Трикси Луламун и ужасающая гипотеза

Глава 1

Сидя на большом плоском камне, нагретом поздним полуденным солнцем, Сумак наблюдал, как Трикси Луламун нарезает картофель, морковь, сельдерей и пастернак. Трикси, которая была несколько нетерпелива, смотрела через нижнюю половину своих бифокальных очков, надувая губы и пыхтя, стараясь, чтобы ее серебристо-голубая грива не мешала ей работать.

По крайней мере, Трикси утверждала, что она серебристая. Сумаку же она казалась более серой, но он никогда не говорил об этом; не было смысла злить Трикси. Однако он хотел кое-что сказать, но боялся. Высказать то, что у него на уме, означало бы признать свою вину, не говоря уже о том, что это могло бы расстроить Трикси. А он не хотел, чтобы учительница на него обижалась. Трикси ему нравилась. Она была очень добра к нему, если принять во внимание все остальное.

Он наблюдал, как часть нарезанных овощей отправляется в чугунную сковороду, и у него заложило уши, когда они зашипели. Трикси уже была занята нарезкой овощей, чтобы бросить их в сковороду и приготовить овощное рагу; то самое овощное рагу, которое они ели почти каждый день.

— Трикси? — Голос Сумака был писклявым, к его огорчению. Он был в том возрасте, когда голос постоянно ломается. Он ненавидел это и делал все возможное, чтобы справиться с этим, что для Сумака означало молчать большую часть времени.

— Да? — ответила Трикси, продолжая нарезать овощи на потрепанной, хорошо размеченной деревянной разделочной доске, которая лежала на маленьком переносном складном столике.

— Почему ты взяла меня себе? — спросил Сумак.

Нож остановился, и он увидел, что Трикси смотрит на него, задрав голову вверх, чтобы видеть его через нижние линзы своих бифокальных очков. Затем она наклонила голову вниз и посмотрела на него через верхние линзы. Одно ухо сделало ленивую попытку встать прямо, но после нескольких подергиваний опустилось обратно, улегшись у края глаза Трикси. Ее локоны снова упали на лицо, и она зашипела, пытаясь сдуть их с глаз.

— Я читал твой дневник… Я видел, что ты писала обо мне. — Сумак заглянул в глаза Трикси, не понимая, что он видит, гадая, будет ли она сердиться, ведь ее настроение можно было назвать в лучшем случае переменчивым.

Острый нож возобновил свое движение, резал и рубил, стуча острием о деревянную разделочную доску с выемками. Трикси все еще смотрела сквозь верхние линзы своих бифокальных очков на Сумака, уголок ее рта дергался, а ухо делало очередную ленивую попытку встать на место. Другое ухо даже не беспокоилось, оно давно оставило попытки.

— Как далеко ты продвинулся? — спросила Трикси, продолжая рубить. Одна серебристо-голубая бровь приподнялась, и она наклонила голову на одну сторону, глядя на Сумака. — Тебе следует продолжать читать.

— Ты не ответила на мой вопрос. — Сумак, все еще сидя на своем камне, смотрел, как в сковороду отправляются овощи.

— Да, Сумак, когда я взяла тебя в семью, это было ради бит, — призналась Трикси, помешивая овощи в кастрюле. — Это сложно. Тогда я была моложе и гораздо глупее. Я сделала много вещей, которыми не горжусь. Это то, что ты хотел узнать?

— Так почему ты оставила меня у себя? — спросил Сумак, заинтригованный, любопытный, желая и надеясь узнать больше. Ему нравилось, когда Трикси рассказывала ему истории. Она была хорошим рассказчиком.

Трикси глубоко вздохнула, добавив в чугунную сковороду еще немного масла и муки. Она помешивала деревянной ложкой, выражение ее лица было задумчивым. Она открыла рот, но слов не последовало, и через мгновение ее губы снова сжались, и она покачала головой.

— Трикси?

— Малыш, я тут пыталась… не говори никому, но мне кажется, я старею. — Глаза Трикси сузились, и она прищурилась сквозь очки. — Я не знаю, что сказать или с чего начать, Сумак.

Моргнув, Сумак бросил на Трикси полный надежды взгляд, такой, какой может быть только у жеребенка. Потянувшись передним копытом вверх, жеребенок единорога смахнул с лица свою гриву, ни на секунду не отрывая взгляда от Трикси.

— Довольно давно принцесса Твайлайт Спаркл начала движение за дружбу, — начала Трикси, когда рядом с ней зашипела сковорода. — Одним из особых видов дружбы, в которые она верила, были отношения между учеником и наставником. Она создала программу, основанную на этой идее, благодаря своей лучшей подруге Рейнбоу Дэш и маленькой кобылке, которая была подругой Рейнбоу Дэш, Скуталу. Рейнбоу Дэш вела себя как старшая сестра Скуталу, она стала наставницей Скуталу. У них были особые отношения, и принцесса Твайлайт Спаркл потратила много времени на их изучение.

Слушая, Сумак наблюдал, как Трикси сняла очки и положила их на стол перед собой. Ветерок, решив быть полезным, подул и поднял несколько свободных прядей гривы с лица Трикси.

— Принцесса Твайлайт считала, что каждому жеребенку нужен наставник, что это одна из основ, которая делает возможной будущую дружбу. Она сама была наставником для Метконосцев. Желая, чтобы это произошло, Твайлайт предложила финансовые стимулы для наставников жеребят, дармовые биты — все, что нужно было сделать, это стать наставником жеребенка, и халявные биты были в твоем распоряжении.

Трикси глубоко вздохнула, покачала головой, помешала еду, которую готовила, и добавила немного воды в кастрюлю, которая зашипела и запарилась. Она начала открывать консервным ножом банку томатной пасты, размышляя над тем, что сказать дальше. Она добавила томатную пасту в сковороду, содержимое выскользнуло из банки и упало в кастрюлю.

