестить свою подругу, верно? Как она себя чувствует?

Твайлайт начала намыливать грудь и живот остатками шампуня, стекающего с головы, обдумывая результаты визита к Лолипоп. Направляясь туда, единорожка знала, что разговор может быть не слишком простым, и не ошиблась. Но, несмотря на все трудности, с которыми сталкивалась пегаска, она, казалось, делала успехи, и в остальном их встреча прошла приятно.

– Не очень хорошо, но, надеюсь, ей становится лучше, – ответила Твайлайт.

– Не хорошо в каком смысле? – переспросила Кейденс, собирая пряди хвоста единорожки, чтобы их промыть.

– К примеру, ночные кошмары, – вздохнула Твайлайт. – Лолипоп говорит, что Луна помогает ей, так что работа в этом направлении ведется.

– Ей снятся кошмары о том, что ее похитили?

Твайлайт почувствовала, как принцесса осторожно сдвинула ее голову прямо под один из потоков воды, и закрыла глаза, пока шампунь смывался с гривы.

– Она говорит, что это больше связано с тем фактом, что кто-то выдавал себя за нее и трогал ее вещи, – нахмурившись, ответила единорожка. – Это странно.

– Не так уж и странно, – ответила Кейденс, пожимая плечами. – Ты говорила мне, что у нее есть брат-близнец, верно? Это не то же самое, что быть двойняшками, но очень похоже. Если бы мне пришлось строить предположения, она, вероятно, провела всю свою жизнь, пытаясь отделить свою личность от личности своего брата, и то, что ее отняли, даже на короткое время, вероятно, было довольно сильным психологическим ударом.

Твайлайт почесала в затылке, пытаясь осознать услышанное.

– Думаешь?

Принцесса снова пожала плечами.

– Я никогда не говорила с ней, так что прошу на меня не ссылаться, но это было бы мое профессиональное мнение на первый взгляд.

Будучи Принцессой Любви, Кейденс долгое время изучала множество форм любви. В большинстве случаев это означало разговоры с пони об их проблемах и поиск возможности их решения. Результатом этих личных исследований и профильного обучения стало несколько сертификатов и степеней в области социальных наук.

– Думаю, в этом есть смысл, – признала Твайлайт, поразмыслив некоторое время.

Кейденс поставила обратно бутылку шампуня Твайлайт и подхватила еще четыре, взятых, казалось бы, наугад, и поставила их рядом с Твайлайт.

– Грива, тело, хвост, промыть, затем снова грива и хвост с помощью вот этого, – проинструктировала принцесса, указывая на каждую из бутылочек, прежде чем повернуться спиной к Твайлайт.

Та взяла первую указанную и понюхала ее для пробы. Единорожке, возможно, не нравилось тратить много времени на намыливание, споласкивание и повторное намыливание, но Кейденс настаивала на “правильной” процедуре мытья – и Твайлайт не собиралась рисковать результатом.

– От Басенджи все еще нет вестей? – спросила принцесса.

– Нет, – тяжело вздохнула Твайлайт. – Я решила, что первое письмо, возможно, затерялось на почте, поэтому я отправила еще одно, но по-прежнему нет ответа.

Единорожка снова вздохнула и сосредоточилась на текущей задаче, мягко разминая кожу головы Кейденс, пока та не скрылась в огромной сфере пены. Модные шампуни принцессы всегда производили впечатляющее количество пены. Твайлайт взяла следующую бутылочку и начала намыливать плечи аликорна.

– У него важная работа, и уверена, что он просто занят, как и мы. Он, вероятно, по уши погрузился в исследования и ждет, пока у него не появятся результаты, прежде чем ехать с ними сюда. Если Басенджи что-нибудь найдет, он даст нам знать… Уверена, что с ним все в порядке.

Твайлайт начала намыливать ноги Кейденс, но остановилась, когда принцесса положила свое копыто поверх ее. Аликорн повернула голову и встретилась с единорожкой взглядом, очень мягким и заботливым. Уголки рта приподнялись в улыбке нежного понимания.

– Ты уверена, что с ним все в порядке, но ты все еще беспокоишься, – заметила принцесса, подняла копыто Твайлайт и нежно потерлась о него носом. – Я бы тоже хотела, чтобы он был здесь.

Единорожка наклонилась вперед и чмокнула Кейденс в губы. Было неудобно, сидя так, как они сидели, вытягивать шею, чтобы поцеловать гораздо более высокую кобылу, но они много практиковались. Твайлайт высвободила копыто и вернулась к мытью.

– Он даст нам знать, если что-нибудь найдет, – повторила она во второй раз. Отбившийся от приятелей мыльный пузырь поднялся из массы пены на спине Кейденс и заплыл в ноздрю единорожки, заставив ее чихнуть. – И я куда больше беспокоюсь об этом вселяющемся в трупы, пожирающем сердца, супер-быстром монстре, нависшим над нами как дамоклов меч. Клянусь, если бы у меня не было тебя и Луны, с которыми я могу поговорить, я бы уже спятила.

– А как насчет Спитфайр? – спросила принцесса. – Или Глоустоуна?

– Глоустоун ничего не знает о происходящем, – ответила Твайлайт, покачав головой. – Он умелый легионер и хороший друг, но я не хочу втягивать его во что-то настолько потенциально ужасное. А Спитфайр... я думаю, она избегает меня.

Хвост Кейденс выскользнул из-под копыт Твайлайт, когда принцесса развернулась к ней.

– Чего? Ты никогда не говорил мне об этом.

Единорожка смущенно почесала затылок.

– Не считаю это сильно важным. Я пыталась связаться с ней через ее офис в академии “Вандерболтов”, но каждый раз, когда я отправляла нарочного, он просто возвращался с запиской от ее секретаря, в которой говорилось, что Спитфайр в данный момент находится в туре.

– Сейчас зима, – нахмурилась Кейденс, споласкивая свою гриву. – “Вандерболты” не устраивают шоу зимой, это их межсезонье.

– Да, я тоже подумала, что это подозрительно, – невозмутимо ответила Твайлайт. – Она, наверное, опять из-за меня расстроена, но я бы никогда не подумала, что она из тех, кто избегает проблем. Почти жалею, что Спитфайр не попыталась затеять со мной еще одну драку в баре. Тогда, по крайней мере, я бы знала, что ей взбрело в голову в этот раз.

Принцесса подхватила магией последнюю бутылочку и сама закончила с гривой и хвостом, справившись с помощью магии в два раза быстрее – и лишив половины удовольствия их обеих – по сравнению с тем, чтобы позволить единорожке закончить самой.

– Я уверена, что она разберется с этим, что бы это ни было, – заверила ее Кейденс. – Я не могу представить, чтобы кто-нибудь продолжал злиться на такую милую пони, как ты.

Твайлайт вопросительно приподняла бровь.

– Принцесса Кейденс, вы пытаетесь меня умаслить?

Аликорн выключила воду и отдернула занавеску. В душ вплыла стопка полотенец, и принцесса начала вытираться.

– Ох, дорогая. Ты уже должна знать, что если бы я хотела тебя умаслить, я бы просто воспользовался массажным маслом в тумбочке.

– Но тогда нам придется еще раз принимать душ, – отметила Твайлайт, подхватила свое полотенце и с помощью магии обернула его вокруг гривы, чтобы потом высушить. Единорожка вскрикнула от удивления, когда внезапно почувствовала боль в боку, сопровождаемую громким влажным шлепком.

Принцесса стряхнула с крыла остатки воды.

– Не искушай меня. А то мы опоздаем на назначенный ужин.

– Так это ужин? – спросила Твайлайт, осторожно массируя место на боку, куда пришелся удар. – И в какое веселое место мы направляемся? Это ресторан?

– Будет ужин, – загадочно произнесла Кейденс. – И это будет весело. Это все, что я могу сказать в данный момент.

Твайлайт взяла еще одно полотенце и обернула вокруг себя, выходя из душа.

– Не могу дождаться, – весело сказала она.

---

Ее поимели.

Твайлайт сидела на диване в гостиной своих родителей, облокотившись на подлокотник и глядя на языки пламени, танцующие в камине. Ее мать сидела на противоположной стороне дивана, а Кейденс втиснулась между ними. Обе кобылы склонились над фотоальбомом и сюсюкали над каждой фотографией. Отец сидел в глубоком кресле чуть в стороне, его обычная чашка кофе перед ужином и вечерний выпуск газеты плавали в телекенетическом захвате.

– Ты сказала, что мы собираемся куда-нибудь повеселиться, – вздохнула единорожка.

– Это весело! – радостно заявила Кейденс. – Тебе не нравится навещать своих родителей?

– Конечно нравится, – буркнула Твайлайт. – Мама, папа, без обид, но мне обещали что-нибудь веселое, а мы все время ходим в гости.

Найт Лайт громко отхлебнул кофе.

– Без проблем, Спарки, – ответил он. – Твоя мать такая же.

– Ой, тебе нравятся мои сюрпризы, не начинай, – предупредила его Твайлайт Вельвет.

Жеребец промолчал, решив вместо этого пошуршать страницами своей газеты и продолжить чтение, как будто он и не участвовал в разговоре.

Твайлайт не винила его. Ее отец был умным единорогом и быстро понял, что неразумно обращать на себя внимание, когда Твайлайт Вельвет и принцесса Ми Аморе Каденза собрались вместе. Как бы единорожка ни была счастлива, что ее возлюбленная и ее мать поладили, она вроде как хотела, чтобы они не были такими... лучшими подругами. Было немного тревожно от того, насколько быстро они спелись.

– Я думала, вы собираетесь в круиз, – заметила Твайлайт. – И что с этим случилось?

Твайлайт Вельвет пожала плечами.

– Мы решили его отменить. Твои братья и их друзья приедут в город через несколько дней, чтобы принять участие в официальном представлении на день Согревающего Очага. Кроме того, это первый год, когда у кого-то из наших детей появился особенный пони, которого можно привести домой на праздник. Ни то, ни другое мы не хотели бы пропустить. Вы все так быстро растете, и мы с твоим папой просто хотим быть здесь, чтобы увидеть как можно больше “первых раз” из тех что еще остались.

Единорожке вдруг стало очень стыдно за то, как она дулась. Она на самом деле ожидала провести приятный романтический вечер наедине с Кейденс и была разочарована, но это не было поводом срываться на своих бедных родителях. Твайлайт любила их, и ей нравилось, что принцесса изо всех сил старалась сделать так, чтобы они по-прежнему были важной частью ее жизни.

Позже ей придется загладить вину перед ними всеми.

– О-о-о-о, посмотри на это! – Кейденс взволнованно вскрикнула, указывая на одну из фотографий.

Твайлайт повернулась, чтобы посмотреть, что так обрадовало принцессу. Фотографию было легко узнать. Снимок был сделан во время летних каникул, когда она была еще кобылкой. Семья приехала на поезде на побережье и осталась там на выходные. На снимке единорожка стояла на песке в огромной соломенной шляпе и гигантских солнцезащитных очках, которые ее отец купил в сувенирном магазине со взвинченными ценами на набережной. Оба предмета гардероба были ей слишком велики, и Твайлайт неловко позировала, пытаясь улыбнуться в камеру и в то же время стоять в профиль, чтобы продемонстрировать свою метку. Это был тот год, когда она ее получила, и каждая фотография из той поездки абсолютно точно включала такую же неловкую позу, чтобы можно было втиснуть свою новоприобретенную метку в кадр.

Воспоминание об этом вызвало грустную улыбку на мордочке Твайлайт. На той стороне, которую маленькая кобылка на фотографии так гордо демонстрировала перед камерой, теперь красовался длинный уродливый шрам прямо на ее драгоценной метке. Единорожка не могла не задаться вопросом, что эта более молодая версия ее самой подумала бы о том, какой станет ее жизнь всего через несколько лет.

– Моя особенная кобылка была такой милой! – просюсюкала Каденс. – Ой, и посмотри на это!

Твайлайт закатила глаза и откинулась на спинку дивана.

– Как там еще остались мои фотографии, которых ты не видела?

– А их и не осталось, – радостно ответила принцесса. – Я видела их все, но это не значит, что ты не самая драгоценная вещь, которую я когда-либо видела!

Найт Лайт усмехнулся из-за своей газеты. Твайлайт знала, что отец не мог видеть ее через бумагу, но она все равно сурово посмотрела на него.

– Ох, посмотри на себя в ванне! – воскликнула Кейденс, поднимая альбом и указывая на фотографию новорожденной Твайлайт. Она сидела в кухонной раковине в воде, которой едва хватало, чтобы намочить круп, прислонившись головой к краю раковины с закрытыми глазами, и явно спала.

– Почему это в том же альбоме, что и предыдущая фотография? – спросила единорожка. – Это хронологически неверно.

– Зато тематически выдержано, – заметила Твайлайт Вельвет.

Единорожка вздернула бровь.

– И какая тема?

– Ты очаровательна, – ответила ее мать, как будто это была самая очевидная вещь в мире.

– Я просто не могу смириться с тем, какой милой она была, – произнесла Кейденс, кладя альбом обратно на стол. – Она такая маленькая соня-засоня в этой раковине. Хотела бы я сама быть там и увидеть это.

– Ну, ты можешь утешиться тем фактом, что ты можешь наблюдать ее в ванне сейчас, – отметила Твайлайт Вельвет, отправляя в рот шоколадную конфету из открытой и уже наполовину опорожненной банки на кофейном столике.

– Мама! – воскликнула Твайлайт со вспыхнувшими от смущения щеками.

– Ой, успокойся, Спарки, – рассмеялась ее мать.

Твайлайт пристально посмотрела на свою подругу, которая заметила этот взгляд и кокетливо захлопала ресницами.

– Ты плохо влияешь на мою маму.

– Благодарю.

– Я просто хочу заметить, – продолжила Твайлайт, – мне кажется, что это немного неуместно, что моя мать отпускает непристойные шуточки в мой адрес.

– Спарки, дорогая, – начала ее мать с легким смешком. – Я потратила почти двадцать лет, воспитывая тебя как мать. Теперь, когда ты выросла и можешь самостоятельно стоять на четырех копытах, я подумала, может быть, мы могли бы попробовать подружиться.

Раздражение Твайлайт испарилось при этом признании.

– Мама... конечно, ты моя подруга...

Кейденс прервала нежный момент, который переживали обе Твайлайт, вздохом.

– Такая милая… Жаль, что я не встретила тебя кобылкой... Я бы съела тебя живьем.

Единорожка потерла место между глазами с болезненным стоном.

– Солнце в небесах, это было бы странно.

– Это с чего вдруг? – спросила принцесса, с любопытством наклонив голову, жест который жутко точно повторила Твайлайт Вельвет.

– Ты на пять лет старше меня, – ответила единорожка. – Когда мне было восемь, тебе было бы тринадцать. Ты была достаточно взрослой, чтобы быть моей нянькой.

– Ох, я была бы лучшей нянькой, – заметила Кейденс с еще одним мечтательным вздохом. – Я бы тебя купала, укладывала в постель, читала тебе сказки пока ты не уснешь...

Принцесса задумчиво постучала себя по подбородку, изобразив озорную улыбку.

– Вообще-то, это не слишком отличалось бы от наших отношений сейчас.

Твайлайт буквально содрогнулась от образа, который это сравнение вызвало в ее голове.

– Это слишком жутко.

– Любовь должна быть, по крайней мере, чуточку жуткой, – парировала Твайлайт Вельвет. – И ты прекрасно знаешь, что она говорит это только для того, чтобы заставить тебя поежиться.

– Видишь, вот поэтому мы и ладим, – произнесла Кейденс, оживленно показывая то на себя, то на Твайлайт Вельвет сразу двумя копытами. – Она меня понимает. А ты ежишься.

Пронзительный звон наполнил помещение, когда сработал таймер на плите, привлекая все взоры к кухне. Твайлайт Вельвет аккуратно закрыла альбом, положила на стол и закрыла жестянку с шоколадными конфетами, прежде чем встать. Она взяла фартук, который был аккуратно сложен и повешен на спинку дивана, и надела его с помощью магии.

– А это уже мне, – произнесла единорог. Ее рог мигнул, и сердитое дребезжание прекратилось. – Кейденс, ты не хочешь помочь мне с приготовлением ужина?

– Да, мэм! – принцесса быстро сотворила заклинание, которое призвало ее собственный фартук. Он был ярко-розовым, значительно более вычурным и меньше нуждался в стирке, чем простой белый передник более старшей Твайлайт.

Две кобылы исчезли на кухне, чтобы закончить ужин, оставив единорожку и ее отца одних в гостиной.

– Она никогда не просит меня помочь ей на кухне, – буркнула Твайлайт.

– Это потому, что ты склонна все сжигать, Спарки, – быстро ответил Найт Лайт. Он с шелестом сложил газету и положил ее на стол, чтобы использовать в качестве импровизированной подставки для своей теперь уже пустой кофейной чашки.

– Она же не ведет себя так, когда приходит Рэрити, да? – спросила Твайлайт.

Ее отец пожал плечами.

– Рэрити навещает нас не так часто, но когда она все же заходит... – жеребец сделал паузу, как бы обдумывая свой ответ, прежде чем широко улыбнуться. – Нет, в половину не так. Ей нравится Рэрити, но с ней все не так, как с Кейденс.

Единорожка недоверчиво покачала головой.

– Я знала, что принцесса оказывает на нее плохое влияние.

– Это процесс обоюдный, – заметил Найт Лайт. – Кейденс и твоя мама очень похожи. Я полагаю, они как бы подпитывают друг друга.

– Мама и Кейденс похожи? – переспросила Твайлайт, приподняв бровь. – Моя мама, кобыла, которая пыталась заставить меня надеть хуффбольный шлем когда я первый раз пошла в магический детский сад, похожа на мою возлюбленную, кобылу, которая пыталась заставить меня надеть хуффбольный шлем...

Единорожка помотала головой, ее щеки запылали, когда она поняла, в чем чуть не призналась.

– Ну, неважно, где и зачем! Просто… Мама и Кейденс, правда?

Отец лишь снова пожал плечами.

– Она не всегда была твоей мамой, – объяснил он. – Вся эта ответственность, беспокойство и суета... все это появилось после рождения Шайнинга. Когда вы были жеребятами, вам не нужен был друг, вам нужна была мать. Теперь, когда ты стала старше, все так, как она говорит. Она хочет попробовать подружиться.

– Мне больше не нужна мама, – призналась Твайлайт тихим голосом, – но я хочу, чтобы она у меня была.

Найт Лайт улыбнулся ей. Это была та же нежная, любящая улыбка, которую он дарил ей, когда она был кобылкой и требовалось проявить терпение.

– Она все еще твоя мама, Спарки, – тихо сказал он. – Она всегда будет любить тебя и заботиться о тебе, и она всегда будет переживать, но теперь она хочет, чтобы ваши отношения стали чем-то большим. Она хочет стать чем-то большим.

Твайлайт прикусила губу, пытаясь понять, что говорит ее отец.

– Немного странно слышать все это в таком ракурсе, – пробормотала она.

– Для нее это тоже странно. Ты совершенно другая пони, чем была, когда медсестра принесла тебя к ней в роддоме. Она наблюдала, как ты превращаешься в кобылу, какой ты сейчас являешься. Она все еще пытается понять это новое измерение ваших отношений. Просто... будь терпелива с ней.

– Я попытаюсь, – кивнула единорожка, – но она не пытается упростить это.

Найт Лайт запрокинул голову и рассмеялся.

– Что есть то есть! Но мы оба с тобой виноваты в том, что влюбились в кобыл определенного характера, верно?

– Ты знаешь, – начала Твайлайт, – мы с Кейденс уже некоторое время вместе, и часто приходим к вам в гости. Я, вероятно, получила бы немного больше удовольствия от посещений, если бы мне объяснили все это раньше.

– Твоя мама сама едва справляется с происходящим, – ответил жеребец. – Это не то, что она планировала. Как я уже сказал, принцесса и твоя мама как бы вытаскивают на поверхность это друг в друге.

Единорожка выдохнула через ноздри и перевела взгляд на огонь в камине, позволяя словам отца улечься в ее сознании.

В принципе, было бы неплохо завести более дружеские отношения с матерью. Честно говоря, Твайлайт не могла припомнить ни одного случая, когда видела свою маму более взволнованной приемом гостей, чем когда они с Кейденс пришли, и ей было приятно видеть ее улыбку. Они были двумя самыми важными кобылами в ее жизни, и она бы возненавидела, если бы они не нравились друг другу. Она читала и слышала истории о пони, чья вторая половинка не ладила с одним или даже обоими родителями, и себе подобного она бы не хотела – или для своей мамы и Кейденс, если уж на то пошло.

Семья была важна для Твайлайт, и принцесса с трепетом относилась к своей семье. Если за то, что они с ее матерью продолжат ладить, платой будет небольшой дискомфорт с ее стороны, что ж, эту цену придется заплатить.

Кресло Найт Лайта заскрипело, когда он вытянул шею и попытался заглянуть в кухню, чтобы увидеть, не идет ли кто-нибудь. Он быстро открыл крышку на жестянке с шоколадными конфетами и отправил одну в рот.

– Ну, как дела на службе? – спросил жеребец, продолжая жевать.

Лишь на короткую, соблазнительную секунду Твайлайт подумала о том, чтобы рассказать отцу о том, как все идет. Она подумывала о том, чтобы рассказать о Лолипоп, которая была настолько травмирована своим похищением, что с трудом решилась даже остаться в Кантерлоте. Единорожка подумывала о том, чтобы рассказать ему, что существует монстр, пожирающий сердца, вселяющийся в трупы и двигающийся быстрее, чем может уследить глаз, который не только знает ее имя, но, по-видимому, интересовался ею и утверждал, что, вероятно, они скоро снова встретятся. Твайлайт подумывала объяснить, что ее союзник, который, вероятно, лучше всего подготовлен для борьбы с вышеупомянутым монстром, находится на расстоянии целого континента и не отвечает на любые попытки связаться с ним.

– Есть кое-какие проблемы... – наконец произнесла единорожка после минутного раздумья. Знакомый звук смеха Кейденс донесся с кухни, наполняя грудь теплом. – ...но нет ничего такого, с чем я не справилась бы.

---

Улицы Кантерлота сияли размытым теплом цветных огоньков, которые должны были больше дарить праздничное настроение, чем освещать, но все же справлялись с этой задачей за счет количества. Был уже совсем поздний вечер, ближе к полуночи, чем к сумеркам, но пони все еще гуляли, наслаждаясь доброжелательностью и праздничным настроением. Продуктовые лотки, стоящие вдоль оживленных улиц, все еще были открыты и продавали горячие напитки и теплые закуски семьям и парочкам, рассматривающим различные освещенные витрины.

Твайлайт шла по улице, постоянно сканируя взглядом все по ходу движения. Кейденс шла рядом с ней, левитируя между ними пакет свежей кукурузы в карамели.

Ночной воздух был почти ледяным, и в отсветах уличных огней снизу можно было разглядеть в небе тени погодных пегасов, маневрирующих среди тяжелых от снега облаках. Твайлайт на ходу поправила узел своего радужного шарфа с помощью магии, затянув плотнее. Принцесса также носила шарф – ярко-красную вязаную штучку с рисунком из копыт и маленьких белых сердечек, скорее похожими на горошек, – и сменила свою корону на пушистые розовые наушники.

– Постарайся расслабиться, Твайлайт, – тихо заметила Кейденс, отправляя в рот несколько зерен попкорна. – Мы обе не на работе. Прямо сейчас мы просто пара пони, любящих прогуляться по городу.

Единорожка искоса взглянула на свою возлюбленную.

– Я всегда на дежурстве, когда нахожусь рядом с тобой, – ответила она.

Юная кобылка-земнопони в шерстяной шапочке и маленьких желтых снежных сапожках заметила их с принцессой. Она встала на задние ноги, махая копытом Кейденс с таким рвением, что это движение привлекло внимание ее родителей и нескольких других пони. Принцесса хихикнула и помахала в ответ со всем энтузиазмом, какой только позволяло королевское достоинство.

– Пожалуйста, Твайлайт, – произнесла Кейденс уголком рта, улыбнувшись и помахав нескольким другим пони, которые воспользовались подсказкой кобылки и тоже решили поприветствовать свою принцессу. – Мы находимся в центре Кантерлота, на хорошо освещенной улице, в окружении наших любимых пони, с дежурным гвардейцем на каждом углу. Расслабься.

Твайлайт нахмурилась, чуть-чуть снизив свою степень готовности.

Принцесса вздохнула и ее добродушное официальное выражение исчезло.

– Твайлайт, я серьезно. Мы не при дворе, не на территории дворца и не на каком-либо официальном мероприятии. Никто не будет возражать, если мы немного отпустим возжи. Послушай, я же даже без короны сейчас.

Кейденс редко появлялась на публике без своих регалий. Формально, ей не нужно было носить символ своей власти, за исключением случаев, когда она официально выступала в качестве принцессы или в чисто церемониальных целях. Тем не менее, корона означала право стоять рядом с двумя другими принцессами, и Кейденс гордилась тем, что всегда играла эту роль. Если уж она решила появиться на публике без регалий, это означало, что она всерьез пыталась расслабиться.

– Ладно... – смущенно пробормотала единорожка. Она посмотрела на пакет с карамелизированным попкорном и взяла несколько штучек себе.

– Ах ты моя хорошая, – заметила принцесса с усмешкой. Она подняла копыто и указала на неосвещенный проход между двумя зданиями. – Теперь следуй за мной в тот темный переулок.

Твайлайт застонала.

– Это не смешно, Кейденс.

Она оглядела толпу, высматривая, чем бы развлечься. Немного дальше по улице она обнаружила жеребца-пегаса с невероятно пышной гривой вьющихся голубых волос, который продавал воздушные шарики. Целая их куча была привязана к большому баллону с воздухом в его тележке, и небольшая толпа пони стояла вокруг, наблюдая как пегас ловко скручивает и связывает длинные воздушные шарики в сложные формы и животных.

– Эй, почему бы нам не пойти и не посмотреть, не сделает ли он нам пару корон? – единорожка хихикнула, указывая на мастера по воздушным шарикам.

Твайлайт моргнула, когда поняла, что принцессы рядом с ней нет. Единорожка отчаянно завертела головой в попытках найти пропажу, только чтобы обнаружить, что та как раз ступила в тень переулка, на который указала ранее.

– Да чтоб тебя, Кейденс, – разочарованно прорычала Твайлайт. Она бросилась в переулок быстрыми шагами, не желая привлекать к себе внимание слишком резким движением.

Твайлайт засветила свой рог и огляделась, пытаясь найти, куда делась принцесса. Кот с недоеденными остатками крысы в пасти испугался внезапного света и бросился дальше в переулок, наткнувшись на громко загремевший мусорный бак. Какие-либо признаки Кейденс отсутствовали, и ей негде было спрятаться, если только она не залезла в один из этих мусорных баков – а это было маловероятно для принцессы, даже ради розыгрыша. Повинуясь интуиции, Твайлайт подняла глаза как раз вовремя, чтобы кусочек попкорна попал ей прямо между глаз.

Принцесса лениво парила в нескольких метрах над головой, держа пакет с попкорном копытами.

– Я знала, что ты догадаешься, – сказала она, подмигнув, после чего взлетела немного выше и приземлилась на крыше одного из зданий. – Давай, телепортируйся сюда ко мне.

Твайлайт фыркнула, выпустив большой клуб пара, и направила магию в рог. Секунду спустя она стояла на крыше рядом с Кейденс, тремя этажами выше улицы.

– Не дуйся, – произнесла принцесса. – Я сказала, что отведу тебя в веселое место, верно?

Твайлайт удивленно моргнула.

– Подожди, разве это было не про посещение моих родителей?

– И да, и нет, – ответила Кейденс с усмешкой. – Мне всегда весело пообщаться с Вельвет, но сообщить тебе, что сходить на ужин к твоим родителям будет веселым сюрпризом, было хитрой уловкой, чтобы отвлечь твое внимание от настоящего сюрприза.

Единорожка огляделась. Черепичная крыша была покрыта тонким слоем снега, а из переулка донеслась пара кошачьих воплей, когда кот, замеченный ранее, столкнулся с кем-то еще, чтобы подраться за остатки своей добычи... или, возможно, чтобы спариться. В любом случае, место было не очень романтичным... для пони.

– Я, э-э-э… Мне тут нравится, но тебе не следовало этого делать, – невозмутимо ответила Твайлайт.

– Это не сюрприз, глупышка, – фыркнула принцесса, очаровательно закатывая глаза. Она мотнула головой вверх вдоль ската крыши и осторожно направилась туда.

Единорожка последовала за ней, ей было любопытно, что же ждет ее по другую сторону. И правда, того, что она обнаружила, было достаточно, чтобы остановиться на полпути.

Верхняя половина огромной ели возвышалась над линией домов в нескольких улицах от того места, где они стояли. Она была похожа на те праздничные деревья, которые пони ставили в своих домах, но в сто раз больше, и украшения на ней тоже увеличили, чтобы их можно было увидеть издалека. Посередине ели была огромная лента, завязанная бантом, достаточно большим, чтобы петли можно было использовать как гамак. На дерево было направлено несколько прожекторов, но с такого расстояния было трудно разглядеть слишком много деталей.

– Ого...

– Ты еще ничего не видела, милая, – Кейденс хихикнула, расчищая крылом место на крыше и наколдовывая одеяло. Со второй вспышкой магии пакет с попкорном исчез, принцесса расстелила одеяло и села, кивая Твайлайт сесть рядом с ней. – Надо подождать пару минут.

– Разве не там находится большой фонтан? – спросила единорожка, занимая свое место на одеяле.

– Да, тот самый, у которого табличка “Мочится запрещено”, – хихикнула аликорн. – Я приказала временно убрать фонтан, чтобы освободить немного пространства. Это было единственное открытое место в центре города, достаточно большое для дерева, которое я выбрала. Департамент парков потратил целый день на его установку.

– Подожди, его установили всего за один день? – переспросила Твайлайт.

– Я сказала им, что хочу сделать это сюрпризом для королевской гвардии, которая спасла всех похищенных садовников. Они были рады поработать сверхурочно.

Твайлайт недоверчиво покачала головой.

– Это уже перебор, – пробормотала она.

Начался снег.

Маленькие снежинки падали с неба, кружась и танцуя в свете уличных фонарей. Почти сразу же, как первые снежные хлопья коснулись земли, прожекторы были погашены, и зажглись тысячи и тысячи огней, украшавших елку. Их сияние было подобно маяку в ночи, и даже с такого расстояния Твайлайт могла слышать коллективный вздох пони, стоявших в его тени, чтобы посмотреть на световую феерию.

Где-то рядом с площадью и елью кто-то играл на чем-то струнном. Вскоре заиграл целый оркестр, наполняя улицы прекрасной музыкой.

Чары рассеялись, когда Твайлайт почувствовала губы Кейденс на своей щеке.

– Я подумала, что это место будет достаточно далеко от толпы, чтобы дать нам немного уединения, – нежно прошептала принцесса, придвинулась ближе, прижимая их тела друг к другу, когда обхватила единорожку крылом. – Счастливого дня Согревающего Очага, Твайлайт Спаркл.

– Это мой подарок на день Согревающего Очага?

– Нет, это не один из твоих подарков, – Кейденс пренебрежительно махнула копытом. – Это просто кое-что приятное, что мне хотелось сделать для тебя. То, что и все остальные в Кантерлоте получат от этого удовольствие, – просто действительно отличный бонус.

Твайлайт сморгнула слезы, выступившие в уголках ее глаз. Эмоции скрутились узлом в ее груди, настолько сильно, что причиняли физическую боль.

– Кейденс... это...

Принцесса успокоила ее поцелуем, долгим и нежным, не похожим ни на один из тех, что у них когда-либо был.

– Тебе не нужно ничего говорить. Я чувствую твое сердце. C другими пони мне надо всматриваться в то, что они чувствуют, но твое сердце просто кричит, – Кейденс наклонилась и с любовью потерлась мордочкой о Твайлайт. – Я могу слышать его откуда угодно. Ты даже не представляешь, насколько большое твое сердце – достаточно большое, чтобы полюбить весь мир, если ты захочешь. Я никогда не встречала такой прекрасной пони, и если это сделает тебя счастливой, я бы сделала тысячу таких деревьев, как это.

Единорожка шмыгнула носом и провела копытом по глазам в тщетной попытке избавиться от слез, струящихся по ее мордочке.

– Весь сегодняшний день, – произнесла Твайлайт, ее голос понизился почти до шепота, – весь сегодняшний день ты пыталась заставить меня снизить темп, да? Душ, ужин с моими родителями, а теперь это...

Последовала долгое молчание, прежде чем принцесса ответила:

– Я знаю... ты беспокоишься, что скоро нас могут ждать какие-то жуткие вещи. Несмотря на все эти ужасные предзнаменования, плохие предчувствия, монстров и... и всё остальное, что еще встретится на нашем пути… Я просто хочу, чтобы ты знала – я всегда рядом с тобой, несмотря ни на что, рядом с тобой, пока ты этого хочешь... Я хочу, чтобы ты знала – я тебя всегда прикрою.

Твайлайт задыхалась от смеха, каждый спазм выжимал из ее глаз все больше слез.

– Ты меня прикроешь? – спросила она между смешками.

– Чего ты ржешь? Я пытаюсь! – сердито надула губы принцесса – Я что, неправильно воспользовалась этим выражением или что-то типа того?

– Нет-нет, все правильно, – призналась единорожка, смахивая слезы. – Это было просто неожиданно. Ты была супер крутой, милая.

– Ладно, теперь ты просто пытаешься грубить, – ответила Кейденс со своим собственным смешком.

Они посидели немного, позволяя снегу падать вокруг них, пока они делились друг с другом теплом. Какой-то пони начал петь гимны, аккомпанируя оркестру в отдалении, и вскоре присоединились остальные, наполнив улицы хоровым пением сотен голосов. На несколько прекрасных, великолепных мгновений показалось, что сам город поет.

Снежинка приземлилась на кончик носа Твайлайт, заставив ее чихнуть.

– Это уже второй раз за сегодня, когда ты чихаешь, – обеспокоенно заметила Кейденс. – Ты заболела?

– Нет, у меня просто что-то защекотало в носу, – ответила единорожка.

Кейденс прищурила глаза, задумчиво хмыкнув. Рог принцессы засветился, и появилась маленькая квадратная коробочка, перевязанная розовым бантом и с именем “Твайлайт” на ней.

– Я хочу, чтобы ты открыла его сейчас, – настойчиво произнесла аликорн, кладя подарок перед Твайлайт.

– Ох, Кейденс, ты не можешь вручать его сейчас, что же я открою в праздник? – запротестовала единорожка.

– Все в порядке, я купила тебе много других подарков, – ухмыльнулась принцесса. – Небольшой совет – и это не намек – если ты обнаружишь под елкой в день Согревающего Очага подарок в форме меня в сексуальном нижнем белье, открывай его первым. Я говорю это только потому, что – и опять же, это не намек – я не знаю, насколько легко дышать внутри упаковки, и я вроде как не собираюсь задохнуться насмерть в день Согревающего Очага.

Твайлайт демонстративно закатила глаза, открывая подарок. То что Кейденс говорила было полнейшей глупостью, но это определенно было в ее стиле.

– Сначала сексуальная праздничная мумия, принято.

Внутри коробочки лежал сложенный кусок ткани. Твайлайт провела по нему копытом. Это был шелк, окрашенный в пурпурный оттенок, на несколько тонов темнее, чем ее собственная шерсть. Она почувствовала, как принцесса магией развязала ее шарф, подставив горло холодному зимнему воздуху. Кейденс сложила старый шарф и накинула новый на плечи единорожки.

– Я сама его зачаровывала, – с гордостью объяснила аликорн, осторожно оборачивая его вокруг шеи Твайлайт. – Он не пачкается и не рвется, потому что я знаю, насколько сурово ты можешь обращаться со своей одеждой, а еще он огнестойкий, потому что я знаю, что тебе нравится поджигать вещи. На него также наложены небольшие чары, которое помогает удерживать тепло тела, потому что я знаю, что ты ненавидишь холод.

Твайлайт взяла свободный конец шарфа и поднесла его к мордочке, потеревшись о него щекой. Это был точно такой же шелк, как и их простыни. Она вдохнула аромат и обнаружила, что шарф слегка пахнет любимыми духами Кейденс.

– Пахнет тобой, – радостно прокомментировала Твайлайт.

Принцесса улыбнулась.

– Я решила, что тебе это понравится.

– Мне это нравится, – ответила единорожка, наклонившись к Кейденс и снова поцеловав ее. – И я тебя люблю.

– Я тоже тебя люблю, милая.

Твайлайт закрыла глаза и зарылась мордочкой в шарф. Это было больше, чем просто предмет одежды, это все были те мелочи, которые Кейденс делала и говорила, чтобы показать свое внимание, показать, что она всегда думала о Твайлайт, и все это было вложено в один подарок.

Чувство покоя и понимания нахлынуло на единорожку – момент ясности, который зазвенел набатом в самой ее душе. В этот момент она с большей уверенностью, чем когда-либо, поняла, что жаждет, чтобы Кейденс была с ней всегда.

Твайлайт оторвала мордочку от шарфа и посмотрела на принцессу. Глаза ее подруги были широко раскрыты от явного шока. Мгновение замешательства заставило единорожку молчать, а затем она поняла, что Кейденс, должно быть, почувствовала, что было у нее на сердце.

По крайней мере, это сделает все проще.

Твайлайт облизнула губы, проглотив комок в горле, и повернулась лицом к своей особой пони.

– Кейденс... Я... я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Я знаю, что это безумие, у меня нет кольца, плана свадьбы или подходящего предложения, я не делала ничего особенного и не просила принцессу Селестию о твоем копыте или о чем-то подобном, но...

Запинающееся, нервное, едва наполовину законченное предложение Твайлайт оборвалось, когда принцесса толкнула ее на одеяло и крепко поцеловала. Они целовались и ласкали друг друга, изо всех сил пытаясь передать свою любовь через прикосновения – через губы, копыта и крылья, отчаянно нуждаясь в том, чтобы поделиться своим теплом.

Твайлайт помнила только обрывки того, как они добрались до дворца. Она помнила, как гналась за Кейденс, которая взвилась в воздух и объявила о новой гонке. Единорожка помнила, как смеялась, когда бежала по крышам, телепортируясь через головы пони на улицах внизу. Она помнила, как кричала что-то гвардейцам, когда они спросили ее, что происходит и куда она бежит. Твайлайт помнила, как ей было тепло и она чувствовала себя в большей безопасности, чем когда-либо, после того как они с Кейденс подтвердили свою любовь друг к другу в уединении их покоев.

На следующее утро, усталая, потная и все еще разгоряченная от последствий их страсти, Кейденс наконец смогла сказать "да".

Глава 8: Один день из жизни псов

Басенджи сидел за столом, откинувшись на спинку стула и лениво вертя длинное перо между испачканными чернилами когтями. Деревянный стул скрипнул, когда он покачался взад-вперед, продолжая смотреть на лежащий перед ним пергамент. Пес нахмурился, глядя на изображенные там символы. Он сам их записал, но даже спустя шесть месяцев исследований и размышлений расшифровка смысла надписей была так же далека от завершения, как и в первый день, когда Басенджи их увидел.

Неужели прошло уже полгода с тех пор, как он побывал в городе Старых Псов?

Басенджи вздохнул, отвел взгляд от страницы, и у него на мгновение помутнело в глазах. Пришлось моргнуть, и зрение вновь стало четким. Он так пристально разглядывал пергамент, что забыл моргать. Алмазный пес сунул перо обратно в чернильницу и сдвинул бумаги в сторону, чтобы освободить достаточно места, куда можно было бы положить голову. Жесткий деревянный стол был далеко не таким удобным, как матрас в углу логова, но стол был ближе, так что сойдет.

Деревянная мебель не так уж часто встречалась в жилищах алмазных псов. Среднестатистический пес был значительно более неуклюжим и сильным, чем рекомендовалось для мебели, изготовленной из чего-то столь непрочного, как дерево. Хотя среди них было много кузнецов и специалистов по работе с камнем, плотницкое мастерство распространено было мало.

Письменный стол был чем-то вроде семейной реликвии, купленной еще прадедом Басенджи у бродячего пони-торговца, но без того почтения, которое обычно сопровождало настоящую семейную реликвию. Стол просто был предметом мебели, принадлежащим его семье, о котором более или менее заботились и который в конце концов оказался в его логове. Если не считать лежанки и старой книжной полки, сделанной из железных пластин и глиняных кирпичей, стол был единственным настоящим предметом мебели, которым владел Басенджи.

Он поднял лапу и провел когтем вдоль небольшой выемки рядом со своей головой. Его отец – Салюки – оставил эту борозду много лет назад, когда сам был еще щенком и учился под руководством собственного отца. В детстве Салюки был “нервным копателем” – то есть страдал довольно неловким тиком, который был чем-то сродни ночному недержанию мочи для пони. Нервные копатели бессознательно царапали когтями любую твердую поверхность, до которой могли добраться, поэтому в тяжелых случаях им иногда приходилось надевать большие мягкие варежки.

Басенджи тоже был нервным копателем – хотя и совсем непродолжительный период – и его слегка утешало то, что отцу тоже пришлось пройти через такую же неловкость. Даже такая малость хоть немного, но смягчала разочарование от неспособности расшифровать секреты чакрама.

В животе заурчало, напоминая Басенджи, что он пропустил как минимум пару приемов пищи, увлекшись изучением надписей. На краю стола стояла маленькая глиняная миска, из-за края которой выглядывала серебряная ложка. Пес принюхался и уловил запах каши и зажаренной до углей пещерной ящерицы, явно указывающий на то, что он даже не доел последнюю порцию, которую пытался съесть. Стоило потянуть за ложку и миска поднялась вслед за ней. Басенджи нахмурился и наклонил чашу достаточно, чтобы заглянуть внутрь, не поднимая головы. Каша застыла, превратившись в густую несъедобную массу, а мясо покрылось пленкой застывшего жира. Измельченный аметист, добавленный в качестве приправы, красиво поблескивал сквозь липкую гадость.

Басенджи фыркнул и поставил миску поближе, чтобы наковырять хотя бы мяса. С влажным хлюпаньем добывая кусочки из каши, он отправлял их в рот.

На вкус они были такими же мерзкими, как и ожидалось.

Тяжелая железная дверь входа в логово загудела от двух быстрых, сильных ударов. Хозяин жилища выпрямился, с любопытством наклонив голову в сторону двери.

– Открыто.

Дверь распахнулась, и вошел Шиба – альфа-пес стаи. Он был крупным, с такой же светло-бежевой шерстью, как у Басенджи, а глаза были постоянно сощурены до щелочек, как будто он смотрел на солнце.

– Басенджи, – произнес Шиба в формальном приветствии. Голос был глубоким и скрипучим, как будто слова производили перекатывающиеся в груди камни.

– Привет, Шиба, – сказал Басенджи, отвечая на приветствие. Потребовалась вся его воля, чтобы скрыть подозрение в своем голосе, но ему удалось сохранить невозмутимое выражение морды и приветливо улыбнуться.

Басенджи с Шибой выросли вместе, и друзьями никогда не были. Но по крайней мере, их взаимное положение в стае позволяло сохранять их нечастые взаимодействия вежливыми.

Вожак махнул подбородком в направлении стола.

– Все еще занимаешься изучением языка торговцев?

– Я уже говорю на нем, – Басенджи нахмурился. – Над чем я работаю, так это над тонкостями. Это вопрос практики.

Шиба издал низкое ворчливое фырканье, от которого у него раздулись щеки.

– Не знаю, зачем лошадям нужно так много языков. Почему они все не могут просто говорить на зебрячьем? Язык зебр совсем простой.

– Не все лошади одинаковы, Шиба, – хмуро поправил его Басенджи. – Не будь видистом. Эквестрийцы, зебриканцы и жители Седельной Аравии – все это отдельные народы со своей культурой и, следовательно, со своим собственным языком.

Вожак перенес вес с передних лап и скрестил их на груди.

– Но зебрячьи все равно проще всего.

Басенджи лишь покачал головой и поднялся со стула. Светильники, висевшие на стенах, значительно потускнели с тех пор, как он в последний раз обращал на них внимание. Пес сунул лапу под стол и достал мешочек с огненными камнями, а затем начал наполнять каждую из ламп. Огненные камни ценились за их способность гореть так же, как уголь, но без дыма и в течение более длительного времени. Они считались достаточно редкими для большинства видов, но если знать, где искать, то проблем это не составляло. Для алмазных псов мало что из скрытого в глубинах земли было секретом.

– Чего ты хочешь, Шиба? – прямо спросил Басенджи.

Вожак расцепил лапы и потянулся к левому карману своего светло-голубого жилета. Оттуда был вытащен простой белый конверт, и при этом из кармана на пол выпало несколько драгоценных камней. Шиба наклонился, чтобы поднять драгоценные камни с пола, и закинул их в рот.

– Тебе письмо, – хрустя камнями, проворчал крупный пес.

Басенджи отряхнул лапы и уставился на конверт. Шиба был из тех вожаков, которые суют свой нос в дела абсолютно всех, но при этом он был очень высокого мнения о себе. Он был не из тех, кто стал бы оказывать услугу хоть кому-то, если только это не принесет ему самому больше выходы.

Но, возможно, для начала стоило спросить, что вожак вообще делал в комнате с почтой. Ее даже почтовым отделением назвать было сложно. Это была всего лишь небольшая клетушка, соединенная с логовом почтальона. Стая пользовалась ею лишь для того, чтобы заказывать вещи по каталогам или общаться с семьями, живущими в других стаях.

– Нашел себе новое призвание, да? – спросил Басенджи. – Я полностью поддерживаю твое решение. Сортировка почты – благородное занятие.

Губы Шибы растянулись в усмешке, но блеск в глазах заставил Басенджи понять, что это вовсе не было дружеским жестом. Вожак выдержал пристальный взгляд, все время ухмыляясь, и помахал письмом.

Басенджи нахмурился, все еще не понимая, что заставило могучего альфу таскать почту, и принял письмо.

Письмо было в простом белом конверте, из тех, что с клапаном, который можно запечатать лизнув, но, пройдя через собачьи лапы, некогда чистая бумага покрылась грязными коричневыми отпечатками. Письмо, естественно, было адресовано ему, хотя обратный адрес отсутствовал. Даже без этого Басенджи знал, от кого оно. Он узнавал почерк своего отца еще до того, как стал достаточно взрослым, чтобы начать изучать ремесло барабанщика.

Глаза Басенджи сузились, когда он обнаружил, что кто-то уже вскрыл письмо. Клейкий клапан все еще был на месте, но одна сторона конверта была разрезана, чтобы письмо можно было вытащить наружу.

– Почему оно вскрыто? – спросил Басенджи с рыком, изо всех сил стараясь сдерживаться.

Шиба просто продолжал ухмыляться.

– Тебе надо обсудить это с Сити. Она у нас заведует почтой.

– А ты просто его принес?

Вожак пожал плечами, все еще ухмыляясь.

Басенджи прищурил глаза и проглотил оскорбление. Это было именно то, чего хотел Шиба – затеять драку из-за пустяков. Не стоит доставлять ему такое удовольствие, не тогда, когда это может иметь последствия для стаи.

Честно говоря, Шиба, несмотря на любовь лезть не в свое дело, не был плохим вожаком. Он относился к большинству членов стаи с одинаковой справедливостью, но в последнее время по отношению к Басенджи это изменилось.

Так было не всегда. Хотя они никогда не были друзьями, но, по крайней мере, никогда открыто не враждовали друг с другом. Будучи щенками, они часто пытались превзойти друг друга, но, повзрослев, вышли за рамки этого старого соперничества, по крайней мере, так считал Басенджи. Шиба был среди псов, которые пытались отговорить Басенджи от поисков Динго, когда тот исчез. Альфа воспринял как личное оскорбление уход Басенджи, и с самого его возвращения вожак изо всех сил старался раскопать старые кости.

Басенджи покачал головой и постарался успокоить кипящую в груди злость. В его личные дела влез пес, который ему не нравился, но не было смысла лаятся со здоровым придурком. Когда Салюки уехал в Некрополис, а Динго стал... таким, каким он стал... Басенджи сейчас был старшим барабанщиком стаи. Было бы нехорошо для морального духа псов, находящихся на их попечении, видеть, как два лидера стаи сцепились в драке. Если Шиба этого не понимает, то Басенджи тогда должен думать за двоих.

Он сердито посмотрел на вожака, поднял конверт и дунул в разрезанную сторону. После чего вытащил письмо и начал читать.

Оно было не особо длинным, всего одна страница, написанная мелким изящным почерком его отца. Первый абзац был обычным приветствием и пожеланиями добра, с несколькими вопросами о том, как дела у Динго. Следующая часть была о том, как Салюки рад работать с командой археологов, изучающей город Старых Псов.

Третий абзац был тем, что привлекло внимание Басенджи, поскольку относился к теме, которой он как раз занимался.

Я изучил рисунки, которые ты сделал с гравировок чакрама. Я все еще не приблизился к разгадке их значения, и надеюсь, что ты в этом продвинулся дальше. Здесь много сокровищ, особенно в храме Великого Анубиса, но ни на одном из них нет ничего похожего на то, что было на чакраме. Я говорил, что одобряю твое решение подарить его твоей подруге Твайлайт Спаркл, и продолжаю на этом настаивать, но мне все же хотелось бы иметь возможность лично осмотреть артефакт. Эти таинственные надписи меня раздражают, а я не люблю, когда меня что-то раздражает. Я проконсультировался с несколькими другими учеными из команды археологов и попросил их помочь, но не думаю, что это нас к чему-нибудь приведет. Они так же озадачены, как и я.

На этом письмо не заканчивалось, в основном там было только то, что они узнали о жизни Старых Псов, но внимание Басенджи отвлек хруст камней. Он поднял взгляд от письма и обнаружил, что Шиба все еще здесь и пережевывает очередную горсть драгоценных камней, которую достал из жилетного кармана.

– Оно от Салюки, верно? – спросил вожак, небрежно изображая неосведомленность.

– Будто ты сам не в курсе.

Басенджи сложил письмо и положил его в один из ящиков стола. Из замка торчал старый латунный ключ, и он уже было собирался запереть ящик, но в последний момент решил оставить все как есть. Если Шиба решит засунуть нос и туда, то замок точно не сможет его остановить. Просто еще и ящик стола будет сломан.

– Тебе нужно перестать пялиться на эти куриные каракули, – буркнул вожак, очевидно, решив отказаться от притворства, будто он не знает, что было в письме. – Ты никогда не сможешь их прочитать. И даже если бы смог, то что? Они просто отвлекают тебя от твоих непосредственных обязанностей.

– Ты даже не знаешь, в чем заключаются мои обязанности, Шиба.

– Ты должен помогать мне вести нашу стаю, – сердито огрызнулся вожак. – Вместо этого ты тратишь свое время на бессмысленные исследования.

– Они не бессмысленные. Это важно.

– Важно для твоей подружки-пони, – возразил Шиба. – Ты больше беспокоишься о чужаках, чем о своем собственном народе.

Басенджи напрягся от подобного обвинения. Он прищурился, но не стал даже поворачиваться к вожаку.

– Если почта – это единственное, что тебя сюда привело... тогда благодарю за это. А сейчас ты уйдешь.

Он краем глаза наблюдал за своим гостем, в то время как взгляд Шибы медленно переместился на что-то возле стола. Барабан Басенджи, символ его власти, должности и опыта в Путях Старых Псов, стоял там, где до него легко было дотянуться. Будучи барабанщиком, он был искусен в том, что другие расы называли магией. Пути были методом, с помощью которого их предки взаимодействовали с миром, как физическим, так и духовным. Барабанщики могли использовать эти знания для совершения невероятных деяний, и только сами барабанщики знали пределы того, что можно сделать, используя эти силы.

Шиба нервно облизнул губы. Что-то в словах Басенджи, должно быть, показалось крупному псу угрожающим, и его взгляд устремилися прямо на то, что он по своему невежеству принял за оружие. Пути не очень хорошо подходили для немедленного, непосредственного насилия, но Шиба этого не знал. И даже если бы Басенджи мог использовать свою силу, чтобы напрямую причинить вред другим псам, которые оскорбили его, он бы этого не сделал – но Шиба, очевидно, этого не знал тоже.

Вожак снова фыркнул, разбрызгивая слюни, и вышел из комнаты, не проронив больше ни слова.

Басенджи дернул ухом, прислушиваясь к мягким шагам лап Шибы, пока тот уходил. Лишь убедившись, что остался один, он со вздохом забрался обратно в кресло.

– Я не подхожу для таких стычек, – пробормотал пес.

---

Когда Басенджи был щенком, мать часто брала его с собой за покупками в Занзебру, город, ближайший к норе стаи. Она умерла, когда он был совсем маленьким, но мелочи – такие, как походы по магазинам или то, как она чесала ему за ушами, чтобы помочь заснуть, – были тем, что запомнилось лучше всего.

Она любила ходить по магазинам, и именно сопровождая ее в этих походах, Басенджи выучил язык пони – или, как его чаще всего называли в большинстве стран мира – язык торговцев. У торговцев из земель пони всегда было полно интересных вещей.

Однажды он со своей матерью был в магазине и трогал вещи на столах с однозначными табличками “Не трогать”, притворяясь, что не может прочитать на них написанное. Разглядывая товары, Басенджи обнаружил любопытную штуку. Это была небольшая прямоугольная коробка, сделанная из двух стекол, удерживаемых на месте деревянной рамой, оставляя между стеклами зазор. Похоже на маленький аквариум для очень тощих рыб, но вместо воды и рыбы коробка была заполнена землей и муравьями, которые сновали внутри, рыли тоннели и ухаживая за своим гнездом.

Торговец – пожилой жеребец-пегас с улыбкой, в которой было больше доброты, чем зубов – заметил интерес и объяснил, что это “муравьиная ферма”. Стекло позволяло хозяину наблюдать, как муравьи занимаются своими делами – то, что было бы невозможно в дикой природе, не разрывая муравейник.

Воспоминание об этом не покидало его с того самого дня, потому что сильно напоминало о том, как алмазные псы строили свои собственные дома. Норы часто сравнивали с шахтами, и это было достаточно точно, учитывая, что большинство тоннелей изначально рылось в поисках драгоценных камней. Они были основной пищей алмазных псов. Формально они считались всеядными, но для простоты их считали геоядными, поскольку большинство других всеядных существ не соответствовали этому названию в силу неспособности крошить драгоценные камни, не кроша при этом свои драгоценные зубы.

Подобно муравьям, псы рыли норы глубоко в земле, создавая длинные тоннели и небольшие камеры под различные цели. Хорошие норы представляли собой идеальное сочетание формы и функциональности, простоты и сложности. Там были исследовательские тоннели, которые служили лишь для добычи пищи, дренажные тоннели, которые вели прямо к грунтовым водам и предотвращали затопление остального поселения, и жилые логова, где псы строили свои дома. Большая стая могла бы легко прорыть километры тоннелей во всех направлениях, так далеко и так глубоко, что существа наверху понятия не имели бы, что находится под их ногами, лапами или копытами.

Стая Басенджи считалась самой большой на континенте, и их нора была такой же. Некоторые из псов жили достаточно далеко от поверхности, чтобы никогда не утруждать себя подъемом наверх, если в этом не было крайней необходимости. Некоторые из них могли провести все свое детство, прежде чем впервые увидеть солнце.

К счастью, семья Басенджи была одной из старейших в стае и насчитывала двенадцать поколений, поэтому тоннели, ведущие к жилым логовам его семьи, были рядом с поверхностью. Его сильно пра-прабабка была одной из тех, кто помогал рыть первый тоннель, и даже спустя многие поколения его семья жила примерно там же.

Череда древних, истертых каменных ступеней вывела Басенджи из тоннелей на поверхность, и он поднял лапу к морде, чтобы отгородится от резкого утреннего солнца, пока глаза привыкали. Пес задумчиво хмыкнул под нос, пытаясь осознать увиденное – можно было поклясться, что когда он сел за изучение надписей, была середина утра.

Басенджи зевнул, и тайна была разгадана. И все же прежде надо было закончить с делами. Поспать можно и позже.

Порыв сильного ветра дернул травянисто-зеленый плащ, застегнутый на шее. Большинство алмазных псов носили простые жилетки, если они вообще что-то носили, но барабанщики предпочитали длинные дорожные плащи как символ своего положения. Плащи означали их готовность в любой момент отправиться в путь, чтобы нести свои знания о Путях другим стаям. Никто точно не знал, кто начал эту традицию, но она соблюдалась и по сей день. Некоторые псы относились к плащам слишком серьезно, но Басенджи всегда считал, что это просто традиция, а не религия, и скорее униформа, чем облачение.

Он дернул плечами, поправляя плащ на месте, и коснулся сумки и барабана, висящих на боку.

Норы стаи простирались далеко в южные саванны, в направлении Занзебры, и на север прямо до самых скал, возвышающихся над долиной, вдалеке переходящей в зеленый тропический лес. Логово Басенджи находилось в северной части, и наземный туннель, которым он чаще всего пользовался, выводил всего в нескольких минутах ходьбы от утеса, возвышающегося над долиной.

Приблизившись к скале, он обнаружил двух псов, которых ожидал тут увидеть и третью, которую не ожидал. Один из ожидаемых псов стоял на краю обрыва, как делал каждый день, и смотрел вдаль, неподвижный, как статуя. Двое других сидели неподалеку, укрывшись под ветвями акации.

Басенджи крался тихо, как одна из тех бродящих по саваннам больших кошек непосредственно перед тем, как броситься на свою добычу. Он уже был достаточно близко, чтобы слышать шепот, но не настолько, чтобы различать о чем говорят. Хотя о чем бы они ни говорили, очевидно, это был очень интимный разговор.

Ну, наткнувшись на милующуюся парочку, можно было сделать только одно.

Басенджи сконцентрировался, поднял лапу и опустил ее на барабан. Звук был громким, как пушечный выстрел, и достаточно сильным, чтобы склонить траву, когда ударная волна покатилась прочь.

Двое влюбленных испуганно вскочили, запутавшись в конечностях, пытаясь ринуться в стороны. В суматохе они толкнули прислоненное к дереву длинное копье со стальным наконечником. Он громко звякнул о камень, повторно напугав парочку.

– Так-так, – протянул Басенджи, усмехаясь, – и кто же у нас тут? Надеюсь, это не моя маленькая сестренка Джембе обжимается с часовым на посту?

Как только Джембе услышала голос Басенджи, она вскочила на ноги и повернулась к нему, с мордой, перекошенной от гнева и красной от смущения. Она поспешно поправила свой золотисто-желтый плащ, который в попытках распутаться со своим возлюбленным каким-то образом оказался спереди, закрывая ее, как фартук.

– Ну и что из того? – рявкнула она. – Я достигла брачного возраста! Я могу... могу... могу обжиматься с кем захочу!

Басенджи хихикнул. Джембе была его младшей двоюродной сестрой и, кроме него и Динго, была единственной в семье, кто проявил хоть какой-то талант к искусству барабанщиков. Пути ей давались не особо хорошо, но голова была светлой, голос приятным и у нее была страсть к игре на барабане. Джембе не светило создавать собственные могучие заклинания, но она будет знать столько же песен, сколько любой барабанщик. Ее талант к искусству проявился позже, чем у большинства, и, несмотря на то, что она и правда была, по ее собственным словам, “в брачном возрасте”, Джембе все еще была лишь ученицей. Когда Салюки ушел в Некрополис, Басенджи стал ее учителем вместо него. Ей еще не разрешалось носить свой барабан на публике, но этот день был совсем не за горами.

Кроме того, Джембе неплохо владела швейной иглой. Старый плащ Басенджи был потерян во время неприятного крушения дирижабля шесть месяцев назад, и именно она сшила ему замену, которая оказалась лучше, чем потерянный плащ.

Из всех кузенов и кузин Басенджи Джембе, скорее всего, была его любимицей. Она родилась примерно в то время, когда пес уже был достаточно взрослым, чтобы впервые ощутить ответственность старшего, и отчасти это вылилось в заботу о младшей сестре. На ее морде все еще можно было различить многое от того маленького щенка, в котором он души не чаял, но сейчас Джембе держалась с готовностью доказать чего она стоит. С какой-то стороны ее можно было считать взрослой, и Басенджи поразило, что наблюдение за тем, как она взрослеет, помогло немного повзрослеть и ему. В этой мысли скрывалась прекрасная симметрия, и от этого ему хотелось написать новую песню всякий раз, когда подобные размышления приходили в голову.

– Мы не делали ничего неподобающего! – нервно признался ее возлюбленный. – Я клянусь в этом, Говорящий Басенджи!

Тот чуть снова не расхохотался, увидев испуганное выражение морды огромного пса. Он был достаточно велик, чтобы удержать Басенджи одной лапой, но прямо сейчас почти дрожал в своем стальном нагруднике. Уши были прижаты к голове в знак раскаяния, а короткий хвост скрылся между ногами.

Чага был хорошим псом, всего на несколько лет старше Джембе. Его дед пришел в стаю откуда-то из-за океана, и в их семье все еще были короткие, похожие на булаву хвосты, распространенные среди алмазных псов за пределами земель зебр. Эти короткие хвосты были внешним напоминанием об этом наследии, что отличало его семью от всех прочих в стае с длинными и гибкими хвостами.

Чага всегда усердно трудился и уважительно разговаривал с Басенджи, Динго и их отцом, называя их “Говорящие” – что означало “Тот, кто говорит со Старыми Псами”. Это название барабанщиков устарело довольно давно, и никто им больше не пользовался, но тот факт, что Чага не только его знал, но и активно использовал, располагал к нему.

– Полегче, полегче, – произнес Басенджи, поднимая лапу. Было заметно, что при этих словах и Джембе и Чага явно расслабились. – В стае, по-моему, не осталось никого, кто не знал бы о вас двоих.

Парочка синхронно покраснела, отвернув головы и глядя на что угодно, только не друг на друга. Они, вероятно, считали себя очень скрытными, и опровержение этого, скорее всего, задело их юношеское самолюбие.

Басенджи просто неторопливо подошел к дереву, туда, где ветви защищали бы его спину от жара солнца. Стояла зима, но в этой части света это мало на что влияло. Барабанщик сел на мягкую сухую траву и бросил тоскливый взгляд на край обрыва, где его брат сидел, уставившись вдаль с жуткой неподвижностью.

– Как он сегодня?

Две младшие собаки поняли намек сесть и присоединились к нему под деревом. Чага поднял свое копье с земли и сделал вид, что полирует древко тряпкой, которую взял с ветки.

– Так же, как и в каждый любой день, – печально ответила Джембе, самостоятельно вызвавшаяся присматривать за Динго. – Он просыпается, ищет еду, поднимается сюда, смотрит в никуда, возвращается еще поесть и ложится спать.

Басенджи согласно хмыкнул. Было тяжело видеть своего брата в таком состоянии. Когда-то Динго олицетворял все, чем стремился стать Басенджи, но после того, что случилось с ним в пустыне, он стал тенью того пса, которым когда-то был. Случилось ли это из-за его одержимости Великим Анубисом или из-за событий, приведших к этому, но что-то сломалось в Динго и сменилось каким-то непостижимо тяжелым бременем. Это было видно по глазам. Раньше взгляд всегда был острым, наполнен добротой и разумом, но теперь… Там и сейчас светился разум, но сквозь пелену печали. Когда Динго смотрел на кого-то, казалось, что он смотрит насквозь, в самое сердце.

Остальные в стае обходили его стороной, и никто не хотел встречаться с этим тревожным взглядом. Они радовались возвращению Динго, потому что до приступа безумия его очень любили, но это не означало, что никого не волновала произошедшая перемена.

Даже сейчас он не стал ни для кого обузой. Динго сам добывал пищу, заботился о своих повседневных нуждах и никого не беспокоил. По большей части он, казалось, был доволен существованием в своем собственном маленьком мире – чужак в своей собственной стае.

Какое-то время все сидели молча. Чага продолжал полировать свое копье, в то время как Басенджи и Джембе уставились на Динго, а тот смотрел в никуда.

– Сегодня я собираюсь отправиться в Занзебру, – сказал Басенджи своей ученице. – Хочешь, я куплю тебе немного карамелек, которые ты любишь?

Из глубин горла Джембе раздалось раздраженное тихое рычание.

– Я не щенок, которому нужны сладости каждый раз, когда ты идешь в город.

– Ладно, значит возьму две коробки, – ответил Басенджи, кивнув.

Джембе снова издала тот же звук, но и не отказалась от предложенных вкусняшек. Чага рассмеялся, а потом чуть не подавился смехом под укоризненным взглядом подруги.

– Зачем ты идешь в Занзебру? – спросила она.

– Мне нужно поговорить с начальником на почте, – пояснил Басенджи, подавляя очередной зевок. – Вся почта для стаи проходит через отделение в Занзебре, и я хочу, чтобы они хранили мою корреспонденцию там, а не отправляли сюда вместе с остальными письмами стаи.

Ученица нахмурилась, в замешательстве наклонив голову.

– Зачем тебе это надо? Ведь это означает, что тебе придется проделать весь путь до города каждый раз, чтобы получить свою почту. А это полтора часа в одну сторону.

– Да, есть неудобства, – признал Басенджи, – но никто в Занзебре, скорее всего, не будет вскрывать мои письма.

Джембе наклонила голову в другую сторону, ее хмурый взгляд и замешательство только усилилось.

Барабанщик усмехнулся, увидев, как уши сестры откинулись назад, когда та была в замешательстве. Это была одна из тех мелочей, из которых, как он надеялся, она никогда не вырастет – подобное было просто слишком милым.

– С утра Шиба заходил в мою берлогу, – сообщил Басенджи. – У него было письмо от моего отца, и оно уже было вскрыто, когда он принес его мне.

Чага резко повернул голову, чтобы посмотреть на барабанщика.

– Альфа Шиба вскрывает твою почту?

– Я знала, что ты ему не нравишься, но тут он зашел слишком далеко! – прорычала Джембе. – И Сити, эта подлая дворняжка… Она уже несколько месяцев как положила на Шибу глаз, но ей следовало бы думать, прежде чем позволять ему совать нос в чужие дела. Я уже подумываю о том, чтобы... чтобы...

– Все в порядке, – произнес Басенджи, почесывая сестру за ушами. – Он сделал это, чтобы попытаться щелкнуть меня по носу. Чем больше я буду переживать по этому поводу, тем счастливее он будет, поэтому я предпочитаю не беспокоиться об этом. Он может пытаться задеть меня, но никогда не предпримет ничего серьезного. Шиба может пойти и отлизать свои яйца, мне все равно.

Два младших пса захихикали над нецензурным комментарием, как пара малолетних щенков.

– Почему ты ему так не нравишься? – спросил Чага.

Басенджи кивнул в направлении скалы, где сидел Динго.

– Шиба громче всех орал среди тех, кто хотел, чтобы моего брата просто оставили на растерзание и забыли, когда он исчез. Его чувства собственной важности достаточно, чтобы вожак поверил, что я продолжал поиски лишь из-за того, что желал пойти наперекор его озвученным пожеланиям.

– Кроме того, они вечно спорили еще с тех пор, когда сосали молоко, – добавила Джембе.

– И это тоже, – согласился Басенджи, закатывая глаза. – Мы долгое время жили без конфликтов, но мое кажущееся неповиновение, похоже, все нарушило. Шиба также очень зол из-за того, что я принял в стаю своего друга-единорога Твайлайт Спаркл.

Чага почесал в затылке.

– Разве это не твое право как Говорящего?

– Это так, но Шиба по какой-то причине не очень высокого мнения о пони, – Басенджи вздохнул и положил лапу на барабан. – Тем более… однажды он сказал мне, что пес, который не носит ошейника, не должен иметь права оказывать такую честь.

