Химера
Глава 20 – Последний саммит
Конкорд всегда был одним из важнейших мест в истории трех государств, и многочисленные гобелены на стенах это отражали. На одних изображалась молодая Республика Пегасов, обратившая свой взор на юг, и кровопролитная Небесная Война, которая последовала в результате агрессивной экспансии крылатых пони. Другие показывали военный союз, заключенный между Арвией и Юникорнией впоследствии, отринувших былые разногласия перед лицом общего врага, и как война медленно, но верно пришла к патовой ситуации. И, наконец, третьи демонстрировали заключенный именно здесь, на Холмах Трех Границ, получивших свое название в честь своего географического положения у истоков Селины, исторический мирный договор, в рамках которого пегасы обязались беречь северные рубежи населенных земель, а остальные народы признавали Республику в ее текущих границах. С тех пор на этом месте был возведен форт Конкорд, ставший традиционным местом всех трехсторонних переговоров в дальнейшем, и потому не было ничего удивительного, что именно оказался предложен для проведения саммита.
«Ничего удивительного… но эта архитектура мне действует на нервы», – мысленно поморщился канцлер Пуддингхед, бросив быстрый взгляд на расположенную этажом выше галерею, с которой за ходом переговоров будут наблюдать десятки пони и с которой открывался прекрасный вид на расположенный посреди зала массивный каменный стол. Десятки пони, которые несомненно будут вести себя так, как три не испытывающие особой любви друг к другу группы всегда ведут себя, собравшись вместе: с шумом, гамом и криками неодобрения в сторону лидеров противоположных сторон. Как все было бы проще, если бы саммит проходил за закрытыми дверями и в гораздо более… приватной обстановке. Но, разумеется, за закрытыми дверями гораздо проще устранить оппонентов. Пуддингхед бы точно воспользовался такой возможностью, и Платина наверняка тоже. А значит переговоры проходили в таком же формате, как и пять столетий назад – с тремя вооруженными до зубов группами на условно нейтральной территории, пристально следившими за каждым движением друг друга.
Зал постепенно заполнялся. Следуя традиции, следующими появились единороги. Блистательная Платина в своей пурпурной мантии была увешана большим количеством самоцветов, чем видели казны иных городков в Арвии за всю историю своего существования, и показавшиеся на галереях придворные от нее старались не отставать. Несомненно, большая часть этих самоцветов скрывала в себе охранные чары, а то и атакующие заклинания, способные превратить весь зал в филиал преисподней. Замерев напротив, единорожка склонила голову, следуя этикету, но в ее глазах Пуддингхед видел лишь холодную ненависть.
«Чувства взаимны», – мысленно усмехнулся канцлер, однако сторонний наблюдатель не заметил бы ни единого дрогнувшего мускула на его лице, когда гнедой жеребец склонил свою голову в ответ. Как того и требовали древние традиции.
«Традиции, обряды, ритуалы… старый мир умирает, сменяясь новым, но мы продолжаем цепляться за прежние привычки, словно в этом есть какой-то сакральный смысл».
Затем же был черед пегасов и, с лязгом стали о сталь, последняя делегация заняла свои места. Сняв шлем с пурпурным гребнем, угольно-черный жеребец со стуком поставил его на стол.
– Я не буду притворяться, что между нами скрываются некие теплые чувства, поэтому буду краток. Канцлер, принцесса: в моем послании вы видели описание новой угрозы с севера, и оснований полагать, что ситуация улучшится, не имеется. Республике Пегасов требуется помощь, ибо мы не можем одновременно удерживать перевалы Барьерных Гор и защищать свое население от вечной зимы. Нам нужны поставки провианта и нам нужны поставки артефактов. Разумеется, это возможно только при условии прекращения боевых действий между Арвией и Юникорнией, для чего и был созван данный саммит. Вне зависимости от прошлых разногласий эта война должна подойти к концу; я надеюсь, что ваше присутствие демонстрирует согласие с моей позицией.
Голос Платины был первым, что разорвал тишину.
