Короткий путь Дерпи Хувс в Хуфингтон

Часто, когда до вас доходят слухи, вы начинаете думать: "Кто-то отчаянно нуждается во внимании". Однажды подобный слух прилетел из далёкого Понивилля. Говорили, что какая-то пони пересекла Вечнодикий лес с такой скоростью, которая не подвластна ни одному пегасу. И что в этом было особенного, спросите вы? Она тоже была пегасом. Для меня это прозвучало как жеребячья сказка. Но наше агентство слышало эту новость из разных независимых источников. Для меня всё это оставалось полной бессмыслицей. Либо эта кобыла была умелой аферисткой, либо она и правда знала какую-то тайну. Лично я ставил на первое.

К несчастью для себя, я вытянул пресловутую короткую соломинку в этой охоте за призраками, которая привела меня в маленький, но знаменитый городок, известный своей Школой Дружбы и принцессой, управляющей ею. Жаль, что меня прислали не на аудиенцию к её высочеству. Сойдя с поезда и спросив дорогу, я оказался на окраине города, перед небольшим одноэтажным домом.

Я постучал в дверь и достал блокнот и ручку из седельной сумки. Через мгновение дверь осторожно приоткрылась внутрь, и на меня посмотрело серое лицо с двумя золотистыми глазами. Или, если быть более точным, один глаз смотрел вниз, а другой был направлен значительно выше меня. Источники упоминали, что эта пони выбивалась из общего ряда, так что я был уверен, что попал по адресу.

— Мисс Дерпи Хувс? — спросил я.

Она кивнула и улыбнулась неловкой улыбкой, которая сказала мне, что она мне ещё не доверяет.

— Да, это я! — ответила она на удивление добрым голосом. — Чем я могу помочь вам, мистер?

— Скуп, я работаю в "Мэйнхэттенском Вестнике", — сказал я.

Она немного оживилась.

— Скуп? Эй, а я вас уже видела на фестивале мороженого! Вы хотите предложить мне какой-нибудь новый сорт, правда? — с надеждой спросила она.

Я дружелюбно усмехнулся.

— Нет-нет, вы меня с кем-то перепутали, я всего лишь репортёр из газеты. Видите ли, до нашего большого города долетело несколько удивительных историй. Мисс Хувс, говорят, что вы можете добраться из Понивилля в Хуфингтон пешком так же быстро, как может пролететь погодный пегас. Да ещё и через таинственный Вечнодикий лес, который многие обходят стороной. Не могли бы вы рассказать мне об этом поподробнее?

Кобыла печально вздохнула (видно, из-за упущенной перспективы отведать бесплатного мороженого), когда узнала о цели моего визита, и полностью открыла дверь. Я подумал, что она уже привыкла к приёму назойливых репортёров.

— О, вы имеете в виду мой короткий путь? — спросила она.

— Короткий путь? Ну, должно быть, за этим кроется нечто большее, — уточнил я.

Она склонила голову набок, выглядя искренне озадаченной.

— Вы не верите мне?

— Что вы, мисс Хувс, — извинился я. — Но сами подумайте, что согласно законам геометрии, кратчайшее расстояние между двумя точками на карте — это прямая линия. И не проще ли было просто пролететь по ней, чем пробираться зигзагообразно через густые заросли и деревья, за которыми может кто-то притаиться? Тогда эта линия не такая уж и прямая… Как тогда она может быть коротким маршрутом?

Она хихикнула, как будто я упустил что-то очевидное.

— Ох, мистер Скуп, и почему все пони так банально мыслят? Поймите, если вы всегда будете идти только по прямой линии, то, сами того не ведая, упустите то, что находится за её пределами, — объяснила она и подкрепила своё заявление тем, что подняла копыто, чтобы легонько ткнуть меня в нос. Как бы странно это ни выглядело, пегаска, похоже, не имела в виду ничего, кроме дружеского жеста.

— Ладно, допустим, вам каким-то чудом удалось найти прямую тропинку через лес, но это не отменяет того факта, что вы проходите её пешком, не паря над верхушками деревьев. И, без обид, но из вас, пегасов, неважные спринтеры. На самом деле, мне ещё не доводилось встречать пегасов, которые могут бегать быстрее, чем летать.

Она улыбнулась загадочной, понимающей улыбкой.

— Ну, поэтому вы не должны всегда идти протоптанной дорогой, мистер Скуп. Выбирая извилистый путь, вы можете отыскать там что-то особенное, — сказала она.

Это было всё, что мне нужно было услышать, чтобы подкрепить мои подозрения: вся эта затея — пустая трата времени. Эта кобыла "летала кругами", рассказывая мне небылицы, подкреплённой философией, известной лишь ей одной, в попытке убедить меня в своей правоте. Не на того напала. На самом деле всё было гораздо проще, чем кажется — она притворилась, что идёт в лес, затем взлетела, когда достаточно углубилась в чащу, после чего приземлилась в подлесок на другой стороне и вышла оттуда, где на условленном месте её уже ожидали "свидетели", которые и растрезвонили всю эту историю. И, конечно, она собиралась найти какое-нибудь удобное оправдание, почему никто другой не мог увидеть этот "короткий путь". Поэтому я решил перейти к сути и покончить с этим фарсом.

— Понимаю. Итак, не могли бы вы показать мне этот короткий путь? — спросил я, считая секунды.

— Конечно! — весело ответила она, будто речь шла об обычной прогулке в парк в погожий денёк. Я чуть не выронил блокнот и с удивлением посмотрел на неё. Она застала меня врасплох. Ведь я ожидал череды отговорок о том, что ей срочно нужно отлучиться в соседний город по делам или что у неё много работы по дому, чтобы ходить на прогулки с незнакомцем.

— Рад это слышать, — сказал я с фальшивой уверенностью. — Когда вы готовы выходить?

