← Глава пятая. Перебежчик Глава седьмая. Позывной «Юпитер» →

Война Луны и Солнца

Глава шестая. Поля битвы

К 79-й годовщине Дня Победы.

Март – апрель 1008 г.

Great war!
And I cannot take more.
Great tour!
I keep on marching on…

Sabaton – Great War

Над островами Спа в Южном море бушевал тропический ливень.

Потоки воды низвергались с небес на лесистые возвышенности, остававшиеся зелёными круглый год. Ручьи, что брали начало из разбросанных тут и там небольших лесных озёр, превращались в настоящие реки – и, вбирая в себя грязь с пологих склонов, несли всю эту влагу обратно в море. Рыбачьи хижины, стоявшие на сваях вдоль берега, будто бы превратились в архипелаг маленьких искусственных островков, которые окружали главный – и самый большой в этой удалённой от материка провинции.

В отличие от находившихся к юго-западу островов Пуэрто-Кабальо, архипелаг Спа не мог похвастаться каким-либо процветанием. Несколько клочков земли, заросших тропическим лесом, где по меньшей мере каждый второй день шёл дождь, не были привлекательным местом для заселения или туризма. Жило здесь не так уж и много пони – в основном потомки самых первых поселенцев, благодаря которым эти места и считались входящими в состав Эквестрии. Причём большинство – в портовом городке Саутпойнт на юго-западе главного острова. Остальная часть провинции была почти что необитаемой; на других островах селились разве что рыбаки, вносившие своим уловом немалую долю в бюджет региона.

Но в затерянности и малонаселённости находились и свои преимущества.

По архипелагу Спа были раскиданы целых четыре базы флота Эквестрии. Две из них располагались на больших островах, ещё две – на маленьких к северу. И если обычно последние две пустовали, так как в районе попросту не было столько судов, то теперь, в последние месяцы, причалы, пирсы и дебаркадеры были почти забиты военными кораблями. Даже учитывая, что основная часть флота не стала задерживаться здесь, а направилась дальше, в Ванхувер.

Контр-адмирал Циношура вздохнула и отвела взгляд от окна. Смотреть на дождь было невыносимо скучно, а из остального заниматься здесь было просто нечем.

Вот уже три месяца как их флотилия причалила к островам, отказавшись идти дальше вокруг раздираемой на части Эквестрии. Часть местных жителей была в восторге от прибытия защитников, остальные же роптали: мол, кормить их ещё. В последние годы регион прочно сидел на дотациях из бюджета, но теперь все средства шли на войну, и дальним провинциям просто-напросто ничего не осталось. Поэтому местный губернатор сразу заявил Циношуре, чтобы они обеспечивали себя сами – или помогали в этом жителям. Пришлось согласиться на второй вариант. Дошло до того, что их военные корабли охраняли рыболовецкие шхуны, а иногда и сами перевозили рыбу, если улов оказывался чересчур большим. Для элитной морской пехоты подобная профанация была болезненным унижением, и контр-адмирал временами ловила тяжёлые взгляды подчинённых.

Но хуже всего была неопределённость, которая с каждым днём всё больше подтачивала душевные силы.

Никто не имел понятия о том, что им делать дальше.

В том числе и сама Циношура.

Оставалось только сидеть и ждать, пока ситуация не прояснится.

Взгляд зелёных глаз наткнулся на портрет, висевший над дверью ярко освещённого кабинета.

– Интересно, а как поступили бы вы, адмирал? Впрочем, знаю: посоветовали бы сниматься с якоря и идти в другое место. Вот только куда?.. – Белая голубогривая пони покачала головой. – Здесь про нас хотя бы просто нипони не знает.

С большой фотографии на неё смотрел тёмно-коричневый жеребец в синем флотском мундире и белой фуражке. Адмирал флота Эквестрии Даст Хувер.

– Когда только началась вся эта история с Новой Лунной Республикой и мы добрались из Балтимэра до островов, вы долго меня уговаривали последовать за вами, уверяя, что в Ванхувере нас примут как героев… Но я отказалась. Не из упрямства – в конце концов, вы были, можно сказать, моим наставником по службе – и не из личной гордости. Просто я считала, что Эквестрии нужно помочь. Тем более сейчас, когда… ну вы знаете… И я осталась. Осталась здесь – надеясь, что рано или поздно смогу пригодиться своей страдающей родине.

Она снова тяжело вздохнула.

– Вот только как?..

Стук в дверь прервал её размышления.

– Да?

– Здравия желаю, госпожа контр-адмирал, – сказал вошедший морпех, сжимая какие-то бумаги. – Срочные новости. Наши радисты перехватили один радиообмен… Думаю, вам это будет интересно.

Он положил листки на стол перед Циношурой, и та погрузилась в чтение, пока офицер – тёмно-синий земнопони с майорскими погонами – продолжал доклад:

– Это расшифровка того, что удалось перехватить. Сеанс связи, судя по всему, был между Драконьими островами и двумя кораблями из Хироптерры. Те просили драконов дать им стоянку, чтобы они могли пополнить запасы и отдохнуть, прежде чем отправиться дальше. На вопрос о цели похода хироптеррцы ответили, что это якобы понитарная миссия, но мы-то с вами знаем, что это означает. Не вызывает сомнений, что это именно военные корабли. А в нынешних обстоятельствах, учитывая, что Хироптерру основали как раз сбежали с Эквуса сторонники Найтмэр Мун, они просто не могли не отправить свои войска на помощь так называемой Республике.

– И что же драконы? – рассеянно спросила Циношура, пробегая глазами строчки.

– К просьбе хироптеррцев они отнеслись прохладно и запретили тем высаживаться на главном острове, но дали понять, что не смогут помешать им остановиться на одном из окраинных. Как считают наши аналитики, хироптеррцы выберут какой-нибудь из Восточных островов, потому что те прямо на их пути, плюс там более комфортные условия, однако нет драконьих баз, в отличие, к примеру, от того же острова Смауга. И прибудут они туда уже через пару дней, после чего направятся, скорее всего, в Филлидельфию или даже прямо в Мэйнхэттен.

– Вот, значит, как… – Циношура отодвинула бумаги и взглянула на офицера. – Свяжитесь с драконами, Кобальт. Заставьте их любыми способами препятствовать высадке хироптеррцев. Что угодно – хоть морской блокадой в случае чего угрожайте. Мы не можем позволить им добраться до Эквуса. Также передайте всем командирам кораблей, чтоб были готовы в любой момент выдвигаться.

– Есть. – Морпех козырнул. – Разрешите идти?

– Нет. Ещё кое-что…

Циношура придвинула к себе чистый лист и, взяв в зубы карандаш, принялась что-то писать.

Немного погодя она протянула листок офицеру.

– Нужно предупредить наши базы в Северной Деревне и на Грифьих островах. В случае чего их корабли должны будут к нам присоединиться. Я набросала примерный маршрут, по которому можно передать послание. – Контр-адмирал усмехнулась. – Придётся, конечно, положиться на порядочность множества пони, но что поделать – на войне все средства хороши.

– Селестийское Сопротивление, Южные Штаты, Эквестрия, Кристальная Империя, Сталлионград… – пробормотал Кобальт, читая список городов, и с недоверием посмотрел на Циношуру. – Вы уверены, что оно того стоит? В случае неудачи о наших планах станет известно всем…

– Планы на то и планы, чтоб их можно было менять, – улыбнулась голубогривая пони. – При любом раскладе мы ничего не теряем.

– Но вы же в курсе, что Грифьи острова оккупированы Сталлионградом, а Северная Деревня – Новой Грифонией? Эквестрийские корабли просто не выпустят. Или задержат…

– Грифонов мы даже спрашивать ни о чём не станем. А коммуняки теперь наши союзники, поэтому, думаю, они не будут сильно упрямиться. В конце концов, у них свой зуб на Лунную Республику… В общем, посмотрим. Идите.

Морской пехотинец вышел.

А Циношура вновь развернулась на своём кресле к окну.

Но теперь у неё на губах блуждала азартная улыбка.

Тучи, висевшие над океаном прошлым вечером, разошлись, и теперь небо покрывала лишь лёгкая дымка облаков, сквозь которые кое-где просвечивало солнце.

Драконьи острова, хотя о них часто думали как о голом скалистом месте, не были просто булыжниками, торчащими из моря. Центральную Гору на главном острове окружал редкий лес, да и небольшим восточным островкам тоже своя часть зелени доставалась. Пусть и не такая большая, как остров Смауга с южной стороны от Горы – там вообще раскинулись настоящие тропические джунгли, – но всё же.

В просторную бухту заходили два корабля, направляясь вдоль низкого берега. Их борта грозно отливали серым металлом, а на флагштоках развевались прапоры Хироптерры – тёмно-синие со светлой каймой и изображением лунного диска с головой Найтмэр Мун в окружении двух десятков шестилучевых звёзд. За давностью лет уже потерялась память о том, что могли означать эти звёзды помимо ночного неба; самой распространённой была версия о двадцати городах, вставших во время войны тысячу лет назад на сторону Лунной Принцессы.

Впереди шёл фрегат, глядя по бортам стволами десятка пушек, а за ним, более тяжёлый и неповоротливый, двигался корабль десанта.

На верхней палубе десантника стоял пони в тяжёлой броне, полностью покрывавшей его тело. Глаза его светились красным, на месте носа находился уродливый воздушный фильтр, от которого во все стороны тянулись чёрные шланги, а голову венчала пара стальных рогов. И судя по нанесённым прямо на броню знакам различия, положение его было довольно высоким.

К нему подошёл другой – серо-коричневый фестрал в плотно облегающем тёмно-зелёном мундире с высоким воротником.

– Что там? – донёсся из-под стального шлема искажённый рычащий голос.

– Драконы негодуют, – пожал плечами фестрал. – Мы, как-никак, причаливаем к их землям, несмотря на запрет.

– Плевать. Их мнение ничтожно перед нашими целями. Хотя, – раздался гулкий смешок, – скорее, они просто зажмотили нам припасов. Можно было бы разобраться с ними, но у нас нет времени. Надо идти дальше. Лунная Императрица уже заждалась нас.

– Да, командир. Запасов у нас достаточно, так что это не проблема. Сутки постоим здесь – этого будет достаточно.

– Отлично. Что-то ещё?

– Да… – Бэтпони в мундире замялся. – Узнав о возвращении Её Величества, да хранят Её звёзды, мы, конечно, не могли не исполнить свой долг и направились к ней… Но там, в Эквестрии, она уже собрала свою армию и успешно сражается с врагами… Что, если мы окажемся для неё… не самыми близкими её союзниками?

– Знаешь, Аластор, – бронированный вновь усмехнулся, – будь мы сейчас в Аякачтли, тебя бы за такие слова уже схватила военная пониция и отдала на растерзание Эмеральд Лайт[1]. Но так как мы здесь, посреди океана, скажу тебе, что я во многом разделяю твои опасения.

Фестралы Эквестрии не служили Императрице так преданно, как мы, – однако теперь считают себя её главными последователями. Все эти лозунги, жесты… – Он выкинул вверх копыто и покачал головой. – Всё это извращает саму суть правления Ночи. Жест должен быть только один – склониться к земле, выражая полное подчинение. А клич…

Внезапно он набрал воздуха в грудь, и над бухтой разнёсся тонкий, пронзительный, едва ли не ультразвуковой писк, знакомый каждому бэтпони, да ещё дополнительно усиленный металлом. С обоих кораблей раздалось дружное «ИИИИИИИИ!» в поддержку.

– Не знал, что вы так умеете, – удивлённо взглянул на командира Аластор.

– Хех, эта консервная банка, – тот постучал ногой себе по груди, – вообще много на что способна. Не зря же Департамент каждый день столько полосатого биомусора режет. Опасные ребята, я тебе скажу, но делают нужное дело.

– А что же делать нам? – с беспокойством спросил фестрал. – Я имею в виду, когда мы доберёмся до Эквуса.

– То же, что и должны, – вздохнул пони в броне. – Сражаться во славу Императрицы, причём так отчаянно и отважно, чтобы она обратила на нас внимание и признала нас самыми верными своими бойцами. Потому что мы, её воины, с нею уже тысячу лет, – он презрительно фыркнул, – а не какие-то жалкие четыре месяца.

– Говорящие-с-Луной сейчас очень сильны. Как думаете, справится ли Лунар Хэйл, да сияет её имя в ночи, с ролью Имперского Военачальника?

– Не нашего ума это дело, Аластор. Но этим мудозвонам из Тобука и Варзены наши вламливают сейчас конкретно. Время покажет. Однако мы должны победить. Императрица не простит нам поражения.

– Žedem nas haine, – пробормотал Аластор на бэтхойфе – фестральем диалекте древнего крылопоньского. – Каждому своё… – И уже вновь с деловым видом взглянул на командующего: – Драконы могли настучать о нас эквестрийскому флоту с островов Спа. Вряд ли те упустят такой шанс загнать нас в ловушку.

– Огонь из наших стволов станет последним, что они увидят. Впрочем, у меня есть идейка получше…

Корабли замедлили ход, пока вовсе не остановились. С фрегата прозвучал гудок, который бойцы также поддержали радостным писком. Звякнули, разворачиваясь, якорные цепи: корабли Хироптерры вставали на временную стоянку.

– Пошли, Аластор, – сказал бронированный, направляясь к трапу, ведущему на нижнюю палубу. – Пора высаживаться.

К северу от Кантерлота до сих пор лежал снег. Сюда не доходила Зимняя уборка, и весна в этой части Эквестрии, где до войны жило не так много пони, должна была наступить в срок, определённый природой.

Из-за холмов, перемежавшихся всё ещё голыми перелесками, слышался низкий, раскатистый грохот. Артиллерия не смолкала ни на минуту с обеих сторон, которые за четыре месяца боёв успели окопаться и вели теперь позиционную войну; разнообразие вносили лишь авианалёты и обычно провальные десантные вылазки Пегасенваффе.

Лунная Республика продолжала наступать, но Эквестрия стояла крепко.

На пятачке утоптанного снега в низине стояли кругом девять пони и с долей удивления и настороженности смотрели друг на друга. Все они были разными – как по цвету и росту, так и по своей расе. Четверо земных пони, два единорога, два пегаса и существо, похожее на гибрид пегаса и мантикоры.

Однако все были в эквестрийской форме. И вне всяких сомнений, готовы сражаться.

К счастью, не друг против друга.

– Э-э… Кхем, может, понибудь объяснит, что мы здесь делаем и кто вы все такие? – спросил светло-зелёный жеребец в полностью закрывающем тело стальном доспехе. На снегу лежал его шлем с непрозрачным снаружи забралом.

– Ну, допустим, я.

Вперёд выступил большой красный земнопони в бронежилете и боевом седле, на котором были закреплены дробовик и «Лаванда» какой-то новой модификации.

– Мастер-сержант Биг Макинтош, – отрекомендовался он, указав подбородком на свои нашивки. – Мой личный номер вам ничего не скажет, так что пропустим это. С начала войны служил в особом отряде номер четыре. Приказом главнокомандующего от вчерашнего дня назначен командиром особого отряда номер тринадцать. Должно быть, теперь это вы, – обвёл он остальных взглядом. – Потому сейчас по очереди представьтесь и кратко расскажите о себе. Затем мы отправимся на позиции, и мне важно знать, чем каждый был бы полезен.

– Начну, наверное, я, – усмехнулся светло-зелёный и тряхнул жёлтой гривой. – Сержант Эпплснэк, особый отряд номер восемь. Тяжёлый штурмовик, тестировал новое оружие. Готов, если что, стать заместителем.

– Докажешь это на поле боя, – ответил Макинтош, не поведя и бровью. – Кто следующий?

– Капрал Джетстрим, – указала на себя голубая пегаска с синей гривой и с двумя «Лилиями» на седле. – Особый отряд номер десять, лёгкие силы прикрытия. Самый быстрый летун в Эквестрии… ну, после Рэйнбоу Дэш, конечно, – добавила она со смущённой улыбкой.

– Капрал Стоунвинг, – произнёс бледный пегас с двумя «Лавандами». – Особый отряд номер одиннадцать, тяжёлые силы прикрытия. Летаю, может, и не как Джет, но тоже довольно быстро.

– Вэнити Блюблад, – сказал белый единорог с изумрудной гривой. Он был вооружён винтовкой и парой крупнокалиберных револьверов. – Брат главнокомандующего, ушёл добровольцем. Особый отряд номер семь – магически усиленная пехота. Участвовал в битве за Кантерлот; в частности, именно я тогда прикрывал щитом Радио Бутса…

– Что, серьёзно?! – округлила глаза Джетстрим. – Пони из высшего общества спустился до нас, простых смертных?

– Знатность рода не имеет значения, когда на кону судьба всей страны. Я просто делаю то, что должен.

– Все разговоры не по делу потом, – прервал их Биг Макинтош. – Дальше.

– Рядовой Дуфус. Можно просто Дуф, – пробасил серый жеребец, телосложением мощнее даже Биг Мака. – Отряд номер два, тяжёлая пехота. Мне б пулемёт какой-нибудь помощнее, а там уж нипони не пройдёт, – ухмыльнулся он.

– Эхо, – сказал небольшой и щуплый по сравнению с остальными жёлтый земнопони. Рядом с ним на земле стоял металлический чемоданчик. – Радист, особый отряд номер шесть, разведка на местности.

– Псалм, – еле слышно выдохнула чёрная единорожка. На её спине болталась новейшая сталлионградская СВТ-40. – Отряд номер двенадцать. Снайпер. Отнимать чужую жизнь – тяжкое прегрешение… но ради Селестии я это делаю… да простит она мою душу.

– Ты из этих, что ли… культистов Солнца, да? – фыркнул Дуф. – Мало нам лунных было…

– Нет! Но… – Псалм замялась. – Принцесса нас всех защищает. И мы… должны отплатить ей тем же. Верной службой… сколько бы грехов ни пришлось на себя взять.

– Тадысь эту тему больше не обсуждаем, – сказал Биг Мак и повернулся к последней, кто ещё не представился. – А вы… как сюда попали, мисс?..

– Брасс. Просто Брасс, – ответила полупегаска-полумантикора и, притворно вздохнув, с грацией хищника пожала плечами. – Была инвалидом с рождения, продана семьёй на опыты в подпольную лабораторию каких-то психов. Когда их арестовали, со мной не знали, что делать, поэтому содержали в больнице, откуда я сбежала. Несколько лет перебивалась как могла, а потом всё закрутилось… ну и вот я здесь. Ах да, – усмехнулась она, – особый отряд номер двадцать восемь. Из одной меня. Но и просуществовал он всего пару недель, так что, – она развела львиными лапами, – можно сказать, я вообще ничего не потеряла.

– Значится, вот как поступим… – проговорил Макинтош и ненадолго задумался. – Идём тогда не на позиции, а укрываемся за тем холмом. Эхо, мониторишь эфир; если что-то засечёшь, дай нам знать. Мы с Дуфом будем оборонять этот холм. Не переживай, Дуф, будет тебе пулемёт. Джетстрим и Стоунвинг – начинайте обстрел с воздуха. По вам станут палить в ответ – вот и посмотрим, насколько вы быстры в деле. Брасс, твоя задача – прокрасться к их окопам из леса и навести там шороху. В это время Эпплснэк с Вэнити пойдут вперёд; если нам удастся, подключатся и остальные. Псалм, страхуешь нас с вершины холма. Всем всё понятно?

– Мы бы и сами разобрались, что делать, – пробормотал Эпплснэк. – А так да, понятно, сэр.

– Тридцать отжиманий, боец. И не заставляй меня повторять дважды.

– А то что?

Эпплснэк задрал подбородок, с вызовом глянув на Макинтоша.

– Увидишь, – спокойно ответил тот. – Итак?

– Эй, эй, вы чего? – насторожилась Джетстрим. – Чего творите-то?..

Никто ей не ответил. Двое жеребцов какое-то время сверлили друг друга взглядами – но потом Эпплснэк вздохнул и, расставив ноги в стороны, принялся отжиматься. Все молча наблюдали за тем, как ритмично поднимается и опускается его тело.

Закончив, он выпрямился и отряхнулся от снега. После чего вновь посмотрел на Макинтоша.

– Что-нибудь ещё, сэр?

– Пока нет, – пожал тот плечами. – Остынь, сержант, сейчас не время дубинами меряться. Выясним, кто на что годится, в бою, а не в пустом трёпе.

– Поддерживаю, – кивнул Вэнити. – Но прежде чем выдвинемся, может, стоит придумать название нашему отряду? Судя по всему, нас собрали сюда из разных подразделений как лучших в своём деле – а значит, простого номера нашей команде явно мало.

– Да! Как насчёт… – Джетстрим задумалась, – «Мародёров»?

– Мародёрство – это тяжкое преступление, Джет, и ты это знаешь, – заметил Стоунвинг. – Но мы же не станем ничем таким заниматься, верно?

– Я образно! Ну, чтоб нас все побаивались и от этого уважали…

– Не, ну просто «Мародёры» как-то не звучит, – возразил Дуф. – Надо как-то… ну, что ли… – Его взгляд наткнулся на Биг Мака. – О! А что, если «Мародёры Макинтоша»? М-м, как вам?

– Я не против, – ответил красный жеребец. – Пошли уже. А то эти прихвостни Найтмэр Мун нас заждались.

– И то верно, – хищно улыбнулась Брасс. – Ну что, начнём?

И она широкими скачками помчалась к холму, вокруг которого то и дело разрывались снаряды.

Все остальные, ведомые Макинтошем, направились следом.

Последним шёл Эпплснэк. И, бредя за всеми по мокрому снегу, буравил загривок Биг Мака недобрым взглядом.

Эскадра шла полным ходом по Южному морю.

Прохладный бриз обвевал щёки и трепал гриву. Фуражка лежала рядом, но Циношура не спешила её надевать. Было некое первобытное наслаждение в том, чтобы просто стоять на верхней палубе и подставлять лицо ветру, воображая, как впереди волны разбиваются о форштевень. Как будто чувствуешь себя повелителем этой дикой стихии.

