Написал: Twilight Light
Невероятный приключения мисс Твитчинг Дэйлайт и её друзей продолжаются!
Эквестрия. 871 год после изгнания Найтмер.
Похоже, что в воздухе запахло гарью глобальных перемен, что понемногу сжимают тело, не давая продохнуть. В чём же причина? Быть может, фонтанирующий плодами безнравственности тёмный век вновь приложил к этому своё мерзкое копыто? Или же год, проведённый аристократом в блаженном неведении, наконец дал о себе знать? А, может, всё дело в стремительно мчащемся вперёд прогрессе, который нельзя ни поубавить, ни остановить? Похоже, настало время во всём разобраться! И сделать это, как всегда, со стилем!
Если вы ещё не читали первый том приключений мисс Твитчинг Дэйлайт, ознакомиться с этой историей можно здесь!
Подробнее ознакомиться с информацией об авторе и вселенной рода Лайтов вы сможете в Официальной группе ВК! (пока в разработке)
Перейдя по ссылке, вы найдёте последние новости, повествующие о ходе выпуска новых глав, иллюстрации, литературу, расширяющую лор, а также другие истории под авторством Twilight Light!.
Не стесняйтесь, присоединяйтесь! Я очень ценю вашу поддержку!
Подробности и статистика
Рейтинг — NC-17
22171 слово, 41 просмотр
Опубликован: , последнее изменение –
В избранном у 1 пользователя
1 пользователь ждёт продолжение
Глава I HERE COMES THE SUN
Для лучшего восприятия настоятельно рекомендуем читать главу в формате PDF с оригинальным оформлением!
«Покуда мы тихо сидим на месте, время на часах несётся вперёд стремительнее ветра, беспощадно рассыпая нас в песок»
Где-то в Хакиме.
Около полудня.
Жаркие лучи солнца, пронзающие просторы бескрайней лазурной вышины, ласково поглаживают шёрстку заспанных горожан, что, мирно и неспешно переваливаясь с боку на бок, щеголяют по тропкам маленького провинциального города.
♪~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~♪
«И покуда мир наш тлеет в муках,
В мир зеркальный я гляжу,
Глядя в отраженье, я живу!
И в тот час, когда родное гибнет,
Я вам песенку пою,
Песни распевая, я живу!
Я живу… я живу! Я живу… я живу!
Что ещё мне надо? Я живу!
♪~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~♪
Лик пылающего летнего солнца, подобно стремительному горному ручейку, разливающемуся по улицам Хакима в своей знойной благодати, одаряет город заботой безоблачного неба. Под покровом блаженного безветрия на окраинах города воцаряется покой и тишина, лишь изредка прерываемые шелестом сухой листвы да треском тонких веточек.
Однако по мере того, как журчащие ручейки дремучего леса сменяются красотами кучного городского пейзажа, звонкий гул пылающей огнём жизни становится всё громче.
Пряный аромат коры могучих вековых дубов разносится по округе, тонко, деликатно приправляя знойный летний воздух еле различимым оттенком бурого растительного парфюма. На лужайках жилых домов, расцветая в каменных клумбах, распускается пёстрая домашняя рассада, пресыщающая скупую на краски городскую среду ярким, полным жизни, сиянием ярких лепестков, тёплыми тонами насыщенной радужной палитры.
♪~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~♪
«Пусть гниёт всё то, что было мило,
Вам одно лишь я скажу:
Я кряхчу костями, но живу!
Пусть мой век короче, чем у многих,
Миру мёртвых – откажу,
И ещё дней пару проживу!
Я живу… я живу! Я живу… я живу!
Что ещё мне надо? Я живу!
♪~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~♪
Под открытым небом, неспешно наполняя свои тельца целебным жаром солнечных ванн, в самом центре города, возле размашистого административного комплекса, заворожённо похлопывая глазками, стоит толпа зевак, ни то со скуки, ни то из интереса внимая горькой песне седогривого жеребца в угольно-чёрном похоронном одеянии.
Жизнеутверждающая притча голосистого старца о жизни и смерти, любви и ненависти, надежде и отчаянии зачаровывает своей поэтичностью сердца разношёрстных горожан, что, затаив дыхание, услаждаются элегантной музыкой слова, с трепетом выжидая финальный аккорд искусного сольного выступления.
И даже белые голуби, изящные вольные птички, словно бы по команде умелого дрессировщика, медленно и плавно облетают импровизированную зелёную сцену, гладко усаживаясь на её деревянных ступенях, подле толстых древесных стволов, грациозно расправляя свои маленькие пушистые крылышки.
– Какая же это всё-таки посредственность, – подумала про себя Дэйлайт, всеми силами стараясь удержаться от сладости пронзительно громкого зевка, гордо наблюдая за представлением из первых рядов сего сборища, подобно величавой мраморной статуе. – Подумать только! Чего только не придумают, лишь бы прикарманить на свой счёт пару-тройку лишних битсов. – грубо, но справедливо пробубнила себе под нос аристократичная единорожка, окинув «деятеля искусства» презрительным взором, полным неоспоримого превосходства.
– Ох, да будет тебе, Лайт! – тотчас, не прошло и мгновения, выпалила в ответ заворожённая постановкой Прудэнс, одарив чуткие ушки собеседницы нотками жизнеутверждающего сопрано.
– «Будет мне»?! – воспротивилась волевой аристократ, злобно оскалив зубы. – Спору нет, для тебя подобное может иметь ценность, Прудэнс, с твоим-то чувством прекрасного, но, – она молниеносно взвела копыто к небу, вслед за чем обернуло то по кругу, указав тем самым на кучку столпившихся лентяев, – как подобное надругательство над пением, поэзией и ораторским искусством может привлечь хоть чьё-то внимание, не говоря уже о толпе?! У пони в наше время совсем не осталось вкуса!
– Ну что тут сказать… времена меняются, Лайт, а вместе с ними – и вкусы, – только и смогла выдавить из себя земная пони в рваном врачебном халате, недовольно поведя плечами, тягостно вздохнув, вслед за чем тепло улыбнулась, плавно прикрыв веки.
– Да-да-да, я тебя услышала, – и, пренебрежительно вскинув в сторону низкорослой подруги копытце, Дэйлайт прибавила, – я не стану вновь с тобой спорить, Прудэнс, ибо это бесполезно, но всё же знай: тут ты совершенно не права, – статная леди, то и дело поглядывала на продолжавшееся представление, но, найдя момент, чтобы докончить мысль, всё же обернулась к своей милой собеседнице, из под рукавов белой формы которой пышно выглядывала пушистая лиловая шёрстка. – Вкусы не должны зависеть от популярных мнений: на то они и вкусы, что задают твоему естеству индивидуальности! И вот, коли ты отдаёшь всё своё естество в лапы общественного сознания, ты растворяешься в нём целиком и полностью, подобно золотой монете при переплавке, тотчас теряя всяческие грани своего «Я»… однако, не могу не согласиться, что подобное способно породнить тебя с другими идиотами, что также, по дурости своей, выбрали путь бездумного поклонения популярной культуре…
– Ну вот опять она за своё, – прошептала Прудэнс себе под носик, тяжко вздохнув, вслед за чем гордо и поучительно, но в первую очередь крайне заботливо, произнесла, – быть может, я и не заправский кузнец, но даже я знаю: чтобы придать металлу какую-либо форму, его в первую очередь нужно нагреть, – её пухлые щёчки тотчас заплыли нежным клубничным румянцем, голосок еле заметно оробел, и, глядя своей лучшей подруге прямо в глаза, земная пони пояснила. – О-Обращаясь к предложенной ранее аналогии с общественными вкусами и монетками, это означает: сколь бы многогранна, просторна и глубока ни была личность гипотетического пони-эстета, «сырьё» для сотворения таковой он берёт из окружения, в котором, собственно говоря, балом и правит поп-культура, и от этого нельзя изолироваться, думаю, с этим ты спорить не станешь, Лайт, хи-хи!
– Стану, – сухо ответила единорожка, уголки губ которой сию же секунду приподнялись, стояло ей только впустить внутрь себя обжигающее пламя очередной бесплодной дискуссии, – но для начала я хотела бы уйти отсюда.
– Уже? – удивлённо пискнула земная пони, широко разинув веки. – Но… так же нельзя! Это невежливо! – противилась та, активно жестикулируя. – Дэйлайт, ты не выслушала даже трети выступления этого поистине талантливого господина! Нельзя так поверхностно судить об искусстве! – в её светло-изумрудных очах, казалось, возгорелся костёр пылающей страсти, и хитрая кобылка, обуреваемая вдохновением мимолётного спора, давя на гордость собеседницы, произнесла. – Ты же сама меня этому научила!
Однако, сколь бы остра и пронзительна ни была провокация бойкой на слова психолога, недолго потупив головой в землю, Дэйлайт, на морде которой продолжила блистать самодовольная презрительная улыбочка, произнесла:
– Ежели тебе так хочется послушать нытьё о превратностях судьбы, у меня дома на такой случай всегда есть Даниэль со своей поэтической графоманией, – бодро изрекла Дэйлайт, проронив едкий смешок, вслед чему, звучно фыркнув, прибавила, перейдя на шёпот. – К тому же, его несчётные стишки… «О воле», раз уж на то пошло, не на много уступают потугам этого седого парнишки как идейно, так и по исполнению, так что, дорогуша, не думаю, что ты потеряешь хоть что-то, уйдя отсюда, пусть это будет даже в самый разгар сей крестьянской пьесы. – статная леди в белом прогулочном платье вновь проронила смешок, элегантно прикрыв рот копытцем, в то время как её подруга, побагровевшая донельзя, лишь сердито надувала щёчки, выпуская в воздух над собой плотные облачка белёсого пара.
Солнце медленно, но верно склонялось к зениту, блаженное безветрие начинало плавно сменяться лёгкими дуновениями южного ветерка, а ясное голубое небо над головой порастало покрывалом из тонких снежно-белых облачков. И всё же, вопреки всем проказам природы, воздух на улице оставался столь же жгуче-знойным, как и прежде, неизменно нежно пощипывая кожу горожан, прогуливавшихся по улицам провинциального городка.
– Ну Лайт! – растеряв всю былую хитрость, Прудэнс просто-напросто взвыла, обратившись напрямую к совести своей излишне самодовольной подруги. – Дай я прослушаю хотя бы ещё один куплет, и уже тогда уйдём!
– Да можешь хоть целиком весь этот спектакль прослушать, дорогуша, мне-то с этого что? – сухо и меланхолично процедила единорожка сквозь зажатые от негодования зубы. – Я на это посмешище тратить время не собираюсь в любом случае… Так что, как надоест – я буду ждать тебя в пекарне.
– Как тебе будет угодно! – крикнула земная пони вдогонку уходившему аристократу, раскрасневшаяся донельзя, подобно спелой наливной вишенке.
♪~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~♪
«И я знаю, правда, что готовит,
День грядущий мне беду:
Знаю, принимаю и живу!
Пусть гармония зачахнет снова,
Без неё – не пропаду,
В мире новом я себя найду!
Я живу… я живу! Я живу… я живу!
Что ещё мне надо? Я живу!
♪~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~♪
Пятью минутами позднее.
Пекарня «Le Festin».
ДЗЫНЬ~
– Ох, уже пришла? А слов-то было, ха-ха! – элегантно попивая из расписной фарфоровой чашечки чёрный кофе да мягко прикусывая свежеиспечённый маффин, щедро усыпанный сахарной пудрой и шоколадной крошкой, Дэйлайт, не скупясь на подколки, поприветствовала дорогую подругу, тотчас предложив той забронированное место за накрытым столом.
– Тебе ещё не надоело? – произнесла Прудэнс, занимая своё место на стульчике да плавно спуская на пол седельные сумки. – Я иногда совсем тебя не понимаю, Лайт… Вроде, так посмотришь на тебя – видится благородная особа с превосходной родословной и безупречными манерами…
– Благодарствую, – сухо и бесстрастно отрезала единорожка, с головой увлечённая поглощением шоколадного лакомства.
– Да не за что, – ответила земная пони, наблюдая за тем, как сладости, подхваченные эфемерной, призрачной аурой цвета лиловой орхидеи, стремительно исчезают в небытие. – Вот только порой ты ведёшь себя так несносно, что иной жеребёнок-сирота покажется более воспитанным…
– Будь добра, следи за своим тоном, Прудэнс! – крепко стукнув по столу копытом, тотчас, громко и свирепо, подобно пушечному залпу, выпалила Дэйлайт, глаза которой в порыве благой ярости налились спелой алой кровью, – Может, у сироток и нет родителей, но я точно знаю: зачастую они воспитаны прилежнее многих жеребят, с детства привыкших к уюту семьи, – звучно фыркнув, леди железных нравов всё же поумерила свой пыл и, глядя перепугавшейся подруге прямо в глаза, тепло, заботливо произнесла. – Ладно-ладно, извиняюсь, – вслед за чем она, обхватив свежий маффин лиловыми лепестками густой чародейской ауры, поднесла мучное произведение кондитерского искусства прямо к мягким губам поникшей духом земной пони, спросив. – Забыли, ха-ха! Теперь, что насчёт маффина, дорогуша?
– Не откажусь, – тихонько ответила Прудэнс, еле заметно улыбнувшись, сразу после чего впилась зубками в мягкую, словно бархат, сахарную верхушку крайне калорийного лакомства.
♪~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~♪
«Протянем в небо мы канат,
Поднявшись, прикоснёмся к звёздам.
Любви медовый аромат
Наполнит ночь отрады чувством,
И ноты скрипки месяц лунный
Протянет нам, ведь мы с тобой».
«Оставь свои заботы на часок:
Не так уж трудно отдаваться ритму,
Плывя, подобно грёзному круизу,
Уйду на лучшей жизни островок»
♪~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~♪
– М-да уж, сложно поверить, что за целый год они так и не нашли замену этой слащавой музыкальной пластинке, – отрезала Дэйлайт меж делом, плавно обернув голову в сторону прилавка, на краю которого, безупречно справляясь со своей задачей, величаво красовался недорогой, но поистине изящный музыкальный проигрыватель, с огромной сияющей трубкой, отлитой из меди.
– А мне сложно поверить, что ты за целый год так и не перестала строить из себя бухтящую бабульку, – проронив смешок, изъявила Прудэнс, в тот же миг улыбнувшись во всю ширь довольной мордашки. – Впрочем, в твоих словах есть доля правды…Сама не понимаю, – произнесла земная пони, нежно протирая губы сухой салфеткой, – раз уж вы уже затеяли провести в здании ремонт, в надежде изменить то до неузнаваемости, что, так трудно пополнить фонотеку парой-тройкой новеньких композиций?
Как и всегда, в «Le Festin», лучшей (и, по совместительству, единственной) пекарне города, всеми цветами радуги пестрил пушистый океан искренне довольных посетителей, мирно услаждавшихся блаженством мучной трапезы под музыкальный аккомпанемент устаревших, но таких бодрых и ярких джазовых мелодий. Непринуждённая атмосфера домашнего уюта вкупе с тёплым, солнечно-жёлтым сиянием новеньких энерго-магических ламп зачаровывала потенциального покупателя ещё на входе, в то время как сладостно-пряный аромат свежеиспечённых изделий, только вытянутых из духовки, сражал его наповал.
Отовсюду, как на уличной площадке, так и внутри заведения, слышался приятный хруст подсушенных булочек, багетов и круассанов, тихий шелест упаковочного картона и лёгкая поступь копыт обслуживающего персонала, лишь изредка прерываемая недовольными возгласами излишне требовательных клиентов.
Взор как новых посетителей, так и завсегдатаев очаровывала роскошная (по местным меркам) лакированная мебель копытной работы, искусно вырезанная из дуба на благо их неподдельного восторга, а, если быть точнее, на благо пары десятков лишних битсов, кои те на радостях оставят подле кассы на таком приятном, пахнущем лавандой, гладком прилавке.
– Впрочем, – улыбнувшись, лениво протянула Дэйлайт, вдоволь насладившись прелестным антуражем пекарни, стремившемся выдоить из покупателей последние кровные, – в одном ты права, Прудэнс, – её лазурные глазки замерцали, подобно двум крохотным звёздочкам, и, казалось, в уголках тех проявилась едва приметная влага, – времена действительно меняются…
– А я о чём! – бодро отчеканила психолог, жадно уплетая свой маффин да поглядывая меж делом на случайных прохожих в окошке, что было наполовину прикрыто бархатистой бежевой шторой. – Ничто не стоит на месте!
– Да, но не всегда изменения к лучшему, – меланхолично процедила поникшая леди, отложив в сторону свою трапезу да опечаленно прильнув ко столу тяжёлой, загруженной головой.
– Изменения не знают понятия «лучше» или «хуже», – вновь парировала Прудэнс, умело цитируя мудрость древних, – ты ведь сама понимаешь… Никто не знает, что нам готовит завтрашний день, и всё, что мы можем с этим сделать – это приспособиться.
– Да, я понимаю, но… ведь… так не должно быть, – отрезала леди железных нравов, тотчас окрепнув. Её очи, заведённые огнём словесной дуэли, будто бы загорелись сапфировым пламенем, в то время как черты морды стали более угловатыми, крепкими, суровыми, и весь её стан, доселе бывший мягким, в одно короткое мгновение стал мужественнее иной жеребячьей морды.
– Что ты имеешь в виду? – переспросила психолог, хитро улыбнувшись.
– Мы, пони, уже более тысячи лет тому назад одержали победу в эволюционной борьбе, – гордо и чётко вещала молодой аристократ, подобно оратору, встав со стула, и, уверенно стоя подле столика, указывала на всех собравшихся посетителей. – Я, ты, они, мы все – потомки наших могучих диких предков. Они, не зная жалости, порвали в клочья хищников, что похищали их потомство, не давая спокойно спать по ночам. Они, нисколько не церемонясь, выдворили прочь всех травоядных конкурентов, что бессовестно пожирали их посевы, выделанные непосильным трудом, – казалось, весь её боевой дух был воплощён в этой речи, и сам её силуэт, будто бы зачарованный мощной магией, сиял в лучах рассветного солнца алым солнечным светом. – Так почему же тогда мы и наши дети, их драгоценные потомки, должны приспосабливаться, ежели в награду за всю пролитую ими кровь, за победу в смертельной битве естественного отбора, нам были дарованы общество и государственность?!
– Потому что мы, как ты правильно подметила, живём в обществе, – сухо парировала Прудэнс, глядя на свою излишне эмоциональную подругу с ехидной, самодовольной улыбкой на припудренных шоколадом губах. – Государство, со всеми его достоинствами и недостатками, – по сути своей не более чем разумный заповедник с каменными стенами, – она откусила кусочек маффина и, выдержав паузу, докончила, – общества же, взращённые этими стенами, играют в том роль цивилизованных аналогов природных экосистем… М-да, я, быть может, объясняю чутка заумно, но… Так или иначе, покуда мы живём в обществе – а вне общества разумный пони, как мы с вами, существовать не может – нам суждено быть заложниками вечной социальной борьбы за своё благо.
– Да я согласна с тобой, но это ведь не значит, что сироты не достойны хорошей жизни! – гневно выпалила Дэйлайт, стукнув по столу копытом, да так, что весь сервиз, укромно выложенный на белой скатерти, тотчас взлетел в воздух, мгновением позже вдребезги разбившись о поверхность узорчатого древесного пола.
ДЗЫНЬ~ДЗЫНЬ~ДЗЫНЬ
В пекарне на пару секунд воцарилась гробовая тишина. Пони, вздрогнувшие от испуга, с выпученными глазами глядели на виновницу торжества, осуждающе накреняя брови, в то время как сама она, оглядываясь по сторонам да неловко улыбаясь в ответ, только лишь краснела, молча, без лишних движений усаживая свой гневливый круп назад на мягкую сидушку.
– Лайт… Ну сколько можно-то? – тихонько задала вопрос устыжённая земная пони, плавно прикрыв свою мордашку тонким кобыльим копытцем, после чего вдруг заявила. – Дамы и господа, мы просим прощения за столь вопиющее нарушение вашего покоя! – и, нервно сглотнув, Прудэнс прибавила. – Платьем зацепились за краешек скатерти, ха-ха! С кем не бывает?
– Ну унижайся ты так, Прудэнс, – обмолвилась Дэйлайт, ловко левитируя из закромов своей седельной сумочки толстый кошелёк, доверху набитый ценными бумагами нового образца.
Ведомая непреодолимым чувством смущения и вины, леди железных нравов, не теряя времени, припустила голову вниз, дабы в глазах её отразился солнечный блеск разлетевшегося на кусочки превосходного чайного сервиза. Разглядывая сие произведение грубого авангардизма, разбросанное по алому коврику, подобно шоколадной крошке на мягонькой поверхности сытного маффина, Дэйлайт тяжело вздохнула и заранее приготовила плотную пачку бумаг, дабы оплатить заведению нанесённый ущерб.
– Ну надо ведь как-то пристыдить тебя, ха-ха! – будто бы пропела психолог, мило рассмеявшись. – А то раз – и ненароком влезешь в перепалку… тогда окажется, что вся наша с тобой терапия была насмарку! – но вот, узрев в глазах пылкой подруги понимание, а на мордашке той – тёплую улыбку, Прудэнс, переменившись в тоне, спросила. – Так или иначе, к чему это ты так завелась? Я что-то не так сказала?
– Ты здесь ни при чём, – досадно промолвила единорожка, вновь опустившись головой на мягкую белую скатерть. – Просто… Понимаешь ли, я в последнее время очень переживаю за сироток…
– А что с ними не так? – недоуменно уточнила земная пони, принявшись стремительно поглощать уже третий по счёту шоколадный маффин, честно позаимствованный у Дэйлайт с её тарелки в знак уважения и глубокой признательности.
