Гоззориада
Гоззо Археолог и тайна сокрытого шеста (почти клопфик) (18+)
С конкурса малых фанфиков) https://tabun.everypony.ru/blog/stories/212695.html
Том и Шпат впервые посещали Седельную Арабию. А потому, мало что понимая и боясь попасть в неприятности (благо, страшилок про страну южных коней два молодых и легковерных жеребчика наслушались изрядно), наняли на время поездки гида. И тот, похоже, сразу понял зачем два эквестрийца приехали в его страну. По крайней мере, в первый же день он потащил их не на небоскребы или насыпные острова конячьего царства, а на его традиционные рынки, под завязку забитые всякой восточной экзотикой. Там двое пони от души одурели от странных запахов, видов и вкусов (и нагрузились огромнейшей кучей непонятно зачем им нужного барахла). Но на этом день не закончился. Уже вечером, сделав загадочную морду и сказав “Седой Старик клонится ко сну – пришло время, о, жеребцы, нам заняться тем, что ОН не одобрил бы.”, Хисан провел двух возбужденных его словами пони по лабиринту старых закоулков, остановившись у неприметной двери. Где в странном ритме четырежды ударил копытом в ее дерево. В двери открылась узкая щель, в которой блестела пара глаз.
— Звезде не нужна вуаль, — хитро улыбнулся Хисан. Глаза в щели скосились на пару пони, робко топтавшихся за хвостом коня. За чем последовал насмешливый фырк, и дверь отворилась.
— Сегодня темная лошадка, — состроил гримасу оказавшийся за дверью серебряный конь, пропуская внутрь Хисана и его подопечных, — Твоя ставка выше.
Хисан ничего не ответил (хотя, на его лице заиграла довольная улыбка) – он лишь махнул полой своего плаща, приглашая пони следовать за ним. И те последовали, войдя в темный зал, затянутый ароматным дымом, от которого у обоих жеребцов тут же закружились головы.
В погруженном во тьму зале пони и их проводник заняли столик невдалеке от тускло освещенной сцены с еле видимым стержнем посредине, и заказали удивительные для Седельной Арабии напитки (- “Старик спит: если Он не узнает, то и не рассердится,” – улыбнувшись удивленным подопечным, Хисан не стал никого стесняться, и отхлебнул из стакана с алкоголем – благо, эквестрийцы оплатили). Поням это что-то напоминало…
— А вот и она, темная лошадка, — заговорщически прошептал конь, когда свет над сценой ярко зажегся, а ее саму заволокли клубы плотного сизого дыма, — Вам повезло. Этой ночью можно сыграть в старую игру: “загадка танцовщицы”. Сможете, эквестрийцы, угадать то, кто перед вами до того, как она сбросит вуаль? Если, да, то на столе конверты – пишите на них, кладите дирхамы, бросайте танцующей… Если нужно, я закажу еще конвертов.
Поня переглянулись. И тут же улыбнулись, без слов поняв друг друга: приятелей схватил за уши азарт.
На этом дым на сцене рассеялся. И перед зрителями предстала бесформенная фигура, вся закутанная в черную ткань и золотые украшения. Морды Тома и Шпата вытянулись: И как тут угадывать?
Первым сообразил Том, прикинув размеры черного куля к шесту, к которому оный куль припал, показав зрителям одну из ног, до неузнаваемости закутанную все в ту же черную материю. Понь схватил лежащий на столе письменный прибор, и, засунув в конверт несколько монет, сделал по бумаге быстрый росчерк. После чего пакет полетел на сцену (первым!). А жеребец, самодовольно улыбаясь, развернулся к товарищу. Тот в ответ тоже схватил писчий инструмент, и, сделав похожую надпись, тоже отправил свои деньги на сцену. Хисан усмехнулся, потягивая запретный в его стране напиток.
