← Глава восьмая. Эскалация

Война Луны и Солнца

Глава девятая. Битва за Клаудсдейл

Июнь 1008 г.

Where will this lead?
What’s coming next from your inventions?
We wonder where, where does it end?
Who can foresee, see what will be?

Sabaton – Father

13-е

По гладкой столешнице тянулись дорожки из белого порошка. К началу – или концу – одной из них подлетела объятая бирюзовым полем телекинеза тонкая трубочка, и с отвратительным звуком засасываемого воздуха похожая на мел пыль поднялась по ней и исчезла в ноздре чернильно-чёрного аликорна.

Найтмэр Мун прикрыла на пару секунд глаза, смакуя ощущения, затем облизнулась и посмотрела на грязно-белого земнопони в замотанных скотчем круглых очках и с выдающимися вперёд зубами.

– Превосходно, советник, – промурлыкала она. Затем кашлянула и, скривившись, громко шмыгнула носом. – Так как, вы там говорите… кхем… называется эта штука?

– Минталовый порошок, Хорскучер, – наклонил голову очкарик. – Мы производим его из сердцевины зебриканских кактусов, доставляемых по морю из Хироптерры. Как выяснилось в ходе экспериментов, он на некоторое время придаёт удивительную ясность мыслям и ускоряет работу мозга, так что тут есть некоторая связь со словом «ментальный». А «минталовый» он потому, что в нём есть щепотка мятного экстракта… скажем так, для аромата.

– Попросите, чтобы прислали больше, – обнажила клыки аликорн. – Такая помощь от наших заморских союзников как нельзя кстати. Взамен же надо будет отгрузить им вооружений… Как, кстати, у них там дела?

– Неплохо, но хотелось бы большего, – поправил очки земнопони, после чего достал из портфеля и развернул перед собой карту Зебрики. – С одной стороны, Тобук держится из последних сил только благодаря поддержке Зарантии. Войска Хироптерры полностью заняли остров Манэрба и недавно взяли город Михарзехир, так что скоро тобукцы могут пойти на капитуляцию. С другой стороны, Варзену поддерживает Гиппогрифия; хироптеррцы до сих пор не в силах захватить город Аскалион или окружить столицу Заливгазал. Кроме того, эти проклятые гиппогрифы своим утлым флотиком хотят устроить нашим друзьям морскую блокаду. Так что товарооборот с Хироптеррой под угрозой. Разве что ставить полноценные орудия на торговые суда…

– Это невозможно! – привстал синевато-серый бэтпони в морской форме, заросший щетиной. – У Кольтсмарине и так осталось слишком мало ресурсов, не говоря уже о том, что мы потеряли за полгода большую часть кораблей! Я протестую!..

– Адмирал Свелл, – мягко произнесла Найтмэр Мун, и фестрал осёкся. – Сядьте. Нипони не говорит о том, чтобы лишить вас имеющихся орудий. Речь о том, чтобы отдать избыток произведённых. – Она посмотрела на другой конец длинного стола, где сидели экономические советники. – Мы это хотя бы можем? Найтшейд?

– По идее, должны, – прошелестел бежевый фестрал с прямой каштановой гривой и красными глазами. – Военные заводы работают на полную мощность. Как и верфи, на секундочку, адмирал, – заметил он, глянув на Свелла. – Для нас сейчас нет ничего невозможного. Особенно с исследованиями доктора Троттенгеймера и советника Пойндекстера. – Кивок в сторону очкарика. – Могу вас заверить: в ближайший месяц партия нужных объёмов будет произведена. Так или иначе.

– А ты что скажешь, Бу? – обратилась аликорн к белой фестралочке с розовой гривой рядом с Найтшейдом. – Как у нас с финансами?

– Сложно, – вздохнула та. – Но терпимо. Отмена золотого стандарта битса позволила влить в экономику и особенно ВПК миллионы… но вместе с тем и разогнала инфляцию. Однако закупочные цены на оружие пока что под полным нашим контролем. В остальном же нас буквально спасает торговля со Скайфолом. Хотя госдолг…

– Достаточно, – оборвала её Найтмэр Мун. – Это то, что я хотела услышать. Тогда…

– Позвольте не согласиться, Хорскучер, – послышался чей-то негромкий, но твёрдый голос.

Все взгляды устремились на светло-оранжевую единорожку в тёмно-зелёном кителе по левое копыто от аликорницы.

– Эти вооружения нужны нам самим, – сказала кобылка. – Без разницы, что там за океаном. Сейчас наш приоритет – война с Эквестрией.

– То есть имеющихся средств вам не хватает, генерал Шиммер? – прищурился на неё очкарик.

– Увы, – понурилась та. – Наш контрнаступ по всему фронту продвигается медленней, чем хотелось бы. С трудом приходится отвоёвывать то, что было сдано зимой и весной. При такой скорости мы достигнем Понивилля лишь к концу лета, а Кантерлота – хорошо, если к началу зимы. Поэтому – да, нам нужно больше. Или, – она сверкнула глазами на него, – сделайте что-то покруче, Гизмо. Хотя бы на двадцать процентов.

– Используешь фразочки врага, Сансет? – шутливо погрозил ей белоснежный пегас с блондинистой гривой. Кокарда с крылатым пони, несущим полумесяц в копытах, выдавала в нём командующего Пегасенваффе.

– Не затыкай мне рот, Клауд, – с видом безграничной усталости отозвалась единорожка. – В конце концов, наши подразделения должны работать сообща. Но…

– У Эквестрии хорошая ПВО и авиация, Хорскучер, – повернулся пегас к Найтмэр Мун. – Увязая в воздушных боях, мы лишаемся шанса помогать пехоте. А бомбардировщикам сложно прорваться далеко на запад… а тем более оттуда вернуться.

– Кроме того, – вставила Сансет, – новые автоматические винтовки не дают ожидаемого преимущества. В ответ на них эквестрийцы начинают использовать энергетическое оружие на кристаллах и…

– И-и-и? – вскинув подбородок, воззрилась на неё аликорн. – Я слушаю.

– У них появляется всё больше аналогов наших «Молний». Это значит, они сравниваются с нами по силе. И в перспективе могут даже нас превзойти. А значит, – Сансет вновь решительно глянула на Гизмо, – нам нужен некий козырь, который поможет переломить ситуацию. А лучше не один.

– И как же так вышло, что наши сверхсекретные разработки попали в копыта к врагам? – медовым голосом произнесла Найтмэр Мун, повернув голову к Ариане. – Не просветите, группенхуфер?

– Я… – Кобылка на миг опустила взгляд, однако затем посмотрела в глаза аликорну. – Я подозреваю, что в центральном аппарате завёлся новый резидент. Без него сеть спящих агентов была бы беспомощна перед гестапони. Однако… – на лбу Арианы выступил пот, – этот пони явно умнее, чем те, кого к нам забрасывали раньше. Во всяком случае, он не оставляет следов и явно знаком с конспирацией…

– Так это он подстроил взрыв в Мединституте Луненербе? – процедил Гизмо. – И вы до сих пор не можете его найти?!

– Его будет сложно выследить, это правда. Но… – Взгляд Арианы сделался острее стали. – Клянусь, я найду его и выпущу ему кишки. – Она приподнялась и сделала мунлайт. – Слово офицера Лунной Дивизии.

Найтмэр Мун кивнула.

– Хорошо, группенхуфер. Не разочаруйте меня. – Аликорн окинула взором собравшихся. – Итак, говорите, вам нужен козырь, чтобы ускорить наступление? Но зачем же мыслить так однобоко, плоско, параллельно-перпендикулярно, дети мои? Думаете, что вам это поможет? После того, как вы потерпели унизительное поражение под Кантерлотом?!

Сансет и Клауд Скиппер съёжились под взглядом бирюзовых глаз с узкими вертикальными зрачками. Их льдистый блеск проникал будто в самую душу, заставляя сердце сжиматься, а кровь – холодеть. Лёгкие напрягались, не в силах сделать вдох. Как…

Как на Луне.

– Вы уже подвели меня однажды! И теперь, когда на кону стоит стратегическая инициатива, вы можете только мямлить, что вам не хватает средств?! Либо закидывайте этих выродков трупами… либо будьте умнее. Мыслите в трёх измерениях, а не в двух! Или, – Найтмэр Мун обнажила клыки, – я найду вам замену. Хотя бы из тех же хироптеррцев. Может быть, хоть они лучше справятся.

Генералы застыли на своих местах, не смея даже моргнуть. Очевидно довольная произведённым эффектом, аликорн усмехнулась, прикрыла глаза и вдохнула ещё одну белую дорожку.

Сансет и Клауд переглянулись. Пегас еле уловимо кивнул. Единорожка кивнула в ответ и, переведя дух, вновь обратилась к правительнице:

– На самом деле… у нас есть план, который может сработать. Вся загвоздка в том, насколько удастся его осуществить. Но успех принесёт нам многое.

Найтмэр Мун лишь приподняла бровь.

– Д-да, Хорскучер, – подключился Клауд, – позвольте вам показать…

Он взял с края стола горстку белых и тёмно-синих фигурок пони и склонился над разложенной на столе большой картой Эквестрии.

Белые фигурки он сосредоточил в одном месте, синие же – расставил справа. Надпись готическим шрифтом под скоплением белых гласила: КЛАУДСДЕЙЛ.

– Что необходимо пехоте при наступлении? Поддержка с воздуха.

Он взял ещё несколько белых фигурок и выстроил в ряд напротив синих.

– Их преимущество в том, что система воздушных сил более упорядочена и замыкается на единый центр.

Копыто пегаса указало на Клаудсдейл.

– Соответственно, пока Пегасенваффе сражается с их авиацией и Чудо-молниями…

По паре синих фигурок подобралось к облачному городу с двух сторон, а навстречу им выдвинулись белые.

– …пехота вязнет в позиционных боях и погибает при штурмах.

Одним движением он смахнул в сторону две шеренги, выстроившиеся на востоке друг напротив друга. Фигурки покатились по столу, словно и впрямь обозначали какие-то абстракции, а не многотысячные отряды из плоти и крови.

– Поэтому, если собрать достаточно сил для одного мощного удара и уничтожить центр…

Клауд Скиппер сгрёб крылом оставшиеся синие фигурки в кучу и буквально смёл ими «защитников» Клаудсдейла. Затем вновь построил «пехотинцев» обоих цветов и добавил ещё несколько синих вокруг.

– …тогда их поддержка будет дискоординирована и никак им уже не поможет.

Синие фигурки вплотную обступили белые, после чего мощный удар копыта повалил последние на глянцевую поверхность карты.

– Хорскучер, – вскинул подбородок пегас, глядя на аликорна. – Мы должны уничтожить Клаудсдейл.

Её губы искривились в улыбке, вновь обнажая острые зубы.

– Прелестно, – промолвила Найтмэр Мун. – Мне нравится ваш подход, генерал. Постарайтесь не разочаровать меня. Предоставьте мне в три дня подробный план операции. Время дорого, так что тянуть не станем.

– Если позволите, Хорскучер… – подал голос Гизмо. – Я бы добавил к этому плану одну маленькую деталь. Но как раз она и позволит нанести Эквестрии гораздо больший ущерб. Причём не столько в военном, сколько в моральном плане.

– Заинтригована. Продолжайте.

– Недавно группа наших учёных расшифровала один любопытный зебринский хуфискрипт… Если перейти сразу к сути, то в нём описана технология производства одного некротического газа с весьма занимательными свойствами. На неодушевлённые предметы он практически не влияет – разве что хорошо впитывается. А вот с живыми объектами реагирует просто чудесно. – Земнопони аж расплылся от удовольствия, описывая разработку. – Плоть буквально плавится при малейшем контакте с ним, позволяя срастить одно тело с другим, тело с оружием, бронёй или любой окружающей поверхностью. Кратковременное воздействие вызывает жуткие мутации, а если подышать этим газом (кстати, он ярко-розового цвета) всего минуту, то пони гарантированно умрёт. – Гизмо ухмыльнулся. – Но тут-то и начинается самое интересное.

– Это что… как в Лиге Ужаса, что ль? – Адмирал Свелл поскрёб в затылке. – Мертвяки и всё прочее? Да хватит заливать-то…

– Ещё одно слово, адмирал, и вы к ним присоединитесь, – мило улыбнулась аликорн, и синевато-серый фестрал поперхнулся. – Продолжайте, советник Пойндекстер.

– При воздействии больших доз газа пони может возродиться в виде гуля, причём не обычного, а распространяющего это же самое Розовое Облако, как мы его называем, – снова заговорил Гизмо. – И его уже не будет брать холодное или огнестрельное оружие: после критических повреждений тело само восстановится. Чтобы убить такого гуля, его придётся как минимум обезглавить, хотя всё равно его… э-э… составные части какое-то время ещё будут активны. Ну, или испепелить. Тогда уж точно. Правда, способен на это либо сильный единорог-маг, либо огнемёт…

– …либо эквестрийская магическая винтовка, – в наступившей тишине заметила Сансет.

Гизмо на миг запнулся, но совладал с собой.

– Ну… да. Это один из недостатков. Другой же… к сожалению, после такой временной «смерти» превращённые в гулей в большинстве своём ведут себя как звери, одержимые жаждой убийства. И при этом они не выбирают сторон, а уничтожают всё подряд – пока не падут сами. Поэтому при их использовании поблизости не должно быть наших сил… во избежание инцидентов.

– Та-ак… – протянула Найтмэр Мун. – И какое это имеет отношение к штурму Клаудсдейла?

– Да самое прямое, – пожал плечами Гизмо. – Если мы превратим атаку в отвлекающий манёвр, можно будет ударить снарядами с газом по таким целям, которые точно отобьют у солнцерылых последнюю волю сражаться.