— Халявные биты… Я начала прикидывать, как бы мне раздобыть несколько дармовых битов. Но у меня не было ученика. Мне некого было наставлять. — Трикси на мгновение закрыла глаза, выглядя немного грустной, а когда открыла их, то опустила крышку на сковороду, чтобы содержимое тушилось.

— Примерно в это время твои родители, Флэм Эппл и Белладонна, были арестованы. Это было довольно серьезное событие, в то время в Эквестрии проходила большая реформа, они репрессировали преступников, и они сделали публичный пример из Флэма Эппла и Белладонны за то, что они сделали. Я увидела тебя в газете и поняла, что это прекрасная возможность.

Сумак Эппл, сидя на своем плоском, гладком камне, нахмурился.

Даже с ее плохим зрением Трикси могла видеть, что Сумак хмурится, и Трикси улыбнулась:

— Я пошла и стала болтать с Твайлайт Спаркл о том, как я пытаюсь начать жизнь с чистого листа. Я рассказала ей, какая блестящая у нее программа наставничества… и вскользь упомянула о жеребенке, который только что потерял обоих родителей. Признаюсь, я говорила ей, что только я могу понять тебя и твои особые потребности, потому что я уже была изгоем в обществе. Я была отверженной. — Трикси моргнула, подняла правую переднюю ногу и вытерла глаза. — По правде говоря, мне было жаль тебя… казалось, что все пони ненавидят тебя только за то, что сделали твои родители… Трикси Луламун жалела тебя.

Повернув уши вперед, Сумак слушал, но ничего не говорил. Теперь Трикси редко упоминала себя в третьем лице, погружаясь в старые привычки, только когда была взволнована, напугана или эмоциональна по какой-либо причине.

— Принцесса Твайлайт Спаркл… мой старый заклятый враг, или, по крайней мере, я раньше так считала. Я думала, что перехитрила ее, признаюсь, это было очень приятно, я думала, что обманула ее. Она согласилась со мной. Она сделала меня твоим опекуном, что меня еще больше задело, а еще я была твоим наставником. — Трикси прочистила горло. — Да, Сумак, вначале все дело было в битах. Да, я провела много времени, злорадствуя по поводу того, как я обошла Твайлайт Спаркл. Тогда я была совсем другой пони.

Трикси снова надела очки, ее блестящие глаза блестели от слез:

— Я изменилась с тех пор. Я сохранила свои старые дневники, чтобы они напоминали мне о том, какой я была. Я очень полюбила тебя, Сумак. Однако я не очень хорошо умею это показывать.

Сидя на своем месте, Сумак наблюдал, как Трикси встала со своего места и подошла к нему. Он сидел, моргая, не понимая, что чувствует, и смотрел, как она приближается. Она стояла, глядя на него сверху вниз, ее глаза были влажными, он мог слышать ее дыхание, свистящее в ее ноздрях, которые сжимались при каждом ее вздохе. К большому удивлению Сумака, он почувствовал, как две губы прижались к нему, чуть левее его рога, возле левого уха. От ее мягкого прикосновения он задрожал, а когда она отстранилась, какая-то часть его почувствовала грусть. Не зная, что делать, Сумак рванулся вперед, обхватил передними ногами шею Трикси и сжал ее, не желая отпускать. Он чувствовал страх, не понимая собственных чувств, он чувствовал себя подавленным, и молодой жеребенок не мог припомнить, чтобы когда-нибудь чувствовал себя так, как в этот момент. Когда он прижался к шее Трикси, слезы начали течь.

Глядя на звезды, юный Сумак молчал. От костра остались лишь угли, которые время от времени потрескивали и вспыхивали. Он пытался вспомнить своих мать и отца, Белладонну и Флэма Эппла, которые были заключены в тюрьму. Как он ни старался, он не мог вспомнить о них почти ничего.

Над головой мерцали звезды, приветствуя луну, которая поднималась все выше в ночное небо. Сумак взглянул на Трикси, которая читала книгу, а затем перевел взгляд на звезды. Ночь была прохладной, почти холодной, и, несомненно, станет холодной позже. Сумак подозревал, что Трикси затащит его к себе в постель, ведь он уже давно был "маленькой грелкой Трикси", или, по крайней мере, был до недавнего времени. Теперь, когда он становился старше, это становилось неудобным. У него была своя койка в повозке — кровать, которая откидывалась от стены.

Повернув голову, Сумак попытался посмотреть на Трикси, не глядя на нее, а лишь краем глаза. Она учила его магии, у него не очень хорошо получалось, но она не сдавалась, настаивая на том, что они еще не нашли магию, в которой он был бы хорош. Она учила его и другим вещам, таким как бартер, обращение с существами, у которых были большие острые зубы, и магический ремонт. Также она учила его чинить повозки. В повозке постоянно что-то ломалось.

Из того немногого, что знал Сумак, Трикси когда-то была Великой и Могущественной Трикси, фокусницей, и она успела побывать во всех городах Эквестрии, так гласила история. В какой-то момент она стала Трикси, магом по найму, странствующим волшебным мастером, а Сумак стал ее учеником. У них была повозка, инструменты, книги, а также бочка, наполненная землей, в которой они выращивали картофель, морковь и пастернак.

— Сумак?

Услышав свое имя, Сумак вынырнул из своих мыслей. Он моргнул один раз, а затем посмотрел на Трикси, беспокоясь, не заметила ли она, что он уставился на нее.

— Ты ужасно тихий, даже больше, чем обычно, — сказала Трикси Сумаку. — Наверное, у тебя что-то на уме. Ты такой серьезный жеребенок для своего возраста. — Выражение лица единорога смягчилось. — Иногда я беспокоюсь, хорошо ли я о тебе заботилась. Ты не такой, как другие жеребята. Иногда… иногда Трикси начинает бояться, что она все испортила каким-то ужасным образом.

— Мне нравится наша жизнь, — сказал Сумак, сказав первое, что пришло в голову.

