Солнечная экзистенция

Твайлайт тусклым взглядом наблюдала за огненным диском, медленно поднимающимся в небеса. День обещал быть жарким. Опять.

Что-то коснулось её задней ноги. Она повернула голову и увидела маленькую фиолетовую фигурку. Мордочка Спайка выражала озабоченность.

— Твай… Ты не завтракала.

— Ничего. Потом, — ответила раздражённо кобылка, не желая ни с кем общаться. Всё равно никто не понимает причин её тревоги.

— Но… ты и вчера не ела ничего! И позавчера…

— Я съела кекс Пинки, — с трудом сдерживаясь, чтобы не нагрубить дракончику, процедила пони.

— Не кекс, а крохотный кексик, и не целый, а половинку. Другую половинку и девятнадцать других съел я, — не без гордости сказал Спайк.

— Вот и хорошо. А я не хочу сейчас есть. Пожалуйста, Спайк. У меня трудный период. Это… пройдёт.

— Ты уже месяц…

— Я пошла.

— К себе в комнату? Будешь лежать и пялиться в потолок?

Твайлайт Спаркл раздражённо скрипнула зубами и молча направилась к себе — лежать и пялиться в потолок.

Она заперла дверь на засов и окинула комнату тоскливым взором. В свете всё более ярких солнечных лучей, постепенно нагревающих помещение, была хорошо заметна кружащаяся пыль. Картина вызвала приступ острой внутренней боли. На ум сразу пришли строки из одной журнальной научной статьи, гласящей, что тело любого живого существа состоит из элементов звёздной пыли давно сгоревших звёзд.

Кобылка чувствовала себя… уязвимо. Теперь после открывшихся научных фактов аликорница потеряла былое ощущение комфорта и защищённости. Оказывается, Селестия и Луна не управляют небесными светилами. Солнце и Луна делают это сами, без всякой магии. Сообщество учёных давно допускало нечто подобное, но эти предположения не выходили за рамки аутсайдерских гипотез, однако совсем недавно они подтвердились исследованиями. Представление, названное гелиоцентризмом, стало преобладающим в академической науке. Это, в свою очередь, подтвердило другие догадки учёных — о том, что Вселенная возникла не в ходе Великого Творения Извечного Пони-демиурга, чьими божественными посланниками были Селестия и Луна, а в процессе “очень сложного, но естественного развития событий, в которое ничьё копыто не вмешивалось”. Словом, не было никакого копыта, которое кому-то принадлежало — как и самого обладателя копыта.

Это значило, что пони не были чьими-то божественными детьми, а Селестия и Луна не были божественными посланниками. Солнце и луна продолжат двигаться, подниматься и опускаться без их участия. Даже если они умрут. Даже когда они умрут. 

Вселенная появилась, по предположениям учёных умов, из события, которое назвали “пончиковзрывом”, а пони — благодаря эволюции видов. Словом, ничего сакрального — только материя и плоть, совокупность атомов и других сложных веществ. Белковая форма жизни. Согласно официальным выводам, Солнце однажды должно погаснуть, а сама Вселенная, при всех её колоссальных размерах — умереть. Закон рассеивания энергии. При таких данных не стоило даже заикаться о том, что с пони произойдёт что-то другое — они ведь часть Вселенной. И даже самая могучая магия аликорнов — это тоже сложная материя, которой есть рациональное объяснение.

Конечно, эквестрийское общество не было готово к таким выводам. И учёные не слишком спешили с тем, чтобы доносить открывшуюся им истину до широких масс. Селестианцы и лунианцы, представители Церкви Дружбы почти сразу же отмахнулись от новости про все эти открытия. Твайлайт их понимала, но так просто отмахнуться не могла.

Она слишком много читала. Слишком много общалась с учёными. И считала себя рациональной и честной. Она не желала пребывать в иллюзии, хотя как же легко было жить, зная, что в твоей жизни есть смысл. Что все её с подругами свершения не просто так, что они что-то значат для Эквестрии, что во всём, даже самом малом, есть Замысел.

И всё это было уничтожено несколькими десятками строк научного журнала, одиноко валяющегося на тумбочке. Твайлайт подошла к кровати рядом с ней и легла на мятое, сбившееся, неровное постельное бельё, давно ожидавшее, что его сменят. Она начала пялиться в потолок, из раза в раз прогоняя в голове мысли о бренности бытия. В животе тянуло, но сил на то, чтобы удовлетворить потребности желудка, как и на смену белья, не было.

Не было их и на привычные опыты, прогулки, уборку, чтение, общение с подругами. Ставшая авторитетом и примером для других, обретшая силу, мудрость и провозглашавшееся самым ценным в Эквестрии — дружбу, Твайлайт чувствовала себя несчастной. А ещё одинокой и обречённой. Она ощущала себя пылинкой; одной из миллиарда пылинок, кружащихся вокруг. Ну, и какие заботы могут быть у пылинки? Что для пылинки смена белья, а что дружба? Одинаково бесполезные понятия.

Ненужные.

