То, что я сделал
Глава X
Примечание переводчика: Левел Хэд переводится как «спокойный» или даже «невозмутимый».
По пути к палате доктор Левел Хэд не бежал, не рысил, и уж совершенно точно не порывался сорваться в галоп. Для подобного поведения он был слишком профессионален. К тому же, проведение какого-то ДНК-теста — событие, вовсе не оправдывающее ни спешку, ни азарт, если речь идёт об учёном его калибра.
Но тем не менее, шёл он несколько быстрее обычного, что-то при этом лопоча себе под нос. Негромко, но окажись рядом кто-то достаточно хорошо знакомый с доктором, он бы немедленно определил, что тот в полушаге от исследовательского угара.
—…Сначала ДНК возвращается к исходному состоянию, затем его тело атакует оставшиеся прежними конечности, а теперь меняться начинают даже они? — от обуявших его чувств доктор начал пригарцовывать. — Не говоря уже о том, что у нас в копытах оказался живой пришелец. Вероятный источник инопланетных знаний! Чего стоят одни только потенциальные достижения в области медицины!..
Он так сильно увлёкся своими (самую капельку бредовыми) идеями, что не заметил, как прошёл мимо комнаты ~человека~. Лишь когда до него донёсся чей-то смех — звук для больницы совершенно неестественный — доктор остановился.
«Странно… Не думал, что хоть когда-нибудь услышу отсюда…» — размышлял он, приближаясь к палате. Пребывая в некотором смятении, доктор коснулся двери телекинезом, остановился, будто бы над чем чем-то размышляя, и, наконец, толкнул дверь. И то, что он увидел по ту сторону, повергло его в шок.
Там, на кровати, сидел теперь уже выздоравливающий ~человек~. На его лице играла светлая улыбка, а в руках он держал кусок торта. Почти сразу была определена и причина их появления: в конце концов, ни в этой палате, ни где-нибудь ещё, попросту невозможно спрятать что-то настолько розовое.
— Что, во имя Тартара, здесь происходит? Кто ты такая, и как, как тебе удалось миновать стражников? — казалось, ещё немного и Левел Хэд сорвётся на крик.
Стоило ему замолчать, оборвался и смех пришельца, а его широченную мальчишескую улыбку сменил хмурый взгляд. Мельком доктор заметил, как заметались глаза ~человека~ — туда-сюда, от него самого к розовой пони и обратно.
Сама же нарушительница спокойствия, похоже, ни капельки не смутилась — только хихикнула.
— О, миновать их было не трудно, глупыш, — они же меня пропустили. Ну, то есть я буквально подошла к ним, сказала, что ищу Дефендера, — и меня пустили!
— Меня о таком не предупреждали. Единственные, кому здесь официально разрешено находиться: медперсонал, некоторые члены стражи и принцессы, — сказал он, притопнув копытом, после чего, не сводя с кобылы взгляда, вышел из комнаты и крикнул куда-то в коридор:
— Стража! У нас посторонний!
Из-за ближайшего угла незамедлительно вынырнул какой-то сержант, и рванул к палате, готовый лицом к лицу столкнуться с потенциальной опасностью. А ни чем иным некто, неведомым образом пробравшийся в запретную секцию больницы, быть не мог. Но, заглянув внутрь, стражник замер. Даже рог попритушил.
— Приветики! — замахала копытом розовая пони. ~Человек~ её энтузиазма, очевидно, не разделял. Напротив, он с каждой секундой выглядел всё более и более напряжённым.
— Эм… Сэр? Где тот посторонний, о котором шла речь? — медленно спросил стражник.
— Она прямо здесь! — розовогривая пони выглядела чуточку оскорблённой этим заявлением.
— Сэр, вы же получили письмо сегодня утром? — тон сержанта оставался всё таким же спокойным, каким и положено быть голосу стража.
Сказанное заставило замереть Левел Хэда: он и правда был довольно занят этим утром со всеми этими проверками и перепроверками ДНК-теста, а потому мог запросто запамятовать и…
— Вероятно… Я и правда забыл проверить почту, — нехотя признался он.