— Правда? — Трикси подняла голову, оторвавшись от книги. Ее светящийся рог отбрасывал тени на ее лицо, делая его призрачным.

Поставленный в тупик, Сумак судорожно искал ответ, его губы шевелились, но на этот раз слова не выходили, как он ни старался. Он почувствовал, как жаркий румянец смущения ползет по его шее к щекам.

— Мы переезжаем с места на место. У тебя нет друзей. У жеребенка твоего возраста должны быть друзья. Я часто об этом беспокоюсь. — Трикси покачала головой. — Мы бедные, Сумак, но мы честные, а это важно.

— Не знаю, — пожал плечами Сумак, силясь найти, что сказать, — все не так уж плохо. Я многому научился. Каждый день есть новое место или что-то новое, и я узнаю об этом, например, о самом большом в Эквестрии клубке резинок или самой большой коллекции пластырей.

— Как продвигается твоя учеба? — Спросила Трикси.

Сумак почувствовала облегчение от того, что разговор сменил тему, и облегченно вздохнул.

— Как ты думаешь, ты сможешь поразить Твайлайт Спаркл, когда мы будем участвовать в конкурсе? — Трикси выглядела обнадеженной, и на ее мордочке затаилась игривая улыбка. — Дело даже не в битах, хотя нам не помешали бы новые оси для повозки… но я, Трикси, очень хочу показать Твайлайт, что я не была полной неудачницей.

Конкурс. Трикси постоянно об этом вспоминала. Сумак был в затруднительном положении. Целью конкурса было произвести впечатление на принцессу Твайлайт Спаркл. Принцессы, все они, искали самых лучших и самых ярких. Существовали всевозможные призы и награды, начиная от солидного вознаграждения в виде бит и заканчивая возможностью учиться в школе на стипендию. Проблема, как обнаружил Сумак, заключалась в том, что учиться в дороге было очень трудно. Книг было мало, время, которое они проводили в городах, было ограничено, а маленьких городов с библиотеками было мало. У Сумака были идеи, но не было ответов.

— Не волнуйся, — ответил Сумак, улыбаясь, — я все придумал. Твайлайт будет в восторге. — Сумак почувствовал, как его желудок затрепыхался внутри ребер и по бокам. Он сглотнул: общение с Трикси научило его уверенности в себе. Он почувствовал, как бусинка холодного, ледяного пота скатилась по его шее.

— Я знала, что в тебе это есть…

От переводчика:
Предистория Трикси: Venenum Iocus: Тень сестер

Глава 2

Бока Трикси вздымались, когда она тянула повозку. Сумак шел рядом с ней, волнуясь, зная, что он слишком мал, чтобы помочь. Однажды он уже сунулся в упряжь, которая ему совсем не подходила, и обнаружил, что не может даже сдвинуть повозку с места. Трикси с трудом поднимала повозку по склону. В последнее время это стало для нее гораздо труднее.

Это была одна из многих проблем, о которых беспокоился Сумак. Все, что у них было, зависело от повозки. Они переезжали из города в город, с места на место, с перепутья на перепутье, и все, что у них было, находилось в высокой, узкой, скрипучей повозке. Было почти больно слушать скрип осей, обе из которых нуждались в замене. Колеса тоже нуждались в замене: их столько раз ломали и чинили с помощью магии, что теперь было трудно собрать их обратно. Каждая новая поломка приводила к тому, что все старые ремонты рассыпались, превращая колесо повозки в головоломку, которую нужно было собирать заново всякий раз, когда она ломалась.

Было о чем беспокоиться: если повозка сломается и ее не удастся починить, у них будут проблемы. Если Трикси больше не сможет тянуть повозку, у них будут проблемы. Это был бы конец всему, и Сумак ничего не мог с этим поделать. Он был слишком мал, чтобы тянуть повозку, и ему не хватало магических способностей, чтобы сделать серьезный ремонт.

Когда Сумак шел рядом с Трикси, он задумался, беспокоятся ли пони, живущие в домах, о своих домах. Он никогда не жил в доме, никогда. Из того немногого, что он знал о своих родителях, Флэм Эппл и Белладонне, следовало, что они были в бегах, когда он родился. Он мало что помнил о том времени своей жизни, ему было трудно вспомнить, сколько ему было лет, когда Трикси стала его опекуном и учителем. Был ли он годовалым жеребенком? Единственное, что он мог вспомнить, это то, что он всегда был в пути.

Теперь, годы спустя, он обошел всю Эквестрию, он преодолел каждый холм, каждый подъем, прошел по каждой долине, он побывал везде, от водопада Уинсом до самого живописного вулкана Эквестрии, горы Мод. Для Сумака повозка была домом. Здесь он отдыхал. Здесь они с Трикси укрывались, когда начинался ливень. Повозка была важной, возможно, самой важной вещью, которая у них была, но Сумак не мог выразить, насколько она важна для него и почему.

Единственное, что он мог делать, это идти рядом с Трикси, озабоченно нахмурив лицо, жалея, что не может разделить нагрузку, жалея, что он не больше, не сильнее, что он не жеребец, а маленький жеребенок, и его ум занимали странные мысли о том, что он каким-то образом сможет обеспечить Трикси, чтобы компенсировать все те способы и средства, которыми она обеспечила его.

Пока они добирались до Понивилля, Сумак читал дневники Трикси. Трикси записала большую часть своей истории о жизни в дороге, даже нелестные ужасные вещи. Низкие моменты, когда она еще была Великой и Могущественной Трикси, то, чего Трикси, какой она была сейчас, стыдилась. Было очень интересно читать о ней и видеть, когда происходили изменения. Почти все изменения, которые происходили, были вызваны им, в той или иной форме. В записях Трикси он превратился из маленького плаксивого жеребенка, который не переставал хныкать, в нечто дорогое, о чем она очень беспокоилась. Целые записи в дневнике подробно описывали страх Трикси перед тем, что она не сможет его обеспечить, ее боязнь потерпеть неудачу в качестве учителя, ее страх, что она не дает ему той жизни, которую он заслуживает.