Ежедневная, ежечасная тревога изнуряла разум, истощала организм. Только сон приносил кратковременный покой, поэтому Твайлайт старалась побольше спать — днём и ночью. Она прикрыла глаза и попыталась заснуть, безуспешно борясь с болезненными мыслями и без перерыва ворочаясь. Простыня под ней стала мокрой, противной из-за нарастающей жары. Яркий солнечный свет чувствовался даже сквозь закрытые веки. Проклятое солнце перестало быть источником радости, оно теперь вызывало болезненные фантазии. Под ярким, давящим светилом Твайлайт чувствовала себя ничтожной букашкой, которая может за мгновение сгореть и сгинуть в небытие, превратившись в кучку пепла.

Под копытами теперь будто не было твёрдой, надёжной опоры. Не было никакой уверенности и гарантии в том, что кто-то сможет защитить. Ни стены, ни близкие подруги с их элементами, ни Селестия с Луной, ни Шайнинг Армор. Ни дружба. Как может служить опорой временное, что рано или поздно обратиться в прах?

И всё же мысли сморили истощённую психику, и Твайлайт провалилась в беспокойный сон. Ей снилось, что она поднимает солнце, а потом оно гаснет. Она пытается разжечь его, но ничего не выходит. Эквестрия погружается во тьму — настоящую тьму, без единого источника света. Не как когда Найтмер Мун погрузила Эквестрию в вечную ночь. Это была не ночь — это было ничто, пожравшее всё, что ей было дорого.

Кобылка очнулась от настойчивого стука в дверь. Голова гудела от тупой боли. Через окно сквозь тонкую светлую занавеску, словно издеваясь, струился слепящий пучок солнечных лучей. Шерсть слипалась и блестела от пота.

Тяжело поднявшись на постели, пони на слегка трясущихся ногах приблизилась к двери и отворила её. За порогом стоял Спайк, а за ним сгрудились её подруги. Их мордочек коснулась тень беспокойства, когда они увидела растрёпанную измождённую Твайлайт.

— Твайли, дорогая? Ну и видок у тебя, — протянула Рэрити, коснувшись копытом лба аликорницы. Твайлайт ощутила приятную прохладу, но всё равно тряхнула головой, сбрасывая изящную ногу единорожки, что сразу же вызвало острую боль в районе лба. Она сморщилась.

— Я не больна! — выпалила кобылка резко.

— Агась, с тобой чой-то похуже, — выдала Эпплджек.

— Зачем вы пришли? Я… занята, — устало произнесла Твайлайт, чувствуя, как кружится голова.

— Чем это ты занята, Твай? — поинтересовалась Радуга. Глядя на её разноцветную яркую гриву, аликорница хотела зажмуриться.

— Исследованиями, — раздражённо бросила Твайлайт.

— А не похоже, — подала нежный голос Флаттершай, кидая взгляд за фиолетовую кобылку, на её давно не убранную комнату.

— Эт точно. Обычно во время исследований у нашей умницы глаза светятся, крылья подрагивают, и вообще она вся собранная, как я во время тряски яблок.

— Мне нужен покой. У меня такой период. Это пройдёт. Спасибо за участие, — Твайлайт собралась закрыть дверь, но яблочная пони с лёгкостью удержала её.

— Нет уж, Твай. Спайк позвал нас всех. Ты, оказывается, уже несколько дней никуда не выходишь, ничего не ешь и не желаешь общаться. Эт не дело, давай-ка спустимся вниз и поговорим.

— Хорошо, — Твайлайт закатила глаза. — Только дайте душ принять.

— Отличная идея, дорогая. Выглядишь ты так, словно пережила дискордово нашествие, — заметила Рэрити.

— Будем ждать внизу.

Спайк и подруги отправились вниз в гостиный зал, а Твайлайт пошла в ванную. Холодный душ немного взбодрил её. Вытершись, она спустилась.

И рассказала им то, о чём узнала из научных журналов и переписки с давним знакомым — единорогом-учёным кантерлотской академии, подтвердившим всё написанное.

— И чо? Мало ли что там эти яйцеголовые заявили! Они сначала говорят одно, а затем совсем другое! Факты постоянно меняются, и каждый раз эти так называемые учёные, из сена кручёные, с важным видом выходят и заявляют, что вот она, истина! А потом приходят другие и делают то же самое, а прошлые уходят посрамлёнными! — взъерепенилась Радуга, даже шерсть её взлохматилась.

— Радуга! — с осуждением прошептала Флаттершай.

— А я вот согласна с Дэш, — фыркнула скептично Рэрити. — Мало ли что они там говорят. Как по мне, их утверждения — какая-то лишённая элегантности глупость. Грубая и неотёсанная.

— Вы не понимаете. Это признанные авторитеты, учёные с мировым именем, уважаемые специалисты, чьи статьи публикуются во всех серьёзных журналах Эквестрии, — словно детям, попыталась объяснить Твайлайт. — Теория эволюции, по последним данным, только подтверждается.

