В начале была злость

1

Иллюстрация к одной из сцен.

День, ночь. Зима, лето. Год или два, в чём смысл?

Я лежала на кровати, смотрела в потолок и пыталась не думать ни о чём, ибо мысли убивают душу. Делать ничего не хотелось, да и работы никакой и не было. Те бумажки, что на меня скидывала Селестия – это то, что никто и не заметит даже с моей подписью. В итоге и остаётся, что добивать саму себя.

Мы будем все гореть в аду. Я усмехнулась. Зато будет тепло.

Луна, тебе надо сходить хотя бы поесть, а то желудок тебя убьёт.

Да и чёрт с ним… Хоть помру…

Встав с кровати, я постояла секунд пять на месте, пытаясь разглядеть что-то впереди. Дурацкие звёзды в глазах…

Даже не проверяя себя в зеркало, я затащила свои ноги в столовую. И мои глаза как-то сами собой пытались уйти от белой кобылы, сидящей за противоположной стороной стола. Она усердно что-то писала, но мне как-то всё равно на это.

Да тебе на много что всё равно, Луна, признай.

Заткнись.

Ты разговариваешь сама с собой.

Заткнись.

Взяв пару яблок и слив, я прожевала их без особо энтузиазма, остановив свой взгляд в стену замка. Каменные стены не менялись. Да и почему должны?

Попытавшись доесть яблоко, я случайно укусила собственный язык, слегка пискнув в ответ.

— Осторожно.

— Угу.

Я ненавижу её

---

 

Вы когда-нибудь мечтали разрезать кого-нибудь на куски? Может, достать сердце и засунуть его в глотку владельца?

Я смотрю на свою сестру со спины, держась позади в её покоях. Её белоснежная грудь легко поднимается, крылья прижаты к бокам. Она тяжело дышит: явно в полудрёме. Я бы могла её усыпить прямо сейчас, чтобы её головка улеглась на свой правый бок прямо на стол, прямо на бумагу с чернилами. Я бы могла вскрыть её живот. Я бы могла достать оттуда кишки и повесить её на люстре. Её тело бы качалось в такт то вправо, то влево. Кровь бы сделала прямую, окропляющую всю комнату.

К сожалению, от данных мечтаний меня отвлёк зевок Селестии. Она положила своё перо в чернильницу и стала готовиться ко сну. Я спряталась в самый тёмный угол за шкафом. Я не хочу, чтобы она меня увидела.

Мне нравится наблюдать, и ночь позволяет чутким увидеть больше и услышать громче. Я любила наблюдать за пони, за событиями, за окружением… Но я никогда не наблюдала за тем, как я медленно схожу с ума. Я начинаю слышать голоса. И… мне это не должно нравится, но мне… Я не знаю, это трудно объяснить. Это плохо. Это невероятно плохо. Но мне так всё равно на всё, что происходит вокруг меня и во мне…

Какой голос ты слышишь, если ты разговариваешь сама с собой, Луна?

Явно не свой. Явно не свой…

---

 

Я смотрела на темноту из своего окна. Дождь бил по мягкой траве и крыше, отдаваясь быстрой барабанной дробью внутри. Сон, всё никак не приходивший во время дня, не пришел и ночью. Мне виделись какие-то фигуры в темноте, но лишь я хотела вглядеться в их плоть, они пропадали, исчезая обратно в моё подсознание.

Моя смена начинает подходить к концу. Подписав закон о налогообложении и невозможности заложить свою свободу за долги, я даже не заходила в царство снов. Оно никому всё равно не нужно. Будут кошмары – проснуться и заснут через пять минут. К чёрту.

Ночь мне приятна не только из-за метки на заднице (неважно, что моя сестра говорит об этом слове), но и тем, что я одна. Возможно, это и причина моей беды – я одна. Сестра бросила меня в пользу государства. Не могу её винить, но и любить тоже.