Трикси изменилась, и ее дневники содержали дорожную карту ее многочисленных изменений. Читая их, Сумак чувствовал себя странно, растерянно и спокойно. Он понимал, откуда она пришла, где они были, но не представлял, куда они идут.

— Скоро мы будем в Белохвостом лесу, — объявила Трикси. — Думаю, мы доберемся до Палисадов Першерона. После этого, по большей части, будет спуск вниз, пока мы не доберемся до Понивилля, который находится сразу за Белохвостым лесом.

— Что такое палисады? — спросил Сумак.

— Тип заграждения или укрепления, — ответила Трикси, почти задыхаясь.

— Это форт? — Сумак вглядывался вперед, пытаясь разглядеть его сквозь деревья, думая, сможет ли он увидеть его, прежде чем они доберутся до него.

— Нет, ну, да и нет. Першерон был благородным рыцарем, пегасом, и его лучший друг, минотавр по имени Генри Дэвид Тауро, пришел на помощь группе пони. В то время у поселения не было названия, это была просто совокупность ферм и ветряной мельницы. — Трикси глотнула столь необходимый воздух, и ее походка немного замедлилась.

Глядя на Трикси, Сумак почувствовал легкое беспокойство.

— Першерон и Тауро обнаружили, что над этими пони издевается группа бандитов, банда злодеев, которые бродят по лесу. — Трикси облизала губы, на ее лице появилось выражение решимости. — Тауро был чем-то вроде дровосека, у него был большой топор, и он зарабатывал на жизнь тем, что рубил деревья. Он сделал забор из заостренных бревен вокруг ветряной мельницы, чтобы пони из поселения могли укрыться в случае беды.

Сумак, как зачарованный, слушал с восторженным вниманием. Трикси знала так много историй из своих путешествий. Трикси знала настоящую историю Эквестрии, истории, рассказанные у костра после долгого дня, истории, которыми обменивались старожилы и хранители преданий. Для Сумака это была одна из лучших вещей в дороге: в конце дня тяжелой работы обычно рассказывали истории.

— Разбойники были ужасной компанией, группа пони и несколько алмазных собак. Они не видели смысла в земледелии… они просто брали то, что им было нужно, не заботясь о том, как они вредят другим. — Першерон, рыцарь-изгнанник, решил, что пришла пора покончить с бандитами, и разработал план защиты крестьян.

Хотя Трикси немного замедлила шаг, она все еще двигалась в обычном темпе, ее мысли теперь отвлеклись от занятия. Она шла с улыбкой, хотя ее бока вздувались от усилий.

— Они с Тауро учили крестьян объединяться в группы и пытались научить их сражаться. Першерон был образован, он был харизматичен, и он говорил слова, которые фермеры должны были услышать, чтобы придать им мужества, сделать их храбрыми, он вдохновлял их на борьбу.

Харизма. Трикси часто применяла ее к нему, когда он был подавлен. Насколько он понимал, харизма — это своего рода магия слов. Трикси была хороша в магии слов. Она умела вселить в него уверенность, когда он был в подавленном состоянии. Она умела заставить его поверить в себя, в то, что он может что-то сделать, даже если это казалось невозможным. Это было то, что Сумак любил в Трикси, потому что у него всегда было так много страхов и сомнений.

— Была большая битва, фермеры против бандитов, бандиты пришли, чтобы преподать фермерам урок… бандиты должны были сражаться… если бы бандиты не сражались, другие фермеры могли бы стать храбрыми и начать противостоять им, поэтому они должны были преподать фермерам урок. Битва была жестокой. Першерон летал вокруг Тауро, пытаясь защитить его, а Тауро использовал свой большой топор не для того, чтобы рубить деревья, а чтобы рубить бандитов. У некоторых крестьян сдали нервы, им стало страшно, и они бежали, уходя от битвы. Другие держались, веря в то, что говорил им Першерон.

Слушая, Сумак размышлял, как бы он поступил в битве.

— Битвы — это ужасно, — сказала Трикси, когда ее улыбка превратилась в хмурый взгляд. Она не сводила глаз с дороги, а ее уши покачивались вверх-вниз при каждом шаге. Маленькие пылинки поднимались с дороги при каждом шаге. — Один из алмазных псов пронзил Першерона копьем, проткнул его и убил. В ярости Тауро разрубил алмазного пса пополам и бросился на своих врагов. Крестьяне, видя, что Першерон отдал свою жизнь за них, воспылали новой яростью. Першерон умер за них, он погиб, пытаясь защитить их, и ничего не просил взамен за свою защиту. Его смерть дала им силу, силу, о которой они и не подозревали, и с этой силой они выиграли битву.

Сумак задумался над словами Трикси; здесь можно было извлечь урок, важный урок. Он обдумал все, что сказала Трикси, пытаясь собрать воедино полученный урок. Лицо маленького жеребенка скривилось, когда он сосредоточился.

— Тауро был опустошен потерей своего лучшего друга. Он похоронил его, а потом, чтобы справиться со своим горем, восстановил фермы, которые сгорели во время битвы. Он построил еще больше заборов. Он вырубил деревья и построил город. И каждый день он скорбел рядом с могилой своего товарища. Минотавр остался, никогда не покидая общину, которую он защищал. Город процветал под его руководством и защитой.

Это была грустная история, но у нее был хороший конец. Сумаку она очень понравилась. Ему было о чем подумать, пока он шел, и это спасало его от скуки. Это были лучшие уроки, так считал Сумак, когда Трикси рассказывала ему истории и пыталась научить его чему-то, пока они шли. Это делало мили более терпимыми.

— В истории о Першероне есть важный урок, Сумак… ты можешь сказать мне, в чем он заключается? — Трикси, скрипя суставами, продолжала идти вперед, таща тяжелую повозку в сторону Понивилля.