– Коммандер Хуррикейн, – протянула она, бросив на пегаса снисходительный взгляд. – Мое присутствие демонстрирует лишь готовность вас выслушать, не больше и не меньше. Что же касается боевых действий – позиция Юникорнии остается неизменной. До тех пор, пока условия ультиматума не будут удовлетворены, война не прекратится.
Пуддингхед возвел глаза к потолку.
– Арвия была бы рада оказать вам поддержку, Хуррикейн, но не в условиях продолжающейся войны. Как всегда, тираны Юникорнии не видят дальше собственного носа даже если это означает катастрофу в дальнейшем. Так же как и ваши пегасы, мы не можем и сдерживать их, и помогать третьей стороне, однако…
– Тираны Юникорнии?! – перебила его Платина, покраснев от возмущения. – Ты узурпировал арвийский престол, вырезал королевскую семью и всех представителей аристократии, которые выражали что-то кроме абсолютной верности твоему режиму, и при этом смеешь обвинять МЕНЯ в тирании?!
– …однако может существовать альтернативный путь. Если пегасы окажут нам поддержку на фронте, я смогу выделить ресурсы и для помощи вам, – не обращая внимания на принцессу, продолжил Пуддингхед, выразительно посмотрев на закованного в броню пегаса.
Платина на миг лишилась дара слов, сверху раздался возмущенный ропот единорогов из ее делегации, но Хуррикейн лишь помассировал копытами виски, прикрыв на миг глаза. У него начинала болеть голова.
– Прислушайтесь к самим себе. Вы спорите как малые жеребята, пытаетесь плести свои интриги, когда выживание самой нашей цивилизации стоит на кону. Это не вопрос интересов, политики или того, кто сидит на том или ином троне. Вы должны оказать поддержку Республике, иначе катастрофа будет неминуема.
– Коммандер Хуррикейн, – спустя пару секунд раздался голос Платины, и в ее глазах мелькнуло пренебрежение. – При всем уважении, мы вам ничего не должны.
– Вынужден согласиться, – кивнул гнедой канцлер головой. – Древние договоренности и клятвы двойного толкования не подразумевают. Пегасы берут на себя безопасность северных рубежей, взамен земнопони и единороги признают занимаемую ими территорию как земли Республики. Не больше и не меньше.
– Ничего не должны? – со стороны голос Хуррикейна мог показаться почти спокойным. Он тихо раздался в просторном помещении, гораздо тише голосов собеседников. Но тем не менее он против воли заставлял озноб пробежать по спине, словно тихий шелест снега и льда за минуту до схода лавины. – Ничего не должны… – вновь повторил он и обвел взглядом сначала сидевших перед ним лидеров Арвии и Юникорнии, а затем поднял глаза к членам их делегаций на галерее сверху.
– Столетия мы соблюдали эту договоренность. Не требуя ни платы, ни уважения взамен. Ваши земли процветали, и это процветание было оплачено кровью моего народа. И мы до сих пор соблюдали эти клятвы – умирали, но соблюдали их! Вы же тем временем возились в своей песочнице и играли в интриги, вмешивались во внутренние дела моей страны и даже спровоцировали гражданскую войну в угоду своим интересам, – демонстративный взгляд в сторону Пуддингхеда, – или просто отсиживались в стороне, безразличные к тому бремени, что мы несем ради вашего мира и спокойствия, – посмотрел он уже на Платину.
– Но у всего есть свой предел. Когда само выживание Республики встало под вопрос, я обратился к вам с просьбой о помощи. О поддержке в обороне рубежа, обеспечившего ваше же процветание. И что я услышал в ответ? – презрительно прищурившись, он сквозь сжатые зубы произнес: – «Мы вам ничего не должны».
Абсолютная тишина воцарилась в зале, и, казалось, собравшиеся наверху пони не смели сделать ни единого вдоха. Секунда утекала за секундой, прежде чем, наконец, голос Платины подобно серебряному клинку пронзил воздух.
– Коммандер, если вы созвали этот саммит, чтобы выдвигать условия и пытаться нас запугать… – в словах пурпурногривой принцессы отчетливо было слышно негодование.
