Химера
Глава 16 – Белое лето
Часть III. Эквестрия
«Столетия назад я и моя сестра заточили в камне великое зло. Зло, которое питалось хаосом и дисгармонией, существо настолько ужасное, что, вырвись вновь на волю, оно утопит в безумии весь Эквус. Тогда мы считали, что смогли раз и навсегда его остановить, и, поддерживая чары, навеки удержим в каменном узилище. Но мы ошибались.
В тайне от нас это зло продолжало плести свои планы. Каждая смерть придавала ему сил, каждая война и конфликт приближали час его вызволения. И даже из своего заточения оно нашло способ манипулировать событиями и направлять их в нужном ему русле. Кризис Объединения был спровоцирован им. Кристальная Война была делом его копыт. Даже восстание моей сестры – этот разрушительный, беспощадный гражданский конфликт – оказалось результатом его влияния. Слишком поздно я поняла всю суть происходящего, но когда стены его каменной темницы уже покрывались трещинами, мне все же удалось в последний миг предотвратить надвигающуюся катастрофу… применив Элементы против Луны.
Но даже сейчас эта темница очень хрупка, и я боюсь, что еще одной войны она уже не выдержит. Мы не можем допустить новых конфронтаций, ни с молодыми кланами грифонов, ни с племенами зебр и минотавров, ни… внутри самого нашего государства. Королевская Армия будет упразднена. Гвардейские подразделения будут демилитаризованы и сохранят свою роль лишь в качестве сил правопорядка. Однако даже этого будет мало, если мы не изменим саму природу нашей нации. С первого дня своего основания Эквестрии приходилось через кровь, боль и бесчисленные жертвы отстаивать свое право на существование. Снова и снова мы выходили победителями в этой борьбе и сияли подобно маяку цивилизации в окружающем мраке. Но эти события оставили неизгладимый след на сознании нашего народа. След, который ради спасения всего мира должен быть стерт.
История Эквестрии всегда будет мифом. История Эквестрии всегда будет ложью».
– Из обращения принцессы Селестии к Королевскому Совету в 744 г. Эры Единства (1 г. Эры Гармонии), закрытая секция Кантерлотского Архива
Луна выглянула на миг из-за облаков, залив серебристым светом укрытую толстым слоем снега равнину, берега уже давно замерзшей Селины и принадлежавший арвийцам небольшой форт, прежде чем местность вновь погрузилась во тьму. Редкие огни факелов на деревянных стенах выдавали группки часовых, но тех гораздо больше увлекали игры в кости, чем наблюдение за округой. В конце концов, только безумец осмелится путешествовать после захода солнца, вне защиты ритуальных заклинаний. Четырех крылатых теней, что мелькнули в осветившихся на пару секунд небесах, они так и не заметили.
Миг спустя эти тени скользнули к самому крупному из находившихся внутри строений – небольшой, но крепко сложенной цитадели из серого камня – и бесшумно зависли над обзорной площадкой. Минута проходила за минутой, поднявшийся ветер трепал черные гребни на их шлемах и пронимал бы до костей обычного пони, но четверо пегасов продолжали неподвижно выжидать свою цель, согреваемые своей природной магией и зачарованиями доспехов. Наконец, патрулировавший верхний этаж земнопони вышел наружу; первый клинок пробил его легкие, выбив из них весь воздух, а второй перерезал глотку прежде, чем тот успел бы издать хоть малейший звук. Не задерживаясь, пегасы проникли внутрь здания.
Свет факелов отбрасывал неровные тени на каменные стены, один коридор сменялся другим, пока, наконец, они не вышли к своей цели. Двое земнопони в доспехах Гражданской Гвардии со скучающим видом сторожили проход, но отреагировать на приземлившуюся прямо у их ног склянку с янтарной жидкостью они попросту не успели. Едва успевший прозвучать вскрик, вспышка света – и оба осыпались кучкой пепла. Не теряя времени, трое пегасов расположились по сторонам от массивной, дубовой двери, в то время как четвертый встал прямо перед ней, развернулся и распахнул ее выверенным ударом задних ног, прежде чем откатиться в сторону, пропуская своих товарищей и уходя от возможного удара изнутри. Предосторожность, которая оказалась оправданной, ибо миг спустя сразу три арбалетных болта вонзились в стену напротив. Еще одна склянка полетела внутрь – на этот раз с молочно-белым содержимым, из-за дверного проема раздался грохот и ослепительная вспышка, после чего четверо пегасов в зачарованных угольно-черных доспехах из кожи порождений севера устремились вперед, пользуясь дезориентацией противника.
«Четверо земнопони, шесть легионеров», – пронеслась в голове у Панзи машинальная мысль, когда он окинул быстрым взглядом помещение. Растопленный очаг отгонял зимний холод снаружи, бросая красные отблики на высокий потолок, два ряда поддерживающих его колонн, узкие окна-бойницы и массивный стол посреди, заваленный пергаментом, картами и схемами. Несмотря на поздний час, собравшимся явно было не до сна: закованный в сталь крупный гвардеец с отметками капитана судя по всему о чем-то спорил со своим собеседником, пепельно-серым пегасом с гривой цвета рассветного солнца, который единственный из собравшихся был облачен в традиционную республиканскую тогу. Оценив обстановку, взгляд последнего префекта Окулус Бореалис переместился к непосредственной угрозе: гвардейцы-земнопони уже успели оправиться и устремились на перехват неприятеля, в то время как пегасы в кольчужных доспехах и с красными линиями легионеров на шлемах все еще пытались прийти в себя, закрыв глаза копытами и отчаянно матерясь.
