Крылья

Скуталу медленно проснулась. Сознание включилось раньше памяти, и в первые секунды она не осознавала, кто она и где она. Ей лишь хотелось вернуться обратно в мир сна, в забвение. Бодрствование было мучительным. Даже всё ещё находясь на болезненной границе сна и яви, совсем не осознавая, что происходит, она уже страдала. Ей было плохо. Возможно, если бы она сосредоточилась, она бы поняла, что у неё болит голова, что её тошнит, что ей при этом невероятно хочется пить, и что стук сердца отдаётся ей куда-то в живот и в голову так, словно там было ещё по одному сердцу. Но она была не в состоянии осознать всё это. Ей было просто плохо.

Наконец, после нескольких секунд — минут? часов? — такого полусознательного состояния, она нашла в себе силы открыть глаза. И секунду спустя она вспомнила всё.

…

— Не знаю, Скуталу. Может, всё же не стоит? — с сомнением спросила Свити Белль.

— Да ладно, ничего не случится! — уверенно ответила пегаска. — В прошлом году же всё было нормально. Значит, и в этом всё будет хорошо!

— В прошлом году было холоднее, — заметила Эпплблум. — Тогда снег ещё не таял, а сейчас он уже растаял почти наполовину.

— Да не бойтесь вы так, лёд ещё толстый! — заявила Скуталу. — Да и мы лёгкие, точно выдержит!

В подтверждение своих слов пегасочка легко запрыгнула в коньки и вышла на покрытое льдом озеро. Немного проехав и сделав пару изящных разворотов и пируэтов, она повернулась к подругам и сказала:

— Вот видите! Всё хорошо!

Свити Белль и Эпплблум с сомнением переглянулись. Жёлтая земнопони, взглянув на выжидательно смотрящую ей в глаза пегаску, всё же надела свои коньки и осторожно ступила на лёд.

— Эй! А он и правда прочный! — воскликнула она.

Свити Белль это не нравилось. Ей не раз говорили, что выходить весной на лёд нельзя, но этот лёд, кажется, действительно был надёжным. Наконец, желание в последний раз в этом сезоне покататься на коньках пересилило в ней осторожность, и она тоже решилась выйти на озеро.

…

Когда подруги вдоволь накатались и уже собрались уходить, все три жеребёнка отчётливо услышали этот звук. Глухой, но резкий и отчётливый. Треск льда. И слышался он прямо из-под пегаски. Эпплблум и Свити Белль мгновенно замолчали и посмотрели в её сторону.

— Ой-ой, — тихо произнесла Скуталу и попыталась аккуратно отойти от опасного участка.

…

Треск. Падение. Холод. Вода. Много, очень много обжигающего холода и воды. Перехватывает дыхание. Паника. Крики. Судорожные взмахи копытами. Беспомощность. Долго. Попытки выбраться. Снова треск. Снова беспомощность. Ещё больше холода и воды. Ледяная вода попадает в нос, рот и уши. Долго. Ноги не слушаются. Протянутая палка. Вложить все силы в рывок. Ухватиться зубами. Выбраться. Теперь воды нет. Но всё ещё очень холодно.

…

— Надо отвести тебя в больницу, — сказала Свити Белль.

— Нет! — резко ответила, почти выкрикнула Скуталу, сжимая в копытах кружку с горячим чаем, а затем более спокойно повторила: — Нет. Тогда они всё расскажут моим тётушкам и нашим сёстрам, и нас больше никуда одних не отпустят.

— А вдруг ты что-нибудь отморозила? — спросила Эпплблум.

— Мне уже нормально! — с раздражением заявила пегаска.

Это была ложь. Её всё ещё слегка колотило, она плохо чувствовала свои копыта, а крылья словно и вовсе онемели. Но она надеялась, что до завтра всё пройдёт.

…

Не прошло. Уже к вечеру пегаска полностью чувствовала свои копыта, но вот крылья начали болеть. На следующий день у Скуталу поднялась высокая температура. И это можно было бы списать на простуду, если бы не крылья. Они отекли и невероятно болели. Тётушка Холидей заметила это. Пришлось во всём признаться. И идти в больницу.

…

Гангрена вследствие обморожения. Так прозвучал приговор дежурного врача. Он заверил, что ошибки быть не может, некротические процессы в крыльях уже начались. Обратись она за помощью на день раньше — всё можно было бы вылечить лекарствами и мазями. Теперь же необходима срочная ампутация.