– Запугивать вас? – к ее удивлению, черный как уголь пегас с проблесками седины в гриве лишь мрачно рассмеялся. – Я никого не запугиваю. Я лишь констатирую факт. Либо Республика получит требуемую поддержку, либо мы остаемся сами по себе. Но в таком случае выступать в роли живого щита между вами и порождениями севера пегасы уже не станут.
Тихий ропот наверху сменился криками. Единороги обвиняли пегасов в малодушии, земнопони требовали военной помощи взамен. Только делегация пегасов, закованные в доспехи жеребцы и кобылы с красными и пурпурными гребнями на шлемах, хранила мрачное молчание, ни произнося не звука.
– В таком случае нам попросту нечего обсуждать, – поднявшись из-за стола, принцесса Платина направилась в сторону выхода. Тяжело вздохнув, Пуддингхед также встал на ноги и произнес:
– Мое предложение все еще остается в силе, коммандер. В конце концов, земли Республики в любом случае лежат между Бескрайним севером и южными королевствами, и если вы оставите рубежи Барьерных гор, то порождения снегов заполонят ваши же территории. Мы это оба понимаем.
Когда обе делегации покинули зал, Хуррикейн позволил себе мрачно усмехнуться.
– Я бы не был так уверен, Пуддингхед. Клаудсдейл мобилен.
Пост стражей напротив дверей в кабинет легата Белого Перевала всегда считался скучным назначением, а в последние несколько дней – и подавно. Да, с одной стороны здесь было тепло и сухо, но с другой – в проклятом коридоре ничего никогда не происходило. Тем более сейчас, когда Оверкаст отбыл по приказу коммандера Хуррикейна в Клаудсдейл. Поэтому когда за поворотом мелькнула странная тень, и Лоун Флайт, и Стиф Фезер поначалу никак не отреагировали, списав это на разыгравшееся воображение. Однако затем у их ног приземлился странный шарик, тут же начавший испускать струи зеленоватого дыма, и прежде чем хоть один из легионеров успел бы среагировать, оба как подкошенные рухнули на пол.
– Теряешь хватку, Виктрикс. Они тебя чуть не заметили, – усмехнулся вышедший из-за угла темно-сизый пегас в кожаном доспехе цвета полуночного неба и с черным гребнем на шлеме. Следовавшая за ним ультрамариновая подчиненная в такой же броне лишь демонстративно фыркнула.
Подойдя к двери, Панзи достал из одного из нагрудных кармашков небольшой мешочек, высыпал содержимое горкой на копыто и осторожно дунул. Невесомые, переливающиеся на свету серебристые пылинки легкой завесой окружили дверной проем и миг спустя бесследно испарились в изумрудной вспышке, возвестившей о разрушении запирающего заклинания.
– И после этого Сенат думает сокращать выделяемый на закупки у алхимиков бюджет… – проворчал легат Окулус Бореалис, и, склонившись перед механическим замком, достал из другого кармана набор отмычек. – Виктрикс, убери этих спящих красавцев в кладовку. Не хватало еще, чтобы какой-нибудь патруль на них наткнулся.
Пару минут спустя щелчок возвестил, что последняя преграда была устранена, и Панзи вместе со своей подчиненной прошел внутрь, аккуратно прикрыв дверь за собой.
Рабочее помещение командующего Белого Перевала, совмещенное с его личными покоями, не отличалось излишеством. Добротный стол был завален свитками, некоторые из которых были все еще раскрыты и демонстрировали миру стандартные формы о запросе снаряжения, трансфере легионеров, увольнительных и прочих чудесах республиканской бюрократии. Свет из-за узких окон-бойниц давал достаточное освещение, но для вечернего времени под потолком также был заметен кристалл магического огня, активируемый при нажатии копытом. Обычный табурет, пара простеньких картин с видами Клаудсдейла. Спартански обставленная спальня с обыкновенной койкой, парой шкафов и прикроватной тумбочкой виднелась из-за приоткрытой двери справа.