— О, простите, мистер Скуп, но я не могу пойти сегодня, — извинилась она. Похоже, мои подозрения начали оправдываться. — Мне скоро нужно будет забрать Динки из школы. Но мы можем пойти завтра утром! Мне всё равно нужно доставить почту в Хуфингтон, так что всё пройдёт идеально.

Я знал, что из этого ничего не выйдет, что на утро она забудет о нашем разговоре или её планы резко изменятся. Впрочем, какая мне разница? Мне было не привыкать, это была стандартная процедура, чтобы дать действующим лицам подобных историй проявить себя. А я бы получил хороший оплачиваемый выходной, посетив Понивилль, и я, и агентство оказались бы в итоге в выигрыше.

— Звучит заманчиво, — сказал я. — Не подскажете, где здесь ближайшая гостиница?

Она молча ткнула копытом мне за спину и, очертив направление, указала чуть правее. Я неловко улыбнулся и поблагодарил странную пегаску, оставив её стоять в дверях с дружелюбной улыбкой и удивительными глазами.

Пойдя в указанном направлении, которое мне указала кобыла, я нашел гостиницу. Это было небольшое малозаметное заведение, принадлежащее семье дружелюбных пони. Я забронировал номер на эту ночь, отправив счёт в агентство, и забросил свои сумки в номер, отметив, что комната была уютной и ухоженной и на стенах висели предметы, которые, предположительно, были личными вещами семьи. На гвоздях, торчащих из стены, висело старое деревянное весло. Над ним, ненадёжно примостившись на полке, висели декоративные тарелки, на которых были нарисованы улыбающиеся лица владельцев. От этого места веяло очарованием маленького городка. Но я сразу прогнал этот наносной флёр. Я пытался чувствовать себя как дома, но это был не мой дом. Я уже скучал по Мэйнхэттому с его шумом, суетой и безразличием. Я знал, что мне нужно было прямо сейчас. Мне нужно было выпить.

Единственный бар Понивилля был безымянным, непритязательным заведением. Вывеска над дверью представляла собой просто изображение тускло-серой кружки, наполненной белой пеной. Внутри было разбросано несколько столиков и стульев у барной стойки, между которыми было достаточно места. Бар выглядел хорошо укомплектованным, множество бутылок были аккуратно расставлены на полках за стойкой. По полу был равномерно расстелен слой соломы, от которой исходил лёгкий аромат таволги и лаванды (или, возможно, розмарина). Солнце было в зените, из-за чего посетителей пока что было немного, но я хорошо понимал, что ближе к вечеру в этом месте уже будет яблоку негде упасть. Я занял место у барной стойки и заказал яблочный ром.

— Итак, — сказал я бармену, когда он наливал мне напиток. — До вас, должно быть, долетает немало слухов.

— Да, сэр, — сказал он, кивнув.

— А вы, случайно, ничего не слышали о Дерпи Хувс? — спросил я, ни на что конкретно не намекая.

— О той странной кобыле? Да, я иногда слышу разные сплетни о ней. Лично никогда не встречал, она не жалует мой бар вниманием, но посетители о ней не раз рассказывали, — ответил он.

— А кто-нибудь упоминал о её коротком пути через Вечнодикий лес? — спросил я, отпивая ром.

— Хм, короткий путь? Нет, но я понимаю, к чему вы клоните. Вы говорите о тех посылках, которые она удивительно быстро доставляет в Хуфингтон, — ответил бармен. На самом деле это был не вопрос, но я всё равно кивнул, ожидая продолжения. — Да, когда она однажды обмолвилась об этом, никто ей не поверил. Поймите, наш город хоть и маленький, но на чудеса богат. Но рано или поздно кому-то хочется докопаться до истины, и в один день пара кобыл решили проверить, что за тайна той известна, и украдкой последовали за ней, когда Дерпи в очередной раз ушла в лес. Они поклялись, что она не заметила их слежки, так что у неё не было причин взлетать, чтобы оторваться от любопытных глаз. Они шли за ней, а потом увидели пустую дорогу… Прошли дальше, ускорили шаг, но так её и не нашли. В итоге они сами чудом отыскали дорогу назад. Дело в том, что и тогда, и в дальнейшем Дерпи продолжала доставлять посылки в Хуфингтон так быстро, словно входит в звено Вандерболтов. К слову, она не самый лучший летун. Да и в забеге листьев редко участвует.

Причина, по которой я вам всё это рассказываю, заключается в том, что я думаю, что за всей этой историей что-то кроется. Пока никто по-настоящему не вникал, всё это были просто сплетни. Я сам довольно любопытен, но у меня нет времени совать нос в дела других пони только для того, чтобы удовлетворить своё любопытство. Поверьте, Дерпи безобидная особа, всегда держится особняком и не нарывается на неприятности. Но один маленький неосторожный комментарий стал тем камнем, который пустил волны в тихом пруду. Она не из тех кобыл, которые ищут и добиваются внимания. Но после огласки она получила несколько бесцеремонных визитов и писем, которые, как я слышал, её не сильно беспокоили, но по-настоящему расстроили её дочь.

В этот момент я достал блокнот и ручку и принялся яростно строчить. Бармены обслуживали не только бары. Они также были в курсе всех последних сплетен, из-за чего их можно было смело назвать внештатными корреспондентами.

— А что вы знаете о её дочери? — спросил я. История с участием детей всегда продавались лучше.

