Холодный Огонь

Часть третья: Праздник.

— И как тебе было путешествовать с жеребцом, — хихикнула Селестия, подозревая, какой будет ответ.

— Я и раньше путешествовал с жеребцами, — сказал человек буднично, — Шани мало чем от них отличается. Робкий, сознание даже минимально не отсекает инстинктивный страх. Никакого любопытства ни к чему. Жеребец как жеребец.

— Который почему-то оказался на ответственном государственном посту, — усмехнулась Блакпойнт. — Я понимаю, что с точки зрения внутренней политики — НАДО, но разве нельзя было найти кого-то с более выдающимися способностями?

Бывшая Принцесса улыбнулась ей и сказала:

— Понимаешь, Блак, если бы кто-то был с выдающимися способностями, он сам бы уже давно их проявил. Примерно как ты. Простая, вороная пони-пегас, изменившая мир Эквестрии.

Блакпоинт нахмурилась, не желая признавать правоту сотабунницы, но та добавила более настойчиво:

— Знаю, что ты хочешь сказать. Ты добилась только потому, что общество пони созрело к переменам.

— А это ведь ваша заслуга как лидера Эквестрии, — заметила учёная.

— Заслуга одна на всех, — усмехнулась принцесса, — у жеребцов был такой же шанс стать лейб-капитаном, как у пони-пегаса стать учёной. Ты же знаешь все эти стереотипные представления.

Выдающуюуся пегаску я тут вижу, а вот выдающегося жеребца... Тоже вижу, но он явно жеребец в одном только смысле.

Влад улыбнулся и произнёс:

— Надеюсь, не только в том смысле, в каком этот термин понимают у меня на родине.

— Ну в общем вы меня понимаете, — вздохнула Принцесса, — ломать систему было нужно, а никого подходящего не было. Потому я просто назначила брата моей ученицы быть как бы исполняющим обязанности некоего выдающегося жеребца. Всего-то и надо было, чтобы он стал капитаном гвардии, потом женился и срочно вышел в отставку. Но, как вы сами знаете, вмешалась наша давняя знакомая...

В общем — хорошо, что всё закончилось благополучно для всех. Но я ей ещё припомню тот кокон.

— Это, чтобы ты не пострадала! — весело крикнула Агата. — Я думаю, пришло время рассказать какую-нибудь историю про то, как мир изменил жеребец. Ну Влааад... Расскажи, что нибудь... Про перемены в Эквестрии.

Человек в ответ немного помолчал.

Табун пересёк небольшую посадку и вышел на заброшенную просёлочную дорогу к Понивиллю. Проходя мимо пошатнувшейся от ветхости бывшей остановки дилижанса (в которых не стало необходимости, так как в Кантерлот уже давно была проложена железная дорога), человек вдруг весело рассмеялся и сказал:

— Да, похоже, нечто наподобие у меня имеется.

Все пони навострили ушки, приготовясь слушать, а Влад начал свой рассказ:

— В общем, это случилось уже после так называемого Великого Исхода. В те времена, когда территория Эквестрии уже более-менее сложилась в известных нам границах и появились поселения, давшие начало современным городам.

Про изгнание вендиго, о котором нам известно из сказок и легенд, всё в общем и целом описано верно, но вот то как появился сам праздник "День Согревающего Очага", — вот это уже отдельный разговор.

Понятное дело, что возник он не там, в пещере, где трое племён пережидали холод, много зельдинов спустя.

У пони тогда ещё не совсем устоялась политическая структура. И во властные круги чего только не попадало.

Не говоря уж о том, что три племени пони как то не спешили к сотрудничеству, полностью игнорируя заветы предков, которые пережили появление вендиго, только благодаря дружбе трёх племён.

В те годы, согласно тому, как это было заложено кобылками-основателями, Эквестрией правил Триумвират. Совет, в который входили лидеры трёх племён пони.

Ну и издали они указ, который в общей сложности сводился к одному, цитирую: "Согласно заветам предков, среди трёх племён укрепить сотрудничество".

Как этот указ исполнялся, я, может, потом расскажу, а в данном случае нас интересует только один эпизод.