– Вы имеете в виду… Кантерлот? – подавшись вперёд, спросила Ариана. Её глаза блестели, а сама она будто бы впитывала каждое слово главы Луненербе.

Гизмо кивнул.

– В том числе. Хотя основной целью – для пущего эффекта – я предлагаю сделать иное место.

Грязно-белое копыто ткнуло в маленький городок далеко к западу от линии фронта.

– Как насчёт ударить по Литлхорну? Единственные цели там – переехавшие из-за войны школы; зато такие, что знает о них вся Эквестрия. Во-первых, Школа для одарённых единорогов… кхм, всем известной бункерной шлюхи; во-вторых, так называемая Школа Дружбы её ученицы. Два в одном. Просто сказка, правда? А если добавить ещё и Кантерлот с Клаудсдейлом, то мы возьмём настоящее комбо! Апофеоз смерти, разрушения и паники.

– Апофеоз войны… – произнесла Найтмэр Мун, словно смакуя фразу.

– Именно! – Гизмо начал смеяться. – Только представьте: по Кантерлоту разгуливает толпа агрессивных мертвецов, ещё час назад бывших обычными гражданами! Или пегасов в их же вотчине пожирают заживо их же товарищи! Или что по Эквестрии расхаживает толпа жеребят-гулей, как на Ночь Кошмаров, и рычит «конфеты или смерть»! Но штука в том, что это будут настоящие гули!..

Негромко рассмеялись и другие сидевшие за столом пони. Ухмыльнулась и аликорн, словно восхищаясь смелостью мысли собственного «ученика», превзошедшего своего учителя.

– Что ж, советник, вам удалось меня удивить. Если всё пройдёт успешно, вы будете представлены к самой высокой награде. Разумеется, не забуду я и о вас, – повернулась она к притихшим Сансет и Клауд Скипперу. – Но только если операция позволит получить стратегический перевес. А это сейчас наше слабое место.

– Мы не подведём! – воскликнул белый пегас и вскинул копыто. – Слава Луне!

– Слава Луне!!! – также сделав мунлайт, выкрикнули все остальные.

– Бэтпони слава! – добавили фестралы.

Найтмэр Мун улыбнулась и также подняла правую переднюю ногу.

– На этом, пожалуй, закончим. Октавия, Ариана, задержитесь ненадолго.

Две кобылки остались за столом, пока другие пони торопливо покидали переговорную, возвращаясь к своим делам. Когда за последним из них – Клауд Скиппером – закрылась дверь, чёрный аликорн расплылась в ухмылке и обратила взор на своих преданных подчинённых.

– Что ж, повеселите меня, – произнесла Найтмэр Мун. – Произошло ли что-нибудь новенькое за последние дни, о чём я ещё не знаю?

– О да, Хорскучер, – хихикнула Ариана. – К примеру, позавчера в одном из баров («Хуфбитс», кажется) компания бойцов, вернувшихся в отпуск с фронта, попыталась расплатиться – нет, вы только представьте! – игральной картой с вашим изображением!

Вскинув голову, аликорн заржала в голос. Её нога в синеватом накопытнике ударяла по задрожавшему столу с гулким металлическим стуком.

Октавия же лишь улыбнулась. Возможно, просто следуя общему настроению.

– И как?.. – отсмеявшись и вытерев слёзы, спросила Найтмэр. – Расплатились?

– Представьте себе, да! – Последовал новый взрыв хохота. – Официант, правда, сначала позвал хозяина, а тот, видимо опасаясь, что об этом прознают гестапони, всё же решил принять «оплату». К тому же, десяток пьяных солдат не те, кому так уж легко отказать.

– И что же вы сделали, когда об этом узнали?

Ариана пожала плечами.

– Всё по закону. Солдаты в поницейском участке, ожидают высылки обратно на фронт; официант и хозяин в соседней камере, ждут суда. А потом, возможно, и сами на передовую поедут.

– О, я придумала кое-что получше… – Найтмэр Мун сложила копыта перед лицом и взглянула на Ариану. – Скажите, у вас в Лунной Канцелярии лампы в коридорах висят просто так, да?

– Д-да, Хорскучер, – немного неуверенно кивнула белая пони. – Боюсь, не совсем понимаю, к чему…

– Думаю, в одном из коридоров их можно будет украсить прелестными абажурами из кожи. Всё за счёт казны, разумеется. Уверена, Бу согласится выделить на это немного своих изумительных фантиков.

– Гениально, – с довольной улыбкой склонила голову Ариана. – Преклоняюсь перед вашей находчивостью, Хорскучер. Будьте спокойны, эти пони смогут послужить стране в новом качестве…

– Знаешь, а пусть воюют, – чуть подумав, сказала Найтмэр Мун. – Зачем разбрасываться такими бойцами… Смелости им явно не занимать. А тем пони из клуба не составит труда к ним присоединиться… Абажуры же можно сделать из их семей. Так даже лучше: кожа будет тоньше и изящнее выглядеть…

– Прекрасно, – кивнула Ариана. – Сегодня же займусь этим.

– А ты чем меня порадуешь, Октавия? – повернулась аликорн к другой пони. – Кроме своей очаровательной музыки, конечно же.

– Моя история, может, не столь забавна, но в чём-то всё же весьма любопытна, – скромно улыбнулась серая кобыла. – На минувшей неделе мне и Третьему управлению Канцелярии стало известно, что некий Квиббл Пэнтс (пони с запада, если что) написал роман… о нашей победе. Называется «Кобыла в Высокой Башне». Занимательно, что на первый взгляд это отсылка на вас, но на самом деле – на одну пони из персонажей книги.

– Вот как? – приподняла бровь Найтмэр. – Интересно… И что же там такое с нашей победой, м-м?

– На самом деле всё немножко сложнее. Действие происходит в 1032 году по эквестрийскому счёту. В той реальности Эквестрия проиграла войну и оказалась разделена между НЛР, которая там именуется Лунной Империей, и Королевством Чейнджлингов. Кристальная Империя и Сталлионград также пали под нашим натиском, а Новый Мэйрлэнд является нашим форпостом в Грифонии. В сюжете несколько линий, в том числе и любовная, но есть и понитическая. Дело в том, что чейнджлинги смогли создать там некую супербомбу с драконьим огнём и готовятся сбросить её на Мэйнхэттен, чтобы продолжить захват континента. Однако один из их генералов планирует свергнуть Кризалис и помешать этим планам.

– И чем же всё закончилось?

– Вообще-то… эта линия здесь обрывается. Однако главной по смыслу является иная – в которой как раз и участвуют главные герои. Суть в том, что в мире книги небезызвестная Дэринг Ду, живущая в «высокой башне», – Октавия копытами показала кавычки, – на подконтрольных чейнджлингам землях, написала подобный же роман под названием «Бабочка улетает неспешно», где описывает, как в войне победила Эквестрия. В то же время персонажи то и дело используют для гадания киринскую «Книгу Безмолвия». Так вот, в итоге одна из героинь приезжает домой к Дэринг Ду и та рассказывает ей, что использовала «Книгу Безмолвия» в работе над романом. Затем кобылка гадает на киринском трактате, спрашивая про «Бабочку…» – и заключает, что в книге Дэринг Ду заключена скрытая правда и что вы и Кризалис в действительности проиграли войну. Конец. Правда, странно? С одной стороны – поразительно удачная композиция, сложный сюжет и открытый финал, с другой – настолько же нелепое содержание…

– Нет, почему же… – пробормотала Найтмэр Мун. – Что-то в этом всё-таки есть… Кажется, я придумала, как то, о чём вы рассказали, можно использовать. Тайно распространите книгу среди неблагонадёжных пони в Республике, а затем проведите серию рейдов совместно с мисс Вагнер. – Аликорн тепло улыбнулась Ариане. – Всех, у кого окажутся экземпляры, расстреляйте. Ясно?

– Вполне, – кивнула Октавия. – Кстати, пользуясь случаем, хотела пригласить вас, Хорскучер, на свой концерт в следующую субботу. Впервые будет исполняться музыка фестралов времён до Первой Лунной войны…

– Благодарю, дитя. Если не случится ничего непредвиденного, постараюсь прийти. Если повезёт, – Найтмэр Мун ухмыльнулась, – в тот день мы вместе отпразднуем падение Клаудсдейла. А с ним – и всей воздушной защиты Эквестрии.

И она всосала в себя ещё одну белую дорожку.

15-е

Открыв глаза, Соарин увидел над собой белоснежный потолок спальни облачной базы.

«Да ну нет… – подумал он, стиснув зубы, – опять…»

Попробовал встать – но вместо этого не смог даже двинуться с места. Повернул голову… и бессильно застонал.

Все четыре копыта были привязаны специальными ремнями к углам широкой двуспальной кровати. Пегас оказался, по сути, распялен, словно живая игрушка для любовных утех. Которой ему, похоже, придётся побыть и сегодня.

– Лайтнинг! – со злостью выкрикнул он в этот отдраенный потолок, дёрнувшись в своих путах. – Чтоб тебя! Сколько можно?!

Если верить слухам и поднапрячь воображение, можно было представить игрища, проходившие под самым потолком этой комнаты. Как говорили – даже похлеще, чем на кровати. В конце концов, пегасы привыкли жить в трёх измерениях…

Отогнав дурацкие мысли, Соарин запрокинул голову и зажмурился. Не смотреть, не видеть это ублюдское место!..

Скорее «для галочки», чем в самом деле надеясь на какой-либо результат, жеребец изо всех сил потянул на себя привязанную конечность. Ремень тут же впился в кожу, заставив зашипеть сквозь зубы от боли. Но как бы Соарин ни изворачивался, ногу удалось сдвинуть всего лишь на пару сантиметров.

– Ненавижу тебя… – прорычал он и вновь беспомощно дёрнул всеми копытами. – Ненавижу!

Внутри пегаса бурлила злость, которая требовала выхода. Однако всё, что он сейчас мог, – это кричать в пустоту, а у комнаты была хорошая звукоизоляция.

К тому же именно его злость так сильно и возбуждала Лайтнинг, которая, стремясь урвать себе как можно больше извращённого удовольствия, высасывала бледно-голубого пегаса досуха. Даря своему любовнику (а по факту, рабу) разрядку – и вместе с тем всепоглощающее унижение.

В мозгу всплыли события последних месяцев.

Всё началось с нежданного отпуска, в который Соарина в начале ноября отправила Спитфайр. У одного из лучших летунов Чудо-молний внезапно обнаружилось множество пропущенных выходных, когда он помогал погодной команде Понивилля. И совпадение или нет – во все эти смены по графику работала Рэйнбоу Дэш. Так что нетрудно было догадаться, в чём тут причина.

Но трудовой распорядок превыше всего. Поэтому, получив на копыта неплохое жалованье, Соарин заверил Рэйнбоу, что скоро вернётся, напоследок потёрся с ней носом и укатил на поезде в Филлидельфию.

А когда он туда приехал, на следующий день грянула Лунная Революция.

Сначала он не верил в то, что принцесса Луна вновь превратилась в Найтмэр Мун, и убеждал пони вокруг одуматься. Когда же начались митинги и факельные шествия, пришлось прятаться в подворотнях, чтобы ненароком не наткнуться на разбушевавшуюся толпу. Вокзал перекрыли; многие пони бежали из города на своих четырёх – либо же улетали.

Соарин тоже решил вернуться – но не успел. Как раз в тот момент, когда он собирал вещи, в гостиницу ворвались погромщики вместе с поницейскими – а увидев в списке постояльцев летуна Чудо-молний, которые считались одним из столпов режима Селестии, не смогли пройти мимо такой добычи.

Два месяца он с перемотанными крыльями провёл в тюрьме. Затем был насильно устроен в погодную команду Филлидельфии, потому что многие пегасы из города отправились на фронт в составе Пегасенваффе.

В ту же ночь он попытался сбежать. Над городом висела плотная пелена облаков, нагнанных его же командой для утреннего снегопада. Соарин понадеялся, что этого должно хватить для его побега.

Как же он ошибался.

Когда последние крыши оказались за спиной, а впереди лежали сотни миль заснеженных лесов, рядом неожиданно возникли три тёмные тени (уже позднее Соарин сообразил, что на них были фиолетово-чёрные костюмы Шедоуболтов), а над ухом, перекрывая ветер, резкий голос кобылы произнёс:

– И далеко собрался?

Соарин замахал крыльями ещё сильней, чтобы оторваться, но Шедоуболты втроём облепили его в воздухе и спустили своим общим весом на землю, где потом и связали по ногам и крыльям.

Следующие две недели он опять-таки пробыл в тюрьме, мучаясь с подбитым глазом и сломанным носом: сопротивление при задержании всегда дорого обходится. Ну хоть всё остальное было целым, и на том спасибо.

А затем настал день, когда дверь камеры распахнулась, а на пороге стояла она – та самая летунья-Шедоуболт, что схватила его.

Лайтнинг Даст, майор Пегасенваффе.

– Вставай, – сказала она тогда. – Нам нужен такой пегас, как ты.

– «Нам» – это кому? – спросил Соарин, щурясь от света, льющегося из коридора.

– Новой Лунной Республике. Генералу Клауд Скипперу, командующему Пегасенваффе. И мне, – хищно улыбнулась она. – В конце концов, такие завидные жеребцы на дороге не валяются.

– Иди к своему генералу, и пусть он отымеет тебя в твой вонючий рот, – огрызнулся Соарин.

– Неправильный ответ.

Лайтнинг Даст едва заметно качнула головой, и по бокам от неё встали двое земнопони с устрашающего вида винтовками, нацеленными на него.

– Выбирай, крылатик. Или ты засовываешь свою никому не нужную гордость в то место, которым думаешь, и идёшь со мной, или мы плавно перемещаем твой труп в крематорий. Пяти секунд хватит?

