Еще не Принцесса Твайлайт Спаркл и сказка о Темной Императрице Чаепития

9. Необязательный, но совершенно необходимый эпилог ради непрерывности, написанный ради "стиха" в целом

Группа пони собралась вокруг склепа, и из всех присутствующих Твайлайт Спаркл вполне могла быть самой эмоциональной. Когда история заканчивалась смертью, ее это очень расстраивало, а эта история была рассказана давно. Эта история началась, когда она была еще кобылкой, ее рассказывали за чаепитием, и вот, спустя столько лет, когда она уже стала взрослой, она, наконец, подошла к концу.

И какой же это был конец.

Пока Твайлайт смотрела на брата, она услышала, как Луна сказала:

— Дим… как странно, что ты желаешь, чтобы с Дарками было покончено, и при этом признаешь Надир одной из них в час ее смерти.

Дим, конечно, усмехнулся, а когда Луна потянулась к нему крылом, попытался отстраниться. Она была крупнее его, сильнее, и у нее не было тела, опустошенного чахоткой. Каждый вдох давался ему с трудом, и даже когда он пытался освободиться от ее объятий, она притянула его ближе. Чувствуя потребность в близости, Твайлайт притянула к себе и Шайнинг Армора, и Трикси Луламун.

— Звезды помогут ей спастись, — сказала Твайлайт тем, кого держала рядом, обхватив их шеи своими крыльями.

— По крайней мере, борьба Надир с проклятием закончилась, — сказал Шайнинг Армор, казалось, отвлеченно. — Мы все в той или иной степени боролись с ним, все и каждая из звезд Луны.

— Одиночество… сумасшествие… помешательство… невообразимые страдания.

Твайлайт почувствовала боль от слов Трикси.

— Я не страдаю от безумия, — возразил Дим.

— Нет, Дим, ты скорее наслаждаешься каждым мгновением, — спокойно ответила Луна, в ее голосе не было и тени веселья или юмора. — А ты, любимый внук, ты покончил с проклятием, которое мучило всех нас и причинило столько страданий стольким пони. — Не обращая внимания на слабые протесты Дима, она наклонилась и по-матерински поцеловала его в щеку.

— Проклятие поразило мою свадьбу, — сказал Шайнинг Армор, пока Луна осыпала ласками Дима, которому, похоже, это ничуть не нравилось. — И что это было за проклятие. Если бы не Твайли, все могло бы закончиться плохо. Ужасный исход всего. Конечно, — он тяжело вздохнул, — Твайли спасла нас всех, как она обычно делает.

Окруженная семьей и друзьями, Твайлайт обнаружила, что у нее есть вопросы. Откуда Селестия узнала о Кобыле на Луне, если Санни Саншайн ничего не говорила по возвращении? Только теперь, став взрослой, Твайлайт хватало ума задавать такие вопросы. Каким-то образом Селестия знала вещи, невозможные вещи, и хотя Твайлайт была в какой-то степени посвящена в секреты своей наставницы, у Селестии все еще были тайные пути и средства.

— Проклятие заставило меня ходить по земле, — сказала Трикси, и нельзя было понять, говорит ли она сама с собой, как она обычно делала. — Меня поглотило одиночество. Проклятие… отчаяние… Я страдала от него. Даже сила не могла удовлетворить и заполнить эту пустоту. Твайлайт спасла меня. Спасибо тебе, Твайлайт.

— Не упоминай об этом, Трикси.

— Надир тоже боролась с этим. Она хотела иметь мать… семью… она хотела принадлежать и быть любимой. — Луна сжала Дима, вздохнула, и ее голова качнулась из стороны в сторону. — Я использовала это…

— Это была не ты, — сказал Дим Луне, его голос был сухим, хриплым. Он звучал так, словно мог утонуть с каждым вздохом, который он пытался сделать.

— Но я помню, как делала это, Дим. Я помню, как провоцировала ее. Подталкивал ее к ужасным поступкам и обещала, что взамен она будет любима. Я безжалостно пользовалась этим. Вот только проблема… Я все помню. — По щеке Луны пробежала слеза, на мгновение устояла перед силой притяжения, а затем брызнула на Дима, который раздраженно усмехнулся.

— Großmutter…^[1]

— Я не противная, — пробормотала Луна, когда слезы упали еще больше.

— Каждый раз, когда… ты так шутишь… мне хочется сжечь страны… и вскипятить океаны.

