ФоЭ. Котята в коробке
Глава вторая. Быть или не быть
— Аука э… тумун. Лапи босан. Короче, вира помалу! — скомандовал Камагин, и два молодых техника, сноровисто взяв в зубы тяжёлый прямоугольный короб, не без труда подтащили его к высокому слабо гудящему агрегату. Андрей помог им установить ящик на направляющие и одним движением руки загнал внутрь до щелчка. Затем подошёл к педали запуска и нажал. Агрегат затрясся, загудел, в лицо ударила струя влажного воздуха. Разведчик давно уже обратил внимание, что там, где люди использовали рукоятки и кнопки, зебры предпочитали делать педали. Что же, вполне логично.
Поднеся к воздушному потоку сканер, он взглянул на экран и удовлетворённо кивнул.
— Фильтр снова работает; думаю, часа через два уровень СО2 упадёт до приемлемого.
— Пока снова не сломается, — буркнул в ответ Дик, склонившийся над разобранным генератором. — Здешнее оборудование — гнилая рухлядь.
— Ну не скажи. Просто оно не было рассчитано на подобные нагрузки.
— Вот и я о том же. В таких местах железо должно ставиться с троекратным запасом прочности. Чтобы работало как часы. А тут… Не прожило и пяти суток.
— Война… — начал было Андрей.
— …никогда не меняется, — подхватил Кирби. — Что у нас, что у этих четвероногих матрасов. Верно я говорю? — обернулся он к одному из юных техников.
— Шетливонохий матлас, — запинаясь, проговорил тот и улыбнулся. Дику оставалось только всплеснуть перепачканными в солидоле руками. Андрей, не удержавшись, рассмеялся и потрепал парнишку по гриве.
— Что ни говори, а учатся они быстро.
— Ага, прямо вундеркинды. Только вот не знают ни хрена.
Что верно, то верно. Насколько Камагин успел разобраться в происходящем, оба техника были обычными старшеклассниками, кое-как натасканными на волонтёрских курсах нажимать нужные педали, но не имеющими ни малейшего представления о том, как работают агрегаты убежища. Жестокая реальность военного времени, ничего не поделаешь.
Признаться, никто из людей не предполагал, что первый контакт с высокоразвитой инопланетной цивилизацией пройдёт именно так. Считалось, что контактёры будут спокойно сидеть в уютном помещении, неторопливо беседовать с представителями чужих, загружая работой истосковавшихся по делу ксенологов. Вместо этого Андрей с Диком после короткого обмена приветствиями кинулись чинить разваливающиеся на глазах системы жизнеобеспечения и занимались этим уже вторые сутки, с короткими перерывами на сон и еду. Механизмы, работающие в форсированном режиме и абсолютно не рассчитанные на повышенные нагрузки, постоянно выходили из строя. Люди появились здесь как нельзя вовремя: если бы не их вмешательство, здешние обитатели скорее всего не пережили бы прошлую ночь. Дик, сосчитав количество коек, предположил, что штатная вместимость убежища составляла не больше четырёх дюжин голов, тогда как сейчас в нём находилось сто двадцать восемь выживших. Даже тот факт, что восемьдесят пять из них были жеребята, как бы сказали на Земле «младшего школьного возраста», не слишком спасал ситуацию. На лицо имелся сильный перегруз всех механизмов; ничего удивительного, что не слишком надёжная система жизнеобеспечения пошла вразнос. Когда Андрей поинтересовался у пожилой кобылки-матриарха, которую, как оказалось, звали Сефир, почему здесь так тесно, та пояснила, что уже после того как прозвучал сигнал тревоги и убежище заполнили приписанные к нему горожане, рядом со входом сломался автобус, битком набитый младшеклассниками. Запаниковавший водитель сбежал, а молоденькая учительница кинулась умолять охранника, чтобы тот разрешил зебрятам войти… Андрей вспомнил оплавленный корпус автобуса около ворот и внутренне порадовался за малышей. А ведь ещё немного, и пепел их тел смешался бы с пеплом тел погибших родителей.