— Его смерть сделала других храбрее? — ответил Сумак.

— Верно. — Повернув голову, Трикси посмотрела на Сумака и одарила его довольной улыбкой, а затем снова перевела взгляд на дорогу. — О Першероне почти ничего не известно. Принцесса Селестия посвятила его в рыцари, и он бродил по сельской местности, делая то, что делают рыцари, и никто не обращал на него внимания. Рыцари должны были совершать добрые дела, это было ожидаемо, так что он не был чем-то особенным по сравнению с другими рыцарями. Никто не записывал его дела и поступки, потому что он делал свою работу.

— Но, умерев, он стал известен, — сказал Сумак, понимая, чему Трикси пытается его научить.

— Першерона запомнили из-за того, как закончилась его жизнь. Он умер, пытаясь защитить других, пытаясь поступить правильно, не ради известности, не ради славы, не ради величия, а потому что это было правильно. Першерона также помнят за его дружбу с Тауро — они были близкими друзьями, близкими, как братья, их дружба тронула других, она стала историей на века. Смерть Першерона вдохновила других жить… иметь хороших друзей, быть храбрым и верным, бесстрашным и самоотверженным. О его жизни больше почти ничего не известно, но важна была именно его смерть.

Пока они с Трикси шли по дороге, Сумак размышлял о том, каково это — быть рыцарем.

Широко раскрыв глаза, Сумак Эппл уставился на могильную плиту. На месте прежнего надгробия теперь стоял обелиск. На обелиске были высечены пегас и минотавр, стоящие вместе, пегас расправил крылья, выглядя готовым, а минотавр держал большой топор. Вокруг обелиска росло несколько сорняков, камень пообветшал и потускнел. Увидев его в таком виде, Сумак загрустил, но не знал почему.

Сумак принялся за работу, выдергивая сорняки, используя свою магию, которая, может, и была слабой, но более чем достаточной, чтобы выдернуть сорняки. Он пытался навести порядок, у него не очень хорошо получалось, но это никогда не мешало ему стараться. Ему просто нужна была практика.

Когда он двигался вокруг мемориала, выдергивая сорняки и пытаясь привести все в порядок, он нашел еще один камень, короткий, приземистый и прямоугольный. Он был покрыт лозами. Он отодвинул лозы, сорвал их, пытаясь получше рассмотреть камень под ними.

Он увидел буквы, вырезанные на камне, маленькие буквы, маленькие тонкие буквы, много букв. Он отодвинул еще лозы и, надув щеки, подул на камень, пытаясь сдуть накопившуюся грязь. Камень рассказывал историю о том, что здесь произошло, напоминал о благородном рыцаре и его лучшем друге. В бешенстве Сумак продолжал пытаться очистить памятник.

Он почувствовал, как что-то теплое, мягкое и немного влажное прижалось к нему. Это была Трикси. Она была влажной, потной и горячей от своих усилий. Она припарковала повозку и теперь стояла рядом с ним. В нос ударил сильный запах потной Трикси. Лозы были убраны, грязь вычищена. Сумак, наблюдая за Трикси, пытался подражать ее технике.

— Сумак, если бы Твайлайт Спаркл была здесь, она бы рассказала о том, что дружба была определяющим элементом в этой истории. Именно дружба Першерона сделала его конец значимым. Если бы Першерон умер здесь, и у него не было Таурона в качестве друга, то Першерон умер бы, крестьяне могли бы быть побеждены, и, насколько мы знаем, Першерон мог бы быть забыт, потерян для истории. Здесь есть урок, который нужно усвоить, Сумак.

В горле Сумака поднялся горячий, липкий, неприятный комок. Он поднял глаза на Трикси. Она была высокой, успокаивающего голубого оттенка, и это было самое близкое, что у него было, — мать:

— Мы друзья?

— Конечно, друзья, глупыш, — ответила Трикси, вычищая грязь из букв на памятном камне. — Ты мой самый лучший друг. Возможно, ты единственный друг Трикси, если Трикси будет честна.

Услышав слова Трикси, Сумак вдруг почувствовал себя очень маленьким, мир показался ему намного больше, чем он был на самом деле. Смущенный собственной реакцией, не имея возможности выразить себя, он ничего не сказал, но прижался к ноге Трикси.

— Когда Трикси умрет, Трикси искренне надеется, что ее будут помнить. Что хотя бы один пони будет вспоминать ее с нежностью. Раньше Трикси надеялась на гораздо большее, но жизнь измотала старую Трикси. Теперь у Трикси простые стремления, такие как затащить повозку на холм, вкусно поесть и быть уверенной в том, что ты обеспечен. Трикси сильно сдала.

Моргнув, Сумак почувствовал прилив эмоций, мешающих думать. Он так много хотел сказать, так много хотел выразить. Он хотел выразить свои чувства. Его рот открылся, и он почувствовал, как слова хлынули наружу, но не те, которые он хотел.

— Когда ты состаришься, как мы будем передвигать повозку? Что, если я буду недостаточно большим или сильным? — Сумак сморщился, чувствуя себя очень глупо и немного ненавидя свой собственный рот. Он услышал, как Трикси вздохнула. Дышать становилось все труднее, и ему захотелось плакать.

— Если повозка продержится так долго… Признаюсь, у меня колени сдают. Я не земная пони. Тянуть повозку тяжело для единорога. Это пугает меня, Сумак, что однажды либо повозка откажет, либо я не смогу ее тянуть. Я не знаю, что мне делать. Мы должны двигаться дальше, если надеемся найти работу. Это часть моей жизни, которую, я надеюсь, никто не запомнит.