А впереди маячили острова. Суровые и необжитые, они восхищали своей первобытной красотой и манили, словно бы намекая, что неплохо было бы на них отдохнуть. Если вдуматься, то здесь был настоящий рай для туризма – и при должных затратах вполне можно было сделать это место ещё более привлекательным…

Но война как-то не располагала к туризму. Вернее, придавала иной оттенок путешествиям в чужие земли.

И сейчас они не были на спокойной морской прогулке. По бортам уже заряжали пушки, а впереди, за видимой частью ближнего острова, находился враг, которого следовало остановить.

А если понадобится – и уничтожить.

Рядом раздалось негромкое покашливание, и Циношура обернулась.

– Все готовы?

– Так точно, мэм, – кивнул Кобальт. – План прежний?

– Да, без изменений. Обходим остров с двух сторон и закрываем вход в бухту. Если будут сопротивляться – огонь на поражение. – Контр-адмирал усмехнулась. – Всё-таки драконы скорее за нас, чем за них. Нам очень помогли предоставленные лоции – по крайней мере мы теперь знаем, где могут стоять враги и чего от них ожидать.

– Насчёт второго я бы поспорил, – хмыкнул морпех. – Это же хироптеррцы. Они тыщу лет носа с Зебрики не высовывали. О них такие рассказы ходят, что аж грива дыбом встаёт. Во многом враньё, конечно, но кто знает, что из этого окажется правдой.

– Например? – подняла бровь Циношура.

– Например, говорят, что они делают из земных пони боевые машины – вставляют стальные кости, сращивают плоть с металлом, вживляют броню и оружие. От этого механические солдаты всё время испытывают сильную боль, и им приходится принимать опиум…

– Да там они все под этой дрянью. – Она передёрнула плечами. – Наркоманы долбаные…

– В бою это им, наоборот, помогает, – заметил Кобальт и продолжил, глядя перед собой вдаль: – Единорогам вживляют талисманы, усиливающие магию, а пегасы с фестралами годами тренируются в секретных монастырях, где из них взращивают преданных фанатиков Найтмэр Мун. Я читал книги по истории Зебрики, и в них хироптеррские солдаты описываются как страшные в своей ярости, неудержимые воины. Не хотелось бы, скажу прямо, встретиться с ними лицом к лицу.

– Надо быть готовыми ко всему, – медленно произнесла Циношура. – Но сначала за нас пусть говорят наши пушки.

Она вгляделась в пространство перед собой, где на них надвигалась громада острова.

– Лево руля. Разделяемся.

Эскадра распалась. Половина кораблей во главе с флагманским крейсером Циношуры «Принцесса Солнца» повернула на запад, остальные же приготовились обогнуть островок с востока.

Кобыла настороженно вглядывалась в пробегающий справа пейзаж. Что-то в этих тихих скалистых ландшафтах ей не давало покоя.

Она приказала снизить ход до самого малого. Корабли медленно заскользили вдоль берега. Эта сторона острова была выше, хоть и не такой лесистой, и за изгибами наплывающих скал могло скрываться всё что угодно.

Здесь было тихо. Не так, как обычно на побережье. Не разносились над водой крики чаек, а волны прилива, казалось, налетали на крутые склоны осторожно и даже боязливо.

Может, это оттого, что поблизости жили драконы. А может, всё дело в подлом враге, который встал на стоянку неподалёку.

«Осторожно… Ещё немного… Так, а это ещё ч… ТВОЮ МАТЬ!!!»

Циношура даже протёрла глаза, убеждаясь, что это им не мерещится.

Из-за скального выступа им наперерез вышли вражеские фрегат и десантник и, быстро разгоняясь, двинулись на норд-норд-вест.

Более того – они уже разворачивали свои пушки.

– Орудия к бою!!! – заорала голубогривая пони. – Поворот налево! Остальные – окружайте их справа! Не дать им уйти! Бегом, бегом, бегом!!!

Все тут же засуетились. Из труб корабля вырвались клубы чёрного дыма. «Принцесса Солнца» прибавила ход и вслед за эсминцем слева стала разворачиваться бортом к противнику.

Из рубки выбежал пони-радист и молча передал Циношуре листок с текстом. Взяв его копытокинезом, контр-адмирал вчиталась в корявые ротописные строки – и нахмурилась. Потом показала радиограмму Кобальту, до сих пор стоявшему рядом.

– С «Мэйрпозы» сообщают, что оба вражеских корабля стоят в бухте. На призывы сдаться не отвечают, никакой активности также не наблюдается.

– Хм, странно, – негромко обронил тот. – Если они оба здесь… то что же тогда находится в бухте?

Они переглянулись. В глазах у обоих мелькнула тревога.

И тут на другой стороне острова раздался взрыв.

Огненное зарево взметнулось так высоко, что его было видно из-за скал даже отсюда. По склонам забарабанили камни и обломки металла, подброшенные ударной волной в воздух. А со стороны бухты вверх потянулись серые столбы дыма.

Но у Циношуры и окружавших её моряков не было времени волноваться за их товарищей.

Потому что в этот момент настоящие хироптеррские корабли открыли по ним огонь.

Первые снаряды полетели в воду; похоже, зебриканские культисты просто пристреливались. Однако уже следующий залп оказался успешным: эсминец спереди встретил бортом несколько попаданий и, занимаясь пламенем, начал крениться набок.

– Огонь!!! – приказала Циношура. – Главным калибром!!!

Она протянула копыто, и кто-то немедленно подал ей бинокль.

Загрохотали орудия, выпуская по врагу свои смертоносные «конфетти». Один или два снаряда зацепили десантник, но не причинили ему особого вреда.

Циношура выругалась.

– Мазилы кривоногие, якорь вам в глотку! Ещё давайте!

Перестрелка продолжилась. Корабли не сближались, оставаясь друг от друга на таком расстоянии, чтобы лишь точно выпущенный снаряд долетел до цели. А в это время часть разделившейся эскадры заходила с другой стороны на хироптеррцев.

Контр-адмирал всмотрелась в мрачные тёмно-серые силуэты. Фрегат противника шёл чуть слева и спереди от десантного корабля, будто прикрывая его от атак. Вроде бы всё по делу – но тем не менее Циношура не могла отделаться от мысли, что те что-то замышляют.

Тем временем эсминец и два корвета, отправленные Циношурой, окружили десантник справа и также принялись палить из всего доступного арсенала.

У хироптеррцев не было шанса. Но они всё равно продолжали идти вперёд.

«Да что же вы творите…» – бормотала про себя голубогривая пони, смотря в бинокль на то, как более лёгкие и маневренные эквестрийские корабли безжалостно уничтожают десантник противника.

Несколько снарядов явно попали тому ниже ватерлинии. На палубе же разгорался пожар из-за пробитой цистерны с топливом.

Если они хотели жить, то уже давно должны были поднять белый флаг. Но почему-то этого не происходило.

«Они что, вот так просто возьмут и сдохнут? – Циношура закусила губу, напряжённо размышляя. – Нет, это явно какой-то расчёт… Довести нас до ощущения полной победы, а потом… Но что эти фестралы могут предпри…»

Она моргнула.

«Фестралы… Фестралы, лягать их! Ну конечно…»

– Внимание! – крикнула она. – Всем приготовиться к атаке с воздуха! Винтовки и пистолеты к бою!

«Только бы успеть…»

Матросы и морпехи стали разбирать оружие из палубных пирамид. Кобальт также сходил вниз и вернулся с двумя «Лавандами». Циношура достала свой наградной револьвер. «Вот и пригодился», – подумала она, глядя на хромированную ротокоять оружия на своём копыте.

Тем временем десантный корабль противника был уже почти весь объят пламенем. Фрегат же сильных повреждений не получил, так как легко уворачивался от атак.

Что бы ни задумали хироптеррцы, теперь они должны были пустить это в ход.

Внезапно через фальшборт нижней палубы крейсера перевалился фестрал. С его шкуры ручьём стекала вода, а поверх насквозь мокрой формы он был обвешан чем-то весьма похожим на динамитные шашки.

И кроме того – в зубах он держал кольцо, нить от которого шла прямо к взрывчатке.

На него тут же нацелились стволы винтовок. Фестрал ухмыльнулся, обнажив клыки.

– За Найтмэр Мун! – выкрикнул он свистящим голосом и, взмахнув крыльями, оттолкнулся от палубы и полетел вверх и вперёд.

К надстройке, рядом с которой стояли Циношура и Кобальт.

В смертника полетели пули. Одна из них прошила насквозь крыло, другая – пробила шею, ещё несколько – разворотили ноги. На палубу хлынула кровь.

Но даже это не остановило фестрала. В последнем отчаянном усилии он подлетел выше и, толкнувшись от воздуха простреленными крыльями, помчался прямо на стоящих наверху офицеров.

Кобальт оттолкнул Циношуру и дважды в упор выстрелил фестралу в лицо. Контр-адмирал также выпустила пулю из зажатого в зубах револьвера. Заливаемый кровью из простреленных лба и носа, в агонии тот усмехнулся и рванул зубами кольцо взрывателя.

Лёжа на палубе, Циношура успела заметить лишь, как Кобальт накрыл её своим телом… а потом всё потонуло в грохоте взрыва и жаре пламени.

Их перекинуло через ограждение. Револьвер выскользнул изо рта кобылы и, отброшенный ударной волной, загремел где-то внизу.

В спину, вышибая воздух из лёгких, ударили доски нижней палубы. Задняя левая нога отнялась, дёрнувшись, как от электричества. Циношура открыла рот, чтобы завопить от боли, – но в итоге не сумела издать ни звука.

Кобальт зашевелился, скатываясь с неё, и застонал, поднимаясь на ноги. Она же до сих пор пыталась вдохнуть – и у неё это наконец получилось.

Лёжа на палубе и глядя в затянутое облаками небо, Циношура ещё пару раз прерывисто глотнула воздуха… и дробно, беззвучно, истерически засмеялась.

Она всё ещё была жива – хотя объективно должна была умереть. Причём и она, и Кобальт.

– Контр-адмирал… вы в порядке? – донёсся как из-за мутной пелены хриплый голос майора.

Он и сам знал, что нет. Более того – он даже едва стоял на ногах.

Но сейчас это не имело никакого значения.

Морпехи уже спешили к ним – чтобы, наверное, отвести (или отнести) в лазарет. Циношура фыркнула и, протянув копыто, пригладила на лбу растрепавшуюся гриву.

Вот уж дудки. Станет она изображать беспомощную, когда бой ещё не окончен.

Слегка приподнявшись, она смогла сесть. По всему телу начинали гореть ожоги от взрыва. Рядом валялся бинокль с треснутой линзой, и Циношура, потянувшись, схватила его – после чего уставилась на то, что происходило на море.

Десантный корабль тонул, оседая в воду всё глубже с каждой секундой. Фрегат же, бросив его на произвол судьбы, на предельной скорости улепётывал прочь на север.

Но главным было даже не это.

Затаив дыхание, голубогривая пони смотрела на то, как над погибающим кораблём в воздухе собираются чьи-то фигуры, видимые с такого расстояния как тёмные маленькие точки.

Целый рой вооружённых фестралов.

Некоторые помчались вслед удаляющемуся фрегату: для них, видимо, спасение своих шкур было на первом месте. Остальные же стали рассредотачиваться и пикировать на эквестрийские корабли – раз бой проигран, то терять уже больше нечего.

– В ходовую рубку, – сказала Циношура, кое-как поднимаясь на ноги, поддерживаемая двумя морпехами. – Там и будем отстреливаться.

Идти было тяжко. Приходилось подволакивать заднюю ногу, которая всё никак не возвращала чувствительность. Самым трудным оказалось наклоняться за своим револьвером, отскочившим к самому фальшборту: нога просто отказывалась сгибаться, а валяться по палубе Циношура не хотела, – пока наконец один из морпехов не поднял оружие телекинезом и передал контр-адмиралу.

Хоть до спасительного входа в рубку было всего ничего – упали Циношура с Кобальтом в удачном месте, группа пони едва успела переместиться туда и заблокировать дверь, прежде чем фестралы обрушились на «Принцессу Солнца».

Капитан крейсера вместе с помощником уже были там – спустились с мостика сразу после атаки смертника. И, достав наградное оружие, также были готовы защищаться от нежданных налётчиков.

Вахтенный пони, сползший на пол, чтобы его не было видно снаружи, следил за приборной панелью.

– Всё-таки это немного нечестно – нападать вот так, зная, что всё уже кончено, – заметил капитан – единорог в белом мундире, выглядывая в окно на рыщущих по кораблю бэтпони. – Хотя стоит отдать должное их упрямству: бороться, несмотря ни на что.

– Война вообще нечестное занятие сама по себе, – хмыкнула Циношура, которая разместилась в кресле у стены сбоку от выхода. – Особенно если ведётся по иррациональным причинам. А эти – просто идиоты. Причём опасные идиоты. Их бросили их же товарищи, а они всё равно идут умирать за свою «принцессу». – В последнем слове слышалось явное пренебрежение. – Они назовут это героизмом – но в итоге просто сдохнут без всякой цели. – Она вздохнула. – Да и поделом, если честно.

Первый выстрел прилетел в боковое окно, осыпавшееся градом осколков. Капитан чуть выглянул и пальнул пару раз, отгоняя фестрала прочь от их укрытия.

Кобальт встал рядом с Циношурой, прикрывая её от возможного огня спереди. Двое вооружённых морпехов разместились у окон: один защищал контр-адмирала, другой – капитана вместе с его помощником.

Со своего места Циношура могла видеть, как вокруг их островка напряжённого затишья кипит бой между эквестрийцами и хироптеррцами. Укрываясь за углами надстроек, мачтами, бочками, штабелями коробок, матросы и морпехи выцеливали фестралов, круживших над кораблём, как стая голодных стервятников. Особенно рьяно стреляли в тех, кто пробовал подобраться к ходовой рубке. Понимали: с потерей командования их кажущаяся победа превратится в позорное поражение.

Но фестралы тоже не собирались так просто сдаваться. Маневрируя так быстро, что глаз не успевал уследить, они налетали на обычных пони и либо кромсали их штыками, либо впивались клыками в шею и рвали горло. Повсюду были кровавые лужи; то и дело на палубу валились всё новые трупы.

Кобальт выругался сквозь зубы.

– …да так они всех замочат, пока мы тут отсиживаемся!

– А что предлагаете вы, майор? – обратился к нему помощник капитана. – Выйти самим и погибнуть всем за компанию? Мы ведь тоже рискуем. Нипони не защищён!

Как будто в ответ на его слова, одно из обзорных окон разлетелось от шальной пули. Все тут же съёжились на полу, стараясь не наступить на осколки.

Внезапно через боковой проём в рубку влетело что-то напоминающее стальное яблоко и покатилось по полу с глухим стуком.

– Граната!..

Капитан подхватил «яблоко» телекинезом и швырнул прочь – прямо на фестрала, который уже собирался забраться внутрь.

От взрыва раскрошились все окна, прошив помещение острой шрапнелью. Кровь фестрала обляпала приборы и пол, а сам хироптеррец бесформенной кучей мяса упал снаружи.

В ушах звенело. Голова ныла и кружилась, словно по ней съездили битой. Но, похоже, даже сотрясения не было – максимум лёгкая контузия. Циношура приподнялась с пола и посмотрела на своё копыто. Кожа саднила, изрезанная битым стеклом.

Ничего, могло быть и хуже. Намного хуже.

– Все целы?! – осведомился Кобальт.

Судя по всему, от взрыва ему также заложило уши, потому как спросил он хриплым и громким криком.

– Нет, – пробормотал капитан, глядя на распластанное неподвижное тело вахтенного, и поднял с пола свой пистолет. Затем перевёл взгляд на Циношуру. – Контр-адмирал?

– Порядок, – выдохнула она. Зубы привычно стиснули ротокоять револьвера. – Как там всё?

– Ещё ничего не кончено, – проворчал Кобальт. – Но пора бы нам отсюда и сма…

– Осторожно!

Морпех повернул голову – и его глаза распахнулись.

Но сделать он ничего не успел.

Через разбитые обзорные окна в рубку влетели двое фестралов: один фиолетовый, другой серый. К счастью, оба без «поясов смертника». Однако изогнутые ножи, которые они держали в зубах, всё равно были грозным оружием.

– За Найтмэр Мун!

Фиолетовый навалился на Кобальта, пытаясь достать лезвием до его горла. Серый же подскочил к дальней стене и одним движением вспорол шею помощника капитана. Выстрел из пистолета снёс фестралу ухо, и тот, повернувшись, копытом выбил изо рта у капитана оружие.

Бах! бах! – оглушительно грохнули винтовки морпехов.

Бэтпони, наседавший на Кобальта, обмяк, пачкая переборку выбитыми мозгами, и морпех, поднатужившись, скинул с себя его тело и брезгливо отряхнулся.

Второй же противник будто не обратил внимания на дыру в боку – и уже без ножа, буквально клыками стремился порвать капитану шею. Бах! – это выстрелил Кобальт, проделав у врага дырку уже в затылке. Ещё одно тело рухнуло на пол.

Третий фестрал как раз влезал в окно вслед за товарищами. И вот им было на этот раз некому заняться: морпехи перезаряжали винтовки, а Кобальт стоял полубоком к проёму. Циношура выстрелила; от отдачи заныли зубы и заломило шею. Но цель была достигнута: бэтпони застыл и больше не двигался.

– Может, закрыть проёмы их трупами? – предложил Кобальт.

– Они всё равно пробьются, – покачал головой капитан. – Да к тому же ещё будут кричать, что мы осквернили тела их соратников. Нет, ну на хрен…

– Погодите, – сказала Циношура, и все посмотрели на неё. – Вам не кажется, что снаружи стало как-то слишком тихо?

Все навострили уши, в которых до сих пор гуляли отзвуки разрыва гранат и винтовочных выстрелов.

И действительно. В рубку больше не долетали ни звуки выстрелов, ни крики боли. Такое ощущение, что снаружи не осталось никого живого.

– Надо выяснить, – пробормотал Кобальт и повернулся к двери.

В которую тут же забарабанили.

– Кто там?! – гаркнул капитан, поднимая магией пистолет.

Остальные также развернулись, выставив перед собой оружие.

– Свои! – донёсся приглушённый преградой голос. – Капитан! Противник почти полностью уничтожен, двое бойцов взяты в плен! Потери с нашей стороны небольшие! С других кораблей также сообщают о нашей полной победе!

Циношура с облегчением выдохнула и откинулась спиной на переборку.

Повреждения вмиг дали о себе знать. Она чуть не застонала, когда на неё одновременно нахлынуло и жжение на шкурке, опалённой взрывом, и острый болезненный зуд порезов, и тянущая боль слева в нижней части спины. Игнорировать всё это больше не было сил.

Но по крайней мере она могла уже не притворяться, что всё в порядке.

– Хорошо! Кто говорит?

Несмотря на радостные известия, капитан не спешил открывать рубку. Видимо, опасался, что это лишь отвлекающий манёвр.

– Мичман Си Спирит! – послышалось из-за двери. – Вы мне перед боем ещё сказали, чтобы на камбузе жрал поменьше…

– Всё, заходи!

Капитан лично подошёл к выходу и отодвинул засов. За дверью обнаружился грузного вида земнопони в помятой и забрызганной кровью, а также явно маленькой для его живота форме.

– Отлично сработали! – Капитан со всей силы хлопнул его по плечу. – Ну что, мичман, готовься – лейтенантом станешь! – И, оглянувшись на защищавших их морпехов, добавил: – И вам какое-нибудь повышение также не помешает.

– Служим Эквестрии!

Все трое браво отдали честь.

Капитан козырнул в ответ и взглянул на Циношуру.

– Ничего, что я так, вас не спрашивая?..

– Боюсь, я сейчас не в том положении, чтоб возражать, – слабо улыбнулась она. – Вы все проявили себя достойно. И я, разумеется, подумаю о вашем поощрении. А сейчас… – Она приподнялась было на копытах, но тут же снова упала. – Вы не могли бы помочь мне встать?

Вот так, всей толпой, они и вышли на палубу. Лишь теперь Циношура смогла воочию поглядеть на «поле битвы». Повсюду лежали трупы, заляпанные кровью ножи, винтовки с расщепленными прикладами… Приходилось очень постараться, чтобы ненароком не наступить в пахнущую металлом лужу.

«И так сейчас, наверное, по всей Эквестрии… – покачала она головой. Но потом сощурила глаза в решительности. – Мы ещё дадим бой. Если не сухопутным частям, так хотя бы остаткам их флота».

Какое-то движение привлекло её внимание. Задрав голову и остановившись, она, как и все, наблюдали за тем, как двое пегасов в форме морской пехоты осторожно спускают на палубу фестрала в рваном зелёном мундире. В его левом кожистом крыле отчётливо виднелась сквозная дырка от пули, а сам он, похоже, был без сознания.

«Как мокрая курица, чесслово», – с долей жалости фыркнула про себя Циношура, видя потоки воды, стекающие с тела фестрала.

– Вот, принимайте пленного, – сказал один из пегасов, когда они втроём с безвольно обвисшим фестралом приземлились на палубу. – По ходу, он у них какая-то важная шишка… был, во всяком случае. Барахтался там, как дерьмо в проруби, извиняюсь за выражение, в той стороне, куда фрегат свалил. Должно быть, его свои же и подстрелили, чтоб местом не делиться на судне.

Циношура и Кобальт переглянулись.

– Так-так-так… а вот это уже интересно, – с лёгкой улыбкой произнесла голубогривая пони. Затем посмотрела на пегасов. – Благодарю за службу. Свяжите его пока и закиньте на гауптвахту. – И, прищурившись, скосила глаза на кивнувшего ей Кобальта. – Скоро нам явно будет о чём с ним побеседовать.