Молодые техники пошли менять предохранители в перегруженном электрощите, а Дик с безнадёжным видом посмотрел на генератор.
— Бесполезно, — пафосно заявил он. — Этот попугай не полетит, даже если я пропущу через него четыре тысячи вольт! Он покойник. Он скончался. Этого попугая больше нет. Он прекратил своё существование, отправился к праотцам. Это — усопший попугай, он окоченел…
— Надеюсь, ты не станешь озвучивать весь скетч целиком? — невинно поинтересовался Андрей. Дик мог разбрасываться цитатами из своего любимого «Летающего цирка Монти Пайтона» до бесконечности, что временами несколько напрягало. — Неужели всё так плохо?
— Проще построить новый из древесных обломков и отходов жизнедеятельности человека разумного, он же "гомо сапиенс".
— Значит, если накроется резервный, мы останемся без света?
— Ага. Ты давно говорил с базой?
— Два часа назад. Гарольд почти закончил погрузку флайера. Скоро они будут здесь. Привезут воду, продукты, регенератор воздуха и запасной генератор, так что можешь расслабиться.
— Этого мало. Мы не можем тратить всё время на ремонт местной рухляди. Полосатиков надо либо эвакуировать на базу, либо… — Кирби сделал драматическую паузу.
— Либо уйти, предоставив своей участи, — закончил Андрей недосказанную мысль. — Это не вариант.
— От нас не так уж много зависит. Ты не знаешь, что решил шеф?
— Лефарж молчит как партизан, но Курт обмолвился, что в ближайшие часы на базу прибудет тёплая компашка больших шишек из Совета и правительства. Станут решать, как поступить в сложившейся непростой ситуации. Короче, каких размеров ложкой разгребать накопившееся дерьмо и кого сделать крайним.
— И каков твой прогноз?
— Без понятия. Пути начальственной мысли неисповедимы.
Дик крякнул и покачал головой. Послышался перестук копыт, и к ним подбежал Ико: тот самый отважный жеребёнок, что невольно оказался первым контактёром. Малыш доверчиво потёрся мохнатой щекой о плечо Андрея и зажмурился от удовольствия, когда тот принялся аккуратно щекотать его тонкую шейку.
— Если фотки этих милах попадут в Сеть, котикам придётся потесниться, — улыбнулся Кирби.
— Верно. Именно котики, — неожиданно сказал Камагин. — Мы сейчас находимся в положении прохожего, который во время вечерней прогулки в зимнем парке нашёл коробку с брошенными котятами. Как поступить? Пройти мимо с каменной мордой? Но ведь мороз, вокруг ни души, и нет никакого шанса, что пушистые беспризорники доживут до утра. Или взять домой, отогреть, напоить молоком, а потом потратить немало времени и денег, пристраивая бедняг по приютам и знакомым.
— Аналогия понятна, и будь моя воля, я не раздумывая взял бы их всех на Землю, но что скажет Стая… пардон, серьёзные дяди и тёти из высоких кабинетов?
— Шеф на нашей стороне, он дал это понять очень чётко, но его голоса может оказаться недостаточно.
— Люка микасита омуз тагаса? — спросил Ико и посмотрел на друзей вопросительным взглядом.
— Тагаса, истинная тагаса, — рассмеялся Андрей и потрепал зебрёнка по густой гриве.
