Свити Бот: Сказка Согревающего Очага
Глава 2. «Белль или Бот»
Свити была привязана к холодному металлическому столу. Комнату от стены до стены населяли молчаливые тени.
Из темноты появился безликий пони, настолько укрытый тенью, что он буквально сливался с ней в одно целое. Свити просила, рыдала и умоляла развязать ее. Но тот хранил молчание и неумолимо медленно приближался к ней, пока не оказался около стола. Он возвышался над ней, как великан, смотря на нее сверху вниз. Свити даже вблизи не могла разглядеть его лица. Он воздел обе передних ноги и вонзил их ей глубоко в грудь. Свити закричала больше от страха, нежели от боли, которой, по сути своей, не было. Она даже не чувствовала, как он копается в ее внутренностях, зато все прекрасно видела. Он вынул копыта вместе с ее вырванным сердцем.
Но это было ни сколько не похоже на сердце. Скорее, какая-то грубая штуковина, состоящая из расплавленных шестеренок и проводов. Сердце в его копытах сочилось не кровью, но маслом. Свити перестала кричать и далее просто удивленно смотрела. Неужто это было внутри нее? Может, ей стоило отблагодарить эту тень, что она вытащила это из нее.
Но потом тень медленно начала подносить его обратно к груди. Свити снова зарыдала, умоляя не делать этого. Но подняв взгляд, она увидела, что тень проявила черты внешности: белая шерсть, синие глаза и… фиолетовая грива, которую она так хорошо знала.
Пони, стоявшая перед ней, была самой Рэрити.
Свити проснулась, обливаясь потом, задыхаясь и дрожа.
Ей потребовалось какое-то время, чтобы оправиться после кошмара.
Она надеялась, что все это, вместе с произошедшим вчера, было всего лишь кошмаром.
Она опустила взгляд на ноги и осознала, что спала в носках. Полосатые, фиолетово-розовые носки, прямо как ее шарф. Шарф, который она распорола, когда…
Вчерашние воспоминания вернулись к ней, словно незваные гости. Воспоминания, в которых она была роботом под прикрытием.
Правда ли, что Рэрити ей врала все это время? Или она не знала?
Она так и не нашла ни единой фотографии, где она была крошкой-кобылкой. Или где она была в животе матери. Ни себя, ни Рэрити.
И притом она не нашла ни одной семейной фотографии. Разве есть такие пони, у кого нет фото их родителей?
У кого их не было, так это у сирот, как Скуталу, например.
Была ли Рэрити сиротой? Неужели она обзавелась семьей, только чтобы абстрагироваться от одиночества?
Свити потрясла своей сонной головой. Все это — полная чушь. У нее были родители; у нее были папа и мама, она жила с ними.
А может, родители создали ее? Говорят, что отец и мать делают жеребят. Но Свити ни за что бы не подумала, что это хоть как-то связано с болтами и гайками. Если так, то они и Рэрити, получается, создали? Были ли у Рэрити такие же мехатронные части? А что если мама и папа?..
Нет, опять она несет ерунду.
Но это была ерунда, на которую она возлагала надежды.
Ведь альтернатива звучала гораздо хуже.
Заспанная Свити встала с кровати и прошла по бутику с неясными мыслями, кружащимися в голове.
Она не могла быть одна. Если даже она и была роботом, то уж точно не единственным. Рэрити тоже механизирована? Она должна это выяснить.
Она прокралась в спальню Рэрити. Луна за окном отбрасывала в комнату серебристо-серую тень. Ее старшая сестра крепко спала на своей большой кровати с балдахином. Маска для сна закрывала ей глаза, а сама она еле слышно сопела.
Несмотря на то, что внизу был целый бутик, в спальне Рэрити располагалась целая швейная мастерская, наполненная тканями, ножницами и игольницами.
Свити вытащила одну иголку и подошла к спящей сестре. Даже когда она спала, в ней ощущалось изящество. Свити задумалась, было ли такое же изящество под кожей.
Она занесла иглу повыше.
Рэрити дернулась, будто почуяв, что кто-то пытается подражать дешевому фильму ужасов. Она повернула голову к Свити, будто бы заглядывая ей в лицо сквозь маску.
Свити затаила дыхание. В течение пары секунд она стояла неподвижно. Рэрити продолжала спать. А вот сама Свити была бодрее, чем когда-либо.
Что она творит?
Игла все еще была в копыте. Она неслышно попятилась и вышла из спальни.
Свити закрыла за собой дверь ванной и подставила к раковине табуретку, чтобы взглянуть на себя в настенное зеркало.
Днем ранее ее тело пронзили деревянные обломки. Оно все еще болело и было все в синяках и порезах, которые скрывала ее шерстка.
Которые скрывала ее шерстка…
Она сняла носки и повязку, обнажив копыто. Местами виднелись шестерни. Механическое копыто было таким же черным и в копоти, как и вчерашним днем.
Сама не зная зачем, она взяла маленькую кисточку с полки (кисть, которую Рэрити обычно использовала для ресниц) и начала счищать им копыто от приевшейся сажи.
Закончив чистку, она не удержалась и присмотрелась к нему более внимательно, чем вчера.
Оно было определенно гладким. Тонко сконструированное сплетение синтезированных поршней и гидравлики были на месте мышц. Каждая щель внутри, казалось, испускала наружу зеленый, потусторонний свет.
Она обратила внимание на сеть тонких проводов, которые были вплетены под кожу.
Свити вытянула и согнула ногу, наблюдая, как многослойная гидравлика напрягалась и расслаблялась, прекрасно уподобляя работе мышц.
Под кожей ведь должны быть мышцы, верно? Насколько же далеко уходили в нее эти механические инкрустации?
Она опустила копыто на гидравлические мышцы и провела по рваной коже. Затем по ноге, плечу, шее, груди. Ее копыто остановилось на сердце.
Нет, этого не может быть.
Она снова вернулась к ноге, на этот раз проводя по другой группе мышц и отмечая при этом каждые вереницы и изгибы кожи. Все опять закончилось искусственной гидравликой.