Губернаторша города, который теперь носит название Филидельфия, самоустранилась от организации и перепоручила всё своему заму.

Понять её было можно. Задача была, по сути, невыполнимая и в случае провала её б по гриве не погладили. А вот заму всё могло сойти с копыт, поскольку, как тогда было принято, каждая чиновница делала своим заместителем своего же табунного жеребца.

В общем, зам, которого звали Боб Прайм и котрый, как и все замы, никогда ничего не решал, так как он был у губерматери не более чем подогревателями мягкой постельки вне работы, а на работе всего лишь получатель жалования заместителя губернатора, которое шло, понятное дело, в седельные сумки её табуна, а не лично ему. Так вот. Этот Боб Прайм неожиданно развил бурную деятельность. Смелость эта, как я уже заметил, была вызвана тем, что он рисковал меньше. Ибо внутри табуна с жеребцами кобылы могли сделать что хотели, но вот со стороны другого табуна, даже королевского, ему угрозы практически не было.

Навороти он дел — все бы всё поняли и не стали бы принимать карательных мер к чужому табунному жеребцу.

По сути всеми и ожидалось, что он всего лишь "дел наворотит", но ничего конкретного не сделает. Задача-то была действительно неподъёмная.

Но Боб Прайм этого не знал, а поскольку он был неграмотен (жеребцам знать грамоту в те годы было не положено), да и к тому же имел прекрасное воспитание, как табунный жеребец — "воспитание" в том смысле, что кроме как согревания постельки, для своей альфа-кобылки, ему в голову ничего не приходило и не должно было приходить — потому он, недолго думая, назвал мероприятие "День Горячей Кровати".

Но будучи личностью хоть и соответствующим образом воспитанной, он всё же интуитивно понимал, что грандиозную межрасовую оргию устраивать как-то не по фен-шую и надо было что-то более торжественное, типа вечеринок его табуна на светских приёмах.

Но перед ним тут же возник другой, казалось бы, нерешаемый вопрос. Если не устраивать оргию, а некое подобие вечеринки, то как прокормить такую ораву пони?

Денег на такое мероприятие никто не предполагал выдавать, да он и не смел бы их попросить, а потому, пораскинув снова своим творческим умом, он вспомнил (поскольку был земным пони), что вот есть такое мероприятие как родео и там пони приносят еду с собой, так как у каждого участника свой собственный оптимальный рацион питания.

"Потому, — решил он, — пускай идут маршем как участники родео, перед открытием соревнований, но прилично одетые как на светском приёме. А едят то, что сами с собой принесли".

Ну и когда всё было спланировано, а приглашения разосланы даже жеребцам-подметальщикам в самых захолустных забегаловках, Боба вдруг осенил самый простой в данной ситуации вопрос — а зачем всё это надо?

Губерматерь ему объяснила только то, что надо укреплять единство трёх племён по заветам предков, а остальное — не его ума дело.

Боб Прайм, как пони (по своей жеребцовой неграмотности) не читающий книг, знал эти "заветы предков", только как вульгарную легенду, про то как трое племён пони сидели в заваленной снегом пещере и рассказывали друг другу настолько пошлые истории, что от их разгорячённых тел к утру весь снег растаял.

Дальше думать было некогда, и он объявил указ губернатора о проведении Праздника Горячей Постели как единства трёх племён.

Всё в этом мероприятии было безсвязно и абсурдно. Однако единороги и земнопони из более низших чинов городского управления (покрутив в тайне от чужих глаз копытом у виска), не желая навлечь на себя гнев губернаторши (а то и кое-кого повыше) и потерять работу, приплелись как сами, так и со всеми теми, кого смогли собрать.

А пегасы было не хотели приходить, но потом, вспомнив, что Боб Прайм хоть и неграмотный, но это ему не мешает очень точно пулять с двух задних копыт камнями в их облачные дома, подумали и прибыли тоже...

В довершение всего Боб Прайм, честно пытался понять, что это был когда-то за Исход такой?

В итоге он понял только то, что он случился из-за Вендиго.