Франсуа Лефарж неподвижно стоял у обзорного экрана и смотрел на лагерь, наспех разбитый среди руин огромного мёртвого города. Больше всего на свете база напоминала цыганский табор или стоянку передвижного цирка. Три десятка сбившихся в кучу мобильных домов, соединённых герметичными переходами, два свежесобранных ангара и в отдалении взлётно-посадочная площадка орбитальной ракеты «Игла». Внешнюю ограду монтировать не стали: на планете просто не осталось живых существ, способных прорваться внутрь базы. Если не считать немногих выживших, что медленно умирают в своих ненадёжных убежищах. Франсуа скрипнул зубами и отвернулся. Ни в одном домике не было окон, все они были закрыты противорадиационными экранами. Происходящее снаружи можно видеть лишь на мониторах. Пройдясь взад-вперёд по крошечному кабинету, Лефарж сел за стол и принялся машинально просматривать сводный отчёт экспедиционных отделов, подготовленный к отправке на Землю. Бесполезная работа. Всё равно решение будет принимать специальная комиссия, которая прибудет через… быстрый взгляд на часы… шесть минут. Портал не держат включённым постоянно: это слишком дорогое удовольствие. Потому его активируют лишь четыре раза в сутки на полчаса. За это время сюда перебрасываются заказанные на Земле ресурсы, проходят информационные сообщения и… прибывают гости. Сейчас ожидают четверых. Корреспондента Службы Мировых новостей с оператором и двух представителей спешно сформированной комиссии по контакту. Кто именно приедет, Франсуа не знал. Известно было только то, что один — представитель Совета Внешних Миров, второй же — политик из Мирового правительства. Не слишком высокого ранга, референт там или помощник какого-нибудь депутата от правящей партии. Но именно за ним должно будет остаться последнее слово. Его вердикт даст окончательный ответ на вопрос «быть или не быть». Прямо шекспировские страсти какие-то.
На селекторе вспыхнул голубой огонёк, следом бесстрастный голос робосекретаря сообщил, что портал открылся. Лефарж коснулся клавиши.
— Докладывай, Мануэль, — коротко приказал он.
Мануэль Диас — дежурный портальный техник — ответил почти сразу:
— Всё в порядке, босс. Оборудование прибыло полностью…
— К дьяволу оборудование! Что с гостями?
— И гости на месте. Репортёришки усвистали брать интервью и мешать честным людям работать, а остальные направились прямиком к вам. Так что ждите.
— Спасибо, — бросил Франсуа и отключился. Минуту спустя дверь кабинета отворилась, и внутрь вошли двое. Первой шагала невысокая хрупкая женщина лет пятидесяти с худым, вытянутым лицом и ледяными глазами цвета стали. Увидев её, Лефарж испустил едва слышный вздох облегчения. Людмила Арсеньева была непреклонным и жёстким руководителем, внушавшим страх в сердца подчинённых. Но одновременно с этим она оставалась мудрым и справедливым человеком, способным принимать правильные решения. Франсуа знал это как никто другой, ибо много лет проработал под её началом. Вторым оказался полный молодой человек со смуглой кожей и медовой улыбкой на круглых щёчках. Его Лефарж видел впервые, но мигом почувствовал, что ничего хорошего от этого весельчака ожидать не стоит.
— Добрый день, Франсуа, — без предисловий или утомительных расшаркиваний сказала Людмила. — Позвольте вас познакомить, это Фарух Аль Хатани, помощник депутата мирового парламента, достопочтенного Касима Аль Хатани.
Начальник экспедиции осторожно пожал мягкую, как сдобное тесто, пухлую руку политика, и тот наградил его ослепительной улыбкой.
— Трудно описать словами, насколько я рад оказаться здесь, — пропел Фарух. — Всё объединённое человечество с замиранием сердца следит за вашей опасной и героической работой на этой ужасной планете, и мне особенно приятно, что именно я стал тем человеком, которому предстоит принять решение о дальнейшей судьбе экспедиции. Партия «Стабильность и развитие», в рядах которой имеет честь состоять ваш покорный слуга…
— Да, да, господин Аль Хатани, — бесцеремонно перебила его Людмила, — мы ценим вашу вежливость и такт, но не забывайте, что у нас очень мало времени. Так что давайте оставим долгие вступительные речи на потом.
Фарух дёрнулся, в его медовых глазах мелькнула злоба.
— Но позвольте…
— Сейчас мы выслушаем доклад Франсуа и на его основе примем решение. Начинайте, прошу вас.
«Дурак, — подумал Лефарж. — Похоже, совсем не подготовился к поездке и не узнал заранее, с кем придётся иметь дело. “Железная леди СВМ” его в порошок сотрёт».