Во взгляде стража было нетрудно прочитать упрёк.
— Принцесса Селестия сообщила всему персоналу, что Элементы Гармонии теперь присоединяются к исследователям и стражам, — ввёл он доктора в курс дела. — Эта кобыла — Элемент Смеха, Пинки Пай. У неё есть полное право быть здесь, хоть я и не ожидал, что она воспользуется этим правом до завтрашнего полудня.
Доктору на это оставалось только вздохнуть.
— Прошу прощения, день был довольно напряжённым, и вы, наверное, не знаете, но обнаружилось кое-что потенциально катастрофическое… — сказав это, он обернулся к кобыле и, поклонившись, виноватым тоном сказал уже ей:
— И у вас я тоже прошу прощения, мисс Пай. Я был непозволительно поспешен.
— Не волнуйся ты так, всё же в порядке, дурачок! Никто не идеален.
Судя по тому, как заметно после поклона расслабился ~человек~, он тоже, похоже, принял извинения, пусть почти наверняка ничего и не понял. В ответ он произнёс какую-то бессмыслицу — для них бессмыслицу, — и вернулся к поеданию торта.
Поняв, что тут больше нет нужды в его присутствии, стражник оставил троицу. Доктор же притянул со стола неподалёку блокнот, перо и чернильницу, а затем повернулся к ~человеку~.
— Теперь приступим к диагностике. Пусть я не знаю заклинаний, которые позволили бы вам меня понять, но сейчас они, пожалуй, буду даже излишни. Нам хватит и меньшего, — сначала Левел Хэд несколькими штрихами изобразил грубую фигуру человека, смотрящий на эту фигуру глаз и парящий рядом блокнот, а затем — улыбающуюся и печальную рожицы с пустым квадратиком под каждой из них. Закончив, он передал блокнот и перо человеку.
По началу ~человек~ растерялся, но, придя в себя, показал рукой на стетоскоп, себя самого, и снова что-то сказал. В ответ на это Левел Хэд предпочёл просто кивнуть, что, видимо, полностью устроило человека: он кивнул в ответ и обвёл улыбающийся лицо.
— Ура! Теперь мы с совершенной научной точностью узнаем просто сумасшедшую кучу безумно важных вещей! — взахлёб воскликнула Пинки. — Например, твой любимый цвет и…
— Боюсь, голубушка, нам сейчас нужна информация несколько другого рода. Об всём этом ты всегда сможешь спросить попозже, а пока мы попытаемся определить, насколько он здоров физически, — перебил её врач, забирая блокнот обратно. — С ним определённо что-то не так и я намерен выяснить, что именно.
— О… — Пинки это несколько удручило. — Но мы ведь всё ещё можем устроить вечеринку чуть попозже, да?
— Думаю, в вечеринке он нуждается в последнюю очередь.
Пинки дрогнула, а на её лице проступило выражение самого настоящего ужаса.
— Не пугай меня так! Даже в самые тяжёлые времена вечеринка — лучшее лекарство.
— Если вечеринка поможет ему не превратиться обратно в монстра, я буду только за. Но сейчас я попрошу вас либо помолчать, либо покинуть палату на время осмотра, — голосом, не терпящим возражений, сказал Левел Хэд.
Пинки надулась, но просьбу выполнила и замолчала.
«Ну наконец-то», — расслабился наконец Левел Хэд, после чего подобрался и зажёг рог. В этот раз он готовил по-настоящему сложное заклинание, малейшая небрежность могла привести к тому, что в полученную информацию закрадётся ошибка, а это, в свою очередь, аннулирует любую последующую работу. Само собой разумеется, чтобы заклинание сработало как положено, ему следовало как можно меньше отвлекаться.
Сосредоточившись на одном только заклинании, доктор принялся оплетать тонкими энергиями полулежащего перед ним ~человека~, а как закончил — строить структуры уже вокруг блокнота. Если всё пойдёт как положено, то в результате действия заклинания у него будет запись ДНК не только основного тела и тошнотворно-серых конечностей, но и серой паутинки, исходящей из мест контакта условно здоровой и условно больной плоти.
