Карусель

Глава 7: Одна

Кантерлотское историческое общество

Ответ на апелляцию

Уважаемая Рэрити, выражаем нашу благодарность за подачу Вами апелляции в Кантерлотское историческое общество. Мы тщательно изучили предоставленные Вами документы и пришли к заключению, что, в связи с существенными изменениями собственности за минувшие годы, мы не можем возлагать ответственность за нарушения наших условий на Вас единолично.

Отметим, что мы были потрясены тем, как плохо Понивилль заботился о своей собственности. С учётом Ваших доказательств мы сошлись во мнении, что в первозданном виде сохранилась очень малая часть здания и что его ценность, как артефакта исторического значения, была изначально очень мала. Вследствие чего мы решили, что для Общества, в плане сохранения исторической памяти и ощущения другой эпохи, это здание не представляет особой ценности.

Более того, мы пересмотрели Ваше первичное прошение. В нём Вы не привели никаких из представленных Вами в апелляции исторических документов, а также не оговорили в достаточной степени Ваши намерения, чтобы оправдать масштаб проведённых Вами работ, обнаруженных в ходе нашей инспекции. Бесспорно, любой из этих фактов повлиял бы на наше первоначальное решение, что мы принимаем за доказательство того, что Вы умышленно ввели Общество в заблуждение и использовали наши денежные средства без уважения к нашим многовековым ценностям.

В свете этого мы вынуждены продолжить процедуру отзыва гранта.

Пожалуйста, ознакомьтесь с прилагаемыми официальными условиями возврата денежных средств. Имейте в виду, что в случае невыполнения указанных требований мы будем вынуждены подать иск о факте мошенничества.

С уважением, президент Кантерлотского исторического общества

Паст Кипер

Некоторое время Рэрити просто ошарашенно стояла у двери, держа письмо. На полу лежал плотный конверт, всё ещё набитый страницами юридического жаргона, сливавшегося во взгляде единорожки в единые чёрные полосы. Незаметная дрожь в ногах начала усиливаться, когда кобылка задышала чаще. Она стиснула челюсти, и тонкая полоска губ стала почти белой от давления. Сделав резкий и глубокий вдох, Рэрити направилась с письмом к швейному столу. Рядом с ним она сделала ещё пару глубоких и громких вдохов, после чего со всей силы ударила магией лист бумаги о стол.

Единорожка уставилась в угол комнаты, продолжая тяжело дышать, пока бумага мялась в тысяче разных направлений от хаотичного, сокрушающего давления магического захвата. Края пергамента начали тлеть, и спустя мгновение несколько оранжевых пятен появилось на поверхности. Когда Рэрити вновь посмотрела на стол, огонь уже вовсю утягивал письмо в забвение. Сморщенные клочки рассыпались в прах, пока на их краях, словно огненные черви, корчились искры.

Но это не уняло гнев кобылки. Стиснув зубы и зажмурив глаза, единорожка схватила со стола ножницы и с надломленным резким криком отправила их точно в середину зеркала одного из туалетных столиков. Рэрити успела увидеть своё разъярённое лицо со следами слёз, прежде чем серебряную поверхность вспороли чёрные зазубренные изломы, после чего обломки зеркала упали на столик.

Рэрити плюхнулась на пол, а с ней и ножницы. Её гнев утопал в надвигающемся приливе отчаяния. Деньги уже были потрачены на помещение, внутреннюю отделку и материалы, из которых единорожка собиралась сшить первые наряды на продажу. Оставались ещё средства на покраску внешних стен, возможно, ещё на некоторые декоративные элементы, но их точно было недостаточно, чтобы расплатиться с Обществом и открыть магазин с какими-либо товарами на продажу.

«Я не смогу».

Один за одним начали раздаваться громкие всхлипывания, и кобылка заковыляла к кушетке и упала на неё, закрыв лицо копытами.