Даже малейшие мускулы и вены дополняли кабеля и провода. Она не могла найти какого-либо места, где бы заканчивались шестеренки и начиналось ее настоящее тело.
Она дотронулась до цилиндра в копыте, затем посмотрела на сустав другой ноги.
Ее взгляд упал на здоровую ногу. На ощупь — одинаковы. Почти. Если не считать кожи, то все было…
Нет, невозможно.
Ей нужно что-нибудь сделать, чтобы убедиться.
Она взяла иголку и поднесла к ноге. Если металл и впрямь был под ее кожей, то это могло означать, что если она засадит достаточно глубоко… Достанет ли она до шестеренок?
Свити принялась давить. Сильнее и сильнее. Иголка все глубже и глубже вонзалась в копыто. Она поморщилась от боли, прикусив губу до крови. В итоге ей пришлось остановиться, иначе бы она закричала. Она сморгнула слезы и посмотрела на рану, которую сама себе нанесла. Она ощущала себя так, словно из ее ноги хлестал фонтан крови, но на самом деле это была всего лишь царапина, которая едва кровоточила.
Она посмотрела на кровь. На кровь живой, дышащей пони. Как она могла быть из металла, если истекала кровью?
Потом она задумалась. Если металл под кожей, то была ли кровь под металлом?
Она взяла иглу и начала тыкать в раскрытые шестерни. Ничего не почувствовала. Свити скребла все напористей, ожидая хоть немного приоткрыть завесу тайны. Все, чем это закончилось — едва заметными царапинами на металлической поверхности. В конце концов игла сломалась.
Она спустила ее в унитаз. Рэрити никогда не узнает, ведь у нее были сотни этих иголок.
То же самое Свити проделала и с повязкой. В шкафчике в зеркале их можно было еще разыскать.
Подойдя к зеркалу, она заметила слабый синий свет от вчерашней раны. Как будто сам металл светился изнутри. Следы стали исчезать, и через минуту от ее махинаций не осталось ни следа.
Она вытащила длинную заколку Рэрити с полки зеркала и принялась продавливать ей обожженный и покрасневший участок кожи. Она вскрикнула, когда коснулась чувствительного края ранки.
Затем она снова ткнула в шестеренку. Ничего.
Боль — нет боли. День — ночь.
С каждой секундой она продвигалась дальше по ноге. Протыкала, как будто делала себе иглоукалывание. Каждый раз она слышала железный отзвук иглы. Каждый раз кололо так же больно, как и в предыдущий.
Она перешла к другой ноге, делая тоже самое.
Так же больно и неприятно, как и на первой. Свити проделала подобное почти везде, чтобы удостовериться.
Она даже принялась снова протыкать край раны на копыте, пытаясь раздвинуть кожу чтобы увидеть мышцы рядом с механическим копытом. Пришлось прикусить губу. Если подумать, было не так больно. Все, что она сделала — открыла еще больше ран на и без того настрадавшейся коже. Небольшая струйка крови пролилась по ее механическому копыту.
Кровь — нет крови. Чувства — без чувств.
Свити удивилась. Текла ли у нее кровь из передней правой ноги раньше? Она не была уверена. Несмотря на все их походы, она, на удивление, почти всегда выходила сухой из воды.
"Нет", ответила она на свой же вопрос. Она никогда не повреждала ногу до крови.
Она могла истечь кровью из всего тела, но только не из ноги. Значит, это был протез.
Вот только зачем ей понадобилась замена ноги? И что случилось с ее настоящей? Неужели ее оторвало? А может, это из-за того, что произошло вчера? Ей оторвало ногу, ее отвели в больницу на операцию по замене ноги, а затем принесли ее домой, в надежде, что она не заметит. Так что ли?
Нет. Это маловероятно. Тогда почему гигантская деревянная палка застряла в ее ноге? Почему она покрыта мехом и кожей? И почему Скуталу и Эпплблум так удивились?
Воспоминание, в котором Скуталу повалила ее на землю, вернулось к ней. Этот взгляд в ее глазах… Эта внезапная враждебность… Как же она обозлилась, когда узнала, что она робот.
Свити заглянула в свои глаза, глубоко в них. Они выглядели такими же, как и всегда.
Как-то раз Рэрити сказала ей, что глаза — это зеркало души. Как у нее не могло быть души с такими глазами?
Она покачала головой.
— Тупой Дискорд! — выругалась Свити.
Она спустила окровавленную заколку в унитаз. Затем она постирала свои носки, которые пахли ее собственным потом (пот… вот еще одно доказательство, что она — не робот).
На самом деле пахли не только носки, но и она сама. Рэрити, без сомнений, учует этот запах и будет настаивать на ванне. И она не пойдет на риск, предложив ей помыть ее. Или того хуже искупаться вместе.
Она наполнила ванну водой, добавила немного мыла и подождала, пока вода не начнет пениться.
Свити помедлила опускать свою механическую ногу в воду. А что если случится короткое замыкание?
Она осторожно опустила три другие ноги в воду, убедившись что протез был над ней. Свити аккуратно окунулась в пенистую воду, вымывая ей гриву; затем пришлось поработать щеткой.
Закончив с процедурами, Свити присела. Она оперлась протезом о край ванны, только сейчас поняв, как сильно замаялась. В конце концов сейчас лишь середина ночи. Вода была теплой, и вскоре она уснула в облаке пены.
Свити проснулась от стука в дверь ванной.
— Свити? Ты там? — раздался голос Рэрити.
Свити на мгновение запаниковала. К счастью, она заперла дверь.
Свити не без ужаса посмотрела на свою правую ногу, погруженную в воду. Должно быть, когда она спала, ее нога соскользнула с края и упала. Но в ней не было ни подергиваний, ни искр, ни замыкания. Нога двигалась нормально, только была мокрой.
Рэрити снова выкрикнула:
— Свити? Что ты там делаешь? Ты принимаешь ванну?
— Эм… Да! — ответила Свити, быстро вылезая из ванны. — Дай мне обсохнуть!
Она натянула один из банных халатов Рэрити и насухо вытерлась им. Свити быстро вытащила новую пачку бинтов из шкафчика и обвязала ими свое копыто, затем надела носки, которые сушились все это время на полу.