Потребовалось около десяти минут, чтобы доктор закончил и прекратил работу заклинания. Почти сразу он принялся сверять полученные результаты с более ранними.
И то, что он обнаружил, его ни капельки не радовало.
— Ну что там? Как скоро он поправится? — волновалась Пинки Пай.
Воздержавшись от ответа, Левел Хэд подошёл к все ещё приоткрытой двери и высунул голову наружу.
— Сержант! — и тут же из-за угла показался уже знакомый единорог.
— Да, доктор?
— У меня послание для принцесс. Скажите им, что мне нужно встретиться с одной из них здесь в ближайшее удобное для них время. И отправьте кого-нибудь к доктору Тендер Кэйр с аналогичной просьбой. Кроме того, передайте им, что у нашего пациента обнаружилось некоторое осложнение…
Сам доктор не стал сидеть без дела: принялся выверять полученные записи, до последнего надеясь, что что-нибудь упустил. Какую-нибудь показавшуюся на первый взгляд неважной мелочь, ошибку или…
Хоть что-нибудь.
Я не знал, что и думать, когда в палату явился новый, незнакомый и крайне раздражительный врач. Ясно было лишь то, что не я причина его помешательства, однако это понимание не давало избавиться от иррационального чувства вины перед Розовогривой за вызванную стражу.
Сама же пони о происходящем совсем не беспокоилась, что только усугубило моё замешательство. Впрочем, оказалось, что местная охрана совсем не против присутствия кобылы, и это навело меня на мысль о том, что причина происходящего кроется в каком-то недопонимании.
Доказательством этой гипотезы послужил поклон.
— Рад, что вы всё прояснили, — частично потому, что теперь могу вернуться к угощению.
Краем глаза я продолжал следить за столь скорым на гнев пони — довольно низкорослым ярко-красным единорогом, блондином к тому же. На его боку мне удалось разглядеть сложный набор пересекающихся кружков и треугольников (Иллюстрация), чему я никак не мог придумать не то что адекватного объяснения — названия. Разве что причина кроется в некой мистической моде. Одет он был в белый лабораторный халат, а на шее пони висел стетоскоп.
Когда я закончил со сладким, он подошёл ко мне и после короткого сеанса связи перешёл к причине, по которой, собственно, он здесь и оказался: к осмотру.
Однако то был не обычный осмотр. Вместо того чтобы воспользоваться стетоскопом, он положил блокнот на кровать и принялся заряжать свой рог. Сразу же я почувствовал результат сей магической манипуляции: по всему телу побежали покалывания, сродни тем, которые иногда бывают после сна.
Я уже хотел было запереживать, но за несколько минут так ничего и не произошло: видимо, оставалось расслабиться и ждать. Ну как расслабиться… Я решил, что во время процедуры мне стоит оставаться как можно более неподвижным, так что совсем расслабиться не получалось. Я, конечно, не врач, но дома имел дело с рентгеном, а потому знаю, что обычно те, кто проводят такие процедуры, стараются пресечь любые телодвижения пациентов. Раздражать и без того весьма раздражительного доктора мне не хотелось, так что оставалось только сосредоточиться на неподвижности.
Тем не менее, сохранять неподвижное состояние при покалываниях и боли в конечностях — занятие непростое. Излишне говорить о том, что уже на пятой минуте у меня предательски зачесался нос.
Случайно мой взгляд упал на блокнот. Похоже, магия воздействовала и на него, отпечатывая на страницах довольно плотную стену текста с вкраплениями рисунков. Для меня это, конечно, оставалось китайской грамотой, но догадаться о том, что это — расшифровка информации о состоянии моего организма, было несложно.
Стоило подумать, что я не выдержу больше не секунды этой пытки, покалывание пропало, позволяя, наконец, почесать многострадальный нос.
— Как же я ненавижу подобное…
Док, похоже, на мои терзания внимания не обратил, а вот я заметил, как раздражение на его лице уступило место странной мрачной уверенности.