— Я знаю, что над ней издеваются в школе из-за того, что у её мамы чудные глаза. Дерпи растит дочку одна и души в ней не чает. Отец малышки исчез несколько лет назад при таинственных обстоятельствах. Просто сказал им, что собирается навестить друга в Хуфингтоне, ушёл и не вернулся. Думаю, именно поэтому Дерпи каждый раз ходит в Вечнодикий лес, а не пролетает над ним. Бедняжка думает, что он просто заблудился в лесу и когда-нибудь она найдёт его и выведет на свет. Во всяком случае, это моё предположение. Сама она не говорит об этом, — сказал он. Затем начал лениво вытирать пятно на стойке, которая и так была безупречно чистой. Мне показалось, что ему самому нравится распространять сплетни.

— Можете ли вы рассказать мне о нём? Как его звали? Как долго они были вместе? Было ли официальное заявление о его исчезновении? — спросил я. Чутьё подсказывало мне, что я напал на верный след, из которого может получиться хорошая история. Я мог бы изобразить его недовольным мужем, который бросил свою жену и дочь, заставив её сойти с ума от горя. И теперь Дерпи бесцельно бродит по Вечнодикому лесу и утешает себя, что всё это неправда, в надежде найти его, думая, что он просто заблудился. Её безумие превращает в ад жизнь дочери, которая становилась невольной жертвой этой трагедии. Да, эта история начинала казаться пригодной для печати, даже без пресловутого "короткого пути". Многим городским пони понравится какая-нибудь хорошая драма о дискордовом переполохе в маленьком городке.

— Он был земным пони, как вы. Его звали Акорн. Они были вместе около шести лет, пять из которых жили в браке. И если вы хотите найти официальное подтверждение этому, то о его исчезновении была написана небольшая статья в местной газете. Вероятно, вы сможете найти её в ратуше, — ответил он.

Я допил свой напиток и дал ему хорошие чаевые за информацию, прежде чем отправиться к ратуше. Это было странное круглое сооружение, чем-то похожее на карусель, которая была переделана в здание. Большие деревянные двери выглядели так, словно были вдвое старше меня, но плавно и бесшумно распахнулись внутрь, когда я открыл их. Внутри, за аккуратным деревянным столом, сидела кобыла средних лет, на её морде низко сидели полукруглые очки-пенсне. Она посмотрела на меня с приветливой улыбкой.

— Здравствуйте! Чем я могу вам помочь? — спросила она.

— Здравствуйте! Меня зовут Скуп, репортёр из Мэйнхэттенского Вестника. Я ищу одну старую газетную статью об исчезновении жеребца. Его звали Акорн, — сказал я.

— Рада видеть вас, мистер Скуп. Да, мне известно о чём вы говорите, и, думаю, я смогу вам помочь. Прошу следовать за мной, она в городском архиве. Кстати, меня зовут Мэр Мейр, — сказала она, поворачиваясь, чтобы отвести меня в заднюю часть здания.

— Вас зовут "Мэр"? — удивился я, следуя за ней. Она от души рассмеялась.

— Нет-нет, меня зовут М-е-й-р. И да, я также здешний мэр, — улыбнулась она. — Ох, как бы не споткнуться, давненько я не была в этой части здания. — Она снова рассмеялась, ведя меня в маленькую комнату, заставленную высокими шкафами. Я терпеливо ждал, пока она искала газету с нужной мне статьёй, украдкой бросив несколько бесстыжих взглядов на её привлекательный подтянутый круп. И отвернулся, прежде чем она могла заметить мою шалость.

— Бинго! Вот и она, — сказала кобыла, доставая газету из ящика, над которым склонилась. Она положила её на стол и улыбнулась. — Может, вам нужно что-нибудь ещё?

— Нет, спасибо за помощь, мэм, — поблагодарил я, улыбнувшись в ответ.

— Хорошо, я буду в фойе, если вам что-нибудь понадобится. Как закончите, оставьте газету на столе, а потом я уберу её на место, — сказала она и вышла из комнаты. Я бросил последний взгляд на её спину, когда она выходила, и принялся за работу.

Статья была написана всего через несколько дней после исчезновения Акорна. В ней было изложено многое из того, что я успел узнать от бармена, но в ней также присутствовали другие подробности, о которых я не подозревал и которые меня удивили. Очевидно, их брак был счастливым. Нельзя сказать, что личных проблем не бывает, но обычно, когда жеребец оставляет семью, по крайней мере что-то всплывает на поверхность. Некоторые намёки на то, что события развивались в этом направлении. Но, согласно статье, эта новость всколыхнула небольшой городок. Всё выражали надежду на скорое возвращение Акорна и об их браке не было сказано ни единого негативного слова. Сперва я подумал, что это была предвзятость со стороны автора, который не хотел сыпать соль на свежие раны, игнорируя слухи или заявления о том, что их брак был каким угодно, только не идеальным. Я сделал пометку в своём блокноте, чтобы позже спросить об этом у бармена.

Другой удивительной вещью было то, что Дерпи его исчезновение ничуть не расстроило. Согласно газете, пегаска была полностью убеждена, что Акорн либо заблудился в лесу (и скоро найдёт дорогу домой), либо у него возникла чрезвычайная ситуация и он вынужден был прийти кому-то на помощь, и потом обязательно вернётся к семье. И что меня удивило ещё больше — Дерпи никому не стала сообщать о пропаже мужа. Об этом сообщил его коллега, когда жеребец пропустил два рабочих дня.

История о том, что он собирался нанести визит другу в Хуфингтон, также подтвердилась, поскольку друг Акорна сказал, что ждал его, но тот так и не появился. Я начал подозревать, что он вовсе не бросил свою семью, а подвергся нападению древесных волков или другого грозного обитателя Вечнодикого леса. Однако я всё равно планировал оформить свою статью так, как будто он их бросил, поскольку это всё ещё было правдоподобно и лучше бы разошлось. В нынешнем виде я мог бы добавить атаку древесного волка в качестве варианта "что, если", чтобы заставить читателей посплетничать и поделиться историей из уст в уста. В конце концов, пони нравится думать, что они детективы, когда они читают о чём-то подобном, удобно устроившись в своих мягких креслах. Я знал, что моя аудитория это оценит.

