Venenum Iocus
24. Судя по покалываниям в моих стрелках, нечто жуткое пробирается сюда
Ветер завывал, а Яйцо раскачивалось. Тарниш, сидя на полу, читал свою книгу "Жизнь, зачарованная чарами", изучая многочисленные главы о магии зебр и учась делать заговоры. Читать было очень трудно, так как звук града, падающего на крышу, был оглушительным. В повозке, крытой тканью, град не был бы такой большой проблемой, но Яйцо было сделано из металла. Падающие градины создавали какофонию, ударяясь о крышу.
Мод и Лаймстоун лежали на кровати, Мод читала книгу о камнях, а Лаймстоун читала о миллионе и одном способе использования гуано летучих мышей. На лице Мод не было заметно никакого выражения, но Лаймстоун выглядела недовольной, когда читала об использовании гуано летучих мышей в качестве пищевой добавки. Нитраты натрия придают блюдам соленый, копченый вкус. Как бы ей ни было противно, Лаймстоун, тем не менее, была готова заработать целое состояние, наживаясь на желании пони есть переработанное гуано летучих мышей.
Снаружи завывал ветер, и Лаймстоун закрыла книгу, поставив на страницу закладку. Она подняла голову, вытянула шею, а затем объявила:
— Здесь становится душно.
Даже не поднимая глаз от книги, Тарниш мысленно потянулся, нашел телекинезом задвижки вентиляции и перевел их в открытое положение. Прохладный ветерок пронесся по вагончику, и Лаймстоун шумно втянула в легкие прохладный воздух.
— Я чувствую себя не в своей тарелке, — сказала Лаймстоун своей сестре Мод. — У меня такое чувство, что если бы меня здесь не было, то вы с Тарнишем пережидали бы эту бурю, занимаясь чем-то другим. — Пока Лаймстоун говорила, на ее морде появилась неловкая ухмылка.
Оторвавшись от книги, Мод на секунду посмотрела сестре в глаза, ее взгляд задержался, возможно, с сестринской привязанностью, а затем она кивнула Лаймстоун:
— Мы можем учиться некоторое время, но я буду честна. Если ты оставишь нас одних в уединенном месте надолго, мы будем делать то, что делают женатые пони.
— Неженатые пони тоже так делают, — рассеянно сказал Тарниш, перелистывая страницу. — Хм, пот земных пони можно использовать в качестве реагента-активатора… где я могу найти потного земного пони…
Мод моргнула, уставившись на своего мужа, затем, медленно повернув голову, посмотрела на свою сестру рядом с ней:
— Из нас собираются добывать ценные ресурсы, Лаймстоун. Тарниш станет злом в плохом смысле этого слова. То, что он самый опасный единорог на свете, дошло до его головы, и теперь он собирается использовать нас, земных пони, в своих гнусных целях.
Закатив глаза, Лаймстоун покачала головой:
— Мод, перестань глупить. Ему понадобятся прихвостни. Мы с тобой будем добывать других пони.
— Да, сестры Пай, верные прихвостни. Мы с тобой будем исполнителями, Марбл будет хозяйкой, потому что она слишком застенчива, чтобы нагрубить кому-то, а когда кто-то не будет сотрудничать, мы закроем его в комнате с Пинки. План блестящий и безотказный.
Услышав ровный, гулкий монотон своей сестры, Лаймстоун начала хихикать, прижимаясь к Мод. Уши Тарниша дернулись, но он не оторвал взгляда от своей книги. Даже под звуки градин, отскакивающих от крыши, в вагоне царила радостная, приятная атмосфера, и в основном она была сосредоточена вокруг двух сестер.
— Посмотрите на него, — сказала Лаймстоун, указывая копытом на Тарниша. — Он очень серьезно относится к тому, что делает. Он даже почти не обращает на нас внимания.
— Я думаю, бывают моменты, когда Тарниш чувствует себя неполноценным единорогом, — ответила Мод своей сестре, тоже повернув голову, чтобы посмотреть на своего мужа-исследователя. — Честно говоря, я думаю, он слишком много внимания уделяет тому, чтобы быть единорогом. Как пони, он вполне адекватен. Как муж, он меня просто заводит.
— Спасибо, Мод, — пробормотал Тарниш, переворачивая страницу. Его глаза забегали по словам и диаграммам, потом он поднял голову. Он поднял кусок пчелиного воска и стал критически его рассматривать.