Весна наконец вступила в свои права. Однако без Зимней уборки этот процесс обещал стать неприятным, долгим и мучительным.

Долгим – потому что на это уйдёт явно не один месяц. Мучительным – потому что природа уже давно не восстанавливалась после зимы сама. Неприятным – потому что Эквестрию поглотила слякоть, которой не было сотни лет.

И пони этому были не рады.

– Твою-ю ж сеновыжималку… – пробормотал Эпплснэк, поднимая ногу и глядя на своё испачканное в грязи копыто. – Как бы нам тут с головой всем не изгваздаться…

– Тихо, – обронил Макинтош и выглянул из-за кустов.

Их отряд притаился в лесополосе, с другой стороны которой находилось чистое поле со стоящими там солдатами Луны. За последние несколько дней эквестрийцы продвинулись на сотню метров – во многом как раз благодаря Мародёрам. Но чтобы прогнать отсюда противника, требовалось нечто покруче.

Орудия обеих сторон перестреливались буквально вслепую поверх деревьев, так что снаряды били то где-то впереди, то за спиной. Тут и там разносился треск выстрелов: вокруг кипел вялый, затяжной бой, в котором ни у одной из сторон не было решающего перевеса.

По крайней мере, до этого дня.

– Всё чисто, – негромко сказал Биг Мак, ныряя обратно под защиту кустов. Там вместе с ним по колено в грязи сидели Эпплснэк, Псалм и Эхо. – С этой стороны никого. Действуем по плану: подходим, из-за деревьев начинаем обрабатывать, потом при случае идём в атаку. Всё ясно?

– А-агась, – фыркнул Эпплснэк и двинул крупом, поудобнее подгоняя боевое седло с винтовкой и новеньким гранатомётом. – Ведите нас, сэр Большое Яблоко.

– Отставить шуточки. – Биг Мак поднялся и оглянулся на остальных. – Снэк, за мной. Псалм, Эхо – подберите себе позицию. Вы нам скоро понадобитесь.

– Есть, сэр, – еле слышно сказала чёрная единорожка.

Жёлтый земнопони лишь кивнул и вновь принялся возиться со своей рацией.

Двое жеребцов двинулись через лес. Под ногами хлюпала вода, но этот звук терялся за продолжавшейся невдалеке перестрелкой.

Именно там и находилась оставшаяся часть отряда.

Шли медленно, то и дело прячась за деревьями, чтоб ненароком себя не выдать. Броня на обоих была вымазана в грязи, но Биг Мак, казалось, этого вовсе не замечал, да и Эпплснэк вскоре перестал шептать проклятия себе под нос и как будто смирился с досадным неудобством.

За последние дни между ними не было особых конфликтов. Эпплснэк больше не пробовал оспорить главенство Биг Мака, хотя и, бывало, неодобрительно поглядывал на командира. Макинтош же, как всегда, был спокоен и немногословен, но главное – ценил здоровье и жизни своих подчинённых. Пока что никто даже не был серьёзно ранен – мелкие царапины не в счёт; зато враги на себе начали узнавать, что такое слаженная командная работа.

Наконец выстрелы загремели совсем близко. Теперь в общем грохоте можно было отчётливо различить стрёкот коротких пулемётных очередей, аккуратные хлопки пистолетов и раскатистый гром винтовок. А соответственно – и понять, кто и с какой стороны стреляет.

Бойцы переглянулись. Затем Биг Мак дал отмашку, и они вышли из-за деревьев.

Внезапно прямо на них выскочил солдат эквермахта и, на миг растерявшись, стал поднимать винтовку…

Пулемётная очередь прошила его тело сбоку – вместе с зарядом картечи, выпущенным Биг Маком ему в лицо.

Обезображенный труп упал в грязь мордой вниз.

Кусты слева раздвинулись – и оттуда с улыбкой до ушей и пулемётом на спине вышел Дуф.

– Ну мы тут уж вас заждались, – сказал он, устраивая на плече патронную ленту. – Больше никого из вражин нет – всех замочили. Теперь осталось ток идти дальше.

– Отлично, – ответил Макинтош и покрутил головой. – Где остальные?

– Здесь, – мурлыкнула Брасс прямо у него над ухом, и жеребец резко обернулся.

Полупегаска-полумантикора игриво улыбнулась и, обойдя группу, встала рядом с Дуфом. Её мягкие лапы даже по грязи умудрялись ступать как будто бы еле слышно.

– Ух… Не пугай так больше, хорошо? – выдохнул Макинтош. – А то я и выстрелить успею…

– Ну уж извините, сэр мастер-сержант, – усмехнулась Брасс. – Обычно нипони не жалуется, что я появляюсь из ниоткуда.

– Я даже догадываюсь почему, – закатил глаза Эпплснэк.

В это время к ним подошёл Вэнити вместе с парой пегасов.

Подождав, пока все встанут кругом, Биг Макинтош оглядел бойцов и заговорил:

– Итак, слушайте план…

Солдаты эквермахта затаились в окопах с дальней стороны поляны. Позади них на некотором расстоянии выстроились рядком орудия со стволами, устремлёнными в небо, и время от времени постреливали в сторону лесополосы, за которой начинались владения Гармонической армии. Передовой дозор, судя по звукам выстрелов, с кем-то вступил в бой под сенью деревьев, поэтому все напряжённо вглядывались в паутину голых ветвей, скрывавших, как сетью, и врагов, и своих.

Вскоре пальба затихла, но к позициям никто не возвращался. Томительная, вскрывающая душу неизвестность нависла над полем. Многие явно осознавали, что произошло, но, оглядываясь на внедрённых почти в каждый отряд бэтпони, предпочитали не раскрывать рта и молча ждать развития событий.

И поэтому, когда из лесополосы вырвалась пулемётная очередь, скосившая нескольких бойцов, что выглядывали из окопов, это и стало тем сигналом, которого все ожидали.

– К бою! Огонь!!! – разнеслись над поляной выкрики командиров.

Винтовки и пулемёты нацелились на деревья и изрыгнули ответный свинцовый дождь.

Грохот выстрелов и жужжание пуль заполнили всё вокруг. Музыка войны в очередной раз встала на бесконечный повтор по кругу.

Внезапно в этой какофонии послышались едва различимые хлопки – и позиции Лунной армии расцвели чередой взрывов.

– Гранаты?! Но как?.. Что это за херня?.. – раздались возгласы.

И словно в ответ на недоумение со стороны врага, из-за деревьев вышел пони.

Он был полностью закован в броню, что делало его похожим на Железного жеребца из комиксов – или на какое-нибудь творение мясников Хироптерры. Этим пони был Эпплснэк, и ему явно не впервой было выходить одному против целой армии. Одна из пушек на его боевом седле выстрелила ещё несколько раз, отправляя поток реактивных гранат прямо на окопы эквермахта.

В мгновение ока весь огонь переключился на него. Но пули просто отскакивали от его брони, в то время как он продолжал идти дальше.

Пулемётчик эквермахта развернул ствол прямо на этого пони. Однако на гашетку нажать не успел – его голова разлетелась от меткого снайперского выстрела.

Псалм, притаившаяся за пригорком, отвела от прицела взгляд, полный душевной муки, и прошептала себе под нос:

– Прости меня Селестия за это прегрешение: я лишила жизни другого.

Эхо, который сидел рядом и возился с рацией, лишь тяжело вздохнул и помотал головой.

А тем временем навстречу врагам начали выходить новые силы.

Словно размытая тень, вперёд огромными скачками метнулась Брасс – и запрыгнула прямо в окоп к бойцам Лунной армии, где сразу же перегрызла одному из них горло.

В неё немедленно полетели пули – но тут сверху спикировали Джетстрим и Стоунвинг, расстреливая солдат Луны почти в упор. В ответ в воздух поднялись бэтпони – и над полем битвы началась гонка со смертью.

Сама же Брасс двигалась так быстро, что не успевал следить взгляд. И разрывала своими острыми как бритвы клыками шею одному бойцу эквермахта за другим.

Вслед за Эпплснэком из-за деревьев вышли Биг Мак, Дуф и Вэнити. Двое земных пони прикрывали своего бронированного друга огнём боевых сёдел, а единорог выставлял перед ними щит и постреливал из пистолетов.

– Получайте, ублюдки! – завопил Дуф, поливая траншеи врага таким плотным потоком свинца, что нипони не смел даже высунуться оттуда, не то что пальнуть в ответ. – Отправляйтесь-ка на луну, твари!

– Как грубо, – заметил Вэнити, покачав головой. – Но в целом согласен.

– Не расслабляйтесь! – сказал Биг Мак. – Они ещё могут ответить!

Но пока инициативу на поле боя держали именно Мародёры.

Кроме того, видя их наступление, из леса начали появляться всё новые отряды.

И уже становилось ясно, что эти позиции эквермахту сегодня не удержать.

Орудия сменили наводку: теперь пушки Лунной армии били по наступающим, а Гармонической (явно не без подсказки Эхо) – по артиллерии противника. Земнопони-радист очень точно корректировал огонь, и рвущиеся снаряды то и дело уничтожали очередное орудие.

Но чем ближе подходили Мародёры к чужим позициям, тем точнее становились немногочисленные вражеские залпы. Всплески воды и грязи окатывали бойцов с ног до головы, сбивали прицел, давая противнику, отступившему ко второй линии укреплений, время на передышку и пару ответных выстрелов.

Когда до ближайших окопов оставалась пара десятков шагов, Биг Мак скомандовал:

– Рассредоточиться! Всем вперёд!

Эпплснэк, до сих пор шедший впереди всех, выпустил несколько реактивных гранат и обернулся.

– Я почти пуст! Прикройте меня ещё немного!

– Эпплснэк, осторожно!.. – крикнул ему Вэнити.

– Что…

Он не договорил.

На том месте, где только что стоял жеребец, взорвался фонтан жидкой грязи и дыма, и тело земнопони в броне отбросило взрывом в сторону. Не удержавшись на скользком пологом краю, он сполз прямо в опустевшую траншею.

– Эпплснэк!.. – Макинтош подбежал к окопу, на ногах скатился вниз по грязному склону…

И обомлел.

Задняя часть тела Эпплснэка была разбросана на метр вокруг. От брони ниже середины живота не осталось ничего; её осколки также поспособствовали тому, чтобы превратить пах и ноги зелёного жеребца в кровавое месиво. Лента кишечника стелилась по земле, словно пуповина, связывающая пока ещё живого пони с невидимым миром мёртвых.

С головы жеребца слетел шлем; теперь Эпплснэк, лёжа на спине, с приоткрытым ртом смотрел вверх медленно стекленеющим взглядом. С уголков его губ стекали по щекам струйки крови.

Глаза Макинтоша расширились, и он невольно сглотнул. Но тут же судорожно вздохнул, беря под контроль эмоции, и топнул копытом по грязи.

– Держись, парень! – прорычал он. – Не смей мне тут умирать!

Он потянулся мордой к своей сумке, выудил лечебное зелье и, вырвав зубами пробку, вылил фиолетовую жидкость прямо на окровавленную плоть.

Из-под шлема донёсся слабый смешок.

– Что… командир… оттеснили мы этих лунациков?.. – хрипло проговорил Эпплснэк.

Сверху на рану упала капля, потом вторая. Макинтош в замешательстве провёл грязным копытом по лицу, затем поднял голову к небу.

Тучи, собиравшиеся с раннего утра, набухли влагой. И теперь готовы были пролиться первым весенним дождём.

– Это вам за Снэка, ублюдки! – проревел Дуф, с пулемётом наперевес перепрыгивая окоп, и сжал зубами тросы боевого седла, поливая врагов нескончаемой очередью.

Вслед за ним пробежал Вэнити, поочерёдно паля из своих пистолетов.

Внезапно сверху показалась группа пегасов, облачённых в узнаваемые сине-жёлтые лётные костюмы. А радужный след за их лидером вообще нельзя было ни с чем спутать.

Выстроившись клином, они в мгновение ока расстреляли бэтпони, гонявшихся за Джетстрим и Стоунвингом, и обрушили шквал огня на вражеские позиции, после чего развернулись и вновь исчезли над лесом.

Макинтош опустил голову и снова взглянул на Эпплснэка.

– Агась. Ты хорошо постарался, сержант. Очень хорошо. Они тебя наградить должны после этого.

Дождь усилился, пропитывая их шкуры. Кровь смешивалась с водой и грязью, оставляя на земле тёмно-красные разводы.

Эпплснэк начал задыхаться, кашляя кровью. Несколько брызг попало на лицо Макинтошу, но тот не обратил на это внимания.

– Боюсь… что посмертно, – выдохнул зелёный. – Иди… добивай этих… кх-кх… оставь… меня здесь…

– Не разговаривай, – сказал Биг Мак обеспокоенно. – Я не позволю тебе вот так просто отбросить копыта!

– Думаю, у эквермахта… другое мнение на этот счёт, – усмехнулся Эпплснэк. – Не волнуйся… за меня так. Мы ведь… выиграем эту битву, да?

Его слова заглушил близкий разрыв снаряда, обсыпавший их двоих обжигающими комьями грязи. Но Макинтош даже не сдвинулся с места.

– Конечно, – ответил он. – Даже не сомневайся.

– Тогда… не о чем сожалеть… Кроме одного… – Эпплснэк улыбнулся. – Как бы я хотел… чтобы меня сейчас… поцеловала напоследок твоя сестрёнка.

Биг Мак нахмурился, будто готовый ударить зелёного жеребца, несмотря на его состояние, но потом коротко заржал.

– Ну терь ты точно обязан выкарабкаться. Чтоб я мог хорошенько пнуть тя под зад, парень!

– Слишком… поздно…

Он в последний раз кашлянул и затих. Его глаза безжизненно замерли, глядя в небо.

Макинтош стиснул зубы и зажмурился, запрокинув голову вверх. Наверное, чтобы сдержать рвущиеся наружу слёзы.

– Нет… нет, нет! – выдавил он. – Ты не можешь уйти вот так, Дискорд тебя побери!

– Командир, как он?..

Джетстрим и Стоунвинг приземлились рядом – и синяя пегаска оборвала свой вопрос, увидев то, что осталось от Эпплснэка. Затем она отвернулась, и её вырвало.

Брасс также подбежала к ним и остановилась как вкопанная. Но Биг Мак смог мельком заметить, как она невольно облизнулась.

Звуки битвы стихали. Время от времени доносился лишь редкий прилёт от какого-то орудия, да продолжал, матерясь, строчить Дуф из своего пулемёта.

– Смотрите! – раздался вдруг возглас Джетстрим.

Пегаска указывала копытом куда-то в небо.

Макинтош взглянул в том направлении – да так и остался стоять, приоткрыв рот.

Из-за лесополосы в сопровождении тех же Чудо-молний вылетал жёлтый пассажирский фургон, который тянули двое вооружённых пегасов. Вскоре он пошёл на снижение и приземлился в грязь прямо посреди поля битвы.

Из фургона вышло с десяток пони. Почти все были единорогами, но среди них выделялась и одна пегаска.

Флаттершай. Не узнать эту жёлтую розовогривую носительницу одного из Элементов Гармонии смог бы только слепой – даже с такого расстояния. А если присмотреться, то и вовсе можно было заметить, что рисунки на фургоне в точности повторяют её кьютимарку в виде маленьких розовых бабочек.

К этому времени в окоп рядом с остальными Мародёрами спрыгнули Дуф и Вэнити. Первый лишь грязно выругался при виде тела Эпплснэка; другой же убрал телекинезом свои пистолеты и поднял копыто к виску, отдавая честь павшему воину.

– Что они делают? – пробормотал Стоунвинг, глядя на выстраивающихся в шеренгу единорогов.

Флаттершай дала тем какие-то указания – и они начали колдовать.

У каждого из рога вырвалось жёлтое свечение. Янтарные магические линии взметнулись в воздух, тесно сплелись – и вот уже целая сеть волшебной энергии накрыла поляну, постепенно снисходя на землю. К стоящим, сидящим и лежащим на ней пони. К пони, страдающим от боли – и от потери своих товарищей.

Одна из жёлтых линий вдруг ударила сверху прямо в тело Эпплснэка, и зелёного жеребца обволокло тусклым сиянием.

Но это было только началом.

Разинув рты, Мародёры наблюдали за тем, как на месте огромной раны нарастает новая плоть, скрывая вываленные наружу внутренности. Более того – по краям поверх мяса спускалась ровная, гладкая зелёная шкура!

Через минуту или около того ноги Эпплснэка, которые были до этого полностью оторваны взрывом, отросли обратно. Вместе с его жеребцовым достоинством, при виде которого Джетстрим смущённо отвела взгляд, а Брасс лишь насмешливо фыркнула. Только броня не восстановилась, отчего остатки доспеха сидели на нём костюмом древнего рыцаря к Ночи Кошмаров.

И так было повсюду. Раны, даже смертельные, бесследно затягивались, а те, кто был без сознания, приходили в себя. Магия, которую сотворила команда единорогов под предводительством Флаттершай, стала для пострадавших в этом сражении настоящим чудом.

Рэйнбоу Дэш, явно потрясённая, подлетела к подруге и начала что-то ей говорить. Слова до траншеи не долетали, но общий тон явно был поражённым и одобрительным.

Эпплснэк моргнул. Затем почти сразу же он приподнялся и сел, неверяще глядя на свои копыта. Провёл передней ногой по лицу, стряхнул кровь и сплюнул, после чего поднял взгляд на остальных.

– Я… жив? – произнёс он. – Вот уж бы не подумал…

– Да, ты жив, – сказал в ответ Макинтош. – И кое за что пора бы тебе и ответить.

Глаза Эпплснэка расширились, и он попытался отпозлти прочь. Но мастер-сержант оказался быстрее – и с разворота впечатал задние копыта ему в только что восстановленный круп, отбрасывая на пару шагов назад, в грязную лужу.

Прямо под ноги солдату эквермахта.

– Пригнись! – крикнул Вэнити, всаживая тому в голову две пули, прежде чем боец в каске с изображением полумесяца успел бы прицелиться в Эпплснэка из своей винтовки.

– А он-то откуда тут взялся?! – проворчал Дуф.

Серый земнопони повернулся – только для того, чтобы короткой очередью из пулемёта скосить встававшего позади бойца Лунной армии.

Во время наступления Мародёров окопы эквермахта были завалены трупами. И теперь эти трупы словно бы вновь ожили вслед за своими противниками.

Команда пони оказалась окружена посреди узкой и грязной траншеи – и ощетинилась стволами боевых сёдел либо же (в случае с Брасс) выставленными клыками.

Рэйнбоу всё ещё что-то кричала. Однако сейчас в её голосе слышались только гнев и плохо скрываемое отчаяние.

– Огонь!!! – скомандовал Макинтош – и кольцо Мародёров взорвалось потоком выстрелов.

Над поляной разнёсся грохот стрельбы, перемежаемый криками боли и ярости. Вновь начали падать снаряды – этот странный град, который ещё никого не оставлял невредимым.

И над всем этим был виден улетающий вдаль фургон. Ему вслед простучал пулемёт; небесная повозка слегка качнулась, но лишь прибавила ходу, спасаясь от тех, кому так неожиданно помогла.

Битва началась. Снова.

В трюме «Принцессы Солнца», полутёмном и почти полностью заставленном ящиками с боеприпасами и провизией, была устроена импровизированная тюрьма для захваченных в плен бэтпони.

Сидящие в ряд на прохладном полу некогда такие боевитые, а ныне связанные и понурые хироптеррцы представляли собой жалкое зрелище. От страшных в боевой ярости, могучих и смелых воинов Найтмэр Мун осталось лишь бледное подобие. Оборванные, грязные, мокрые, некоторые – с окровавленными повязками по всему телу, фестралы заметно поникли духом и, казалось, смирились со своей дальнейшей судьбой. Многих из них до сих пор трясло из-за отходняка от опиума.

Циношура лично распорядилась кормить их половиной пайка матросов. В гальюн их выводили по одному дважды в день, а на случай, если кто-то из них решил бы использовать не по назначению пол самого трюма, им пригрозили, что нарушителю порядка отрежут крыло. Если же во время одного из таких походов понибудь решится сбежать, то он будет убит, а крыла лишатся все остальные. После крыльев обещали перейти к чему-то более ценному. Поэтому неудивительно, что ни один из девяти в общей сложности уцелевших бойцов противника не стремился навлечь на себя гнев удерживающих их эквестрийцев.

А десятый бэтпони, выловленный в холодной морской воде, в это время как раз приходил в себя.

– Давай просыпайся… «важная птица», – фыркнула Циношура, пихнув ногой связанного фестрала с обмотанным бинтами крылом. – У нас к тебе есть пара вопросов.

Всего их в дальнем конце трюма собралось пятеро: сама контр-адмирал, ходившая теперь на трёх ногах, верный Кобальт, а также на всякий случай двое вооружённых морпехов – те самые, что прикрывали их в ходовой рубке. Ну и, конечно, сам пленник.

– Где… Кто… – пробормотал бэтпони, промаргиваясь после отключки.

Затем он резко распахнул блеснувшие в полутьме жёлтым светом глаза, которые тут же расширились ещё больше – наверное, от вида эквестрийской формы. Повернув голову, он перевёл взгляд на своё забинтованное крыло, мятой тряпкой торчавшее из лохмотьев его прежде величественного зелёного мундира, и смачно выругался.

– Вот сука!..

– Что ж, самокритично. Или ты про того, кто тебя подстрелил? – подняла бровь Циношура. – Какая жалость. Может, тогда поделишься с нами: кто это так удружил тебе? А если серьёзно…

Обернувшись, она махнула ногой, и один из морпехов пододвинул к ней ящик, на который она с видимым облегчением уселась.

– …какого сена вы забыли на Эквусе, раз так уверенно туда направлялись? Решили помочь своей Найтмэр Мун в гражданской войне, которую она, к слову, и развязала? Просто отличный план… для горстки сбежавших тысячу лет назад предателей. Надёжный, прям как грифонские часы.