– Времени мало, работаем быстро, – произнес Панзи и без церемоний сорвал картины со стен. К сожалению, тайников за ними не обнаружилось, но на легкий результат он особо и не надеялся. Торопливо, но методично каждая деталь двух помещений тщательно осматривалась двумя пегасами. Постель была перевернута и осмотрена с обеих сторон, стол и тумбочка проверены на наличие скрытых ящиков, и в конечном итоге Панзи, уже простукивая стены, наткнулся на странный, глухой звук, совершенно не соответствовавший каменной поверхности, а вскоре он нашел и скрытое в одной из щелей едва заметное углубление. Тихий щелчок, и стилизованная под камень пластина, не отличимая от остальной стены, с шелестом отъехала в сторону. Пара увесистых мешочков с золотом без лишних колебаний перекочевали в его подсумки, но не они являлись главной находкой. Стопки пергамента, десятки конвертов с письмами, закрепленные официального вида печатями свитки – все это было мгновенно вытащено наружу и расположено на рабочем столе Оверкаста. Разумеется, на детальное изучение всего потребуется далеко не один день, но как минимум легат Окулуса Бореалис мог пробежаться хотя бы по паре документов и наверняка определить, были ли его отчаянные, маниакальные поиски напрасными.
Начиналось все очень просто. Допросив какого-то рядового культиста в Геликоне, они с Виктрикс, в перерывах между полубезумными бреднями о «новом порядке», получили наводку на дом мелкого аристократа, выступавшего в роли связиста между ячейками. Проникнуть в его жилище оказалось на удивление непросто, но вот внутри… внутри они обнаружили ниточки заговора, идущего далеко за пределы Юникорнии. К сожалению, никакой конкретики там не было, но даже тех косвенных намеков, что находились в обнаруженных у единорога бумагах и что были вырваны из него при допросе, оказалось достаточно, чтобы указать им путь обратно, вглубь Республики Пегасов. Затем последовала долгая и кропотливая работа: пользуясь полным отсутствием надзора за работой Окулус Бореалис в рамках чрезвычайного положения, объявленого сенатом при назначении Хуррикейна диктатором Республики, Панзи методично, шаг за шагом начал преследовать каждый шепот и каждый, даже самый призрачный след в поисках сердца этого культа. И если обнаруженный им ранее, пять лет назад, заговор консула Грависа нес в себе сугубо политическую подоплеку и, вполне предсказуемо, касался лишь гражданских кругов в Клаудсдейле… то нити этого культа, подобно метастазам, опутывали каждую сферу общества пегасов, и чем дольше Панзи продолжал копать – тем больше в этом убеждался. У него не было конкретного вектора, у него не было логики или четкого направления: в глазах любого пони могло обнаружиться фиолетовое пламя, будь он легионером с перевалов Барьерных гор или простым пекарем из Клаудсдейла. И более того, ряды культистов продолжали расширяться на глазах, пополняясь все новыми и новыми членами – даже теми, кто всего несколько дней назад был проверен и демонстрировал полное отсутствие фиолетовой скверны. Панзи никогда бы не признал этого вслух… но впервые за всю свою жизнь он испытывал настоящий, первобытный ужас при мысли о развивающейся ситуации. Это не был простой страх перед первым сражением или когда в горячке боя стрела врага проходит в паре копыт от твоей головы. Нет, такой страх, наоборот, подстегивает чувства и заставляет пегаса действовать с трезвой головой и холодным сердцем. Но этот ужас леденил саму кровь в венах. Он заставлял замереть, он подавлял всю волю к сопротивлению и чем дальше, тем больше Панзи казалось, что однажды он проснется и увидит фиолетовое пламя в отражении своих собственных глаз. И он искренне, отчаянно надеялся, что сейчас, когда следы вывели его на одного из легатов Барьерных легионов, это и будет искомым сердцем пропитавшей Республику насквозь скверны, и, перерубив его, Панзи сможет положить этому безумию конец.