Когда губерматерь торжественно прибыла на шествие, она увидела кучу пони с плакатами, на которых было изображение сирен (их Боб конфисковал у портовых служащих), котрые, надо полагать, символизировали вендиго, сам Боб стоял с огромным плакатом вендиго (сделанного из картины, которую тот конфисковал в местном музее), а молодые кобылицы, у которых ещё не было своих табунов, бегали и навязывались более удачливым кобылкам в сотабунницы.

В итоге губерматерь запрыгнула тогда в свою карету и больше из неё не выходила до самого конца шествия.

Человек остановил свой рассказ, с тёплой улыбкой на лице глядел на покатывающихся со смеху своих кобылок. Он ждал, когда они отсмеются и обратят своё внимание на него.

— И это всё? — спросила его Агата.

— Всё, — пожал плечами Влад, — остаётся добавить, что пони всё же прониклись духом праздника, собрали еду, которую принесли с собой, и приготовили её в большом очаге. А Боб Прайм решил вычеркнуть из названия слово "постель", посчитав, что слово "очаг" будет куда более точным. А со временем из названия исчезло и слово "горячего", которое заменили на более логичное "Согревающего".

— Невероятная история, — Блакпойнт прыснула со смеху, — неужели это правда?

Влад, как всегда в подобных случаях, развёл руками и с улыбкой произнёс:

— Картина Первого Дня Согревающего Очага находится в музее Филидельфии. Я на ней в мундире полицейского у обочины на повороте, слежу за порядком.

В ответ на удивлённое выражение мордочек парень пояснил:

— Первый непони, дослужившийся до чина констебля, а потом — инспектора. Можете проверить — документы хранятся в архивах. Совершил эдакий маленький подвиг во время длительной командировки на три десятка зельдинов назад, относительно моего постоянного времени проживания. Для нас теперь это около двух тысяч лет.

— Тяжело было — долговязый? — участливо осведомилась Агата.

Влад отмахнулся:

— Ничего из того, с чем я бы не мог не справиться.

Человек остановился, краем глаза обнаружив знакомые силуэты. Он обернулся вправо и указал на поле, лежащее вдоль дороги.

Институт солнца уже отклонял светило Эквестрии к закату, погодные пегасы принесли на поле туман, и в этом тумане мирно паслись... обычные дикие лошади. Неразумный вид, такой же, какой обитал и на Земле. Трое кобылиц, один жеребчик и несколько жеребят.

На Земле даже во время технологического упадка (из которого пришел Влад) никто давно не использовал гужевую тягу. Но всё же лошади не были редкостью.

Для Эквестрии же увидеть лошадей, да ещё и целый табунчик, — это всё равно, что на той же Земле повстречать слона в Антарктиде. Правда, несмотря на редкость, лошади не являлись объектом удивления и эстетического любования для эквестрийских пони.

Кобылки, видя такое зрелище, закономерно поёжились, а Агата даже изобразила смешную гримасу отвращения.

Но человек не заметил этого.

— Вернулись, — сказал он, — надо же.

Потом посмотрел на своих оторопевших пони он вздохнул и сказал:

— Ладно — пошли дальше, тем более, — он махнул вперёд рукой, — кое-кто очевидно хотел бы нас поторопить.

Дикий табун явно заинтересовался прохожими и недружелюбно поглядывал в их сторону. Жеребец косо зыркал на человека, а кобылки начали крыситься на его спутниц.

— Чего это с ними? — произнесла слегка напуганная Агата, когда все четверо удалились от диких лошадей на значительное расстояние.

— То же, что и с вами в подобных ситуациях, — усмехнулся Влад, — жеребец охраняет кобылок от чужих жеребцов, кобылки охраняют жеребца от чужих кобылок.

— Постоянно во всём есть только сексуальный подтекст, — подала голос Блакпойнт.

— Постоянно, — подтвердил человек.

— И наши семейные обычаи... — ойкнула Агата.

— Всего лишь осознанные инстинкты, доставшиеся от диких предков, — подтвердил её предположение Влад, — по-моему я это не раз тебе уже говорил.

Их внимание привлекла Селестия, мотнув головою у сторону дороги.