…И вот так Соарин попал на облачную базу номер двенадцать. На спрессованных пегасьей магией сгустках пара раскинулся целый летающий остров с казармами, штабом и даже взлётно-посадочной полосой, над которой с утра до ночи сновали со смертельной грацией фигуры в обтягивающих лётных комбезах.

Далеко впереди, на западе, виднелись расставленные в шахматном порядке ровные ряды облачных укреплений. Самолёт, конечно, они не остановят, но вот против десанта будут эффективны вполне. Особенно с учётом того, что внизу размещались военные аэродромы прикрытия.

По прибытии Соарина ещё две недели продержали на гауптвахте (видимо, чтобы подавить в достаточной мере волю к сопротивлению), после чего выпустили.

Правда, был один малюсенький нюанс.

В виде тонкого, практически сливающегося по цвету с шерстью ошейника, в котором находилось пятьдесят грамм тротила. И, естественно, снять ошейник или подорвать – было в полной власти бирюзовой пегаски.

А ещё она всё время таскала с собой электрошокер. Что было весьма убедительным аргументом с её стороны в любом споре.

В первый раз, когда она приказала новоиспечённому лейтенанту Пегасенваффе прийти к ней в спальню, то получила отказ – и в ответ ткнула Соарина в бок своей приблудой. А пока жеребец дёргался, отходя от шока, двое охранников Лайтнинг – теперь уже местных пегасов – притащили его в указанное место и пристегнули к кровати. И затем Лайтнинг Даст смогла наконец получить своё удовольствие.

С тех пор время от времени она устраивала подобные «развлечения». Не раз и не два Соарин просыпался привязанным к кровати своей начальницы; хуже того – его могли просто вырубить и притащить в спальню её охранники… которых Лайтнинг, очевидно, не хватало для полного удовлетворения. Соарин теперь ходил и летал, постоянно оглядываясь: вдруг «похищение» вновь повторится?

На базе, разумеется, про «фаворита» Лайтнинг Даст знали все – и смотрели на бледно-голубого пегаса с насмешливым сочувствием. Во всяком случае, шуток про себя и Лайтнинг Не-Даст в первую пару месяцев Соарин наслушался сполна. Отчего ещё больше ненавидел подобные выходки бирюзовой кобылы.

Но сильнее всего он ненавидел себя. Ведь, занимаясь сексом с Лайтнинг, он предавал другую – свою любовь, оставшуюся в Эквестрии.

Однако ничего сделать он не мог. Жаловаться через голову бесполезно, да и засмеют ведь напрочь. Если сопротивляться – то получишь удар током в бочину. А если попробовать улететь – то при потере сигнала или нажатии кнопки ошейник просто взорвётся.

Вот и оставалось, что исполнять свой «жеребцовый долг» и ждать, пока что-нибудь не изменится.

…Дверь открылась, и Соарин повернул голову.

– Ну, как ты тут, мой сладкий? – промурлыкала Лайтнинг Даст, входя и запирая дверь. Ключ она небрежно отбросила крылом в угол комнаты.

Пегаска окинула Соарина изучающим взглядом и облизнулась. На ней также не было одежды, а от самой Лайтнинг шёл лёгкий запах пота и возбуждения.

Жеребец ощутил, как внутри него всё сжимается и твердеет.

– Ты!.. – выкрикнул он с искажённым от ярости лицом. – Какого сена ты творишь, Лайтнинг?! Тебя что, больше некому трахать, тупая кобыла?!

– Смотрите, как разошёлся… – приподняла бровь Лайтнинг Даст и развернула крыло.

В перьевой хватке ожидаемо был электрошокер. Пегаска щёлкнула им пару раз, вызывая еле заметные молнии, а затем, покачивая бёдрами, направилась в сторону кровати.

– Не п-подходи! – выдавил Соарин, дёрнувшись в своих путах. – Ненавижу тебя!

– О, а твой маленький друг так не считает, – улыбнулась Лайтнинг.

Соарин глянул вниз и, сглотнув, густо покраснел. Лайтнинг же забралась на кровать и легонько провела языком по его начавшему наливаться силой стержню.

– Ты… извращенка! – выпалил пегас. – Когда ты уже оставишь меня в покое?!

Электрошокер тут же оказался у его лица.

– Не раньше, чем мы победим, – холодно отчеканила она. – Просто лежи и не дёргайся. То, что мне нужно, я получу сама.

Она ухмыльнулась, заметив, как дёрнулась его щека.

«Это точно, – с горечью признал Соарин. – Уж в получении своего ей нет равных».

Убрав шокер, Лайтнинг продолжила работу язычком и зубами. С каждой секундой достоинство Соарина всё набухало, но пегаску это, судя по всему, нисколько не останавливало, и она заглатывала его всё глубже. Должно быть, отчасти такие навыки и помогли ей так скоро достичь нынешнего звания.

Пару минут спустя она выпустила изо рта его мужество и, заметив кислую мину жеребца, усмехнулась.

– Ну а теперь… – Она подвинулась вперёд и потёрлась своим сокровенным местом о его член, заставив пегаса со стоном выгнуться. – …приступим к веселью.

Приподнявшись, Лайтнинг резко насадилась на него. Её глаза блаженно закатились, а из груди вырвался стон удовольствия.

Соарин, стиснув зубы, в свою очередь, старался не издавать ни звука. Он не владел собой настолько хорошо, чтобы противостоять её вожделению, – но вот хотя бы по мелочи обломать ей кайф было ему по силам. В тот раз, когда она придвинулась крупом к его лицу, он со злостью укусил её прямо в исходящие влагой складки. Это стоило ему удара шокером, но Соарин всё же позволил себе тогда злорадную усмешку. Больше Лайтнинг ему такой возможности не давала – и ограничивалась простыми манипуляциями с его членом.

Пегаска ритмично приподнималась и опускалась; её крылья топорщились в стороны. У Соарина они также расправились, но лежать на них было немного больно. Ещё одна маленькая пытка от ненасытной начальницы.

Тем временем возбуждение обоих стремительно возносилось к апогею. По комнате отчётливо разлился запах страсти. Лайтнинг, не сдерживаясь, стонала в голос, как будто хотела, чтобы вся база её услышала. Соарин же хрипло дышал, не зная, как быть: если он постарается разрядиться быстрее, то этим покажет, что всё же включился в её игру; если продержится дольше, то доставит ей только больше восторга. Поэтому он отдался на волю судьбы и позволил телу решать за него. Мысленно же он унёсся как можно дальше, вызывая перед внутренним взором совсем другие картины.

А конец был уже близко.

Лайтнинг с влажным шлепком приняла его в себя полностью – и с утробным стоном затряслась, достигнув высшей точки наслаждения и зажмурившись в экстазе.

Её естество сжалось так сильно, что Соарин больше не мог держаться.

– Ах… ах… Рэйн… боу… – выдохнул он, выпуская струю за струёй внутрь Лайтнинг.

Глаза бирюзовой пегаски тут же распахнулись, и она вмиг слетела с него, отчего остатки семени выплеснулись на кровать.

– Что ты там вякнул, эквестрийская рожа?! – прорычала она и схватила крылом шокер.

Соарин и сам в ужасе приоткрыл рот, поняв, что неосознанно выкрикнул имя другой кобылы.

Однако больше ни о чём подумать он не успел.

Противная железка воткнулась ему в бок, и всё его тело прошил мощный разряд электричества.

Лайтнинг била его током снова и снова, пока жеребец не перестал дёргаться, а само устройство не начало выдавать лишь холостые искры.

– Ну вот, сломался… – проворчала она и отбросила ставшее бесполезным устройство.

Затем провела копытом у себя под хвостом и с наслаждением слизала смесь их соков.

– Я с тобой не закончила, – процедила пегаска, обращаясь к бессознательному Соарину, и направилась в душ, примыкавший к комнате.

Чтобы позднее продолжить наказание удовольствием.

«Заклею ему рот, пожалуй, – подумала она, стоя под тугими струями воды. – Жеребцы всегда слишком много говорят. А уж этот тем более».

21-е

По белым пушистым бокам облаков мягко скользили лучи клонящегося к закату солнца.

Масштабный и величественный, город пегасов Клаудсдейл парил в желтоватом вечернем небе, и казалось, что никому здесь нет дела до того, что творится там, внизу. Любые невзгоды и передряги виднелись такими незначительными с высоты птичьего полёта, как будто происходили с кем-то другим и на них можно было закрыть глаза, предаваясь скольжению в потоках свежего ветра.

Однако война, бушевавшая в Эквестрии, достигла и этого возвышенного уголка страны. Город был окружён тройным кольцом укреплений из облаков, в которые пегасьей магией была кое-где вставлена арматура, камни и даже бетонные плиты. И тут и там можно было видеть крылатых пони, что продолжали расширять и усиливать грандиозные плотные завесы.

База Чудо-молний была отдельным скоплением летающих островков чуть выше и в стороне от основной массы города. При этом немало пространства было выделено для тренировок курсантов – молодые пегасы под присмотром инструкторов проносились вдоль облачных же полос препятствий, искали флаги в искусственно созданном трёхмерном лабиринте или упражнялись в выравнивании полёта после выброса из центрифуги.

Чуть дальше располагался комплекс уже для регулярных частей, где пони в знакомых всем и каждому сине-жёлтых лётных костюмах обстреливали из боевых сёдел движущиеся муляжи самолётов и сражались вкопытопашную в воздухе.

И по слухам, где-то высоко-высоко находился ещё один мини-лагерь. Там проходили подготовку летуны секретного отряда, которые были настолько круты, что их обычно даже не видели в боевой форме. В том числе и живая легенда – голубая пегаска с радужной гривой.

…Здание штаба стояло на небольшом островке в некотором отдалении. Отсюда открывался превосходный вид как на академию, так и на сам город с его облачными фортификациями. Всё, чтобы во всех подробностях видеть небо и принимать решения.

В большом кабинете для совещаний собралось с десяток пони в синей форме ВВС Эквестрии. За вытянутым прямоугольным столом пустовало только одно место – по левое копыто от одного из торцов.

Генерал Спитфайр поднялась и поправила тёмные очки.

– Итак, всепони! Я собрала вас здесь, чтобы сообщить пренеприятнейшее…

– Осторожно! – выкрикнул кто-то, указывая на окно, и все тут же попадали на пол.

И правда: на фоне закатного неба был виден яркий блестящий объект, на головокружительной скорости летящий к штабу.

Стекло разлетелось вдребезги, и белая комета, скользнув по столу, впечаталась в стену.

Как только все вылезли из-под мебели, то увидели истинного виновника этого переполоха.

У дальней стены крутила головой, приходя в себя, Рэйнбоу Дэш в белом лётном костюме с синими молниями. На её очках красовались трещины от удара.

Быстрее других опомнилась Спитфайр.

– Капитан Дэш! – рявкнула она, подойдя к пегаске, и влепила той смачную пощёчину. – Сколько тебе говорить, что сейчас война и летать на таких скоростях около штаба недопустимо?! – Спитфайр заехала Рэйнбоу по другой щеке. – И вообще, можно являться на совещания через дверь, как все нормальные пони?!

– О-ох… виновата, мэм… – пробубнила Рэйнбоу и поднялась на копыта.

– Не слышу!!! – крикнула ей в ухо Спитфайр.

– Виновата, мэм! – Рэйнбоу встала по стойке «смирно».

Остальные смотрели на эту сцену с различными эмоциями: Флитфут, Флиттер и Клаудчейзер сдерживали хихиканье, Фаст Клип и Виплэш хмуро переглядывались, Тандерлейн же неодобрительно глядел на Рэйнбоу.

– Чтоб в следующий раз такого не было! Иначе мне придётся пойти на крайние меры!

– К-какие?.. – запинаясь, переспросила Рэйнбоу.

Глаза Спитфайр гневно сверкнули.

– Например, передать отряд Тандерболтов под командование другого пегаса!

– Нет, только не это! – вскинулась Рэйнбоу. – Вы же этого не сделаете!

– Может, сделаю, а может, и нет, – слегка успокоившись, ответила Спитфайр и села на своё место. – Посмотрим.

Дэш понурилась и прошмыгнула на свободное место.

– Итак, раз уж все в сборе, можно начинать. Как я уже сказала, до меня дошли самые неприятные вести. Майор? – зыркнула она на Фаст Клипа.

Белый пегас с коротко остриженной гривой и хвостом и в голубых очках встал, сжимая крылом планшетку.

– В последние дни, по донесениям разведки, резко прекратились боевые вылеты вражеской авиации в центральной части Эквестрии. При этом часть обнаруженных ранее военных аэродромов оказалась пустой; вероятнее всего, технику передислоцировали на другие площадки. В то же время активизировались отряды Шедоуболтов; несколько их звеньев были замечены на подступах к Клаудсдейлу и Кантерлоту. Однако до боя дело не дошло: они сразу исчезли, как будто высмотрели то, что им надо.

– И зря! – ударила копытом по столу Рэйнбоу. – Нужно было догнать их и выспросить, что же такого интересного они увидели над нашими городами!

– Помолчи, Дэш, – устало вздохнула Спитфайр. – Продолжайте, майор.

– Мы предполагаем, что они берегут силы перед решительным ударом, – проговорил Фаст Клип, больше не глядя в текст. – Основной целью, вне всяких сомнений, станет Клаудсдейл; наши линии облачных укреплений врагам как абрикосовая косточка в горле. Но также возможны удары по Понивиллю, Кантерлоту и ближайшим к ЛБС аэродромам – в случае, если их самолётам удастся пробиться сквозь нашу оборону.

– И когда же они нападут? – спросила Флитфут.