Затем он откашлялся и начал:
— Как вам должно быть известно из предварительного отчёта, отправленного мной вчера утром, первичная разведка дроном установила, что биосфера планеты по большей части полностью уничтожена в результате военного конфликта с применением неустановленных образцов ядерного оружия…
— Вопрос, — тут же хищно осклабился Фарух, и куда только делся елей из его голоса. — Что послужило причиной применения ультимативного оружия?
— Мы не знаем, ибо ещё не успели изучить историю конфликта.
— Но вы уверены, что не мы спровоцировали удар? Появление портального выхода и дрона могло привести…
— Нет, — Франсуа отрицательно покачал головой. — Когда открылся портал, планета уже пылала не меньше трёх местных суток. Это зафиксировано датчиками дрона и более поздними наблюдениями.
Аль Хатани удовлетворённо кивнул и откинулся на спинку кресла.
— Продолжаю. После принятия решения о продолжении экспедиции было найдено подходящее место на окраине большого города, где мы развернули лагерь «Альфа» и смонтировали пусковую площадку ракеты «Игла», что вывела на орбиту спутники наблюдения. Как только пришли первые качественные снимки окрестных территорий, разведгруппы Камагина и Фишера были направлены осматривать центр города и пригороды…
— Камагин? Фишер? Известные имена, — встрепенулся Фарух. — Вы привлекли к работе Корпус Следопытов?
— Верно. Они выделили лучших сотрудников из тех, кто в данный момент находился на Земле.
— Но это чудовищный перерасход фондов! — возмутился политик.
— В сложившейся ситуации руководство Совета сочло необходимым привлечь профессионалов высшего класса. Опасность слишком велика, — холодно парировала Людмила. — Следопыты имеют опыт работы, который не снился другим исследователям.
Аль Хатани презрительно махнул рукой, но спорить не стал; он явно начал побаиваться «железную леди».
Лефарж включил демонстрационный экран и невозмутимо продолжил:
— В двенадцать двадцать восемь по Гринвичу группа Камагина обнаружила неповреждённое убежище и вступила в контакт с выжившими…
На экране последовательно промелькнули слайды, запечатлевшие стальную дверь, атакующую турель, экран терминала доступа, переходной шлюз, пустынный холл и, наконец, полосатую мордочку зебрёнка-контактёра. Франсуа специально выбрал самую выразительную и трогательную фотографию из всех.
Кислое выражение на физиономии Фаруха сменилось лёгким любопытством, глаза же Людмилы сузились, губы сжались в тонкую нитку. Лефарж решил, что ей в голову пришли те же самые мысли, что и ему, когда он в первый раз увидел обитателей убежища.
— Это что, осёл? — пренебрежительно спросил Аль Хатани.
«Сам ты осёл!» — хотел ответить Франсуа, но сдержался и покачал головой.
— Представители данного вида разумных существ, — слово «разумных» он выделил особо, — имеют определённое сходство с некоторыми земными животными…
— С ослами! — рявкнул помощник депутата. — Тупыми, грязными ослами!
— Попрошу воздержаться от расистских суждений, — ледяным тоном проговорила Людмила. — Перед нами разумные существа, с которыми мы вступили в контакт. И если вы позволите себе подобные высказывания в их присутствии, это может привести к непредсказуемым последствиям!
Политик понял, что перегнул палку, и принялся шумно извинятся. Дождавшись, пока он наконец заткнёт рот, Лефарж продолжил доклад.
— Мы полагаем, что в самом городе и окрестностях располагается несколько сотен подобных убежищ, и обитатели большинства из них ещё живы. Первоначальный анализ оборудования систем жизнеобеспечения, проведённый нашими специалистами, показал, что они смогут продержаться около трёх — четырёх недель. К сожалению, некоторые тревожные факторы, обнаруженные совсем недавно, могут сократить этот срок вдвое.
— Что вы имеете ввиду? — быстро спросила Людмила.
— Вместо того чтобы начать снижаться, радиационный фон продолжает расти. Чем вызван этот феномен, мы не знаем. Единственное объяснение, которое приходит на ум — где-то по-прежнему продолжается обмен ударами, но орбитальные спутники не засекли ни одного взрыва за всё время наблюдения.
— Просто ветер принёс радиоактивную пыль, делов-то, — буркнул Фарух.