– Ты совсем что ли газеты не читаешь? – поинтересовалась встрепенувшаяся леди, окинув подругу непонимающим взором.
– Конечно, нет! – бодро и жизнеутверждающе ответила психолог. – Будто я стану намеренно портить себе настроение, ха!
– Ясно, – сухо резюмировала пышногривая кобылка, – в таком случае, с твоего позволения, я прочту тебе вчерашний выпуск новостей…
Свежий воздух улицы как нельзя кстати располагал прибыли пекарни «Le Festin», ибо именно там, под открытым небом, на выстеленном плиткой уличном дворике, в окружении пышных зелёных побегов кустарника, безо всяких сомнений пробуждался самый большой аппетит голодных до мучного горожан. Глядя за окно, Прудэнс видела несколько влюблённых парочек, компанию закадычных друзей и около десятка гордых одиночек, что все, как один, довольно уплетали хлеб да булку, пресыщаясь блаженством уютного заведения на пару со свежестью уличного ветерка.
– «…Несмотря на понижение количества привлекаемых меценатами средств в фонд поддержки приютов Эквестрии, Алое перо подготовил и приводи в действие указания по скорейшему обеспечению полной финансовой независимости бюджетных учреждений..», – медленно и чётко огласила Дэйлайт, размашисто раскрыв на круглом столике вчерашний выпуск ежедневной утренней газеты.
– П-П-Подожди, – поспешив успокоить свою поникшую подругу, шустро протараторила нервно сглотнувшая Прудэнс, активно жестикулируя, вслед за чем принялась делать то, что она умеет делать лучше всего – без умолку балаболить, – Н-Но ведь в этой газете нет никаких данных, касаемо сумм пожертвований, и вообще, нет никакой информации о том, какие приюты, быть может, вообще не были учтены статистикой, да и к тому же, там ведь написано, что вопросом занимается государство, а значит вовлечена сама Принцесса! Хотя… даже если это так, уже только потом, когда дело дойдёт до исполнительных властей, осуществляющих деятельность в регионах, быть может, что-то да изменится… Впрочем, – изрекла психолог, звонко рассмеявшись себе в копытце, – кого я обманываю… ты и сама знаешь, как медленно в нашей стране стали происходить изменения: надсмотрщик над надсмотрщиком, сплошная бюрократия, полагаю, всё это дело замнётся и потеряется в очередном столе… однако не стоит переживать, ха-ха! Покуда ты, кровью и потом трудишься на благо сироток, ничего плохого с ними не случится!
– Я и сама так думала, Прудэнс, – томно протянула Дэйлайт, неловко замявшись, – вот только…
– Прошу прощения, что прерываю ваш диалог, дорогие дамы, однако вам следовало бы расплатиться за предоставленный ущерб, – произнесла кобылка-официант, деловито протягивая бледно-жёлтой рогатой красавице чек на небольшую, по меркам кошелька потомственного аристократа, сумму денег.
Шелест бумаг отозвался в навострённых ушках милых дам тревожной трелью блага, уходящего в небытие, и всё же, смиренно продолжив утреннюю трапезу, обе молча взглянули друг дружке в глаза.
– Благодарю, уважаемые гостьи, – довольно изрекла симпатичная кобылка в классической чёрной униформе, убирая деньги в кармашек рабочего пиджака, – сейчас вам принесут новый сервиз!
– Не за что, мисс! – отблагодарила ту Прудэнс, улыбнувшись во всю ширь довольной мордашки.
– Так легко и приятно быть вежливой, когда тратятся не твои деньги, не так ли, Прудэнс? – произнесла аристократ, убирая в закрома своей седельной сумки кошелёк, в то время как на губах её засияла хитрая ухмылка, а тонкие брови недвусмысленно приподнялись, в надежде пристыдить излишне говорливую пони.
– Я-Я-Я, – только и смогла вымолвить психолог, густо покраснев.
– Да ладно, я ж шучу, ха-ха! – сию же секунду отчеканила жизнерадостно настроенная единорожка, встав из-за стола да хорошенько треснув перепугавшуюся подружку по спине мощным потоком плотной лиловой ауры. – Пойдём, дорогуша, перерыв практически закончился!
– И-И-И то верно, ах! – робко проронила Прудэнс, мельком взглянув на свои часики, вслед за чем, словно бы прозрев, гордо задрала голову да, звучно цокнув язычком по нёбу, сию же секунду захлопнула глаза, выкрикнув. – ТСК! THE SUN! THE MOON! ACT![1]
ПУФ!
Мгновением позже.
Кабинет Твитчинг Дэйлайт.
– А вы, мисс Дэйлайт, я так гляжу, прямо как порция свежего хмеля, поспеваете сразу, как наваливается работа, хе-хе, – изъявил пегас, неловко потирая свой затылок одним крылом да держа в хвате второго полулитровую бутылку живого пива.
Дрожь. Темнота. Забвение. Неторопливо раскрывая глазки, только отпрянувшая ото сна единорожка принялась разглядывать затуманенным, мыльным взором свой собственный рабочий кабинет, искренне не понимая, где та находится. Звон в ушах. Гнилой запах серы. Беспорядочность мыслей. Всё указывало на то, что колдовская аура статного аристократа нуждалась в скорейшем восстановлении, и в то же время рог её, объятый стойким пурпурным пламенем, своим сиянием однозначно подтверждал это весьма логичное предположение.
– Что-то она совсем плохо выглядит, – проронил Радиохэд, сделав очередной глоток свежего, сладостно-терпкого, бархатно-пенного, но, к сожалению или счастью, безалкогольного напитка собственного производства. Сразу после чего бодро раскрыл крыло, жёстко указав пером на стоявшую чуть поодаль, плавно, беззаботно расчёсывавшуюся земную пони в рваном врачебном халате, – Пруд, слышь, ты, что, забыла ей блокатор на рог нацепить что ль? – он недовольно помотал головой да, отпив ещё немного, ни без смеха докончил. – М-да уж, не голова, а сыр с дырками у тебя, ха-ха!
– Хмф?! – недовольно процедила Прудэнс сквозь зажатые зубы, крепко удерживая в губном хвате тонкую угольно-чёрную расчёску. – Хмф-мф-мх!
– Да с чего бы это вдруг «моя обязанность»? – бодро отрезал занятый дегустацией пива инженер, задние копыта которого вальяжно свисали с рабочего стола приходящей в себя доктора.
– МФ! МХНФН! – разъяснила свою позицию бойкая на слова земная пони, грозно притопнув, вслед за чем, сняв с головы бантик, припустила голову к полу, принявшись расчёсывать свои непомерно длинные изумрудно-зелёные локоны.
– Ладно-ладно, я понял, – обеспокоенно проронил Радиохэд, тотчас переменившись в тоне, – но, чтобы было честно, ты тоже прими на себя хоть частичку вины… Не я ж предложил этому ходячему транзистору тестировать мою экспериментальную разработку!
Мигрень. Тошнота. Тяжесть головы. Частично утраченные воспоминания. Слабость души и тела. Трясшаяся от истощения, Дэйлайт, медленно протирая заспанные веки, чувствовала себя так, будто бы вновь очнулась в родной столичной спальне после бурного выпускного вечера. И всё же, покуда очертания рабочего кабинета во взоре высокой красавицы становились всё яснее, покуда рог её, опоясанный тремя кольцами лилового пламени, медленно затухал, покуда звон в ушах отдалялся прочь, все прочие симптомы медленно, но верно сходили на нет, безвредно покидая тело и разум вяло выпрямлявшейся единорожки.
– О, вам уже лучше! – бодро констатировал занятый делом инженер меж дегустациями, облегчённо выдохнув.
– П-П-Пока ещё нет, – облокотившись о столик, проронила Дэйлайт, не найдя слов лучше. – У-У-Ух… Вот так чудо вы сотворили… У вас случаем не найдётся ведёрка, мистер Радиохэд?
– Не-а, – честно ответил облизнувшийся жеребчик, вконец опустошив некогда полную до краёв хмельно-пенную бутыль.
– Не беспокойся, Лайт, – до умиления заботливо проронила прихорошившаяся психолог, заплетая на кончике своего затылка дорогой сердцу белый бантик. – «THE SUN/THE MOON» не может навредить тебе физически, потому как оно, подобно всем прочим сетовым устройствам, зависит исключительно от передаточной энергии зачарованных камней, которые в свою очередь завязаны на сущности твоей психики, что, пройдя конвертацию, предстаёт перед их механизмом в энерго-магической форме!
– Проще говоря, – уточнил оправивший очки инженер, показательно прокашлявшись, – все те недуги, что свалились на ваше тело сейчас – не более чем иллюзия в голове, сотворённая остаточной энергией сильного магического фона, возникшего при трансформации психики в осязаемую сущность.
– О-Ох, – еле-еле сдерживая в себе позыв опустошить и без того натерпевшийся желудок, промычала Дэйлайт, опёршись обоими копытами о мыльный белый кубик на краешке просторного рабочего стола.
– С-С-Стой, Лайт! – едва ли успела вымолвить Прудэнс, без промедления вдарив своей подруге по боку обоими задними копытами, вследствие чего та легонько пошатнулась и, потеряв контроль над своими движениями, с грохотом упала на пол.
БАХ!
– Прудэнс, ты что творишь?! – грозно отчеканил Радиохэд, сурово накренив в сторону ненаглядной лиловой красавицы свои густые чёрные брови.
– К-К-Клянусь, я из благих побуждений! – обмолвилась земная пони, не теряя ни секунды на промедление. – Лайт, сама того не осознавая, чуть не испоганила копытами пачку важных врачебных приказов, выданных самим Хэлфом! – и вот, сделав в сторону своего друга реверанс, психолог поспешила удалиться, напоследок сказав. – Прошу, передайте Лайт, что я это не со зла и искать меня для профилактической взбучки не нужно!.. Au revoir![2]
ХЛОП
Входная дверь затворилась с едва различимым хлопком, оставив бессознательно бормотавшую главу травматологического отделения наедине с пернатым гением инженерно-технического персонала. Сразу после чего пегас немедля усадил свой круп на место в приёмном креслице, достав из глубин бурой сумки очередную бутылку домашнего хмельного отвара. Дэйлайт же, обременённая общей слабостью организма, продолжила недовольно барахтаться на коврике подле входа, не в силах что-либо предпринять. Однако, вопреки всем мукам статной леди, благие вести не заставили себя долго ждать! Рог кобылки, тускло пульсировавший роскошной аурой цвета лиловой орхидеи, почти полностью погас, и это означало только одно: ещё совсем немного, и та вернётся в строй, полностью готовая к работе, будто бы ничего и не случилось!
– Да уж, – сказал как отрезал нисколечко не удивившийся пегас, подбирая с пола горячий металлический ящик, из глубин которого, освещая комнату кроваво-рубиновым сиянием, время от времени вылетали крохотные раскалённые искры.
– М-Мистер Радиохэд? – протянула Дэйлайт, прижав ко лбу ведущее копытце. – Н-Не могли бы вы помочь мне?
– Как бы я ни хотел, мисс Дэйлайт, к моему и вашему сожалению, сделать этого я не могу… это как варка пива, здесь нельзя торопить процесс, иначе какая-то ерунда получится, – тихо и досадно промолвил инженер, склонившись перед своей знакомой в знак уважения… вслед за чем, бережно подняв ту с пола, надрываясь от тяжести, приставил к стенке, лишь бы та не лежала на холодном грязном полу, лишённая сил встать.
ЗВОН~ЗВОН~ЗВОН~ЗВОН~ЗВОН
– Ох, Дискорд побери, только не это, – изрекла Дэйлайт, томно вздохнув да тотчас обернув голову в сторону битком забитой мусорки, утопая в которой, мощно вибрировал зачарованный коммуникационный камень, плотно объятый призрачно-изумрудным эфиром в форме морской волны. – Прошу, мистер Радиохэд, приложите к моему уху камушек… И, желательно, поскорее… Это, должно быть, срочно…
– Как вам будет угодно! – изрёк согласный на всё, лишь бы не работать, крылатый жеребчик, медленно, лениво, в общем-то говоря, презрительно перебросив устаревшее коммуникационное устройство прямо к мочке уха приходящей в себя кобылки.
ДЗЫНЬ~
– Доброе день, мисс Лайт! – бодро и жизнеутверждающе произнёс до боли знакомый твёрдый, крепкий, басистый голосище сурового главы больницы. – До конца обеденного перерыва ещё пять минут… не соизволите ли вы уделить мне немного своего времени?
– Конечно, мистер Хэлф, – отозвалась дрожавшая от психического недуга единорожка, изо всех сил стараясь не выдать начальству истинного положения вещей.
– Прекрасно! – резюмировал доносящийся из камня голос, энергично сотрясая воздух терпкой мощью своих мужественных голосовых связок. – Что ж, в таком случае, ежели от вас не убудет, я хотел бы задать вам пару вопросов... Во-первых, как вы себя чувствуете, мисс Лайт?
– Просто прелестно, – беспорядочно похлопывая ресницами, откликнулась едва живая единорожка, пребывавшая в состоянии, примерно описать которое можно было словами «дремучее ментальное похмелье».
– Рад это слышать! Выходит, в конце концов, терапия мисс Прудэнс таки дала свои плоды? – столь же рьяно, как и прежде, вопрошал Хэлф, нисколько не подозревая об истинном положении вещей на противоположном конце линии связи.
– Мисс Прудэнс? – лениво протянула кобылка, не до конца осознавая, чьё именно имя она произносит.
– Да, мисс Прудэнс, – уточнил голос, – ваш психотерапевт!
«Ох, Селестия, ради всего светлого, помоги мне!» – тотчас взмолилась Дэйлайт, драматично приложив ко лбу копытце да, сползая на коврик, прошептала себе под нос, – «За что мне всё это? Я же прилежно следовала всем её указаниям!»
– Итак, что касаемо ваших отношений с мисс Прудэнс? Вы всё так же продолжаете общаться? Или же разошлись, как в море корабли? – промолвил гулкий бас, изредка покашливая.
– Мы… Мы… Мы…
– Вы? – произнёс Хэлф, теряя терпение.
– Ох, да мы просто не разлей вода, мистер Хэлф, ха-ха!
«Я убью Прудэнс», – заверила себя страдающая от головной боли Дэйлайт, – «Такого жёсткого отходняка у меня не было даже в универе, когда мы пили всё, что под копыто попадётся!»
– Отрадно слышать! – бодро резюмировал Хэлф. – В таком случае, покуда у нас ещё есть время, я задам следующий, и по совместительству, последний вопрос: вы разобрались с той кипой бумаг, что была доставлена к вам в кабинет ещё утром?
– Кипа бумаг? – еле различимо пробормотала утопавшая в стыде доктор, пытаясь разглядеть в замыленном взоре объекты собственного рабочего стола. – Этот белый кубик что ли? – вдруг изрекла Дэйлайт, себе на беду, вслед за чем тотчас вдарила себе по морде копытцем.
– Что же, ха, фантазии вам не занимать! – проронив смешок, отчеканил жёсткий начальник больницы. – Назвать перечень документов первостепенной важности «белым кубиком»!.. Так или иначе, мисс Прудэнс только что вышла из вашего кабинета, и, думается мне, вы обе провели ваш законный обеденный перерыв с пользой, так что я полагаю этот самый «кубик», как и требуется, будет на моём столе к концу вашей смены… Вы ведь не подведёте меня, мисс Дэйлайт?
– Никак нет, господин! – уверенно ответила единорожка.
– В таком случае спасибо за ваше время и всего доброго.
ДЗЫНЬ~
– Фух… Пронесло, – обронила трясшаяся от страха Дэйлайт, облегчённо выдохнув.
– Мне вернуть коммуникатор на место? – спросил хитро ухмыльнувшийся пегас, сразу после чего, гордо отпив из бутылки, уточнил. – Мне не трудно – вам приятно!
– Да, – тихо ответила оклемавшаяся единорожка, от некогда бурного шквала магии которой на кончике рога остались одни лишь тусклые лиловые искорки, – будьте столь любезны…
Исполнение нехитрой затеи не заставило себя долго ждать. Стоило только хмельному раздолбаю дотянуться крылом до камушка – и тот, разрезая плотные слои горячего воздуха, подобно стальному наконечнику острого гвардейского копья, вмиг залетел обратно в мусорку, заняв почётное место на вершине снежно-белой горки из смятого в кучку канцелярского мусора.
БАХ!
– Да! – победоносно выпалил жеребчик, крепко сжав крылья в порыве подступившей гордости.
– Превосходный бросок, мистер Радиохэд! – изрекла леди через силу, сверля лазурными очами громкое, неудобное, глючное, а проще говоря, ненавистное всем сердцем переговорное устройство донельзя довольной ехидной ухмылочкой.
Не прошло и мгновения, как, отблагодарив пернатого знакомого за содействие, единорожка бодро подняла свою увесистую тушу с пола и, откашлявшись, в кои-то веке усадила круп в комфортабельную выемку роскошного офисного кресла.
Однако, прежде чем приступить к работе, протерев свои прелестные глазки, Дэйлайт, вконец отошедшая от последствий магически-ментального недуга, спустя столько времени принялась воочию разглядывать красоту 313 кабинета. Перед глазами её, очарованными чистотой и порядком помещения, красовались родные сердцу, и всё же успевшие выцвести салатно-лаймовые обои, испещрённые элегантным ромбовидным орнаментом, походившим на тоненькие еловые иголочки тусклого оливкового цвета. Стоявший подле входа, прижатый к углу искусно отделанный шкафчик с медицинскими картами пациентов, журнальный столик, нещадно загруженный бессчётными объёмами ненавистной канцелярии, комфортные кресла для приёма и размашистое, вычищенное до блеска окошко, – всё это, гордо представ перед взором тяжко выдохнувшей леди, тотчас вернуло той понимание жестокой действительности, с которой ей предстоит бороться по крайней мере ближайшие шесть часов.
– Ну, я тогда пойду? – проронил меж делом внезапно приободрившийся пегас, жадно поглотив со дна второй по счёту бутылки остатки сладостно-терпкого хмельного нектара. – Как я могу судить по тому, что вижу, вы оклемались… Так что более не смею вам мешать.
– Постойте, мистер Радиохэд, – произнесла единорожка, активно растирая копытами виски в надежде вспомнить что-то поистине важное, – не могли бы вы сказать мне, сколько сейчас времени?
– Без трёх минут полдень, мисс Дэйлайт, – отчитался пегас.
– Подождите ещё немного… Раз уж до конца перерыва ещё целый три минуты, не могли бы вы, уложившись в них, постараться объяснить… Почему из-за вашей сетовой машины я чувствовала себя как последняя пьянь, очнувшаяся в луже собственных выделений? Что произошло? – искренне не понимая сути произошедшего, задала вопрос суровый доктор, сверля голодными до знаний очами самую душу беззаботно хихикавшего молодого жеребчика.
– М-да уж, – сухо процедил инженер, – вот что бывает, когда имеешь дело с мисс Прудэнс, хе-хе!
– Так вы ответите мне или нет? – холодно изрекла Дэйлайт.
– Безусловно! – бодро, живо, энергично, жизнеутверждающе подтвердил Радиохэд, вслед за чем, прокашлявшись, начал своё объяснение, важно оправив ведущим крылом съехавшие на нос очки. – Итак… Если обобщить и упростить вообще всё, что я говорил вам перед экспериментом, то произошло следующее: вы на пару с мисс Прудэнс были погружены в сетовое пространство, то бишь самый обычный сет, как, например, ваш [ENJOY THE SILENCE] или же сет мисс Прудэнс [H.B.F.S.]… Вот только есть одно «но»! – важно облокотившись спиной о стенку, гордый за свою разработку пегас, скрестив на груди копыта, заявил. – Этот сет не был завязан на психике живого пони, напротив! – и вновь, сделав драматически долгую паузу, инженер, вдоволь нагнав интереса и волнения, во всеуслышанье огласил. – Это был сет, работающий на остаточных данных, что в течение трёх суток остаются в памяти любых зачарованных камней опосля использования тех в качестве ретрансляторов психической энергии!
– Хм… эм… да…
– Впрочем, вы можете задаться вопросом: «Но ведь эдаким свойством обладают лишь камни, пригодные для коммуникации, в то время как сетовые камни – высокоточный проводник, не имеющий возможности создавать свой собственный энерго-магический фон… разве не так?»… И я отвечу вам! – опустившись на все четыре копыта, Радиохэд улыбнулся во всю ширь морды, глаза его, словно две яркие звёздочки, загорелись ярким карим пламенем, и сам он, сполна заворожённый успехом проведённого эксперимента, уже просто не мог замолчать.
– Да-да-да, вы лучше бы ответили, почему у меня голова трещала так, будто я чан самогона в одно рыло выхлебала. – зевая от скуки, проронила леди, с тоской глядя на гигантскую кипу бумаг, которую ей предстоит в ускоренном темпе разбирать ближайшие часы, не зная слова «перерыв», дабы не получить от Хэлфа очередной нагоняй.
– Тск! Тск! Тск! В этом-то и заключается вся суть, мисс Дэйлайт! – важно поцокивая язычком, гордо расхаживавший по комнате пегас держал в хвате крыла большую металлическую коробочку. – На протяжении месяца я, – внезапно жеребчик густо покраснел, сбавив обороты, и, найдя подходящее слово, тотчас продолжил, – экспериментировал с зачарованными камнями, дабы создать автономный сет, притом так, чтобы в нём, щеголяя по улочкам, можно было встретить «живых» пони!
– И-и-и? – непонимающе протянула Дэйлайт, вытянув по направлению к гению инженерной мысли своё тонкое копытце.
– Смысл в том, мисс Дэйлайт, что ваши воспоминания о минувшем перерыве – не более чем иллюзия, симуляция!.. На самом деле вы пробыли последние полчаса во власти моего лучшего творения, имя коему я дал «THE SUN/THE MOON», однако для простоты я зову его просто «Сумеречная Искорка».