В лучах заходящего солнца к путникам приближался галопом тёмный силуэт высокой пони. Оказалось, это была Каденса. Почему-то одна без супруга.

— Вы куда пропали? Все ждут, — произнесла розовая пони, отдышавшись.

— Любовались лошадьми, — язвительно заметила Блакпоинт, указывая копытом на табунчик, маячащий вдалеке...

В ответ на это Каденса изобразила на лице нечто такое, как будто у неё начался рвотный позыв.

— Ладно — телепортируйся, а мы — по воздуху, — махнул рукой человек, — слегка опечаленный, что некому разделить с ним восхищение этими красивыми животными.

Когда он последний раз их видел? Во время событий, описанных в истории Эквестрии как "Солнечный Удар"? Или раньше?

Единорожка кивнула в ответ и исчезла во вспышке магии.

Селестия, тем временем, слегка пригнулась к земле, чтобы человеку было легче вскочить ей на спину.

— Подвезти? — бывшая Принцесса обернулась к Владу и подмигнула ему. — Гляжу, ты по верховой езде тоскуешь.

— С радостью, — ответил человек, игриво ткнув указательным пальцем в мордочку большой пони.

Принцесса, дождавшись, когда Влад усядется ей на спину, взмахнула крыльями и прямо с места, без разбега, взлетела в воздух.

То же сделали и пегаски, сопровождая в воздухе принцессу и её наездника с двух сторон, словно почётный эскорт.

Спустя несколько минут табун уже был в Понивилле на празднике. На нём всё было как на любом празднике, устраиваемым пони. Веселье, пение, танцы.

Неожиданным сюрпризом для человека стал тот факт, что он и Леро участвует в сцене, изображающей сражение двух гладиаторов, которое и было ими успешно исполнено. Леро был готов заранее, хоть и не знал, кто будет его соперник, а Влад (которого две неутомимые пранкерши Рейнбов и Агата включили в постановку в тайне от него) умел импровизировать.

Поздно вечером, уже отдыхая в библиотеке, трое пони обнаружили, что их человеческий жеребец снова куда то запропал. Пробормотав себе под нос про то, что, может быть, кобылы древности были не так уж и неправы, когда регламентировали поведение жеребцов, принцесса выскочила на улицу, хлопнув за собой дверью. Это несколько обескуражило двух пегасок.

Вволю напразновавшаяся Селестия была несколько более чем навеселе, а в таком состоянии она была ещё тише и нежнее, чем в обычном состоянии. Она становилась очень сантиментальной, очень ранимой и обидчивой, но не злобной. Как будто вся нежность, что в ней была накоплена за века её существования, вдруг выливыалась наружу. Она целовалась с Блакпойнт, Агатой или Владом, сидела с ними в обнимку, даже если у них не было к этому настроения (а покажи ей, что его нет, так она сразу в слёзы). Жаловалась на Луну (порой даже забывала, что её сестра уже давно вернулась из изгнания. Или делала вид, что забывала, желая вызвать ответные сантименты), которая перенесла столицу в Филидельфию и теперь она редко с нею видится. В общем — была образцом самой нежной пони на свете... Хотя, наверное, и самой назойливой — тоже.

— Она очень сильно перенервничала за эту неделю, — пробормотала Блакпойнт, глядя на закрывшуюся за принцессой дверь.

Агата метнулась следом, но вороная пони её удержала за хвост.

— Сами разберутся, — сказала она.

Человека Селестия нашла на пустыре, где была городская свалка. Неуверенно приземлившись в несколько шагах от него, она за что-то запнулась, вскрикнула и на подкашивающихся ногах буквально рухнула в объятия Влада. Человек остался невозмутим, чего нельзя было сказать о принцессе. Совершенно расклеившаяся пони наконец-то дала волю чувствам, буквально заплакав навзрыд на человеческом плече.

— Я думала, что больше тебя не увижу...

— Я тоже, — вздохнул Влад, сразу поняв, что принцесса говорит не про его теперешнее внезапное исчезновние, — когда увидел те статуи. Думал, что мне и Фло... то есть — Шани, придётся отсиживаться в пещере триста лун, а то и больше.