В остальной части статьи не было ничего интересного, поэтому я встал и вернулся в главный зал ратуши. Мэр Мейр одарила меня всё той же дружелюбной улыбкой.

— Нашли, что искали? — спросила она.

— Да, но прежде чем я уйду, хочу задать вам вопрос, — сказал я. Кобыла слегка наклонила голову и кивнула. — Был ли их брак счастливым? Ходили ли какие-нибудь слухи о семейных неурядицах? Изменах, жестоком обращении, драках и тому подобном?

Мэр Мейр вздрогнула и посмотрела на меня так, будто впервые увидела. Она выглядела крайне оскорбленной тем, что я посмел задать подобный вопрос.

— О небеса, нет! Дерпи и Акорн были одной из самых счастливых пар, которых я знала. Что, Эквестрии ради, вообще навело вас... на такие мысли? — поморщилась она.

— Ничего, мэм, — примирительно произнёс я. — Просто стараюсь быть объективным, ничего личного. Я не хотел вас обидеть.

— Ох. Ну, знаете, я лично организовывала их бракосочетание. Это событие не было экстравагантным, но это всё равно была одна из самых красивых свадеб, которые я когда-либо проводила. Они просто не могли отвести друг от друга глаз. И пока Акорн не пропал, они были самой счастливой семьёй в Понивилле, — сказала она, улыбаясь своим воспоминаниям.

Я нацарапал пару заметок в блокноте и кивнул ей.

— Что ж, спасибо за разъяснение, мэм. Я позабочусь, чтобы наши читатели знали об этом.

Быстро помахав копытом, я снова вышел на послеполуденное солнце. Хоть я и получил достаточно ответов, я всё равно хотел ещё раз заглянуть в бар, прежде чем вернуться в гостиницу. Любой слух мог стать хорошим подспорьем для моей истории. И не важно, правдивый он или нет. Вернувшись в безымянную маленькую забегаловку, наполненную приятными ароматами алкоголя и пряных трав, я сел на барный стул. Теперь там было немного оживлённее, поэтому я подождал, пока бармен закончит обслуживать ещё пару посетителей, прежде чем он подошёл ко мне.

— Уже вернулись? Нашли что-нибудь интересное? — спросил он.

— Вроде того. Пожалуйста, просто стакан воды и ещё немного вашего времени. Не беспокойтесь, надолго я вас не задержу, — сказал я, поскольку сначала он выглядел неуверенным. Он кивнул и достал чистую кружку из-под стойки.

— Что вы хотите знать? — спросил он, повысив голос, чтобы его было слышно сквозь шум льющейся воды.

— Про их брак. Вы знаете, о ком я говорю. Были ли у них какие-нибудь проблемы? У него были кобылы на стороне? Он бил её? Она была фригидной? Что-нибудь в этом роде? — спросил я. Он повернулся ко мне и стал очень серьёзен.

— Послушай, приятель, я здесь уже давно живу. И я слышал много слухов о Дерпи. Я говорю о самых абсурдных сплетнях, которым никто в здравом уме не поверит. И до меня также долетали слухи об Акорне, особенно после того, как он исчез. Но ни разу, ни единого раза я не слышал ни слухов, ни даже шёпота о том, что их брак был несчастным. И это о чём-то говорит, — сказал он, серьёзно глядя на меня, как будто вызывая меня возразить ему. Должно быть, я выглядел удивлённым или сбитым с толку, потому что он закатил глаза. — Если это всё, то мне нужно вернуться к другим посетителям. Вода бесплатная, уходите, когда посчитаете нужным, — закончил бармен.

Я осушил половину кружки несколькими быстрыми глотками и оставил бармену три бита на стойке. По дороге в гостиницу я усомнился в своём решении записать Акорна в беглеца из семьи, которая его достала. С одной стороны, этот поворот, вероятно, способствовал бы большим продажам. С другой стороны, неосторожный тычок в улей под названием Понивилль мог повлечь за собой необратимые последствия. Выводить из себя маленький городок, в котором живёт могущественная принцесса, может быть плохой идеей. Вместо этого я решил представить это, скорее, как возможный вариант происшествия, с нападением древесного волка как более вероятной историей. Тогда все пони-сыщики почувствовали бы, что разгадывают тайну, а я мог бы сказать "недовольным пчёлам", что просто пытался беспристрастно рассмотреть все аспекты происшествия.

Вернувшись в свой номер, я достал свою маленькую переносную пишущую машинку и провёл остаток дня, работая над черновиком будущей статьи. Затем я заказал бутылку вина (за счёт агентства, конечно) и пил, пока меня не сморил сон.

Я проснулся с закрытыми глазами, чувствуя, как утреннее солнце освещает моё лицо. Открыв глаза, я в тот же миг осознал, что это была плохая идея. Я зашипел и снова зажмурился, когда прямые солнечные лучи проникли в них, врезавшись в мою голову, как таран.

— Спасибо за твою щедрость, Селестия, — пробормотал я.

С трудом поднявшись, я принял душ, смывая утреннюю хандру. Мне всё равно нужно было быть благовидным для одной пони, после встречи с которой я уеду из этого городка на краю света следующим поездом. У меня всё равно было достаточно материала для статьи, но если я не выясню, правдив этот слух или нет, то босс отправит меня в отдел корреспонденции.

И вот я снова оказался перед неказистым домиком Дерпи Хувс. Я подошёл к двери и трижды громко, основательно постучал. Как и в первый раз, дверь открылась медленно и осторожно. Когда пегаска увидела, что это я, дверь распахнулась, и на пороге появилась Дерпи, улыбающаяся и счастливая видеть меня.

— Мистер Скуп! Я вас заждалась! Ну как, готовы идти? — спросила она.