– Ещё чуднее название придумать не могли, ха-ха? – изрекла Дэйлайт, залившись звонким смехом, и тут же прибавила. – Ну, вы, главное, смотрите не обзовите своё чадо чем-нибудь подобным… а то будут по улицам Хакима «Сумеречные Искорки» ходить… или какие-нибудь… Не знаю… «Лунные пони», ха-ха!
– Я разделяю ваш оптимизм, однако оставьте свои подколки при себе, мисс Дэйлайт: название это выбрано было далеко неспроста, – поспешил оправдаться едко ухмыльнувшийся инженер. – Понимаете ли, сумерки – переходное время между днём и ночью – многие философы, деятели искусства и прочие великие мыслители воспевали как время наиболее загадочное, таинственное и оттого поистине могущественное…
– Уж не знаю, что там себе воображали эти отлынивающие от реальной работы лентяи, но от вас, мистер Радиохэд, я такого не ожидала, – изрекла доктор, самодовольно усмехнувшись.
– Так или иначе, резюмируя всё вышесказанное: вы на пару с мисс Прудэнс были погружены в симуляцию реального мира, воссозданного благодаря энерго-магическому фону зачарованных камней, и те пони, коих вы имели честь видеть в сим автономном сете – умело выстроенная им иллюзия восприятия… быть может, оттого они могли показаться вам странными… но я уже работаю над этим, хе-хе! – величественно огласил Радиохэд, прижимая к своему боку ценное изобретение силой подкачанного пушистого крыла. – И да, напоследок скажу: изобретение называется именно так, как я озвучил, по ряду причин: во-первых, переход из реальности в сет и обратно происходит практически мгновенно, во-вторых, переход этот едва ощутим, его попросту невозможно запомнить, и, в-третьих, самое важное, это безвредно для психики!
– «Безвредно»? Охотно верится, – изрекла оскалившая зубы леди, презрительно фыркнув.
– Воу-воу, не стоит на меня так смотреть! – нацепив на свою голову широкополую шляпу оттенка молочного шоколада, жеребец вновь поспешил как можно скорее оправдаться. – Я дал мисс Прудэнс поручение – навесить на вас ограничитель магии, покуда ещё было не поздно, однако та провалилась в сет столь же быстро, как и вы, потому-то ваш рог, являющийся естественным проводником энергии, вступил в контакт с нестабильным фоном зачарованного камня, вынудив вашу ауру работать в паре с ним, а работает моё устройство, во благо формирования реалистичности, на крайне высоких мощностях, иначе говоря, на износ… Однако, в конце концов-то всё обошлось, ха-ха!
В ответ на это Дэйлайт лишь безмолвно взглянула на часы и, нисколько не изменившись в морде, продолжила сверлить душу пернатого алкоголика мертвецки холодным взглядом: её тело оставалось неподвижно, подобно обледенелой статуе, лазурные очи, зажжённые ярким сапфировым пламенем, глядели в самую глубь глаз горе-изобретателя, а копыто, однозначно указывавшее на дверь, так и продолжало висеть в воздухе, намекая крылатому гостю о том, что приём окончен.
– О-Ох, точно! П-Перерыв окончен! – отчитался пегас, спешно оправляя свои очки. – В таком случае до новых встреч, мисс Дэйлайт, ха-ха! У-Удачи вам!
ХЛОП!
Дверь захлопнулась с оглушительно громким хлопком, оставив злобно выругавшуюся единорожку наедине с тоской своих непомерно больших обязанностей.
Пятью минутами позже.
Психотерапевтическое отделение.
Кабинет Диар Прудэнс.
ТУК-ТУК-ТУК
Не успела Прудэнс, занятая сортировкой карточек, даже откликнуться, как входная дверь уже оказалась открыта. Из неё, тупо взирая на лиловую красавицу в драной медицинской форме, выглядывала лохматая голова высоко жеребца бурой масти.
– А-а-а... А мне… А мне можно войти? – робко, испуганно проронил заикавшийся от страха пони, грязное тело которого плотно опоясывали тонкие чёрные лохмотья.
– Подождите одну минутку, – уверенно ответила доктор, вежливо указав незваному пациенту на выход. – Я вас позову.
– А, п-п-подождать? – чуть ли не пропищал зашуганный до смерти пони, сделав бодрый шаг назад и, закрывая за собой дверь, докончил. – А… Н-Ну ладно… А… П-Понял… А…
– Благодарю, – бодро крикнула земная пони вдогонку уходящему прочь пациенту, плавно возвращаясь к ненавистной бумажной работе.
Настенный календарик. Крохотные песочные часы. Гладкие бетонные стены, выкрашенные в бледных тускло-синих тонах. Вытянутое ввысь прямоугольное окошко, заставленное со стороны улицы толстыми и крепкими железными прутьями. Повсеместно разбросанные мелкие картонные коробочки, с выглядывающими из-под них медицинскими препаратами. И грузные деревянные полки, до отвала забитые картотекой личных дел пациентов психотерапевтического отделения. Таков был антураж кабинета мисс Диар Прудэнс. Дёшево и сердито. Как принято говорить, без лишних изысков. Однако, вопреки всей простоте и общему минимализму интерьера, всякий пациент, сидя в сим помещении на приёме, чувствовал себя умиротворённо, уверенно отдавая больную голову в заботливые копыта мастеру своего дела.
– Так-так, посмотрим, – прошептала Прудэнс себе под нос, укладывая последнюю картонную папочку поверх всех прочих.
ТУК-ТУК-ТУК
– А-А-А… А можно я зайду, а? – жалобно произнёс жеребец, стоя в узком дверном проёме и, продолжая испытывать терпение великодушного доктора, уточнил. – Я… А-а… Спешу, а…
– Выйдите за дверь! – жёстко приказала Прудэнс, начав терять самообладание. – Вам же было сказано: позовут!
– А, п-п-понял, а, – боязливо промолвил пошатнувшийся земной пони, закрыв дверь с другой стороны, вслед за чем вновь постучался внутрь, оправляя копытом съехавший со лба дырявый чёрный котелок.
ТУК-ТУК-ТУК
– Ну что опять?! – злобно промычала Прудэнс, прикусив губу.
– М-М-Мне, а… только это, а… с-с-спросить! – сверля самую душу низкорослого терапевта удушающим взглядом, спешно объяснился молодой жеребчик, протянув врачу все необходимые документы с официальными печатями и подписями.
– Уважаемый, сядьте на место, – жёстко отчеканила врач, вслед за чем сухо и ясно разъяснила неугомонному пациенту свою позицию, – в моём текущем плане десять осмотров! Десять! Ради всего светлого, имейте совесть! Не одному вам нужно спросить!
– Н-Но а… П-Прошу вас! – изрёк жеребчик, давя на жалость.
– Ах, Дискорд бы вас побрал, заходите! – выпалила крайне недовольная земная пони, окончательно осознав, что общается со стенкой, вслед за чем, устало прикрыв мордашку обоими копытцами да тяжело вздохнув, повторилась. – Заходите! Быстрее, не задерживайте других!
– Хо-хо-хорошо, – только и смог вымолвить пациент-заика, усаживаясь за стул да бережливо прикрывая за собой приятно пахнущую дубом входную дверцу.
– Ну что же, уважаемый, – спокойно и миролюбиво изрекла Прудэнс, разглядывая потрёпанную годами одежду пациента в надежде угадать цель его визита, – сперва назовите своё имя, а затем причину, по которой сюда явились.
Взъерошенная шёрстка, дурно пахнущие волосы, свисающие на пол в форме переплетённых кос, истерзанная в клочья одежда и пустой, лишённый сознательности взгляд – всё это насторожило Прудэнс ещё с первых секунд осмотра внешности донельзя странного пациента. И всё же, ведомая врачебной клятвой, она, проявляя снисходительность, тепло улыбалась бескультурному грязнуле, смиренно выжидая его ответа.
– Меня зовут Зэппели, – бодро ответил ободрившийся жеребчик, к удивлению доктора, чётко, плавно и без запинок, – я писатель!
– Одну секундочку, – проронила Прудэнс, стремительно выискивая среди бесчисленного множества одинаковых на вид карточек нужную. – А-га! Нашла! Лэд Зэппели, верно?
– Именно так! – тотчас, не теряя времени, подтвердил земной пони, лишившись былой робости, расчёсывая свои непомерно длинные патлы расчёской, приклеенной к краешку ведущего копытца. – Я написал «Детерминизм: введение в неизбежное», «Путь детерминизма: дар или проклятие?», а также пишу «Дорогу к небесам? Детерминизм перемен»… Вы, должно быть, читали меня, не так ли? – и, не дожидаясь ответа, он уточнил, бойко усмехнувшись. – Не хочу хвастаться, но моя первая книга всего за полгода стала бестселлером и сейчас есть на полке любого уважающего себя культурного пони…
– Уж простите, что перебиваю, однако вы так и не ответили на второй вопрос, мистер Зэппели, – безэмоционально проронила стойкий врач, сумев полностью сохранить самообладание, вопреки всей странности происходящего, – цель вашего визита?
– О-О-Ох, точно! – сию же секунду переменившись в настрое, выпалил застигнутый врасплох жеребчик. – Понимаете ли, мисс, как я уже сказал, я писатель! – пододвинувшись ближе, грязный, неряшливо одетый земной пони стал говорить тише, бескультурно уложив копыто на стол всепрощающему доктору. – В данный момент я собираю материал для своего новейшего творения, которое будет затрагивать всё, – казалось, будто бы его глазки, подпитываемые жаждой знаний, тотчас вспыхнули, озарив Прудэнс ослепительным изумрудным сиянием, и, когда жеребец узрел во взгляде терапевта интерес, он, перейдя на шёпот, продолжил. – Понимаете ли, мисс, для того, чтобы написать что-то действительно стоящее, мне нужно удостовериться, что мои догадки совпадают с суровыми реалиями восторжествовавшей действительности… И нет способа убедиться в этом лучше, чем услышать сие на примере жизненного опыта простых пони…
– Это всё звучит очень воодушевляюще, однако, мистер Зэппели… Какова цель вашего визита? – задав резонный вопрос, Прудэнс недоумевающе оправила бантик на своём затылке, не на шутку опасаясь потенциально возможных действий сидевшего в шаге от неё больного.
– Хе-хе, прежде чем я озвучу цель своего визита, – огласил пациент, довольно усмехнувшись, сразу после чего, сверля взором самую душу бедного доктора, прошептал, – я хочу сказать, что мне очень приятно с вами общаться, юная мисс… Мы оба земные пони, потому, думаю, у нас с вами будет гораздо больше понимания, нежели с тем бледным единорогом, который строил из себя невесть что!
– Я… что… я, – робко проронила Прудэнс, не найдя слов лучше, однако, мгновением позже, вспомнив, чему её научила Дэйлайт, взяв себя в копыта, та стойко заявила, громко стукнув по столу копытом. – Цель. Вашего. Визита?
– Да-да-да, конечно, я как раз-таки подходил к ней, ха-ха! Одну секунду! – слегка напугано ответил странный земной пони, вытаскивая из глубин своей седельной сумки пачку приятно зашелестевших купюр нового образца. – Не могли бы вы, юная мисс, прочесть мне несколько карточек ваших больных? – его глаза окончательно заплыли густым слоем самодовольства и, более не скрывая своих истинных намерений, тот для полного понимания объяснил. – Цель моего визита – сбор информации для книги… мне необходимо знать, что провоцирует провинциальных пони принимать запрещённые препараты и лишаться рассудка! Будьте столь любезны, прочтите историю болезни пары-тройки интересных пациентов…
– Я… Я… Я, – боязливо протянула доктор, готовая вот-вот потерять сознание от лицезрения на столе её месячного дохода, едва ли умещающегося в её тоненький бумажник.
– Вы-ы-ы? – обронил жеребец, пуще нагнетая обстановку.
– Н-Нет, – ответила честная земная пони, приложив к сердцу копыто, – К сожалению, я не могу вам помочь, мистер Зэппели… Я не имею права разглашать врачебную тайну, в особенности лицам, наподобие вас, – на её мордашке отчётливо читалась боль и отчаяние, и всё же, ведомая праведными чувствами законности, благородия и чести, она отодвинула пачку ценных бумаг обратно к их законному владельцу.
– Вы так уверены, мисс? – отрезал настырный писатель, не спеша отступать от своего. – У меня много связей в этом городе… Мы могли бы договориться, хе-хе! – он прилизал свою гриву копытцем, вслед за чем, самодовольно ухмыльнувшись, произнёс, закинув ногу на ногу. – Только представьте себе: вы приходите в ресторан, и на ваше имя накрыт стол, до отвала забитый роскошными деликатесами, попробовать которые имеет средства не каждый житель столицы… Представьте себе, как вы идёте в массажный салон, заходите внутрь, а вас уже встречает трое прекрасных атлетически сложенных жеребцов, готовых оказать вам лучший сеанс массажа, что только может предложить ваше, кхм, унылое захолустье, кхм ваш городишко… Более того, если вы поможете мне, вы поможете культурному развитию всей Эквестрии, ибо то, что я пишу – не бульварная литература, а ни что иное как философски-прикладной труд, изучив который, любой из нас станет способнее, и оттого выиграют все! Каждый житель Эквестрии! Всё государство!.. В том числе и вы!
– Убирайтесь вон, – холодно отрезала Прудэнс, сымитировав мертвецки ледяную мордашку, ту самую, что её дорогая коллега Дэйлайт применяет в случае экстренных ситуаций, – пока я не вызвала жандармов.
– Я, что, неясно выразился?! – изрёк пациент, обозлившись.
– Нет, видно, я выразилась недостаточно ясно, – потея от страха, выпалила Прудэнс, продолжив сверлить излишне наглого пациента смертельно холодным взором изумрудно-зелёных глазок. – Если вы сейчас же не покинете этот кабинет, у вас будут большие проблемы, мистер Зэппели. Я дам вам десять секунд. Отсчёт пошёл… Раз… Два… Три…
– Да кем ты себя возомнила, коротышка?! – вскричал пони, в мгновение ока подняв круп со стула да, ухватившись за свой рваный шарфик, грубо и жёстко заявил. – Знаешь что? Видимо, я ошибся! С тем единорогом хоть можно было иметь дело! – его левый глаз нервно задёргался, дыхание заметно участилось, и сам он, ведомый паникой, вопреки всей злобе в голосе, сделал шаг назад.
– Четыре… Пять… Шесть…
– Ты ещё вернёшься ко мне! – произнёс жеребчик, тяжело дыша. – Ты будешь искать меня по городу в надежде забрать их, забрать всё это добро! – бодро помахивая увесистой пачкой бумаг, писатель вновь нервно сглотнул, отступив к самой двери. – Но меня уже будет не найти, слышишь, жадная коротышка?!
– Семь… Восемь… Девять…
– Я-Я-Я пойду к самому главе этого о-о-отделения, и поверь мне, у пони такого п-п-положения, как он, точно хватит мозгов принять м-м-моё щедрое предложение! – судорожно заикаясь на каждом третьем слове, зашуганный застывшим во времени, поистине ледяным взором доктора жеребец, трясшийся от напряжения, шустро открыл дверь и бодро зашагал в направлении кабинета главного врача.
– Десять, – произнесла Прудэнс, тяжело выдохнув, сразу за чем, грузно опав на кресло, подобно тряпичной кукле, принялась восстанавливать своё душевное благополучие, дыша столь часто и глубоко, словно бы та без подготовки пробежала пару десятков километров.
Однако, не успей напуганный врач хоть немного расслабить расшатавшиеся нервы, как в дверь уже постучался следующий пациент, заставив и без того работавшее на износ сердечко пугливой леди биться сильнее, бурно пульсируя в такт ударам чьего-то излишне нетерпеливого копытца.
ТУК-ТУК-ТУК-ТУК-ТУК
– Подождите! – только и смогла вымолвить врач, с головой поглощённая слабостью от минувшего стресса. – Вас позовут!
– Поняла, – отрезала на удивление спокойная пациентка, в ту же секунду закрыв за собой дверь со стороны коридора.
Оставшись наедине с собой, расслабленно откинувшись на спинку кресла, Прудэнс, блаженно прикрыв веки, продолжила медленно, плавно восстанавливать сбитое дыхание и здоровый сердечный ритм, высоко задрав потяжелевшую от дурных мыслей голову.
– Мисс Прудэнс, здравствуйте, – на сей раз дверь отворилась без стука, и в кабинет к готовой потерять сознание барышне вошёл явно чем-то обеспокоенный пегас, вслед за чем, сняв с головы кривой перевёрнутый колпак, пояснил цель своего визита, виновато почёсывая затылок, – ох, я должно быть не вовремя, но всё же… Ко мне тут зашёл один душевнобольной в чёрных лохмотьях, – пегас виновато замялся, но всё же, взяв себя в копыта, произнёс. – Он упоминал о некой «лиловой коротышке», и, уж не примите за оскорбление, но ваши физиологические особенности вполне подходят под это, так что я хотел бы задать вам один вопрос… Почему вы сразу не вызвали санитаров?
– С-Санитаров? – обеспокоенно проронила земная пони.
– Да, – сухо отрезал глава отделения, – он ведь совершенно невменяем… недолго думая, я предписал этому господину срочную госпитализацию, и уже скоро подоспеет карета скорой помощи, дабы забрать его в областную лечебницу.
На устах Прудэнс в тот же миг проявилась тёплая, довольная улыбочка, и та, расслабленно выдохнув, продолжила глядеть куда-то в потолок, раздумывая о судьбе нахального негодяя.
– Мистер Блю Скай? – проронила пришедшая в себя пони, показательно прокашлявшись.
– Да, мисс Прудэнс?
– Надеюсь, данная оплошность не повлияет в достаточной мере на сумму моей месячной премии? – виновато пророкотала милая леди, жалобно надув губки.
– Не беспокойтесь, – поспешил успокоить коллегу позитивно настроенный начальник, – конечно, нет! На самом деле я зашёл к вам, дабы проверить, в добром ли вы здравии… Однако, впредь будьте более собранной.
– Ох, не беспокойтесь, хи-хи! Всё просто класс! – проронила Прудэнс, всеми силами выдавливая из себя смех, в то время как в душе ещё не успело затухнуть чёрное пламя всепоглощающего страха.
– В таком случае более не смею мешать вашей работе, моя милая мисс Прудэнс, удачи, – уверенно отчеканил Блю Скай и, уходя прочь, послал своей прелестной коллеге нежный воздушный поцелуй.
ХЛОП
Несколькими часами позже.
Кабинет Твитчинг Дэйлайт
Важно восседая над очередным из бессчётного множества актов, Дэйлайт еле сдерживая позывы ко сну, крепко держала в лиловом чародейском хвате три новенькие алые печати, острое лебединое перо и полупустую литровую чернильницу, только-только поступившие в хакимскую больницу по приказу столичного министерства здравоохранения.
ШЛЁП! ШЛЁП! ШЛЁП! ТСК! ТСК!
«М-да уж», – подумала про себя измученная скукой леди, с тяжким вздохом запрокидывая назад чугунную голову, сполна переполненную пустыми формальностями ненавистного делового текста. – «Вместо того, чтобы выдать мне новые инструменты для работы, они превратили меня в печатную машинку… Что дальше? Наклейки с бананов заставите отклеивать?»
ШЛЁП! ШЛЁП! ШЛЁП! ТСК! ТСК!
Время от времени поглядывая за окно, Дэйлайт чувствовала себя птицей, запертой в клетке. Тоскливо ухмыляясь пасмурному небу, что полным ходом зарастало унылыми дождевыми облаками, заваленная работой доктор тяжело вздыхала. На главной площади, возле входа в больницу, окружённый пышными ясенями, стоял изгаженный голубями величественный бюст самой Принцессы, вычищая который, не покладая копыт трудился вымокший под дождём уборщик. Под боком, возле самого входа, доигрывая свою партию в настольный теннис, прохлаждались две энергичные медсестры, крепко удерживая в зубах увесистые деревянные ракетки. Ветер ласково покачивал ветви вековых древ, приятно шелестя влажной листвой. Повсеместно чувствовалась свежесть пропитанного влагой воздуха, свежесть пролившегося накануне дождя.
Нередко из тёплого здания на прохладную улицу выходили доктора, дабы передать коллегам из других корпусов важные документы, реже – работники скорой помощи вносили внутрь тяжёлые железные каталки, и всё же, видя это, Дэйлайт, вопреки всему, завидовала своим коллегам, ибо её круп, пролежавший в одном положении уже более четырёх часов, слёзно молил о прогулке.
«Может, поспать?» – подумала Дэйлайт невзначай, нежно позёвывая да устало укладывая тяжёлую голову на мягкую перину из ранее подписанных бумаг. – «Всего пять минуточек?.. Мне не так уж и много осталось… Работы на полчаса, а в запасе у меня целых четыре!.. Да, определённо стоит вздремнуть!»
И всё же, сколь бы те ни были желанны, мечты усталого доктора о блаженном отдыхе оказались несбыточны. Не успей та даже расслабить голову, прикрыв глазки, как в дверь постучались, притом аккуратно и тихо, ударив копытом по двери всего два раза.
ТУК-ТУК
«Ну вот», – недовольно промычала Дэйлайт себе под нос, горько вздыхая, – «теперь ещё и это!» – возмущению леди не было предела, однако, понимая, что приём пациентов в этом кабинете не является частью её работы, она, на мгновение обуздав свою усталость, выкрикнула:
– Здесь не принимают! – лениво изрекла встрепенувшийся доктор. – Приёмный кабинет десятью метрами по коридору!
– Думаю, это мне решать, где принимают, а где – нет, – отозвался вошедший бархатистым басом, медленно заходя внутрь.