Халат Рэрити был слишком велик ей. Он закрывал ей все, кроме лица. Она вышла в коридор, осторожно ступая, чтобы случайно не упасть на большой ковер.
Рэрити удивленно поглядела на Свити, когда та открыла дверь.
— Свити, с тобой все хорошо?
— Да! — радостно ответила она. — Мне стало легче от ванны.
Рэрити косо посмотрела на нее, но не стала поднимать вопрос, отчего ей вдруг стало легче.
Свити даже не поняла, что чуть не проговорилась. Она улыбалась так, как не улыбалась со вчерашнего дня.
Ведь если ей стало лучше от принятия ванны, значит, она не была роботом. Быть может, это был вовсе не протез, а просто дискордова шутка.
Пока Рэрити принимала утреннюю ванну, Свити быстро пробралась на кухню и так же быстро позавтракала.
Во время завтрака она размышляла.
Как она могла быть роботом, если наслаждалась трапезой?
Услышав, как Рэрити спускается, Свити крикнула ей, что собирается встретиться с друзьями.
Это было полуправдой. У нее в планах действительно была встреча с другом.
Ей нужна была помощь, но она не осмеливалась идти за ней ни в больницу, ни к Твайлайт. Все бы начали расспрашивать ее и, без сомнения, когда-нибудь поговорили бы с Рэрити об этом.
Ей нужен кто-то, кто знал все о лечебных микстурах и кто был достаточно далеко, чтобы не привлекать к себе внимания. Конкретнее — ей нужна зебра.
Зекора. Зебра-алхимик, которая жила в глуши Вечнозеленого леса.
Свити на поверку даже не предполагала, что до этого дойдет. По правде говоря, Зекора пугала ее. Любой, кто был достаточно сумасшедшим, чтобы добровольно жить в отшельничестве да еще и в опасном месте, — должно быть, был таким же диким, как и животные, проживающие там.
Говорят, что она призывает духов и охотится на древесных волков, когда ей бывает скучно.
Прежде чем выбежать за дверь, ей хватило ума надеть пальто и туфли (чтобы не замарать носки).
На улице, казалось, стало еще холоднее, чем вчера. И тут же подул холодный ветерок. Свити посильнее закуталась в свою куртку и направилась в Вечнозеленый лес. (Слава Селестии, что придумали одежду, которая закрывала как переднюю, так и заднюю часть тела. А иначе она просто-напросто отморозила бы себе задние ноги).
Невзирая на конец осеннего сезона, Вечнозеленый лес стоял пышным и зеленым, бросая вызов временам года, бесконечно сменяющим друг друга.
Там, где с деревьев опала вся листва вследствие осеннего забега, Вечнозеленый лес продолжал цвести. Его листья никогда не меняли окрас.
"Быть может, листья не опадали потому, что никто не осмеливался бегать по лесу, в котором не падает листьев", размышляла Свити. Если так подумать, никто не был настолько безумным, чтобы делать такое. Говорят, что здесь водятся деревья с листьями, размером с одеяло. А еще листья с острыми зубами, которые пожирают пони.
Нога пони и вправду ни разу не ступала в этот лес. Как и Дискорд, возможно. Вероятно, он-то и создал его когда-то. А может, он сам пришел из этого дикого-предикого леса? "Порождение из какого-то дьявольского кокона", подумала она. Было бы логично, если бы он начал жизнь как насекомое.
Стоя у опушки леса, Свити еще раз прокляла его. Высокие деревья отбрасывали тень на тропу, ведущую к хижине Зекоры. Свити не знала, чего боялась больше: Вечнозеленого леса, Зекору или того, что ей придется раскрыть свой секрет.
Эпплблум несколько раз показывала им дорогу к Зекоре. Нужно просто идти по тропинке, и она приведет к хижине. По тропинке, извивающейся чаще, чем овод змей. Это все, что было ей известно — извивающаяся, как змея, тропа. Даже тропинки в Вечнозеленом лесу приманивали заблудших путников на погибель посреди призрачных теней разросшихся деревьев, закрывавших солнце и луну.
Ходят слухи, что те, кто входил сюда, никогда не возвращались.
"Не думай об этом", сказала она сама себе. "Просто иди по тропинке — и все будет хорошо. Это место безопасно. Настолько безопасно, насколько безопасно висеть на веревке над бассейном, полным голодных акул".
Даже погода в Вечнозеленом лесу артачилась с временами года. Здесь было тепло и влажно, климат походил, скорее, на тропики, чем на зимнюю Эквестрию. Свити застегнула куртку и расстегнула по бокам. Если Зекора прибыла с теплых долин, тогда понятно, почему ей здесь так нравится. Большинство пони наверняка бы тоже встретили зиму в лесу… если бы тот не таил в себе столько опасностей.
Она медленно шла, пригибаясь и вздрагивая от каждой тени.
Свити так боялась где-нибудь застрять, что не заметила небольшой лужок синих цветов, преграждающий ей путь. Как только Свити почувствовала, как что-то коснулось ее живота, она тут же опустила взгляд, увидев, что стоит посреди…
Поля язвительных плющей!
Завизжав, Свити отпрыгнула подальше от цветов. Эпплблум рассказывала ей об этом магическом растении и о его жестоких последствиях на пони. Она в безумном порыве страха начала оглядывать себя, выжидая изменений. Но ничего не произошло. Ее шерсть не сменила цвет. На веках не отросла грива. Никаких дополнительных рогов на лбу. Да и хвост не превратился в змею.
Почему ничего не изменилось?
Она взглянула на свою правую ногу.
Да потому что она уже претерпела кардинальные метаморфозы. Глупышка!
Поговаривают, что язвительный плющ — проделка Дискорда. Должно быть, его коснулась магия хаоса.
С новообретенным чувством понимания собственной природы она практически пробежала остаток пути.
Наконец, она добралась до хижины отшельницы. Жуткие и злые деревянные маски, висевшие словно отрубленные головы, не являли собой приятного зрелища. Эпплблум как-то говорила, что Зекора поставила их, чтобы защититься от зла. Ну, прямо сейчас они грозно смотрели на Свити, разинув свои голодные рты. Неудивительно, что на Зекору никто не нападал. Ни одно существо не осмелится приблизиться к чему-то столь злобному.