— Но это лучшая часть моей жизни… Я хочу, чтобы помнили, — сказал Сумак. Он протянул копыто и коснулся каменной таблички, постучав по ней копытом. — Без тебя я бы не знал о таких вещах. Это что-то значит. Кто-то должен помнить, как Першерон и Тауро дружили, потому что это сохраняет их дружбу. Я хочу помнить их. Я хочу помнить тебя… Я не хочу, чтобы ты старела, и я не хочу, чтобы наша повозка ломалась.

Усталые колени наконец-то сдали, и Трикси села на землю рядом с Сумаком. Она перекинула переднюю ногу через холку Сумака, притянула его поближе, а потом села рядом с ним, глядя на каменное надгробие, повествующее о Першероне и Тауроне.

Глава 3

Впереди был Понивилль, и Сумак вздохнул, когда увидел белый шпиль замка принцессы Твайлайт Спаркл, возвышающийся над деревьями. Они двигались в хорошем темпе. Здесь был небольшой уклон, так что путь шел вниз, хотя большую часть времени он казался ровным.

Увидев замок Твайлайт, Сумак забеспокоился, что он еще не готов. Его обучение было минимальным. У него был вопрос; у него была гипотеза, но это было почти все, что у него было. У него было очень мало доказательств, очень мало того, что подтверждало бы его предположение. Он не был уверен, что это был хороший вопрос. Хотя он и волновался, Сумак понимал, что все будет хорошо. Даже если его вопрос был неудачным, самое худшее, что могло случиться, это то, что ничего не произошло, и это было бы хорошо. Жизнь будет продолжаться, как и прежде, ничего не произойдет, ничего не изменится. Возможно, у него будет шанс попробовать еще раз.

Хотя для Трикси это было очень важно, Сумак не хотел, чтобы все слишком сильно изменилось. По большей части ему нравилось, как все было. Ему нравилось узнавать о Першероне и Тауроне. Ему нравилось учиться чинить часы, которые проецировали иллюзии, и свечи, которые горели, но воск, казалось, никогда не кончался.

— Сумак?

Трикси немного запыхалась, но была счастлива, и Сумак был рад услышать, что с ней все в порядке. Его маленькие ушки приподнялись, а мордочка расплылась в улыбке:

— Да?

— Когда мы приедем в Понивилль, там будет много жеребят, и все они будут стараться привлечь внимание принцессы. Некоторые из них будут невыносимо умны. У некоторых из них будут свои кьютимарки, и у них будет небольшое преимущество.

Подняв взгляд, Сумак мог видеть только часть лица Трикси, пока они шли вместе. Он подождал, пока Трикси глубоко вздохнет, его грива и хвост покачивались при каждом резвом шаге. Позади него повозка потрескивала, когда Трикси тянула ее, и оси ужасно скрипели.

— Несмотря ни на что, ты не должен унывать. У тебя еще нет кьютимарки. Это не страшно. Просто это значит, что тебе придется немного больше работать, чтобы добиться тех же результатов, что и все остальные пони. Что касается более умных пони, то ты не глупый. Ты умный маленький жеребенок, но у тебя не было таких преимуществ, как у тех, кто вырос в одном месте.

Это было как раз то, чего боялся Сумак. Он слушал, не сводя глаз с Трикси, наблюдая, как ее грива подпрыгивает и опускается на морду. Маленький жеребенок смотрел на своего опекуна с обожанием в глазах.

— Сумак, у тебя есть то, чего нет у других жеребят, потому что ты вырос в дороге со мной. Знаешь ли ты, что это такое? — Трикси на мгновение повернула голову и улыбнулась Сумаку.

— Нет, — ответил Сумак.

— Малыш, у тебя есть панацея. Ты помнишь, что это такое? — Трикси снова повернула голову, чтобы не отрывать взгляд от пыльной, изрытой колеями дороги.

— Эм… нет. — Сумак пытался вспомнить, но у него ничего не получалось. Может, это как-то связано с харизмой?

— Panache… éclat…^[1] это что-то особенное. Уверенность. Грация. — Трикси сделала паузу, глубоко вздохнула, а затем громким, театральным, преувеличенным голосом сказала: — Определенное чувство величия.

— Величия? — Копыта Сумака поднимали маленькие облачка пыли при каждом шаге, когда он следовал за Трикси, не замечая, что его резвая рысь изменилась, теперь в ней было гораздо больше прыти и бодрости.

— Немного величия — это хорошо, малыш. Но слишком много величия сделает тебя самодовольным. Не делай этого. Я совершила эту ошибку. — Улыбка Трикси померкла. — Величие должно быть уравновешено социальной грацией и смирением. Пони могут выдержать только столько величия, примерно так же, как пони могут выдержать только столько солнца, прежде чем обгорят, или съесть столько чернослива, прежде чем наступят опасные последствия.

Теперь, хихикая, Сумак понимал последствия. Может быть, не чернослив, но однажды он съел слишком много сушеных абрикосов и несколько раз обгорел на солнце. Слишком много хорошего — это, конечно, плохо.

— А вот ты, Сумак, маленький и симпатичный, так что тебе может сойти с копыт немного излишнего величия. — Трикси откинула голову назад, пытаясь убрать локон с лица и спрятать его за ухо.

— Я милый? — спросил Сумак.

— Малыш, когда ты вырастешь, ты заставишь кобыл слабеть в коленях, — ответила Трикси, — вся эта твоя харизма будет сбивать их с ног.

Вздрогнув, Сумак почувствовал, как тепло расцветает на его щеках. Кобылки были отвратительными, и он не хотел иметь с ними ничего общего. По большей части, кобылки были непонятными, что-то в них сильно пугало Сумака, и он не знал, как себя с ними вести. Моргнув, он посмотрел на Трикси, изучая ее и думая о том, как она впишется в его жизнь. Трикси была кобылой, но по какой-то причине все было иначе. Трикси была… его опекуном. То есть она не была противной, она была необходимой. Трикси защищала его от древесных волков и других тварей, способных загрызть жеребенка.