Хотя, учитывая тот сон, где я ей перегрызла глотку собственными зубами…

Когда-то я думала, что убийство и даже мысль о нём есть высший грех пони. Что нет ничего хуже, чем забрать невинную жизнь, чаще всего из-за каких-то гнилых или приземлённых причин. Но чем дальше ты шагаешь в пустоту, тем больше ты понимаешь бесценность жизни. Вот вчера убили пони, тридцатилетнего жеребца. Мечом в бок. Лёгкое было уничтожено, он умер на месте от болевого шока. Причина? Недостаточный оброк. Убийца был заперт. Всё. Конец. Что изменилось в этом мире? Что будет, если кто-то умрёт? Да ничего. Жизнь есть лишь существование ради существования, здесь нет какой-то драгоценности, которой нельзя заменить. Умер один раб – найдётся ещё три. Умер один свободный пони – найдётся ещё десять. Я лишь рада, что рабовладельчество потихоньку умирает как институт государства. Правда с неохотой…

Наверное, я просто слишком много внимания уделяю большой картине, картине целого государства, ведь я – принцесса, мне так дано.

Луна, представь, что завтра умрёт Селестия. Что ты почувствуешь?

Наверное, боль. Да, точно… Всё-таки сестра, с которой мы провели всю жизнь вместе… Но… Мы так далеко в последнее время. Я будто существую в отдельном от неё мире. Наверное, я долго буду смотреть на её труп и разговаривать с ней. А потом просто забуду, как и она обо мне. Может быть даже устрою ей взбучку, мол, я не разрешала тебе помирать – быстро назад. Или нет… Надо будет как-нибудь разобраться со своими чувствами к сестре.

Я вышла из своих покоев и направилась гулять по замку. Свет факелов никак не мог достичь самых разных углов замка, ночью превращавшийся в островки света посреди океана тьмы. Мне хорошо здесь. Тени наблюдают за мной, называют меня по имени, рассказывают мне о самых разных историях, гуляющих по замку. О том, как меня все ненавидят и боятся, как восхваляют сестру, как спорят о разных вещах… Может, мне стоит поймать одного и начать бить его по рёбрам до тех пор, пока он не расскажет мне обо всех настроениях в высшем обществе? Аристократы бывают довольно хитрыми. Иногда даже слишком. Но, как говорится, на каждого хитрого найдётся по верёвке.

Луна, а ты сама не думала в эту верёвку и влезть?

Не знаю. В голову идея приходила, но до исполнения как-то не доходило. Видимо, мне настолько наплевать, что я даже не ищу решения проблемы.

Поговорить с Селестией?

Можно. Скоро надо будет поднимать солнце.

Я зашла в темную столовую. Сев за стол, я заварила себе чай. Тёмная жидкость вертелась в чашке как водоворот, загоняя меня в какую-то прострацию. Я сидела и просто наблюдала за движением. Не знаю, но что-то меня иногда завораживает в таких простых движениях… Проявление чести, падающий осенний листок, лёгкое движение передней ноги… Я не знаю, что со мной. Я отказываюсь смотреть на что-то глобальное и важное: на политику, на войны, на историю. Я смотрю на политиков, на обычных солдат, на обычных пони. Или не отказываюсь, учитывая моё отношение к институту рабства? Или нашу с сестрой борьбу с Дискордом? Сомброй? Ай, всё равно…

Скоро у меня имя можно будет менять на «Принцесса Всё Равно».

Глотнув чай, я услышала медлительные и неуклюжие шаги позади. Белая кобыла, потирая глаза копытом, пыталась что-то увидеть впереди: глаза, привыкшие к темноте, не понимали, что им делать – факелы давали свет, но недостаточный, чтобы сузить зрачки. Бедная кобыла…

Я усмехнулась.

— С добрым утром, — сказала я, поворачиваясь лицом к ней, — ты рано.

— Приходится, — сказала она, ковыляя к шкафу с продуктами, — ты не видела хлеб?

— Лови, — подбросив в воздух буханку, я кинула её Селестии.

Она явно изменилась в выражении лица, поймав вышеуказанный продукт.

— Смешно.

Я засмеялась.

— Ну где же твой оптимизм, Селестия?

— Довольно сложно держать оптимизм, когда даже родная сестра на нервы… — она глубоко вздохнула, закрыв глаза.

— Я же просто шучу… — сказала я, стушевавшись.

— Лучше не говори ничего – я и так на нервах уже как какую неделю. Увидимся.

Селестия, громко фыркая, ушла, оставив меня и мою чашку наедине.