…

Скуталу издала слабый стон. Она приподнялась, корчась от боли, повернулась на бок и вывернула голову, глядя себе на спину. Там были две перевязанные бинтами культи: правая примерно до середины плечевой кости крыла и левая совсем короткая. Она всё ещё чувствовала свои крылья, они болели, но пошевелить ими она не могла. Ведь на самом деле их больше не было.

Пегаска бессильно рухнула обратно. Обрубки крыльев отдались при этом резкой болью, но это было ничто по сравнению с тем, что творилось у неё внутри. Слёзы сами собой появились на глазах кобылки. Она закрыла лицо копытами и расплакалась.

Послышался звук открывающейся двери, и в палату вошёл бежевый единорог в медицинском халате.

— Как себя чувствует наша пациентка? — наигранно бодрым голосом спросил он, когда увидел, что кобылка уже пришла в себя.

Скуталу лишь бросила на него заплаканный взгляд и вновь спрятала лицо в копыта, поддаваясь рыданиям. Доктор Хорс подошёл к ней и мягко провёл копытом ей по плечу.

— Скуталу, — позвал он, но та даже не обратила на него внимания.

Единорога не готовили работать с жеребятами. Обычно с ними работали педиатры, а ближайшая детская хирургия была в Кантерлоте. Но тут был экстренный случай, пегаске срочно требовалась операция, а он был единственным хирургом в Понивилле. И теперь он не знал, что ей сказать.

— Скуталу, посмотри на меня, пожалуйста, — так же мягко сказал он, наконец.

Пегаска взглянула на него каким-то отстранённым, пусть и заплаканным, взглядом.

— Мне нужно убедиться, что ты нормально перенесла операцию, — продолжил доктор. — Скажи, что у тебя болит?

— Крылья, — всхлипнув, тихо ответила Скуталу.

— Это фантомная боль. К сожалению, такое иногда бывает после таких операций. Я скажу дать тебе обезболивающее.

Он выглянул из палаты и позвал:

— Сестра Редхарт, дайте ей анальгин и присмотрите за ней.

Когда белая земнопони зашла в палату, единорог вышел. Медсестра принесла таблетку и стакан воды.

— Скуталу, выпей это. Тебе станет лучше, — произнесла она.

— Не станет, — всё так же тихо и скорбно ответила пегаска, но всё же выпила лекарство.

Кобылка уже успокоилась, когда обезболивающее начало действовать. Боль действительно притупилась — физическая, но не душевная. Теперь она была пегасом без крыльев. Это самое жалкое зрелище, какое только можно представить. Ничтожество. Эпплблум была сильной и выносливой, а ещё у неё получалось варить зелья, и она отлично обращалась с любыми растениями, не только с яблонями. Свити Белль прекрасно пела и наверняка смогла бы стать известным музыкантом, если бы захотела, и когда-нибудь она научится колдовать — Твайлайт как-то говорила, что у неё большой потенциал. А вот у Скуталу теперь не было ничего. Смогла бы она когда-нибудь полететь? Она этого уже никогда не узнает. Теперь она навеки прикована к земле. Крылья были тем, что делало её пегасом. Они делали её ей. Теперь их нет. Как и нет больше пегаса Скуталу. Осталось только какое-то недоразумение, почему-то считающее себя небесной пони.

На следующий день к ней заглянули тётушки Лофти и Холидей в компании двух кобылок-меткоискательниц. Свити Белль и Эпплблум сразу же заскочили к ней на кровать, чтобы обнять подругу с двух сторон. Скуталу была рада им, сейчас ей как никогда была нужна поддержка лучших подруг.

— Как ты, Скути? — спросила тётушка Холидей.

— Плохо, — ответила пегаска, вздохнув и опустив взгляд. — Мне больно и страшно. От меня будто кусок оторвали… Хотя, так ведь оно и есть. Вы злитесь на меня?

— Что? Конечно, нет, малышка, — удивлённо ответила Лофти. — Мы очень переживаем за тебя.

— Но ведь это я сама предложила девочкам пойти покататься на коньках, — произнесла пегаска.

— Тут нет твоей вины, Скуталу, — ответила прижавшаяся к ней Эпплблум. — Это мы виноваты, что согласились.