— Ага, — ответил я, скрывая своё удивление, которое быстро переросло в раздражение. Неужели она серьёзно собиралась проводить меня до Хуффингтона и обратно только для того, чтобы сказать, что забыла, где находится короткий путь? Я был немало удивлён, что всё уже зашло так далеко. Но лучше было покончить с этой шарадой с улыбкой, чем разозлить босса.

— Отлично! — сказала она, выходя и запирая дверь. На ней был миловидный маленький коричневый костюм почтовой кобылы и подходящая к нему бейсболка с длинным козырьком. Её почтовая сумка, перекинутая ремешком через шею и заправленная за крыло, была битком набита письмами, которые, казалось, вот-вот вывалятся наружу.

Она быстрым шагом шла впереди меня, и я следовал за ней. Пегаска остановилась рядом с двумя почтовыми ящиками, чтобы вложить туда корреспонденцию, удивительно быстро найдя нужное письмо в ворохе писем для каждого адреса, учитывая беспорядочное состояние её сумки.

Когда она шла передо мной, я украдкой бросил несколько взглядов на её круп. Стоило признать, моя новая знакомая была очень красивой пегаской, заставив меня подумать, что Акорну очень повезло с кобылой; и теперь его исчезновение меня немного озадачило. И, конечно, я не мог не подумать о её кьютимарке. Какая-то она была незамысловатая — всего несколько светло-голубых пузырьков. Дерпи определённо выглядела как игривая и жизнерадостная особа, так что в её кьютимарке явно был смысл. Но я чувствовал, что за этой безобидной с виду меткой кроется нечто большее. Пузырьки парили, поднимаясь вверх, и Дерпи представлялась мне пони, которая способна подняться над негативом. Рассказ бармена и статья в газете подтверждали, что она была чрезвычайно оптимистична, какая бы погода ни была за окном. Сколько времени должно было пройти, прежде чем жестокость ситуации наконец дойдёт до неё? Произойдёт ли это когда-нибудь? Неужели в ней ещё оставался призрак надежды, вера, что рано или поздно она найдёт своего любимого, с взъерошенной гривой и жесткой бородой, сидящим на бревне в лесу и улыбающимся так, словно он случайно сошёл с тропинки. И что случится с ней и её дочерью, если она когда-нибудь откажется от этой надежды? В конце концов, мыльные пузыри также были печально известны своей хрупкостью. Лопнет ли она также, полностью пав духом, если когда-то поймёт, что Акорн никогда к ней не вернётся? Может быть, какая-то часть её знала, что она не справится с таким ударом, и яростно защищала свою истину ложью, которую сама не могла разгадать. Может быть, она уже была сломлена, и намеренно построила себе фальшивый фасад, чтобы продлить иллюзию.

В конце концов мы добрались до опушки леса. Деревья, поросшие лианами и мхом, угрожающе нависали над нами, словно предупреждая об опасности, что скрывается в чаще. До меня доходили слухи о невероятных явлениях Вечнодикого леса, но я отбросил свои опасения в сторону, когда мы вошли, всё ещё следуя хорошо проторенной тропой.

Дерпи дала мне несколько стандартных предупреждений — чтобы я не трогал никаких растений или цветов, ни в коем случае не сходил с тропинки и не провоцировал животных, которые могли нам повстречаться. Казалось, всё было достаточно просто. Но я вошёл в лес не ради приключений, мне просто нужно было окончательно оформить свою статью. И я не собирался рыться в норах или ради шутки тереться обо всё, что увижу. Это уже работа для какого-нибудь натуралиста-энтузиаста.

Я знал, что при нашем нынешнем темпе мы не доберёмся до Хуффингтона и до завтра.

— Итак, где же этот короткий путь, мисс Хувс? — спросил я, с трудом скрывая своё нетерпение за непринуждённым тоном.

— О, не волнуйтесь, мистер Скуп, мы почти на месте, — загадочно сказала она.

Я прикусил язык, чтобы не огрызнуться на свою спутницу. Я напомнил себе, что мне всё ещё платят за эту глупую авантюру, и это немного помогло. Я позволил монотонному шарканью наших копыт по грунтовой дорожке успокоить мой разум. Я отключился, мыслями возвращаясь домой, в свою маленькую квартиру-студию, к друзьям с работы. Вспоминал, какие продукты были у меня в кладовке, и подумал, что купленные в начале недели листья салата к моему возвращению наверняка уже завянут. И почему я был так небрежен в расходах?

— Вот мы и пришли, — объявила она, отвлекая меня от слегка невесёлых мыслей.

— Уже? — удивился я. Кивнув, она указала в сторону от тропы, в густые заросли виноградных лоз и подлесок. Она серьёзно собиралась заставить меня пробираться сквозь грязь и колючие кустарники только для того, чтобы поддержать свою дурацкую легенду? Вот угораздило же... Проглотив раздражение, я выдавил улыбку. — О, хорошо. После вас.

— Ладно, но держитесь сразу за мной. Я знаю безопасный проход, здесь недалеко, — махнула она крылом.

Я не стал спорить и решил следовать всем её инструкциям, идя достаточно близко, чтобы чувствовать запах шампуня с ароматом ягод, исходящий от её хвоста. Это было приятное отвлечение от царапающих веток и приставучих кустов ежевики. И действительно, спустя пару минут мы вышли из тёмного подлеска и остановились на небольшой поляне.

— Это прямо здесь, — сказала пегаска, подходя к дереву, которое было намного больше, чем все остальные вокруг.

Она указала на основание ствола, где от него отходили толстые извилистые корни, глубоко зарываясь во влажную почву, словно маленькие жадные ручки, всегда тянущиеся за добавкой. И там, у основания, была дыра, достаточно большая, чтобы в неё мог протиснуться пони. Я недоверчиво посмотрел на Дерпи.