– Г-Господин Х-Хэлф?! – ошеломлённо выпалила Дэйлайт, узрев перед собой не понаслышке знакомую фигуру в модном дизайнерском плаще – её же начальника – морда которого была полностью сокрыта от чужого взора во мраке непроглядной тени.
– А вы догадливы, мисс Дэйлайт, – процедил тот без лишних эмоций, сделав шаг навстречу встревоженной подчинённой. – Как вы могли догадаться, я зашёл к вам по делу…
– Я помню! Я всё помню! Работа идёт полным ходом, господин Хэлф! – бодро пробормотала единорожка, судорожно перебирая в эфемерном потоке лиловых чар все хэдф= накануне документы, в надежде хорошенько задобрить сурового жеребца гигантскими объёмами проделанной работы.
– Вижу, – сухо отрезал тот, пристально наблюдая за тем, как перед его взором сотнями проносится бумага за бумагой, все, как одна, деловито украшенные тремя алыми печатями и личной подписью Твитчинг Дэйлайт, главного врача травматологического отделения. – И это всё?
– В-В каком смысле в-всё?! – чуть ли не пропищала застигнутая врасплох кобылка, тотчас вздрогнув, стоило ей обратить свой взор на предательски тусклый циферблат любимых настольных часов. – Ч-Ч-ЧТО?! У-УЖЕ ВОСЕМЬ?! – закричала Дэйлайт, в ужасе схватившись за волосы.
– Всё именно так, как вы сказали, мисс Дэйлайт, – столь же холодно, как и прежде, молвил скупой на эмоции Хэлф, подходя к своей нерасторопной подчинённой ближе. – Уже восемь часов вечера, а вы так и не занесли ко мне в кабинет то, о чём я вас столь вежливо попросил… Однако, есть факт, что тревожит меня гораздо сильнее этого, – стойкий, громкий, могущественный бас крепкого жеребца отзывался в упрятанных ушках спрятавшейся под столом леди песнью дремучего ужаса, и потому, желая довести до сведения собеседницы свою позицию ясно и чётко, начальник, опёршись копытами о её рабочее место, докончил, – вы не смогли разобраться со своей работой в назначенный срок, мисс Дэйлайт!
– Э-Э-Это не повторится, господин Хэлф! – заявила доктор, поглощённый страхом, всё тело которой окоченело от ужаса.
– Конечно, не повторится, – тепло успокоил свою милую подчинённую глава больницы, – вы уволены.
– Ч-Что? – тихо изрекла Дэйлайт, едва не потеряв сознание.
– Вы всё прекрасно слышали, – сурово отчеканил Хэлф, левитируя ввысь до отвала забитый документами рабочий стол силой своей насыщенно-сапфировой магии, пульсировавшей от накала его могучей воли. – Вам не избежать наказания!
– Я-я-я всё подпишу, дайте мне буквально пять минуток, умоляю! – взмолилась доведённая до предела кобылка, тотчас ужавшись в угол комнаты меж двух тяжёлых картонных коробок, наполненных острыми стальными шприцами и крохотными стеклянными ампулами.
– Сожалею, но ваше время вышло, мисс Дэйлайт, – свирепо глядя своей перепуганной подчинённой прямо в душу из глубин тьмы белого плаща, обмолвился жеребец. Хэлф сделал шаг в сторону, и из-за его спины показалась гротескная механическая кукла, своим внешним видом имитировавшая внешность Дэйлайт, после чего он, ловко ухватившись магией за те самые картонные коробочки, до ужаса холодно произнёс. – Теперь она заменит вас! А вы умрёте!
– НЕ-Е-Е-Е-ЕТ! – только и успела выкрикнуть Дэйлайт, прежде чем в её правый бок был выпущен смертоносный шквал стальных иголок.
– НЕ-Е-Е-Е-ЕТ! – ни с того ни с сего закричала Дэйлайт, в мгновение ока отпрянув ото сна. – А? Что?
Первым делом, хорошенько протерев копытами замыленные глазки, трясшаяся от ужаса пони взглянула на часы, и мгновением позже, бессильно откинувшись в мягком кресле, к своему счастью осознала: ещё только пять часов дня, рабочий день в самом разгаре, а значит всё идёт по плану.
«Стало быть, мой разум, ещё не донца выгоревший от этой бесконечной канцелярской работой, поспешил добиться этого как можно скорее, вернув меня в доброе здравие», – прошептала себе под нос недовольная Дэйлайт, отпивая из кружки сладкую порцию давно остывшего кофе. И всё же, ловко левитировав ко столу все необходимые печати и чернильницу с размашистым белым пером, ободрившаяся доктор смиренно заключила: «Что же поделать? Покуда Солнце ещё высоко, придётся работать… Если я не хочу лишиться своего места… Если я не хочу лишиться своего и без того урезанного жалованья… Если я хочу выжить… Нет, если я хочу дать моим жеребяткам надежду на светлое будущее…»
ШЛЁП! ШЛЁП! ШЛЁП! ТСК! ТСК!
Тем временем.
Психотерапевтическое отделение.
Кабинет Диар Прудэнс.
Покорно выжидая ответа, на скрипучем деревянном стуле, из соображений безопасности приставленном ко входной двери, молча сидела донельзя поникшая леди, в глубоких пурпурных очах которой, вглядевшись, можно было узреть залитый свирепым дождём океан, бушующий ледяными волнами неприступного обжигающе-чёрного горя. Сидевшая напротив психотерапевт, спешно разгребая скопившийся на столе хлам, неловко улыбалась терпеливой пациентке, изо всех сил стараясь скорее отыскать её медкарту.
– Ваша карточка у меня! – победоносно пропищала доктор, раскрыв на столе выцветшую бледно-жёлтую папку да ловко вытянув из той копытописные данные, полученные с прошлых приёмов. – Итак, мисс Сноу, расскажите, пожалуйста, о ваших переживаниях.
– Понимаете ли, доктор, – проронила убитая горем леди, сию же секунду вцепившись своим горьким взором в самое сердце шокировано одёрнувшегося доктора, – мне правда очень плохо! Я чувствую себя одиноко! – казалось, ещё совсем немного и из её прелестных лиловых глазок ручьём хлынут слёзы, однако, нисколько не жалея себя и своего терапевта, та, утирая края влажных глазок платочком, продолжала. – И я уверена: он тоже чувствует себя плохо… и одиноко! Возможно, даже хуже меня… Так почему бы не… Впрочем, знаете что?! – грозно выпалила кобылка, моментально переменившись в настрое. – Мне всё равно! Пусть делает, что хочет! Я больше не буду писать ему никаких писем, – высказавшись, гиперэмоциональная пациентка всё же упала на пол и, расплакавшись, докончила, – потому что я люблю его…
– Мисс Сноу, я понимаю ваши чувства, – соврала Прудэнс, неловко почёсывая копытцем затёкший затылок, вслед за чем, прочёсывая историю болезни, задала резонный вопрос, – но что именно произошло между вами и мистером Сноу? В последнее время вы сообщали о мелких семейных ссорах, однако я не могу уловить связи меж ними и вашим нынешним… кхм, состоянием…
– Ох, верно, – бодро выпалила кобылка, вмиг возвратившись назад в спокойное состояние, и, заняв своё место на заплаканном стульчике, пояснила. – Три дня тому назад мой муж был выбран в качестве кандидата для участия в новой правительственной программе повышения эффективности труда или, как её прозвали в народе, программе «ПоЭТ»… Три дня тому назад к нам в дом постучался жандарм, вручил моему мужу благодарственное письмо, билет на поезд и удостоверение кандидата, приказав ему явиться с чемоданами и паспортом на вокзал следующим утром.
– Эм, – многозначно протянула Прудэнс, продолжая неловко почёсывать свою макушку копытцем, – не примите за шутку, но… Что это ещё за «ПоЭТ»?
– Вы, что, совсем газеты не читаете?! – пискнула пациентка следом, выпучив на усталого доктора свои шокированные глазки.
– Ну, как бы вам сказать, – стыдливо отводя взгляд, изрекла Прудэнс, следом прибавив, – нет…
– Как так?! – непонимающе обронила растерянная кобылка.
– И вам, кстати говоря, не советую.
– Будто бы я горела желанием, – тоскливо процедила пони сквозь боль, – дело в том, что… я слышала очень много дурных сплетен про эту новую, якобы прогрессивную, программу.
– Ближе к сути дела, мисс Сноу, – поторопила ту занятой психотерапевт, со звучным хлопком обронив на стол объёмистую бледно-бежевую медкарту.
– Х-Х-Хорошо, – выпалила пациент в панике, – В общем, я хотела бы записаться к вам на курс восстановления психики: мои эмоции всё чаще выходят из-под контроля, и в особенности тогда, когда я думаю о своём милом, ха-ха-ха! – внезапно она, дрожа, как осиновый листик, обернулась назад, проверить, закрыта ли дверь и, удостоверившись в приватности, продолжила. – Меня на постоянной основе кидает из горя в гнев, из радости в страх, мои глаза без какой-либо причины стабильно, раз в день, истекают водопадом слёз, и всё это вынуждены терпеть мои дорогие друзья, коллеги, а порой и случайные прохожие…
– Это печально, – бессознательно изрекла Прудэнс, заполняя пером новую страницу в истории болезни милой душевнобольной.
– И не говорите, мисс…
Тишина. Спокойствие. Умиротворение. Взор смиренно выжидавшей леди окутывал приятный, тёплый полумрак уютного кабинета, в меру пропахшего сладостно-пряным цветочным ароматом дешёвого уличного парфюма. В воздухе нависло молчание, лишь изредка прерываемое томными вздохами без устали работящего врача, выписывающего на бумаге что-то поистине важное размашистыми нечитаемыми символами.
– Офну сефунфу, мифф Фноу, – поспешила обрадовать ту пыхтящая от усилий доктор, крепко держа в зубах лебединое перо да внимательно вчитываясь в свои еле различимые закорючки, дабы точно подобрать под нужды леди, страдающей от душевного недуга, оптимальную программу лечения. – Я пофти факонфила!
– Не торопитесь, мисс… Прудэнс, – изрекла раскрасневшаяся пациент, взирая на бейджик своего доктора исподлобья да еле сдерживая подступавший к устам приступ истерического смеха.
– Я и не тороплюсь, – поспешила заверить ту расторопная земная пони, тотчас выплюнув изо рта лёгкое, словно пух, белое пёрышко, – однако, прежде чем я впишу вас в своё расписание, я бы хотела задать вам важный вопрос, – Прудэнс, важно смазав копытце слюной, вмиг перевернула страницу раскрытой перед ней крохотной снежно-бурой книжицы. – Итак, вопрос: принимаете ли вы в данный момент какие-либо лекарства? И если да, то какие?
Неловкое молчание вдруг пронзило кабинет, и на румяной призадумавшейся мордашке нервно сглотнувшей пациентки тотчас засияло яркое ничем не прикрытое беспокойство.
– Н-Нет, н-ничего не принимаю! – бодро ответила кобылка после излишне затянувшегося томного молчания.
– А что это вы так задумались, мисс Сноу? – почуяв неладное, задала провокационный вопрос юная, но весьма догадливая врач, моментально установив со стеснительной леди зрительный контакт.
– Н-Ничего! – выпалила пациентка в панике.
– Напоминаю: вы можете быть со мной откровенны… Всё, что обсуждается между нами, остаётся исключительно в стенах этой комнаты, – тепло и ласково изъявила Прудэнс в надежде привести зашуганную кобылку в чувство, а также узнать о ней всю правду, – а если быть точнее, всё сказанное остаётся в истории вашей болезни, которая в силу своего положения является неприкосновенным медицинским документом, разглашение которого третьим лицам без ведома пациента карается законом.
– Л-Ладно-ладно! – обеспокоенно проронила донельзя раскрасневшаяся душевнобольная, смущённо, виновато отводя взгляд от изумрудных глазок добродушного доктора. – Я… Я принимаю «Рапсодию»…
– Рапсодию? – недоумевающе уточнила психотерапевт.
– Ну, знаете, «Богемская Рапсодия»… Столичные таблетки… Маленькие такие, чёрные, круглые, по виду не отличишь от активированного угля, – пациент нервно сглотнула и, набравшись храбрости, продолжила, дрожа, как осиновый лист. – Они… Они достались мне давным-давно… Я уже не помню, как именно…
– Ничего не понимаю, – честно вымолвила Прудэнс, активно почёсывая копытцем подбородок, подобно седому мудрому старцу с пышной бородой до самого пола, – я понимаю, что для вас эта тема крайне тревожна, однако не могли бы вы подробнее объяснить, что представляет собой эта «Рапсодия» и насколько часто вы её принимаете? Эта информация играет первостепенную роль при составлении программы вашего лечения, – добродушно улыбаясь, не на шутку насторожившаяся доктор уже поняла, что речь идёт о хорошо известных ей запрещённых веществах, однако, в силу отсутствия знаний столичного сленга, та не могла сходу определить медицинское наименование препарата.
– Ох, мисс Прудэнс, ха-ха-ха! – начала кобылка, засмеявшись невпопад. – Вы даже не представляете, что собою представляют эти таблетки… Это – какое-то чудо, поверьте мне, – жадно сверля взором свою седельную сумочку, та, сглотнув, тотчас отвела взгляд и, с упоением продолжив свой рассказ, впилась очами в самую душу обеспокоенно дышавшего доктора. – Когда я только-только проглатываю одну из них, ничего не происходит, но вот через десять минут, – её глазки, заворожённые яркими воспоминаниями галлюциногенного характера, словно бы вспыхнули, подобно Солнцу, испугав бедного доктора даже пуще прежнего, – через десять минут я начинаю видеть то, что и передать-то сложно….
– Попытайтесь, – робко протянула Прудэнс, изо всех сил стараясь сохранять собранное выражение морды для обеспечения безопасности и самообладания обеих сторон.
– Я-Я-Я бы очень х-х-хотела, – проронила пациентка, горько расплакавшись, однако, мгновением позже, взяв себя в копыта, та продолжила, – и я смогу! Я видела, как, развеваемая ветром, у пони по всему телу огнём горит тонкая голубая эфемерная аура, рассеивающаяся в один миг, стоит ей окончательно отделиться от кожи своего владельца, – походящий на бред рассказ, детально, со всеми подробностями документируемый Прудэнс в медкнижку кобылки, продолжался, и вместе с ним из-под контроля выходили эмоции душевнобольной. – Я видела, как, прилепленные к телу, у каждого пони алым пламенем горели полупрозрачные оружия-призраки, притом у каждого – своё… я видела острые кинжалы, кортики, мечи, копья, пистолеты, ружья, бомбы, я видела военные машины, предназначения которых невозможно представить в здравом уме, и устройства столь масштабные, осознать суть которых я не смогла банально в силу своего роста… Я видела пурпурное сумрачное небо, полное звёзд, Солнце и Луну, плотно перекрывающие друг друга на этом бескрайнем безоблачном полотне… Я видела кровь, льющуюся с неба, подобно водопаду, и кости, поднимающиеся из-под земли… Но, в конце концов, спустя примерно полчаса, приняв вторую таблетку, я перестала видеть что-либо и, потеряв сознание, оказалась на гигантской горе, где, к чему бы я ни прикасалась, всё покрывалось толстым слоем льда, а вокруг меня, летая на околозвуковых скоростях, проносились тёмные крылатые силуэты, тела которых объяло жгучее пламя нескончаемой войны… В какой-то момент я узрела три фигуры, переплетённые воедино, скитающиеся из жара в мороз, и алая тень восседала над небесами, закрывая собой вырытые корни… Однако, и это продолжалось недолго, и вскоре, минут так через десять я проснулась от этого кошмара… А, ну и принимаю я эту дрянь по одной таблетке в день, иначе мои эмоции окончательно дают сбой… Этой информации хватит, доктор?
– Да, хватит, мисс Сноу, – бодро ответила Прудэнс.
«Интересненько… если учесть непростое детство мисс Сноу, выходит, этот препарат стимулирует психику пациента так, дабы тот без потери рассудка мог наяву видеть образы своего бессознательного… и прозывают это чудо «Богемской Рапсодией»… Очень интересно», – подумала про себя хитро ухмыльнувшаяся доктор.
– Почти всё готово, – заверила свою пациентку добродушно улыбнувшаяся Прудэнс да, прикрыв глазки, вручила той прямо в копыта бумагу с датой и временем явки. – Явитесь ко мне завтра утром в назначенное время… И… Если вас не затруднит, принесите с собой свой препарат.
– Э-Это о-обязательно? – испуганно проронила кобылка. – А вы не сдадите меня жандармам?
– Успокойтесь, мисс, во-первых, не вы покупали эту дрянь, во-вторых, у меня нет прямых доказательств того, как их получили, ну и в-третьих, если бы я хотела, вы бы уже были в участке на даче показаний, – сухо, холодно и расчётливо процедила врач, вслед за чем, звучно цокнув язычком по нёбу, докончила, – Тск! Так что, для вашего же здоровья, принесите мне их на анализ…
– Х-Х-Хорошо, – пугливо проронила кобылка, укладывая в сумочку памятку о завтрашнем приёме, – К-К-Как вам будет угодно, мисс Прудэнс…
– И, ради всего светлого, прекратите принимать эту дрянь! С завтрашнего же дня приходите ко мне с чистой головой, договорились? – спросила Прудэнс, тепло улыбнувшись своей до ужаса перепуганной пациентке.
– Б-Б-Без проблем! – обронила та, отсалютовав своему врачу так, будто бы та отдала ей боевой приказ к действию, и всё же, мгновением позже, возвратив себе прежнюю беспристрастность и спокойствие, она произнесла, закрыв за собой дверь. – Всего доброго, мисс Прудэнс.
– И вам не хворать, мисс Сноу!
Восемь часов вечера.
Психотерапевтическое отделение.
Западный холл.
Вальяжно расхаживая по узким коридорам, плотно забитым больными, Радиохэд, высоко задрав голову, пытался выискать в толпе разношёрстных душевнобольных своих старых знакомых.
– О, привет, Хэд! – обронил усатый белокурый жеребец, деловито оправляя ярким снежно-белым телекинезом красный галстук, элегантно повязанный поверх измятого временем делового костюма.
– Здарова, Бэлл, – бодро отозвался пегас, протянув своему приятелю копыто. – Ну-с, что на этот раз?
– Да так… Справку нужно получить, – пояснил белый единорог, пожимая дорогому другу копыто да зачёсывая к затылку свою непослушную вьющуюся гриву.
– Справку? – недоуменно произнёс Хэд, присев на низенькую деревянную скамью рядом со своим старым знакомым, коего тот знал ещё со времён беззаботной студенческой жизни.
– Именно так… Послали за какой-то справкой, – недовольно бурча, произнёс усатый жеребчик да, оправив воротник пиджака, продолжил. – Сто лет такого не было – и вот те на!.. Работаю себе, значит, спокойно, починяю проводку на окраине города, и тут ко мне подходит бригадир со словами: «Бэлл, извини, что так резко, но завтра тебе надо срочно бежать в больницу получать справку, что у тебя башка здоровая, иначе начальство даст увольнительный пинок под зад», – а я ему и отвечаю, – «Зап, да ты что такое говоришь? Я тут уже второй год работаю! Какая башка? Какая справка? Меня не то что коллеги – начальство – уже насквозь видит, в особенности учитывая тот факт, что у меня всего один выходной на неделе!», – а он мне, – «Ну что поделать, требование дурацкое, но таковы новые правила… Не мы их придумали, но нам им следовать», – вот так! – досадно подытожил Бэлл, пристально наблюдая за реакцией призадумавшегося коллеге по профессии, что заунывно сверлил взором белизну осыпавшегося потолка.
– Да уж, печальная история, – промолвил Хэд, мечтательно глядя на древний потолок так, словно бы тот был усеян звёздами.
И вновь коридор заполонила унылая тишина, прерываемая одними лишь возгласами недовольных пациентов да деловыми беседами проплывавших мимоходом докторов. По окнам, навевая тоску, уже который час барабанил проливной дождь, нещадно омывая водой бюст принцессы Солнца и сводя тем самым на нет всю полезность проделанной уборщиком работы. Затянутое серыми дождевыми облаками от края до края, некогда свободная небесная лазурь орошала своими холодными слезами жаркую городскую землю. Сквозь едва приоткрытое окошко с востока завывал сильный ветер, игриво покачивая ветвями вековых ясеней да разнося по сухим больничным коридорам прохладу в меру влажного воздуха.
– А ты, – как бы невзначай произнёс Бэлл, попытавшись развеять нависшую над холлом тень гнетущей тишины, – А ты, поди, всё пиво хлещешь на работе, а, хулиган пернатый?
– Он пьёт безалкогольное, – бодро заявила подошедшая Прудэнс, бесцеремонно примкнув к дружеской беседе двух вмиг одёрнувшихся инженеров.
– Я, – только и успел вымолвить Радиохэд, как был прерван.
– Безалкогольное ведь?! – грозно взирая на вздрогнувшего пегаса исподлобья, доктор приблизилась к тому вплотную.
– Конечно! – уверенно ответил инженер, демонстрируя своей подруге очередную полную до краёв бутылочку, с едва читаемой этикеткой, которую тот, не теряя времени зазря, тотчас поспешил прочесть. – Ноль целых, ноль десятых процентов алкоголя!
– Приятно познакомиться, мисс… Прудэнс, – вежливо изрёк Бэлл, снимая с головы крохотную чёрную шляпку в знак уважения юной леди, вслед за чем, обратившись к пегасу, сидевшему под боком, шёпотом поинтересовался. – Слушай, а это, случаем, не та особа, о которой ты при прошлой встрече упоминал?
– Молчи, балда! – прошептал покрасневший пегас в ответ, выпучив на излишне говорливого приятеля свои карие очи.