– По нашим расчётам, – печально произнесла Спитфайр, – завтра утром, двадцать второго июня. Наилучшим моментом будет четыре часа утра, прямо перед рассветом.

Среди собравшихся пронёсся поражённый шёпот.

– Так давайте ударим первыми! – воскликнула Рэйнбоу. – Скажем, часа в три! Мы с отрядом…

– Ещё одно слово, капитан Дэш, и не будет у тебя никакого отряда! – Спитфайр сложила копыта перед грудью. – Нам нужно выработать стратегию по отражению атаки. Иначе… – она обвела каждого цепким взглядом, – Клаудсдейлу каюк.

…Часа три спустя совещание подошло к концу.

Расходясь, пони откровенно зевали. Учитывая, что отбой в этот день сделали на час раньше, чтобы потом поднять всех по тревоге в два часа ночи, у них ещё были шансы хотя бы немного выспаться.

Последней к двери проковыляла Рэйнбоу – но вдруг обернулась и посмотрела на Спитфайр.

– Генерал… – Голубая пегаска нервно закусила губу. – О Соарине… ничего не известно?

Спитфайр покачала головой.

– Нет никаких оснований предполагать ни что он жив, ни что… другой вариант, в общем. Но я верю в него. Соарин был моим правым копытом с самого начала войны. Он хороший пегас. Верный Эквестрии… и Клаудсдейлу. Если он жив, то так или иначе стремится к тому, чтобы вернуться. Сама понимаешь, с той стороны, – она указала головой на окно, – это непросто.

– И… что же делать мне?

– Ждать и надеяться, Дэш. Ждать и надеяться…

Поздним вечером Соарин шёл по освещённому мертвенно-бледным сиянием ламп коридору базы.

После того случая пару дней пегасу пришлось провести в лазарете. Дождавшись, пока жеребец придёт в себя, Лайтнинг Даст изнасиловала его ещё раз. И не успокаивалась, пока в его не самых слабых тестикулах ничего не осталось. Затем она снова обездвижила его шокером, позвала охранников и велела им отнести его в медотсек, а потом возвращаться к ней.

Больше Соарин ничего не успел услышать, потому как в тот миг потерял сознание.

Но, судя по тому, что всю эту неделю майор была спокойной и невозмутимой, её подчинённые смогли-таки её удовлетворить подобающим образом.

А среди личного состава стало просто ещё одной сплетней больше.

В последние дни их всех гоняли заметно сильнее обычного. Соарин подсознательно чувствовал, что скоро настанет то, ради чего всё это было, и понимал, что время уходит. Возможно, пегасу наконец-то представится настоящий шанс вырваться из этого ада и вернуться к тем, с кем он летал бок о бок не один год.

Особенно к той, что покорила его прежде безмятежную душу.

И было бы так обидно сейчас всё испортить.

Поэтому он вёл себя так же, как все. Но вместе с тем наблюдал. Сопоставлял факты. Делал выводы. И в итоге составил для себя план, который предстояло привести в исполнение.

А когда сегодня им дали целый день отдыха, Соарин понял: пора.

Завтра уже будет поздно.

Более того – завтра всё может измениться так сильно, что не только его жизнь, но и вся Эквестрия больше не будет прежней.

А потому надо брать ситуацию в свои копыта прямо сейчас. Делать то, что велит ему разум, успокаивая заполошно мечущееся сердце.

В этот вечер он искал одну конкретную пони. Ту, что поймала его и доставила ему столько боли, – и при этом служила ключом к его освобождению.

И когда он увидел её, идущую после встречи с начальством в свои покои, то окончательно убедился – удача на его стороне.

– Майор Лайтнинг! – окликнул он бирюзовую кобылу, которая шла будто бы погружённая в свои мысли.

Пегаска дёрнула головой и остановилась. Взгляд её светло-карих глаз сфокусировался на жеребце.

– Чего тебе? – буркнула она. – Иди к себе. Ночью нас всех поднимут по тревоге.

– Как раз поэтому я вас и ищу.

Лайтнинг Даст изогнула бровь, и Соарин, осмелев, подошёл на пару шагов ближе.

– Я… хотел бы кое в чём вам признаться.

– И в чём же? – презрительно фыркнула она. – Что, думаешь спастись от меня через каминг-аут? Не поможет. Я привязала тебя к себе, чтобы отомстить тебе и той радужной сучке. А так я надеюсь, что она увидит тебя в форме Шедоуболта и выпустит пулю себе в башку. Или сначала захочет пристрелить тебя. Но не успеет. – Губы Лайтнинг искривились в ухмылке. – Потому что я пристрелю её первой.

– Я… многое осознал из того, что она с вами сделала. – Соарин глубоко вздохнул и продолжил: – То, что из-за неё вас выкинули из академии, было неправильно. Подло. Несправедливо. И… я понимаю, почему вы стали такой. Такой… – Он чуть замялся, подбирая слова. – Решительной. Дерзкой. Рисковой. И я бы хотел стать таким же. Но среди Чудо-молний я был бы как все и не выделялся из общей массы. А здесь…

Он зажмурился.

– Здесь мне впервые выпала возможность стать по-настоящему сильным. И я хочу, чтобы вы помогли мне в этом.

Его тошнило от тех слов, которые он говорил. Если бы не постоянное напоминание самому себе, что это всё для дела, его бы вырвало прямо ей под ноги. Однако он сдерживался, зная, что позориться осталось совсем недолго.

«Прости, Рэйнбоу, – подумал он. – Так нужно. Для нашего же блага».

Однако цели его слова достигли. По крайней мере, взгляд Лайтнинг сделался слегка заинтересованным.

– И каким же образом, позволь узнать? – проговорила она. – Мне от тебя нужно только одно. Республике от тебя тоже нужно только одно, но другое. На то, что ты там себе хочешь, и мне, и ей наплевать. Просто делай то, что тебе говорят, и ни о чём больше не думай. Сейчас я говорю тебе валить нахер, и ты сделаешь это. Иначе, – она дотронулась до висящей на боку кобуры с шокером, – мне придётся тебя заставить.

– Прошу вас, майор… – Соарин сделал ещё один шаг вперёд, так что теперь они стояли почти вплотную. – Дайте мне шанс. Позвольте мне… доказать свою преданность. И…

В горле резко встал ком, и жеребец поспешил поскорее сглотнуть.

– Позвольте мне… полюбить вас.

В следующий миг он ринулся вперёд, сграбастал Лайтнинг в охапку и крепко поцеловал в губы. Те были влажными и липкими, но сейчас это его интересовало меньше всего.

Бирюзовое копыто заехало ему в нос, заставив отшатнуться. Соарин знал, что последует за этим, и постарался расслабить мышцы. От неминуемого удара током он повалился на пол и забился в судорогах.

Лайтнинг убрала шокер и скривилась.

– Только посмотри на себя. Какое жалкое зрелище! Сильным он тут собрался быть… Размечтался!

Она со злостью врезала ему ногой в челюсть и затопала прочь, оставив его валяться на полу коридора.

Когда цокот её копыт затих в отдалении, Соарин перестал дёргаться и сел. Затем поначалу тихо, но с каждой секундой всё громче начал смеяться.

«Всё-таки получилось».

Он сорвал джекпот.

Передними ногами жеребец держал то, что должно было подарить ему путь к свободе. Именно эту вещь он закрыл своим телом от взора Лайтнинг, когда упал на пол.

Маленький чёрный пульт от ошейника со взрывчаткой.

На устройстве было три кнопки: красная, синяя и зелёная. Синяя была подписана как «привязка»; две другие же в пояснении не нуждались.

«Должно быть, имеется в виду связь пульта и радиомаяка в ошейнике, – рассудил Соарин. – Если они будут соединены определённым радиосигналом, а тот, если разнести их подальше, прервётся, то ошейник сдетонирует. Что ж, умно. И практично. Браво, уроды».

Он нажал зелёную кнопку.

Ничего не произошло.

Впрочем, и не должно было.

Поддев ненавистный обруч копытом, пегас сорвал его со своей шеи. Судя по весу, в этой обшитой тканью ленте и правда было запрятано немного взрывчатки.

Соарин расхохотался и испустил победный возглас, но тут же приглушил громкость. Не хватало ещё, чтобы майор Даст вернулась, дабы узнать причину столь бурного веселья.

Оттолкнувшись от пола, Соарин взлетел и помчался вдоль коридора к расположению своего отряда. Ошейник и пульт он на лету запихнул в карман форменной рубашки.

Они ему ещё пригодятся.

22-е

3:50

– Здесь нельзя курить, сэр.

– А?

Бэтпони в лётном шлеме обернулся с сигаретой в копыте.

К стоящему на рулёжной дорожке бомбардировщику подъехал заправщик, управляемый щуплым земнопони. На длинной платформе за кабиной покачивалась вытянутая цистерна.

Сам же водитель стоял сейчас на подножке машины и укоризненно смотрел на пилота, небрежно прислонившегося к стойке шасси.

– Здесь нельзя курить, – повторил земнопони. – Топливо.

– Как вы меня все достали… – пробормотал фестрал и добавил шёпотом ещё несколько слов.

Затем швырнул недокуренную сигарету на асфальт и с силой растёр окурок копытом.

– Доволен?

– Спасибо, сэр, – невозмутимо ответил земнопони и спрыгнул с подножки.

Он вытащил из кабины свёрнутый в бухту шланг и, держа один его конец в зубах, забрался на крышу машины. Дотянувшись до днища самолёта, отщёлкнул заслонку и вставил шланг в горловину. После чего слез вниз и подсоединил другой конец шланга к цистерне.

– И-и-и… поехали. – Земнопони открутил вентиль, открывая подачу топлива, и посмотрел на фестрала, который угрюмо уставился себе под ноги. – Сэр, а зачем вам столько горючки нужно? В заявке от командования такая цифра, что вам хватит долететь до Кантерлота и обратно…

Лётчик лишь исподлобья глянул в ответ и отвернулся.

Было раннее утро. Восточный горизонт только-только окрасился жёлтым, и пейзаж вокруг заливали предрассветные сумерки.

Военный аэродром располагался в поле к востоку от лесополосы и представлял собой короткую полосу асфальта, которая соединялась рулёжкой с ангарами и гаражами. На втором этаже находилась диспетчерская и административные службы.

Однако ангар был пуст. Единственный самолёт на аэродроме сейчас заправлялся на взлётной полосе. И если не считать тихого плеска топлива, закачиваемого автоматической помпой в баки, да еле слышного пения птиц где-то в лесу, в этом уголке Эквуса стояла полная тишина.

Как затишье перед беспощадной бурей.

– А почему вы тут один? Другие что, все уже улетели? – продолжал допытываться заправщик. – У вас, получается, какая-то особая миссия, да?

– Слушай, заткнись, а не то я этот шланг через тебя продену, – прорычал бэтпони и демонстративно достал ещё одну сигарету.

Правда, прежде чем закурить, на всякий случай всё же отошёл на безопасное расстояние.

Выдыхая дым, перепончатокрылый жеребец посмотрел на запад – где по ту сторону от лесополосы далеко-далеко простирались земли Селестии. Даже сейчас, после распада прежде единой страны на множество воюющих государств, основной огрызок всё ещё оставался самым большим. И, несомненно, довольно грозным.

И где-то там, вдали, располагалась и цель его отчаянного полёта.

Бэтпони оскалил клыки.

«Миссия, да… Воздать по заслугам этим выродкам, которые своей грёбаной дружбой оправдывают творимые злодеяния».

Он выбросил и затоптал сигарету, а потом бережно вынул из нагрудного кармана выцветшую фотографию.

Со снимка, щурясь от вспышки, улыбалась клыкастыми ртами счастливая семья из троих фестралов. Позади них расстилался зелёный пейзаж, а чуть в стороне как будто было приготовленное место для пикника.

Фон из пондеросского фотоателье, где им и удалось однажды сделать этот снимок. Жеребец вспомнил, как добрую четверть часа упрашивал хозяина-единорога пустить их троих на порог, и стиснул зубы.

Перевернув фото, он прочитал надпись, которую они сделали вместе – каждый своим почерком:

Рэйдом + Спек = Старри

Чуть ниже стояла дата, выведенная уже им самим: 16.07.1007.

«Я отомщу за вас, – подумал он и убрал фотографию. – За всё, что они с вами сделали».

Вдруг откуда-то сверху и с востока донёсся гул, который с каждой секундой становился всё громче. Вскинув голову и прикрыв копытом глаза от восходящего солнца, Рэйдом вгляделся в рассветное небо.

Вскоре над полем пронеслась целая эскадрилья истребителей Пегасенваффе – синие точки, почти сливающиеся с небесным пологом в зените, а уж тем более на западе.

«Мы отомстим».

Бэтпони хотел было достать ещё одну сигарету, но вместо этого посмотрел на свои накопытные часы. Те показывали без двух минут четыре утра.

«Пора. Время не ждёт. Сегодня их всех настигнет возмездие. Да такое, что вся Эквестрия содрогнётся».

Он убрал часы и направился назад к самолёту.

Заправщик уже отсоединял шланг от топливного бака.

– Вот, готово. Получите-распишитесь, называется. – Земнопони вновь с любопытством посмотрел на фестрала. – Хм, а если, значится, у вас столько топлива, то для бомб-то меньше осталось места. Может, это какие-то особенные бомбы? Для каких-нибудь очень важных врагов, да?

– Поверь, – дёрнул щекой Рэйдом, забираясь в кабину, – ты и представить себе не можешь – насколько.

Перед его глазами промелькнула картинка, на которой пони-заправщик орёт от ужаса, принайтованный своим же шлангом к корпусу летящего самолёта, но при этом каждое движение лишь расслабляет узел, приближая болтуна к неминуемому падению.