Ну и иди на…

---

Я не нашла ничего лучше, как отбивать мячик копытом в своей постели. Пробиваясь через окно, последние лучи солнца касались моих задних ног.

— Пятьсот тридцать восемь, пятьсот тридцать девять, пятьсот сорок…

— Пятьсот сорок один.

Услышав голос справа, я даже не повернулась к нему: там всё равно ничего не будет. Скорей всего опять разговариваю сама с собой.

Ударив мячом о потолок, я призадумалась о выходе из комнаты. Селестия наверняка хочет быстро сбросить солнце вниз и вернутся к бумажкам. Не сказать, что я сильно хотела с ней разговаривать, но как-то же нужно решать проблему? Наверное…

Я бросила мяч под кровать и пошла на балкон. Свет желтой звезды уже стал оранжевым и почти догорел. Осталось лишь добить остатки.

Я взглянула на башню Селестии. Бесконечная свеча всё горела и горела… Она никогда не отстанет от этой страны, скотина.

— Ты просто хочешь, чтобы она обратила внимание на тебя, — сказала я сама себе под нос.

Я мягко приземлилась к ней. Тихо шагая, я обнаружила её там, где и предполагала – за столом, за пером и бумагой.

— Тия, можно поговорить? — она вздрогнула, пролив чернила.

— Луна, ты меня до седины доведёшь! — крикнула она в сердцах. Успокоившись, она спросила:

— О чём ты хотела поговорить?

— О наших с тобой отношениях.

— А… Ага… — сказала она, зевнув, — давай сначала со светилами разберёмся.

Селестия, используя рог, призакрыла глаза и медленно опустила солнце. Я же подняла в небо полумесяц.

— Что, даже без звёзд?

— Ты сама знаешь куда можешь засунуть свои звёзды.

— Луна, ты можешь думать что угодно, но не зря же звёзды фиксируют в разных книгах, — сказала Селестия с упрёком.

— Которые потом лежат никому не нужные.

— Ну кому-то же они нужны, раз записывают, — сказала Селестия с каким-то непониманием.

— В большинстве моём – это бэтпони, которых боятся, как призраков. Даже ты видишь кошмары, как они прогрызают тебе горло.

— Мои сны – это моё дело, Луна! И не твоя это стезя – лезть в личные дела, — сказала Селестия, тыкая в меня копытом.

— Вроде как ты мне говорила, что я должна следить за спокойствием дома отчего, — как-то отстранённо сказала я под звук становления копыта Селестии на землю.

— Да, но сны лишь сны и никак не могут быть показателем чего-либо.

— Угу…

Селестия вздохнула.

— Мы отвлеклись. Ты хотела поговорить о нас, вот я говорю о нас: мы – принцессы, мы – правящие диархи, мы – сёстры.

— Что-то я не замечаю, чтобы ты как-то меня спрашивал о моих делах как сестра. Так, иногда «привет-пока», — сказала я с небольшим надрывом.

— В смысле? Я спрашиваю твоего мнения, я спрашиваю твоего совета о всех решениях, которые я принимаю в государстве! Луна, ты о чём?! — в непонимании воскликнула Селестии.

— Да, особенно в плане наказания в «Каролине[1]». Ты, видимо, не понимаешь, что я намекаю на наши личные отношения – не государственные.

— Луна, ты сама знаешь, что я всегда открыта – лишь приди, — сказала Селестия каким-то немного раздосадованным голосом.

— А ко мне ты придёшь, а?

— Лу… — начала ворковать Селестия, гладя меня по щеке, — время – это очень дорого нынче.

Я резко ударила по её ноге, отчего она прижала её к груди. Смотря на неё, она не издала ни звука.

— У тебя времени столько, сколько невозможно подсчитать. И ты, сука, говоришь, что оно тебе очень дорого обходится, — изменив интонацию на последнем предложении, я подошла к ней на шаг ближе, заставив Селестию поставить ногу на землю и сделать шаг назад. — Ты бросила родную сестру за ресурс, который нам не стоит даже гроша.

— Луна, что за агрессия от тебя идёт в последнее время?! — восстановив равновесие, Селестия пошла в атаку. — Ты ведёшь себя так воинственно в последнее время, будто сама не в себя! Что произошло?