Свити постучала в дверь. Та поддалась и распахнулась. Видимо, маски были здесь даже ночью, раз уж Зекора противиться запирать двери.
Она заглянула в хижину, стоя на пороге.
Хижина Зекоры была однокомнатной. Еще больше жутких масок свисало с потолка рядом с сушеными травами. Настенные полки ломились от бутылок с самым разнообразным содержимым. Небольшая кровать, сделанная из бамбука и пальмовых листьев, стояла в отдалении, никем не занятая. А в центре хижины на огне кипел котел. Но самой зебры нигде не было.
Свити позвала Зекору. Может, она снова охотится на Древесных волков? Однако она не могла уйти далеко, раз оставила огонь плясать над непонятным варевом. Свити задумалась, была ли похлебка приготовлена из сегодняшнего улова.
— Скажи, кобылка, зачем пришла в мою обитель...
Голос неожиданно раздался позади Свити, отчего она испугалась настолько, что махом перепрыгнула половину дома и шмыгнула под кровать.
— …и прячешься под моей кроватью, как какой грабитель, — закончила Зекора.
Свити высунула голову из-под пальмовых листьев.
— Извини, но ты напугала меня. Не надо так подкрадываться к пони.
— Кобылка, не хотела подкрадываться я к тебе. Спросила б я, да сбежала ты, как не в себе.
— Прости, — сказала она, вылезая из-под кровати.
— Не бойся, Свити, дорогая. Ну а теперь поведай мне: какое бремя несешь ты на себе?
— Ну я… Подожди. Ты меня знаешь? — спросила Свити. Удивительно, что она знала ее имя, ведь Свити никогда не приходила навещать зебру.
Зекора хихикнула.
— Малышка, а ведь думала я, ты знаешь. Друзей у меня здесь немного. Друг твой, Эпплблум, навещает постоянно. А она многое про тебя рассказывает.
Она подошла поближе.
— Ну, не думаю я, что пришла ты за рагу. Так скажи, зачем ты здесь? Иначе я пойду.
Свити прикусила губу. Она зашла слишком далеко, чтобы отступать. А это — ее единственный шанс избавиться от проблемы.
Свити объяснила, как пережила плохой опыт от Дискорда и язвительного плюща. Только вот одних слов травнице было мало, чтобы дать ей лекарство. Единственное, что она получила от Зекоры, так это скептически поднятую бровь. Свити не выглядела так, будто попала под воздействие плюща. Если только куртка и носки не были прикрытием самой мутации, как изрекла Зекора в своей рифмованной манере.
Со стыдом и позором Свити стянула туфлю и носок на правой ноге, а затем медленно и повязку.
Зекора широко распахнула глаза. Свити попятилась назад лишь для того, чтобы Зекора схватила ее за копыто и притянула поближе к себе, чтобы рассмотреть получше.
— Видала раны и похуже я. Но эта машина — часть тебя?
— Да, но она не настоящая…
Свити рассказала, что, в отличие от многих электрических механизмов, с ее ногой ничего не случилось при окунании в воду. Следовательно, это была лишь подделка, — так рассуждала она.
Затем Зекора расспросила ее, разумеется, рифмой, о ране, не забыв отметить, что нога была вся в подпалинах и что магией здесь и не пахнет.
Свити молча проклинала себя за то, что не продумала все заранее. Конечно, она спросит про рану.
Свити коротко рассказала про неудачный эксперимент с петардами. Чтобы не дискредитировать Эпплблум в глазах Зекоры, она солгала, где они их раздобыли. Сказала, что это была распродажа перед наступлением большого шоу фейерверков в канун Согревающего Очага.
Зекора была заинтригована. Она никогда не слышала, чтобы жертва язвительного плюща менялась лишь внутренне.
Но если это правда был язвительный плющ, у нее было подходящее от него лекарство.
Зекора сняла с огня котел с тушеным мясом и поставила на его место котел побольше. Достаточно большой, чтобы приготовить в нем жеребенка. Пока она наполняла его водой и присыпала травами, между делом предложила суп Свити.
Свити отказалась. Однако после спешного и скудного завтрака, а еще и долгой прогулки до хижины, она по-настоящему проголодалась. Кроме того, суп был хорош как на запах, так и на вкус.
Когда она закончила со вторым завтраком, Зекора сказала ей, что пришло время принять ванну.
Свити уже принимала ванну этим утром. Принять еще раз было не страшно.
Она сняла оставшуюся одежду и собралась было сигануть в котел, как вдруг ее остановила Зекора:
— Похоже, копыто твое — не единственное, что от плюща пострадало в лесу моем.
Она указала позади Свити.
Свити повернула голову, и ее глаза расширились. На ее правом боку, где когда-нибудь, в один прекрасный день, будет красоваться кьютимарка, кожа отшелушилась и сползла, как края пергамента. Но хуже всего было то, что под ней не было ничего, кроме черного металла.
От вида угольной стали у Свити сперло дыхание. Ее колени подогнулись, и она упала навзничь. Она буквально услышала металлический лязг, когда ударилась о жесткий земляной пол.
Вдалеке она услышала треск льда. И барабанный остервенелый грохот.
Нет, это грохотали не лесные там-тамы. Это было ее сердце.
Свити приложила копыто к груди, чувствуя, как оно пытается вырваться наружу. Она улыбнулась: сердце было на месте, качало кровь. Все еще пони.
Постепенно ее приступы удушья сменились истерическим смехом. Жестокая шутка. Это все… шутка… язвительного плюща.
— Все гораздо хуже, — засмеялась Свити. — Я дважды прошлась по язвительному плющу, и все стало только хуже!
Она никогда не слышала, что бы эффект язвительного плюща ухудшался, если пройтись по нему дважды. Этому должно быть какое-то объяснение.
Даже Зекора согласна, что это все — язвительный плющ.