— Ну, не делай этого, Дим. Я очень расстроюсь из-за тебя. — Закрыв глаза, Луна притянула Дима еще ближе и зарыдала.

Твайлайт отвернулась; это был личный момент, по крайней мере, так казалось.

Она посмотрела на могильный знак, высеченный в боку серого гранитного склепа. Надир Дарк. Больше ничего. Мало кто знает значение этого имени или его важность. Принятие. В смерти. Признан и принят другим Дарком… возможно, худшим и лучшим из всех Дарков. Надир… теперь мёртвая, покоилась в семейном склепе Дарков.

Конечно, можно сказать, что милосердие Дима было связано скорее с тем, что он беспокоил и раздражал мертвых Дарков. Твайлайт не сбрасывала это со счетов. Никто не ненавидел Дарков больше, чем Дим, и он отправил за завесу не одного из них. Поместив Надир в семейный склеп, Дим проявил неуважение к известному снобизму Дарков и уязвил их надменность. Вполне возможно, что Дим будет смеяться до последнего.

Твайлайт вспомнила то давнее чаепитие…

Снаружи царила суматоха; слышался шум кареты, стук копыт по булыжникам и лязг тяжелых доспехов. Прибыли новые гости, важные гости. Жаждая увидеть их, Твайлайт развернулась в маленьком, тесном склепе и стала ждать, когда откроется дверь. Здесь была еще одна семья, которой здесь место, еще один род, затронутый Тьмой, нежеланное наследие Луны.

Дверь открылась, и первой вошла не Селестия, как ожидала Твайлайт, а Сансет Шиммер. Санни Саншайн. Она застыла в дверях, широко раскрыв глаза, испуганная и… с разбитым сердцем. Но грубый толчок Селестии отправил меньшую кобылу в дверной проем, и секундой позже Твайлайт увидела, что ее беспечная коллега из-за зеркала тоже протиснулась внутрь. Еще одна тронутая Тьмой — почти поглощенная ею, по сути.

— Здравствуй, Сансет, — сказала Твайлайт, склонив голову. — И здравствуй, Другая Я.

— Я не знаю, смогу ли я это сделать, — сказала Сансет Селестии, когда большая кобыла нырнула в дверной проем.

— И все же, вот ты здесь, делаешь это, — был теплый, эмоциональный ответ Селестии. — Не сдавайся сейчас.

— Я не могу с этим смириться. — Сансет уперлась спиной в стену, заскулила один раз и, казалось, была на грани слез.

— Да. — Другая Твайлайт придвинулась ближе. — Да, мы можем. Вместе. Так же, как мы противостояли всему остальному.

Крылья Сансет затрепетали, и склеп наполнился тихим шелестом перьев:

— Нет… Я не могу этого сделать. Я не могу здесь дышать. Это больно… так больно… я не могу…

Селестия, чей рог почти царапал потолок, притянула Сансет ближе, не обращая внимания на протесты гораздо меньшего аликорна. Через мгновение Селестия притянула к себе и фиолетовую очкастую единорожку и сжала их обоих своими крыльями. Протесты Сансет перешли в хныканье, а затем, задыхаясь, в душераздирающие рыдания.

И снова это показалось слишком личным, и Твайлайт отвернулась.

---

Наконец-то, казалось, озлобленное отчуждение между наставником и учеником прекратилось. Все это было слишком сырым, чтобы организоваться в связные мысли, Твайлайт еще не могла разобраться в этом, и все, что она могла сделать, — это пережить этот момент. Что, похоже, делали и все остальные пони, так что она была не одна.

Шайнинг Армор был погружен в свои мысли, и Трикси, прислонившаяся к нему, казалось, тоже. Луна все еще плакала; плач ничуть не ослабевал, и Твайлайт задавалась вопросом, сколько еще слез может пролиться. Дим все еще усмехался, но это была не жесткая усмешка, а скорее усмешка ради усмешки, и иногда он говорил бабушке мягкие слова утешения.

Стоя в углу, Твайлайт думала о Надир.

В отчуждении и неприятии таилась опасность. Твайлайт хотела, чтобы ее мысли сотрудничали, но они были слишком беспорядочны, чтобы из них можно было что-то сделать. Надир хотела иметь семью, быть любимой. Быть желанной. Трикси тоже хотела быть любимой… иметь семью. Свадьба Шайнинг Армора и Кейденс едва не сорвалась из-за вторжения. Твайлайт сама боролась со своими друзьями. Все это было связано с отчуждением между двумя сестрами. Перелом, проклятие, разделение, пульсация которого ощущается и по сей день. Надир была дальней родственницей Луны, и она заплатила страшную цену за злодеяние своей бабушки. Это казалось несправедливым, но это было так, как было, и Твайлайт не знала, как к этому относиться.