— Так что же ты делаешь? — спросила Лаймстоун.
— Я собираюсь обучиться алхимии, изучить шаманство зебр и планирую научиться делать заговоры и фокусировку. Фокусы? Какое множественное число у слова фокусировка? — Брови Тарниша нахмурились, и он отложил кусок пчелиного воска. — Это вполне разумное занятие. Когда я стану ботаником, у меня будет доступ ко многим магическим растениям и прочему, а это значит, что у меня будет легкодоступный запас алхимических реагентов, что, в свою очередь, означает, что я смогу делать высококачественные чары… если смогу понять, что делать.
— Значит… ты будешь колдуном? — спросила Лаймстоун.
Повернув голову, Тарниш устремил свой взгляд голубых глаз на невестку:
— Ну, э-э, — начал он, — ну… я, э-э, я не думал об этом. Я не знаю, буду я или нет. Я не знаю, как зебры отнесутся к тому, что пони будет называть себя колдуном.
— А правда ли, что зебры могут делать маленьких кукол пони или еще кого-нибудь, а потом протыкать их булавкой и причинять им боль? — спросила Лаймстоун. Ее глаза были широко раскрыты от любопытства, а уши надвинуты вперед на морду.
— Да, вообще-то, — ответил Тарниш, — в моей книге об этом говорится, но использовать их, чтобы причинить боль пони, плохо, эта практика не одобряется. Чучела, как их называют, должны использоваться для исцеления, для снятия сглаза и лечения магических болезней. У зебр нет рогов, как у нас, единорогов, поэтому им не хватает тонкого магического контроля. Их врачи, врачи-целители, создают маленькие чучела и соединяют их с пациентом. Проводятся хирургические ритуалы, применяются лекарства, на чучеле лечат болезни и порчу, и то, что делается с чучелом, делается и с пациентом. В целом, практика довольно чудесная, и зебры намного, намного опережают нас, когда дело доходит до магической медицины и целительства.
— И ты собираешься научиться этому сам? — Лаймстоун изумленно уставилась на Тарниша.
— Ну, да… наверное, да. Как я уже сказал, у меня будет доступ ко всем видам алхимических реагентов. Я не очень магичный единорог, но я могу научиться использовать магию другими способами. Полезными способами. После того, что случилось с Мод и мной… после того, что случилось с Мод… — Тарниш покачал головой, моргнул, а затем продолжил: — Увидев Мод такой больной, я испугался. Я до сих пор не знаю, как с этим справиться. Это все еще лезет мне в голову, я полагаю…
— Значит, ты учишься на целителя, чтобы успокоить свой разум, — сказала Лаймстоун.
Тарниш на мгновение замолчал, и градины, разбивающиеся о крышу, продолжили свой ритм стаккато. Когда Тарниш ответил, он произнес с некоторым колебанием:
— Наверное, да.
— Переживание близкого к смерти опыта меняет пони. — Лаймстоун бросила на Мод взгляд из стороны в сторону. — Я читала об этом в одной из книг Марбл. Травма изменяет разум. Некоторые пони поддаются ей, другие преодолевают ее. Они готовятся к будущему опыту близкой смерти. Марбл читает странные книги.
— Интересно, что заставило Марбл прочитать что-то подобное, — сказала Мод Лаймстон.
— Она беспокоится о Пинки Пай, — ответила Лаймстоун, — наша сестра Пинки столкнулась с очень плохими вещами вместе с Твайлайт и остальными. Пинки всегда в опасности. Она беспокоится о Пинки. — Лаймстоун моргнула, покачала головой и начала постукивать двумя передними копытами друг о друга. — Я думаю, если Пинки хоть раз замедлится, все плохое настигнет ее. Думаю, именно поэтому она всегда в движении, всегда спешит, всегда торопится. Мы все видели, какая она, когда плохое настигает ее.
Мод кивнула, но ничего не сказала о том, как Пинки снова пустилась в бега.
Дверь Яйца открылась, и Тарниш с большой долей осторожности высунул голову наружу. Все еще моросил мелкий туманный дождь. Земля была усыпана градинами, некоторые из них были довольно крупными. Он огляделся, дождь капал с его шлема, а затем вышел наружу, его копыта хрустели по градинам на земле.
