Скайрич

50. Слово мамы

Пеббл была теплым, мягким, пушистым комочком в его объятиях, и пахла она совсем как ее мать. Тарниш обнял ее и затих, благодарный за то, что у него такая прекрасная, замечательная дочь. Ему казалось совершенно невероятным, что он каким-то образом помог создать нечто столь чудесное, столь восхитительное, хотя он и был в некотором ужасе от внезапного появления Пеббл из Мод. Такова была жизнь — бесконечное множество прекрасных ужасов, каждый из которых вызывал в желудке еще больший трепет и благоговение, чем предыдущий.

— Папа, а что такое Скайрич?

Какой странный вопрос.

— Ну, Пеббл, я и сам толком не знаю, — ответил Тарниш, ничуть не удивленный внезапным вопросом дочери. — Я здесь уже давно, и у меня нет хорошего ответа на этот вопрос. Хотел бы я знать, но я просто не понимаю этого места.

— Я тоже не понимаю этого места, а ведь здесь произошло мое перерождение.

— О чем ты говоришь, Пеббл? — Тарниш посмотрел в глаза своей дочери, и она, не мигая, подняла голову. — Ты родилась дома, в Рок-Хейвене, в окружении семьи и друзей.

— Нет, ты ошибаешься… — Пеббл покачала головой из стороны в сторону. — Я родилась в месте, которое уже давно вычеркнуто из памяти, и именно здесь, в этом месте, в Скайриче, я родилась заново. Я до сих пор не понимаю этого места. Когда-то мне казалось, что я знаю, но тот момент уже прошел.

— Пеббл, не будь глупой. — Тарниш заключил ее в свои объятия, а затем начал раскачивать ее из стороны в сторону. — Маленькая папина кобылка глупая.

— Может, ты и мой отец, но я твоя мать.

— Ладно, Пеббл, думаю, тебе нужно поспать.

— Я спала целую вечность и только сейчас начала просыпаться. — Голос Пеббл стал совсем странным, необычным, а зрачки ее глаз превратились в клубящиеся черные пустоты, сверкающие тысячами крошечных, мерцающих звездочек.

МНЕ НЕ НУЖЕН СОН.

— Папа не согласен. — Уши Тарниша как-то странно пылали, а внутри головы все плыло. Пеббл была странным жеребенком, зачатым при еще более странных обстоятельствах, так что некоторые странности были вполне ожидаемы. Но странности становились все более странными, потому что из середины лба Пеббл рос деревянный рог, и это немного смущало Тарниша.

Он рос, как саженец, извиваясь, и образовывал что-то вроде шишковатого рога. У основания рога блестел сок, где кожа разошлась, давая возможность вылезти деревянной поросли. Он нахмурился, ему не нравилось это уродство, это изменение, это нежелательное, непрошеное изменение внешности его дочери. Нет, ему это совсем не нравилось. Возможно, следовало бы провести небольшую обрезку.

— Что такое Скайрич? — снова спросила Пеббл.

— Я же сказал тебе, Пеббл, что не знаю.

Тарниш проснулся от испуга, глубоко вдохнул и испустил тревожный вздох. Он не помнил, как заснул, и казалось, что его сонное сознание предало его. Потребовалось несколько долгих секунд, чтобы прийти в себя, и пока он разгребал мысленную паутину, Винил держала перед его носом чашку с чаем.

Боль казалась тупой, далекой, а голова — слишком далекой от тела. Чай пах странно, в него что-то добавили, и он попытался понять, что именно. Это был слабый, лекарственный и горький запах. Это потребовало усилий, но он заставил свой мозг работать, функционировать, чтобы преодолеть опиумный туман.

— Концентрированный экстракт коры ивы? — прохрипел он.

Винил кивнула.

Кора ивы содержала салицин, флавоноид, который являлся мощным противовоспалительным средством, а также обезболивающим. Когда он взял чашку, она задрожала в его телекинезе. Рядом с ним Рейнбоу Дэш спала с открытым ртом, обслюнявив расстеленное на полу одеяло. Неподалеку стояла Дэринг Ду, не сводя с него глаз.