— Я взяла от нее все, — сказала Сансет, ее слова заглушала шея Другой Твайлайт.

— На тебя повлияли…

— Нет, учитель — Сансет вихрем отлетела от Селестии и чуть не опрокинула Другую Твайлайт — не оправдывайся передо мной. Разве ты ничему не научилась? Мы… мы… ты и я… ты только и делала, что оправдывала меня, а я становилась все более и более правой. Не смей пытаться оградить меня от последствий моих действий! Мне не нужен вред от такого рода действий.

Селестия выглядела страдающей; Твайлайт придержала язык.

— Я даже представить себе не могу, какую боль я причинила… боль… Надир больше нет, и я не могу поступить с ней правильно. Я никак не могу извиниться или загладить свою вину. — Огненный взгляд Сансет упал на Луну, и Твайлайт вдруг почувствовала, что боится. — Но, поскольку я проклята эмпатией, я могу хотя бы узнать боль другого пони, пострадавшего от всего этого.

— Не знаю, можно ли назвать проклятие точным описанием твоей эмпатии, Сансет. — Другая Твайлайт засуетилась, прижалась к Сансет, а затем затихла. — Хотя я признаю, что иногда это должно ощущаться именно так.

— Я думаю, можно сказать, что ты действительно заслужила эти крылья…

— Нет, учитель. — Сансет, ее перья взъерошились, ощетинились на слова Селестии. — В том-то и дело. Я ничего не заслуживаю. Я в долгу. Эти крылья, я их вообще не заслужила. Это наказание. Я собираюсь провести остаток своей жизни, пытаясь сделать себя достойным их. Но я никогда их не заслужу. Они не награда… а напоминание. Мне больно находиться здесь, в этом месте, где мои крылья видны, где я могу их видеть. Я подвергла опасности целый мир… Я принесла туда магию. Эквестрийскую магию. Ее магию. — Она указала на Луну, чтобы подчеркнуть свои слова. — Я устроила огромный беспорядок, и я застряла, убирая его.

— Ты стала принцессой Селестией того мира, — сказала Твайлайт, произнося свои мысли вслух, не думая о них и о том, как ее слова могут быть восприняты.

Сансет побледнела под своей яркой шерстью, и на секунду показалось, что она может упасть в обморок.

— Ох… — Твайлайт вдруг почувствовала себя неловко, а Селестия, Принцесса Селестия, смотрела прямо на нее с каким-то непонятным выражением. — О, э… да… верно. Эм… ладно, давай забудем, что я это сказала, хорошо?

— Ты не забудешь, что ты это сказала, — сказала Сансет в манере принцессы Селестии.

Не успели еще что-то сказать, как дверь открылась, задев Селестию, которая заворчала, и Спайк протиснулся в склеп. Он обнимал огромный пучок цветов и как-то умело прокладывал себе путь через лабиринт ног. Дойдя до могильного камня Надир, он положил цветы, похлопал по ним, а потом замер, внимательно осматриваясь.

— Я не помешал? — спросил он.

— Спасибо, что принес цветы, как я просила, Спайк.

— Не стоит благодарности, принцесса Луна.

— Когда Дим организовывал похороны, он пренебрег цветочными композициями.

— Мы, Дарки, не занимаемся цветами. — Бросив усмешку вниз, Дим устремил свой злобный взгляд на обиженную листву.

— Я не хочу быть принцессой Селестией, — слабым, дрожащим голосом сказала Сансет Шиммер.

Указывая на свою коллегу, Твайлайт сказала:

— Но… но… у тебя есть твоя Твайлайт Спаркл.

— Твайлайт… заткнись….

Другая Твайлайт скривилась, и Твайлайт почувствовала, что ее коллега испытывает дискомфорт.

— Честно говоря, я не думаю, что это хорошая идея. — Голос принцессы Селестии теперь был наполнен ее обычной уверенностью и спокойствием. — Хотя я поощряю сочувствие, и я думаю, что твое желание узнать боль моей сестры достойно восхищения, я не уверена, что тебе стоит это делать. И что бы ты ни делала, ни при каких обстоятельствах ты не должна прикасаться к Диму.