— А могут эти твои учёные с мировым именем одолеть Найтмер Мун, Дискорда, Сомбру, Кризалис, Тирека и ещё множество других врагов и опасностей? Могут, а? Могут? — вызывающе поинтересовалась Радуга, делая несколько воинственных выпадов копытами. — Могу поспорить, эти профессора кислых щей не смогут даже тучи разогнать! Ух, я бы их поколотила — всю б дурь выбила из пустых головушек!

Твайлайт вздохнула, сильно жалея о том, что согласилась спуститься и поговорить.

— Ты эт, не пробовала поработать? — простодушно поинтересовалась Эпплджек. — Хорошо помогает отвлечься от всякой дури в голове.

— Или как следует повеселиться! — выпалила розовая кобылица, стремительно прокрутившись вокруг своей оси, как заправская балерина.

— Полетать в небесах! На что тебе крылья? — радужная пони горделиво похлопала пушистыми голубыми крыльями.

— Привести себя в порядок, прихорошиться, нарядиться в изящный наряд, достойный принцессы. И, быть может, даже покрасоваться в светском обществе перед всякими джентелькольтами… — загадочно протянула Рэрити, мечтательно прикрыв глаза.

— Побыть на природе, пообщаться с животными… — тихонько добавила жёлтая пегаска.

— Покушать кексиков Пинки… — дракончик сделал вид, что отправляет в пасть воображаемый кекс.

Аликорница второй раз вздохнула — тяжелее прежнего, понимая, что дальнейшие попытки донести свою боль совершенно бессмысленны. Без всякого энтузиазма она попыталась ещё несколько раз, но всякий раз встречала непонимание и возражение. И, в конце концов, чуть не позволила себе грубость, но в последний момент взяла себя в копыта, натянуто улыбнулась и, стараясь звучать как можно более непринуждённо, сказала:

— Да-да, вы правы. Это всё временное помешательство. Просто глупость и блажь. Немного поработаю, запихну в себя кекс, полетаю — и всё пройдёт. А сейчас, дорогие друзья и подруги, мне нужно слетать в Кантерлот. Пойду собираться!

Твайлайт Спаркл, не дав никому отреагировать, торопливо вспорхнула по лестнице вверх, давая понять, что очень спешит.

Кобылка ёрзала на бархатной банкетке в коридоре. Мимо тянулась очередь из самых разных эквестрийцев и не только, желающих обратиться к принцессам. Среди самых обычных пони она ожидала, когда закончится аудиенция, чтобы встретиться с Селестией. Наконец ближе к вечеру последние визитёры покинули зал, и Твайлайт чуть ли не ворвалась внутрь.

Сёстры встретили пони недоумёнными взглядами.

— Здравствуй, Твайлайт, — в один голос поздоровались они. Селестия устало улыбнулась.

— Принцесса Селестия! Я хочу поговорить с вами, — выпалила кобылка.

— Конечно, дорогая, — лик солнечной пони тронуло беспокойство при виде измождённой, переминающейся с ноги на ногу ученицы.

Луна понимающе кивнула и удалилась, оставив ученицу и наставницу наедине.

— Чаю? — предложила солнечная аликорница.

— Нет, благодарю.

Твайлайт начала пристально рассматривать солнечную кобылку. Она была всё так же грациозна. Величава. Красива. Роскошная, воздушная, как нежное облачко, грива переливалась миллионами граней голубого, синего, розового, сиреневого, фиолетового и зелёного. Волоски сверкали и подрагивали от малейшего движения и ветерка; всё в ней говорило о могущественной силе. И даже несмотря на усталость, Селестия всем своим видом источала достоинство, благородство и многовековую мудрость, каковые всегда восхищали ученицу.

Но сейчас сиреневая аликорница воспринимала солнечную принцессу иначе. Она казалась… более обычной. 

Даже как будто постаревшей, пусть Твайлайт не могла чётко осознать, в чём это проявляется. Она же знала наставницу всего ничего, хотя за все те годы, пока она была её ученицей, столько всего произошло! Но что для существа, жившего более тысячи лет, даже какой-то век, не говоря о меньшем?

Однако рациональные доводы были бессильны против субъективного ощущения.

— Твайлайт, всё в порядке? — казалось, Селестии неуютно под столь пристальным взглядом. Её длинный рог загорелся мягким золотистым светом, и перед белоснежной кобылкой появился маленький столик, на котором уютно расположились миниатюрный чайник и две чашки. Из носика поднималась тоненькая струйка пара.

— Да, в порядке, — машинально вырвалось у сиреневой пони, тотчас замолчавшей. Она почувствовала стыд за своё состояние, но больше — страх. Страх того, что создание, которому больше тысячи лет, пони, быть может, самая мудрая на свете, повидавшая столько, сколько не видела даже Луна, не поймёт её душевных метаний. Её боли.

— Расскажи, — очень нежно попросила Селестия, разливая чай по чашкам. От этого голоса, напоминающего перистое облачко вместе с мерным журчанием, аликорница успокоилась и поделилась тревожными мыслями в подробностях, иногда повторяя их по нескольку раз, словно пытаясь воспроизвести в точности происходящее в голове.