Так она пролежала сколько могла вытерпеть. В конечном итоге у неё заболела грудь, а дыхание стало глубоким и долгим. Слёз у неё больше не осталось. Ощущала она себя до странного опустошённой. Никого не было рядом, чтобы услышать, как её одинокие рушащиеся мечты тонут в развешанных вокруг портьерах, за которыми потом задыхаются и гаснут у тёмных и твёрдых, сокрытых от взора, стен.

Тишина. Пока Рэрити лежала, она едва могла слышать звуки своего медленного, спокойного дыхания. Она представила себе милый магазин, наполненный приходящими и уходящими покупателями, и себя, постоянно двигающуюся, чтобы пополнять стенды одеждой. Пусть она и была на полпути в эту фантазию, она осознала, что едва может вспомнить, как та ощущалась. Всё казалось таким далёким, таким недостижимым, как маленький стройный силуэт на холме картины. Над лежащей ничком единорожкой колыхались огромные портьеры, почти как бесформенный огромный розовый рот, в который она могла упасть и навсегда пропасть в тишине.

Спокойствие разума нарушила пара тихих стуков в дверь. Рэрити поморгала и немного повернула голову в сторону двери, чьё треснувшее окно едва выделял тусклый дневной свет. Единорожка подумала, что произойдёт, если она возьмёт и проигнорирует пришедшего. Зайдёт ли он просто, возьмёт всё что захочет и уйдёт? Каждый предыдущий визитёр почти так и делал. У Рэрити даже появилась странная идея, что лучше уж пусть так, чем кто-нибудь придёт, а затем вообще никогда не уйдёт.

Но, услышав повторный стук, кобылка решила, что кто бы там ни пришёл, он был настойчив в своём желании не позволить единорожке мариноваться в собственном отчаянии. Грустно вздохнув, она скатилась с кушетки и направилась к двери, не удосужившись даже оценить свой вид. Открыв дверь, Рэрити увидела Флаттершай, но при этом абсолютно ничего не ощутила, а на фальшивую улыбку у неё просто не было сил.

— Привет, Рэрити… ой-ёй, — улыбка исчезла с лица пегаски. — Эм… что такое? Выглядишь подавлено…

— Даже не знаю, с чего начать, — безэмоционально сказала Рэрити.

— Ох… я могу чем-то помочь? Хочу сказать, у меня много свободного времени, если хочешь поговорить… я только с радостью.

— Представить не могу, как мне это поможет. — В тоне единорожки начала появляться неприятная резкость. — Это ведь ничего не изменит, да? И я представить не могу, что ты сможешь придумать, если уж я за долгие дни не нашла решения.

Флаттершай немного отшатнулась, но не отвела взгляда от глаз Рэрити.

— Прости, я не имела в виду, что помогу исправить положение… но, может, тебе станет лучше после прогулки? Иногда это помогает найти другой способ справиться с проблемами.

— Флаттершай… — начала было единорожка, но осеклась.

Раздражение уступило место вине, стоило Рэрити заглянуть в добрые глаза подруги, умоляющие пустить её внутрь, помочь.

— Ладно, просто… ладно… — поникнув, сказала кобылка.

— Может, тебе прилечь? — предложила пегаска, заходя внутрь. — Я приготовлю чаю, если он у тебя есть, конечно.

— На кухне, — ответила Рэрити, направившись обратно к кушетке.

— Сейчас вернусь, — сказала Флаттершай, и от её тёплой улыбки в комнате как будто бы стало чуточку светлее. По пути в нишу пегаска остановилась и, подняв голову, принюхалась. — М-м-м, пахнет прекрасно. У тебя тут где-то веточка хвойного дерева?

— Что, прости?

— Пахнет как свежая сосна, — ответила Флаттершай, делая глубокий вдох. — Я иногда покупаю сухие ветки, чтобы воздух в домике освежить. А то от большого числа зверушек голова может кругом пойти.

— Извини, но я понятия не имею, о чём ты. Я ничего не чувствую, — утомлённо плюхнулась на кушетку Рэрити.

«И почему я решила, что это поможет?»

Пегаска несколько сконфуженно посмотрела на подругу, затем пожала плечами и продолжила путь на кухню. Рэрити слышала, как Флаттершай открывала шкафчики и звенела фарфоровой посудой.