Рэйдом ухмыльнулся краями губ и захлопнул фонарь кабины.

Заправщик тем временем уезжал по рулёжке в сторону зданий аэродрома.

«Я отомщу за тебя, Старри, – подумал фестрал, запуская двигатель. – Эти сволочи задохнутся в собственном дерьме. А я… – На миг он зажмурился. – А я скоро вновь встречусь с вами. С тобой и Спек. Да хранит наши души Ночная Принцесса».

Тёмно-синий бомбардировщик с полумесяцем на борту начал разбег по взлётной полосе – и вскоре оторвался от земли и взмыл в воздух.

Заправщик же доехал обратно до ангаров и припарковался на боковой дорожке.

Как только земнопони выскочил из кабины, рядом с ним приземлились двое пегасов в чёрной форме Лунной Дивизии.

– Ефрейтор Альтер Драйв, вы обвиняетесь в шпионаже и разглашении государственной тайны, – протокольным тоном отчеканил один из элдэшников. – Статьи 114 и 328 Уголовного кодекса НЛР. В условиях военного времени за подобные преступления вы приговариваетесь к расстрелу на месте.

Земнопони, который слушал всё это с распахнутым ртом, отшатнулся было, чтобы убежать…

Грохнул пистолет, который сжимал в зубах второй пегас, и заправщик повалился на асфальт с дыркой во лбу и выражением непомерного удивления.

Как будто даже не понял, за что погибает.

4:20

Как только рассветное солнце пощекотало золотистыми пальцами верхушки облаков, на горизонте, скрываясь в его лучах, появилась целая россыпь приближающихся тёмных точек.

Приближающихся очень быстро: совсем скоро они увеличились в размерах и рассредоточились в воздухе, охватывая небесный город полусферой.

Эквестрийцы не стали медлить. Взмыли ввысь истребители с наземных аэродромов прикрытия и взлётных полос в самом Клаудсдейле, а отряды пегасов распределились по линиям облачных укреплений, чтобы их защищать.

Спитфайр наблюдала за этим с парящей платформы, где стоял штаб, защищённой лишь двумя орудиями ПВО. Их расчётами командовал майор Виплэш – её неизменный помощник в течение тех двенадцати лет, которые она была главой Чудо-молний. Сейчас, из-за войны, им всем подкрутили звания, но между самим пони это ни на что, по сути, не повлияло. Они все были едины как никогда – готовые отразить любую угрозу даже ценой своей жизни.

Впрочем, если враги доберутся до штаба – значит, предпринимать что-либо будет уже поздно.

Когда, кроме самолётов, в мощный бинокль стали видны и гибкие фигурки пегасов в фиолетово-чёрных костюмах, Спитфайр надела лётные очки, поправила напоследок свой сине-жёлтый комбинезон и взлетела ярким огоньком в утреннее бескрайнее небо.

Воздушный бой шёл уже не только с востока, но и со всех остальных сторон города. Тёмно-синий истребители дырявили из пулемётов первую линию облачных укреплений, и в бреши проникали отряды Шедоуболтов. Тех сразу же брали в оборот звенья Чудо-молний. Полёты на головокружительных скоростях в тесном облачном лабиринте напоминали тренировки в академии либо небесный пейнтбол, которым иногда увлекались пегасы. Вот только теперь всё было по-настоящему: оружие, пули… и смерть. И трупы, которые в падении никто не поймает.

А самолётами Пегасенваффе занимались белые эквестрийские истребители. Огрызаясь пулемётными очередями и выделывая безумные манёвры, они старались не пустить вражеские машины ни к городу, ни в глубь Эквестрии. Если же мимо сражающихся стальных птиц пробовал прорваться бомбардировщик, то его встречала клаудсдейльская ПВО на разбросанных там и сям парящих платформах, окружённых магическими щитами.

Взмыв над наполовину полым облачным шариком, в который превратился Клаудсдейл, Спитфайр с несколькими пегасами вылетели за укрепления. Шедоуболтов тут было особенно много, и важно было как можно скорее сократить их число.

Расстреляв из боевого седла одного, жёлтая пегаска ударом копыта вырубила другого и, схватив его как живое оружие, сшибла тяжёлым телом третьего. Внезапная очередь заставила её пригнуться и выстрелить наугад. Повернувшись в ту сторону, Спитфайр увидела, как Блейз – можно сказать, её почти что молодая копия – отправляет незадачливого стрелка в полёт кувырком к земле.

Спитфайр благодарно подняла копыто – и тут же, заметив пролетающий мимо истребитель, выстрелила накопытным тросом. Последний мощным волшебным магнитом прилепился к обшивке, и пегаску на невообразимой скорости дёрнуло следом. Спитфайр взмахнула крыльями и, подлетев вплотную, прицепила прямо на эмблему в виде полумесяца мощный заряд взрывчатки. После чего запустила таймер, отщёлкнула трос и вновь окунулась в хаос битвы.

Через несколько секунд раздался взрыв, и самолёт, так и не долетев до укреплений, устремился вниз, уходя в штопор.

Чуть в стороне промелькнула россыпь белых блестящих точек, похожих на метеоры или электрические разряды. И, если присмотреться, за одной из них можно было заметить след в цветах радуги.

Расправившись с очередным врагом, Флитфут бросила взгляд ввысь. Там, в зените, презрев все перипетии сражения, на запад двигалось тёмно-синее пятнышко. Пегаска на миг задумалась: устремиться к нему или продолжить здесь?

Но с самолётами обычно сражались самолёты. К тому же, как бы цинично это ни прозвучало, одна бомбёжка особо ничего не изменит. Над Кантерлотом выставят щит, либо самолёт будет сбит ПВО, либо ещё что. А вот если не остановить Пегасенваффе под Клаудсдейлом, тогда придётся туго уже всей Эквестрии.

Однако, приглядевшись внимательнее, Флитфут заметила ещё кое-что, заставившее её похолодеть.

На облачный город, отделившись от бомбардировщика, падало нечто маленькое и тёмное.

А самолёт, после того как сбросил свой смертоносный груз, не развернулся – а продолжил лететь вперёд, на запад.

Сделать Флитфут уже ничего не успевала. Поэтому в мешанине боя она разыскала Спитфайр и указала на падающую бомбу, а сама скрепя сердце снова втянулась в битву.

В общем грохоте почти незаметно грянули орудия ПВО – и бомба взорвалась облаком розового газа, который начал медленно оседать над городом.

8:44

Топливо было на исходе. Двигатели надсадно стучали и гудели, а два пропеллера упрямо продолжали тянуть самолёт вдаль.

Рэйдом, оскалив клыки, пристально вглядывался в расстилавшуюся внизу местность, время от времени сверяясь с закреплённой на приборке картой. Летел он уже не так высоко, как над Клаудсдейлом, да это и не было нужно. Главное лишь, чтобы не сбили раньше времени. Сброшена была пока всего одна бомба; ещё две ожидали своего часа в других отсеках.

«Суки… Мрази… Вы за всё ответите… – думал бэтпони, словно помешивая в бурлящем котле свою тягучую ярость. – Прикрыться лживой Гармонией на этот раз не выйдет… Вы отняли у меня сына и жену, а я отниму у вас Эквестрию!»

Не отрывая копыт от штурвала, он посмотрел вниз, на свою лётную униформу, где в нагрудном кармане лежало фото. Память, которая для фестрала была сейчас ценнее не только его жизни, но и жизней всех остальных пони.

Он согласился на эту миссию, зная, что полёт будет в один конец. Зная, что если всё получится, то погибнет множество пони; в основном – таких же детей, как и его Старри. Это была последняя милость, которую могла оказать ему Владычица Ночи, и последний дар, который он мог преподнести ей и её народу.

Вскоре впереди показалась просторная лесистая долина. На расчищенном от деревьев широком поле располагалось небольшое поселение, от которого чуть поодаль было разбросано несколько старинных усадеб. Бэтпони ухмыльнулся, хотя в глазах у него стояли слёзы. Нужное место было обведено жирным красным кружком на врезке в нижнем углу карты.

Долина постепенно спускалась к озеру, в которое впадала река, протекавшая через каньон в виде полумесяца. В возрождённых при новом режиме фестральих преданиях то было древнее место паломничества и силы. Отнятое у ночного племени тысячу лет назад презренными эквестрийскими отбросами и захватчиками.

«Это ведь мы, фестралы, вырыли в древности тот каньон. Это мы были сильнейшим, избранным племенем пони! Нас боялись и уважали… И теперь, – Рэйдом облизнул губы, – будут бояться снова».

Он резко двинул штурвал от себя, направляя бомбардировщик вниз, чтобы точнее прицелиться.

«Два захода… всего два… Нельзя ошибиться… Надо, чтобы этих гадов сдохло как можно больше!!!»

Самолёт заскользил над местностью, подбираясь к нужной точке. Вокруг усадьбы, лежавшей прямо по курсу, раскинулся парк – в это время пустой: наверное, все попрятались внутри здания.

Рэйдом легонько покачал головой. «Не поможет».

Расстояние до цели всё сокращалось. Копыто бэтпони уже легло на кнопку открытия второго бомбового отсека…

БАХ!!!

Сильный удар сотряс самолёт; Рэйдом едва не прикусил язык, подпрыгнув в кресле. Машину начало резко кренить вправо. На рефлексе отклонив штурвал, фестрал глянул влево – и увидел, что левого крыла почти нет, а из двигателя с чёрным дымом вырывается пламя.

Времени тянуть больше не было. Рэйдом нажал кнопку.

«Получите, суки!!!»

Лязг створок оповестил, что вторая бомба сброшена. Однако смотреть, куда она упадёт, у бэтпони сейчас не было никакой возможности.

Самолёт пронёсся над Школой дружбы и, дымя подбитым двигателем и теряя высоту, взял курс на Каньон Полумесяца.

Там в скале из чёрного камня лично Селестией был выполнен целый архитектурный комплекс, уходящий глубоко под землю. Новое здание Школы для одарённых единорогов принцессы Солнца.

Третья – и последняя цель самоубийственного полёта Рэйдома.

Оставалась ещё одна бомба. Но сбросить её обычным образом бэтпони уже не мог. Леса и луга проносились под днищем всё ближе, и не было уверенности, что самолёт не разобьётся раньше.

Рэйдом взревел, изо всех сил оттягивая штурвал на себя и влево.

– НЕЕЕЕТ!!! НЕ СЕЙЧАС!!!

Миссия должна быть выполнена.

Долина пошла в уклон, позволяя сохранять хоть какую-то высоту над землёй. Каньон был уже близко, и впереди можно было различить очертания фасада Школы.

Хоть учебное заведение и носило имя правительницы Эквестрии, сама она не так часто посещала свой личный интернат по подготовке придворных магов. А уж после начала войны с его переездом особенно.

И хотя щит Селестии мог накрыть собой весь Кантерлот, создать поле магии должна была сама аликорница.

Атаки, да ещё такой дерзкой, просто никто не ждал. И сразу две перенесённые в одно место школы оказались фактически без присмотра.

Горящий двигатель наконец взорвался, и самолёт, перестав планировать, камнем полетел вниз.

Вот только по прямой ему оставалось промчаться совсем немного.

Вокруг чернокаменного резного фасада вдруг соткался дрожащий розоватый пузырь силового поля. Очевидно, созданный учениками Школы.

Но против летящего на всех парах бомбардировщика несколько десятков юных единорогов были совершенно бессильны.

– Я иду, Спек… – прошептал Рэйдом, дрожащими копытами направляя самолёт прямо на Школу.

Розоватый пузырь лопнул, когда нос падающей стальной машины пронзил силовое поле.

С разрывающим уши грохотом бомбардировщик влетел в изрезанный аликорньей магией склон каньона.

Раздался взрыв. Полетели каменные обломки. На миг взметнулось пламя – а затем расщелину стали заполнять клубы тяжёлого розового тумана.

8:51

– Пожалуйста, не толпитесь… Проходим, проходим скорее.

Белая единорожка с розовой гривой стояла у двери и запускала всех на лестничную клетку. Ученики Школы Дружбы (некоторые – вместе с приведшими их на занятия родителями) организованно и без криков спускались в подвал старинного здания. А в коридорах в это время завывала сирена воздушной тревоги.

– Мисс Твинклшайн, а это надолго? – спросила розовая кобылка с красно-жёлто-сиреневой гривой и бирюзово-лиловым хвостиком. Рядом стояла её белая подруга с сиреневыми и жёлто-зелёными завитками.

Динки так и не запомнила, как их зовут, хотя училась вместе с ними вот уже несколько месяцев. Розовая одноклассница для неё была похожа на желейную конфету, а белая – на зефир с мармеладом.

– Надеюсь, что нет, Тула Рула, – вздохнула учительница. – Проходите быстрее, тут ещё много пони.

Как только две подружки прошли на лестницу, настала очередь Динки с мамой. Дитзи Ду крепко обнимала дочь за бочок, и Динки знала, что серая пегаска сделает всё, чтобы с её «маленьким маффином» ничего не случилось.

– Хорошо, что вы здесь, мисс Дитзи, – сказала Твинклшайн. – Надеюсь, вы нам поможете поддерживать спокойствие и порядок. Главное, чтобы детям было не так страшно.

– Конечно, – в своей беззаботной манере улыбнулась Дитзи. – Я с радостью.

Динки взглянула на маму. Та как будто вообще не боялась, а если и да, то хорошо скрывала своё беспокойство.

«Тогда и я тоже не буду бояться. – Динки даже немного надулась от гордости. – Буду как мама!»

Серая пегаска с дочкой-единорожкой спустились вместе со всеми в подвал. Там их встречала мисс Лемон Хартс, преподававшая взаимовыручку и психологию дружбы.