Принцесса издала вздох облегчения. Влад ничего и никого не боялся, но этот ответ дал понять ей. что он понимает и разделяет её чувства.

Уже как обычно дурачась в таких случаях, бывшая принцесса сказала:

— Давай поцелуемся?

— Позже, — улыбнулся Влад, смотря в полные слёз фиолетовые глаза бывшей принцессы Эквестрии, ладонями стирая их с её шерстки, — будем дома — нацелуемся вдоволь. А пока — посмотри, что я нашел.

Он указал на какое-то сооружение, которое явно было когда-то фургоном, но сейчас разбитое и разломанное валялось на пустыре.

— Это, тот самый? — Селестия попыталась подняться на ноги, но шлёпнулась крупом на землю, приняв положение "сидя".

— Фургончик Беатрикс Луламун. Или Трикси в простонародье, — утвердительно кивнул человек. — Можешь сделать освещение?

Рог принцессы полыхнул магией, и тут же из земли вырос столб с висячим фонарём на верху, а под её ногами расстелилась мягкая циновка.

— Держи. Только зачем? — зевнула пони, снова привела в действие магию и наколдовала для себя циновку.

— Чтобы его починить, конечно же, — ответил Влад.

— Ааааа, — снова зевнула Селестия, укладываясь на циновке, сотворив магией у ног человека ящик с инструментами, — ну давай — чини, если хочешь.

— А ты будешь спать?

— Естественно, — вздохнула большая пони, — ты только никуда не уходи больше... Обещай, когда я проснусь ты будешь здееееееесь... Ох...

Услышав утвердительный ответ и ещё раз напоследок сладко зевнув, принцесса растянулась на циновке и погрузилась в сон.

Человек улыбнулся, глядя на неё. Чудесные пони волшебной страны. Как мало им нужно для счастья, даже если ты и принцесса. Вот он простор, вот она твоя циновка, вот твой жеребец где-то рядом гуляет, то ли траву щиплет, то ли фургон чинит — неважно. Можно распластаться на циновке и спокойно отдохнуть в полном умиротворении.

Большая пони уснула, а человек принялся за починку фургончика, в котором когда то вела бродячую жизнь пони-артистка Беатрикс Луламун.

Скоро у него нашлись неожиданные помощницы. Все три сестры Хани, возвращающиеся с праздника, завернули на пустырь по немного житейским делам, думая, что не успеют добежать до дома.

Войдя в курс дела Хани Дрю заспорила. Дескать, зачем вообще надо делать то, чем занимался сейчас Влад. В конце концов дом на колёсах разломал Урса, которого сама же Трикси и привела в город. На что человек напомнил, что вовсе не Трикси привела в город гигантского медведя, а пара недалёкого ума жеребцов. На подобный аргумент было сложно что то возразить. Хани Дрю сама ещё помнила то, как удобно придуманная "память" заставила её возненавидеть мистера Беллерофонта. И все четверо далее работали без перереканий.

Несколько часов сёстры помогали ему как могли, а могли они не очень много в текущем состоянии, после чего попрощались и побежали домой отдыхать.

Блакпойнт и Агата так и не появились. Хотя они и в принципе не могли появиться, так как в подобной ситуации они всегда оставляли их с бывшей принцессой наедине.

А он, Влад, действительно бросил табун без предупреждения, что было грубым и по человеческим-то нормам.

Институт Солнца только-только начал поднимать дневное светило, когда человек закончил работу.

Что получилось, то получилось. Непонятно что получилось, в общем-то, но иначе и быть не могло за такое короткое время. И за извинение перед невесть куда девшейся Трикси Луламун вряд ли бы сошло.

Человек, вспоминая, что не спал по сути неделю, сложил инструменты в ящик и присел на циновку, на которой мирно спала счастливая большая пони. Почувствовав его близость, принцесса расправила крыло и сгребла им Влада себе под бок.

— Терпеть не могу, когда ты так делаешь, — сказал он устало.

— Ага, — произнесла та.

Человек проснулся через несколько часов, когда солнце уже поднялось из-за виднокрая. Принцесса ещё спала, но всё так же инстинктивно расправила крыло, давая ему возможность выбраться.