«Любители», – пронеслась в голове у префекта полупрезрительная мысль, прежде чем он ушел перекатом от помчавшегося на него капитана. Закованный в металл исполин возвышался над пегасом словно гора, и потому не сумел вовремя остановиться, промчавшись мимо. Легкий доворот крыла – и перьевой клинок из небесной стали вспорол ему бок от крупа до задних ног, пройдя через доспех как нож сквозь масло. Взревев, гвардеец начал было разворачиваться, лишь для того, чтобы получить удар копытами в лицо. Отшатнувшись, он не успел заметить, как хрупкая фигурка в черных доспехах уже зависла позади, и миг спустя сердце жеребца было пробито хирургически-точным ударом. Кивнув подчиненной, префект бросил быстрый взгляд по сторонам. Еще один земнопони отсчитывал последние секунды своей жизни, заливая пол вокруг себя ярко-алой артериальной кровью, а двое оставшихся отчаянно пытались блокировать обрушивавшуюся на них вьюгу ударов подвижных словно ртуть пегасов.
«Близнецы этих займут… надо переключаться на предателей».
– Виктрикс! За мной! – бросил он ультрамариновой подчиненной позади и устремился к рассредоточившимся перед столом пегасам. Те как раз успели прийти в себя и, отбросив бесполезные легкие арбалеты, раскрыли крылья, на кончиках которых блестели клинки из небесной стали. Хищно усмехнувшись, Панзи перекатом проскочил между двумя ближайшими из них, и его крылья прочертили алую дугу в воздухе. Краем глаза он заметил, как Виктрикс в последний миг резко взмыла к потолку и хлестким ударом задних копыт отбросила к стене своего противника – сизого пегаса с красным гребнем центуриона на шлеме. На ноги тот уже не поднялся; его шея была повернута под неестественным углом. Миг спустя мимо светло-зелеными тенями промчалось двое других бойцов его отряда – близнецы Кастор и Поллукс связали боем троих оставшихся легионеров-предателей, в то время как префект обратил свой взор к пегасу в тоге.
– Префект Панзи, – несмотря на шум и крики сражения вокруг, ровный и четкий голос консула Грависа словно эхом раздался в помещении. Спокойно обойдя стол, он движением крыльев обнажил свои клинки. Возможно, префекту это показалось, но в уголках глаз консула на миг блеснуло темно-фиолетовое пламя. – Три года назад я практически полностью искоренил Окулус Бореалис. Лишь по стечению обстоятельств тебе и твоим пони удалось уцелеть, но сейчас судьба дала мне шанс исправить эту оплошность.
– Все кончено, Гравис, – мрачно произнес Панзи, внимательно следя за каждым движением консула. Что-то здесь было не так, но он совершенно не мог понять, что именно. Почему гражданский пегас был так спокоен? – Арвийцы тебе не помогут, и твои пони доживают свои последние минуты. Нас четверо, ты – один. Сложи оружие.
К его удивлению, пепельный пегас лишь расхохотался, и от этого смеха у префекта под темно-лазурной шкурой на спине пробежал озноб.
– Меня устраивают эти шансы.
В следующий миг лишь опыт и инстинкты позволили Панзи подставить свой накрыльный клинок под удар консула. Окруженное фиолетовым пламенем лезвие внезапно оказавшегося в двух шагах огненногривого пегаса прочертило сияющую дугу в воздухе, но даже заблокировав его префект отлетел в сторону, лишь в последний миг переведя неконтролируемый полет в перекат. Однако прежде чем консул успел бы воспользоваться моментом, мимо промчались близнецы Кастор и Поллукс и на полном лету обрушились на Грависа.
Это казалось невозможным. Это было невозможным. Но граждаский консул, выходец из семьи патрициев, никогда не славившийся воинскими талантами, попросту уворачивался от каждого удара. Глаз едва мог уловить движения клинков, но даже этого было недостаточно. Подвижный как ртуть, консул уходил от каждой атаки и каждого выпада, лишь иногда блокируя удары своими собственными клинками. Но вечно так продолжаться не могло, и в один миг Кастор совершил ошибку. В ту же секунду окутанное фиолетовым пламенем лезвие пронзило его грудь и, ослепительно вспыхнув, обратило бойца в горстку пепла. Его брат не издал ни звука, но движения Поллукса выдавали: его удары стали гораздо менее резкими, блоки – менее точными. Пару секунд спустя он также пропустил удар, исчезнув в фиолетовой вспышке, но этой пары секунд Панзи хватило, чтобы взмыть под потолок и обрушиться на оппонента сверху. Оба накрыльных клинка пробили грудь консула, но вместо того, чтобы рухнуть наземь, тот резко взмахнул крыльями, и лишь на едва уловимый миг Панзи смог разминуться с объятыми фиолетовым пламенем лезвиями. Откатившись в сторону, он низко припал к земле, ожидая увидеть захлебывавшегося собственной кровью консула, оседающего на пол с обоими пробитыми легкими… но тот лишь невозмутимо продолжал стоять, едва заметно улыбаясь. Миг – и раны на его спине вспыхнули фиолетовым светом, сменившись затем ровной шкурой. Лишь алые дыры в тоге выдавали их прежнее место.