– Мы нашли то, зачем пришли, – наконец, произнес он и отложил очередной пергамент в стопку к остальным. – Списки, финансовые потоки, ряд других высокопоставленных культистов. Даже если мы не сможем их уничтожить полностью, это будет шагом в верном направлении, – оглядев разгромленное помещение в последний раз, он быстро закинул документы в переметные сумы и направился к выходу, когда внезапно его остановило копыто Виктрикс.
– Постой… Панзи. Ты действительно уверен, что это правильный курс? – что-то в голосе ультрамариновой пегаски заставило внезапный озноб пробежать по его спине. Шелест перьев – и она замерла прямо перед ним. – Мы оба видели размах этого культа. Его невозможно остановить даже если сами небеса встанут за тобой.
– Мне не нужны небеса; достаточно лишь доставить эти документы Хуррикейну. Он вычистил гниль заговора в прошлый раз. Он сможет сделать это и сейчас.
К его удивлению, Виктрикс лишь улыбнулась, и от этой улыбки волосы вставали дыбом под черным шлемом.
– И где же гарантии, что Хуррикейн сам не является частью культа? Очнись, Панзи: ситуация сейчас совершенно иная. Нравится это нам или нет, но старый мир исчезнет под снегами и холодом. Он уже исчезает прямо перед нашими глазами. Мы одни против стихии и северных тварей.
– Вот только мы не одни. Саммит в Конкорде был созван не просто так, и мы получим требуемую поддержку, – сторонний наблюдатель никогда бы этого не заметил, но мышцы в его крыльях напряглись как натянутые струны, а накрыльные клинки едва заметно щелкнули, слегка выдвинувшись из ножен.
– Черта с два мы получим, – оскалилась ультрамариновая пегаска, и в уголках ее глаз вспыхнуло фиолетовое пламя. – Если ты не желаешь этого видеть – это твое право. Но я не могу позволить тебе уничтожить единственную надежду нашей страны на выживание, – потусторонний огонь начал растекаться по ее телу, отбрасывая фиолетовые тени на стены помещения. – Ты не ос… – в следующую секунду воздух с шумом вышел из ее груди и, опустив глаза, она увидела два клинка из небесной стали, пробившие ее доспех. Резкое движение – и они вырвались на миг на волю, прежде чем в ту же секунду нанести новый удар, с хирургической точностью поразивший ее в самое сердце.. Фиолетовое пламя погасло, так и не успев толком разгореться, и ультрамариновая пегаска рухнула на пол. На ее лице навеки застыло удивленное выражение.
– Проклятье, Виктрикс… – тяжело дыша, произнес темно-лазурный пегас, прежде чем перевести взгляд на свои переметные сумы. – Боги, если вы существуете… пусть оно будет того стоить.
Три часа спустя пятерка пегасов в черных доспехах покинула скрытый среди горных склонов аванпост Окулус Бореалис и направилась в разные концы Республики, неся остальным своим товарищам приказы от их легата.
Приказы об экстренном сборе к западу от Клаудсдейла.
– …пять лет назад он потребовал чрезвычайные полномочия, и что нам оставалось, кроме как провозгласить его диктатором? Три года назад гражданская война была окончена, но были ли его полномочия сложены? Нет! Более того, они стали пожизненными! И сейчас он требует от нас нарушения самых древних и самых священных традиций Республики. Традиций, на которых она была основана! – вещал седой как лунь пегас, из-под тоги которого виднелась небесно-голубая шкура и метка в виде свитка пергамента. Обведя своим взглядом расположенные полукругом лавки из спрессованных облаков, возвышающиеся в несколько рядов и заполненные остальными сенаторами, он продолжил: – Наши предки предупреждали об этой опасности. О том, что рано или поздно придет к власти такой пони, который возжелает стать королем, наподобие тех, что правят варварами к югу. И тогда лишь стойкость сената и его народа сможет уберечь Республику и спасти саму нашу цивилизацию. Так позволим ли мы этому произойти? Дадим ли мы нашему государству уйти безропотно в долгую ночь?! Нет, нет и еще раз нет! – с трибун раздались возгласы одобрения, и пегас продолжил: – Мы долго надеялись на лучшее, долго верили, что отчаянные времена требуют отчаянных мер. Но с каждым годом Хуррикейн заходит все дальше, с каждым разом его аппетиты лишь растут. И даже это почетное собрание уже не вызывает у него должного трепета! Воистину, он даже не явился на экстренное заседание, о котором был извещен! – с некоторых мест начали раздаваться крики. Мысленно, оратор улыбнулся. Не затух еще огонь свободы в пегасах. – И поэтому я предлагаю то, что мы должны были сделать еще годы назад. Я выдвигаю на голосование вотум недоверия коммандеру Хуррикейну! – крики, ропот, одобрение, негодование. Иной пони бы лишь поморщился от этого хаоса, но для пегаса с кьютимаркой в виде свитка он был подобен музыке – истинное проявление демократии в действии. И когда через пять положенных минут церемониймейстер ударил посохом о пол, седой пегас знал, что результат голосования его ожиданий не обманет.