Но прежде чем нырнуть в чан, она все размышляла, что делать с раной? Сейчас Свити не чувствовала боли. Но что будет, если проклятье снимется? К ее большому облегчению Зекора предложила наложить на копыто влажную повязку из трав и велела ей выпить горькое содержимое красного бутылька. Свити выпила целебное зелье и окунулась в котел, изо всех сил стараясь не думать, что ее сварят и подадут к столу.
Свити знала, что Зекора этого не сделает, но обстановка нагоняла эти мысли. Она утешала себя тем, что будь она сделана из металла, Зекора не смогла бы ее есть.
Вода была теплой и приятной. Приятней, чем в ванной дома. Может, это от того, что она не пыталась себе навредить. Под действием супа и зелья она заснула.
Когда Свити проснулась, она почувствовала себя бодрой.
Когда она взглянула на свою ногу, то увидела, что та была как новенькая. Рана срослась, а от металла не осталось и следа. Прижав копыто к груди, она поняла, что та была такой же свежей и выхоленной, как и остальное тело.
Она посмотрела на свой бок. Пустой, как и прежде; хотя бы не металлический.
Свити поблагодарила Зекору и отправилась домой. Носки она положила в карманы куртки. Ей придется извиниться перед Рэрити за уничтоженный шарф. Но это казалось пустяком. Она была так рада проснуться от этого кошмара, что мысль встречи с ее сестрой казалась не такой уж и плохой. Да и Вечнозеленый лес не казался больше таким уж жутким.
По пути назад она пела. Сейчас лучше думать о листьях на деревьях, чем о тенях под ними. Вечнозеленые да и цветут независимо от времени года. Ей все еще не давала покоя природа этого загадочного леса.
В любом случае, она чувствовала себя прекрасно. Утром приняла две ванны и съела два завтрака. А еще она может оставить этот кошмар позади и никогда про него не больше не вспоминать. Как будто ничего не случилось. И от этого она была так рада. Так рада!
Она была так растеряна.
Пока Свити пела, она умудрилась сойти с тропинки. Как она могла сойти с нее, когда та была прямо под ее носом? Может, тропинка и правду извивалась как змея?
Она продолжала двигаться в том направлении, где, по ее мнению, находился Понивилль.
Где-то хрустнула ветка.
Свити застыла на месте. Вздрогнув, она посмотрела под ноги. Но под ее копытами не было никаких веток.
Она не спеша повернула голову, и у нее застыло сердце.
Позади нее стоял волк. Большой серый волк, почти вдвое больше ее, выпрыгнул из кустов в пяти метрах от нее, готовый напасть в любую секунду. Если бы не та ветка — ему бы посчастливилось застать ее врасплох.
Но внезапно, когда они встретились взглядами, волк застыл и ненадолго поколебался.
Затем он зарычал и ощерил длинный ряд зубов. Слюна стекала с его пасти; он несомненно жаждал себе мясо на обед. Он перестал рычать и прыгнул.
Свити ответила испуганным криком и отпрыгнула в сторону как раз вовремя, чтобы ее не зацепил волк.
Она бежала через лес, крича во всю глотку. Зовя на помощь. Кто-то должен ее услышать. Кто-то должен услышать ее вопли и крики. Она пыталась бежать в сторону хижины Зекоры. Маски должны защитить ее от волка. Вот только она потеряла из виду как тропинку, так и хижину.
Неужели это все произошло потому, что она сбилась с пути?
Свити бежала так быстро, как позволяли ей ее маленькие ножки. Волк не отставал от нее и с каждым шагом лишь приближался все ближе. Она чувствовала, как он дышит ей в затылок.
Волк был неутомим. Свити задыхалась, сил кричать не оставалось. Она тяжело дышала, а ее ноги налились свинцом. Да где же эта тропинка? Где хижина? Есть здесь кто-нибудь?
Свити казалось, будто все идет по кругу. Будто лес загнал ее в бесконечный лабиринт вместе с голодным волком. Почему это случилось? Почему день снова должен превращаться в кошмар?
Кто-то должен ей помочь. В любую минуту кто-то мог показаться и остановить волка. Флаттершай устроит ему хорошую взбучку. Эпплджек дала бы ему по морде. А Рейнбоу спустилась бы сюда и…
Свити недоглядела.
Маленький корень из-под земли сбил ее с ног, отчего она кувыркнулась и упала навзничь. А через секунду волк уже был над ней. Его лапы прижали ее к земле, а пасть заострилась на правой ноге. Клыки впились в нее, аккомпанируя ужасному звуку разрывающейся плоти.
Вдруг раздался лязг. Волк завопил от боли и попятился назад. Свити могла видеть, как все его клыки в пасти сломались. Волк, скуля, побежал прочь.
Свити села, более шокированная и искалеченная, чем вчера. Она ждала, пока сердцебиение не успокоится. Хоть Свити и была уверена, что волк знатно погрыз ее ногу, она не чувствовала боли.
Она осмотрела свою ногу и подтвердила свои наихудшие опасения.
Местами виднелись шестерни. Охваченная синим светом, рана медленно начала избавляться от следов волчьих зубов. Даже они не смогли пробить металл.
Она должна была быть рада, что вообще осталась жива. Если бы под кожей не было металла — он бы оторвал ей ногу. Но местами это ощущалось соответствующе.
Хуже всего было то, что в этот раз задело половину ее ноги. Волк оторвал хороший кусок кожи и проделал в ноге дыру от копыта до локтя. До туда, где был виден еще один механический сустав.
Синтетические мышцы тянулись по голени, далее по суставу к плечу.
Кровь лилась из разорванной кожи, заливая механизмы. Но Свити не чувствовала боли. Кровотечение прекратилось. Как будто внутри был клапан, который повернул шлюзы, чтобы пресечь поток крови.
Свити не кричала и не плакала.
Долгое время она просто сидела, уставившись на механическую ногу, пока ее, наконец, не осенило.
Методы Зекоры не сработали.
Выйдя из Вечнозеленого леса, Свити подумала было идти домой через холмы. Но ее шок и апатия уступили место гневу. А вместе с гневом пришла и решимость.