– Понял, – обронил единорог, сделав еле заметный кивок головой, сразу после чего, повысив тон, задал вопрос, – это самое… Этикетка странная какая-то на бутыли… Сам варишь что ли?
– Сам! – гордо изрёк Радиохэд, высоко задрав нос и деловито скрестив на груди передние копыта.
– Варишь безалкогольное, серьёзно? – недоуменно спросил Бэлл, медленно возвращая на голову шляпу – Не стыдно продукт переводить, ха?
– Нисколечко! – уверенно заявил бодрый пегас, обернув свой пламенный взор на скептически настроенного собеседника. – Я разработал уникальную рецептуру, а также особую технологию варения, благодаря которым можно прочувствовать всё богатство вкуса, полностью лишив пиво градусной составляющей, – и, дабы сразить приятеля наповал, тот, показательно прокашлявшись, докончил. – К тому же это оказалось довольно-таки выгодно!
– Ясень пень выгодно, когда под боком всегда есть халявный источник энергии! – произнёс единорог, довольно усмехнувшись, и тут же, покуда не отошли от темы, прибавил. – А вот пока такие, как ты, сосут из больничек ток, обычные работяги последние кровные отдают за бутылочку местного разлива…
– Последние кровные? – озадаченно проронила Прудэнс.
– Это ж сколько щас хмель стоит? – недоуменно изрёк Хэд.
– Вам лучше не знать… Впрочем, думаю, вы и без моих комментариев догадаетесь, – томно процедил Бэлл. – Нынче всё выросло в цене – не успеешь получить жалованье, как с пустым кошельком месяц ждёшь следующей выплаты…
– Гречка как стоила десять битсов, так и стоит, – ловко парировал Радиохэд, с искренним непониманием накреняя брови.
– Дурень! – выпалил единорог, тотчас постучав себе по лбу копытом. – Естественно, она и будет столько стоить, хоть через десять лет! Гречка – товар первой необходимости, как, например, тот же самый хлеб: если они будут бесконтрольно подниматься в цене, народ попросту одичает, тут же начнутся беспорядки.
– А что тебе кроме хлеба, гречки и пива надо, ха? – ни то в шутку ни то серьёзно обронил заразительно усмехнувшийся Радиохэд.
Некогда моросящий, дождь, всего минуту назад осторожно омывавший город, капля за каплей, с далёких небес, полноценно перерос в беспощадный ливень. Жаркую землю пронзал горький плач природы, отзывавшийся где-то вдалеке могучими разрядами грома на пару с ослепительными вспышками молний, белых небесных кинжалов, в ярости своей подобных самому Солнцу. Разбушевавшийся ветер, принося с собой морозящую прохладу улицы, буйно раскачивал раскрытые окна больничных холлов. Прохладный воздух, задуваемый внутрь с улиц провинциального городка, по тропкам которого протяжёнными ручейками стекал дождь, пах поистине свежо и в то же время весьма сыро. И всё же, вопреки всему дискомфорту, доставленному леденящим дождём, где-то на краю неба, подгоняемое ветерком, виднелось светлое пурпурное пятнышко, предвещавшее изменения к лучшему.
– Что-то погодные пегасы совсем обнаглели, – недовольно обронил Хэд, укладывая ногу на ногу. – Какой, блин, дождь в конце смены? Днём же проливали, куда вам больше? Ещё и такой ливень! Как я вообще домой пойду в такую погоду? – и, звучно фыркнув, докончил. – Лучше было, когда у нас их вообще не было… Теперь эти бесконечные плановые дожди, плановые солнцепёки, плановые грозы… Жопу себе распланируйте!
– Хэд! – грозно выпалила Прудэнс, пронзив того взглядом.
– Ну а я, что, не прав, – хмуро процедил пегас, утирая крылом свой шмыгающий нос, – с таким погодным расписанием, которое они нам устраивают… так и заболеть недалеко!
Холл пронзил звонкий смех милой низенькой красавицы.
– А ты одевайся теплее, дуралей, – парировала Прудэнс. – Да и вообще, тебе было бы полезно взглянуть на это с хорошей стороны: погода стала куда более предсказуемой и ты, увидев прогноз, всегда, повторюсь, всегда знаешь, когда будет дождь, когда солнышко, а когда ветрюга! – вновь проронив смешок, земная пони, бережно вскинув копытце, пояснила. – И, уж не знаю, как тебе, а мне хватило той прогулочки полгода назад, когда метеорологи предсказывали жару, а мы с тобой вымокли до нитки в надежде позагорать! – лиловая мордашка милой пони тотчас покрылась густым румянцем, а сама она, прикрыв рот копытцем, ещё какое-то время тихонько посмеивалась, робко поглядывая на своего пернатого возлюбленного.
«Мистер Бэлл, пожалуйста, пройдите в кабинет!»
– О, это меня! – энергично произнёс единорог, вслед за чем в спешке пожал приятелю копыто. – Ладно, давай, покедова, Хэд, увидимся как-нибудь, я пошёл! – однако, остановившись, он напоследок прошептал на ухо пегасу. – Совет вам да любовь, ха-ха!
– Ага, давай, приятель, – выпалил инженер на прощание, бодро поднявшись со скамьи. – Стоп, что?! – внезапно для себя осознав, что вылетело из уст Бэлла, раскрасневшись донельзя, выкрикнул Радиохэд.
– Что он такое сказал? – робко поинтересовалась Прудэнс.
– Д-Да так, пошлятина всякая, знаешь, тебе такое лучше не слышать, Пруд, ха-ха, – искусно оправдался пегас, оправляя съехавшие на нос очки. – Куда теперь?
– «Пошлятина», значит? – пронзительно взирая на Хэда, задала вопрос земная пони, ехидно ухмыльнувшись да проронив еле заметный смешок. – Про мой круп что-то сказал, небось?
– Н-Неважно, – ответил Хэд, нервно подёргивая крылом, вслед за чем сию же секунду сменил тему. – Ну так… куда идём?
– Хи-хи-хи! Мне нужно встретиться с Дэйлайт, – гордо изрекла кобылка, вслед за чем прибавила, переменившись в тоне с сладостно-хрупкого на терпко-грубый, – и в первую очередь из-за того, что ты чуть не сжёг ей мозги своей новой игрушкой, дуралей!
Тем временем.
Центральная зона больничного здания.
Четвёртый этаж, порог кабинета господина Хэлфа.
– Всего вам доброго, господин Хэлф, – учтиво пророкотала усталая единорожка, любезно улыбнувшись, вслед за чем бодрой поступью покинула роскошный кабинет сурового начальника.
Оказавшись снаружи богато обставленной обители светоча медицинского искусства, довольная единорожка, хорошенько продышавшись, неспешно зашагала по направлении к лестничной клетке. Превозмогая тоску и уныние, сполна заполонившие душу статной леди, она, ведомая неугасающей надеждой, тепло улыбаясь, всматривалась в развешенные по стенам картины в новеньких деревянных рамках, во всей красе масляных красок демонстрировавшие пациентам красоту своенравных природных ландшафтов Вечнодикой области. Из открытого окна на пару с ветром в холл нагло, бескультурно пролезали толстые ветви высокого размашистого ясеня, кропя плитку пола каплями холодного ливня. Плавно продвигаясь к выходу, Дэйлайт вдыхала пряный аромат высаженных вдоль стен культурных растений, за несколько месяцев разросшихся до неприлично больших размеров, растений, заполонивших своими пышными бутонами всё пустое пространство меж скамей для ожидания, одарив бездушный серый холл цветущей душой органического мира.
Глядя на то, как тонкие побеги алой розы показываются из-под настенных железных часов, испещрённых крохотными круглыми отверстиями, Дэйлайт невзначай подумала: «Сталь и Роза… Переплелись вместе под чутким указом господина-времени, даже и не подозревая о том, насколько они разные», – позёвывая, Дэйлайт замедлила ход и, вперив взор в пол, продолжила своё маленькое философское рассуждение, – «Роза никогда не сможет признать, что у Стали нет души, и потому, ведомая понятиями о живом, признает в часах странное недвижимое растение… Сталь же, напротив, бездушная и пустая, ведомая сутью всего материального, не имея малейшего представления об органике, не станет противиться переменам, приняв побег Розы за новшество технического прогресса…»
– А вот и ты, Лайт! – добродушно изрекла Прудэнс, уверенно сделав шаг навстречу своей лучшей подруге.
– Ой! – проронила Дэйлайт, сбившись с мысли. – Прудэнс?
– Ну а кто ещё-то, ха-ха? – произнесла земная пони, обронив звонкий смешок, вслед за чем, завидев на её мордашке гнетущую тоску, спросила. – А ты чего такая кислая? Хэлф отчитал?..
– Да уж, видок у вас паршивый, мисс Дэйлайт, – перебил ту Радиохэд, элегантно попивая из третьей по счёту бутыли свой драгоценный пенный отвар. – Как вы смотрите на то, чтобы бахнуть профилактическую порцию пивка для восстановления утраченных нервных клеток!
– ХЭД! – грозно выпалила Прудэнс. – Я те щас по жопе дам!
– Лучше бы отчитал, – резво изрекла уставшая единорожка, не обратив на алкогольную истерию пернатого пьянчуги никакого внимания, – бумага на бумаге, бумажная бумага, бумага, печать, печать, печать, подпись, подпись, – зевая, шустро перечисляла Дэйлайт, готовая в любой момент упасть в сон от осознания скуки своей нынешней врачебной действительности.
– У-у-уф, – сочувствующе протянула психотерапевт, закусив нижнюю губу, – понимаю тебя… У меня тоже в последнее время сплошная возня с документами: некогда пациентов принять, – и всё же, вопреки всей злободневности поднятой темы, позитивно настроенная кобылка предложила в кои-то веке отвлечься. – Хотя это можно обсудить и в другом месте… Не хочешь прогуляться с нами до «Летней Дыни», а, Лайт?
– Это что ещё за овощебаза? – предположила единорожка, вопросительно накренив брови.
– Я в первый раз подумал точно также! – с задором протянул Радиохэд, лениво усадив свой круп на мягкую деревянную скамью.
– Хэд, прошу, не перебивай! – жалобно пискнула кобылка, раскрасневшись, подобно наливной ягодке. – А ты, я гляжу, даже после тяжёлого рабочего дня на позитиве, ха-ха! – посмеиваясь, пророкотала улыбнувшаяся во всю ширь мордашки Прудэнс, утирая копытцем края глазок. – Всё гора-а-аздо проще: «Летняя дыня» – это маленькая таверна около центра города… ну или, как её прозывают в народе, забегаловка.
– Слушайте, мистер Радиохэд, Прудэнс, вы уж не принимайте близко к сердцу, но я не особо доверяю подобным заведениям, – честно высказалась передёрнувшаяся от отвращения Дэйлайт, обеспокоенно взирая на друзей. – Может, лучше в пекарню сходим? Она как раз-таки тоже в центре!
– Ну уж нет, сегодня день, когда угощаю я, а значит мы идём в таверну! – утвердительно выпалила земная пони, грозно топнув копытцем по плитке пола.
– Ладно, – в очередной раз обронив протяжный зевок, Дэйлайт сдалась и, прикрывая рот копытцем, двинулась с подругой вниз по лестнице, приговаривая, – но предупреждаю сразу, – обмолвилась единорожка напоследок, – если вместо еды мне принесут вчерашние ошмётки, я молчать не стану!
– А если ошмётки окажутся сегодняшними? – съязвил пегас, стремительно поднимая со скамьи свой ленивый круп в надежде поспеть за спускавшимися по ступеням подругами.
– Скажем так, если мне принесут ошмётки, – высказалась леди, ехидно улыбнувшись, – о том, что станет с таверной, узнает весь город, читая утреннюю газету.
– Не беспокойся, Лайт, – поспешила успокоить свою подругу Прудэнс, ласковым тоном пояснив, – я бы не позвала тебя в заведение, за качество которого не могу ручаться, это во-первых, хи-хи! Во-вторых, – медленно спускаясь по холодным ступеням, кобылка вмиг опешила и, тихонько рассмеявшись в копытце, продолжила, – во-вторых, ту еду, которую они готовят, попросту невозможно испортить, до того она простая!
– Простая? – недоуменно обронила Дэйлайт, навострив уши.
– Ну да, супы там всякие, овощные салаты, картофельное пюре и так далее и тому подобное, – вставил свои пять битсов Хэд.
– Именно так, – тотчас выпалила Прудэнс навеселе, следом за порхавшим близ неё пегасом, – однако спешу тебя уверить: судя по тому, что я имела честь слышать, а наслышалась я об этой таверне немало, их повар – первоклассный кулинар… И я более чем уверена, даже самое простое блюдо в его мастерском исполнении будет оценено тобой наравне с шедеврами столичной кухни, настолько вкусно и изысканно он умеет подать ко столу те самые яства, что мы сами ото дня ко дню готовим дома на плите! Во всяком случае так говорят в городе…
– Знаешь, Прудэнс, чем больше ты говоришь об этой своей «Дыне», тем меньше мне хочется туда идти, – честно призналась единорожка, бледно-жёлтая морда которой скривилась в порыве едкого негодования.
– Это ты сейчас так говоришь, ха-ха! – бодро отрезала земная пони, энергично спрыгнув с лестницы на пол первого этажа. – Вот увидишь, нам понравится! Потом за уши не оттянешь!
– И самое главное, – важно дополнил свою ненаглядную спикировавший вниз пегас, убирая за спину два могучих размашистых крыла, – там всё ну очень доступно в плане цены, так что, даже если и не понравится, много битсов не потеряем.
– Да-да, как скажете, – скептически изрекла Дэйлайт, самодовольно усмехнувшись. – Покуда Прудэнс платит, пусть ведёт хоть на край света.
– Ну, это не край света, конечно, но пройтись до туда придётся… Подковная улица, дом пятнадцать, – произнесла милая доктор, придерживая своим друзьям дверь.
– Ну да, центральный район, – тут же обронила зевнувшая Дэйлайт. – Что ж, да будет так, – и, забрав из гардероба свою шляпку, та чётко и ясно подытожила разговор. – Я доверяю твоему вкусу, Прудэнс, но знай: в случае чего унижения я терпеть не стану.
– По-ня-ла, – жизнеутверждающе пропела доктор, выйдя на улицу со своей подругой, что тут же, не теряя времени зазря, собрала свою плотную ауру в размашистый пурпурный барьер над их головами, необходимый милым дамам в качестве зонтика.
Ступив копытцами на мокрый камень больничной тропки, пегас, единорог и земная пони, переглянувшись, внезапно для себя осознали, что их троице, сколь бы те ни были дружны, не суждено уместиться под одним магически воссозданным щитом.
Стоя под козырьком у входа в больницу и неловко почёсывая свой затылок, Радиохэд, вперив заворожённый взор в изумрудную гриву низкорослой красавицы, еле заметно дышал, наслаждаясь её красотой под убаюкивающий перестук без устали рыдавшего неба.
– Ну-с, чего стоим, кого ждём? – сухо изрекла Дэйлайт, оправляя в искрящемся хвате лиловой ауры пропахшую дорогим парфюмом шляпку, в то время как мимо них, собирая зонтик, в здание проходила угрюмая медсестра, вероятно, заступавшая на ночное дежурство. – Топайте за зонтом, мистер Радиохэд.
– Не, не пойду, – уверенно ответил встрепенувшийся пегас, вмиг возвративший своему сознанию ясность мысли, – идите без меня, мне ещё «Сумеречную Искорку» в порядок приводить!
– Как пожелаете, мистер Радиохэд – холодно и скудно прокомментировала Дэйлайт, утвердительно выпалив пегасу на прощание, – увидимся завтра!
– Пока-пока, – пророкотала Прудэнс, энергично помахивая копытцем.
– Увидимся, – докончил инженер, напоследок галантно сняв перед дамами шляпу, вслед за чем, сделав шаг из-под козырька, шустро побежал по направлению к своей коморке, прикрывая крыльями увесистую седельную сумку, полную технологических изысков нового времени.
Десятью минутами спустя.
Подковная улица.
Дождь. Вымокший песок, скрипящий под копытами. Серые, унылые лица горожан, торопливо ступающих по грязным лужам. Холодный ветер, беспрерывно задувающий в гриву. Протяжённые мелкие ручейки, стремительно сгоняющие водичку по склонам вдоль вымощенных галькой бледных тротуаров. Оглядываясь по сторонам и видя всё это многообразие влаги, серости и уныния, Дэйлайт вновь предалась печали и, меланхолично припустив взор, замедлила шаг. Продолжая внимать речи подруги, бессменно заглушаемой ударами дождевых капель о поверхность эфемерно искрившегося прозрачно-лилового барьера, Дэйлайт с тяжестью на сердце дышала, и румяная мордашка её оттого покрывалась плотным слоем тёплой тоски по безумствам минувших дней.
– Хэй Прудэнс, – оборвав речь подруги на полуслове, вдруг изрекла Дэйлайт, едва заметно улыбнувшись, – не вылезай из-под зонтика… я понимаю, что болтать без умолку – твоё кредо, но не забывай, что на улице дождь… помни об этом, ни то вымокнешь до нитки или, того хуже, поскользнёшься на каком-нибудь камушке… Кто тебя потом будет с тротуара по кусочкам собирать?
– Ты, кто ещё, ха! – бодро выстелила земная пони, вплотную прижавшись к пушистому тельцу рослой подруги.
– Ещё чего? – проронила единорожка, звучно фыркнув. – Я тебе личный врач что ли?
– Ну я же ведь была твоим личным психотерапевтом, хи, настало время вернуть должок! – задорно выпалила Прудэнс, обратив свой взор на вымокшую под ливнем вывеску крохотной таверны. – О, почти пришли! Вон она, рядом с библиотекой!
– Тоже мне логика! Как будто это я слёзно просила о том, чтобы тебя ко мне приставили, – выразив своё недовольство, сухо промолвила единорожка, еле заметно покраснев. Вслед за чем, поспешив сменить тему разговора, она поинтересовалась. – Ну да ладно, неважно… Ты мне лучше расскажи: было чего-нибудь интересное на смене?
– Ой, было-было! – энергично проронила земная пони, напрочь забыв о прошлой теме разговора. – Точно! Как раз хотела рассказать! – в тот миг Прудэнс взяла короткую паузу и, хорошенько прокашлявшись, начала свой рассказ, меж делом поглядывая на омываемые ливнем крыши соломенных городских домиков. – Сижу я, значит, в своём кабинете, никого не трогаю, разбираю гору документов, как вдруг ко мне врывается какой-то, уж прости за прямоту, голодранец в рваных обмотках и, заикаясь, требует, чтобы его пропустили без очереди… Мол, ему только спросить!
– Ну а ты чего? – спросила Дэйлайт сдержанным тоном.
– Я ему отвечаю, что, так и так, он не единственный, кому нужна помощь, сразу после чего прогоняю, и, что самое удивительное, он уходит… После чего, не прошло и пяти секунд, опять стучится в дверь и, стоя в проёме, просится внутрь… Короче, на третий раз у меня сдали нервы и я всё-таки впустила этого чудика, – спешно протараторила энергичная земная пони, после чего, в очередной раз взяв паузу, дабы набрать в лёгкие побольше кислорода, продолжила. – И тут началось самое интересное! Он внезапно перестал заикаться, закинул ногу на ногу, как будто пришёл не на приём, а к себе домой, и, отдалённо намекая на взятку, начал выпрашивать у меня медицинские сведения о моих пациентах, аргументируя это тем, что он писатель и ему, видите ли, нужна информация для книги.
– Ну и что, сколько заработала? – тотчас поинтересовалась Дэйлайт, ехидно ухмыльнувшись.
– Лайт! – грозно выпалила земная пони, мгновением позже рассмеявшись. – Да нисколько! От всего отказалась! Нужны мне сильно его деньги и связи… А ведь ещё угрожал мне, гад! – гордо изрекла она, высоко задрав свой мягкий носик. – Выгнала его с позором, а этот дурак взял и пошёл к Блю Скаю, ну, в общем, исход такой: теперь он собирает свои данные в психиатрической лечебнице, но теперь уже в качестве пациента.
– Хм… Молодцом, Прудэнс! Можешь ведь быть жёсткой, когда захочешь, ха! – похвалила Дэйлайт свою бесстрашную коллегу, по-дружески мягко стукнув ту в плечо. – А вот Блю Скай, на мой взгляд, как-то чересчур мягко решил вопрос… Эх, вот был бы тут Фирс, он бы явно придумал что-нибудь поинтереснее! – на мордашке статной леди, что ещё мгновением назад сияла яркой жизнерадостной улыбкой, выступила лёгкая тоска.
– Да уж… И как только ты умудрилась отпустить своего кавалера в столицу, Лайт? – робко обронила Прудэнс, переняв на себя толику тоски своей лучшей подруги.
– Э-Эй! – смущённо изрекла единорожка. – Никакой он мне не кавалер! Понадобился Ричу, вот и отправился! Мне-то откуда знать, зачем он это сделал? – шустро оправдавшись, фыркнула побагровевшая статная леди.
– Как скажешь, – еле заметно усмехнулась психотерапевт, упрятав довольную улыбочку от взора подруги за пышными хвостиком своей изумрудной гривы. – Как бы там ни было, мы на месте!
И в самом деле, подняв свой чуткий взор с холодной, залитой дождём земли, Дэйлайт узрела перед собой маленькое, но весьма уютное на вид зданьице. Оно не могло похвастать новизной архитектурных изысков, и всё же, в силу своей до изумления простой конструкции, выглядело аккуратно и, что не менее важно, надёжно. Стены первого этажа были целиком выложены из крупного белёсого камня – второй же формировали собой толстые берёзовые балки на пару со щуплыми древесно-стружечными панелями. Из окон, дополняя атмосферу домашнего комфорта, доносился тёплый, приглушённый свет, исходивший от яркого насыщенного рыжего пламени настольных свечей, что, подобно свету маяка, очаровывая, притягивал к себе усталых горожан в мрачную пору позднего вечера.