Внезапно испугавшись, Твайлайт вспомнила о кальмароголовом существе, которое коснулось разума Дима:

— Да — ее голос был гораздо более скрипучим, чем ей хотелось бы — прикасаться к Диму нежелательно. Он — живая тюрьма для проклятия. Сансет, держись от него подальше. Я почти уверена, что у Тьмы есть счеты к тебе, Сансет. И ко всем нам, без сомнения.

— Тьма была права, когда боялась меня, — пробормотал Дим влажным, хрипловатым голосом.

— Принцесса Луна… Я уже знаю то, чего не знают другие. — Мягко оттолкнув Другую Твайлайт в сторону, Сансет шагнула вперед. — Я знаю, что ты пережила… в общем, у меня есть идея. Это неожиданно сложнее, чем я предполагала. — Не дрогнув, она продолжила, — Я знаю, что ты пережила на Луне… постоянную борьбу за воздух… удушение… приступы удушья… тысячу лет борьбы за дыхание. Мне до сих пор это снится.

— Мне очень жаль, — ответила Луна.

— Не стоит. — Сансет улыбнулась, и это было похоже на то, как солнце разгоняет темные тучи. — Мы с тобой понимаем друг друга. Как бы ужасно это ни было, я не жалею об этом.

— Друзья разделяют боль друг с другом, — сказала Другая Твайлайт. — Сансет знает мою боль, как и Миднайт… и мы с ней… ну, каждый раз, когда мы прикасаемся друг к другу, нам приходится терпеть, но это не значит, что мы перестаем прикасаться друг к другу, нет… — Ее очки запотели, лицо стало на несколько оттенков фиолетового темнее, и, не в силах продолжать, другая Твайлайт стояла, облизывая губы. Через несколько неловких секунд она издала напряженный скулеж, а затем отступила обратно в угол, где и стояла, неистово краснея.

— Ты не можешь выключить это, да? — спросила Селестия у своей бывшей ученицы.

— Учитель… я не могу ответить на этот вопрос сохранив достоинство.

— Нет, полагаю, что нет.

— Это не занятие для человека…

— Луна, пожалуйста, это похороны. А я-то думала, что это будет Дим, который все нарушит. —  Нахмурившись, Селестия покачала головой, пока и Другая Твайлайт, и Сансет переживали неловкий момент.

Почти вызывающе, Луна встала чуть выше, и ее рог сверкнул, ударившись о гранитный потолок:

— Как я пыталась сказать, это не занятие для рук. Но то, что ты готова терпеть такую боль при каждой встрече, достойно восхищения. Сансет… Я рада, что ты достаточно сильна, чтобы преодолеть такое потрясение.

— С-спасибо. — Глаза Сансет заблестели от слез. — Это борьба. Иногда мне хочется быть далеко-далеко от людей, чтобы не прикасаться к ним. Мне кажется, что я отстраняюсь от мира. Мои друзья подхватывают меня, вытирают с меня пыль и поддерживают меня. Я не знаю, как им это удается. Все аспекты моей жизни так или иначе затронуты этим сопереживанием. Хотела бы я… Хотела бы я иметь это, когда впервые встретила Надир. Возможно, я могла бы помочь ей. Я бы хотела, чтобы все было иначе, но… мое прошлое сделало меня такой, какая я есть сейчас… и мне нравится человек, которым я постепенно становлюсь. Хотя это трудно.

— Кейденс — эмпат. Ей иногда бывает тяжело.

— Забавно, — сказала Сансет Шайнинг Армору. — Я завидовала Кейденс и ее силе. Теперь, когда она у меня есть… ну, я не скажу, что она мне не нужна, но скажу, что я ее по-новому уважаю. Где она, кстати? Она не смогла приехать?

— Скайла и Фларри обе больны, — ответил Шайнинг Армор. — Один из нас должен был быть там.

Дрожа, Сансет подошла к Луне, и Дим почтительно отступил, освободившись, наконец, от крыла Луны. Сансет и Луна встретились прямо перед памятником Надир, на том месте, где Спайк положил цветы, и Твайлайт, почти побежденная предвкушением, с нетерпением ждала этого момента.

— Я обидела тебя, — сказала Луна. — Прости меня.

— Знаешь, только что я почти сказала, что это не твоя вина… но… у нас с тобой… схожие обстоятельства. Мы оба попали под влияние. Селестия защищала нас обоих… пыталась оградить нас от последствий наших действий. Она оправдывала нас. — Сансет сглотнула — тяжелый, болезненный звук. — Мы обе понимаем, что вина лежит исключительно в наших собственных действиях…

— И плохие решения, — добавила Луна.