— Произошла ты, — сказали мы.

Мы?

---

Я лежала спиной на кровати, свисая голову с неё, и смотрела на окровавленный нож и небольшую лужу собственной крови около кровати. Я вырезала у себя на правой ноге цифру пять. Почему пять? Не знаю. Просто потому что.

Я уже не знаю, что я делаю. Делаю я это ли по собственной воле? Возможно.

Маленькая капля стекала по серебряному накопытнику и остановилась на его конце. Капнув, я услышала характерный звук жидкости.

— Луна, ты же понимаешь, что ты сходишь с ума? — спросила меня Найтмер. Да, я придумала собственной болезни имя. От нечего делать. Иногда она даже делает что-то смешное.

— Да ну? А я-то думала я вижу настоящее существо, — сказала я устало.

— Я даже не про себя. Я про то, что ты режешь себя.

— Это так… Чтобы почувствовать, как стынет кровь в жилах.

— Скоро у тебя крови не будет, чтобы стынуть, перевяжись.

— Зачем? Истеку кровью, жизнь…

— Луна! — закричала Найтмер, стоя в моих глазах верх тормашками. Устало вздохнув, я нашла какую-то тряпку в гостиной и завязала её вокруг раны. Идти за профессиональной перевязкой всё равно не было смысла.

— Единственная, кто заботится обо мне – это моя собственная ментальная хворь.

— А такая ли она хворь? — вопросила Найтмер, приближаясь ко мне. — Может, я могу помочь тебе?

— Чем ты мне можешь помочь? — я усмехнулась. — Ещё дальше терять частицы самообладания?

— Луна, ты же хочешь стать нужной, чтобы подданные хотели видеть тебя во главе. Я, как холодный стратег, могу тебе помочь.

Я ударила её в грудь.

— Мне не нужны твои советы, закрой пасть. Мне не нужны подданные, мне не нужен трон – мне нужна моя сестра, которую я потеряла, и в этом ты мне явно не поможешь.

Найтмер чуть ли не встала на дыбы.

— Ты отвергаешь помощь, с помощью которой меня бы уже не было! Хандра, в которую ты сама себя ввела, пытается тебе помочь, а ты лишь на её лягаешь.

— Заткнись.

С этими словами я вернулась в спальню и свернулась калачиком. Хотелось спать.

Уснув, я увидела тот же сон, что и вижу последний месяц: абсолютное ничего. Я сижу посреди пустоты и просто смотрю куда-то вверх. Или вниз. Здесь всё одинаково. И я нахожу в этом какое-то удовлетворение. Ты ничего не делаешь, ничего не хочешь, ничего не думаешь – лишь ты и пустота наедине, тишина и спокойствие.

А потом приходит она – тоска. Тоска по старому дому, по давним временам, по родителям.

По сестре.

И охота орать во всю глотку, чтобы хоть кто-то подошел. Но ты орёшь, кричишь, чуть ли не разрываешь собственное горло. Но никто не приходит, ибо никто не слышит. Или не хотят слышать. Я привыкла подозревать последнее.

А потом беззвучный плач во сне, следы которого я нахожу на своих подушках в реальности. Темнота становится размытой, и я просыпаюсь, смотря на свой потолок.

И вся моя жизнь теперь – простое наблюдение. Вечером – наблюдение за ушедшим солнцем, ночью – наблюдение за тьмой, ранним утром – за ушедшей луной. Дела государства меня совершенно перестали касаться – Селестия решила взять всё в свои копыта, дабы ускорить процесс управления. В принципе, я уже это и так поняла. Можно сколько угодно хвалить Селестию за государственные преобразования, но я никогда ей не прощу отношения ко мне. Мы прошли через всё, что только можно пройти, а она…

Да что там она…

Проснувшись, я получила сообщение от начальника своей гвардии о том, что на территории недалёкой от нашего замка деревни были обнаружены два трупа. Кобыла и ребёнок были жестоким образом убиты ночью.

Я, от нечего делать, решила попроситься у своей дражайшей родственницы на дело, дабы размять тело.

Ха, рифма…

Селестия отпиралась как могла, вчитываясь в какое-то предписание, однако я смогла договориться с ней, используя невероятный дипломатический талант.

