Солнце тоже преподносит сюрпризы

Глава 4

Стыдно было бы признаться, но Кейденс почти наслаждалась дискомфортом своей тети. Селестия была существом рутины, и можно сказать, что она была непоколебима. Бывали, конечно, хорошо замаскированные попытки немного повеселиться, но можно сказать, что в эти моменты Селестия действительно была сама не своя.

Вчера вечером ее тетя была сама собой. Она обнажила свою душу. Прошлой ночью Селестия установила связь с другим пони как простая пони. Не как монарх, не как Солнечная Императрица, не как принцесса солнца, не как правительница Эквестрии, не как учительница, объясняющая ученику тайну жизни — прошлой ночью она была просто Селестией.

По мнению Кейденс, свидание прошло хорошо, гораздо лучше, чем ожидалось. Все прошло настолько хорошо, что Кейденс теперь не теряла надежды. Она начала позволять себе немного помечтать о тете, и ее беспокоило, что тетя мечтает о себе. Мечты Селестии всегда были направлены на благо других.

— Кейденс…

Подняв голову, Кейденс увидела на лице тети сосредоточенное выражение. По крайней мере, она перестала расхаживать взад-вперед. Кейденс, конечно, ничего бы не сказала, но ее тетя нервничала настолько, что оставляла на полу влажные отпечатки копыт из-за своих потных стрелок. Это был личный момент, драгоценная вещь для Кейденс, это была Селестия, которую никто не видел, даже Твайлайт, при всем ее знании о Селестии, никогда не видела Селестию в ее худшем состоянии.

— Кейденс, дорогая, сколько ему лет, если ты не возражаешь, если я спрошу… Я чувствую, что имею право знать.

— Тетушка, со временем…

— Нет, Кейденс, я действительно должна настаивать на том, чтобы знать это прямо сейчас, чтобы я могла принять решение. — Голос Селестии был твердым, суровым, жестким и ожесточенным. — Я сделала все, чтобы уважать твои методы, но теперь ты должна уважать мои.

— Тетя, он достаточно взрослый, чтобы умереть за тебя на службе… достаточно взрослый, чтобы быть отправленным за границу и сражаться на другом континенте. Он достаточно взрослый…

— Насколько? — Селестия обратила на Кейденс властный взгляд.

Уши опустились, Кейденс поняла, когда ее победили. Она согнула шею, чтобы успокоить тетю. Она привела хороший довод, и Кейденс должна была уважать то, как ее тетя разбирается с делами. Кэйденс кашлянула, прочистила горло, а затем ответила:

— Ему пятнадцать.

— Кейденс, правда? Пятнадцать? — Селестия выглядела ошеломленной, она стояла и смотрела на свою племянницу.

Пора было спасать положение. Брови Кэйденс сошлись, и выражение ее лица стало почти таким же суровым, как у тети. Она заставила свои уши подняться, как будто поднимала свой флаг, свой боевой штандарт, готовясь к затяжному бою. Селестия, конечно, размазала бы ее по скалам за считанные секунды, если бы захотела, но Кейденс была капитаном, который пойдет на дно вместе со своим кораблем при любом раскладе.

— Как я уже сказала, он достаточно взрослый, чтобы умереть за тебя. Он очень взрослый и ответственный пятнадцатилетний подросток. Он посылает большую часть своей зарплаты домой своей матери, чтобы она могла жить безбедно. Он вступил в гвардию, когда ему было четырнадцать, минимальный возраст, и у него было разрешение матери. К тому же, во всем этом есть и твоя вина.

— Моя вина? — Селестия моргнула в шоке и удивлении. — Моя вина? Как это моя вина? Расскажи!

Чувствуя удовлетворение собой, Кейденс ощутила прилив мужества. Она заставила Селестию растеряться и обороняться. Теперь ей оставалось нанести расчетливый удар и надеяться на лучшее:

— Да, это твоя вина. Ты хотела девственника! Знаешь ли ты, как трудно сейчас в современном обществе найти девственника разумного возраста? Или среди гвардейцев? Твои гвардейцы трахают все, что движется, а если оно не движется, они достаточно вежливы, чтобы сначала проверить пульс.

Зачет! Кейденс увидела, что нанесла прямой удар по тяжелым доспехам Селестии. Она видела, как ее тетя сделала шаг назад, и Кейденс подумала, не нужно ли нанести следующий удар. Уши Селестии поднимались и опускались, когда ее губы шевелились, но слов не было, по крайней мере сейчас. Кейденс выбрала прямую бомбардировку.