Он сделал несколько шагов, повернулся, дрожа от холодного моросящего дождя, и стал осматривать Яйцо на предмет повреждений. То, что он увидел, заставило его присвистнуть. Крыша и большая часть верхней половины дома были покрыты ямочками. Он стоял и смотрел, расширив глаза, пытаясь осознать все это. Блестящий алюминий получил немало ударов.
Лаймстоун выскочила за дверь, чуть не поскользнулась на граде, но тут же встала на копыта, когда Мод вышла следом за ней. Обе кобылы подошли к месту, где стоял Тарниш, повернулись и посмотрели.
— О, это выглядит довольно плохо, — сказала Лаймстоун.
— Теперь у нее есть характер. — Мод пнула несколько градин и осмотрела нанесенный ущерб. — Держу пари, когда это было сделано, такие вещи не принимались во внимание. Это было сделано просто для красоты.
— Она довольно прочная. — Тарниш подтолкнул Мод. — Некоторые из этих градин были размером с куриное яйцо. Я рад, что мы не оказались под открытым небом.
Над головой начало проглядывать солнце, когда грозовые тучи рассеялись под порывами сильного ветра. Солнечные лучи струились сквозь облака, образуя мерцающие копья света. Пока не было никаких признаков радуги, но Тарниш надеялся. Он встряхнулся, отчего с его шкуры полетели капли воды.
— Эй! — крикнула Лаймстоун, намокая. Она поспешила прочь от Тарниша и, отступая, встряхнулась. Всряска переросла в брыкание, а затем в прыжки, когда она притопнула ногами. Она встряхивалась и скакала по открытому пространству на обочине дороги, радуясь, что выбралась из тесного замкнутого пространства дорожной повозки.
Стоя неподвижно, как статуя, Мод наблюдала, как резвится ее сестра. Она, конечно, не резвилась, предпочитая беречь силы для других дел. Ее платье потемнело от моросящего дождя.
— Думаю, мы можем идти дальше, — сказала Мод, пока Лаймстоун старательно изображала скакуна. — Здесь немного грязно, но с Лаймстоун и мной у нас не должно быть проблем. У меня есть на примете кемпинг, и я думаю, что мы сможем добраться до него сегодня.
— Кемпинг? — спросил Тарниш.
— Небольшое местечко под названием Источники Драконье Дыхание, — ответила Мод, — очень милое местечко. Горячие источники. Что означает горячую ванну. Хотя некоторые пони жалуются на запах.
— Запах? — Тарниш несколько раз моргнул. — Что это за запах и насколько он может быть плохим?
— Тухлые яйца. — Глаза Мод остановились на Тарнише. — Это запах геологической активности. Это будет романтично. Мы погрузимся в природную горячую ванну и посмотрим, что будет дальше.
— Эй! — крикнула Лаймстоун, напоминая Мод, что она здесь.
— Нам придется оставить Лаймстоун в повозке. — Мод повернулась лицом к сестре и смотрела, как Лаймстоун останавливается. Она стояла с пустым выражением лица, не двигаясь, и смотрела на сестру.
Лаймстоун улыбнулась:
— Эх, ты бы так со мной не поступила! — Подняв копыто, она указала на повозку. — Давай посмотрим, сможем ли мы отправиться в путь. Я слишком долго сидела неподвижно. Мне нужно заняться чем-то активным!
Вздохнув, Мод кивнула:
— Я тоже набралась сил и хочу идти. Мне невыносимо быть такой неподвижной.
Услышав слова Мод, Тарниш фыркнул, рассмеялся и пошел собирать свое снаряжение.
Шквал, хотя и был кратковременным, причинил много вреда. Ветки деревьев валялись на дороге, и Тарнишу пришлось поднимать их и отбрасывать. Дорога была грязноватой, и копыта хлюпали при каждом шаге. Повозка хорошо тянулась по грязи, узкие колеса прорезали ее, и у двух кобыл не было особых проблем. Единственное, что замедляло их движение, — это мусор на дороге, которого было немало.
Над головой тучи разошлись, исчерпав свой пыл, и теплый солнечный свет растопил градины. Мир промок насквозь. Отовсюду стекали струйки воды. Когда они продолжили путь на юг, на горизонте показались несколько высоких холмов.
Эти холмы, известные как Сестры, находились к востоку от хребта Рок-Ридж, а между ними лежала прекрасная, пышная долина — место, через которое им вскоре предстояло проехать. Тарниш путешествовал по ней вместе с Мод, поднимаясь с западной стороны, вдоль хребта Рок-Ридж, но сейчас они находились на восточной стороне и ехали по дороге, идущей вдоль Сестер.