Лапа Чаги поднялась к шее и коснулась его собственного ошейника. Кусок черной кожи ящерицы был усеян маленькими металлическими шипами. Небольшая круглая бирка, свисающая с ошейника прямо над горлом, звякнула, когда пес провел по ней когтем. Он посмотрел на двух сидящих рядом с ним псов, а потом туда, где сидел Динго. Все трое были барабанщиками, и ни на одном из них не было ошейника.

– Мне никогда не приходило в голову спросить, но почему вы не носите ошейники, как другие псы? – спросил часовой.

Джембе бросила на Басенджи нетерпеливый взгляд, ее глаза сверкали юношеским рвением, а хвост в волнении стучал по акации. Барабанщик улыбнулся и наклонил голову, позволяя своей ученице ответить на вопрос.

Джембе прочистила горло, закрыла глаза и прижала лапу к груди, начав говорить:

– Барабанщики не носят ошейники, как другие псы, потому что ошейники и бирки являются символом вечной верности стае. Хотя мы, барабанщики, являемся советниками и помощниками для наших стай, мы никогда не должны забывать, что наши навыки и знания принадлежат всем алмазным псам. Мы существуем внутри стаи, но также и вне ее, и должны быть готовы отправиться туда, где мы нужны, даже если нужда возникла не в нашей собственной стае.

Она открыла глаза и посмотрела на Басенджи с гордой усмешкой.

– Правильно?

Басенджи рассмеялся, сунул лапу в сумку и вытащил большой сапфир. Он протянул вкусный камень ученице и подождал, пока та не возьмет его.

– Очень хорошо сказано, – барабанщик встал и отряхнул плащ от пыли. – У меня впереди долгая прогулка, и мне все еще нужно попрощаться с Динго. Я могу вернутся совсем поздно, но если вернусь достаточно рано, то еще увидимся вечером, младшая сестренка. Не забудь попрактиковаться в песне, которую я дал тебе прошлой ночью.

Джембе спокойно отгрызла половину лакомства, зажав оставшийся кусок камня между двумя когтями. Она многозначительно помахала куском сапфира.

– Это было две ночи назад, и я уже с ней закончила.

– Правда? – спросил Басенджи, задумчиво почесывая шею. – Ну, тогда иди в мою берлогу и возьми с полки песенник в оранжевой обложке. Попрактикуйся в песне, которая идет со страницы сто тридцать четыре до сто тридцать седьмой.

– Поняла!

Собираясь в путь, Басенджи повернулся, бросив быстрый взгляд через плечо. Джембе и Чага уже снова пребывали в своем маленьком мирке. Сестра держала вторую половину сапфира и со звуком “А-а-а-а”, уговаривала часового тоже открыть рот и съесть лакомство.

Басенджи оставил их миловаться, качая головой и посмеиваясь на ходу. У него никогда не было достаточно времени на отношения, но он в них разбирался и был рад, что его младшая двоюродная сестра находила время на жизнь вне учебы. Учеба была сложна, и молодые барабанщики иногда упускали из виду важные вещи в своем стремлении отточить мастерство. В эту западню попался и он сам, и Басенджи было приятно видеть, что Джембе тут повезло.

Пес подошел к краю обрыва и сел рядом с братом. Динго ничего не сказал, но одно его ухо дернулось, когда Басенджи опустился на траву рядом с ним.

Динго никогда не был особо мускулистым. Лапы псов их положения были больше привычны к извлечению музыки из барабана, а не копанию твердого гранита. Он сильно похудел с тех пор, как они вернулись из города Старых Псов, и сейчас Динго был болезненно худ для представителя своего вида, а рыжевато-коричневая шерсть потускнела и в ней проявились седые волоски.

Басенджи посидел с ним минуту или две, позволив тишине стать приветствием. Он снова прикрыл глаза лапой, проверяя положение солнца по отношению к нескольким ориентирам вдалеке.

– Не двигается, да? – спросил он.

Динго ничего не ответил. Его ухо снова дернулось.

Басенджи нахмурился. Джембе, казалось, не замечала, особенно с учетом всех отвлечений, но в действиях Динго была одна вещь, которая время от времени менялась. Он медленно поворачивался, меняя направление взгляда, как будто высматривал что-то очень, очень далекое. Большинство псов не заметили бы подобного, особенно растянутого на месяцы, тем более от кого-то, кого все считали сумасшедшим. Но разум Басенджи был острее, чем у большинства псов.

– Я бы хотел, чтобы ты поговорил со мной, – печально произнес он, – чтобы ты рассказал, за чем таким следишь, чего не вижу я.

Ухо Динго дернулось.

Глухое ворчание и тихое музыкальное хихиканье донес до них ветерок со спины. Оба брата не обратили на это внимания.

– Это очень странно, – вздохнул Басенджи, глядя в том же направлении, что и Динго. Он прищурился, как будто это могло помочь разглядеть то, что видел другой пес. – Я никогда не думал, что буду так сильно скучать по тебе, когда ты сидишь рядом со мной. Мы достаточно близко, чтобы прикоснуться, но ты все равно так далек...

Басенджи внезапно почувствовал, как худая жилистая лапа обхватила его за плечо и притянула к боку Динго. Взгляд брата по-прежнему был устремлен прямо перед собой, на что бы он ни смотрел, но на морде старшего пса была грустная, усталая улыбка, когда тот обнял младшего брата.

Ухо Динго дернулось.

Басенджи рассмеялся, смаргивая влагу, скопившуюся в уголках глаз.

– Да... Да… Полагаю, ты, наверное, тоже скучаешь по мне там, где ты сейчас.

---

Город Занзебра являлся оживленным центром торговли всего региона. Он находился на пересечении нескольких дорог, а в небе, вокруг города, собиралась естественная воздушная магия, которая заставляла с десяток или даже больше устойчивых воздушных потоков сходится близко друг к другу. Пути по земле и небу вели путешественников со всего континента, принося сюда истории и товары со всех уголков земного шара.

Басенджи шел по грунтовой улице, внимательно следя за своей сумкой и барабаном. Местные жители были дружелюбны, но никогда не знаешь, какой сброд принес ветер. Карманники были хотя и нечастой, но достаточно реальной угрозой кошелькам тех, кто не следил пристально за происходящим.

Он уже разобрался с проблемой в почтовом отделении, арендовав небольшой абонентский ящик, где будет храниться вся его почта с возможностью забрать ее в любое удобное для него время. Если ему придет что-то новое, то об этом будет отправлено уведомление, что ему необходимо явиться лично, а маленький ключ, привязанный сейчас к петле на внутренней стороне сумки с помощью кусочка бечевки, поможет получить доступ в ящик.

Басенджи сунул лапу в сумку и вытащил маленький леденец. Пес закинул его в пасть, даже не разворачивая. Конфета была со вкусом арбуза, а обертка из какой-то рисовой бумаги, которая сама растворялась во рту.

Кондитерская была одним из любимых мест Басенджи в Занзебре. Одним из не сильно скрываемых секретов их семьи было то, что его любовь к сладостям явно была не слишком полезна. Но больше, чем конфетами, он наслаждался улыбками детей, когда те бегали по магазину, заглядывая в каждую корзину и постоянно спрашивая о цене, пытаясь превратить свои карманные деньги в как можно больше количество сахара. Иногда они стояли перед витриной с грустным видом в надежде, что кто-нибудь предложит купить для них что-нибудь. Это всегда заставляло Басенджи улыбаться, и сегодня он купил одной из попрошаек – юной кобылке-зебре – жевательную резинку размером с ее копыто.

В дополнение к своим мелким леденцам и карамели для Джембе он купил несколько коробок какао, чтобы угостить Динго. В это время года в магазине всегда было свежее какао, так как примерно сейчас эквестрийские пони что-то праздновали. Маленькая кобылка-пегас, стоявшая за кассой, была новенькой и спросила его, точно ли он уверен, что хочет взять именно это, указав на тот факт, что какао – это в сущности шоколад. Владелец магазина – пожилой грифон, которого Басенджи знал еще с тех пор когда был щенком, – услышал это и рассмеялся, объяснив, что алмазные псы не совсем такие же, как те маленькие собачки, которых пони держали в качестве питомцев. В шоколаде содержалось какое-то химическое вещество, которое одомашненные собаки не могли нормально усваивать, и поэтому шоколад был для них ядовит. У алмазных псов такого недостатка не было, и большинству из них шоколад очень даже нравился.

Выполнив все намеченное и спрятав покупки, Басенджи направился домой. Он решил срезать путь через продуктовые лотки в центре рынка, где продавцы сидели за грилями и перед зачарованными ящиками со льдом. Мощное обоняние позволило уловить запах этого места почти сразу, как только он вошел в город, и теперь, когда пес находился прямо тут, желудок начал урчать, требуя остановится и чего-нибудь съесть.

Басенджи осмотрел прилавки, неуверенный в том, чего можно было бы по быстрому перехватить и не страдать потом в процессе долгого возвращения домой. Он прошел мимо лотка с жареной кукурузой и еще одного с традиционным зебриканским рагу. Осторожно понюхав воздух, пес выделил нужный ему запах и направился к прилавку с шашлыками, которым заведовал грифон в туго намотанном тюрбане. На клюве у него красовался закопченный платок, защищавший легкие от дыма гриля, над которым грифон энергично размахивал сложенной газетой. Пони и зебрам, как правило, не нравился запах жареного мяса, но мало кто с настолько чувствительным желудком мог забраться так далеко, чтобы оказаться в Занзебре.

Басенджи задумчиво почесал подбородок, выбрал шампур, на котором были в основном овощи, но мяса для сытности тоже хватало, и расплатился парой монет.

Как раз в тот момент, когда он уже отходил от лотка, в него что-то врезалось со сдавленным возгласом и бренчанием мелких металлических предметов. Сбить пса с ног таким было сложно, но хватило, чтобы лапа дрогнула и шашлык свалился на грязную землю.

– Ох, мне так жаль, так жаль! – извинился перед ним налетевший на эквистрийском языке.

Басенджи нахмурился, глянул на свою испорченную еду и перевел взгляд на врезавшегося в него жеребца-зебру. Тот был полноватым и достаточно пожилым, чтобы белые и черные полоски в его вьющейся гриве было сложно различить. Металлический звон шел от большой связки ключей на шее жеребца. Маленькая миска с кукурузной кашей тоже оказалась на земле рядом со старой зеброй, но, к счастью для него, большая часть густой пасты осталась внутри.

– Привет, Адиса, – поздоровался Басенджи, наклонившись и помогая жеребцу снова надеть очки. – Пришло время покупать новые?

Адиса прищурился, поправляя очки, и его глаза вспыхнули явным узнаванием.

– Ах, Басенджи! Какая судьба привела тебя ко мне сегодня?

Пес вздохнул, наклонился, чтобы поднять свой запыленный шашлык, и покрутил его в когтях.

– Несчастливая, похоже, – сухо прокомментировал он.

– Ох, очень жаль, – жеребец водрузил свою все еще почти полную миску себе на голову, – но… ты же все еще можешь его съесть, да? Вы ведь едите камни, верно?

– Драгоценные камни, а не просто камни, старый жеребец, – фыркнул Басенджи и небрежно бросил испорченную еду в одну из старых деревянных бочек, которые служили мусорными баками на базаре. – И мы предварительно очищаем их от грязи, точно так же, как вы моете свежие овощи со своего огорода. Никому не нравится есть грязь.

– Справедливо, – согласился Адиса со смехом. – Я бы заметил, однако, что, хотя наша встреча, возможно, и была несчастливой для тебя, мне с ней удача явно благоволит.

Басенджи выудил из сумки несколько монет и взял еще один шашлык.

– Правда? И как так?

– Пошли в мой магазин, – начал убеждать старый жеребец с ноткой волнения в голосе, – там есть кое-что на что тебе стоит взглянуть. Я хотел послать за тобой вскорости, но звезды были добры ко мне и привели тебя практически к моему порогу.

Пес одним укусом очистил половину шампура, не желая рисковать тем, что с его обедом случится еще что-нибудь. Адиса был другом семьи, и когда Динго пропал, именно к нему обращались в поисках информации о местонахождении брата. Басенджи уже давно не навещал старого жеребца, и оказать услугу было не сложно. Солнце ушло не сильно за полдень, так что времени было достаточно, чтобы отвлечься и, возможно, выпить чаю.

Он быстро доел остатки шашлыка и выкинул шампур, после чего почтительно склонил голову и жестом показал Адисе идти впереди.

– Как раз пришло в голову, – прокомментировал жеребец, ведя их в направлении своего магазина, – твой эквестрийский, похоже, улучшился. Ты говоришь на нем с гораздо большей уверенностью.

– Я учился! – с усмешкой ответил пес, его хвост радостно завилял в ответ на похвалу.

Магазин Адисы находился недалеко от рынка. Жеребец быстро двигался по переполненным улицам, по-видимому, торопясь показать, что он приобрел. Они подошли ко входу в магазин, и зебре потребовалось некоторое время, чтобы разобраться с ключами и открыть дверь.

Адиса торговал в Занзебре диковинками и антиквариатом еще тогда, когда Салюки был щенком, и по тому как выглядел магазин это было заметно. Здание почти вдвое превышало размерами все окружающие и представляло собой помесь склада и выставочного зала, где ни единый сантиметр не тратился впустую. Племенные маски из различных зебринских племен соседствовали с афишами сценических постановок с участием известных актеров, а деревянные статуэтки, вырезанные мастерами до того, как они овладели бронзой, стояли на полках рядом со сложными маленькими игрушками из жести и шестеренок. На первый взгляд казалось, что магазин находится в состоянии упорядоченного беспорядка, но если отступить назад и окинуть все взглядом в целом... то становилось понятно, что тут царил полнейший и первозданный хаос, без какой либо намека на систему.

Тем не менее, старый жеребец каким-то образом даже не глядя умудрялся знать, где находится любой предмет в его магазине. Возможно, это было какое-то врожденное чувство владения своей собственностью, дающее сверхъестественную осведомленность обо всем в магазине, возможно, это была прекрасная память, или, может быть, это было связано с многими годами торговли – но что бы это ни было, перечень товаров магазина был очень впечатляющим.

Адиса закрыл за ними входную дверь и не стал переворачивать табличку “Закрыто” на окне, предположительно, чтобы обеспечить им немного уединения.

– Обычно я бы спросил об этом Салюки или Динго, – сказал жеребец, пробираясь через тесный магазин, обходя изящные витрины с гораздо большей ловкостью, чем продемонстрировал на базаре, когда столкнулся с Басенджи, – но, эм-м-м... ни тот, ни другой сейчас не сильно доступны, а?

– Твоя вера в мои навыки согревает сердце, старый Адиса, – проворчал пес, пытаясь повторить подвиг зебры в плане ловкости. Получалось не очень, так как он был по меньшей мере вдвое крупнее и далеко не так хорошо знаком с планировкой магазина.

– Не бурчи, щенок, – отчитал его Адиса. Он поставил миску на стойку рядом со старым кассовым аппаратом и съел немного каши, не утруждаясь поиском столовых приборов. – Ты знаешь, что я имею в виду. Я бы не стал беспокоить тебя, если бы не знал, что ты умный пес.

Ремень сумки Басенджи зацепился за ручку старой плетеной корзины, которая использовалась для демонстрации широкого ассортимента тростей. Те начали раскачиваться, громко стукаясь друг о друга, когда пес в панике протянул лапу и отчаянно попытался удержать все в вертикальном положении. После нескольких секунд судорожных движений все наконец замерло. Пес застыл, обхватив лапами трости и широко распахнув глаза. Наконец он медленно ослабил хватку и осторожно попятился.

Адиса приподнял бровь, слизнув комок каши с кончика морды.

Басенджи застенчиво улыбнулся, чувствуя, как жар смущения заливает его щеки.

– Так что же ты хотел мне показать?

Жеребец медленно опустил бровь и несколько раз прищелкнул языком, прежде чем исчезнуть под прилавком.

– Ко мне пришел клиент с некоторыми странными товарами, – сказал он погромче, чтобы перекричать звук сдвигаемых деревянных ящиков. Жеребец появился мгновение спустя, толкая лбом большой деревянный короб вокруг прилавка. – Минотавр. Охотник за сокровищами, я полагаю, но поумнее, чем обычный грабитель могил.

Басенджи помог Адисе, протащив коробку до конца, после чего поднял лапу, демонстративно согнув когти, и кивнул в сторону ящика.

– Открыть?

– Да, будь добр, – ответил жеребец, выпрямляясь и хрустнув позвоночником так громко, как могут только очень старые кости.

Крышка была прибита всего несколькими гвоздями. Этого было явно недостаточно, чтобы сохранить содержимое в безопасности во время транспортировки, но вполне хватало, чтобы держать ящик плотно закрытым, особенно если положить на него что-нибудь сверху. Басенджи легко снял крышку и отложил в сторону. Смахнув в сторону сухую солому, использовавшуюся в качестве упаковочного материала, он удивленно заморгал от увиденного.

На первый взгляд предметы не казались чем-то особенным. Это были мелкие безделушки и статуэтки, какие-то сделанные из дерева, какие-то из камня, а несколько вырезано из драгоценных камней. Была даже парочка, сделанная из какого-то хрупкого на вид желтоватого материала, который мог быть лишь костью. Ничего из лежащего в ящике не было сильно больше сжатой в кулак лапы. Басенджи осторожно взял один из маленьких предметов и поднес к глазам, чтобы рассмотреть поближе. Это был маленький сидящий алмазный пес, державший барабан между скрещенными ногами. Басенджи сунул лапу в коробку и смахнул солому, открыв новые фигурки и осколки разбитой посуды.

– Они подлинные? – спросил Адиса. – Я знаю ваш вид достаточно хорошо, чтобы распознать изделия ваших мастеров, но я никогда раньше не видел ничего подобного.

– Это... – Басенджи снова моргнул, когда он в очередном слое обнаружилась маленькая эмблема, сделанная из кости. Там была изображена собачья голова с резкими угловатыми чертами и высокими заостренными ушами.

Символ Первого Пса, Великого Шакала Анубиса.

В последний раз, когда Басенджи видел подобные вещи, они находились внутри погребального дома в городе Старых Псов. Команда ученых и археологов, к которой присоединился его отец, без сомнения, вывозила подобные предметы из города целыми телегами. Каждый предмет, извлеченный с места раскопок, будет задокументирован и изучен, прежде чем его вернут обратно в гробницу. Очень немногие из драгоценных реликвий останутся на поверхности, и за всеми из них уже выстроилась очередь из различных музеев и университетов, которые финансировали раскопки.

И какой-то охотник за сокровищами из числа минотавров пришел в магазин в Занзебре с целым ящиком подобного добра.

Басенджи глубоко вздохнул и положил эмблему на стол.

– Они настоящие... и это меня беспокоит.

Адиса с любопытством наклонил голову.

– Ох? Почему это должно тебя беспокоить?

– Потому что я уже видел подобные вещи раньше, – объяснил пес, покачав головой. – Это погребальные предметы. Использовались настолько давно, что даже барабанщики забыли о них.

Зрение Адисы, возможно, испортилось, но в глазах по-прежнему сиял острый, как бритва, интеллект. От него мало что ускользнуло, и потребовалось всего мгновение, прежде чем жеребец все сопоставил.

– То место, которое, как говорят, ты нашел в пустыне? Они из той древней норы, из-за которой у каждого торговца антиквариатом отсюда до Мэйнхэттена слюнки текут? Той, в которую Салюки отправился ковыряться?

– Похоже на то, – кивнул Басенджи.

– Значит, ворованное, – прорычал Адиса таким тоном, словно он хотел плюнуть от отвращения и остановило его лишь нахождение в своем собственном магазине. – Возможно, я слишком поспешил обвинить его в уме. Он не слишком сообразительный контрабандист, если даже не потрудился вывезти товар из страны. Более того, он даже не затребовал за него хорошую цену.

– А что он сказал тебе о том, где он это все нашел? – спросил Басенджи, роясь в коробке.

– Ха, у него была какая-то история о том, как он обнаружил эти вещи в джунглях за океаном, – ответил жеребец. – Сан-Мулелито, или, может быть, Картанейна...

Басенджи нахмурился. Что-то в этой ситуации казалось неправильным. Почти наверняка это и правда предметы, изготовленные в традициях Старых Псов. Но если они были из подземного города, то не имело смысла продавать их здесь. Место раскопок кишело учеными и охраной самого высокого уровня. Археологи, которых отобрали в команду, были не из тех, кому в голову пришла бы мысль рисковать своей карьерой, воруя реликвии. И уж точно они не стали бы сбывать их контрабандисту, который продал все по дешевке кому-то вроде Адисы. Старый жеребец был хорошо известен в сообществе антикваров, но он был не не тем, кто стал бы или хотя бы захотел орудовать на черном рынке, превращая незаконные товары в груды золота.

Другой вариант – хотя и крайне маловероятный – что этот охотник за сокровищами на самом деле говорил правду.

– Мы должны сообщить об этом властям, – вздохнул Адиса. – Хотя мне жаль. Я мог бы получить с этого неплохую прибыль, но торговать краденым товаром не буду. Кстати, полагаю, он все еще может быть в городе, так что я, по крайней мере, смогу вернуть свои деньги, если он, конечно, их еще не пропил.

Басенджи наклонился к ящику, тихонько постукивая когтем по стенке, решая, какие у них есть варианты.

– Возможно, с этим стоит повременить, – наконец сказал пес. – Возможно, у тебя еще есть шанс на этом заработать. Говоришь, он все еще в городе, да? Мне надо сначала потолковать с ним и выяснить, что он знает.

– Уверен? Если он контрабандист – и к тому же глупый, – то может решиться напасть на тебя, если посчитает, что ты его в чем-то заподозрил.

– Буду это учитывать, – ответил Басенджи даже с намеком на нерешительность в голосе. – Опасно или нет, у меня есть долг перед моим народом, и я должен сам позаботиться об этом.

Адиса по-совиному повернул голову, уставившись на Басенджи так, словно смотрел на новое приобретение, внезапно появившееся в магазине.

– Ты изменился, щенок. Вырос, я думаю – возможно, остался глупым, но повзрослел.

Старый жеребец прищурился сквозь толстые очки и помахал копытом перед мордой.

– Это видно по глазам. Ты многое повидал с тех пор, как мы виделись в последний раз, мой юный друг.

Басенджи опустил взгляд на эмблему с изображением Великого Анубиса. Правда о произошедшем под песками пустыни была известна очень немногим, даже среди членов стаи. Шиба знал, как и Салюки, но песни, которые Басенджи написал о том ужасном дне, никогда не прозвучат для остальных. Даже Джембе еще не была готова выучить их.

Басенджи поднял лапу и согнул пальцы, покрутив ими в воздухе. Они были слегка пыльными и испачканы маленькими чернильными пятнышками, появившимися в процессе многочасовых бдений в берлоге над песнями и в попытках разгадать тайны надписей с древнего оружия, вынесенного Динго из города. Слабый запах масла тоже чувствовался. Оно использовалось, чтобы сохранить кожу барабана эластичной и защитить деревянные части.

Но всего шесть месяцев назад его лапы были испачканы красным, покрыты его собственной кровью, кровью Твайлайт и тех псов, которые добровольно легли умирать во дворе перед храмом Великого Анубиса. Далеко не сразу Басенджи пришло в голову, что многие из них, вероятно, были барабанщиками, как он и Динго, если судить по изодранным остаткам их дорожных плащей. Они были псами, чувствительными к Путям, уязвимыми перед тем, что привело к их незавидной судьбе, и, возможно, только удача уберегла Басенджи, Салюки и других барабанщиков от того, чтобы разделить ее. Пони из Седельной Аравии, когда сопровождали его домой, позволили Басенджи помыться, и он плакал, наблюдая, как розовая вода стекает с него.

Неужели его глаза действительно изменились? Появилась ли в них хоть малая толика той тревожной глубины, что была во взгляде Динго? В принципе, даже если так, то это было бы объяснимо. Никто не может пережить подобное, не изменившись. Каковы же были эти изменения и как они повлияют на дальнейшую судьбу, сказать было невозможно.

– Как скажешь...

И он оставил все как есть.

---

Дирижабли в Занзебре были обычным делом. Небольшая посадочная площадка для них была расположена на окраине города, и вокруг нее выросло множество магазинчиков и лавок для удовлетворения потребности путешественников. Рестораны, склады горючего, мастерские с механиками и другие службы сделали Занзебру популярной остановкой. Однако эта популярность означала достаточно высокие портовые сборы. Любой, кто хотел пришвартовать свой летающий корабль в одном из доков аэродрома, должен был заплатить арендную плату, и этого было уж точно не избежать, если дирижабль нуждался в ремонте.

Тем не менее, некоторые путешественники предпочитали отказаться от безопасности и удобств, предоставляемых в Занзебре, и приземлялись в саванне. Закона или правил, запрещающих это, не было, но саванна была так же и домом для множества существ, которые с радостью готовы были пообедать ничего не подозревающими путешественниками, так что большинство просто платили портовые сборы.

Басенджи пробирался сквозь траву, приближаясь к воздушному кораблю минотавра, который продал Адисе, вероятно, краденные товары. Пес понюхал воздух и навострил уши, осторожно осматриваясь в поисках ядовитых змей или хищников, затаившихся в засаде. Они, как правило, избегали дорог, но этот минотавр, кем бы он ни был, решил пришвартовать дирижабль на поляне, до которой по дорогам было не добраться.

Корабль был довольно большим, по размерам где-то между пассажирским и грузовым судном. Окрашен он не был, но деревянная лодка поблескивала каким-то защитным лаком. Простой бежевый холст оболочки с газом также был чем-то обработан и отбрасывал почти металлические блики, покачиваясь и натягивая швартовочные канаты.

Рядом был разбит лагерь. Большой навесной тент прикрывал несколько столов, на которых находились большие части каких-то промасленных механизмов. Минотавр был рядом со столами, напевая себе под нос, держа в руках какие-то инструменты и копаясь в одном из механизмов.

Басенджи присел на корточки и начал издали наблюдать за минотавром. Через несколько минут пес нахмурился, поняв, что не знает, чего он высматривает. Было не похоже, что минотавр собирается внезапно запрокинуть голову и начать танцевать, распевая песню о том, как чудесна жизнь контрабандиста.

Это было бы слишком просто.

Ничего не оставалось, как брать все в свои лапы, поэтому Басенджи встал с травы и постарался пошуметь, чтобы предупредить о своем приближении. Минотавр оторвался от своей работы, когда наконец заметил приближение пса. На голове минотавра были нацеплены сложные на вид очки, увеличивающие глаза до огромных дисков. Подняв руку он повернул какую-то ручку на боковой стороне очков, отчего те механически щелкнули, когда маленькие ручки повернулись и убрали линзы.

Басенджи вышел на поляну и сел на задние лапы, подняв переднюю в знак приветствия.

– Приветствую! – крикнул он. Хотя язык минотавров ему тоже был немного известен, но начать он решил с понячьего. – Я Басенджи! Можем мы поговорить?

Минотавр мгновение постоял молча, как будто обдумывая ответ, прежде чем вежливо кивнуть головой и жестом предложить подойти ближе.

– Меня зовут Лафинг Бизон! Пожалуйста, присоединяйся ко мне!

Пес приблизился, и минотавр вышел из-за столов, чтобы встретить его на краю лагеря.

Лафинг Бизон для минотавра был среднего размера, хотя, возможно, в плечах немного шире, чем большинство ему подобных, с темно-синей шерстью с достаточным количеством хорошо заметных коричневых волосков. На нем был длинный распахнутый лабораторный халат, который, должно быть, когда-то был белым, но теперь необратимо испачкался грязью и машинным маслом.

Минотавр поднял очки на лоб и вытер руки промасленной тряпкой.

– Не хочу показаться грубым, – начал Лафинг Бизон, – но я очень занят, так чем я могу тебе помочь?

– Ах, да, я постараюсь не отнять много времени. Я друг старого Адисы, и именно он сказал мне, где я могу тебя найти.

– А, тебя прислал антиквар?

– Нет, я здесь из собственного любопытства, – пояснил Басенджи. – Адиса спросил мое мнение о ряде артефактов, которые попали в его распоряжение. Я хотел задать тебе несколько вопросов об этих вещах.

Лафинг Бизон почесал то место, где ремешок от очков пересекал висок.

– Хм, полагаю, ты как раз подходящий пес, чтобы проконсультировать по поводу оценки артефактов алмазных псов.

Минотавр кивнул на барабан, висевший на боку Басенджи.

Брови того слегка приподнялись.

– Ты знаешь о моей профессии?

– Я немного разбираюсь в ваших обычаях, – ответил Лафинг Бизон, пожимая плечами. – Однажды я встретил барабанщика в Баахраме. Таких как вы – то есть барабанщиков, – за пределами зебриканского континента совсем мало.

– Как скажешь, – сказал Басенджи, наклонив голову.

Минотавр развернулся, подошел к небольшому потухшему кострищу, вырытому недалеко от навеса, и сел на складной походный стул. Он потянулся к стоящему неподалеку помятому металлическому ящику со льдом и достал бутылку с мутно-желтой жидкостью. Сильно встряхнув ее, открутил крышку и сделал большой глоток.

– Так что ты хочешь знать?

Басенджи сел с противоположной стороны кострища, отметив, что минотавр не предложил ему ничего из того, что пил. Слабый запах цитрусовых и сахара подсказал, что это какой-то лимонад.

– Мне было интересно, где ты раздобыл эти вещи. И что можешь рассказать о том, где они были найдены?

– Я нашел их недалеко от Картанейны, – ответил Лафинг Бизон, делая еще один большой глоток из бутылки. – Погодная команда там практически не покидает пределы города, так что к концу прошлого лета в джунглях прошло несколько довольно сильных диких ливней. Провал образовался в нескольких милях от города, и местные жители сказали, что видели на дне ямы какие-то осколки керамики и тому подобное. Я решил, что на это стоит глянуть. Насколько я могу судить, провал образовался на месте норы алмазных псов, которая все же обрушилась. Вы, ребята, копаете просто впечатляющие тоннели, но ничто не стоит вечно.

Басенджи задумчиво пригладил подбородок. Минотавр сидел довольно расслаблено, и до сих пор в его позе или голосе не было ничего, что заставило бы подумать, что он лжет.

– Было ли что-нибудь еще странное в этом месте, которое ты обнаружил? – спросил пес.

Лафинг Бизон сделал паузу на середине глотка и медленно опустил бутылку. Один уголок его рта опустился в задумчивой полуулыбке.

– Да... было. Вокруг было полно костей. Их раздавило обвалом, но это явно были кости алмазных псов. И как мне кажется, они были во что-то завернуты и мумифицировались. Это показалось мне любопытным, потому что, насколько я знаю, ваш народ традиционно практикует кремацию. Я предположил, что подобные традиции они переняли у местных племен. Мамелюки практиковали ритуальную мумификацию в той местности всего несколько сотен лет назад.

Басенджи вздернул бровь.

– Ты довольно хорошо образован для охотника за сокровищами.

Вспышка гнева промелькнула на морде минотавра, но почти сразу же исчезла. Он вздохнул и одним глотком осушил то, что осталось в бутылке.

– Я не охотник за сокровищами, – поправил Лафинг Бизон, бросая бутылку в деревянный ящик, наполненный другими пустыми бутылками. – Я ученый. У меня докторская степень по истории в Университете Миноса.

Университет Миноса был уважаемым учебным заведением и входил в число тех нескольких университетов, что финансировали исследования в которых участвовал отец Басенджи. Если минотавр был связан с университетом, то это, безусловно, дало бы ему контакты, которые могли помочь в краже артефактов с места раскопок.

Но язык тела минотавра по-прежнему не показывал ничего, что можно было бы считать преступными замыслами, и если у него действительно были связи с университетом, через которые можно было присваивать артефакты, было бы глупо признаваться в этом так легко. Басенджи решил, что, если он хочет чего-то добиться, ему придется задавать вопросы более прямо.

– Я знаю об этом университете. Мой отец, Салюки, работает с учеными из него. Ты, конечно, знаешь о раскопках древнего города к северу отсюда.

Лафинг Бизон на удивление никак не отреагировал. Он просто кивнул и вздохнул.

– Да, знаю. Мне бы хотелось немного там осмотреться, но они меня ближе чем на милю к этому месту не подпустят. Я сжег много мостов, когда бросил преподавание в университете. Персона “нон грата” во всем, в чем он участвует.

Басенджи моргнул.

– Серьезно?

– Ага, – минотавр полез в холодильник и вытащил еще одну бутылку. Он открутил крышку и сделал паузу, после чего поднял бутылку и осторожно встряхнул ее. – Хочешь?

– Эм, не откажусь, – ответил пес, протягивая свои длинные лапы над кострищем, чтобы взять бутылку. Она была прохладной и влажной от конденсата, держать ее было приятно. – Значит, ты никогда не был на раскопках?

– Неа, – ответил Лафинг Бизон, доставая еще одну бутылку для себя. – Это даже к лучшему. Я не хочу тебя обидеть, но, как бы ни была интересна культура алмазных псов, на самом деле это совсем не объект моего текущего исследования. Вот почему я так легко избавился от вещей, найденных в том провале. Университет меня больше не финансирует, так что мне приходится изыскивать деньги там, где получится.

Басенджи вздохнул и решил просто играть в открытую.

– Позволь мне быть откровенным, – осторожно начал пес, – и, пожалуйста, не принимай это близко к сердцу, но я пришел сюда, потому как решил, что ты, возможно, вор.

Морда минотавра приняла нейтральное выражение, он откинулся на спинку стула и холст громко заскрипел под его весом. Если Лафинг Бизон и обиделся, то хорошо это скрыл.

– Ладно, – ответил он, напряженным тоном. – Сдаюсь. С чего это вдруг?

– Потому что артефакты, которые ты нашел, более древние, чем ты, возможно, предполагал. Я видел подобные лишь в еще одном месте.

Глаза минотавра вспыхнули пониманием.

– Ты говоришь о том древнем городе на севере? О котором мы только что упоминали?

Басенджи кивнул.

– Разве ты не следил за научными публикациями о раскопках? Насколько я понимаю, этот проект получил широкую огласку.

– Я в экспедиции последние несколько месяцев, – ответил Лафинг Бизон, пожимая плечами. – Прочел одну из первых статей об этом месте, но с тех пор ничего не видел. А там были какие-то пафосные глупости об одной из эквестрийских принцесс, обнаружившей это место, и прославление университетов и музеев, предоставляющих финансирование.

– Тогда ты не слышал, что город официально назван Некрополисом.

Минотавр сел и наклонился вперед, положив локти на колени.

– Город Мертвых?

– Город, где Старые Псы были похоронены после смерти, – серьезно ответил Басенджи. – Тысячи домов, заполненных останками псов и вещами, с которыми они были погребены.

– Так, – произнес минотавр, медленно кивая головой. – Так, так, так… Это интересно.

– Очень, – согласился Басенджи. – Эта нора, которую ты нашел, насколько она была большой?

Лафинг Бизон сделал глоток и поджал губы.

– Не особо. Несколько маленьких комнат и не так много тоннелей. Я там порылся, но больше ничего не смог найти – хотя, честно говоря, я не очень и старался. Просто забрал то, что смог спасти из разрушенной норы, и на этом все.

– Это странно... Стаи не живут в таких маленьких норах, а семьи крайне редко живут вне стаи, – Басенджи постучал когтями по боку барабана. – Согласно нашим песням, когда Старые Псы покинули первый город, они расселились по всему миру. Возможно, то место, которое ты нашел, было как раз одним из тех, где они решили остановиться.

– В этом есть смысл, – согласился минотавр. – Очень жаль, что нора была разрушена. Я забрал все, что можно было спасти. Осталась лишь пыль, и, вероятно, сейчас там совсем все плохо, после нескольких месяцев дождей.

– Жаль, – Басенджи, покачал головой. – Как бы то ни было, я сообщу об этом своему отцу. Подобное знание все равно пригодится, даже если там ничего больше не осталось. Это, по крайней мере, говорит нам о том, что Старые Псы в далеком прошлом наложили лапу на амарезонский континент.

Лафинг Бизон снова откинулся назад, немного соскользнул вниз и обмяк в своем кресле, лениво постукивая одним из раздвоенных копыт по земле. Он уравновесил бутылку на краю подлокотника и катал ее между когтями – пальцами, как называли их минотавры.

– Итак, это место, которое я нашел... – медленно начал исследователь, – ты действительно думаешь, что оно может быть современником этого твоего Некрополиса?

– Похоже на то, – ответил Басенджи. – Я изучил большую часть традиций моего народа, и все обнаруженное в Некрополе было давно забыто, пока случайно не было найдено заново.

Минотавр многозначительно наклонил свою бутылку вперед.

– Кажется немного странным совпадением, верно? Никто ничего не знал о мумиях алмазных псов, и вдруг два места с абсолютно идентичными находками, почти на противоположных концах земного шара, обнаруживаются с интервалом в несколько недель?

– Согласен… если рассматривать это в таком свете... – признался Басенджи, неловко ерзая на месте. – Возможно также, что подобные вещи находили и раньше, но никто не осознавал их значения до того, как Некрополис был вновь обнаружен.

Лафинг Бизон приподнял брови и опустил голову, слегка пожав плечами.

– Возможно и так. На тот момент находка, конечно, не показалась мне чем-то особенным, а я достаточно изучил различных книг, чтобы знать получше. Все-таки странное совпадение… И оно требует дальнейшего расследования. Думаю, что мог бы вернуться туда и потратить некоторое время на более серьезные раскопки. Посмотрим, не смогу ли я обнаружить неповрежденную нору в том же районе.

– Разве ты не говорил, что твои академические интересы лежат в другой плоскости? – спросил Басенджи.

– Крупная находка – это крупная находка. Мои собственные исследования в данный момент зашли в тупик, так что было бы глупо не поучаствовать в чем-то, что может привлечь финансирование со стороны, – злая усмешка тронула уголки рта минотавра, и на мгновение в глазах мелькнуло чистое, неподдельное веселье. – Кроме того, если я застолблю проект, настолько похожий на то, что финансирует Университет, это их несомненно разозлит.

– Те самые сожженные мосты? – хмыкнул Басенджи.

– О да, – рассмеялся Лафинг Бизон. – Если уходить так, как ушел я, они не позволят тебе вернуться. Даже прогуляться по лужайке перед входом.

Басенджи покачал головой в веселом недоверии. Он сделал глоток лимонада и помотал его во рту. Нужно было бы попросить отца навести кое-какие справки у коллег на раскопках, но на данный момент казалось, что минотавр говорил правду, и это было хорошо, потому что он начал нравится псу. С ученым минотавром было легко разговаривать, и у него был прекрасный вкус в выборе напитков.

– Если это не слишком обременительно для столь недолгого знакомства, могу я спросить причину твоего ухода из столь престижного учебного заведения?

– Разошлись во мнениях, – просто ответил Лафинг Бизон. – Я думал, что они идиоты, а они не согласились.

Басенджи закашлялся, когда из-за смеха лимонад повернул вспять на полпути к желудку. Пес несколько раз стукнул себя по груди, пытаясь прочистить горло.

– А если серьезно, – продолжил минотавр, явно довольный реакцией, – то и правда разошлись во мнениях. Я исследовал кое-что, что мои коллеги считают академической охотой на призраков. Я устал от того, что меня за это высмеивают, и дал им знать, что думаю о кучке недалеких идиотов, которые больше заботятся о своей репутации, чем о научных исследованиях.

– А эти твои исследования и правда так сильно... – Басенджи перевел взгляд вверх, наклоняя голову из стороны в сторону, пока искал подходящее слово в своем словаре, – противоречивы?

– Слегка, – вздохнул крупный минотавр. – Большинство считает, что минотавры вели политику изоляционизма вплоть до момента за две тысячи лет до настоящего времени или около того. До начала экспансии существовало только два крупных поселения минотавров: одно на нашей родине, на острове Минос, и племя, основавшее город Оксло на Промерзшем Севере.

Басенджи поймал себя на том, что пытается пить из пустой бутылки, настолько его увлек рассказ. Он даже подумал о том, чтобы съесть бутылку, но есть стекло никогда не являлось хорошей идеей. Оно было совсем не такое твердое, как драгоценные камни, и имело тенденцию дробиться на мелкие осколки, которые в конечном итоге застревали между зубами на целые недели. Это было сильно похоже на шелуху от попкорна, который иногда продавали на рынке в Занзебре.

Лафинг Бизон заметил пустую тару у пса и вытащил из холодильника еще одну бутылку. Они обменялись ими, и минотавр бросил пустую в ящик, прежде чем продолжить.

– Однако есть истории о третьем племени. Оно упоминается в нескольких старых легендах и даже всплывает в хрониках других культур. Но оно исчезло в какой-то момент истории, и рассказы об этом третьем племени считаются не более чем обычными апокрифами. Следует признать, что во всех этих историях есть выдуманные элементы, которые иногда противоречат друг другу, но в одном все они сходятся: у этих минотавров была магия.

– Неужели это настолько необычно? – спросил Басенджи. – У нас, алмазных псов, есть свои Пути, у пони есть их магия, у зебр мистицизм и зелья, и так далее.

– У минотавров нет ничего подобного, – серьезно ответил Лафинг Бизон. – Из всех разумных видов в нашем мире только минотавры от природы не обладают никакой магией. Впрочем, мы не жалуемся. Там, где не хватает магии, мы компенсируем естественной склонностью к инженерному делу.

Минотавр поднял руки, и пошевелил пальцами, словно стайкой изящных маленьких угрей.

– Высокий уровень моторики тоже помогает, когда работаешь с механизмами. Нет ни одного современного удобства, которое не было бы изобретено или, по крайней мере, улучшено одним из минотавров.

Басенджи бросил взгляд на столы позади минотавра и сложные механизмы, стоящие под тентом. Некоторые из них выглядели так, как будто их уже частично разобрали, и мелкие детали – гайки, винты и тому подобное – были разложены по пустым жестянкам среди залитого маслом хаоса.

– Часть моего двигателя, – пояснил Лафинг Бизон, заметив, куда смотрит пес. – В любом случае, я верю, что это третье племя минотавров действительно существовало. Хотя я сомневаюсь, что у них и правда была магия, но если они разработали какую-то достаточно продвинутую технологию, легко представить, что их соседи могли посчитать это настоящей магией. Однако доказать эту теорию сложно, потому что, когда сказал, что племя исчезло из истории, я имел в виду исчезло. Нигде нет ни единого оставшегося следа, несмотря на то, что почти каждая культура с традицией передачи легенд и сказаний как минимум упоминает о них. Это привело к появлению нескольких довольно невероятных легенд.

– Это каких, например?

Минотавр хихикнул.

– Нелепая чушь, типа того, что это племя жило в забытом, таинственном месте – Потерянном континенте Му.

Брови Басенджи скептически приподнялись.

– Как можно “потерять” континент?

– А никак, – рассмеялся Лафинг Бизон. – В нескольких легендах говорится, что он утонул в океане, что представляет собой чистейший концентрированный бред высочайшего качества – такого просто не могло произойти. Подобные глупости делают эту теорию непопулярной среди моих коллег, но наш долг как ученых – исследовать все возможности и отличать правду от небылиц. Именно этим я и занимался в Картанейне. У них там отличная библиотека, так что я изучал местные легенды, с целью узнать, что именно они могут мне поведать. Нелегкая работа, но кто-то должен ею заниматься.

– Благородное занятие, – согласился Басенджи, склонив голову, чтобы добавить почтительный поклон к комплименту.

– Благородство плохо справляется с наполнением желудка, если конечно оно не из тех, что прилагается к короне, – пошутил минотавр, – но, по крайней мере, оно позволяет спокойно спать по ночам.

– Согласен, – произнес Басенджи и глянул на небо. Обнаружилось, что было уже намного позже, чем ему казалось. Похоже на изучение артефактов в магазине Адисы ушло куда больше времени, чем пес намеревался потратить. – Ох, час становится поздним. Возможно, я не успею вернусь домой до того, как солнце нас покинет.

Лафинг Бизон несколько раз постучал бутылкой по подлокотнику, а морда исказилась в раздумье.

– Почему бы тебе не зайти завтра еще раз? Мне потребуется несколько дней, чтобы закончить переборку двигателя, и прошла уже целая куча времени с тех пор как мне удавалось поговорить с кем-то интересным.

Басенджи встал и отряхнул пыль с плаща.

– Думаю, что так и сделаю, Лафинг Бизон. Спасибо за напиток. Ты, безусловно, самый гостеприимный вор, которого я когда-либо встречал.

Минотавр расхохотался.

– Лафинг Бизон, Благородный Вор. Мне нравится, как это звучит.

На Басенджи снизошла вспышка вдохновения. Он открыл клапан своей сумки и копался в ней, пока не нашел сложенный вчетверо лист бумаги.

– Позволь еще побеспокоить тебя, – начал барабанщик, развернув бумагу и убедившись, что это именно то, что он искал. – Могу я узнать твое мнение как ученого по поводу вот этого?

Минотавр поставил свою бутылку и взял лист. Он сощурился, рассматривая написанные там символы, после чего медленно перевернуть бумагу, как будто он смотрел на нее вверх ногами.

– Что это? – спросил Лафинг Бизон, хлопнув тыльной стороной ладони по бумаге. – Я никогда не видел подобных надписей.

– Ах, полагаю, было бы большим везением, если бы ты видел их раньше, – со вздохом пробормотал Басенджи. – Эта надпись была найдена на оружии, обнаруженном среди сокровищ Некрополиса.

Минотавр моргнул, и замешательство в его глазах сменилось голодным выражением.

– Таинственные надписи, говоришь? – в голосе явно слышалось волнение. – Они нашли там еще что-нибудь похожее?

– Нет, – пес покачал головой. – Надпись была обнаружена лишь на одном оружии.

– И где оно сейчас?

– В Эквестрии, во владении кобылы по имени Твайлайт Спаркл. Она большой друг моего народа.

Лафинг Бизон снова нахмурился, глядя на бумагу.

– Она ученая?

– Нет, но если бы ты ее встретил, то легко бы мог в этом усомниться, – усмехнулся Басенджи. – Она из Гвардии Короны, телохранитель принцессы Кейденс.

– Тогда почему артефакт у нее?

– Она доказала, что достойна, – просто ответил алмазный пес.

Минотавр несколько долгих мгновений смотрел на него, как будто не был уверен, серьезно Басенджи говорит или нет. Наконец бык пожал плечами и вернулся к изучению символов.

– Ну, как я уже сказал, я никогда не видел ничего подобного.

– Да, но ты направляешься туда, где, возможно, будет больше образцов подобного, – многозначительно заметил Басенджи.

– А, теперь я тебя понял, – ответил Лафинг Бизон признавая разумность сказанного. – Ты хочешь, чтобы я смотрел повнимательнее, пока буду рыскать по Картанейне.

Басенджи кивнул.

– Именно так.

– Я могу это сделать, – ответил минотавр, сложил лист и помахал получившимся квадратом. – Не возражаешь, если я оставлю это себе?

– Пожалуйста, забирай. Я помню эти символы наизусть. Их значение ускользает от меня в течение последних нескольких месяцев, и иногда мне кажется, что я никогда не смогу думать ни о чем другом. Буду рад всему, что ты сможешь добавить к уже изученному мной.

– Сделаю все, что в моих силах, – произнес Лафинг Бизон, протягивая руку. – Было приятно поговорить с тобой. Надеюсь увидеться завтра.

– Взаимно, – ответил Басенджи, протягивая лапу. – Доброго дня.

Они обменялись рукопожатиями, и алмазный пес снова двинулся через траву обратно в сторону Занзебры. Он должен был рассказать Адисе о том, как прошла встреча, и все еще нужно было написать письмо отцу с уточнением истории этого минотавра. Он казался достаточно милым, но осторожность никогда не помешает. И все же Басенджи очень надеялся, что у него только что появился новый друг.

Пес зевал на ходу, снова чувствуя, как на него навалился недостаток сна, пропущенного прошлой ночью. Как бы ни хотелось поспать, впереди еще были дела. Вначале закончить все в Занзебре, а после возвращения в нору необходимо будет проверить успехи в учебе Джембе.

Басенджи тихо напевал себе под нос, пробираясь через саванну, облегчая путь несколькими тактами песни счастливого путешественника. День начался не сильно хорошо, но довольно скоро все изменилось к лучшему. События дня, возможно, и не привели к новым ответам, но они дали новые вопросы, и часто они были столь же ценными.

Кружащиеся мысли обратились к его подруге из Эквестрии, воину-единорогу, которую Басенджи считал сестрой, а мысли о Твайлайт привели к мыслям о Кейденс, юной принцессе, которая так храбро встала на их сторону. Алмазный пес усмехнулся про себя, задаваясь вопросом, разобрались ли его друзья в отношениях, что были между ними. Он был уверен, что разобрались. Кейденс не выглядела как та, кто позволит подобным вещам оставаться невысказанными.

– Я надеюсь, что у вас все хорошо, друзья, – сказал Басенджи вслух в надежде, что его слова донесет до них ветер.

Глава 9: Вечеринка с сюрпризом

Прошло два месяца с тех пор, как Твайлайт сделала предложение. Их с Кейденс повседневная жизнь и поведение на публике изменилось мало. Они решили повременить с объявлением о помолвке, и как результат Принцесса Любви все это время была настоящим сгустком нервной энергии.

Краснеющая невеста наложила свои копыта на копии всех свадебных журналов, опубликованных за последний год, заявив королевским писцам и архивариусам, что они требуются для исследовательского проекта. Этот самый “проект” представлял собой альбом с набросками, набитый идеями для их предстоящей свадьбы. С целью сохранения подобных приготовлений в тайне, на этот альбом было наложено больше заклинаний ограничения доступа, чем на крыло Старсвирла Бородатого в Королевских архивах. Это практически гарантировало, что раньше времени секрет раскрыт не будет.

Но очень скоро необходимость в секретности отпадет.

Твайлайт лежала в кровати в полусне, уставившись в потолок. Шторы на окнах, ведущих на балкон, были чуть приоткрыты, впуская достаточно солнечного света, чтобы рассеять мрак, в котором единорожка обычно просыпалась. Она бросила взгляд на прикроватную тумбочку с часами, пару раз моргнула, чтобы избавиться от мути в глазах, и смогла рассмотреть время. Часы показывали, что сейчас уже ближе к обеду, чем к завтраку, и сосущее чувство в животе это только подтвердило.

Единорожка откинулась на подушку, тихонько зевнув. Несмотря на голод, вставать она не торопилась. Небольшой всплеск магии распахнул балконные двери, чтобы впустить немного свежего воздуха, и теплый весенний ветерок колыхнул шторы. Звук птичьего пения, прилетевший из дворцовых садов, гармонично смешивался с тихим гнусавым похрапыванием Кейденс.

Тяжелое стеганое одеяло, которым они пользовались всю зиму, сменила тонкая шелковая простыня под которой было гораздо прохладнее. Тем не менее принцесса почти скинула покрывало с кровати посреди ночи. Кейденс прижимала к груди подушку, как будто боялась, что та сбежит, а голова лежала прямо на матрасе. Во сне аликорн снова пускала слюни, и влажное темное пятно пропитало простыни вокруг ее мордочки.

Грива Кейденс вся спуталась колтунами, а последние остатки ее макияжа размазались по щекам и вокруг глаз. Прежде чем они оказались в постели после ужина, у принцессы не было времени снять макияж. От аликорна воняло слюной, потом и сексом, и она не могла стать еще красивее.

Твайлайт повернулась на бок и отодвинула выбившиеся пряди гривы, упавшие на мордочку ее возлюбленной. Несмотря на очень осторожное прикосновение, похрапывание прекратилось, принцесса сонно застонала, отпустила подушку и прижала копыто единорожки к своей щеке.

– Который сейчас час? – пробормотала аликорн, уткнувшись носом в пойманное копыто.

– Половина одиннадцатого, – ответила Твайлайт. – Будильник не сработал.

– Я его выключила, – с зевком ответила принцесса, после чего отбросила в сторону подушку, забралась обратно под простыню и начала пододвигаться ближе, пока не оказалась на одной подушке с единорожкой. – И сказала горничным, что нас не следует беспокоить.

Кейденс наклонила голову, губы сложились для поцелуя, и Твайлайт подчинилась. Та сторона мордочки принцессы, что была мокрой от слюны, благоухала несвежим дыханием, но единорожка была уверена, что от нее, вероятно, пахло не намного лучше.

– С днем рождения, – произнесла аликорн, уткнувшись в шею Твайлайт. – Сегодня важный день.

Единорожка хмыкнула в знак согласия. Все пони, которых они знали, соберутся на вечеринку по случаю дня рождения Твайлайт, и Кейденс пришла в голову идея использовать это событие и объявить о помолвке сразу всем друзьям и семье.

Это был большой секрет, который они старались сохранить изо всех сил. Пару раз они чуть не попались. Наиболее близко к провалу возлюбленные оказались, когда Кейденс приснилась их свадьба, а Луна выбрала именно этот момент, чтобы заглянуть к ней в сон. Ее племянница как раз обменивалась клятвами с Твайлайт из сна, но, к счастью, все гости были огромными желейными мишками и этого оказалось достаточно, чтобы сбить Принцессу Ночи со следа.

Но сегодня тайне придет конец. Их семья и друзья узнают, и весь персонал в пределах слышимости узнает, потом весь Дворец, вся Гвардия, весь Кантерлот, а затем, в конце концов, вся Эквестрия узнает, что принцесса Ми Аморе Каденза собирается взять в жены свою личную телохранительницу.

Завтра для Твайлайт многое изменится. И не последним из этих изменений будет тот факт, что ей придется начать оформление документов по собственному увольнению.

Она уйдет из Королевской Гвардии.

Прошло меньше года, а она уже собиралась оставить позади то, ради чего жила и старалась по полной почти два десятка лет. Однако это было неизбежно. Когда она возьмет в жены Кейденс – или, точнее, когда принцесса возьмет в жены ее – единорожка больше не будет декурионом Твайлайт Спаркл, она станет принцессой-консортом Твайлайт Спаркл.

По традиции никто не мог служить в Гвардии, одновременно являясь членом королевской семьи.

Было больно думать об этом, но оно того стоило. Если кто-то и стоил того, чтобы убрать доспехи в шкаф, так это Кейденс.

– Твайлайт, ты в порядке? – внезапно спросила принцесса с явным беспокойством в голосе. – Твое сердце только что начало биться очень часто.

– Я в порядке, просто нервы, – ответила Твайлайт, смущенно хихикнув.

Кейденс придвинулась ближе, накрыв их крылом, и обняла единорожку.

– Это связано с объявлением о помолвке?

Твайлайт колебалась, не желая обременять любимую своими заботами, но она быстро поняла, насколько это глупо. Они вместе почти год, и единорожка неоднократно слышала, как Кейденс консультировала пары, и прекрасно понимала, что утаить правду не выйдет.

– Да, – призналась Твайлайт.

Она вздохнула, почувствовав, как принцесса легонько погладила ее по груди, проведя копытом по месту над сердцем, как будто пыталась мягко вымести из него беспокойство. Твайлайт понимала, что Кейденс знала, что ее беспокоит – Кейденс всегда это знала.

– Мне жаль, – начала принцесса, в голосе мягко звенело сожаление. – Я сожалею, что тебе приходится сегодня отказываться от многого, лишь чтобы быть со мной...

– Не волнуйся об этом, – успокоила ее Твайлайт, целуя аликорна в макушку. – Это не имеет большого значения.

– Как бы не так, – продолжила настаивать Кейденс. Она села в постели, и простыня с шелестом скользнула по ее шерстке. – Попасть в Королевскую Гвардию было твоей мечтой с самого жеребячества. И теперь, из-за меня... из-за того, кем я являюсь... ты должна отказаться от мечты для того чтобы мы могли быть вместе.

Твайлайт села и прижалась мордочкой к принцессе.

– Ты моя мечта, Кейденс. Я просто не знала об этом, пока тебя не встретила.

– Да что ты говоришь, – принцесса мягко хихикнула и позволила заключить себя в объятия. – Ты уже затащила меня в постель. Больше не нужно так усердно флиртовать.

– Конечно-конечно, смейся над моими искренними чувствами, – ответила Твайлайт, надув губы в притворной обиде.

Единорожка потянула Кейденс обратно на кровать, и они вернулись в прежнее положение. Дел было полно, но, похоже, сегодня был один из тех дней, когда с ними можно было не спешить.

– Как ты думаешь, из меня выйдет хорошая принцесса? – спросила Твайлайт.

– Я в этом уверена. А ты переживаешь, что у тебя не получится?

Твайлайт пожала плечами насколько смогла, учитывая что аликорн почти лежала на ней.

– Я думаю, что потратила очень много времени, готовясь к определенным обязанностям, а теперь собираюсь сменить их на деятельность, к которой я совершенно не готова… Луна с принцессой Селестией имеют многовековой опыт, а тебя готовили лучшие наставники Эквестрии. Я же всего лишь солдат. Дай мне отделение, может быть, даже целый взвод, я прекрасно справлюсь и поведу их за собой. Но целую нацию? – единорожка недоверчиво покачала головой, ошеломленная самой мыслью о том, чтобы возглавить целую страну. – Я понятия не имею, с чего хотя бы начинать в такой ситуации.

– Мы не собираемся просто бросить тебя на произвол судьбы в ту же секунду, как водрузим тебе на голову корону, Твайлайт, – хихикнула Кейденс. – Мои тети и я будем с тобой, чтобы помочь. Мы позаботимся о том, чтобы ты не пыталась откусить больше, чем можешь прожевать, по крайней мере, пока не освоишься.

– Значит, я буду просто “статусной” женой? – спросила Твайлайт, нахмурившись от возникшего в голове образа.

– В этом сомневаюсь. Я же тебя знаю. Ты думаешь, что не готова, поэтому соберешь в горсть свою милую маленькую попку и будешь стараться войти в курс дела. Уверена, что ты вскоре уже будешь терроризировать аристократию своим знанием тонкостей дворцового этикета. И это даже не учитывая, что ты месяцами буквально стояла за моим плечом. У тебя уже есть довольно хорошее представление о том, как справляться с этой работой.

– Ну, отлично, – язвительно буркнула Твайлайт. – Меня переквалифицировали из “статусной”жены в стажера.

Принцесса фыркнула.

– Ты и правда готовишь вкусный кофе... нашей королевской команде давно недоставало нового члена.

– Такого рода двусмысленность тут не сработает, любовь моя, – Твайлайт закатила глаза. – Мы обе кобылы.

– Думаю, что стержень в моей шутке все же есть, – возразила Кейденс.

Твайлайт застонала от настолько плохого каламбура.

– Еще так пошутишь, и я придушу тебя подушкой.

– Ты вся такая напряженная.

Твайлайт сделала вид, что пытается подняться с кровати. Единорожка приподнялась на пару сантиметров над матрасом, застонав, как будто на нее давил невероятный вес, изобразив, как одним копытом отчаянно пытается хвататься за воздух в поисках хоть чего-то, способного помочь. Она изображала это несколько секунд и упала обратно на постель с драматическим вздохом поражения.

– Не стоит того, – пробормотала Твайлайт. – Деньрожденьская лень меня одолела.

Кейденс счастливо захихикала.

– Мне нравится, когда ты ведешь себя глупо.

– Я научилась этому, наблюдая за тобой, – не удержалась от подколки единорожка.

Они еще немного полежали в постели, наслаждаясь звуками весны и обществом друг друга. Ровное биение сердца принцессы рядом с ее собственным почти убаюкало Твайлайт.

Это был момент идеальной, неторопливой и безупречной неги. Вся нервозность и стресс превратились в фоновый шум, а мир сжался до размеров кровати и прижавшегося к ней аликорна. Касательно подарков на день рождения, этот миг можно было считать прекрасным подарком.

Кейденс мягко толкнула единорожку, разрушая чары столь идеального момента.

– Эй, не спать. Нам нужно вставать.

– Не надо, – пробормотала Твайлайт.

– Нет, надо, – продолжала настаивать Кейденс, сбрасывая покрывало и потягиваясь как кошка. – Вставай. Я даже позволю тебе первой пойти в ванную.

– Ладно, – единорожка со вздохом скатилась с кровати.

Единорожка пошла в ванную комнату, задержавшись возле раковины, чтобы проверить свой внешний вид в зеркале. Помада Кейденс, которую принцесса так и не сняла вчера вечером, была размазана вокруг губ Твайлайт, а потом след тянулся аж до ключицы. Единорожка попыталась стереть его тыльной стороной копыта, но помада цепко въелась в шерстку, поэтому декурион решила для начала сосредоточится на переполненном мочевом пузыре.

Твайлайт не потрудилась закрыть дверь. У Кейденс представление о личном пространстве было сильно размыто, так что ничего нового она все равно не увидела бы. По словам принцессы, то, что они давным-давно прошли эту конкретную точку взаимного комфорта, было важной вехой в их отношениях. Хотя, возможно, эти слова она просто позаимствовала из тех журналов о моде и стильной жизни, которые ей так нравились.

– Кстати, пока не забыла, я тебе хотела прошлой ночью показать платье, – крикнула Кейденс через открытую дверь.

– Еще одно? – закричала в ответ единорожка. – Разве мы уже не выбрали то, с очень длинным шлейфом и золотой оторочкой?

– Нет, не мое платье, а твое!

Твайлайт закончила и пошла мыть копыта.

– Кейденс, я же уже говорила, что не ношу платья.

– Ой, да ладно, – умоляюще заскулила принцесса, входя в ванную. Альбом с набросками, заполненный ее идеями к свадьбе, парил у нее над головой. – Ну хоть погляди.

– Кейденс, я непоколебима в своем решении, – твердо ответила единорожка. – Возможно, мне и придется уволиться из Гвардии, но на свадьбе я буду в своей парадной форме.

Принцесса положила альбом на раковину и начала листать, пока не нашла то, что искала.

– Просто посмотри, – настаивала она, постукивая копытом по странице.

Твайлайт вздохнула и взглянула на рисунок.

– Ну что ж… Готова признать, что оно красивое.

– Правда? – взволнованно оживилась Кейденс. – И я знаю, что у тебя есть... проблемы с ношением “девственно-белого”...

– После всего, что я позволила тебе сделать со мной, это было бы ложью, Кейденс, – полушутя заметила единорожка.

– Да-да, я в курсе, – пренебрежительно прервала ее принцесса, – но именно поэтому это платье работает.

Аликорн снова постучала по вырезке из журнала.

– Как ты можешь ясно видеть, это не “чистый” белый. Это, э-э... оттенок между “белоснежным” и цветом “яичной скорлупы”.

Бровь Твайлайт поползла вверх от легкого колебания в голосе Кейденс.

– Ага… и как же он называется?

Принцесса отвела глаза, пристально уставившись на рисунок, шевеля уголок страницы, а потом что-то тихо пробормотала себе под нос.

– Я не расслышала, – единорожка наклонилась вперед и повернула ухо к Кейденс.

Та прочистила горло.

– Они, э-э, называют его “шлюховато-белым”...

Твайлайт захлопнула альбом, чуть не прищемив копыто принцессы.

– Кейденс, нет! Я не надену что-то с названием “шлюховато-белый”!

– Да ладно тебе, это всего лишь название! – аликорн раздраженно откинула голову назад. – Я же буду встречать тебя на полпути! Подумай о том, как сексуально ты будешь выглядеть в свадебном платье!

– Кейденс, нет! – повторила единорожка. – Мы не можем надеть два разных оттенка белого! Все пони на свадьбе будут думать, что ты девственница, а я нет!

Их взгляды встретились в состязании, чья воля сильнее. Обычно Твайлайт была бы при этом в невыгодном положении, но тут она отступить не могла. Их молчаливая битва тянулась, казалось, часы, пока наконец Кейденс не опустилась на круп с разочарованным стоном, признавая поражение.

– Хорошо, я вижу, что ты собираешься упрямиться по этому поводу, так что давай заключим сделку, – начала принцесса, массируя виски. – Ты можешь быть в парадной форме на церемонии, но ты все равно пойдешь со мной примерить это платье.

Аликорн подняла копыто, зарание останавливая возражения уже зарождающиеся в горле Твайлайт.

– Тебе не нужно ничего покупать, ты просто должна примерить его и позировать для меня и твоей мамы.

Единорожка задумчиво пожевала губу. Хотя она уже четко решила в чем будет жениться, но это не означало, что Твайлайт не видела привлекательности настоящего свадебного платья. Возможно, она не настолько изящна и женственна, как Кейденс, но она все же была кобылкой. Она на самом деле хотела хотя бы попробовать надеть свадебное платье, даже если это будет просто примерка в магазине.

– Согласна, – произнесла единорожка.

– И мы сможем тебя сфотографировать, – добавила принцесса.

– Хорошо, – согласилась Твайлайт после некоторого колебания. – Пока фотографии будут только в семейном фотоальбоме, меня это устраивает.

– Великолепно! – пропела Кейденс, возбужденно притопывая копытами. – Видишь? Ты уже учишься дипломатии!

Принцесса подхватила магией альбом, снова открыла его и, напевая себе под нос свадебный марш, отправилась по своим делам. Твайлайт пошла в душ и включила воду.

Она уже точно могла сказать, что это будет тот еще денек.

---

Железнодорожный вокзал Кантерлота был так же оживлен, как и всегда. Даже в середине дня толпа пони стояла на платформе с портфелями, седельными сумками и чемоданами. Большинство из них читали и время от времени поднимали глаза, чтобы взглянуть на вокзальные часы.

Твайлайт села на одну из скамеек в задней части зала, подальше от толпы, нетерпеливо жмущейся к краю платформы. Единорожка бросила взгляд на табло с расписанием и отметила, что поезд из Понивилля по-прежнему указан как пребывающий без задержек.

Декурион поджала губы и пренебрежительно фыркнула, лениво покачивая задними ногами взад-вперед. Кейденс вернулась в замок для подготовки одного из небольших бальных залов для вечеринки по случаю дня рождения/помолвки. Поэтому Твайлайт выгнали из замка на всю вторую половину дня, что казалось одновременно удивительно несправедливым и драматически ненужным. Если принцесса хотела, чтобы то как будет украшен зал стало сюрпризом, всего лишь надо было попросить Твайлайт держаться подальше от южного крыла замка.

Конечно, единорожка все равно бы заглянула туда, но Кейденс никак не могла этого знать. Изгнание ее из замка было просто проявлением недоверия.

По крайней мере, Кейденс осталась там не одна, насколько знала Твайлайт. Рэрити провела большую часть последней недели в качестве гостьи принцессы. Модная швея обратилась к ней с просьбой временно предоставить место, где можно остановиться, еще во время празднования Дня Согревающего Очага; она хотела ознакомиться с новейшей весенней кантерлотской модой и связаться с поставщиками тканей.

Как только Рэрити услышала о вечеринке, то настояла помочь с подготовкой к ней. Белоснежная единорожка утверждала, что это меньшее, чем она может помочь, учитывая роль, которую Твайлайт сыграла в спасении Флаттершай во время инцидента несколько месяцев назад. Хотя декурион подозревала, что Рэрити, возможно, хочет этим подзаработать несколько дополнительных очков от младшей сестры своего кавалера.

В любом случае, это было очень мило.

В общем, после изгнания из замка у Твайлайт осталось очень мало вариантов как потратить время до вечера. Обычно она уточняла, не заняты ли Глоустоун или Луна, чтобы выпить чашечку кофе или еще что-нибудь в этом роде, но сейчас они были в замке, куда единорожке ход был заказан.

Посидеть у родителей тоже не вышло. Твайлайт отправилась к ним, как только ее выгнали из замка, но дома никого не оказалось. Любопытный жеребец, живущий по соседству – иногда друг, а иногда соперник ее отца – высунул голову из-за изгороди и сказал, что они уехали еще рано утром.