— Да. Прости нас, если сможешь, — поддержала Свити Белль.

— Я не обижаюсь на вас, девочки, — сказала пегаска. — Наоборот, спасибо, что вытащили меня. И что пришли ко мне, тоже спасибо. Кстати, а Эпплджек и Рэрити уже знают?

— Да. Мы им всё рассказали. От Эпплджек мне серьёзно влетело, — немного пристыженно ответила кобылка с бантом. — Но когда я спросила, не запретит ли она мне с вами видеться после этого, она серьёзно на меня посмотрела и сказала, что это последнее дело — запрещать дружить с кем-то, и что трудности должны укреплять дружбу, а не наоборот.

— А Рэрити чуть в обморок не упала, когда я ей созналась, — сказала Свити Белль. — Но потом она тоже сказала, что никогда не станет мне запрещать общаться с вами.

— А Рейнбоу Деш? — с опаской спросила Скуталу, прижав уши.

— Она тоже в курсе и скоро тебя навестит, — ответила Холидей. — У неё сейчас плотный график, она участвует в зимней уборке, поэтому она не смогла прийти сразу.

— Оуу… — застонала пегаска и попыталась спрятаться под одеяло.

— Эй, что такое, Скуталу? — спросила Эпплблум, приподнимая край одеяла и заглядывая под него на подругу.

— Я… не могу…

— Что не можешь? — не поняла Свити Белль.

— Я не могу с ней… разговаривать… теперь…

— Почему? — удивилась земнопони.

— Это же Рейнбоу Деш! Она такая классная, а я… я ненастоящий пегас… я теперь даже не цыплёнок…

На этих словах Скуталу сжалась и была готова расплакаться.

— Эй, не говори ерунды! — воскликнула Эпплблум. — Деш тоже очень беспокоится за тебя! Ты же ей, как сестра!

— Она теперь от меня откажется…

— Кто, Элемент Верности? — сказала белая единорожка. — Скуталу, она не станет от тебя отказываться. Ты же не думаешь, что она взяла тебя под своё крыло, только потому что ты пегас?

— Ну… наверно, нет… — произнесла пегаска, высунув из-под одеяла голову.

— Вот именно! Я думаю, она даже ругать тебя не будет.

— Скути, мы хотели принести тебе яблок, но доктор сказал, что тебе пока можно только больничную еду, — сказала тётушка Лофти.

— Но мы принесли тебе вот это, чтобы ты не забывала, что мы всегда с тобой! — заявила Эпплблум и поставила на прикроватную тумбу фоторамку, в которую была вставлена фотография всех трёх меткоискательниц в их униформе — бордовых плащах с синими нашивками.

— Спасибо, — сказала Скуталу и вновь обняла своих подруг.

Они ещё поговорили какое-то время, но в палату заглянул доктор Хорс и сказал:

— Время посещений закончено. Прошу всех оставить пациентку.

— Не скучай, — улыбнулась тётушка Холидей, и все четыре посетительницы покинули палату.

Скуталу вновь легла на кровать. Посещение подруг и тётушек помогло ей отвлечься и даже на какое-то время отогнало мрачные мысли, но теперь она осталась с ними наедине. Раз часы посещения закончились, значит, Рейнбоу Деш сегодня не придёт. Радоваться этому или грустить? Скуталу очень не хотелось, чтобы Рейнбоу Деш, самая потрясная пони в Эквестрии, её кумир, та, на кого она всегда равнялась, видела её в таком состоянии. Скуталу чувствовала себя так, будто подвела её. Она не заслуживала внимания голубой пегаски.

Кобылка взяла в копыта фотографию, принесённую подругами. На ней она была ещё счастливой беззаботной пегаской с обоими крыльями, и взирала на нынешнюю Скуталу взглядом пони, уверенной, что завтра ей покорится весь мир. Но мир покорил её саму — и не в поэтическом, а в самом жестоком смысле. Если бы только была возможность вернуться на пару дней назад и просто согласиться с подругами, развернуться и уйти… Но сделанного не вернуть. Невозможно изменить то, что уже случилось. Даже Твайлайт Спаркл, способная творить заклинания времени, это подтвердит.

Следующий день, как и вчера, начался со спокойного голоса сестры Редхарт.

— Скуталу, просыпайся! Уже утро!