Наставница внимательно слушала, неторопливо потягивая чай. Завершила рассказ Твайлайт фразой:

— Вот так… Вы с Луной не поднимаете светила, они делают это сами, — в уставшем голосе несчастной кобылки звучал укор.

На изящной мордочке солнечной кобылицы не дрогнул ни один мускул. С невозмутимым видом она сделала очередной глоток чая и подлила ещё, пока Твайли нетерпеливо переминалась с ноги на ногу.

— Есть некоторые нюансы. Мы всё-таки влияем на погоду и светила, пусть и не так явно, как гласит доминирующая версия, — произнесла задумчиво Селестия.

— Пока доминирующая, — заметила Твайлайт.

— Пока, — принцесса кивнула.

— И самое главное… Светила будут подниматься на небосвод и без вас. Не в прямом смысле, потому что это происходит благодаря вращению нашей планеты.

— В основном всё правильно. Мы как пегасы, только более могущественные. Можем влиять на погоду: делать дни более ясными, ночи — тёмными, лето — тёплым, а зиму — снежной, — Селестия вновь мягко улыбнулась.

— То есть вы подтверждаете! — скорее с болью, чем с осуждением, выпалила Твайлайт, чувствуя, как упало её сердце. Как будто наставница была последней ниточкой, на которой держалась её вера в чудо, и теперь эта ниточка оборвалась.

— Да, — за слабым кивком последовал очередной глоток чая.

— Но как вы могли всё это время лгать! Для чего!? — взорвалась сиреневая кобылка негодованием. Она была зла. Она ещё никогда не была так зла на Селестию и её сестру. Она готова была высказать всё, что думает о них, прямо в лоб.

— Существа, наделённые разумом, такие, как мы с тобой, всегда придумывают истории. Мифы. Они помогают объединяться перед ликом общего врага, помогают жить, придают смысл.

Ровный голос солнечной пони выводил Твайлайт из себя ещё больше. Её объяснения звучали совершенно неубедительно.

— Вы лгали! Манипулировали эквестрийским народом! — резко вырвавшиеся слова прозвучали громко и звонко, как приговор. Но чем громче звучала сиреневая аликорница, тем бессильнее она себя ощущала. Пол словно уходил из-под ног. Тело трясло от переполнявших эмоций.

— Ещё скажи, что мы делали это ради власти, — Селестия была образцом выдержки перед мордочкой разочарованной ученицы.

— Я не знаю! Я НЕ ЗНАЮ, РАДИ ЧЕГО! РАДИ ЧЕГО ВООБЩЕ ВСЁ ЭТО? РАДИ ЧЕГО, ЕСЛИ МЫ ВСЕ УМРЁМ В ОДИНОЧЕСТВЕ, ПРЕЖДЕ НАБЛЮДАЯ ЗА ТЕМ, КАК УМИРАЮТ НАШИ РОДНЫЕ И БЛИЗКИЕ?! Превратимся в мёртвые, безжизненные, гниющие тела, у которых нет цели и смысла, чья личность тотально аннигилирована — НАВСЕГДА! А вы ничего, ничего с этим не сделаете, потому что всё, что у вас есть — это глупые сказки! Вы и сами превратитесь рано или поздно, ведь и звёзды умирают, и солнце погаснет! — отчаянным, срывающимся голосом кричала истерзанная кобылка. Её рог непроизвольно засиял фиолетовым, шерсть распушилась, и зал для аудиенций затрясся, будто случилось небольшое землятресение. Вниз осыпалось несколько частиц штукатурки.

Двери немедленно распахнулись, внутрь влетело двое гвардейцев с грозными мордами и копьями наперевес.

— Нападение?! — выкрикнул один из них, оглядывая помещение, точно ястреб, которому не терпится пустить оружие в ход.

— Всё в порядке, Фулпруф, у нас с принцессой Твайлайт экзистенциальная беседа. Отдыхайте, — Селестия помахала копытцем и неотразимо улыбнулась гвардейцам.

— Экзествавальная беседа? Понятно, — озадаченно молвил Фулпруф, по которому было видно, что ему ничего непонятно, а кроме того, что он разочарован. Стражи удалились.

— Твайли, не порти штукатурку, пожалуйста, — предельно деликатно попросила Тия.

Сиреневая аликорница гневно сверкнула глазами, её рот бессильно открывался и закрывался, не в силах больше вымолвить ни слова. Штукатурку? Как вообще можно было думать о штукатурке?

— Это чей-то труд, и его следует чтить и беречь, — словно прочтя мысли ученицы, сказала ласково наставница.

Рог Селестии снова засветился, столик вместе с содержимым поднялся над полом и бесшумно отлетел в сторону. Кобылица сделала шаг, затем второй и накрыла Твайлайт пушистым белым крылом, как делала всегда, когда ученица отчаивалась.

— Моя маленькая Искорка, я знаю, что ты чувствуешь. Я знаю, как всё это выглядит. Но, милая, пойми, мы не лгали, мы лишь выбрали миф, который придумали сами эквестрийцы. Даже не мы выбрали. Миф выбрал нас. Рано или поздно этот миф будет вытеснен новым — так называемым научным. Ни я, ни Луна не будем этому препятствовать и никогда не препятствовали. Поступь прогресса и знания неумолима. Представления будут меняться. Но в лучшую ли сторону? Станут ли эквестрийцы счастливее, когда миф об извечных сёстрах, поднимающих светила, умрёт?