— Эм, Рэрити? А у тебя спички есть?

— Первый ящик слева, — сонно крикнула кобылка.

Послышалось тихое шипение газа и последовавший почти сразу звук вспыхивающего пламени. Единорожка прикрыла глаза, и ей показалось, что она учуяла отголоски того запаха, о котором говорила пегаска. Действительно, были нотки сосны, но было и ещё что-то, что-то… горькое. Рэрити сморщила нос и помахала копытом. Запах исчез.

— Ну и как, много работ уже завершила? — послышался голос Флаттершай.

Рэрити нахмурилась.

«Из всех возможных вопросов начинать именно с этого…»

— Ну, на самом деле у меня много времени ушло на декор. Не осталось сил на сами наряды.

— Прости, что говоришь? — крикнула пегаска.

— Я сказала, что была занята! — гаркнула Рэрити.

— О… ну, думаю, открытие магазина требует много сил. Но тебе на самом деле нужно отдыхать время от времени. Ты справишься, я уверена.

«Как будто ты знаешь, сколько мне ещё надо сделать», — горько подумала единорожка.

Разговор прекратился, и Рэрити позволила себе расслабиться и помечтать.

— А что, твой декор уже кто-то оценил? — снова послышался голос подруги.

— Я правда не хочу об этом говорить, — проворчала кобылка.

Она почти ощущала жар от сгоревшего недавно письма, что не помог стереть тот бюрократический вздор из её памяти. Флаттершай вошла в комнату, держа две чашки чая в крыльях. Похоже, они нарушали её равновесие, потому что пегаска немного покачивалась, почти шаталась, стараясь не упасть. Она не смотрела на Рэрити, вместо этого не отрывая глаз от дальнего угла выставочного зала. Кобылка поставила одну чашку на кушетку, а затем села рядом на пол и начала внимательно изучать кушетку взглядом. Рэрити озадаченно нахмурилась.

— Флаттершай? — спросила она, снова окинув взглядом подругу. Что-то в ней казалось неправильным. — Ты… ты что-то с гривой сделала, да?

— Нет. А что? — Флаттершай посмотрела на свой чай и сделала глоток. Он выглядел очень тёмным в тусклом свете, почти чёрным.

— Она… ну, буду честна, выглядит немного сальной, дорогуша, — сказала Рэрити, беря свою кружку.

Ей внезапно стало так приятно от возможности кого-то покритиковать.

— Если сменила средство по уходу за гривой, то я крайне рекомендую вернуться на прошлое.

Некоторое время Флаттершай молчала, а затем выдала:

— Тебе надо сшить наряды, если хочешь выручить из этого места какие-то деньги.

Рэрити моргнула и от раздосадованного замешательства немного приоткрыла рот.

— Да, но…

— Если их кто-то купит, разумеется, — перебила пегаска и, подув на чай, сделала ещё глоток. — Конечно, у пони в этом городе не самый утончённый вкус.

Она отвернулась и осмотрела комнату.

— Я вообще не понимаю, кого ты хочешь привлечь. Не слишком ли это безвкусно?

У Рэрити отвисла челюсть.

— Если это не в твоём вкусе, то оставаться никто не просит, — отрезала она.

— Ну, твои работы и раньше никого не восхищали, — ответила пегаска и сделала ещё один глубокий глоток. — Взять хоть прошлые дизайны, в которые ты так много труда вложила, чтобы подлизаться к тем кутюрье, а они им всё равно не понравились. Если уж ты не можешь даже дешёвой одеждой кому-то угодить, как, по-твоему, твои оригинальные работы должны привлечь чьё-то внимание?

Когда она закончила, на лице у неё застыла чёрствая усмешка, а взгляд был устремлён в чашку. Почти пустую.

У Рэрити всё побагровело перед глазами.

— Так ты себе помощь представляешь? Прийти и оскорблять? Если у тебя есть предложения получше, то я с радостью их услышу, раз уж ты внезапно начала разбираться в моде!