Пегаска открыла глаза. Белая земнопони поставила ей градусник, спросила, как она себя чувствует, дала таблетку обезболивающего и сменила бинты. Удостоверившись, что пациентке не становится хуже, она сказала:

— Скуталу, тебе пора начинать вставать на ноги и ходить. Поэтому сегодня ты пойдёшь на завтрак в столовую вместе со всеми.

Пегаске не хотелось показываться на глаза другим пони, но спорить она не стала. Она попросила только дать ей больничный халат, чтобы не выставлять на всеобщее обозрение свои уродства.

После обеда, когда пегасочке уже дали все лекарства и поставили очередной укол, и она вновь придавалась депрессивным мыслям, в дверь её палаты раздался стук, после чего внутрь вошёл доктор Хорс.

— Скуталу, к тебе посетитель!

Сразу после этих слов за доктором в палату вошла та, кого кобылка так боялась увидеть. Рейнбоу Деш. Она была в синем жилете погодной команды по зимней уборке.

— Привет, Скутс! — поздоровалась она. — Прости, не смогла вчера к тебе заглянуть. Очень поздно освободилась, и доктор сказал, что часы посещения уже окончены.

Бежевый единорог оставил пегасок одних. Скуталу сжалась у стенки и закрылась одеялом до глаз.

— Эй, Скутс! Что такое? — удивлённо спросила радужногривая пегаска.

— Ты… ты теперь от меня откажешься? — робко произнесла Скуталу.

— Почему?! — опешила Рейнбоу.

— Ну… мои крылья…

— То есть, ты думаешь, что я с тобой общаюсь только из-за крыльев? — спросила Деш с нотками возмущения. — Мне даже обидно это слышать. С крыльями или нет, ты остаёшься той Скуталу, которую я приняла!

Оранжевая пегаска опустила одеяло с лица, скорбно потупив взгляд.

— Я уже сама не знаю, кто я, — проговорила она.

— Что значит, не знаешь?

— Я не единорог — у меня нет рога. Я не земнопони — они связаны с магией земли, а я нет. И я теперь не пегас — у меня больше нет крыльев. Хотя мне кажется, я никогда и не была пегасом. Мне просто по ошибке дали крылья, которыми  я не могла пользоваться, и теперь забрали их, чтобы всё вернулось на свои места. Я никогда не была их достойна.

Глаза кобылки заблестели от накатывающихся слёз.

— Эй, ты, чейнджлинг! Верни мне мою жизнерадостную и оптимистичную Скуталу! Куда ты её спрятал? — с наигранным гневом проговорила Деш, слегка тряся её за плечо и при этом улыбаясь.

Кобылка лишь печально взглянула на неё.

— Послушай, Скутс, — перешла Деш на серьёзный тон. — Ты всегда была и остаёшься достойным пегасом. Серьёзно, я не знаю ни одного пони, который был бы так же целеустремлён и упорен в достижении своей цели, как ты! И потеря крыльев этого не изменит. Я видела пегасов, которые бросали заниматься полётами, едва сталкиваясь с трудностями. Они сами добровольно отступались от того, для чего их создала природа. Вот это действительно жалкое зрелище. Но ты настоящий боец, Скутс! Даже когда у тебя не получалось полететь с тысячной попытки, ты делала тысяча первую!

— Вот именно. Я и раньше не могла летать, а уж теперь и мечтать о полёте не могу. Я всего лишь ошибка природы.

— Знаешь, я не буду притворяться, что понимаю, каково тебе сейчас. Потерять крылья — это… Дискорд, да я даже представить себе не могу, что бы я делала в такой ситуации! Но пегасом тебя делают не твои крылья, а твоё присутствие духа. Если крылатый пони протягивает лапки кверху, когда судьба наносит ему удар, то он теряет право называться пегасом.

— Даже Флаттершай?

— Эй, не надо так говорить о Флаттершай. Уж поверь мне, она тот ещё боец, просто у неё другие методы. Да, она, бывает, пасует перед трудностями, но я не помню ни одного раза, чтобы она окончательно сдалась. И вообще, мы говорим о пони, которая накричала на огромного дракона и заставила его устыдиться своих поступков!

— Но как же моя мечта научиться летать? Я ведь никогда больше не смогу подняться в небо.

— Скутс, посмотри на Черри Берри! Она вообще земная пони, у неё никогда крыльев и не было. Но это не остановило её на пути к её мечте о небе. Я понимаю, что это совсем не то же самое, но если даже она, земная пони, рождённая, чтобы ходить по земле, смогла покорить небо, то уж тебе точно не стоит раскисать!