Твайлайт молчала. Её тельце всё подрагивало, но уже меньше. Будут ли они счастливы? Счастлива ли она, Твайлайт, теперь, когда для неё миф о всемогущих сёстрах уже умер? Чудо, на котором держалась её вера в смысл существования, оказался лишь сложным и закономерным механизмом странной, пугающей и холодной Вселенной.

— Определённо, мы станем жить лучше. Наука, идущая нога в ногу с магией, поможет преодолеть множество проблем. Неизлечимые болезни, голод, конфликты между другими расами нашего мира. Мы сможем накормить не только Эквестрию, но и народы других стран и королевств. Объединиться с ними под общем знаменем, как когда-то объединились земные пони, пегасы и единороги. Продлить жизнь… Но станем ли мы счастливее?

Твайлайт прижалась к боку Селестии, внимательно слушая, а та продолжала:

— И да… Никто не вечен. Даже мы с Луной однажды превратимся в прах. Когда это будет, мне неведомо, но это случится. Даже с нашим могуществом, магией и прогрессом в технологиях, все мы уйдём. Что в рамках Вселенной наша жизнь? Десять тысяч лет, как и сто лет — песчинка, а с каждым годом жизнь течёт всё быстрее. Знаешь, как оно бывает: оглянуться не успеешь, а вот уже тебе полторы тысячи лет, затем две… Казалось бы, ещё вчера исполнилось каких-то пять сотен. И ты такая молодая, полная мечтаний, надежд, жажды свершений, смотришь на мир, уверенная, что сможешь его изменить, — мордочку Селестии тронула ностальгическая, тонкая улыбка, и Твайлайт вдруг как будто показалось, что она и правда стала моложе. Перенеслась туда, на тысячу лет назад, когда только-только зарождалось царство эквестрийское. Во времена, когда лики всех пони были озарены нежным светом надежды. Веры в сестёр.

— Значит, смерть неизбежна? А что потом? — очень тихо, словно боясь ответа, спросила Твайлайт.

— Мы не всесильны, Искорка. И под “мы” я имею ввиду себя и Луну, — Селестия виновато улыбнулась, и грудь сиреневой пони вновь пронзила острая боль от того, что наставница, всегда видевшаяся ей нерушимым, невероятно могущественным авторитетом, извечной пони, которая, казалось, существовала и будет существовать всегда, не может ничего сделать со смертью.

 — Мы не можем победить смерть. Но мы можем выбирать сказки. Верить в них, несмотря ни на что. Наука прекрасна, но что мы без сказок? Просто материя, как ты и сказала — без цели и смысла. Животные, следующие инстинктам, белковая форма жизни. Сказки помогают нам жить, дают силы и смысл, помогают любить, строить. Творить. Созидать. В конце концов, наука лишь претендует на знание о мире, но она не отвечает на вопрос “зачем?”. Зачем вставать по утрам? Зачем что-то изучать? Строить? Зачем любить? Нам нужна вера. И надежда. Я не знаю, что будет после смерти. Но для веры нужна отвага. Отвага держаться за крохотную искру в бездне всепоглощающей тьмы. Мужество быть.

— Это помогает вам, принцесса Селестия? Вы так долго жили, так много размышляли, будучи, наверное, самой мудрой пони на свете, и всё, о чём вы говорите на вопрос о смысле существовании, это… про сказки. — тихонько молвила сиреневая пони, подняв мордочку.

— Ты, наверное, думаешь, какая же это мудрость — одна глупая наивность, — солнечная кобылица печально улыбнулась. — За века своего существования я много ошибалась. Принимала решения, из-за которых многие подвергались страданиям. Я причинила страшную боль моей любимой Луне… И до сих пор не понимаю, было ли это столь необходимо, и корю себя, Искорка, всё то время с момента её заточения. Но я всегда исповедовала принцип ненасилия. Старалась минимизировать вред. Я пытаюсь управлять Эквестрией так, чтобы каждый пони чувствовал свою ценность и важность, чтобы он испытывал как можно меньше боли и бессмысленного зла и чтобы каждого касался чудесный дар нежного света. И я благодарна за вещи, сотворённые видимыми. Ловлю мгновения счастья, поражаюсь таинственной изумительности всего сущего мира, восхищаюсь величию безграничного дара жизни. Да, в этом мне помогают сказки… А когда я впадаю в тьму отчаяния и тоски, из бездонной глубины неверия я понимаю важность верности тому прекрасному, той бесконечной сказочной красоте, в которую хочется верить и с которой хочется быть рядом. В конце концов, не так важно, правдива ли сказка, важно наше желание быть с чудесной истиной, что она несёт.

Твайлайт Спаркл молчала. Из её глаз катились слёзы. Селестия нежно погладила её гриву копытцем, обняла и поцеловала.