Он снова позвал охранника, только на этот раз для того, чтобы за чем-то его отправить. И было довольно очевидно, что это как-то связано с полученными записями, судя по тому, как резко он бросился вчитываться в закорючки.
Время тянулось невероятно медленно, с каждой секундой росло моё чувство тревоги. От их лечения я заболел какой-то формой магического рака? Или гнию от местной разновидности проказы?
И эти мысли — одни из самых безобидных, которые только породил тогда мой мозг. Вскоре у меня заболела голова, и вдобавок невыносимо зачесались руки.
Повезло, что не пришлось ждать слишком уж долго. Явились те, за кем, как я понял, посылали того стража. Я нисколько не удивился: это оказались Луна́ и та пони-врач с татуировкой стетоскопа.
Они же, напротив, удивились присутствию Розовогривой. Удивились, но не встревожились.
Как только все вошли, мистер Раздражительность принялся бессвязно (надеюсь, что только для меня) тараторить, спеша рассказать о чём-то новоприбывшим пони. О чём-то, очевидно, важном, судя по тому, как стремительно падал градус всеобщего настроения.
Розовой поньки это, конечно, не касалось. Речь доктора она восприняла совершенно спокойно, продолжая неунывающе улыбаться. Создавалось впечатление, что волноваться и не о чем. Пока я пытался понять, есть ли в её кажущейся беззаботности хоть какое-то здравое зерно, знакомо защипало уши и язык. Видимо, на мне снова использовали какой-то фокус-покус, чтобы я смог принять участие в разговоре.
— Алекс? — в голосе Луны можно было услышать нотки нерешительности. — Есть вещь… сложная вещь, которая идёт не так.
— И что же это такое? — не совсем уверен, правда, что хочу услышать ответ.
— Проблема с инструкциями Алекса. Инструкции действуют плохо, плохо себя ведут с исцеляющими заклинаниями. Оригинальные инструкции реагируют на заклинание исцеления, новые инструкции реагируют на заклинание исцеления. Обе меняются, обе становятся тем, чем не являются, — грустно призналась она.
Я снова уставился на свои руки, силясь понять, что это мне только что сказали. Я уже догадался, что эти их «инструкции», скорее всего, имеют отношение к ДНК. Ранее они уверяли, что всё исправили, но, судя по всему, ошиблись.
И нет сомнений в том, что прямо сейчас я превращаюсь в нечто совсем другое.
— Моё тело… оно всё ещё пытается убить себя? — опасаться следует худшего.
Доктор Магический Круг (как я его решил окрестить) только покачал головой и указал на свой блокнот.
— Все признаки говорят, что нет. Тебе станет лучше, ты станешь лучше. Нет необходимости удалять конечности, хоть некоторое проблемы останутся.
— Тогда… Что тогда происходит? Моя ДНК… она разрушается? Я превращусь в какой-то бесформенный кусок слизи, неспособный удерживать хоть какую-то стабильную форму? — кажется, ещё немного и я впаду в истерику.
Луна в ответ на тираду тоже покачала головой, а затем на мгновение задумалась, будто пытаясь понять, как ей лучше объясниться.
— Может быть, «изменение» — не правильное слово. Имели в виду «комбинирование» форм вместе. Всё ещё есть возможность умереть, но эта возможность ежедневно уменьшается. Мы не уверены, как это произошло, пытаемся исправить, но теперь ясно, ты становишься чем-то средним. Не знаем точно, во что превращаешься, но знаем, что они сочетание того, что было раньше, и того, что было первоначально.
До меня дошло. Это их заклинание… Оно не только подлатало моё лицо, но и случайно сплавило мои новый и старый геномы. Хоть я и не понимал нюансов происходящего — в основном, из-за языкового барьера, — но самую суть я ухватил, скорее всего, верно.
Мой организм принял конечности как часть себя и их маленькая гражданская война, наконец, прекратилась.