Единорожка отвернулась, боясь, что если хоть на секунду задержит на подруге взгляд, то отвесит ей пощёчину. Гневно схватив свою чашку в магический захват, Рэрити сделала глоток.

И подавилась. Чай был густой, липкий и маслянистый. Желудок единорожки восстал против затхлого и ядовито-горького вкуса, атаковавшего язык. Рэрити отпрянула от чашки, отчаянно выискивая воду, чтобы смыть эту мерзкую субстанцию, и увидела Флаттершай, сидевшую прямо перед ней. Она смотрела на единорожку с едва заметной безмятежной улыбкой. Бирюзовую радужку её глаз почти полностью перекрывала чернота расширившихся зрачков.

— Просто смирись, — сказала Флаттершай приглушённым голосом, словно говорила через тонкий занавес из спокойно текущей воды. Чернота, похоже, начинала вытекать из глаз наружу, вытеснив последние остатки радужки. Улыбка кобылки стала ещё шире, белоснежные зубы стояли крепкой матовой стеной. Рэрити упёрлась спиной в кушетку, ловя ртом воздух, чтобы закричать, но задыхалась от тошнотворного вкуса. Единорожка уронила чашку и спихнула её на пол, где та разбилась вдребезги. Затем она почувствовала что-то холодное и мокрое. Посмотрев вниз, кобылка увидела густую чёрную жидкость, покрывавшую её заднее копыто, словно клей.

— Рэрити? — озадаченно спросила Флаттершай.

Единорожка отвернулась и закусила переднюю ногу, водя языком по шерсти, чтобы сбить привкус. Она не хотела смотреть на пегаску. Она не могла понять, что видела. Услышав топот приближающихся позади неё копыт, Рэрити развернулась и уставилась вытаращенными глазами.

— Не подходи! — гаркнула она, занеся копыто для удара.

Флаттершай стояла в нескольких шагах от места, где ранее сидела, и испуганно смотрела на Рэрити. После окрика её ясные бирюзовые глаза сжались и пегаска попятилась назад.

— Рэрити? — спросила она снова. — Прости, я не хотела…

Флаттершай запнулась и умолкла, когда единорожка вскочила и хмуро пошла к ней. Пегаска съёжилась. У Рэрити едва хватило ясности ума, чтобы заметить, что Флаттершай снова подобрала чашки и держала их в крыльях.

— Не знаю, в какие игры ты тут играешь, — тихо и грозно начала единорожка. — Не знаю, находишь ли ты это весёлым или просто придуриваешься, но если ты думаешь, что можешь вот так прийти ко мне домой и…

Кобылка снова взглянула на чашки.

— Попытаться меня отравить этим варевом, — воскликнула Рэрити и выбила одну из них.

Флаттершай так это ошарашило, что она дёрнулась назад и уронила вторую чашку. Та упала и разбилась об пол, явив горячий золотой чай, который чёрным пятном впитался в светлый ковёр. Единорожка с минуту шевелила губами в поиске слов.

— Я… я…

— Просто заткнись! — закричала Рэрити. — Просто… как ты вообще посмела?! Ты вообще нормальная?! Я… я считала тебя своей подругой!

— Я… я не знаю… — слабо защищалась пегаска. — Я твоя подруга, Рэрити. Прости, я не знаю…

— Так ты с друзьями поступаешь, да? — воскликнула кобылка.

Её разум обволакивали ярость и смятение, а взгляд сжался до узкого афотического туннеля, который был направлен прямо на Флаттершай и который выдёргивал из единорожки эмоции и выкидывал их вперёд бесконтрольно.

— Уходи. Просто уходи. Живо! — замахала копытом Рэрити, и пегаска тут же рванула к выходу.

— И не возвращайся без извинений! — крикнула единорожка ей вслед.

Флаттершай не удосужилась закрыть за собой дверь, так что Рэрити сделала это сама с помощью магии.

И вот она, преисполненная гневом, стояла и сжимала челюсти. Она уже ощущала боль от ещё одной зарождающейся мигрени. Рыча, единорожка протёрла глаза копытом; их жгло так, словно она уже многие дни не спала. Окинув взглядом комнату, Рэрити заметила, что та вдруг стала неестественно большой и пустой. Гнев улетучился в пространство, словно в вакуум, и глаза кобылки заблестели от слёз, что грозили вернуться с новой силой.