— Судя по всему, вам с Дэш досталось больше всех, — сказала Дэринг Ду обеспокоенным шепотом. — Винил, полагаю, тоже досталось, поскольку она плохо переносит боль и все такое. Это неплохое место для отдыха и восстановления сил на некоторое время, похоже, мы в безопасности. По крайней мере, пока.

Чай был настолько же горьким, насколько и пахнущим, и глоток, который сделал Тарниш, был так же плох, как разжевывание таблетки аспирина для мгновенного облегчения. Он скривился, но продолжил пить, каким-то образом сохраняя спокойствие. После нескольких глотков рот начал неметь, и он с трудом чувствовал язык. Нужно было следить за тем, чтобы случайно не прикусить его.

— Мы нашли хрустальный жезл, но никто к нему пока не прикасался, — сказала Дэринг Ду, и она собиралась с духом. — Это тот момент в нашем приключении, когда мы собираемся с силами… когда мы набираемся сил и погружаемся в работу. Это тот момент в истории, когда герои доказывают, что они обладают величием и выносливостью, намного превосходящей обычных пони.

— Да, полагаю, ты все об этом знаешь.

— Мистер Типот, это был сарказм?

Тарниш почувствовал, как его желудок сжимается:

— Нет… нет, клянусь, это был не сарказм. Я просто подтвердил твои слова.

— Мои извинения, Тарниш. — Дэринг Ду повернулся, чтобы посмотреть Тарнишу в глаза. — Мои самые искренние извинения.

— Я просто имел в виду, что ты занимаешься этим дольше, чем все мы. Ты совершала великие дела. Невероятные вещи. Я бы никогда не стал это преуменьшать. — Рот Тарниша сжался еще до того, как чашка с чаем достигла его губ, и он вздрогнул, не решаясь сделать еще один глоток. Запах заставил его ноздри затрепетать, а горло пересохло в предвкушении глотка горького напитка.

— Меня пытали, били, связывали, жгли раскаленными кочергами, ломали крылья, а однажды доктор Кабаллерон прижал горящую сигару к одному из моих сосков…

Чай выплеснулся изо рта Тарниша, как гейзер, а затем он начал брызгать слюной:

— Когда я увижу его в следующий раз, клянусь именем Селестии, я убью его!

— Тарниш, нет… Мы хорошие ребята. Мы лучше. — Дэринг Ду выглядела разочарованной, и она вздохнула, покачав головой. — Дело в том, что я многое пережила и не остановилась. Мы тоже многое переживем и пройдем дальше. Считай, что обычный пони — это кусок железа… Мы достаточно выносливы. Самые лучшие из нас идут в огонь, мы горим, мы становимся совершенными, и из нас делают сталь.

Нахмурившись, Тарниш заставил себя выпить еще горького чая, размышляя о том, какие ужасные вещи он сделает, когда в следующий раз столкнется с доктором Кабаллероном. Если Дэринг Ду не хочет его смерти, то это прекрасно, но Тарниш знал, что пони может пережить немало по-настоящему ужасных вещей. Он планировал показать доктору Кабаллерону их столько, сколько сможет придумать.

— Мистер Типот… мой самый очаровательный сообщник… Я знаю, о чем ты думаешь…

Тарниш покачал головой из стороны в сторону, а Дэринг кивнула, бросая ему вызов, в то время как он бросал вызов ей.

— … прямо сейчас ты замышляешь месть. Так не пойдет. По крайней мере, не та месть, которую ты задумал. — Дэринг глубоко вздохнула и на мгновение преобразилась, став мисс Йерлинг, известным и любимым профессором, даже без шляпы и очков. Она стала мудрой и терпеливой учительницей, которая была ее альтер-эго. — Мистер Типот… Лучшая месть — это хорошо прожитая жизнь. Прожить прекрасную, счастливую, фантастическую жизнь, полную наград, полного признания, и в конце всего этого доказать, что ты был лучшим пони. Что твоя философия была лучше, полезнее, значимее. Я хочу этого для тебя, Тарниш, правда хочу. Будь тем пони, которым, как я знаю, ты можешь быть. Не подведи меня, мистер Типот.