Размышляя над происходящим, я открыл для себя, что никак не могу разозлиться на пони. Они делали всё возможное, чтобы предотвратить подобный исход, и не их вина, что всё пошло наперекосяк.
Даже превратись я в монстра, самим собой я быть не перестану. Да и место обитания в этот раз кажется куда более подходящим для разумного. Тут у меня есть друзья, тёплая постель, приличная, приготовленная подобающим образом еда и одежда.
«Ну или появится после того, как я наберусь смелости сказать, что предпочитаю, вообще-то, не расхаживать голышом».
Теперь, когда я об этом задумался, ситуация выглядит довольно… Забавной. Я попытался сохранить невозмутимый вид, но почти сразу же не выдержал и разошёлся смехом. К моей чести, в этом звуке не было ни грамма веселья.
— Эм... у тебя все хорошо? — в голосе Луны ясно слышалось беспокойство.
— Да-а… — мой голос снова стал слегка подрагивать. — Я просто поверил, ненадолго поверил, что мне удалось сбежать от того монстра, которым я стал, а оказалось, что от него вовсе невозможно избавиться.
В этот раз, несмотря на слезы, внутри я был спокоен как никогда.
Я уже давно оплакал свою смерть.
С того момента, каждый новый день — подарок, и я благодарен за него сильнее, чем эти пони способны себе представить.
Акитеш всё пыталась привыкнуть к креслу командира корабля, к своему креслу. Её гибкое, змееобразное тело с комфортом устроилось на мягких шелках, так что ничто не мешало ей расслабиться и тихонько копаться в датападе.
— Жрица, — прервал её мысли голос Джедона, — я только что прибыл из круглой комнаты, Ализар уверяет, что может выжать чуть больше энергии из центрального круга, однако для этого ему требуется санкция на использование рун Кью-тай.
Акитеш чуть растерянно подняла голову, видимо, не сразу осознав, о чём идёт речь.
— Нет, они не просто так до сих пор считаются уделом экспериментаторов. Последний корабль, рискнувший их использовать, взорвался сразу же после запуска круга.
— Я так ему и сказал, но он продолжал настаивать, что я должен хотя бы сообщить вам о такой возможности, — улыбнулся Джедон. — С его слов, он способен изъять некоторое количество энергии с линий обкладки, не перегружая при этом систему.
— И вы, конечно же, сказали ему отправить все его наработки в университет? — сказала Акитеш и прищёлкнула языком.
— Да, миледи, но он умолял меня по крайней мере упомянуть это в беседе с вами.
— Ответ по-прежнему «нет». Мы спешим, но не настолько, чтобы рисковать уничтожением всего корабля, — не терпящем возражений тоном ответила она.
— Конечно, жрица, — согласился Джедон, однако выглядел Второй Голос при этом так, словно хотел добавить что-то ещё.
— Джедон? В чём дело?
— Я всё хотел спросить, почему мы так торопимся. В конце концов, это всего лишь сигнал бедствия, — рассуждал Джедон. — На той планете есть всё необходимое для выживания, и к тому же в основе своей она весьма гостеприимна. Если крины выжили, проблем с обустройством и адаптацией у них возникнуть не должно, а если нет, то нам останется только позаботиться о санитарии.
— Ну…
— Я не в коем случае не ставлю под сомнение ваши приказы, но нам пришлось отменить намеченное исследование Джела. Ответственным за экспедицию магам и священникам вы сообщили, что имеет место быть некое смягчающее обстоятельство, ничего конкретного… — Джедон, надо полагать, старался тщательно подбирать слова. — Мне кажется, понимание того, во что нам предстоит ввязаться, пошло бы на пользу делу.
— Боюсь, я и сама ни в чём не могу быть уверена наверняка. Разве что… Есть во всей этой истории что-то дурное. Волей Создателя я узрела таящуюся на горизонте тьму, но лишь мельком, самым краем глаза.
Джедон не мог поверить своим ушам.
— Вы хотите сказать, что что-то… увидели?
— Признаться честно, я не могу быть уверена в том, что же это было. Я лишь на миг потеряла связь с реальностью… Единственное, что до сих пор напоминает о случившемся — чувство надвигающейся опасности.