— Нет, — Лефарж покачал головой. — Фон растёт именно в местах ударов, словно подпитываясь от неизвестных источников. Пыль тут ни при чём. Более того, никто из наших специалистов не смог определить характер применённого оружия. Одно могу сказать наверняка — ничего общего с тем, что есть у нас. Совершенно другие технологии.
— Оставим теоретические споры учёным, — быстро сказала Арсеньева. — Какой вывод мы можем из всего этого сделать?
— Если рост уровня радиации будет продолжатся с прежней скоростью, выжившие умрут в течении четырнадцати суток, начиная с сегодняшнего дня. Ещё через пять нам придётся покинуть планету, ибо защита модулей имеет свои пределы. У меня всё.
— Спасибо, Франсуа, — поблагодарила Людмила. — Верните, пожалуйста, тот слайд… с жеребёнком.
— Прошу.
— Благодарю. Итак, уважаемый Фарух, что вы можете сказать по данному вопросу?
Аль Хатани надулся как индюк и заговорил, явно пытаясь подражать кому-то из старших политиков:
— Мир, в котором мы оказались, невероятно опасен и абсолютно бесперспективен. Каждый день пребывания здесь несёт массу угроз для отважных мужчин и женщин, участников экспедиции. Потому мы считаем, что вам необходимо в кратчайшие сроки свернуть лагерь и покинут этот… как его…
— Эквус, — подсказал Лефарж.
— Да, благодарю. Эквус. Не стоит рисковать человеческими жизнями.
— А как же те несчастные, которых ещё можно спасти? — задал главный вопрос дня руководитель экспедиции.
— Понимаю, — заюлил Фарух, — что это прозвучит жестоко, но в конце концов они сами сделали свой выбор, совершив акт массового суицида. Земля не резиновая, чтобы спасать всяких там…
— Ослов, — хмыкнул Франсуа.
— Да, осло… — политик дёрнулся и возмущённо фыркнул: — Это провокация!
— Прошу прощения, — Лефарж был сама невинность, — но вы сами их так назвали.
Аль Хатани гневно сверкнул глазами, но промолчал.
— Они милы… — медленно, ни к кому конкретно не обращаясь, проговорила Арсеньева. — Очень милы…
— В этом и проблема, — сказал Франсуа.
«И счастье для глупых полосатых скотинок, — добавил он про себя. — Будь они восьминогими каракатицами с клешнями и ядовитыми жвалами, уломать правительственных шишек организовать спасательную операцию было бы на порядок сложнее. А так…»
Он уже знал, что именно собиралась сказать его бывшая начальница, и заранее веселился при мысли о том, как вытянется лоснящееся личико мальчиша — пухляша.
— Не понимаю, какое это имеет значение… — начал было Фарух, но Людмила прервала его лёгким взмахом руки.
— Сегодня прибывший с нами журналист передаст собранный материал на Землю. Завтра с утренними новостями репортаж выйдет в эфир и будет повторяться каждые два часа по всем каналам. Послезавтра эта мордашка, — она кивнула в сторону экрана, — станет красоваться на половине всех сетевых аватарок. Землю накроет волна сюсюканья и умиления. Ещё через день наш пресс-секретарь выступит с заявлением, что, согласно решению Правительства, мы покидаем Эквус, оставив полосатых няшек медленно умирать в смрадных подземных бункерах. Потому что Земля не резиновая, да. А через два месяца выборы в Мировой Парламент. Полагаю, нетрудно догадаться, на каком дне окажется партия, представитель которой принял такое… непопулярное решение.
Как только прозвучало магическое для любого политика слово «выборы», Аль Хатани сдулся и поплыл. Его глазки забегали, круглое личико приняло одновременно жалкое и капризное выражение.
— Это… я хотел сказать… мы не должны забывать о милосердии к братьям нашим меньшим… — заблеял он.
— К братьям по разуму, — строго поправил гостя Лефарж. — Давайте не будем забывать, что они в первую очередь цивилизованные существа.