– Вы ничего не понимаете… – прохрипел фестрал, дёргаясь в своих путах. – Сами лижете жопу своей шлюхе Селестии, находясь за тысячи миль от неё… в то время как мы, воины Хироптерры, столько лет ждали своего шанса расквитаться за прежние обиды… Хотя, – его клыки обнажились в гримасе гнева, – после того, что устроили эти подонки во главе с Комет Флэшем, они недостойны не то что служить Госпоже, но даже осквернять своими грязными копытами Её земли…

– Кто такой Комет Флэш? – вступил в разговор Кобальт. – И почему он отдал приказ стрелять по своим же солдатам?

– Капитан-командир Комет Флэш, земнопони, срощенный воедино с бронёй. – В голосе фестрала наряду со злостью отчётливо слышались и нотки… восхищения? Или же всё-таки страха? – Таким, как он, по силе нет равных. Но вот поступил он, – пленник снова досадливо оскалился, – и в самом деле как последний земнопони… Понял, видать, что на фрегате нет места для всех, и решил, так сказать, подсократить количество, оставив других подыхать посреди океана…

– Так вам же, наоборот, в кайф отдать жизнь за свою лунную хозяйку?

На это замечание бэтпони лишь зарычал сквозь зубы.

– Хорошо, а кто тогда ты такой? – сменил тему Кобальт. – Имя, звание, место службы?

– Полагаю, молчать не имеет смысла, так ведь? – презрительно фыркнул пленник. – Аластор Грим, лейтенант-командир вооружённых сил Её Императорского Величества Легионерского Совета, Легион Найтмэр. Прошу любить и жаловать, а лучше поцеловать мою задницу, потому что вы всё равно больше ни на что не способны…

– Ещё одна словесная выходка – и в твоей заднице действительно что-нибудь окажется. Например, шомпол, штык… или пуля, – невозмутимо ответила Циношура. – Итак, ещё раз: с какой целью вы направлялись к берегам Эквестрии?

– А разве не ясно? – усмехнулся фестрал. – Присоединиться к армии Её Величества, да хранят Её звёзды… Убивать всех, кто мешает восстановлению Её господства. Только вот, – его усмешка сделалась горькой, – у неё уже есть своя армия, так ведь? И вместо того, чтобы заслужить право и честь стать Её ближайшими и самыми верными соратниками, нам придётся довольствоваться ролью догоняющих… хотя трусливо сбежавшие твари не заслужили и этого…

– Порт прибытия?

– Филлидельфия. Больше мне ничего не известно, операцией командовал Флэш…

– М-да? – хмыкнула Циношура. – Что-то не верится. Обычно такие пони, как ты, на вторых ролях, знают как минимум не меньше своих командиров… а как показывает практика, гораздо больше. Так что не надо прикидываться, что ты тут не при делах. Всё ты знаешь. И теперь ты расскажешь всё это нам – хочешь ты того или нет.

Аластор промолчал – лишь исподлобья взглянул на кобылку.

– А хотим мы знать вот что, – продолжила Циношура и, скривившись от боли, кое-как закинула ногу на ногу. – Что произошло в бухте? Что это был за взрыв? Какой-то отвлекающий манёвр для отступления, да?

В уме промелькнули картины разрушений, увиденные, когда их половина эскадры подошла к той злополучной бухте. Один фрегат был полностью уничтожен, а эсминец и два корвета получили значительные повреждения. Теперь они направлялись обратно на базу для ремонта, после чего вместо них к островам должна будет выдвинуться замена.

Драконы всё-таки разрешили постоянную дислокацию эквестрийских кораблей в их территориальных водах, и контр-адмирала это радовало. Теперь у них появлялся «плацдарм», чтобы уже начать доставлять Найтмэр Мун ощутимые проблемы на море.

– Что, зацепило-таки? – ухмыльнулся фестрал. – Да, гениальности нашему командиру порой не занимать… особенно, – он болезненно сморщился, – в том, чтобы сделать крылья… Хотя это всё равно нам не помогло. Вы только в лоб атаковать и можете, солнцерылые…

Кобальт молча шагнул вперёд, заходя пленнику за спину, и наступил тому копытом на забинтованную часть крыла. Аластор взвыл и, зажмурившись, забился на полу в корчах. Двое морпехов наставили на него винтовки.

Но проходило время, а говорить по делу он так и не собирался.

Кобальт надавил чуть сильнее и слегка провернул копыто, отчего повязки тут же повлажнели и сделались красными, а вой стал громче и чуть ли не на октаву выше.

– А если подумать? – спросил майор, убирая ногу с крыла Аластора.

– Хорошо-хорошо… я всё расскажу… – выдохнул фестрал и застонал от боли. – Ай, да что ж вы творите-то… Да, операция была спланирована. Трое единорогов… остались на острове. Один из них… поддерживал иллюзию, другой… левитировал внутри неё тысячу фунтов взрывчатки… А когда ваши корабли подошли достаточно близко, третий… активировал телекинезом взрыватель.

– И вы просто так отправили на смерть троих сильных, подготовленных магов? – спросила Циношура. – Нет, ну ни для кого не секрет, что вы не цените жизни бойцов, но чтоб настолько? Тем более при вашем… ограниченном контингенте?

– Да их всё равно там была ещё целая рота!.. И на фрегате кто-то из них мог остаться… К тому же, – фестрал слабо улыбнулся, – теперь-то они вам уж точно жизнь начнут портить.

– Ничего, поймаем, – отозвался Кобальт. – Острова тут небольшие, открытые – спрятаться попросту негде.

Нужного эффекта майор добился – Аластор немного сник после этих слов.

Но вдруг из горла фестрала вырвался странный булькающий звук, а потом он запрокинул голову и хрипло рассмеялся.

– Что смешного, падаль? – нахмурился Кобальт. – Крыло лишнее, да?

– Нас всё равно всех спасут… – свистящим шёпотом проговорил пленник, не переставая смеяться. – Её Величество не оставит ваше дерзновение безнаказанным! Вы так глупо выдали себя, хотя могли просто затаиться и не мешать нам… Скоро… уже совсем скоро… здесь будут Её корабли, которые Она вышлет, чтобы рассчитаться с вами! Скоро вас всех уничтожат, и виноваты в этом будете только вы…ы-ы-ы!..

Его тон сменился на визг, когда майор вновь наступил ему на крыло. Повязка на кожистой перепонке уже насквозь пропиталась кровью.

– Эти жалкие остатки флота, которые мы не смогли тогда увести? – холодно произнесла Циношура. – Что ж, пусть попробуют. Мы будем только рады отправить их на корм моллюскам.

Фестрал слабо лягнулся в пространство ещё пару раз, после чего внезапно откинулся на спину и затих.

Лейтенант-командир Аластор Грим потерял сознание.

– Позовите медиков. Ещё не хватало, чтоб эта крыса подохла раньше времени, – бросила Циношура и при помощи Кобальта поднялась на ноги. – Надо ловить этих единорогов – и поскорее. Нам не нужны диверсии… только не сейчас, когда, чего доброго, лунатики и впрямь решат на нас выдвинуться.

– Займёмся, – оскалился Кобальт, и в его глазах сверкнул огонёк уверенности и азарта. – Ничего не бойтесь, госпожа контр-адмирал. Всё будет как мы любим.

Зал заседаний Верховного Совета Северяны, располагавшегося в величественном каменном здании на Старой площади Сталлионграда, был выполнен в форме амфитеатра. Места депутатов сужающимися рядами спускались к президиуму, представлявшему собой длинный прямоугольный стол, за которым пони сидели бы лицом к собравшимся.

Красное дерево мебели, стены из гладкого белого камня, мраморный пол, хрустальные люстры и высокие окна с мягкими занавесками производили впечатление солидности и торжественности, какое и подобало бы этому месту.

Но впечатление это было лишь кажущимся. На подоконниках тонким слоем скопилась пыль, да и плафоны люстр давно никто как будто не протирал. Края дорогих столов украшали выщербины, открывавшие под слоем лака голую древесину, а мрамор пола под копытами того и гляди был готов раскрошиться. Довершал картину обвисший на стене за президиумом огромный сталлионградский флаг – красное знамя с изображением молота и подковы в обрамлении жёлтых колосьев, под которым размещался портрет немолодого усатого жеребца с трубкой в зубах – вождя революции Стила Сталлиона.

Северяна, отражением которой должен был служить этот зал, как будто знавала в своей истории лучшие времена. Внешнее великолепие здания и отделки словно пыталось скрыть бедность, против которой оказались бессильны и революция, и – о чём нипони под угрозой расстрела не стал бы говорить вслух – правление Сталлионградской Коммунистической Партии.

Однако пони, собиравшиеся сейчас в зале, судя по всему, явно верили в то, что смогут однажды это исправить. Их глаза светились решимостью, а в негромких разговорах, которые они вели, группками проходя внутрь и рассаживаясь, слышалась уверенность в собственной правоте и готовность отстаивать до конца свои взгляды.

Битва идей, шедшая в Совете последние несколько лет, подошла к своей кульминации.

Заполнялся тем временем и президиум, представленный главами фракций. На внешней стороне их стола, обращённой к залу, напротив каждого лидера находился значок той идеологии, которую он или она поддерживали: коммунистические подкова и молот, революционные подкова и меч, голубая звезда гармонического социализма и даже чёрно-красный орёл превосходства с правого края – хотя ультраправая фракция Ратибора Святославовича была достаточно малочисленной. Но больше всего было именно подков с молотом – четыре из семи: сторонники эквестрийского социализма прочно удерживали подавляющее большинство в Совете.

Наконец последние из депутатов заняли свои места, и тяжёлые дубовые двери зала закрылись. Тут и там, правда, можно было видеть пустые кресла – следствие недавних партийных чисток. Пустовали и два места в президиуме – по центру и второе справа.

Рыжая земнопони с изящно уложенной светлой гривой и подведёнными чёрным бровями, одетая в роскошный синий костюм, постучала ложечкой по графину с водой, отчего все разговоры сразу же стихли. На вид она выглядела довольно молодо – и лишь немногие знали, что ей на самом деле уже шестьдесят два года. Затем она поднялась с места по правое копыто от центра президиума и обвела собравшихся взглядом голубых глаз.

На её табличке значилось: «Карамелька Сладкая».

– Итак, товарищи, – заговорила она хорошо поставленным голосом, – заседание Верховного Совета от третьего апреля объявляется открытым. Сегодня, в двенадцатую годовщину избрания товарища Сталлиона Генеральным секретарём Центрального комитета Сталлионградской Коммунистической партии, мы собрались здесь для того, чтобы выбрать нового главу Северянской Советской Социалистической Республики!

Раздался дружный топот аплодисментов.

– Дебаты на предыдущих заседаниях позволили нам выявить главных кандидатов на эту должность, а также их идеологические позиции, – продолжила Карамелька, беря копытокинезом со стола листок с текстом. – После исключения из партии бывшего Генерального секретаря Альтидии Револьцовой и её сторонников из либеральной фракции во главе с Дарк Вингом по обвинению в волюнтаризме и ревизионизме у нас остались двое пони, выразивших стремление возглавить партию и правительство.

Товарищ Витин, – указала она на светлого пони с рыжей гривой и в прямоугольных очках, а также в белой рубашке, галстуке и жилете, сидевшего слева от пустующего центрального места. «Василий Витин», – гласила его табличка.

Под всеобщий топот он поднялся и молча наклонил голову.

– …и товарищ Серов.

Теперь привстал тёмно-серый земнопони слева от Витина, одетый в элегантный чёрный костюм с красной окантовкой на лацканах и подписанный как «Синистер Серов». Именно он был обладателем подковы с мечом на знаке идеологии.

Аплодисменты стали чуточку поскромнее.

– Прошу кандидатов ещё раз озвучить для Совета свои тезисы, – закончила Карамелька, – далее мы приступим к голосованию. Товарищ Витин, вам слово.

– Благодарю, товарищ Сладкая.

Витин вновь встал и окинул взглядом аудиторию. Затем поправил очки, прокашлялся и, пошуршав бумагами на столе, заговорил:

– Как исполняющий обязанности первого секретаря ЦК и председателя Совета народных комиссаров, я считаю, что мы обязаны и дальше следовать заявленному курсу на усиление индустриализации Северяны. Для сохранения стабильности необходимо оставить без изменений состав правительства, что позволит продолжить выполнение Третьего пятилетнего плана без задержек и проволочек, связанных с реорганизацией. Развитие промышленного потенциала невозможно без создания новых рабочих мест, и для этого наилучшим выбором сейчас будет расширение сети железных дорог, что станет толчком к росту производства и улучшению инфраструктуры. Также стоит направить все усилия на завершение коллективизации сельского хозяйства и повышение роли рабочих кооперативов…

Он говорил ещё несколько минут, время от времени сверяясь со своими записями. Но когда отложил заметки и перешёл к заключительному пассажу, его зелёные глаза, устремлённые в зал, блестели подобно огням светофора, указывающего путь в светлое будущее.

– …Но мы не должны забывать также и о чистоте коммунистических взглядов внутри самой партии. Любой, кто ставит под сомнение путь развития Северяны как социалистического государства, является нашим противником и не имеет права участвовать в принятии важных решений! – Он ударил копытом по столу. – И пример товарища Револьцовой наглядно показал, к чему приводит такая политика, подкреплённая контрреволюционным агитпропом! Но теперь мы будем свободны от заразы либерализма! Выждав благоприятный момент, мы сможем распространить нашу идеологию по всему Эквусу и встать на единственно верный путь к мировой революции!

В мгновение ока почти все депутаты повскакивали со своих мест и радостно замолотили копытами по полу и крышкам столов. Остальные, переглядываясь с некоторой тревогой, просто вежливо поаплодировали.

И лишь один пони в белом парике и расшитом золотом старомодном наряде, сидевший в дальнем верхнем углу, демонстративно отвернулся. На его табличке стояло имя: «Пётр Романов».

Витин стоял, уперев в столешницу передние ноги, и с гордо вскинутой головой будто впитывал эмоции однопартийцев.

Когда овации постепенно сошли на нет, Карамелька провозгласила:

– Слово предоставляется товарищу Серову.

– Спасибо, Карамелька, – улыбнулся Синистер, поднимаясь вместо Василия.

С длинной, ухоженной чёрной гривой, в идеально выглаженном костюме и с приятными синими глазами, жеребец выглядел располагающим к себе и внушал доверие. Даже Карамелька то и дело поглядывала на него в сладкой истоме – под стать её партийному псевдониму.

Однако те, кому выдалось знать Серова и работать с ним, смотрели на него холодно и с некоторой опаской – в том числе и сам Витин. Ведь за дружелюбным взглядом Синистера, если копнуть чуть глубже, скрывался совершенно другой пони – расчётливый, жёсткий и беспощадный.

– Как член ЦК, курирующий тяжёлую промышленность, я в целом поддерживаю идею Василия об ускоренной индустриализации, – начал он мягким вкрадчивым голосом, заставившим как минимум половину кобылок в зале млеть в восхищении. Карамелька даже прикрыла глаза – и едва не готовилась запустить копыто себе под юбку. – Изначально я не планировал идти на эти выборы, чтобы вплотную заняться своими задачами, однако последние события с уходом Альтидии и Дарк Винга повлияли на мои планы. Теперь я хочу заявить о своих взглядах на дальнейшее развитие Северяны, чтобы уже вы, товарищи, смогли решить, заслуживают ли они внимания.

Синистер говорил, явно умело подбирая интонации, и как будто не стремился никому навязывать своё мнение. Большинство пони в Совете расслабилось от звука его голоса, и казалось, им не нужно было даже вникать в смысл его речи – настолько завлекательно она звучала.

Но были и те, кто не поддался на обаяние и харизму Серова. Например, Витин, который повернулся вполоборота к залу и смотрел на товарища поверх очков прищуренными глазами; а также молодая фестралка в сером генеральском мундире, сидевшая с левого края президиума и подписанная на табличке как «Мария Норушкина».

– …Колхозная система показала свою полную неэффективность, – перешёл Синистер к основной части выступления, и по залу поползли шепотки. – Сельское хозяйство и мелкое ремесленное производство должны осуществляться на рыночной основе. Труженики села хотели бы иметь возможность продавать собственную продукцию не только государству, но и друг другу. Но любая неконтролируемая рыночная система неминуемо скатится в хаос без бдительного контроля партии и государства. Более того, я считаю, нам стоит усилить влияние не только на внутреннюю торговлю, но также и на другие сферы жизни. Лишь прямое управление всеми процессами из Сталлионграда способно сделать общую работу эффективнее и ответственнее…

Ещё какое-то время он говорил про экономику, затем прошёлся по социальным программам, чётко указав на то, что их не хватает для поддержания достойного уровня жизни всех пони в стране. И, наконец, добрался до заключения.

– …Внутренняя безопасность также находится под угрозой. Неизвестно, что могут предпринять те же Альтидия и Дарк Винг, если им сейчас дать полную свободу!

Серый жеребец словно преобразился: из-под маски мягкого и приятного в общении пони проступили резкие, угловатые черты. Витин, глядя на него, хмурился и нервно потирал кончик носа. Карамелька точно опомнилась от сладкой неги и немного смущённо оправляла одежду, вероятно стыдясь прежнего обожания.

– Происки врагов должны быть пресечены на корню! Только так Сталлионград сможет стать гегемоном на континенте! И я сделаю всё, чтобы революция, подкреплённая нашей всеобщей силой, распространялась и дальше! – Серов с силой треснул ногой по столу. Голос его поднялся почти до крика. – Вместе, общим трудом и сплочённостью, мы сделаем Северяну великой снова!

Последние слова опять-таки потонули в громе оваций, устроенных ему экзальтированными пони. Причём даже некоторые жеребцы поглядывали на Синистера как-то… по-особому.

На этот раз Карамелька не стала ждать, пока все угомонятся сами, и не меньше чем полминуты стучала ложечкой по графину, прежде чем депутаты соизволили наконец утихнуть.

– Товарищи, настало время принять решение, – объявила она. – Кто за то, чтобы назначить Генеральным секретарём товарища Витина?

По всему залу взметнулись вверх копыта пони.

– Держите, пожалуйста, не опускайте, сейчас подсчитаю… – Карамелька пробегала глазами по рядам, бормоча цифры себе под нос и помогая себе в подсчётах авторучкой с копытным хватом. – Семьдесят… семьдесят четыре из ста пятидесяти двух присутствующих, с учётом президиума, за. Хм… Кто за то, чтобы назначить товарища Серова?

Вновь поднятые копыта и торопливый счёт.

– Шестьдесят девять, – ровным тоном сказала Карамелька, взглянув в протокол, который она вела.

Тут же раздался свист, а пони все разом загалдели и затопали: приветствуя нового выбранного генсека – или же возмущаясь итогами голосования.

Пытаясь перекричать общий гвалт, Карамелька громко спросила:

– Кто воздержался?! – и сама первая подняла копыто.

Вслед за ней это же сделали Маша Норушкина и Ратибор, а также ещё трое пони из ультраправых и – отдельно от остальных – Пётр Романов.

– Шестеро! Итак, товарищи!.. – выкрикнула Карамелька – но вряд ли кто-либо её сейчас услышал. Холёное личико рыжей пони исказилось, и она рявкнула во всю мощь своих лёгких: – К ПОРЯДКУ!!!

Как ни странно, это возымело действие, и шум стал немного потише.

– Поприветствуйте нашего нового Генерального секретаря – товарища Василия Витина!

От грохота аплодисментов содрогнулся пол, а от восторженных и не очень криков задребезжали стёкла.

Сам Василий в это время обменивался копытопожатиями с членами президиума. На лице светлого пони в очках застыла лёгкая улыбка – однако взгляд оставался холодным.

Дольше всего смотрели друг на друга, соприкасаясь копытами, он и Синистер. Серов не выглядел расстроенным; можно было подумать, что он воспринял результат с некоторым облегчением, оттого что вся основная работа будет отдана не ему. Или, что более вероятно, он просто радовался за своего друга.

Когда пожатие несколько затянулось, Синистер усмехнулся и закинул переднюю ногу на спину Василия, притянув того к себе и обнимая за плечи. Витин поморщился – но всё же вытерпел какое-то время, прежде чем сбросил с себя чужое копыто и отступил на шаг в сторону.

Прищурившись, он встретился взглядом с Карамелькой. Та лишь коротко усмехнулась и протянула ему копыто. Немного помедлив, Василий пожал его, а затем отвернулся.

– Вступление в должность завтра, – напомнил ему голосок Карамельки. – Постарайся сказать… что-нибудь милое. А то от твоих воплей о мировой революции уши вянут. И не забудь обозначить позицию по вопросу Кристального пакта. ЦК не поймёт, если ты оставишь без внимания эту тему.

– Я скажу то, что думаю. До завтра, – буркнул, не оборачиваясь, Василий и вслед за толпой депутатов направился к выходу из зала.

– Резонёр!.. – услышал он шипение, раздавшееся ему в спину.

– Правоуклонистка, – бросил он в ответ.

И продолжил подниматься по лестнице – окружённый толпой, но вместе с тем совсем одинокий.

В конце концов, Карамелька была, как и он сам, героем революции, а потому имела право на некоторые закидоны. А то, что ныне она стала одним из лидеров оппозиции, позволяло ему не обращать на неё внимания.

Теперь властью был он. И для принятия нужных решений мог лишь направлять мнение большинства в нужное русло.

Синистер ждал его на парковке у входа, облокотившись на крышу ведомственной машины. Завидев Василия, спускающегося по каменным ступеням, тёмно-серый жеребец помахал другу и шагнул навстречу.

– Давай в «Метрополь» поедем? – предложил он с широкой улыбкой. – Отпразднуем твоё назначение. Заодно и проставишься…

– Нет, спасибо, – сдержанно ответил Василий, проходя мимо. – Лучше поеду домой, подготовлюсь к завтрашней речи.