— Мне доводилось слышать о том, чтобы в случае крайней необходимости видениями подобного рода пользовались Верховные жрецы, но о простых жрицах — ни разу, — Джедон был уже неспособен скрывать волнение. — Как вы думаете, что бы это значило?
— Приближается нечто ужасное… — прошептала Акитеш. — Мне следует немедленно вознести молитву. Надеюсь, Создатель подскажет нам верный путь.
Джедон приложил когтистую лапу ко лбу и поклонился.
— До вашего возвращения я возьму на себя руководство над экипажем.
— Спасибо, Джедон. И пожалуйста, не дай Ализару уничтожить корабль в моё отсутствие.
— Я буду следить за ним в оба глаза, — улыбнулся Второй Голос. — Надеюсь, этого будет более чем достаточно. А если когда-нибудь мне придётся смотреть во все четыре, что же… Это будут интересные времена.
Акитеш поспешила отправиться в свои покои, но потревоженный страх уходить обратно в глубины подсознания не торопился.
«Возможно, душ поможет успокоить нервы», — подумала она, войдя, наконец, в каюту.
Безо всяких церемоний Акитеш сбросила с себя одеяния жрицы и прошла в душевую. Комната быстро наполнилась молочным паром. Расслабились мышцы, а чуть позже разморило и беспокойный разум.
По мере того, как отогревалось её тело, Акитеш всё сильнее подозревала в окружающем её мире некоторую неестественность. Всё гуще и гуще становился пар, пока не стал, наконец, настолько плотным, что из вида пропали стены. Акитеш попыталась было их нашарить, но её когти только впустую мазнули по белёсому мареву.
Из тумана и нервной мути медленно выплыл странный бесформенный силуэт. Неуловимым дуновением он обратился кораблём Крина, движущимся по орбите планеты-аномалии.
Из несуществующих трещин обшивки в пустоту космоса изливался блёклый свет. Показался другой корабль, в нём Акитеш почти сразу признала свой собственный. Крин открыл огонь. Страшная картина, но в чём-то слегка нелепая. Будто бы фальшивая.
Извне пришло понимание, этот корабль — всё равно что пешка, а когда её собственный корабль ответным огнём уничтожил кринский, её с головой накрыла печаль.
Однако её корабль не остался невредимым. Изувеченный, он уже не мог должным образом защититься от переставших скрываться трёх пылающих тьмой кораблей Крина.
Оставив пустую оболочку дрейфовать в пустоте космоса, они принялись опустошать планету. Города были стёрты в порошок, а бессчётные поколения оказались под пятой тирана.
Мигом всё изменилось. Перед жрицей распростёрся пейзаж неизвестной планеты: без войны, без нескончаемого ужаса. Ровно двенадцать раз над холмом неподалёку взошло и село солнце. К ней подошла двуногая мерзость. Она поклонилась и без стеснения впилась в Акитеш взглядом.
— Жрица. Вся твоя империя висит на волоске. Ты должна достичь пункта назначения прежде, чем солнце двенадцатый раз взойдёт над этой планетой. Поговори с Солнцем и Луной, окажи им всю возможную помощь. Иначе всё потеряно.
Акитеш хотела было поклониться в ответ, но только больно ударилась о стену душевой. Обычной душевой, её душевой. Словно и не было никакого видения. Остались только туман, эхо чуждых голосов и тень её собственного ужаса.
— Компьютер! Соедини меня с мостиком! — торопливо крикнула Акитеш.
— Жрица? Что-то случилось? — ответил Джедон.
— Да. Передай Ализару, что у него есть моё благословение на использование экспериментальных рун, — на несколько секунд установилось напряжённое молчание.
— Есть ли какая-то особая причина, сподвигнувшая вас изменить мнение? — медленно протянул Джедон.
— Нам нужно быть там как можно быстрее. Боюсь, я недооценила срочность этой миссии, без рун мы почти наверняка опоздаем.
— Сию минуту, жрица.