Фигура же на сцене одним плавным движением перетекла на шест, одновременно влипнув в него спиной и избавившись от самого большого черного покрывала. Но понятнее от этого не стало. А эквестрийские жеребцы заинтересовались: конечно, толком ничего видно не было, но пластика…
И тут фигура, разбрасывая еще несколько темных тряпочек поменьше, взлетела по шесту вверх. Взлетела буквально: выпростав из скрывавшей ее материи два крупных крыла. Посетители за наиболее близко расположенными столиками загомонили, и начали расхватывать разлетевшиеся со сцены платки. Шпат же схватил писчий прибор, и, лихорадочно чиркнув на конверте, отправил танцовщице еще один заряд дирхам.
— Это не савраска. Саврасы, как и арабианы, светлые, — успев мельком заметить написанное, возразил приятелю Том, — Тогда уж, кошмарку пиши.
— А почему, низконогие, думаете, что сразу не угадали? – пьяно (видимо, с непривычки) хихикнул Хисан, — Среди нас тоже есть крылатые.
Пони не ответили: танцовщица спланировала вниз, и, отставив круп, принялась исполнять очень соблазнительный танец, то покачивая бедрами, то снова прижимаясь к шесту. Оба жеребца почувствовали, как их “ножны” перестали целиком вмещать кое-что. А еще они заметили когтистые пальцы, что сжались вокруг шеста – танцовщица сбросила перчатки и нарукавники, открыв публике “орлиные” лапы, со вкусом украшенные золотыми цепочками и белым шелком.
Том первый успел завладеть писчим инструментом – его деньги отправились на сцену раньше. Шпат недовольно фыркнул. Зато, успел мельком поймать взгляд, что бросила танцовщица куда-то вглубь зала. Глаза эти были хищные и внимательные. Так что, отправлял дирхамы танцовщице он с железной уверенностью, что угадал верно.
— Гиппогрифина? – вопросил у приятеля Том, — Может, это сфинкс?
— Охотница-сфинкс размерами с гриффину – я один раз с такой скакал, — фыркнул Шпат, — А тут кобылка почти как лошадка…
— Я бы тоже, — согласился с невысказанным приятелем Том.
В это время танцовщица, ловко крутанувшись вокруг шеста на всех четырех ногах, избавилась от оставшихся черных тряпок, и предстала перед публикой оголенным животом, балансируя на двух задних лапах (передние же за спиной цеплялись за шест). Теперь она была вся в белом: чулки, заманчиво свисающая набедренная повязка и вуаль, скрывающая лицо (но не могущая скрыть хищный грифоний клюв).
— Грифина?! Такая?!.. – от удивления икнул Шпат: от него не укрылись ни львиные задние лапы, ни длинный хвост с кисточкой, теперь не скрытые слоями ткани.
— О, да! Мощная, — мечтательно фыркнул Том, запуская переднюю ногу куда-то себе под живот, — Если бы не крылья, поклялся бы, что она из леогрифов.
— Покои для клопа слева, — подал голос Хисан, — Наслаждайтесь, жеребцы.
Оба поня возмущенно фыркнули на слова захмелевшего проводника (эквестрийские жеребцы да кобылку на “уф-уф-уф!” себе не найдут?!!), и синхронно покинули свои места, двинувшись поближе к сцене. Впрочем, не одни они – несколько молодых арабианов уже были там.
Танцовщица же, соблазнительно выгибаясь и приседая на задние лапы, избавилась от обоих чулков. И теперь, вытянувшись чуть под углом к шесту и вися на нем лишь благодаря когтям, протянула переднюю лапу к вуали. Жеребцы затаили дыхание…
— Профессор Гоззо?!!! – одновременно выдохнули они, когда вуаль упала с лица танцовщицы.
— Том? Шпат? – искренне удивилась танцовщица.
— Мы на отдыхе, — натянуто изобразили улыбки оба поня.
— Гоззо, сладкий мой! Зачем ты остановился? – жеребцы обернулись на голос, донесшийся из темного зала: там, еле видим в темноте, сидел знакомый по выпускам понивидения арабиан, и благосклонно улыбался.
— Мне слишком нужно разрешение на эти раскопки, — тихо скрипнул поням грифон, посылая арабиану воздушный поцелуй, и снова возобновил свой танец вокруг шеста.
Том и Шпат опонели.