– Сто тридцать два «за», шестьдесят восемь «против»! Вотум выдвинут! Учитывая отсутствие коммандера Хуррикейна, вотум признан вступившим в силу незамедлительно!
– Возражение! Я накладываю вето на это решение! – возможно, это была лишь игра света, но в уголках глаз молодого пегаса, вскочившего со скамьи, на миг мелькнуло фиолетовое пламя. Где-то вдали начал раздаваться мерный звук закованных в броню копыт.
– Право вето не распространяется на решение о вотуме недоверия действующему диктатору. Ваше возражение отклонено, трибун Хайвинг! – новый удар посоха о пол, и, когда в помещении вновь воцарилась тишина, церемониймейстер продолжил: – Коммандер лишается диктаторских полномочий незамедлительно. Консулы… – завершить свою фразу ему уже так и не удалось, ибо звук десятков одновременных шагов стал отчетливо слышен совсем за дверьми, и миг спустя со стороны входа начали раздаваться крики, полные возмущения, негодования… и страха. Обернувшись, пегас с кьютимаркой в виде свитка увидел отряд легионеров с красными гребнями на шлемах, занявших позиции по периметру помещения, прежде чем группа из пятерых закованных в броню пегасов направилась в сторону постамента в центре зала. И хотя зрение его уже было далеко не тем, что в юности, даже с такого расстояния он мог заметить фиолетовые огни в уголках глаз каждого из вооруженных пони, и это совершенно точно не был отблеск магических светильников, расположенных вдоль уходивших к куполообразному потолку колонн.
– Что это за выходки? Оружие в зале сената – это святотатство перед богами и перед народом Республики! – от негодования церемониймейстер чуть не выронил посох, но затем твердо встал перед группой из пятерых пегасов, предводитель которых выделялся на фоне остальных пурпурным гребнем на своем шлеме. – Я не позволю… – резкий удар под дых заставил его рухнуть как подкошенного на землю и, сняв свой шлем, Хуррикейн оглядел заполненные сенаторами ряды. Секунда протекала за секундой, но ни слова не произносилось. Казалось, можно было услышать дыхание каждого из них. Казалось, можно было увидеть, как выступающие на лбах капельки пота сливались вместе и медленно стекали вниз. И потому когда голос коммандера все же раздался в облачном зале, он нес в себе какой-то неземной полутон, от которого волосы на загривках вставали дыбом, а по спине пробегал озноб.
– Господа сенаторы. Дел много, а часов в сутках крайне мало, поэтому я буду краток. Я пришел сюда для того, чтобы, как диктатор Республики, вынести на голосование следующее предложение: само существование нашего государства балансирует сейчас на невероятно тонкой грани, и потому сенат распускается до дальнейшего уведомления. Уверен, вы сделаете правильный выбор.