– Да ладно, можешь расслабиться! Всё прошло прямо как ты хотел. Я вообще не ожидал, что за меня столько проголосуют! Ведь это же ты у нас главный противник Альти…

– Я просто делаю свою работу, следуя линии партии. Вот и всё.

Внезапно Витин остановился и подслеповато вгляделся в пейзаж по ту сторону кованых решёток ограды.

Старая площадь только называлась так; на самом деле это была небольшая улица, протянувшаяся от Имбирных до Ванильных ворот и застроенная каменными зданиями, которые остались ещё со времён монархии. На другой, нечётной, стороне улицы сейчас шла с поднятыми красными флагами и транспарантами демонстрация по случаю выборов нового генсека, в то время как чётную охраняла милиция, не допуская массовых скоплений у дома Верховного Совета, где собирался также и Центральный комитет партии.

И на фоне этого разительного контраста была хорошо различима одинокая красно-коричневая фигурка пони, сидевшей на скамейке недалеко от ворот. Во всяком случае Василий её бы ни с кем не спутал.

– Подожди, я сейчас, – бросил Витин, чуть обернувшись, и направился в сторону ворот, охраняемых двумя бойцами НКВД.

Пройдя через широкую калитку, он очутился на улице – и решительно зашагал к скамейке.

Альтидия сидела, опустив глаза. Казалось, она разглядывает чисто вымытую с утра брусчатку – но мысли у неё были явно совсем о другом. Всегдашнее кепи на её голове выглядело помятым, а на плечи был накинут тёмно-зелёный френч: апрель в Северяне выдался довольно прохладным.

Василий постоял немного возле скамейки, словно бы не желая её тревожить, однако вскоре вздохнул и примостился рядом. Какое-то время он молчал, нервно поглядывая куда угодно, только не на Альтидию. Потом всё же заговорил:

– Зачем ты пришла?

– Разве нужна причина? – невесело усмехнулась бежево-красная пони. – Что, я уже прогуляться мимо прежней работы не могу, приказ Генерального секретаря Василия Витина?

– Не ёрничай, это тебе не к лицу, – поморщился Витин. – Ты знала, что я не смогу пройти мимо тебя. Значит, ты хочешь мне что-то сказать. Что-то такое, что я вряд ли захочу услышать, но избежать этого было бы непорядочно с моей стороны. Итак, выкладывай.

– Панцушенко, – Альтидия повернулась к нему и покачала головой, – в последнее время ты стал таким параноиком. Что, враги революции отдыха не дают, даже спать спокойно не можешь?

– Не называй меня так, – дёрнул щекой Василий. – Тот, о ком ты говоришь, остался в прошлом – в том времени, когда мы вместе штурмовали Боярскую думу. Когда были попутчиками в начале долгого пути к коммунизму. Как выяснилось – случайными.

Краем глаза он отметил, что милиционеры, стоявшие вдоль улицы, немного сдвинулись с прежних мест, образовав вокруг скамейки что-то вроде заслона. Теперь они закрывали двоих пони от чужих глаз и заодно обеспечивали их безопасность.

– Да… ты и впрямь изменился. – Альтидия отвернулась и вновь опустила взгляд. – Скажи, какое будущее ты нам готовишь? Чего на самом деле хочешь достичь? Неужели изолированной, обнищавшей страны, ставшей изгоем на международной арене, но зато с «высоко поднятым знаменем “победившего” социализма»? – В последние слова она явно вложила весь сарказм, какой только могла.

– Такое чувство, что я снова на партийных дебатах, – вздохнул Витин. – Это ведь не моя вина, что ЦК не стал выдвигать твою кандидатуру. Не откажись ты оставить пост добровольно, всего случившегося можно было бы избежать. Мнение большинства стоит учитывать, иначе власть Советов превращается в диктатуру, с которой мы двенадцать лет назад как раз и боролись.

– Ты сам-то себя слышишь?..

Альтидия вдруг осеклась и прижала копыто к сердцу. Откинувшись на спинку скамейки, бежево-красная пони судорожно глотала воздух сквозь стиснутые зубы.

– Ты… Что с тобой, Альти? – встревожился Витин. – Тебе плохо? Может, позвать врача?

– Уже «Альти»… – сдавленно фыркнула она. – А то обычно… я для тебя всегда была «товарищ Револьцова»… О-о-о-ой… – Она зажмурилась, как от сильной боли. – В левом кармане… таблетки… дай мне…

– Хорошо, сейчас.

Быстрым, но без капли суеты движением Василий залез в карман её френча, выудил оттуда небольшую белую непрозрачную баночку – судя по звуку, наполовину заполненную таблетками, – и вложил в копыта Альтидии. Та с трудом благодарно кивнула, вытряхнула из баночки пару пилюль и закинула себе в рот.

Василий наблюдал за ней с видимым беспокойством. Но вскоре черты лица бежево-красной пони разгладились, и она с облегчением выдохнула.

– Вставай. – Витин слез со скамейки и посмотрел на Альтидию. – Поехали в больницу. Я распоряжусь…

– Да-а-а? – саркастически усмехнулась она. – А ещё полчаса назад с трибуны ты, наверное, чуть ли не разорвать меня готов был? Не ври хотя бы себе, Панцушенко. На меня тебе так же насрать, как и на последствия своих действий.

– Когда это началось? – спросил жеребец и сел назад рядом с ней. – Ведь не в последние же пару недель, я прав?

– С год назад, – негромко ответила Альтидия, глядя перед собой. – Мы тогда как раз с тобой спорили в ЦК насчёт постройки Дворца Советов. Приехав домой, я почувствовала странное покалывание в груди и решила обследоваться в ведомственной клинике. Негласно, конечно… под видом инспекции. Там мне выписали таблетки, которые я тайно получала по спецзаказу. С тех пор особых ухудшений не последовало, и я думала, что смогу находиться у руля ещё достаточно долго. Нипони не знал… даже ты. Для всех я оставалась несгибаемой товарищем Револьцовой, которая продолжала отстаивать свою линию.

По её лицу пробежала тень.

– Но после того, как вы выгнали из ЦК меня с Вингом, а заодно и ещё десяток пони из Совета, мне стало хуже. Теперь приступы следуют чаще… и всё сильнее. Но главное, Вась… – Она повернулась к Витину, и тот отчётливо увидел в её взгляде душевную боль и отчаяние. – Я не знаю… сколько мне осталось. Может, я доживу до конца войны… а может быть, всё закончится уже завтра.

– Тебе нужна помощь. Если ты признаешь ошибки… сделаешь какое-нибудь символическое заявление… я распоряжусь, чтобы тебя восстановили если не в должности, то хотя бы в партии. Поедешь в санаторий «Совёнок» на севере, поправишь здоровье – и, я обещаю, проживёшь долгую, счастливую старость.

– Старость… – невесело фыркнула Альтидия. – Мне сорок три, я всего на четыре года старше тебя, Вась. Но и повидала чуть больше твоего. Была генсеком… а теперь простая гражданка с минимальной пенсией без партийных надбавок, только по выслуге лет. Скажи, – она взглянула на него, – ты знаешь, что такое бананы?

– А… это тут при чём? – нахмурился Витин, явно сбитый с толку.

– Знаешь или нет?

– Ну… знаю. Но… что ты…

– Откуда? Видел на картинках? А я их ела, когда была в Кристальном Городе. Спелые, сладкие… Их выращивают на Летних островах и в Пуэрто-Кабальо – «банановой» республике под боком Эквестрии, а затем по морю доставляют на материк. Но у нас в стране нет бананов. Пока нет – во всяком случае потому, что Эквестрия совсем недавно сняла санкции. А с тобой во главе… скорее всего, так и не будет.

– Сегодня бананы, а завтра вновь возвращение под крыло принцессы, – проворчал Василий. – Я не допущу, чтобы нами могли помыкать, используя такие рычаги, как еда… или дешёвая эквестрийская пропаганда. Идеи Карамель Маркс остаются тем базисом, на котором я буду строить свою понитику. Революция всё ещё живёт в моём сердце.

– Ты так ничего и не понял, – вздохнула Альтидия и отвернулась. – Тебе затмевает глаза та власть, то влияние, которое ты имел в партии – а теперь получил в полной мере. Та же, что ослепила и меня. Моя революция закончилась в девяносто шестом. А твоя больше не имеет смысла.

– Тогда я ничем не смогу тебе помочь, – покачал головой Витин. – Отныне каждый из нас будет сам по себе.

– Неужели то, через что мы вместе прошли, для тебя ничего не значит? Мы оба сражались за нашу страну – и победили… Что изменилось теперь?

– То, что мы по-разному понимаем её независимость.

Василий помолчал, потом заговорил вновь:

– Твои глаза… – Альтидия удивлённо на него посмотрела. – Красный и синий – как два солнца из звёздной системы в книге Студислава Лайма… И ты как планета, вращающаяся вокруг них, – такая же загадка.

– Вась… Ты и правда считаешь, что, поехав в Кристальную Империю, я предала партию и страну?

Витин помедлил с ответом. Достал из кармана жилетки платок и протёр очки. Затем повернул голову и обронил лишь одно слово:

– Да.

– Уходи, Панцушенко, – тихо сказала Альтидия. – Сейчас ты никому не сможешь помочь. Ни мне, ни партии… ни Северяне. А я тем более.

– Мне жаль, что приходится расставаться вот так, – ответил Василий и встал со скамейки. – Мы и правда чересчур разные.

– И не говори, – прошептала бежево-красная пони, смотря ему вслед.

Витин прошёл вдоль ограды, потом опять через ворота. Направляясь мимо уже открывшего было рот Синистера к ожидавшей его чёрной «Лорге», произнёс:

– Я к себе. Подготовлюсь к завтрашнему выступлению. А ты можешь отдыхать. Повеселись там как следует, – и сел в машину, которая тут же тронулась с места.

Синистер проследил взглядом за тем, как блестящий чёрный автомобиль с номерами «А111АА» выезжает с территории здания. Потом покачал головой и сам забрался в машину, после чего отрывисто бросил шофёру:

– В «Метрополь». И побыстрее.

В окна квартиры вливался бледный рассеянный свет – утро выдалось пасмурным. С улицы доносились радостные выкрики и дружный топот сотен копыт: демонстрации в поддержку нового Генерального секретаря шли сейчас по всему Сталлионграду.

Само жилище выглядело этаким островком покоя и уюта, куда так приятно было сбежать после напряжённого рабочего дня. Репродукции картин, ковёр на одной из стен, обои с узорами в виде цветов и звёздочек – почти ничто здесь не напоминало о том, что здесь живёт бывшая глава партии.

Альтидия, сменившая форму на простой домашний халат, сидела на диване в гостиной и слушала радио. На тумбочке рядом лежала недочитанная книга, отложенная на середине, там же стоял стакан с водой и баночка таблеток, а рядом с радио на комоде поблёскивала чернотой эбонита коробка телефонного аппарата.

Бывший генсек смотрела в пустоту, устремив глаза куда-то мимо антенны радиоприёмника. Новенькая «Электроника-8» исторгала из себя чью-то речь, слегка пересыпанную треском помех, но её звуки, равно как и шум демонстрации, казалось, не представляли сейчас для Альтидии никакого интереса. Бежево-красная пони словно замкнулась в себе, уйдя в пучину тягостных мыслей, преследовавших её с тех самых пор, как она лишилась всего.

Но понемногу её слух выхватывал из аудиосигнала всё больше фраз, задевавших ум. И вскоре Альтидия поймала себя на том, что внимательно слушает выступление Витина по случаю вступления в должность.

Отчасти потому, что сейчас он говорил про неё.

– …во многом благодаря нашей сплочённости и единству, – воодушевлённо вещал новый генсек. – Но после случая с товарищем Револьцовой, которая поддалась личным амбициям вместо того, чтобы уважать мнение большинства, мы не можем больше полагаться на её курс по сближению с капиталистической Эквестрией, прикрытому пропагандой об улучшении уровня жизни! Большую ценность всегда имеет то, что произведено вашими же копытами, а не получено в качестве подачки от тех, кто ещё недавно собирался нас уничтожить! Поэтому я призываю всех…

На глазах у Альтидии выступили слёзы, а дыхание стало резким и прерывистым.

Кобыла с трудом сдерживалась, чтобы не разреветься. Сколько… лет прошло с тех пор, как она в последний раз плакала? Наверное, пять – тогда как раз умер товарищ Сталлион. И до сегодняшнего дня она, Альтидия, второй генсек в истории Северяны, всегда старалась выглядеть несгибаемой и уверенной.

К несчастью, теперь маска дала трещину.

И было отчего! Её предали – просто нагло вонзили нож в спину, скинули с постамента, вытерли ноги! Да и кто – прежний соратник по революции, оказавшийся умелым интриганом и манипулятором! Он настроил против неё весь ЦК, всю партию, из которой даже подчистую выгребли всё либеральное крыло, а теперь гробит всё её выстраданное наследие!

В былые времена подобные мысли разожгли бы в бежево-красной пони гнев и желание дать отпор, показав не только обидчику, но и всем остальным, что у неё ещё остался порох в пороховницах!..

Но сейчас они вызвали лишь опустошение и слабость.

Да. Теперь-то она всё понимала. Без поддержки других ни один пони не может удержаться там, куда удалось залезть. И если этой самой поддержи лишиться – то непременно упадёшь вниз. Вернее, не так – упадёт, покачнувшись, табурет из-под копыт, в то время как шея будет в петле.

– …Но нельзя забывать и про угрозу со стороны кровавого, террористического лунацистского режима во главе с Найтмэр Мун, подступающего к нам с юга, – продолжал тем временем Витин. – Мы до сих пор в относительной безопасности лишь потому, что так называемая Лунная Республика (а на деле самый настоящий Лунный Рейх, если пользоваться словом из языка грифонов) не может сейчас воевать на два фронта! Наши солдаты стоят на страже границы и готовы к любым поворотам событий, но этого недостаточно, чтобы спать спокойно. Самим вступать в войну нам нет никакой нужды, поэтому мы не станем пока денонсировать заключённый товарищем Револьцовой Кристальный пакт – но будем исполнять его ровно в той степени, насколько это соответствует интересам Сталлионграда. Далее, чтобы избежать унижения, которое испытала делегация Северяны на церемонии подписания, я прошу ЦК рассмотреть вопрос о создании нового гимна…

Больше Альтидия не могла сдерживаться. Слёзы закапали у неё из глаз, оставляя на белой ткани халата серые пятна.

Бывший генсек оплакивала ту Северяну, которую она хотела – но не смогла построить. Оплакивала Эквестрию, что вела сейчас войну за своё выживание. Надежду на мир, которую Василий фактически отнял у миллионов пони.

Внезапно в груди будто разлилось озерцо лавы. Боль была настолько сильной и обжигающе-острой, что Альтидия задохнулась воздухом и, выпучив глаза, закашлялась.

Перед глазами всё расплылось; кобыла уже не видела, где она сама и что вокруг. Копыто, дрожа, потянулось к тумбочке, но тело вдруг завалилось вбок – и заветная баночка полетела на пол вместе со стаканом и книгой. С лёгким, почти неслышным стуком по ковру разлетелись таблетки.

Задыхаясь и не видя практически ничего от боли, Альтидия сползла на пол, вслепую пошарила ногой по мокрому от воды ковру, сгребла и запихнула в рот пригоршню таблеток. Но тут же закашлялась вновь и выплюнула большую часть, сумев проглотить лишь пару.

«Телефон… – пришла нечёткая мысль, словно покрытая густым серым туманом. – Надо позвонить… вызвать…»

Из последних сил напрягая мышцы, Альтидия поползла к комоду, стоявшему у дальней стены. Полкомнаты, каких-то два метра!.. – но даже это расстояние казалось ей больше, чем до владений Короля Шторма на юге Зебрики.

Поставить копыто, подтянуться… Боль в груди нарастала, становилась невыносимой. Сгусток огня жёг нутро всё сильнее, испепеляя остатки надежды и сил бороться.

Вот и комод. Не в состоянии привстать и дотянуться до аппарата, Альтидия дёрнула за провод, и телефон с глухим стуком свалился на пол. Ноги одеревенели, и ценой огромных усилий бежево-красная пони всё-таки смогла снять и поднести к уху трубку.

Долгий гудок то приближался, то затихал, и от этой волны Альтидию замутило – хотя на фоне боли в груди она уже почти ничего не чувствовала.

Дотянуться до диска, повернуть…

Ноль. Первая цифра номера, который в Сталлионграде знал каждый жеребёнок.

Диск со скрежетом прокрутился обратно. Оставалось провернуть его ещё раз. Всего один раз!..

Но и этого для Альтидии было много.

Неимоверным напряжением воли она всё же пересилила себя и, прижав к нужной прорези кончик копыта, кое-как двинула ногой в сторону. Зрение на миг прояснилось, и она могла видеть, как латунный диск медленно поворачивается под её усилием до упора.

Три… Спецификатор экстренной службы, которую она собиралась вызвать.

Как только номер был набран, копыто сразу отдёрнулось и бессильно упало на пол. Альтидия лежала на животе, вывернув голову. К уху прижималась валявшаяся рядом трубка.

– «Скорая помощь»! Назовите имя и адрес! – раздался звонкий голос кобылки-оператора. – Алло! Говорите громче, вас не слышно!..

– Кх… ах…

Альтидия пыталась что-то сказать, но из её горла вырывались одни только сдавленные хрипы.

А затем не осталось сил даже на это.

Воздух кончился. Боль в груди в последний раз стрельнула ослепительно ярким импульсом…

И всё померкло.

Телефон продолжал что-то говорить, но эти взволнованные слова больше некому было услышать.

Альтидия Револьцова, бывший Генеральный секретарь СКП, а ныне обычная пони, лежала на полу без движения. Её распахнутые, застывшие в невыносимой муке глаза двумя потухшими звёздами смотрели в пространство.

В окно, всколыхнув занавески, ворвался ветер. Своим дуновением он перелистал страницы книги, упавшей с тумбочки, и луч солнца, которое выглянуло в этот миг из-за туч, высветил на одной из них фразу: «…Да, любой пони смертен, но это было бы ещё полбеды. Плохо то, что иногда он внезапно смертен».

Ниточка слюны капнула на ковёр. Мускулы, до этого сведённые судорогой в агонии, расслабились. На лице бежево-красной пони точно застыл немой вопрос, на который она уже никогда не получит ответа.

Так, лёжа на ковре, посреди уютной и светлой комнаты, в полном одиночестве, с разорвавшимся сердцем, преданная и безжалостно затравленная, окончила свой головокружительный жизненный путь Альтидия – пони, сумевшая встать во главе молодой нации. Альтидия – прирождённый лидер, равного которой по любви к стране ещё не видел свет.

В воздухе разносился рокот моторов. На большой прогалине поблизости от реки стояло множество армейских грузовиков и даже несколько танков, между которыми сновали пони в серо-зелёной форме. На дверях и бортах машин были заметны знаки Лунной Республики – фиолетовые контуры крыльев и устремлённого вверх длинного рога.

Солнечные лучи мягко поглаживали жёлто-зелёную траву; весна вступила в свои права в этой части бывшей Эквестрии. Ветер колыхал тенты на кузовах, но в его тихом свисте отчётливо слышалась тревога.

Покосившийся указатель с тремя стрелками у грунтовки невдалеке сообщал:

Хуф-Сити → 15 миль

55 миль ← Додж-Сити

127 миль ← Хуфингтон

И судя по тому, в какую сторону были направлены фары машин и стволы танков, вся эта армия явно собиралась отправиться не туда, где ближе.

Из грузовика впереди огромной колонны выпрыгнул бежевый пегас в ладно пригнанном кителе с блестящими на весеннем солнце знаками различия. На его плечах красовались серые погоны с двумя серебристыми четырёхлучевыми звёздами, воротник украшали офицерские двойные нашивки, а на рукавах размещались шевроны с тремя полосками и кометой. Его левое крыло, выпущенное наружу сквозь прорезь в кителе, выглядело изломанным и уже вряд ли смогло бы поднять его в воздух. Но пегас, казалось, этого не замечал – или смирился с этим. А на его лице можно было различить вид предвкушения и уверенности.

Теперь уже гауптманн эквермахта Стратосферс Дроппер подозвал к себе одного из солдат – и вскоре над поляной разнеслись крики:

– Всем построиться!

Через какое-то время сбоку от скопления техники собрались ровные шеренги.

Дроппер, чеканя шаг, выступил вперёд и заговорил:

– Внимание, всепони! Сегодня нам выпала честь совершить самую дерзкую, самую неожиданную и молниеносную операцию в новейшей военной истории! За каких-то четыре часа мы преодолеем нужное расстояние и навсегда впишем свои имена золотыми буквами в учебники по военному делу!

Пегас начал прохаживаться перед безмолвно внимавшим строем.

– Операция будет называться «Лунный защитник». Мы проедем по дороге к Додж-Сити почти до линии соприкосновения с Южными Штатами, но незадолго до неё свернём в лес и прорвём оборону южан в её самом слабом месте – между районами дислокации их дивизий. Затем на максимальной скорости двинемся дальше на юг в направлении Хуфингтона.

Он остановился и окинул взглядом ряды бойцов.

– Но главная наша цель лежит чуть в стороне. Причём такая, что никому из вас до этого и не снилась.

Дроппер усмехнулся, наблюдая за оживлённой реакцией на его слова, и провозгласил:

– Наша задача – захватить Хуфингтонский космический центр, перешедший согласно указу №7 Бессмертной Хорскучер Луны от второго фримера в собственность Новой Лунной Республики! Конфедерация Южных Штатов не знает, что с ним делать, – поэтому мы возьмём его себе! По данным разведки, там нет серьёзной военной защиты, а любой отвод войск с границы будет означать дальнейшее продвижение Лунной армии! Мы просто не можем потерпеть неудачу! У них нет танков, нет авиации, а все силы уходят на сдерживание бизонов, оттяпавших себе половину их территории! Даже пулемёта у них всего два – и те у их самозваного президента и шерифа в Эпплузе! – На этих словах по строю прокатился смешок. – Мы сокрушим их и создадим под Хуфингтоном островок НЛР, который сможем успешно оборонять, а потом уже эквермахт пробьёт туда постоянный коридор! Мы сделаем то, что ещё нипони до этого не было под силу! Слава Республике! Слава Луне!