Твайлайт вернулась в Понивилль поздно; на небе уже зажглись первые звёзды, отражающиеся от витражей замка Дружбы. Несмотря на поздний час, она обнаружила подруг, собравшихся в гостинной.

— О, Твайли! Наконец-то, — потирая копытца, выдала Рэйнбоу. Выражение её мордочки было преисполнено азартом. Сиреневой аликорнице это не понравилось.

— Агась, заждались мы тебя, — добавила простодушно Эпплджек.

Кобылки переглянулись, синхронно кивнули друг другу, спустились с диванов и кресел и пошли к Твайлайт. Они окружили её, подхватили и организованно потащили к выходу. Выволокли на улицу, как она ни упиралась. Эффект неожиданности, слаженность пятерых пони и усталость давали о себе знать.

— Выкатывай, зажигай, — скомандовала Радуга, и Пинки Пай выкатила из-за куста замаскированную Пинки-Пушку, а Рэрити зажгла фитиль.

— Что происходит?! — воскликнула растерянная аликорница.

— Заряжай, — голос радужной пони был непреклонен.

— Что заряжать, зачем?.. — пролепетала Твайлайт.

Не успела она что-либо предпринять, как сильные копыта яблочной кобылицы схватили её, прижали крылья к спине и засунули в пушку крупом вперёд. Страшная догадка поразила разум. Но слишком поздно.

— Целься, ОГОНЬ! — завопила Радуга, пока чудовищно розовый ствол поднимался в небо.

В следующее мгновение Твайлайт вылетела, как пробка из-под шампанского, оставляющая за собой разноцветный шлейф конфетти, в синеву, покрытую сверкающими звёздами и редкими тягучими облаками. С огромной скоростью она устремилась навстречу ветру, в ночные небеса, словно покрытое сиреневой шерстью и перьями ядро. Ветер, бьющий в мордочку, трепал уши, ноздри и прижатые плотно крылья. Она ощущала невесомость, усталость как рукой сняло, а страх сменился восторгом. Отдавшись этому чувству, кобылка прикрыла глаза.

Спустя некоторое время, движение вперёд неумолимо замедлилось, и она раскрыла крылья, повисая близ тёмно-серого облачка. Мимо, обдавая её потоком воздуха, пронеслась радужная пони. Она сделала крутой крюк и чуть ли не врезалась в Твайлайт.

— Ну как тебе, а? Круто, скажи? Круто? Это была моя идея! Я долго думала, как бы тебе разогнаться до скорости самой быстрой пони в Эквестрии, то есть меня! И тут меня осенило, когда мой взор пал на пушку Пинки! Это же просто СУПЕР-КРУТО летать с такой скоростью, круче всяких книг и прочей туфты!

— О, спасибо, Дэши, — со скепсисом, но скорее по привычке, нежели искренне, сказала Твайлайт. Ей и правда понравилось. — Это действительно было… реально круто. 

— Правда? — с восторженным недоверием спросила пегаска.

— Да.

И тут радужная кобылка схватила её и закружила вокруг себя, словно в невесомом танце. Аликорница в очередной раз убедилась, что Рэйнбоу Дэш не только одна из самых быстрых летунов Эквестрии, но ещё и великолепно двигается в воздухе, не имея под копытами опоры. Её движения были точны и изящны, как у искусной танцовщицы. Твайлайт заметила, как поблескивают и переливаются в свете месяца и звёзд радужные кончики гривы и хвоста пегаски. Как это потрясающе, завораживающе красиво.

— Ладно, нам пора к остальным, — заявила пегаска, завершая очередной пируэт тем, что подхватила Твайлайт под спину, как какой-нибудь джентелькольт. — Мы собираемся веселиться всю ночь, хочешь ты того или нет.

Твайлайт хотела возразить, но передумала: это, похоже, действительно было бесполезно. Они спустились вниз, к замку Дружбы. Возле входа терпеливо ждали остальные подруги. Все, кроме Пинки Пай, скачущей на месте от восторга и нетерпения.

— Вы выглядели великолепно, дорогие, — заявила Рэрити.

— МОЯ СУПЕР-ПИНКИ-ПУШКА ПРОСТО СУПЕР-ПАЙ-КРУТАЯ! — розовая пони упёрлась передними ногами в своё драгоценное орудие и оттолкнулась от земли задними, ударив копытцами друг о друга.

— Спасибо. Мне действительно понравилось. Но предупреждайте в следующий раз! — голос Твайлайт сочетал в себе строгость и мягкость одновременно.

— Чтобы ты придумала тысячу причин для того, чтобы отказаться? Ха-ха, нет уж, подруга, — яблочная пони выплюнула травинку изо рта.

Сиреневая аликорница была вынуждена признать, что Эпплджек права.

— Ладно, что будем делать, а? Мы так и не решили! У нас спор! Твайлайт, выдвигай идеи! Идея лежать и пялиться в потолок не принимается! — безапелляционно заявила голубая кобылка.