– Ты обезумел, Хуррикейн?! – внезапно прозвучал в помещении голос старого пегаса с кьютимаркой в виде свитка, и его обладатель замер прямо перед закованным в броню коммандером. – У тебя может иметься абсолютная власть в Барьерных горах, но здесь – вотчина сената, и ты не посмеешь пролить кровь в этих священных залах. Запугивай нас сколько угодно, но это не изменит уже случившегося факта. Твой срок как диктатора признан оконченным, и ты обязан… – два клинка из небесной стали внезапно пробили его грудь и, прежде чем он успел бы осознать, что только что произошло, последовавший удар копытом отбросил старого пегаса к расположенной сзади стене. С влажным хрустом рухнув на землю, он успел услышать звуки десятков извлекаемых из ножен клинков и холодный голос ставшего все-таки королем диктатора, прежде чем тьма окончательно поглотила его сознание:
– Кто проголосует против?
Белоснежные шпили возвышались вокруг, и спрессованное облако податливо пружинило под копытами. Десятки пегасов стремились по своим делам, и огромный город в небесах продолжал жить своей привычной жизнью. Но… в то же время что-то было не так. Закатное солнце то и дело закрывали тучи, которые явно никто в этот день не расчищал. Движения толпы были слишком торопливыми даже для многовековой столицы Республики. На улицах то и дело мелькали алые гребни патрулей, а униформа выдавала в их обладателей отнюдь не пегасов Городской Когорты. И в глазах почти каждого из них внимательный наблюдатель мог бы заметить фиолетовый огонь.
«И где же гарантии, что Хуррикейн сам не является частью этого культа?» – всплыли в голове слова его бывшей подчиненной, но Панзи лишь тряхнул головой, отгоняя их прочь и продолжая свой путь. Гадать можно было до бесконечности, а ответы он и так вскоре получит. К добру или к худу.
Одна улица сменялась другой, пока, наконец, перед ним не возникло массивное здание, на создание которого пошли более плотные облака темно-серых тонов и стены которого поддерживали белоснежные колонны из особого состава, называемого клаудкритом. В иные времена высокие окна давали бы солнечному свету беспрепятственно проникать в скрываемый за этими стенами массивный зал, символизируя ясность мышления и чистоту помыслов. Но сегодня солнце было скрыто тучами, и здание сената больше напоминало мрачную крепость. Или надгробие.
Четверка легионеров замерла неподвижными тенями по сторонам от входа; в глазах каждого из них танцевало фиолетовое пламя.
– Легат Панзи? – обратился один из них к темно-лазурному пегасу, когда тот поравнялся с дверьми, и, дождавшись кивка, продолжил: – Коммандер ожидает вас.
Глава Окулус Бореалис удивленно приподнял брови.
– Хуррикейн знал о моем прибытии?
– Коммандер знает многое, – мрачно ответил легионер, и по спине легата невольно пробежал озноб. Тем не менее, задерживаться не стоило, и вскоре серые коридоры обступили его с обеих сторон. Один поворот сменялся другим, за одной группой часовых следовала вторая, и с каждым новым отрядом недоброе предчувствие у Панзи лишь усиливалось. Наконец, впереди появились массивные двойные двери, и перед легатом открылся вид на просторный полукруглый зал. Скамьи из клаудкрита образовывали ровные ряды, постепенно спускаясь к площадке по центру, с которой обычно выступали ораторы и на которых располагались места консулов. Вот только в этот раз в просторном зале не было ни одного сенатора и ни одного оратора. Лишь несколько десятков вооруженных легионеров, замерших вдоль стен и группа пегасов с пурпурными шлемами легатов, сновавших вдоль массивного стола, занимавшего центральную площадку. Даже со своего расстояния Панзи мог заметить очертания карты Арвии на нем и многочисленные отметки, изображавшие воинские подразделения и географические позиции.
– А, легат Панзи! Наконец-то! – раздался нарочито жизнерадостный голос, и с противоположной стороны от стола появился никто иной, как коммандер Хуррикейн. – Должен признаться, ты как никогда более вовремя. У меня есть новое задание для Окулус Бореалис.
– Готовы служить Республике, коммандер, – произнес Панзи и собрался было подойти поближе, однако в двух шагах от черного как уголь пегаса копыта двух стоявших рядом легатов внезапно его остановили, мягко, но крепко взяв за плечи. С удивлением обернувшись, он увидел в их глазах фиолетовые искры. – Хуррикейн, нам надо поговорить наедине. И – срочно, – отбросив прочь любую осторожность произнес Панзи, но тот лишь улыбнулся.