Лолипоп была следующей к кому отправилась единорожка. После быстрой прогулки выяснилось, что дома ее тоже нет. Бит Койн, брат-близнец пегаски, открыл дверь и сообщил, что сестра тоже ушла рано утром, сославшись на дела. Он пригласил Твайлайт войти, но, судя по сонному выражению морды и растрепанной гриве, единорожка его разбудила. Насколько она знала, жеребец все еще работал сверхурочно, стараясь покрыть резкое падение доходов из-за ухода Лолипоп с дворцовой кухни, поэтому Твайлайт отказалась и оставила его наслаждаться выходным днем, предварительно убедившись, что он в курсе о приглашении на вечеринку вечером.

Поскольку навещать было больше некого, единорожка устроилась в книжном магазине. Покупка книг и черствые кексы с посредственным кофе позволили потратить впустую пару часов – а также облегчили кошелек, привязанный к перевязи чакрама, – и Твайлайт, вероятно, провела бы там весь день, если бы ей в голову не пришла идея получше.

Ее братья и остальные их друзья должны были прибыть в Кантерлот во второй половине дня, чтобы присутствовать на вечеринке по случаю дня рождения. Хотя единорожка не могла утверждать, что была такой же хорошей подругой для Элементов Гармонии, как Шайнинг и Спайк, но однажды они устроили что-то вроде пижамной вечеринки, и все они провели немного времени вместе на День согревающего Очага. Твайлайт нравились кобылки, которые составляли пять шестых Элементов Гармонии, и она была рада, что им всем удалось приехать на ее день рождения.

Пронзительный свист наполнил воздух, оповещая всех пони на платформе о прибытии поезда. Твайлайт подавила желание вскочить на ноги, пока паровоз, пыхтя, поднимался в гору. Через несколько минут поезд подъехал к станции, изрыгая пар и дым, и станционная бригада бросилась удовлетворять потребности как самого состава, так и пассажиров.

Сквозь какофонию толпы, садящейся и выходящей из поезда, единорожка уловила несколько знакомых голосов. Она направилась к ним в сторону пассажирского вагона в хвосте поезда, где Шайнинг Армор как раз выходил на платформу.

– Эй, Шайни! – крикнула Твайлайт.

Жеребец повернулся в ее сторону, на его морде уже играла улыбка.

– Узнаю этот голосок, – радостно сообщил он, подбежал и заключил сестру в объятия. – С днем рождения, Твайли!

Спайк заметил их и поспешил присоединиться.

– С днем рождения, Твай, – произнес он, обнимая кобылу за шею и взъерошивая гриву, как в детстве.

Остальная часть их группы не отставала, и Твайлайт поблагодарила всех за поздравления с днем рождения.

– Твайлайт, Твайлайт, – взволнованно повторяла Пинки Пай, подпрыгивая на месте. – Я написала для тебя песню на день рождения, и все сказали, что я должна спеть ее сегодня вечером на празднике, но ты здесь, и я не ожидала, что ты будешь здесь, так что, может быть, мне стоит спеть ее сейчас, но, может быть, было бы лучше спеть ее, когда все остальные тоже смогут ее услышать! О, или, может быть, я могла бы спеть ее дважды! Тогда ты сможешь услышать ее сейчас, а потом еще раз вечером!

– Успокойся, Пинки, – произнесла Эпплджек с усмешкой и остановила подпрыгивание подруги, поставив копыто ей на голову. – Ты можешь спеть эту свою песню вечером.

– Я бы предпочла услышать ее чуть попозже, – согласилась Твайлайт.

Она уже была свидетельницей одного из выступлений Пинки Пай и знала, что игривая кобылка, как правило, отдавалась пению вся без остатка. Железнодорожная станция была и без того достаточно опасным местом, так что лучше обойтись без пони, порхающей между вагонами и танцующей на штабелях багажа.

Единорожка почувствовала, как что-то постукивает ее по боку, и, обернувшись, обнаружила, что маленькая кобылка-пегас тычет копытом в ее метку со шрамом. Рядом с ней стояли еще две кобылки, обе смотрели на маленькую пегаску суровыми, укоризненными взглядами.

– Едрить, Скуталу, перестань тыкать в нее, это грубо! – крикнула маленькая земная пони с желтой шерстью.

– Едрить, Эппл Блум, – Эпплджек, топнула копытом, – что я тебе говорила об использовании такого рода выражений?

– Вот прям это и сказала! – возмутилась Эппл Блум в свою защиту.

– Она права, – согласилась маленькая белая единорожка с кудрявой гривой. – Это очень грубо. Рэрити говорит, что ты всегда должна держать свои копыта при себе.

– Я просто хотела посмотреть, настоящий этот потрясный шрам или нет, – ответила Скуталу, садясь на землю и скрестив копыта на груди. – Вы только гляньте, какой крутецкий!

– Скуталу, хватит, юная леди, – сказала Флаттершай с куда большей властностью, чем Твайлайт когда-либо слышала в ее голосе. – Нехорошо указывать на такие вещи. Некоторые пони очень чувствительны к такому.

Хотя ругали только Скуталу, но почему-то все три кобылки опустили головы от стыда, услышав лекцию Флаттершай.

Твайлайт рассмеялась и погладила пегаску по голове.

– Все в порядке. Вам просто любопытно.

– Извини, Твай, – произнес Спайк, подходя к маленькой единорожке и сажая ее себе на спину. – Ты, наверное, уже догадалась, что это младшая сестра Рэрити, Свити Белль. Она услышала, что я собираюсь навестить Рэрс в замке, и настояла на том, чтобы отправится с нами. А следовательно, и эти двое тоже настояли.

Дракон махнул лапой в сторону двух других кобылок.

– Я слышала о вас, девочки, на Дне Cогревающего Очага, – ответила Твайлайт. Подняв глаза, она заметила, что Эпплджек, которая отходила, чтобы обсудить что-то с одним из носильщиков, как раз возвращается обратно. – Эппл Блум, ты сестра Эпплджек, верно?

– Точно так, – ответила кобылка с гордостью в голосе.

– Так он настоящий или нет? – выпалила Скуталу, не дожидаясь, пока дойдут до нее. – И что это за штуковина? Ты сильно увлекаешься фрисби или типа того?

– Да, настоящий, – ответила Твайлайт, игнорируя взгляды, которые остальные взрослые в их группе бросали на кобылку.

– А это, – продолжила единорожка двинув плечом, к которому было пристегнуто ее оружие, – это чакрам. Слегка похож на фрисби, но он не для игры – это часть моей униформы.

– Спайк сказал, что ты служишь в Королевской Гвардии, – заявила Эппл Блум, по-видимому, ободренная готовностью Твайлайт мириться с расспросами Скуталу. – Значит ли это, что ты получила этот шрам в бою? Больно было?

Единорожка удивленно покачала головой. Взрослые все еще смотрели с укоризной, но в глазах у всех был проблеск любопытства, которое свидетельствовало, что и они хотят об этом услышать. Хотя Твайлайт уже встречалась со всеми ними несколько раз, но даже ее братья никогда не спрашивали напрямую о шраме, пересекавшем ее метку. Взрослые знали, что лучше не задавать подобных вопросов, но у детей еще не было такой привычки.

– Я получила его, защищая своих друзей, – объяснила единорожка, немного поворачиваясь, чтобы кобылки могли лучше рассмотреть шрам. – И да... это было очень больно.

Некоторое время никто ничего не говорил. Взрослые не знали, что сказать, а кобылки стояли молча, напуганные признанием, которое и так было очевидно.

Поезд свистнул, сигнализируя, что готов к отправлению. Пассажиры, ожидавшие до последней секунды, чтобы сесть в поезд, бросились к вагонам.

– Ах, извини за это, мисс Твайлайт, – извиняющимся тоном сказала Эпплджек, приближаясь, чтобы забрать Эппл Блум. Добавление "мисс" к имени Твайлайт, вероятно, было просто способом проявить уважение, в чем не было необходимости, но проще было не обращать внимание, чем усугубить ситуацию, пытаясь исправить земнопони. – Они просто жеребята, понимаешь? У них троих в голове только метки, и они никогда не видели такого шрама, как у тебя. У нас в Понивилле не так уж много военных.

– И ты должна признать, Твайлайт, – добавила Рэйнбоу Дэш, подходя, чтобы заявить свои права на Скуталу, – шрам и правда крутой.

– Все в порядке, – единорожка все время улыбалась. – Я к этому привыкла. Думаете, они ведут себя плохо? Вы бы попробовали провести час в комнате с кучей профессиональных солдат. Если собрать вместе достаточно седых жеребцов, то в конце концов увидишь чьи–нибудь шрамы – хочешь ты того или нет.

Все вежливо усмехнулись. Они явно почувствовали облегчение от того, что Твайлайт не обиделась.

– Ну, теперь, когда вы все здесь, – начала единорожка, надеясь немного ослабить напряжение, которое любознательная кобылки неосознанно нагнетали, – мне вроде как запрещено появляться в замке до праздника, так почему бы нам всем не пойти поесть мороженого или чего-нибудь еще? Я угощаю.

Уши всех пони прянули при упоминании бесплатного мороженого. Пинки Пай и три кобылки казались особенно заинтересованными.

– Извини, Твай, – произнес Спайк, – но, думаю, я пас. Не видел Рэрити всю неделю и... ну знаешь...

Единорожка закатила глаза.

– Я поняла, не продолжай. Иди к своей подружке, похититель сердец. Нам просто больше мороженного достанется.

– Боюсь, мы с Блум тоже не пойдем, сахарок, – добавила Эпплджек. Она кивнула в сторону группы носильщиков, которые как раз грузили бочки с ярко-красными полосами в фургон. – У нас есть дела в замке. Вроде как, там сегодня какая-то вечеринка, и почетному гостю нравится лучший Красный Резерв фермы “Сладкое Яблочко”.

– Я никогда не отказываюсь от бесплатного мороженого! – воскликнула Пинки Пай. – Э-э-э-э, кроме тех случаев, когда отказываюсь. Извини, Твайлайт, но намечается вечеринка, и я просто обязана принять участие в подготовке.

– А я пообещала Эй-Джей, что помогу разгрузить бочки, – объяснила Рэйнбоу Дэш.

– Мне было бы неприятно, если бы я не внесла свою лепту в подготовку, – добавила Флаттершай. – Плюс, я думаю, что всем может понадобиться помощь, чтобы присматривать за девочками.

Извинившись, все пошли, как только Эпплджек и Рэйнбоу Дэш впряглись в упряжь фургона. Кобылки громко жаловались на страшную нехватку мороженного, но Пинки успокоила их, заверив, что на вечеринке будет и мороженое, и торт. После прощаний и обещания увидеть Твайлайт позже вечером, все убыли, оставив ее стоять одну на платформе.

Шайнинг Армор, должно быть, прочитал ее мысли, потому как выбрал именно этот момент, чтобы громко прочистить горло.

– Я люблю мороженое, – заметил жеребец с улыбкой.

– Хорошо, но платишь ты, – ответила Твайлайт, направляясь к лавке с мороженым.

– Ты же вроде собиралась всех угощать?

– Ну конечно, нужно заставить свою младшую сестренку купить себе мороженое, да еще и в ее собственный день рождения, – единорожка растягивала слова в притворно драматичной манере.

– Ладно-ладно, я заплачу, – уступил Шайнинг. Странное, задумчивое выражение появилось на его морде, и жеребец слегка усмехнулся. – Знаешь, я думаю, что в последний раз, когда покупал тебе мороженое, тебе было... двенадцать?

– Хм... звучит правдоподобно, – согласилась Твайлайт. – Думаю, что это тоже был мой день рождения.

Шайнинг Армор кивнул.

– Так и было. Мама и папа привезли тебя из кадетского училища на выходные, и хотели, чтобы я забрал тебя из дома, а они могли бы устроить вечеринку-сюрприз.

– На самом деле, не слишком отличается от происходящего сегодня, – ответила единорожка и остановилась на перекрестке, чтобы пропустить вереницу такси. Туристы высовывались из окон, фотографируя абсолютно все, каким бы обыденным оно ни было. – Единственная разница в том, что я точно знаю о вечеринке, и там будут не просто случайные соседские жеребята, которые пришли только за бесплатным тортом. На празднике соберутся мои друзья.

Твайлайт почувствовала удар в плечо, когда брат пихнул ее копытом и расплылся в широкой, понимающей ухмылке.

– Приятно когда есть друзья, верно?

Было радостно видеть, как часто Шайнинг Армор стал улыбаться. Переезд в Понивилль, дружба с пятью чудаковатыми кобылами и становление Элементом Магии сотворили чудо с его характером. Иногда Твайлайт все еще могла видеть замкнутого, нервного интроверта, которым был ее брат, но хорошие друзья постепенно сдвигали его на задний план.

Череда такси наконец закончилась, и чуть дальше по улице показалась лавка мороженого. Она представляла собой небольшое здание, расположенное между двумя большими магазинами, в лавку поместилась кухня и прилавок, а сами посетители сидели на открытом воздухе за столами из пластика. Стоял солнечный весенний день, так что желающих поесть мороженого было достаточно, но не настолько чтобы идти искать другое место. Они сделали свои заказы – “Роки роуд” для Шайнинга и "Пранцузская ваниль с карамелью" для Твайлайт – и присмотрели не слишком липкий столик в углу.

– Ну, ты знаешь, что я должна спросить, – начала Твайлайт после того, как они съели по паре ложек, – как у тебя дела с твоими подругами?

– У нас все хорошо.

– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, – продолжила настаивать единорожка, погрозив брату ложкой.

Шайнинг Армор стер с морды пару капель мороженого, прилетевших с ложки, и нахмурился.

– У нас все хорошо, – ответил жеребец, чуть больше акцентируя свои слова.

– Все еще не выбрал ни одну из них, да?

Ответ Шайнинга был однозначным:

– И не собираюсь. Они мои друзья, Твайлайт. Я не собираюсь рисковать нашей дружбой в погоне за романтикой. Поверь мне, они чувствуют то же самое. Если бы это было не так, то они не пытались бы постоянно “свести меня” – единорог поднял копыта и заключил термин в маленькие кавычки – с другими кобылами.

Ложка выскользнула из магической хватки Твайлайт и громко звякнула о полупустую миску.

– Так, стоять. Пауза. Давай-ка назад. Что они делают, и почему я впервые слышу об этом?

Шайнинг покраснел и в смущении опустил глаза в стол. Твайлайт могла точно сказать о пронесшейся в голове брата мысли о том, что он сказал лишнее, но она не собиралась упускать такую возможность.

– Ну? – настаивала единорожка, тыкая магией Шайнинга в плечо.

– Они продолжают... пытаться заставить меня ходить на свидания, – наконец ответил жеребец со вздохом. – Я не то чтобы не ценил это, но мне просто сейчас оно неинтересно. Я все еще так погружен в свои исследования дружбы, что не знаю, смогу ли я посвятить хоть чуть-чуть сил чему-то вроде романтики.

– Ой, перестань, Шайнинг, – прервала его единорожка. – Ни у кого нет времени на романтику. Ты должен находить время.

– Именно это Спайк с девочками и продолжают мне говорить, – жеребец подхватил ложку магией и начал лениво крутить в миске, медленно превращая мороженое в однородную жижу. – Это не значит, что мне не хотелось бы встретить свою особенную пони, я просто как бы жду, пока это произойдет само по себе, как мне кажется.

– Полагаю, это по-своему романтично, – согласилась Твайлайт зачерпывая очередную ложку мороженого, – но ты все равно не должен просто сидеть. Если ты найдешь кого-то, кто тебе нравится, то надо действовать. Прямо как я.

Единорожка решила не упоминать, что ей потребовалась почти умереть от лап древнего, чудовищно могущественного божества из-за грани этого мира, чтобы перейти к активным действиям в ее первом настоящем романтическом порыве. Ее интуиция – которая, как правило, была права, – подсказывала Твайлайт, что такое заявление не сильно подкрепит ее точку зрения.

– Я знаю, – ответил брат, играясь с миской. – Это также, вероятно, положило бы конец их безумным планам.

Твайлайт навострила уши.

– Никто ничего не упоминал о безумных планах.

– Сейчас расскажу, – единорог не удержался от смеха. – Ты помнишь Трикси, ту иллюзионистку, о которой я тебе писал?

– Которая хвастунья?

Брат кивнул.

– Она поклялась отомстить мне за то, что я поставил ее в неловкое положение. Однако девочки вбили себе в голову, что это был просто способ сказать, что я ей нравлюсь.

– Как кобылка, которая толкнула тебя в грязь и убежала, хихикая? – спросила Твайлайт, приподняв бровь.

– Рэйнбоу Дэш использовала точно такую же аналогию! – согласился Шайнинг, ухмыляясь такому совпадению. – Но да, типа того. Так или иначе, Пинки Пай каким-то образом выследила ее, и она и другие девочки начали посылать Трикси письма, якобы от моего имени, пытаясь...

Жеребец задумчиво постучал себя по подбородку.

– Ты знаешь, мне кажется, что они никогда не говорили мне, к чему, по их мнению, они стремились. Не думаю, что у этого плана вообще была конечная цель.

– План с целью – это просто план, – философски заметила Твайлайт. – Бесцельность – это то, что делает их безумными.

– Серьезно? Короче, очевидно, что вскоре письма стали слегка кокетливыми, и через некоторое время Трикси вбила себе в голову идею удивить своего ”парня" визитом.

– О нет! – воскликнула единорожка.

– О да! – заорал Шайнинг, наконец-то войдя во вкус рассказа. – Представь мое удивление, когда я прихожу домой со встречи с мэром по поводу состояния верхнего слоя почвы и обнаруживаю дорожку из лепестков роз, ведущую от входной двери наверх. Я иду по ней и нахожу Трикси, о которой даже не вспоминал последние несколько месяцев, на своей кровати, покрытую лепестками роз и взбитыми сливками, да еще и с сексуальной джазовой музыкой на граммофоне.

Твайлайт закусила губу, едва сдерживая поток смеха, угрожающий вырваться из нее.

– И что ты сделал?

– А что я мог сделать?! – спросил жеребец, вскидывая копыта в воздух. – Я просто смотрел на нее, пока мозг хоть как-то не смог осознать увиденное, и все, что я сумел сказать, было: “Это самая странная попытка мести, которую я когда-либо видел”. Затем я попятился из комнаты и закрыл дверь.

Твайлайт согнулась пополам, прижавшись лбом к столу, схватившись за живот и содрогаясь от смеха, представив своего строгого, начитанного брата в такой компрометирующей ситуации. Она почти видела, как он стоит там, таращась на кобылу, лежащую на его кровати, с разинутым от шока ртом, в то время как саксофоны соблазнительно завывают.

Она была в общественном месте и, без сомнения, привлекала к себе несколько заинтересованных взглядов, но Твайлайт ничего не могла с собой поделать. Осознание того, что она устраивает сцену, делало все это еще смешнее, и от таких мыслей случился второй приступ смеха. К тому времени, как единорожка наконец успокоилась, все ее тело уже болело.

– Мой старший брат, – хрипло произнесла Твайлайт, вытирая слезы с глаз, – мастер обольщения. Кто ж знал, что именно ты, Шайнинг Армор, всех сделаешь?

– Кто ж знал, что моя младшая сестра из тех, кто говорит “всех сделаешь”? – язвительно ответил единорог. – И сейчас это забавно, как мне кажется, но в тот момент это сильно сбивало с толку. Трикси, конечно, тоже была не в восторге от произошедшего. Она обвинила меня в том, что я с самого начала все это спланировал, чтобы выставить ее дурой, и сбежала из города так быстро, что споткнулась и упала прям мордочкой в грязь. Хотя не думаю, что она и правда верит, что я имею к этому какое-то отношение.

– Что заставляет тебя так думать?

Шайнинг поднес миску к губам и шумно отхлебнул растаявшее мороженное.

– Потому что неделю спустя я получил от нее еще одно письмо. Все, что в нем было, – это обратный адрес, сообщение "На всякий случай" и... э-э, я думаю, это называется селфи... достаточно откровенное.

– Ты получил от нее пранцузскую открытку? – недоверчиво спросила Твайлайт. Она наклонилась вперед, сверкнув своей самой озорной улыбкой. – Ты сохранил фотографию?

Шайнинг Армор снова покраснел и закашлялся.

– Было бы невежливо выкидывать ее, – тихо ответил он, поднимая миску, чтобы сделать еще один глоток.

– Что ж, я рада, что у тебя есть хоть какой-то прогресс, – ободряюще заметила Твайлайт. – Кто-нибудь еще, на кого ты положил глаз, или, может быть, они положили глаз на тебя?

– Я думаю, что мэр, возможно, неравнодушна ко мне, – признался жеребец, пожав плечами. – Хотя я не знаю об этом точно. По словам Меткоискателей, Черили тоже часто спрашивала обо мне.

В ответ на вопросительный взгляд сестры он добавил:

– Три кобылки, которых ты сегодня встретила, называют себя Меткоискателями, потому что они все еще пытаются раскрыть свои таланты.

– А, понятно, – Твайлайт зачерпнула остатки растаявшего мороженного из своей миски и отодвинула ее в сторону. – Эта Черили… одна из их маленьких подруг или что-то типа этого?

– Нет, – возразил Шайнинг Армор, – она их учительница.

– Школьная учительница, да?

Твайлайт задумчиво потерла подбородок. Это звучало более подходящим для ее брата, чем иллюзионистка. Тихие вечера, уютно устроившись с книгой перед камином и обсуждая планы уроков – определенно в таком окружении его было несложно представить. Да, романтика тут была странной, и, насколько понимала Твайлайт, возможно, слегка расстроенная иллюзионистка сможет внести нужный баланс.

– Интересно...

Что-то в выражении ее мордочки, должно быть, встревожило брата. Он отодвинул свою миску и откинулся на спинку стула.

– Мне не нравится этот твой взгляд... – осторожно начал он. – Почему все кобылы вокруг меня так интересуются моей личной жизнью?

Твайлайт пожала плечами.

– Твои подруги в этом заинтересованы, потому что они кобылы, а игра в сваху – одна из тех вещей, которые вбивают им в голову в очень раннем возрасте. Кобылки всегда пытаются женить своих кукол друг на друге, а когда они вырастают во взрослых кобыл, то занимаются тем же самым со своими одинокими друзьями. Ты их кукла, Шайнинг Армор.

Жеребец нахмурился.

– Ты никогда не играла в куклы, – заметил он. – Кроме Смарти Пантс, но я не помню, чтобы ты когда-нибудь пыталась выдать ее за кого-то замуж.

– У опциона Смарти Пантс в сердце не было места для романтики, ее единственной любовью было поле битвы, – ответила Твайлайт, настойчиво постукивая копытом по столу, стараясь подчеркнуть звание куклы, потому что, лягать, она его заслужила. Единорожка собрала пустые миски и поставила их в центре стола. – И я интересуюсь твоей личной жизнью потому, что я люблю тебя и хочу, чтобы ты был счастлив… А еще потому, что Кейденс постоянно достает меня, требуя больше подробностей. Каждый раз, когда я получаю от тебя письмо, принцесса уже шепчет мне на ухо: "Он с кем-нибудь встречается? А сейчас? Что, все еще нет? Почему он ни с кем не встречается?” Иногда мне кажется, что она больше заботится о твоей сексуальной жизни, чем о нашей.

Морда жеребца скривилась как от кислого, его явно смутила только что использованная Твайлайт фраза. Единорожка подавила смешок от факта, что сама мысль о том, что его младшая сестра занимается сексом, вызывала у Шайнинга такой дискомфорт, но предположила, что чувствовала бы то же самое, если бы они поменялись местами и возрастом. Однако они оба были взрослыми, и никто из них не стал комментировать произошедшее, сверх того, что уже было сказано.

– Почему ее это так интересует? – спросил жеребец.

– Она все еще считает тебя другом, Шайнинг. Я знаю, вы мало разговаривали, но ты со Спайком все еще были единственными в замке примерно ее возраста. Даже если вы и не стали близки, ты ей все равно нравишься, и Кейденс хочет, чтобы ты был счастлив.

Шайнинг Армор отвел взгляд с долгим, протяжным вздохом. Он просто смотрел вдаль, не концентрируясь ни на чем конкретно на оживленной улице, с задумчивым выражением на морде.

– Я был ей очень плохим другом... – тихо сказал жеребец после нескольких минут раздумий. – Мы со Спайком поговорили об этом после того, как ты сказала нам, что встречаешься с ней. Кейденс пыталась завязать отношения со мной, когда мы были моложе, а я ее просто проигнорировал. Я был слишком занят для таких незначительных вещей, как друзья.

Единорог снова повернулся к Твайлайт, на его губах играла задумчивая улыбка.

– Иногда я задаюсь вопросом, что бы вышло, если бы я тогда принял ее предложение дружбы...

Почти год назад Твайлайт услышала нечто подобное и от принцессы Кейденс. До всего этого кошмара, до безумных богов и чудовищных тварей, до того, как единорожка познала свой вкус первой любви. Она была тогда нервной кобылой-гвардейцем, только ступившей на палубу старого, потрепанного дирижабля, чтобы встретиться с принцессой, которую ей поручили охранять.

Было довольно неожиданно узнать, что у них уже была косвенная связь через Шайнинга Армора. Кейденс, одинокая приемная племянница принцессы Селестии, пыталась подружиться с таким же одиноким учеником своей тети. Кейденс даже призналась, что была влюблена в Шайнинга в юности, и попыталась привлечь его внимание в романтическом смысле, но без особого успеха.

Шайнинг Армор был не одинок, задаваясь вопросом, как все могло бы сложиться иначе. Иногда Твайлайт тоже думала, на что бы это было похоже, если бы ее брат не был так сосредоточен на учебе и настолько невосприимчив к чарам лучшей кобылки в Кантерлоте.

Стали бы они встречаться? Приехала бы Кейденс навестить их семью во время каникул? Неужели кобыла, которую Твайлайт любила всем сердцем, считала бы ее не более чем младшей сестрой возлюбленного?

От одной мысли об этом у единорожки скрутило живот, но, к счастью, ничего этого не случилось. Все эти “что, если” были путями и возможности, давным давно оставшимися в прошлом. Было бессмысленно зацикливаться на подобном. Твайлайт верила в силу выбора, и их решения привели их всех к тому, где они сегодня находились, и это было единственное, что имело значение.

– Ты уже не тот жеребец, каким был тогда, Шайнинг, – произнесла Твайлайт. – Никогда не поздно стать хорошим другом. Но это не значит, что ты не будешь часто видеться с ней по праздникам и все такое, так как она моя.

Твайлайт подняла бровь и наклонилась вперед, бросив на брата игривый взгляд.

– Просто помни, что она моя, и держи свои копыта при себе.

– Не беспокойся об этом, – ответил жеребец, ухмыляясь и поднимая ноги в защитном жесте. – Даже если бы принцесса и была все еще свободна, мне кажется, она далеко не моего уровня.

– Эй, мне она тоже не ровня, но у меня же получилось обманом влюбить ее в себя, – криво усмехнулась Твайлайт. – А теперь расскажи-ка мне об этой Черили.

---

Твайлайт наклонила и повернула голову, пытаясь заглянуть под кусок ткани, обернутый вокруг ее головы. Повязка на глазах хорошо справлялась со своей задачей, но Кейденс затянула ее слишком туго, и платок сильно давил на веки.

– Ты что-нибудь видишь? – спросила аликорн, небольшими рывками магии поправляя повязку на голове единорожки.

– Нет, – ответила Твайлайт, – но вышло слишком туго.

Единорожка почувствовала знакомое покалывание магии принцессы, коснувшейся узла нее на затылке.

– Лучше? – спросила Кейденс.

– Намного, – ответила Твайлайт. Она еще несколько раз повертела головой, проверяя, нет ли дырок в платке, согласно просьбе принцессы, и кивнула. – Все хорошо, хотя я считаю, что в повязке вообще нет необходимости, учитывая, что я прекрасно знаю, что в конце этого коридора меня ждет вечеринка.

– Так, хватит рушить настроение на своей собственной вечеринке.

Твайлайт уловила аромат духов как раз перед тем, как почувствовала мягкие волоски хвоста Кейденс, щекочущие ее нос. Ощущение пропало, а потом появилось снова, повторившись, когда принцесса игриво взмахнула хвостом перед мордочкой единорожки.

– Кейденс, мы в общественном месте, – покраснев, сообщила Твайлайт.

– Мы одни в коридоре нашего дома, и сегодня особенный день, – возразила аликорн. – Молчи и хватай меня за хвост, чтобы не врезаться в стену.

Единорожка сделала, как ей было сказано, и прикусила хвост Кейденс, когда та еше раз им махнула. Принцесса издала тихий довольный звук, который, как знала Твайлайт, был предназначен исключительно для того, чтобы заставить ее покраснеть. Телохранительница позволила аликорну вести ее по коридору. Она напрягла слух, отфильтровав звук их шагов и выделив легкое возбужденное бормотание на расстоянии, шикание друг на друга и смех.

– Ладно, вот мы и пришли, – сообщила принцесса останавливаясь.

Твайлайт отпустила хвост своей подруги и сделала глубокий вдох, готовясь к тому, что для нее запланировали. Кейденс сделала несколько шагов назад и прижавшись к единорожке всем телом, направляя ее последние несколько шагов сквозь дверной проем в бальный зал. Новый раунд подавленных смешков и шушуканья начался, как только Твайлайт переступила порог.

Узел у нее на затылке распустился, и повязка с глаз исчезла. Внезапный поток света больно резанул по привыкшему к темноте зрению, и Твайлайт заморгала, когда десятки цветов и размытых форм двигались среди звезд в ее глазах.

– Сюрприз! С днем рождения! – закричала размытая группа пони. Их голоса смешались в единый, дисгармоничный хор звуков, но единорожка смогла выделить наиболее знакомые голоса.

Зрение наконец сфокусировалось, и Твайлайт обнаружила, что смотрит в улыбающуюся толпу. В задней части бального зала, занимая половину стены, был натянут баннер с пожеланием счастливого дня рождения.

Родители Твайлайт выбежали из толпы и с энтузиазмом обняли именинницу. В глазах матери стояли слезы, а единорожка с отцом шепотом пошутили о том, какая же она эмоциональная.

Шайнинг, Спайк и Рэрити были следующими, кто поспешил вперед, чтобы обнять и поздравить ее с днем рождения. Затем подошли их друзья, с теми же целями.

Глоустон тоже был тут, одетый в остроконечный праздничный колпак, выше чем рог Селестии, и с меткой Твайлайт. Обниматься он не стал, а грубо бросил в нее приглашение, и это было так же мило.

Несколько сослуживцев-гвардейцев подошли целой группой. В основном это были такие же декурионы, как и она, и все они выразили коллективные поздравления от лица своих подчиненных.

Принцесса Селестия и Луна стояли в дальнем конце зала, рядом со столом, где чудовищно огромный торт был окружен коробками с подарками, в яркой цветной бумаге и с большими декоративными бантами. Правящие аликорны не стали подходить лично, но подняли тост за Твайлайт парой одноразовых пластиковых стаканчиков, когда единорожка встретилась с ними взглядом.

Луна кивнула в сторону торта, и Твайлайт, проследив за движением, как раз застала момент, когда Лолипоп вынырнула из-под стола, борясь с кондитерским мешком размером с жеребенка. Пегаска нанесла последние штрихи на запеченного левиафана из сахара и глазури и наконец оставила мешок в покое. Она с энтузиазмом помахала единорожке с широкой счастливой улыбкой на мордочке, после чего встала на дыбы и вытянула копыта, как пони, демонстрирующий что-то впечатляющее.

Тайна дел, которые потребовали внимания Лолипоп сегодня утром, раскрылась, и Твайлайт была в восторге, увидев свою подругу снова в замке. Вернуться сюда и заняться выпечкой, ни больше, ни меньше. Пинки Пай была известна как довольно искусный пекарь, но никто не мог сравниться с пегаской, когда та священнодействовала на кухне. И если взгляды, которые принцесса Селестия украдкой бросала на торт, хоть что-то да значили, то Твайлайт была не единственной, кто скучал по Лолипоп на замковой кухне.

Кейденс также пригласила всех похищенных пони, хотя пришло меньше половины. Большинство просто переехали из Кантерлота, но Принцесса Любви указала на стопку конвертов, в которых были поздравительные открытки от всех тех, кто не смог прийти.

Гости праздника вежливо выстроились в очередь, чтобы дождаться своей возможности поздравить, а потом вернуться к веселью. На всех, кто хотел пообщаться с Твайлайт, ушло примерно полчаса – не считая примерно десяти минут, которые заняла поздравительная песня Пинки Пай, – и единорожка уже чувствовала себя вымотанной от всего этого внимания.

Она тяжело вздохнула, поблагодарив последнего из гостей и попросив их идти наслаждаться праздником.

– Нравится вечеринка? – спросила Кейденс, говоря достаточно тихо, чтобы их разговор можно было считать приватным.

– Как тебе удалось собрать так много пони? – спросила единорожка, ошеломленная и немного удивленная количеством гостей. – Я не ожидала такой большой толпы.

– Ты коснулась больше сердец, чем сама думаешь, Твайлайт, – ответила Кейденс с гордостью.

Твайлайт мысленно согласилась, оглядывая комнату, полную пони, собравшихся отпраздновать ее рождение.

Глоустон устроился в углу, где организовали игру “приколи пони хвост”. Он помогал жеребятам надевать повязки на глаза и выкрикивал подсказки, когда дети сменяли друг друга. Его удивительно доброе отношение к жеребятам привлекало больше заинтересованных взглядов от одиноких кобыл вокруг, чем жеребцу когда-либо удавалось при помощи флирта, но он был так поглощен игрой, что даже не заметил этого.

Лоллипоп сидела перед столом с тортом, ревниво охраняя свое творение. Пеппер Милли находилась рядом с ней, и они вдвоем оживленно беседовали с взволнованной Пинки Пай, без сомнения, обмениваясь рецептами.

Луна, сидя за столом, вела разговор с матерью Твайлайт и Рэрити, в то время как отец что-то обсуждал с принцессой Селестией. Жеребец сказал что-то, что заставило принцессу Селестию хихикнуть в копыто, а Твайлайт Вельвет с Рэрити бросить на него предупреждающий и недоверчивый взгляд соответственно.

Шайнинг Армор нашел тихий уголок и сидел в окружении стопок бумаги и развернутых свитков. Кобылка-единорог сидела рядом с ним, тыкая копытом в листы и что-то рассказывая. Она шмыгнула носом и поправила на носу очки в толстой оправе. Твайлайт моргнула, узнав кобылку. Это была одна из жертв похищения, Стар Винк. Она была поклонницей настолок, и благодаря ее навыкам составительницы карт подземелий, пони удалось успешно эвакуировать из шахт под Кантерлотом. Очевидно, она нашла родственную душу в Шайнинге Арморе, и они уединились, чтобы обсудить ботанское занудство. Хотя Твайлайт слышала, что в этих играх присутствовала изрядная доля стратегии, и сделала мысленную пометку наведаться к ним чуть позже и уточнить этот вопрос.

Куда бы единорожка ни посмотрела, повсюду толпились друзья и знакомые, смеялись, играли или ели. Рэйнбоу Дэш и Спайк стояли перед музыкальным автоматом с парой больших динамиков. Они выглядели так, будто спорили о том, что включить дальше, а пони позади них танцевали.

– Отличная вечеринка, – ответила Твайлайт с улыбкой. – Хотя было бы неплохо, если бы Спитфайр тоже тут была.

– Я отправила приглашение в ее офис, – Кейденс слегка нахмурилась. – И оттуда пришел ответ, так что я предполагала, что она тут появится.

– Ну, думаю, еще не сильно поздно, – согласилась Твайлайт. Спитфайр, вероятно, не появится, и единорожка не была уверена, что бы она ей сказала, даже если бы та прилетела. Хотя как бы она ни злилась из-за того, как пегаска ее бросила, Твайлайт все равно вроде как хотела увидеться с подругой.

– Забудь о ней, просто подумай об объявлении, которое мы собираемся сделать чуть позже, – взволнованно прошептала Кейденс. – Я все спланировала. Мы позволим празднику продолжаться еще полчаса или около того, а потом соберем всех, чтобы разрезать торт. Как только мы привлечем всеобщее внимание, я произнесу небольшую речь, расскажу о том, как сильно я тебя люблю, бла-бла-бла и так далее. Вот тогда ты и должна разрезать торт.

Твайлайт кивнула.

– Хорошо, и что произойдет, когда я разрежу торт? Как это должно рассказать всем о нашей... ну ты понимаешь.

Ухмылка принцессы стала в три раза шире.

– Я тайно наложила на торт заклятие! – объяснила она, слегка подпрыгивая. – Как только из него будет извлечен хоть кусочек, магическая цепь разорвется, и от этого надпись на том большом баннере изменится!

– Правда? Звучит довольно хитро, – ответила единорожка, оценив магические таланты своей возлюбленной. Кейденс время от времени немного расстраивалась из-за своих невысоких магических способностей, но у нее был настоящий талант к странно сложным заклинаниям со случайными эффектами. – Однако вот в чем вопрос. Что произойдет, если кто-нибудь разрежет торт до того, как у нас появится шанс?

Принцесса поджала губы и презрительно фыркнула.

– Как будто кто-то может быть настолько бестактным, что разрежет праздничный торт на чужом дне рождения.

– Девочки, нет!

Все взгляды в помещении обратились в направлении крика. Лолипоп парила в воздухе, недоверчиво глядя на трех кобылок из Понивилля, которые забрались на стол, воспользовавшись моментом, пока повара, охранявшие угощение, отвлеклись на разговоры друг с другом. Флаттершай оттащила Скуталу от торта, и у маленькой кобылки в зубах был один из тех больших ножей, похожих на лопаточки, которые используются для разрезания и подачи тортов. Кусок угощения соскользнул с кончика ножа и со шлепком упал на стол. Двое других Меткоискателей поставили тарелки, которые держали в зубах, и пытались улизнуть. Эппл Блум медленно двигалась к краю стола, в то время как Свити Белль отступала назад, пытаясь слиться с кучей подарков.

Скуталу выплюнула нож и застенчиво улыбнулась.

– В свою защиту хочу заметить, – начала она, – я не думала, что кто-нибудь заметит, что в таком большом торте не хватает нескольких маленьких кусочков.

Секунду спустя раздался громкий хлопок. Конфетти и ленты дождем посыпались из ниоткуда под потолком. Баннер с надписью “С днем рождения, Твайлайт Спаркл!” дернулся с хлопающим звуком, как флаг, подхваченный ветром. Он вспыхнул и заискрил огромными, магически светящимися буквами, которые мерцали, как неоновые трубки, наполненные звездами. Ярко раскрашенный баннер теперь гласил: “Угадай, у кого помолвка... Долго думали! У НАС!!!”

Все в зале повернулись к Твайлайт и Кейденс, которые все еще стояли рядом со входом. Единорожка повернула голову, услышав звук падения чего-то тяжелого рядом с ней.

Принцесса Любви упала в обморок.

Твайлайт подняла глаза, ее уши горели, когда все гости уставилось на нее в шокированном молчании. Единственное, что было слышно, это какую-то дурацкую песню из автомата, о танцах во время чистки зубов.

Учитывая ситуацию, в которой она оказалась, единорожка знала, что есть только одно, что она может сделать.

Она встала на дыбы, махнув передними копытами и закричала:

– Сюрприз!

---

Твайлайт вышла из открытой двери на веранду рядом с бальным залом. Яростно стрекотали сверчки, пытаясь перебить своими песнями звуки поп-хитов Эквестрии, льющиеся из динамиков внутри помещения. Решетчатая крыша веранды была укрыта какой-то разновидностью вьющихся роз, наполнявших воздух сладким, успокаивающим ароматом. Единорожка еле дошла до одной из опорных балок, поддерживающих крышу, и тяжело привалилась к ней.

Все стало немного безумным, как только сюрприз был испорчен. Кейденс быстро пришла в себя, и это было к счастью. Поток пони, соревнующихся за возможность поздравить и задать вопросы, был прямо ошеломителен. Твайлайт была не из тех, кому нравится находиться в центре внимания, и она не была уверена, что бы сделала, не окажись рядом принцессы, способной отвлечь часть внимания.

Как долго они помолвлены? Как это произошло? Кто кого спрашивал? Они назначили дату? Где они собираются устроить церемонию? Кто собирался шить свадебное платье?

По крайней мере, вопрос о том, кто будет шить платье, решился сам собой. Услышав его, Рэрити запрыгнула на стол и топнула копытом, во всеуслышание заявив, что будет драться на дуэли с любым дизайнером, который попытается отнять у нее подобную честь. Она выглядела бы довольно глупо, делая подобное заявление, если бы не одобрительные возгласы, раздавшиеся со стороны Кейденс, а также Луны и матери Твайлайт.

От мыслей о матери бока единорожки снова заболели. Твайлайт Вельвет сбила с ног по меньшей мере десяток других гостей, торопясь добраться до дочери и заключить ее в сокрушительные объятия. Она была обычным репортером и совсем не из тех кобыл, которые занимаются чем-то большим, чем легкая аэробика, дабы сохранить свою женственную фигуру, но энтузиазм с лихвой компенсировал недостаток мышечной массы. К счастью, Спайку, Шайнингу и их отцу удалось освободить единорожку до того, как ей снова пришлось бы отправить на больничную койку.

Три кобылки, ставшие причиной произошедшего, тоже в первых рядах желали высказать свои поздравления. Они чуть не плакали из-за того, что испортили сюрприз, но Кейденс просто рассмеялась и потрепала их по гривам. Принцесса была не из тех, кто сердятся на жеребят, и Твайлайт знала, что Кейденс простит почти все что угодно, лишь бы это можно потом было превратить в забавную историю. Впрочем принцесса всё же провела с кобылками короткую беседу о пользе терпения, а затем попросила Лолипоп начинать резать торт, одарив озорных Меткоискателей первыми.

Казалось, прошла целая вечность, пока толпа пони, жаждущих поговорить с ними, иссякла. После того как все гости поздравили их во второй раз, Кейденс подмигнула Твайлайт и достала свой альбом с идеями для свадьбы, чем достаточно отвлекла присутствующих, чтобы единорожка смогла ускользнуть и глотнуть свежего воздуха.

Из бального зала донесся пронзительный визг, достаточно громкий, чтобы на несколько мгновений заставить замолчать даже сверчков. Твайлайт покачала головой, в очередной раз удивляясь тому, как мало она понимает кобыл, несмотря на то, что сама является одной из них.

Она бросила взгляд на крышу веранды, где сквозь решетку свисали колючие лозы. Твайлайт сорвала одну из роз – бледно-розовую, удивительно похожую по цвету на шерстку Кейденс – и съела ее. Это, конечно, был не сэндвич с маргаритками, и формально есть цветы в замковом саду было нельзя, но единорожка была голодна и измотана, да и видеть ее никто не мог.

– Знаешь, внутри, между прочим, кормят.

Твайлайт проглотила наполовину разжеванный бутон и закашлялась, когда один из лепестков застрял в горле. Но тем не менее она вскочила, чтобы поприветствовать незваного гостя. Может, ей и потребовалась секунда или две, чтобы узнать его без доспехов, но голоса было достаточно.

– Центурион Стил Сентри, сэр! – гаркнула единорожка, встав по стойке смирно. – Не ожидала увидеть вас, сэр!

Жеребец пренебрежительно махнул крылом в воздухе.

– Хватит. Вольно. Это твой день рождения, и, кроме того, – он повернул голову и откинулся назад, чтобы посмотреть на баннер, который все еще объявлял о помолвке, – похоже, ты не недолго останешься моей подчиненной.

Твайлайт позволила себе немного расслабиться, но она все еще чувствовала себя слегка напряженной из-за внезапного появления центуриона. Она планировала рассказать ему о помолвке утром и была немного не готова обнаружить его на празднике. Приглашение центуриону, конечно же, отправили, но Кейденс говорила, что в ответ пришел вежливый отказ.

Стил Сентри подошел и сел рядом с Твайлайт, повернувшись в сторону сада, после чего жестом велел единорожке сделать то же самое. При ходьбе жеребец слегка хромал, чего Твайлайт никогда раньше не замечала. Центурион похоже заметил ее взгляд.

– Старая травма, – ответил пегас, потерев копытом правый бок, закряхтев от боли и разминая мышцы бедра. – Броня помогает. В ней есть несколько специальных ортопедических приспособ – компрессия, поддержка, нагревательные чары и всякое такое.

– В столовой ходят слухи, что вы спите в своих доспехах, сэр, – произнесла единорожка.

Центурион рассмеялся. Это был глубокий, рокочущий хрип пони, который давным-давно сорвал себе горло криками и крепким алкоголем.

– Я засыпал в них раз или два, – признался центурион, рот растянулся в удивительно дедушкиной улыбке. – Кстати, извини, что вломился к тебе на вечеринку. Как раз выходил из своего кабинета, когда до меня дошли новости о твоей помолвке. Я просто обязан был зайти и засвидетельствовать свое почтение. И даже принес тебе бутылку “Гленбуби Блю”, прямо из Айрландии. Лучший ляганый айрландский виски, какой только можно достать.

– Спасибо, сэр, – ответила Твайлайт, голос все еще звучал немного скованно. Она мало что знала о виски – не считая того случая, когда Луна уговорила ее помочь найти идеальный рецепт айрландского кофе, – но она знала, что “Гленбуби Блю” это продукт высшего качества.

– Отдаю должное там, где это необходимо, – продолжил Стил Сентри со смешком. – Уверен, что ты уже слышала от принцесс, как изначально была сформирована Гвардия. Амбиции среднестатистического рядового, возможно, уже не те, что тогда, но, тем не менее, поздравляю, что Гвардии наконец-то удалось прервать более чем тысячелетнюю череду неудачных попыток добиться расположения одной из принцесс.

– Спасибо, сэр, – ответила Твайлайт, чувствуя себя с этой фразой заезженной пластинкой. – Могу я все же кое-что спросить? Что мне делать с... эм-м-м...

– Твоим увольнением? – после кивка единорожки жеребец продолжил: – Как я уже сказал, Королевская Гвардия создавалась с надеждой, что любой из нас сможет однажды убедить принцессу выйти за него замуж. Для подобного есть специальный регламент, но он сильно устарел, так что нам, возможно, придется проявить немного изобретательности. Зайди завтра ко мне в кабинет, и мы попробуем во всем разобраться. Лучше всего в районе полудня – мне нужно время, чтобы откопать эти старые свитки папируса.

Твайлайт моргнула.

– Папируса? Серьезно?

– Там какая-то старая хрупкая бумага, – центурион пожал плечами. – Без понятия из чего они на самом деле сделаны. Просто не нажимай на перо слишком сильно, когда будешь их заполнять, и все будет в порядке.

– По крайней мере, хоть об этом думать не придется, – ответила Твайлайт со вздохом и прислонилась головой к опорной балке, постаравшись сбросить на нее хоть часть своего веса. – Я буду скучать по этому... быть в форме, я имею в виду.

– Прекрасно тебя понимаю, – Стил Сентри тоже вздохнул. – Будет трудно повесить мои доспехи в шкаф, и не только потому, что они помогают мне с хромотой.

– Однако у вас еще много лет впереди, сэр, – улыбнулась единорожка.

– Да, и я бы хотел провести их дома, катая внуков на спине, – прямо заявил центурион. – Только между тобой, мной и розами, я ухожу на пенсию через несколько недель.

Твайлайт села где стояла.

– Не может быть, – выдохнула она. – Кто же займет ваш пост?

– Вероятно, Виппорвилл. Принцесса Селестия всегда лично выбирает замену Капитану Гвардии, когда старый уходит в отставку, но она обычно принимает во внимание предложение предыдущего Капитана, а это почти всегда его опцион.

– Ого, вы были Капитаном Гвардии дольше, чем я живу, – благоговейно пробормотала единорожка. – Довольно трудно представить, чтобы кто-то другой занял эту должность.

– По правде говоря, я собирался уйти еще пару лет назад, – пояснил Стил Сентри. – Но там приближалась тысячная годовщина дня Летнего Солнцестояния, и мне хотелось все проконтролировать... ты знаешь, чем все кончилось.

– Напряженный был год, – лаконично согласилась единорожка.

– И вряд ли он станет менее напряженным, – с кивком заметил центурион. – Не с такими пони, как ты, бегающими вокруг. Виппорвилу предстоит нелегкая работа.

Капитан Гвардии критически оглядел Твайлайт с ног до головы с таким вниманием, какое обычно приберегал для утреннего осмотра.

– Ему не повезло, что ты уже ушла на повышение. Я говорил с ним о тебе, и совершенно уверен, что он был настроен предложить тебе стать его опционом.

– Я бы отказалась, – автоматически ответила Твайлайт. – Если бы я была опционом, то, следовательно, больше не смогла бы оставаться телохранительницей принцессы Кейденс. Для меня это неприемлемо.

Центурион немного посидел в тишине, сжав губы в тонкую линию, пока что-то обдумывал.

– Услышь я это от кого-то другого, то сразу сказал, что это вранье и полная хрень, но у тебя есть целая серия отказов от повышения, благодаря которым ты бы служила не там, где тебе хотелось.

Твайлайт не знала, что на это ответить. Когда она окончила военное училище, у нее было достаточно наград и сертификатов, чтобы сразу получить повышение, лишь выйдя за ворота. Однако она отказалась, так как в таком случае единорожка не смогла бы служить в Кантерлоте. В тот момент столице требовались простые легионеры, а декурионов и так хватало.

– Это всегда должен был быть Кантерлот, сэр, – ответила Твайлайт после некоторого раздумья.

– И в конце концов, у тебя все получилось, верно? – хмыкнул Стил Сентри. – Как бы то ни было, из тебя вышел бы отличный заместитель для Виппорвила.

– Если только через несколько лет. Я все еще слишком зеленая для такой ответственности.

– Чтобы стать настоящим лидером, декурион, требуется нечто большее, чем опыт. Когда все идет наперекосяк и волки уже у дверей, тебе нужно быть таким пони, о котором все вокруг знают, что на него можно положиться, – жеребец поднял копыто и сильно ударил себя в грудь. – Ты должен так поставить себя, чтобы все живые вокруг знали, что ты сделан из стали, даже если весь мир в огне. Виппорвилу потребовалось несколько лет, чтобы дорасти до такого, но, думаю, сейчас у него с этим все в порядке.

У Твайлайт возникло ощущение, что Стил Сентри не просто рассказывает о том, какими качествами надо обладать, чтобы стать Капитаном Гвардии. Центурион знал, в какое положение единорожка попадет, выйдя замуж, и сейчас в его усталом, сочувствующем взгляде Твайлайт видела, что жеребец прекрасно понимает, каково это – внезапно обнаружить, что на тебя возложили кучу ответственности и ты не знаешь, что с этим делать.

– Вы думаете, во мне есть подобное? – спросила единорожка, возможно, немного более отчаянно, чем намеревалась.

Стил Сентри встал, кряхтя как старый жеребец, долго просидевший на одном месте.

– Я думаю, что достаточно сильная спина в конечном итоге почувствует, что на ней лежит вес всего мира. И также начинаю думать, что ты из тех пони, которые были рождены, чтобы выдерживать подобный вес, даже если сама еще не видишь этого в себе... Наслаждайтесь виски и с днем рождения… Ваше Высочество.

Твайлайт побледнела от этого титула, но смешок уходящего центуриона показал ей, что он просто ее дразнит. И смех и топот копыт внезапно прервались, и единорожка обернулась посмотреть, что же произошло.

Спитфайр стояла в дверном проеме, ведущем в бальный зал. Она выглядела немного растрепанной, как будто летела весь день, и на спине у нее висела пара седельных сумок.

– Центурион, – пегаска кивнула старому жеребцу.

– Капитан Спитфайр, – ответил тот нехарактерно тихим голосом. – Хорошо выглядишь.

– Спасибо.

– Я пытался встретиться с тобой, – осторожно начал жеребец.

– Я знаю, – ответила пегаска. – Но запрос пришел не по официальным каналам, поэтому я просто предположила, что могу отказаться, сэр.

Твайлайт наблюдала, как пегасы уставились друг на друга в напряженном молчании. Что-то произошло между ними, и что бы это ни было, на Капитана Гвардии оно сильно повлияло.

Стил Сентри опустил голову и, обойдя Спитфайр, поспешно захромал внутрь.

Пегаска вздохнула.

– Подождите.

Центурион остановился. Поворачиваться он не стал, но, судя по тому, как дернулись и повернулись его уши, жеребец внимательно слушал.

– Все в порядке, – сказала Спитфайр. – Я не виню вас.

Напряжение в плечах пегаса спало, и даже не видя его морды, Твайлайт почувствовала, что с него только что сняли какое-то тяжелое бремя. Центурион тихо хмыкнул, почти незаметно кивнул и захромал прочь более расслабленным шагом.

– Это было странно... – произнесла Твайлайт вслух, наблюдая за этим разговором.

Спитфайр снова повернулась к единорожке, одарив ее жемчужно-белой улыбкой, как будто ничего не случилось.

– Ты и принцесса? – спросила она. – Поздравляю.

Замешательство и удивление Твайлайт отошли на задний план, когда гнев вскипел в животе. Спитфайр что, собиралась просто притвориться, что она не игнорировала единорожку в течение последних нескольких месяцев? Декурион хотела спросить ее, с чего та так себя вела, но понимала, что это ни к чему не приведет, кроме как к очередной драке – хотя прямо сейчас такая перспектива была довольно заманчивой. Единорожка подавила гнев, позволив ему тлеть на всякий случай, если в конце концов они со Спитфайр поругаются.

– Спасибо, – коротко ответила Твайлайт.

– И когда это случилось?

– За неделю до Дня Согревающего Очага, – объяснила единорожка. По своему опыту общения в бальном зале она знала, какой вопрос будет следующим, еще до того, как он был задан. – Это я ее спросила.

– Да-а-а? Ты с кольцом и оркестром, вокруг собирается семья, вся как положено?

Твайлайт помотала головой.

– Нет, все было спонтанно.

Пегаска издала отрывистый лающий смешок.

– Ха! Вот так сюрприз. Ты не из тех, кто поступает спонтанно.

– Все так и говорят, – ответила единорожка, нахмурившись. – Однако я из тех, кто следует своей интуиции, и она подсказала мне, что тогда было самое время.

– В чем тебе не откажешь, так это в интуиции, – согласилась Спитфайр.

Твайлайт вздохнула. Они уже достаточно времени потратили на светскую беседу.

– Спитфайр, в чем дело? Почему ты меня игнорировала?

Пегаска глубоко вздохнула и подошла ближе. Она сняла седельные сумки и поставила их на землю, прежде чем сесть перед Твайлайт на расстоянии вытянутого копыта.

– Я не хотела тебя расстраивать, – начала Спитфайр. – У меня в голове было полно дерьма, и я не была готова хоть с кем-то об этом говорить... Хотя это не значит, что я собиралась пропустить твой день рождения.

– Насколько понимаю, сейчас ты об этом говорить готова.

Твайлайт махнула головой в сторону, куда ушел Стил Сентри.

– Это имеет какое-то отношение к тому, что произошло между тобой и центурионом?

– Он дружил с моим отцом, – мрачно заметила пегаска. – Они были давними приятелями, и именно центурион был тем, кто рекомендовал моего отца в качестве частного подрядчика, чтобы переправить тебя с принцессой в Седельную Аравию. Очевидно, он частенько подбрасывал моему отцу халтурку типа этой.

– Как ты это выяснила? Он тебе сам рассказал?

– Это было в отчете.

Твайлайт моргнула. Ей не надо было спрашивать, о каком отчете говорила Спитфайр – это мог быть только один отчет. Единорожка огляделась, нет ли поблизости еще кого, кто только и ждет возможности подойти поговорить, и решила сотворить заклинание, дабы обеспечить секретность.

Магия была пропущена через рог и сфокусирована на земле между ними. Сформировалась сфера размером с небольшую жемчужину, которая расширялась по мере того как в заклинание вливалось все больше маны. Она росла, пока не окружил обоих кобыл, медленно превратилась в дрожащую как от жара дымку, а затем исчезла, когда единорожка завершила заклинание.

– Ты наконец-то прочила мой рапорт? – спросила Твайлайт.

Спитфайр кивнула.

– Прости, что я вела себя как полная дура по отношению к тебе, – голос извиняющейся пегаски был хриплым от стыда. – Это было... короче, не нужно было все выплескивать на окружающих.

– Не пойми меня неправильно, – начала Твайлайт, – но мне жаль, что ты все это прочитала. Я была бы счастливее, если бы ты никогда не узнала, как твой отец встретил свой конец. Не уверена, почему центурион позволил тебе ознакомится с рапортом, но уверена, что ему нелегко далось это решение.

– Он сказал примерно то же самое, прежде чем хотя бы позволил мне открыть папку, – объяснила Спитфайр.

Твайлайт внезапно остро ощутила тяжесть присутствия рядом пегаски. Чувства стыда и сожаления начали расти внутри единорожки, такие же свежие и реальные, как и все эти месяцы назад. Она говорила со Скаем Чейзером в мире снов вскоре после его смерти, и она точно знала, что он не винил ее за произошедшее... но сейчас Твайлайт говорила не с ним.

– Мне жаль, – стыд жег горло единорожки. – Я должна была защитить его...

– Хватит, – тон Спитфайр не допускал возражений. – Мы это уже обсуждали. Я не виню тебя, и знание того, что произошло на самом деле, этого не меняет. Но меня впечатлило, что ты вообще сумела вернуться домой.

– Спасибо, – Твайлайт была рада снова услышать слова пегаски, хотя принять их сердцем, все еще не могла.

– Я серьезно, – продолжила настаивать Спитфайр. – Я никого из вас не виню. Ты никак не могла знать, что должно было произойти...

Пегаска наклонилась вперед с решительным и сердитым выражением в глазах.

– Но это не значит, что никто в этом не виноват. Расскажи мне об этой твари, за которой ты гналась в шахтах.

– Ну вообще-то, я мало что знаю. Оно быстрое, голодное и умное. Но если эта тварь связана с Анубисом, то мой друг Басенджи знает больше, я уверена в этом. К сожалению, последние несколько месяцев он был примерно таким же общительным, как и ты. Ни на одно из моих писем ответ так и не пришел.

– Это тот алмазный пес, которого ты спасла посреди пустыни?

Твайлайт кивнула.

– Он барабанщик – хранитель сказаний своего народа, – объяснила она. – Если у кого-то и есть ответы, так это у него.

– Стил Сентри сказал, что ты считаешь будто тварь из шахт связана с тем, что произошло в Зебрике. Я собираюсь спросить прямо: если бы не это чудовище, был бы мой отец все еще жив?

Твайлайт прокручивала в голове факты уже по меньшей мере тысячу раз, расставляя их по временной шкале и просматривая события в поисках подсказок, пытаясь понять, как все могло сложиться. Несмотря на все переменные, было несколько вещей, которые были известны наверняка. Единорожка знала, что Скай Чейзер погиб из-за проклятия Анубиса, а Бог Смерти сотворил его только потому, что обезумел после того, как его призвали и привязали к миру, которому он не принадлежал. Также Твайлайт знала, что на прямой вопрос, не оно ли организовало последовательность действий, завершившихся призывом Анубиса, существо практически призналось в содеяном.

– Если бы не произошел еще какой несчастный случай... Да, я бы сказала, что вероятность такого исхода довольно высока.

Спитфайр медленно кивнула, постепенно распаляясь.

– Ладно, хорошо. Тогда...

Пегаска открыла седельную сумку и достала подарок. Он был размером с небольшую шкатулку с драгоценностями, завернутый в бумагу с маленькими эмблемами “Вандерболтов” и криво повязанным лавандовым бантиком. Спитфайр положила подарок на землю между ними и подвинула его к Твайлайт.

– Тогда у нас с тобой есть еще одно дельце. Это подарок тебе на день рождения... И на помолвку тоже, полагаю.

– Спитфайр, ты не обязана была это делать, – подобный жест искренне тронул единорожку. Она потянулась за подарком, но замерла, когда пегаска положила на коробочку собственное копыто.

– Вообще-то, обязана, – объяснила Спитфайр, продолжая удерживать подарок копытом, как будто охраняя его от воров. – Он идет с определенными условиями. Если хочешь, можешь считать это взяткой.

Твайлайт нахмурилась, с подозрением разглядывая коробочку.

– Что это за условия?

Крылья Спитфайр распахнулись, когда она устремила на Твайлайт суровый, требовательный взгляд.

– Условие в том, что я тоже участвую. Я уже знаю о происходящем, так что нет причин держать меня в стороне. Я хочу быть на острие. Никаких фланговых обходов, никакого прикрытия из лагеря, ничего подобного. Я хочу, чтобы ты поклялась всем, что тебе дорого, что будешь держать меня в курсе, и что, когда ты отправишься за этим грязным ублюдком, я буду рядом с тобой. Я хочу быть тем, кто будет держать его, пока ты будешь рубить ему голову.

То что просила Спитфайр было непростым, и они обе это знали. Пегаска была офицером. Она знала, каково это – чувствовать ответственность за жизни пони, которых она втянула в драку. Никакие заверения в том, что это был ее выбор или что она знала о риске, не облегчат терзаний Твайлайт, если Спитфайр пострадает или что еще хуже погибнет, помогая единорожке в ее борьбе. Пегаска, по сути, просила Твайлайт взять на себя ответственность за ее жизнь, и решится на подобное было нелегко.

Твайлайт прищурилась, изучая решительный, немного дикий взгляд пегаски. В нем она почти могла видеть, чем занималась Спитфайр последние несколько месяцев. Она могла видеть боль, бессонные ночи, печаль и гнев из-за того, что у нее украли возможность узнать своего собственного отца. Помимо этого, Твайлайт почти видела там частичку сердца своей подруги.

Спитфайр решила всей душой и сердцем участвовать в этой битве. Твайлайт не могла не обращать внимания на подобную решимость – ни как коллега-военный и уж точно ни как подруга.

Единорожка протянула свое копыто и положила его на коробку, прямо рядом с копытом пегаски.

– Ты, вероятно, пожалеешь об этом рано или поздно.

Копыто Спитфайр задержалось еще на мгновение, прежде чем она нерешительно убрала его.

– Я буду жалеть еще больше, если ничего не сделаю. Спасибо.

– Я всегда рада, когда ты прикрываешь мою спину, – ответила Твайлайт, подтягивая подарок ближе и прижимая его к груди. – Просто, пожалуйста, сохраняй холодную голову.

– Буду как огурец, – сообщила Спитфайр, вставая и закидывая пустые седельные сумки на спину. Когда пегаска направилась прочь и переступила границу заклинания, оно разлетелось на крошечные сверкающие магические осколки.

– Куда ты собралась? – спросила Твайлайт.

– Тренировки в лагере резерва “Вандерболтов” начинаются через несколько недель, – Спитфайр для проверки расправила крылья и поправила седельные сумки. – В этом году они и так начинаются позже, но я не знаю, как долго меня не будет, поэтому необходимо договориться с кем-нибудь, кто будет меня замещать. С руководством командой Соарин справится на ура, но в административных делах и бумагах он не разбирается от слова вообще. Мне нужно будет найти кого-то, кто сможет заняться этим вместо него.

– Хорошо, – ответила единорожка с легким раздражением в голосе, – но повторюсь, куда ты собралась, что даже не сможешь управлять лагерем самостоятельно?

– В Зебрику, – ответила пегаска, как будто это было совершенно очевидно. – Ты сказала, что нам нужен этот чувак Басенджи, верно? Напиши еще одно письмо, а я его доставлю. Полечу туда и суну прямо ему в лапы. И добьюсь ответа, даже если мне придется тащить этого пса обратно в Эквестрию, брыкающегося и орущего.

– Ты собираешься лететь аж до Зебрики?

– Полет – это единственное, в чем я действительно хороша, – объяснила Спитфайр. – Я могу это сделать, чтобы помочь, и сделать это надо. Вот как-то так. Еще раз поздравляю, Твай. Пиши письмо. Увидимся утром.

Единорожка наблюдала, как пегаска взлетела и скрылась в ночном небе, после чего обратила взор на подарок, который прижимала к груди. Условия, которые прилагались к нему, были суровыми, и Твайлайт не могла не задаться вопросом, что, по мнению Спитфайр, было достаточно ценным, чтобы оправдать обещание, которое она вытребовала.

Единорожка развязала бантик – который был больше похож на узел, чем на бант – и развернула подарок, избавившись от упаковочной бумаги краткой вспышкой магии огня. Ей потребовалось мгновение, чтобы узнать деревянную коробочку в своих копытах, которую она чуть не выронила от шока.

В последний раз Твайлайт видела ее в тот день, когда они со Спитфайр стали подругами. Потемневшее дерево тогда было покрыто черными жирными подпалинами, а задвижка и петли расплавились от жара в обломках дирижабля, где шкатулку нашли.

Теперь следы огня были тщательно зачищены и отполированы, а расплавленные петли сменились новыми латунными и блестящими. Твайлайт открыла коробочку, и запах апельсинового табака ударил в нос. Трубка Скай Чейзера лежала внутри, плотно зажатая между коробком спичек и затянутым шнурком мешочком с табаком.

Спитфайр явно недооценила ценность того, что подарила Твайлайт. Эта трубка была всем, что осталось в наследство пегаске – единственной ниточкой, которая все еще связывала ее с отцом.

Это была не просто взятка, это было подношение. Символ того, что значило для Спитфайр участие в поисках существа, виновного, пусть и косвенно, в убийстве ее отца.

– Ох, Спитфайр, – пробормотала Твайлайт, чувствуя как слезы начали собираться в уголках глаз. – Как я могла бы сказать “нет” на такое?

Глава 10: Вернуть отправителю

Когда Спитфайр приземлилась на летное поле недалеко от Занзебры, полуденная весенняя жара обрушилась на нее со всей своей силой. Пегаска осмотрелась, отметив, что хотя все стояночные места и ангары выглядели занятыми, явно не хватало членов команды, занимающихся ремонтом или таскающих грузы. Капля пота скатилась со лба и попала в глаз, и когда Спитфайр проморгалась, то сообразила, что, вероятно, все прячутся на борту своих кораблей или в ангарах – где угодно, лишь бы спастись от ляганой жары.

Возле одного из складов Спитфайр заметила старую питьевую колонку. Она потрусила прямо к ней и сунула ближайшее ведро под кран, одновременно сбрасывая сумки со спины. Кряхтя от усилий, пегаска тянула ржавую рукоять, пока вода, наконец, не потекла. Как только ведро наполнилось, Спитфайр сунула голову в него. Вода была холодной и освежающей, поэтому пегаска держала голову в ведре, пока легкие не запылали от недостатка кислорода. Остатки жидкости были просто вылиты на спину.

– Бр-р-р, мне это было нужно, – пробормотала Спитфайр себе под нос, отбрасывая гриву назад. Она снова наполнила ведро и начала заполнять фляги в седельных сумках.

На то, чтобы привести дома все дела в порядок, ушло на несколько дней больше, чем она ожидала. Пони с должностью как у нее было сложно все бросить ради личных дел. Путешествие над океаном заняло полтора дня, а затем еще сутки по суше, чтобы добраться до Занзебры. С учетом всего этого, Спитфайр прибыла в город почти на целую неделю позже, чем рассчитывала.

Она вздохнула, закончив пополнять свои запасы воды. В ведре все еще оставалось немного драгоценной живительной влаги, поэтому пегаска перевернула его над головой во второй раз. Ранее утром она заметила небольшой ручей в саванне и смогла смыть многодневный пот, но с учетом отсутствия мыла и не спадающей жары, битву за ощущение чистой шерстки можно было заранее считать проигранной.