— То есть, ты предлагаешь мне стать пилотом? — спросила Скуталу, которую слова Деш немного приободрили.

— Ну, это далеко не худшее занятие, и оно отлично подойдёт для такого пегаса, как ты, — ответила Рейнбоу. — Может, ты станешь отличным пилотом, а может, ты придумаешь какие-нибудь протезы для пегасов, потерявших крылья… Да мало ли, чего ты можешь добиться! Всё в твоих копытах, Скутс! Жизнь продолжается!

Скуталу приподнялась с кровати и обняла голубую пегаску.

— Спасибо тебе, Рейнбоу! Ты мне очень помогла.

— Эй, давай без этих телячьих нежностей, — смущённо ответила Деш, впрочем, не отпихивая от себя пегасочку и даже немного приобняв её правым крылом; когда та отстранилась, она сказала: — Вот, держи, я принесла тебе книги про Деринг Ду. Это первые и лучшие три книги из всей серии. Мои собственные, подписанные А. К. Йерлинг, так что не испорти и не потеряй их! Когда-то я тоже оказалась в больнице с травмой крыла, и они мне тогда очень помогли.

Рейнбоу Деш достала из седельных сумок и положила на прикроватную тумбу рядом с фотографией меткоискательниц три довольно толстые книги.

— Спасибо, — ещё раз поблагодарила её Скуталу и даже улыбнулась.

В течение следующей недели меткоискатели навещали свою подругу практически каждый день. Чуть реже приходили тётушки Лофти и Холидей. Два раза приходила Рейнбоу Деш — ей хотелось бы навещать Скуталу чаще, но она была слишком занята на зимней уборке. Один раз пришла мисс Чирили. Она спросила, как у пегаски дела, и выдала ей школьные задания, которые попросила выполнять по мере возможностей, если Скуталу будет в состоянии. Она просила пегаску не перенапрягаться с их выполнением и сделать столько, сколько она сможет, ведь здоровье всё же было важнее. Впрочем, заняться кобылке всё равно было больше нечем, и уже к концу недели она выполнила все задания. Врачи говорили ей, что выпишут её, только когда рубцы полностью заживут, то есть не раньше, чем через две-три недели после операции.

В начале следующей недели, когда Скуталу просто лежала и скучала, к ней вновь пришли посетители. Она ожидала увидеть Эпплблум и Свити Белль, но в палату вошли крепкий коричневый земнопони с тёмно-фиолетовой гривой и оранжевая желтогривая пегаска. Едва кобылка их увидела, она воскликнула:

— Мама! Папа!

Она тут же подбежала к родителям и обняла их.

— Прости, что не приехали раньше, — произнёс Снеп Шаттер, обнимая дочь.

— Мы приехали так быстро, как только смогли, — сказала Мейн Олгуд. — Но Понивилль так далеко… Но не беспокойся, теперь мы будем здесь до тех пор, пока тебя не выпишут, и будем постоянно тебя навещать.

— Холидей написала нам, что с тобой случилось, — немного тревожно проговорил жеребец. — Мы так сильно за тебя волновались… Ты как, Скути?

— А как может чувствовать себя пегас, потерявший крылья? — горько усмехнулась она, хотя и продолжала глядеть на родителей счастливым взглядом.

— Бедняжка, — сказала старшая пегаска и нежно обняла дочь.

Снеп Шаттер подошёл к тумбочке, на которой были вещи, принесённые кобылке другими пони.

— Тебя тут часто навещают? — спросил он, глядя на фото трёх меткоискательниц.

— Да. Свити Белль и Эпплблум приходят почти каждый день. Тёушка Лофти и тётя Холидей тоже навещают меня каждые два-три дня. Ещё иногда приходит Рейнбоу Деш, но у неё сейчас много дел по зимней уборке. Они все очень поддерживают меня. Мне сначала было очень плохо, и если бы не они… не знаю, что бы со мной было.

— Тебе очень повезло с друзьями, Скути, цени их, — сказал Снеп Шаттер. — Будь у меня такие друзья…

— Ты бы и не женился никогда? — колко спросила Мейн Олгуд.

— Мейн! — воскликнул жеребец, после чего все трое пони рассмеялись.