Зрение Твайлайт затуманилось от слез, и она почувствовала мягкую колючесть когтей Спайка, когда он схватил ее за ногу. Похороны были странным местом, чтобы собраться вместе, а может, и нет. Может быть, это было лучшее время и место, чтобы оставить прошлое в прошлом. Еще одно тело, преданное земле.

Сансет повернула голову, чтобы посмотреть на надгробье Надир:

— Мы никогда не сможем быть нормальными.

— Мы застряли в странности. — Луна тоже повернулась лицом к месту последнего упокоения Надир Дарк.

— Мы нанесли непоправимый вред.

— Мои действия прокляли весь мой род и принесли им гибель.

— Я принесла магию в мир, где ее не было, и я не знаю, что произойдет.

— Проклятие, которое я наложила, покинуло этот мир и перешло в другой. — Луна нахмурилась.

— Да, это моя вина.

— Наша вина. Мы сделали это. — Луна немного поморщилась, ее крылья зашуршали по бокам, а глаза задумчиво сузились. — У меня есть властная старшая сестра, которая сделала все возможное, чтобы оградить меня от последствий моих собственных действий… но она должна отойти в сторону, чтобы я могла сама навести порядок.

— У меня была властная большая наставница…

— О, пожалуйста, вы обе. — Хотя ее слова были твердыми, Селестия выглядела обеспокоенной.

— Мы обе хотели получить свой момент под солнцем, — сказала Луна, повернувшись лицом к Сансет. — Мы не были довольны тем, что оставались самими собой. Не знаю, как ты, я могу говорить только за себя, но я хотела быть такой же, как пони, которыми я восхищалась больше всего. Я чувствовала себя неполноценной, слабой и могла сосредоточиться только на своих недостатках. Восхищение превратилось в ядовитую зависть, и это подточило мою любовь и привязанность, превратив сладкое вино привязанности в горький уксус.

— Я тоже. — Сансет опустилась, и ее крылья поникли. — Я тоже.

— Хотя было бы легко обвинить в этом Селестию…

— Вина полностью лежит на наших плечах, — сказала Сансет, закончив фразу Луны.

— Да, это так. Это больно говорить, но это помогает залечить рану.

— Да. — Сансет кивнула. — Мы с тобой как две капли воды похожи.

— Да — внезапное междометие Дима произвело леденящий эффект — две сморщенные, засохшие горошины, которые никому не нужны.

Глаза Луны сузились, выражение лица стало бесстрастным.

— Сила означает отсутствие необходимости отвечать, — сказала Луне Сансет.

— Но это не может остаться без ответа, — ответила Луна.

Прежде чем было сказано что-то еще, Сансет подняла копыто и положила его на Луну, коснувшись ее груди. Твайлайт увидела, что глаза Сансет стали белыми, а в воздухе ощущалась любопытная магия. Лицо Луны выражало скорбь, боль и облегчение. Нуждаясь в утешении, Твайлайт села на холодный каменный пол, притянула Спайка к себе и прижалась к нему. Ему не нужно было быть здесь. Надир ничего для него не значила. Спайк пришел, потому что он был нужен Твайлайт — и всегда будет нужен ей.

Твайлайт пришло в голову, что Сансет, возможно, нужен Спайк.

— Твайлайт, ты в порядке? — прошептала Трикси.

— Я справлюсь, — ответила она, и тут ей пришло в голову, что Трикси тоже мог понадобиться Спайк.

— Итак, мы собрались вместе, чтобы упокоить Императрицу Чаепития…

— Дим, я не потерплю, чтобы ты насмехался над мертвыми. — Взъерошив перья, Селестия бросила холодный, властный взгляд в общем направлении Дима.

— Я не насмехаюсь. — В ответе Дима не было ничего кроткого, и он был совершенно бесстрашен перед лицом недовольства Селестии. — Это слишком серьезная тема, чтобы над ней насмехаться.

— Ты только что насмехался над моей сестрой во время нежного момента…

— Она ожидает этого. Требует этого. Мы понимаем друг друга, она и я. Разве мы не дружная семья, она и я? Разве я не выполняю ее просьбы из чувства семейного долга? — Худое, хрупкое тело Дима сотрясалось от ужасного сосущего кашля, а когда он продолжил, его зубы были в крови. — Мы — семья. Нас связывает кровь. Страданиями. Проклятие, поразившее всех тех, у кого есть хоть малейший намек на потенциал. Оно игнорирует большинство из нас, считая нас недостойными, но те из нас, кто принадлежит к роду Луны, кто проявляет малейший намек на исключительность…

Он снова закашлялся, захрипел, а затем замер, борясь за воздух.