Вход в таверну обрамляла внушительных размеров дверь из красного дуба, близ которой располагалось крохотное квадратное окошко, столь же насыщенно, сколь все прочие, испускавшее на уличную тропку сияние ароматных свечей. Верхушку же украшали собой железный флюгер и кирпичная дымовая труба, плотно вдетые в рельефную двухскатную крышу, небрежно выложенную из тонких керамических пластинок. В то время подле главного входа, под весьма увесистым, но в то же время крепким наклонным навесом, меж поддерживающих его резных колонн, удачно расположился ряд уличных столиков, на небольшой, приподнятой, залитой бетоном площадке, что была элегантно ограничена со всех сторон толстыми деревянными бортиками.
– Ну-с, что думаешь, Лайт? – медленно протянула Прудэнс, продолжая разглядывать заворожёнными глазками изысканный рельеф выложенных вкопытную бледных каменных стен.
– Даже не знаю, – ответила Дэйлайт, вперив свой взор в раскрытое окно первого этажа, из глубины которого той отчётливо виднелся труд обслуживающего персонала, – что-то в духе старого Хакима… Если тебе интересно моё мнение, я бы навряд ли пришла сюда по своей воле, однако, – единорожка взяла паузу, вслед за чем, проронив смешок, продолжила, – покуда ты угощаешь, я постараюсь отнестись к этому заведению со всем возможным почтением.
– Посмотрим-посмотрим, – хитро проронила земная пони, обратив свой взор на пустые стулья, что, стоя под истекавшим водой навесом, так и приглашали парочку скорее отведать вкуса горячих блюд скромной таверны.
– Посмотрим, – тоскливо процедила Дэйлайт вслед за своей подругой и, галантно позёвывая в копытце, вмиг дематериализовала свой эфемерный магический барьер, – я тем временем займу нам место…
– Подожди секундочку, Лайт! – в спешке выпалила Прудэнс, неряшливо ухватившись копытцем за пышный подол врачебного платья единорожки.
– Что такое? – обеспокоенно отчеканила вздрогнувшая от неожиданности леди, обратив свой взор на низенькую спутницу.
– Ты так и не сказала, что будешь есть! – бодро подметила земная пони, сделав шаг навстречу входу в таверну. – Скажи, что мне для тебя заказать, хи-хи! – и, дабы не терять времени зазря, предприимчивая земная пони тут же потянулась копытом к ручке входной двери.
– Хм… Я доверяю твоему вкусу, – холодно ответила статная леди, величаво оправляя свой воротник да приводя подол платья в надлежащее состояние, – так что возьми мне что-нибудь, к чему душа лежит, не думаю, что ты ошибёшься!
– Как скажешь, Лайт! – подмигнув, бодро подтвердила Прудэнс, продолжая глядеть на свою подругу взором, полным искренной радости.
– Я же тем временем, как и собиралась ранее, займу нам наконец место, – изрекла Дэйлайт, обернувшись, шагая бодрой поступью по направлению к блестящему опрятному столику, что располагался в самом дальнем уголке обширной площадки для уличной трапезы.
– Хи-хи-хи, – глядя вслед уходящей подруге, прошептала Прудэнс себе под нос, стукнув копытцем в сторону двери так, словно бы та выказала ей звучный дружеский брохуф.
Однако, не прошло и мгновения, как, почувствовав, что её копытце упёрлось во что-то мягкое, нервно сглотнувшая земная пони увидела перед своими глазами стоявшего в дверях высокого, аки Дэйлайт, жеребца с поистине выдающейся мускулатурой и густой чёрной гривой. Прудэнс, тотчас одёрнувшись от страха, в панике отпрыгнула назад, но, будучи не в силах оторвать свой взор от рельефных форм могучего господина, продолжила стоять на месте, что-то бессвязно бормоча дрожавшими от ужаса губами. В дверях, наполовину сокрытая во тьме, нагнетая жути, продолжала стоять крепкая фигура статного жеребца, разглядывая которую, Прудэнс из раза в раз молча приходила к выводу, что, станет на то воля этого господина, её просто расплющат меж копыт, подобно крохотному беспомощному муравьишке. Ветер элегантно завывал в его шевелюру, отчего тот казался сломленной кобылке похожим на героя из древних сказаний, в то время как сама она уже давно вмёрзла в пол с перепуганной бледной мордашкой, смиренно выжидая уготованной на её долю участи.
– Добрый вечер, мисс, а чего это вы не заходите? – тепло и в то же время недоуменно проронил высокий жеребец своим приятным, жизнеутверждающим голоском, что в одно короткое мгновение порушил на корню весь ужасающий образ свирепого древнеэквестрийского атланта. – Так и простудиться недалеко! А ну, заходите, уважаемая, и вам полезно будет и тепло из дома никуда не выветрится… Что бы вы желали от нашего скромного заведеньица, юная мисс?
– П-п-пожалуйста, г-г-господин, мне т-т-только сделать з-з-заказ, – потрясываясь ни то от холода ни то от последствий спешно развеявшегося ужаса, ответила Прудэнс, спешно оттягивая от владельца таверны тоненькое дрожавшее копытце.
Парой минут спустя.
Таверна «Аромат летней дыни».
Уличная площадка для трапезы.
– Ах, это ты? А я уж думала, уже не увижу тебя, – драматично приложив ко лбу копытце, выпалила уставшая Дэйлайт, завидев, как в её сторону, то и дело нервно подёргиваясь, неспешно плывёт низенькая лиловая красавица. – Ещё дольше нельзя было чесать языком?
– Меня не было всего пару минут, Лайт! – изрекла покрасневшая Прудэнс в ответ, неспешно усаживая свой круп за пока ещё пустой стол, бережно накрытый тонкой белой скатертью.
– И то верно, – справедливо рассудила единорожка, – однако я голодна: последний приём пищи у меня был утром, и потому имею право требовать с тебя что-нибудь сытное да поскорее!
– Не беспокойся, ради тебя я заказала кое-что поистине изысканное, – гордо промолвила земная пони, меж делом взирая на окружавшие их пустые столики.– Я надеюсь, их повар в самом деле так хорош, как о нём говорят…
– Так что ты заказала-то? – осторожно поторопила свою подругу Дэйлайт, в ту же секунду подперев копытцем подбородок.
– Всего понемногу, хи-хи! – обронив звонкий смешок, отчиталась Прудэнс навеселе, вслед за чем пояснила. – Картофель, запечённый со специями, салат «летний» из помидоров, огурцов и капусты, буханку хлеба, а также пару стаканов свежевыжатого яблочного сока… Это в качестве основного блюда, – взяв короткую паузу, уточнила кобылка, что тем вечером оказалась необычайно щедра. – На второе же я заказала нам два маленьких тыквенных пирога и по чашечке чёрного чая на каждую… Что скажешь, Лайт?
– Признаться честно, чего-то подобного я в целом и ожидала, – важно изрекла Дэйлайт, обернув свой взор на город, в коем, один за одним, возгорались огни, освещая улицы тусклым сиянием старых энерго-магических фонарей. – Вот только в чём изысканность?
– Это секрет! – бодро произнесла Прудэнс. – Узнаешь, когда попробуешь, хи-хи!
– Как скажешь, – ловко потирая копытом свой затылок, Дэйлайт вслед за подругой выглянула за порог ограниченной бортиками площадки, дабы разглядеть во тьме подоспевших сумерек пленяющий своей красотой пейзаж самого сердца города.
Плотно заставленный коттеджами, продовольственными лавочками, магазинами, административными зданиями и заведениями для коротания досуга, центр Хакима, горевший медным пламенем древних осветительных приборов, в вечернее время выглядел особенно ярко и живописно. Отовсюду, пронзая тьму робкой предвестницы ночи, доносился тусклый свет, усыпая некогда серую, унылую площадь крохотными рыжими звёздами, превращая ту в искусственное подобие полотна ночного неба. Дождь, только-только переставший барабанить по крышам, наконец стих, принеся в жаркий город долгожданную прохладу, и вместе с тем улицы его заполонила собой мрачная сумеречная тишь. Некогда прогулка в столь позднее время являла собой серьёзное испытание характера, однако теперь, когда на улицах стало гораздо больше стражей, никто не боялся потерять свой кошелёк в узком переулке, устало ковыляя по направлению к дому окольными путями. И потому, неспешно оглядываясь по сторонам, Дэйлайт имела возможность видеть, как ярко, подобно Солнцу, сияла полированная броня бравых жандармов, смиренно стоявших на месте да крепко удерживавших на копыте маленький заряженный пистолет, быть может, самый действенный инструмент настоящего правосудия.
– Ну… как там ваш мистер Хэд? – отвлечённо спросила Дэйлайт, взор которой в тот миг был очарован тёплыми волнами искусственного света, разливавшимися из окон жилых домов, подобно вязкому цветочному мёду. – Уже успел попросить ваших копыта и сердца?
– Н-н-нет, конечно – смущённо протянула Прудэнс, густо покраснев, и, не успей кобылки ещё хорошенько разговориться, на их стол уже были любезно поданы две чашечки свежезаваренного чёрного чая. – Рано пока о таком думать! Я, если ты вдруг забыла, была воспитана как леди!
– Как тебе будет угодно, «леди», – насмешливо парировала единорожка, оправляя магией свою лиловую гриву, – как бы только твой кавалер на самогонном аппарате не женился.
– Ха-ха, было бы забавно на это посмотреть, – ни без смеха обронила зеленогривая красавица, попивая из фарфоровой чашечки ароматный чаёк да с интересом наблюдая за тем, как в потёмках холодного вечера во многих магазинах гаснет свет.
На верхушке городской мэрии, обласканный потоками могучего ветра, реял вымокший под дождём эквестрийский флаг, отчего, глядя на родную сердцу золотую эмблему жаркого восходящего Солнца, Дэйлайт, прикладывая к груди копыто, умиротворённо улыбалась. И глубокая гордость за родину переполняла её нутро, приказывая во что бы то ни стало дожить до завтра, дабы под первые лучи алого рассвета встретить новый день, новый день в стране передовых возможностей, новый день под благоразумным правлением великой Принцессы Солнца.
– Ну а ты как, никого себе не ищешь? – оглядываясь по сторонам в поисках официанта, как бы невзначай спросила Прудэнс.
– В этом нет необходимости, дорогуша, – энергично ответила единорожка, нежно подёргивая копытом локоны своей роскошной гривы. – Каждый день я буквально нарасхват, и потому я вольна выбирать себе кавалера сама… Сегодня, например, была чудесная свежая кипа бумаг, завтра же будет новая – из скопившихся за неделю… У меня огромный выбор! И все эти грузные документы так и просят, чтобы я обратила на них своё внимание… Вот так-то!
– А, ну раз такое дело, – виновато промямлила Прудэнс, – то да, – и, замявшись, она смущённо докончила. – В любом случае, раз уж так сильно стесняешься, можешь не рассказывать о своих отношениях с Даниэлем.
– Это ты сейчас к чему? – жёстко задала той вопрос Дэйлайт.
– Нет-нет, ни к чему, хи-хи! – бодро изрекла земная пони, обронив звонкий жизнеутверждающий смешок. – Просто вы уже как год играете в эти ролевые игры с доминированием, и до сих пор не можете признаться друг другу в любви!
Дэйлайт, мордашка которой в тот миг покрылась густым румянцем, было что на это ответить, однако от недовольного восклицания её остановил мускулистый жеребчик угольно-синей масти с длинной чёрной гривой, что, выставляя на стол блюда, произнёс своим добрым басистым голоском:
– Добрый вечер, дорогие гостьи…
– Добрый вечер, – поприветствовала официанта Дэйлайт.
– Мы надеемся, что не заставили вас ждать слишком долго и желаем вам приятного аппетита…
Дэйлайт, подневольная нестерпимому чувству голода, тотчас, не дожидаясь компании излишне неторопливой подруги, спешно приступила к трапезе. Первым делом, начав дегустацию, она аккуратно уложила себе на язык горячий кусочек запечённого картофеля, что, завораживая слух, приятно захрустел на зубах.
– Более не смеем тревожить ваш покой, леди, – душевно изрёк рослый жеребчик, поглаживая пряди своей взъерошенной гривы огромным мужественным копытом.
Молча восседая на своём стульчике, Дэйлайт закрыла глаза и, тщательно анализируя достоинства и недостатки пробного образца, размышляла, сохраняя на морде холодное безразличие, сполна отражавшее покой самих её внутренних помыслов.
– Уважаемый, постойте, – нежданно выпалила Дэйлайт, вмиг обратив на себя внимание удалявшегося прочь жеребца.
– Да, мисс, – обернувшись к холодной гостье, ответил тот незамедлительно, – вы что-то хотели?
– Я бы хотела высказаться насчёт вашей еды, – сурово и резко отчеканила единорожка, неспешно откладывая прочь столовые приборы да неспешно протирая губы платочком, вслед за чем показательно прокашлялась, одарив насторожившегося жеребца ледяным надменным взором, способным прожечь в самоуверенности того дыру размером с копыто.
Однако, прежде чем торжественно огласить добродушному рослому бородачу своё мнение касаемо его деревенской стряпни, Дэйлайт, тяжело дыша, провела повторную дегустацию горячей картошечки, блаженно закрыв глаза. Крохотный кусочек, щедро приправленный ароматными специями, буквально таял на её языке… До того непревзойдённо мягким казалась его внутренняя структура, упрятанная под тонким слоем хрустящей корочки. В меру перчёное, слегка подсоленное, с еле различимой толикой остроты, это кушанье поражало вкусовые рецепторы единорожки глубиной и насыщенностью вкуса, вопреки всей его натуральной простоте.
– Уважаемый, – сухо и безэмоционально начала Дэйлайт, нагнетая мрачную, тревожную атмосферу… чтобы секундой позже, широко распахнув веки, пылавшие огнём негасимой страсти, бодро заявить, – передайте повару моё глубочайшее восхищение! Эта картошка просто бесподобна!
– Ох, – недоуменно проронил владелец, попытавшись не выдать кобылкам переполнивших того чувств, – я… рад, что вам понравилось… Конечно, я передам повару ваши слова, – зевнув, утвердительно ответил жеребец, вслед за чем ушёл.
– Объеденье! – Прожёвывая очередной кусочек медленно, вопреки голоду, Дэйлайт впадала в экстаз, чувствуя, как целебный жар только испечённого картофеля аккуратно прижигает её язык и нёбо, одаряя охлаждённое прогулкой под дождём тело толикой живого тепла.
Казалось бы уже собиравшийся уходить, тучный владелец таверны вдруг остановился и, обернув голову ко входу в здание, краем глаза приметил возвращавшегося повара, с грузными, забитыми до отвала седельными сумками. – А вот и ты!
– Давно не виделись, – парировал юнец, подходя ближе к своему мастеру.
– Говорил же тебе! – заботливо прошептал рослый жеребчик, поравнявшись со своим подчинённым, на некотором отдалении от мирно трапезничавших леди. – Говорил же, что может подождать твой кардамон! – вслед за чем, недовольно сплюнув на землю, по-отцовски тепло спросил. – Ну ты, это, не вымок хоть?
– Вымок, – спокойно ответил юноша, выставив вперёд копыто, дабы продемонстрировать старшему жеребцу изрядно скомкавшуюся шёрстку, – а что касаемо кардамона, «который может подождать», так я вам ясно отвечу, мистер Пай – не может! Мистер Буллфинч любит переправленную специями глазунью: без неё этот завтрак попросту не будет иметь шарма… Чем это чревато? Правильно! чревато это недовольством постоянного клиента, оно нам надо? – мудро и по существу огласил свою цепочку рассуждений мозговитый повар, терпеливо стоя подле столика Дэйлайт и Прудэнс, что во всю уплетали своё сытное горячее лакомство.
– Что ж, в твоих словах есть доля правды, хе, – задумчиво произнёс Пай. – Ладно, пойдём, подготовим всё к завтрашнему дню, – сухо докончил он, бодро похлопав юношу по плечу.
– Ах, Прудэнс, – с упоением выпалила Дэйлайт, нетерпеливо смакуя на языке все тонкости поистине насыщенного вкуса ароматной картошечки, – я в полном восторге! – докончила та, жадно уплетая сытное блюдо. – Спасибо огромное, что притащила меня сюда!
«Это тебе спасибо, что пришла», – обронив еле приметный смешок, прошептала себе под нос юный психотерапевт, с теплотой на сердце прикрыв глаза. – «Подумать только! А ведь когда-то она всеми силами пыталась избегать меня», – в тот миг, заворожённая силой своего же подсознания, заворожённая воспоминаниями о приключениях давно минувших дней, Прудэнс тяжело вздохнула и, прикусив нижнюю губу, предалась забвению сладостно-терпких мгновений незабываемого прошлого. – «Да уж, а я и подумать не могла, что аристократ, подобный ей, станет вести дружбу с такой простой пони, как я», – продолжая тянуться копытом к столовым приборам, думала про себя маленькая лиловая красавица.
Пусть в её гриву задувал холодный ветер, грубые лапы свирепой непогоды всё же не могли потревожить Прудэнс, ибо внутри неё, разгораясь со всё большим жаром, разгоняя по телу кипящую кровь, пылающую страстью дружбы, огнём полыхала сама её душа, беспрерывно подпитываемая неиссякаемой радостью за чувства её любимой подруги.
– Постой-ка секунду, – нежданно обронила земная пони, так и не возымев возможности отведать столь желанного сердцем лакомого блюда. – Мистер Хиро?! – изрекла Прудэнс, узнав в копошившемся чуть поодаль стола жеребце старого знакомого.
– Да? – тотчас отозвался юноша. – Но откуда вы, – только и успел промолвить юный повар, оборачивая голову на персону, возжелавшую его внимания, вслед за чем энергично изрёк, узнав леди по её бессменному рваному врачебному халату. – Мисс Прудэнс?! Это вы?!
– Хм? – недоумевая, промычала единорожка-аристократ, вслед за своей подругой обернув взор на странного бледно-жёлтого паренька с гривой цвета морской волны.
– Мисс Дэйлайт! – на сей раз не столь радостно, но всё же с задором произнёс Хиро, бодрым шагом приближаясь к занятому дамами столику. – И вы здесь!
– Вот так встреча, – искренне улыбаясь, проронила Прудэнс.
В тот короткий миг, позволив себе на мгновение оторваться от трапезы, хорошенько призадумавшаяся Дэйлайт, используя все вычислительные мощности головного мозга, как могла, старалась отыскать в памяти упоминания слова «Хиро», однако все её попытки в конечном счёте оказывались бесплодны.
– Прудэнс, – тихонько прошептала единорожка, укрывшись от взора приближавшегося юноши копытцем, – это ещё кто такой?
– Как?! – ошарашенно выпалила Прудэнс. – Ты не помнишь мистера Хиро?! – её веки тотчас распахнулись от удивления, однако вскоре она признала про себя факт того, что и ей самой мало что есть вспомнить об этом господине. – Как так вышло, что вы не помните юношу, который год назад пришёл прямо на порог вашего дома в мешковатом лиловом костюме с копьём наперевес?
– Не помню таких, – честно отрезала Дэйлайт.
– Хм… Вспомнила! – взбудоражено изрекла земная пони, прошептав на ушко подруге. – В тот день он также подарил вам портрет! Помните?
– Портрет? – недоуменно произнесла единорожка, потупив взор в пол, и, не прошло и минуты, её лазурные глазки воспылали ярким пламенем непотребных воспоминаний, воскрешённых из пучины дремучего забытья.
– Мисс Дэйлайт, рад вас видеть! – подойдя к столику вплотную, ни то насмешливо, ни то серьёзно отчеканил галантный господин, поклонившись объекту своего обожания до самого пола.
– А я – нет! – сурово отрезала аристократ, гордо задрав нос.
– Ха-ха, вы так мило в-выглядите, когда злитесь, – храбро проронил Хиро, прощупывая почву для разговора с леди пылкого нрава, сразу после чего, обратившись ко второй посетительнице, робко задал вопрос, и вся его мордашка заплыла багровым румянцем. – И да, прежде чем мы начнём болтать… я до сих пор храню в сердце ваше обещание касаемо моей награды, мисс Прудэнс… Вы помните его, мисс Прудэнс?
– Ну началось, – обронила Дэйлайт с изрядной толикой недовольства. – Что это ещё за обещание? – спросила она у обоих, ни то заинтересованно ни то злостно накренив брови.
– О-Обещание? – не на шутку испугавшись, протянула Прудэнс, в одночасье став бледнее покойника, вслед за чем, нервно сглотнув, тревожно закусила нижнюю губу.
– Именно так! Ваше обещание! – всё сильнее нагнетая, воскликнул Хиро. – То, которые вы дали мне в том кабинете...
– В том кабинете? – не понимая сути, процедила зашуганная леди, душу коей пронзил тихий ужас, однако, по мере того как она размышляла над этим словом, всё больше воспоминаний о делах дней минувших захлёстывали её голову, и вот, спустя несколько секунд, в её глазах сполна отразилась вся тревога света, и сама она, павшая под натиском стыда, смогла вымолвить лишь, – а-а-а может попозже об этом, м-м-мистер Хиро?..
– Нет! – важно утвердил земной пони, сверкнув очами.
– Что ещё за обещание ты ему дала, Прудэнс? – жёстко задала вопрос Дэйлайт, подозревая неладное и, хитро прищурившись, дополнила себя. – Это, случаем, не касается моей персоны?
Однако заместо ответа Прудэнс лишь нервно рассмеялась, элегантно прикрыв свой рот копытцем, и глаза её, сокрытые под непроглядной пеленой страха, замерли, не в силах более обернуться в сторону единорожки с излишне удачными догадками.