Спитфайр снова накинула седельные сумки и огляделась. Среди ангаров стояло несколько ресторанчиков и административных зданий, а вдалеке можно было разглядеть пару крупных построек с вывесками “Отель” на разных языках.

Однако ее внимание привлекли вовсе не они, а приземистая деревянная лачуга, которая выглядела так, словно ее собрали из старых разбитых дирижаблей. На ней не было номера, как на ангарах, или таблички, как на административных зданиях. Вместо этого на крыше тускло мерцала при ярком дневном свете пивная бутылка из неоновых трубок.

К тому времени, как Спитфайр дошла до бара, она уже высохла после своего импровизированного душа. Дверь в здание представляла собой один из тех герметичных люков, который выглядел так, словно его вырвали прямо из переборки старого морского корабля, и, судя по количеству ржавчины, в море он пробыл достаточно долго. В самом начале развития дирижаблестроения, до того, как их стали строить с нуля, гондолы делали из старых морских лодок, приклеивая к ним колеса и воздушные шары чуть ли не изолентой. Люк, вероятно, мог попасть сюда с одного из таких нелицензированных самодельных летучих кораблей, построенных каким-нибудь мастером на заднем дворе.

Штурвал на люке вроде как застыл на отметке “открыто”, поэтому пегаска в виде эксперимента толкнула его копытом, и люк сдвинулся на несколько сантиметров, выпустив струю почти ледяного кондиционированного воздуха, от которого по спине пробежала приятная дрожь. Спитфайр толкнула люк плечом, и он, отчаянно скрипя, распахнулся достаточно широко, чтобы можно было проскользнуть внутрь. Скрип возвестил о ее прибытии, подобно тем колокольчикам, которые владельцы магазинов вешают над дверью, поэтому как только пегаска оказалась внутри, то обнаружила, что на нее уставился каждый из пропитанных джином объездчиков дирижаблей в этом притоне.

Бар был набит примерно так, как Спитфайр и ожидала, с достаточно полно представленными расами со всех концов света. Занзебра была одним из самых известных центров торговли в этом полушарии, потому что в небе над ней пересекалось несколько высокоскоростных высотных потоков. Использование их было лучшим способом добраться куда-нибудь далеко, потому что, если вы достаточно умны, чтобы найти подходящий, то могли значительно сэкономить топливо, время и облегчить работу штурмана.

Море глаз наблюдало за ее появлением с разной степенью заинтересованности. Несколько посетителей узнали ее, судя по выражению их морд, и шепотки начали распространяться по залу, когда слухи о том, кто она такая, начали шириться. Спитфайр постаралась не позволить волне гордости в груди вскружить голову. Обычно она стала бы центром внимания, возбуждая толпу своими историями и выбив из окружающих пару халявных напитков, но у нее была работа, с которой надо было прежде закончить.

Пегаска подняла заднее копыто и пинком захлопнула люк, что болью отдалось в ноге, но, вероятно, выглядело достаточно круто для появления. Лампы дневного света работали, но не сильно хорошо, и после закрытия двери освещение в баре вернулось к более подходящему для выпивки полумраку. Старое радио за стойкой напевало единственным исправным динамиком что-то, напоминающее то ли горловое пение, то ли неразборчивое завывание. Музыка была плохо различима, но она отчаянно старалась наполнить помещение, уже занятое шумом разговоров и громким гулом промышленного кондиционера. В этом баре все работало на атмосферу – было ли это намеренно или нет – всё, начиная от поганого освещения, до постеров с кобылами и поломанных половиц, кричало о том, что это заведение для “крутых жеребцов”. Тут явно не привечали туристов, это был оазис для настоящих воздушных волков, в котором не было места посторонним, и Спитфайр это место уже нравилось.

Пегаска неторопливо пересекла зал, пытаясь продемонстрировать всем образ пони, которая не хочет, чтобы ее беспокоили. Большинство посетителей, заметив это, вернулись к своим напиткам и разговорам, но некоторые либо не могли понять язык тела, либо им было просто плевать. Некоторые жеребцы кивнули, некоторые качнули своими стаканами. Гриффина, стоявшая у доски для игры в дартс, тихонько свистнула ей, подмигнула и дважды резко щелкнула клювом, по-грифонски изображая поцелуй.

Несмотря на переполненный зал, все стулья у бара пустовали. Спитфайр приподняла бровь, увидев это, но когда она запрыгнула на одно из сидений и развернулась к бармену, то у нее появилось предположение, почему посетители предпочитали находиться подальше.

Барменом был крупный жеребец-единорог, который сидел на табурете за стойкой, повернувшись спиной к залу, удерживая в поле магии бирюзового цвета раскрытую газету. Все, начиная от роста, внешнего вида и манеры сидеть, говорило о том, что он был бы куда счастливее с пустым баром, чем с набитым посетителями. Его щетинистая грива была коротко подстрижена в зебринском стиле, отчего она напоминала опознавательную щетку на шлемах легионеров Королевской Гвардии. Судя по стрижке и бледным черным полоскам на его лаймово-зеленой шерсти, жеребец, вероятно, был наполовину зеброй. Для Эквестрии это было бы необычным сочетанием, но в торговом городе типа Занзебры подобное было распространено куда шире.

Спитфайр постучала копытом по стойке, чтобы привлечь внимание.

– Выпивки? – просто спросил бармен глубоким баритоном.

Пегаска подумала о том, чтобы отказаться и сразу перейти к делу, но после секундного колебания она решила сделать заказ, отчасти из-за жажды, а отчасти потому, что именно так следовало поступать, когда ищешь информацию в подобных местах.

– Давай свое фирменное, – так же просто попросила Спитфайр.

– Фирменного не держим, – объяснил жеребец. Он даже не потрудился оторвать взгляд от газеты, когда магией открыл холодильник и достал из него бутылку. Так же магией он свернул крышку и перелил напиток в кружку.

– Спасибо, – произнесла Спитфайр, делая глоток. Напиток был холодным, и на вкус напоминал пиво. Сойдет. – Ищу кое-кого. Как думаешь, не мог бы ты протянуть мне копыто помощи?

– Этот кое-кто пилот?

– Нет, он алмазный пес, зовут Басенджи, – пояснила пегаска.

– Тогда я его не знаю, – пренебрежительно фыркнул бармен.

Спитфайр сделала еще глоток, покрутив напиток во рту, как полоскание, пытаясь подавить внезапный скачок кровяного давления из-за грубости жеребца. Она уже собиралась попробовать задать вопрос еще раз, когда кто-то вскочил на табурет рядом с ней и вмешался в разговор.

– Да не будь таким, сахиб, – гриффина, стоявшая ранее у дартса, неодобрительно прищелкнула языком. – Ты уверен, что никогда не слышал об этом Басенджи?

– Я вообще ничьих имен не знаю, – коротко буркнул бармен.

– Тут ты привираешь, – продолжила гриффина. – Ты знаешь мое имя, и я уверена, что тебе известно имя Спитфайр.

Жеребец издал ртом грубый звук.

– Я знаю твое имя, Гейл, потому что благодаря твоей стальной печени, я смогу оплатить своим гипотетическим детям учебу в университете. И все знают Спитфайр.

Жеребец кивнул в сторону доски объявлений немного в стороне от бара. На ней висела куча старых листовок и плакатов с выступлений. Прямо посреди этой кучи бумаг был приколот календарь, который пегаска узнала. Его сделали несколько лет назад, и страница даже не была открыта на текущем месяце. На фотографии была изображена Спитфайр вместе с парой других кобыл из “Вандерболтов”, играющих в волейбол на пляже. Этот календарь отсняли для распространения с благотворительными целями, в тот год, когда она только пришла в команду. У нее дома был точно такой же на полке с наградами и трофеями, и Спитфайр знала, что через страницу будет веселая откровенная фотография Соарина в форме пожарного и с розой в зубах, лежащего на кровати в форме сердечка.

Было слегка забавно обнаружить один из ее рекламных снимков так далеко от Эквестрии, но в этом был смысл. “Вандерболты” часто выступали со своими шоу в зарубежных странах, и некоторые из их самых больших поклонников сами были профессиональными летунами.

На мгновение она задумалась, мог ли у ее отца оказаться такой же календарь, висящий где-нибудь на корабле. Хотя они и не общались, но отец как минимум помнил о ее дне рождения и каждый год посылал открытку. Так что вполне можно было предположить, что у него мог оказаться какой-нибудь сувенир с ней. Спитфайр почувствовала легкий прилив жара к щекам от осознания того, что, если у ее отца был этот злосчастный календарь, следовательно он видел, в какой позе ее засняли для месяца, куда попадал День Сердец и Копыт.

– Конечно, я слышал о Спитфайр, – продолжил бармен. – В небе нет ни одного юнги, который не знал бы ее. Я повесил плакат с ней над своей койкой, чтобы скрасить одинокие ночи, как и все прочие.

Остальные посетители, должно быть, подслушивали, потому что по залу прокатился взрыв хохота. Внезапного смеха было достаточно, чтобы вывести жеребца из состояния безразличия. Он отложил газету и повернулся, чтобы узнать, что это на всех нашло.

Улыбка медленно расползлась по мордочке Спитфайр, пока она наблюдала, как меняются эмоции на морде бармена. Его раздраженный хмурый взгляд медленно угас, когда он посмотрел на молодую кобылу, с которой только что разговаривал, и на мгновение брови жеребца сошлись в замешательстве, как будто он узнал ее, но не мог сразу сопоставить с именем – что, вероятно, четко указывало на то, для чего он использовал вышеупомянутый плакат. Бровь бармена удивленно приподнялась, когда он, наконец, понял, кто она такая, а уголки губ приподнялись в нетерпеливой улыбке. Которая тут же погасла, когда он сообразил, в чем только что непреднамеренно признался.

Спитфайр хихикнула в кружку при виде огромного жеребца, покрасневшего, как школьник.

– Всегда приятно познакомиться с поклонником, – произнесла она, делая глоток, после чего слизнула пиво с верхней губы немного медленнее, чем нужно, и причмокнула губами со вздохом удовлетворения. – А теперь, если бы ты мог повспоминать чуть-чуть усерднее и указать мне направление на ближайшую нору алмазных псов, это было бы просто здорово.

---

Басенджи оторвал взгляд от книги, лежащей у него на коленях, и посмотрел на пса, сидящего напротив. Увлекшись чтением, он совсем забыл, что пришел в гости к своему дяде Аките. Они сидели на большой циновке из плетеного тростника, которую дядя вытаскивал из угла всякий раз, когда к нему приходили гости. Жены Акиты не было дома, а дочь Джембе, вероятно, была сейчас на поверхности, поэтому, когда Басенджи услышал голос своего дяди, он понял, что Акита, вероятно, разговаривал именно с ним.

– Прости, что? – спросил пес, по-совиному моргая.

В стае, которая была известна наличием довольно крупных псов, Акита все же смог выделиться из толпы. Он был младшим братом отца Басенджи, и, несмотря на рост, обладал мягким, добрым характером – вероятно, это было результатом того, что он родился совсем маленьким. По словам Салюки, он вымахал таким здоровым в подростковом возрасте.

– Мне было интересно, что ты читаешь, – спросил Акита, изучая огромный кусок аметиста, который держал в лапе, после чего начал царапать его когтем с невероятной осторожностью. – Ты же за этим пришел, верно?

– Это дневник, который Джембе хотела, чтобы я прочел, – ответил Басенджи, закрывая книгу, о которой шла речь. Это была простая синяя книга в твердом переплете, толщиной в несколько сотен страниц. – Я просил ее практиковаться в нем в написании песен, и она решила, что мне стоит глянуть на то, что у нее получилось.

Акита прекратил гравировать камень и поднял глаза, удивленно вскинув брови.

– Она пишет песни? Уже?

– О да, – кивнул Басенджи. – Она еще не готова писать песни об истории нашего народа, но ученикам нужно практиковаться все время. Разве ты никогда не видел, как мой отец набрасывал идеи песен, когда тренировался?

– Нет, никогда, – ответил Акита, почесывая висок. – У меня нет абсолютно никакого таланта к Путям, и поэтому я никогда не обращал особого внимания на ремесло Салюки. О чем она пишет?

– О всяких мелочах, – ответил Басенджи, наугад перелистывая страницы. – Шитье, погода, парни и песни о том, как писать песни. Однажды она напишет то, что будет важно, но сейчас она просто учится облекать историю в слова.

– Они хоть чуть-чуть хорошие? – Акита отложил свой камень – наполовину законченная статуэтка матери Джембе – и протянул свою длинную лапу, чтобы взять дневник из лап Басенджи.

Тот убрал книгу и виновато улыбнулся в ответ на растерянный взгляд дяди.

– Она попросила меня не показывать их тебе, – объяснил он, нервно хихикнув. – Джембе все еще немного стесняется своего ремесла. Она даже не хотела находиться со мной в одной комнате, когда я читал ее песни.

– Ох, полагаю, это нормально, – стоически ответил Акита, но по выражению глаз было понятно, что он разочарован.

– Тем не менее, они очень даже хороши, – произнес Басенджи, надеясь, что потакание отцовской гордости может заставить дядю почувствовать себя лучше. – Она очень быстро освоила классическую структуру и попробовала несколько интересных вещей с просодией.

Акита нахмурился, а хвост медленно постукивал по полу, когда он пытался проанализировать эту оценку. Басенджи уже видел подобный взгляд раньше. Его семья породила длинную череду барабанщиков – многие из них были хороши в своем искусстве и плодовиты, – но даже среди них были псы, которые мало интересовались научными познаниями.

– Понимаю, – кивнул Акита, длинный хвост радостно мотался позади. – В конце концов, она моя дочь.

– Как скажешь, дядя, – расхохотался Басенджи.

– Ба, ладно, смейся-смейся над своим бедным дядей, – усмехнулся Акита. – Твой отец тоже смеялся надо мной. Полагаю, ты можешь заменить его на этом поприще, как и в его более важных обязанностях.

Басенджи почтительно склонил голову.

– Хм, и все же, – продолжил Акита, пожав плечами, – я бы хотел, чтобы Салюки наконец вернулся. Чувствую себя нехорошо из-за того, что он находится в том месте.

Пес поднял свой драгоценный камень и продолжил резьбу, кучка пыли и обломков у него на коленях постепенно росла.

– Если Старые Псы запечатали тот город – на то была причина… Твоему брату пребывание там определенно не пошло на пользу.

Басенджи вздохнул. После обсуждения случившегося с представителями Эквестрии, Седельной Аравии и Зебрики было решено, что все произошедшее в Некрополисе должно храниться в секрете. Даже в их стае единственными псами, кто знал всю правду, были Басенджи, Динго, Салюки и Шиба.

Не было никаких тел, от которых необходимо было избавится. Чудовища из снов, вызванные проклятием Анубиса, оставили лишь кровь и рваные лохмотья. Агенты трех наций, которые занимались сокрытием, убрали то немногое, что осталось, прежде чем команде ученых разрешили войти в город.

– Теперь там безопасно, – уверенно ответил Басенджи. – Если там и было что-то запечатано, то оно уже покинуло город. Отец тоже так считает, иначе он никогда бы туда не отправился.

Лапа Акиты замерла, но его глаза оставались прикованными к статуэтке, как будто он обдумывал, не отложить ли ее снова.

– Вся стая знает, что там что-то произошло – наверное, так и было. Однако никто не задает вопросов, и мы не осмеливаемся озвучивать свои подозрения, потому что это связано со Старыми Псами и, следовательно, это дела барабанщиков. Возможно, мы и не понимаем Пути так, как вы, но мы знаем, что нужно оставить дела барабанщиков барабанщикам, – Акита накрыл наполовину законченную фигурку жены, бережно прижимая ее обеими лапами, как будто защищал ее от того, что собирался сказать, пес наклонился вперед, и в его глазах была печаль. – Безумие забрало у нас твоего брата, и когда ты вернул его, он остался пустым внутри... Если честно, ты тоже оставил там часть себя. В тебе появилось что-то печальное, и я беспокоюсь, что моего старшего брата тоже изменит то, что повлияло на его сыновей.

– Город мертв, дядя, – ответил Басенджи, разрывая зрительный контакт. – Да, тебе много о чем не рассказали, но можешь мне довериться – сейчас это место не представляет опасности. Там нет ничего, кроме костей.

– Это не просто вопрос доверия, щенок. Стая была очень напугана тем, что случилось с твоим братом... Мы – алмазные псы. Мы можем давить сапфиры клыками и колоть гранит лапами, но призраки и тени? Пути? Нельзя побороть их клыками или когтями. Барабанщики не знают, каково это – быть бессильным. То, что ты знаешь, то, что ты можешь сделать, заставляет даже самых сильных из нас чувствовать себя беспомощными.

Басенджи положил лапу на барабан, лежащий рядом. Было странно слышать, как такой невероятно могучий пес признает его силу. Умом Басенджи понимал, что у него есть сила, но совсем другое дело услышать это от кого-то другого.

Однако Акита ошибался. Там, в Некрополисе, сама вера Басенджи в Старых Псов пошатнулась. Его окружили со всех сторон порождения кошмаров, он стоял на окровавленной земле, где неизвестное количество его собратьев-псов приняли свою смерть, и он считал себя проклятым самим создателем их вида. На самый короткий, самый ужасный миг Басенджи сдался. Он чувствовал себя бессильным.

Но он был не один.

– Я хорошо знаю, что значит чувствовать себя беспомощным, дядя, – признался барабанщик. – Но думаю, это был полезный опыт. Я понял, что чувствовать себя беспомощным – это не то же самое, что быть беспомощным. Страх может лишить нас рассудка, но мы не должны этого допустить.

На морде Акиты заиграла улыбка, а из его груди вырвался глухой смешок.

– Ты уже совсем не тот щенок, что попал хвостом в крысоловку и проплакал целый час.

– Ай, это было очень давно, – буркнул Басенджи, неловко переминаясь с ноги на ногу.

– Интересно, будет ли моя маленькая Джембе когда-нибудь изрекать мудрые вещи, – размышлял Акита вслух, снова принимаясь за резьбу.

– Я верю, что будет. Мудрость всегда находит тех, кто ее ищет.

Входная дверь внезапно распахнулась, громко лязгнув о камень, ударившись в стену. Джембе стояла в проходе, слегка запыхавшись.

– Басенджи! – крикнула она. – Я искала тебя! На поверхности стоит пони и говорит, что она здесь, чтобы увидеть тебя.

Басенджи моргнул. У него было несколько друзей-пони в городе, но они никогда его не навещали.

– И кто это?

– Она сказала, что ее зовут Спитфайр.

– Не знаю никого с таким именем, – ответил Басенджи, задумчиво поглаживая подбородок. – По крайней мере, я так думаю. Она сказала, чего хочет?

– Она сообщила нам только свое имя и что будет говорить лишь с тобой, – Джембе запрокинула голову и вздохнула с таким хриплым стоном, который только молодежь может издавать не стыдясь. – Просто пошли!

Она повернулась и побежала по туннелю в направлении лестницы на поверхность, даже не потрудившись закрыть за собой дверь.

– Она была очень взвинчена, – прокомментировал Акита. – Должно быть, это важно.

– Ну, ты же знаешь, какая Джембе легковозбудимая, – произнес Басенджи, вставая. – Нельзя сказать, насколько это важно на самом деле, пока я не поднимусь туда и не увижу все сам.

– Тоже верно, – старший пес пожал плечами.

Басенджи был уже почти у двери, когда внезапно вспомнил кое о чем. Он обернулся и обнаружил, что его дядя отложил резьбу в сторону и уже потянул лапу за дневником, оставшимся на полу. Акита заметил взгляд племянника и быстро сел обратно, пытаясь выглядеть невинно.

– Ты проследишь, чтобы дневник вернулся в ее комнату? – спросил барабанщик.

– Конечно.

– И, кстати... Ты ошибаешься насчет Динго, – добавил Басенджи. – Он не пустой. Мне кажется, что у него наоборот слишком много всего внутри.

Акита нахмурил брови, а хвост начал нетерпеливо колотить по земле, пока он обдумывал услышанное. Через мгновение он просто пожал плечами.

– Дела барабанщиков, – просто сказал он, потянувшись за дневником и начав листать страницы.

---

Спитфайр сидела в тени дерева, прислонившись к стволу и постаравшись хоть чуть-чуть укрыться от жары, ожидая, когда шустрая девушка в желтом плаще приведет этого самого Басенджи. Пегаска зевнула, скорее от скуки, чем от усталости, и бросила взгляд на лестницу, высматривая хоть какие-то признаки, что кто-нибудь идет.

Большой пес с копьем наготове, который был с маленькой самкой, стоял на полпути между ней и лестницей, уставившись на Спитфайр и пытаясь выглядеть угрожающе. Пегаска ответила на его настороженный взгляд своим равнодушным.

– Расслабься, приятель, – сказала она, нарушая молчание. – Я понимаю, что ты на службе, но я здесь только для того, чтобы поговорить с одним псом о пони. Я не собираюсь создавать никаких проблем.

– Чага – страж, – сообщил охранник, которого, по-видимому, звали Чага, на очень плохом эквестрийском, стукнув пяткой копья по земле.

Спитфайр закатила глаза. Она приподняла крылом клапан седельной сумки и пошарила внутри в поисках фляги. Только из-под земли вода была прохладной и освежающей, но спустя несколько часов во фляге она прилично нагрелась.

Спитфайр вытащила флягу и взболтала жидкость в металлическом контейнере.

– Пить? – спросила она у пса.

Тот посмотрел на флягу, но решил молча оставаться на своем посту.

– Мне больше останется, – пожала плечами пегаска.

С лестницы донесся лай, привлекший их внимание, и несколько мгновений спустя девушка в желтом плаще появилась на поверхности. Она остановилась на несколько секунд, чтобы перевести дыхание, после чего обменялась с Чагой несколькими словами на своем языке, прежде чем повернуться к Спитфайр.

– Басенджи идет, – сказала она, ее эквестрийский был хоть и лучше, чем у охранника, но все же немного грубоват. – Он будет здесь быстро. Меня зовут Джембе, Басенджи – мой двоюродный брат.

– Спасибо, Джембе, – ответила Спитфайр, встряхнув флягу. – Попьешь?

Джембе моргнула, услышав предложение.

– Ах, нет, спасибо, – ответила она, бросив вопросительный взгляд на Чагу.

Более крупный пес пожал плечами, и движение было настолько крошечным, что Спитфайр едва уловила его под броней.

Пегаска приподняла бровь, заметив взгляды, которые они украдкой бросали друг на друга. Она четко следовала указаниям, которые дал ей бармен, и добралась до норы чуть больше чем за час. Когда она приземлилась, то обнаружила этих двоих, сидящих вместе под деревом и дружелюбно болтающих друг с другом. В тот момент она не обратила на это внимание, но теперь у нее возникло ощущение, что между ними двумя могло что-то быть.

– Хех, вы двое такие милые, – начала Спитфайр, указывая копытом попеременно на Джембе и Чагу. – Давно вместе?

Пегаска хрипло хихикнула, увидев ошарашенные взгляды.

– Судя по выражению ваших морд, я бы сказала, что нет.

Остаток их ожидания прошел в тишине, пока два пса пытались смотреть куда угодно, только лишь бы не на Спитфайр или друг друга. Пегаска просто потягивала воду и улыбалась им, как кошка, наблюдающая за парой канареек, щебечущих в клетке.

Уши Джембе и Чаги навострились, привлекая внимание к лестнице, поскольку их куда более чуткий собачий слух уловил звук чьего-то приближения.

Спитфайр убрала флягу и встала, чтобы поприветствовать пса, ради встречи с которым она пролетела тысячи миль.

Басенджи и близко не обладал такой внушительной фигурой, как Чага. В то время как стражник мог бы легко переплюнуть в росте любого не-аликорна из всех, кого в своей жизни видела Спитфайр, Басенджи был чуть выше обычного крупного жеребца. На нем был плащ, похожий на тот, что был у Джембе, только темно-зеленого цвета, а на ремнях сбоку висели сумка и барабан, который, согласно рапорту Твайлайт, указывал на его профессию барабанщика. Пегаска нечасто встречала алмазных псов, но предположила, что он, вероятно, все еще довольно молод – скорее всего, примерно ее возраста.

Этот пес определенно не был похож на воина, но если Твайлайт была права, он нужен им совсем не из-за физической силы. Тем не менее, Спитфайр не могла не почувствовать укол разочарования, наблюдая, как тот идет мимо двух других псов, чтобы присоединиться к ней под деревом.

– Ты Басенджи? – спросила она.

– Да, я Басенджи, – ответил пес, склонив голову в почтительном кивке, на который Спитфайр рефлекторно ответила. – Ты Спитфайр? Я не верю, что мы знакомы. Какое у тебя может быть ко мне дело?

– Я здесь, чтобы доставить тебе письмо, – ответила пегаска, роясь в своих сумках в поисках свитка, который написала Твайлайт. – Тебе нужно научиться отвечать на письма. Это уже третье, которое тебе послали.

– От кого? – спросил Басенджи, удивленно склонив голову набок.

Спитфайр наконец нашла свиток и зажала его в зубах.

– Твайлайт Спаркл.

Пес схватил свиток и одним движением когтя сорвал восковую печать.

– Твайлайт Спаркл прислала тебя? – поспешно спросил он, разворачивая письмо и просматривая его. – Она пыталась связаться со мной? С ней все в порядке? Что-то произошло?

– Все в письме, – ответила Спитфайр. Судя по его реакции, он, вероятно, не получил других писем, отправленных единорожкой, что было хорошо, поскольку это означало, что он не намеренно игнорировал призывы Твайлайт о помощи.

Басенджи пробежал глазами текст, и кровь медленно отхлынула от его морды, пока он читал. На середине письма у него подкосились ноги, и Басенджи рухнул на задницу. Джембе и Чага сделали движение, чтобы броситься к нему, но барабанщик отмахнулся от них, не отрывая глаз от страницы.

– Это правда? – дрожащим голосом спросил пес, добравшись до конца письма.

– Я его не читала, – призналась Спитфайр, – но поскольку его составила Твайлайт, то все написанное в нем соответствует ее словам.

Басенджи сидел на земле, глядя сквозь осторожно зажатое в лапах письмо. Внезапно, со вспышкой гнева, пес сжал свиток в кулаке.

– Пожалуйста, подожди здесь, – сказал Басенджи, вставая и грубо запихивая письмо в сумку. – Мне нужно кое с кем поговорить, но я скоро снова вернусь к тебе.

Спитфайр моргнула, увидев горящий злобой взгляд пса. Она не знала точно, что Твайлайт написала в письме, но выглядел он просто разъяренным.

– Э-э, поняла, приятель. Прям тут и буду.

Басенджи повернулся, не сказав больше ни слова, и бегом направился обратно к лестнице. Два младших пса, должно быть, тоже заметили перемену в его настроении. Они поспешили за ним, тревожно лая и поскуливая на своем родном языке. Басенджи их проигнорировал. Учитывая, что Чага был достаточно взволнован, чтобы даже покинул свой пост, пегаска предположила, что Басенджи не из тех, кто часто выходит из себя. Существовала старая поговорка, которая утверждала, что нужно быть осторожным с тем, кто медленно впадает в гнев, и, по собственному опыту Спитфайр была склонна с ней согласиться.

– Подожди здесь, говорит, – пробурчала пегаска, вытирая пот со лба. – Как здесь может быть так жарко? Это то же солнце, что и в Эквестрии. Селестия, должно быть, просто ненавидит это место.

Спитфайр огляделась и, вздрогнув, обнаружила, что она не одна, как ей казалось. Еще один алмазный пес сидел неподалеку, на краю утеса, возвышающегося над долиной, и смотрел вдаль. Она, конечно, заметила его, когда подлетала, но он был таким тихим, таким неподвижным, что она совершенно забыла о его присутствии. Даже сейчас он был больше похож на статую, чем на живое существо.

Тихий пес был чуть крупнее Басенджи, хоть и ненамного, а по телосложению очень худым. На нем был дорожный плащ, похожий на тот, что был у Басенджи и Джембе, только коричневого цвета, такой же невзрачный, как и пес, который его носил.

– Эй! – крикнула Спитфайр. – Как дела?

Пес по-прежнему не реагировал, если не считать взмаха хвоста, поднявшего небольшое облачко пыли и сухой травы. Если бы не это легкое движение, пегаска могла бы вернуться к теории, что смотрит на статую, возвышающуюся над долиной, напоминая горгулью, взгромоздившуюся на парапет старого здания.

– Эй, я с тобой разговариваю! – крикнула Спитфайр чуть громче. Пес по-прежнему не реагировал, поэтому она раздраженно откинулась назад на ствол дерева и начала рыться в седельной сумке в поисках чего-нибудь пожевать. – Оставили меня здесь одну, на жаре, с глухим псом. Лучше бы этот Басенджи стоил таких хлопот.

---

– Ждите здесь, – твердо приказал Басенджи, поворачивая за угол, откуда была видна дверь в логово Шибы.

Джембе и Чага следовали за ним всю дорогу от поверхности. До сего момента он ни слова им не сказал, и на половине пути к логову они прекратили попытки добиться от него ответа. Внезапности, с которой Басенджи нарушил молчание, должно быть, хватило, чтобы удивить их и заставить подчиниться.

– Говорящий Басенджи, – начал Чага ровным, но напряженным от беспокойства голосом, – это логово Альфы Шибы. Мне... мне пойти с тобой?

– Ждите здесь, – повторил Басенджи.

Дверь в логово Шибы была сделана из того же железа, что и любая другая дверь в норе, а его положение альфы в стае демонстрировал алмаз, вплавленный на уровне глаз. Что было бесполезным проявлением тщеславия, учитывая, что к логову Шибы был прорыт отдельный тоннель, так что вряд ли можно было случайно постучать не туда.

Басенджи повернул ручку и без стука распахнул дверь. Поскольку каждый пес был способен легко прокопаться сквозь стену чужого логова, войти без стука или получения разрешения было тяжелым оскорблением.

Шиба, к его чести, не выглядел удивленным тем, что к нему заявились без предупреждения. Он сидел перед очагом с огненными камнями, горящими под котлом, достаточно большим, чтобы накормить целую семью. Пес держал в одной лапе глиняную миску и ел, как впрочем всегда, когда Басенджи его видел.

– Ты не из тех, кто ведет себя грубо, – произнес альфа, вываливая содержимое миски обратно в котел, – поэтому предполагаю, что у тебя должно быть веское оправдание для вторжения в мою личную жизнь.

– Я желаю слышать подобного от твоей жирной, невежественной рожи, – выплюнул Басенджи. – Ты достаточно вторгался в мою личную жизнь, чтобы лишиться права винить меня за то же самое.

Шиба посмотрел в потолок, склонив голову набок.

– Вторгался в твою...Это опять из-за твоей почты?

– Ты сам прекрасно об этом знаешь! – рявкнул барабанщик. – Посыльный только что принес мне еще одно письмо.

Он порылся в своей сумке и, вытащив свиток, потряс им в воздухе.

– Это от Твайлайт Спаркл – и уже третье подобное письмо. Ты, вероятно, читал два предыдущих, так что могу предположить, что ты точно знаешь, что написано в этом. С чего ты вообще решил совершить такую глупость и скрыть все это от меня?

– Потому что это не твое дело, – холодно ответил Шиба, потянулся за длинным стальным черпаком и начал помешивать то, что было в котле. – Забудь об этом письме.

– Не мое дело? – переспросил Басенджи. Он не мог поверить в то, что слышал. Несмотря на все оскорбления, которыми он осыпал главу стаи, тот на самом деле был не так глуп, как прикидывался. – Как ты можешь так говорить? Ты присутствовал, когда я объяснял отцу, что случилось с Динго. Ты были там, когда мы обсуждали возможность того, что исполнитель этого отвратительного деяния все еще на свободе. Твайлайт Спаркл подтвердила существование этой твари и говорит, что она в Эквестрии, и ты вдруг решил, что это не мое дело?

Шиба сердито зарычал, оскалился и швырнул половник в стену, забрызгав пол содержимым.

– Мне до кошачьей жопы, что происходит в Эквестрии, и тебе тоже должно быть так же! – рявкнул альфа, поднимаясь во весь рост, пытаясь использовать в качестве аргумента свой размер. – Какой-то монстр бегает там и жрет пони? Замечательно! Пускай набивает ими брюхо, пока не лопнет! Между ним и нами целый океан, так что это их проблема, а не наша! А теперь перестань сомневаться в моем лидерстве и возвращайся к своим обязанностям перед стаей!

Басенджи прищурился, отказываясь поддаваться страху от такого.

– Я уже однажды говорил тебе, что ты даже не представляешь, в чем заключаются мои обязанности, и твои слова это лишний раз доказывают. Не подвергать сомнению твое лидерство? Ты не мой лидер – я барабанщик. Ты не имеешь права вмешиваться в мои дела.

Басенджи сунул письмо обратно в сумку и повернулся, чтобы уйти.

– Куда, по-твоему, ты собрался? – рыкнул Шиба. – Мы еще не закончили.

– Нет, закончили, – ответил Басенджи, не поворачиваясь, ведь говорить, глядя в глаза, было проявлением уважения. – Я еду в Эквестрию. Барабанщик идет туда, где он нужен, а нашей сестре нужна моя сила.

– Ты никуда не едешь, – угрожающе прорычал Шиба, – или я прямо тут переломаю тебе ноги. Ведь они тебе не понадобятся, чтоб играть на барабане, верно?

Басенджи усмехнулся.

– Я не боюсь тебя, Шиба. Никогда не боялся и никогда не буду. Да, псов, достаточно сильных, чтобы на равных драться с тобой, можно пересчитать по когтям одной лапы, но я знаю по крайней мере двоих, что уважают меня больше, чем тебя. Один из них – мой дядя, а второй стоит снаружи в коридоре. И ни один из них не будет рад, если мне причинят вред.

Больше никаких угроз в его адрес не последовало, и барабанщик направился к двери.

– Басенджи, подожди… пожалуйста.

Пес замер, услышав умоляющий тон альфы. Шиба всегда был гордым псом, что граничило с высокомерием. Басенджи никогда раньше не слышал, чтобы вожак искренне произносил слово “пожалуйста”.

Шиба стоял на коленях, упершись передними лапами в пол. Он выглядел испуганным, даже паникующим.

– Пожалуйста, – повторил он. – Пожалуйста, останься.

– Шиба… Я… Я никогда раньше не слышал, чтобы ты просил.

– Ты думаешь, мне этого хочется? Я делаю это ради нашей стаи. Салюки застрял в этом заброшенном городе-гробнице, Джембе еще щенок, а Динго безумен. Если ты уйдешь, то здесь не останется никого, кто сможет нас защитить. Что, если этот монстр решит вернуться за нами так же, как он пришел за Динго и другими? Он приходил к ним во сне. Он манипулировал самим Великим Анубисом! Ты не можешь оставить нас на его милость… пожалуйста. Я не смогу защитить стаю без твоей помощи.

Пока Басенджи наблюдал, как огромный альфа умоляет его остаться, в его ушах зазвенели слова, сказанные дядей менее часа назад.

“Барабанщики не знают, каково это – быть бессильным. То, что ты знаешь, то, что ты можешь сделать, заставляет даже самых сильных из нас чувствовать себя беспомощными”.

Внезапно дела и поведение Шибы за последние несколько месяцев обрели смысл. Он был привержен традициям вожаков и использовал свой размер и силу, чтобы запугать любого из тех, с кем не мог договориться. Шиба, должно быть, понимал, что не сможет добиться своего, просто разговаривая с Басенджи, поэтому решил поступить так, как делал всегда, когда слова не помогали – укоротить поводок и надеяться, что сможет напугать отступника и заставить подчиниться.

Шиба был напуган. Он был вожаком стаи, и поэтому правда о произошедшем была известна ему во всей полноте. В отличие от остальных членов стаи незнание не защищало его от ужасающей реальности, и, вероятно, это потрясло его до глубины души. Шиба был силен, он был прекрасным бойцом, он был лидером, но ни сила, ни воинское мастерство, ни лидерские качества не могли помочь против врага, способного поработить бога. Акита хорошо это передал, сказав, что когти и клыки ничего не значат для существ, повелевающих тенями и кошмарами. Только Пути могли защитить стаю, и только барабанщики знали Пути.

Басенджи никогда не любил Шибу, но и ненависти к нему он никогда не испытывал. Барабанщик подошел к крупному альфе и ободряюще положил лапу ему на плечо.

– Встань, пожалуйста, – попросил он. Вожак сделал, как ему сказали. – Я должен идти. Если эта тварь пустила корни в Эквестрии, мне следует считать, что она сделала это не просто так. Я не могу пустить все на самотек. Я не верю, что оно не угрожает нашей стае. Это угроза для всех псов. Для всех живых в этом мире.

– Но должен же быть кто-то еще, кто может туда отправиться? Может, Салюки удастся убедить или какого-нибудь барабанщика из другой стаи.

– Другой барабанщик, возможно, и мог бы справиться с этой задачей, но я был тем, кого позвали, – ответил Басенджи, покачав головой. – Я уже был вовлечен в эту историю, и поэтому должен довести дело до конца.

Шиба выглядел так, как будто хотел продолжить спор, но покорно кивнул и мягко стряхнул лапу Басенджи со своего плеча. Вожак подошел к месту, куда отшвырнул черпак, поднял и тщательно протер о жилетку, которая и так не блистала чистотой.

– Почему ты такой упрямый? – спросил Шиба, накладывая тушеное мясо в свою миску.

Басенджи ухмыльнулся.

– Я только что подумал о тебе то же самое, – уходя, он все же добавил: – Если что-то пойдет не так, посылай за моим отцом.

Шиба пренебрежительно махнул лапой, делая вид, что сильно занят едой и не может нормально попрощаться.

– Осторожней там, – пробормотал альфа негромко, практически неразличимо за скрипом дверных петель.

---

Логово Салюки наполовину было жильем, а наполовину библиотекой. Собственная коллекция книг Басенджи никогда не была особо крупной просто потому, что у него всегда был доступ к личной библиотеке отца. Салюки провел всю жизнь, собирая книги и сказания, да и сам написал немало.

История псов была длинной, но не забытой. Предполагалось, что барабанщик должен знать сотни песен разной длины и сложности, но песен было больше во много раз. Старые песни и песни, которые стали менее актуальны в современные времена, записывались при помощи скорописи, способ расшифровки которой был известен только барабанщикам.

Басенджи стоял перед одной из книжных полок своего отца, листая песенник с хрупкими пожелтевшими страницами, написанный его прапрабабушкой. Пес раздраженно фыркнул и поставил книгу на место, после чего достал еще несколько томов, отчего железные полки застонали от изменившейся нагрузки, и сложил их на пол рядом с собой.

– Я не понимаю, – произнесла Джембе из-за его спины. – Как ты можешь снова уезжать?

– Твайлайт Спаркл нуждается в моей помощи.

– И вот так просто ты снова уходишь? Что нам делать, если кому-то понадобится твоя мудрость?

– Такое случается не часто, – ответил Басенджи, пожимая плечами. – Но если кому-то понадобится наставление, они его найдут. Я как раз сегодня говорил кое-кому, что мудрость находит тех, кто ее ищет.

Джембе усмехнулась и надменно скрестила лапы на груди.

– Это не то, что я жажду услышать от пса, который должен быть моим наставником. А как насчет моего обучения, а? Кто будет меня учить?

Басенджи оторвался от сортировки книг и приподнял бровь. Он обвел комнату лапой, указывая на множество полок, забитых книгами.

– Ты же умеешь читать, – язвительно ответил барабанщик. – Не думаю, что тебе придется далеко ходить за мудростью, которую ты ищешь.

– Мне не нужны книги, мне нужен учитель, – отрезала Джембе, раздраженно топнув ногой и передвинув лапы так, чтобы скрестить их поплотнее. – Если ты уходишь, то и я с тобой.

– Ты никуда не идешь, – твердо заявил Басенджи. – И тебе не нужно, чтобы я держал тебя за лапу до конца тренировок. Ты уже очень близка к завершению своего обучения. Ты сможешь завершить его самостоятельно.

– И как я должна узнать, когда его закончу, а?

– Ты узнаешь.

– Как?

– Потому что оно закончится, – ответил Басенджи, снова пожимая плечами и возвращаясь к просмотру книг.

Ему пришлось постараться, чтобы не улыбаться, пока он водил бедную ученицу кругами. Возможно, было не совсем красиво настолько туманно говорить с ученицей. Так-то оно так, но одновременно таковы были традиции, и еще это было весело, очень весело. Мечтой каждого ученика было однажды оказаться на месте такого же неприятно расплывчато и загадочно выражающегося учителя, каким был для них их собственный, и Басенджи хотел выжать из этой ситуации все, прежде чем отправится в свое путешествие.

– Ну, тогда я как раз закончила обучение, – сообщила Джембе. – Вот только что это поняла.

Басенджи улыбнулся.

– Ты действительно в это веришь?

Джембе запрокинула голову и застонала.

– Ох, ну почему все должно быть таким сложным?

– Ты поймешь, когда станешь старше... – напел барабанщик.

– Теперь ты просто ведешь себя как придурок.

Басенджи рассмеялся, засовывая пару маленьких песенников в сумку. Он оставил стопку книг на полу и приступил к осмотру следующего шкафа. В комнате так и осталось еще несколько стопок книг.

– Тогда сделай этому придурку одолжение и расставь книги за меня, пожалуйста. Спитфайр ждет, и мне надо будет отправляться как только Чага вернется с вещами, которые мне нужны.

Джембе начала колебаться, но после секундного размышления шагнула вперед и начала расставлять книги на места. У нее получалось чуть ли не быстрее, чем Басенджи их снимал. Частью обучения под руководством Салюки был способ организации библиотеки, и Басенджи должен был признать, что ее система была намного лучше, чем та, которой отец научил его самого – пихай книгу туда, куда она влазит.

– Я все еще не понимаю, почему я не могу пойти с тобой, – спросила Джембе.

– Потому что ты не готова нести такое бремя, – мягко объяснил Басенджи. – Там может быть опасно, и не думаю, что твой отец был бы рад, что я втягиваю тебя во что-то подобное.

– Тем больше причин, почему мне стоит отправиться с тобой. Тебе может понадобиться помощь. Я тоже барабанщик. Если есть необходимость в моем мастерстве, то разве не лучше мне тоже быть там?

– Даже если бы ты закончила свое обучение, я бы не хотел вовлекать тебя во все это.

– Из-за того, что случилось с Динго, да? – спросила Джембе, понизив голос до полушепота. – Твайлайт Спаркл была там, когда ты нашел его, и теперь она пишет тебе по делу, настолько срочному, что ты бросаешь все, чтобы отправиться к ней... Это ведь не просто болезнь, верно? Что-то... что-то сделало это с Динго, да?

Басенджи сделал глубокий вдох, задержал дыхание и наконец выдохнул. Он мог соврать ученице, но она была достаточно умна, чтобы догадаться об этом.

– Да, – ответил пес, решив, что такая доля правды не повредит.

– И теперь ты собираешься отправится за ним.

Басенджи положил еще одну книгу в сумку на боку.

– Да.

Он почувствовал, как его младшая кузина обняла его и уткнулась мордочкой ему в грудь.

– Я не хочу, чтобы ты тоже пострадал.

Басенджи обнял ее в ответ и осторожно почесал за ушами.

– Я не буду врать тебе и говорить, что такого не случится, потому как всякое бывает, – признался он. – Но я тебе могу обещать, что не буду один и что сделаю все, что в моих силах, чтобы оставаться в безопасности.

Они посидели так некоторое время, Джембе вцепилась так, словно никогда больше не увидит двоюродного брата, пока Басенджи чесал ее за ушами. В какой-то момент входная дверь скрипнула, но Чага остался в коридоре, давая им минутку уединения.

Джембе наконец отстранилась, вытирая глаза внутренней стороной плаща, и позвала приятеля войти.

– У меня есть то, что ты просил, Говорящий Басенджи, – сообщил Чага, складывая на пол то, что он принес.

Страж сходил до логова барабанщика и забрал все необходимое для путешествия – мешочек с золотыми монетами, один из драгоценных камней, несколько книг, горсть полосок сушеного мяса и большой бурдюк с водой. Басенджи сложил все это в свою сумку, отчего она заметно потяжелела и раздулась. Пришлось отрегулировать ремень, чтобы это учесть.

Закончив приготовления, он поцеловал Джембе в макушку и грубо хлопнул Чагу по плечу.

– Берегите друг друга и ведите себя хорошо. И закончи расставлять книги.

Басенджи покинул логово Салюки и направился на поверхность. По пути он встретил несколько псов, и хотя они с любопытством на него поглядывали, вопросов куда это он направляется никто не задавал. Слух о том, что он ушел, разнесется достаточно скоро.

До поверхности он добрался быстро и без происшествий. В последний раз, когда Басенджи отправился в путешествие, это происходило глубокой ночью, и он проскользнул мимо часовых, прокопав ход из тоннеля неподалеку от поверхности. Теперь он снова отправлялся в путь, на этот раз прекрасно осознавая опасность, с которой может столкнуться. Его первое приключение чуть не привело к гибели от обезвоживания посреди пустыни и, поднимаясь по ступеням, барабанщик тихо пообещал себе, что в следующий раз, когда он будет готов к встрече с Анубисом, он будет очень старым псом.

Судя по положению солнца на небе, им как раз должно было хватить времени добраться в Занзебру до темноты, если отправятся немедленно. Спитфайр ждала под акацией, которую облюбовали Джембе и Чага.

Пегаска встала, когда Басенджи приблизился к ней, и бросила взгляд на его битком набитую сумку.

– Мне было интересно, почему ты так долго.

– Мы отправимся через минуту, – сообщил пес, проходя мимо нее. – Я должен попрощаться и тогда буду готов.

– Я с ним недавно поболтала, – сказала Спитфайр, кивнув головой в сторону Динго. – Крайне разговорчивый парень.

– Как скажешь, – хохотнул Басенджи.

Он стоял рядом с Динго, присоединяясь к бдению своего брата, непрерывно глядящего вдаль.

– Эквестрия находится там, куда ты смотришь, – Басенджи высказал вслух то, что теперь стало для него очевидно.

Ухо Динго дернулось.

– Я знаю, ты слышал, о чем мы говорили, – продолжил Басенджи. – Ты знаешь, что я получил письмо от Твайлайт Спаркл. Она нашла того, кто ответственен за запечатывание Великого Анубиса в твоем теле. Это за ним ты все время следил.

Ухо Динго снова дернулось.

– Судя по описанию в письме, думаю, я знаю, что оно такое, но мне нужно будет уточнить по старым песням, прежде чем я решусь сказать это вслух. В любом случае, я остановлю его. Я тебе обещаю.

Динго протянул лапу и легонько почесал брата за ухом, и этот жест был так похож на то, что делал сам Басенджи, когда разговаривал с Джембе, что он не смог сдержать громкого смеха.

– Я больше не щенок, – пронзительно заскулил пес, стараясь подражать голосу своей маленькой кузины.

Ухо Динго дернулось. Он перестал чесать за ухом и несколько раз по-братски похлопал Басенджи по голове, достаточно сильно, чтобы стало больно.

Барабанщик со смешком отбросил лапу.

– Хватит. Я должен идти... Если не вернусь, присмотри за нашей стаей, хорошо? Особенно за малышкой Джембе.

Басенджи развернулся и пошел прочь.

– Будь сильным.

Басенджи замер при звуке знакомого голоса, который он не слышал больше года. Он медленно повернулся, широко распахнув глаза и недоверчиво уставившись на брата. Динго сидел повернув голову и глядя через плечо, с широкой улыбкой на морде.

– Ты что, только что?...

Улыбка Динго почти незаметно стала чуть шире, прежде чем он наконец отвернулся.

– Эй, ты идешь? – крикнула Спитфайр. Она уже надела свои седельные сумки и закрепила их. – Если ты вдруг не умеешь летать, то нам предстоит долгая прогулка до города.

– Да... Да, иду, – ответил Басенджи, и вместе они направились в Занзебру.

---

Спитфайр сидела на полу в своей каюте, прижавшись спиной к кровати, а рядом стояла недопитая бутылка мерзкого дешевого пива. Пегаска смотрела на потолочный вентилятор, который абсолютно неэффективно вращался на самой низкой скорости. Одной из лопастей не хватало, и кто-то оторвал цепочку для регулировки скорости, чтобы никто не смог включить вентилятор слишком сильно и окончательно доломать его. Даже на самой низкой скорости он лениво, гипнотически вращался на шарнире, соединявшем его с потолком.

Прогулка обратно в Занзебру прошла тихо. Ни пегаска, ни Басенджи вообще-то не знали друг друга, а барабанщик большую часть пути шел, уткнувшись носом в книгу, так что их полностью устраивала тишина – по крайней мере, некоторое время. На полпути Спитфайр достало молчание, и она предложила полететь вперед и договориться о месте на дирижабле. Басенджи согласился встретиться с ней на летном поле, как только доберется до города.

Хотя Спитфайр и заявила Твайлайт, что она лично притащит Басенджи обратно в Эквестрию, если понадобится, но это было хвастовством. Алмазные псы почти поголовно были довольно мускулистыми, даже такие тощие, как Басенджи, и пегаска трезво оценивала свои шансы проделать весь путь домой с такой тяжестью на спине. К счастью, во время своей короткой остановки в Занзебре Спитфайр успела завести друзей, и гриффина Гейл была более чем счастлива их подбросить. Она направлялась по делам куда-то в Западную Эквестрию и согласилась высадить их где-нибудь, где можно будет сесть на поезд до Кантерлота.

Также было удобно, что Гейл была независимым капитаном со своим собственным дирижаблем. По словам гриффины, она обычно нанимала небольшую команду, когда того требовал контракт, и распускала их по его завершению. В данный момент у нее никаких контрактов не было, и это означало, что им самим придется управляться с кораблем.

Спитфайр вздохнула, откинув голову на спинку кровати. Дирижабль Гейл был быстрым, но все равно ему требовалось несколько дней, чтобы добраться до Эквестрии. Пегаска заткнула бутылку и сунула в седельную сумку под кроватью – не было никакого смысла продолжать пить прямо сейчас.

Уши пони навострились, когда она уловила слабый стук, доносящийся откуда-то из глубины корабля. У старых дирижаблей, типа этого, как правило, стучал двигатель, а металлический корпус любил поскрипывать, но пегаска достаточно пробыла на летучих кораблях, чтобы знать, как все это звучит, и глухой, нерегулярный стук не был похож ни на что ранее ей слышанное.

– Какого сена? – спросила Спитфайр вслух, вскакивая с кровати.

Внезапное движение заставило газы в ее желудке бурлить, пока они не нашли выход в виде сильной отрыжки. Пегаска отшатнулась от неприятного облака и несколькими взмахами крыльев разогнала, вероятно, легковоспламеняющийся газ.

Она вышла из своей каюты и попыталась отследить источник шума. Корабль был довольно большим – старая коммерческая модель с огромным грузовым отсеком. Он был специально построен так, чтобы выделить побольше места для перевозки товаров и, следовательно, максимизировать прибыль, а значит, палуба для экипажа была непропорционально мала по сравнению с инженерной и трюмом.

Спитфайр постаралась отследить стук и обнаружила, что он доносится не из трюма и не с двигательной палубы. Источник, казалось, находился где-то на верхней. Она поднялась по лестнице, открыла дверь и обнаружила Басенджи, сидящего на носу корабля.

– А, точно, барабан, – пробормотала себе под нос пегаска. – Похоже, я выпила немного больше, чем мне казалось.

Спитфайр подумала о том, чтобы просто развернуться, отправиться в койку и проспать следующие несколько дней, пока они не окажутся в порту, но чем больше она размышляла, тем менее привлекательной казалась эта идея. Пегаска еще немного постояла в дверях, наблюдая, как алмазный пес, сгорбившись, сидит, прислонившись спиной к перилам, с книгой в одной лапе, а другой осторожно постукивает по барабану, стоящему рядом. Он был так увлечен этим, что даже не заметил, что уже не один.

Басенджи был рядом, когда умер ее отец. Если быть точной, то согласно рапорту, который Спитфайр прочитала, именно спасение этого пса Твайлайт и привело их в древний город. И Басенджи сломал печать, выпустив проклятие Анубиса. Если бы она была мелочной кобылой, то легко могла бы возложить вину за смерть отца на Басенджи – но это было бы не просто мелочно, это было бы оскорблением памяти ее отца. Пегаска знала его только по рассказам, которые слышала от старых друзей, но она прекрасно знала военных, и среди них не было никого, кто стал возлагать вину за свою смерть на тех, кого защищали.

Тем не менее, было немного странно думать, что этот тихий, начитанный алмазный пес послужил толчком к тому событию, которое не отпускало Спитфайр уже почти год. Таким образом, все ее попытки попытаться поговорить с Басенджи были неловкими из-за того, что пегаска затруднялась объяснить даже самой себе.

Спитфайр вздохнула. Это было глупо. Этот пес был другом Твайлайт, он знал ее отца, и – самое главное – он собирался присоединиться к их команде в охоте на тварь, убившую ее отца. Скорее всего, Басенджи собирается сражаться на их стороне, так что лучше разобраться со всеми этими странностями до того как отправляться в бой вместе.

– Да провались оно все, – буркнула себе под нос пегаска, ступая на палубу и закрывая за собой тяжелую стальную дверь. Единственное, что нужно было сделать, – это действовать так же, как в любой другой незнакомой или неудобной ситуации, с которой Спитфайр когда-либо сталкивалась, – влететь в нее мордой вперед и посмотреть, что будет.

Она грохнула дверью немного сильнее, чем намеревалась, и этого шума было достаточно, чтобы привлечь внимание Басенджи. Пес поднял голову, пока пегаска целеустремленно рысила к нему по открытой палубе. Из уголка его рта свисала полоска какого-то мяса.

– Перекусываешь? – спросила она, подходя сбоку, чтобы сесть рядом с Басенджи, и глубоко вдохнула бодрящий холодный воздух. Они все еще были над сушей, но достаточно близко к морю, чтобы в воздухе уже чувствовался запах соли.

Пес взглянул на нее сверху вниз и в замешательстве склонил голову. Через мгновение он, казалось, осознал, что из пасти у него все еще торчит кусок вяленого мяса. Барабанщик быстро оторвал его и сунул в сумку, висевшую на боку.

– Ох, прошу прощения, – извинился он, проглотив то, что было у него во рту.

– За что? – Спитфайр вскинула бровь. – За мясо? Это не такая уж редкость в Эквестрии, как ты думаешь. В свое время я водила дружбу далеко не с одним грифоном. Они всегда говорили мне: ”Если оно недостаточно разумно, чтобы просить тебя не есть его, то все по честному". Я в принципе согласна с такой аргументацией.

– Тогда прошу прощения за предвзятость. Я мало выезжал за пределы своей родины, и поэтому, возможно, слегка перестраховываюсь, чтобы избежать оплошности.

– Все нормально, – пегаска отмахнулась копытом. – Большинство пони на такое и глазом не моргнут. Они могут отойти из-за запаха, но лично мне он проблем не доставляет. Однажды я даже попробовала что-то похожее на мясо.

Уши Басенджи навострились при таких словах.

– Правда? Как это произошло?

– Ты знаешь султана Брюнэя?

– Я не силен в политике за пределами моей стаи, – застенчиво признался Басенджи, – но я слышал, что Великий Султан – это дракон, который правит пони.

– Тут ты прав. Около десяти лет назад предыдущий султан поссорился с драконом. Тот его сожрал и, надев эту их штуку типа тюрбана с короной, объявил себя новым султаном просто назло старому.

– Разве его народ не хотел отомстить за своего правителя? – спросил пес, поглаживая свое горло так, как мог бы сделать кто-то бородатый.

– Старый султан был придурком, а новый, на удивление, нет, – сообщила Спитфайр, пожимая плечами. – Как бы то ни было, мы отработали для него шоу около полутора лет назад. Дракон устроил для нас пир и решил посмеяться, подсунув на десерт охлажденные обезьяньи глаза – я восприняла это как вызов.

– Правда? – пес судя по голосу был впечатлен. – И на что они были похожи?

Мордочка Спитфайр скривилось при воспоминании о холодных, соленых маленьких слизистых шариках. Она практически вновь почувствовала, как они лопаются у нее во рту.

– Водянистые, – коротко ответила она. – Тем не менее, я съела всю миску. Больше никто из команды к ним не прикоснулся. Одна из моих подчиненных, Флитфут, сбежала из-за стола и наблевала в шестисотлетнюю вазу, которая стоила больше, чем этот дирижабль.

Басенджи усмехнулся.

– Ты интересная пони, Спитфайр. Однако я хотел бы спросить, что привело тебя сюда в столь поздний час. Ты не можешь уснуть?

– Нет, никаких проблем со сном, я могла бы дрыхнуть как убитая, но решила, что сегодня мне хочется напиться. Просто одна из тех ночей, когда не хочется спать, понимаешь?

– Будь по-твоему.

– А что насчет тебя? – спросила пегаска и посмотрела на книгу, которую пес держал в левой лапе, заложив место, где остановился, одним из когтей. – Что читаешь?

Басенджи открыл книгу и осторожно провел подушечками пальцев по странице, после чего задумчиво нахмурился, прежде чем пристально взглянуть на Спитфайр.

– Тебя послала Твайлайт Спаркл, но я должен спросить… Ты посвящена в события прошлого лета?

– Да, я в курсе. Анубис, проклятие, злобные монстры – я слышала эту историю.

– Хорошо, хорошо, – Басенджи кивал на каждом ее слове. – Отвечая на твой вопрос – я изучаю старые песни моего народа. Это существо, с которым Твайлайт Спаркл скрестила мечи, может оказаться одной из нескольких тварей. Есть один вариант, который сразу приходит на ум... Но я даже не хочу произносить имя вслух, пока не буду абсолютно уверен, и для этого мне необходимо дополнительно проконсультироваться с мудростью Старых Псов.

– Все в порядке, просто убедись, что у тебя будет правильная цель, и мы сможем поговорить об этом, когда доберемся до Твайлайт. Так тебе не придется объяснять все дважды.

Басенджи, казалось, испытал огромное облегчение от услышанного и склонил голову в благодарном поклоне.

– Тысяча благодарностей за твое понимание и терпение.

Спитфайр усмехнулась цветистости фразы и, воспользовавшись возможностью, наклонилась вперед и мельком взглянула на написанное в книге. Надписи выглядели неряшливо, а возможно, почерк был аккуратным и текст просто должен был выглядеть таким образом. В любом случае прочесть что-нибудь не представлялось возможным.

– Так это и есть песни? – спросила пегаска. – Твайлайт говорила, что вы, барабанщики, используете музыку, чтобы творить магию. Это у тебя что-то вроде книги заклинаний?

– Нет, ничего подобного, – после небольшой паузы Басенджи раскрыл книгу, чтобы Спитфайр было лучше видно, пока он листал страницы. – В этих песнях нет ничего о Путях. Песни – это просто сказания, способ для барабанщиков записать историю нашего народа. Обычная информация. В них не больше магии, чем в любой другой песне.

Пес тихо усмехнулся, закрывая книгу и убирая ее в сумку.

– Пение не является обязательным условием для овладения Путями. И это большая удача, так как пою я преотвратно, несмотря на все мои усилия.

Басенджи поднял барабан, по которому ранее рассеянно постукивал, и поставил себе на колени. Он стукнул по нему один раз, подождал мгновение, затем добавил еще два удара с большей силой.

Спитфайр ахнула, почувствовав, как ее сердце пропустило удар. Третий удар барабана накрыл ее, как волна, и на мгновение холодный ночной воздух отступил и пегаска почувствовала тепло во всем теле, как будто она только что опустилась в горячую ванну.

– Барабан – вот что необходимо барабанщику для работы с Путями. У каждого живого существа есть сердце, и каждое из этих сердец бьется. Все эти сердцебиения уникальны. Ни одно из них не совпадает.

Басенджи отстучал медленный, ровный ритм.

– Бум-бум-бам-бум-бум, – озвучил он свои действия.

На мгновение он прижал лапой кожу барабана и отбил другой ритм, быстрый и резкий.

– Бам-бам-бам-бам-бам.

После чего, положив обе лапы на барабан, отбил одновременно оба, отстукивая каждой лапой свой.

– Сердца, – объяснил он, продолжая играть, – бьются порознь, но вместе. Множество ударов сливаются в один ритм, создавая сердцебиение всего мира, состоящее из ритма всего живого. Те, кто силен в Путях, могут слышать Сердце Мира, и с помощью наших барабанов мы добавляем к нему новый ритм, влияя на форму общего. Это тонкое искусство, более тонкое, чем магия, к которой вы привыкли, но и оно имеет свое применение.

Наблюдая за игрой Басенджи, Спитфайр начала понимать, почему Твайлайт утверждала, что он им нужен. Пегаска чувствовала вибрацию ударов в воздухе, на своей шерсти, на своей коже. Удары лап по барабану наполняли тело теплом, как в летний день, и Спитфайр почти могла слышать это огромное, большое сердцебиение и то, как ее собственное вплетается в него.

Она поняла, что таращится в изумлении, и почувствовала прилив жара к щекам, который, как она знала, не имел никакого отношения к выпивке или к тому, что творила магия барабана. Пегаска подняла крыло, чтобы прикрыть мордочку, делая вид, что вытирает нос краем. Это было отвратительно, но, по крайней мере, пес не увидит, как она краснеет, как какая-то глупая кобылка.

Басенджи остановился и вздохнул.

– Чувствую, что должен еще раз принести свои извинения. Я слишком много наговорил на тему, которую ты, несомненно, должна найти невероятно скучной. Даже среди моего собственного народа большинство заботится только о том, что я делаю, и очень мало интересуется тем, как это делается.

– Не, все круто, – ответила Спитфайр, шмыгнув носом, и отвела взгляд, пытаясь казаться безразличной ко всему происходящему. – Это было... интересно.

– Ты очень добра, – пес нервно перебирал бечевки, которые натягивали кожу барабана, касаясь их когтями. – Если это не прозвучит навязчиво, могу я спросить, как так вышло, что ты оказалась втянута в это опасное приключение.

– Думаю, так же, как и ты, – устало ответила Спитфайр. – Плохие парни превратили это в личное дело.

Брови Басенджи в замешательстве сошлись на переносице. Пес почесал складку между глазами, безмолвно открыл рот и покачал головой.

– Я не понимаю, – наконец сказал он.

Спитфайр встала и положила передние копыта на ограждение палубы, глядя на небо. Пегаска расправила крылья, повернув их так, чтобы ветер раздувал перья, не поднимая ее в воздух. Хотя она и не летела, но ощущение ветра в крыльях успокаивало. Они наконец-то достигли океана и в воде показалось отражение луны. Это была хорошая ночь.

– Ты вмешался, потому что они забрали твоего брата, и ты хотел что-то с этим сделать, верно? Со мной было почти то же самое… Скай Чейзер был моим отцом.

– Ох... – тихо пробормотал Басенджи, сложил лапы на барабан и нервно поерзал. – Ох... Спитфайр, я...

– Не надо ничего говорить, – беззлобно прервала его пегаска. – Я так устала от того, что все извиняются передо мной, как будто я беспомощная маленькая сиротка или что-то типа того. Я уже слышала это от Твайлайт, от Капитана Гвардии, от всех сослуживцев моего отца, которых я разыскала и с которыми разговаривала… Не хочу слышать все это и от тебя тоже...

– Я… сожалею о том, что сожалею… приношу свои извинения.

Спитфайр не могла не рассмеяться над подобным.

– Думаю, это я могу принять, – согласилась она, слегка толкнула барабанщика боком в плечо, после чего опустилась на палубу и села рядом с ним.

Все оказалось проще, чем она думала. Басенджи был очень милым псом. Он говорил тихо, вежливо и, казалось, имел умную голову на плечах. Как только она преодолела первоначальную странность, пегаске стало очень легко разговаривать с ним.

Или, может быть, это просто алкоголь действовал. В любом случае, он начинал ей нравиться, и было такое чувство, что трезвость и дневной свет этого не изменят.

– Ты, должно быть, скучаешь по нему, – произнес Басенджи.

– Я не знала его достаточно хорошо, чтобы скучать, – объяснила Спитфайр. – Мои родители расстались еще до того, как я стала достаточно взрослой, чтобы помнить, что они вообще были вместе. Мама сказала отцу не приходить, так я и привыкла к тому, что его нет рядом. Поэтому, когда я стала достаточно взрослой, чтобы самой принимать решения, я никогда не пыталась его искать... Почему-то от этого становится еще больнее – тот факт, что я могла бы узнать его, если бы захотела, но предпочла этого не делать... Вот что меня убивает.

– Это можно понять, – Басенджи говорил тихо, его слова были взвешенными и обдуманными. – Это слабость живых – больше всего дорожить тем, чем они никогда не обладали. Сожалеть, это прекрасно – это значит быть смертным, ибо никто не боялся бы смерти, если бы у него не было способности сожалеть, – но со временем мы все должны научиться справляться с потерей.

Спитфайр невесело рассмеялась.

– Справиться с этим было трудно. Я всегда была... немного вспыльчивой. Унаследовала это от своей мамы, и, судя по тому, что слышала, любовь к выпивке я унаследовала от отца. Не очень хорошая смесь, особенно для кого-то вроде меня, у кого есть трудности, – пегаска неопределенно махнула копытами, изображая, как сбрасывает что-то с груди, – с выражением эмоций. Год был тяжелый.

Басенджи откинул голову назад, снова погладил подбородок, и уставился на воздушный шар, удерживающий их дирижабль в воздухе, как будто на нем были написаны слова, которые он искал.

– Есть старая песня, которая, возможно, подойдет к твоим обстоятельствам, – начал барабанщик. – Я не буду пытать тебя своим пением и расскажу все простым языком. Значит так. Давным-давно очень молодой пес рыл тоннели далеко от своего логова. Углубляясь под землю, он случайно наткнулся на два драгоценных камня, каждый из которых был так велик, что мог прокормить большую семью в течение нескольких лун. Они были такими большими, что за раз унести можно было только один. Он взял один из них и пошел домой, уверенный, что позже сможет вернуться и за другим. Драгоценный камень оказался самым вкусным из того, что этот пес когда-либо пробовал. Это было хорошо, и камень был большим, и он был счастлив. Позже, когда он вернулся за другим камнем, того уже не было. Его забрал кто-то другой. Молодой пес вернулся домой, и у него все еще оставалось много первого камня, которого хватило бы на много лун. Но молодого пса преследовали воспоминания о другом камне. Мог ли он быть еще вкуснее, чем тот, что он выбрал? Неужели он сделал неудачный выбор? Мысли о потерянном камне поглощали его, и хотя все, с кем он поделился, говорили ему, что камень хорош и его много, для него он был мелким и имел привкус серы и грязи.

– Значит, в этой истории мои отношения с отцом – это драгоценный камень, который я не выбирала? – спросила Спитфайр, выгибая бровь.

Басенджи пожал плечами.

– Это одна из возможных интерпретаций, да. Другая говорит, что хотя сожаление естественно, оно не должно поглощать тебя. Твой отец не хотел бы, чтобы ты погрязла в своих сожалениях. Наше знакомство было коротким, но я знал, что друг Скай Чейзер был неунывающим жеребцом, который желал нести радость всем окружающим. Думаю, он хотел бы не меньшего для своего собственного жеребенка.

– Дела понемногу становятся лучше. И основная проблема, почему у меня были такие трудные времена, заключалась в том, что мне даже не разрешили узнать, что с ним случилось.

– А, – произнес Басенджи, и на его морде появилось понимание, – да, все вовлеченные стороны решили, что секретность будет разумна...