— Что это вообще было? — вопросила Рэрити дрожащим голосом, пытаясь вернуть назад злость и оправдание своим действиям. — Почему она мне всё это наговорила? Я думала, мы были друзьями.

Головная боль усилилась. Кобылка вздрогнула и направилась на кухню. Чашка хорошего чая могла спасти от мигрени, пока та не стала слишком сильной и ещё один день не пропал зря.

Внезапно Рэрити почувствовала под ногами что-то мокрое и холодное и тут же посмотрела вниз. Она наступила чистым копытом прямо в лужу, оставленную от двух чашек, что уронила пегаска.

«Две чашки», — медленно подумала кобылка.

Она повернулась и хмуро посмотрела на кушетку. Рядом с ней не было осколков. Подойдя ближе, Рэрити пощупала обивку и ковёр. Нигде не было мокрых следов или пятен.

Очередной приступ боли тисками сжал голову. От вспомнившегося вкуса варева из чашки Флаттершай единорожке внезапно поплохело, а в горле у неё запершило. Кобылка села и проиграла в голове те ужасные слова, что ей сказала пегаска, и как при этом выглядели её глаза — плоскими и пугающе безжизненными. Но это воспоминание быстро кануло в лету, когда Рэрити вспомнила, как настоящие бирюзовые глаза Флаттершай смотрели на неё с непониманием, ужасом и сокрушающей болью.

Флаттершай плакала. Почти сразу, как Рэрити открыла рот, пегаска начала плакать, и к тому моменту, когда единорожка выгнала её на мороз, кобылка уже едва сдерживала испуганные всхлипывания.

«Я… я не помню, — затаив дыхание, подумала Рэрити, пытаясь собрать детали воедино. — Сейчас-то я знаю, что она плакала, но… я не помню, чтобы видела это. Я этого не видела. Как я могла не видеть?»

С кухни эхом донеслось хихиканье Флаттершай. Рэрити резко оглянулась и уставилась на нишу. Чем дальше от окон фасада, тем темнее была выставочная зала, в итоге сам проход в кухню являл собой пустой иссиня-белый прямоугольник, окружённый непроглядной тьмой. Пегаска снова засмеялась, тихо и счастливо, и Рэрити увидела, как её тёмный силуэт промелькнул в дверном проёме. Буквально миг она была там, но ни с чем нельзя было спутать завитки её гривы и хвоста.

— Флаттершай? — крикнула единорожка, чувствуя облегчение.

Её разум противился абсурдности происходящего, но Рэрити уже начала искать рациональное объяснение по пути на кухню.

«Я уснула», — подумала она.

Вина уступила место блаженному облегчению.

«Это я во сне всё ей наговорила. Я не кричала на Флаттершай. С ней всё хорошо».

Рэрити забежала на кухню в поисках подруги. И никого не увидела. На кухне было пусто. Она была одна.

Единорожка плюхнулась на холодный пол.

— Флаттершай?

Ответа не последовало. На кухонном столике она увидела баночки с чаем и чайник на выключенной плите, из которого всё ещё поднимался пар. Флаттершай была здесь. Но уже ушла.

«Я выгнала её, — оцепенело подумала кобылка. — Я правда сказала все эти слова. Я… Я не…»

Её мысли прервал тихий плач. Ушки единорожки встрепенулись, зрачки сжались, а по спине пробежали мурашки. Звук шёл из выставочного зала и становился всё громче. Прежде чем Рэрити успела понять, почему от звуков плача ей стало так страшно, прозвучала серия ударов в дверь, отчего сердце единорожки забилось сильнее.

— Флаттершай? — спросила кобылка, голос её уже больше выказывал любопытство, нежели страх и смятение.

Рэрити не знала, что скажет вернувшейся пегаске. Единорожка не знала, будет ли пегаска требовать объяснений или просить прощения. Не знала даже, понимала ли Флаттершай, что сделала что-то, за что её можно было простить, или нет. Тихий плач тем временем продолжился, и Рэрити нерешительно вернулась в зал.