Нахмурив брови, она двинулась (настолько решительно, насколько только могла маленькая кобылка) в сторону дома Флаттершай. Свити твердо решилась встретиться с тем, кто хуже язвительного плюща.
С Дискордом.
Пришло время покончить с его тупой шуткой. Раз и навсегда!
Вот только по пути она столкнулась с двумя кобылками, которых она хотела бы видеть в самую последнюю очередь.
С Эпплблум и Скуталу.
Как и она, двоица приоделась потеплее, под стать сезону.
И прямо как она… не были рады встречи.
Никто не окликнул друг дружку. Скуталу понуро шла, уткнувшись носом в землю. У Эпплблум был подозрительный взгляд, как будто она смотрела на незнакомку.
Без сомнения, они были напуганы вчерашним. Свити не хотела ни разговаривать, ни даже иметь с ними дело. Как только она заставит Дискорда вернуть все на круги своя — они смогут все вместе посмеяться над этим. Но все же… неестественно вот так оборачиваться спиной друг к другу. Когда они чуть было не прошли мимо нее, словно безмолвная кавалькада деревьев, Свити не выдержала тишины.
— Привет, — поздоровалась она.
— Эм-м… привет, — ответила Эпплблум.
Тоже самое сделала и Скуталу. Очень скупа на слова и сдержанно в тоне:
— Ага, здорово.
Все трое почти разошлись путями. Лишь Эпплблум окликнула ее.
— Куда идешь?
— Хочу навестить Флаттершай, — ответила она.
— Не пытайся. Ее нет дома. Как и Дискорда!
— ЧТО?!
Ее небольшой порыв эмоций прозвучал немного громче, чем она хотела. Это напугало как ее, так и друзей, заметно отстранившихся от нее.
— Что это значит “нет дома”? Откуда ты знаешь?
— Потому что мы сами там только что были. После того, как ты сбежала, мы пошли в дом Флаттершай — утихомирить Дискорда. Но ее не было дома! Даже Дискорда не нашли. Мы обыскали весь город, поверь. Даже расспросили всех, может, они что-то знают. И знаешь что? Говорят, что он и Флаттершай уехали в Кантерлот пару недель назад. Отчитаться перед Селестией за шалость, которую он устроил где-то на западе или типо того.
Свити не могла поверить своим ушам.
— Ну, может, он уже вернулся. Он же — дух хаоса! Он может все, что захочет, — рассуждала она. — Он мог вернуться в любое время!
— Зачем?.. — пробормотала Скуталу.
Свити чуть не упала со смеху. Зачем? Если говорить про Дискорда, то тут уместно не "зачем", а "почему бы и нет".
— Зачем ему закатывать такую сцену? — засмеялась она. — Может, он специально подстроил взрыв и превратил мою ногу в металл, чтобы одурачить нас после того жуткого кино. Наверняка он хорошенько смеялся над нами вчера.
Скуталу пронзила ее ледяным взглядом.
— Тогда почему я не слышала, как он смеялся?
Свити прекратила смеяться.
— В смысле… что ты имеешь в виду?
Эпплблум вмешалась, осторожно сказав:
— Если ты не знаешь, Дискорд любит брать на себя ответственность за свои шутки. Он любит делать большие и очевидные шутки, да еще и смеяться тебе в лицо. Не похоже, что это сделал он.
— И что ты хочешь этим сказать?!
— То, что если это не Дискорд, значит…
— НЕ ГОВОРИ ЭТОГО! Это ложь. Я не робот!
— Тогда зачем ты их надела?
Скуталу укоризненно указала на носки Свити, надетые на ноги. Первым дело, что она сделала, оправившись от шока — надела назад носки.
Свити запнулась, не найдя ответа. Ни слова не слетело с ее губ.
— Сними их, — приказала Скуталу самым ледяным тоном, который Свити когда-либо слышала.
— Нет!
— Сними. Их. Сейчас же!
— НЕТ!
Скуталу набросилась на Свити. Они повалились на землю, пока Скуталу пыталась снять ее туфли и носки.
Все это время она кричала:
— Сними их. Сними их! СНИМИ ИХ! СНИМИ! ИХ!
Свити сопротивлялась Скуталу, но она ее крепко держала. Двумя копытами прижимая ее спину, пока зубами пыталась стянуть носок. Затем она прикусила конец носка. Свити же взялась за другой конец. Они обе тянули в разные стороны бедный носок, пока у того не порвались швы и он не обнажил поврежденную ногу.
Гнев Скуталу сразу сменился ступором. Все трое смотрели на обнаженную голень механической ноги.
Наконец, Эпплблум первой заговорила:
— Теперь ты еще больше робот, чем вчера?
— Нет, — отрицала она. — Это не так.
Она почувствовала, как на ее глазах начали наворачиваться слезы.
— Я не могу быть им. Это протез, наверное. Вот и все!
— Докажи!
Свити не сразу поняла, что Скуталу только что попросила ее снять ногу. Но как только она сообразила — попыталась. Она все испробовала. Вот только ее мех полностью покрывал ее ногу, и она не знала, где та отсоединяется.
Свити потянула, но ушибла плечо. Она пыталась отсоединить ногу самыми нетривиальными методам, но получалось только навредить самой себе.
Скуталу заскрипела зубами. Но Свити заметила в ней что-то еще. На уголках ее глаз заблестели слезы.
Почему Скуталу плачет? Она так расстроилась из-за нее? Неужели это все из-за протеза? Прежде чем она успела бы спросить, Скуталу развернулась и убежала прочь.
Свити потянулась к своей подруге, но Эпплблум положила копыто ей на плечо и покачала головой:
— Не разговаривай со Скуталу, пожалуйста. Ей сейчас предстоит многое обдумать.
— Что, например? — Свити была вне себя от растерянности. Почему они ей ничего не сказали?
— Это… это касается тебя. Насчет вчерашнего.
— Я не робот, — взмолилась Свити. — Ты должна мне поверить.
Эпплблум подошла и обняла ее.
— Я хочу поверить, Свити. Пожалуйста, пойми, мы со Скуталу потратили весь день на поиски, ведь мы хотим тебе поверить.
Теперь настал черед Эпплблум плакать.