– Да, и теперь я понимаю, почему, – призналась Спитфайр. – Это просто жуть, но знание, что произошло на самом деле, облегчило ситуацию, даже несмотря на упомянутую жуть. И теперь, когда Твайлайт позволила мне участвовать, я чувствую, что наконец-то что-то делаю. Я на самом деле очень целеустремленная, понимаешь? Сидеть сложа копыта и спокойно справляться с эмоциями – не мой стиль. Если я ничерта не делаю, то в конечном итоге я творю совсем глупое дерьмо, типа, затеваю драку в баре с королевской гвардией.

Брови Басенджи поползли вверх при этих словах, и Спитфайр вынуждена была признать, что это выглядит довольно мило.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – продолжила она с ухмылкой, – и да, это была Твайлайт. Сейчас мы подруги, но тогда, когда мы впервые встретились, она мне знатно напинала. Хотя я тоже ее хорошо достала. Почти уверена, что как минимум пара зубов у нее после того шаталась.

Спитфайр решила, что ради красивой истории будет хорошей идеей опустить ту часть, где ее лучший удар был подло нанесен уже после того, как ненормальная единорожка приперла ее к стене.

– Будучи алмазным псом, я хорошо знаком с этим методом заводить друзей, – сказал Басенджи. – Мой народ довольно решителен, мы очень похожи на тебя и Твайлайт Спаркл. Тебя хорошо приняли бы в стае.

– По крайней мере, до тех пор, пока я не начала пытаться есть алмазы, – съязвила Спитфайр.

– Я уверен, что мы могли бы предоставить тебе несколько свежих глазных яблок, – отшутился барабанщик.

Спитфайр рассмеялась.

– Так ты этим и занимаешься? Рассказываешь истории и помогаешь другим разобраться с их проблемами?

– Если совсем упрощенно, да, – Басенджи постучал когтями по барабану. – А еще я играю музыку.

Через мгновение он добавил:

– Я бы хотел, чтобы мы стали друзьями, Спитфайр. Моя дверь всегда открыта для тебя, если когда-нибудь захочешь услышать историю или послушать музыку.

– Приму к сведению, спасибо, – ответила пегаска с улыбкой. – На самом деле я была бы не прочь послушать еще немного твоей музыки прямо сейчас, если ты не возражаешь.

– Конечно, друг Спитфайр.

---

Кейденс взмахнула крыльями, взлетев в воздух, приземлилась по центру кровати и снова подпрыгнула, спружинив на матрасе. Принцесса перевернулась со врожденной ловкостью, присущей только пегасам.

– Пуф! Что мы будем делать на кровати, Твайлайт? – спросила аликорн, бросив на единорожку взгляд, в котором была странно возбуждающая смесь невинности и страстности.

– Мы будем спать, – проворчала Твайлайт, снимая перевязь с чакрамом и левитируя ее на тумбочку. Единорожка забралась на кровать, застонав, когда круп заныл от усилий. – Тысячу лет.

– Тысячу лет? – повторила принцесса с преувеличенным придыханием, явно изображая шок.

– Тысячу лет, – настойчиво отрезала Твайлайт.

– Ты не сможешь спать тысячу лет. Ты пропустишь нашу свадьбу.

Твайлайт рухнула на матрас с измученным стоном.

– Тогда разбуди меня, когда придет время, и я просто продолжу спать сразу после церемонии.

– А как насчет нашего медового месяца?

Твайлайт пренебрежительно махнула хвостом.

– У тебя есть разрешение делать со мной во сне все что хочешь, если возникнет такая необходимость.

– Но ты же говорила мне как раз прекратить заниматься подобным?

– Только потому, что ты продолжала меня будить. Прямо сейчас я чувствую, что могу проспать все, что угодно.

Твайлайт попыталась доползти до того места, где лежала ее подушка, но тело отказывалось подчиняться. Преданная собственным телом и испытывающая невыносимую боль, она с раздражением зарылась мордочкой в простыни. Матрас задрожал, когда Кейденс привстала и медленно придвинулась ближе. Единорожка вздохнула, почувствовав, как копыта принцессы давят на напряженные мышцы спины.

– Моя бедная малышка, ты так усердно работала для меня на этой неделе, – проворковала аликорн, массируя спину своей невесты.

– Ты же знала об этом, верно? – спросила Твайлайт, пытаясь изобразить раздражение в голосе, но было трудно показать гнев по отношению к кобыле, которая за ней ухаживала.

– Ты спрашиваешь об этом каждую ночь уже на протяжении недели. Я точно никак не могла знать, что “Увольнение из Королевской Гвардии в связи с Королевской Помолвкой” требует выполнения семи подвигов. Эти формы были составлены тысячу лет назад первым Капитаном Гвардии. Даже мои тети забыли, что в них было.

– Семь подвигов, едрить мою метку со шрамом! – Твайлайт сердито стукнула копытом по кровати. – Убить пониядную мантикору, сразиться с Цербером – вот это настоящий подвиг! Но что же попросили меня совершить легендарные гвардейцы древности – воины, которых я боготворила с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы научиться читать? Приготовить обед для всего полка в одиночку! Вычистить все уборные в замке! Мне пришлось полировать полы одной лишь тряпочкой для мытья посуды и без использования магии! А ты знаешь, сколько полов в этом замке? Много, Кейденс, очень много.

– Значит, они решили немного поиздеваться над тобой, – хихикнула принцесса. – Сама же знаешь, от пони этого и следовало ожидать. Каждый жеребец в гвардии тогда хотел жениться на моих тетушках. Неужели ты думала, что они упустят шанс немного подкузьмить того соперника, кто захапал самый большой приз? По крайней мере, последний “подвиг” закончился быстро.

– Предполагается, что “машина для порки” – это фривольная игра для вечеринки, как предлог пощупать кого-нибудь за круп, – буркнула Твайлайт, – а не настоящая машина.

– Она выглядела очень классной, – заметила Кейденс.

– Ты бы изменила свое мнение, если бы тебя в нее засунули, – возразила единорожка.

– Я бы прямо сейчас ей и воспользовалась, не запрети ты забрать эту машину к нам в покои, – Твайлайт практически слышала недовольство в голосе принцессы.

– Моим первым деянием в качестве принцессы-регента будет приказ сжечь это тартарово приспособление, – отрезала единорожка и повернула голову достаточно, чтобы бросить предупреждающий взгляд на Кейденс. – Никто об этом не должен узнать. Если моя семья прознает об этих дурацких поручениях, которые мне пришлось выполнить, я... я не знаю, что сделаю, но тебе лучше поверить, что радоваться я не буду.

Копыта принцессы сдвинулись к ногам. Единорожка немного вздрогнула, когда почувствовала, как Кейденс массирует ее пострадавшую часть, но, к ее удивлению, это помогло успокоить тупую пульсацию, появившуюся в результате того, что ее привязали, по сути, к осадному орудию с привязанным веслом.

– Мои уста запечатаны, – пообещала аликорн.

Они обе застонали, когда их прервал чей-то стук в дверь. В их личных покоях никому не разрешалось беспокоить их, кроме гвардейцев за дверью, и Твайлайт, возвращаясь, сообщила им, что их не стоит беспокоить до утра. Следовательно, что бы ни случилось, либо это было действительно важно, либо прибыл кто-то еще достаточно влиятельный, чтобы приказать гвардейцам отступить.

– Может, не будем открывать? – спросила принцесса и немного сильнее надавила на бок Твайлайт, тонко намекая, что предпочла бы она.

Идея была заманчивой, но единорожка помотала головой.

– Лучше посмотри, кто там.

Кейденс издала хриплый, раздраженный вздох, встала с кровати и направилась к двери. Она приоткрыла ее совсем чуть-чуть и высунула голову, чтобы взглянуть, что там происходит.

Твайлайт мгновенно вскочила при звуке крика принцессы. Всего за мгновение она сконцентрировала магию и телепортировалась в коридор, появившись там с громким хлопком вытесненного воздуха, чтобы обнаружить напуганную Кейденс, двух легионеров, Спитфайр и Басенджи.

– Пылающие звезды, Твайлайт! – воскликнула пегаска, прижимая копыто к груди. – Я чуть не уссалась от неожиданности!

– Басенджи, ты здесь! – взволнованно воскликнула единорожка.

– Рад видеть тебя здоровой, сестра моя, – ответил алмазный пес, быстро похлопывая себя по груди, чтобы успокоить сердцебиение. – Хотя, возможно, было ошибкой полагать, что я удивлю тебя своим визитом? Мне кажется, что больше всего удивлен именно я.

– Прости, прости, – извиняющимся тоном ответила Твайлайт.

– Басенджи, я так рада тебя видеть, – Кейденс похлопала алмазного пса по плечу. Когда он повернулся к ней, принцесса быстро обняла его. – Давно не виделись. Входите, входите, пожалуйста.

Кейденс обхватила магией лапу пса и втащила его в покои. Твайлайт поймала взгляд Спитфайр и кивком головы показала, что она должна присоединиться к ним, тоже отправившись внутрь. Легионеры все еще выглядели немного смущенными, но закрыли дверь за пегаской и вернулись к своим обычным обязанностям.

Кейденс провела гостей в маленькую гостиную, где напротив друг друга стояла пара одинаковых диванов, разделенных журнальным столиком со стеклянной столешницей. Принцесса указала на один из диванчиков и сама села на противоположный. Алмазный пес в своем пыльном плаще и с грязными когтями выглядел удивительно неуместно рядом с нежно-розовым диванчиком. Он осторожно забрался на него, сев на самый край и, по-видимому, стараясь как можно меньше соприкасаться с подушкой.

– Разве тебе так удобно? – спросила принцесса с гостеприимной заботой.

– Я понимаю, что было бы невежливо отказываться от гостеприимства, предложенного хозяином, – ответил Басенджи, изо всех сил пытаясь сохранить равновесие, – но я не хочу пачкать такую прекрасную мебель.

– Забудь о диване, – ответила Кейденс с усмешкой, – немного грязи – это не проблема. Устраивайтесь поудобнее, пожалуйста. Ты тоже, Спитфайр.

– Большое спасибо, ваше высочество, – ответила пегаска, садясь рядом с Басенджи.

– Ты подруга Твайлайт. Если мы не на публике, можешь называть меня Кейденс.

– Или Ми Аморе Каденза, – добавила Твайлайт, садясь рядом с принцессой. – Ей это нравится.

Аликорн закатила глаза.

– Не обращайте на нее внимания, она просто дуется, потому что сегодня кое-кого отшлепали.

– Кейденс! – оборвала ее Твайлайт резким шипящим шепотом.

Басенджи со Спитфайр обменялись смущенными, но в то же время любопытными взглядами.

– Мне сказали, что вы живете в одном логове, – заметил Басенджи, меняя тему, к большому облегчению единорожки. – Это эквестрийский обычай, с которым я не знаком, или я должен понимать, что вы двое вступили в партнерство?

Улыбка, расцветшая на мордочке Кейденс, была такой широкой, что у Твайлайт заболели щеки от одного взгляда на нее.

– Мы скоро поженимся.

У пса отвисла челюсть.

– Правда?

Он повернулся к Твайлайт за подтверждением, та кивнула и тоже улыбнулась. Он ошеломленно посмотрел на Спитфайр и протянул лапу, как бы спрашивая, знала ли она об этом.

– Твайлайт сказала, что вы хорошие друзья, поэтому я решила, что они захотят сами сообщить тебе, – ответила пегаска со смехом. – Выражение твоей морды просто бесценно.

– Это замечательная, просто замечательная новость, друзья мои, – Басенджи радостно хлопнул лапами. – Поздравляю тебя, сестра моя.

– Спасибо, Басенджи, – ответила единорожка, прислонившись к Кейденс и обняв ее. – Я тоже этому очень рада… И, эй, твой эквестрийский стал совсем хорошим!

– Я не бездельничал все эти месяцы. Я многому научился с тех пор, как мы виделись в последний раз.

– Как у тебя дела, Басенджи? – спросила принцесса. – С Динго все в порядке?

Уши Басенджи прижались к голове.

– Ну, у Динго... дела идут, возможно, лучше, чем я мог предполагать. Однако я чувствую, что мы должны обсудить важные вопросы, прежде чем продолжить обмен любезностями.

Настроение в комнате сразу изменилось, как будто кто-то щелкнул выключателем. Твайлайт отпустила Кейденс и наклонилась вперед.

Басенджи встал со своего места и порылся в своей сумке.

– Я ознакомился со старыми песнями и хочу уточнить некоторые детали.

– Выкладывай, – нетерпеливо произнесла Твайлайт.

– Ты написала, что существо пожирало сердца чейнджлингов, которые наводнили ваш город, да? – Барабанщик вытащил старую книгу в мягком коричневом переплете, который, казалось, был сделан из шкуры животного, и положил ее на стол.

– Они нашли множество тел на дне расщелины, с разорванными грудными клетками, – мрачно сообщила единорожка. – Оно также съело все яйца в их инкубаторе.

– Да, да, это важно, – согласился Басенджи, листая книгу. Он сделал паузу и перелистнул еще несколько страниц, чтобы что-то прочитать, затем снова полез в сумку. – Ты также упоминала, что оно назвало себя “сторожевым псом”?

– Да, и меня оно назвало так же, – нахмурившись, согласилась Твайлайт. – Может быть, потому, что я телохранитель? Однако оно заявило, что мы сорвались с поводка, что бы это ни значило.

– Странно, но тоже подходит, – вздохнул пес. Он вытащил другую книгу, похожую на первую, и положил ее поверх открытой, уже лежавшей на столе. – Есть несколько существ, которых можно считать “сторожевым псом”, в первую очередь это ваш собственный Цербер, легендарный страж Тартара. Подобные ему редки и сильны, но им не хватает интеллекта и склонности к пожиранию сердец. То же самое относится и к нескольким другим существам, которые могли бы соответствовать этому описанию. Существа, которые едят сердца, встречаются чаще, но это ни в коем случае не те, кто находятся на "привязи”.

Басенджи замолчал, очевидно, найдя что-то интересное во второй книге. Его губы шевелились, и он издал серию очень тихих рычащих звуков себе под нос, которые звучали так, как будто он разговаривал сам с собой на своем родном языке. Твайлайт и остальные в комнате тихо сидели, пока пес читал, и через несколько секунд барабанщик продолжил.

– Мы также должны рассмотреть жертву хитрости этого существа – Великого Анубиса.

– Похоже, у тебя есть предположение, – заметила Твайлайт. Басенджи вел себя очень... странно. Он казался напуганным. У единорожки создалось впечатление, что он вполне может провести всю ночь, ходя вокруг да около, если его не подтолкнуть в нужную сторону. – Не хочешь поделиться им с нами?

Пес со вздохом закрыл книгу и сел на пол, прислонившись спиной к дивану.

– Я говорил тебе, что Великий Анубис – защитник душ в царстве мертвых, да? Это необходимо, потому что есть множество существ, которые очень хотели бы поохотиться на слабые, бестелесные души в его царстве. Они... мерзость, демоны-хищники, которые существовали до рассвета рассветов. Великий Анубис стережет своих подопечных и сражается с этими ужасными тварями.

– И ты думаешь, что одно из этих существ – то, с чем говорила Твайлайт? – спросила Спитфайр.

– Да, – ответил Басенджи и положил лапу на свой барабан, действие, которое Твайлайт распознала как нервный тик. – Согласно песням Старых Псов, одно из этих существ было более свирепым и хитрым, чем остальные, и даже другие демоны его боялись. Великий Анубис, в своей мудрости, увидел возможность использовать этот страх, и поэтому он подчинил этого демона, сделав из него домашнее животное... И это существо звали Аммит, Пожиратель Сердец.

Сердце Твайлайт забилось быстрее. Наконец-то у нее появилось название для этой твари, и мурашки возбуждения пробежали по спине, когда самый большой кусочек головоломки встал на свое место. Неважно, что это существо было демоном настолько свирепым, что его боялись другие демоны, важно было то, что у него было имя. До сего момента это была просто безликая абстрактная злоба, которая ждала своего часа, чтобы наброситься, когда меньше всего этого ждешь. Но имя придало форму, придало сущность и сделало существо более реальным, чем когда-либо прежде.

Если оно было реально, у него могла идти кровь, а если могла идти кровь, то его можно было и убить.

– А зачем оно... ест сердца? – спросила Кейденс. Твайлайт почувствовала укол стыда за свое возбуждение, когда увидела выражение нервного страха в глазах принцессы.

– В царстве мертвых мало что имеет физическую форму. Только существа, принадлежащие царству мертвых, имеют там тела, и лишь истинно божественным или истинно демоническим это доступно. Нельзя просто убить существо, которое живет в самом царстве мертвых. Если ты хочешь погасить пламя существования такого существа, то необходимо поглотить его жизнь, сделав своей. Сердце – это вместилище души, и поэтому, съедая сердце – поглощаешь душу.

– Погоди-погоди, – вмешалась Спитфайр. – Если мы хотим убить эту тварь, мы что, должны ее съесть?

Басенджи покачал головой.

– Нет, он покинул царство мертвых и теперь находится в царстве живых. Здесь нет такого понятия, как истинное бессмертие. Можно быть нестареющим и могущественным за пределами воображения, но нельзя существовать в царстве живых и быть абсолютно недостижимым для смерти. Сейчас он вынужден подчинятся правилам смертных, как и мы.

– Тогда мы можем убить его, – добавила Твайлайт, – отправить его обратно на ту сторону.

– Именно так, – согласился барабанщик. – Если сосуд Аммита будет уничтожен, то его сущность вернется в царство мертвых, как и любой из нас. Нам нужно только освободить его от смертной оболочки, и он снова будет в пределах досягаемости Великого Анубиса.

– Значит, наше решение – просто отправить его домой? – спросила Спитфайр. – После всего того, что он совершил, единственное, что мы хотим сделать, это депортировать его?

По тону пегаски у Твайлайт сложилось впечатление, что Спитфайр хотела чего-то более постоянного, чем смерть. Также возникло ощущение, что вариант с поеданием сердца может быть пересмотрен.

– Великого Анубиса предал его собственный слуга, друг Спитфайр, – ответил Басенджи, бросив на кобылу взгляд, полный мрачной уверенности. – Полагаю, тебе лучше довериться ему в вынесении надлежащего приговора за преступления Аммита… Он, без сомнения, будет крайне неприятным.

Пегаска хоть и выглядела недовольной, но отбросила гриву, кивнула и села, вжавшись в угол дивана между подлокотником и спинкой.

– А что насчет вселения в трупы? – спросила Кейденс.

– Аммиту не место в этом мире. Его истинное тело не может существовать здесь. Чтобы выскользнуть из лап Великого Анубиса, он должен был сбросить его, став не более чем призраком. Согласно тому, что он сказал Твайлайт Спаркл, он крадет пустые сосуды, пожирает сердца и копит силу, чтобы создать новое тело, подходящее для царства живых... Я содрогаюсь при мысли о том, сколько душ он должен поглотить, чтобы создать тело, способное вместить душу такого размера, как у него.

– И что произойдет, если он получит новое тело? – спросила Твайлайт.

– Как я уже сказал, тут не может быть ничего по-настоящему бессмертного, – ответил Басенджи, – но будет... трудно… уничтожить совершенный сосуд.

– Сложно, но не невозможно, верно? – спросила Спитфайр.

– Именно так.

Твайлайт использовала магию, чтобы вытащить чакрам из перевязи на тумбочке, левитировать его через всю комнату и поставить его на стол перед Басенджи.

– Ты добился какого-нибудь прогресса в выяснении, что это?

– Я выяснил... что эта задача мне не под силу, – пес осторожно зажал кольцо между лапами и провел когтем по выгравированным символам. – А ты узнала что-нибудь?

– Магия на него не действует, если только она не моя, – объяснила единорожка. – И когда я сама применяю к нему магию, она действует невероятно эффективно. Количество магии, которое я фокусирую в чакраме, также, кажется, увеличивает остроту лезвия. Я могу им довольно легко резать сталь.

– Что ты имеешь в виду, что магия на него не действует? – спросила Спитфайр. – Я впервые слышу об этом.

– Эта штука из Некрополиса, – объяснила Твайлайт, – мой брат, Кейденс, Луна и даже принцесса Селестия не смогли наложить на него даже элементарное заклинание левитации. Учитывая, что они четверо – сильнейшие маги во всей Эквестрии, и от этого оружия они не способны защититься, мы решили держать это в тайне.

Басенджи с нарочитой осторожностью положил чакрам обратно на стол.

– Сила, достаточная, чтобы двигать солнце и луну в небе, не может поднять это маленькое кольцо? Это... ненормально. Необходимы дальнейшие исследования.

– По-моему, звучит неплохо, – кивнула Твайлайт.

– О, я также нанял помощника, точнее, друга для расшифровки надписи на этом оружии. Его зовут Лафинг Бизон, и в настоящее время он занимается исследованиями в Амарезонии. Я свяжусь с ним и сообщу, что сейчас нахожусь в другом месте. Он пообещал прислать весточку, если его исследования принесут плоды.

Твайлайт со вздохом откинулась на спинку дивана. Прибытие Басенджи избавило ее от напряжения, которое зрело в ней так долго, что она даже перестала его замечать. Она собирала подсказки, но барабанщик был единственным, у кого были знания, чтобы расшифровать их значение. Чувство благодарности, которое она испытывала, было почти ошеломляющим.

Единорожка посидела еще чуть-чуть, наслаждаясь чувством облегчения, пока знакомое прикосновение перьев Кейденс на плече не вывело ее из спокойных размышлений.

– Я думаю, Твайлайт не помешало бы выпить кофе, – заметила принцесса, лучезарно улыбаясь. – Спитфайр, Басенджи, вы, должно быть, умираете с голоду, не хотите ли чего-нибудь поесть?

Гости кивнули, и аликорн пошла попросить гвардейцев сходить и узнать, не может ли один из дежурных поваров приготовить им поздний ужин и какие-нибудь закуски.

Они провели остаток ночи за разговорами и смехом до позднего утра. Реальность опасности, с которой они столкнулись, отошла на задний план, и в данный момент это не имело значения. Прямо здесь, прямо сейчас, они были вместе, и все были в безопасности.

Глава 11: Возвышение

Твайлайт сидела на маленькой табуретке в ярко освещенной комнате на одном из нижних уровней замка и медленно раскачивалась из стороны в сторону. Деревянное сиденье тихо поскрипывало под перемещающимся весом, пока единорожка со скукой ждала, когда же Басенджи снова заговорит.

Вышеупомянутый алмазный пес сидел на полу в центре комнаты с барабаном на коленях. Брови были сосредоточенно нахмурены, а уши подергивались и шевелились. Он пристально смотрел на чакрам в шаге от него. Кольцо было окутано невероятно тонким слоем магии и медленно вращалось, стоя вертикально. Это было совсем несложное упражнение. Твайлайт часто заставляла стальное кольцо так крутиться, когда ей было скучно. Басенджи попросил продемонстрировать использование чакрама, и подобный трюк был первым, что пришло ей в голову.

Это было почти час назад.

Единорожка сидела на своем табурете в нетерпеливом ожидании, надеясь, что ее друг обнаружит какую-нибудь подсказку к разгадке природы таинственного объекта, которую сама Твайлайт так и не заметила. Пес поднял лапу и легонько постучал по барабану – три раза подряд, и внезапность звука заставила тело единорожки в возбуждении напрячься.

Спустя пару секунд Басенджи с любопытством хмыкнул и сумел нахмуриться еще больше.

Твайлайт подавила вздох разочарования и вернулась к раскачиванию. Как бы ей ни хотелось выразить свое нетерпение, она прекрасно понимала, что больше поможет псу, если будет просто молчать. Взгляд единорожки начал блуждать по комнате. Они находились на одном из нижних этажей дворца, хотя каменные стены были отделаны деревянными панелями в попытке имитировать внешний вид кабинета. Получилось достаточно посредственно, но все же лучше, чем обычный унылый серый цвет, который присутствовал во всех комнатах ниже первого этажа – эстетика, которую Кейденс однажды описала как “Подземный шик”.

У королевской гвардии было несколько подобных комнат во дворце, отведенных для их собственных нужд. В основном они использовались для инструктажа новичков или переведенных стражей, либо как комнаты для совещаний или допросов в зависимости от ситуации. Однако по большей части они пустовали, если не считать периодических сходок поиграть в карты, что вообще-то было нарушением устава, но до тех пор, пока ситуация не выходила из-под контроля, командиры предпочитали не замечать происходящего.

Звание Твайлайт позволяло ей реквизировать одно из этих помещений, пока оно не использовалось, а защитные заклинания, размещенные за панелями из искусственного дерева, были одними из самых мощных в замке. Так что для исследования тайн ее оружия эта комната была не худшим выбором.

Дверь открылась, и внутрь без предупреждения ввалилась Спитфайр, громко чавкая жвачкой. Обычно никто не мог попасть внутрь без предварительного стука и разрешения от находящихся внутри, но Твайлайт еще до начала работы добавила пегаску в список исключений системы безопасности.

Спитфайр неторопливо вошла и села на пустую табуретку рядом с единорожкой, после чего выдула пузырь и громко его лопнула. От резкого звука ухо Басенджи дернулось. Твайлайт закатила глаза и наложила небольшое заклинание тишины вокруг себя и Спитфайр.

– Мне казалось, ты сказала, что собираешься сходить за закусками? – спросила Твайлайт, нахмурившись из-за явного отсутствия какой-либо еды.

– А я уже. Было вкусно, – пегаска махнула подбородком в сторону алмазного пса. – Как дела у нашего парня? Он уже разобрался в этой твоей фиговине?

– Нет, и я начинаю слегка нервничать от ожидания. Я стараюсь не нарушать его концентрацию, но уже умираю от желания узнать, что он узнал.

Спитфайр медленно надула огромный пузырь, который, до того как лопнуть, стал почти с ее голову размером.

– Я уверена, он разберется, – пегаска высунула язык и собрала липкие остатки жвачки со своей мордочки. – Эту фиговину нашли в сокровищнице алмазных псов, верно? Скорее всего, ее сделал его народ, поэтому я уверена, что такой умник, как Басенджи, сможет с этим разобраться.

– Будем надеяться, – согласилась Твайлайт со вздохом.

Заклинание тишины, которое единорожка наложила, было предназначено только для приглушения звуков идущих изнутри, поэтому, когда Басенджи заговорил, его было хорошо слышно.

– Твайлайт Спаркл, – начал он, не отрывая взгляда от вращающегося чакрама, – Сколько силы ты вкладываешь в это заклинание?

– Не...

Единорожка сделала паузу, осознав свою ошибку, и быстро развеяла заклинание тишины.

– Не так уж много. Если быть точной, то почти ничего. Магия единорогов требует определенного намерения, и это намерение, естественно, несет в себе почти бесконечно малое количество магии – ровно столько, чтобы установить связь между моим разумом и объектом или внешней силой, к которым я применяю свою волю. То, что я сейчас делаю с чакрамом, просто...

Твайлайт задумчиво поджала губы.

– ...я лишь выражаю намерение сотворить заклинание левитации, и этого мизерного количества магии достаточно, чтобы активировать и сотворить заклинание. Крайне эффективное использование маны. Подобное, похоже, сохраняется и для других заклинаний, которые накладываю на чакрам, но заклинания левитации и передвижения кажутся наиболее эффективными.

Басенджи протянул лапу и задержал ее рядом с медленно вращающимся кольцом.

– Можно?

Единорожка кивнула.

– Осторожнее с краем, – предупредила она. – Лезвие выглядит тупым, но становится острее, когда через него проходит магия.

Пес опустил лапу и осторожно схватился за плоскую часть чакрама, зажав его между когтей. Твайлайт не стала отменять заклинания, но крошечного количества магии было недостаточно, чтобы кольцо продолжало вращаться в когтях алмазного пса. Она чувствовала, как заклинание борется с захватом Басенджи, дергаясь и замирая, прежде чем снова дернуться – как заклинившая заводная игрушка у которой продолжали проскальзывать шестеренки.

– Очаровательно... – пробормотал Басенджи. Он отпустил чакрам, понаблюдал как тот провернулся несколько раз, а затем снова схватил его и прекратил вращение. – Ты можешь увеличить поток магии?

– Могу... – осторожно ответила Твайлайт, – но не буду, особенно когда ты держишь его вот так.

Пес взглянул на единорожку, с любопытством наклонив голову.

– Как я уже говорила, магия используется чрезвычайно эффективно. Даже очень слабый толчок может придать чакраму достаточно силы, чтобы оторвать тебе лапу.

Басенджи отпустил кольцо, словно оно на него зашипело, после чего прижал лапу к груди, нежно массируя пальцы, как будто проверяя, не лишился ли он уже одного из них.

– Ух, тогда ладно, – ответил пес нервно откашлявшись. – Очаровательно...

– Просто “очаровательно”? – спросила Спитфайр, и в ее голосе послышался легкий оттенок веселья. – Мы пролетели с тобой четверть земного шара ради “очаровательно”?

Басенджи бросил на пегаску взгляд из-под прикрытых век, который Твайлайт частенько бросала на Кейденс.

– Очаровательно, – настойчиво повторил пес. – Я все еще не могу понять причину, по которой Твайлайт Спаркл единственная, кто может управлять этим оружием, однако я узнал, что оно действительно каким-то образом связано с Путями. Однако каким образом и что это дает, я не могу сказать.

Басенджи помахал лапой взад и вперед над чакрамом, как будто пытаясь найти нити.

– Тут есть... своего рода аура. Как будто он каким-то образом настроен на Сердце Мира.

– Что еще за Сердце Мира? – спросила Твайлайт.

– Я уже объяснил это другу Спитфайр, – ответил пес, кивнув в сторону вышеупомянутой кобылы. – У каждого живого существа в этом мире есть сердце, которое бьется, и все они объединяются, образуя единый ритм, мощное сердцебиение, которое охватывает весь мир. Это Сердце Мира. Те, кто силен в Путях, могут слышать это сердцебиение и управлять им, дабы вершить великие подвиги.

– Иногда я слышу барабаны, – сказала Твайлайт. – Как… как барабан, на котором ты играешь.

– Да, ты упомянула об этом в письме, – нахмурился Басенджи. – Сердца и барабаны очень похожи. Вот почему игра на барабанах так эффективна для практикующих Пути.

– Значит, Твайлайт может слышать Сердце Мира? – спросила Спитфайр. – Значит ли это, что она такая же, как и ты?

Пес открыл рот, но ничего не сказал, только сдвинул брови. После минутного колебания он наконец ответил:

– Если ты спрашиваешь, является ли Твайлайт Спаркл барабанщиком, то нет, я не считаю, что это так.

Басенджи медленно покачал головой. Его голос был осторожным, почти нерешительным, когда он продолжил.

– Я полагаю, что она воспринимает Сердце только через свою связь с чакрамом. За долгую историю моего народа не было песен о барабанщиках не из народа алмазных псов. Насколько мне известно, только алмазные псы способны слышать Сердце.

– В ваших песнях и о Некрополисе мало что было, – многозначительно заметила пегаска.

Басенджи вздохнул.

– Согласен... Несмотря на этот факт, я все еще не верю, что моя уважаемая сестра – барабанщица… Тем не менее, это приводит к другой тревожной теме. Твайлайт Спаркл, ты упомянула в своем письме, что опасаешься, будто барабаны, которые ты слышала, оказывают неблагоприятное воздействие на тебя.

Единорожка нервно потерла затылок. Это был тот момент произошедшего в шахтах, о котором она никогда ни с кем не говорила, изложив только в письме, отправленном Басенджи. Она даже не рассказала об этом Кейденс. Каждый раз, когда Твайлайт собиралась это сделать, она просто не могла придумать, как поднять эту тему.

Она потянулась магией к чакраму и тот немедленно полетел к ней. Единорожка зажала его между копыт, пристально глядя на крайне неразборчивую надпись.

– Я слышала барабаны всего несколько раз, – начала Твайлайт, лениво играя с тем, что, вероятно, было самым таинственным магическим предметом во всей Эквестрии. – Но в этот последний раз, когда я преследовала Аммита... барабаны звучали громче, чем когда либо прежде. Они наполнили меня...

Декурион вздохнула, пытаясь выразить свои ощущения словами.

– ...уверенностью, силой… и мощью.

Басенджи и Спитфайр молчали, и хотя Твайлайт смотрела на диск в своих копытах, краем глаза она видела, как ее друзья обеспокоенно переглядываются друг с другом.

– Звучит как довольно выгодная сделка, – заметила Спитфайр. – Я уже ощущала магию барабана Басенджи, так что понимаю, о чем ты говоришь. Эта штука как бы проникает в тебя, заставляет чувствовать себя легче воздуха.

Твайлайт покачала головой.

– Нет, я тоже слышала как играет Басенджи, и тут было по-другому, – продолжала настаивать единорожка. – Там было громче и грубее. Барабаны сделали меня импульсивнее. Я погналась за Аммитом, даже не зная, куда я бегу. У меня просто возникло ощущение, что там что-то плохое, и вместо того, чтобы остановиться и подумать, я просто понеслась прямо туда.

Басенджи с любопытством хмыкнул.

– Ты не контролировала свое тело?

– Типа того, – объяснила Твайлайт, уставившись на свои копыта, пытаясь вновь воскресить то, что она пережила той ночью. Все случилось так быстро, что в памяти остались только намеки на произошедшее. – Я просто не могла противиться желанию действовать, но в то же время не могу вспомнить, чтобы когда-либо чувствовала себя более сосредоточенной и осознающей себя. Мышцы устали и болели, но адреналин продолжал поступать в кровь. В конце… Сложно назвать это дракой, но в конце нашей встречи Аммит сбежал. Как только он исчез, барабаны начали затихать, и мое тело просто отказало. Потребовалось некоторое время, прежде чем я снова смогла встать.

– Было прям настолько все плохо? – спросила Спитфайр. – Я в том смысле, ты же сама не раз говорила, что ты из тех кобыл, которые, мол, “кишками чуют”?

– Это не одно и то же, – единорожка нервно потерла копыта друг о друга. – С моей стороны не было никакого сознательного решения идти на поводу у интуиции. Все было куда проще – я увидела, как что-то бежит, и ринулась за ним.

Пегаска повернулась к Басенджи.

– Нам стоит об этом беспокоиться?

– Я так не думаю, – ответил барабанщик после нескольких минут молчаливых размышлений. – Действительно, существуют песни, которые оказывают подобное воздействие на слушателей. Сила Путей не так прямолинейна, и поэтому Старые Псы создали много песен, которые помогают более... физически. Последствия подобных песен часто могут вызвать невероятную усталость у тех, кто к ним не привык.

– Значит, это нормально? – с надеждой спросила Твайлайт.

– Возможно, и так, – ответил Басенджи, хмурясь и задумчиво поправляя шнурки, удерживающие кожу барабана натянутой, пока обдумывал, что сказать. – Однако я не готов дать определенный ответ по этому вопросу. Если ты действительно слышишь Сердце Мира, возникает вопрос, почему ты слышала, как оно бьется в ритме воина. Сердце не может перейти на него само по себе.

Алмазный пес вздохнул.

– Как я и думал… Тайны чакрама подобны безбрежному морю. Мало что известно о его возможностях или даже о том, как им пользоваться.

Твайлайт нахмурилась. Она совсем не это хотела услышать. Единорожка надеялась – как бы глупо это ни звучало – что Басенджи приедет и даст ответы на все вопросы, как мудрый старый волшебник из сказки. Только в сказках так и бывает, но какая-то часть ее на это все же надеялась.

Басенджи вытянул обе лапы ладонями вверх и кивнул в сторону чакрама рядом с Твайлайт. Та поняла намек и, осторожно левитировав оружие, отдала его.

– Я считаю, что эти письмена являются ключом к разгадке этого феномена, однако, к сожалению, они все еще загадка, находящаяся за пределами моего понимания, – пес осмотрел кольцо со всех сторон, поднес к носу и понюхал, поморщившись от явного недовольства. – Когда я впервые прикоснулся к нему, я об этом не задумывался, но даже сам материал сбивает с толку. Чакрам кажется довольно старым, но качество изготовления лезвия – подобного невозможно было добиться в древние времена. Псы славятся мастерством работы с металлом, так что кое-какими знаниями в этой области я обладаю. По одному лишь запаху я могу утверждать, что эта сталь была выкована с использованием крайне современных технологий.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросила Спитфайр. – Эта фрисби из будущего?

Басенджи издал какой-то сдавленный звук, как будто пытался сдержать смех.

– Нет, нет, ничего подобного. Я хочу сказать, что кузнец, который изготовил его, обладал навыками, которые не были известны до недавнего времени.

– Значит, его сковал какой-то гений? – продолжила допытываться пегаска.

– Таково было бы мое предположение.

– Подводя итог, – начала Твайлайт, забирая чакрам из лап Басенджи и убирая в перевязь, – у нас не только не появилось ответов, но еще и новые вопросы возникли.

Единорожка устало потерла мордочку, сдавленно застонав, после чего взглянула на часы.

– Полагаю, это своего рода прогресс. Мы можем обсудить все это подробнее позже. Мне скоро нужно встретиться с Кейденс за ужином. Вы, ребята, хотите присоединиться к нам?

– Благодарю, – ответил пес, вежливо наклонив голову, – но я должен отказаться. Друг Спитфайр пообещала показать мне в городе одно заведение, которое сможет удовлетворить мои особые пищевые пристрастия.

– Да, мне о нем рассказывал мой друг-грифон, – объяснила пегаска.

– Дворцовая кухня может приготовить мясо. Они привыкли готовить для высокопоставленных гостей из-за границы. Мне кажется, что пара шеф-поваров даже в некотором роде пристрастились к рагу из кролика. Вероятно, это результат многолетней дегустации готовых блюд.

– Прошу прощения, но я полагаю, что друг Спитфайр уже забронировала столик и сделала заказ заранее, – ответил Басенджи, снова виновато опустив голову.

– Да, извини, Твай. Мне пришлось воспользоваться связями, чтобы забронировать там столик, так что это плохая идея – отказываться от него в таком пафосном ресторане. В следующий раз будет сложнее получить хорошее место.

– Тогда ничего не поделаешь, – согласилась единорожка, пожимая плечами.

Басенджи встал и собрал книги и разрозненные заметки, которые он разложил вокруг себя. Пока он собирался, Спитфайр усмехнулась со своей табуретки.

– Просто хочу добавить, как же я рада, что я это не вы. Вам, магам, постоянно приходится беспокоиться об этом таинственно-мистическом дерьме.

Пегаска спрыгнула на пол и встала на задние ноги, подняв передние в боксерской стойке.

– Все, что мне нужно, это Удар.

Она поцеловала правое копыто.

– И Удар-младший.

Поцелуй левого.

– Они братья, и они борются с преступностью.

– Твои копыта – братья? – переспросил Басенджи, прижав уши к голове в непонимании. – Но ты же кобыла. И почему одного назвали в честь другого, что характерно для сыновей?

– Не подвергай сомнению их методы, Басенджи, – ответила Спитфайр со смехом, который, казалось, только еще больше сбил пса с толку.

Твайлайт наблюдала, как ее друзья начали обсуждать, почему заявление пегаски было совершенно безумным. Их спор затянулся ровно настолько, чтобы они попрощались и, пообещав увидеться с ней позже, вышли за дверь.

Единорожка обнаружила, что находится в комнате для инструктажей, одинокая и расстроенная. Она подняла одну из ног, чтобы как следует лягнуть табурет на котором сидела, но в конце концов она просто опустила ее с долгим, усталым вздохом.

Выводы Басенджи были полезны, и, даже несмотря на его нежелание придерживаться собственных предположений, его объяснение того странного опыта придавало душевное спокойствие. Но тогда почему это сработало только тогда, когда Аммит оказался рядом?

Было ли это предупреждением? Если все так, значит ли это, что это Сердце Мира, о котором говорил Басенджи, хотело, чтобы она сражалась с Аммитом? Или это был просто магический рефлекс, реагирующий на присутствие сверхъестественной угрозы?

Пока Твайлайт стояла, снова прокручивая в голове разговор, она нахмурилась, вспомнив замечание Спитфайр о том, что магия не нужна. Пегаска была опытным бойцом и прекрасным летуном, но, учитывая противника, с которым они столкнулись, одной физической силы будет недостаточно. Чего ей не хватало, так это какой-нибудь магии – чего-то, что уравняло бы ее шансы в игре против Аммита.

Спитфайр попросила, чтобы ее пустили на бой против него, и, к добру или к худу, Твайлайт согласилась. А следовательно, она должна убедиться, что пегаска будет должным образом экипирована и сможет справиться со всем, с чем может столкнуться.

Единорожка задумчиво мурлыкала под нос, направляясь к двери. В ее голове уже роились идеи, по крайней мере, если она чем-то займется, это отвлечет разум от слишком пристального внимания к вопросам, которые до сих пор ее только расстраивали.

---

Тысячу лет назад любимым местом Луны во всей Эквестрии были Дворцовые Сады. Не те, которые в Кантерлоте, конечно, а настоящие, которые были уничтожены в ее глупой битве с Селестией много лет назад.

То, что она разрушила место, которое так любила, было еще одним пунктом в длинном списке сожалений. Хотя не похоже было, что старые сады были полностью уничтожены. Их остатки одичали, превратились в Вечнодикий лес и разрастались, пока не захватили даже разрушенные дома пони, некогда живших в тени замка Двух Сестер. Конечно, это было не то же самое, но сады все еще были там, и в ясный день принцесса могла видеть то, что от них осталось, со своего балкона.

Тем не менее, новые сады, которые Селестия вырастила в ее отсутствие, нельзя было назвать иначе чем прекрасными, и Луна старалась как можно чаще пользоваться их тихим очарованием.

Каждый вечер принцесса выходила туда для бодрящей прогулки, после того как Сады закрывались для посетителей. Когда ты принцесса, у тебя очень мало времени на одиночество, и час или около того, который она тратила на прогулку, стал ежедневной рутиной, которую аликорн считала такой же священной, как и все остальное. Это был ежедневный момент самосозерцания и медитации, который позволял Луне очистить свой разум и сосредоточиться на обязанностях Повелительницы Грез. Даже для такой опытной кобылы как она, прогулки по сюрреалистическим, а зачастую и просто невозможным пейзажам снов были непростым испытанием.

На пути принцессе встретилась стая светлячков, без сомнения, перелетавших с одного садового пруда на другой. Луна улыбнулась, когда шквал маленьких мигающих огоньков заплясал вокруг нее, и неосознанно последовала за ними в темноту. Далеко идти не пришлось.

Пруд был тщательно благоустроен садовниками и соответствовал новейшей модной тенденции в ландшафтном дизайне, которая требовала тщательного и аккуратного ухода, но при этом все выглядело так, как будто никто ни за чем не ухаживал. По берегу росла высокая трава, создавая укрытие для ночных насекомых, которые могли без опаски подлетать к воде. Сам пруд был не очень большим, но вода была кристально чистой, и отражение луны ярко сияло в нем. Изображение идеальной сферы исказилось и пошло рябью, когда насекомые коснулись воды и улетели.

К удивлению принцессы, она была здесь не одна. Еще одна пони сидела с другой стороны пруда под персиковым деревом. Она сидела, спокойно рассматривая плод, который удерживала на поднятом копыте, по-видимому, не подозревая, что больше не одна.

– Сестра, – поприветствовала ночная принцесса, обходя пруд по краю. – Для тебя довольно поздно.

– О, привет, Луна, – отозвалась Селестия и протянула сестре фрукт, кивнув в его сторону. – Персик?

– Половинки мне хватит, – ответила аликорн, присоединяясь к своей сестре под деревом. Светлячок сел ей на кончик носа и затрепетал крыльями. Принцесса согнала его копытом и сотворила небольшое заклинание, что отбило охоту у насекомых беспокоить их. – Странное место для персикового дерева. Разве им не требуется более аэрированная почва?

– Да, оно слишком близко к пруду, – согласилась Селестия, деля магией персик пополам. – Почва здесь слишком влажная, чтобы дерево могло хорошо расти, но похоже, один из садовников воспринял это как вызов.

Луна посмотрела на две половинки персика и выбрала ту, что была без косточки, заработав довольную усмешку от сестры. Фрукт был сочным и сладким, сок стекал по подбородку ночной принцессы. Конечно, есть так небрежно не очень-то подобает представителю королевской семьи, но вокруг не было никого, на кого стоило производить впечатление.

– Хм, дерево, кажется, чувствует себя хорошо, несмотря на далеко не лучшие условия, – прокомментировала принцесса с набитым ртом. – О здоровье дерева можно судить по сочности его плодов, а этот персик просто великолепен.

Селестия пожала плечами и приступила к своей порции, расправляясь с ней столь же небрежно, как и ее младшая сестра, причмокивая и высасывая сок.

– Некоторые вещи такие, какие есть, – произнесла она с претензией на философское изречение, – они процветают даже там, где им не положено.

Луна вежливо промычала в знак согласия и сосредоточилась на своем угощении. Через некоторое время Селестии каким-то образом удалось доесть свою половину первой и сорвать еще один плод с сильно нагруженной ветви.

– Я помню, как мы впервые попробовали персики, – задумчиво произнесла принцесса. Мерцание магии закружило маленький плод в воздухе, очистив его простым заклинанием стерилизации. – Ты сказала, что они похожи на задницу пони, и смеялась добрых четверть часа.

Луна отправила в рот остатки персика.

– Это было давно, сестра, – предостерегающе ответила аликорн, сок стекал из уголка ее рта, когда она пыталась говорить и жевать одновременно. – Тебе лучше не будить мои собственные воспоминания о том дне, когда мы впервые столкнулись с бананами, и о том, какую часть анатомии пони, по твоему мнению, они напоминали.

Селестия тихо хихикнула.

– Я до сих пор иногда смеюсь над этим...

Луна искоса взглянула на сестру. После тысячи лет разлуки, они снова изучали причуды друг друга, но Селестия все еще была ее сестрой, и ночная принцесса всегда могла сказать, когда ту что-то гложет.

Луна доела остатки персика и наколдовала маленький платок, чтобы вытереть мордочку.

– Так мы что, так и будем сидеть здесь всю ночь, обсуждая фрукты пикантной формы? Хотя это, конечно, звучит как достаточно приятное времяпрепровождение, возможно, вместо этого ты хотела бы поговорить о том, что тебя беспокоит.

Селестия ковырнула землю, со вздохом приглаживая траву накопытником.

– Это просто одна из таких ночей, Луна. Прошедший год был… честно говоря, немного ошеломляющим.

Ночная принцесса вздохнула.

– Это были странно напряженные несколько месяцев.

– Самые напряженные за долгое, долгое время.

Старшая аликорн развернула крыло и обхватила им Луну в защитном жесте, распушив перья, чтобы помочь сохранить тепло, как делала, когда они были совсем маленькими. Это было излишне – ни одна из них не была маленькой кобылкой, да и восприимчивостью к холоду они не отличались, – но это был знакомый и почти рефлекторный жест даже после всех этих лет.

– По крайней мере, ты была здесь со мной... это больше, чем я когда-либо могла надеяться.

Луна могла только кивнуть в знак согласия. Тот факт, что она сейчас была в здравом уме и вернулась на трон, был чудом. Сила Элементов Гармонии работала лучше всего, когда они были разделены между отдельными носителями. Когда страной правил Дискорд, ей с Селестией хватило контроля над ними лишь чтобы заточить его в камень.

Но подобное было невозможно, когда дневная принцесса попробовала применить их в одиночку против Найтмэр Мун. Лучшее, что удалось Селестии, – это изгнать свою противницу на несколько столетий. И даже это стало возможным только благодаря глубокой мистической связи Луны с луной.

Но Шайнингу Армору с подругами удалось сделать то, о чем никто из них и не думал. Он смогли управиться с Элементами Гармонии достаточно ловко, чтобы изгнать тьму из сердца Луны и вновь сделать ее той, кем она когда-то была. Это был второй шанс, и принцесса сделала все возможное, чтобы не упустить его.

– Я тоже рада быть дома, – тихо сказала Луна.

– Ты вернулась домой, Элементы Гармонии возродились, Дискорд освободился, чейнджлинги пытались устроить улей в пещерах под нашим городом, а теперь какой-то древний демон бегает по Эквестрии, и я понятия не имею, где он, – Селестия прикрыла мордочку копытами и застонала. – За последний год произошло больше событий, чем за последнюю сотню лет.

Луна перехватила плавающий персик из магической хватки Селестии и разделила его пополам своей магией. Косточка полетела в пруд и своим всплеском распугала мелких насекомых, жужжавших у поверхности воды, только для того, чтобы они собрались на этом месте секундой позже, чтобы исследовать произошедшее.

– Это существо... Аммит, тоже занимает мои мысли, – произнесла ночная принцесса. – Я иногда сталкиваюсь с... другой стороной в мире снов, хотя стараюсь этого избегать, без острой необходимости. Из того, что я узнала, имея дело со случайными нарушителями... сражение с этим врагом будет не из приятных.

– Он бегает в трупе королевы чейнджлингов, – Селестия держала половинку персика, который вручила ей Луна, и смотрела на нее, как будто ожидала, что она заговорит с ней. – Это… Я не хочу сказать, что это меня беспокоит, но что-то в происходящем... давит на меня.

– С чего бы вдруг? – спросила младшая сестра, откусывая персик.

– Я не говорила тебе об этом, но несколько сотен лет назад я пыталась заключить что-то вроде мирного соглашения с их королевой. Она была... милой. Я подумала, что мы могли бы поладить, что, возможно, даже могли бы стать друзьями. Мы добавили несколько чейнджлингов в небольшую общину, просто чтобы посмотреть, как все получится, но не сработало. Мои пони нервничали из-за присутствия чейнджлингов, а их королева обвинила меня в итоговом провале эксперимента. Мы поругались, и страсти накалились настолько, что она поклялась, что однажды вернется и заберет Кантерлот себе.

– Ты веришь, что эта королева чейнджлингов, в которую вселился Аммит, твоя бывшая подруга?

Селестия кивнула.

– Ее звали Кризалис. Хотя мы расстались врагами, но я отчасти надеялась, что, возможно, у нас будет шанс все уладить. Но теперь, когда она умерла, ничего поправить нельзя. Смерть положила конец этой возможности.

– Тогда печально, что она погибла до того, как ты смогла загладить свою вину, – ответила Луна, стараясь не думать о том, как легко ее собственная история могла закончиться похожим образом. Пойди все немного иначе, окажись Элементы Гармонии в копытах не Шайнинга Армора, а кого-то другого, сидела бы она здесь? Подобная мысль отрезвляла. – По крайней мере, мы можем быть уверены, что Твайлайт с друзьями работает над решением этого вопроса.

Ночная принцесса подняла камешек из-под корней дерева и швырнула его в пруд, целясь в то место, куда упала персиковая косточка. С улыбкой она наблюдала, как насекомые снова скучковались, чтобы исследовать повторное возмущение воды.

Луна подобрала с земли еще несколько маленьких камешков и начала бросать их в пруд, снова разогнав летучую мелочь. Насекомые, казалось, поняли правила игры и начали собираться вместе, как будто предлагая попасть в них. Каждый раз, когда аликорн бросала камень, маленький рой поденок и светлячков рассыпался прямо перед камешком, только для того, чтобы немедленно собраться где-нибудь в другом месте пруда. Каждый раунд, казалось, пополнял маленький рой, поскольку все больше и больше товарищей по играм вылетало из травы на берегу, чтобы присоединиться к игре.

– Хорошо, что кто-то, заслуживающий доверия, занимается этим делом, но тот факт, что это именно Твайлайт, точно не успокаивает мои нервы, – дневная принцесса нахмурилась, бросила взгляд на свою нетронутую половинку персика и села на траву у пруда. Часть насекомых оставили свою игру с Луной и начали роиться над сладкой мякотью плода. – Честно говоря, это только заставляет меня еще больше волноваться.

– Беспокоишься за Твайлайт Спаркл?

– Отчасти, – Селестия тяжело вздохнула. – Конечно, я беспокоюсь за нее, но по-настоящему я переживаю о Кейденс.

Луна нахмурилась, услышав подобное признание. Она была уверена, что уже знает, что за тяжесть на сердце у сестры – Селестию всегда было довольно легко прочитать, – но вместо того, чтобы задавать вопросы, ночная принцесса решила подождать, пока та сама объяснится. Тут было лучше дать ей самой выговориться – “снять груз с души”, как обычно говорили.

– Все наши пони мне как дети, – начала Селестия, – но Кейденс... она другая. Ее родители умерли очень скоро после того, как она переехала жить во дворец. После этого я имела удовольствие сама воспитывать ее... Эгоистично с моей стороны говорить подобное, но я счастлива, что мне не пришлось делить ее с кем-то еще...

Принцесса бросила на сестру обеспокоенный, умоляющий взгляд.

– Звучит просто ужасно, да?

– Сердце – странная и ревнивая штука, – ответила Луна после раздумья. – Я знаю это лучше, чем большинство. Ты не ужасная пони, если любишь кого-то. Любовь может быть довольно парадоксальной – одновременно бесконечно отдающей и бесконечно эгоистичной. Я уверена, что племянница Кейденс согласилась бы.

Селестия кивнула. Ее выражение лица говорило, что слова сестры помогли облегчить бремя совести, но проблеск беспокойства все еще виднелся в глазах.

– Кейденс выросла очень, очень быстро, – печально пробормотала принцесса. – По мере того, как я становлюсь старше, дни, кажется, летят все быстрее и быстрее. Такое чувство, что только вчера я говорила с ней о половом созревании, а теперь она выходит замуж...

Селестия вздохнула, подтягивая под себя ноги, чтобы лечь на живот. Она скрестила передние копыта, положив на них подбородок, как на подушку.

– За последние несколько лет она немного отдалилась от меня. Только в прошлом году мы по-настоящему начали восстанавливать отношения. Я не знаю, готова ли я пока делить ее с кем-то еще... особенно с кем-то, кто может нажить таких врагов, как у Твайлайт. Сначала Анубис, а теперь этот Аммит... Один раз – случайность, два раза – начало закономерности.

– Ты не веришь, что Твайлайт Спаркл способна защитить племянницу Кейденс от любого вреда, который может только можно представить? Это ты, хочу напомнить, назначила ее телохранительницей нашей племянницы.

– Дело не в том, во что я верю. Проблема в том, что Твайлайт – та кобыла, к которой неприятности сами тянутся. Тем или иным способом, рано или поздно, это может навредить Кейденс.

Луна на мгновение задумалась над такой постановкой вопроса, и ей пришлось признать, что сестра отчасти права. Но одновременно с этим, то же самое можно сказать и о самой Селестии, о Шайнинге Арморе, о Кейденс, и о любом другом пони на протяжении всей истории, которые делали что-то большее, чем самый средний обыватель.

– Если так рассматривать этот вопрос, то и о тебе следует сказать то же самое. Если ты так сильно переживаешь за безопасность нашей племянницы, то, возможно, тебе также следует дистанцироваться от нее. Или, возможно, ее следует засунуть на верхнюю полку очень высокого шкафа.

– Ладно-ладно, – проворчала Селестия, – я тебя поняла. Не нужно утрировать.

Ночная принцесса ухмыльнулась, ложась на землю рядом со своей сестрой. Маленький кусочек фрукта, который Селестия предложила насекомым, собрал целый рой. Светлячки с готовностью обсели его, и персик сиял в темноте, как крошечное солнце.

– Что ты думаешь о Твайлайт? – спросила старшая сестра. – Я имею в виду, на самом деле.

– Твайлайт Спаркл – исключительная кобыла, – немедленно ответила принцесса. – Она сильная, умная, прямолинейная, благородная, преданная… Честно говоря, если бы племянница Кейденс не предъявила на нее права, я бы с удовольствием сама забрала ее...

Луна откашлялась.

– ...в свою Ночную Стражу, конечно.

Селестия тихонько хихикнула.

– Нет необходимости уточнять, я прекрасно знаю твои предпочтения, сестренка.

– Ну... ладно...

Луна подняла копыто и откинула назад прядь волос, которой на самом деле не существовало. Она уже давно полностью вошла в силу как Владычица Луны, но так и не смогла избавиться от старой привычки играть с гривой, хотя теперь это было не более чем магическое поле цвета звездного неба.

– Твайлайт Спаркл моя большая подруга и будет желанным дополнением к нашей семье. Я верю в ее способности. По правде говоря, вчера я с ней встречалась. Мы проговорили несколько часов, и наша дискуссия привела к идее очень интересного алхимического эксперимента.

– Так вот почему ты попросила у меня несколько перьев Филомены?

Луна кивнула.

– Они являются ключевым реагентом для эксперимента. Пройдет еще несколько дней, прежде чем удастся узнать, достигли мы успеха или нет, но мы надеемся на лучшее.

Селестия с подозрением выгнула бровь.

– Надеюсь, это не какой-то кофе на основе перьев феникса?

Луна фыркнула.

– Тьфу, конечно, нет! Зелье из перьев феникса слишком острое для настоящего кофе! Горечь лучше! И я буду благодарна, если ты не попытаешься еще раз прочитать мне лекцию о вреде кофеиновой зависимости. Это не зависимость, я просто страстная любительница кофе!

Старшая принцесса закатила глаза.

– Да-да, как скажешь.

– Ах так? – голос Луны опасно понизился. – Раз уж мы затронули эту тему, давайте обсудим твое собственное чрезмерное пристрастие.

Ночная принцесса села, отодвинувшись в сторону достаточно далеко, чтобы ткнуть копытом в податливый круп Селестии.

– Твоя любовь к тортикам вся уходит прямо в задницу. Ты в зеркале себя видела? У тебя мамины бедра, и ты это знаешь!

Селестия возмущенно фыркнула.

– Что? Да я никогда!

– Никогда? Ежедневно, когда персонал уходит на полуденную трапезу! Вот в чем проблема!

Луна прикусила внутреннюю сторону щеки, сдерживая улыбку одной силой воли, наблюдая, как мордочка Селестии медленно меняет цвет в такт ее повышающемуся кровяному давлению. Солнечная принцесса вскочила на копыта и умчалась в ночь, яростно топча траву – как жеребенок, закативший истерику и убежавший в свою комнату.

Когда она наконец оказалась вне пределов слышимости, Луна разразилась смешками, которые она так долго сдерживала. Особенно храбрый маленький светлячок пролетел поближе, преодолев границу слабеющего заклинания, предположительно, чтобы исследовать странные звуки. Заклинание предназначалось только для временного избавления от насекомых. Принцесса подняла копыто, и маленький светлячок сел на кончик, уставившись на нее огромными немигающими глазами и с любопытством трепеща крыльями.

– Приятной тебе ночи, маленький друг. Пожалуйста, передайте наши самые искренние извинения твоим приятелям за беспокойство. Наша дорогая сестра была нехарактерно задумчива, а в такие моменты небольшая семейная размолвка – как раз то, что нужно.

Жучок зажужжал крыльями, как бы говоря: “Будет сделано!” – и поспешил присоединиться к остальному рою. Луна улыбнулась, наблюдая за происходящим, и растянулась на животе, чтобы насладиться спокойным достоинством своей ночи.

---

Твайлайт шла по коридорам Центральной больницы Кантерлота, заглядывая в каждый коридор и каждую открытую дверь, мимо которой проходила. Чистые белые стены были неотличимы друг от друга, если не считать плакатов о важности антибактериального геля или указателей на ближайшую станцию для промывания глаз. Лишь таблички на каждом углу и новые коридоры свидетельствовали, что она вообще движется. Единорожка взглянула на ближайший указатель, который гласил, что она находится прямо по коридору от кабинета флеботомиста и наконец достаточно далеко удалилась от педиатрии, чтобы указатели больше не упоминали это отделение.

До свадьбы оставалось всего несколько недель, так что расписание Кейденс стало посвободнее. Что вполне устраивало Твайлайт, поскольку освобождало дополнительное время для тренировок со Спитфайр и исследований с Басенджи.

Тем не менее, были дела, которые Кейденс отказывалась откладывать, и Принцесса Любви буквально всеми копытами ухватилась за возможность, когда из больницы спросили, не посетит ли одна из принцесс педиатрическое отделение, чтобы подбодрить пациентов.

У жеребят Кейденс пользовалась большим успехом. Она играла с ними в настольные игры, поставила кукольный спектакль, читала истории и даже пела для них. Одной маленькой кобылке, в частности, она чрезвычайно понравилась, даже несмотря на поддразнивания принцессы по поводу ”поцелуйной болезни”¹. Кобылка, по-видимому, сама испытывала большую тягу к романтике и весь день приставала к аликорну с вопросами о том, каково это – быть Принцессой Любви.

Твайлайт, со своей стороны, делала все возможное, чтобы оставаться в тени, достаточно близко для выполнения своих обязанностей телохранителя, но и достаточно далеко, чтобы отбить охоту у жеребят подходить к ней и отвлекать. Пара жеребчиков хотела поговорить с единорожкой по поводу того, что значит служить в Гвардии, но Кейденс, к счастью, заметила это затруднительное положение и переключила внимание на себя, предложив попробовать сделать бумажные короны.

Все шло неплохо до тех пор, пока не появился пожилой жеребец в инвалидном кресле, которому стало интересно из-за чего такой переполох. Он оказался отставным моряком, госпитализированным из-за болей в груди. В тот день, когда он попал в больницу, был большой наплыв пациентов и его поместили в детское отделение, так как там нашлась свободная койка.

Старого ветерана оказалось труднее отвлечь, чем жеребят, и довольно скоро Твайлайт обнаружила, что она с ним заговорилась. Само по себе неприятным это не было – у моряка оказалось несколько довольно забавных историй, – но Кейденс удалось улизнуть пока единорожка отвлеклась.

Что еще хуже, ни одна из медсестер не видела, куда ушла принцесса, опросы жеребят тоже не помогли. Скорее, наоборот, так как шесть жеребят указали в семи разных направлениях – в две разных стороны указала постоянно покачивающаяся кобылка у которой были явные проблемы с равновесием, вероятно, связанные с чем-то в ее внутреннем ухе.

Так как в наличии были крайне скудные и противоречивые данные, Твайлайт просто выбрала случайное направление и туда и отправилась. Всех встреченных пони она спрашивала не видели ли они принцессу, бродящую по коридорам, но врачи и медсестры были так поглощены своими обязанностями, что Селестия лично могла бы проехать по коридорам верхом на слоне, и никто бы ничего не заметил.

Как раз в тот момент, когда единорожка приближалась к очередному перекрестку, на нее чуть не налетела кобыла-единорог, одетая в униформу медсестры. Перед ней парил блокнот, и она что-то бормотала себе под нос, читая и не обращая внимания, что чуть не врезалась в кого-то.

– Прошу прощения, – коротко бросила Твайлайт в спину удаляющейся кобылы.

Медсестра остановилась ровно настолько, чтобы бросить незаинтересованный взгляд через плечо. Ее глаза слегка расширились, когда она поняла, что чуть не врезалась в гвардейца в полной форме.

– Извините, – пробормотала кобыла, прежде чем поспешно продолжить свой путь.

Твайлайт закатила глаза от такой грубости. Она конечно понимала, что у медсестер и так достаточно трудная работа, но единорожка давным-давно поняла, что важно хоть одним глазом поглядывать вокруг, когда читаешь на ходу. Хотелось надеяться, что медсестра будет хоть немного более осторожной по пути туда, куда она направлялась. Маловероятно что те пони, с которыми она может столкнуться, будут одеты в толстую, магически усиленную броню.

Твайлайт обернулась, услышав, как кто-то прочистил горло. Крупный жеребец-земнопони вышел из соседней комнаты. На нем была светло-голубая рубашка, на шее на шнурке висел большой фонарик, а меткой была открытая коробка пончиков и дымящаяся чашка кофе. Единорожка улыбнулась ему, счастливая, что наконец-то нашла хоть кого-то, в чьи служебные обязанности входило быть наблюдательным.

– Вам нужна какая-нибудь помощь, мэм? – спросил охранник. – Вы выглядите немного потерянной, эм...

Твайлайт проследила за его взглядом и поняла, что он смотрит на ее шлем, вероятно, пытаясь определить звание.

– Декурион, – ответила она в качестве пояснения. – И да, я ищу кое-кого.

– Этот кое-кто – аликорн? – спросил жеребец. – Примерно моего роста, розовая, в короне?

– Да, это должна быть она. Я так понимаю, вы ее видели.

Охранник мотнул головой в ту сторону, откуда пришла медсестра.

– Я видел, как она направлялась в сторону акушерского отделение. Я спросил, не нужен ли ей эскорт, но она ответила, что ее личная охрана скоро будет.

Единорожка чувствовала, как ее самообладание рушится, а желание выругаться растет.

– Спасибо, – вежливо ответила она и кивнула охраннику.

Жеребец кивнул в ответ, прежде чем отправиться на очередной обход.

Твайлайт вздохнула и пошла в указанном направлении. Стены родильного отделения были расцвечены куда ярче, чем остальные коридоры больницы, не считая, конечно, разноцветных стен педиатрического отделения. Через каждые несколько шагов висели объявления и листовки с инструкциями, дающие советы по технике смены подгузников и предупреждающие о распространенных детских болезнях, на которые следует обратить внимание молодым родителям.

Также здесь находилось множество скамеек и стульев, а также растения в горшках, которые, казалось, были стратегически расставлены так, чтобы коридоры казались более уютными. Когда Твайлайт в пятый раз прошла мимо однотипного уведомления о подходящей позе для сна младенцев, она поняла, что хаос на стенах, вероятно, был создан для того, чтобы нервничающим членам семьи было на что посмотреть, пока они ждут родов.

Единорожка прошла мимо группы кобыл и жеребцов, стоявших кружком, тихо смеющихся и передающих друг другу сигары странного цвета. Кобыла-единорог в центре заметила Твайлайт, протолкалась наружу с явной целью остановить ее.

– Я собираюсь стать тетушкой, – начала кобыла с сильным троттингхэмским акцентом. Она достала магией сигару из седельной сумки на спине и протянула ее Твайлайт. – Угощайся. Мой приятель был в Гвардии Троттингхэма – сейчас в отставке. Думаю, ему было бы приятно, если бы я поделилась, тем более я и так купила слишком много.

– О, спасибо, – ответила Твайлайт, принимая сигару. Ей не полагалось принимать подарки от гражданских, когда она была на службе, но тут она решила сделать исключение, учитывая причину.

Сигара оказалась вовсе не сигарой, а палочкой розовой жевательной резинки в форме, пригодной для курения. На маленькой бумажной этикетке, обернутой вокруг, блестящими буквами было написано: "Это девочка!".

Кобыла вернулась к своей группе, а Твайлайт сунула жвачку в маленький карман под нагрудником. Места в нем было только для карандаша и блокнота, но, слегка уплотнив их, удалось засунуть и лакомство.

Немного дальше по коридору единорожка обнаружила Кейденс, сидящую в кресле и смотрящую сквозь большое окно в комнату. Принцесса поставила передние копыта на подоконник и прижалась носом к стеклу, наблюдая, как медсестры ухаживают за новорожденными.

Твайлайт хотела отчитать свою невесту за то, что она сбежала, ничего не сказав, но, наблюдая сейчас за аликорном, единорожка не могла найти в себе сил злиться. У противоположной стены стоял еще один стул, и Твайлайт передвинула его, поставив прямо рядом с принцессой.

– Тебе не следовало уходить, не сказав мне, – произнесла Твайлайт, садясь. – Ты же прекрасно знаешь, что не должна этого делать.

– Извини, – хотя особого сожаления в голосе принцессы не было. – Я не хотела тебя беспокоить, ведь ты так мило беседовала с тем старым жеребцом. Один из жеребят рассказал мне, что его мама тоже в больнице – рожает.

Кейденс тихо рассмеялась.