— ХОЧУ ПИЖАМНУЮ ВЕЧЕРИНКУ! И КЕКСЫ! И ХЛОПУШКИ! КАК В СТАРЫЕ ВРЕМЕНА, КОГДА ТЫ ЕЩЁ ЖИЛА В ДЕРЕВЕ! — воскликнула Пинки Пай, имитируя бросок подушки.

— Лучше мини-осенний забег! Кто прибежит первым на финиш и станет обладателем самого большого яблока Эпплов?!

Каждый норовил сказать быстрее другого, перебить, все были полны ажиотажа, безудержного энтузиазма, плещущего через край.

— Я уже давно хочу сводить вас на реку и показать бобров! И бобриные плотины! И хатки! — Твайлайт никогда не видела Флаттершай настолько взволнованной. Всегда скромная и тихая, она запиналась, говорила с придыханием, охваченная горячим желанием поделиться своей новой страстью, связанной с природой. — Вы знали, что бобры — прекрасные инженеры, подстраивающие среду под себя? А обыкновенный эквестрийский бобр моногамен, он выбирает одну единственную самочку на всю жизнь! И какие у них плоские хвосты, покрытые чешуйками! А ещё они пускают к себе в жилище ондатр и даже выдр, а ещё…

— Ох, ну и скукотень! — перебила её Рэрити, скривив мордочку. — Подумаешь бобры… Вы знаете, в Мэйнхэттене столько ночных заведений, в которых можно познакомиться с известными и уважаемыми джентелькольтами!

— И дискотек, где можно устроить СУПЕР-ПУПЕР-ДИСКО-ПИНКИ-ВЕЧЕРИНКУ! — завопила земная кобылка, тряся густой кудрявой гривой.

— Фу! Нам всем необходимо общество, где мы могли бы поучиться проявлять свою кобылью энергетику! Мне-то это, конечно, не надо, а вот вам не помешало бы стать настоящими кобылицами… — с видом умудрённой жизнью пони выдала Рэрити.

— Кобылья энергетика? Настоящие кобылицы? — нахмурилась Твайлайт. — Это же отживший своё много лет назад социальный конструкт…

Демонстративно тяжело вздохнув, единорожка посмотрела на аликорницу так, как смотрит родитель на нерадивое дитя.

— Дорогая, — тщательно проговаривая каждую букву, обратилась Рэрити к сиреневой кобылке. — Избавь меня от своей заумной чуши хотя бы в эту ночь, умоляю. Настоящая кобылица — это призвание, а кобылья энергетика — истинное понятие многовековой эквестрийской мудрости. Так что помолчи и просто наслаждайся моментом.

С этими словами швея шагнула к Твайлайт и ловким движением надела на её шею откуда-то достанный изящный чокер из мягкого чёрного бархата с фиолетовой звёздочкой, как на её кьютимарке. Тут же в воздухе возникло маленькое зеркальце, в которое, по задумке подруги, аликорница должна была посмотреться.

Спаркл призналась себе, что выглядит недурно. Она даже невольно похлопала ресничками, как это принято у настоящих утончённых кобылиц.

— Вот видишь, ты начинаешь ощущать, как в тебе просыпается та самая кобылица! Смотри, не спугни её своими научными глупостями, прочувствуй её, как нечто осязаемое! Из самой глубины своей души…

— КЕКСЫ! ХАРДКОР! ПИНКИ ПААААААААААААААААААААЙ! — возопила розовая пони.

— Пинки! — воскликнула возмущённо Рэрити, чьё великое знание было прервано столь грубым образом. — Так вот, ты уже достигла первого этапа, для второго мы подберём тебе чулочки, думаю, атласные подойдут. Для сеточки, пожалуй, ты пока не готова; это слишком…

— Рэрити. Я. Не буду. Надевать. Чулки, — твёрдо произнесла Твайлайт. Глаза её сверкнули недобрым огнём, от чего единорожка даже сделала невольный шаг назад.

— Но почему?... — недоумённо поинтересовалась швея.

— Чокер — это одно, чулки — совершенно другое. Но мы заболтались, пора бы уже чем-то заняться.

— Ого, наша заучка, в смысле Твай, хочет перейти к веселью! Ну надо же, — хохотнула Радуга Дэш.

— Агась. Всё, надоели болтать, догоняйте! — залихватски выкрикнула яблочная пони и сорвалась с места; следом спустя секунду бросилась голубая пегаска, не собиравшаяся допускать её победы. Третьей, выкрикнув “СУПЕР-ПАЙ-ЯБЛОКО БУДЕТ МОЁ!”, чудовищно высоко подпрыгивая, поскакала Пинки.

Остальные три кобылки молча переглянулись и синхронно потрусили следом. Флаттершай лепетала про бобров, Рэрити тараторила про кобылью энергетику, пока три пятна впереди: розовое, голубое и рыжее — носились где-то впереди. Твайлайт же наслаждалась тем, как свежий ночной ветерок обдувает её мордочку и гриву.