Враньё.

— Госпожа, Вы уверены в своём решении? Я не смогу выдержать, если с Вами что-то случится.

— Не волнуйтесь, — был мой краткий ответ на бившего челом командира гвардии, — я одной ногой здесь другой ногой там.

Ещё раз поклонившись, начальник ушел, оставив меня одну на балконе.

Одна, естественно, в кавычках.

— Если ты сдохнешь, то никакой славы ты не сыщешь, Луна, — сказала мне Найтмер, стоя около меня.

— Ты так и не поняла, что мне это к чёрту не надо, — сказала я обыденным голосом, — но ладно уж, тебе ещё рано думать.

— У своей сестры тоже.

Я повернулась к ней и подняла бровь.

— А я у неё на каком-то учёте или что? Я, вроде как, давным-давно с ней незнакома лично.

Я усмехнулась. Найтмер тоже.

— Не волнуйся, скоро и не надо будет.

---

Место действия была малюсенькая деревня под названием Понивилль. Состояв лишь из пары десятков домов, она уже показалась мне странной: строить деревни так вдали от какого-либо крупного источника воды…

Старейшина назвал мне пару интересных деталей: у кобылы был муж, пропавший после убийства, а так же местные гвардейцы видели недалеко какое-то странное существо с тёмной шерстью по всему телу и рогом, однако поймать его не удалось из-за плохой видимости.

Про мужа было известно не очень-то и много, но никакой агрессии он никогда не проявлял и, по некоторым сообщениям, был довольно мягкотелым.

В тихом омуте черти водятся.

Я пришла на место убийства. Сторожами был сводный отряд из десяти, свободно играющий в карты. При моём приближении – довольно громком – они всё побросали и стали вновь как бы выискивать преступника.

— Вот ведь неучи… — бормотала Найтмер.

— Не всем дано дело ратное, — коротко бросила я. Стражники лишь бросили на меня непонимающий взгляд.

Место представляло из себя поляну около небольшого озера с одним деревом. Под его кроной и были найдены тела.

Два тела, несмотря на рапорты об «особой жестокости», были убиты довольно цивильно, если так можно сказать.

У обеих было перерезано горло, чтобы они, видимо, не могли кричать. Видно, что они и не пытались сопротивляться: нет ссадин, нет следов борьбы, даже шёрстка осталась вполне себе ухоженной, кроме следов грязи и воды.

— И что ты думаешь? — спросила Найтмер, смотря на меня.

— Отец перебил всю свою семью из-за?.. — спросила я, отвечая взглядом на неё. Найтмер усмехнулась и посмотрела на тела.

— Я не могу видеть причины, Луна, это слишком глупо! В чём смысл?! — ударила Найтмер ногой по земле. Ничего не случилось.

— Может, отца похитили, а семью оставили ввиду ненадобности.

Я оглянулась вокруг и нашла небольшой заточенный камень на берегу озера. На нём был магический отпечаток.

Глава караула отсалютовал мне, когда я подошла к нему.

— Имя.

— Найт Краулер — сказал чёрный пегас в золотой броне. Говорящее имя.

— И очень интересное, учитывая его крылья за спиной… — сказала Найтмер, рассматривая его со всех сторон. Он не статуя, твою мать.

Найтмер засмеялась.

— Кем был отец? — наконец-то задала я вопрос.

— Земной пони, кузнец.

Хм.

— А где вы нашли того неизвестного?

— Который возможный преступник? — переспросил офицер.

— Угу.

Он пошёл к озеру и показал мне лесной склон вдали.

— Там есть пара десятков холмов с яблонями, туда пошла пара разведчиков из первого бата и я. В темноте мы видели отблеск чего-то зелёного и движущегося, поэтому мы попытались его схватить, но он как сквозь землю пропал! Мы искали вплоть до утра и так и не нашли.

— Спасибо, лейтенант.

— Всегда готов, — он отсалютовал, а я ушла, продумывая варианты.

Чейнджлинг. Каким-то образом он провёл инфильтрацию внутрь, а потом, видимо, что-то случилось. Может, его обнаружили.

---

Дождь бил по голове. Дождь бил по спине. Лило как из ведра.