– Судьба Окулус Бореалис – бесследно исчезнуть на страницах истории. Я ее видел. Она неизбежна.
Краем глаза заметив мелькнувшую меж стропил на потолке тень, префект лишь оскалился в ответ.
– Я не знаю, чем ты стал в своей погоне за властью и с какими демонами ты заключил пакт. Но твоя жизнь сегодня подходит к концу.
Консул в ответ же лишь рассмеялся:
– Все, что я делал – я делал ради Республики. Грядут мрачные, хаотичные времена, и даже события последних трех лет – ничто по сравнению с тем, что еще лежит впереди, – и, вытянув в его направлении обрамленное клинком крыло, Гравис замер, дожидаясь действий темно-лазурного пегаса с черным гребнем на шлеме. – Выживание самой нашей расы требует отчаянных мер. Но твой хозяин как всегда не видит дальше собственного носа и заботится лишь о собственной шкуре, ослепленный мечтами о пожизненном троне.
Сорвавшись с места, префект помчался на консула быстрее ветра… но когда окутанное фиолетовым пламенем лезвие уже рассекало воздух в его направлении, он внезапно ушел перекатом вбок и, взмыв к потолку, резко разорвал дистанцию. Сзади раздался глухой стук, словно чьи-то переметные сумы тяжело рухнули на пол, и префект едва успел метнуться в укрытие за одной из колонн, прижав уши к голове и закрыв их копытами, прежде чем его спину даже сквозь доспех опалило нестерпимым жаром, вспышка на миг поглотила весь мир, а пол под ногами ощутимо вздрогнул. Тем не менее, колонна все же защитила его от основных последствий и, когда несколько секунд спустя звон в ушах все же начал проходить, а зрение вновь вернулось к префекту, он не увидел ни консула, ни массивного деревянного стола посреди помещения, ни даже трупов. Лишь тонкий слой сажи и серого пепла. В воздухе кружили снежинки, заносимые ветром через выбитые окна, и через пару секунд из-за одного из них показалась ультрамариновая пегаска, в последний миг успевшая вырваться наружу из-под радиуса взрыва. Еще раз напоследок оглядев помещение, префект тряхнул головой, прежде чем взмахнуть крыльями и также направиться наружу.
– Уходим. Через минуту здесь будет не продохнуть от арвийцев.
Шелест крыльев выбил Панзи из сна и, резко поднявшись на ноги, он увидел перед собой только что приземлившегося на облако пегаса. В блеклом свете становившейся с каждым годом все дальше луны новоприбывший выглядел лишь как неровная тень, скрытая зачарованиями своего черного доспеха, но Панзи знал, что находившаяся под ним шкура была светло-салатового цвета, а глаза – малинового окраса. В конце концов, легат должен знать своих подчиненных, и глава реформированного Окулус Бореалис мог отличить каждого из них даже по манере лета.
– Происшествия были, Трембл?
– Десяток упырей был замечен в двух лигах к западу. Направлялись на юг, нас не заметили. Группа вооруженных пони на севере все же разбила лагерь. Скрываются паршиво, но хотя бы про защитные ритуалы явно не забыли, поскольку ночные твари их проигноривали. И – вы были правы, сэр. Это дезертиры; я заметил на некоторых из них доспехи с сорванными опознавательными знаками.
– Хорошая работа, Трэмбл. Действуем по плану; перехвати пару часов сна, пока есть возможность, – произнес Панзи, надевая шлем. Однако когда подчиненный продолжил нервно топтаться рядом, легат затянул удерживающие клинки на крыльях ремни и вновь повернулся к нему: – Что-то еще?
Поморщившись, тот все же выдавил из себя:
– Меня смущает прозвище «Трембл», сэр. Да, перед заданием меня начинает потряхивать, но я уже неоднократно демонстрировал свою отвагу в бою.
Обычно невозмутимый легат едва заметно улыбнулся:
– Увы, не ты выбираешь прозвище, его выбирают твои товарищи. С течением лет оно даже заменяет твое родовое имя, но не прозвище определяет тебя; наоборот, именно ты даешь ему характеристику. Не стыдись его – используй, – и, расправив крылья, он добавил, прежде чем взмыть в небеса и оставить позади скрытый в густом облаке бивуак с десятком пегасов: – Меня тоже не всегда звали «Панзи».
Ночь встретила его ледяным ветром и ясными звездами над головой. Заметно уменьшившаяся за последние годы луна медленно начинала клониться к горизонту, но до предрассветных сумерок еще оставалось три часа. Огни костров неподалеку выдавали довольно большую группу дезертиров; три десятка, если не больше, находилось внутри походных палаток, и со своей позиции легат видел по меньшей мере пятерых дозорных. Как столь крупной группе позволили так далеко зайти оставалось загадкой, тем более, что те даже особо и не скрывались.
«Должно быть дела совсем обратились к худшему за месяц моего отсутствия», – мрачно хмыкнул темно-лазурный пегас, прежде чем приземлиться на небольшом облачке сбоку и продолжить наблюдение за округой, слившись с ночными тенями.
Другим хорошим вопросом было то, куда вообще эти дезертиры направлялись. Быть может они надеялись, что в южных землях погода теплее? Если так, то их ждало разочарование: легат лично мог поручиться, что территории Арвии точно так же были укрыты снегом, а реки – скованы льдом. И если раньше хотя бы летом становившееся все более далеким солнце еще отогревало землю достаточно, чтобы собирать хоть какой-то скудный урожай, то в этом году даже этой милости ждать не приходилось. Укрытая июльскими снегами округа это гарантировала. Вновь хмыкнув в такт своим мыслям, легат провел рассеянным взглядом по возвышающимися на севере Барьерным Горам и погрузился в свои мысли.