В окне она увидела пони, прижавшую лицо к стеклу, которая тут же заметила единорожку, стоило ей только покинуть кухню. Кобыла энергично помахала ей копытом, прежде чем оторваться от окна и скрыться из виду.

«Мама», — подумала Рэрити, снова ощутив полное бессилие.

Не похоже было, что стук прекратится в ближайшее время. Единорожка миновала швейный стол, заваленный незаконченными скетчами и одеяниями на самых первых стадиях шитья. От этого вида у неё перекосило лицо. Она ощутила стыд и отвращение, а потому сразу же отвернулась. Достигнув двери, Рэрити уже могла слышать короткие и злые крики Свити Белль.

«И чего только она её всюду таскает-то, а?»

Кобылка открыла дверь и постаралась улыбнуться, но поняла, что попытка оказалась неудачной, по выражению лица матери, которое тут же сменилось с радостного на озабоченное, стоило Куки поднять взгляд на единорожку.

— Рэрити, дорогая, что такое? На тебе лица нет! — воскликнула кобыла.

— Всё в порядке, мам, — соврала единорожка, не сильно стараясь поддержать ложь мимикой. — Тебе что-нибудь надо?

— Да я просто решила зайти, — ещё больше нахмурилась Куки. — Дорогая, ну ведь что-то случилось, я прямо чувствую. Пустишь внутрь?

Утихший гнев вспыхнул с новой силой, и единорожка выпрямилась. Стоит только её маме зайти, и от неё будет уже не избавиться. А с учётом начинающейся головной боли, только захвата её дома орущим жеребёнком Рэрити и не хватало.

— Мам, правда, не самое подходящее время. У меня очень много дел.

— Мне кажется, ты слишком много работаешь, — возразила мама. — Может, нам прогуляться? А то такое ощущение, что Свити этот дом не нравится, слишком он тёмный.

— Свити не нравится? — скептически спросила Рэрити. — Что же, если самой Свити не нравится, то чего ты её через день сюда таскаешь? Как работать прикажешь под весь этот вой?! Именно из-за неё я сюда и переехала!

Увидев потрясённое лицо матери, Рэрити стыдливо осеклась и сложила ушки. Повторялась ситуация с Флаттершай, а не прошло и двадцати минут.

— Мам, я… слушай, прости, — сказала единорожка, её гнев снова улетучился. — Просто сегодня… не самый лучший день. Может, в другой раз, а? Я правда сегодня не в настроении.

— Дорогая…

— Мам, пожалуйста, — взмолилась Рэрити.

Куки несколько секунд стояла и всматривалась в глаза дочери, словно пыталась найти и выудить одной силой воли какой-нибудь яд, пока тот не нанёс ещё больше вреда. Единственным звуком был вой Свити, который слегка поутих, пока они разговаривали.

— Ладно, — наконец сказала мама. — Но, Рэрити, прошу… ты же знаешь, что можешь поговорить с нами о чём угодно. Мы с папой всегда готовы тебе помочь.

— Да, я знаю, спасибо, мам.

— Слушай, — быстро начала Куки, пока единорожка не успела захлопнуть дверь. — Я хотела тебя попросить присмотреть за Свити в следующий четверг. У папы игра в боулинг, а я обещала Кейкам помочь с их первой распродажей на День согревающего очага.

Рэрити почти не слышала, что ей говорили. Она так устала, что боялась заснуть, просто моргнув.

— Да, как скажешь. Пока, мам.

Закрыв дверь, единорожка прижалась к ней и медленно сползла на пол. Её мама ещё некоторое время постояла у дома. Рэрити слышала, как Свити продолжает заходиться плачем; впрочем, ей было всё равно, почему Куки продолжала там стоять. Наконец кобылка услышала звуки удаляющихся шагов, и крики Свити Белль начали утихать. В магазине воцарилась полная, напряжённая тишина.

Наконец-то Рэрити осталась одна.