Он сделал мунлайт, и вслед за ним все дружно выкинули вверх копыто.

– По машинам, – хрипло скомандовал Дроппер. – Отправляемся прямо сейчас. Оружие к бою. Р-разойтись!

И, не глядя на то, как пони резво бросаются к технике, пегас зашагал обратно к грузовику.

Сел в кабину сбоку от водителя, хлопнул дверью. Другой на его месте затянулся бы сигаретой, но Дроппер не курил. До сих пор – даже несмотря на то, что летать ему больше не светило.

И одним аликорнам известно, о чём он думал в эти минуты, глядя вперёд на дорогу, растворяющуюся где-то в дали, у самого горизонта.

Мотор грузовика взрыкнул, и машина стронулась с места. За ней покатили все остальные.

Бросок Лунной армии на Хуфингтон начался.

И ни один пони, каким бы сильным магом он ни был, не мог и вообразить, к чему в итоге приведёт эта авантюра.

Циношура проснулась от настойчивого стука в дверь каюты.

– Да что там стряслось-то?.. – пробормотала кобылка, спросонья протирая глаза.

Она перевернулась на живот и взглянула на привинченный к тумбочке будильник с флуоресцентными стрелками.

Четыре утра. Снаружи, наверное, только начал разливаться рассвет. Значит, произошло что-то действительно серьёзное.

Сон вмиг слетел. Накинув рубашку, Циношура проковыляла на трёх ногах к выходу и, отдёрнув защёлку, открыла дверь.

На пороге стоял мичман Си Спирит.

– Мэм, – козырнул он белой голубогривой пони. – Вахтенный только что заметил дым на горизонте. Курс триста тридцать, дистанция тридцать кабельтовых!

Грузный жеребец тяжело дышал и говорил взволнованно и быстро. При этом он открыто скашивал глаза в сторону, стараясь лишний раз не смотреть на полуодетую кобылку.

Циношура усмехнулась про себя, но затем вздохнула и вслух сказала:

– Сейчас. Дай мне минуту.

После чего снова скрылась в каюте, оставив толстяка маяться в коридоре.

Через некоторое время она уже стояла на капитанском мостике. Си Спирит помогал ей идти почти всю дорогу, отчего Циношура чувствовала себя немного неловко.

Теперь она глядела в бинокль на скопление дымных струй, приближавшихся с северо-запада. В бледновато-серой утренней дымке они были едва различимы – но контр-адмирал хорошо знала это зрелище, а потому не могла обмануться.

Рядом выстроились Кобальт и капитан вместе с первым помощником. Все молчали, хмуро всматриваясь в даль горизонта, и каждый из них понимал, что это значит.

Лунный Флот пришёл по их души.

«Принцесса Солнца» болталась на якоре у того самого острова, где их эскадра дала бой двум кораблям из Хироптерры; в том же скалистом заливчике, откуда выскочили тогда фрегат и полный фестралов десантник. Остальные корабли Циношуры сгрудились в проливе между этим островком и соседним с запада, который был заметно больше и покрыт лесом – но при этом также необитаем. То, что драконы таки дали добро на их постоянное присутствие в территориальных водах, играло эквестрийским морякам на копыто: в ожидании врага сюда подтянулась почти вся флотилия с островов Спа, чтобы при случае оказать достойное сопротивление.

И вот, похоже, этот случай настал.

Однако радости никто не испытывал. Даже с учётом того, что Лунная Республика не могла послать через пол-океана все свои корабли, перевес, судя по числу дымов, был всё же на их стороне. Поэтому следовало нивелировать его тактикой и стратегией.

Пленных фестралов, кстати, отправили на одну из баз эквестрийского архипелага. Там их загрузили тяжёлой работой и приставили охрану, чтобы они чего не вытворили. За тяжелоранеными присматривали врачи, а всем, кто мог летать, обвязали цепями крылья. Циношура лично сказала хироптеррцам, что за малейшее неповиновение их без зазрения совести расстреляют, и это как будто возымело действие. Даже наглец Аластор вёл себя тише воды ниже травы, когда его вместе с другими заковывали в железные накопытники.

По крайней мере, до сих пор известий о бунте или каком-либо недовольстве не поступало.

Единорогов, оставленных на острове, удалось обезвредить. Их выследили и загнали в одну из пещер, после чего потребовали сдаваться. В ответ один из них своей магией взорвал скалу, второй, очевидно, накрыл всех щитом, а третий телепортировал их вместе с собой наружу. Втроём они попытались улететь с помощью самолевитации, но за ними погнались пегасы, и в итоге бравые солдаты из Хироптерры подорвали себя оставшимися гранатами и упали в море, откуда морпехам удалось выловить лишь их изуродованные тела.

Но внимание Циношуры привлекли вживлённые единорогам в грудь амулеты, использовавшиеся, судя по всему, как накопители. Маги из технической службы сказали, что кристаллы в таких талисманах могут хранить очень большой заряд, поэтому «диверсанты» должны были чуть ли не постоянно сливать в них свои резервы, отчего чувствовали себя неважно. Опять же, наркотики и тут пригождались как нельзя кстати.

Таким образом, на самом острове проблем больше не было.

В отличие от моря, где вражеские корабли приближались с каждой секундой.

– Действуем по плану А, – приказала контр-адмирал, убирая от глаз бинокль. – Выдвигаемся и окружаем их с севера, прижимая к берегу. А там уже насколько нам хватит снарядов.

Помощник капитана спустился в ходовую рубку, и в следующую минуту махина крейсера вышла из заливчика и, набирая ход, помчалась на север. Остальные корабли выдвинулись из пролива и направились вслед за «Принцессой Солнца».

Идя на траверзе у флота противника, Циношура могла получше рассмотреть состав брошенных против них сил. И то, что она видела, ей совсем не нравилось.

Если верить глазам и биноклю, навстречу эквестрийцам шло двадцать шесть кораблей против их двадцати. Но каких кораблей! Фрегатов, эсминцев, корветов, катеров было на один-два больше, чем по каждому из этих классов у Циношуры. В прямой огневой дуэли её артиллеристам придётся туго.

Однако это было ещё не самое страшное.

Лёгкие корабли Лунного Флота сопровождали два, с которыми кобылка предпочла бы не сталкиваться. Один из них – крейсер такого же класса, что и «Принцесса Солнца», но покрашенный не в белый, а в тёмно-синий цвет. Впрочем, насколько Циношура помнила по тому дню, когда вместе с адмиралом Хувером уводила корабли из Балтимэра, этот крейсер был единственным присягнувшим на верность Найтмэр Мун. Но всё равно столкнуться с ним в бою приятного было мало.

А следом за крейсером шёл линкор.

Циношура аж вздрогнула от вида этой тёмной, наводящей ужас громадины. Огромный корабль был больше её флагмана раза в полтора, а главный калибр орудий составлял 234 миллиметра против её 152. Кобылка видела выстрел из такой пушки по одному из кораблей, уходивших из НЛР: хватило одного попадания, чтобы эсминец смялся и, загоревшись, пошёл ко дну. На крейсер потребуется не больше двух залпов – хотя, конечно, утешение так себе.

В Эквестрии до войны насчитывалось два линкора; оба были названы в честь принцесс. И «Селестия» стала флагманом соединения, которое той осенью ушло в отделившийся от страны Ванхувер. А вот «Луна», по слухам переименованная в «Дитя Ночи», осталась в Республике. И теперь, обзаведясь по бортам рисунками в виде полумесяца и герба, шла в окружении кораблей поменьше прямо на флотилию Циношуры.

По спине голубогривой пони пробежал холодок. Она закусила губу, глядя вниз, на студёные свинцовые волны.

«А ведь те мои слова перед пленником, что мы уничтожим флот Луны, были так-то чистой воды бравадой, – подумала Циношура. – Мне всего лишь нужно было держать перед ним лицо, раз уж стоять нормально я не могла. И даже сейчас… ой…»

Она покачнулась, и подоспевший Кобальт осторожно её подхватил.

– Всё точно в порядке, контр-адмирал? – спросил он озабоченно. – Может, спуститесь в рубку?

– Нет, – мотнула головой Циношура и отстранилась, закинув переднюю ногу на фальшборт. – Я должна видеть, что происходит. – И, не оборачиваясь, скомандовала: – Держать строй! Ещё пять кабельтовых курс прежний, затем разворот! Орудия к бою!

На корабле воцарилось оживление, какое обычно настаёт перед схваткой. Пони бегали туда-сюда, тащили с собой оружие из палубных пирамид или ящики со снарядами. Но при этом в общем мельтешении не было суеты – экипаж двигался как единый отлаженный механизм, который просто не мог сейчас дать осечку.

Циношура не была уверена, что план сработает. Она не рассчитывала, что сил врага окажется так много. В теории можно было бы заманить часть этой армады к тому островку, где накрыли тогда хироптеррцев: по приказу голубогривой пони на скалах разместили несколько лёгких орудий, – но тогда уже их самих прижмут к берегу и расстреляют, как если бы она поставила в жеребячьей игре «Морской бой» все свои корабли по крайним линиям снизу.

И будет достаточно даже не всего флота: пока фрегаты, эсминцы и крейсер станут забрасывать снарядами «Принцессу Солнца», линкор развернётся к Горе и обратит свои пушки на главный остров.

Ведь у драконов не было своих морских сил. Принцесса Эмбер направила национальный фокус на понитическое и промышленное развитие, желая в первую очередь сделать Драконьи Земли экономически независимым государством. Отчасти вкладывалась она и в армию. И лишь недавно, после того случая с хироптеррцами, синяя драконица из династии Торчей начала предпринимать первые шаги по созданию флота. И теперь ей это выходило боком.

Поэтому оставалось следовать выбранной перед боем стратегии. И молиться, чтобы план сработал.

Но кто бы ни командовал вражеским флотом, этот пони тоже увидел, чего хотела достичь Циношура. И потому окрашенные в тёмно-синий цвет корабли, прежде двигавшиеся единым строем, разделились, явно собираясь окружить с двух сторон флотилию эквестрийцев и уже их самих загоняя в смертельный капкан.

И что самое худшее – у тех не было возможности этого избежать.

– План Б! – приказала кобылка. – Рассредоточиться! Полный вперёд! Свяжите их огнём артиллерии!

Построение тут же распалось. Фрегаты, корветы и эсминцы разошлись во все стороны, как одноимённо заряженные магниты, незаметно оказавшись в самой гуще армады противника.

Загрохотали орудия: на полном ходу корабли Циношуры стремились отвлечь стрелков Кольтсмарине, рассеять их внимание, чтобы затем развернуться и нанести новый удар.

«Принцесса Солнца» проскользнула так близко от крейсера врага, что контр-адмирал сумела прочесть название, выведенное на борту старинным шрифтом ослепительно-белой краской: ЗАТМЕНИЕ.

«Что ж, вот и посмотрим, сможет ли их Луна закрыть наше Солнце», – хмыкнула про себя Циношура.

Противник, похоже, такого манёвра не ожидал – поэтому мог лишь палить в белый свет, тщетно пытаясь угнаться за вёрткими эквестрийцами. Огрызнулся парой выстрелов даже линкор, однако его огромные девятидюймовые снаряды также упали в воду, и близко не попав ни по берегу, ни по флотилии.

– Разворот! – крикнула Циношура, когда её корабли прошили вражеский строй насквозь, зайдя Кольтсмарине в тыл. – Торпедные аппараты к бою!

Ещё одна хитрость, которой следовало воспользоваться.

Главное было теперь самим не подставиться под такой же удар.

– Средний вперёд!

После разворота эквестрийские корабли вновь помчались мимо посудин врага, на этот раз догоняя. Вот только теперь двигалась флотилия Циношуры не так быстро, как раньше. И это снова сыграло им на копыто.

Выпущенные слишком рано торпеды противника почти все прошли мимо, лишь по случайности подорвав один катер и повредив нос одному из эсминцев. А вот залп эквестрийцев своей цели достиг, вызвав куда больше взрывов и почти что уравняв силы.

Если не считать линкора.

«Дитя Ночи» вновь открыло огонь из артиллерии. Подбитый торпедой эсминец внезапно расцвёл шаром пламени и чёрного дыма – и, выпав из общего строя, затонул прямо на глазах Циношуры. Точь-в-точь как во время той битвы в Балтимэре.

Кобылка стиснула зубы, буравя недобрым взглядом тёмно-синего исполина.

«Если так пойдёт дальше, они нас просто по одному перемочат».

– Полный вперёд! Снова пробуем окружить их!

Но, глядя на разворачивающуюся картину морской баталии, Циношура всё яснее видела, что её очередному плану было не суждено осуществиться.

Лунные корабли вставали непроходимой стеной на пути у пытающихся пробиться наружу эквестрийцев, связывали ближним боем теперь уже их самих. Оба флота разбились на пары или тройки перестреливающихся друг с другом судов, и будь схватка действительно равной, то всё решили бы такие условия, как запас снарядов, активность десанта или удачные манёвры.

Но у противника был линкор, которому в этом сражении не нашлось пары.

Произошло то, чего контр-адмирал так боялась. Громадная махина отделилась от основной группы и, подойдя ближе к берегу, дала залп главным калибром по Горе, где располагалась столица драконьего государства. Над центральным островом взметнулись столбы пыли и дыма, а в небе можно было различить похожие на маленькие точки мечущиеся туда-сюда фигуры драконов.

Циношура вздохнула и опустила голову. Дыхание со свистом вырывалось сквозь стиснутые зубы, а сердце щемило от горькой досады.

«Я проиграла. Я подвела их всех. Поставила наши жизни на карту, надеясь, что смогу выиграть. Но противник не только уравнял ставку, но и многократно поднял – в то время как у нас больше ничего не осталось».

Вдруг кобылка снова вскинула подбородок. Её глаза сузились, когда она посмотрела на «Дитя Ночи». Огромный корабль, судя по всему, готовился второй раз ударить по беззащитным драконам.

«Но нам больше ничего и не нужно. Всё для победы находится в нас самих. И в первую очередь это наши жизни. Мы живы – а значит, ещё можем сражаться. А кроме того, готовы пожертвовать всем ради торжества мира и справедливости. И в этом наш главный козырь, которого у них нет».

Циношура усмехнулась.

«В конце концов, кто не рискует – тот не пьёт сорокаградусный сидр».

– Контр-адмирал! – вырвал её из задумчивости чей-то окрик.

Кобылка обернулась. К ним с Кобальтом подбежал Си Спирит и протянул Циношуре листок с текстом.

– По радио пришло сообщение с линкора. Будем ли мы что-то передавать в ответ?

– «Сдавайтесь, предатели рода пони. Вам не победить», – прочитала Циношура и покачала головой. – Что ж, предатели тут явно не мы. А кое-кто другой. Мы всего лишь не согласны с тем, что они собираются для нас устроить.

Она повернулась, изо всех сил стараясь не упасть на отнявшуюся заднюю ногу, и взглянула в глаза Си Спириту. Жеребец в чёрном бушлате аж вздрогнул от той решительности, которая была в этом взгляде.

– Передайте им, – отчеканила Циношура, – что Эквестрия не сдаётся. И ещё кое-что… Всем кораблям! – выкрикнула она. – Уводите врага прочь от берега! Вызывайте огонь на себя, делайте что угодно, но мы должны лишить их линкор прикрытия! Заведите их к соседнему острову, где по ним отработают береговые орудия! Ну а мы, – она вновь посмотрела на море, где на «Принцессу Солнца» как раз надвигалось «Затмение», – будем разбираться здесь.

Мичман выглядел ошарашенным таким напором от кобылки чуть ли не вдвое меньше него, но, тем не менее, сразу же взял себя в копыта.

– Слушаюсь! – отдал он честь и, развернувшись, побежал назад, в сторону радиорубки.

– Госпожа контр-адмирал, – обратился Кобальт к голубогривой пони, – вы уверены? Это точно необходимо?

– Не знаю, майор, – вздохнула Циношура и посмотрела на него снизу вверх. – А у вас есть другие варианты?

На какое-то долгое мгновение они уставились друг другу в глаза, после чего майор отвёл взгляд и пробормотал:

– Никак нет. Виноват, контр-адмирал.

– Вольно, майор. Перед лицом смерти мы все равны. Вам ли этого не знать.

Кобальт не ответил. А только, сжав зубы, глядел на приближающуюся громаду чужого крейсера.

Циношура вытянула ногу в направлении вражеского корабля и, набрав полную грудь воздуха, во всю мочь завопила:

– ОГОНЬ!!!

А затем разразился ад.

От грохота орудий заложило уши. Снаряды падали в воду то впереди, то позади кораблей, и вскоре начало казаться, что счёт попаданий так и останется нулевым. Но вот очередная дымная дуга прочертила воздух – и на носу «Затмения» взметнулся ярко-рыжий фонтан пламени. Матросы приветствовали выстрел радостными криками.

– Не расслабляться! – приказала Циношура. – Продолжать огонь! Торпеды к бою!

Прерывисто дыша и вцепившись копытцами в перила надстройки, кобылка наблюдала за крейсером, который будто был тёмным отражением её флагмана.

«Мы должны его потопить. Просто должны! Иначе… – она стиснула зубы. – Нет! Нельзя думать об этом! Мы обязательно победим!..»

Но тут корабль противника резко замедлил ход и стал исчезать в утренней дымке где-то за кормой у «Принцессы Солнца».

– Малый вперёд! – немедленно крикнула Циношура. – Влево на девяносто! Отставить пуск!..

– Поздно, – тихо произнёс Кобальт. – Залп уже выполнен.

Кобылка осеклась и, распахнув глаза, вместе со всеми проследила за тем, как несколько дорожек из пенящейся воды, уходя в пустоту, прочертили гладь океана и пропали из виду у самой границы обзора.

«Нет… Этого не может быть!..»

Молниеносная догадка заставила Циношуру вздрогнуть, как от удара током. Медленно, с леденящим ужасом во взгляде она повернула голову в сторону тёмного силуэта…

Который уже развернулся бортом к проскочившему мимо белому кораблю.

Удар, последовавший за этим, был такой силы, что всех пони повалило на палубу. Циношура застонала от резкой боли, пронзившей спину рядом с левым бедром.

«Мы не можем… так… проиграть…»

Кобальт подхватил её за рукав и поднял на ноги. Стоя на качающемся вместе со всем кораблём капитанском мостике, она обратила взор на корму. И похолодела.

От задней части крейсера шёл чёрный дым. А сама «Принцесса» медленно, но верно начала оседать, погружаясь в воду.

«Это конец, – обречённо подумала Циношура. – Лучшее для нас, что мы можем сделать, – это эвакуироваться. Но шлюпки наверняка все потопят, так что вряд ли кто-то и в самом деле спасётся. А в это время они, – кобылка с ненавистью перевела взгляд на вражеские линкор и крейсер, – разнесут к Дискорду весь главный остров. Лишив драконов, которых мы поклялись защищать, не только земель, но и будущего».

– Доложить о повреждениях! – выдохнула она. – Есть потери?

Капитан как раз закончил выслушивать подбежавшего к нему нервно трясущегося матроса и подошёл к Циношуре. И его лицо было мрачнее тучи.

– Повреждена силовая установка, – отрапортовал он. – Также пробит один из топливных баков. Из механиков пострадали двое, нипони не погиб. Но хоть как-то двигаться мы сможем явно недолго. И небыстро. В трюме пробоина, и вода поступает внутрь. Будем пытаться её откачать, но едва ли это нам даст хоть что-то.

Он исподлобья взглянул на Циношуру, и кобылка поняла, что они сейчас думают об одном и том же.

– Надо либо спасаться… либо оставаться здесь и сражаться до последнего вздоха. Я, конечно, могу взять ответственность на себя и отдать нужный приказ… но будет лучше, если это сделаете вы. – Он посмотрел Циношуре в глаза. – Каков ваш выбор, контр-адмирал?

Голубогривая пони молча глядела на него в ответ. И, Дискорд побери, они оба прекрасно знали, что она скажет.

Повернувшись, Циношура увидела, что на верхней палубе столпилось множество пони. Матросы и старшины, мичманы и лейтенанты, механики и морпехи. Все они ждали решения, которое она примет.

С помощью Кобальта она подошла к перилам капитанского мостика и окинула взором собравшихся внизу пони. Кто-то из них левитировал или сжимал в копытах винтовку, кто-то – гаечный ключ или что-то ещё. Но все смотрели в этот миг на неё – безоговорочно веря ей, готовые последовать за ней хоть в Тартар, если она прикажет. Ради неё…

«Нет. Не ради меня. А ради нашей Родины».

– Слушайте все! – заговорила Циношура, и её голос без всякого мегафона разнёсся над палубой, перекрывая шум ветра и грохот далёкой пальбы орудий. – Мы попали в непростую ситуацию. Противник превосходил нас числом, и даже несмотря на всё оказанное нами сопротивление, ход битвы мы переломить не смогли. Часть вражеских кораблей удалось оттянуть к соседнему острову, где их должна была встретить огнём артиллерия, но пока что от наших там нет никаких вестей. Мы же остались одни против этих гигантских чудовищ – их вы и сами видели. На выбор у нас есть два варианта: либо позорная капитуляция и отступление, либо отчаянная контратака и призрачный шанс на спасение…

Её слова заглушил гром пушек линкора, наносящего новый удар по беззащитному острову.