Три года длилась эта кровопролитная гражданская война. Три года лилась кровь пегасов, а брат шел войной на брата. Предоставив добытые в Сильваноре документы Хуррикейну, коммандеру Барьерных легионов и народному трибуну Республики, Панзи надеялся, что тому удастся вычистить гниль предательства до того, как ситуация зайдет слишком далеко… но момент уже был упущен. Когда Барьерные легионы пересекли реку Дистру, отделявшую предгорья от центральных равнин, консул Гравис уже убедил сенат, где красноречием, а где – подкупом, предоставить ему чрезвычайные полномочия и объявить Хуррикейна врагом Республики. Подчиненные сенату войска встали на сторону Грависа, и хотя выучкой ветеранам Барьерных Гор они не годились и в подметки, в сочетании с ополчением они достигали трехкратного численного превосходства. Единственными, кто мог бы преломить равновесие сил и предотвратить гражданскую войну, были агенты Окулус Бореалис… но Гравис это тоже понимал и потому нанес превентивный удар. Как ему это удалось провернуть, ведали лишь боги; возможно, Северное Око потеряло бдительность после десятилетий мира, или же яд предательства просочился даже в их организацию… но итог в любом случае был один: все схроны были уничтожены легионерами Сената, опорные пункты обращены в пылающие руины, а те агенты, которые не погибли в бою, были казнены как предатели Республики. За одну-единственную ночь Окулус был практически полностью уничтожен, и хотя некоторым полевым оперативникам, находившимся вдали от Клаудсдейла, удалось уцелеть, о какой-либо организованной деятельности уже говорить не приходилось. Жребий был брошен, и земли Республики умылись в крови пегасов.
Лишь три года спустя в войне наметился заметный перелом, после того как Клаудсдейл, наконец, был взят, а над зданием сената поднялось черно-белое знамя Барьерных легионов, и когда Гравис обратился за помощью к лежавшей на юге Арвии и ее канцлеру Пудлингхеду, Панзи, назначенный Хуррикейном легатом и отчаянно пытавшийся возродить Окулус, получил немыслимый приказ. Приказ, который в иные времена попросту являлся бы святотатством. Но времена изменились, и Арвии нельзя было позволить принять участие в конфликте. Гравис, консул Республики, должен был умереть от копыт ее вернейших стражей, ее Северного Ока.
Небеса над головой стянуло тучами, и начавшийся снег кружил перед глазами. Низкий гул завывающего ветра заполонил воздух, и Панзи тяжело вздохнул, еще раз оглядев округу. Тогда, два года назад, казалось что худшее позади. Да, зимы были необычайно суровы, а лета – прохладны, но такое случалось и в прошлом. Так или иначе, война была окончена, и впереди начнется время восстановления. Однако погода продолжала ухудшаться, порождения севера продолжали все рьянее рваться на юг через Барьерные Горы, и, судя по всему, в этом году снег вовсе не сойдет. По крайней мере, совсем не-июльская вьюга явно на это намекала.
«Панзи, если бы это задание можно было поручить кому-то другому, я бы так и поступил. Но ты – единственный, кому я могу доверять, и кто сможет разведать ситуацию на юге не привлекая внимания. Статус-кво сохранить уже невозможно; если за Селиной все еще есть теплые земли, мы должны о них узнать».
Вновь бросив взгляд в сторону лагеря дезертиров, легат едва слышно фыркнул.
«Ненавижу приносить дурные вести, – пронеслось у него в голове и, прикрыв на миг глаза, он помассировал виски копытами. – Нет за Селиной никаких теплых землей. Только скованные льдом и снегом равнины, разоренные непогодой и продолжавшейся уже пять лет войной с единорогами. Даже за Черноводной – в самой южной части цивилизованного мира – нет ничего кроме упырей, банд мародеров, все еще пытавшихся что-то отыскать в руинах разрушенных ночными тварями поселений, да беженцев, наивно верящих в спасение на юге и быстро становящихся добычей если не для первых, то для вторых. Единственный постоянный населенный пункт в регионе, неведомо как сохранившийся за последние годы, не доживет и до конца месяца, по крайней мере, если судить по перемещению мародеров.
Ветер все не унимался, и Панзи инстинктивно прижал уши к голове от становившегося все громче воя, однако бивуак Окулуса был сделан по науке, и сама структура облака надежно защищала укрывшихся в нем пегасов от стихии. Но расположившиеся на земле дезертиры тем же похвастать не могли; даже со своей позиции легат видел, как часовые отчаянно пытались найти укрытие от летевшего со всех сторон снега, а палатки дрожали как осенний лист на ветру. Тем не менее, воздух начал едва заметно светлеть, а значит бдительность дезертиров сейчас, в предрассветный час, будет минимальна. Идеальный момент для нападения. Распахнув крылья, он прикоснулся копытом к небольшому сигнальному талисману на поясе, посылая сигнал своим подчиненным, однако в следующий миг едва уловимое движение в окружавшей лагерь дезертиров вьюге остановило его от взлета в воздух. Напряженно вглядываясь во тьму, он несколько секунд сверлил взглядом пелену из потоков снега, сквозь которую с трудом пробивались огни факелов. Облачка пара вырывалось из его рта с каждым выдохом, вой ветра заставлял уши прижиматься к голове, но все же он продолжал выжидать, неотрывно следя за лагерем внизу.