Забегая вперед, Сумак вспомнил последнюю стычку с древесными волками возле Холлоу Шейдс. Он стоял под Трикси, спрятавшись в крепости ее ног, его голова высовывалась между ее передними коленями, и он пытался быть храбрым, показывая язык ожившим деревянным ужасам.

Это воспоминание придало ему уверенности. У него было еще кое-что, чего не было у городских жителей. Отвага. Сумак даже не мог сосчитать, сколько раз он подвергался смертельной опасности. Те ночи, когда он прятался в повозке, прислушиваясь к ужасам ночи, которые таились вокруг него, например, к ужасным, кошмарным птицам, которые твердили о том, что хотят выпороть какого-то бедного пони по имени Уилл, или к гигантским лягушкам, пожирающим пони, которые не давали ему спать всю ночь.

Надув свою грудь, Сумак выпрямился.

Впереди Понивилль выглядел… забитым до отказа. Сумак вглядывался сквозь деревья в город впереди. Там громоздились повозки. Прибыло много пони, наставники и их ученики. Родители и их жеребята. Сумак даже не мог предположить, сколько там было повозок. Тысячи. Может быть, миллионы, но он с трудом представлял себе это число. Это было большое число, и поэтому его трудно было осмыслить.

Оставалось недолго. Они въедут в Понивилль, разобьют где-нибудь лагерь и смогут немного отдохнуть. Возможно, Трикси найдет какую-нибудь работу. Сумак с надеждой подумал, сможет ли он найти работу. Может быть, он сможет заработать несколько монет, делая что-нибудь. Если так, то он сможет купить комикс. Его книжки комиксов пестрели загнутыми уголками и были изорванными и разваливающимися. Трикси продолжала их восстанавливать, но и магия была не всесильна.

Вздохнув, Сумак подумал о том, как было бы здорово получить новый комикс, и решил, что лучше взять эти деньги и купить еды. Или купить новые детали для повозки. А может, купить новый швейный набор для Трикси. Все иголки затупились, нитки почти кончились, а починить нужно было многое: одеяло, рваный плащ Трикси, рваный плащ Сумака, который не очень-то помогал от дождя, одеяла, тент, откидывающийся от повозки, в котором было больше дыр, чем в сюжете поддельной истории о Дэринг Ду. Комикс, как бы хорош он ни был, должен был подождать.

Звуки, запахи, достопримечательности — все это было так ошеломляюще. Трикси припарковала повозку на окраине города, вдали от других повозок, и теперь разминала ноги, освободившись от упряжи. Сумак, застеснявшись, остался рядом с Трикси, наблюдая за окружающим миром. Здесь было много повозок.

— Сумак, Трикси нужно пойти и поговорить с кем-нибудь из пони о том, где мы должны припарковаться. Мне нужно, чтобы ты был большим жеребенком…

— Большим жеребенком? — спросил Сумак, чувствуя себя немного подавленным и испуганным.

— Да, мне нужно, чтобы ты был большим, храбрым жеребенком и охранял повозку, пока меня не будет. Просто оставайся здесь, будь храбрым и не отходи от повозки. Ты сможешь? — Глаза Трикси сузились, и она бросила на Сумака серьезный, торжественный взгляд, надеясь вдохновить его на храбрость.

Оглядевшись вокруг, Сумак увидел повозки, пони, пегасов, летающих над головой, большой кристальный замок, возвышающийся над городом, транспаранты, приветствующие многочисленных посетителей, а неподалеку — рынок под открытым небом. Было от чего охранять повозку. Он посмотрел на Трикси, его глаза расширились, и, проглотив свой страх, он нерешительно кивнул ей.

— Все будет хорошо, — сказала Трикси, продолжая разминать ноги. — Просто будь вежлив, и если кто-то скажет, что повозка не может быть припаркована здесь, скажи им, что она будет перемещена, как только я узнаю, где ее припарковать.

— Хорошо. — Сумак, немного отвлекшись, почувствовал вкусный запах, доносящийся с рынка под открытым небом. Там царила праздничная, похожая на ярмарку атмосфера. Не в силах удержаться, он почувствовал возбуждение. Он подумал, не было ли там пирожных-муравейников, посыпанных корицей и сахаром. Ему они нравились, это было редкое, особенное лакомство, которое он получал нечасто.

— Будь умницей, Сумак, — сказала Трикси, собираясь уходить. — Будь храбрым маленьким жеребенком, каким, я знаю, ты можешь быть.

Сумак, теперь официально стоявший на страже, начал обходить повозку, маршируя изо всех сил. Он был несколько скован в ногах, но справлялся, и пока он кружил, он наблюдал, как Трикси исчезает в толпе. Ему и раньше поручали караульную службу, и до сих пор он ни разу не подвел, обеспечив безопасность повозки. Правда, однажды ему пришлось столкнуться со стаей голубей, которые пытались сесть на повозку. Сумак слишком хорошо знал, что делают голуби, когда садятся на что-то, и не пускал их.

В Понивилле голубей не было видно. Трикси однажды рассказала ему историю о том, как Дискорд не пускал голубей в Понивилль. Дискорд, который провел тысячу лет в виде статуи, сильно недолюбливал голубей, и, если верить истории, рассказанной Трикси, он приложил немало усилий, чтобы в Понивилле не было голубей.

Худшей частью караульной службы была скука, но Сумак был решителен. Он маршировал, потому что так поступали гвардейцы. Может быть, несколько раз он и оступился, но только потому, что длинная трава щекотала ему живот.

— Ну и ну… Кажется я знаю эту повозку.

Обернувшись, Сумак увидел, что на него смотрит ярко-оранжевая кобыла. На ней была шляпа. Она смотрела на повозку, а потом, к его большому беспокойству, уставилась на него. Она показалась ему знакомой, он видел ее раньше, по крайней мере, ему так показалось. Что-то в ней было очень знакомым. Он замер, уставившись на нее, его глаза расширились, а уши встали дыбом.

— Провалиться мне, — вздохнула кобыла, — если это не Сумак Эппл.