Все тело Тарниша поникло, и он почувствовал, что Винил смотрит на него.

— Я беспокоюсь, что иногда я могу быть не тем пони, каким ты меня считаешь… Ты так полна добра, Дэринг, а я… я не такой. — Тарниш вздохнул, затем проглотил остатки чая, все до капли. Крупинки прилипли к зубам, десны онемели. Во рту появилась невероятная горечь, и он содрогнулся. — Мне приходится бороться за то, чтобы быть хорошим… чтобы быть тем пони, которым меня считают все. Я все еще очень зол, наверное, и, возможно, меня тревожит все, что произошло. Я бы хотел быть лучше, но в глубине меня все еще кипит гнев, который мне приходится сдерживать.

— Так что меньше концентрируйся на внешних врагах, а больше — на враге внутреннем. — Глаза Дэринг сузились. — Я не сомневаюсь в твоем боевом мастерстве. Ты показал, что в драке ты, по крайней мере, равен мне. Но что толку в твоих боевых качествах, если ты не можешь преодолеть то, что является твоей главной угрозой?

— Я… — он сделал паузу, моргая, чувствуя стянутость и боль в ошпаренных веках, — не знаю.

Дэринг Ду снова стала мисс Йерлинг, и она прищелкнула языком.

— Ты мой друг, — он напрягся, чтобы произнести эти слова, — а у меня долгое время не было друзей. Я не научился справляться с опасностью, грозящей моим друзьям, когда был молод и впечатлителен. Я не научился справляться с внезапным приливом эмоций, с приливом ярости, которые возникают, когда кто-то из близких тебе пони оказывается в опасности. Теперь, когда я стал взрослым, я нахожусь в невыгодном положении.

— Это кажется разумным, и я могу с этим согласиться. Ты сам пришел к такому выводу?

— Нет, — честно ответил Тарниш. — Мы с принцессой Кейденс поговорили… после некоторой неурядицы.

— Ах… — Дэринг Ду снова прищелкнула языком. — Внезапно многие вещи обрели смысл. Я старше, и я самка. Я чувствую, что есть еще что-то, с чем ты так и не смог совладать.

Тарниш почувствовал, как холодный страх колет ему живот, и ужаснулся тому, что Дэринг Ду собиралась сказать дальше. Он застыл в ожидании, догадываясь, к чему все это приведет, и внутренняя сторона его щек онемела и напряглась. Он опустил взгляд, не в силах больше смотреть Деринг Ду в глаза.

— Ты считаешь меня матерью. — Эти слова не были вопросом.

— Дэринг, пожалуйста…

— Да… поэтому ты такой навязчивый и слишком заботливый.

— Дэринг… пожалуйста…

— Это вполне объяснимо, если хорошенько подумать.

Жгучий жар пополз по шее Тарниша к лицу, и это было даже хуже, чем ожог, который он пережил:

— Дэринг, я прошу тебя, не надо…

— Сама мысль о том, что ты снова потеряешь мать, должна вывести тебя из равновесия.

Жгучий румянец появился на лице Тарниша, как поезд на станции, и он был почти уверен, что от него идет пар. Сжав глаза, он старался не думать о том, что чувствует на себе взгляд Винил, или о том, как на него смотрит Дэринг Ду. От нахлынувших эмоций глаза заслезились под веками, и это ощущение жгло, причиняя острую боль.

— Господин Типот, я тронута и польщена, и это все, что я могу сказать по этому поводу. А теперь, если позволишь, пока ты приводишь себя в порядок, я вернусь к своим занятиям. — С этими словами Дэринг Ду развернулась и зашагала прочь, направляясь к выходу из комнаты.

Для Тарниша эти слова оказались слишком тяжелыми.