– Сэр? – едва уловимый шелест нескольких пар крыльев, и сзади раздался голос префекта Виктрикс – ультрамариновой пегаски, проявившей себя в ходе устранения Грависа и с тех пор ставшей его правым копытом. Легат лишь молча поднял переднюю ногу, давая жест остальным замереть. Вой ветра продолжал заливать округу, его источник, казалось, понемногу начал смещаться то в одну, то в другую сторону… пока внезапно его тональность не стала слегка выше – всего на долю секунды, но этого легату хватило.
«Это не ветер», – едва успело пронестись у него в голове, когда со стороны земли начали раздаваться панические крики… и леденящий душу вой. Один за другим огни факелов навеки затухали, а выбегавшие из своих палаток бывшие легионеры бестолково толкались, размахивая мечами, пока не падали как подрубленные наземь.
– Ждем, – кратко приказал легат своим подчиненным, продолжая сверлить взгядом пелену снега и предрассветных сумерок. Наконец, ему удалось поймать удачный момент, и за миг до того, как очередной дезертир рухнул наземь, Панзи заметил спикировавшую на него тень. – Парящие цели, – то ли по слепому везению, то ли по очень меткому расчету еще один пегас в лишенных знаков отличия кольчужных доспехах, отмахивавшийся зажатым в зубах факелом вокруг себя, угодил точно в одну из тварей, но за миг до того, как ее коснуться, тот лишь беспомощно погас. – Неуязвимы к огню, предположительно – обладают ледяной аурой подобно имирам… Но уязвимы к стали, – добавил он, наблюдая за действиями двух других бывших легионеров, вставших спина к спине. Потянувшись к поясу, он вытащил из закрытого кармашка круглую склянку и, вырвав из нее пробку, залпом осушил содержимое. Поморщившись от приторно-сладкого вкуса, легат крепко зажмурился, прежде чем открыть глаза, белки которых приобрели заметный синеватый окрас. Оглядев ситуацию, он обернулся к подчиненным и произнес: – Подтверждено, обладают ледяной аурой. Всем принять зелье тепловидения, ориентир – синие зоны в метели, – пока агенты Окулуса выполняли приказ, легат еще раз оглядел ситуацию на земле. От дезертиров оставался хорошо если десяток, многие из них уже обладали рваными ранами от призрачных нападавших. Дождавшись хора подтверждений сзади, пегас расправил крылья и спикировал вниз. Едва уловимый шелест крыльев подтвердил, что остальные окулиты от него также не отставали.
Бой был столь же коротким, сколь и жестоким. Не ожидавшие нападения сверху твари оказались легкой добычей, и лишь две из них успели вовремя среагировать. Поднырнув под эфемерно-призрачные копыта противника, легат воздушным перекатом ушел вбок, в то время как накрыльные клинки вспороли ей брюхо. Полный ярости и льда вой затопил воздух, но прежде чем призрак успел бы сбить его своим массивным хвостом, Трембл зашел сбоку и метко пропорол ей бок своими клинкам. Ледяная тварь попыталась было развернуться к нему, но вернувшийся на второй заход Панзи настиг ее до этого, отточенным движением перерезав глотку. Как подкошенная, та рухнула к земле и, развернувшись, легат успел заметить, как Виктрикс с двумя другими агентами добили последнее создание, в то время как пятеро остальных бойцов Окулус Бореалис направились вниз, к останкам лагеря и немногим выжившим дезертирам. Нырнув к земле, Панзи вышел из пике в метре от укутанной снегом поверхности и впервые смог по-хорошему рассмотреть, с чем именно им пришлось иметь дело.
Мертвенно-бледное тело убитого им монстра отдаленно напоминало пропорциями пони, но на этом все сходства заканчивались. Его голова была странной, вытянутой формы, тонкие как тростинки передние ноги бессильно тянулись вперед, а задняя часть туловища сливалась в единое ледяное марево. Белые глаза без зрачков слепо глядели на мир потухшим взглядом, полным гнева и ледяной ненависти, и даже с расстояния в несколько шагов Панзи ощущал волны исходившего от существа холода, несмотря на согревающие чары доспеха.
– Легат! – раздался сзади слегка запыхавшийся голос, и, обернувшись, он увидел ультрамариновую пегаску, из-под шлема которой выбивались золотистые кудри. – Территория зачищена. Что нам делать с этими? – пренебрежительно фыркнув, она кивнула в сторону семерых израненных дезертиров. Разоруженные, трое из них с трудом держались на ногах, остальные же осели на земле у одной из чудом уцелевших палаток, под наблюдением нескольких окулитов. Прежде чем Панзи успел бы ответить, один из все еще стоявших на своих копытах бывших легионеров внезапно встрепенулся и, обведя безумным взглядом собравшихся вокруг бойцов с черными гребнями на шлемах внезапно завопил:
– Глупцы! Вы видели этих тварей! Да, вы убили нескольких, но их тысячи! Никто не сможет им противостоять! Никто! – получив удар под дых от стоявшего рядом пегаса в доспехе из зачарованной кожи, он согнулся пополам, отчаянно хватая ртом воздух, и умолк. Повернувшись к Виктрикс, легат мрачно хмыкнул и произнес:
– За дезертирство наказание одно, и ты его знаешь не хуже меня, – презрительно махнув крылом в сторону плененных пони, он вновь повернулся к странному существу на земле. – Покинув свой пост они предали не только своих товарищей или легион, но и весь народ пегасов. У нас нет времени возиться с распятием как того требует закон, но и живыми их оставить мы не имеем права. Раненых добить, для остальных найди сук повыше и моток веревки.