– Я уже знаю, о чем ты хочешь поговорить, легат. Мне доводилось слышать о твоем маленьком… расследовании, – подойдя ближе, Хуррикейн замер прямо перед ним, и небесная сталь его доспеха красноречиво звякнула. – Я ценю твое рвение в службе Республике, но поверь, в этот раз у него есть лучшее применение.
– Коммандер, при всем уважении…
– Возражения не принимаются. Если ты еще не слышал новостей, то я введу тебя в курс дела: Клаудсдейл в ближайшие дни начнет движение к югу, за Черноводную. Остальные поселения предстоит оставить позади, ради самого выживания нашего народа.
Панзи едва не поперхнулся словами.
– Но коммандер… это же будет смертный приговор всему живому от Барьерных гор и до самой Черноводной! Более того, это станет нарушением тех клятв, что мы дали на заре самого существования Республики! – далеко не одна пара глаз теперь следила за каждым его движением, но темно-сизому жеребцу было уже наплевать. – Сенат никогда не…
– Сенат больше не будет являться помехой, – отмахнулся крылом Хуррикейн и склонился над картой Арвии. – И да, я согласен с тобой, что это крайняя мера, на которую мне приходится идти далеко не с легким сердцем. Но оставаться здесь будет смертным приговором уже нам самим, и древние клятвы станут нашей эпитафией. Если порождения севера не сожрут нас всех, то холод и голод гарантированно завершат их работу. Я не дам Республике и ее народу безропотно сгинуть во тьме, и ради этого мы не можем позволить себе щепетильность.
Панзи хотел возразить. Хотел сказать, что это был путь в тупик, и на юге они столкнутся с такими же проблемами, пусть и на пару месяцев позже. Но затем он внезапно замер, словно заметил что-то совершенно неуловимое для остальных. Что-то, что заставило его забыть о споре и любых аргументах. И затем он произнес лишь короткие три слова.
– Я… понимаю, коммандер.
– Превосходно! – улыбка на губах вороного пегаса выглядела вполне искренней, но в тусклом освещении она казалась почти хищным оскалом. – Я очень рад, что ты не разочаровал меня и сделал правильный выбор, каким бы тяжелым он не был. Между же тем… – обведя копытом карту Арвии, Хуррикейн вновь повернулся к лидеру Окулус Бореалис. – Между тем у меня для тебя есть новое задание, пожалуй, самое важное за последние пять лет. При всей своей мобильности, Клаудсдейл крайне медлителен, а лидеры варварских королевств едва ли отреагируют тепло на наше перемещение. Их вмешательства мы не можем допустить.
Подойдя к темно-лазурному пегасу, Хуррикейн сжал его плечо своим копытом.
– Ты должен устранить принцессу Платину и канцлера Пуддингхеда прежде, чем они успеют сообразить, что происходит, и выступить против нас единым фронтом. И это задание должно быть выполнено любой ценой, ибо мы не можем позволить себе последствий провала.
Время словно загустело. Секунда медленно утекала за секундой, в то время как мысли хаотично метались в голове обычно хладнокровного пегаса и даже затылком он ощущал, как легионеры в зале были готовы отреагировать на каждое его внезапное движение: как стоявшие в одном шаге позади легаты Оверкаст и Близзард, так и скрытые за колоннами арбалетчики. Наконец, он лишь мрачно кивнул.
– Будет сделано, коммандер.
Несколько минут спустя темно-лазурная точка взмыла в небеса, оставляя позади себя замерший среди небес облачный город. Однако внимательный наблюдатель заметил бы, что она направлялась не на юг, в сторону Арвии, и не на восток, где лежали земли Юникорнии. Она направлялась на запад.
«Проклятье, Виктрикс… какого дьявола тебе надо было оказываться правой?», – снова и снова проносилось в голове у легата Панзи, когда он вспоминал фиолетовые огни в глубине глаз Хуррикейна.