Найтмер продвигалась по деревьям, пока я шла по земле, прижимаясь к траве, будто хищник. Я знаю, что он здесь.

Я тебя чую.

А?

А, Найтмер… Я начинаю теряться между нашими мыслями. Как будто я начинаю терять контроль.

Дойдя до какого-то хилого деревца, я нашла в нём стрелу, застрявшую по самую базу наконечника. Видимо, били сразу бронебойными. Довольно умное решение.

Вынув наконечник, я обнаружила на нём следы крови. Видимо, он ранен. Чейджлинг не мог уйти далеко с ранением. Жаль лишь, что след крови был размыт дождём. Но да ладно. Через грязь и воду я тебя достану, зараза.

Пройдя ещё километр-два, я начала думать, что сбилась с пути. Найтмер, спустившись ко мне, кивнула.

Сбились.

Я отвернулась от неё и пошла в другую сторону, где через пару сот метров нашла костёр. Кто-то пытался раздуть костёр около ствола большой яблони, видимо, закрывая его от дождя кроной дерева. Подойдя к нему, я огляделась вокруг: ничего. Лишь угольки догорают под постоянный стук дождя.

И именно за этим наблюдением я не заметила, как оказалась поваленной на землю.

Чейджлинг пытался вцепиться в мою глотку зубами, но я подбила ему его шею своей ногой.

Впервые за свою жизнь я пожалела, что я не занималась спортом хотя бы любительски, потому что силы явно меня покидали.

Где-то на периферии сознания я слышала свои собственные крики, однако я не могла ничего сделать. Я лишь пыталась убрать его с меня.

Последний рывок до моей шеи – всё ушло в темноту.

---

Я проснулась в невероятно хорошем настроении. Настолько хорошо мне не было, наверно, никогда. Хотелось встать и резко начать напевать что-нибудь бодрое себе под нос.

Встав с земли, я оглянулась вокруг: я была всё в том же прекрасном яблочном саду, однако на этот раз светило яркое солнце, грея мою шерстку. Я прикрыла глаза, наслаждаясь теплом солнечного летнего дня. Постояв так минуту, я с наслаждением открыла глаза. А потом вернулась в своё обычное состояние.

Передо мной лежал изуродованный труп чейджлинга, кровь которого растекалась под ним лужей. Я присела около него и взглянула на свои копыта. Полные крови, они представляли из себя ужас из грязи, крови и травы.

— Нравится? — сказала появившаяся из ниоткуда Найтмер. — Я смогла каким-то образом подхватить знамя над телом. Ну и…

Она обвела копытом разлагающийся труп с самой честной улыбкой, которую я когда-либо видела.

— Любишь убивать? — спросила я, переводя взгляд обратно на тело.

— Ты сама об этом мечтала. Я лишь осуществила. — сказала она, заводя одну из передних ног позади другой.

— Справедливо.

Я не могла сказать что-либо.

— Он пытался сопротивляться, но как-то не смог и был очень быстро убит, — сказала Найтмер, осматривая тело, — думаешь, нужно было отрезать ему голову?

— Можно было бы и без этого обойтись. Ты и так ему засунула рёбра в лёгкие.

— Это случайность, — Найтмер хихикнула, — всего лишь случайность…

Я отвернулась и пошла вон. Труп съедят.

По пути я раздумывала о том, как можно отдать контроль Найтмер вновь. Я проснулась в хорошем настроении, полная сил и надежд, будто во мне вновь вернулся тот настрой юной кобылки, только что вступившей на трон с сестрой. Я проснулась такой отдохнувшей… Будто родилась второй раз. Я хотела плясать и петь, помогать всем в мире и плевать на всё остальное. Селестия моя, я так давно не отдыхала…

Вернувшись в Понивилль, я увидела пегаса в броне. Он подбежал ко мне с полным беспокойства взглядом.

— Ваше Высочество, Вы в порядке? У Вас же кровь на всём теле…

Уткнув взгляд в землю, я действительно её обнаружила. Я забыла о ней по пути…

— Не волнуйтесь, всё нормально, лейтенант. Вам не о чем беспокоиться.

Я улыбнулась искренне ему, взглянув в его уставшие глаза.