Пегаска несколько ударов сердца пристально его рассматривала, прежде чем отдать честь и направиться к остальным бойцам. Панзи собрался было также последовать за ней, когда его взгляд зацепился за едва заметную татуировку на боку эфемерного существа. Сквозь серебристую кровь проглядывала странная, рубленая вязь совершенно незнакомых легату символов.
«D-04 #12085»
– В стороны! Всем в стороны! – донесся сквозь вой и свист в ушах далекий крик, и пегас в утепленном меховой подкладкой доспехе из подвижных металлических пластин под острым углом изменил свой курс. Несмотря на ледяной холод перевала, по его бирюзовой шкуре стекал пот, а налившиеся свинцом за долгие часы беспрерывного боя крылья откликнулись глухой болью на очередное усилие. Тем не менее, сжав зубы, легионер со всей возможной поспешностью рванул вбок, пытаясь как можно скорее уйти от угрозы. Возникшая было перед ним эфемерно-серебристая тварь – одна из бесчисленного множества тех, что осаждали древний форт – была бойцом попросту проигнорирована, когда он поднырнул прямо под нее и, увернувшись от ледяных зубов и странного, дрожащего как марево хвоста, продолжил мчаться вперед. Миг – и воздух позади него озарила цепь искусственных молний, каждая из которых была толще туловища пони поперек, и каждая из которых нашла свою цепь. Несколько десятков обугленных тел устремились к земле, некоторые все еще окруженные своей прежней аурой холода, в то время как остальные твари с воем бросились врассыпную. Улучив миг благословенной передышки, Сайен Скайс, легионер первой когорты Белого Перевала, огляделся.
Ветер бросал комья снега в лицо, но даже сквозь непогоду развернувшееся вокруг сражение завораживало. Сплетаемые аэромансерами молнии то и дело освещали округу ярчайшими вспышками, построенный из белого камня форт сиял подобно неприступному бастиону в океане хаоса, и сотни пегасов схлестнулись в воздушном бою за перевал с ордой пришедших с севера тварей. Никто не видел этих существ прежде, никто о них даже не слышал, но бойцам Барьерных легионов было не привыкать к новым ужасам из-за гор. Сформированные тысячелетие назад для отпора порождениям Бескрайнего Севера, именно их создание стало первым по-настоящему крупным альянсом между племенами пегасов, что в итоге привело к возникновению самой Республики. «Пока горы не обратятся в прах, легионер будет хранить свой пост».
Так гласила древняя клятва, но тем не менее, у всего были свои пределы. Один за другим заледеневшие крылатые фигуры срывались в штопор к земле, все дальше и дальше пегасам приходилось отступать к самому форту. И если этим северным призракам, этим… «вендиго» как их успели уже прозвать некоторые любители старых мифов, удастся зажать обороняющихся в этой крепости, то перевал по факту будет для них открыт.
– Формация на мне! – прозвучал усиленный талисманом клич центуриона, и Сайен Скайс поспешил к нему. Сбоку мелькнуло еще две крылатые тени с красными гребнями на шлемах – Голдвинг и Робаст, все что осталось от его контурберния. Глава отряда, деканус Кроуфезер, погибла полчаса назад; при желании, Сайен мог даже представить себе ее заледеневший труп далеко внизу, меж острых скал и заснеженных утесов.
Одна минута сливалась с другой, переходя в часы и, казалось, в дни. Вой в ушах и бушевавший вокруг буран скрадывали ощущение времени, и лишь по едва заметно посветлевшей пелене снега перед глазами легионер мог догадываться о приближающемся рассвете. Одно движение переходило в другое: рывок-пируэт-удар; рывок-пируэт-удар; резкий уход вбок от двух вынырнувших тварей; отчаянная попытка успеть спасти Голдвинга от появившегося сзади призрака из холода и ненависти… но с каждым маневром изнеможение все сильнее вцеплялось в пегаса своими когтями. Крылья и копыта наливались свинцом, движения постепенно становились все медлительней, менее точными и резкими. Едва успев утереть заливавший глаза несмотря на холод пот, легионер с трудом смог рвануть в сторону от очередной эфемерно-ледяной твари. Отчаянно уходя от ее атак, он все же уловил момент, и один накрыльный клинок полоснул ее бок. Серебристая кровь ручейком полетела к земле, и вендиго с воем отшатнулся, дав бойцу миг передышки. И, тяжело дыша, он услышал тот звук, который отчаянно надеялся с тех самых пор, как солнце исчезло за горизонтом. Высокая нота сигнального рога, возвещающего о прибытии подкреплений.
Белый Перевал сегодня не падет. Барьерные Горы продолжают стоять, а значит никто от их поста легионеров еще не освобождал. И никакие твари – ни клыкастые упыри с юга, ни покрытые мехом порождения севера, ни даже эти ледяные призраки – никогда не смогут этому помешать. Еще один звук сигнального рога прозвучал вслед за первым, и, с новыми силами и появившемся вторым дыханием, легионер испустил боевой клич, после чего устремился к все еще пытавшейся оправиться твари.