Дождавшись, пока гул осыпающихся камней стихнет, она продолжила:

– Мы чужие в этих водах. Но драконы приняли нашу помощь и поддержку. И мы не можем позволить каким-то уродам, возомнившим себя хозяевами этого мира, просто смешать целую страну с пеплом! Более того, их сухопутные войска и воздушные отряды уже несколько месяцев продолжают убивать мирных граждан Эквестрии! Это тот же враг, с которым мы сражались, чтобы уйти из Балтимэра ещё до его отделения от захваченных Найтмэр Мун земель! И поэтому, – она треснула ногой по перилам, – мы будем сражаться и теперь! За Эквестрию!!!

– ЗА ЭКВЕСТРИЮ!!! – проревела толпа и разразилась топотом, выкриками и свистом.

Циношура стояла над множеством возбуждённых пони – и ощущала, как их энергия вновь наполняет уверенностью и её саму.

«Я ответственна за них. Но и все вместе мы ответственны за мир и порядок в этом уголке огромного мира. Я наконец-то могу послужить своей стране – уничтожив её врагов».

– Все по местам! – скомандовала она. – Будьте готовы! – И уже, обернувшись, куда-то в пространство: – Курс на «Затмение»!

– По-моему, вы слегка перегнули, – заметил Кобальт, глядя на Циношуру, пока та старалась отдышаться после своей речи. – К чему такой пафос? Мы выполняем наш долг, только и всего. Подчиняемся вашим приказам, какими бы они ни были. Так что же ещё нужно?

– Ты считаешь, что я плохой командир? – поинтересовалась кобылка и поправила на голове фуражку.

– Нет, – покачал головой майор. – Иначе бы вы не были на своём месте. Я просто надеюсь, что вы знаете, за что мы будем готовы отдать наши жизни. Мы-то знаем, и у каждого ответ свой. Главное, чтобы и вы осознавали ответственность, которая на вас лежит.

– Я всё понимаю, Кобальт. Веришь или нет, но у меня болит сердце за каждого из вас, за каждого – живого или погибшего – бойца, за каждый – целый или ушедший на дно – корабль. Я тоже говорю себе, что должна быть сильной. И стараюсь следовать этому принципу.

Морпех не ответил. Лишь молча кивнул и отвернулся.

Циношура же посмотрела на мнущегося неподалёку Си Спирита:

– Что-то срочное? Есть известия от наших?

– Так точно, контр-адмирал. – Мичман подошёл ближе и, приложив копыто к виску, доложил: – Задача по оттеснению врага выполнена. Корабли выведены к соседнему острову, откуда по ним был открыт огонь артиллерией. В ходе залпов уничтожен один эсминец, один корвет и три катера. Остальные вступили в бой с нашими надводными силами. На данный момент потоплена примерно половина кораблей противника… – Он немного поник и даже опустил задрожавшую вдруг ногу. – И… у нас потери в целом такие же. Мэм… это просто бойня. Там ни у кого нет шансов выжить.

– А есть ли они у нас? – парировала Циношура. – Крейсер тонет, и всё, что мы можем сделать, – это стрелять по ним до последнего снаряда, до последней торпеды… Или пока их очередной залп окончательно нас не добьёт. Мы в силах лишь продать свои жизни подороже. Если не хочешь – садись в шлюпку и отплывай к берегу. Может, и доберёшься. Я не буду тебя винить.

– Нет, мэм… – помотал головой мичман. – Я не для того учился на моряка, чтобы сбегать с корабля как крыса. Я приму любую свою судьбу… да будет на то воля Селестии.

Циношура шагнула к нему и положила копыто ему на грудь.

– Спасибо тебе. Надеюсь, о нас понибудь вспомнит как о героях. Или хотя бы не станут смеяться… или проклинать за бездарно профуканную флотилию.

Си Спирит даже немного подобрался – насколько мог со своей грузной комплекцией.

– Я тоже надеюсь, мэм. Но знаете что? Какая нам разница, что скажут другие? Главное, что мы знаем, за что мы боремся.

– И то верно, – усмехнулась кобылка и хлопнула его по плечу. – Идите, мичман. Сегодня вы доказали свою верность.

– Служу Эквестрии.

Жеребец опять козырнул, развернулся и начал спускаться по лестнице к нижней палубе.

Вскоре корабль медленно, словно нехотя изменил курс и заскользил по водной глади в сторону «Затмения». Крейсер врага к тому времени присоединился к линкору и тоже вспахивал своими снарядами каменистую возвышенность острова.

– Эй, смотрите!.. – послышался вдруг чей-то выкрик.

Циношура, как и все остальные, подняла голову.

Над тёмно-синей громадой – той, которая поменьше, – взвивалось в воздух знакомое живое облако.

Но оно не было таким многочисленным, как во время схватки с десантником хироптеррцев. Видимо, в Кольтсмарине извлекли урок из этой истории… впрочем, всё же не до конца.

– Всем приготовиться! – приказал капитан крейсера, и Циношура в кои-то веки обнаружила, что здесь есть и другие командиры, кроме неё.

Она вытянула зубами из кобуры свой пистолетик и в сопровождении Кобальта спустилась на нижнюю палубу, где они укрылись в ходовой рубке. Капитан и помощник зашли туда следом, также достав на всякий случай оружие.

Через восстановленное панорамное окно было хорошо видно, как наплывает, буквально окутывает корабль сверху рой из пегасов и фестралов. Какое-то время они кружили в воздухе на достаточно большой высоте, словно примериваясь, – а затем с их подвижного, текучего облака начало что-то падать.

Вот только это были не отдельные бойцы, идущие в самоубийственную атаку. А нечто совсем другое.

Первый взрыв прогремел на нижней палубе, раскидав матросов как кегли. В рубке задребезжали стёкла, а переднее из них покрылось россыпью трещин от чиркнувших на излёте стальных осколков.

Вслед за этим взрывы стали раздаваться буквально повсюду.

– Гранаты!.. – со злостью процедил капитан и, подскочив к приборной панели, проговорил в трубу громкой связи: – Всем огонь по врагу! Не жалеть патронов! Сбивайте этих крылатых выродков как можно больше!

Но все это понимали и так. Чуть только смолкла первая волна взрывов, там и тут затрещали винтовки. Попасть в движущуюся, вёрткую цель, да к тому же на такой высоте, было непросто – однако скученность вражеских бойцов сыграла на этот раз против них.

Один за другим сбитые крылатые пони стали падать на палубу корабля или в море. И это, судя по всему, отрезвило остальных: сбросив ещё с десяток гранат, десантное войско Лунного Флота начало возвращаться обратно на крейсер.

А тем временем уже и «Принцесса Солнца» сама подошла к «Затмению» на дистанцию полёта снаряда, огибая корабль противника с дальней от берега стороны.

– Выжившие – на артиллерию! – приказал капитан. – Огонь из всех стволов! Шевелитесь!

Снова загрохотали пушки. И, по всей видимости, враг не ожидал такого отчаянного сопротивления: борт «Затмения» озарился десятком всполохов, и стало отчётливо видно, что крейсер охватывает пожар.

Но метко стрелять умели не только эквестрийцы.

Мощный удар сотряс ходовую рубку, и все невольно попадали на пол. В ушах зазвенело от сильного грохота, а пол обсыпало осколками в который раз уже выбитых окон.

Приподнявшись, Циношура увидела, как на палубу впереди осыпаются горящие обломки.

– Мостика больше нет, – прохрипел капитан, также вставая и опираясь на приборную панель. – Верхней палубы, наверное, тоже… Мрази… Лучше бы они так по Мэйнхэттену палили…

БУУУУУУУМ!!!

Точно в ответ на его слова, линкор опять выстрелил по берегу.

– Если повезёт, через месяц-другой это будут делать корабли с наших северных баз, – произнесла Циношура и поймала удивлённый взгляд жеребца. – Ладно, забудьте. Итак, что дальше? Дадим по ним ещё один залп?

– Не получится, – покачал головой капитан. – Мы истратили почти весь свой боезапас. Нам даже подорвать будет нечего, если они решат нас захватить.

– Живьём мы им явно не нужны, – фыркнула Циношура. – Так что нас, скорее, добьёт линкор. – Она тут же посерьёзнела: – И вместе с «Затмением» они примутся кошмарить драконов…

– Да-а, проблема… – протянул капитан, взглянул на рулевого, который опасливо вслушивался в их разговор, и приказал: – Разворот… пока мы ещё можем двигаться.

«Принцесса», уже прошедшая мимо почти остановившегося «Затмения», начала поворачивать обратно.

Все в рубке молчали. Бой словно бы встал на паузу, и сильнее всего сейчас мучила неизвестность. Заключавшаяся, правда, лишь в том, как скоро – а также как именно – они погибнут.

Но когда корабль лёг на обратный курс, что-то в туманной дымке привлекло внимание Циношуры. Какое-то светлое пятно, почти сливавшееся по цвету с небом, выплывало из бледного марева где-то слева.

– Это что ещё за хрень?.. – нахмурившись, пробормотал капитан и приложил к глазу подзорную трубу. А уже через миг изумлённо воскликнул: – Корвет… Наш корвет! По-моему, это «Отважный»… Всё-таки смогли прийти нам на помощь?

– Да, капитан, – ответила Циношура бесцветным тоном, и жеребец в белом мундире обернулся к ней. – Вот только их помощь будет стоить им всего. В том числе жизней.

– Подожди… – Он снова взглянул в подзорную трубу. – Что они творят? Что это за самодеятельность?! Они…

– Это называется подвиг, капитан. Они идут на смерть, чтобы мы дальше могли сражаться.

И верно… Маленький на фоне крейсеров, а тем более линкора корветик на всех парах мчался вперёд – прямо на полыхающее во многих местах, но до сих пор остающееся на плаву «Затмение».

С вражеского крейсера открыли огонь. По всему корвету взметались вверх облака дыма и пламени – однако «Отважный» до сих пор шёл вперёд. И казалось – только ускорялся.

Облако пони вновь вспорхнуло над кораблём – но теперь не для того, чтобы устроить эквестрийцам кровавую баню. Крылатые воины спасались, сбегая прочь с горящего крейсера, которому предстояло пойти на дно. На единорогов и земнопони, оставшихся там, им было, судя по всему, наплевать.

По корвету открыли отчаянный огонь. Взрывы один за другим рвали его борта, уничтожали палубу и надстройки, сжигали и разрывали на куски экипаж – однако «Отважный» не останавливался. Набранной им инерции было достаточно, чтобы достичь цели до того, как он должен был потонуть.

И чтобы забрать с собой и «Затмение».

Циношура с замиранием сердца провожала взглядом корвет. Или точнее – его разваливающийся, объятый пламенем остов.

На полной скорости нос «Отважного» вонзился в борт вражеского крейсера. Во все стороны полетели сгустки огня и металлические обломки. «Затмение» покачнулось – но пока оставалось на воде.

А затем корвет взорвался.

На какой-то миг оба корабля скрыл ярко-рыжий, по-вечернему озаривший волны шар пламени – настолько яркий, что Циношура невольно прикрыла ногой глаза. А когда вновь посмотрела перед собой, то «Отважного» уже не было видно. Зато в борту «Затмения» зияла гигантская вытянутая пробоина, в которую пугающе быстро заливалась вода, а сам крейсер Лунного Флота стремительно погружался в море.

Циношура не заметила, как её копыто будто само собой поднялось к виску. Стоя на двух действующих ногах, она выпрямилась, отдавая последний салют морякам, которые пожертвовали собой ради их общей, пусть уже и почти недостижимой сейчас победы.

Вместе с Циношурой отдавали честь и все остальные в рубке. Капитан с заместителем, Кобальт, двое морпехов-охранников, даже рулевой. Каждый, наверное, представлял: а каково это – пойти на верную гибель ради чьего-то спасения? Во имя какой-то идеи, ставшей базовым принципом бытия? Смогли бы они так же – либо же предпочли бы спасать себя и всё, что возможно?

И вопросы эти были отнюдь не риторическими.

Вскоре в пучине скрылась самая верхняя его мачта, а волны окрасились изнутри тёмным дымом. Больше ничто не напоминало о том, что на этом месте совсем недавно был внушительных размеров корабль.

Впрочем, другой корабль, ещё более грандиозный, до сих пор находился здесь. И продолжал с правого борта обстреливать берег, в то время как артиллерия левого уже разворачивалась в сторону «Принцессы Солнца».

У Циношуры пересохло в горле. Теперь между эквестрийским крейсером и линкором Лунной Республики больше ничего не было. Никаких других участников битвы. Только они – один на один. Медленно оседающий, обгоревший, залитый кровью крейсер – и гигантская, устрашающая, всё ещё невредимая боевая махина.

И абсолютно никаких шансов спастись.

«Что ж, тогда постараемся умереть достойно».

– Полагаю, вы тоже всё это видите, – не оборачиваясь, сказала она как можно более ровным тоном. – И понимаете, что нас ждёт. Капитан, в каком состоянии корабль?

– Всё плохо, – поморщился жеребец в белом, только что принявший доклад от офицера, который ненадолго заглянул в рубку. – В трюме полно воды, так что насосы не справляются. Двигатель работает на половину мощности – больше просто не выходит выдать. К счастью, разлив топлива удалось ограничить, поэтому сильных пожаров нет, если не считать нескольких возгораний на палубе…

Он вздохнул и покачал головой.

– Но это всё равно не имеет смысла. У нас есть максимум полчаса, прежде чем корабль утонет. Командуйте, контр-адмирал. Сейчас всё зависит только от вас.

– Нет, капитан. – Жеребец недоумённо приподнял бровь. – Зависит всё не от нас с вами и даже не от наших приказов. А от того решения, которое должен принять для себя каждый офицер, каждый боец, каждый технический служащий на борту. Я не могу никому приказать стать героем. Но мы… можем их попросить. Кто захочет, пусть садятся в шлюпки и эвакуируются на берег. Я не буду никак им препятствовать. Но те, кто решит остаться… с ними бок о бок мы и встретим свою судьбу.

– Есть, мэм, – медленно произнёс капитан и повторил распоряжение Циношуры по громкой связи. Затем взглянул на рулевого: – Ты тоже можешь идти. Дальше я сам.

– С-спасибо, сэр… – прошептал тот и, пряча бегающие глаза, выскочил прочь из рубки.

Капитан же глянул ему вслед и сам встал за штурвал.

– Что за поколение… – пробормотал он и принялся разворачивать корабль. – Курс сто восемьдесят пять. Цель – линкор противника.

Копыто легло на рычаг тяги.

– Полный вперёд.

И отодвинуло его до упора.

Откуда-то сзади донеслось надсадное гудение. По полу и стенам прошла вибрация – но главное было достигнуто.

«Принцесса Солнца» шла на таран, набирая скорость.

– Пойдёмте, пожалуй, отсюда и мы, – устало произнёс капитан, отошёл от панели и открыл дверь рубки. – Больше нам незачем здесь скрываться.

Они вышли на палубу, где уже собрался весь экипаж. Множество пони стояли вместе и молча глядели на то, как прямо перед ними вырастает бок огромного стального чудища.

Часть пушек врага была направлена на сам крейсер, остальные – куда-то в сторону. Повернув голову в том направлении, Циношура заметила стайку шлюпок, удиравших прочь с «поля битвы». Глаза кобылки расширились, а зубы сжались до скрипа.

«Нет… Их-то зачем?! Только бы… хоть кто-то выжил…»

БУУУУУУМ!!!

Новый залп – теперь уже не по берегу, а по ним самим – вспенил воду, скрыв от глаз шлюпки. Много снарядов пролетело мимо, но один прилетел точно по носу крейсера. Циношура заслонилась передней ногой от воздушной волны и разлетающихся обломков – а когда вновь подняла взгляд, то увидела чёрный зрачок девятидюймового орудия, который как будто смотрел прямо на неё.

БУУУУУУУУУУУУУУУМ!!!

На этот раз с линкора не промахнулись. По палубе крейсера пронёсся огненный шторм, в котором никто из собравшихся там не мог выжить.

Однако этого и не требовалось.

В следующую секунду острый нос крейсера вонзился в покрытый тёмно-синей бронёй борт дредноута.

КРРРРРАК!!!

Сила удара была такова, что прочный металл просто вмялся внутрь, а «Дитя Ночи» завалилось на правый борт. В небо потянулись столбы чёрного дыма.

Линкор накренился ещё сильнее. Двигатель «Принцессы Солнца» продолжал работать, толкая уже погибший корабль вперёд, внутрь чужого флагмана.

А потом наконец взорвался.

Облако пламени объяло крейсер и перекинулось на внутренности линкора. Покачиваясь на волнах, намертво сцепившиеся корабли медленно погружались в воду.

Крылатый рой вновь взвился над морем и потянулся в сторону берега. Личный состав Кольтсмарине, в отличие от эквестрийцев, бросал корабли не столько по собственному желанию, сколько благодаря возможностям своей расы.

Но, не долетая до берега, пегасы с бэтпони один за другим начали падать, как сбитые охотником птицы.

Времени, которое эквестрийский флот выиграл своим яростным сопротивлением, хватило драконам, чтобы развернуть на северном побережье и на склонах Горы всю свою небольшую армию.

Несколько шлюпок чуть в стороне беспрепятственно причалили к берегу. Пара десятков пони вылезли на голые, острые камни – и замерли, глядя на то, как отряды драконов во главе с мелькавшей то здесь, то там принцессой Эмбер методично выбивают бойцов Найтмэр Мун.

И вскоре от тех уже ничего не должно было остаться.

Солнце вставало над океаном; на глади воды появились яркие белые блики. И в льющихся с неба тёплых лучах отчётливо виден был чёрный дым от догорающих кораблей – и густая кровь, обагрившая камни.

…Её втолкнули в какую-то комнату и в довесок пнули под зад, заставив проехаться мордой по гладкому полу. От боли в ушибленном носу Дельта лишь стиснула зубы: знала, что злить этих пони не стоит. Испытала за последние дни всё их гостеприимство.

Повязка на глазах мешала видеть, что там вокруг, а ремень на крыльях – сопротивляться. Да она и не стремилась. Понимала, что сейчас это бесполезно.

Без единого слова её вздёрнули телекинезом на ноги и усадили на неожиданно мягкое кресло. Над копытом привычно защёлкнулся тяжёлый стальной браслет, и по звяканью цепи Дельта поняла, что к чему-то прикована – скорее всего, к ножке стола. Вытянула перед собой копыта – точно, стол. «Такой гладкий, что аж противно. Поцарапаю – и влечу на добрую сотню тысяч, не меньше. А может, просто трахнут. Это по крайней мере переживу. Уж лучше один раз в жопу, чем пять лет или сколько там отдавать каждый свободный битс. В рот не возьму – сушняк дикий, язык прям как наждачка…»

Её мысли были прерваны звуком закрываемой за спиной двери. А затем – тишина, которую нарушало только прерывистое дыхание пегаски.

«Чё, неужели ушли? И… нипони больше здесь нет? Какого хрена?..»

Вдруг Дельта обнаружила, что передние-то ноги у неё свободны. Немного поколебавшись, она осторожно стянула повязку.

В глаза тут же ударил свет, и пегаска, зашипев сквозь зубы, заслонилась копытами. Поморгав и привыкнув, она убрала от лица ноги и с интересом оглядела просторное помещение.

«Какая-то переговорная? Допрос будет, что ли?..»

– Э-эй… – хрипло сказала она и закашлялась, не закончив фразу. – О-о-ох…

Её взгляд упал на дальний конец длинного стола – и она не поверила глазам. Напротив неё в отдалении стояла бутылка воды. Полная. Литровая. Прозрачная. И такая наверняка мокрая внутри…

Дельта шумно выдохнула. Злосчастная бутылка гипнотизировала её, не давала отвести взгляд. Губы пегаски сжимались и разжимались, словно она представляла себе, как схватит эту бутылку, откроет крышку и будет пить, пить, пить…

Забывшись, она рванулась с места – но прочная цепь и перевязь на крыльях остановили её. Дельта больно ударилась животом об угол стола и со стоном упала на пол.

Попытка подползти также не увенчалась успехом. Цепь просто натянулась, не пуская кобылу дальше.

Дельта обернулась и дёрнула прикованной ногой. Однако металлический обруч сидел крепко. Тем не менее, пегаска всё же попыталась его стянуть. Безуспешно.

Зарычав сквозь стиснутые зубы, она упёрлась спиной в ножку стола и изо всех сил надавила на браслет кандалов – аж зажмурилась от усилий. Тот сдвинулся буквально на миллиметр – но в ту же секунду пегаска взвыла от боли: плотно пригнанный край оков сорвал кожу, а на мраморный пол обильно закапала кровь.

Точно подломленный куст, Дельта вся как-то сложилась и рухнула на живот. С кончиков ресниц сорвались слезинки, образовав на полу две микроскопические лужицы. Какое-то время Дельта рассматривала их – а затем принялась слизывать сухим языком…

– Так-так-так… – раздался сбоку чей-то высокий надменный голос, и пегаска, подпрыгнув на месте, ударилась головой о край стола. – Позволь угадаю, жажда замучила?

Снова закашлявшись, Дельта обернулась – да так и застыла. Даже воздух, казалось, застрял у неё в горле, не давая ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Перед ней, блестя синеватыми накопытниками, стояла та, кого пегаска меньше всего ожидала рядом с собой увидеть.

С высоты своего немалого роста на Дельту смотрела сама Найтмэр Мун.

Пегаска вдруг поняла, насколько жалко, наверное, сейчас выглядит: с растрёпанными серыми перьями, с немытой, свалявшейся тёмно-зелёной гривой и исходящим от неё застарелым запахом перегара. Но деваться было некуда, потому она просто подняла голову и широко распахнутыми глазами взглянула на, очевидно, хозяйку этого места.

Чёрный аликорн дробно, коротко рассмеялась.

– Что ж, пожалуйста, маленькая пони. – Сверкнула бирюзовая вспышка, и кандалы на ноге Дельты исчезли, а рана в тот же миг затянулась. – Если хочешь пить – пей, я дозволяю.