— Хорошо, принцесса…

Я уже было раскрыла крылья, но лейтенант вновь задал вопрос:

— А что же с чейджлингом?

Кто-то злобно улыбнулся за меня.

— Его больше нет.

Я улетела домой, не смотря назад.

---

Я сидела под деревом в королевском саду, опершись о ствол дерева. Закат грел меня своими последними лучами. Тепло, тихо и хорошо. Вот уже как неделю.

Я выяснила, что передача тела Найтмер имеет свои преимущества, включая улучшение душевного состояния. Я не знаю, как это работает, но мы как-то об этом не думаем.

Найтмер слезла с кроны дерева.

— Не думала к Селестии сходить? — спросила она с небольшой ухмылкой. — А то всё одна сидишь.

Я улыбнулась.

— Да, надо бы. Спасибо, что напомнила.

Найтмер смотрела на закат слегка прищурившись.

— Всегда пожалуйста.

Я встала на ноги и пошла медленным шагом по саду, наслаждаясь деревьями. Высокие дубы звали своими кронами к себе, зазывая полежать ещё, но я лишь продолжала идти.

Зайдя внутрь, я улыбнулась знакомому чёрному пегасу в броне, идущему около меня. Неуклюжая попытка отсалютовать была встречена мной лишь с хихиканьем и подмигиванием. Я направилась в другую сторону, оставляя лейтенанта одного, не сказав ни слова.

Найтмер, появившаяся справа, была удивлена, мягко говоря.

— А теперь поподробнее, пожалуйста?!

Я лукаво улыбнулась и махнула хвостом.

— Знаешь, когда перестаёшь выживать и начинаешь жить, то даже начинаешь думать о таких простых вещах, как цели на будущее, может, любовь…

— Да уж, конечно… — Найтмер присвистнула.

Постучавшись в дверь и войдя после получения разрешения, я увидела Селестию, что-то опять писавшую пером за столом, заполненным бумагами. Не отворачиваясь, она сказала:

— Привет, Лу, как дела?

— Хорошо. У тебя как?

— Да вот, всё пишу-пишу, да никак не напишу, — сказала она, макая перо в чернильницу, — уже надоело писать.

— Бывает. Может, помочь?

Селестия вздохнула.

— Справишься? — она кивнула на пару стопок документов на её столе.

— Спокойно, — сказала я, просматривая беглым взглядом их.

Я услышала хруст.

— Да что же ты будешь делать, — сказала Селестия со вздохом, — все перья ни к чёрту… Ни одного не осталось…

Ко мне сразу же пришла идея: я раскрыла крыло и вырвала своё перо, беря его в телекинез.

— Держи, бедная, — положила я его на стол.

Селестия помотала головой.

— Лу, ты же знаешь, что я бы могла взять перьев просто из кладовки или откуда-нибудь ещё.

Я прижалась к ней.

— Тебе удобнее будет так. Хоть не сломается через пять минут.

Впервые за многие месяцы я увидела честную Селестию. Уставшая, выбитая до предела, убитая бессонными ночами кобыла смотрела на меня с улыбкой.

— Спасибо, Лу. Спасибо тебе большое…

Я лишь улыбнулась ей в ответ.

— Спокойной ночи, Тия.

— Спокойной ночи, Лу.

Обнявшись напоследок, я начала двигаться к выходу.

— Тия, если тебе понадобиться помощь – обращайся, да почаще.

Селестия поднесла копыто к подбородку и задумалась, подняв голову к потолку.

— Знаешь, завтра я возьму выходной. Не против завтра прогуляться?

Я улыбнулась от уха до уха.

— Лишь дай знать, даже спать сегодня не буду.

Сестра усмехнулась.

— До встречи, Лу.

— До встречи.

Закрыв дверь, я увидела Найтмер. Не сказать, что её лицо выражало каких-то эмоций, но как разделяющая тело и душу, я чувствовала, что что-то не так.

— Довольно… Странно. Ты же хотела её убить.

— Я вышла из того состояния, Найтмер. Не волнуйся, всё будет хорошо.

— Мгм…

Она скрыла лицо.

— Что-то не так? — спросила я, подходя к ней.