– Не задерживаемся в проходе, садимся на свободное место… – инструктировала всех жёлтая пони.

Она тепло улыбнулась Дитзи и Динки, но кобылке показалось, что и эта учительница прячет свой страх за напускным добродушием.

«Война – это страшно, – подумала Динки, пробираясь с мамой через толпу пони и усаживаясь на полу посреди подвала. – Кругом все боятся. Но мама нет. Или и она тоже? И надо ли тогда мне? Хотя нет, мама же со мной. А раз так, то мне бояться нечего. Мама меня защитит. Или я её. Ведь правда же? Да?»

Кобылка прижалась к серому боку пегаски и потыкала в пузырики на её кьютимарке, будто лопая их. Это была их маленькая игра, которой Дитзи порой развлекала Динки.

Ещё Динки любила лопать пупырчатую плёнку. Она так смешно хрустела! От этого становилось весело, и любой страх или грусть сразу же уходили.

И вспоминая это, Динки подумала, что уже и правда почти не боится.

Ну, разве что чуть-чуть. Самую капельку.

Она подняла голову и оглядела подвал, в котором раньше ей не доводилось бывать.

Это было просторное, залитое неярким светом лампочек помещение с прочными каменными стенами и без окон. По углам валялись всякие швабры, веники, лобзики и прочий уборочный и технический инвентарь, с которым уже вовсю играли спустившиеся сюда жеребята. И две с лишним сотни пони без проблем могли тут разместиться.

Впустив последнюю группку учеников, Твинклшайн сбежала вниз по лестнице вместе с ними, и Лемон Хартс, сказав им несколько слов ободрения, телекинезом закрыла массивную стальную дверь на прочный засов.

– Вни-ма-ни-е! – Она стукнула копытцами, привлекая к себе взгляды собравшихся. – Просьба не паниковать. Как нам известно, приближается всего один самолёт. Уверена, с ним уже разбираются наши военные. Мы все здесь ненадолго. Думаю, минут через десять всё закончится…

Раздался приглушённый толстыми стенами, но всё равно леденящий душу свист, и сердце у Динки ухнуло куда-то вниз.

«Мамочки… неужели так и звучат бомбы?»

Свист всё нарастал… и вдруг сменился оглушительно громким треском, как будто снаряд проламывался сквозь перекрытия. Динки вскрикнула и, заткнув копытцами уши, повалилась матери на колени.

На миг все заголосили, перекрывая шум…

И тут всё взорвалось так, что пол содрогнулся.

Мощную стальную дверь вынесло внутрь, и она впечаталась в противоположную стену, раздавив всмятку сгрудившихся там пони. А в помещение хлынул поток розового плотного газа.

Динки не успела ничего сообразить, как волна, похожая на клубничную глазурь, докатилась до неё и Дитзи. Шёрстка неистово зазудела, и маленькая единорожка вскрикнула от боли.

– Не дыши! – мамино копыто прикрыло ей рот и нос.

Динки послушно задержала дыхание. Дитзи закинула дочь себе на спину и стала пробираться к выходу сквозь обезумевшую толпу галдящих пони.

Кто-то пронёсся мимо них, вопя и хватаясь за… что-то, напоминающее сильно удлинившийся нос, как хобот у слонов из далёкой Зебрики. От розовой дымки жгло всё тело, и Динки зажмурилась, мучительно пытаясь не захныкать от боли.

Внезапно она ощутила, что Дитзи повалилась на пол и больше не двигается.

– Мама!.. – выпалила она.

Но это было ошибкой.

Розовый газ проник ей в горло, и Динки закашлялась, будто съела острого перца. Из глаз брызнули слёзы – а потом стало вообще ничего не видно от боли, словно на роговицы брызнули мыла. Динки даже не могла закричать: газ достиг её лёгких и теперь точно разъедал её изнутри.

Дитзи продолжала лежать неподвижно.

«Мама!..»

Динки вслепую потянулась маленькими копытцами в надежде нащупать знакомый тёплый бок – но вместо этого наткнулась на какую-то склизкую жижу. Более того – передние ноги Динки, не встретив сопротивления, прошли внутрь, и в следующий миг угасающим от невыносимой боли сознанием она поняла, что застряла. И уже её тело также начало размягчаться.

Мать и дочь застыли на полу подвала, сплавившись воедино.

Больше не было криков. Розовый газ неплохо заглушал звуки.

И не оставлял свидетелей его применения.

11:24

Они стояли напротив друг друга трое на трое; каждая троица – на своём облаке, отколовшемся от разбитых в хлам укреплений.

Вокруг всё так же бушевало сражение – но они, казалось, образовали рядом с собой островок относительного спокойствия.

Лайтнинг Даст усмехнулась. По сторонам и чуть позади неё стояли, нацелив боевые сёдла на Флитфут и Тандерлейна, двое безымянных Шедоуболтов.

– Вот мы и встретились, Спитфайр.

Огненно-жёлтая кобыла сплюнула, глядя на бирюзовую противницу в фиолетово-чёрном костюме. Лётные очки у обоих были сдвинуты на макушку.

– Даже не сомневалась, что ты выберешь именно эту сторону в битве, Лайтнинг, – процедила Спитфайр. – В тебе с самого начала было больше дерьма, чем в любом другом кадете, которого я готовила.

– О, так вы до сих пор верите этой радужной сучке? – Лайтнинг Даст покрутила головой. – Где, кстати, она?

– Я здесь!

Оставляя после себя радужный след, на плававшее сбоку небольшое облачко метеоритом приземлилась Рэйнбоу Дэш. Рубиновые глаза пегаски с ненавистью сверкнули на Лайтнинг.

– Что это на тебе? – расхохоталась та от вида белого с синими молниями костюма Рэйнбоу. – У Чудо-зануд не осталось нормальной краски?

– Я щас тебе покажу…

Рэйнбоу взрыла копытом облако и, пригнувшись, готова была броситься на противницу.

Лайтнинг подняла ногу.

– Предлагаю схватку один на один. Без боевых сёдел, только голые копыта. Я хочу расквитаться с тобой за всё, что ты мне сделала.

– Ты сама во всём виновата, Даст, – ответила Рэйнбоу и выпрямилась. – Так и быть. Я принимаю твой вызов.

Лайтнинг расплылась в ухмылке.

– Тогда не будем терять времени.

Она первая скинула тяжёлую упряжь, и Рэйнбоу сделала то же самое.

– Парни, они на вас! – крикнула Лайтнинг Шедоуболтам и быстрее, чем мог уследить глаз, рванулась в сторону Рэйнбоу.

Та метнулась навстречу – и две пегаски на невообразимой скорости закружились в бешеном танце битвы.

К Шедоуболтам тут же добавился ещё один – и они втроём ринулись на Чудо-молний.

Лайтнинг и Рэйнбоу обменивались ударами как две боевые машины. Копыта либо встречали блок, либо натыкались на воздух. Давние соперницы сражались в полную силу – и ни одна не могла взять верх.

Видя это, Лайтнинг оттолкнулась задней ногой – и пегаски разлетелись в разные стороны… только для того, чтобы впиться друг в друга испепеляющим взглядом и вновь сойтись в ближней схватке.

Первым делом Лайтнинг схватила Рэйнбоу за затылок и дважды ударила головой в нос. Кровь фонтаном брызнула в воздух. Дэш не осталась в долгу и наугад мазнула противницу по щеке, а когда Даст уклонилась, с разворота заехала ей в бедро.

Зашипев от боли, Лайтнинг отклонилась назад и боднула Рэйнбоу головой в живот. Взмахнув крыльями, бирюзовая пегаска схватила соперницу зубами за хвост и, раскрутив, запустила вдаль, как из центрифуги.

Рэйнбоу молниеносно выровнялась, как на тренировке, и сама помчалась на противницу. Сцепившись, пегаски пролетели под сотню метров, прежде чем впечатались в паривший поблизости ошмёток облака.

Рэйнбоу занесла копыто для очередного удара, но Лайтнинг с ухмылкой взмахнула задними ногами и вмазала ей в подбородок. С запрокинутой головой Рэйнбоу взмыла вверх – и, сделав сальто назад, зависла в воздухе, с ненавистью глядя на вставшую на облаке Лайтнинг.

– А ты неплохо дерёшься. – Дэш провела ногой по окровавленному лицу и сплюнула красным. – Но я не позволю тебе победить!

– Да ну? – усмехнулась Даст и взлетела навстречу.

Кобылы снова сошлись вкопытопашную. Однако теперь их движения были не так молниеносно быстры – а, скорее, более расчётливы. И опасны: уклонившись буквально на миллиметр от копыта Лайтнинг, Рэйнбоу подумала, что та вполне могла наглухо отбить ей ухо.

– Знаешь… какая твоя главная проблема? – тяжело дыша, спросила бирюзовая пегаска, не прекращая натиск.

– Твоей… скоро станут выбитые зубы… и дырка в башке! – огрызнулась Рэйнбоу и нанесла серию ударов, ни один из которых не достиг цели.

– Не дождёшься.

Лайтнинг снова ударила головой – но Рэйнбоу отклонилась назад и даже отлетела на пару метров. Бирюзовая кобыла взмахнула крыльями и вновь оказалась рядом.

– Все вы, солнцерылые…

Лайтнинг обхватила Рэйнбоу за талию.

– …слишком…

Крыло Даст резко согнулось, коснувшись кобуры на поясе.

– …доверчивые!

Раздался электрический треск. У Рэйнбоу глаза полезли на лоб, а сама она конвульсивно задёргалась в хватке Лайтнинг.

Та усмехнулась, глядя в перекошенное от боли лицо соперницы.

Вскоре голубая пони обмякла, и бирюзовая разжала копыта.

Изломанной куклой Рэйнбоу полетела вниз и приземлилась спиной на облако. Белый лётный костюм был перемазан кровью.

Лайтнинг расхохоталась, держа копытом электрошокер.

– Ну, и где же теперь твоя суперсила, мисс Я-Круче-Варёного-Яйца?!

Неторопливо махая крыльями, она опустилась на то же облако и встала над поверженной противницей.

– Столько лет я ждала шанса рассчитаться с тобой за всё… – прорычала она, смотря в окровавленное лицо Рэйнбоу. – Ты настучала на меня этой суке Спитфайр, и она вышибла меня из Академии! Ты унизила меня на глазах у всех перед этой шмакодявкой Скутерфлай, или как там её… Ты уничтожила репутацию моей лётной команды![1] И теперь… – Лайтнинг вновь кровожадно усмехнулась, – …ты ответишь за всё… солнцерылая. Хотя… такая бессильная тряпка, как ты, – она ткнула слабо ворохнувшуюся Рэйнбоу ногой, – может и подождать. Пока я разделаюсь с той, которая тебя вырастила!

Она оттолкнулась от облака и взмыла ввысь – к воздушной схватке шестерых пегасов, которая была в самом разгаре.

Глаза Рэйнбоу Дэш распахнулись.

– Спитфайр!..

Голубая пони шелохнулась. Но всё, что у неё вышло, – это перевернуться на живот и вытянуть дрожащее копыто вслед Лайтнинг Даст.

Улетающей, чтобы убить главную наставницу Рэйнбоу.

Спитфайр, Флитфут и Тандерлейн перестреливались в воздухе с атакующими Шедоуболтами. Однако пули были бесполезны против неописуемых кульбитов, которые тренированные пегасы выполняли даже не задумываясь.

Лайтнинг Даст запрыгнула на облако, где стояла раньше, и надела обратно своё боевое седло. А затем расправила крылья и вспорхнула, нацеливая винтовки.

Противник Спитфайр уклонился от новой очереди и, сцепившись с главой Чудо-молний, перешёл в копытопашную. Огненно-жёлтая кобыла обхватила противника, врезала ему по яйцам и швырнула пегаса вниз.

Прямо на подлетающую Лайтнинг.

Бирюзовая пегаска поднырнула под мчащееся к земле тело и устремилась прямиком на Спитфайр. Две кобылы встретились взглядами. И если на лице Лайтнинг была торжествующая ухмылка, то в глазах у Спитфайр впервые промелькнул страх.

Тандерлейн мощным ударом отправил своего Шедоуболта в нокаут и взглянул вверх. Глаза чёрного пегаса расширились в ужасе.

Крылья Спитфайр ударили вниз, помогая ей оттолкнуться от воздуха, чтобы шарахнуться в сторону… Но спинным мозгом кобыла уже понимала, что не успеет.

Грянули два выстрела.

Усмешка на лице Лайтнинг вмиг сменилась гримасой гнева, и пегаска нырнула в крутой вираж, уходя с линии огня. Мимо неё просвистели выпущенные в ответ пули.

Рот Спитфайр приоткрылся, а глаза были готовы вылезти из орбит. В неверии она смотрела на жеребца, парившего перед ней.

Тандерлейн улыбнулся и отпустил тросы боевого седла. Из уголка его губ потекла кровь. В его лётном костюме зияли две кровоточащие дыры, орошавшие красным облака снизу.

– Тандерлейн! – испуганно взвизгнула Флитфут.

Белогривая пегаска также расправилась со своим противником и сразу же подлетела к Спитфайр. Вдвоём они удержали истекающего кровью Тандерлейна и опустили его на одно из плавающих внизу облаков.

На соседнее приземлилась Лайтнинг, с перекошенным от гнева лицом глядя на эту сцену.

– Тандерлейн, держись! – Флитфут начала распаковывать взятую с собой маленькую аптечку. – Снимай костюм, надо остановить кровь!..

– Поздно, Флит… – вяло улыбнулся тот и закашлялся. – Передайте Рамблу… кхм… что его брат… кхм… погиб не зря…

К ним, уворачиваясь от очередей и взрывов, уже подлетал один из пегасов-медиков.