Вскоре пятна приблизились, приняв очертания пони — взъерошенных, озорных, кувыркающихся в мягкой душистой траве среди вороха одуванчиков. Они набросились на Твайлайт, Рэрити и Флаттершай, повалили их и принялись кататься вместе одним большим разноцветным комом. Встали и продолжили носиться друг за другом, играть в прятки и много ещё во что. Потом отправились в замок Дружбы и устроили в спальне Твайлайт подушечную схватку, пока не попадали обессиленные от усталости и не заснули друг на друге.

На следующий день подруги поехали в Мэйнхеттен на пони-экспрессе, дав строгое обещание Флаттершай обязательно по возвращении в Понивилль ранним утром отправиться на реку и посмотреть на бобров. Они посетили Мэйнхеттеновский Музей Эквестрийских Чудовищ, выставку странного  искусства, десяток модных магазинов одежды и аксессуаров и пару салонов красоты. Позже гуляли по вечерним улицам мегаполиса, залитым неоновым светом вывесок и огнями сотен фонарей, смеялись и дурачились, приставая ко всякому встречному пони, заходили в каждое ночное заведение по пути. Они выпили в баре, наблюдая за мастер-классом по знакомству от Рэрити, потанцевали в ночном клубе под безумное диско от Пинки-Пай, занявшей место диск-жокея, размахивающей гривой, словно сумасшедшая мельница, и пытавшейся перекричать музыку пинки-супер-хардкор-кексо-словами. А в завершение наведались в печально известный злачный кабак под названием “Табун”, где Радуга и Эпплджек поколотили нескольких грубиянов, заявивших кобылкам, что дружбомагия для слабаков.

И вот, вернувшись обратно в Понивилль на экспрессе ранним утром, намаявшиеся шестеро кобылок сидели на небольшом холме, поросшем камышами, и смотрели за подёргивающейся мелкими волнами гладью реки, в которой деловито между высоких хаток и плотин сновали бобры, ловко орудуя хвостами, похожими на вёсла. Они с невозмутимым видом грызли деревья, пока пони, передавая друг другу огромное сочное алое яблоко с фермы Эпплов, откусывали по кусочку, аппетитно хрустя и брызгая сладким соком.

Под увлечённое лепетание Флаттершай, рассказывающей про трудолюбивых грызунов-инженеров, Твайлайт наслаждалась яблочным вкусом, свежим утренним воздухом и компанией подруг. Бесконечной красотой окружающего мира — порхающими бабочками, пением просыпающихся птиц, рекой, в которой отражалось пятеро самых потрясающих, самых прекрасных кобылок. Аликорница вдруг осознала, как она хочет жить и любить — всех их и всё вокруг и всегда. Именно всегда — всегда наслаждаться общением, всегда позволять себе глупости, танцевать, всегда чувствовать поддержку и заботу, веселиться и спорить, даже вместе грустить. Вместе любить — друг друга, мир, небо и сияющие звёзды, пижамные вечеринки, гулянки, дискотеки и бары, приключения и геройства, долгие и вдумчивые беседы с принцессой Селестией, даже шопинг и салоны красоты. Любоваться Радугой Дэш, тем, как трепещет её потрясающая радужная грива на ветру; восхищаться изящной простотой, трудолюбием и силой Эпплджек; слушать, как верещит и скачет Пинки Пай; учит быть настоящей кобылкой Рэрити; как щебечет Флаттершай про бобров.

Лишь бы только вместе, лишь бы только рядом.

На небо медленно поднималось солнце. Его ласковые лучи осветили плотины и хатки, камыши и траву, заскользили по мордочкам кобылок; они сонно жмурились и улыбались, пока нежный ветерок трепал их густые гривы.

Светило уже не казалось Твайлайт давящим, наоборот — его свет был нежным; оно зачаровывало и источало таинственное величие.

— Знаете что? Я так бесконечно люблю вас и всегда буду любить, — сказала сиреневая кобылка. Она чувствовала, что никогда не была одинокой. И никогда не будет. Ведь когда она была маленькой, с ней были родители. Потом Селестия. Спайк. А теперь — пятеро любимых подруг, ставших ей настоящими сёстрами. Ставших семьёй.

— Агась, а мы тебя любим. Надо так почаще собираться, — ответила Эпплджек, и все кивнули с молчаливой улыбкой.

На холм вылез бобр. Деловито и неуклюже покачиваясь, он приблизился к Твайлайт, волоча плоский хвост по траве, и принялся обнюхивать её копыто; слегка попробовал его краешек на зуб. Пони засмеялись. Спаркл протянула ему недоеденное яблоко, зверь принял дар когтистыми лапками и принялся грызть его.

— БОБРЫ И ПРАВДА СУПЕР-ПИНКИ-КЛАССНЫЕ! — завизжала восторженно Пинки.

Действительно, подумала аликорница. Классные. Чудесные.

Она подумала о том, что, быть может, где-то там, далеко, танцует сияющий крылатый демиург, распространяя вокруг себя милосердный дар жизни. Возможно, однажды они все окажутся ещё ближе к его истинному свету любви и безграничной нежности. Будут укрыты его величественными крыльями, предаваясь радостному чуду вечности.

А пока у них есть надежда на то, что солнце поднимают именно для них.

И, быть может, оно никогда не погаснет.