— ... проклятие требует нас. Но проклятие распространяется только на достойных. Оно слишком надменно и высокомерно, слишком придирчиво, оно игнорирует обычное и мирское. Сам факт, что проклятие так основательно поглотило бедняжку Надир, доказывает, что она была Дарк насквозь… одной из звезд Луны. Она была одной из нас. Семена безумия нашли плодородную почву. Безумие Надир было доказательством ее права на рождение. Она была и навсегда останется Императрицей Чаепития. И с каждой налитой чашкой я буду вспоминать ее. Я буду помнить всех нас, кого это так тронуло, и Селестия, если бы ты была так же мудра, как и стара, ты бы сделала то же самое.

В шоке Твайлайт пыталась осмыслить слова Дима.

— Похоже, я ошиблась, — сказала Селестия тоном, который звучал почти как извинение.

— Ты ошибалась во многих вещах…

Луна, обняв Сансет, сказала:

— Дим, не нужно сыпать соль на раны. Не издевайся над моей сестрой.

— Очень хорошо. Ich werde dir gehorchen.^[2] — Задыхаясь, Дим отступил и замолчал, лишь слышно было его тяжелое дыхание.

— Ты в порядке? — спросила Луна у Сансет.

Когда Сансет не ответила, Луна озабоченно поджала губы. Обхватив крыльями меньшую, яростно залитую солнцем аликорну, Луна притянула ее ближе, и впервые Твайлайт заметила, что Сансет плачет. Этого следовало ожидать, но по какой-то непонятной причине это все равно шокировало. Совершенно ошеломленная, Твайлайт пыталась собрать воедино все, что было сказано за столь короткое время, а ведь многое из этого стоило запомнить.

Наконец Сансет заговорила, и каждое слово давалось ей с трудом и болью:

— Он прав. Мы должны помнить Надир. С каждой налитой чашкой. Она была и навсегда останется Императрицей Чаепития. И нет, я не в порядке, но я ценю твою заботу. Спасибо, что поделилась со мной, Луна. Мне многое нужно понять, и это трудно воспринять, но я уверена, что смогу взять то, что узнала, и использовать это, чтобы стать лучше.

— Надир ассоциировала время чаепития с семьей и единением, — сказала Луна, закрыв глаза и прислонившись к Сансет. — Тьма предложила ей вечное чаепитие… Самое заветное желание сердца Надир… вечное единение с семьей. Она хотела быть одной из них. Я помню, как проникла в ее разум и использовала ее простые, сердечные потребности. Она не начинала со зла, но я сделала ее такой. Я тщательно развратила ее и извратила все ее желания. И как кобылка, жаждущая материнской ласки и одобрения, Надир делала все, что я просила, даже если это ее тревожило. Это лишь одна вина из многих.

— Я отчаянно хотела одобрения матери, — сказала Трикси. Затем, закрыв глаза, она прислонилась к Шайнинг Армору, вздохнула, и большой, заметный комок несколько раз прошелся вверх и вниз по ее горлу.

Все еще обнимая Сансет, Луна немного отстранилась, повернула голову и устремила свой суровый взгляд на Дима, который стоял, хрипя, в углу:

— Вот почему ты это сделал. Вот почему ты разослал приглашения и созвал нас вместе. Ты хотел дать Надир возможность побыть с семьей, даже если это произошло в конце ее жизни. Дим, ты иногда проявляешь такую милую доброту.

В ответ Луна получила лишь неприятное, резкое рычание Дима.

— Так зачем мы здесь? — спросил Спайк, пока Дим перебарщивал со своей театральностью.

— Что ты имеешь в виду, Спайк?

— Ну, Твайлайт, почему мы здесь? Если Надир, Императрица Часопития, хотела, чтобы ее помнили, почему мы здесь, в этом склепе? Разве мы не должны, ну я не знаю, пить чай? Вместе? Как семья?

— О, Спайк… что бы я без тебя делала? — Твайлайт сжала своего дракона так сильно, что его глаза выскочили из глазниц.

— Чай звучит хорошо. Трикси могла бы выпить чаю.