Потянувшись и сделав несколько гимнастических упражнений, человек окинул взглядом творение своих рук. Оказалось, что оно несколько преобразилось за это время.

Вместо наспех чинённого(где гвоздями где досками, а где подвязанного верёвками) фургона, стоял...

Тоже фургон, но только новый.

Человек посмотрел вокруг, ища причину такого преображения, и "причина" нашлась буквально в двух шагах от него. Рядом со спящей принцессой спала розовая единорожка с кьютимаркой в виде большого гранёного алмазного щита на крупе. Щита, который многие почему-то принимали за изображение сердца.

Хотя и с её супругом была не меньшая путаница. Изображение цветка на крупе Фловера (как по-настоящему звали Шайнинга) принимали почему-то именно за изображение щита.

Розовая пони проснулась и поднялась на ноги.

— Каденса, — усмехнулся Влад, перебирая в голове все варианты того, что тут может делать она и куда подевался её белый принц и конь в одном понячем лице, — твоего рога дело?

Он указал на новенький фургон.

— Ага, — хихикнула та, — главное ведь задать образ, а дальше немного магии и — вуаля. Получите новый фургончик. Я ведь тоже имею техническое образование. Училась в том же институте, что и Рарити, и Блакпойнт. И как видишь — мне тоже пора вспомнить, кто я такая, особенно после того, как мне развязали мои стреноженные обязательствами копыта.

Каденса достала из лежащей рядом седельной сумки лист и протянула его человеку. Тот прочитал его и оторопел.

— Он что, спятил? — Произнёс он и в слух процитировал: — "не вернусь, пока не стану достойным того звания, которого оказался недостоин". Это же задача для него невыполнимая.

Человек перевернул складку сложенного листа, чтобы прочесть письмо дальше, и словно назло, в подтверждение слов написанных в письме, из сложенной бумаги выпало роговое обручальное кольцо. Каденса подобрала его, всхлипнула. И пробормотала:

— Он, наверное, действительно спятил глядя на на... на всех вас. Его сестра и её подруги носители элементов гармонии и творят немыслимые вещи. Я... Мы настолько разные, что нам и поговорить то не о чем. Вы и ваша команда Хранителей... Он, наверное, перечитал все книги Агаты про ваши приключения. И этот ваш поход его окончательно добил. Когда ты всю дорогу нёс его на себе в переноске...

— Я предлагал пойти со мною своим ходом, — возразил Влад, перебив розовую единорожку, — но он предпочёл и дальше ехать на мне.

Человек подумал и добавил, подытожив:

— Да. Незадача. И как же нам его вернуть?

Розовая пони вздохнула и ничего не сказала. Она была растеряна, шокирована и ещё просто не осознавала своей потери. Мало того, Каденса предъявила ничем не обоснованные претензии Твайлайт и её подругам, а также Хранителям Эквестрии. Было от чего смутиться и замолчать.

— Знать бы, откуда возвращать единорога, который телепортировался незнамо куда, — подала голос проснувшаяся Селестия и, поднимаясь на ноги, добавила: — Мне вот на самом деле любопытно, у кого он такой самостоятельности научился?

Она неожиданно озорно подмигнула Владу и сказала:

— Пойдём домой. Все вместе. Только вот фургон укроем.

Принцесса магией поднла с земли циновку и левитацией перенесла её на крышу домика Беатрикс Луламун. Там циновка превратилась в кусок жёсткой и толстой ткани, надёжно укрывшей фургон от палящих солнечных лучей и от осадков. Каденс и Влад подпёрли колёса фургона камнями, найденными на пустыре, и все трое отправились по направлении дома-библиотеки.

— Эх, и будет же нам от Блакпойнт головомойка, — вздохнула бывшая принцесса.

— А у вас старшая Блакпойнт, — Каденса, которая думала, что все формальности её временного проживания решены сами собой, прижала уши со страху.

— Не переживай, — Человек успокаивающе потрепал гриву розовой единорожки, — Блак конечно не любит, когда кто то, что то делает через её голову, но она поймёт так или иначе.