К большому удивлению Тарниша, по дороге приближалась одинокая фигура в плаще. Осторожный, но любопытный и вежливый, он остановился на дороге. Позади него остановилась повозка. Ему стало интересно, какой пони может выдержать такую грозу, и когда он увидел рог, выглядывающий из-под капюшона, он получил ответ. Единорог, несомненно, может уберечься от града. У фигуры были потрепанные седельные сумки, а плащ был немного потрепан.
У единорога шкура была бледного, приглушенного фиолетового цвета, а плащ — тяжелый и синий. Фигура была меньше, и Тарниш решил, что это была кобыла. Она двигалась уверенно, целеустремленно, и на мгновение он увидел ее глаза под капюшоном.
Единорог резко остановился в нескольких ярдах от него. Тарниш поднял копыто, помахал копытом и стал ждать. Его охватило растущее чувство тревоги, и волоски вдоль позвоночника встали дыбом. Он услышал, как Лаймстоун прочищает горло, а затем послышались звуки выпрягающихся пони.
— Привет, — сказал Тарниш, стараясь быть дружелюбным, хотя ему было жутко. Он не мог сказать, почему ему было страшно, только то, что ему было страшно. Что-то в этом странном единороге его настораживало.
— Привет, — ответила незнакомка. На ее губах расплылась улыбка. — Наконец-то, Тарнишед Типот я как раз направлялась на север, чтобы навестить тебя. Я знала, что найду тебя на этой дороге.
Тарниш почувствовал, как Лаймстоун прижалась к его боку, все ее мышцы напряглись, и она была готова к действию. Но что-то было не так. Он кивнул головой:
— Ты знаешь мое имя, но я не знаю твоего.
— Мое имя не важно, — ответила единорожка, откидывая капюшон с лица. — Но если ты должен меня как-то называть, зови меня Странницей.
— Послушайте, леди, мы не любим, когда незнакомцы и чудаки пристают к нашей семье, — сказала Лаймстоун.
— О, но ты ошибаешься, — ответила она, — ведь я пришла сюда не для того, чтобы преследовать. Я пришла сюда, чтобы помочь. Я много слышала о вас, мистер Типот, и узнала довольно много о вашей… уникальной проблеме.
Когда Тарниш собирался ответить, он почувствовал, как Мод прижалась к нему с другой стороны. Казалось, что-то не так… как-то не так. От единорожки на дороге перед ними исходила аура неправильности. Он глубоко вздохнул, собрался с духом и сказал:
— Это не проблема.
— Я слышала другое, — сказала она негромким, но властным голосом. — Я слышала, что ты проклят самой сутью ядовитой шутки. Многие пони очень обеспокоены самим фактом вашего существования, мистер Типот. Ты вызвал большой переполох. И именно поэтому я здесь, чтобы помочь тебе.
— Не уверен, что мне нужна помощь, — ответил Тарниш.
— А что, если я скажу тебе, что могу сделать так, чтобы все это исчезло? — спросила странная единорожка. — Что, если я скажу тебе, что могу снять твое проклятие? Что, если бы я сказала тебе, что могу сделать все лучше?
— Я бы сказала, что ты плутовка. — Лаймстоун сделала шаг вперед, ее уши были направлены вперед, как сердитые шипы. — И мне не нравится твоя пугающая вибрация… все в тебе кажется неправильным.
Единорожка откинула голову и рассмеялась. Через мгновение она пришла в себя и посмотрела Лаймстоун в глаза:
— Мы с мистером Типотом не такие уж разные. У нас есть уникальная магия, которая отличает нас от остальных. Я использую свою магию, чтобы помогать пони. На севере есть поселение, где пони, которым я помогла, строят город. Я решаю проблемы с кьютимарками. Я заставляю их исчезнуть. Не все кьютимарки хорошие, не все кьютимарки стоят того, чтобы их иметь, а некоторым кьютимарки разрушили жизнь. Как твою, мистер Типот.
— Моя жизнь не разрушена, спасибо. — Глаза Тарниша сузились, и он услышал, как Лаймстоун фыркнула.