Фарух быстро закивал. Что же, победить сопляка оказалось несложно. Впрочем, Франсуа имел все основания полагать, что его старшие, более опытные коллеги мгновенно поймут возможные политические выгоды от спасения жалких остатков несчастного полосатого племени и не станут делать глупости, вставляя палки в колёса. Теперь главное — сделать всё, чтобы спасти как можно больше выживших. Он быстро взглянул на Арсеньеву. Та ответила ему лёгким кивком. Они без слов поняли друг друга.
Лефарж одним движением убрал с экрана мордочку жеребёнка и развернул карту города и окрестностей.
— Из того, что удалось установить за столь короткое время, мы узнали, что город, на окраине которого разбит лагерь, называется Зеверра, и он являлся столицей империи Зебрика. Численность населения установить трудно, но, полагаю, не меньше трёх миллионов челове… пардон, голов. Точное количество убежищ и их местоположение нам неизвестно, но из документов, найденных в бункере, выяснился интересный факт. Эксклюзивным правом на их возведение владела строительная монополия «Сударх», возглавляемая членом правящей династии.
— Вы смогли расшифровать их язык? Так быстро? — недоверчиво спросила Арсеньева.
— Мы передали собранные материалы в ведущие лингвистические центры Земли и сегодня утром получили тексты на уровне качественного машинного перевода. Кроме того, контактёры, активно общающиеся с местными, успели составить небольшой словарик общеупотребительных терминов.
— Отлично, продолжайте.
— Штаб-квартира концерна «Сударх» расположена в пригороде и не попала под удар орбитального луча. Аэроразведка показала, что здание абсолютно цело, даже окна не выбиты. Мы надеемся найти внутри планы с точным указанием всех столичных убежищ.
— Со столицей понятно, а как в других городах?
— Вы же понимаете, что наши возможности сильно ограничены. Потому не будем пытаться объять необъятное и сосредоточимся на спасении только тех, кого можно спасти.
— Разумно. Какие шаги вы предприняли, и какая помощь требуется прямо сейчас?
— Я приказал начать расчистку дополнительной территории и собрал два вместительных ангара, способных принять первую группу наших… полосатых друзей. Для регистрации, санобработки и начального медицинского осмотра этого должно хватить.
— Хорошо, — Людмила кивнула. — Сахарская карантинная зона готова принять всех без исключения. Как вы думаете, Франсуа, сколько бедняг мы сможем вытащить? Хотя бы приблизительно?
— Тысяч десять — пятнадцать, не больше. Время работает на старуху с косой. Уверен, что в большинстве убежищ нас будут ждать только трупы.
— Понимаю, — Арсеньева печально вздохнула. — Что ещё?
— Нам нужны все СВЗ, которые есть в наличии на Земле, все свободные Следопыты, специалисты по борьбе с радиацией и спасатели с опытом работы в экстремальных условиях. Также подойдут обычные скафандры для заражённых зон. Их защита, конечно, слабее, но несколько часов пребывания на поверхности они смогут обеспечить. Далее транспорт. Побольше флайеров, и лучше всего грузовых.
— Я слышала, для третьей меркурианской были собраны две большие спецмашины, — задумчиво протянула Людмила. — Даже слишком большие. Йоргенсон жаловался, что не может найти достаточно крупную камеру для испытания противорадиационной защиты… Полагаю, мне удастся его уговорить одолжить их на время. Опробовать в боевых условиях, так сказать…
Забытый всеми Фарух аль Хатани сидел в кресле и не без зависти смотрел на людей, перебрасывающихся быстрыми, короткими, а главное дельными репликами. Никакой ходьбы вокруг да около, никаких недоговорок и скрытого подтекста. Два опытных руководителя составляли план компании по спасению, в котором ему, мелкому политическому хомячку, места не было. Он, конечно, примажется к славе и получит свою долю сливок, тут можно не сомневаться, но видит Небо, как же ему в тот момент хотелось присоединиться к разговору на равных, лично поучаствовать в самой увлекательной на свете игре — игре чужими судьбами. Но увы. Quod licet Jovi, non licet bovi. Что позволено Юпитеру, то не позволено быку.