Лайтнинг Даст зарычала и схватила зубами тросы боевого седла, чтобы их всех расстрелять…

– Не так быстро, майор, – послышался вдруг у неё за спиной спокойный голос.

На шее бирюзовой пегаски защёлкнулся тонкий голубой ошейник.

Округлив глаза, Лайтнинг развернулась и уставилась на Шедоуболта, стоявшего у неё за спиной.

– Ты!..

– Прощай, Лайтнинг, – сказал тот и, немного отлетев, нажал кнопку на маленьком пульте, который держал в копытах.

Голова Лайтнинг Даст взорвалась, забрызгав своим содержимым всё на несколько метров вокруг.

А пегас в фиолетово-чёрном костюме снял блестящие жёлтые очки и стянул с головы устрашающую тёмную маску.

– Соарин!!! – раздался истошный крик откуда-то снизу.

А в следующий миг к ним словно взлетела радужная комета, и пегас оказался лежащим на облаке и придавленным кем-то сверху.

– Рэйнбоу… – выдохнул он, глядя на красное от размазанной крови лицо кобылы, нависшей над ним.

– Соарин!..

На щёку жеребца упала пара горячих слезинок, смешанных с кровью, и через секунду он уже крепко обнимал Рэйнбоу, бьющуюся в рыданиях.

– Я… так долго… ждала… всё это время… думала, что ты погиб… – всхлипывала та, уткнувшись мордочкой в его костюм Шедоуболта. – Хотела… лететь спасать тебя…

– Тише… – прошептал он и погладил её по спине. – Всё хорошо. Мы снова вместе. Я так долго ждал подходящего случая, чтобы вернуться… и вот он наконец представился.

Взглянув на пони, суетящихся над раненым Тандерлейном, Соарин опустил голову и отвернулся.

– Как минимум, – процедил он сквозь зубы, – за одного пони этой твари я отомстил.

Рэйнбоу посмотрела в ту сторону – и снова затряслась в плаче.

– Нет!!! Тандерлейн!..

Чёрный пегас захрипел, затем снова закашлялся… и затих. Медик прижал ухо к его груди, выругался сквозь зубы и принялся за непрямой массаж сердца, пока Флитфут делала искусственное дыхание. Спитфайр же молча придерживала его тело.

Прошло несколько минут – но ничего не изменилось.

Пегас-медик медленно выпрямился и покачал головой. Флитфут всё так же лежала, прижавшись ртом к губам Тандерлейна, и словно бы до последнего не хотела разрывать этот прощальный поцелуй.

Спитфайр же безучастно смотрела в пространство. Но вскоре она подняла голову и оглядела текущую картину боя.

Какие-то стычки ещё продолжались: преследовали друг друга оставшиеся истребители и перестреливались из-за облаков пегасы-защитники и нападавшие. Однако возни было намного меньше, чем на рассвете.

Клаудсдейл выстоял. Но это далось дорогой ценой.

Тут и там плавали в воздухе ошмётки облачных укреплений и городского фундамента. Везде была кровь, блестевшая на сгустках магически уплотнённого конденсата в лучах яркого солнца. А равнина внизу, вне всяких сомнений, была усеяна упавшими с километровой высоты телами пегасов.

Оставалось лишь зафиксировать итог этой битвы.

– Дэш, – негромко произнесла Спитфайр. – Ты знаешь, что делать.

– Есть, мэм, – всхлипнула Рэйнбоу и, высвободившись из объятий Соарина, взмыла в воздух.

Она поднялась в головокружительную высь – а затем ракетой спикировала вниз, разгоняясь до невообразимой скорости.

Прогремевший Сверхзвуковой Радужный Удар буквально смёл с неба остатки авиации и живой силы Пегасенваффе, в то время как защитники города, большей частью укрывавшиеся за облачными стенами, почти этого и не заметили.

Эта битва осталась в прошлом. И вряд ли кто захотел бы снова её вспоминать.

Мёртвого Тандерлейна накрыли простынёй и унесли прочь, к остальным несчастным. На сооружённом тут же из ошмётков облаков медпункте выстроилась очередь из пострадавших в бою пегасов. Некоторые были ранены достаточно тяжело; им оказывали первую помощь, а затем погружали на носилки и транспортировали в парящий поблизости город. Причём среди страждущих было и немало Шедоуболтов – однако всем был понятен прямой приказ Спитфайр: лечить всех, с пленными разбираться потом. А уж пополнить обменный фонд точно не будет лишним.

Сама же огненная пегаска наблюдала за всей этой суетой, стоя на самой верхушке уцелевших облачных фортификаций. На шее кобылы висел на ремешке мощный бинокль. Однако сейчас она им не пользовалась. И во взгляде, которым она смотрела на потрёпанный битвой город, сквозила лишь бесконечная усталость.

«Победа… поражение… Что значат эти высокие слова, когда за каких-то полдня прервано столько жизней, искалечено столько душ? – подумала Спитфайр. – Ради чего всё это? За что были готовы сражаться они, а за что – мы? Имеет ли вообще хоть что-нибудь какое-либо значение?.. Мы выиграли битву, да, – но для некоторых вся эта грёбаная война навсегда останется проигранной».

И тем не менее, кобыла стояла выпрямившись и с поднятой головой.

Несмотря ни на что, они всё-таки победили. И теперь она несла на плечах груз своей трудной победы.

Когда за её спиной раздался шелест крыльев и мягкий шорох копыт о ткань облака, Спитфайр уже знала, кто пришёл с донесениями.

– Докладывай, Фаст Клип, – вздохнула она, обернувшись через плечо. – Прежде всего – что это было с тем самолётом? Что за странная бомба такая? И каков ущерб?

– Судя по всему, бомба была начинена чрезвычайно токсичным газом, – деревянным голосом отрапортовал пегас. – Он тяжелее воздуха и очень хорошо впитывается, в том числе в облака. Поражены отдельные участки в северо-западной части города. Эти облака больше непригодны для жизни: те, кто прикоснулся к ним, жалуются на воспаление, которое всё никак не проходит. По сути, несколько процентов облачного фонда придётся собрать, спустить на землю и захоронить.

– Ясно. Что со штабом? – Спитфайр развернулась к Фаст Клипу. – Виплэш и его жеребцы успели эвакуироваться?

Пегас отвёл взгляд – и это было красноречивее любого ответа.

– Они… находились в самом центре зоны поражения, – медленно проговорил он. – Поверьте, вы не захотите увидеть то, во что они превратились. Нам пришлось… сжечь их тела, так как они… даже в таком виде… продолжали распространять эту розовую отраву.

Спитфайр стиснула зубы. Затем вынула из кармана и нацепила свои всегдашние затемнённые очки. После чего запрокинула голову, дабы оставить глаза сухими.

– Продолжай.

Каким же неимоверным усилием воли далось ей то, чтобы голос не дрогнул.

– В целом, наши потери меньше, чем у противника, по всем показателям, в том числе подбитым само…

Внизу раздался выстрел, заставивший обоих вздрогнуть. Послышались крики, и пегасы, бросив приводить облака в порядок, ринулись на шум.

Одного взгляда Спитфайр на Фаст Клипа было достаточно.

Тот спрыгнул с эфемерной площадки и на всех парах заскользил к центру событий. Кобыла проводила его глазами и обратила свой взор на запад. В ту сторону, куда улетел злополучный бомбардировщик.

«Надеюсь, его сбили. Иначе вся наша система ПВО даже ломаного битса не стоит».

Пару минут спустя Фаст Клип снова вспорхнул на облако. И вид у пегаса был на этот раз ещё мрачнее, чем когда он докладывал о судьбе Виплэша.

– Небоевые потери, – коротко бросил он. – Самоубийство на фоне эмоционального шока.

– Кто? – так же кратко спросила Спитфайр.

Не то чтобы ей это и в самом деле было интересно. Просто ещё один факт, который нужно записать на подкорку и время от времени колоть им себя, как иглой, вспоминая о собственных неудачах.

– Флитфут.

Спитфайр сорвала очки и распахнутыми глазами уставилась на Фаст Клипа. Копыто, сжимавшее аксессуар, мелко затряслось.

– Как?..

– Неожиданно. Нипони ничего не успел сделать. Скорее всего… – пегас пожевал губу, – это из-за Тандерлейна. Должно быть, они были… довольно близки. Если не сказать больше.

Спитфайр и сама видела, как смотрели друг на друга на совещаниях эти двое. Как бы говоря одними этими взглядами и еле заметными, на первый взгляд дружескими улыбками больше, чем иной писатель сказал бы целым своим романом.

Смотрели… и никогда уже не посмотрят.

– Допроси Соарина, – негромко приказала она, вновь отвернувшись. – Нам нужно знать всё о том, как изнутри устроено Пегасенваффе. Вытряси из него каждую крупицу информации. Иначе мы…

Внезапно она прервалась, уловив на севере какое-то движение. Фаст Клип и сам замер, уставившись

Дрожащим копытом Спитфайр поднесла бинокль к глазам и выкрутила увеличение на максимум. Навела прибор на высившуюся вдали горную гряду… и обомлела.

Над Кантерлотом вздымался отчётливо видный розовый щит силового поля.

11:48

Лайтбрингер с детства был слабым пони. В забегах со сверстниками он всегда приходил последним, а играть с ними в хуфбол забросил после одного случая, когда его неосмотрительно поставили на ворота.

Жеребёнок и сам понимал, что спортсменом ему не стать. Но его уязвлённое эго требовало выхода.

В конце концов, Лайтбрингер был единорогом.

Поэтому в свободное от уроков время он часами сидел в библиотеке Понивилля, пытаясь изучать различные заклинания, которые попадались в книгах. Это было ещё до приезда принцессы Твайлайт, так что как-нибудь помочь Лайтбрингеру не мог – или не желал – ни один пони.

Однако и тут жеребчика постигла неудача.

На любую попытку направить в рог энергию нестандартным образом начинала болеть голова, а с кончика магического отростка лишь срывались белые искры. Без проблем получался только телекинез, и в нём Лайтбрингер вскоре стал настоящим профи.

Ему ничего не стоило жонглировать с помощью магии двумя дюжинами тяжёлых стальных болванок или поднять любого взрослого жеребца в воздух. Выступления перед жителями Понивилля дали ему хотя бы немного денег и внимания, но это было явно не то, чего единорог хотел.

Его всё ещё манила магия, этот неизведанный мир запутанных энергетических переплетений. И однажды, собрав все свои сбережения и добавив немного из кошелька родителей, Лайтбрингер укатил в Кантерлот, чтобы поступить в Школу для одарённых единорогов. К тому моменту ему было уже четырнадцать лет, и жеребчик понимал, что время для этого стремительно уходит.

Но и тут вышел облом. Его даже не пустили на порог, посоветовав возвращаться в своё захолустье.

Вернуться в Понивилль Лайтбрингер не мог. Не знал, как посмотреть в глаза семье, и не хотел выслушивать насмешек по поводу своей неудачи.

Потому он поступил немного иначе. Всё-таки уехал из Кантерлота – но не в Понивилль.

А в Мэйнхэттен.

Деньги быстро закончились, однако с его-то телекинезом это не было большой проблемой. Можно было, конечно, пойти в грузчики, но после пары рабочих деньков, когда на него за жалкие пару битсов свалили всю работу, Лайтбрингер разочаровался в этой профессии.

И решил попробовать новую.

Ведь параллельно с мощностью телекинеза единорог работал и над его точностью и координацией. Идеальное сочетание качеств, чтобы, к примеру… вскрывать замки.

За какие-то несколько месяцев Лайтбрингер стал самым известным домушником в истории мегаполиса. Найти пустую квартиру и бесшумно обчистить её было для него как стукнуть об асфальт копытом. А вот с банками связываться молодой жеребец опасался – и не без причины. Сунувшись однажды в одно из хранилищ, он обнаружил мощную магическую защиту – и рисковать не стал.

Но преступная жизнь не приносила единорогу удовлетворения. Не найдя себе место в обществе, он двигался наобум, пробуя каждую подвернувшуюся возможность, – но всё больше сосредотачивался на том, что у него лучше всего получалось.

Разумеется, однажды его поймали.

Аж из Кантерлота вызвали отряд королевской стражи, укомплектованный пегасами и единорогами. И у последних, в отличие от Лайтбрингера, с заклинаниями было всё в порядке.

Надо отдать единорогу должное, какое-то время он успешно противостоял развязанной на него охоте. Даже отличился тем, что, убегая, сбросил на преследователей целый товарный вагон, поднятый над железнодорожными путями.

В итоге его всё же догнали – и надели на рог блокирующее кольцо, лишив Лайтбрингера его единственной суперсилы.

Приговор суда был суровым: множественные кражи со взломом, да ещё и убийство сотрудников при исполнении – в сумме хватило на двадцать лет на острове-тюрьме «Райдерс».

В камере-одиночке с него ни на секунду не снимали блокиратор. Передние ноги постоянно были скованы поверх оранжевой робы, чтобы он не мог дотянуться до рога. Приходилось пользоваться копытокинезом, чтобы помыться или поесть, – и Лайтбрингер ощущал себя последним неумёхой-земнопони.

Всё, к чему он стремился, пошло прахом и обратилось против него. В такой жизни не было смысла. Но, как назло, даже еду подавали с одноразовыми пластмассовыми приборами, чтобы жеребец не смог с собой ничего сделать.

Всё изменилось, когда грянула Лунная Революция.

Указом Хорскучер была освобождена чуть ли не половина узников – в основном те, кто сидел за понитические преступления. Остальным же дали шанс выйти на свободу в обмен на службу в армии.

И Лайтбрингер схватился за эту возможность.