— Неважно сколько ему лет, все равно твое желание смахивает на совращение малолетнего. Зато в качестве дополнительного бонуса, если мы найдем тебе хорошего молодого жеребца, ты получишь несколько дополнительных лет, которые ты не сможешь получить с полностью взрослым жеребцом. Ты можешь получить целый век от этих отношений. Ты научишь его делать все правильные вещи, и я осмелюсь предположить, что ты сама кое-чему у него научишься. Он умен, остроумен и добр… из него получится замечательный консорт, и Шайнинг Армор уже проверяет его.

Кейденс, испытывая огромное личное удовлетворение, смотрела, как Селестия идет ко дну. Тетя рухнула вниз, ее задняя часть издала приглушенный звук "хлюп!", когда ударилась о каменный пол. Крылья Селестии прижались к бокам, а ее рот открылся.

— Тетя, пожалуйста… позволь этому случиться… это может быть самым замечательным, что может случиться с тобой в эту эпоху. Не позволяй такой мелочи, как несколько лет возраста, лишить тебя счастья. Пожалуйста? — Кейденс, в качестве последней попытки, перевела грустные жеребячьи глаза на тетю и позволила своим губам сжаться в хорошо отработанную гримасу.

— Очень хорошо, Кейденс. Я поднимаю белый флаг капитуляции. У меня есть некоторые сомнения по этому поводу, но я доверюсь твоему мнению в этом вопросе. В конце концов, ты бы не решилась на это действие, если бы не обдумала его и не проанализировала возможные последствия.

— Хорошо. — Выражение лица Кейденс стало выражением радостного триумфа, и она наклонилась вперед. — Это хорошо. Потому что сегодня у тебя еще одно свидание…

— Что?

Шокированное выражение лица ее тети было бесценным, и Кейденс будет наслаждаться им долгие годы:

— У тебя сегодня еще одно свидание. Свидание вслепую. Мой клиент нашел в себе мужество. Я разговаривала с ним сегодня утром. В отличие от тебя, он не большой боязливый пони. Он взволнован, жаждет и рвется вперед. Если сегодня все пройдет хорошо, мы даже сможем сделать разоблачение.

— Кейденс, мне кажется, ты слишком торопишься. — Селестия покачала головой.

— Тетя, мы действуем, когда мне подсказывает мое чутье и интуиция. Так работает процесс. Я собираю пони вместе. Это то, чем я занимаюсь. Я свожу вместе пони, которые должны быть вместе, и устраняю все препятствия, которые отделяют их друг от друга. Я устраняю все барьеры, которые мешают им быть счастливыми. Ты двигаешь солнце и делаешь все регулярным, как часы. Любовь не похожа на солнце… она больше похожа на вихрь. Все происходит по собственному расписанию. Ты не можешь управлять этим, ты можешь только направлять это, а затем наблюдать, как это происходит.

— Любовь — это огонь… ты разжигаешь его и убегаешь, пока не сгорела, — сказала Селестия.

Кейденс пожала плечами. Обжечься было частью работы, и она давно научилась минимизировать риски. Одна бровь приподнялась, и Кейденс оттолкнулась от своего преимущества. Она чувствовала, что теперь может общаться с тетей на равных, и была уверена, что у нее все получится.

— Если разоблачение произойдет сегодня, он будет знать, кто ты. Конечно, ему будет сказано быть осторожным. Шайнинг Армор уже готовится к предстоящей тяжелой работе. Он не кажется мне тем типом, который пойдет хвастаться и бахвалиться перед своими товарищами по гвардии, что он ходил на свидание с какой-то глупой сексуальной белой аликорн…

— Ми Аморе Каденза!

— Что? — Кейденс моргнула на свою тетю и попыталась выглядеть как можно более невинной.

— Кейденс!

— Что? — повторила Кейденс, не желая сдаваться.

— Кейденс! — На этот раз Селестия покачала головой, выражая свое неодобрение.

— Ты думаешь, что только у тебя есть фантазии? — спросила Кейденс, играя в опасную игру правды. — Позволь мне сказать тебе кое-что… когда я была моложе, у меня были горячие липкие мечты о том, как я погружаю свою мордочку глубоко в твою зефирную вкуснятину.

— Кейденс… — Голос Селестии был писком.

— Да… подумай об этом. Я запала на учителя. Это совершенно естественная реакция. У большинства учеников первые сексуальные фантазии связаны с теми пони, которым они доверяют. С кем-то близким, с кем-то безопасным и доступным. Я часто предавалась воображаемым ролевым играм, и мне нравилось то, чем это было… фантазией. Наличие этих нормальных, здоровых сексуальных фантазий помогло мне в моем сексуальном развитии. Ты можешь стать сексуальной фантазией моего клиента… воплощенной в жизнь.

На этот раз Селестия не произнесла имени Кейденс, но Кейденс видела, как ее тетя пожевала губу. Селестия все еще сидела на полу и выглядела очень похожей на огромную растерянную кобылку.