— Просто пообещай мне, что не будешь разговаривать со Скуталу.
Свити не могла сообразить, по какой причине ей не нельзя с ней говорить. Однако умоляющий взгляд Эпплблум говорил сам за себя.
— Ладно… только, прошу, никому про это не проболтайся. Никому! — умоляла она.
Эпплблум побежала догонять Скуталу.
Свити подняла разорванный носок. Его швы напоминали ей узы между ней и ее друзьями.
— Я докажу вам, что это протез! — крикнула она вслед. — Я докажу вам это завтра!
Вот только как?
Свити пришла к дому Флаттершай лишь затем, чтобы самой убедиться, что там никого не было.
На двери висела записка, в которой говорилось, что Флаттершай уехала по делам в Кантерлот.
С тяжелым, как камень, грузом Свити повернулась и пошла обратно. Но неподалеку от дома ее внимание привлекло небольшое сооружение, построенное на окраине Вечнозеленого леса.
Немного в стороне от коттеджа находился старый сарай, которой некогда использовали пони-лесорубы, рубившие деревья на опушке леса. Деревья использовались в строительстве домов в первые дни развития Понивилля. Хотя от него теперь было мало пользы, он все же время от времени использовался, так как иногда было нужно держать лес в узде.
Флаттершай водрузила на дверь огромную табличку, призывающую пони и животных держаться от него подальше.
Никто не станет искать ее там.
Свити заглянула туда. Она должна снять протез. Но как?
Свити давила и двигала плечом так, как только ей приходило на ум. Но она так и не смогла найти ни кнопок, ни застежек, которые отсоединили бы протез.
Кожа плотно облегала его. Может, так и должно быть? Или может, он навсегда теперь слился с ее телом? Да и то, что кожа была на протезе, указывало на это.
Но она должна это сделать! Ей нужно отсоединить эту штуку, которая так сильно расстраивала Скуталу.
Но как?
Один лишь взгляд на убранства сарая выявил уйму одинаково ужасающих вариантов.
Внутри находилось полно инструментов для резки дерева всех форм и размеров. От топоров до ленточнопильных станков.
Она взяла один из топоров и положила ногу на стол.
Ее взгляд упал на протез. Она с ним единое целое. И будет настоящий протез. Славная деревянная нога.
Деревянная нога, поверх которой была натянута ее кожа.
Зачем? Зачем его скрывать? Чтобы пони не могли видеть ее, прогуливающуюся с деревянной ногой?
С одной стороны, она благодарна за то, что не дала школьным хулиганкам, Даймонд и Сильвер, еще повод для издевки над собой. Но с другой стороны, лучше бы так, чем видеть плачущую Скуталу из-за этой ноги.
Свити с силой ударила топором по ноге. Стол затрясся, а нога заскрежетала в знак протеста.
Появился слабый синий свет. Только не сейчас!
Она снова ударила топором. В этот раз куда сильнее. Она потеряла равновесие, когда ее всю пробрало до костей.
Все было бы в разы проще, если бы у нее была магия.
Магия. Может, из-за этого она не могла использовать магию? Могут ли роботы использовать магию?
Нет. Она не была роботом!
Свити снова занесла топор для удара. Казалось, что плечо вот-вот вылетит с корнями, но металл почти не помялся.
Она снова ударила. Если она вырубит эту синтетическую ногу из плоти и крови, то тогда сможет отрастить ее заново.
Свити ударила еще раз. Быстрее, сильнее. В надежде откопать под железным занавесом кровь. Она чувствовала, как пульс бился в ее барабанных перепонках. Свити подумала о том, что кровеносные сосуды ощущаются как струны, пульсирующие под кожей. Эти провода должны быть полны крови. Синтетика должна работать с кровью. Кровью, которую качает ее сердце.
Она ударила ногу топором в последний раз. И умудрилась попасть в один из проводов. Ее лицо забрызгало. Только не кровью, а коричневой смазочной жидкостью. Кабель представлял собой тонюсенькую трубку, которая казалась не толще артерии. Масло на кровь.
Она навзрыд упала на пол. Ее мышцы еще какое-то время сводило судорогой, но тело больше не кричало прекратить.
Топор выпал из ее копыт. Она не могла заставить себя поднять его еще раз.
Судороги прекратились, и Свити лежала на полу сарая до тех пор, пока она снова не смогла пошевелить ногой. Хотя плечо все еще протекало.
Она нашла аптечку на стене и воспользовалась лейкопластырем, чтобы остановить маслотечение. Затем сняла носок с задней ноги и надела поверх повязки.
Когда Свити вышла из сарая, ей показалось, что стало прохладнее.
Она боялась завтрашнего школьного дня.
Рэрити усердно работала.
Создавалось ощущение, словно в выходные она работает больше, чем в будни. И еще больше — в праздники.
Время под канун Согревающего Очага прибыльное, но напряженное в плане коммерции. И бутик Рэрити не был исключением. Клиенты, как крупные, так и мелкие, оставляли ей высокие кипы заказов. Все хотели для себя что-то особенное к кануну Согревающего Очага.
Кто-то хотел красивое платье в качестве подарка любимой пони. Кто-то хотел приодеться сам в лучшую одежду на канун Согревающего Очага. Ну а кто-то просто хотел потеплее закутаться в это холодное время. А еще были костюмы для ежегодного конкурса Согревающего Очага, который она проведет со своими пятью подругами. Они предложили ей воспользоваться прошлогодними костюмами, но Рэрити и слышать об этом не хотела. Эта пьеса должна быть больше и лучше, а значит лучше и костюмы.
Иными словами, очень плотный график. Но будучи модельером и швеей, ей легко удавалось сшивать все вместе (простите за каламбур).
Кроме того, работа и шитье всегда отвлекали ее от тяжелых мыслей.
Например, от вчерашних расспросов Свити Белль.
Она не знала из-за чего, но почему-то вопрос Свити заставил выступить у нее на лбу холодную испарину.