То, что эта самая армия наступала на его родной Понивилль и Кантерлот, жеребца заботило мало. Стремясь забыться, уйти от мучивших его воспоминаний, он просто делал то, что от него требовали, и старался приносить пользу своему взводу.

В каком-то смысле, правда, это всё же была месть – за то, что его не замечали, а потом и вовсе предали. Теперь же он предал их в ответ. Раз на раз. Всё честно.

Но после позорного поражения под Кантерлотом и армия потеряла для жеребца смысл. К чему стараться, если Эквестрия всё равно побеждает?

Эти взгляды пришлось скрывать, чтобы не стать жертвой бдительных комиссаров-бэтпони. Командир всё же заметил состояние солдата и после ротации войск отправил того в отпуск в Мэйнхэттен.

Войдя в промёрзший, пустой номер гостиницы, Лайтбрингер лёг на кровать и уставился в потолок. Не было смысла двигаться дальше. Хотелось просто взять и закончить всё – как будто ничего никогда и не было.

Однако натура единорога требовала действий – хоть чего-то, чтобы не замыкаться в себе и не сойти с ума от безделья.

И Лайтбрингер принялся за старое.

На этот раз его взяли быстро – уже после второй обнесённой до нитки квартиры. По закону военного времени с учётом прошлых заслуг единорога за подобное светил расстрел – но и тут, можно сказать, судьба пришла жеребцу на помощь.

Его вытащили из камеры и привезли в штаб, где спросили, не хотел ли бы он поучаствовать в одной миссии?

Лайтбрингеру было уже всё равно, поэтому он, не раздумывая, согласился.

А узнав все подробности, не изменил своего мнения.

Будет наконец шанс всё закончить. И уйти в лучший мир героем.

…Поезд катил на запад на бешеной скорости. Равномерно стучали колёса, да из трубы со свистом вырывались струи тёмного дыма. Лайтбрингер находился в кабине на месте машиниста, и его единственной обязанностью было подкидывать в топку всё новые и новые порции угля. Благо телекинез позволял единорогу управляться с тяжёлой лопатой без особых усилий.

К локомотиву были прицеплены три вагона. Первый и последний были наполнены взрывчаткой, а вот что находилось в среднем, Лайтбрингеру так и не рассказали. Всё, что он знал: этот груз нужно беречь как зеницу ока до момента прибытия… а потом всё по плану. Единорог в общих чертах представлял, на что идёт, так что это для него не стало сюрпризом.

Скоро всё вновь будет хорошо. По крайней мере, с ним. А что станет с десятками тысяч других пони – по барабану. Они заслужили свой путь. Ведь так?

Вдали уже был виден Кантерлотский пик с прилепившимся к его склону тысячелетним городом. Мост через реку эквестрийцы так и не восстановили – даже наоборот. Туннель в скале, подходивший к нему с востока, был обрушен, а с запада рельсы были завалены каменными обломками, так что поезд никак не смог бы по ним проехать.

Вот только пони не учли, что Лайтбрингеру это и не было нужно.

Впереди показался блокпост – первый и последний перед туннелем. Проезд загораживало мощное заграждение, а несколько десятков метров путей за ним были разрушены. Вокруг стояли солдаты – и, нацелив оружие, что-то заполошно кричали приближающемуся поезду.

Лайтбрингер закрыл магией дверцу топки и сосредоточился. Его рог засветился зеленоватым, и такое же свечение в один миг окутало весь поезд.

Жеребец стиснул зубы.

Мало пока. Надо больше!

Вокруг зеленоватого поля вспыхнуло новое – жёлтое. Однако пятьдесят тонн стали, пара, взрывчатки и Луна знает чего ещё продолжали как ни в чём не бывало мчаться по рельсам.

Ещё! Больше силы! Ещё-о-о!..

На шее жеребца вздулись мускулы. Со лба вовсю капал пот. Упёршись копытами в пол, Лайтбрингер выглядел так, будто совершил за раз тысячу отжиманий. Но даже это не шло бы ни в какое сравнение с тем, что ему сейчас предстояло сделать.

Его рог окутал третий слой сияния – белый. Весь поезд будто бы засветился изнутри, извещая о пришествии чего-то с небес на землю.

Но пока действовать было ещё рано. Следовало ждать, когда расстояние сократится.

Пули застучали по усиленному кожуху парового котла. Это стало для единорога знаком, что надо приготовиться.

Мощный удар – локомотив врезался в ограждение… и, судя по деревянному треску, разнёс его в щепки.

Пора!

Лайтбрингер взвыл от натуги и рванулся всем телом вверх, словно поднимая огромную невидимую штангу.

И поезд рванулся вверх вместе с ним.

Тяжёлая махина с тремя прицепленными вагонами приподнялась на несколько дюймов над разрушенными путями, продолжая мчаться вперёд с прежней скоростью. Лайтбрингер выждал пару-тройку секунд, а затем осторожно опустил эшелон обратно.

Колёса со скрежетом соприкоснулись с рельсами. Но состав не слетел с путей – даже задний вагон встал уже на целое полотно, – а понёсся дальше, к заваленному туннелю.

Лайтбрингер встал и посмотрел в окно. Впереди возвышалась скала, как будто осевшая посередине. В то место, где она обвалилась, как раз и вела железная дорога.

Рог жеребца снова вспыхнул. Магическое поле охватило каменные обломки – а затем стало толкать их вперёд, образуя в то же время над путями некий пузырь, чтобы верхние слои не обрушились в освободившееся пространство.

Поезд влетел в туннель, который Лайтбрингер заново прокапывал телекинезом. С грохотом камни сдвигались вперёд – и рушились вновь за краем магического свода.

В черноте показался просвет. Зарычав, Лайтбрингер сделал над собой очередное усилие – и массу камней буквально вытолкнуло наружу, а в появившуюся дыру хлынуло яркое солнце. Обломки скалы с громким плеском посыпались в реку.

Поезд снова окутался тремя слоями свечения. На этот раз единорогу требовалось пронести все пятьдесят тонн, можно сказать, на своём горбу по меньшей мере четверть мили – такова была ширина реки плюс длина усыпанного камнями участка.

От напряжения у жеребца лопнули сосуды в глазах. Он зажмурился, продолжая вслепую толкать многотонную махину. «Скоро всё кончится… скоро… всё…» – повторял он про себя как мантру, готовый в любой миг повалиться без сил на пол кабины.

Раздался гром. Это артиллерия Кантерлота наконец-таки подключилась к защите города.

Лайтбрингер еле как растянул губы в улыбке.

«Не успеют».

Отсчитав про себя пятнадцать секунд, единорог отключил телекинез и распластался на полу, полностью вымотанный заклинанием. Даже если поезд сойдёт с путей, он подобрался уже достаточно близко, чтобы столицу Эквестрии задело неизбежным взрывом.

С громким лязгом эшелон приземлился на рельсы и поехал дальше вперёд.

Если получится дотянуть до вокзала, то Лайтбрингеру самому придётся подорвать взрывчатку. Для этого в кабине была установлена специальная ручка, которая активировала взрыватели сразу во всех вагонах. В том числе и в среднем – где лежало то самое неизвестно что.

Кое-как на подгибающихся ногах единорог приподнялся и, упираясь копытами в стены, выглянул в окно…

Резко бахнуло – и мир превратился в вихрь пламени и летящих обломков шпал и рельсов.

Локомотив накренился и начал заваливаться влево – в сторону обрыва. Таща за собой и вагоны, без которых атака на город не имела смысла. Как и вся жизнь Лайтбрингера.

Покатившись по кабине, единорог сделал над собой ещё одно титаническое усилие. На пару мгновений состав вновь замерцал тройным полем телекинеза. Но теперь он парил горизонтально над рельсами.

Свечение пропало – и поезд с грохотом повалился на пути и заскрежетал по ним обшивкой вагонов, мало-помалу гася мощнейший набранный импульс.

Минуту спустя эшелон остановился.

Лайтбрингер, тяжело дыша, лежал без сил на боковой стене, ставшей новым полом, в разгромленной кабине локомотива. Повсюду валялся разбросанный уголь, от которого тело и одежда единорога были все в чёрных пятнах. Со лба жеребца стекала кровь – из пореза лопатой, подпрыгнувшей во время падения.

Было довольно тихо. Лишь негодующе пыхтел вхолостую паровой котёл, чья энергия больше не вращала стальные колёса.

Лайтбрингер слабо улыбнулся и протянул копыто к ручке.

«Смысл был».

После чего нажал её.

Взрыв разнёс целый квартал, а ударная волна выбила стёкла на расстоянии полумили.

И сразу же после этого во все стороны хлынуло плотное облако раскалённого розового газа.

11:57

– НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!! КАК… ОНА… ПОСМЕЛА… НАПАСТЬ… НА МОЙ… ГОРОД?..

Селестия стояла на обзорной площадке замка и, вытаращив глаза, полные боли и гнева, смотрела на розовое облако, клубившееся внутри щита почти такого же цвета. То и дело аликорн посылала в щит всё новые и новые импульсы магии: давление газа было просто огромным и грозило если не разорвать силовой пузырь изнутри, то хотя бы продавить скалу снизу. Но даже так царственной кобыле приходилось по чуть-чуть расширять магическую полусферу, чтобы стравить нагрузку.

Она не могла позволить отраве прорваться

– Ты… была мне сестрой, Луна… – рычала аликорница сквозь белоснежные зубы, чуть ли не физически ощущая страшные муки собственных подданных.

Сотни, тысячи пони попали в ловушку внутри щита, превратившегося в настоящую газовую камеру, и их страдания эхом отдавались в душе Селестии.

– Но на этот раз… ты зашла слишком далеко!!!

С бурлящей ненавистью во взгляде аликорн повернулась на восток, где за многие мили, должно быть, упивалась устроенным балом смерти бесноватая Лунная Кобыла.

– Если мне придётся снова сослать тебя на Луну на тысячу лет, то так тому и быть! А если ты не остановишься, то будешь изгнана из этого мира навеки!..

– Принцесса!.. – крикнул стражник-пегас, приземляясь на смотровую площадку.

Жеребец тяжело дышал, словно летел перед этим на всех парах. Или был чем-то потрясён до глубины души. Или и то и другое разом.

Селестия резко обернулась и постаралась придать себе более подобающий вид.

Как же трудно было сдерживать ярость, неумолимо рвущуюся наружу!.. Как будто целое солнце пульсировало внутри неё, готовое вспыхнуть огнём сверхновой!

– ГОВОРИ! – велела она Кантерлотским Королевским Голосом.

Страж весь точно съёжился под сверкнувшим взором правительницы и выдавил одно слово:

– Литлхорн…

Глаза Селестии расширились ещё сильнее. А затем она запрокинула голову и испустила долгий, исступлённый, пробирающий до мурашек вопль. В этом крике смешалось всё: и злость на сестру, которая вновь превратилась в исчадие Тартара; и собственная досада от бессилия предотвратить настигшие Эквестрию катастрофы; и боль тысяч пони, затронутых этой бессмысленной, беспощадной войной, развязанной словно по чьей-то злой воле!

И тут что-то изменилось.

Сила, кипевшая внутри аликорна, вдруг сделалась обжигающе-явной и в считаные мгновения смела все барьеры.

Тело Селестии засветилось и поднялось в воздух, окутавшись шаром ослепительно-белого сияния. Точно маленькое солнце взошло над Кантерлотом в дополнение к основному светилу.

Пегас заслонил копытом глаза. Простой смертный пони не мог смотреть на это свечение.

Но вот магический кокон вспыхнул жёлтым, оранжевым, коричневым – и с электрическим треском распался. Стражника сбило с ног волной космической энергии, что разнеслась над миром.

А из огненного шара на мраморную площадку замка ступила совсем другая кобыла.

Её шкурка была такой же белоснежной, а на подтянутом крупе также красовалось солнце…

Вот только грива и хвост её больше не переливались зелёным и розовым – а представляли собой сплошное неистовое пламя.

Глаза тоже преобразились: из тёмно-бурых глубин на Кантерлот ныне взирали янтарные огоньки. Накопытники и ожерелье сменили свой цвет с золотисто-жёлтого на глубокий оранжевый. Видоизменилась и диадема, венчавшая голову аликорна: края убора сделались более зазубренными, а ромбовидный кристалл из фиолетового превратился в кроваво-красный. Сама же корона обернулась полноценным шлемом, спускавшимся до самой шеи.

Дэйбрейкер приподняла верхнюю губу, обнажив клыки – такие же, как у её ночного отражения.

– Что ж… – произнесла она, ступив к краю площадки. – По большому счёту, Эквестрия ещё ничего толком не начинала.

Кобыла вскинула голову – и в её глазах блеснуло неугасимое внутреннее пламя.

– Пришло время…

Клубящийся газ в магическом пузыре стал понемногу оседать. Немалая его часть впиталась в несущие конструкции уцелевших и остовы разрушенных зданий.

Пробило полдень. Середина дня, когда солнце остановилось.

– …приступить к полной…

По городу бежали пони. Стража и военные – к месту взрыва, простые жители – прочь или куда глаза глядят.

Народ был в панике. И виновата в этом была только одна пони.

– …делунификации Эквестрии!!!

¹↑ События 20-й серии 8-го сезона MLP: FiM («Изгнанники»).

Twilight x Twilight = Twilight²

Путь к миру

Первая Ночь Кошмаров Кризалис

Хрустальный змей

FoE: Боги тоже молятся

Блестящее великолепие

Книга о возможных исходах

Fallout: Equestria. Трагедия в ЛитлХорне

Самое важное слово - Семья

Всё, что мы хотели сделать…

Война Луны и Солнца

Глава девятая. Битва за Клаудсдейл

Глава девятая. Битва за Клаудсдейл

Осторожно, экстремальные фетиши!