— Твои проблемы только начинаются, — сказала единорожка негромким, почти снисходительным голосом. — Ты даже не представляешь, как сильно ты пугаешь других. Неужели ты думаешь, что они оставят тебя жить в мире? Что ты представляешь? Пони и ядовитая шутка не сочетаются. Ты не можешь ее контролировать, и если ты думаешь, что сможешь сдержать силу природы, ты обманываешь себя. У тебя есть всплески, дикие всплески… Я потратила много времени, чтобы изучить тебя. Возможно, я знаю о твоей магии больше, чем ты.
— Я сомневаюсь в этом. — Мод шагнула вперед и встала, поравнявшись со своей сестрой, Лаймстоун.
— Я как врач, — сказала единорожка, стоя на одном месте, не двигаясь и не обращая внимания на Мод и Лаймстоун. — Я изучаю своих пациентов. Для некоторых кьютимарка — это болезнь, а я — лекарство. Я лишь хочу помочь. Вот что я делаю. Я могу вылечить болезнь. Я могу устранить недуг. Я могу убрать кьютимарки и связанную с ними неприятную судьбу.
— Я не верю тебе, — сказала Лаймстоун с низким рыком.
— Я могу читать судьбы, как свиток… как, по-твоему, я узнала, что ты будешь идти по этой дороге? — Единорожка нахмурилась. — Ты — хаотический элемент, Тарнишед Типот. Когда твоя сила начнет по-настоящему проявляться, когда ты станешь старше и взрослее, ты будешь становиться все опаснее и опаснее. Неужели ты думаешь, что принцессы оставят тебя в покое? Однажды тебя уже изгнали, и как только ты войдешь в силу, это случится снова. Я видела это. Но я могу избавить тебя от всего этого.
— Эй, как насчет того, чтобы исчезнуть? — сказала Мод ровным голосом.
— Я просто хочу помочь, — ответила странная единорожка.
— Это не нужно. — Тарниш покачал головой. — Я не проклят. Я могу контролировать свою магию. Я не опасен, если только не веду себя безответственно.
— Но ты не знаешь того, что знаю я. — Странная единорожка сделала шаг вперед и одарила Тарниша хитрой улыбкой. — Я научилась заглядывать в будущее и прошлое. Я видела многое. Я видела, как это началось, и я видела, как это закончится.
— Ты видела ту часть, где я начну бить тебя по лицу, если ты не заткнешься и не перестанешь вести себя жутко? — спросила Лаймстоун, оторвавшись от остальных и направившись к незнакомке.
— Ты ничего не знаешь! — прошипела незнакомка. — Я заглянула глубоко в прошлое… Я видела, на что способна ваша магия, мистер Типот. Целая цивилизация исчезла… исчезла и потерялась во времени. И все из-за ядовитой шутки. Вся известная цивилизация погрузилась во тьму, и свет исчез из мира.
— Прекрати пытаться напугать моего брата! — рыкнула Лаймстоун, бросаясь вперед. Ее копыта прорезали глубокие борозды на грязной дороге, зубы были оскалены, а уши прижаты назад.
Перед самым столкновением Лаймстоун с незнакомкой произошла вспышка света, и незнакомка исчезла. Кобыла остановилась, огляделась, фыркнула и заскрежетала зубами.
— Куда она делась? Я хочу ее избить! — крикнула Лаймстоун.
— Она ушла, — ответила Мод, оглядываясь вокруг. — Нам тоже пора идти. Я хочу быть подальше от этого места. Давайте уйдем отсюда. — Мод моргнула, затем повернулась и снова посмотрела на мужа. — Что-то в ней было тревожным. Я чувствовала это. С ней что-то не так. Я — Камень, и что-то в ней заставило меня чувствовать себя неуверенно и нервно. Как будто она противодействовала моей природной спокойной уверенности.
— Думаешь, она ушла? — спросила Лаймстоун.
— Я не могу знать, — ответила Мод, — она может наблюдать за нами прямо сейчас.
— Ну и в Таратар ее. Давайте выбираться отсюда. — Лаймстоун пробралась через грязь и направилась к повозке. — Я хочу уехать отсюда как можно дальше. Я чувствую себя не в своей тарелке. Что-то в ней неестественное и заставляет мое чувство земного пони ощущать себя странно.
— Я тоже это чувствую. — Тарниш переступил копытами, и на его морде появилось обеспокоенное выражение. — Я все еще чувствую это. Надеюсь, она не вернется, и я очень надеюсь, что она не навестит ферму камней.
Слова Тарниша нависли над троицей, как непрошеное облако…