Команды центуриона с требованием вновь покинуть зону он так и не услышал, оглушенный воем ветра, ревом тварей и эйфорией надежды. Очередная цепь молний окрасила предрассветное небо.
– Каковы наши потери?
Закованный в доспех из небесной стали жеребец хмуро склонился над развернутой на столе картой. На его черной как уголь шкуре, видневшейся из-под доспеха, были заметны оставшиеся после долгого марш-броска от самого Блекстоуна пятна пота, а в гриве проглядывала первая седина. Взгляд маджентовых глаз медленно переходил от далекого Дозора Бурана на западе до расположенного в восточной оконечности хребта Белого Перевала. Задержавшись на изображении Блекстоуна – древнейшей крепости пегасов, чернокаменной цитадели, под сводами которой столетия назад были избраны первые консулы – он, наконец, поднял взгляд на своего собеседника, светло-серого пегаса с пурпурным гребнем на шлеме и отметками легата.
— Могло быть хуже, Хуррикейн, но не намного, — ответил тот и, отодвинув крылом пару свитков, достал искомый и развернул его перед собой, подслеповато прищурившись в неровном свете факелов. — От первой когорты осталась лишь одна центурия, во второй, третьей и четвертой — только половина состава. Аэромансеры из пятой отделались сравнительно низкими потерями, но шестая и седьмая когорты были полностью уничтожены. Из-за нехватки копыт когорты с седьмой по десятую были мной расформированы еще до этого нападения, для сохранения боеспособности остальных подразделений, — отложив документ, он медленно снял шлем и, поставив его на стол, устало вздохнул, помассировав копытами серо-голубые глаза. — Говоря откровенно, если бы вы задержались хоть немного, к полудню от Белого Перевала остался бы лишь пустынный, заледеневший форт, и эти твари свободно парили бы среди республиканских небес.
– Что тебе известно об этих существах? – мрачно спросил угольно-черный пегас, вновь опустив взгляд на карту. «Бескрайний Север», гласила краткая надпись над землями, лежавшими по ту сторону гор. Землями, которые лишь самые отчаянные или безрассудные пытались исследовать. Многие из них платили за это своими жизнями и навеки исчезали среди снегов, льда и пробиравшего до самых костей ветра; но сейчас Хуррикейн, верховный коммандер Барьерных легионов и наделенный чрезвычайными полномочиями диктатор Республики Пегасов, невольно жалел, что ни он, ни его предшественники не пытались организовывать более масштабных экспедиций. Быть может, это дало бы им хоть какое-то предупреждение о новой угрозе.
– Что они истекают кровью и что их можно убить, – фыркнул легат, но, увидев неодобрительный взгляд коммандера, добавил: – Они испускают пассивную ауру холода, к которой уязвимы даже самые выносливые легионеры. Обладают способностями к аэромансии, однако в отличие от нас проявляют их не для создания молний, но для манипуляции погодой, создавая плотную завесу из снега и ветра. Оппортунистичны и пытаются атаковать со спины или флангов, – прервавшись на миг, он обошел стол с другой стороны и, склонившись над еще одной стопкой отчетов, начал перебирать их крыльями: – Двое суток назад медикус кастрорум проводил аутопсию одной из этих тварей, когда мы еще считали их появление единичными случаями, а не масштабным вторжением. Где-то здесь должны быть его записи…
– Не стоит, Оверкаст; его крылопочерк заставит даже иных грязепони выглядеть профессиональными писарями, – остановил его Хуррикейн. – Просто скажи своими словами, аутопсия хоть какой-то результат дала?
Замерев, светло-серый пегас несколько секунд молчал, прежде чем повесить голову и тяжело вздохнуть:
– Нет. Внутренне они представляют собой гибрид пегаса и целого ряда порождений севера, но как подобное существо могло возникнуть – загадка. Вайтхарт клянется, что это ему очень напоминает описания некоторых тварей с Великой Пустоши, которые он видел на страницах древних трактатов в Озерном Городе, но в то же время эти существа выглядят гораздо более… грубыми. Они не являлись процессом классической магической инкубации, скорее это выглядело так, словно некий безумный маг сшивал одну ткань с другой в надежде на результат. По крайней мере, так это описывал сам достопочтенный медикус. Что же касается слабостей… боюсь, пока мы можем полагаться лишь на молнии и сталь.
Коммандер молча кивнул и вновь склонился над картой. Секунда протекала за секундой, в то время как вороной пегас продолжал перебирать в голове варианты действий. Каждый из них обладал целым перечнем недостатков, и каждый из них далеко не гарантировал облегчение обстановки. Более того, военная ситуация была лишь вершиной айсберга, и притом далеко не самой значимой его частью. Новые твари с севера хотя и представляли угрозу, но все же не были чем-то принципиально нерешимым. В конце концов, если сталь была для них смертельна – значит их можно победить на поле боя, и посвятивший десятелетия своей жизни военному делу жеребец видел по меньшей мере два потенциальных решения для этой угрозы. Проблема заключалась в тех моментах, у которых не было решений.