— Если все звезды Луны соберутся за столом за чаем, — начал Шайнинг Армор, — получится ли у нас созвездие?

Луна быстро повернула голову, чтобы посмотреть на Шайнинг Армора.

— Чай — это прекрасно, — сказала Сансет, слегка фыркнув. — Селестия, я бы хотела выпить с тобой чаю, снова, как в старые добрые времена, если ты позволишь. Но я не могу остаться надолго. Мне нужно защитить целый мир. Бесконечное число жизней зависит от меня, и я должна быть рядом с ними.

— Сансет, я с радостью приму тебя.

Отстранившись от Луны, Сансет повернулась лицом к могильной плите, на которой было написано имя Надир Дарк. Потянувшись, она коснулась имени, застыла на месте, и на ее лице появилось выражение грустного разочарования. Твайлайт подумала, не ожидает ли Сансет вспышки озарения, сочувствия, может быть, какого-то завершения.

— Мне жаль, Надир. За все. Нет слов, чтобы выразить мое сожаление. Ты заслуживала лучшего. Селестия послала меня помочь тебе, и я не справилась с этой задачей. Я вообще много чего не смогла сделать, и сейчас я очень стараюсь исправить эти неудачи. Я бы хотела заслужить твое прощение, но тебя больше нет, и я не могу. Поскольку тебя больше нет, я думаю, мне придется сделать следующее, а это — поступить правильно и простить себя. Это трудно, Надир. Легче сказать, чем сделать.

Затем, вздрогнув, Сансет снова прислонилась к Луне и сказала:

— Я готова к чаепитию.

Луна тоже выразила свое почтение:

— Прощай, Надир Дарк. Ты заслуживала лучшей бабушки. Ты заслуживала лучшей семьи. Ты заслуживала многого. Я не могу исправить то, что сломано, но я пытаюсь сделать будущее лучше.

Склонив голову, Трикси сказала:

— Я не знала тебя, Надир, но думаю, у нас с тобой могло быть много общего. Прощай, Надир Дарк.

Выйдя из своего угла, Дим, казалось, привел с собой темноту, когда подошел к могильной плите, и Сансет отступила, когда он приблизился. Стоя рядом с Луной, он сказал:

— Мы познакомились в лечебнице, в Кристальной империи. Я узнавал твою историю понемногу. Я часто навещал тебя, и мы много говорили о семье. О Дарках. Я признался тебе во многом… в том, что я сделал. Ужасные вещи, которые я сделал. И были моменты, когда казалось, что ты можешь очнуться… ответить. У меня были надежды. Но во время нашего последнего визита, когда я держал тебя за копыто и разговаривал с тобой, когда я ждал, чтобы увидеть, что в тебе еще есть признаки жизни, ты умерла довольно внезапно. Я до сих пор не знаю, что я чувствую по этому поводу. Может, я что-то не так сказал?

Покачивая головой из стороны в сторону, он заключил:

— Возможно, это было то, что я сказал. Прости меня. Прощай, Надир Дарк. Иди теперь за пределы этих смертных бед и будь свободна.

— Дим — голос Луны был густым и хриплым от беспокойства — ты в порядке?

— Нет. — В ответ раздался хриплый, носовой вой. — Я только что стал отцом. Я медленно угасаю от чахотки. Мое тело — тюрьма древнего, непостижимого зла, стремящегося поглотить тех, кто разделяет твою кровь. Я все еще оплакиваю потерю дорогих друзей, теперь уже ушедших. А теперь… это. — Он указал копытом на могильную плиту. — Я чувствовал, что добился с ней прогресса. Мне все равно, что сказала Кейденс. Прогресс был.

Наклонившись ближе, Луна попыталась утешить его:

— Дим, ты продвигался…

— Нет. — Он топнул копытом, и от его спины поднялась тонкая нить тени. — Нет! Не говори мне обратного! —  Тьма, казалось, сгустилась вокруг него, и свет заметно исказился, размывая его очертания и форму.

Спайк задрожал так сильно, что его зубы щелкнули, сойдясь вместе.

— С ним… все будет в порядке? — спросила другая Твайлайт.

— Он справится, — быстро ответила Луна. — Не о чем беспокоиться.

— Я знаю эту магию, — сказала Другая Твайлайт — Я знаю, что она сделала со мной. Не может быть, чтобы он был в порядке.