– Я не должна смеяться. Он сказал, что сломал ногу, упав с дерева, когда услышал, как его мама кричит, что у нее отошли воды. Я просто хотела сбегать сюда и посмотреть на младенцев. И собиралась быть очень быстрой – метнуться сюда и обратно, прежде чем ты заметишь.

– И как? Сработало? – нахально спросила Твайлайт.

Принцесса спустила одно копыто с подоконника и обхватила пястью копыто единорожки.

– Просто замечательно.

Один из новорожденных начал плакать, и Твайлайт посмотрела в сторону звука, приглушенного толстым стеклом, туда, где медсестра достала жеребенка из колыбели. Он, казалось, был очень недоволен таким обращением, и сверток корчился, когда младенец слабо бился в пеленках. Медсестра бережно передала драгоценный сверток кобыле-пегасу, которая сидела в инвалидном кресле и была одета в больничный халат. Позади нее был еще один пегас, одетый в такой же стерильный халат, что и медсестра, и, судя по тому, что он парил – буквально – он, вероятно, был отцом.

Крики младенца быстро стихли, когда мать прижала его к соскам, уговаривая поесть.

Твайлайт почувствовала как Кейденс сдавила ее копыто и слегка сжала его в ответ.

Они были на публике, и она была на службе, но единорожке было все равно. До этого момента, что бы они ни делали и куда бы ни ходили, у них всегда было понимание, что Твайлайт всегда должна сохранять, по крайней мере, видимость профессиональной дистанции. Они могли украдкой поцеловать друг друга или перекинуться парой кокетливых фраз, когда все пони отворачивались, но это всегда было очень быстро. Однако сейчас, сидя там, где они были, единорожка решила, что сейчас не время держать дистанцию. Она сняла шлем и спрятала его под стулом.

Другой младенец начал плакать, и еще одна медсестра направилась к нему, чтобы узнать в чем дело.

– Этому надо сменить пеленки, – объяснила принцесса. – Младенцев так легко читать, что мне даже не нужна магия. Они напуганы, замерзли или голодны – и все они так полны любви...

– Почему мы здесь, Кейденс? – спросила Твайлайт, несмотря на то, что уже была практически уверена, что сейчас услышит.

Аликорн ответила не сразу, и, судя по выражению ее мордочки, она пыталась подобрать нужные слова. Единорожка не торопила ее. Они сидели и наблюдали, как медсестра разобралась в причинах плача и приступила к их устранению. Наблюдая за тем, как медсестра-земнопони ловко снимала зубами испачканный подгузник и заменяла его новым, Твайлайт снова вспомнила, как же она рада, что родилась единорогом.

Кейденс отпустила копыто Твайлайт, отодвинулась от окна, облокотившись на спинку стула, и нервно распушила крылья.

– Ты все еще хочешь когда-нибудь завести жеребенка? – спросила принцесса.

Твайлайт ожидала подобного, но вопрос все равно ошеломил ее, словно удар кирпичом. Единорожка откинулась на спинку стула, позволяя себе погрузиться в размышления, подобно чайному пакетику в кипяток.

Разговор о детях заходил уже не первый раз, но в основном он поднимался еще до помолвки. Как правило, его просто затрагивали мимоходом, и они обе согласились, что да, жеребята – это интересно, но дальше этого обсуждение не пошло.

Теперь, похоже, наконец-то пришло время обсудить этот вопрос более серьезно. Мысль пугала даже саму Твайлайт – мысль о том, что по этому поводу они собирались провести настоящий, серьезный, взрослый разговор. Они достигли момента, когда были уверены, что хотят быть вместе остаток жизни, и это придавало всему, что они обсуждали относительно своего будущего, вес, которого не было, когда они просто встречались и дурачились.

А эта тема была очень важной.

Твайлайт заглянула внутрь собственного сердца, пытаясь выудить ответ.

– Да, – ответила она с большей легкостью, чем ожидала.

Копыто Кейденс расслабилось, и она тихо, шепотом вздохнула с облегчением.

– Это хорошо, – сказала она, – потому что я тоже... Я очень, очень хочу одного.

– Я знаю, – в груди у Твайлайт все сжалось от тоски в голосе принцессы.

– Мы можем немного поговорить об этом?

– Конечно.

Твайлайт бросила взгляд в обе стороны коридора, проверяя, не подслушивает ли их кто-нибудь. Если не считать пони за стеклом, они были настолько одиноки, насколько это возможно, сидя в коридоре общественного здания.

– Мы обе кобылы, – просто сказала Кейденс, – поэтому мы не можем надеяться, что жеребята... ну знаешь, появятся. Не пойми меня неправильно. Я очень довольна нашей сексуальной жизнью, но что касается детей, мы не можем просто забраться в постель и бросить монетку, когда ни у кого из нас нет монетки, чтобы бросить... в этой аналогии монетка – это яички.

Взрослый разговор, напомнила себе Твайлайт.

– По крайней мере, у нас есть масса вариантов, – произнесла единорожка. – Усыновление, суррогатное материнство, искусственное оплодотворение... мы даже можем попробовать... заклинание трансфигурации. Вероятность неудачи в этом случае достаточно высока, но это тоже вариант.

– Как... Чего? – Кейденс отшатнулась в явном удивлении. – Откуда ты об этом знаешь? Я в том смысле, что мне положено знать подобное, потому что это вроде как входит в мои обязанности Принцессы Любви, но ты-то как об этом узнала?

– Я провела кое-какие исследования по этому вопросу, когда впервые мы затронули эту тему, – ответила Твайлайт с усмешкой. – Сама идея завести жеребенка была, э-э, довольно пугающей, а когда меня что-то пугает, я провожу исследования. Подобные вещи не так страшны, когда ты их лучше понимаешь.

Принцесса тихо хихикнула, улыбка растянулась от уха до уха.

– Твайлайт, я сейчас тобой просто горжусь.

Единорожка смущенно потерла затылок. Даже после почти года совместной жизни пара слов ее возлюбленной все еще могла заставить желудок сделать сальто, которое даже Спитфайр сочла бы впечатляющим.

– Спасибо. Я все еще немного сбита с толку всем этим. В разговорах о трансфигурационной магии и искусственном оплодотворении просто не хватает... элемента романтики.

Кейденс склонила голову набок, ее усмешка приобрела ироничный, почти игривый оттенок.

– Если это поможет, мы всегда можем попросить врачей, чтобы ты меня оседлала, пока они брызгают в меня наукой.

Твайлайт застонала в копыта.

– Фу, пожалуйста, не говори “брызгать”. Во всех твоих любовных романах, которые мы читали вместе, это слово встречается в каждом третьем абзаце. Я его уже просто не перевариваю.

Принцесса задумчиво коснулась подбородка.

– Хм, вообще-то, я склонна с тобой согласиться. Оно и еще слово “намокла”.

– Все, что я хочу сказать, – начала Твайлайт, надеясь преодолеть неловкость с помощью громкости, – это то, что, хотя многие из наших вариантов включают магию, там нет магии, которой повелеваешь ты.

Уши единорожки дернулись, когда она услышала звук чьего-то пения. Она повернулась обратно к окну и увидела, что пегаска прижимает своего младенца к груди, мягко покачивая из стороны в сторону, и напевает. Ее голос был мягким, но очень эмоциональным, и даже сквозь стекло Твайлайт чувствовала надежду и любовь, которые молодая мать вкладывала в свою колыбельную. Звук ее голоса, казалось, подействовал на других младенцев так же сильно, как и на ее собственного, и внезапно даже самые капризные из новорожденных расслабились и крепко заснули.

Твайлайт почувствовала, как копыто Кейденс снова обхватило ее собственное.

– Не имеет значения, как жеребенок появился в их жизни, – прошептала принцесса, – вот где настоящая магия.

Твайлайт могла только кивнуть.

Песня кобылы медленно стихла, превратившись в простую мелодию, но чары уже сработали. Отец наклонился и с любовью ткнулся носом в мать.

– Когда мы решим, что готовы, – спросила Кейденс, – можно, я выношу его?

– Если хочешь.

– Так просто? Ты не хочешь драться со мной за эту привилегию?

Единорожка пожала плечами.

– Конечно, мне интересно, каково это – вынашивать внутри себя жизнь, но лишь с академической точки зрения...

– Ты беспокоишься о своей атлетической фигуре, да? – поддразнивающе спросила Кейденс.

Твайлайт прочистила горло, чувствуя легкий прилив жара к щекам.

– Возможно...

– Все в порядке. Я располнею за нас обеих.

Кейденс громко шмыгнула носом и с тихим хлопком что-то материализовала. Единорожка оглянулась и обнаружила, что принцесса держит платок свободным копытом, промокая влажные следы от слез на щеках.

– Кейденс, что случилось? – спросила Твайлайт, повернувшись и обхватив копыто своей возлюбленной сразу двумя.

– Я веду себя глупо, – усмехнулась аликорн. – Я не должна расстраиваться. Мы наконец-то начинаем говорить о детях в открытую, а все, о чем я могу думать, – это, что мы не можем завести одного прямо сейчас.

– Ох.

Принцесса была права. Даже если они обе были согласны в этом вопросе, время просто еще не пришло. Они собирались пожениться, но брак означал, что Твайлайт займет совершенно новую позицию – ту, к которой она только начинала готовиться. И если перспектива внезапно стать членом королевской семьи была недостаточно пугающей, то оставался еще и демонический враг, ожидающий своего часа, чтобы сделать... что-то демоническое, что бы это ни было.

– Мне жаль, Кейденс, – прошептала Твайлайт, почти шепотом. – Это моя вина, что тебе приходится ждать...

– Это ничья вина, – ответила принцесса со вздохом. – Либо мы обе готовы, либо никто не готов. Ты будешь моей женой. Мы – команда во всем, что бросает нам жизнь. Каждое приключение, каждый триумф – они наши, обеих вместе.

– Ладно... – согласилась единорожка. Она все еще не была убеждена, но спорить по этому поводу не было никакого смысла. – Ладно... тогда чем предлагаешь заняться сейчас?

Кейденс шмыгнула носом, промокнула его платком и развеяла ткань быстрой вспышкой магии.

– Думаю, что просто хочу еще немного понаблюдать за малышами, – сказала она.

– Хорошо.

Твайлайт откинулась на спинку стула, все еще держа копыто любимой, и наблюдала, как пару пегасов вывели из комнаты, а другую пару пустили внутрь.

Единорожка вдруг вспомнила о подаренной сигаре, которая досталась ей по дороге сюда. Она достала ее из потайного кармана, сняла целлофановую обертку и разломила пополам, чтобы предложить часть угощения Кейденс.

Та взяла кусок жвачки и с любопытством посмотрела на него.

– Это девочка? – спросила она, прочитав вслух маленькую бумажную этикетку.

– Какая-то пони, очевидно, стала тетей, – ответила единорожка, закидывая свою часть в рот. Резинка была довольно твердой, но слюна и зубы размягчили ее.

– Миленько.

---

На Промороженном Севере Эквестрии, недалеко от границы, где земли пони встречались с горами, где обитали яки, раскинулась страна снега и льда. В этом пустынном месте снежные зайцы устраивали свои жилища. Днем они питались травой в тундре, а ночью сбивались в кучу в своих норах, чтобы согреться.

Иногда маленькие зайцы сталкивались с йети или волками, спустившимися с гор в поисках пропитания, но они были умными и знали, когда нужно спрятаться. Однако сегодня произошло нечто странное.

Внезапно завыл ветер, и снег и лед начали колоться толстыми пластами. Земля дрожала от ужасного звука. Вдалеке, над горами, что-то издало душераздирающий крик.

Маленькие зайцы попрятались в норы от кошмарного звука и дрожи земли. Постепенно все затихло и прекратилось. Некоторые зайцы, более смелые, чем другие, с любопытством высунули головы из нор.

Что-то новое появилось, казалось бы, из воздуха. Что-то высокое, яркое и сверкающее в последних лучах дневного света.

Глава 12: На Север

Твайлайт и Кейденс торопливо шагали по коридорам дворца. Мягкий стук накопытников принцессы эхом отражался от стен, пока они трусили вперед. В воздухе чувствовалось напряжение, и Твайлайт видела это в позах всех гвардейцев, мимо которых они прошли по пути в тронный зал.

Уже пронесся слух, что принцесса Селестия не в духе. Твайлайт слышала обрывки разговоров от служанок, которые шушукались по углам, подальше от посторонних глаз, где им нравилось притворяться, будто их никто не видит и не слышит. Судя по всему, сейчас они знали примерно столько же сколько и сама Твайлайт, но когда принцесса Селестия сердилась, напряжение распространялось по коридорам, подобно призраку, и остальная часть замка, вероятно, его уже почувствовала.

Если служанки и знали что-то, чего не знала единорожка, у нее не было возможности узнать подробности. Когда они с Кейденс приближались достаточно близко, чтобы разобрать о чем именно идет речь, их замечали, а вид спешащей к тронному залу принцессы с телохранительницей заставлял замолчать даже самых болтливых кобыл.

– Все пони, кажется, очень нервничают, – отметила Твайлайт шепотом, озвучив гнетущую атмосферу, которую так и висела в воздухе.

Кейденс кивнула. Выражение ее мордочки застыло в каменной сосредоточенности, когда она почти бегом неслась вперед.

Селестия послала гвардейца к ним в покои, передав сообщение, что их присутствие срочно требуется в тронном зале. Будучи почти вечным существом, благословленным долгой жизнью, Селестия была не из тех, кто переживал по мелочам, поэтому когда принцесса говорила, что ей срочно требуется чье-то присутствие, то имелось в виду именно это.

Гвардейцы, стоящие у входа в тронный зал, заметив их приближение, немедленно распахнули огромные двери, ведущие в зал аудиенций. Твайлайт и Кейденс прошли внутрь, не говоря ни слова, и двери за ними затворились.

Селестия сидела на троне с непроницаемым выражением. Рядом с ней, сразу за троном, сидела Луна. Было странно видеть их тронном зале одновременно. Обычно они им пользовались по очереди, для встреч с просителями, хотя к Луне их было гораздо меньше, чем к Селестии.

Сбоку стоял постамент с огромным розовым драгоценным камнем под стеклянным колпаком. Либо это было новое дополнение к декору тронного зала, либо имело какое-то отношение к тому, почему их сюда вызвали.

Любопытным был также факт полного отсутствия кого-либо из секретарей. В тронном зале всегда был кто-то с тем или иным свитком или письмом, ожидая подписи или хотя бы одобрительного кивка. В последний раз, когда Твайлайт оказалась тут наедине с членами королевской семьи, Селестия назначила ее личной телохранительницей принцессы Кейденс.

Единорожка бросила взгляд в сторону возлюбленной, когда они взошли на помост, где их ждали две другие принцессы. Предыдущая миссия закончилась тем, что они с Кейденс полюбили друг друга, но крошечное пламя их любви было раздуто в горниле наиболее мучительных событий, с которыми они когда-либо сталкивались. Желудок Твайлайт болезненно сжался, когда она подумала, что в ближайшем будущем они могут столкнуться с еще чем-то подобным.

– Я не буду ходить вокруг да около, – произнесла Селестия со всей властью, которой владела на правах старшей из принцесс, и встала. – Я позвала вас сюда, потому что Кристальная Империя вернулась.

Твайлайт моргнула, услышав незнакомое название. Кейденс, рядом с ней, выглядела столь же озадаченной, если судить по взгляду, который она бросила на свою телохранительницу.

– Что такое Кристальная Империя? – спросила розовая принцесса.

Луна шагнула вперед, и Селестия отодвинулась, освобождая место для сестры.

– Кристальная Империя была древним королевством на дальнем севере. Это была суверенная нация, хотя и тесно связанная с нашей страной. Тысячу лет назад их столица исчезла из этого мира, и многие колонии, контролируемые оттуда, распались и стали самостоятельными государствами, забыв о наследии метрополии, что их породила.

– Исчезла? – переспросила Кейденс. – Как может исчезнуть целый город?

Селестия шагнула вперед.

– Чтобы понять произошедшее, сначала вы должны узнать, что из себя представляла Кристальная Империя.

Рог Селестии засветился, фокусируя магию вокруг стеклянного колпака, окружающего кристалл рядом с троном. Колпак поднялся, драгоценный камень вылетел наружу и лег на пол перед Твайлайт и Кейденс. Еще одна небольшая вспышка магии, и кристалл засветился, создавая иллюзию странного города. Он был прекрасен своей экзотической архитектурой и сверкал в иллюзорном солнечном свете. Множество дорог пересекались в форме звезды или, возможно, снежинки, а в центре возвышался титанический шпиль, вздымаясь в небо так высоко, что с легкостью мог посрамить любую из башен Кантерлота. Единорожка сощурилась, рассматривая крошечные мерцающие точки, предположив, что они могут быть дефектом заклинания, но обнаружила, что на самом деле это были изображения пони с шерстью сверкающей, как бриллианты.

– Это столица Кристальной Империи. Прекрасный город, средоточие не менее прекрасной магии, что защищает город и его жителей. Кристальные пони, которые там живут, имеют такую связь со своей землей, которую даже мы с Луной не понимаем – их правители были очень скрытными в этих вопросах. Но вот что мы знаем точно – когда этот город наполнен магией любви и счастья, Эквестрию эта магия так же затрагивает.

Рог Селестии снова засветился, а глаза полыхнули угрожающей яростью. Прекрасный город изменился, став черным, как смола. Жуткие кристаллы проступили из земли, простираясь за пределы иллюзии, как злокачественная опухоль.

– Когда Кристальная Империя наполнена страхом и ненавистью, – продолжила принцесса, – на нас они тоже влияют.

Селестия изгнала темные кристаллы волной магии, разбив их в пыль, которая исчезла еще до того, как коснулась пола. Образ города медленно возвращался к своему первоначальному состоянию.

– Тысячу лет назад, – вмешалась Луна, – Кристальная Империя попала под контроль злого единорога, который провозгласил себя королем Сомброй. Безумие и жажда власти привели его к жестокости, и порабощению своих собственных пони. Должно быть, он проник в какие-то тайны этих земель, поскольку покуда росла зараза его темной империи, росла и его личная мощь.

– В конце концов, – произнесла Селестия, – у нас с Луной не было выбора, кроме как вмешаться. Его попытка увеличить свое влияние была ни чем иным, как объявлением войны. Мы не хотели вредить обманутым пони Империи, поэтому вместо того, чтобы посылать наши армии, мы с Луной сами отправились бросить вызов королю Сомбре. Битва была суровой, но в конце концов мы смогли победить его, превратив в тень и изгнав на Промороженный Север.

Твайлайт нахмурилась.

– Вы изгнали его на Север в виде тени? – спросила она, в замешательстве наклонив голову. – Это звучит излишне... сложновато, если вы простите меня за такие слова.

Луна снова шагнула вперед, бросив неодобрительный взгляд на Селестию.

– Сестра, возможно, пытается – хотя в том нет необходимости – преуменьшить жестокость той битвы. Мы уничтожили физическое тело Сомбры в попытке убить его, но этого оказалось недостаточно. Он смог протянуть достаточно долго, чтобы его черная душа могла сбежать вместе с частью его магии. Когда же он скрылся, метафорически поджав хвост, то наложил проклятие на город. Столица исчезла, и ее больше никогда не видели... до сих пор.

– Сомбра не оставил нам особого выбора, – коротко согласилась Селестия. Судя по ее выражению, ей явно не понравилось вмешательство сестры. – Тьма исказила его. Возможности обернуть вспять то, во что он обратился, не было, и в то время мы с Луной не обладали навыками, необходимыми для использования против него Элементов Гармонии.

– Значит, теперь Империя вернулась? – спросила Кейденс. – Каковы были условия? Неужели проклятие потеряло силу? Или наоборот – это означает, что Сомбра тоже вернулся?

– У нас нет причин полагать, что он вернулся, – Луна подняла копыто и попыталась перебросить свою бестелесную гриву через плечо. – Поверь моим словам – мы с сестрой жестоко расправились с этим тираном при помощью нашей самой могущественной магии. Даже с его силой было бы чудом из чудес, если бы он смог выжить хотя бы в виде бесформенной тени в течение этих тысячи с лишним лет. Сомбра упорно цеплялся за последние остатки своей души, но, несомненно, был на последнем издыхании, когда сбежал в ледяные пустоши, чтобы умереть, как дикое животное. Поэтому мы можем только предполагать, что проклятие просто исчерпало себя... Тысяча лет, плюс-минус, кажется стандартным сроком для подобного.

Твайлайт задумчиво хмыкнула себе под нос.

– Тогда ладно. Так каков же наш план? Если эта Кристальная Империя так важна, мы не можем просто сидеть, сложа копыта, и надеяться, что все наладится после изгнания короля Сомбры.

Селестия вздохнула, развеяв иллюзорный город и вернув кусок кристалла под стеклянный колпак.

– Луна изложила факты несколько более прямолинейно, чем мне бы хотелось, но она права. Мы с ней, во всех смыслах, лично вторглись и завоевали Кристальную Империю. Это был вопрос самообороны, и после... изгнания Сомбры с трона, его королевство теперь принадлежит Эквестрии. Вообще-то, земля, на которой когда-то стояла столица Империи, отмечается на картах как принадлежащая нам с самого ее исчезновения. Однако на данный момент Империя находится в плачевном состоянии. Сомбра правил всеми страхом и темной магией. Не существует правительства, которое могло бы заботиться о городе в его отсутствие, учитывая, что король зашел так далеко, что казнил тех немногих дворян, которые оставались в столице.

– Что является проблемой, – сказала Луна, – поскольку это может побудить другие нации отправить послов, чтобы взять Империю под свой контроль. Она принадлежит нам по праву победителей, но поскольку мы там не представлены, для подтверждения этого момента, то если кто-то другой заявит права на Империю, это может породить политические недоразумения.

Твайлайт закрыла глаза и обдумала услышанное. Если этот город действительно вернулся, то сейчас он находился в пределах их земель и следовательно являлся эквестрийским, но тут следовало учитывать еще один фактор – кристальных пони, живущих в нем. Это был их город, и если они только что очнулись от тысячелетнего сна, то даже страшно было представить в какой хаос он мог погрузиться. Единорожка даже не пыталась угадать, как себя поведут жители в отсутствии властей. Ее понимание психологии пони было смущающе малым – особенно по сравнению с принцессами, такими как Кейденс и Луна – да и кто мог сказать, насколько ее знания окажутся применимы к пони, пришедшим из прошлого, отстоящего от их времени на целую тысячу лет.

Но об этом можно позаботиться чуть позже. На данный момент самым важным было водрузить в Кристальной Империи свой флаг.

– Значит, мы должны быть первой страной, которая доберется туда и предоставит помощь, – сказала Твайлайт. – Мы должны быть первыми, кто возьмет Империю под свое крыло.

– Да, – кивнула Селестия. – Это дипломатическая миссия. Кристальные пони находились в тяжелом положении, когда мы видели их в последний раз, и неизвестно, какое влияние могло оказать на них правление Сомбры – не говоря уж о его проклятии. Тут нужен тонкий подход, так что о военном присутствии не может быть и речи. Мы хотим, чтобы нас приветствовали как освободителей, а не как захватчиков.

Кейденс шагнула вперед, высоко подняв голову и гордо выпятив грудь.

– А это значит, что вам нужна принцесса, которая поможет кристальным пони с переходным периодом. Не волнуйся, тетя Селестия, я тебя не подведу. Я лично отправлюсь туда и обеспечу безопасность города для вас.

Солнечная принцесса покачала головой.

– Не для нас. Ты будешь обеспечивать безопасность города для себя.

При этих словах в большом как пещера тронном зале воцарилась мертвая тишина. Рот Твайлайт безмолвно открылся, и хотя единорожка не могла видеть мордочку Кейденс с того места, где стояла, она знала, что ее возлюбленная выглядит немногим лучше.

– Ч-что? – спросила Кейденс. – Что ты имеешь в виду?

Селестия спустилась с помоста, не прерывая зрительного контакта с племянницей. Мягкий стук ее тяжелых накопытников эхом отдавался в тишине, отсчитывая секунды, словно тиканье часов. Принцесса встала перед Кейденс, глядя сверху вниз на младшего аликорна.

– Луна и я должны остаться в Кантерлоте. Наше место здесь, править бок о бок. Кто-то другой должен сидеть на троне Империи – кто-то, кто понимает любовь так, как никто другой. Это должен быть кто-то терпеливый, кто будет заботиться о счастье других... кто-то более мудрый, чем она сама думает.

В уголке глаза Селестии появилась слеза, скатилась по щеке, подбородку и капнула на ковер.

– Кристальная Империя – это Империя Любви, а ты – Принцесса Любви... В тот день, когда я встретила тебя, я поняла, что именно такая судьба тебя ждет.

– Тетя Селестия... – задыхаясь, ответила Кейденс. – Я не знаю, что сказать...

Голос принцессы был напряженным, как будто она тоже была на грани слез, и Твайлайт пришлось бороться с желанием броситься к своей любимой – это был момент Кейденс и Селестии.

Старшая принцесса села и притянула младшую в объятия, обернув свои огромные крылья вокруг племянницы.

– Скажи, что ты пойдешь и поможешь этим пони. Скажи, что ты найдешь способ защитить их.

– Защитить их от чего?

– Что-то не так с магией Империи, – объяснила Селестия. – Если бы все было хорошо, Эквестрия уже ощущала бы последствия – хорошие или плохие. Я боюсь, что Сомбра, возможно, что-то сделал с кристальными пони, вы должны выяснить, что произошло, и исправить его ошибку.

Кейденс всхлипнула, уткнувшись мордочкой в грудь Селестии.

– Ты думаешь, я смогу?

– Если кто-то и может, так это ты, – тихо ответила принцесса. – И ты не будешь одна. С тобой будет Твайлайт, а я пошлю на помощь Шайнинг Армора и остальные Элементы Гармонии.

Кейденс отстранилась, громко шмыгнув носом.

– Тогда я не могу потерпеть неудачу. Сердца сильнее всего, когда они едины, и ты посылаешь одни из самых сильных сердец, которые я когда-либо встречала.

Селестия поцеловала Кейденс в кончик носа.

– Вот это моя кобылка.

Твайлайт улыбнулась, вытирая собственную слезу. Кейденс всегда считала принцессу Селестию своей второй матерью, и было приятно видеть, как они вдвоем разделяют этот момент нежности. Больше всего на свете то, что она присутствовала при этом, заставляло ее чувствовать себя частью их семьи.

– Трогательно, – внезапно прошептала Луна, чтобы не потревожить обнимающихся аликорнов.

Твайлайт чуть не подпрыгнула, когда поняла, что принцесса каким-то образом подкралась к ней. Ее так поглотила семейная сцена, что единорожка на мгновение потеряла бдительность.

– Да, – кивнула она.

– Однако я должна предупредить, что вы должны быть осторожны… Сестра считает, что это простая дипломатическая миссия, но я опасаюсь, что все может быть сложнее.

Глаза Твайлайт сузились.

– Сложнее? Ты сказала, что Сомбра мертв.

– Сие истинно, – Луна насмешливо фыркнула. – Но это не значит, что вас не могут ждать сюрпризы. Мы с сестрой атаковали с воздуха и сразили ублюдка в небесах. Хотя я не верю, что кристальные пони сами по себе будут представлять для вас какую-либо опасность, никто не знает, какие магические опасности могут подстерегать потенциальных захватчиков в крепости короля Сомбры.

– Так ты говоришь, что я должна прикрывать свою спину?

Луна на мгновение задумалась над услышанным, прежде чем ответить со всей должной серьезностью.

– Я говорю, что ты должна прикрывать спины всех.

---

Поезд пыхтел по рельсам, плавно раскачиваясь из стороны в сторону под порывами ледяного ветра. Внезапно раздался мощный глухой удар со стороны паровоза, и весь поезд затрясло с такой силой, что задребезжали стекла. Они врезались в еще один плотно утрамбованный сугроб. В этом не было никакой опасности, так как поезд, в котором они ехали, был построен специально для того, чтобы пробиваться сквозь снег и лед, заваливший рельсы.

Вообще-то Твайлайт уже ездила по этой железной дороге раньше. Это была единственная ветка, уходящая далеко от остальной сети железных дорог и тянущаяся до самого дальнего края Эквестрии. Принцесса Селестия приказала построить ее десятки лет назад, когда поезда только набирали популярность, а стремление проложить рельсы по каждому сантиметру страны привело к быстрому развитию железнодорожной промышленности. Официально ветку построили в надежде на возобновление переговоров о торговле с жителями Як-якистана, но с яками, как известно, было трудно вести переговоры, так что план считался провалившимся.

Так что эта железнодорожная ветка использовалась только для переброски кадетов военных училищ в тундру для отработки действий в холодном климате и проверки тактики выживания. Твайлайт провела здесь семь дней, имея при себе только нож, флягу, теплое одеяло, складную лопатку и конверт с приказом: "Не умереть”.

Этот тест был одной из основных причин, по которым единорожка ненавидела холод.

Однако теперь, когда Кристальная Империя вернулась, истинная причина строительства железной дороги стала очевидна. Селестия всегда предполагала, что есть шанс ее появления, еще до того, как Кейденс вознеслась в качестве Принцессы Любви. Правительница Эквестрии знала, что придется срочно отправлять посланника для предъявления надлежащих прав на город, и паровоз был самым новым и самым быстрым способом гарантировать, что туда можно будет отправить столько войск, сколько понадобится.

Поезд снова тряхнуло, на этот раз достаточно сильно, чтобы задребезжали и все сиденья в вагоне, включая то, на котором сидела Твайлайт.

– Эти столкновения становятся все более частыми, – заметила Кейденс, сидящая рядом. Единорожка еще сильнее вжалась в спинку сиденья, когда принцесса перегнулась через нее, чтобы выглянуть в окно и посмотреть на падающий снег.

– Мы движемся все дальше на север, а это значит, что становится холоднее, – объяснила Твайлайт, поправила узел на своем шарфе – том, который Кейденс подарила ей в ночь, когда единорожка сделала предложение, – и передернула плечами в ожидании момента выхода из поезда. – Больше холода, больше льда.

Некоторое время они сидели молча. Твайлайт просто смотрела, как снег со свистом несется мимо окна, отбрасываемый в сторону плугом, прикрепленным к передней части поезда. Грохот рельсов и шум поезда, рассекающего снег, давно слились в единый шум на заднем плане сознания, как радио, не настроенное на волну.

– Это я спятила, или вокруг творится безумие? – спросила Кейденс шепотом. – Мы отправляемся в волшебную империю, о которой никто из нас никогда раньше не слышал, чтобы встретиться с целым городом страдающих пони, на тысячу лет изъятых из потока времени, и я должна занять там трон?

– Все немного не так, как мне кажется... – неуверенно ответила Твайлайт.

Честно говоря, она сама чувствовала себя немного ошеломленной всем происходящим. Она знала, что им делать – в чем заключалась их миссия, – но ситуация все еще не ощущалась... реальной.

Твайлайт почувствовала прикосновение к плечу и отвернулась от окна. Кейденс закусила губу, как она иногда делала, когда сильно нервничала. Во взгляде принцессы было что-то почти чувственное, и легкое трепетание в животе единорожки заставило чувствовать себя слегка грязной. Она была нужна своей возлюбленной – сейчас было не время восхищаться тем, насколько же она прекрасна, когда встревожена.

– Твайлайт, посерьезнее, – умоляюще произнесла Кейденс, – прошлой ночью мы с тобой не спали чуть не до трех часов, обсуждая идеи для эротического фанфика про Дэринг Ду.

– Ты была единственной, кто пихал туда эротику, – возразила единорожка. – Мне хотелось добавить больше сцен с битвами.

– Смысл в том, – продолжила принцесса, не обращая внимания на корректировку, – что прошлой ночью мы с тобой дурачились с любимой подростками историей, а сегодня утром проснулись – и оказалось, что нам надо стать правителями нашего собственного королевства.

Твайлайт почувствовала как понимание обрушивается на нее с мрачной окончательностью удара судейского молотка. В животе словно разверзлась бездна, и единорожка почувствовала крайне внезапную потребность прилечь.

В течение последних нескольких месяцев Твайлайт беспокоилась о том, получится ли из нее хорошая принцесса, после того как они с Кейденс наконец свяжут себя узами брака. То, что единорожка привыкла называть "Временем учебы на принцессу", не смогло повлиять на ее физическую и боевую подготовку, но тем не менее каждая свободная минута, которую она проводила не с Кейденс, семьей, друзьями или на тренировке, тратилась в библиотеке в попытках набрать необходимые навыки, чтобы не целиком и полностью опозорится при дворе.

И это было когда Твайлайт считала, что будет самой младшей из принцесс – четвертой в очереди на принятие любых реальных решений. Теперь же Кейденс собиралась править своей собственной страной – или княжеством, или чем угодно еще – и единорожка будет ее типа соправительницей.

– Ага, добро пожаловать в мою шкуру, часов так пять назад, – заметила принцесса, ее голос сочился чем-то, что могло быть удовлетворением от высказанной ею точки зрения, но также с такой же легкостью могло быть жалостью. – Судя по выражению твоей мордочки, я чувствовала именно это, когда поезд отошел от станции.

Все тело Твайлайт онемело, и она тяжело привалилась к стене. В поезде было тепло, но сквозь стену вагона можно было ощутить немного холода.

– Во что мы вляпались? – спросила единорожка с тяжелым вздохом.

– Прости, – пробормотала аликорн после долгого молчания. – Наверное, опять я во всем виновата... Я и моя дурацкая судьба...

Твайлайт дала себе мысленную пощечину. Сейчас не время для сентиментальности.

– Я не верю в судьбу и ты это знаешь. Выбор – вот, что привело нас сюда. Твой, мой, выбор принцессы Селестии... даже выбор Призмии помог нам оказаться там, где мы сейчас находимся.

Единорожка качнулась, наклонившись в другую сторону, чтобы положить голову на плечо Кейденс. Оцепенение, которое она чувствовала ранее, превратилось в комок беспокойства и неуверенности в животе, бурлящий и жгучий, как расплавленное железо, – но, если прислониться к любимой, это ощущение было терпимым. Черпая силу в физическом контакте, Твайлайт почувствовала себя достаточно уверенно, чтобы успокоить принцессу, несмотря на собственные сомнения.

– Сейчас то же самое. Тебе не за что извиняться. Я здесь, потому что хочу быть рядом с тобой, а ты здесь, потому что лучше всех подходишь для этой работы.

Кейденс долгое время молчала, и шум от движения поезда и успокаивающее тепло тела принцессы пытались уволочь сознание Твайлайт в объятия сна. В принципе могло и сработать, не будь единорожка так взвинчена предстоящей им сложной задачей.

Когда Кейденс нарушила молчание, ее голос был таким тихим, что слова едва было слышно сквозь шум поезда.

– Я строила из себя храбрую перед тетушками, но тогда я просто поддалась моменту. Теперь, когда у меня было время, чтобы все это обдумать, я... Я просто боюсь, Твайлайт. Что, если я не самая лучшая кобыла для этой работы? Тетя Луна провела весь последний год, приспосабливаясь к современному миру после своего тысячелетнего изгнания. Если кто-то и способен помочь кристальным пони, так это она.

– Эти пони также изнывали под копытом безумного диктатора-единорога, что правил ими при помощи страха и магии, – возразила Твайлайт. – Что им нужно больше всего на свете, так это кто-то, кто может показать им, как снова любить.

– Я Принцесса Любви, – произнесла Кейденс. Это было простое утверждение, но то, как оно было произнесено, говорило о чем-то более сложном, стоящем за этими словами. – Я знаю все, чему можно научиться, изучая любовь. Я помогала парам найти в своих сердцах утешение и удовлетворение через любовь... но это даже близко не то что нужно. Я не помогаю родителям с их бунтующими подростками или не исправляю браки после какой-нибудь интрижки на стороне. Как я должна помочь целому городу заново понять значение чего-то... настолько сложного? Я никогда раньше не делала ничего подобного.

Неуверенность в голосе любимой была подобна ножу в груди Твайлайт, острому и холодному, как лед. Когда она услышала беспокойство в прекрасном голосе Кейденс, все сомнения и страх, которые единорожка сама чувствовала в сердце, растаяли. Они стали подобны фоновому шуму, как грохот поезда и свист ветра за стенами. Конечно, они никуда не делись и все еще были там, но теперь все эти сомнения были спрятаны в самых глубоких уголках разума, отброшенные как несущественные перед лицом потребностей возлюбленной.

Кейденс начала нервно заламывать копыта, и Твайлайт протянула свое, чтобы нежно удержать копыта принцессы неподвижно. Единорожка поднесла одно из копыт Кейденс к губам, слегка поцеловала его, а затем прижала к груди напротив сердца.

– Ты можешь это сделать, Кейденс.

Принцесса прикусила губу.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что ты можешь научить любить кого угодно, – ответила Твайлайт, уверенная в этом больше, чем в чем-либо еще. – Я знаю это, потому что ты та, кто научила любить меня.

Единорожка провела копытом по мордочке Кейденс, лаская изящную линию подбородка возлюбленной, проведя дорожку вниз по шее и остановив копыто плотно прижатым к месту напротив сердца принцессы. Какое-то время они сидели так, чувствуя биение сердец друг друга.

– Ты говорила, что всегда можешь почувствовать мое сердце, где бы я ни была, верно? Если тебе начнет казаться, что все становится слишком сложным, просто сосредоточься на нем.

Кейденс улыбнулась и нежно погладила Твайлайт по груди, взъерошив шерстку.

– Ты всегда знаешь, что сказать, – мягко заметила она. – Партнеры, верно?

– Партнеры навсегда, – кивнула единорожка. – Ты прикрываешь мою спину, я прикрываю твою. Все это свалилось на нас, как мешок с картошкой, но, как бы ни было страшно, я знаю, что мы можем сделать все, что угодно, пока держимся вместе. Ну я в том смысле... нам же ведь уже приходилось сталкиваться с проблемами, да?

Кейденс хихикнула.

– Тут ты себя ведешь как настоящая мисс Спонтанность... но ты права. Я могу все что угодно, пока ты стоишь рядом со мной.

– Мы поможем им, Кейденс, не волнуйся. Мы собираемся помочь твоим пони.

– Нашим пони, Твайлайт, – настойчиво поправила принцесса. – Нашим.

Дверь в передней части вагона внезапно распахнулась, разрушив завыванием ледяного ветра крошечный мирок, который они возвели вокруг себя. Вошла Спитфайр, а за ней Басенджи. Они отряхнулись, комья снега, падая на теплый пол, тут же начали таять. Расстояние между вагонами было не больше чем три полных шага, но даже такого короткого расстояния хватило, чтобы их они оказались покрыты снегом.

Пегаска подняла глаза и вздернула бровь.

– Ох, извиняюсь, – нервно хихикнула она. – Не хотела вам мешать.

– Все в порядке, – ответила Твайлайт, отстраняясь от Кейденс и приглаживая шерсть на груди, растрепавшуюся от прикосновения принцессы. – Что они сказали?

Басенджи и Спитфайр отправились вперед, чтобы поговорить с машинистом и его помощником. Они четверо были единственными пассажирами, и в данный момент вся эта история с Кристальной Империей рассматривалась как информация с ограниченным доступом, поэтому из всего экипажа паровоза остались только двое пони, строго необходимых для управления.

Пегаска подошла и села на одну из скамеек через проход от того места, где сидели Твайлайт с принцессой. Басенджи сел напротив Спитфайр.

– До конца путей осталось совсем чуть. Но хочу заметить, что попасть туда я бы не торопилась. Я бывала здесь раньше – тренировки по выживанию в холодном климате – и можете мне поверить, что это совсем не пикник в садах Кантерлота.

– И не говори, – усмехнулась Твайлайт. – У меня тоже был этот курс тренировок.

Спитфайр рассмеялась.

– Да? Мало у кого из единорогов хватает на это смелости. Даже некоторые пегасы бледнеют при мысли о таком...

– Весело не было, это уж точно.

Твайлайт бросила взгляд на алмазного пса, который, плотно прижавшись к стеклу носом, наблюдал за проносящимися мимо сугробами.

– А что насчет тебя, Басенджи? Ты когда-нибудь раньше видел снег?

– С расстояния. В зимние месяцы в моей стране снег можно увидеть на вершинах самых высоких гор. Он собирается там, чтобы потом растаять и стать источником жизненной силы лугов в засушливые сезоны, когда сильных дождей не случается на протяжении многих месяцев подряд. Однако никогда прежде я не имел удовольствия видеть его вблизи.

Он выковырнул небольшой комок снега, застрявший в одной из складок плаща, и смотрел, как тот тает в когтях.

– Я думаю, что мне он в какой-то мере нравится.

– Что ж, через несколько минут ты будешь сыт этой гадостью по горло, – фыркнула Спитфайр. – А может, и нет. У тебя самая лохматая шерсть из всех нас, так что ты, может быть, не почувствуешь холода, даже оказавшись по шею в снегу.

– Поживем – увидим, – Басенджи пожал плечами.

Кейденс изящно кашлянула, привлекая к себе внимание.

– Могу я повторить еще раз? Спасибо вам обоим за то, что поехали с нами, – она одарила всех благодарной улыбкой. – Ваш опыт в качестве артистов будет бесценен в этой миссии... и, лично от себя, я чувствую себя намного лучше, зная, что со мной друзья, которые меня поддерживают.

Признание принцессы вызвало смех у спутников и легкий поцелуй в щеку от Твайлайт.

– Не уверен, насколько я могу помочь, но сделаю все возможное, чтобы поддержать вас в этом испытании, друзья мои, – ответил Басенджи, улыбаясь своей клыкастой улыбкой. – Для меня было честью получить приглашение сопровождать вас.

– Со мной то же самое, – добавила Спитфайр. – В “Вандерболтах” я все равно сейчас числюсь в творческом отпуске. Поехать с вами – все лучше, чем сидеть на крупе и ждать, пока неприятности сами меня найдут.

– Нас может ожидать нечто подобное, если догадка Луны о ловушках подтвердится, – заметила Твайлайт, позволив нотке серьезности прозвучать в голосе. – Кстати говоря. У меня есть кое-что для тебя, Спитфайр.

Единорожка спрыгнула со своего места и достала седельные сумки из отделения под скамейкой, открыла их и начала там рыться, раздвигая в сторону припасы и пищевые рационы в поисках подарка. Эти седельные сумки были зачарованы лично принцессой Луной, что позволяло поместить туда гораздо больше вещей, снизив при этом их вес. Как итог, в них влезало почти вдвое больше, чем в старый дорожный сундук Твайлайт, но платить приходилось меньшей организованностью.

– Протяни копыто, будь добра.

Спитфайр без вопросов выполнила просьбу, вытянув левую переднюю ногу. Твайлайт левитировала коричневую холщовую перевязь – похожую на ту, в которой носила свой чакрам, хотя и гораздо меньшего размера – на бицепс пегаски и закрепила парой эластичных ремней.

Спитфайр приподняла бровь, глядя на перевязь и предмет, который в ней находился.

– Фляжка? – спросила она с легким весельем, после чего ткнула кончиком крыла в полированную сталь. – Я знаю, ты ненавидишь холод, Твай, но если ты хочешь, чтобы собака-спасатель таскала тебе виски, то думаю, Басенджи больше подойдет на эту роль.

Алмазный пес издал странный звук, прянув ушами, в замешательстве наклонив голову.

– Я это... объясню эту шутку позже, – пробормотала пегаска, кашляя в копыто.

– Это не виски, – сообщила Твайлайт, закатывая глаза. – Это особое алхимическое зелье, который мы с Луной приготовили из перьев феникса. Если натереть им копыта, то оно будет реагировать на твою внутреннюю магию во время полета.

Спитфайр подозрительно приподняла бровь.

– Как реагировать?

– Загорится.

– Ладно, но тогда разве я не буду просто гореть? – нервно спросила пегаска.

– Это пламя феникса, – объяснила единорожка. Наткнувшись на непонимающий взгляд, она вздохнула. – Пламя феникса чистое и магическое. Пока твоя магия его подпитывает, ты его контролируешь. Оно сожжет только то, что ты хочешь, чтобы оно сожгло.

– Что ж, это радует, – вздохнула Спитфайр, после чего подняла крыло и достала фляжку. Пегасы удивительно ловко управлялись с этими конечностями, и у нее не возникло никаких проблем с тем, чтобы держать флягу сложенными перьями, открутить крышку зубами и заглянуть внутрь. – Так что произойдет, если я сделаю глоток этой гадости?

– Не смей!

Твайлайт откашлялась, поняв, что ее крик напугал остальных спутников.

– Э-э, нет, ты не будешь пить эту гадость. Она предназначена только для наружного применения – я должна это особо подчеркнуть. Там чистая, концентрированная эссенция магии феникса... и еще кое-что. Мы с Луной обсудили, что может произойти, если ты это выпьешь, и ни один из рассмотренных сценариев...

– Не был приятным?

– ... не подразумевал выживания подопытного.

– Ла-а-адненько, – ответила пегаска, нервно сглотнув, – только для наружного применения.

---

Поезд подъехал к старой платформе в конце пути. Тормоза сердито визжали, борясь с инерцией тысяч тонн стали и объявляя об их прибытии на многие мили вокруг. Дым из трубы паровоза превратился в небольшую струйку, но от плуга в передней части продолжал валить пар, так как нагревательные чары на нем еще работали и прямо в воздухе испаряли падающий снег.

Твайлайт первой вышла из вагона и ступила на платформу. Деревянная конструкция скрипела и стонала под ее весом. Строители явно зачаровали постройку, чтобы защитить от суровых погодных условий, еще в момент возведения. Так же кое-где виднелись следы ремонтов за последние сотню лет или около того. Но как ни крути, непрекращающиеся снежные бури с постоянным ветром и градом разрушили значительную часть дерева и давным-давно ободрали первоначальную краску. Сейчас доски, вероятно, скреплял, скорее, лед, чем гвозди.

За последние несколько минут метель значительно усилилась, и снег представлял собой сплошную белую стену, снижающую видимость менее чем до десяти метров. Сейчас была середина дня, но серые облака приглушали солнце Селестии, превращая его свет в тусклое свечение, которое едва озаряло окрестности. Твайлайт поежилась и поправила шарф магией, пытаясь прикрыть как можно больше горла от ветра. Согревающее заклинание Кейденс в шарфе было просто идеально, но при такой температуре никогда не получится полностью избавиться от холода, что с этим ни делай.

Единорожка поправила седельные сумки на спине, сдвинув в сторону от чакрама на случай, если его придется вытаскивать в спешке. По крайней мере, пара седельных сумок была дополнительной защитой от холода.

Следующей с поезда сошла Спитфайр, а за ней Басенджи и Кейденс. У каждого из них были лыжные очки, которые Твайлайт лично отобрала в оружейной перед тем, как они покинули Кантерлот.

Кейденс красовалась в своих регалиях, начищенных и готовых производить впечатление. Единорожка уговаривала ее надеть шарф, но принцесса настаивала, что с ней все будет хорошо.

На пегаске была толстая летная куртка, а фляжка с зельем, которое ей дала Твайлайт, была засунута в нагрудный карман. Басенджи закутался в плащ и, как обычно, нес барабан и сумку. Помимо единорожки, он был единственным, у кого были с собой хоть какие-то припасы.

Паровоз свистнул, как только они вышли из вагона, и машинист с помощником отправились раскочегаривать второй паровоз, прицепленный вместо заднего вагона. Железнодорожные пути здесь заканчивались тупиком, так что единственным выходом было ехать назад.

– Они торопятся, – заметила Спитфайр, повысив голос, чтобы ее было слышно за свистом ветра.

– Машинист получил приказ возвращаться в Кантерлот максимально быстро, – пояснила Твайлайт. – Это единственный поезд со снежным плугом, который у нас есть, а им еще надо доставить сюда Шайнинга с подругами.

У Кейденс, похоже, возникли какие-то проблемы с очками, поэтому единорожка подошла к ней и поправила ремешок.

– Спасибо, но они нам точно необходимы? – спросила принцесса. – Тебе не кажется, что они портят мой царственный вид? Мы вроде как прибыли сюда на помощь, и я должна произвести хорошее впечатление.

– Ветер довольно сильный, – объяснила Твайлайт. – Пурга не похожа на снегопады, к которым ты привыкла. Снежинки уже не такие забавные, когда ветер швыряет их тебе в глаза со скоростью свыше тридцати миль в час.

– Ты могла бы просто сказать “не кажется”, – раздраженно буркнула Кейденс, дыхание сгустилось в воздухе перед ее мордочкой, как маленькое облачко, и принцесса разогнала его копытом.

Твайлайт закатила глаза – что было абсолютно бессмысленно, поскольку они были скрыты отражающими линзами очков – и махнула подбородком в сторону стены снега позади себя.

– Железная дорога проложена строго на север, следовательно, восток будет там. Принцесса Селестия сказала, что если мы будем двигаться на восток, то в конце концов доберемся до города. Она, правда, не уверена, насколько точно угадала с местом прокладки железной дороги, так что нам, возможно, придется совершить пешее путешествие. Видимость плохая, так что всем держаться вместе.

Все кивнули, и единорожка заняла место лидера. Они медленно шли через заснеженные поля. Свирепый вой ветра обрушивался на них со всех сторон и заглушал хруст снега под ногами. Следовало быть крайне осторожными, причем не из-за каких-то древних ловушек, а из-за проживающих тут снежных зайцев. Их норы представляли собой, по сути, ямы, прикрытые снегом, и если не смотреть под ноги, неудачный шаг мог закончится переломом.

К счастью, выяснилось, что принцесса Селестия оказалась в своих предположениях местонахождения Кристальной Империи даже точнее, чем сама думала. Через несколько минут ходьбы был обнаружен первый признак Империи – два огромных кристаллических столба, медленно проступающих из-за завесы снега – и Твайлайт повела группу к ним, чтобы рассмотреть поближе.

Единорожка нахмурилась, не зная, что они видят. Столбы были по меньшей мере пятиметровой высоты и располагались на достаточном расстоянии друг от друга, чтобы между ними могли разъехаться два фургона. Еще три кристалла, каждый размером с голову пони, были расположены между колоннами, как своего рода растяжка. Они парили в воздухе, словно подвешенные на невидимых веревках, и покачивались на ветру. Повинуясь интуиции, Твайлайт магией смела снег между колоннами и к своему удивлению обнаружила там каменные плиты.

– Похоже, мы нашли главную дорогу, – крикнула единорожка, заглушая вой пурги.

Идти по дороге было намного безопаснее, чем через поля, поэтому Твайлайт ускорила шаг, поторапливая товарищей. Ветер продолжал завывать, но, к счастью, пурга, казалось, слабела по мере приближения к городу.

Твайлайт оглянулась и заметила как Кейденс шагает с высоко поднятой головой, хотя в ней и была заметна нервозность, проявляющаяся в легкой неуверенности шагов. Единорожка слегка замедлилась и поравнялась с аликорном.

– Ты в порядке? – спросила Твайлайт, наклоняясь ближе, чтобы ее было слышно за воем ветра и при этом не требовалось орать.

– Нервничаю. Но мы почти на месте, верно? Со мной все будет хорошо.

Единорожка кивнула и бросила взгляд назад, туда, где Басенджи и Спитфайр шли вместе. Пегаска активно крутила головой в поисках опасностей, но радостная улыбка на морде явно противоречила ее состоянию готовности действовать. Басенджи рядом с ней тоже держался начеку и постоянно крутил ушами. На носу пса проступил легкий слой инея, а щеки были ярко-красными. Сначала Твайлайт решила, что это от холода, но когда Басенджи повернул голову в сторону Спитфайр, то снова быстро отвел взгляд.

– Эй, у вас там все в порядке?

– Я поймала Басенджи за тем, что он ел снег, когда думал, что никто не смотрит! – со смехом ответила пегаска.

Твайлайт уже собиралась отчитать их и напомнить, что они тут на задании, но Кейденс издала легкий смешок, который, казалось, позволил рассеяться части напряжения, так что единорожка решила не зацикливаться на этом. Принцессе нужно было показать себя с лучшей стороны и произвести хорошее впечатление на кристальных пони. Если подшучивание над Басенджи в этом поможет, то не стоит на это жаловаться.

Следуя по дороге, они добрались до города за относительно короткое время. Камни, которыми была вымощена дорога за пределами столицы, закончились, сменившись улицей из гладкого, сияющего кристалла. От них до зданий было еще достаточно далеко и они не могли прикрыть от ветра, но, как ни странно, снегопад и ветер значительно утихли, как только они оказались на окраине. Твайлайт оглянулась назад и, конечно же, пурга все так же ярилась над полями. Единорожка лишь тряхнула головой и решила обдумать это позже.

Очевидно, что все в Кристальной Империи было сделано из кристаллов – дороги, здания, вывески. Даже некоторые кусты, казалось, были скульптурами из кристаллов. Вдалеке гордо вздымался величественный шпиль дворца, как будто часть самого города тянулась к небесам. Тонкий слой снега покрывал все вокруг, и идеальная тишина создавала ощущение, что все они стоят внутри огромного снежного шара.

Вблизи здания были еще более ошеломляющими, чем в иллюзии, которую им показала принцесса Селестия. Острые, неправильные углы выглядели слишком случайными, чтобы являться результатом работы архитектора, напоминая Твайлайт естественные образования, которые она видела в шахтах под Кантерлотом. Выглядело так словно кристальные пони каким-то образом вырастили кристаллы размером со здания, а затем выдолбили внутри них дома.

Твайлайт сняла очки и убрала их в седельную сумку. Остальные последовали ее примеру, и единорожка так же убрала в сумку очки Кейденс и Басенджи. Спитфайр однако оставила их болтаться у себя на шее.

– Все выглядит заброшенным, – прокомментировала единорожка. Они уже миновали несколько домов, но ни в одном не было даже света в окнах.

– Они, вероятно, все в своих домах, пытаются согреться, – предположила Спитфайр.

В принципе в этом был смысл, но у многих зданий были выступы, похожие на дымоходы, и ни из одного из них не струился дым от огня, горящего в очаге.

– Однако из каминов не идет дым, – заметила Твайлайт.

– Возможно, они сжигают огненные камни, – Басенджи порылся в своей сумке и достал несколько камней цвета ржавчины. – Они горят, как уголь, но без дыма.

Единорожка нахмурилась. Если бы у кристальных пони был доступ к таким камням, зачем бы им тогда дымоходы для каминов? Может быть, у них действительно были эти камни, но они попадались редко? Но даже если так, то как минимум пару дымящихся труб они должны были видеть.

– Возможно, – пробормотала Твайлайт.

– Позволь мне кое-что попробовать, – предложила Кейденс.

Единорожка кивнула и отступила в сторону.

Принцесса прочистила горло и шагнула вперед, расправив крылья и выпрямившись, чтобы встать в более подходящую позу для публичного выступления. Когда аликорн заговорила, ее голос гремел, наполняя воздух и раскатываясь эхом по тихим улицам.

– Приветствую вас, пони Кристальной Империи, – произнесла Кейденс, используя Королевский Кантерлотский Глас. – Я принцесса Кейденс из Эквестрии. Я здесь, чтобы помочь вам. Пожалуйста, если вы слышите мой голос, выйдите и поприветствуйте меня.

Все ждали, высматривая любой признак, что кто-то мог услышать приветствие Кейденс. Но единственное, что они услышали – вой ветра за городом, затихающее эхо голоса принцессы, раскатившегося по городу как крик баньши, и мягкий глухой удар кома снега, свалившегося с крыши.

Спитфайр резко свистнула, привлекая к себе внимание.

– Там, – пегаска махнула подбородком в направлении трехэтажного дома, который, казалось, был сделан из сапфира. – Я видела, как за окном шевельнулись занавески.

– Пойдем посмотрим, кто там есть, – Твайлайт направилась ко входной двери.

Они шли по газону, замерзшие травинки ломались и хрустели, как осколки стекла. Единорожка подняла копыто и постучала в дверь. Кейденс стояла рядом с ней на крыльце, Басенджи подниматься не стал и с любопытством наблюдал за происходящим. Спитфайр осталась чуть поодаль и следила за улицей зоркими пегасьими глазами.

Так они простояли под дверью минуту или две, ожидая, пока кто-нибудь откроет. Твайлайт подняла копыто, чтобы постучать еще раз, но звук отодвигающегося засова ее остановил. Дверь открылась, за ней стояла кобыла.

Она была чуть ниже среднего роста и не выглядела особо сияющей для кристальной пони. Ее шерстка была тусклого, приглушенного серого цвета – не как поседевшая с возрастом, а, скорее, как кусок ткани мог выгореть, долго пролежав на солнце. Белая грива была собрана в высокий тугой пучок, который, похоже, вышел из моды еще во времена хэйллинов, а тога и сандалии примерно ему соответствовали. Кобыла посмотрела на Твайлайт и Кейденс пустым взглядом остекленевших глаз.

Свет разума в них полностью отсутствовал.

– Привет, – сказала кобыла. – Извините, что так долго. Я не могла понять, как открыть дверь.

Твайлайт моргнула, стоявшая рядом с ней Кейденс, казалось, тоже была ошеломлена.

Принцесса изящно откашлялась.

– Это совсем не проблема, – сказала она, быстро возвращая себе самообладание. – Не знаю, слышали ли вы объявление, которое я только что сделала, но меня зовут принцесса Кейденс. Я из Эквестрии, и я здесь, чтобы помочь вам.

Кобыла молча смотрела на аликорна, ее глаза моргали с той безразличной медлительностью, которую можно было ожидать от ленивца. После нескольких напряженных секунд она, наконец, кивнула.

– Я слышала, – свет неестественно отражался в ее глазах, и кобыла поднесла копыто к голове, чтобы потереть висок. – Разве у Эквестрии не было кого-то еще в качестве принцессы? Я не могу вспомнить, но… нет, не думаю, что это была какая-то пони по имени Кейденс… кажется там было две пони?

– Я, эм-м-м... новенькая, – ответила принцесса и снова, казалось, растерялась, не зная, что говорить кому-то, кто казался явно не в себе. – Мои тети – правящие сестры Селестия и Луна. Помните их?

Кобыла вздрогнула, втянула воздух сквозь зубы и прерывисто вздохнула.

– Я не знаю, – устало прошептала она. – Я не могу вспомнить...

Она снова посмотрела на Кейденс и Твайлайт, ее глаза все еще были стеклянными и затуманенными.

– Кто-нибудь из вас знает, как разжечь огонь? Я не могу вспомнить, как.

Твайлайт осторожно шагнула вперед, чтобы просунуть голову в дом и осмотреться. Кобыла в ответ немного отступила назад. Обстановка была очень простой, но вся немногочисленная мебель была разбросана, перевернута и свалена у стен и перед окнами. В очаге лежали подушка и пара кремней, как будто кобыла в помраченном состоянии пыталась разжечь подушку. Рядом с очагом находилась вполне пригодная для использования поленница. Твайлайт левитировала подушку и положила на ее место несколько кусков дерева. При помощи магии огонь был разожжен, и через несколько секунд теплое сияние очага наполнило комнату.

– Спасибо, – бесстрастно произнесла кобыла. Она подошла к камину и закружилась перед ним по кругу, как кошка, собирающаяся вздремнуть. И естественно, она легла, свернувшись калачиком, прижала хвост к груди и быстро заснула.

Твайлайт закрыла дверь и оставила пони спать.

– Кейденс, какого сена?

Принцесса печально покачала головой.

– Я не знаю...

– Неужели ты ничего не почувствовала своей магией сердец? – спросил Басенджи.

– Чувствовать чужие эмоции – сложная штука. Если кто-то очень расстроен или если он направляет свои эмоции на меня, я могу без каких-либо проблем это уловить. В противном случае, мне нужно использовать магию, чтобы заглянуть в чье-то сердце.

– И ты это попробовала? – спросила Твайлайт.

– Да, но не копала слишком глубоко. Вокруг ее сердца какая-то... неясность. Как будто его захватило что-то злобное.

– Может быть, проклятие этого короля Сомбры? – спросил алмазный пес.

– Склонна так и предположить. Я не осмелилась лезть глубже, пока не пойму, с чем мы здесь имеем дело... Похоже, тетя Луна была права. Это может оказаться сложнее, чем мы думали.

Спитфайр, прикрывающая группу сзади, тихонько хихикнула.

– Сложнее, чем смена власти и присоединение целой Империи к Эквестрии?

– Одним словом? Да.

---

Кейденс настояла на том, чтобы они проверили еще несколько домов по пути к центру города. Результаты разнились, но все пони, которым удалось открыть двери, были, по крайней мере, так же сбиты с толку, как и первая встреченная кобыла. В конце концов все сошлись во мнении, что лучше поторопиться и направиться во дворец, где, возможно, наконец получится узнать ответы на некоторые вопросы.

Издалека Кристальный Дворец производил впечатление, но вблизи он просто внушал благоговейный трепет. Все сооружение находилось над землей, опираясь на четыре колонны, вдоль каждой из которых шла широкая лестница, по которой можно было подняться во дворец. Колонны образовывали четыре гигантских арочных прохода, ведущих во внутренний двор с высоким куполообразным потолком.

Выглядело красиво, но странно. Как будто внутренний двор был предназначен для защиты чего-то в самом сердце города, но он был пуст. Ни статуи, ни фонтана.

Внутри дворца украшения тоже отсутствовали. Было очень похоже на ранее посещенные дома кристальных пони – голые стены без занавесей и гобеленов, чтобы украсить бесконечные залы из гладкого кристалла. Выглядело сурово, непривлекательно, и холод, который они все чувствовали, двигаясь по коридорам, лишь отчасти объяснялся температурой.

По крайней мере на текущий момент предположение принцессы Луны о ловушках оказалось ошибочным, и группа беспрепятственно добралась до третьего этажа. В отличие от убранства остальной части дворца, здесь был широкий ковер, тянувшийся вдоль всего коридора от пары огромных дверей до большого балкона, с которого открывался вид на всю западную половину города. Балкон, скорее всего, предназначался для публичных выступлений правителя Империи и был достаточно большим, чтобы вместить далеко не одного оратора.

Огромные двери были распахнуты, и сквозь них был виден тронный зал, куда все и направились. Вдоль коридора были и другие двери, хотя и не такие впечатляющие. Быстрая проверка показала, что за ними скрывались кабинеты чиновников и комнаты для переговоров.

Окна тронного зала украшали простые занавеси того же темно-фиолетового цвета, что и ковер. Но даже такой минималистичный декор по сравнению с остальным дворцом казался вычурным.

Оглядывая скудную обстановку, Твайлайт не могла не сравнить ее с кантерлотским тронным залом и его витражными окнами. Здешнее убранство проигрывало с треском.

Трон – как и все в этом городе – был холодно красив. Кристаллы, из которых он был сделан, искрились и переливались в свете, льющемся сквозь окна. Когда они подошли ближе, Твайлайт заметила, что внутри трона находятся тысячи крошечных драгоценных камней. Маленькая часть разума единорожки захихикала, сравнив их с кусочками фруктов, которые ее мама раскладывала по желатиновым формочкам.

– Что за дела у вас троих со всякими жуткими городами? – спросила Спитфайр. – Это место практически город-призрак.

– Он не может быть городом-призраком, если в нем живут пони, – заметила Твайлайт.

– Если это можно назвать жизнью. Ты же видела какие они. Пони сами... как призраки.

Пегаска поежилась.

– Вот поэтому мы здесь, – произнесла Кейденс. Принцесса направилась к трону, поколебавшись секунду прежде чем поднять копыто и ступить на возвышение.

Твайлайт заметила колебание и поняла, что нужно делать.

– Кейденс, – сказала она. Аликорн оглянулась, ее глаза были полны дрожащей решимости, и единорожка улыбнулась. – Я здесь, с тобой, милая. Я никуда не собираюсь уходить.

Принцесса слабо улыбнулась, закрыла глаза, глубоко вздохнула и поднялась по ступенькам, чтобы сесть на трон.

– Мы собираемся спасти этих пони, – сказала Кейденс, и в голосе прозвучали властные нотки, разлетевшиеся по залу. – Басенджи, ты все время молчишь. Ты что-нибудь заметил?

Алмазный пес нахмурился, нервно подергивая ухом, решая что ответить.

– Я... задумался. Это место очень странное. Жители города наполняют его жизнью и дают ему ему бьющееся сердце – это часть Путей. Но Пути этого города настолько слабы, что я едва различаю ритм.

Кейденс нахмурилась.

– Нам нужно больше информации, – настойчиво заметила она. – Нам нужно будет продолжать стучать в двери, проверяя, нет ли кого, кто может бороться с этим проклятием, или что бы оно ни было.

– Это будет проблемой, – Спитфайр вздохнула и раздраженно распушила крылья. – Дверей тут целая куча.

– Но это надо сделать. Если хотя бы один пони сможет рассказать нам, что здесь происходит – это сильно поможет.

– Я же не возражаю, – пегаска подняла копыта в защитном жесте. – Я просто ворчу. Как обычно.

– Но перед этим, думаю, нам нужно получше осмотреть дворец, – вмешалась Твайлайт. – Верхние этажи необходимо проверить. После этого, думаю, нам с Басенджи необходимо разобраться, как тут все работает. И, поскольку нам прежде всего нужна информация, то нам следует искать книги.

Кейденс тихонько рассмеялась, пряча улыбку за копытом.

– Естественно, ты хочешь отправиться на поиски библиотеки.

Яростный потусторонний вой внезапно сотряс дворец, оборвав дальнейшие обсуждения. Все четверо членов упали на пол, зажимая уши в тщетной попытке заглушить шум. Вой оборвался так же внезапно, как и начался, и Твайлайт неуверенно встала.

– Что это было? – Спитфайр взлетела и пронеслась по коридору к балкону. – Твайлайт! Тебе надо это видеть!

Единорожка сбросила седельные сумки. Они лишь замедляли ее. Балкон был виден из тронного зала, поэтому единорожка собрала магию и телепортировалась к пегаске.

Вдалеке на западе черные грозовые тучи собирались с неестественной скоростью. Вскоре весь горизонт был покрыт клубящимся, сердитым облаком тьмы, которое проваливаясь в себя, устремилось в их направлении. В огромной, вздымающейся массе тьмы что-то светилось. Пара зеленых, наполненных чистой, абсолютной ненавистью, глаз уставилась на подруг.

Стылый, рокочущий ветер пронесся над городом, разнося голос, подобный раскатам грома.

– Кристаллы...

– Что это? – испуганно спросила Кейденс.

Облака задвигались еще быстрее, и через несколько секунд сформировали морду жеребца. Это был единорог с сильно изогнутым светящимся ярко-красным рогом.

– Пробудитесь, мои рабы...

– Я полагаю, это король Сомбра, – скрипнула зубами Твайлайт. – И он не настолько мертв, как нас уверяли.

Единорожка четко решила, что при следующей встрече с Луной этот вопрос надо будет обсудить подробно.

– Откладываем проблемы кристальных пони! – резко приказала Твайлайт. – Кейденс, Басенджи, вы держите оборону тут! Спитфайр, ты со мной!

Твайлайт сконцентрировалась и сотворила заклинание, сделавшее ее тело очень легким. После успешного применения изменяющего массу защитного заклинания в качестве атакующего при сражении с Аммитом единорожка занялась изучением гравитационной магии, и теперь ее арсенал включал в себя и способы для уменьшения веса.

Она подпрыгнула, взлетев гораздо выше и дальше, чем могла бы позволить лишь физическая сила. Твайлайт снова сконцентрировалась и, как только начала падать, телепортировалась ближе к земле, изменив заклинание, чтобы погасить импульс. Благодаря этому единорожка приземлилась с высоты нескольких десятков метров без каких либо повреждений. Не теряя времени даром, она бросилась галопом вниз по улице так быстро, как только могла.