— Нора? Это и есть ваш короткий путь? — прищурился я.

— Да! — воскликнула Дерпи, как будто это была самая очевидная вещь на свете. — Я пойду первой. Держитесь за мной, и вы всё увидите.

Она подошла к необычному дереву и сняла с себя сумку, поставив её на землю рядом с норой. Пегаска толкнула её внутрь и последовала за ней, протискиваясь в тесное пространство, и вскоре была поглощена чернильной тьмой. Я стоял, внезапно почувствовав себя очень одиноким в, быть может, враждебном месте. У меня возникло желание последовать за ней, но я начал думать о том, что только что увидел.

Очевидно, она хотела, чтобы я протиснулся в эту тёмную дыру под деревом. Планировала ли она убить меня там? Может, именно так "исчез" её муж? Была ли она какой-то убийцей-психопаткой, ищущей свою следующую жертву? В этом не было никакого смысла, но я чувствовал, что в таком далёком уголке Эквестрии можно было ожидать чего угодно. Зачем она привела меня в это странное место?

Я осторожно приблизился к норе, пытаясь заглянуть внутрь. Но темнота, казалось, поглощала любой проникающий свет, несмотря на то, что поляна была относительно хорошо освещена. Я наклонился ближе, по-прежнему ничего не видя.

— Мисс Дерпи? — позвал я. Ответа не последовало. Не было слышно шарканья кобылы, ползущей по тоннелю. И не было слышно тяжёлого дыхания пони, пробирающейся вперёд в тесном пространстве. Только тишина. Она не могла забраться очень далеко. Я просунул копыто внутрь, чтобы проверить, смогу ли я коснуться загадочной пегаски, и мгновенно по моему позвоночнику пробежал холодок страха. Я инстинктивно отпрянул от проёма, больно приземлившись на круп и перекатившись назад. — Дыхание Тартара! — прошептал я, словно боясь привлечь к себе внимание. Я ничего не почувствовал своим копытом. Это могло прозвучать невероятно, но моё копыто только что пронзил страх, как только часть его исчезла во тьме.

Я встал, по какой-то причине весь дрожа. Мне вдруг захотелось развернуться и найти дорогу обратно, туда, где было безопасно. Где я мог бы сесть на поезд, вернуться в большой город, пойти домой и забыть обо всей этой истории с помощью бутылки виски и журнала для жеребцов. Но я уже зашёл достаточно далеко. Я позволил втянуть себя в её глупую игру, и она выиграла. И когда я сбегу, Дерпи Хувс сможет продолжить рассказывать свою историю о коротком пути окружающим. Я отвернулся, снова шагнув в густой подлесок. Ну уж нет!

Я не позволю этой кобыле обвести себя вокруг копыта. Ведь это было то, чего она хотела — чтобы я убежал куда глаза глядят и рассказал всем пони о том, что произошло в Вечнодиком лесу. Она не думала, что у меня хватит смелости последовать за ней. Это была просто тёмная дыра в земле, страшная сказка для жеребят. В худшем случае я испачкаюсь в грязи. И я мог бы показать этой негодной кобыле, что она не на того напала. Я вернулся к норе и смело взглянул во тьму, как будто та обретёт голос и попытается остановить меня. Несмотря на мою вымученную улыбку, моё сердце бешено колотилось в груди, а ноги дрожали. Несмотря на всю мою фальшивую браваду, какая-то часть меня в глубине души знала, что ползание под этим деревом так или иначе положит конец моей жизни. Но это не имело значения. Внутри были только грязь и дерево. Это всё, что было внизу. Только грязь и дерево. Это стало безмолвной мантрой.

Я опустился на живот и пополз вперёд, мой нос был в нескольких сантиметрах от того, что казалось занавесом, скрывающим бесконечную пустоту. Я принюхался, но почувствовал только слабый запах влажной почвы и коры дерева. Как я и подозревал. Только грязь и дерево. Я медленно подался вперёд, и мой нос исчез прямо передо мной. Всепоглощающий ужас снова охватил меня, и я стиснул зубы, борясь с желанием убежать. Каждая мышца моего тела кричала мне, чтобы я не касался этой неестественной пустоты и ни в коем случае не углублялся в неё. Я сопротивлялся, используя свой гнев, чтобы преодолеть всепоглощающий страх. Мой разум оцепенел, две первобытные эмоции боролись за контроль. Затем, разочарованно зарычав, я упёрся задним копытом в корень и двинулся вперёд, в темноту.

На мгновение я испытал ошеломляющее чувство переживания. Как будто я прожил миллион жизней и познал всю мудрость мира. Я провёл тысячелетия в полном одиночестве и страхе. Я был свидетелем рождений и смертей тысяч миров. Я был богом, создавал жизнь и уничтожал её. Создавал великолепные цивилизации и следом обращал их в крошащиеся руины. Я странствовал по самым дальним уголкам космоса и завоёвывал их бесчисленное количество раз. Я испытал самую сильную боль и мучение, какие только можно вообразить, а также высочайшие пики удовольствия. Я испытал все возможные сочетания зрительных образов, запахов, вкусов, звуков и осязательных ощущений. А затем, в следующее мгновение, всё это исчезло.

Остались только грязь и дерево.

Следующее, что я помню, был ослепляющий свет. Яркое, болезненное, новое ощущение, которого я раньше не испытывал. Это было похоже на рождение полностью сформировавшегося взрослого пони, но с разумом новорождённого жеребёнка. Я помню замешательство. По словам Дерпи, первое, что я сделал, придя в себя, — позеленел и меня стошнило прямо на землю моим утренним завтраком. Но я не помню этого. Каждое физическое ощущение было чем-то таким, чего я никогда раньше не испытывал. Каждый нерв в моём теле яростно пульсировал, переполняя меня новыми ощущениями. Ничто из этого не имело смысла, всё это было просто бушующим штормом, бессмысленным и хаотичным.