Шайнинг Армор, шагнув вперед, поспешила успокоить ее:

— Он в порядке. Что бы это ни было… оно… эта штука… смертельно боится Дима. С проклятием покончено. С этим покончено. Завершено. Оно не имеет силы. Когда Тьма встретила Дима, все пошло не так хорошо для Тьмы. Нам не о чем беспокоиться.

— Шайни…

— Твайли, я все еще пытаюсь убедить себя.

— Я пойду прогуляюсь, — объявил Дим, а затем его телесная форма распалась на лужицу тьмы, которая растеклась по трещинам в полу и исчезла.

— Мне кажется, его нужно обнять, — заметила Другая Твайлайт. — Я знаю, что нужно.

Опустив голову, согнув шею, втиснувшись в компактный склеп, предназначенный для маленьких пони, Селестия прокладывала себе путь сквозь толпу, ее огромная масса легко отбрасывала в сторону более мелких и менее крупных существ. Она стояла, почти касаясь носом могильной плиты, и Твайлайт видела, что глаза ее наставницы печальны.

— Надир… — Негромкий шепот Селестии заставил тишину накрыть толпу, словно одеялом, и она замерла, ненадолго застыв. — Надир, я бы хотела придумать что-то значимое и искреннее. Я подвела тебя, как и многих других. Но это должно быть о тебе, а не о моих неудачах. — Она пыталась продолжить, но что-то сдалось, и ее глаза закрылись. — У меня нет слов. Прости меня. Прощай, Надир Дарк, Императрица Чаепития.

Сансет довольно неожиданно пошевелилась; в ее глазах Твайлайт увидела хитрость, что-то сродни предательству, выражение, которого она не видела на лице Сансет уже довольно давно. Часть Сансет, которую она считала забытой. Это было то же самое вероломное, подлое выражение, которое она носила, когда крала корону, Элемент Магии. Это было так тревожно, что у Твайлайт перехватило дыхание, а когда Сансет прижала копыто к метке Селестии, Твайлайт подумала, что может потерять сознание от напряжения.

Как и в случае с Луной, глаза Сансет побелели, тело застыло, и она замерла, превратившись в размытую статую. Лицо Селестии превратилось в сплошное пятно эмоций, все они происходили стремительно, переходя от тревоги к беспокойству, страху, затем к беспокойству, и так далее… пока, наконец, единственное, что можно было увидеть на ее лице, — это мучительная сердечная боль.

— Нет… — Голос Селестии надломился. — Сансет… нет… ты глупая, глупая кобылка. Что я тебе говорила о том, что нельзя быть хитрой?

Выпустив свое крыло, Луна помахала им перед глазами Сансет, но ответа не последовало:

— С ней все будет в порядке?

— Нет. — Веки Селестии казались тяжелыми, а глаза печальными. — Нет, возможно, она уже никогда не будет в порядке. Но как хранительнице ее мира, возможно, пришло время, чтобы она познала бремя быть мной. Рано или поздно она должна была научиться. Несомненно, тяжелым путем, потому что это все, что она понимает, — тяжелый путь. Но ей пришлось подкрасться ко мне и застать меня врасплох. Много уроков было усвоено сразу. Что мне делать с тобой, Сансет?

— Санни? — Подняв копыто, Другая Твайлайт неуклюже помахала им перед глазами Сансет.

— Вся моя боль, весь мой опыт, все сразу. Ей понадобится чашка чая, в которую можно было бы вставить ложку. — В середине предложения голос Селестии стал глухим. — Глупая, глупая кобылка. О чем ты думала? Достаточно того, что ты прикоснулась к Луне. Разве это не достаточное наказание для одного дня? И из всех мест, где ты могла дотронуться до меня, ты должна была дотронуться до меня там. Теперь ты поймешь, что значит иметь кьютимарку солнца, глупая, глупая кобылка.

— Видимо, нет, — заметила Луна с холодным спокойствием. — Похоже, она проверила себя.

— Шайнинг Армор, пожалуйста, отнеси ее в карету. — Селестия отдала команду с практической легкостью. — Что касается остальных, идемте, соберемся за чаем и покинем это место. У меня от него мурашки по коже.

— Но… У Санни солнечная кьютимарка, — сказала Другая Твайлайт, указывая на то место. — Вот здесь.

— Да, — ответила Селестия, — и, наконец, я подозреваю, что она готова встретить свою судьбу…

Примечание автора:

И вот, наконец, мы подошли к концу. Возможно, не ожидаемый конец, но конец. Возможно, достойный конец. Но я оставляю это на ваше усмотрение.