Ледяной ветер свистел в ушах, покусывая каждый сантиметр тела, где шерстка была тоньше всего – кончики ушей, на мордочке, шее и животе. Твайлайт не обращала внимания ни на это, ни на жжение в легких, глубоко вдыхая почти арктический воздух.

Спитфайр летела над ней, легко поддерживая скорость бега, глаза скрывали линзы очков. Пегаска сняла летную куртку, что была на ней ранее, и фляжка с маслом феникса вернулась в перевязь на ноге.

– У тебя есть план, Твай? – приходилось кричать, чтобы голос было слышно сквозь порывы ветра, пока они неслись по пустынным улицам навстречу облаку тьмы.

– Пока нет, – ответила единорожка между вдохами. – Я просто собираюсь жечь его огнем, пока не придумаю что-нибудь получше. Раньше срабатывало!

Смех Спитфайр эхом раскатился у них за спиной.

---

Кейденс стояла на балконе, наблюдая, как Твайлайт со Спитфайр во весь опор неслись на быстро приближающуюся тучу явно злой магии. Принцесса металась туда и сюда, волнуясь самым неподобающим для леди образом, не заботясь о том, насколько это неподобающе для принцессы-аликорна.

– О нет, о нет, о нет, – нервно бормотала она. – О нет, о нет.

Все повторялось. Твайлайт снова бежала навстречу опасности, в то время как Кейденс стояла сзади и ждала. Но что она могла поделать? Она не была воином, как Твайлайт. У нее было вдосталь магической силы, но не хватало навыков или инстинктов, чтобы эффективно пользоваться ею в бою. Какой смысл в силе, если ничего нельзя с ней сделать?

Аликорн стиснула зубы, злясь на собственное бессилие. Твайлайт была нужна помощь, нужно было что-то делать. Но что?

– Друг Кейденс, – раздался голос Басенджи из-за спины. – Пожалуйста, не беспокойся за свою возлюбленную. Моя уважаемая сестра, Твайлайт Спаркл, защитит этот город.

– И тебя это совсем не беспокоит? – принцесса повернулась, чтобы посмотреть на алмазного пса с явным выражением разочарования, хотя на самом деле разочарована она была совсем не в Басенджи. – Ты просто позволишь ей идти и сражаться во всех битвах за нас?

Пес опустил глаза. Он держал одну лапу на своем барабане, а другую сжал в кулак, ритмично постукивая по ноге.

– Ты обеспокоена и стыдишься своего недостатка мастерства – это я понимаю и прошу поверить, что в своем сердце чувствую то же самое. Но что мы можем сделать?

Принцесса отвела взгляд, стыд наполнил ее сердце и она вернулась к беспокойному расхаживанию по краю балкона. Басенджи не заслужил такого обращения. Он тоже беспокоился о Твайлайт, и было бессмысленно спорить о том, кто беспокоится больше.

– Мне жаль, – пробормотала Кейденс. В ответ она услышала тихое ворчание, и этот бессловесный ответ каким-то образом нес в себе больше смысла, чем простое принятие ее извинений. Принцесса сделала глубокий вдох, задержала дыхание на секунду и выдохнула. – Мы не можем просто стоять здесь и ничего не делать. Нам нужно что-то придумать.

Басенджи снова хмыкнул.

– Это дух. Возможно, я смогу сочинить песню, которая отправит его в Царство Мертвых... однако это может оказаться трудно. Даже отсюда я вижу темные Пути, что извратили этот дух. То, что осталось от его души, может быть слишком искажено, чтобы на нее можно было воздействовать с помощью Путей. Возможно, если бы у меня было время для исследований, время обратиться к мудрости Старых Псов за пониманием того, как именно это лучше сделать...

– Время – это то, чего у нас не так много.

– Соглашусь, – вздохнул Басенджи.

Должно же быть хоть что-то, что они могли бы сделать. Кейденс мысленно пнула себя, молча желая быть такой же умной, как Твайлайт, или Шайнинг Армор, или одна из ее тетушек.

Принцесса остановилась и сделала еще один глубокий вдох. Подобные мысли были непродуктивны.

Она посмотрела вниз на город, ища что-нибудь, что могло бы быть полезным. Может быть, там где-нибудь есть баллиста, или пушка, или что-то, что можно было бы использовать... Но там ничего не было. Просто ряды домов и одурманенные кристальные пони, вяло слоняющиеся внутри.

Внезапно в голову Кейденс пришла идея.

Что тетя Селестия говорила о Кристальной Империи? Что-то о магии любви, защищающей город. Как это могло работать? Неужели город естественным образом улавливал хорошие флюиды живущих здесь пони?

– Возможно... – пробормотала она себе под нос. – Возможно... проблема не в городе...Возможно, проклятие действует только на пони, а не на сам город...

На мордочке принцессы появилась улыбка. Она развернулась к Басенджи, и тот подпрыгнул, ошеломленный внезапностью этого движения.

– Я поняла! Этот город жаждет любви? Что ж, я наполню его до краев! – Кейденс выставила копыто, драматично указывая на пса. – Ты и я будем творить любовь!

Басенджи в панике попытался отступить, но оступился и неуклюже упал на спину.

– Что?!

– Успокойся, я не это имела в виду, – принцесса подошла к самому краю балкона, ее улыбка увеличивалась с каждым шагом. – Сыграй мне песню. Что-нибудь романтическое. Мне нужно настроиться на нужный лад.

Кейденс закрыла глаза и сосредоточилась на своем чувстве любви. Ее чувства к Твайлайт были сильны, и благодаря им принцесса всегда могла ощущать присутствие своей возлюбленной как чувство безопасности и удовлетворения. Сфокусировавшись и добавив каплю магии, принцесса усилила связь и сейчас могла ощущать каждый удар сердца единорожки, быстро бьющегося на бегу. Аликорн сосредоточилась на этом ритме и воспоминаниях, которые у нее были о Твайлайт. Каждое прикосновение, каждый поцелуй, каждая минута, что они делили весь последний год, нахлынули в ярких деталях. Тепло любви к ней было подобно огню в сердце, бушующему и горячему, как солнце. Кейденс вспомнила о тетушках, о своих родителях, о родителях Твайлайт. Она вспомнила о Басенджи и Спитфайр. Шайнинг Армор и Спайк. Их друзья из Понивилля. Служанки в замке. Гвардейцы.

Она вспоминала всех, кого когда-либо встречала, всех, кто хоть ненадолго тронул ее сердце. Ее любовь к ним была подобна тысяче крошечных огоньков, и они добавляли свой жар к тому огромному солнцу ее любви к Твайлайт Спаркл. Принцесса взяла все это тепло, всю эту любовь и превратила их в магию.

Никогда ранее она не делала ничего подобного. Это заклинание было слеплено из кусочков десятка других заклинаний и держалось на соплях и честном слове, но оно должно было сработать.

Кейденс открыла глаза и посмотрела через плечо на Басенджи. Когда она заговорила, от мощи проходящей через нее магии звук голоса искажал воздух вокруг.

– Эй, да ладно тебе, – сказала она со смехом, увидев шокированное выражение морды пса – Пройдет несколько минут, прежде чем это заклинание сработает. Сыграй что-нибудь приятное, пока мы ждем.

---

Твайлайт стояла на окраине города, тяжело дыша. Каждый выдох клубился облачком пара, как дым из трубы паровоза. Спитфайр стояла позади, пристально вглядываясь в темнеющее небо. Пегаска даже не выглядела запыхавшейся.

Они решили остановиться у дорожного указателя на окраине города. Тут они были довольно далеко от любых пони, которые могли пострадать, но в то же время оставалось несколько минут, чтобы собраться с мыслями до начала схватки.

– Однако здоровенное облако, – просто сказала Спитфайр, сплюнула на землю и прищурилась, глядя на два огромных светящихся зеленых глаза в центре черного дыма. – Мне не нравится, как оно на меня смотрит.

– Предлагаю быть осторожней, – заметила Твайлайт, доставая чакрам и начиная концентрировать магию внутри себя. – Я почти уверена, что это король Сомбра, а следовательно, это единорог, который сумел удержать под своим стальным копытом целую Империю одной лишь силой магии. Понятия не имею, на что он способен теперь, когда он... кем бы он ни стал, но давай без излишнего геройства.

– Ладно, тогда, думаю, мне пора намазаться.

Пегаска вытащила фляжку крылом и нанесла немного вязкой массы на свои копыта. Оно светилась ярко-золотисто-желтым, словно расплавленная сталь, и вытекала тягуче как мед. Даже с расстояния в несколько шагов, сквозь завывание пурги, Твайлайт чувствовала исходящее от зелья тепло.

– Не то чтобы я тебе не доверяла, – добавила Спитфайр, втирая вещество в передние ноги, как ее показали в поезде, – но если эта штука будет жечь, то сбивать пламя я буду об тебя.

Твайлайт хихикнула.

– Не волнуйся, магия фениксов обладает чрезвычайно мощным целебным эффектом. Я уверена, что все заработанные ожоги очень быстро заживут.

Переживать тут было не о чем. Луна помогала тестировать смесь, так что Твайлайт знала, что все безопасно. Зелье работало, реагируя на магию, которой от рождения обладали пегасы и которую часто просто называли “погодной магией”, но это упрощение полностью противоречило сути. Эта магия делала пегасов легче и быстрее в воздухе, в дополнение к управлению погодой, на что они были способны на уровне инстинктов. Спитфайр, да и остальные "Вандерболты", если уж на то пошло, прекрасно могли ее контролировать. Именно она использовалась при создании дымовых следов во время их шоу.

Однако пегаска колебалась.

– Что-то от твоих слов уверенность меня не переполняет, – пробормотала она, быстро заканчивая наносить масло.

Облако, содержащее то, что осталось от разбитой души и магии короля Сомбры, взревело. Дым снова собрался, превратившись в гигантскую голову единорога, злобно ухмыляющуюся им. Облачный рот распахнулся в безмолвном крике, обнажая неестественно острые зубы. До тучи было все еще далековато, но когда дело доходит до атакующей магии, то расстояние на поле боя – вещь субъективная.

По изогнутому рогу прокатилась волна фиолетовой магии, которая пузырилась и лопалась, как мыльные пузыри. Проблеск злого восторга вспыхнул в глазах Сомбры, и магия сконцентрировалась на кончике рога.

– Налево! – крикнула Спитфайр, расправляя крылья и бросаясь вправо.

Твайлайт сама уже действовала в момент этого крика и телепортировалась в сторону, безопасно покинув зону поражения заклинания короля Сомбры. Чакрам вылетел из перевязи, и единорожка левитировала его перед собой в защитном жесте, разворачиваясь, чтобы оценить ущерб, нанесенный заклинанием.

Молния, темная, как ночное небо, ударила в то место, где они ранее стояли. Огромные кристаллы цвета оникса вздымались из земли, излучая магическую ауру по мере роста. Магия, раскатившаяся от них, была омерзительной, даже какой-то жирной, заставляя каждый волосок на теле Твайлайт встать дыбом.

Сомбра захихикал, как злодей в пьесе, которого забавляли его собственные гнусные поступки.

Единорожка лишь усмехнулась в ответ. Она точно не собиралась давать этому жеребцу попасть по ней.

Твайлайт уже сконцентрировала магию для огненного заклинания, но вместо того чтобы как обычно сотворить его, изменила фокус, вплетая его в чары левитации на чакраме. Стальное кольцо засветилось белым от жара, и вокруг него возник ореол золотого пламени. Единорожка приказала ему двигаться, и оружие как стрела метнулось вперед и пронзило облако дыма.

Сомбра больше не смеялся. Он распахнул пасть и взревел от боли, взгляд сфокусировался на Твайлайт с обещанием мучительной смерти, пока дымное тело снова собиралось вместе. Король снова применил заклинание черной молнии, но в этот раз без всяких спецэффектов, постепенного накопления силы или еще каких попыток напугать. Заклинание было сформировано и сотворено в мгновение ока, со скоростью опытного в магических дуэлях бойца.

Но Твайлайт была ничуть не медленнее. Как только она заметила подготовку заклинания, то сотворила собственное, исчезнув во вспышке телепорта и вернувшись в реальность в стороне.

Она все еще контролировала пылающий чакрам и развернула траекторию полета обратно вниз, нанеся удар по рогу Сомбры, пока тот формировал очередное заклинание. Оно сорвалось, взорвавшись дождем черных искр. Кусочки пепла и золы сыпались на землю, окрашивая снег вокруг в цвет угля.

В небе над черным облаком появились две линии золотого пламени. Спитфайр подожгла масло феникса и неслась к земле, вытянув передние копыта. Пегаска вращалась вокруг собственной оси, огненный след вился за ней, как сверло, нацеленное прямо в затылок Сомбры.

Она пробила его голову, и, казалось бы, прочный образ единорога рассыпался клубами дыма и сажи, когда Спитфайр грациозно развернулась в воздухе. Масса темной магии завизжала от ярости и боли, и глаза Сомбры уставились на них, пылая чистой, неразбавленной ненавистью.

Еще несколько ударов заклинаниями закончились так же. Сомбра нападал, Твайлайт быстро телепортировалась и использовала чакрам, а Спитфайр била короля со спины, подобная падающей звезде.

Какая-то часть Сомбры, вероятно, все еще оставалась чем-то большим, чем безмозглый, полный ненависти зверь, поскольку у него хватила ума отказаться от продолжения боя. Облако отвернулось от Твайлайт со Спитфайр и на полной скорости помчалось к Кристальной Империи.

– Не дай ему добраться до города! – крикнула единорожка.

– Меня дважды просить не надо, – крикнула в ответ пегаска.

Но в погоне необходимости не было.

Единственная музыкальная нота, чистая и совершенная, как звон безупречного хрустального колокольчика, послышалась в воздухе. Вдалеке, в районе дворца в самом центре города, появилась быстро растущая сфера светло-голубой энергии. По мере того, как сфера магии расширялась, эта прекрасная нота разносилась по всему городу, и каждое здание, каждый кристалл, каждый камень, казалось, резонировали в ответ.

Как будто весь город изо всех сил пытался проснуться – застряв в томительном моменте между сном и бодрствованием.

За считанные секунды сфера стала достаточно большой, чтобы накрыть весь город и даже выйти за его пределы, но Сомбра не обращал на это внимания. Он продолжил движение, и облако магии, которое было его телом, столкнулось со сферой с четко различимым глухим стуком. Сила удара отбросила его назад, и рассеявшемуся облаку потребовалось несколько мгновений, чтобы вновь собраться.

Сомбра снова и снова бросался на барьер, отбрасывающий его. Интенсивность сияния магической энергии в облаке с каждой неудачной атакой слегка уменьшалась.

Твайлайт ухмыльнулась, посылая свой все еще пылающий чакрам в короля, нанося удар по его бесформенному телу.

Сомбра закричал, взвыв от боли и разочарования, его глаза в последний раз обратились к Твайлайт, прежде чем он взлетел вверх и помчался на запад, в том направлении, откуда появился.

Единорожка не снимала заклинание со своего чакрама, пока темное облако полностью не скрылось из виду. Как только магия развеялась, сталь мгновенно остыла и Твайлайт без колебаний убрала оружие в перевязь.

Спитфайр приземлилась рядом с ней, глядя в ту сторону, куда сбежал Сомбра. Ее передние копыта все еще горели, снег шипел и плавился под ними.

– Должны ли мы за ним гнаться? – спросила пегаска.

Твайлайт нахмурилась. Она не обратила внимание ранее, но пурга только усилилась с тех пор, как они сюда прибыли. Магический купол каким-то образом, казалось, успокоил погоду вокруг города, но, похоже, этот эффект простирался не очень далеко. Ветер усилился настолько, что любому пони – даже такому опытному, как Спитфайр, – было бы слишком опасно летать. О том, чтобы отправиться в преследование пешком, также не могло быть и речи, так как шанс разделиться с пегаской или даже потеряться в метели был слишком велик. Учитывая сложившиеся обстоятельства, лучше всего было держаться как можно ближе к городу.

– Нет, – помотала головой Твайлайт. – Пурга слишком сильная. Давай вернемся и проверим Кейденс с Басенджи. Нам нужно подождать, пока метель немного утихнет, прежде чем мы сможем хотя бы поговорить о погоне за ним.

Спитфайр кивнула в знак согласия и погасила пламя, встряхнув копытами. Этот жест был излишним, так как пламя гасло само по себе, как только его переставали питать магией, но он был полностью в стиле пегаски, поэтому Твайлайт не стала его комментировать.

Единорожка подошла к барьеру и тронула его копытом, ожидая небольшого сопротивления. Копыто прошло насквозь, и в тот момент, когда оно соприкоснулось с полем, она почувствовала успокаивающую волну тепла в груди. Твайлайт сразу поняла, из чего состоит этот пузырь.

– Да уж, естественно, моя любимая полна сюрпризов, – хихикнула единорожка, пересекая барьер.

Глава 13: Стальное сердце

Шайнинг Армор сидел на полу вагона поезда, в промежутке между двумя сиденьями, прижавшись спиной к стене, и наблюдал в окно напротив, как небо затягивают серые облака. Вибрация движущегося поезда, время от времени дергающегося, когда на путях попадалась очередная ледяная глыба, приятной дрожью отдавалась в спину – как массажное заклинание, которое жеребец иногда использовал, прокорпев несколько дней подряд, сгорбившись над учебниками.

– Ты в порядке, Шайни?

Он поднял глаза и увидел Пинки Пай, стоящую перед ним, в глазах кобылки светилось мягкое беспокойство, несмотря на обезоруживающе веселую улыбку. Все остальные позади Пинки тоже смотрели на него со своих мест – за исключением Спайка, тот уткнулся носом в книгу.

Шайнинг кивнул, чувствуя укол вины за то, что заставил их волноваться.

– Я в порядке, – ответил жеребец с улыбкой, пытаться убедить всех, что говорит серьезно. – На самом деле. Просто немного нервничаю.

– Немудрено, дорогуша, – согласилась Рэрити. – Тест от самой Селестии? Должно быть, это непростая задача.

– Да, – смущенно пробормотал Шайнинг. – Это странно. Я в том смысле, что был личным учеником принцессы Селестии с самого детства, но уже давно не ученик в смысле учебы. Это просто формальность. Да ради звезд, я уже докторскую защитил! Даже не могу вспомнить, когда в последний раз она лично давала мне тесты.

– Пять лет, четыре месяца, тринадцать дней назад, – сообщил Спайк и перевернул страницу небрежным движением когтя. Последовавшее гробовое молчание заставило дракона оторваться от чтения. – Помощник номер один, не забыли?

В ответ на это заявление послышался одобрительный шепот, и все кобылки понимающе кивнули. Шайнинг Армор застенчиво улыбнулся. Среди них ходила шутка, что он забудет даже зубы чистить, если Спайк не будет напоминать об этом каждый день.

Что было явным преувеличением, так как Шайнинг всегда помнил о чистке зубов... хотя нитью пройтись иногда и забывал.

– А как насчет того раза, когда тебе пришлось поехать в Понивилль, чтобы заняться подготовкой Летнего Солнцестояния, и в итоге все кончилось схваткой с Найтмэр Мун? – спросила Флаттершай.

– Или когда она послала нас прогнать того дракона? – добавила Рэйнбоу Дэш.

– Это были не тесты. Это были задания, хотя в тот момент я думал, что поездка в Понивилль была просто одолжением. Раньше я часто делал подобное для принцессы, прежде чем начал посвящать все свое время исследованию дружбы.

– Так в чем разница? – спросила Эпплджек.

– Я не знаю, – ответил Шайнинг Армор. – Из-за этого я и нервничаю. Если это тест, то, значит, Селестия хочет получить какой-то определенный результат, и, следовательно, даже если все окажется хорошо, я могу в конечном итоге не оправдать ее ожиданий.

– Она сказала, что ты должен отправиться туда и найти способ помочь защитить Империю, – произнес Спайк, захлопывая книгу. – Как мне кажется, заявленная цель немного расплывчата, но, по крайней мере, не подразумевает двойного толкования. Ты как всегда лишний раз беспокоишься. Кроме того, мы все с тобой.

Шайнинг Армор улыбнулся. Все его подруги были тут, с энтузиазмом кивая и улыбаясь. Даже когда у него все шло наперекосяк, его друзья были рядом. Не так давно у него был лишь Спайк, и с каждым днем жеребец ценил пятерых сидящих перед ним кобыл все больше и больше.

– Спасибо вам всем, – ответил он в ответ на ободряющие улыбки. – Если это тест, то, следовательно, мне самому надо будет все сделать, но мне очень помогает знание, что вы все на моей стороне.

– И давайте не будем забывать, что Твайлайт тоже там будет, – заявила Рэрити, с пылающей в глазах решимостью. – Это мой шанс произвести на нее впечатление! Она будет так впечатлена, что позволит мне сшить ей свадебное платье!

Спайк весело хихикнул.

– Прости, Рэрс, но не думаю, что получится. Твайлайт твердо решила быть на церемонии в свой парадной форме, а у нас в семье – включая меня и Шайнинга – она, наверное, самая упрямая.

– Никаких “наверное”. Однозначно самая упрямая, – добавил жеребец.

– Фу на вас обоих, – единорожка раздраженно фыркнула. – Кейденс и миссис Вельвет уже пытались заставить Твайлайт надеть платье, и если у меня получится, я, безусловно, заработаю расположение их обеих.

– Может, мы все же выделим минутку и поговорим о том, что на самом деле важно? – вмешалась Рэйнбоу Дэш. – Принцесса сказала, что там будет Спитфайр! Спитфайр! У меня будет шанс участвовать в задании с капитаном “Вандерболтов”!

– Я даже понятия не имела, что Твайлайт знакома с ней, – заметила Рэрити. – Вероятно, это просто никогда не всплывало в разговорах.

– Она была с Твайлайт, когда они спасли меня и других бедных пони в ночь Гала, – сказала Флаттершай. – Твайлайт сказала, что они друзья.

Остальные обменялась понимающими взглядами. После инцидента с похищениями Флаттершай крайне мало упоминала о событиях той ночи. Зная пугливую пегаску, подруги не пытались выпытать подробности и лишь заверяли ее, что они рядом, если что.

– Если подумать, мне кажется, я ее видела на вечеринке по случаю дня рождения Твайлайт, – Эпплджек засунула копыто под шляпу и почесала голову.

– Да, она там была, – согласилась Пинки Пай. – Рэйнбоу Дэш чуть не сбила кого-то с ног, пытаясь добраться до нее с другого конца бального зала!

– Не-не-не! – щеки Дэш покраснели. – Не было такого!

Розовая земнопони поджала губы, прищелкнула языком и покачала копытом, как школьная учительница, отчитывающая непослушного ученика.

– Конечно было. Поверь мне, у меня отличная вечериночная память.

– Н-неважно, – фыркнула пегаска, отворачивая голову и скрестив копыта на груди. – Короче, у меня есть шанс произвести впечатление на Спитфайр своими потрясающими трюками. Как только она увидит те, над которыми я работала, ей просто придется взять меня в “Вандерболты”.

– Как бы я ни была счастлива за тебя, Рэйнбоу Дэш, – произнесла Рэрити, – с другим спутником Твайлайт я не горю желанием встречаться.

Шайнинг Армор нахмурился. Когда принцесса Селестия посвящала его в детали возвращения Кристальной Империи, она упомянула, что Твайлайт отправилась туда с двумя друзьями, которые на тот момент были в замке. Хотя то, что Спитфайр отправилась с ней, было необычно, но по-настоящему удивляло, что Твайлайт взяла и своего друга из Зебрики.

Несколько месяцев назад Рэрити столкнулась с группой алмазных псов на окраине Понивилля. В конце концов все кончилось хорошо, но после подобного опыта у единорожки сложилось превратное мнение об алмазных псах. Когда Шайнинг упомянул об этом случае в письме, в ответ Твайлайт написала, что она абсолютно точно знает, что не все алмазные псы такие, и один ее хороший друг в Зебрике как раз и является алмазным псом.

– Я надеюсь, ты отнесешься к нему без предвзятости, – попросил жеребец. Он прекрасно понимал, что произошедшее с единорожкой было достаточно пугающим испытанием, но одновременно ему не хотелось, чтобы оно использовалось против одного из друзей его сестры.

– Естественно, – ответила Рэрити, нахмурившись. – Я леди, а леди – это что угодно, но не предвзятость. Он же не был одним из тех дикарей, которые пытались приковать меня к рудничной тележке. И если Твайлайт ручается за него, уверена, что он прекрасный друг... но все равно, алмазные псы...

Все понимали, что она имела в виду. Рэрити, конечно, будет вежлива с Басенджи, но пройдет некоторое время, прежде чем единорожка сможет почувствовать себя комфортно рядом с ним.

Дальнейший разговор был прерван звуком тройного свистка, и вскоре после этого дверь вагона распахнулась. Шайнинг встал со своего места на полу и выглянул в проход, чтобы узнать, кто там, в то время как остальные привстали на сидениях, выглядывая из-за спинок. Зашел помощник машиниста, он был примерно ровесником Шайнинга Армора – всего на несколько лет старше остальной группы, – но морда выглядела совсем по-жеребячьи, что резко контрастировало с крупным телосложением и высоким ростом. Жеребец был весь покрыт сажей и потом – верных признак усердного труда в поддержании огня в топке паровоза.

– Извините, если я прерываю, – сказал помощник машиниста, стряхивая снег, который на него налип по пути между вагонами. – Просто хотел сообщить, что мы прибываем на конечную станцию через несколько минут.

– Хорошо, – кивнул Шайнинг. – Хотя если учесть, что нам говорили ранее, мы должны были прибыть туда больше часа назад.

Жеребец смущенно кашлянул и поправил свою кепку.

– Да, прошу меня простить. Тут мы ничего не могли поделать. Со вчерашнего дня пурга значительно усилилась, так что нам пришлось немного снизить скорость. Требования безопасности, когда ветер и снегопад слишком сильные, понимаете?

– Поезд, похоже, и правда часто врезается в куски льда, – заметила Эпплджек.

Помощник машиниста вздохнул.

– Да, это хуже всего. Мы нечасто пользуемся этой веткой, но я работаю уже больше пяти лет, так что не раз тут ездил. И никогда не видел такой сильной пурги, даже зимой. Это странно.

– Дикая погода бывает непредсказуемой, – сказала Рэйнбоу Дэш. Она была капитаном погодного патруля в Понивилле, и если она в чем-то и разбиралась – помимо полетов – так это в погоде. – Особенно в местах, где много магии. Предполагается, что эта Кристальная Империя – какой-то супермагический древний город, верно? Магия этого места, возможно, оказывает влияние на дикую магию, управляющую здешней погодой.

– Ничего об этом не знаю, – ответил жеребец, – просто говорю, что тут что-то не так.

Раздался ужасный визг, и весь вагон накренился. Инерция при резком торможении бросила почти всех в вагоне на пол, кобылы закричали от удивления, но быстро взяли себя в копыта.

Помощник машиниста вскочил первым.

– Аварийное торможение! – крикнул он.

Уши жеребца судорожно дергались от все еще наполнявшего воздух визга, когда колеса поезда пытались остановиться на обледенелых путях. Помощник развернулся, пригибаясь к полу, чтобы сохранить равновесие, и потянулся к двери.

Поезд содрогнулся с оглушительным грохотом и стоном деформирующегося металла. Сила удара была подобна гигантской волне, захлестнувшей всех. Но несмотря на ужас происходящего, у всех была лишь доля секунды, прежде чем вагон начал кувыркаться и их подбросило в воздух.

Шайнинг Армор стиснул зубы. Первый удар был болезненным, кости, казалось, стали как из желе, а голова закружилась, но в данный момент он не мог позволить себе роскошь размышлять об этом. Поезд, очевидно, сошел с рельсов, и если он ничего не предпримет, все, кто находится в вагоне, покалечатся – если не хуже.

К счастью, реакция жеребца на испуг была тесно связана с его магией, поэтому в то самое мгновение, когда он почувствовал, что что-то не так, тело неосознанно начало концентрировать ману. Шайнинг окутал всех в вагоне, включая помощника машиниста, заклятием телекинеза и притянул поближе. Тело болело, голова кружилась, сосредоточится было сложно, но существовало одно заклинание, которое, как он прекрасно знал, он мог сотворить безошибочно, даже не думая.

Вся мана, которая у него была, влилась в возникший вокруг их группы щит. Все инстинктивно в страхе вцепились друг в друга. Даже когда щит катался по вагону, ударяясь о стены, они крепко держались. Некоторые кобылки дрожали от страха.

К тому времени, как Шайнинг Армор смог ясно мыслить, выгон уже давно замер. Он глянул вниз на кучу малу, которую обхватил копытами. Кто-то уже оглядывался по сторонам ошарашенными глазами, явно пребывая в шоке. Спайк находился с другой стороны кучи, также обхватывая ее лапами. Возможно, он справился с шоком лучше, чем брат, или, возможно, дракон действовал рефлекторно, но у него явно был тот же инстинкт попытаться защитить подруг собственным телом.

– Все в порядке? – спросил Шайнинг Армор.

Все подруги неуверенно ответили, подтверждая, что с ними все в порядке. При звуке их голосов узел в груди, о существовании которого жеребец и не подозревал, исчез. Спайк и помощник машиниста тоже что-то буркнули в ответ.

– Сейчас я собираюсь развеять щит, – предупредил Шайнинг, что и сделал. Все начали осторожно выпутываться из кучи.

Вагон поезда замер на боку, окна разбились и внутрь сыпал снег. Повсюду было битое стекло и гнутая сталь. Задняя часть вагона представляла собой мешанину зазубренных обломков. Задний вагон впечатался в тот в котором они ехали, все поломав – вероятно, из-за массы паровоза в задней части.

– Кто-нибудь видел мою шляпу? – спросила Эпплджек слегка неуверенно. Это был смехотворно глупый вопрос, учитывая только что произошедшее, но, судя по невнятным словам, земнопони еще не пришла в себя полностью.

– Она у меня, дорогуша, – спокойно ответила Рэрити, левитируя головной убор из-под кучи стекла со снегом и сильно встряхивая, чтобы очистить.

– Премного благодарна.

Звук раздираемого металла заполнил вагон, и часть крыши немного в стороне от них была сорвана мощным магическим рывком под пронзительный визг рвущейся стали. Твайлайт вошла внутрь с испуганным выражением на мордочке.

– Ребята, вы в порядке? – поспешно спросила она, подбежала к столпившимся пони и сразу же начала осматривать их со всех сторон.

– Мы в порядке, – быстро ответил Шайнинг Армор. – Смотри под ноги, здесь повсюду битое стекло.

– Какого сена вообще случилось? – спросила Рэйнбоу Дэш.

– Поезд превратился в американские горки, – с горечью ответила Пинки Пай. – И не слишком веселые.

Твайлайт застонала.

– Вы все выглядите достаточно хорошо для небольшого пешего перехода, так что давайте убираться отсюда. Нам нужно как можно быстрее вернуться в город.

Мигнув рогом, единорожка призвала платок и протянула его Рэйнбоу Дэш. Шайнингу потребовалась секунда, чтобы понять, что он был нужен чтобы стереть кровь. В какой-то момент, прежде чем он успел сотворить щит, пегаска, должно быть, ударилась обо что-то, или, может быть, ее пнули при падении. В любом случае, из одной из ее ноздрей медленно стекала струйка крови.

– К чему такая спешка? – спросил Спайк.

– На открытом месте небезопасно, – ответила Твайлайт. – Я объясню подробнее, когда вы все будете в городе. А пока просто доверьтесь мне.

Все кивнули и последовали за единорожкой к проделанной ею дыре.

Когда помощник машиниста говорил, что снаружи холодно, он не шутил. То очень небольшое количество мороза, которое проникло сквозь стены и окна, было сущей мелочью. Снаружи был тот самый холод, который проникал в саму душу и лишал сил делать хоть что-то, кроме как лежать в снегу, свернувшись калачиком.

Они отошли на небольшое расстояние от вагона, прежде чем услышали крик.

– Твайлайт! – раздался голос из паровоза. – Ты мне здесь нужна!

Единорожка прошла через снежные заносы и исчезла в обломках.

Когда Шайнинг Армор стоял по колено в снегу с братом и подругами рядом, они молча смотрели на то, что осталось от поезда. Куча искореженной, гнутой стали представляла собой отрезвляющее зрелище. Никто не сказал ни слова, но жеребец знал, что все они думали об одном и том же – чудо, что они уцелели. Если бы он вовремя не сотворил щит, кто знает, чем бы все закончилось.

Дрожь, причиной которой был вовсе не пронизывающий ветер, пробежала по спине. Выражение мордочки Твайлайт, когда та ворвалась в вагон, теперь было понятно.

Спитфайр появилась из обломков паровоза. Шайнинг Армор встречался с ней лишь мельком, когда Рэйнбоу Дэш выиграла летное соревнование в Клаудсдейле, но такую знаменитость, как она, узнать было легко. Твайлайт вышла следующей и мгновением позже появился еще один пони, висящий в магической ауре. Это был машинист, весь покрытый ранами – ожогами и порезами, а одна нога выглядела так, словно готова отвалиться, если бы не магия единорожки. Однако наиболее заметным было багровое пятно, проступающее сквозь девственно белые бинты, обмотанные вокруг груди.

– Стим Гауд! – закричал помощник машиниста.

– Сейчас с ним все в порядке, – Твайлайт пришлось кричать, чтобы ее услышали сквозь завывания ветра. – На стене была аптечка первой помощи. Я смогла остановить кровотечение, но необходимо наложить швы. С этим я тоже справлюсь, после того как вернемся в город, так что предлагаю двигаться.

– Клади его мне на спину, – предложил Спайк. Шайнинг и помощник машиниста были примерно такого же размера, но поскольку Спайк был драконом, вопрос о том, кто из них троих сильнее, даже не возникал.

– Думаю, будет лучше, если его понесу я, – ответила Твайлайт. – У него сломана нога, и, возможно, поврежден позвоночник.

– Тогда поторапливайтесь, – сказала Спитфайр, вытащила фляжку из перевязи на ноге, вылила что-то светящееся на копыта и начала втирать это словно лосьон. – А я задержу Дымка.

В словах пегаски было мало смысла, но, судя по выражению глаз Твайлайт, она, должно быть, поняла, о чем идет речь. Шайнинг Армор и остальная группа проследили за взглядом единорожки.

Вдалеке собирались темные грозовые тучи, несущиеся к ним с неестественной скоростью – грозовые тучи с большими, светящимися зелеными глазами, из которых лилось злобное фиолетовое пламя. Облако собралось и сформировало голову жеребца, и глаза Шайнинга распахнулись, когда он его узнал. Принцесса Селестия во время их встречи показывала его иллюзию.

– Это король Сомбра?!

– Да, это он, – ответила Твайлайт и кивнула Спитфайр. – Удачи.

Пегаска натянула на глаза пару летных очков и внезапно вспыхнула.

– И вам.

Спитфайр взмыла в небо, оставляя за собой два пылающих следа. Шайнинг решил, что оглохнет от пронзительного визга, который выдала Рэйнбоу Дэш при виде происходящего.

– Фанатку заткнуть, и побежали! – крикнула Твайлайт.

Единорожка ринулась галопом, свечение ее рога и магического поля вокруг машиниста помогало разглядеть ее в летящем снегу, пока она вела их к безопасности. Все бежали за ней, отчаянно пытаясь не отстать на незнакомой местности.

Бестелесный король заорал от боли позади, но Шайнинг Армор не стал оглядываться, чтобы проверить, как там дела у Спитфайр. Он смотрел прямо перед собой, не отрывая взгляда от Твайлайт. Мчась галопом, жеребец не мог перестать восхищаться тем, как же сильно повзрослела его младшая сестра.

---

Машинисту повезло больше, чем могла предположить Твайлайт. Паровозы строили не из расчета комфорта или красоты. Там были десятки датчиков, рычагов и труб – всевозможных твердых и острых выступов, о которые можно было удариться, кувыркаясь вместе с поездом.

Но жеребец – Стим Гауд, по словам его помощника, – был крепким пожилым земнопони. Если не считать сломанной ноги, глубокой раны на груди и нескольких ожогов, когда он приложился к раскаленной топке, машинист в целом остался относительно невредимым – по сравнению с тем, как мог пострадать при буквальном крушении поезда. Он даже не потерял сознания в процессе, хотя и был не в состоянии разговаривать. Правда это не значит, что он не пытался. Все время, пока Твайлайт несла жеребца во дворец, и даже когда она его штопала, он что-то бормотал.

В конце концов машинист просто потерял сознание, скорее всего, от огромного количества обезболивающих, которыми единорожка его накачала. Подобное решение было не самым лучшим, но знание магии исцеления Твайлайт не способно было облегчить боль. А вот знание химии – вполне.

– Он в порядке?

Твайлайт украдкой взглянула на еще одного пони в комнате. Помощник машиниста был на несколько лет ее старше и достаточно крупным, как и следовало ожидать от земного пони, занимающегося тяжелой работой и кидающего уголь в топку.

– Более или менее, – ответила единорожка, закончив собирать свои медицинские принадлежности. – Как тебя зовут?

– Битюминос Шейл, – ответил жеребец. – Но все зовут меня Шейл.

Твайлайт не смогла сдержать усталого смешка.

– Тебе подходит, – она левитировала все на столик в углу и кивнула в сторону кровати, на которой лежал машинист. Комната, в которой они находились, была этажом выше тронного зала и, похоже, являлась апартаментами для высокопоставленных гостей или чиновников. – Не спускай с него глаз. Ты помнишь, что я говорила о лекарствах?

Шейл кивнул.

– Ему можно выпить зелье из синей бутылки через два часа, если он очнется и попросит. Самое большее, два маленьких глотка каждые два часа. Если ему будет совсем больно, то один глоток из зеленой бутылки вместо синей.

– Верно, – Твайлайт направилась к двери. – Кто-нибудь будет внизу все время, так что обращайся, если что. Если меня не будет поблизости, поищи Флаттершай – застенчивую пегаску с розовой гривой.

В молчании единорожка дошла до дверей и почти уже вышла, но была остановлена вздохом настолько глубоким и усталым, какого она в жизни не слышала. Что-то в нем отозвалось внутри тела Твайлайт и заставило ее обернуться.

Шейл сидел, глядя на своего подопечного. Выражение глаз, устремленных на искалеченное тело друга, многое говорило.

– Ты в порядке? – спросила единорожка. – Тебя что-то беспокоит?

– Ничего конкретного, – жеребец неторопливо помотал головой. – Мне просто все это не нравится, мэм.

Твайлайт опустилась на круп и терпеливо ждала, пока он продолжит. Шейлу явно нужно было выговориться, и хотя у единорожки было мало времени, потратить пару минут и выслушать его было можно.

– Он хороший жеребец. Был моим товарищем уже несколько лет. Он учил меня и показывал, как управлять поездом. Мы были везде, понимаете? Он хороший пони.

– С ним все будет в порядке, – ответила Твайлайт.

– Да, спасибо за это, мэм. Как вы думаете, что заставило наш поезд перевернуться? Это все Сомбер, о котором говорила та пегаска?

– Сомбра, – поправила единорожка, – и я не знаю… но, вероятно. Но я собираюсь выяснить, в чем была проблема. Доверься мне.

– Спасибо за это, мэм, – Шейл громко шмыгнул носом, изо всех сил пытаясь сдержать слезы. Крутые пони вроде него не любили, чтобы кто-то видел их плачущими – Твайлайт это прекрасно знала, поскольку сама была из таких. – Он не заслуживает того, чтобы вот так лежать в кровати. Он хороший пони.

Единорожка почтительно кивнула и вышла из комнаты.

Твайлайт ненавидела наблюдать за чем-то подобным – как кто-то переживает о раненом друге. Но какой бы печальной ни была картина, в том факте, что Шейла это так зацепило, было что-то приятное. Кейденс, вероятно, нашла бы что сказать по этому поводу... или, может быть, Шайнинг. Сама Твайлайт, конечно, кое-что знала о дружбе – это было вбито в нее в академии, как один из краеугольных камней, на которых должен был основываться каждый достойный солдат, – но они были экспертами в этом вопросе.

Было грустно видеть, как пони страдают из-за чего-то, к чему они не имеют никакого отношения. Машинист с помощником не были частью всей этой миссии по “спасению Империи”. Они были всего лишь парой пони, которые по воле случая оказались в смене, которая должна была доставить группы Твайлайт и Шайнинга туда, куда им было нужно. Случайные прохожие, которых втянули в чужие проблемы.

Об этой части боевых действий рассказывали как инструкторы, так и другие солдаты – иногда пони просто попадают под перекрестный огонь. И, как правило, когда такое случается, это просто хорошие пони, которым не повезло оказаться не в том месте и не в то время.

Спустившись вниз, Твайлайт обнаружила своих братьев и их друзей в тронном зале. Они собрались вокруг трона, на котором сидела Кейденс и выглядела так, что краше в гроб кладут. Принцесса удерживала щит над всем городом только силой своей любви, и давалось ей это нелегко. За последние двадцать или около того часов Кейденс прокачала через себя столько магии, что хватило бы выдрать из земли всю гору Кантер вместе со столицей.

Подобный магический трюк могла придумать только сумасшедшая кобыла, и только с силой аликорна можно было попытаться его воплотить – к счастью для Кристальной Империи, Кейденс совместила оба этих требования.

Принцесса отвела взгляд от группы, собравшейся перед троном, и улыбнулась Твайлайт, когда та вошла. Обычно щеки Кейденс были пухленькими и румяными от юной красоты и энергии, но стресс от ноши, которую она взвалила на свои плечи, заставил их ввалиться. Глаза по-прежнему были яркими, умными и проницательными, но их окружали темные тени, а под ними залегли тяжелые мешки. Прекрасная грива – та грива, о которой принцесса всегда так заботилась, – безвольно обвисла, какая-то сухая и жирная одновременно.

Басенджи сидел на возвышении рядом с троном, положив барабан на колени, и играл песню, которая, по его словам, должна помочь справляться с усталостью. Как утверждал алмазный пес, эта песня специально была настроена на Кейденс, поэтому именно на нее оказывала максимальное воздействие, но Твайлайт должна была признать, что просто нахождение в одной комнате с Басенджи, пока он играл, творило чудеса с ее собственными болями и усталостью. Пинки Пай тоже, казалось, наслаждалась его выступлением. Она сидела рядом с псом и раскачивалась взад-вперед в такт.

– Твайлайт, как дела у машиниста? – спросила Флаттершай, торопливо приближаясь. Она была первой, кто заметил единорожку, еще до Кейденс, поэтому она уже шла к двери, прежде чем ее друзья поняли, что кто-то вошел.

– С ним все в порядке. Во всяком случае, относительно. Ему все же понадобится медицинская помощь настоящего доктора, но сейчас его жизни ничего не угрожает.

Шайнинг Армор подбежал к сестре с явным беспокойством на морде.

– Твайлайт, это действительно король Сомбра?

– Похоже на то.

Единорожка обошла брата и направилась к трону, чтобы сесть рядом. Она взяла копыто Кейденс и нежно погладила, заработав усталую улыбку от возлюбленной. Было душераздирающе видеть страдания принцессы, но все, что Твайлайт могла сделать, это погладить ее копыто и попытаться убедить, что она не одинока.

– Кейденс ввела вас в курс дела?

Все кивнули.

– Подытожим. Мы сдерживаем Сомбру со вчерашнего дня. Кейденс обеспечивает достаточный поток любви, чтобы активировать встроенную защиту города, но перманентным такое решение быть не может.

Принцесса попыталась дополнить, но не смогла вымолвить ни слова пересохшим горлом. Твайлайт телепортировала из седельной сумки флягу и дала аликорну напиться.

– Спасибо, дорогая, – слегка кашлянула Кейденс. – Насколько я понимаю, наша основная задача – позаботиться о благополучии кристальных пони. Тот факт, что мне удалось заменить их любовь своей магией, доказывает, что проблема не в городе, а в жителях. Проклятие Сомбры воздействует на них, подавляя мысли и сердца.

– И вот тут-то мы и вступаем в игру, верно? – спросил Спайк.

– Мне бы этого хотелось, – принцесса улыбнулась, но так слабо, улыбка почти сразу исчезла. – Однако что нам действительно могло бы пригодиться, так это больше информации о том, как работает магия этого города. В текущей ситуации я имею крайне малое представление о том, как все это устроено.

– Тогда как ты поддерживаешь щит? – спросил Шайнинг Армор. – Я кое-что понимаю в защитных заклинаниях, и тот, через который мы прошли, был просто высшего качества.

Кейденс неловко поерзала на троне, румянец окрасил ее и без того розовые щеки.

– На самом деле это была своего рода случайность, – огорченно призналась она. – Честно говоря, я знала только то, что у города существует какая-то магия, которая позволяет его защитить, и она основана на любви. Мой план не распространялся далее чем насильно закачивать собственную любовь в город в надежде, что произойдет что-то хорошее.

Все в группе Шайнинга, кроме него самого, выглядели удивленными подобным признанием, но жеребец лишь заинтересованно приподнял бровь.

– Это было довольно опасно, учитывая, что ты не знала, с какой магией имеешь дело.

– Именно так я ей и сказала, – проворчала Твайлайт.

– Я должна была что-то сделать, – произнесла принцесса в свою защиту. – Я не могла просто стоять в стороне и ничего не делать.

Единорожка нахмурилась, но она знала, что спорить тут бесполезно. Каким бы безрассудным это решение ни было, оно оказалось правильным, и Твайлайт поступила бы так же, окажись она на месте Кейденс.

Принцесса любила говорить, что их влечет друг к другу, как влечет противоположности – Твайлайт, хладнокровная пацанка, и Кейденс, хорошенькая розовая принцесса-дикарка, – но когда дело доходило до серьезных вещей, они действовали очень похоже.

– В конце концов, мне кажется, это сработало, – Шайнинг Армор слегка пожал плечами. – Ты не можешь просто попросить у кристальных пони больше информации о местной магии?

Принцесса печально помотала головой.

– Когда я говорила, что проклятие подавляет их мысли и сердца, я имела в виду именно это. Они все серьезно не в себе. Вы поймете, что я имею в виду, когда сами поговорите с ними, но поверьте, развеять завесу этой тайны они не помогут.

– Тут есть библиотека, в которой вы можете поискать подсказки, – заметила Твайлайт, безуспешно пытаясь скрыть нежелание говорить это. Когда Спитфайр сказала, что нашла библиотеку, единорожке пришлось призвать на помощь всю свою дисциплину, чтобы не броситься туда со всех ног. Библиотека возрастом более тысячи лет, прекрасно сохранившаяся в безвременье, да еще и чуть не за стенкой от ее покоев? Она даже пофантазировала, что окажется первой современной эквестрийкой, чье копыто ступит туда, но миссия имела более высокий приоритет. – Я отведу вас туда, прежде чем отправлюсь обратно в снега.

– А зачем туда возвращаться? – спросила Флаттершай. – Король Сомбра ведь не может попасть внутрь?

Голос пегаски дрожал так же сильно, как и колени.

– Не может, но каждый раз, когда он появляется, то начинает биться головой о щит, так что мне приходится гонять его оттуда, – Твайлайт посмотрела на принцессу и попыталась выразить, как ей жаль, что она ничего больше не может сделать, и в ответ получила понимающую улыбку от любимой. – Это лучшее, что я могу сделать, чтобы облегчить бремя Кейденс. Она та единственная, кто делает всю тяжелую работу.

С возвышения возле трона открывался прекрасный вид на двери зала, коридор и балкон. Твайлайт со своего места рядом с Кейденс заметила Спитфайр в ту же секунду, как та вернулась. Пегаска не выглядела раненой, что было хоть и ожидаемо, но хорошо, а вот хмурое выражение на мордочке ясно говорило, что она чем-то очень недовольна.

Остальные повернулась, чтобы посмотреть, на что она там смотрит, но никто не стал окликать капитана “Вандерболтов” увидев это выражение. Даже Рэйнбоу Дэш, несмотря на свой фанатизм, сдержала свой порыв, ограничившись лишь улыбкой.

– Спитфайр, что случилось? – спросила Твайлайт, спускаясь с помоста, чтобы встретить свою подругу на входе в тронный зал. – Ты слегка задержалась. Возникли какие-то проблемы?

Пегаска громко втянула воздух сквозь зубы.

– Нет, Сомбра ничего такого не доставил. Я быстро его отпугнула.

– Что же тогда тебя задержало?

– Я решила еще раз взглянуть на поезд. Хотела выяснить, из-за чего он пошел под откос, поэтому решила проверить пути. Далеко идти не пришлось. Совсем рядом с тем местом, где мы достали всех из обломков, что-то разорвало рельсы.

– Каким образом? – Твайлайт нахмурилась.

– Как если бы великан наклонился и зачерпнул кусок земли, а вместе с ним и часть путей, – ответила Спитфайр. – То, что осталось от рельсов, было вырвано и искорежено, и на том месте, где они была раньше, образовалась большая яма, просто засыпанная снегом.

Единорожке понадобилась пара секунд, чтобы осознать, что ей сказали.

– Ловушка? – спросила она, прищурившись при этой мысли.

– Да, сильно на это похоже, – мрачно согласилась пегаска. – И это странно, согласна?

– Почему вдруг странно? – спросил Шайнинг Армор.

– Потому что тысяча лет жизни в качестве бестелесного духа свели короля Сомбру с ума, – объяснила Твайлайт. – У него не хватило бы мозгов, чтобы сделать что-то подобное.

– И мы должны были заметить, как он это делает, – добавила Спитфайр. – Не сказать, чтоб он был сильно скрытным.

– И что же это все значит? – спросил Спайк, сидя рядом с Рэрити, обхватив ее одной лапой, словно защищая.

Твайлайт нахмурилась еще сильнее.

– Я еще не знаю...

---

Твайлайт сидела одна посреди главной дороги, ведущей в город. Каменные плиты под ней были теплыми, как в летний полдень. Это резко контрастировало с замерзшей тундрой всего несколькими метрами далее.

Щит, который Кейденс воздвигла вокруг города, не только защищал его от вторжения короля Сомбры. Сила любви принцессы наполняла каждый сантиметр города, и сама земля, казалось, пробуждалась к новой жизни. Лишь слабый намек на солнце Селестии пробивался сквозь бушующую вокруг них метель, но все в пределах купола словно светилось теплом и светом. Весь снег растаял, и от плодородной влажной земли уже поднимались пышные дикие травы.

Даже на кристальных пони магия оказывала влияние. Они все еще вели себя... странно, но подавляющее большинство жителей вышли из домов и бродили по улицам, хотя все так же в оцепенении. Было очень необычно наблюдать за одурманенными пони, расхаживающими по городу. Казалось, к ним понемногу возвращалась память, и некоторые из них даже стояли за прилавками пустых магазинов или бездумно мели дорожку перед домом, хотя она и так была идеально чистой. Мало-помалу они возвращались в реальный мир, и хотя было немного грустно наблюдать, как кобыла отрывает кусочки от губки для мытья посуды и пытается кормить ими статую утки, но тем не менее это был прогресс.

Спитфайр была права, когда говорила, что они словно призраки.

Твайлайт вздохнула, глядя на горизонт, полный облаков, ветра и мельтешащего снега. Тепло камней под ней было настолько приятным, что единорожке приходилось бороться с зевотой каждые несколько минут. Даже завывающий ветер, проходя сквозь щит, превращался в восхитительный бриз, который лишь развевал концы шарфа, свисавшего с шеи.

В целом, если не учитывать угрозы нападения тысячелетнего магического призрака, день можно было считать хорошим. Твайлайт даже начала жалеть, что не пошла в библиотеку. Однако после доклада Спитфайр ей необходимо было осмотреть место крушения самой. Все было в точности так, как описала пегаска, и у единорожки похолодело в груди. Зрению Стим Гауда, должно быть, мог сокол позавидовать. То, насколько быстро он начал тормозить, вероятно, спасло жизнь всем пассажирам.

Предполагалось, что миссия будет исключительно дипломатической. Появиться, завоевать сердца и умы местных жителей, занять трон, начать какие-нибудь программы помощи пострадавшим – как-то так. Теперь город, которым они с Кейденс должны были править, подвергался нападению со стороны предыдущего хозяина трона, жители напоминали скорее зомби, а ее братья с подругами чуть не погибли.

Нужно было выпить. И сильно.

Может быть, немного блинчиков... Нет, лучше вафли. Сидр и вафли.

Твайлайт телепортировала батончик мюсли из своей сумки в замке и развернула его. Маленький батончик с углеводами и калориями был практически безвкусным, несмотря на щедрые добавки чего-то, претендующего на роль шоколада и зефира. Все равно кончился он всего за несколько укусов.

Спитфайр отправилась проводить Шайнинга с подругами в библиотеку и должна была сразу вернуться. Как раз когда Твайлайт задумалась, что могло ее задержать, послышалось хлопанье крыльев, и несколько секунд спустя пегаска уже сидела на дороге рядом.

– Было что? – спросила Спитфайр.

– Пока ничего, – зевок, наконец, прорвался сквозь оборону Твайлайт. – Но тут всего лишь вопрос времени. Он всегда приходит с этой стороны.

– Думаешь, там что-то есть?

Единорожка пожала плечами.

– Возможно. Но этот жеребец безумен. Кто знает, почему он что-то делает.

Спитфайр втянула воздух сквозь зубы.

– Похоже, вокруг много чего происходит...

– А? – Твайлайт повернулась к пегаске, вопросительно приподняв бровь. Спитфайр всегда так скалила зубы, когда была раздражена, да и тон голоса соответствовал. – Что-то случилось?

Пегаска заговорила не сразу. На ее мордочке отразилась нерешительность, и на секунду единорожка решила, что Спитфайр может попытаться замять тему.

– Твой брат, – наконец начала она, – Шайнинг Армор. Он откопал в библиотеке книгу, в которой говорится, что пони в Империи устраивали какую-то ежегодную ярмарку, которая “возрождала дух их любви” или что-то в этом роде. Они называли ее “Кристальная ярмарка”.

Твайлайт почувствовала облегчение, услышав такую новость. Звучало прям как то, что им было нужно. Если получится возродить дух любви кристальных пони, возможно, они смогут освободиться от контроля короля Сомбры и будут сами подпитывать защиту города. Странно, но, похоже, пегаска была не сильно рада этой новости.

– Дай угадаю. Ты думаешь, это пустая трата времени?

– Не пустая трата времени. Я думаю – это пустая трата ресурсов.

– Думаешь? А как по мне – многообещающая идея.

– Глянь, что у нас в наличии. Ты, я, барабанщик, аликорн, личный ученик Селестии и огнедышащий дракон. Кроме того, у нас есть еще и Элементы Гармонии. Это большая сила. Хочешь знать мое мнение? Я предлагаю собрать все это и наступать. Даже мы двое способны отогнать Сомбру. Если мы все атакуем его, то я уверена, мы сможем его прикончить.

– И что потом? Мы не знаем наверняка, исчезнет ли проклятье с гибелью Сомбры, так что нам все равно может понадобиться устраивать эту “кристальную ярмарку”. Не говоря уже о том, что Сомбра постоянно убегает, и даже реши мы устроить битву, не факт, что получится. И происходит что-то еще, если ты не забыла. Может быть, я даже не знаю, пробуждается или типа того, но сломанные железнодорожные пути не согласуются с той парадигмой действий, что мы с тобой видели. Сдается мне, у него все еще есть кое-какие хитрости в рукаве.

Твайлайт вытянула копыто, указывая на магический барьер, защищающий город.

– Кейденс держит на своей спине всю их Империю, и если эта “кристальная ярмарка” поможет снять это бремя, я бы хотела устроить ее побыстрее.

Спитфайр вздохнула.

– Мне этот план все еще не нравится, но ты, наверное, права... И я вовсе не хочу, чтобы это звучало так, словно я ставлю под сомнение опыт или преданность делу Супер-Друзей. Они не солдаты, но они сражались за нашу страну, как и мы с тобой, так что при всем уважении к этому... – пегаска снова вздохнула, печально покачав головой. – Мне просто неуютно, потому что я не понимаю всей этой дружбомагии и любви. Возможно, мне было бы удобнее, если бы это был какой-нибудь Нож Дружбы. Что-то, что я могла бы держать в своих копытах и сама пользоваться.

– Они сражаются именно так, – усмехнулась Твайлайт. В какой-то степени она понимала, что имеет в виду Спитфайр. Единорожка понимала принципы магии лучше, чем большинство пони, и лично знала, насколько могущественной может быть магия любви – как она могла не знать? Но, тем не менее, позиция пегаски тоже была ей понятна. – У них добрые сердца. И кристальным пони в данный момент надо именно это.

– Тебе нужно нечто больше, чем доброе сердце, для защиты государства, Спаркл – тебе нужна сталь.

Твайлайт усмехнулась.

– Именно поэтому мы с тобой тоже здесь, согласна?

Пегаска рассмеялась.

– Думаю, да, – тихо произнесла она.

Они посидели еще немного в дружеском молчании двух часовых, несущих вахту. В конце концов в облаках появилась тень, быстро растекавшаяся по небу, словно пролитые чернила. Подруги стояли, не говоря ни слова, и готовились к новой схватке.

---

Кейденс стояла на краю балкона, наблюдая, как Сомбра собирается с силами для еще одной попытки преодолеть щит вокруг города. Она заставила себя отвести взгляд от него, зная, что Твайлайт позаботится об этой конкретной проблеме, и вместо этого решила лучше осмотреть улицы внизу.

С высоты было видно как Шайнинг Армор с подругами спешат осуществить свой план по возвращению радости в сердца кристальных пони. Палатки уже были установлены, и до ее ушей время от времени доносились крики кобылок, окликающих любопытных зрителей, пытаясь завлечь их на ярмарку.

И это работало, хотя пока и слабо. Кейденс была связана с самой Империей через свою магию и чувствовала, как сердца кристальных пони согреваются, освобождаясь от ледяной хватки проклятия короля Сомбры. Процесс был медленным – мучительно медленным, – но внутри каждого из сердец жителей горел крошечный огонек, похожий на спичку, и медленно, но верно эти крошечные огоньки разгорались.

– Это работает, Басенджи, – сказала Кейденс и повернулась, чтобы взглянуть на своего друга. Алмазный пес сидел все там же, в нескольких шагах позади нее, глаза были закрыты в сосредоточении, пока он отстукивал ритм на барабане. Язык свисал из открытого рта, и тихое дыхание раздавалось в такт ударам по барабану. Басенджи ничего не ответил, но судя по дернувшемуся уху, он все слышал.

Пес выглядел по крайней мере таким же уставшим как сама принцесса, и все это время оставался рядом с ней, придавая сил музыкальной магией своего народа. Кейденс проголодалась и утомилась, но знала, что ей было бы гораздо хуже, если бы не помощь со стороны Басенджи.

Она повернулась, чтобы вновь взглянуть на ярмарку внизу. Суматоха вокруг дворца постепенно привлекала пони с окраин города, и за последний час толпа выросла до впечатляющих размеров.

Но как бы Кейденс ни была счастлива от хорошего настроения кристальных пони, она чувствовала себя неловко. Пони внизу еще не заметили Сомбру, готовящегося к новой атаке. Твайлайт и Спитфайр умело прогоняли его несколько раз, но это не означало, что принцесса могла расслабиться – не тогда, когда ее возлюбленная была там, на холоде, сражаясь, чтобы защитить своих пони.

Наступило внезапное, неприятное ощущение тишины, когда дробь барабана Басенджи внезапно оборвалась.

– Устал, да? – хихикнула Кейденс.

Она оглянулась через плечо, ожидая увидеть пса, роющегося в сумке в поисках фляжки или драгоценных камней. Последнюю пару дней он постоянно был рядом с ней. Звук барабана стал таким же знакомым, как собственное дыхание, и его резкого молчания было достаточно, чтобы на мгновение испугать принцессу.

Сердце Кейденс остановилось, и только шок помешал ей закричать в ту самую секунду как она увидела Басенджи, неподвижно лежащего на полу. Его голова ударилась о него с такой силой, что пол из кристаллов треснул, и кровь, сочащаяся из головы, медленно заполняла сеть трещин, как растаявший снег питает ручьи у подножия горы.

Рядом с ним стояло существо с телом словно из потрескавшегося обсидиана, одновременно похожее на пони и насекомое. Его нижняя челюсть свободно болталась, как будто сломанная. Копыто покоилось на барабане Басенджи, резким движением мембрана была прорвана. Небрежный взмах копыта перевернул инструмент на бок, а еще один удар разнес его в щепки. Остатки барабана были отброшены в сторону как мусор.

– Не кричи, – приказало существо. Голос был резким и мерзким, как грех, и исходил прямо из глотки без участия явно бесполезной челюсти. – Не зови на помощь. Если закричишь – я убью всех.

Сердце Кейденс снова забилось, отбивая по десять ударов за каждый только что пропущенный. Глаза распахнулись, грудь сдавила паника, заставив тяжело дышать, концентрация ослабла, и поток магии, который принцесса контролировала, замерцал, угрожая оборваться.

Откуда-то снизу, с улицы, донесся громкий звук. Бесхитростная музыкальная нота, сыгранная явным любителем. Неудачная попытка сыграть что-то, должно быть, показалась толпе забавной, и донесся звук смеха – в основном детского, явно исходящего от жеребят.

Кейденс собралась с силами и восстановила контроль над магией, с помощью которой защищала город. Каждая клеточка ее существа кричала ей бежать, бежать и звать Твайлайт, но она не могла – не тогда, когда ее пони были в опасности.

Существо перед ней выглядело как королева чейнджлингов, если вспомнить описание тети Селестии, но ей не являлось. Это был просто труп кобылы, натянутый бесформенной, бесполой, мертвой сущностью демона, как костюм.

Кейденс без всякой пользы облизнула губы, вся слюна у нее во рту высохла.

– Ты Аммит, – сказала она дрожащим голосом. Это был не вопрос, а просто утверждение, которое, как чувствовала принцесса, надо было озвучить. Она дала бы себе пощечину, просто чтобы проверить, не спит ли она, но ее самые первобытные инстинкты заставили ее не делать каких-либо резких движений, находясь в поле зрения хищника. – Чего ты хочешь?

– Пока просто поговорить. Ты интересная.

Аммит подошел ближе к Басенджи и, подняв копыто, прижал его к морде пса сбоку, играя с его головой, как жеребенок, катающий мяч взад-вперед. Пес был без сознания и только слабо постанывал.

– О-оставь его в покое! – потребовала Кейденс.

Существо замерло, медленно поворачивая голову, как могла бы смотреть сова, с любопытством разглядывающая мышь. Его глаза были мутными и серыми, как снежное небо. Копыто поднялось, и Аммит отступил в сторону.

– Ты любопытная штучка, – беззаботно заметил демон. Он подошел к краю балкона и посмотрел на небо, где метался король Сомбра, сражаясь с Твайлайт и Спитфайр. По мере того, как он двигался, трещины в панцире королевы чейнджлингов становились все более явными. Особенно вокруг брюха, где панцирь раскололся, обнажив колышущуюся массу комковатой серой плоти – кишки, до отказа набитые мясом. Он хромал. Одна из его задних ног волочилась, такая же сломанная и бесполезная, как челюсть, соединенная с телом лишь волокнистой, наполовину сгнившей плотью. – Ты беспокоишься за своих детей, но не волнуйся. У меня нет никакого желания их есть. Сейчас не сезон, как и для детей, что были под горой. Я пожирал тварей, подобных которым ты не можешь себе даже представить. Дети внизу никогда не знали Голода. Они не охотники, и совсем не в моем вкусе... Хотя, возможно, мне понадобится съесть несколько штук для того, что грядет, но пока в этом нет необходимости.

Хитин на грудной клетке существа хрустнул и со звуком, неотличимым от звука рвущегося барабана Басенджи, ком мяса и внутренностей вывалился на пол. Кейденс невольно отступила на шаг от растекающейся лужи.

Аммит, казалось, вздохнул.

– Ох, наконец-то этот сосуд близок к своему концу. Твой барьер, хоть и творение смертного, но впечатляет. Это тело хорошо поработало и многое пожрало, но даже оно не смогло преодолеть эту защиту невредимым.

– Извини, если я не в восторге от подобной похвалы, – ответила Кейденс. Ее язык сейчас работал сам по себе, не обращаясь к мозгу, а в настройках по умолчанию у нее всегда стояло “язвить”.

Аммит издал громкий, гортанный пыхтящий звук, который был так же похож на смех, как и на треск сухой растопки. Каждая конвульсия выжимала немного больше жижи из ран.

– Каждое произнесенное тобой слово делает картину яснее.

Принцесса проглотила свое отвращение.

– И что же там изображено?

Смех демона затих. Его глаза были прикованы к тому месту, где Твайлайт со Спитфайр сражались с духом Сомбры. Их атаки разрисовывали небо огненными сполохами, похожими на каллиграфию – изящные изгибы и красивые спирали.

Аммит некоторое время молча наблюдал за происходящим, а Кейденс не решалась заговорить первой. Краем глаза она следила за Басенджи, надеясь, что он шевельнется, но и не желала отводить взгляд от монстра перед ней. Учитывая, насколько быстрым, по словам Твайлайт, был демон, принцесса старалась даже не моргать.

– Вы все мелкие, незначительные твари, – произнес Аммит. Слова были резкими, но тон вежливым и не особо заинтересованным, как у пони, комментирующего погоду. – Вы в царстве живых, но вы никогда не живете. Вы ходите взад и вперед, гремя цепями и моля о пощаде своего хранителя. Особенно твой вид, вы, пони, носите свою слабость в телах и называете это гордостью... но она не такая, как вы. У нее нет цепей, кроме тех, которые она надела сама. Она отвергла Волю, которая управляет даже богами в этом царстве.

Демон повернул к принцессе голову, и его молочно-серые глаза вспыхнули жестоким веселым светом, как грязное стекло, отражающее солнечный свет.

– Я чувствую родство с аномальной кобылой – той, кого не видит Судьба. Она стала камнем в реке времени, и возмущения, которые она внесла в его течение, глубоки и обширны. На это ушло время, но вскоре вызванная ею рябь начнет изменять этот мир. Мы с ней вдоволь наедимся в нем – мире бесконечной охоты, где Голод – единственный закон.

– Ты совсем не похож на Твайлайт, – Кейденс с отвращением цедила слова. – Она из тех, кто прольет свою собственную кровь ради других, а ты отвратительный монстр, который пожирает сердца.

Гнев в груди принцессы переборол страх. Она хмуро посмотрела на демона, презрительно усмехаясь:

– Само твое существование оскорбительно для меня.

Кейденс моргнула, и за то мгновение пока глаза были закрыты, Аммит преодолел расстояние между ними. Они были достаточно близко, чтобы принцесса чувствовала запах гниющего мяса, но она не съежилась и даже не вздрогнула.

– Я хотел встретиться с тобой, – произнес демон таким тихим голосом, что это был почти шепот, – чтобы посмотреть, смогу ли я понять, почему она встала на твою сторону… Мне кажется, я слегка понимаю, но ты должна знать, что она никогда не будет полностью свободна, пока носит на шее твое ярмо. Убить тебя было бы добрым делом по отношению к ней.

Аликорн наклонилась ближе, почти так близко, что их носы соприкоснулись, и уставилась в мертвые, стеклянные глаза Аммита.

– Тогда какого хера ты ждешь?

Время тянулось, секунды становились все длиннее, пока они смотрели друг другу в глаза. Кристальные пони внизу на площади кричали и смеялись, не подозревая о битве воли, происходящей над их головами.

Осознание поразило принцессу, как удар молнии с неба. Она открыла рот и издала один-единственный издевательский смешок.

– Ха! Ты не сделаешь этого! – самодовольно воскликнула она. – Ты боишься того, что Твайлайт сделает с тобой, если ты причинишь мне боль!