— Раньше я мечтала, чтобы ты оценивала меня по успеваемости, — призналась Кейденс, чтобы посмотреть, как тетя будет извиваться.

Комната наполнилась шелестом перьев, когда Селестия расправила одно крыло и начала им обмахиваться. Кейденс улыбнулась, чувствуя удовлетворение, и ей не пришлось упоминать Селестии, что у Шайнинг Армора тоже были подобные фантазии о том, чтобы стать любимцем учителя, или что Кейденс сама не раз играла роль очень непослушной принцессы Селестии и отправляла Шайнинга под арест.

— Мне очень лестно, что ты так обо мне думаешь, — сказала Селестия негромким голосом, который совсем не походил на ее обычную красноречивую манеру.

— Как ты думаешь, сможешь ли ты справиться с раскрытием сегодня вечером, если я сочту, что время пришло? — спросила Кейденс. Она наблюдала, как мордочка ее тети сморщилась, а уши Селестии дернулись, словно крошечные семафорные флажки, пытающиеся передать сигнал о крайнем дискомфорте. — Рано или поздно это случится. Ты не сможешь долго прятать аликорна в комнате. Это как срывать пластырь. Лучше сорвать его одним махом, чем медленно мучиться.

— Кейденс, постарайся дать мне еще немного времени.

Кейденс, услышав боль в голосе тети, согласилась. После ее предыдущей победы, она должна была быть удовлетворена. Она кивнула в знак согласия и изучила лицо Селестии, надеясь понять свою тетю.

— Если ты действительно считаешь, что время пришло для раскрытия, то так и сделай, но по личным предпочтениям, я бы хотела больше времени. Я верю, что ты поступишь правильно. — Пока Селестия говорила, ее крыло сложилось на боку.

— Продолжая аналогию с пластырем, — начала Кейденс, — любовь — это как прыжок в прохладную воду, чтобы искупаться. Заходить в холодную воду — это пытка… гораздо лучше просто нырнуть и покончить с этим. Вот так и с любовью, тетушка, лучше всего отдаться ей целиком и полностью, а потом посмотреть, что произойдет. Слишком многие пони колеблются. Они медлительны. Они хотят все контролировать. — Кейденс сделала паузу и на мгновение обдумала свои слова, она смотрела, как Селестия слушает.

— Вот почему первая любовь такая пьянящая и сильная. Мы просто бросаемся в нее, и она поглощает нас целиком. Этот опыт поглощает нас. Для многих это единственная любовь, которую они когда-либо знали, как родители Твайлайт, Найт Лайт и Твайлайт Вельвет. Для таких пони, как ты, — Кейденс показала копытом на тетю и покачала головой, — ты пережила эту волшебную первую любовь, а теперь она ушла. Она оставила тебя израненной и обиженной. Ты не можешь броситься туда. Ты не можешь отдать себя. Очень трудно повторить тот пьянящий порыв первой любви во второй раз, потому что мы приучены к тому, что нам больно… что нам причиняют боль… наши нежные сердца не позволяют нам просто так полностью отдаться.

Кейденс увидела, как взгляд Селестии опустился на пол, и ее тетя закрыла глаза.

— Поэтому мы оберегаем наши сердца, и большинство из нас никогда больше не узнают того прилива всепоглощающей любви. Каждый раз, когда мы любим после этого, мы становимся более осторожными, более горькими, более циничными, более издерганными, жизнь продолжает изматывать нас, пока, наконец, наши сердца не становятся каменными, и мы чувствуем лишь самые скудные эмоции. Рубцовая ткань затвердевает, и шрамы поверх шрамов мешают нам чувствовать самую волшебную из всех эмоций, они лишают нас того, что вознаграждает нас за продолжение жизни. — Кейденс наблюдала, как Селестия подняла голову и посмотрела на нее.

— С каких пор ты стала такой мудрой? — спросила Селестия.

— О, у меня был замечательный учитель. Замечательный, мудрый и остроумный учитель… который был просто немного сексуальным. — Кейденс сохраняла серьезное выражение лица, но на мордочке Селестии появилась слабая, грустная улыбка. — Однажды, я искренне надеюсь, что смогу найти способ удалить все шрамы с сердца пони и позволить им снова почувствовать любовь свободной и раскрепощенной. Я надеюсь, что вся любовь будет похожа на первую любовь, и пони будут счастливы.

— Это благородная цель, — сказала Селестия своей племяннице хриплым, раскатистым голосом, который бурлил эмоциями, как кипящий котел.

Кейденс рассмеялась, надеясь, что ее смех заставит Селестию почувствовать себя немного лучше:

— Эй, у кобылы должно быть хобби…