— Нормально всё, — сказала она слегка резко, — пошли, надо поднимать небесное тело.

Видимо, ей не терпелось получить вновь контроль над телом. Что она делала? Как я понимаю, она просто летала над страной. По крайней мере, я не просыпалась в крови или где-то далеко. Меня это вполне устраивало.

Выполнив свои обязательства по смене светил, я приготовилась отдать тело Найтмер.

— Готова? — спросила я.

— Готова, — ответила она.

Была не была.

---

 Где я, где все? Почему здесь так холодно? Селестия? Найтмер? Кто-нибудь?

КТО-НИБУДЬ? ГДЕ ВЫ?

---

Найтмер продумывала план крайне тщательно. Она думала, что у неё будет больше времени, что возможно будет поставить Луну перед fait accompli, однако последние события заставили её действовать быстрее. Намного быстрее. Она чувствовала угрозу своему существованию, а загнанное в угол животное на многое способно.

Особенно на ошибки.

Дальше всё шло, как оно известно: восстание, падение и уход в небытие. Осталась лишь Луна. И целое тысячелетие, чтобы подумать о своих ошибках в полной тишине, как она и хотела.

---

Я стояла перед раскачивающимся телом, ранее бывшее белым. Оно качалось в такт моему сердцу, поливая меня своей кровью. Крылья свисали вниз к полу, будто тряпки, макая самих себя в багровую жидкость. Живот был вскрыт, разбросанные внутренности валялись на полу что где. Попробовав поднять взгляд на лицо, я ничего не увидела. Лишь чью-то тень.

---

 

Проснувшись, я вздохнула поглубже, заталкивая сон куда-то в дальний уголок сознания и стремясь забыть его побыстрее.

Вот уже как месяц я вернулась… домой? Домом называть его получается лишь с натяжкой, ибо всё изменилось полностью. Теперь я – чистый лист, и мне нужно быть исписанным новыми нормами, которые пони изобрели тысячу лет спустя. Технологии, стиль речи, новое письмо… Ненавижу новое письмо. Оно такое… неживое. Стерильное.

Выбравшись из простыней, я взглянула в окно. Ночь тихо усыпала всех вокруг, в то время как я вытирала пот со лба. Взгляд на часы – 2:15.

Я решила проверить Селестию. Тихо выйдя из покоев, я как-то наощупь пробиралась сквозь новые коридоры замка, которые я еле-еле запомнила. Найдя нужную дверь, я приоткрыла её со скрипом. Новое убранство Селестии, конечно, задавало у меня вопросы, но да не о сём.

Я услышала прогиб кровати.

— Кто там?.. — сонно спросила Селестия через стену.

— Это я, Тия, я… — сказала я тихо, проходя в её спальню. Она лежала на боку, одеяло скрывало лишь нижнюю часть тела. Она протирала глаза копытами, пытаясь прийти в себя.

— А, Лу… Что такое? Что случилось?

— Да так, ничего…

Селестия аккуратно встала и подошла ко мне, глядя мне в глаза.

— Я же вижу, что что-то не так. Рассказывай.

Она улыбнулась, пытаясь меня подтолкнуть. Я попыталась отвернуться, но она вернула лицо своим копытом.

— Ну же, Лу, — она начала гладить мою щеку.

— Мне… приснился кошмар…

Селестия закатила глаза и улыбнулась ещё шире.

— Маленькая кобылка моя, я могу уложить тебя с чашкой чая.

— А можно с тобой?..

Селестия лишь кивнула головой.

Мы уложились вместе. Она обняла меня сзади, накрыла крылом и скрестила ноги.

— Спокойной ночи, Лу.

— Спокойной ночи, Тия.

Её теплое и живое тело согревало меня лучше любого одеяла. Её тёплое и живое дыхание успокаивало меня лучше любого чая.

На границе сознания, будучи уже почти во сне, я спросила:

— Тия?

— М? — сонно ответила та.

— У тебя очень красивая грудь. Не дай никому её испортить.

— Хорошо, Лу. Хорошо…

Мы заснули вместе под звук пения из сада.

---

[1] Каролина – сборник законов раннего Нового времени, отличавшегося особой жестокостью наказания, чаще всего – смертная казнь в различных её формах.