Было ли этого потому, что Свити была еще слишком юна, чтобы думать о таких вещах? Или это потому…
Рэрити встряхнула головой. Платье перед ней нужно было закончить, а у нее не было времени на проблемы ее сестры. Ей нужно больше иголок, чтобы пришить трафарет. Она проклинала себя за то, что потеряла одну из тщательно подобранных ею иголок из кучи. Рэрити негодовала, куда она могла деться.
Пока она рылась в ящиках в поисках иголок, мысли о Свити Белль не переставали выходить из ее головы. Она казалась более взвинченной, чем раньше. Почему Свити рылась в старых фотографиях? Возможно, ей дали задание, вроде "принеси-свою-фотографию-жеребенка-в-класс"? Плохо то, что они все были у мамы с папой. Все их детские…
Неприятное ощущение начало снова возвращаться, но она стряхнула наваждение прочь. Больше булавок. Больше трафаретов!
Откуда появляются жеребята?
Рэрити не могла понять, откуда такие мысли могли появиться в голове ее сестренки. То ли Черили так начала просвещение, то ли кто-то из жеребчиков сказал.
Жеребчики...
В последнее время Свити вела себя странно по поводу своей внешности. Сначала эти носки. Потом долго принимала ванну в столь раннее утро. Рэрити забеспокоилась, что она могла проглотить много мыла или выпить ее духи.
Но несмотря на то, что она истратила так много мыла, она, по крайней мере, не прикасалась к ее косметике или кондиционеру. Это всегда заканчивалось катастрофой.
По всей видимости, Свити хотела просиять перед ее особенным пони, с которым она сегодня собиралась встретиться. Она сказала, что идет встретиться с друзьями. Но может, вместо этого с привлекательным жеребенком?
Ему лучше быть хорошим. Потому что, если он попытается что-то сделать с ее младшей сестрой — она вздернет его за хвост.
Дверной колокольчик отвлек ее от разгулявшихся мыслей.
— Сестра? — донесся плюгавый голосок Свити.
— Да, Свити. Что-то случилось?
Рэрити отвлеклась от работы, чтобы взглянуть на свою сестренку. Прошел неловкий момент, когда они просто смотрели друг дружке в глаза. Глаза Свити были красными; она явно плакала.
— Ничего.
Свити повернула на кухню. Она пыталась выглядеть нормально, но Рэрити видела, что та скрывает много печали. От этого ее сердце обливалось кровью. Отчего ее сестра такая грустная? Неужто любимый Свити отверг ее? Или он…
— Он пытался что-то сделать с тобой?! — выкрикнула она.
Свити посмотрела на свою старшую сестру как на умалишенную.
— Нет. Ничего он не пытался.
Затем она взбежала вверх по лестнице.
Рэрити неожиданно для себя облегченно выдохнула. Она вернулась к работе над платьем, которое теперь выглядело как ежик, укутанный в листья, со всеми этими иголками и трафаретами.
Рэрити аккуратно вытащила все иглы, играясь с мыслью: какую боль они могут нанести, если воткнуть под копыто.
Лежа на кровати, Свити не могла не проклинать саму себя.
Почему она не смогла спросить Рэрити про это? Вопрос вертелся на ее языке, но она проглотила его. А он с каждой пройденной секундой лишь глубже застревал в горле.
Свити начала громить все вокруг кровати, злясь на себя. Но еще больше она злилась на Рэрити и ее тупой вопрос. Конечно, он ничего не пытался сделать. Это же Дискорд. Он ничего не пытался исправить. И в этом-то заключалась вся проблема. А если он не делал этого, тогда…
Свити не могла заставить себя закончить мысль.
“Я не могу быть роботом”, твердила она сама себе. Она истекала кровью. Она плакала. Она устала. Она голодна. И она чувствовала. Роботы не могли чувствовать эмоции. Значит, она не робот.
Это то, что говорило ей сердце. Но вот разум говорил обратное.
Варианты, которые доказывали, что она не робот, быстро иссякали.
Свити посмотрела на ногу и решила спать в носках. На тот случай, если Рэрити зайдет ночью в ее спальню.
Мысли вернулись к ее внезапной немоте.
Почему она просто, без обиняков не попросила Рэрити помочь снять протез? Может, она не хотела ее ошарашить? Или она не знала? Но ведь Рэрити была старше ее. Как она не могла знать про несчастный случай со Свити? Может, она родилась с тремя ногами, а они подарили ей магический протез, который рос вместе с ней?
Она вспомнила про отсутствие фотографий, которые она вчера искала, — доказательств того, что она вообще росла.
Но ведь Свити помнила, как росла. Она помнила про дни рождения и праздники. Она помнила тот день, когда Рэрити уехала из дома и когда она переехала к ней сюда, в Понивилль. Свити вспомнила, как она играла с Рэрити задолго до того, как она переехала.
Какое самое раннее воспоминание она помнит? Свити прекрасно помнила последние два года. Да и в конце концов, она с легкостью собрала все воспоминания про деятельность Меткоискателей. Нужно поработать с памятью до мозга костей, чтобы вспомнить самые ранние дни.
Свити закрыла глаза и пыталась вспомнить, что могла. Она считала дни рождения в обратном порядке.
Напрягая память, она смогла вспомнить свой самый первый день рождения. Размытый образ одинокого огонька свечки в торте заплясал перед ее внутренним взором. Праздник, который по обычаю проходит через год после рождения.
Но дальше вырисовывалась лишь пустота.
Свити попыталась вспомнить еще дальше. Что-то должно быть, она была уверена в этом. Но каждый раз, когда она пыталась что-либо вспомнить до первого дня рождения, что-то останавливало ее. По ощущениям было все равно что врезаться в невидимую стену.
В невидимую стену. Холодную, как лед.
Она была испещрена трещинами, но держалась твердо.
Она испытала дежавю. Как будто она была здесь раньше.
Где-то там, за стеной, лежал ответ. Свити просто знала это. Ее тянуло туда. Она уже работала над этим. Свити чувствовала, будто сливается со стеной. Медленно пробиралась вглубь. Сквозь нее.
Было жутко, но в то же время интересно.
Погружаясь все глубже в свои мысли, Свити осознала, что заснула, а затем и то, что у нее была целая ночь, чтобы справиться с этой стеной.
Лед медленно давал трещину.