Пегаска вытаращилась на свою ногу, будто не веря тому, что видит. Затем опасливо зыркнула на Принцессу Ночи – и в мощном прыжке через стол сцапала бутылку, приземлившись с ней на пол, как с боевым трофеем. Зубами сорвала крышку и присосалась к горлышку…

В следующую секунду глаза у неё полезли на лоб, и она отбросила бутылку, кашляя и отплёвываясь. Прозрачная жидкость стала разливаться по полу, источая резкий, кислый запах.

– Вы… кх… хотели… кха… м-меня отравить? – прохрипела Дельта.

– Это просто уксус, дура, – ответила Найтмэр Мун уже без капли веселья. Бутылка вместе с натёкшей лужей мгновенно пропали наряду с запахом, а перед кашляющей и задыхающейся пегаской из ниоткуда возник налитый едва на четверть стакан. – Вот тебе нормальная вода. Скажи спасибо, что не заставила тебя пить твою же мочу.

– Сп-пасибо… – пробормотала Дельта и принюхалась к содержимому стакана.

Однако оттуда ничем не пахло – и пегаска сделала первый осторожный глоток. После чего, уже не сдерживаясь, вылакала всё до дна.

– М-можно ещё, п-пожалуйста?..

– Ещё? Да с удовольствием. Правда, тебе надо будет это заслужить.

Перед Найтмэр Мун в воздухе появилась папка с бумагами.

– Что ж… Дельта Велосити Эверс, если коротко – Дельта Ви, так?

– Д-да, госпожа…

– Зови меня Хорскучер. – Аликорн презрительно сморщилась. – Сядь уже… позорище.

Дельта спешно залезла в кресло, сжавшись в комочек.

А Найтмэр тем временем стала расхаживать по помещению; досье парило перед ней в облачке магии.

– С ранних лет интересовалась космосом и ракетами… Диплом технического университета с отличием… Жила в Лас-Пегасе, но с началом строительства космодрома переехала в Хуфингтон вместе с мужем и дочерью… Стрим Джет и Апогея, правильно?

– Д-да… – Взгляд пегаски наполнился тревогой. – Где они? Что с ними?

– Проработала четыре года с мужем в ЕАСА, затем неожиданно ушла без объяснения причин… Перебивалась заработками в частных компаниях, позднее поселилась на свалке и занималась мелким ремонтом… – Найтмэр Мун скривилась. – Какое падение… И ради чего – только чтобы меньше видеть мужа и дочку, которая, к слову, свою мать очень любит… в отличие от неё самой…

– Где они? – Дельта вскочила на ноги. – Что ты с ними сделала?!

– Молчать, смертная!

На этот раз поле магии обволокло её всю и повалило на пол, не давая пошевелить и мускулом. Чёрный аликорн медленно подошла к пегаске и поставила ей ногу на шею. Кожу тронул приятный холодок накопытника из звёздного металла.

– Не забывай, с кем говоришь! – прошипела Найтмэр Мун и отступила на шаг. – Иначе мы продолжим беседу в другом месте, а оно, думаю, тебе вряд ли понравится…

Магическое поле исчезло, и Дельта перевернулась на бок, держась за горло и тяжело дыша.

– Не беспокойся: они живы и в полном порядке. Пока что, – уточнила Найтмэр. – И их положение всецело зависит от того, сможем ли мы прийти к соглашению. Впрочем, я была настолько добра, что позволила им передать для тебя записку. Вот, читай.

Из воздуха появился клочок бумаги. Пегаска сразу схватила его и, развернув, погрузилась в чтение.

Почерк. Это точно был их почерк. Дельта его хорошо узнавала: чёткие угловатые буквы Джета и ротописные каракули Апогеи. На глазах вновь выступили слёзы, но она сморгнула их, вчитываясь в слова, которые словно ножом по живому резали её сердце.

Прошу тебя, Дельта, где бы ты сейчас ни была и что бы с тобой ни происходило, сохраняй спокойствие и будь разумной. Выполняй любые их требования, делай что угодно – я не буду тебя винить. Я просто хочу, чтобы ты жила. Будь сильной – знаю, ты сможешь.
Ещё раз прости меня за всё. Я очень тебя люблю.
Джет

И чуть ниже маленькая приписка от Апогеи:

Мама, мне страшно. Я за тебя волнуюсь. Надеюсь, ты в порядке. Нам ничего про тебя не говорят. За нас не беспокойся, мы справимся.
Твоя А.

«Нет… Не могу больше… на это смотреть…»

Зажмурившись, Дельта отвернулась. Записка выпала у неё из копыт и растворилась в очередной вспышке магии.

– Зачем… Зачем я вам? – сквозь зубы спросила пегаска. – Что вам от меня нужно?

– Знания. Они – самое ценное, что у тебя есть. – Аликорн вновь с презрением оглядела свою собеседницу. – Сядь. И взгляни на то, что я тебе покажу.

Дельта снова устроилась в кресле – и на столе перед ней материализовалась толстая стопка листов большого формата.

– Ответь мне, маленькая пони: что ты видишь на этих чертежах? – спросила Найтмэр.

– Это… это…

С раскрытым ртом Дельта перебирала листы – и словно пожирала глазами каждую цифру, каждую линию, которая на них была изображена.

Наконец она оторвалась от чертежей и произнесла:

– Это… ракеты. Со всеми узлами и… Святая Селестия, откуда это у вас?..

Поняв, что сказала что-то не то, она зажала было рот – но поздно.

Мощная оплеуха опять скинула её с кресла. Потирая ссадину на скуле, Дельта в страхе воззрилась на аликорна.

– Это имя, – сказала Найтмэр, наклонившись к пегаске, – здесь под запретом! Не испытывай моё терпение, иначе я ничем не смогу помочь твоей жалкой семье! Поняла?!

Дельта лишь медленно, боязливо кивнула.

– Война… – произнесла аликорн и отошла к окну. – Война никогда не меняется. Чтобы в ней победить, нужны не только смелость, отвага или численность бойцов и мышление полководцев – но и то, что они все будут использовать. Оружие, связь или что бы то ни было ещё… Технологии, маленькая пони. Чтобы победить, нужны технологии, которых нет у противника. А главное – пони, что смогут их претворить в жизнь. Так получилось, что у меня есть эти чертежи; о них, кроме нас с тобой и ещё одной кобылки, не знает больше ни один пони. И от тебя я хочу, чтобы ты изучила всё это – а затем построила на их основе ракету. Много разных ракет. Каждая – со своими задачами. Мне сказали, что это возможно, и у меня нет повода не доверять тем словам.

Она повернулась к Дельте, которая в очередной раз уселась за стол.

– Итак, что скажешь? Учти: если откажешься, я всё равно найду того, кто сделает то, что мне нужно. Про тебя же и твою семью нипони больше не вспомнит. Но если ты примешь моё предложение, то получишь квартиру, работу, свой исследовательский центр!.. А главное, – подняла аликорн копыто, – твои муж и дочь будут в безопасности. Как тебе, моя милая пони? Стоит ли это того, чтобы выбраться наконец со свалки?..

– Я… – Дельта посмотрела на свои передние ноги, после чего вздохнула и прикрыла глаза. – Я согласна.

– Держи. – Перед ней вновь возникла полная бутылка. – Своих преданных союзников я всегда награждаю. Главное – меня не разочаровать.

Не обращая внимания на слова Найтмэр, Дельта взахлёб поглощала воду. Прозрачные струйки стекали по подбородку и шее пегаски.

Чёрный аликорн наблюдала за этим, искривив губы в усмешке.

«Пони… – читалось у неё во взгляде. – Вами так легко помыкать, используя ваши низменные желания. А самое смешное, что вы всё равно будете считать это благом.

Пегас, единорог, земнопони, даже фестрал – вы все клопы под моими ногами. Но достаточно полезные, чтобы помочь мне покорить этот мир. Нужно всего лишь больше пони… и больше времени. Эквестрия познает все ужасы вечной Ночи. И ничто, даже самая многочисленная армия не сможет мне помешать.

Потому что вы – просто клопы».

Центр медицинских исследований стоял в Кантерлоте на широкой, усаженной зеленью аллее недалеко от дворца и являл собой трёхэтажный особняк из жёлтого камня в окружении рощи магически выращенных деревьев. Рядом с ним выстроились в два ряда другие здания, возникшие здесь после начала войны: Центр магических исследований в виде шахматной фигуры, увенчанной шестилучевой звездой с кьютимарки принцессы Твайлайт; стеклянный обелиск Совета по технологиям с шестерёнками и мечом в качестве эмблемы; штаб-квартира агентства УМОРА с башней-причалом для воздушных шаров; резкая, угловатая чернокаменная колонна представительства Чудо-молний; наконец, переливающееся драгоценными камнями белое здание Просветительского Совета Эквестрии. Но по сравнению с ними ЦМИ точно старался казаться как можно незаметнее и не кричал одним своим видом о важности выполняемой миссии.

Из-за приземистости Центр имел просторную крышу – на которую, впрочем, обычно никто не выходил. Однако и дверь на лестницу, ведущую туда, никогда не запиралась. Большая площадка, покрытая белым мрамором, на фоне окружающей здание рощи выглядела отличным местом для уединения… или для пикника, тут уж как посмотреть.

Но вот выполненная из необработанного дерева дверца надстройки приоткрылась, и на крышу вышла пони. Жёлтая пегаска с длинной розовой гривой занимала важное место в работе Центра, а потому для неё здесь не было никаких запретов.

Флаттершай выглядела странно спокойной, медленно шагая по гладкой, отполированной кровле. Под крылом пегаска что-то сжимала в перьях, но что именно – пока не было видно.

Подойдя к краю, она подняла голову и взглянула на небо, затянутое лёгкими облаками; вероятно, к вечеру у погодных команд был запланирован небольшой дождик. Но если приглядеться поближе, то становилось ясно, что жёлтая пони смотрит скорее не вверх, а внутрь самой себя.

«Я хотела помогать… Облегчать страдания, дарить жизнь, делать её прекраснее и осмысленнее. Быть доброй. Поступать лучше. И даже добилась в этом определённых успехов, но…»

Она поникла и испустила тихий, едва уловимый вздох.

«Эта война… Она не должна была случиться. Просто не могла! Я не знаю, что пошло не так, почему пони стали такими… злыми. Все. Даже те, кого я хорошо знала. Или… думала, что знаю? Нет, это не может быть правдой! – На глаза Флаттершай навернулись слёзы, и пегаска крепко зажмурилась, отвернувшись от неба. – Они всё ещё мои друзья, пусть и… сказали то, что сказали. И сделали то, что сделали».

Вновь открыв глаза, она развернула крыло. Между перьев были зажаты ножницы из медицинского оборудования Центра – маленькая железка, что была острее любого штыка.

«Прости, Рэйнбоу, если моё заклинание сработало не совсем так, как тебе было нужно. Но я выступала за равную помощь всем пони, которые в ней нуждались… даже если минуту назад они сражались против нас. Я надеялась, что если проявить капельку милосердия, то они признают, что были не правы и что добро должно победить… И даже пусть я ошиблась, я бы всё равно продолжила им помогать. Просто потому, что считаю это правильным. Если бы не…»

Она всхлипнула и, задрожав от макушки до кончиков копыт, несмело перехватила зубами ножницы. Как пегасу, ей проще было орудовать ими, продев в кольца маховые перья… но то, что она собиралась сделать, было невозможно довести до конца таким образом.

Зажимая одну половинку ножниц зубами, а другую придерживая копытом, Флаттершай принялась за работу.

На гладкую крышу одно за другим начали падать жёлтые перья.

Было почти не больно: в этой части крыльев нервных окончаний насчитывалось немного, а кровеносных сосудов не было вовсе. Уж собственную анатомию, равно как и строение тела многих других животных, Флаттершай знала во всех подробностях.

Затем настал черёд другого крыла. Кучка изуродованных, обрезанных перьев на краю крыши сделалась вдвое больше.

Когда с делом было покончено, ножницы выпали из хватки Флаттершай, ударившись о мрамор с глухим стуком.

Неспособная больше летать, пегаска стояла на крыше и смотрела на Кантерлот, раскинувшийся вокруг. На величественный дворец, что возвышался буквально через дорогу.

«Простите меня, принцесса. Я не смогла оправдать ваше доверие. Надеюсь, вы победите в этой войне… но без меня. Я ничем не могу помочь – ни вам, ни себе… ни Эквестрии».

Внезапно где-то позади скрипнула дверь, и Флаттершай обернулась.

Из надстройки выглянул пони из персонала:

– Госпожа Флаттершай? Вы здесь? Я вас ищу для… О Богини!..

Она не ответила. Лишь бледно улыбнулась и посмотрела вниз, на вымощенную розовой брусчаткой дорожку, опоясывающую здание.

«Я не предатель, Рэйнбоу. И никогда не была им. Если же тебе так показалось… то мне жаль. И тебя, и твою систему ценностей. Быть может, однажды ты одумаешься и поймёшь, что мною двигало».

К ней бежали со всех копыт. Кричали, чтобы она остановилась и ещё раз обо всём подумала… Обещали помочь всем, чем смогут…

Но для неё было уже поздно. Да и как помочь, если целый мир, все идеалы, которые она разделяла, оказались пустым звуком, фикцией, которой не было места в жестокой, полной насилия и страданий реальности? Реальности, где она не могла больше оставаться собой и нести другим пони то, что им, как выяснилось, было не нужно.

«Прощайте. Да рассудит вас всех Селестия… и Луна, если… она вернётся. Просто… старайтесь поступать лучше. Будьте добрыми. И тогда вновь воцарится гармония… и дружба. Дружба между всеми пони и другими созданиями. Дружба, которая ныне разорвана в клочья.

Я не могу на это смотреть. Это… выше моих сил. Простите меня, если сможете. И… прощайте. Надеюсь, мои труды в будущем окажутся не напрасны».

Она сделала шаг. Всего один – но и его хватило, чтобы отправить пегаску в последний полёт.

Полёт, в котором не будет мягкой посадки.

Так быстро Флаттершай не летела ещё никогда. Разве что когда тянула воздушный шар в погоне за обесцвеченной Дискордом Рэйнбоу.

Подругой, которая назвала её предательницей Эквестрии.

Что ж, больше она никого не предаст. Но и помогать себе пони тоже должны будут сами.

И пусть армии двух сестёр продолжают сражаться за то, кто же из них победит…

А добро в этой битве уже проиграло.

«Эквестрия Дейли», 1 марта 1008.

«…На юге Зебрики завершился подписанием мира в городе Чигачируд вооружённый конфликт между государством Кайлидских Дервишей (алмазные псы) и Тандарианской Магократией (йети). Стороны договорились о возвращении друг другу всех захваченных пленных; также Дервиши получают более сотни единиц техники…»

«Эхо Аквилы», 9 марта.

«…В Придее революционная армия Аквелийской республики свергла тиранический монархистский режим барона Денниса Дискрета. Столица региона взята под контроль, на улицах проводятся шествия в поддержку республики. Слава свободной Аквелии! Да здравствует революция!»

«Кантерлот Таймс», 24 марта.

«…Продолжается начатый 24 февраля штурм Винниаполиса – главного оплота культистов Ночи на севере Эквестрии. Доблестные солдаты Гармонической армии при поддержке бойцов ЧВК “Стальные подковы”, а также отряда добровольцев “Легион” под командованием пегаски Скраппи Раг, заочно приговорённой в Сталлионграде к расстрелу по обвинению в наёмничестве, сражаются за каждую улицу. Культисты, в большинстве своём принадлежащие к расе бэтпони, держат в заложниках мирных жителей, угрожают подрывом жилых домов. Однако эквестрийские силы не поддаются на провокации, а продолжают постепенно освобождать город.

Напомним, что вчера была завершена зачистка левого берега. Основная часть культистов заблокирована на заводе Винниаполисской стальной компании (далее – “Виннисталь”); все пути к их отступлению перекрыты. Сегодня утром освобождено здание городской администрации. Однако засевшие на крышах снайперы стреляют по гражданским, и это создаёт определённые трудности. Но сплочённые ряды наших войск действуют решительно и умело, и мы верим, что скоро оплот врага будет ликвидирован…»

«Шамс аль-Сахраа», 6 апреля.

«…Вооружённые силы Аравийской Республики под командованием благословенного лидера Язида аль-Худхайля в кровопролитном сражении под Мейракешем разбили подлых нечестивцев Аравийского Народного Фронта и положили конец длившейся более года гражданской войне. Возглавлявшей лагерь противника Захре аль-Малик удалось сбежать – вероятнее всего, на север Зебрики. Однако революционные настроения всё ещё распространены среди населения, так что опасность возобновления боевых действий сохраняется…»

«Эквестрия Найтли», 7 апреля.

«…Заключён договор о торговле со Скайфолом. По оценкам аналитиков Лунной Канцелярии, это позволит решить проблемы со снабжением городов продовольствием и создаст условия для увеличения производства боеприпасов. Президент транспортной компании “Четыре звезды” уже выступил с яркой речью в поддержку этого решения…

Недопони под предводительством преступницы селестии (имя написано со строчной буквы намеренно) должны быть разгромлены…»

«Кантерлот Таймс», 10 апреля.

«…Стало известно о грандиозном морском сражении, которое развернулось на днях у Драконьих островов. Часть эквестрийской флотилии под командованием контр-адмирала Циношуры, перебазированная после Лунной Революции из Балтимэра на острова Спа, вступила в неравный бой с экспедиционными силами Кольтсмарине, среди которых был и линейный корабль “Дитя Ночи”. В ходе битвы оба флота были полностью уничтожены; крейсер “Принцесса Солнца” совершил таран, потопив вместе с собой и линкор противника. На базу вернулся один-единственный катер, подобравший около пятнадцати пони, которые смогли эвакуироваться с затонувшего крейсера.

Известие о героической гибели Циношуры стало настоящим шоком. В честь подвига этой молодой пони (подробнее о биографии – см. «Некрологи» на с. 18) в Кантерлоте был дан салют из восемнадцати выстрелов. Прислали свои соболезнования адмирал Даст Хувер из Ванхуверской коммуны, принцесса Кристальной Империи Ми Аморе Каденца и её муж принц-консорт Шайнинг Армор, а также новый Генеральный секретарь Северяны Василий Витин и принцесса драконов Эмбер. Посмертно Циношура награждена высшим орденом “За спасение Эквестрии”; кроме того, ей присвоено внеочередное звание адмирала. Решается вопрос о переименовании в её честь одной из улиц…»

«Северянская правда», 12 апреля.

«…На сегодняшнем пленарном заседании ЦК СКП был представлен черновой вариант текста нового государственного гимна. Ожидается, что он будет окончательно утверждён не позднее 27 мая.

Советов Республику всей Северяны
Воздвигла навеки народная власть.
Мы силу находим в труде неустанном,
Не страшен нам враг и любая напасть!

Припев.
Славься, Отечество наше свободное,
Равенства пони надёжный оплот!
Знамя советское, знамя народное
Пусть от победы к победе ведёт!

Сквозь грозы сияло нам солнце свободы,
И Стил Сталлион нам всем путь озарил:
На правое дело он поднял всех пони,
На труд и на подвиги нас вдохновил!

В победе бессмертных идей коммунизма
Мы видим грядущее нашей страны,
И Красному знамени славной Отчизны
Мы будем всегда беззаветно верны!..»

«Эквестрия Дейли», 16 апреля.

«…произошло страшное событие. Около здания Центра медицинских исследований на Королевской аллее Кантерлота найдено тело пегаски Флаттершай, занимавшейся разработкой лечебных заклинаний. Причиной смерти, судя по всему, стало падение с крыши. Детали происшествия уточняются…»

«…начало нового противостояния в Восточной Зебрике. Милитархия Лан Кир, отделившаяся от Царства Кирия в 903 году ПИЛ после указа о Безмолвии, объявила войну государству Сен Кинь. Причины пока неизвестны, однако можно предположить, что речь идёт о попытке насильственной интеграции трёх провинций бывшей Зайкирии (Лан Кир, Сен Кинь и Хамрин) в одну страну для противодействия растущему влиянию Кирии на континенте…»

«…Также в данный момент продолжаются следующие вооружённые конфликты:

с 6 сентября 1005 – Третья компельская война между Роамским Кайзерратом и Талонсваальской Республикой (Зебрика);
с 1 января 1007 – война за наследство Короля Шторма: Временный Директорат Айспау против Гизвиндида, Тандариана и Регентства Земель Шторма (Зебрика);
с 13 мая 1007 – гражданская война в Лонгсворде, война Лонгсворда с Роузвудом (Грифония);
с 8 ноября 1007 – гражданская война в Эквестрии (Эквус);
с 14 ноября 1007 – Масигена против Зар-Хэй (Зебрика);
с 29 ноября 1007 – Алвани против Тимбакту (Зебрика);
с 18 декабря 1007 – Хироптерра против Тобука и Варзены (Зебрика);
с 3 января 1008 – Хайзебская Федерация против Гелон-Зорму (Зебрика);
с 28 января 1008 – Аоранда против Угаби (Зебрика).

Такая понитическая напряжённость не может не беспокоить.

Кажется, что сейчас воюет весь мир».

¹↑ Новый Аякачтли – столица Хироптерры, город с населением около 1,3 миллиона пони и зебр.

Формально правительницей является Найтмэр Мун, но её волю проводит Легионерский Совет Её Императорского Величества, состоящий из шести пони, каждый из которых стоит во главе своего Легиона – крупного военизированного клана потомков беженцев из Эквестрии. Зебры используются в качестве рабочей силы под контролем Комитета по делам местных.

Эмеральд Лайт – глава Легионерского департамента медицинских исследований, представляющего собой группу учёных и инженеров, которая занимается медицинскими и биологическими опытами на зебрах-рабочих или преступниках из состава Легионов.

Архимаг. Эквестрия

Свиток маленького дракона

Хищник

Великая и Могущественная

Семь свободных искусств

Материнская «любовь»

Записи Кира

Сон

Вишенка

Чужеземец

Война Луны и Солнца

Глава шестая. Поля битвы

Глава шестая. Поля битвы

Осторожно, экстремальные фетиши!