– Иди, поспи, – рыкнул Аммит, впервые в его голосе прозвучал настоящий гнев.

У Кейденс было достаточно времени, чтобы прийти в замешательство. В глазах у нее потемнело, когда пол понесся навстречу. Последнее, что она могла вспомнить, когда сознание угасало, была боль от того, что ее голова раскололась, как фарфоровое яйцо.

---

Когда барьер вокруг города исчез, Твайлайт, Спитфайр и даже Сомбра замерли в середине боя. С тех пор, как щит впервые возник, он ни разу не дрогнул, ни разу. Почему это произошло именно сейчас?

Паника наполнила сердце Твайлайт при мысли о том, что с Кейденс могло что-то случиться.

Из них троих Сомбра пришел в себя первым. Смех сотряс воздух, как гром, когда он ринулся вперед. Его дымное тело скользило по направлению к городу, смеясь всю дорогу, и вслед за ним черные кристаллы поднимались из земли везде, куда падала его тень.

– Останови его! – крикнула Спитфайр, бросаясь в погоню.

Пегаска была быстрой – достаточно быстрой, чтобы почти сразу догнать Сомбру. Она спикировала прямо сквозь дым, сжигая его чистым магическим пламенем вокруг своих копыт. Она развернулась и снова пронзила массу темной магии, и зеленая трава засыхала и умирала там, куда падал пепел магического тела. Сомбра не обращал внимания на наносимый ущерб, дыры, прожженные в нем Спитфайр, заполнялись за считанные секунды, и он просто продолжал лететь к центру города, смеясь, как одержимый.

Твайлайт отозвала чакрам и убрала его в перевязь. Пегаска почти все время атаковала магическое облако, пытаясь сдержать его, было слишком опасно использовать свое оружие, поэтому все, что единорожка могла сделать, это бежать за ними так быстро, как только могла.

С такой скоростью, с какой они двигались, Сомбра будет в центре города через пару минут. То, как он целеустремленно двигался ко дворцу, заставило Твайлайт решить, что у него должен быть план. Сумасшедший или нет, но это был единорог, который проник в глубочайшие тайны магии Империи и разгадал способ превращения прекрасной магии любви во что-то бессердечное и злое. Что бы у него ни было на уме, не стоило позволять воплотить это в жизнь.

Твайлайт также беспокоилась о Кейденс. Она продолжала говорить себе, что это, вероятно, из-за усталости. Принцесса не спала и почти ничего не ела последние несколько дней. Истощение было опасно – единорожка знала это очень хорошо, – но пара недель постельного режима все поправят... Тем не менее, вероятность того, что произошло что-то более серьезное, оставалась.

Единорожка стиснула зубы. По одной проблеме за раз.

– Спитфайр, назад! – крикнула Твайлайт.

Пегаска без вопросов отлетела, давая декуриону возможность действовать, которая так была нужна. Твайлайт телепортировалась вперед и направила всю свою магию в огромный плоский щит, который возник в воздухе над ней как стена. Когда Сомбра приблизился, она обрушила щит прямо на него.

Бестелесная голова короля застонала от боли, но рассеялась обратно в дым и обтекла щит по сторонам, собравшись снова и продолжив движение. Твайлайт выхватила свой чакрам и метнула его в облако. Даже без заклинания пламени холодная сталь оружия с шипением пронзила тело Сомбры. Чакрам оказывал странное влияние на магию, а магия – это все, что осталось от короля, если разобраться.

Сомбра зарычал и завертелся в воздухе. Огромная голова посреди облака злобной магии на мгновение повернулась и зарычала на нее. Спитфайр снова атаковала его, а Твайлайт продолжала телепортироваться вперед и делать все, что могла.

Хотя это было бессмысленно. Без каких-то более радикальных способов остановить его Сомбра в конце концов добрался до дворца.

Крики и панические вопли кристальных пони при виде их мучителя наполнили воздух. Все они упали на землю, распростершись ниц перед своим тираном, слишком напуганные, чтобы даже бежать, дрожа и бормоча мольбы о пощаде. Король смотрел на них сверху вниз с таким ликованием, с каким проблемный жеребчик мог бы смотреть сверху вниз на муравьев, держа в копытах увеличительное стекло.

Голова Сомбры рассеялась, и в небо устремилась дымная колонна, на ее вершине стоял жеребец, оседлавший поток темной магии, как волну. Спитфайр бросилась на него, но облако дыма поглотило ее. Пегаска закричала, и пламя вокруг ее копыт осветило облако, эти отблески пламени в дыму напомнили Твайлайт о случае, когда светлячок залетел за занавеску в ее спальне.

Яркий голубой свет возник на самой вершине Кристального дворца. Луч света двигался по небу, сияя, как маяк на берегу мрачного побережья. Это была чистая и прекрасная вещь, и голодного взгляда Сомбры, когда он воспарил навстречу этому свету, было достаточно, чтобы у всех, кто это видел, по спине пробежали мурашки.

– Кристальное сердце!

– Нет, он снова собирается забрать у нас Сердце!

Пони начали кричать от страха. Повсюду они тянулись друг к другу, сливаясь в объятиях и плача.

Сомбра не обращал на них внимания.

Что-то появилось из дворца. Предмет – Кристальное Сердце, как назвали его пони, – был источником света. Даже на расстоянии Твайлайт чувствовала невообразимую силу, заключенную в нем. Свет от него был теплым, как объятия любимой, и сладким, как песня матери.

Король расхохотался, его тело снова превратилось в дым и, окутав Сердце, начало в него просачиваться. Облака разошлись, открыв кроваво-красное небо. Свет Кристального Сердца начал превращаться во что-то темное.

Сомбра закричал от радости, и его голос раздавался изнутри Кристального Сердца высоко в небе:

– Наконец-то! У меня снова будет тело, и все земли этого мира склонятся пред королем Сомброй!

А потом Твайлайт услышала удар могучего барабана. Ее собственное сердце замерло. Барабан ударил снова, потом еще раз, и еще. Медленные, тяжелые удары с силой гиганта, бьющего по земле. Каждый раз, когда бил барабан, ее сердце стучало синхронно с ним.

Единорожка упала, даже не осознавая этого. Ее ноги подогнулись под тяжестью барабанного боя. Что-то приближалось.

Она заставила себя не обращать внимания на звук барабана и подняла глаза. Пока Сомбра хихикал, упиваясь своей победой, полоса тьмы вырвалась с балкона, где единорожка в последний раз видела Кейденс с Басенджи. Бой барабана уже начал действовать на нее – все чувства обострились и время, казалось, почти замерло. Тем не менее, даже сейчас, полоса была настолько быстрой, что выглядела как размытая тень. Все что можно было разглядеть, это пару холодных хищных глаз и огромную зияющую пасть, полную острых зубов.

“Я верю, что мы могли бы снова встретиться в стране замерзших сердец...”

Прощальные слова Аммита, сказанные во время их последней встречи, прозвучали в голове Твайлайт ясно, как колокольный звон.

Как она могла быть такой глупой? Как она могла не предвидеть подобного?

Но времени размышлять о такой неудаче не было. Аммит одним прыжком достиг цели и плавным движением челюстей сорвал Кристальное Сердце с неба.

Демон начал жевать, и звук тысячи сердец, разбивающихся одновременно, наполнил воздух.

Внезапно Твайлайт поняла, что произошло. Именно к этому и стремился Аммит. Басенджи говорил, что сердца – это вместилище души, а где во всей Эквестрии можно найти более могущественную душу в более могущественном сердце, чем здесь и сейчас?

Тело королевы чейнджлингов начало меняться. Плоть под хитином вздулась и набухла, разорвав панцирь, как у линяющего краба. Масса продолжала расти, даже падая на землю.

Кристальные пони бросились в стороны. Они были все еще не в себе, но у них хватило ума отбежать, когда на них что-то падало. Бесформенный сгусток плоти рухнул на площадь с отвратительным шлепком.

Все смотрели, как огромная куча мяса все росла и росла, пока не стала высотой с окружающие дома. Яркий малиновый свет заплясал на ее поверхности, и длинные мясистые щупальца возникли из массы, извиваясь как змеи в поисках добычи.

Десятки конечностей кинулись вперед, обвивая кристальных пони прежде, чем они успели хотя бы закричать. Щупальца медленно сокращались, таща пони по земле, и только тогда они поняли, что происходит. Они кричали и плакали, взрывая землю копытами в тщетной попытке убежать. Одни молили о помощи, а другие могли только в ужасе наблюдать, как их близких – мужей, жен и детей – тащили к отвратительной твари.

Барабаны продолжали бить в голове Твайлайт, в ее груди, в костях. Она чувствовала биение барабана – голос Сердца Мира, как объяснил Басенджи, – всей своей душой. Когда отростки схватили кристальных пони, единорожка почувствовала гнев и ненависть, каких она никогда раньше не испытывала.

Твайлайт призвала свой чакрам и, собрав всю магию, какую только могла, влила ее в оружие. Кольцо раскололо воздух с оглушительным грохотом и в мгновение ока отсекло все щупальца.

Массивный сгусток бесформенного тела задрожал от глубокого гортанного звука, похожего на рев крокодила в ночи. Обрубки конечностей втянулись в основное тело, оставляя следы темно-красной крови.

Барабанный бой в голове Твайлайт усилились, наполняя ее тело силой и энергией. Она топнула копытом с такой силой, что мостовая под ее копытом пошла трещинами.

– Это мои пони, Аммит! – закричала она. – И я не позволю тебе сожрать даже одного!

Появилось еще больше щупалец, и потянулось к окружающим пони, но Твайлайт снова отсекла их.

– Спитфайр! – Твайлайт подняла глаза и увидела, что пегаска пялится на нее, разинув рот. – Отвлеки его!

Та кивнула, и пламя вокруг ее копыт ярко вспыхнуло, когда она бросилась в драку. Пегаска танцевала вокруг Аммита, и мясистые конечности тянулись к ней, казалось бы, рефлекторно. Всякий раз, когда какое-нибудь щупальце слишком близко приближалось к толпе, Спитфайр топтала его своими пылающими копытами, перетягивая внимание на себя.

Когда Аммит отвлекся, Твайлайт смогла заняться тем, что у нее получалось лучше всего: организацией.

Она оглядела толпу и нашла своих братьев. Как только начались проблемы, вся их компания собралась вместе, что, безусловно, облегчило жизнь единорожки.

– Спайк! Дыши на него огнем, но не позволяй ему коснуться себя! Шайнинг, мне нужен щит, и нужен прямо сейчас! Пинки Пай, положи рог и иди, найди Басенджи! Флаттершай, иди с ней! Остальные, отведите всех пони подальше! Оттаскивайте их, если понадобится!

Все бросились выполнять ее приказы.

Когда половина кобылок начала отводить гражданских, Шайнинг и Спайк вышли вперед. Твайлайт почувствовала прилив гордости, наблюдая, как они вступают в бой.

Спайк прижался к земле, двигаясь со змеиной грацией и скоростью кобры. Каждый раз, когда дракон распахивал рот, из него вырывался столб пламени. Щупальца были быстрыми и чаще всего их удавалось лишь опалить, но если уж Спайк попадал, то сжигал цель дотла.

Шайнинг Армор попытался заключить постоянно растущую массу плоти в сферический щит, по после нескольких уничтоженных заклинаний оставил эту затею. Вместо непроницаемого барьера он создал вокруг монстра мерцающий розовый полог. Магическая аура не могла остановить щупальца, но серьезно их замедляла. Аммит попытался одним из них прихлопнуть жеребца, но тот даже не стал уворачиваться и просто наложил на себя еще один щит. Возможно, он и не мог создать достаточно мощный щит, чтобы сдержать тварь, превосходящую размером окружающие строения, но что-то мельче пробить его защиту было неспособно. Твайлайт видела, как ее брат ухмыльнулся, сконцентрировал магию, и атакующее его щупальце было разорвано ударом молнии, спустившейся с неба.

Шайнинг Армор, возможно, и отказался от своей мечты вступить в Гвардию, но он был личным учеником Селестии. Если кто-то и знал о боевой магии больше, чем сама Твайлайт, так это ее брат.

Его подруги быстро уводили кристальных пони прочь. Ожесточенность битвы, наконец, заставила их двигаться, но они все равно с трудом могли избавиться от оцепенения, порожденного проклятием короля Сомбры. Опасения Твайлайт, что его смерть проклятие не снимет, получили подтверждение.

И единорожка сильно переживала о Кейденс, но принцесса хотела бы, чтобы Твайлайт была тут и помогла сражаться. Все, что она могла сделать, это надеяться, что с ее возлюбленной принцессой все в порядке, и верить, что Пинки Пай с Флаттершай позаботятся о ней, если вдруг что-то произошло.

---

Первое, что осознал Басенджи, придя в себя, – это раскаленный добела нож боли, вонзившийся прямо в его мозг. Каждый удар его сердца вгонял нож еще на сантиметр.

Он заставил себя открыть глаза и обнаружил, что уставился в кроваво-красное небо. Секунду назад такого не было. Сквозь головокружение, плывущее зрение и боль пес смутно различал звуки боя, идущего где-то поблизости. Голубые полосы молний с оглушительным треском разрывали небо, а знакомые голоса, что-то кричали в пылу битвы.

Последнее, что ему запомнилось: он сидел на балконе, а Кейденс смотрела на город. Он играл для нее одну из старых песен, снимающих усталость и поддерживающих жизненные силы. Подобное требовало полной сосредоточенности, поэтому Басенджи глубоко погрузился в Пути и осознавал лишь небольшие фрагменты того, о чем говорила принцесса. Она говорила, что-то о ярмарке, а потом он почувствовал, как что-то коснулось его головы сбоку...

Что-то напало на него.

– Ох, д-друг… друг Кейденс... – пробормотал Басенджи и попытался встать, но мир начал вращаться вокруг него, и он был вынужден упасть обратно на пол. Вся левая сторона его морды болела, а челюсть болезненно щелкала каждый раз, когда пес открывал рот.

Раздался звук торопливых копыт, и с ним заговорила какая-то кобыла:

– Полегче, мистер Щенячьи Штанишки. У тебя на голове шишка размером с настолько большое гусиное яйцо, что его одного бы хватило на целый праздничный торт.

Басенджи открыл глаза и увидел, что Пинки Пай – дружелюбная кобыла, которая сидела рядом с ним, когда он играл для принцессы, – спешит к нему.

Несмотря на милые слова, голос кобылы дрожал от явного беспокойства. Она немедленно протянула копыто и осторожно коснулась места на голове, которое, казалось, было сосредоточением большей части его боли.

– Ах, прости, – пискнула земнопони, когда он отпрянул.

Она попробовала еще раз, хотя копыто сильно дрожало, прикосновение было нежным. Пинки начала бессвязно бормотать, явно находясь на грани слез:

– Я достала несколько бинтов из сумок, в которых Твайлайт хранила все свои вещи. Немного промыла рану и перевязала, как смогла, но я уже давно в этом не практиковалась. Раньше мне часто приходилось заниматься подобным, потому что я выросла на каменной ферме, и мои сестры иногда бывали довольно грубыми, иногда случаются несчастные случаи, а иногда мы получаем травмы, поэтому папа сказал, что я должна знать, как разбираться с порезами. Но с тех пор, как я переехала в Понивилль, мне не нужно перевязывать много порезов, и обычно Флаттершай, или Шайнинг, или Спайк занимаются такими вещами в наших приключенческих делах...

Басенджи протянул лапу и положил на дрожащее плечо Пинки.

– С другом Кейденс все в порядке? – спросил он спокойным и ровным тоном, который, как он надеялся, должен был обнадежить.

– Я не знаю, – земнопони бросила нервный взгляд на место, где раньше сидела принцесса. – Мы с Флаттершай пришли сюда и нашли вас обоих без сознания с шишками на головах. Мы перевязали тебя, и я помогла Флаттершай занести Кейденс внутрь.

– Значит, она жива... На данный момент этого достаточно. Спасибо, Пинки Пай, – Басенджи вздохнул с облегчением. Хоть и с трудом, он смог подняться на ноги, хотя и опираясь на земнопони. Через несколько секунд мир успокоился достаточно, чтобы он мог стоять самостоятельно. – Что случилось?

Уши Пинки прижались к голове. Когда Басенджи встретил ее раньше, грива земнопони была такой же пышной и упругой, как сахарная вата, которую он покупал своей младшей сестренке Джембе, но теперь она безвольно свисала вокруг мордочки.

– Я не знаю, – пробормотала Пинки, пряча взгляд за гривой. – Много чего произошло… У нас была вечеринка, но потом появился король Сомбра. Он вытащил какую-то штуковину с вершины дворца, а потом влился в эту штуковину, а потом появилось что-то еще и съело эту штуковину… Твайлайт начала выкрикивать приказы, и сказала мне с Флаттершай найти вас...

Земнопони подняла глаза, полные слез.

– Кажется, она назвала его Аммит.

Глаза Басенджи распахнулись.

– Что?

Пес прошаркал к краю балкона, стараясь держаться подальше от все еще подсыхающей лужи внутренностей и крови неподалеку. Голова кружилась, но времени заниматься травмой не было. Басенджи стоял на краю балкона и смотрел на развернувшийся внизу бой.

Твайлайт с друзьями вела ожесточенную битву с горой плоти, покрытой извивающимися отростками. Пес принюхался, и его ноздри наполнил запах гниющей и разлагающейся плоти. В воздухе стоял густой запах смерти. Он прислушался к Сердцу Мира, и в нем был различим жалобный плач сердец кристальных пони, которым он должен был помочь. Среди их голосов он также расслышал слова Старых Псов, нашептывающих песни.

– Это и есть Аммит? – Басенджи оскалил зубы, и из его горла вырвалось рык. – Какая мерзость... и ты осмеливаешься показаться на глаза сыну Анубиса? Я вижу, что ты пытаешься сделать, но тела у тебя не будет. Я этого не допущу.

Он огляделся в поисках своего барабана, но все, что от него осталось – обломки корпуса и обрывки кожуры плодов бассонова, из которых была сделана мембрана. Пес осторожно вытащил разорванную кожу из креплений, прижал ее к груди и глубоко вздохнул, прежде чем сердито засунуть в сумку.

– Пинки Пай, – произнес Басенджи, поворачиваясь обратно к кобыле. – Мне нужна твоя помощь.

– Все, что будет угодно, – кивнула та в ответ.

– Мне нужен барабан, – пояснил пес. – У тебя есть какие-нибудь идеи, где я мог бы его раздобыть?

Улыбка медленно расползлась по мордочке Пинки, и немного объема вернулось в гриву.

– О-о-о, я могу достать тебе барабан.

---

Твайлайт стиснула зубы, собирая столько магии, сколько могла. Она чувствовала, как из носа пошла кровь, но решила не обращать на это внимания, сосредоточившись на звуке барабанов в голове и заклинании, над которым работала. Ее чакрам парил перед ней, совершенно неподвижный, используемый в качестве фокусной точки для ворожбы. Таинственные символы, выгравированные на поверхности оружия, сияли розовым, пока единорожка закачивала в него ману.

Казалось, что на каждое щупальце, которое они отрубили или сожгли, вырастало два новых. Мясистое тело Аммита теперь было все ими покрыто. Десятки отростков метались вокруг, пытаясь сбить Твайлайт и ее друзей с ног. Если бы не замедляющий щит Шайнинга, битва уже была бы проиграна.

Единорожка стояла рядом с братом, пока тот метал молнии и поддерживал щиты. Атаки демона замедлялись по мере того, как сражение становилось все более яростным. Целей стало больше, но это лишь означало, что предсказать движение атакующих щупалец было сложнее. Рэйнбоу Дэш присоединилась к Спитфайр, пытаясь отвлечь монстра. И хотя радужная пегаска не была объята пламенем, двигалась она так же быстро, и каждый раз когда она лягала какую-нибудь конечность Аммита, та хоть немного, но замедлялась.

Заклинание Твайлайт было почти завершено и ей точно не хотелось зацепить кого-то из своих товарищей.

– Все в сторону!

Спитфайр, Спайк и Рэйнбоу Дэш поспешили отступить, и единорожка воплотила заклинание. Оно сработало, и область вокруг тела Аммита залилась мягким розовым свечением, когда более чем двадцатикратная сила тяжести прижала щупальца к земле.

– Хорошее заклинание, Тайли! – похвалил ее Шайнинг, смеясь как жеребенок, которому показали карточный фокус. Жеребец развеял щиты, включая замедляющий барьер вокруг монстра, и наклонил голову. – Моя очередь!

Над их головами собрались тучи, закрыв кроваво-красное небо, и когда Шайнинг взглянул наверх, оттуда посыпались десятки молний в район демона. Спайк подбежал к ним и тоже присоединился к атаке. Дракон встал на задние лапы и начал вдыхать воздух, грудь раздулась, как горло у лягушки-быка, и порожденный столб пламени был шириной в несколько метров. Вся масса плоти Аммита была поглощена пламенем и ярко-синими вспышками молний Шайнинга.

Твайлайт стояла рядом со своими братьями, тяжело дыша как и они. Почерневшие, обугленные останки монстра подергивались и дымились после их совместной атаки.

– Мы... мы справились? – спросил Спайк между прерывистыми вдохами.

Словно в ответ, Аммит издал еще один гортанный рык, масса плоти задрожала и снова начала расти. Еще больше щупалец вырвалось наружу и заметалось в воздухе, слепо пытаясь поймать любого, кто окажется достаточно глупым и приблизится.

– Ладно... похоже, не вышло, – задыхаясь, прокомментировал Спайк.

– И как мы должны победить эту штуку? – Шайнинг скрипнул зубами.

Твайлайт вздохнула. Все выходило из-под контроля. Аммит создавал свое новое тело, и с учетом скорости, он закончит прежде, чем они придумают способ остановить его. Рокот барабанов в голове настойчиво твердила единорожке, что ответ кроется в Путях, но она никак не могла применить это знание. Ей был нужен кто-то, кто понимал Суть Мира. Кто-то, кто мог бы расшифровать тихий шепот и подсказки, которые он нес.

Ей был нужен барабанщик.

– Сыграй-ка для меня, приятель-пес!

Громкий удар барабана прокатился через тело Твайлайт, и она вздрогнула, осознав, что на этот раз он звучал не в ее голове.

Все глаза в округе повернулась в сторону, откуда донесся звук. Большинство кристальных пони попрятались в близлежащих зданиях, и теперь высовывались из окон, стараясь рассмотреть происходящее.

Басенджи стоял в арке, ведущей во внутренний двор под дворцом. Рядом с ним находился самый большой барабан, который Твайлайт когда-либо видела. Он был почти в два раза выше пса, и, учитывая, что корпус выглядел так, словно был сделан из изумруда, был чудовищно тяжелым. Барабан был таким большим, что его нельзя было поставить вертикально, поэтому он лежал на боку, и чтобы не откатывался, использовались упоры.

Пинки Пай стояла на барабане сверху, встав на задние ноги и скрестив передние на груди. Выражение ликования на ее мордочке было почти маниакальным.

– Услышь меня, древнее чудовище! – крикнул Басенджи, поднял лапу и указал отставленным когтем на Аммита. – Ты не принадлежишь этому миру, и сын Анубиса вернет тебя к хозяину!

Басенджи разжал лапу и изо всех сил ударил по массивному барабану. Звук прокатился по городу, как волна. Пес ударил еще раз, потом еще.

Каждый удар заставлял мясистый сгусток наполовину сформированного тела Аммита биться в конвульсиях и спазмах.

Басенджи увеличил темп. Его лапы словно размылись в воздухе, когда он лупил ими по барабану широкими размашистыми движениями. Тело демона начало бледнеть. Оно превращалось в холодный белый пепел, и каждая звуковая волна уносила какую-то часть прочь, словно сильный ветер, несущий песок пустыни. Мало-помалу огромная масса высыхала и разваливалась, пепел растворялся в воздухе.

Из кокона пепла появилась лапа с острыми как лезвия когтями, мерцающими отблесками, что казалось, сулили ужасную смерть каждым движением, а за ней показалась вторая лапа. Когти Аммита впились в землю, когда он медленно потянулся. Пепел осел, открыв длинную плоскую голову крокодила, достаточно большую, чтобы проглотить жеребца целиком, и наполненную кривыми зубами, торчавшими наружу. Густая грива влажно прилипла к шее и спускалась по невероятно широким плечам. Задние лапы были длинными и толстыми – лапы существа, созданного для бега, для того, чтобы одним прыжком приблизиться к добыче. Земля затрещала, когда хвост – толстый, как шея дракона, и покрытый чешуей – врезался в нее с такой силой, что задребезжали окна близлежащих домов. Аммит стоял там, страшный и темный, как сама смерть, и рычал на Басенджи.

Прежде чем кто-либо успел сказать хоть слово, Спитфайр сделала свой ход. Она бросилась на демона со всей своей скоростью, копыта пылали огнем феникса.

Монстр хлестнул пегаску хвостом, даже не глянув в ее сторону. Спитфайр пронеслась по воздуху, как снаряд и врезалась в наклонную крышу дома с криком боли и хрустом ломающихся костей. Тело пегаски безвольно отскочило от крыши и продолжило движение.

– Спитфайр! – крикнула Твайлайт. Послышалось еще несколько голосов, и радужная полоса взвилась в воздух, чтобы поймать кувыркающуюся в воздухе пегаску.

Басенджи был одним из тех, кто закричал, и, бросив свой барабан, ринулся на помощь, не обращая внимания, что Аммит свирепо уставился на него.

Барабан пса, возможно, и замолчал, но не барабаны в голове Твайлайт. Ее кровь бурлила, и от прилива адреналина практически кружилась голова. Единорожка могла различить каждое движение мускула под толстой шкурой Аммита, когда тот напрягся, собираясь кинуться на Басенджи. Твайлайт сконцентрировалась и со вспышкой возникла между демоном и своим другом.

Монстр прыгнул к ней, когти – каждый изогнутый, как ятаган, и длиной с ногу пони – были вытянуты и готовы сразить пса. Чакрам Твайлайт вылетел из перевязи и застыл между ними, как щит. Единорожка сосредоточила на нем свою волю, и оружие загудело от переполняющей его силы в момент возникновения защитного барьера.

Когти Аммита столкнулись со щитом со вспышкой ослепительного белого света. Полетели искры, как будто сталь встретилась со сталью, и два когтя демона разлетелись вдребезги от силы удара. Узкие, как у рептилии, глаза монстра сузились. Он отпрыгнул и прижался к земле, готовый к прыжку, и посмотрел на единорожку с холодной злобой.

Твайлайт смутно слышала, как Басенджи ахнул у нее за спиной. Все происходящее заняло секунду или две.

Единорожка опустила глаза и ответила на взгляд Аммита.

– Он не пони, – спокойно объяснила она, – но он тоже мой.

Горло демона раздулось, и он снова гортанно зарычал.

– Почему? Почему ты защищаешь их? Ты свободна от своих цепей. Ты можешь быть кем угодно, и все же ты здесь – волк, возлегший с овцами. Почему ты притворяешься? Это просто мясо.

– Все, чего я когда-либо хотела, – это помогать, – ответила Твайлайт. Позади Аммита, вдалеке, она могла видеть кристальных пони, своих братьев, их подруг. Все они смотрели на нее, и даже отсюда она могла видеть их беспокойство. Они хотели, чтобы их спасли, и она их не подведет. Никого из них. Единорожка повысила голос, чтобы те далекие зрители могли услышать ее, и громко заявила: – Если я могу быть кем угодно, тогда я буду мечом этого народа!

Челюсти Аммита широко распахнулись и от его рыка задрожала земля.

Твайлайт вызывающе топнула копытом и зарычала в ответ.

---

“Вандерболты” были самыми выдающимися летунами в Эквестрии. Они были солдатами, спортсменами, артистами и образцами для подражания, затянутыми в синий с золотом спандекс. Потребовались годы упорных тренировок и непоколебимой самоотдачи, чтобы достичь подобной вершины летного мастерства. И, конечно, то, что они проводили так много времени в воздухе, отрабатывая трюки, означало, что у них были одни из самых толстых медицинских папок в Эквестрии. Каждый пегас хоть несколько раз, но падал с неба, и “Вандерболты” исключением не являлись. Вернуться в строй после серьезной травмы было признаком гордости для летуна, и Спитфайр испытывала эту гордость так же часто, как и все остальные.

Но ей никогда не было так больно.

– О нет, о нет, о нет!

Спитфайр прикусила внутреннюю часть щеки, чтобы сдержать крики, когда Рэйнбоу Дэш опустила ее на росистую траву чьего-то газона. Медный привкус крови наполнил ее рот, когда зубы впились в щеку. Пегаска не закричала, но гнусавый всхлип сумел вырваться, когда вес ее собственного тела надавил на сломанные кости.

Не помогало и то, что Рэйнбоу Дэш не затыкалась.

– О нет, о нет, – бормотала молодая пегаска, ее голос был напряжен от смущения и беспокойства. – Что мне делать? Твои… Спитфайр, твои крылья, твоя спина, ты… о, нет.

– Прекрати болтать, – хрипло произнесла Спитфайр. – И не говори мне, насколько все плохо.

Она и сама прекрасно это понимала. Когда хвост демона попал в нее, ей показалось, что ее сбил поезд, и Спитфайр знала, что, по крайней мере, половина ребер сломана – каждый ее вдох подтверждал это. Затем она ударилась обо что-то твердое, скорее всего, дом, и попала в новое измерение боли. Однако больше всего ее беспокоило то, что ей должно было быть еще больнее. С болью она могла справиться, но холодное онемение, которое чувствовалось в нижней части тела, просто ужасало.

“Если я могу быть кем угодно, тогда я буду мечом этого народа!”

Голос Твайлайт донесся до нее сквозь туман боли, и когда эта нелепая единорожка ответила на рык монстра своим собственным, Спитфайр чуть не рассмеялась над абсурдностью происходящего.

– Ух какая... Я думаю, мы оба связались с по-настоящему сумасшедшей кобылой, да, пап? – тихо пробормотала она.

– Спитфайр, что мне делать? – спросила Рэйнбоу Дэш.

– Да что тут делать? – мрачно ответила Спитфайр. Ее очки, должно быть, слетели во время падения, потому что она открыла глаза и увидела залитую слезами мордочку Рэйнбоу Дэш. Спитфайр всегда считала ту хорошей кобылкой, и не только потому, что она была такой большой ее поклонницей. Пегаске было неприятно видеть, как кобылка вот так убивается. – Эй, не плачь, ты уже и так помогла. Подхватила меня мастерски, спасибо тебе.

Подобная попытка приободрить Дэш, казалось, только еще больше все усугубила. Спитфайр вздохнула и прижалась щекой к влажной траве.

Безнадежно. Несмотря на все ее бахвальство и хвастовство, попытка отомстить существу, что убило его отца, прошла далеко не так хорошо, как планировалось. Теперь Спитфайр валялась на лужайке какого-то случайного пони, искалеченная, и все, что она могла делать, это слушать далекие звуки битвы Твайлайт.

Пегаска начала скрипеть зубами от разочарования.

Нет. Нет, она не позволит этому так закончиться. Не раньше, чем она сдерет свой килограмм плоти с бугристой шкуры Аммита. Этот монстр, возможно, забрал ее отца, но будь она проклята, если позволит ему забрать у нее и небо – по крайней мере, без борьбы.

Крылья были бесполезны, поэтому Спитфайр заставила себя поднять голову и потянулась за фляжкой, привязанной к ноге. Пегаска выругалась, когда та выскользнула из зубов и упала в траву.

– Что ты делаешь? – спросила Рэйнбоу Дэш.

В Спитфайр всегда была какая-то азартная жилка. К проблемам это не приводило – в отличие от любви к алкоголю или вспыльчивости – но когда дело касалось ставок, пегаска всегда предпочитала идти ва-банк и довериться судьбе. Прямо сейчас карты в наличии были плохи как никогда, и все, что можно было сделать – это отчаянно ухватиться за пояснения Твайлайт о масле феникса.

“Не волнуйся, магия фениксов обладает чрезвычайно мощным целебным эффектом. Я уверена, что все заработанные ожоги очень быстро заживут”.

Исцеляющая магия одного из самых могущественных магических существ в Эквестрии, – вот что ей сейчас нужно. Твайлайт говорила, что употребление этого вещества внутрь будет иметь непредсказуемые – вероятно, смертельные – последствия... но если есть хоть один шанс на миллион, что это ее не убьет, то попробовать стоит.

Если она не будет летать, ее жизнь все равно кончена, так почему нет? Навряд ли это зелье сможет искалечить ее еще больше.

– То, что одна очень-очень умная единорожка назвала очень-очень глупой идеей, – объяснила Спитфайр. Ей удалось зубами открутить крышку и сделать глубокий вдох, чтобы собраться с духом. – Возможно, тебе стоит отойти в сторону.

В глазах Рэйнбоу Дэш появилось испуганное, неуверенное выражение, и на секунду Спитфайр испугалась, что та может отобрать у нее фляжку. В таком состоянии сопротивляться не получится. Но в конце концов Рэйнбоу кивнула и сделала несколько шагов назад.

– Спасибо, – Спитфайр сухо рассмеялась. – И, эй, ты там просто шикарный трюк продемонстрировала... Когда-нибудь из тебя получится потрясающий “Вандерболт”.

Прежде чем Рэйнбоу успела передумать и попытаться остановить ее, Спитфайр схватила фляжку зубами и подняла голову, чтобы вылить масло себе в горло.

Оно было острым, и на вкус отдавало корицей.

---

Ничто размером с Аммита не должно быть таким быстрым.

Демон был огромен, размером со слона, и достаточно силен, чтобы одним ударом опрокинуть дом. Каждый раз, когда он перемещался, куски кристаллов разлетались в воздухе от огромного веса, перемещающегося с огромной скоростью. Одного взмаха хвоста или когтей было достаточно, чтобы в одно мгновение покончить с Твайлайт.

Но именно ради этого единорожка и тренировалась. Именно поэтому она телепортировалась на полигоне до потери сознания. Скорость Аммита ничего не значила, если можно мгновенно оказаться там, где хочется.

Твайлайт не прекращала телепортироваться с самого начала боя. Каждое заклинание наполняло воздух резким хлопком воздуха, похожим на звук десятков пушек, быстро стреляющих друг за другом.

Тело единорожки было покрыто неглубокими ранами, – поверхностными порезами там, где похожие на мечи когти Аммита были на волосок от того, чтобы рассечь ее напополам. Зловонное дыхание пропитало шерстку после десятков неудачных попыток схватить челюстями.

Твайлайт никогда не чувствовала себя настолько живой. Барабаны, стучавшие в голове и груди, были уже на пределе, поддерживая силой ритма. Зубы были оскалены в гневе, или, может быть, это была улыбка, трудно было определить. Единорожка была напугана и в то же время в восторге. Страх и волнение кружились в сердце, и больше всего на свете ей хотелось продолжать бой.

И она отдавалась ему вся без остатка. Чакрам вспыхнул над полем боя белым отблеском, пронесся по толстой шкуре демона, оставляя за собой тонкие малиновые линии. Каждая рана шипела и пузырилась, как будто была обожжена. Твайлайт даже не потрудилась добавить к чакраму какое-нибудь заклинание, само это оружие, казалось, было антитезой для той темной магии, из которой состояло тело монстра.

Но долго так продолжаться не могло. Аммит хоть и был большой целью, но серьезно ранить его так и не получалось. Он просто был слишком быстр. Даже с учетом барабанов, которые тащили Твайлайт вперед, черпая силы, о наличии которых, единорожка даже не подозревала, рано или поздно они вычерпают ее до дна. Все предыдущие сражения с Сомброй ее и так утомили, а сейчас ее тело буквально дошло до физиологических пределов. Что-то должно было произойти и скорее рано, чем поздно.

Ей нужна была помощь, но рядом не было никого, кто мог бы прикрыть ее спину. Первое, что сделала Аммит, это уничтожил большой барабан Басенджи, так что алмазный пес, служивший её тузом в рукаве, вынужден был отступить. Братья с их подругами, как бы впечатляюще они не действовали, но против чего-то настолько прочного помочь могли слабо.

Внезапно огненный шар, пронесшийся по небу словно метеор, ударил демона в бок с такой силой, что тот упал. Твайлайт прищурилась сквозь пламя и едва смогла разглядеть очертания пони, окутанной ярящимся огнем.

Это была Спитфайр.

Глаза кобылы полыхали, как два разгневанных солнца, пока она наблюдала за встающим на лапы Аммитом.

– Отстойно, когда тебя бьют, верно? – пегаска опустила голову и ударила копытом по земле, как бык, готовый броситься в атаку. – Потанцуем еще раз?

Единорожка моргнула. объяснить подобное появление можно было только одним способом – Спитфайр выпила масло феникса. Это была чудовищная глупость, но Твайлайт решила отложить лекцию на потом.

Она снова атаковала, и когда Аммит отскочил с пути чакрама, пегаска спикировала и влупила копытами в морду чудовища. Несколько зубов брызнули в стороны. Демон распахнул пасть и попытался укусить, но Спитфайр уже была высоко в небе. Магия феникса, бушующая в крови, делала ее быстрее и сильнее, чем Твайлайт считала возможным.

Пегаска зависла в воздухе, вне досягаемости хвоста Аммита. Каждый взмах ее крыльев раздувал обжигающее пламя перед мордой демона. Обычный огонь ничего не сделал бы такому существу, но пламя феникса само было воплощенной магией. Когда у нее появлялся шанс, Спитфайр бросалась вперед и прижималась к монстру всем телом, прежде чем отскочить.

Пегаска парила в небе, а Твайлайт действовала чакрамом с земли. Сторонним наблюдателям это могло показаться опасной тактикой, но они за последние несколько дней отточили навыки командной работы. Тренировки и стычки с Сомброй позволили им изучить приемы друг друга, как свои собственные.

Аммит пришел в неистовство, бросаясь на них обеих, не зная, на ком сосредоточить внимание. По словам Басенджи, в царстве мертвых демон был на вершине пищевой цепочки, и только Анубис был ему ровней. Но здесь, в царстве смертных, в новом теле, все было не так просто.

Внезапно чудовище прекратило попытки достать их, оно повернулось и попыталось сбежать, но рокот барабанов в голове Твайлайт позволил ей заметить едва заметное изменение позы и понять, что задумал демон. Спитфайр, должно быть, тоже это увидела, потому что рухнула с неба всеми четырьмя копытами на спину демона.

Атака Спитфайр ошеломила его ровно настолько, чтобы чакрам Твайлайт успел нанести глубокие порезы задним лапам Аммита. Он споткнулся, и то же самое произошло с передними лапами. Магия питала тело демона или нет, но физиологию она не отменяла. Единорожка видела, как он двигался, и довольно хорошо представляла куда нужно бить, чтобы перерезать сухожилия.

Монстр взвыл от гнева, а может быть, и от боли. Раны на его теле дымились и шипели, а копыта Спитфайр все глубже впивались в плоть спины. Пегаска вспыхнула ярче, и шкура демона начала осыпаться золой. Аммит изо всех сил пытался подняться с земли, пытаясь сбежать, но полыхающая Спитфайр встала на дыбы и вновь впечатала его в землю.

– Твайлайт, утяжели меня! – крикнула пегаска.

Единорожка мгновенно поняла, что имеется в виду и сотворила свое заклинание гравитации. Учитывая магически усиленные возможности подруги, Твайлайт не стала миндальничать. Спитфайр лишь хмыкнула от внезапного многократного увеличения собственного веса, ее ноги чуть не подкосились, но с магией феникса в крови ей удалось устоять.

Твайлайт возникла перед Аммитом и уставилась на него сверху вниз. Демон уставился в ответ, моргнув парой полупрозрачных вторичных век. Глаза были мутно-желтыми от свежего гноя, а зрачки представляли собой тонкие вертикальные полоски, которые открывались и закрывались, как затвор фотоаппарата, когда он фокусировал взгляд.

Земля задрожала, когда монстр рассмеялся. Это был звук, похожий на старый, плохо настроенный двигатель дирижабля, и исходил откуда-то из глубины.

– Ты из Голодных, верно? Я почувствовал этот запах, как только мы встретились.

– Захлопни пасть! – рыкнула Спитфайр. Пламя вокруг ее тела полыхнуло, поднимаясь высоко в небо. Кожа на спине Аммита начала чернеть и шелушиться.

Пламя феникса также лизнуло и Твайлайт, но не пытаясь сжечь, а лишь согрев как летний ветерок.

Демон проигнорировал слова пегаски, как и пламя, пожирающее его спину.

– Ты должна отпустить меня. Какой смысл убивать меня? Мое тело не завершено. Почему бы не позволить мне уйти с миром, чтобы я мог завершить свое рождение? А потом устроим настоящее сражение.

Что-то внутри Твайлайт навострило уши, услышав подобное предложение. Маленькая часть разума, которая наслаждалась дракой, завиляла хвостом, как щенок, и единорожка почувствовала тошноту при мысли, что ее хоть немного соблазнило это предложение.

– Я считаю иначе.

– Это ошибка, – зловеще прошипел Аммит. – Тебя саму нельзя увидеть, но рябь, которую ты создаешь, заметна. События, которые ты породила, станут великой волной, что смоет этот мир. Скоро мяса будет больше, чем ты сможешь проглотить. Когда это время придет, ты пожалеешь, что меня нет здесь, чтобы получить свою долю.

– Я не работаю с монстрами.

– Тогда что это за тварь стоит у меня на спине?

Твайлайт угрожающе прищурилась.

– Она моя подруга.

Толчок воли, немного магии, и голова демона отделилась от тела.

Единорожка развеяла гравитационное заклинание, и Спитфайр спрыгнула с трупа, чтобы встать рядом с ней. Они наблюдали, как тело Аммита поглощает пламя. Злая магия, оживившая плоть, покинула ее, отправившись в царство мертвых вместе с духом демона.

В считанные секунды тело прогорело дотла. Вскоре от него остались только кости, и даже они начали раскалываться и трескаться. Менее чем за минуту пламя феникса поглотило все, оставив лишь кучку белого пепла.

Когда пламя погасло, в голове Твайлайт затихли барабаны. Она довела свое тело до предела, и без магической поддержки ей потребовалась вся сила воли, чтобы просто устоять на ногах. Все, чего ей хотелось, – это свернуться калачиком и заснуть прямо здесь, на улице, – но единорожка стояла. Она не позволит ничему разрушить спокойное достоинство этого момента.

Спитфайр с громким звуком собрала мокроту в горле и – верная своему имени – плюнула огнем в кучу пепла.

– Это за моего отца, – пегаска снова плюнула. – А это потому, что мне не понравилась твое мерзкая харя.

---

– Будь осторожнее, шагай аккуратнее, – голос Флаттершай был пропитан беспокойством. – О божечки, тебе вообще не следовало вставать с постели.

Кейденс ковыляла вниз по лестнице так быстро, как только могла. У нее кружилась голова, вероятно, из-за сотрясения мозга, но она просто не могла оставаться в постели. Как только она очнулась, то попросила Флаттершай помочь ей спуститься на балкон, где она могла видеть, что происходит. Принцесса застала самый конец боя, и вид Твайлайт, сражающейся с этой мерзостью, стоил ей, по крайней мере, десяти лет жизни. Больше всего на свете она хотела быть там, внизу, рядом с любимой, но знала, что будет только мешать.

Как бы Кейденс ни боялась за Твайлайт, принцесса знала, что единорожка победит. Связь между ними была сильна, и через нее можно было чувствовать силу убеждений Твайлайт, и то, как сильно стучит ее сердце. Декурион выиграет, поскольку она была из тех кобыл, что не смирятся с поражением, если в результате может пострадать кто-то еще. Сердце единорожки было самым прекрасным противоречием, которое Кейденс когда-либо видела – острым, как клинок, но достаточно нежным и любящим, чтобы заботиться о целом народе.

Принцесса оставалась в стороне только до тех пор, пока Твайлайт не отрубила демону голову.

Кейденс спустилась во двор. Сверху было хорошо видно, что битва зацепила лишь небольшую часть города. Кварталы вокруг западной площади были лишь малой частью столицы Кристальной Империи, и в остальном город не пострадал.

Но отсюда все выглядело иначе – разрушенные останки одного из самых красивых мест, в которых принцесса когда-либо была. То, что когда-то было гладкой мостовой, было расколото на куски, все было заляпано кровью, либо собиравшейся в лужи, либо превратившей лужайки окружающих домов в мерзкое болото.

И что хуже всего... воздух становился все холоднее.

Принцесса заметила вдалеке Твайлайт, стоящую рядом со Спитфайр и Басенджи. Они тихо переговаривались, глядя на остывающие угли импровизированного погребального костра Аммита. На площади собралась толпа, но никто, кроме Басенджи, не осмеливался приблизиться – даже братья Твайлайт.

Сердце Кейденс сжалось в груди при виде ее любимой, окровавленной и израненной, но живой. Принцесса бросилась вперед, не обращая внимания на вспышки боли в голове и головокружение.

В спешке она чуть не поскользнулась на расшатанном куске тротуара и почувствовала, как копыта Флаттершай обхватили ее. С ворчанием маленькая застенчивая пегаска смогла удержать аликорна на ногах.

– Позволь мне помочь, – пробормотала Флаттершай.

Кейденс кивнула и позволила пегаске принять на себя немного ее веса и снова ускорила шаг.

– Твайлайт, – голос надломился, и имя прозвучало как воронье карканье. Принцесса снова закричала. – Твайлайт!

Единорожка резко обернулась.

– Кейденс? – спросила она, как будто не могла в это поверить. Выражение облегчения, появившееся на мордочке, заставило сердце Кейденс сжаться, угрожая выскочить из груди. – Кейденс!

Твайлайт заковыляла к принцессе. Она улыбалась, но уголки глаз морщились с каждым шагом. Спитфайр и Басенджи встали по обе стороны от нее, поддерживая с боков, и вместе двинулись вперед.

Наверное это было комично – двое влюбленных, пьяно ковыляющих навстречу друг другу со слезами на глазах, едва способные двигаться самостоятельно. Их сопровождающие отпустили их в последнюю секунду, и Кейденс наклонилась вперед, чтобы упасть на Твайлайт, в то время как единорожка наклонилась вперед, чтобы упасть на нее.

Кейденс обняла любимую и зарыдала ее в гриву.

– Мы потерпели неудачу, Твайлайт, – прошептала она и почувствовала, как напряглось тело единорожки. – Все пошло не так.

– О чем ты говоришь?

– На меня напал Аммит и вырубил, чтобы развеять защитное заклинание. Флаттершай рассказала мне о том, что произошло, пока я была без сознания. Она сказала, что Аммит съел что-то под названием ”Кристальное Сердце".

– И что? – спросила Твайлайт, высвободилась из объятий и в замешательстве склонила голову набок. – Кейденс, я не понимаю. Сомбра забрал Кристальное Сердце, Аммит съел его, а потом мы со Спитфайр убили демона. Я признаю, то что мы потеряли подобный магический артефакт нехорошо, но...

– Твайлайт, – с отчаянием в голосе прервала ее принцесса. – Это Кристальное Сердце, чем бы оно ни было, было связано с магией Империи. Теперь, когда его нет... Я больше не чувствую эту магию.

Твайлайт отшатнулась.

– Но магия находится в земле, разве не так?

– Сердце, должно быть, было тем, что связывало землю со здешними пони. Я снова пыталась наполнить город своей любовью, но никакой реакции не последовало. Я не могу дотянуться до магии Империи… Твайлайт... разве ты не заметила, что становится холодно?

Единорожка огляделась вокруг, как будто видела город впервые. Она тщательно осмотрела местность.

Дело было не только в погоде или разрушениях, которые казались неправильными. Когда они только прибыли, кристалл, из которого был сделан город, имел первозданный блеск высококачественного стекла, но теперь он был мутным и тусклым.

– Станет еще холоднее, Твайлайт, – принцесса дрожала, и слезы ослепляли ее, независимо от того, как сильно или как часто она их смаргивала. – Очень скоро здесь никто не сможет жить, и все эти пони потеряют свои дома... Мы проиграли, Твайлайт.

Единорожка подняла окровавленные копыта и осторожно потянула голову Кейденс вниз. Та закрыла глаза и почувствовала губы Твайлайт, смахивающей поцелуями слезы.

– Мы победили, Кейденс, – в голосе единорожки звучала абсолютная и непоколебимая уверенность. – Все живы. Если они все живы, значит, у них еще есть надежда.

Кейденс покачала головой.

– Нет... Станет сильно холоднее. Как мы собираемся вытащить их отсюда? Метель и не думает прекращаться, а железнодорожные пути разбиты.

– Мы разберемся с этим. Ты и я, и все наши друзья, и наши пони.

Твайлайт поцеловала принцессу, и этого было достаточно, чтобы ее сердце успокоилось. Воздух уже был достаточно холодным, но Кейденс этого больше не чувствовала, поскольку тепло разлилось по ее телу от губ Твайлайт. Стыд и отчаяние, которые она испытывала, исчезли, сменившись уверенностью пони, которая любила ее безоговорочно и безгранично.

Тело казалось легче воздуха, а боль в голове притупилась до легкой пульсации, а затем полностью исчезла. Твайлайт отстранилась от Кейденс, выпуская ее из своих объятий, но несмотря на это аликорн все еще чувствовала тепло ее тела, как будто они лежали, прижавшись друг к другу, под толстым зимним одеялом.

Принцесса открыла глаза и обнаружила точку света, парящую перед ней. Она была ярче солнца, и Кейденс ощущала в ней любовь, которую питала к Твайлайт, и любовь, которую единорожка питала к ней. Все, чем была их любовь, сжалось в эту сияющую горошинку.

Свет медленно разгорался, и к ее с Твайлайт любви присоединилась любовь других пони. Их друзей, граждан Империи, граждан Эквестрии и всех за ее пределами. Вся эта любовь, вся доброта сердец, которые исчислялись сотнями, тысячами, миллионами. Все это собиралось вместе, слой за слоем, под воздействием тепла и давления, пока не превратилось в огромный алмаз, нет, не алмаз, а кристалл.

Кристальное Сердце.

Кейденс узнала его. Как она могла бы не узнать? На ее боках красовался точно такой же драгоценный камень – помещенный туда судьбой, как бы говоря, что именно для этого момента принцесса и была рождена.

Она взглянула вниз и поняла, что парит в воздухе, но не так как обычно это делали пегасы. Ее крылья были широко распахнуты, но совершенно неподвижны.

Сформировавшиеся Кристальное Сердце сорвалось с места и поплыло в центр внутреннего двора дворца. Из земли вырос пьедестал, на который и опустился артефакт. Любовь, собранная в нем, распространилась по всему городу, вспышкой света, коснувшейся всех и каждого.

Шерсть кристальных пони больше не была тусклой, а искрилась и сияла под ярким, чистым голубым небом. Повреждения города начали восстанавливаться, кристаллы разрастались, как струп над раной, пока город не вернулся к своему первоначальному, первозданному облику. Кровь, пролитая во время боя, высыхала и осыпалась хлопьями, уносимыми ветром.

Даже их друзья теперь были кристаллическими. Странная магия этой земли наделила их теми же свойствами, что и пони, которые здесь жили. Даже Спайк с Басенджи, вообще-то пони не являющиеся, сияли, как драгоценные камни.

Принцесса медленно опускалась и наконец грациозно приземлилась на свой зад, с тихим “ох”.

Твайлайт таращилась на нее, широко раскрыв глаза и еще шире рот.

– Кейденс... Ты… Ты… аликорн...

Принцесса хихикнула.

– Э-э, ну да, дурашка. Мы спим в одной постели уже год, а ты только сейчас заметила?

На сердце у Кейденс стало легко, и до нее начало медленно доходить, что только что произошло. Она открыла рот, чтобы продолжить дразнить возлюбленную, но что-то было не так.

Кожа головы слегка зудела. Как будто была покрыта лечебным шампунем от перхоти. Но одновременно она казалась... склизкой. Как пудинг.

– Твайлайт... – осторожно спросила принцесса. – Почему у меня такое ощущение, что моя голова покрыта пудингом против перхоти?

Она подняла копыто попыталась дотронуться до своей гривы, но ничего не почувствовала. Ее глаза удивленно распахнулись.

Кейденс вскинула голову в отчаянной попытке увидеть собственную макушку, вскочила на копыта, все еще глядя вверх, и закружилась кругами, как собака, преследующая свой хвост.

– Твайлайт? – с паникой спросила она. – Твайлайт? Твайлайт! Где мои волосы?

Что-то мелькнуло на краю ее поля зрения, и принцесса оглянулась через плечо.

Ее хвост плыл за ней, эфирная и бесформенная масса розового, золотого и фиолетового, усеянная сверкающими искорками и пухлыми маленькими сердечками, которые плавали туда-сюда как рыбки в аквариуме. Это было как у ее тетушек – признак того, что аликорн полностью возмужал и стал единым целым с одним из фундаментальных аспектов мира. Это означало, что она полностью получила контроль над своим доменом власти.

– Ох, обоссы меня Дискорд! Я аликорн!

Эпилог: Принцессы и торты

Твайлайт застегнула последнюю пуговицу и нахмурилась, увидев, как туго стянуло ее грудь. Это была та же парадная форма, которую она надела на выпускной в училище всего год назад, но с теми мышцами, которые она нарастила с тех пор, форма ощущалась ужасно неудобной. Единорожка позволила Рэрити перешить ее, но, должно быть, что-то пошло не так, или, возможно, кто-то напортачил с мерками.

Она повернулась, чтобы посмотреть на себя в полноростовое зеркало, и наклонила голову, изучая позолоченные пуговицы. Они, вроде как, выглядели нормально. Твайлайт и раньше видела офицеров в плохо сидящей форме – как раз скособоченные пуговицы были верным признаком слишком большого тела в слишком маленькой форме. Единорожка села и с помощью магии подергала красные манжеты, проверяя, подходящей ли они длины, и поправила накрахмаленный воротничок. Дискордова удавка сдавила горло словно питон, обвившийся вокруг шеи.

– Я не выгляжу обрюзгшей, а? – спросила Твайлайт. – Форма вроде выглядит нормально, но ощущается слишком тесной.

– Нервы, наверное, – ответила Спитфайр. – В день когда я стала капитаном, тоже была вся в напряге.

Твайлайт повернулась и посмотрела на пегаску, которая сидела на табурете, прислонившись спиной к стене и закинув копыта за голову. Ее задние копыта покоились на втором табурете, а бедный Басенджи – в своем элегантном черном пиджаке и красном галстуке – сидел рядом на полу, очевидно, слишком вежливый, чтобы попросить уступить место.

Было даже невозможно предположить, что всего пару недель назад Спитфайр сломала спину. После того, как все успокоилось, Твайлайт и команда медиков осмотрели ее от носа до кончика хвоста. Тесты не выявили ничего аномального, кроме новых магических способностей, но единорожка с врачами пришли к единому мнению, что регулярные осмотры нужно продолжать, на случай, если что-то всплывет позже.

Единственное внешнее изменение можно было заметить лишь в глазах. Радужка теперь пылала огнем, а в склере плясали маленькие мерцающие искорки. Это было настолько заметно, что Спитфайр теперь постоянно носила солнцезащитные очки, даже в помещении, чтобы не пугать всех, кто случайно встретился с ней взглядом.

– Из-за чего я должна нервничать? – коротко спросила Твайлайт. Она позволила своему взгляду задержаться достаточно долго, чтобы подчеркнуть свою точку зрения, и отвернулась, продолжая теребить свою форму. – Я женюсь на кобыле своей мечты... и не горбись, помнешь форму.

Спитфайр пренебрежительно фыркнула, но села, разглаживая складки. Медали, висевшие на груди пегаски – среди них несколько новых – брякали в такт движениям.

– Это естественно – нервничать в день свадьбы, – вмешался Басенджи. – Этот день знаменует важную веху в твоей жизни и жизни друга Кейденс. Это день, когда ваши пути перестанут идти параллельно и сольются в единую дорогу, по которой вы пройдете вместе.

– Ой, как мило, Бас, – Спитфайр нехарактерно по-кобыльи вздохнула. – Коли не возражаешь, я украду для своей части свадебного поздравления.

Басенджи открыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал. Вместо этого он просто сунул руку в нагрудный карман и вытащил небольшой блокнот и карандаш. Перевернув несколько страниц, пес вымарал пару строчек из речи, которую, как знала Твайлайт, он писал последние несколько дней.

– Как хочешь, – пробормотал барабанщик, покусывая карандаш, пробегаясь еще раз по своим записям и внося еще несколько изменений.

Твайлайт вздохнула и решила перестать беспокоиться о своем внешнем виде. Она выглядела хорошо, очень хорошо. Единорожка склонила голову набок, оценивающе глядя на себя под другим углом, а затем наклонила голову и в другую сторону. Она выглядела идеально. Абсолютно, полностью, безупречно.

Она зарычала и, отцепив некоторые из своих медалей, – как и у Спитфайр, там была пара новых – перевесила их чуть в стороне.

– Возможно, я и правда немного нервничаю, – наконец признала правоту друзей Твайлайт. – Хотя я стараюсь этого не показывать. Кейденс из-за свадьбы просто с ума сходит. Она хочет, чтобы все для наших пони прошло идеально. Считает, что это именно тот праздник, который им нужен после всего того бардака, в который превратилась ярмарка.

Спитфайр только усмехнулась.

– Я думала, что эта церемония не более чем формальность, но так мне тоже нравится. Эти кристальные пони, похоже, из тех, кто ищет любой повод повеселиться.

Твайлайт перестала возиться со своими медалями, подняла зеркало магией и развернула к стене, чтобы избавиться от соблазна снова заглянуть в него. В углу комнаты был столик, на котором горничные оставили вещи, которые, по их мнению, могли единорожке понадобиться – к счастью, там была и бутылка шампанского в ведерке со льдом. Твайлайт наполнила бокал почти доверху и осушила его одним глотком.

– Что ты имеешь в виду “не более чем формальность”? – спросила единорожка, наполняя бокал снова.

– Ну, кристальные пони уже считают тебя одним из своих правителей. Вы с Кейденс публично признались в любви друг к другу, и эта любовь привела к какому-то магическому чуду. Для них ты уже их повелительница.

Твайлайт отхлебнула шампанского. Спитфайр была права, что пони Империи с радостью приняли ее. Значительная их часть была достаточно близко, чтобы наблюдать за боем, и единорожка определенно завоевала их сердца.

– Мне, вроде как, нравится титул, которым они меня наградили, – усмехнулась Твайлайт. – Он...

– Крутецкий?

– Да, типа того.

– Императрица Стали – довольно высокий титул, – прокомментировал Басенджи, закрывая блокнот и убирая его обратно в карман. – Скажу как тот, кто пишет песни: он очень... запоминающийся.

– Мне тоже так кажется, – кивнула Твайлайт, взяла со стола пару бокалов, наполнила их и протянула друзьям, которые с благодарностью их приняли.

Они посидели некоторое время в тишине, попивая шампанское, пока звуки праздника неслись через окно. Кристальные пони вложили в него все свои силы. Возможно, у Твайлайт и не было мистической связи с городом, как у Кейденс, но, слушая звуки веселья и безудержного смеха, она чувствовала счастье в своем собственном сердце.

Разительный контраст с криками ужаса, наполнявшими воздух всего две недели назад. Проклятие Сомбры, потеря изначального Кристального Сердца, попытка Аммита превратить город в свою выводковую яму – свет в конце туннеля жестокого обращения Сомбры был пламенем, что собиралось пожрать всех живьем. То, что они сейчас могли так смеяться, многое говорило о стойкости кристальных пони и только усиливало желание Твайлайт заботиться о них.

Единорожка отвернулась от окна и посмотрела на своих друзей. Те были задумчивы, но можно было сказать, что мысли их посвящены одному и тому же. По правде говоря, это был первый раз с самого инцидента, когда они смогли провести хоть какое-то время наедине. Между подготовкой к свадьбе и изучением потребностей жителей Империи Твайлайт была чрезвычайно занята.

Она левитировала бутылку из ведерка со льдом и снова наполнила бокалы.

– Мы это не обсуждали, – осторожно начала единорожка, – но я хотела узнать ваше мнение о том, что говорил Аммит.

– Это может подождать, сестра моя, – ответил Басенджи и провел подушечкой пальца по краю бокала, но выражение глаз противоречило словам. – Сегодня день твоей свадьбы. Нам не нужно омрачать его подобными разговорами.

– Тебя это не беспокоит? – решила настоять Твайлайт. – Он говорил так, как будто мог видеть будущее.

Басенджи вздохнул и поставил свой стакан на ближайший столик.

– Если ты помнишь, я уже говорил, что течение времени в царстве живых для тех кто находится в царстве мертвых может быть совсем другим. Мой народ считает это полезным, поскольку именно благодаря подобному уникальному взгляду на события в нашем мире Старые Псы способны предупреждать о будущих событиях.

– Но он же был тут? – не согласилась Спитфайр.

– Тоже верно. Однако Аммит – древняя тварь, и обладает великой силой в царстве мертвых. Вполне возможно, что у него были методы, с помощью которых он мог получить доступ к этим знаниям даже отсюда.

– Так стоит нам беспокоиться обо всем том зловещем дерьме, которое он наговорил, или нет? – спросила пегаска.

– Возможно, да, но возможно, и нет. Возможно, Аммит лгал, пытаясь выторговать свою недавно обретенную жизнь.

– Ты же на самом деле в это не веришь, да? – спросила Твайлайт, приподняв бровь.

Басенджи потянулся за своим стаканом и осушил его.

– Это было бы слишком хорошо, учитывая то как нам обычно везет в подобных вопросах... – пес покачал головой. – В любом случае, я хочу еще раз сказать, что об этом будем беспокоиться не сегодня. В конце концов, говорят, что воин может защитить только то, до чего могут дотянуться его лапы, а песню барабанщика услышат лишь там, куда сможет долететь его голос.

– Полагаю, я вижу в этом изречении мудрость, – неохотно согласилась Твайлайт. Как бы ей ни хотелось продолжить дискуссию, Басенджи был прав. Им не нужно решать все проблемы сразу. Простого факта, что они этот вопрос наконец хотя бы начали обсуждать, уже было достаточно, чтобы немного снять тяжесть с груди единорожки. – Еще одна загадка среди многих, верно?

Снаружи раздался грохот, и секунду спустя весь город, казалось, взорвался радостными криками и топотом копыт.

– Хм, это странно, – заметила Твайлайт, взглянув на чистое голубое небо за окном. – Кто-то запустил фейерверк посреди дня? До наступления сумерек это не планировалось.

Спитфайр, казалось, даже не заметила шума.

– Так значит, ты собираешься остаться с нами? – спросила она у пса.

– Ну, наверное, – Басенджи почесал висок. – Я думаю, что Старые Псы хотели бы, чтобы я довел эти дела до конца… Кроме того, в этой стране есть вещи, которые меня очень интересуют.

Он опустил глаза, уставившись в бокал, который крутил в лапах и быстро добавил:

– В частности, древняя библиотека этого города полна сокровищ! Я многое узнаю из нее!

Твайлайт вздернула вторую бровь.

– Ну что ж… Рада это слышать. Не стесняйся чувствовать себя в Империи как дома и оставайся сколько захочешь.

Единорожка взглянула на Спитфайр.

– Вы оба. Вам всегда предоставят комнату в этом дворце.

– Спасибо, Твай, – ответила пегаска, поднимая свой бокал в приветствии.

На ее мордочке гуляла странно грустная улыбка, но прежде чем Твайлайт успела задать вопрос, дверь распахнулась, и в комнату вломилась Кейденс.

Принцесса выглядела просто дико и резко ткнула копытами в сторону пегаски и пса.

– Ты и ты! Вон! Сейчас же! Охраняйте дверь и никого не впускайте внутрь!

Басенджи и Спитфайр уставились на аликорна, ошеломленно замолчав, и когда ни один из них не поторопился исполнить приказ, рог Кейденс вспыхнул и магическая аура вытолкала их за дверь.

– Никого не впускать!

Твайлайт моргнула. Она считала себя кобылой, способной в мгновение ока оценить ситуацию и приспособиться к любой неожиданности, которая только может случиться. Но одного вида принцессы в свадебном платье, ворвавшейся в комнату и вышвырнувшей своих же друзей в коридор, было достаточно, чтобы пересмотреть подобную самооценку.

Кейденс смотала пятиметровый шлейф, собирая длинный отрез тонкой шелковой ткани, как будто сгребая листья в кучу. Как только конец пересек порог, сверток полетел в угол, а дверь захлопнулась.

– Кейденс, какого сена происходит? – спросила Твайлайт, наконец-то выйдя из ступора и неуклюже добавила: – Ты не должна тут быть! Это плохая примета!

Принцесса зажала мордочку Твайлайт между копыт, яростно целуя в щеки.

– Дорогая, я люблю тебя, но заткнись и слушай. Я собиралась сделать тебе сюрприз, но все пошло прахом, и я хочу, чтобы ты сначала услышала это от меня.

– Кейденс... – прошептала единорожка и попыталась высвободиться из болезненной жесткой хватки аликорна, но не смогла даже сдвинуть с места свою будущую жену. – Кейденс... ты делаешь мне больно.

Принцесса отпустила ее.

– Ладно, слушай, ты же знаешь, что я изучала магию Империи, верно?

Твайлайт постаралась копытами вернуть чувствительность своим щекам.

– Да, и...?

– Ну, я только начала, но, по-видимому, магия оказывает массу действительно интересных эффектов на Эквестрию... магических эффектов.

Единорожка нахмурилась.

– Это, вроде как, самоочевидно, но ладно.

– В частности, тут вступает в игру мощные магические воздействия, которые... – Кейденс издала раздраженный стон. – Короче, древняя магия, которую не видели более тысячи лет, и она может помочь двум пони выразить свою любовь друг к другу, но только если они на самом деле очень-очень любят друг друга на глубоком духовном уровне.

– Что? – переспросила Твайлайт, все еще немного сбитая с толку происходящим. – Типа всяких постельных штук?

– Да! – принцесса кивнула. – В том смысле, что нет! Нет, но да!

Аликорн откинула голову назад, и, оскалив зубы, зарычала от разочарования.

– Ух, все просто абзац! Я хотела потратить больше времени, чтобы объяснить тебе все подробнее!

– Кейденс, просто выкладывай уже!

– Твайлайт! Я...

Дверь рухнула, когда кто-то ударил по ней достаточно сильно, чтобы сломать петли. Мама Твайлайт стояла в дверях с выражением восторженной, незапятнанной радости на мордочке.

– Ты беременна?!

---

Кейденс хотела, чтобы весь город мог принять участие в торжествах, поэтому, хотя сама церемония должна была проходить на балконе с видом на город, прием решили проводить снаружи. Площадь в центре превратилась в карнавал, а внутренний двор под дворцом стал местом для приемов, где важные персоны танцевали и обедали.

Принцесса Селестия стояла во дворе, покрытая конфетти, и, разинув рот, таращилась на баннер, висящий над головой. На земле у ее копыт валялась разбитая тарелка и единственный кусок торта.

Баннер, на котором ранее были изображены очаровательные карикатурные рисунки Твайлайт и Кейденс, целующихся в окружении сердечек и роз, изменился через пару секунд после того, как она решила умыкнуть маленький кусочек торта. Теперь карикатурные Твайлайт и Кейденс стояли в стороне, с поднятыми копытами, как будто они кого-то приветствовали. У принцессы выделялся очаровательный маленький животик.

Между ликующей парой сияла надпись: “У нас будет жеребенок!”

Откуда ей было знать, что Кейденс повторит один и тот же трюк дважды?

Пони вокруг аплодировали, и Селестия с трудом различала громкий смех младшей сестры, но вот что она слышала прекрасно, так это голоса трех маленьких кобылок.

– О-хо-хо-хо-хо... – пели они. – У кого-то неприятности...