– Ла-а-а-адно, хе-хе, – тепло протянул Хиро, рассмеявшись, в надежде разрядить обстановку, – можно и потом, – дополнил он себя, печально вздохнув, но в то же миг красноречиво подмигнув растерявшейся кобылке. – Забудьте… Как бы оно ни было, оно уже ничего не значит…
– Эй, Хиро, – отчеканил владелец таверны, стоя на пороге входа, – не забалтывайся с клиентами, у нас много работы, – бодро докончил тот, раскрыв дверь, и замер, выжидая отклика своего говорливого подмастерья.
– Не беспокойся, Пай, – ответил Хиро, элегантно оправляя копытом чёлку своей короткой гривы, – эти леди мои хорошие старые знакомые, – его добрый, полный радости голосок, пресыщенный энергии молодости, даровал пони близ него ощущение спокойствия и тяги к жизни, после чего, пресыщенный положительных чувств, фешенебельный повар докончил. – А что касаемо работы – я уже проинформировал Дрим обо всём, что ей нужно знать, она справится!
– А, ну раз Ежевичка знает, беспокоиться не о чем, – изрёк Пай довольным тоном, вслед за чем шустро исчез за дверью таверны, под звучный стук дерева и звонкий перестук стального колокольчика.
Парой мгновений позже
– Ну-с, рассказывайте, мистер Хиро, как жизнь? – просто и незатейливо обратилась Прудэнс к усевшемуся за столик жеребцу.
– Ну-у-у, – задумчиво протянул Хиро, – как бы вам сказать, мисс Прудэнс, – отведя от леди взгляд, полный смущения, молвил он, медленно и робко почёсывая копытцем загривок. – Я работаю здесь уже почти год… За это время многое произошло: так сразу и не скажешь, как она, жизнь…
– А вы говорите не сразу, – мудро предложила земная пони, проронив звонкий заразительный смешок, – начните свою историю с самого начала, а там – посмотрим, – и, обернувшись на свою угрюмую подругу, та, тепло улыбнувшись, спросила. – Ты ведь не против выслушать мистера Хиро, а, Лайт?
– Мне всё равно, пусть говорит, что хочет, – холодно и высокомерно ответила единорожка, показательно отвернувшись от нахального юноши прочь, обратив свой взор на огненное зарево города, погруженного в таинственный сумеречный мрак.
– Ничего страшного, – не успей Прудэнс вставить и слова, успокоил свою собеседницу Хиро, потупив коротко выстриженной головой в пол. – Я понимаю ваше недовольство, мисс Дэйлайт… Думаю, вам пришлось несладко, ха, – усмехнувшись, добавил он.
В тот миг в сознании излишне вспыльчивой леди будто бы что-то вспыхнуло, ибо сочувствие со стороны распущенного юноши было последним, что она ожидала услышать, пусть то и было подано крайне бестактно. И всё же, ведомая посрамлённым чувством собственного достоинства, та в очередной раз задрала носик и, безмолвно фыркнув, продолжила сверлить сердитым взором пламя городских огней, поглощая свой заказ с изрядной долей недовольства, словно бы сидевший справа от неё юноша сплюнул ей в тарелку.
– В общем, – неспешно обронил Хиро и, тепло улыбнувшись, обернул голову по направлению ко входной двери, – последний год я пробыл здесь…
– Последний год? – непонимающе спросила Прудэнс.
– Ну да, с тех самых пор, как мы разминулись в том особняке… мне тогда хорошенько так влетело, – ведал юноша, ни то с улыбкой, ни то с болью на сердце вспоминая о событиях тех дней, – ну я, собственно, и стал бродить по окрестностям какое-то время, благо, – на мордашке Хиро вновь воссияла теплейшая улыбка из возможных и, прилизав свою гриву, тот сказал, – мне на счастье, меня нашёл владелец этой таверны да тотчас пристроил к себе на работу, – задумчиво почёсывая загривок, земной пони чувствовал себя немного неловко, рассказывая столь простую обывательскую историю двум некогда наплевавшим на него леди, и всё же, желая рассказать историю до конца, он, с горечью в сердце, продолжал. – Поначалу разносил заказы, но, поскольку писать не умею, из этого мало что дельного выходило, благо, владелец понимающий… А потом оказалось, что мои навыки готовки, которыми я овладел несколько лет назад, были бы полезнее на кухне, ну, он меня и поставил поваром… Вот.
– Вот оно как, – удивлённо проронила призадумавшаяся Прудэнс, тотчас отпив из чашечки порцию ароматного горячего чёрного чая. – А что же сталось с вашей чудесной пышной гривой? Помню, локоны её некогда опускались до самого пола, – мирно вопросила психотерапевт, мордашка которой вмиг окрасилась в тона томной меланхолии.
– Ха, а вы сами не догадываетесь? – усмехнувшись, выпалил Хиро, улыбнувшись до самых ушей. – За этот год, за всё то время, что я здесь работал, мне пришлось пересмотреть свои взгляды на жизнь, мисс Прудэнс.
И в самом деле. На мгновение обернув свой взор на юнца, Дэйлайт, хорошенько присмотревшись к деталям его внешнего вида, не смогла узреть в том того же беззаботного юного извращенца, что свалился ей на голову год тому назад. В тот вечер, окружённый еле заметной рыжей дымкой, Хиро действительно казался статной леди чем-то большим, нежели длинногривым бестактным сорванцом.
Его уверенные повидавшие жизнь пурпурные глаза, казалось, могли расколоть собой горы, в то время как короткая зачёсанная назад бирюзовая грива лишь сильнее дополняла собой этот куда более мужественным, в сравнении с прошлым, образ. Перед простенькой униформы венчал собой фартук, под покровом котором была упрятана белая рубаха, заправленная в свободные чёрные штаны, рядом же, небрежно перекинутая через стул, висела тонкая расстёгнутая серая шинель, изрядно вымокшая под прошедшим накануне дождем.
– Как по мне, – самодовольно изрекла Дэйлайт, проронив холодный горделивый смешок, – горбатого могила исправит.
– Вам виднее, мисс Дэйлайт, – ловко парировал юноша.
– Что ты имеешь в виду?! – грозно отчеканила единорожка, сурово стукнув по столу копытом, отчего вся посуда на том на мгновение подскочила в воздух.
– Вы не расслышали? – процедил Хиро с издёвкой. – А мне казалось, одна из отличительных черт аристократии – чистые ушки, ха!
– А мне казалось, что отличительная черта взрослого жеребца – почтительное отношение к леди! – яростно изрекла единорожка, вмиг поднявшись со стула с холодным ликом.
– М-Мистер Х-Хиро, Л-Лайт, – тотчас выпалила Прудэнс, от нервов закусив нижнюю губу. – П-Прошу, не ссорьтесь!
– А кто сказал, что мы ссоримся? – ответила Дэйлайт и, не теряя времени зазря, отвернула голову прочь от взора юнца.
– Плохого вы мнения обо мне, мисс Прудэнс, – важно и самодовольно проронил Хиро, хищно сверкнув зубками да вальяжно уложив ногу на ногу. – Стал бы я тратить своё время на спор с подобной особой? Для меня это было бы слишком низко…
– Прудэнс, уходим, – тотчас затребовала единорожка, закинув на спину седельные сумки, вслед за чем, обратив свой взор на подругу, пояснила. – Насколько бы ни был велик его поварской гений, я не позволю этому нахалу с кобыльей мордой посрамить мою да твою честь своим гнилым языком, потому – пойдём отсюда, – докончила она и со спокойным выражением морды устремилась к улице.
– Л-Лайт! – обеспокоенно выпалила Прудэнс.
– Ваше дело, – изрёк Хиро, спокойно оправляя копытом свою мягкую чёлку, тут же прибавив, – заказ, так или иначе, я очень надеюсь, оплачен… Жаль только, мисс Прудэнс не возымела возможности его отведать, – надавливая всё сильнее, проявив бесстрашие, земной пони продолжил, в то время как сердце его начало стучать по груди всё сильнее, а тело – безудержно трястись от страха, и всё же, обида его была чёрной и глубокой, словно тьма, и потому, собравшись с мыслями, он докончил. – Знаете, мне уже давно известно, что вам безразличны чувства других пони… Но чтобы вы поступили так с мисс Пруд-
И вот, не успей Хиро даже договорить, подле его морды, жутко сияя негасимым лиловым пламенем, материализовалось плотное гигантское копыто, жар которого тотчас испытала на себе его закаменевшая мордашка. Едкий запах чародейского эфира заменил собой освежающий аромат свежего воздуха, и жуткая полуметровая громадина, полыхавшая, подобно огням самого Тартара, всё теснее приближалась к щеке застывшего от ужаса жеребца. Переливаясь всеми тонами жуткого пурпурного зарева, она в мгновение ока поравнялась с мягким пушком Хиро, готовая стереть с его наглой морды самодовольную ухмылку.
– ЛАЙТ! – недовольно пропищала Прудэнс, раскрасневшись, после чего, однако, поумерила свой тон. – Прекрати немедленно!
– Хм, – фыркнула Дэйлайт, невозмутимо стоя позади некогда храброго юноши, что ныне застыл в ужасе. – Как скажешь.
В мгновение ока, рассыпавшись на бесчисленное множество пёстрых снежных блёсток, магически воссозданное копыто Дэйлайт, подобно пару, рассеялось, оставив после себя лишь жар на пару с диковинным ароматом жжённого эфира. И, продолжая стоять на месте с до ужаса холодной физиономией, единорожка глазками, без слов, указала подруге дорогу на выход.
– Л-Лайт, я прекрасно, хи, понимаю твои чувства, – спешно изрекла Прудэнс, обронив нервный смешок, и, по-дружески тепло улыбнувшись своей подруге, попросила. – Но, прошу, п-присядь…
– Спасибо, но я, пожалуй, постою, – произнесла та в ответ, безмолвно нависнув над душой бедолаги-повара, подобно зловещему недвижимому мраморному изваянию.
– Н-Но ведь это ваш ш-шанс помириться с м-мистером Хиро!
– Не нужно нас мирить, – внезапно вскинули оба в унисон, вслед за чем, в шоке переглянувшись, вновь замолкли.
– Но ведь так н-нельзя! – изрекла психотерапевт, настаивая на своём, тут же деловито пояснив. – Глупо и неразумно хранить в сердце обиды прошлого! И особенно это глупо в том случае, если есть возможность излечить душевные травмы посредством тёплой дружеской беседы! Прошу вас обоих, одумайтесь!
– Может, я поняла тебя неправильно, Прудэнс, но… ты серьёзно предлагаешь мне излить свою душу вот этой сточной бестактной мелкой крысе?! – шустро пророкотала Дэйлайт, мордашка которой тотчас скривилась от тошноты.
– А я вот, в отличие от этой горделивой рогатой, был бы не против последовать вашему совету, мисс Прудэнс, – едко съязвил Хиро и, подмигнув земной пони, дополнил себя, в надежде вызвать у стоявшей позади единорожки очередной приступ пламенного гнева. – В конце концов, в отличие от неё, я признаю, что вы дипломированный врач.
– У тебя, что, зубы лишние что ли? – непонимающе изрекла Дэйлайт, презрительно глядя на улыбавшуюся физиономию юнца.
В пылу жгучей, язвительной, откровенно говоря, ядовитой перепалки, с головой поглощённые обидой, оба пони до самого конца не замечали огромную мускулистую фигуру статного жеребца, что жутко и безмолвно возвышалась над их спинами. Перекидываясь оскорбительными насмешками посредством сидевшей рядом Прудэнс, оба, в упор не чувствовали присутствие кого-либо ещё, продолжали едко лаяться, совершенно позабыв о том, где они находятся.
Но вот, в какой-то момент, почуяв неладное, оба медленно повернули головы назад, с ужасом для себя узрев в тёплом свете таверны недовольную морду её владельца.
– Так-так-так, – медленно протянул Пай. – Я так смотрю, у меня здесь неподобающее поведение, прямо на работе! – отрезал он спокойно, тихим терпким басом, в то время как глаза его, полные сожаления и досады, блеснули неумело скрываемым гневом.
– Г-господин Пай! – поспешил оправдаться застигнутый врасплох юноша. – П-Приношу свои извинения! – поклонился тот, свесив голову к полу, вслед за чем, потрясываясь от страха, дополнил себя, с трудом сдерживая бушевавший внутри ворох эмоций. – Это было крайне непрофессионально с моей стороны!
– Хорошо, что ты это признаёшь, – сухо отчеканил Пай, вслед за чем с задором прибавил, – видать, усилия Ежевички по твоему перевоспитанию не были напрасны, ха! – однако, после этого, вновь перейдя на строгий холодный тон, длинногривый бородатый атлет с непониманием обратился к Дэйлайт. – А вот от вас, мисс, я ожидал большей сдержанности… Что у вас стряслось?
– П-п-понимаете, – протянула Прудэнс, нервно покачиваясь на стульчике, и, тяжело дыша, ведомая сильнейшей робостью, продолжила, – ну-у-у, год тому назад со мной и мисс Дэйлайт приключилась одна оказия… в которую оказался замешан г-г-господин Хиро, – отрезав это, Прудэнс тотчас сглотнула, но, взяв себя в копыта, продолжила, указав на юношу копытом, – и-и-и, вероятнее всего, опосля всего произошедшего, он оказался в весьма д-д-досадном положении… Что же к-к-касаемо мисс Дэйлайт, – столь же робко, как и прежде, отрезала земная пони на последних издыханиях, на сей раз, однако, указывая копытцем на стоявшую подле стола единорожку. – Её тоже можно понять… Ибо господин Х-Х-Хиро произвёл на неё не самое приятное п-п-первое впечатление и…
– Довольно, – оборвав речь Прудэнс на полуслове, отчего та вмиг вжалась в спинку стула, изрёк Пай. – Сейчас все вы, втроём, безо всякого копытоприкладства и ругани, усядетесь за стол и решите свои проблемы цивилизованно, – уверенно отчеканил он, выставляя на стол фарфоровые чашечки и горячий чайник, орошавший стол ароматом свежезаваренных листьев, в то время как глаза жеребца сурово глядели то на Хиро, то на Лайт. – Ясно?
– Да-а-а, – протянули всё трое в унисон, кто – с энтузиазмом, а кто – и с изрядной долей недовольства, вслед за чем, подобно малым жеребятам, уселись за стол.
– Вот и славно, – довольно резюмировал Пай. – Сейчас не то время, чтобы разводить из пустяков лишние ссоры, – раздражённо произнёс он, уходя прочь от стола.
– Не то чтобы мне требовалась чья-то указка, для того чтобы решить вопрос словом, – дождавшись момента, когда массивная фигура владельца исчезнет за дверью таверны, вяло протянула Дэйлайт, лениво разливая чай по чашечкам, вслед за чем, со всем возможным уважением прибавила, – и всё же, юноша, ваш господин – настоящий джентлькольт! Одно только предложение обсудить это за чашечкой чая многого стоит!
– Да и я, признаться честно, не шибко люблю, когда доходит до такого, – изрёк Хиро, неловко почёсывая гриву, – вам лучше бы не видеть его в гневе, поверьте… Хорошо, что всё обошлось, хе, – и, тепло улыбнувшись, жеребец, пользуясь возможностью, обратился к сиреневой пони, сидевшей от него справа. – Вам бы поскорее приступать к трапезе, мисс Прудэнс, ни то совсем остынет…
– Ничего страшного, хи-хи, – тут же ответила она, проронив звонкий смешок, – за пару-тройку минут картошка в пыль не рассыплется… чего нельзя сказать о ваших взаимоотношениях с мисс Дэйлайт.
В невинных изумрудных глазках робкого доктора ярко, подобно звёздам, мерцала бледно-жёлтая шёрстка двух сердитых пони, что, будто бы сговорившись, не пересекались взглядами даже на мгновение. Гордо восседая на стуле, задрав нос, Дэйлайт, используя магию, плавно, без единого звука отпивала из чашечки горький отвар, в то время как юноша, обильно кропя свою мордашку тёплой жидкостью, чаёвничал шумно, жадно поглощая содержимое расписной чашечки. В то время как пышное платье единорожки было сухим, с шинели Хиро на пол стекали холодные капли воды. Взор Дэйлайт был полон гордости, тогда как лик юноши вбирал в себя одну лишь усталость вперемешку с густой неутолимой обидой. И всё же, вопреки всем различиям меж теми двумя, Прудэнс знала, как исправить положение дел.
– Ну и чего же ты от нас хочешь? – задала вопрос барышня в белом врачебном платье, с отвращением глядя на хлюпающего соседа надменным презрительным взором.
– Ох, да самую малость, правда! Просто поведай мистеру Хиро о своих чувствах! – тут же разъяснила психотерапевт, довольно прикрыв глазки. – Позволь ему выслушать тебя, дабы он мог дать свой ответ, выслушав который вы вместе соберёте полную картину произошедшего, а затем поменяетесь ролями, хи-хи! Всё ведь так просто!
– Хм, «поведать о своих чувствах»? – уточнила единорожка, подперев подбородок копытцем.
– Именно так! – подтвердила Прудэнс. – Выскажи ему, что ты на самом деле о нём думаешь, и тебе станет легче!
– Увы, Прудэнс… Ежели я сделаю это, твои прелестные ушки завянут, – спешно предупредила свою подругу Дэйлайт, и в тот же миг мордашка её расплылась в ехидной ухмылке.
– Ежели словарный запас вам это позволит, мисс Дэйлайт…
– Держу в курсе, – выпалила барышня с самодовольным выражением морды, – ты всё ещё в радиусе моих атак, Хиро.
– А меня это нисколечко не волнует, – парировал юноша меж глотками, – в случае чего вам же потом меня и лечить, ха!
– Это мы ещё посмотрим… Я вполне могу отдать тебя на растерзание стажёрам, коли ты так жаждешь оказаться на больничной койке, – пророкотала Дэйлайт в ответ, наигранно улыбнувшись своему соседу, в то время как в душе её всё сильнее возгоралось жгучее пламя чёрной ненависти.
– С-Стоп! – вскричала Прудэнс внезапно. – В-Всё не так!
– Согласен! – подтвердил хитрый юноша, в очередной раз понадеявшись, что это в конец выведет гневливого аристократа из себя. – Пусть мисс Дэйлайт прекратит огрызаться, ей это по статусу не положено!
– Вас это тоже касается, мистер Хиро! – грозно отчеканила психотерапевт, сверля взором самую душу нахального юнца.
– Меня?! – шокировано пискнул юноша, выпучив на грозную маленькую пони свои насыщенно-розовые глазки.
– Именно вас! – подтвердила Прудэнс. – Прекратите столь рьяно провоцировать мисс Дэйлайт: ваши подколки сейчас совершенно ни к месту.
Пронзительно насвистывая, дворик уютной таверны омывали потоки холодного ветра, что так нежно и ласково перебирал своими дуновениями гривы прелестных барышень. Солнце уже как несколько минут полностью скрылось за горизонтом, поручив власть над городом таинству тьмы. И большая часть жителей Хакима, ведомая непреклонной волей серебряной Луны, беззаботно отдыхала в тёплых домах, озаряя свои зелёные дворики блеклым искусственным светом. Тишина и покой в очередной раз воцарились в городе, одарив чуткие ушки Дэйлайт блаженством молчаливого преддверия ночи.
– Итак, ты хочешь, чтобы я во всех красках высказала мистеру Хиро причину своего недовольства, так? – произнесла Дэйлайт, взяв инициативу в свои копыта.
– К-Конечно, – робко подтвердила доктор. – Точно так!
– В таком случае, – продолжила единорожка, вмиг обернув в сторону насторожившегося юноши свой стульчик, – дайте мне десять секунд, дабы я компактно запаковала все причины своего негодования в одно ёмкое обращение.
– Лучше бы вы запаковали куда-нибудь своё самолюбие, – в очередной раз съязвил Хиро, важно скрестив на груди мокрые копыта. – А ежели вас так волнует то, как я это восприму, можете просто извиниться, и мы будем в расчёте!
– Что я говорила про излишнюю язвительность, мистер Хиро?! – грозно изрекла земная пони, вперив свой взор в самую глубь розовых глазок излишне говорливого повара.
– Ладно-ладно, – фыркнув, выпалил Хиро, – извиняюсь.
– Итак, я готова высказаться, – заявила Дэйлайт, напрочь проигнорировав слова повара, – я ведь могу сделать это, Прудэнс?
– Конечно, хи-хи! – ни без смеха ответила та. – Зачем о таком вообще спрашивать?
– А вот потому что Дискорд тебя знает: будто бы мне так хорошо известны твои волшебные примирительные обряды! – то и дело расплываясь в самодовольной горделивой ухмылке, как на духу высказалась статная леди, вслед за чем докончила. – Итак, мистер Хиро.
– Я слушаю, – подтвердил тот, тяжело вздохнув.
– С того самого момента, когда вы заставили мои глаза кровоточить от вашей мазни, год назад, и по самый сегодняшний день вы представали в моих глазах грубым бестактным извращенцем, нахальным юношей-беспризорником, которого неплохо было бы отодрать веником, а затем отдать в хорошие копыта для перевоспитания, желательно, в какое-нибудь военное училище под боком у яков, – изрекла Дэйлайт, и вся её мордашка в одночасье заплыла спелым багровым румянцем, после чего, однако, та дополнила себя, виновато потупив голову в пол. – И всё же, смотря на вас сейчас, я вижу, что вы изменились…. Однако это не отменяет того факта, что вы так и не извинились передо мной за то до мерзости похабное графитное полотно! – высказавшись, смущённая кобылка обернулась на свою подругу, резво задав вопрос. – Ну, ты довольна, Прудэнс?
– Да, у тебя очень хорошо получилось, – похвалила свою бывшую пациентку психотерапевт, еле заметно пропищав от счастья.