Когда я полностью опорожнил свой желудок, то принялся кричать. Этого я тоже не помню. Звук не имел смысла, это была просто дополнительная сенсорная информация, переполнившая мой мозг. Дерпи сказала, что я не переставал кричать, пока она была там. Она пыталась утешить меня, хоть как-то помочь мне. А я просто кричал, даже не осознавая её присутствия. Не осознавая, что вообще что-то существует. Когда она поняла, что я не останавливаюсь, она побежала за помощью.

К тому времени, когда пегаска вернулась, внутренняя часть моего горла была разорвана и окровавлена. Я беспомощно лежал на земле, издавая панические, булькающие всхлипы. Врачи сказали, что я вдохнул немного крови, но мне повезло, что я не упал на спину, иначе я мог бы захлебнуться.

Мои мышцы не работали. Мой мозг ещё не мог их контролировать. Некоторые были вялыми, некоторые напряжёнными, а другие непредсказуемо дёргались. Из-за этого пони-спасателям было непросто перенести меня с опушки Вечнодикого леса в Хуфингтон. К счастью, город был недалеко.

Персоналу в больнице пришлось привязать меня к кровати и вставить кляп в рот, чтобы я не повредил горло ещё больше. Они несколько дней давали мне сильные успокоительные, прежде чем я наконец привел в порядок одолевавшие меня эмоции. Примерно тогда у меня сформировалось первое реальное воспоминание после инцидента. Я помню, как начал узнавать формы окружающих меня существ. Пони. Эти существа казались до боли знакомыми, как будто я видел их невероятно давно, но теперь они были здесь и не собирались уходить. Инстинктивные отпечатки в сознании, которые мой разум наконец распознал. У меня ещё не было для них слова, просто глубокая знакомая связь с ними. Они заставляли меня чувствовать себя в безопасности, хотя я всё ещё не имел реального представления об опасности.

В течение следующей недели или около того я постепенно восстанавливал способность управлять мышцами и узнавал всё больше и больше вещей. Я перестал кричать, поэтому они вынули у меня кляп изо рта и освободили копыта. Воспоминания медленно возвращались ко мне, и я наконец вспомнил своё первое слово — еда. Я попытался произнести его во внезапном порыве волнения, но не издал ничего, кроме резкого хрипа, который вызвал острую боль в горле. Я заплакал от разочарования. Когда врач заметил, что я пытаюсь заговорить, я узнал плохие новости. Моё горло было слишком сильно повреждено, и они не могли вылечить его ни магией, ни хирургическим вмешательством, и я, скорее всего, никогда больше не смогу говорить.

После этого я постепенно снова научился ходить, мне пришлось заново осваивать базовую мышечную координацию. Через месяц я начал вспоминать, как нужно работать пером и выводить буквы. Наконец-то я мог общаться и формулировать свои вопросы, вместо того, чтобы звонить колокольчиком, давая ответы "да" или "нет". И я снова вернулся на поля тетради. Я вёл дневник, просто записывая постоянный поток идей и чувств, часто не имеющих смысла ни для кого, кроме меня. Это казалось чем-то естественным. И вскоре я узнал ответ на этот вопрос. Друзья и коллеги, которые приезжали ко мне в Хуфингтон, рассказали мне, что я работал в "Вестнике Мэйнхэттена". Они рассказали мне столько подробностей, сколько смогли. Всё это казалось таким сюрреалистичным, как будто мне сказали, что я ношу не ту кожу. Ведь это был я? Могло ли это быть? Ведь я ничего не помнил до яркого света. Но всё пони, которых я видел, рассказывали обо мне одно и то же. Меня звали Скуп, и я работал журналистом в "Мэйнхэттенском Вестнике". Я жил в маленькой квартирке в двух кварталах от их офиса. Это было больше похоже на рассказ истории о незнакомце.

Дерпи всегда навещала меня, когда доставляла почту в Хуфингтон. Она рассыпалась в извинениях при каждой нашей встрече. Мне было неприятно видеть, как она плачет. Мне было искренне жаль её. Ведь она сделала это не нарочно, что бы "это" ни было. На самом деле никто не мог понять, что именно тогда произошло. Врачи просто констатировали у меня серьёзный психический срыв. А ещё пегаска никогда не упоминала "короткий путь". Возможно, она всё ещё использовала его, но в то время я ничего об этом не помнил.

Через два месяца мне сказали, что я достаточно поправился, чтобы меня можно было выписать. Я поехал в свой родной город и вернулся к работе. Я хотел сказать им, что именно больница была моим родным местом, а Мэйнхэттен представлялся мне чем-то новым и непознанным. Впрочем, мне было всё равно и я просто плыл по течению, куда бы меня эта новая жизнь не завела. Коллеги были рады моему возвращению и сказали, что помогут заново познакомить меня со всеми азами журналистской профессии. Они казались довольно милыми, но я подумал, что они, может быть, просто жалеют меня? У меня не было особого выбора. Я вернулся (Вернулся? Как я мог вернуться в то место, которое совсем не узнавал!) в свой старый дом, в маленькую квартирку. Часть меня надеялась, что это пробудит во мне что-то, поможет вернуть память. С этой мыслью я открыл дверь, ожидая какого-то озарения. Но всё казалось чуждым.

Работа была неплохой. Коллеги поручили мне редактирование заметок, поскольку я довольно хорошо знал эквестрийский, и для этого не требовалось говорить. Это заставило меня почувствовать себя полезным, продуктивным. Я встречался с пони, которые узнавали меня, но я не мог ответить им взаимностью, что приводило меня в ещё большее замешательство, но все они были проинформированы о моей амнезии. Я начал восстанавливать свою жизнь с того места, на котором остановился (по-видимому).