Взгляд пегаса вновь прошелся по карте Республики, от Барьерных Гор на севере до Селины на юге, могучей реки, ставшей рубежом между территорией пегасов и земнорони. Эта земля всегда была суровым краем, и даже в самые плодородные годы крылатым пони приходилось закупать часть продуктов в соседних странах, в Арвии или в Юникорнии, предоставляя взамен небесную сталь и свою экспертизу в контроле погоды. Но те времена давно прошли, Арвию затопило безумие революции, сменившееся затем кровопролитной войной с Юникорнией, попытавшейся если не вернуть трон в копыта законного монарха (благо его тело уже давно покоилось в земле), то как минимум остановить революционную угрозу, искры которой начали вспыхивать даже в Геликоне. Обоим государствам стало резко не до торговли, и в иных обстоятельствах Хуррикейн бы может даже обдумал предложение Платины о военном альянсе с единорогами, поступившее после смерти Грависа и окончания гражданской войны, благо поддержавшим мятежного консула арвийцам было за что ответить… но затем порождения севера как с цепи сорвались, и Республика Пегасов, и без того ослабленная братоубийственной войной, могла лишь с огромным трудом удерживать свои горные рубежи. Однако теперь им угрожал враг, которого было не победить на поле боя и не перехитрить за счет тактики или стратегии. Которому было безразлично число легионов и бесконечная болтовня подчиненного коммандеру сената. Страна находилась на грани голода.
Взор Хуррикейна переместился к Клаудсдейлу. Чудо аэромансии воплощенное в явь, огромный небесный город из облаков и туч, возводимый крылатыми пони в течение множества поколений. Коммандер видел отчеты о происходивших в Сильваноре событиях незадолго до революции; еще пара-тройка месяцев, и точно такие же голодные бунты разразятся в воздушных коридорах столицы пегасов. Проблема, у которой не было правильного решения, и все варианты действий лишь приводили к новым трудностям. Единственным, что вообще имело смысл рассматривать на этом этапе, являлись мирные переговоры и возобновление поставок, благо Республика как нейтральная сторона могла выступить медиатором между Арвией и Юникорнией. Но вероятность того, что и Пудлингхед, и Платина хотя бы согласятся на эти переговоры уже была мизерной, не говоря уже об их успехе.
– Хуррикейн? – выбил его из задумчивости голос легата, и, повернувшись к нему, он увидел тяжелый взгляд серо-голубых глаз. – Мы не выдержим еще одного такого приступа. Даже если ты лично останешься здесь, такое же наступление может произойти в Дозоре Бурана, Бастионе Ветров или самом Блекстоуне. Бойцы начинают негодовать, и я их понимаю; сколько можно проливать нашу кровь за грязеходов с юга, которые даже свои собственные амбиции урезонить не могут? Судя по погоде, ожидать урожая в этом году не придется, а значит эти земли окончательно покрываются льдом. Гражданские волнуются о нехватке еды и становящихся все более жесткими квотах, и их письма в свою очередь побуждают тревогу в рядах легионеров. Нас здесь держит только традиция и кости предков, которые точно так же своими телами закрывали перевалы Барьерных Гор ради безразличных южан, от которых не дождешься ни благодарности, ни помощи.
– К чему ты ведешь, Оверкаст? – потерев виски копытами, произнес Хуррикейн.
– Клаудсдейл мобилен. Мы это оба знаем. Если грязеходы не идут нам навстречу, если нас оставляют в этих ледяных землях замерзать заживо и подыхать от голода, с какой стати мы должны их защищать и соблюдать покрытые пылью древние договоренности? Арвийцы связаны войной с Юникорнией, им не до охраны северных рубежей. Две недели, максимум три – и все население Республики может быть эвакуировано в южные земли за Черноводной. Ночные твари, или «упыри» как их прозвали грязеходы, не так страшны обладателям крыльев, – и, подчеркнув свои слова, он развернул перья, на кончиках которых блеснули сине-серебристые клинки из небесной стали.
– На юге нет теплых земель. Точно такие же снега и замерзшие реки, – мотнул головой Хуррикейн и вновь повернулся к карте. – Я отправлял Окулус расследовать состояние арвийских земель, и пару дней назад от Панзи прилетел гонец с донесением.
– Но там хотя бы нет порождений севера. А амбары арвийцев в любом случае ломятся от зерна, – после слов легата прозвучал характерный щелчок клинков.
Коммандер вновь обвел взглядом карту Республики. Столетия истории, древние войны и клятвы, заключенные в рамках мирных договоров под священной сенью Блекстоуна. Предложение Оверкаста было святотатством, но стоило ли следование древним идеалам жизни их народа? Вопросы… вопросы, на которые не было правильного ответа. Тем не менее, рассмотреть этот вариант имело смысл. Как минимум на случай провала переговоров.
— Пошли за тем гонцом Окулус Бореалис… Виктрикс, если я правильно помню? — произнес он, подойдя к стопке чистого пергамента, и, макнув перо в чернильницу, начал четким крылопочерком выводить одну строку за другой. — Я дам им новое задание, и, если повезет, они смогут организовать переговоры, после чего ситуация разрешится цивильным образом. Если же нет… — замерев на миг над полудописанной строчкой, он все же продолжил: –… если же нет, то твой вариант может быть единственным оставшимся выходом. Отправь посланцев к остальным легатам и передай им явиться в Блекстоун к исходу недели. Если дело дойдет до релокации на юг, то все должно быть готово заранее.
— Сделаю, Хуррикейн, — в голосе Оверкаста, старого друга коммандера и одного из немногих, с кем он мог говорить в открытую, явно было слышно облегчение. Но склонившийся над столом пегас так и не заметил крохотной фиолетовой тени в уголках глаз легата.