– Надо же, ха! А делали вид, будто не узнали меня… вот оно как, оказывается! Я всё это время был в вашем крохотном сердечке! – в очередной раз съязвил юноша, едко улыбнувшись до самых ушей. – Уж не знаю, как вы будете продолжать свой род с таким отношением к взрослому искусству, мисс Дэйлайт, однако… Я последую совету мисс Прудэнс и для начала, прежде чем оправдаться, расскажу вам о своей обиде, – холодно изрёк Хиро, вслед за чем, показательно откашлявшись, начал свой томный монолог. – Начнём с того, что после оговоренного случая с портретом вы тоже поступили, мягко говоря, неприлично…
– Ну, – вставила своё слово Дэйлайт, дождавшись паузы со стороны неторопливого собеседника, – как по мне, после всей той похабщины, что ты бестактно вывалил мне на голову, ты должен быть благодарен, ибо, вопреки всему стыду, что объял моё нутро, била я в полсилы, – докончила единорожка, важно задрав носик.
– Да?! – ошарашенно взвизгнул Хиро. – Быть благодарным за то, что вы запульнули меня через весь город в дикие заросли дремучего леса?!
– Ну ты ведь остался жив, – сухо парировала единорожка.
– Мне просто повезло, что ветви деревьев смягчили моё падение! – столь же резво ответил юноша, грозно топнув копытом о деревянный пол. – Из-за вас я мог умереть… причём дважды! Я уже не говорю о том, как, сбегая с того поместья, вы оставили меня наедине с этим ненормальным богачом, его дурной кобылой и отрядом стражи, что, увидев меня, пинками выгнали под зад, надвое переломав копьё да изодрав в лохмотья только пошитую одежду! Копьё, которым я, на секундочку, вытащил вас из вашей этой волшебной единорожьей абракадабры!
– Ох, какая потеря! – вновь вставила свои пять копеек леди пылкого нрава. – Злые стражники порвали юноше мешок из-под картошки, пожалейте его! – в её сапфировых глазках до сих пор мерцало едкое пламя нетерпимости, и, пусть даже ей самой было противно от той желчи, что она нещадно изливала на сердце бедного юноши, воли прекратить это у неё не хватало.
– Если бы вы знали, какой ценой мне обошёлся этот костюм, мисс Дэйлайт, вам было бы не до смеха, – раздражённо протянул Хиро в ответ, хищно оскалив зубы.
– Что же, в твоих словах есть доля правды, – всё же признала Дэйлайт, важно цокнув язычком, – однако, сколь бы жестока ни было ситуация, в кою тебя захлестнул водоворот событий, тебе она явно пошла на пользу.
– Даже если и так! – горько вскинул Хиро, не в силах более сдерживать внутри себя тяжёлый комок обиды. – Вы не имеете никакого права так надменно говорить со мной! Вы бросили меня на произвол судьбы, когда я был всем сердцем открыт к вам!
– То, что ты там себе надумал, – это твоё личное дело, Хиро… Лично я никогда не просила тебя об открытости, – жёстко ответила единорожка, в параллель с тем оправляя магией свою шелковистую лиловую чёлку.
– Но это ведь не значит, что… Это не значит, что, – проронил юноша, путаясь в словах, – короче, то, что вы красивая кобыла ещё не даёт вам права надменно насмехаться над чужими чувствами!
– А то, что в тебе играют гормоны, ещё не значит, что тебе дозволено опошлять в художестве честных дам! – вмиг ответила Дэйлайт, засмущавшись даже сильнее прежнего.
– Хи-хи-хи, да это же просто чудесно! – глядя на бранящихся пони заворожённым глазками, вдруг пророкотала Прудэнс, нежно просмеявшись себе в копытце.
– Что чудесно-то?! – сердито и непонимающе обронила рогатая барышня, звучно фыркнув носом. – Это, что, один из твоих извращённых способов получать удовольствие?!
– Я просто всё поняла! – пояснила кобылка, блеснув очами.
– В каком смысле «поняли»? – поинтересовался Хиро. – Мы и без того прекрасно осознавали произошедшее, да и…
– А вот и нет! – пискнув, перебила того прелестный юный психотерапевт. – Оказывается, ваша проблема и крошки с этого прелестного стола не стоит, ха-ха! Итак, с вашего позволения, я поведаю вам о плодах своих наблюдений, – придав своему виду важности, Прудэнс деловито прокашлялась и, выпрямившись в спинке, принялась читать монолог двум сердитым пони, что, навострив ушки, вопреки своей обиде, со всем уважением внимали её мягкой завораживающей речи. – Господин Хиро, – выпалила кобылка сходу, вскинув в сторону юноши копыто, – как я поняла, вы возжелали преподнести мисс Дэйлайт что-то сокровенное и в то же время важное для вас, ожидая от неё соразмерной подарку ответной симпатии ну или как минимум – обычной похвалы, не так ли? – уверенная в себе, земная пони обронила твёрдый тихий смешок и, обернув взор в сторону единорожки, пояснила. – В данном случае тебе следовало быть сдержаннее, Лайт: в твоих копытах оказалась вещь, способная повлиять на всю дальнейшую жизнь юного несмышлёного жеребца… А вот вам, господин Хиро, следовало бы задуматься, готова ли мисс Дэйлайт к столь рьяному проявлению интереса с вашей стороны, – в попытках найти нужные слова, Прудэнс на мгновение остановилась и, оправив хвостик, продолжила, – подарок свой вы подали слишком… как бы выразиться… в лоб, чересчур прямо и оттого бестактно, – вновь прокашлявшись да набрав в лёгкие побольше кислорода, милый психотерапевт подготовила себя к финальному рывку и, просияв улыбкой, протараторила. – Быть может, вследствие вашей недальновидности вы преподнесли мисс Дэйлайт подарок, который она, в силу своего возраста, не смогла тотчас оценить… Оттого и вышло недопонимание!
На уличной площадке таверны несколько минут царила мёртвая тишина, и оба пони, что ещё совсем недавно не могли замолкнуть, поливая друг друга нескончаемым потоком яда, предались размышлениям, в попытках хорошенько осмыслить слова Прудэнс.
– Так, я что-то не поняла, – решившись прервать тишину первой, заявила о себе Дэйлайт, сердито накренив брови, – ты, что, меня старухой назвала?! В каком это ещё смысле «в силу своего возраста»?!
– И вновь вы ты не хочешь смотреть на вещи обезличено… Я имела в виду лишь то, что у тебя с господином Хиро имеется разница в возрасте, вы же возвели этот факт в абсолют, – жёстко выплеснула Прудэнс в морду своей подруге, вслед за чем, опёршись копытцами о стол, дабы приблизить себя к мордашкам собеседников, заявила, – вы из простой глупости, вы оба, ещё раз скажу, вы оба… ну то есть, ты и вы, – поочерёдно указав копытом на обоих, отчеканила та, – раздули новую грифонскую войну!
– Я, – предавшись меланхолии, виновато обронил Хиро спустя несколько секунд томного молчания, – Я понимаю… И хотел бы… Хотел бы извиниться перед вами, мисс Дэйлайт, – в его потускневших глазах стало совсем блекло, и сам он, одёрнувшись, будто бы преобразился, вслед за чем продолжил. – Как верно сказала мисс Прудэнс, я слепо упёрся в свои чувства, напрочь забыв о ваших… Сейчас же, спустя столько времени я понимаю, что был не прав… Однако, – его взор стал намного холоднее и твёрже, стоило ему произнести это, и, окрепнув в стане, тот продолжил, – если вы не желаете меня прощать, то пусть так и будет, однако знайте, что моя совесть чиста, ибо я высказал то, что хотел.
– Вот и прекрасно, мистер Хиро, хи! – добродушно изрекла Прудэнс. – Вот она, речь по-настоящему взрослого жеребца! – её глазки засияли, подобно двум снежно-белым звёздочкам на бескрайнем полотне ночного неба, и, не успей она прийти в себя, с правой стороны от неё послышался голос Дэйлайт.
– Так уж и быть, я принимаю ваши извинения, мистер Хиро, однако не думайте, что я прощу вас, просто потому что вы были юны и не воспитаны, – произнося это, она ненароком пересеклась со скрытым от Хиро недовольным взором Прудэнс, вслед за чем, постаравшись увести свои глазки как можно дальше, замявшись, продолжила. – И всё же… Я бы тоже хотела принести свои извинения за излишне язвительный язык, – осудительный взор Прудэнс в тот миг смягчился, и потому, блаженно выдохнув, единорожка со спокойной душой докончила. – Надеюсь, что в обозримом будущем вы преподнесёте куда больше поводов для полного прощения.
– Взаимно, мисс Дэйлайт, – проронил Хиро ни то наигранно, ни то искренне улыбнувшись.
– Вот и прекрасно! – довольно промурлыкала земная пони, торжественно улыбнувшись да звучно хлопнув в копытца. – Я так горжусь вами обоими! А теперь, с вашего позволения, я хотела бы наконец насладиться заслуженной трапезой, хи-хи!
Как следует отдышавшись, дабы привести свои мысли в покой после случившегося, Прудэнс, заворожённая однородным рельефом тонкой рыжей корочки, плавно уложила крохотный кусочек картофеля на язык. И, стоило ей сделать это, как её чувствительные вкусовые рецепторы тотчас испустили в мозг взрывную волну поистине насыщенного вкуса, нотки которого, умело переливаясь из одной в другую, гармонировали, подобно произведениям оркестровой классики. Всецело предавшись неге запоздалого ужина, Прудэнс, прочувствовав первый кусочек во всей его красе, с удовольствием прикрыла глаза и, проглотив, тотчас потянулась за добавкой.
– Постойте! – ни с того ни с сего вскричал Хиро, отчего перепугавшаяся лиловая кобылка вмиг вжалась в стул, чуть не подавившись крохотным кусочком запечённого картофеля.
– Д-Д-Да? – испуганно проронила Прудэнс, нервно сглотнув.
– Я хотел бы поблагодарить вас за то, что вы попытались примирить нас, мисс Прудэнс, – уважительно отчеканил жеребец, ловко вытаскивая из бурой седельной сумки стеклянную баночку, доверху забитую пряными травами востока. – Позвольте мне дополнить ваше блюдо толикой изысканности!.. Вы ведь не будете против слегка острой пищи?
– Конечно, нет, хи! – с облегчением выдохнув, по-дружески тепло изрекла она в ответ, обронив милый смешок.
– Благодарю вас! – утвердительно проронил юноша, спешно раскрыв ароматную баночку, и пикантный аромат, отдававший в носик изысканными нотками терпкой остроты, тотчас воспарил над столом. Не теряя времени зазря, искусно, подобно ювелиру, корпящему над крохотной брошью, Хиро умело распылил эту приправу над тарелкой, с гордостью заявив. – Прошу, отведайте и скажите, что вы чувствуете теперь, мисс Прудэнс!
И в самом деле, элегантно уложив на язык кусочек, слегка приправленный ароматным зелёным порошком, Прудэнс вмиг ощутила разницу. К выступавшей на передний план сладости, бок о бок граничившей с умеренной солоноватостью, прибавилась в меру прижигавшая язык утончённая сушёная острота, в корень переменившая вкус, казалось бы, такого простого на вид блюда.
– Это очень вкусно, мистер Хиро! – честно призналась леди, принявшись жадно уплетать оставшуюся часть блюда, покуда то ещё не успело остыть, меж делом задав вопрос. – Вы ведь просто присыпали туда немного острых специй! – недоуменно изрекла она, не в силах остановиться, ибо каждый её укус, отдававшийся в голову неподдельным чувством восторга, заставлял её сделать ещё один, в надежде прочувствовать пикантную свежесть блюда как можно более глубоко.
– А я что говорил, ха! – выпалил Хиро, донельзя довольный собой. – В кулинарии не бывает мелочей!
Десятью минутами позже.
Подле входа в таверну, захламлённый пустыми тарелками, чашками да крошками от еды, стоял некогда чистый, накрытый белой скатертью столик, сидя за которым, компания молчала.
– Ну что ж, – вяло протянул Хиро, меланхолично вздохнув, вслед за чем, почесав затылок, высказался, глядя на пылавшую огнями картину ночного города, – уже совсем поздно, я вынужден вас покинуть.
– В самом деле, ночь на дворе, – изрекла Прудэнс следом, тщательно протирая рот салфеткой. – Выходит пора прощаться?
– Выходит, так, – подтвердил Хиро, томно вздохнув.
Гробовая тишина в очередной раз окутала собой дворик таверны, и, немного погодя, троица поднялась из-за стола, вежливо задвинув за собой стулья. Волна холодного северного ветра ласково прошлась вдоль сухой шёрстки засидевшихся пони, и, тьма подкравшейся ночи сполна объяла их взор, устремлённый вглубь улиц провинциального городка.
– Спасибо вам за вечер, – сухо процедил Хиро, взваливая на спину подсушившуюся тонкую шинель, вслед за чем прибавил, помахав дамам на прощание копытцем, – всего доброго.
– Ещё увидимся, мистер Хиро! – с задором изрекла Прудэнс.
– Хм-ф, – надменно фыркнула единорожка, задрав носик, вслед за чем, однако, проронила, тихо и неразборчиво, – всего доброго…
Не успели барышни и моргнуть, как за порогом входной двери, поспешно обтерев копытца о чёрный ворсистый коврик, юноша исчез, не проронив ни слова. Оставшись наедине, две кобылки, на какое-то время растерявшиеся в своих чувствах, всё же могли отдалённо слышать заглушённый толстыми стенами резвый голосок жеребца, то и дело пререкавшийся с голосом более низким. И всё же, сколь бы интересны ни были распри меж Хиро и его мастером, на просторах чёрного неба гордо блистал огромный серебристо-белый лунный диск, и это значило, что, подобно язвительному повару, обеим леди пора было возвращаться домой.
– Слушай, Прудэнс, – плавно и неспешно изрекла Дэйлайт, обоими копытцами ступив на мокрую песчаную тропку.
– Слушаю, – тотчас отозвалась земная пони, ступая следом.
– Как бы выразиться, – произнесла единорожка, будучи не в силах выразить свои чувства прямо, – не то чтобы я была в восторге от этого вечера, но ты своё слово сдержала, – дополнила она себя, тепло улыбнувшись. – Еда и в самом деле была простой, но до изумления вкусной!
– Ох, какие слова, Лайт, ха-ха! – весело пропищала Прудэнс в ответ. – Да ты просто боишься признаться, что тебе понравилось!
– Кто знает, – таинственно и многозначно процедила статная леди, обернувшись к своей подруге вполоборота.
Вокруг них, грозно возвышаясь над крышами жилых домов, зловеще мерцали серые, безвкусные, унылые здания городской администрации, охраняемые вооружёнными стражами в тонкой позолоченной броне. Свет фонарных столбов блекло освещал протоптанную песчаную дорожку, ступая по которой, две кобылки стремительно приближались к мэрии, и, чем глубже к сердцу города они оказывались, тем больше огней озаряли собой их путь. Лишь тихое стрекотание кузнечиков на пару с завыванием ветра смело потревожить покой милых дам, и, молча наслаждаясь компанией друг друга, те вскоре дошли до самого центра.
– Ну что же, – важно выстелила Дэйлайт, встав напротив своей подруги, – настало время нам прощаться, Прудэнс.
– Ах-ха-ха, ты так говоришь, как будто я на тот свет уходить собираюсь, – с задором выпалила лиловая кобылка, в приступе безудержного смеха ухватившись копытом за грудь.
– Если продолжишь столь же бестактно вклиниваться в отношения меж знатью и низами, однажды там и окажешься, без сомнений, – ни то насмешливо, ни то всерьёз отчеканила Дэйлайт.
– Ох, да будет тебе, Лайт, ха-ха! – глядя лучшей подруге в самую глубь её глубоких лазурных глазок, выпалила Прудэнс.
– Ну да ладно, шутки – шутками, а завтрашний день у нас не выходной, – профессионально выстелила доктор, оправив подол своего пышного платья, – приходить на работу сонной мухой – не в моих планах, так что, с твоего позволения, я пойду домой.
– Пожалуй, ты права, – обронила её собеседница следом, сладко зевнув, – что ж, как ты любишь, хи-хи, без лишних слов… До завтра, Лайт!
– До завтра, Прудэнс, – попрощалась единорожка, уголки рта которой тотчас приподнялись, явив взору земной пони донельзя тёплую улыбку некогда холодной безэмоциональной особы.
Вслед за тем, обернувшись друг к дружке спиной, барышни, не став терять время зазря, мирно разошлись, неспешно устремившись по направлению к окраинам города в диаметрально противоположных направлениях, и благородный лунный свет продолжал литься с небес на землю, орошая её еле приметной, полупрозрачной белой дымкой, подобно призрачному снежному водопаду. Прохладный ветерок, сполна увлажнённый усилиями минувшего дождя, то и дело задувал в гриву кобылкам, дозволяя тем как следует проникнуться расслабляющей свежестью, что таил в себе некогда сухой и чёрствый городской воздух.
Двадцатью минутами позже.
Дом мисс Твитчинг Дэйлайт.
ЩЁЛК~
Плавно провернув ключ в замочной скважине, единорожка по привычке прижалась ухом к двери, чутка щурясь от света, исходившего из окон, дабы заранее подготовить себя к общению со своим преданным слугой. Однако, вопреки всем своим ожиданиям, кобылка не смогла что-либо услышать, и потому, ведомая чувством беспокойства, открыла дверь сразу.
– Здравствуй, Даниэль, я дома! – сходу заявила Дэйлайт, переступая через порог своего коттеджа.
Но даже после этого её обитель заместо звонкого голоска услужливого пони отозвалась в ответ покладистой тишью, и сама кобылка, забеспокоившись, тут же закрыла дверь, принявшись обыскивать прихожую, кухню и гостиную на предмет наличия в оных молчаливого серого жеребца.
– Даниэль, я дома! – намеренно повторилась Дэйлайт, уложив на тумбочку подле вешалки грузные седельные сумки, полные личных вещей единорожки, её документов и средств оказания первой помощи. – Дорогуша, где ты? Отзовись!
Первым делом, ступив на кухню, рослая кобылка приметила на краешке стеклянного стола свою любимую фарфоровую тарелочку с выгравированной на её поверхности эмблемой алой розы, что завораживающе мерцала блёстками в тёплых лучах лунного света. Однако, сколь бы прелестна ни была цветная гравюра благороднейшего из цветов, содержимое этой тарелки тотчас вызвало у замявшейся от стыда кобылки стыд на пару с сожалением, ибо не так давно сама она наелась до отвала, напрочь забыв о трудах своей седогривой прислуги. И потому, неспешно перейдя в гостиную, леди, ощущая под уставшими за день копытами бережливое касание чёрного ворсистого коврика, принялась искать запропастившегося работягу там.
– Даниэль, ты спишь? – не прошло и минуты, заботливо прошептала она, тотчас узнав в мешковатом бугорке на диване своего любимого прислужника, что был одет в тугую чёрно-белую униформу, – Ау, Даня, приём, ты тут? – переспросила она, бережно потрясывая уставшее тельце преданного ей жеребца, вслед за чем, решившись более не тревожить его заслуженный покой, докончила, обхватив дремлющее тельце плотным потоком лилового эфира. – Эх, ладно уж, спи, Даниэль…
Воспользовавшись несравненным могуществом своей магии, Дэйлайт безо всякого труда заставила жеребца плавно и элегантно воспарить над полом, вслед за чем, аккуратно притянув его к своему боку, зашагала по направлению к складскому помещению, в коем располагалась постель серого земного пони. Уложив своего слугу на постель да прикрыв его тельце тёплым одеялом, хозяйка дома вновь просияла теплейшей улыбкой из возможных… Заворожённая видом, она ещё какое-то время разглядывала невинно сопевшего пони, и всё же, устало позёвывая, в конце концов развернулась назад, медленным шагом отправившись наверх, в свою спальню.
«Почему всё так?» – задумчиво помышляла единорожка, снимая с себя верхнюю одежду да ловко укладывая ту на вешалку в шкафчик, забитый нарядами на все случаи жизни, – «Завтра будет новый день», – томно вздохнув, прошептала себе под нос Дэйлайт, оправляя постельное бельё, вслед за чем, укладываясь в постель, продолжила. – «Как бы мне хотелось, чтобы он был по-настоящему новым» – окончательно укрывшись под одеялом, думала про себя единорожка, печально свесив книзу ушки. – «Я приду на работу, поздороваюсь с коллегами… Усядусь в кабинете и буду без конца подписывать фантики господина Хэлфа… Затем будет минутка отдыха, обеденный перерыв, где я немного приободрюсь в общении с Прудэнс… как перерыв закончится, опять вернусь к работе, до самого вечера, после чего сил останется разве что на то, чтобы дойти до дома и бессильно пасть в объятия мягкой постели», – недовольно роптала на рутину Дэйлайт, бессознательно всматриваясь в геометрию свисавшей с потолка позолоченной люстры. – «Дом – работа – дом – работа – дом – работа», – глазки единорожки в тот миг будто бы потускнели, и весь стан её, некогда бывший полным энергии и отваги, вмиг размяк, оставив на потеху жестокому миру одну лишь медленно разлагающуюся бренную оболочку. – «Впрочем», – отметила она следом, проронив довольный смешок, – «в отличие от тех деньков, меня никто не трогает, и на том спасибо… А теперь, если, конечно, можно», – резюмировала единорожка, закрыв глаза, – «Я хотела бы предаться неге забытья: завтра будет новый день, и я должна быть к нему готова…»
[1] (Англ.) Солнце! Луна! Действуйте!
[2] (Фр.) До свидания!
Комментарии (1)
Мне нравится когда Хиро появляется в рассказе и я стесняюсь, но когда появляется Лайт у меня резко начинается диарея и понос 3 степени. Мне нравится!