Год прошёл относительно без происшествий. Затем однажды я кое-что вспомнил. Что-то до несчастного случая (Происшествия?). Я вспомнил, как постучал в дверь. И это было всё. Чья это была дверь, где она была или каким ветром меня туда занесло, я не знал. Но я отчётливо помнил стук. Три громких, твёрдых удара по деревянной двери. На следующий день я вспомнил встречу с серой кобылой. Я никому об этом не рассказывал. Затем воспоминания приходили чаще, подобно приливу, становясь насыщеннее и детальнее, некоторые важные события. В течение месяца я восстановил большинство из них, если не все.

Худшее было как раз рядом с провалом под деревом, таинственной норой. Я помнил, как решил залезть в неё, несмотря на то, что сама природа кричала мне ни в коем случае не делать этого. Когда я вспомнил об этом, я рассмеялся. Короткий путь Дерпи Хувс в Хуфингтон был реальным. Потом я безудержно зарыдал, когда самая большая ошибка в моей жизни наконец стала для меня безрадостной реальностью.

Месяц Воспоминаний, как я люблю его называть, начался всего несколько недель назад. Моей первой мыслью при воспоминании о том дне было то, что я должен во что бы то ни стало увидеть Дерпи, сказать этой удивительной пегаске, что вспомнил события того трагического дня. Но когда я попытался связаться с ней, я услышал тревожные новости. Дерпи и её дочь Динки без вести пропали. Это произошло месяц назад. Почему никто мне не сказал об этом раньше? Я немедленно потребовал два выходных. Я заявил начальству, что собираюсь отправиться в Понивилль, и они вправе уволить меня, если им это не понравится. Но они пошли мне навстречу и одобрили мой отпуск.

Поездка на поезде была мучительной. Я не мог совладать с эмоциями, которые разрывали меня на части. Страх, грусть, даже немного наивного, но заразительного оптимизма Дерпи Хувс. Мне удалось сохранить рассудок, когда я въезжал в Понивилль. Я знал, куда мне нужно было идти.

Вывеска над баром не изменилась с тех пор, как я был там в последний раз. Знакомый запах соломы и трав ударил в нос, когда я переступил порог. Там за стойкой был всё тот же бармен, как я и надеялся. Я сел на барный стул и достал блокнот из своей седельной сумки.

— Чего вам налить? — спросил он. Я закончил писать и развернул блокнот к нему.

Здравствуйте! Я не могу говорить. Скажите, что случилось с Дерпи Хувс и Динки?

— Дерпи Хувс? Чудаковатая кобыла, которая забрала свою дочь в Вечнодикий лес и бесследно пропала? — спросил он. Я кивнул, несмотря на то, что не верил, что Дерпи способна на похищение родного ребёнка. — Ну, я слышал, что однажды она вернулась в Понивиль из очередного похода, растрёпанная и чем-то сильно взволнованная. Она распугивала пони и всё повторяла "я нашла его!". Кого она нашла, в каком месте или что она вообще имела в виду она никому не рассказывала. Затем, неделю или две спустя, она снялась с места и исчезла. Забрав с собой бедную дочь. Некоторые говорят, что это было убийство и последующее самоубийство, другие думают, что она живёт под вымышленным именем в другом городе. Я сам не знаю, чему из этого верить. Но она ушла, и нет никаких признаков того, что она когда-нибудь объявится.

Я воспринял эту информацию с тяжёлым сердцем. Я чувствовал, что знаю, что произошло. Я быстро написал ему "спасибо" и положил на стойку мешочек битов за его помощь.

Я пошёл в Вечнодикий лес, проходя мимо её дома с заколоченными окнами и высокой травой рядом с ним. Я всё ещё жалею, что сделал это, но я чувствовал, что мне нужно было увидеть это своими глазами. В лесу я шёл по тропинке, которая казалась мне знакомой, но это было странное чувство... будто я видел дорогу глазами другого пони. Тот день, несмотря ни на что, запечатлелся в моей памяти, и я узнал ту часть, где она сошла с тропы в подлесок. Пробравшись сквозь густые заросли, я оказался на той самой поляне, которая разделила мою жизнь на "до" и "после". Моё сердце бешено колотилось, и непрошенные слёзы навернулись на глаза от того, что я увидел.

Дерево, более крупное, чем другие, его очертания врезались в мою память, всё ещё было там. А у основания, между его корнями, было... там ничего не было. Нора таинственным образом исчезла. Не была прикрыта или заделана, она просто исчезла. Как будто её никогда и не существовало. Дерево сомкнулось над ней, упёршись в землю. Я не смог удержать глубокое рыдание, когда оплакивал её. Я никогда не смогу рассказать Дерпи Хувс о своих воспоминаниях. Никогда больше не увижу эти любопытные золотистые глаза. Я коснулся копытом основания ствола. Короткий путь исчез, и она вместе с ним.

Только грязь и древесина.

Я решил поделиться её историей. Теперь, когда её нет, и я уверен в этом, никто больше не сможет преследовать бедную пегаску. Прежний я с радостью бы сделал из неё коварную похитительницу жеребят, чтобы история лучше продавалась. И мне было бы всё равно, как бы это отразилось на её жизни до получения жёсткого ответа от начальства или самой принцессы. Нет, прошлое останется в прошлом. Дерпи Хувс заслуживает лучшего. Она не была преступницей.

Я верю, что она была мечтательной, свободолюбивой особой, как мыльные пузыри на её кьютимарке, и этот жестокий мир собирался уничтожить её, ту пони, которая не собиралась играть по его правилам. И я верю, что она нашла способ воспарить над предрассудками. Я верю, что где-то далеко она, её муж и их дочь счастливы.