Когда кобыла начала двигаться вперед, Сумак повернулся и бросился к повозке, надеясь забраться внутрь и спрятаться. Он успел сделать всего три или четыре шага, как наткнулся на красную ногу, толстую, как ствол дерева. Он отскочил назад, упал на корточки, голова закружилась, и он сидел, ошеломленный.

К своему стыду, он издал испуганный визг, когда почувствовал, как передняя нога обхватила его за поясницу и подхватила. Его подняли, развернули, и он почувствовал, что две передние ноги держат его, обхватив чуть ниже его собственных передних ног и надавливая на ребра. Он увидел оранжевую кобылу, сидящую на корточках, ее морда была морщинистой и впалой, когда она изучала его.

Мгновение спустя Сумак оказался в объятиях незнакомки, которую он не был уверен, что знает. Он брыкался и извивался, пытаясь освободиться, но она была слишком сильна. Не зная, что еще сделать, он обмяк и позволил обнять себя.

— Сумак Эппл, как поживаешь? — спросила кобыла.

Немного пошевелившись, чтобы освободить голову и заговорить, он поднял голову, но все, что он мог видеть, было оранжево-желтым. Его сердце колотилось в груди. К его облегчению, его усадили на землю, и он увидел, что зеленые глаза оранжевой кобылы смотрят на него.

— Возможно, ты меня не помнишь… Я Эпплджек, а это мой брат, Биг Мак.

— Привет, — сказал большой красный жеребец с ногами как стволы деревьев.

— Как Трикси? Где она? — спросила Эпплджек.

Сглотнув, Сумак попытался найти слова. Он издал беззвучный писк, снова сглотнул и сделал еще одну попытку:

— Она пытается выяснить, где мы можем припарковаться.

— А, понятно. — Эпплджек сняла шляпу и положила ее на траву рядом с собой. — Е-мое, вы оба можете остаться с нами. Мы будем рады вам.

— Я вас не знаю, — сказал Сумак, надеясь, что не показался грубым.

Широкая улыбка Эпплджек померкла, и ее лицо стало серьезным. Ее уши немного поникли, и она сглотнула, ощутимый комок подкатил к ее горлу:

— Да, наверное, нет. Нам пришлось тебя отослать.

— Отослать меня? — Преодолевая любопытство, Сумак придвинулся чуть ближе к дружелюбной кобыле, которая сейчас выглядела довольно грустной. Ему было жаль ее, он чувствовал себя растерянным, и по какой-то причине ему захотелось заплакать. Мир был большим, страшным местом, и его легко было перегрузить.

— Сумак, ты помнишь своих маму и папу? — спросила Эпплджек.

— Немного, — ответил Сумак.

— Ну, они были плохими пони. Мы не будем слишком много говорить о том, что они сделали. Прошлое осталось в прошлом. — Эпплджек протянула копыто под подбородок Сумака, наклонила его голову назад и посмотрела в зеленые глаза Сумака, которые казались очень похожими на ее собственные.

Завороженный, Сумак слушал, навострив уши и выставив их вперед.

— Белладонна и Флэм Эппл сделали ужасную вещь. Они одурачили Понивилль схемой быстрого обогащения, на которую купились многие пони. Я пыталась их предупредить, но никто меня не послушал. Они хотели разбогатеть. — Эпплджек сделала паузу, на мгновение отдернула копыто от подбородка Сумака, а затем погладила его по щеке мягким прикосновением своей ноги. — Каким-то образом, во всем этом хаосе, родился ты, и ты замедлил своих родителей настолько, что они попались.

— Агась.

— Так вот, мы думали оставить тебя, и я поговорила об этом со своими друзьями, потому что я доверяю им помогать мне в трудных решениях. — Лицо Эпплджек стало немного страдальческим. — Мы все волновались, что пони выместят на тебе свой гнев из-за того, что случилось. Я не хотела, чтобы ты рос, когда пони каждый день рассказывают тебе, какой плохой у тебя папа, или какая ужасная кобыла твоя мама. Это не казалось мне справедливым по отношению к тебе.

Моргнув, Сумак почувствовал, что на глаза навернулись слезы, но прежде чем он успел их вытереть, Эпплджек уже была рядом. Он прильнул к ее мягкому прикосновению, чтобы хоть как-то утешиться. Он вздрогнул, с трудом сдерживая слезы, ему хотелось плакать, но не хотелось делать это в присутствии незнакомых пони.

— Когда Трикси пришла с просьбой стать твоим наставником, мы все провели еще один долгий разговор. Твайлайт сказала, что безвестность дороги защитит тебя. Не думаю, что я понимаю, что это значит, но Твайлайт очень умная. Сначала она сказала Трикси "нет", что вывело Трикси из себя, но это было частью плана. Твайлайт могла как бы обмануть Трикси, чтобы она стала для тебя хорошим опекуном. — Фыркнув, Эпплджек вытерла нос передней ногой. — Отсылать тебя было очень тяжело. Ты — член семьи, Сумак, и тебя нельзя винить за то, что сделали твои мама и папа.

— Неа.

— Мне нравится Трикси… она была добра ко мне. Я читал ее дневники, — сказал Сумак.

— Я догадывалась, что Трикси будет хорошо относиться к тебе… Твайлайт сказала, что ей просто нужно научиться сосредотачиваться на ком-то, кроме себя. — Эпплджек, все еще фыркая, продолжала гладить Сумака, прикасаясь к его морде, шее и ушам. — Твайлайт почти никогда не ошибается в таких вещах. За эти годы она многое узнала о принцессах. Иногда мне кажется, что она и принцесса Селестия устраивают конкурсы на то, кто больше пони сможет обманом заставить делать хорошие вещи.

— Агась.

— Эпплджек.

Повернув голову, Сумак увидел Трикси, на лице которой был испуганный взгляд. Он подпрыгнул, его ноги были сделаны из пружин, подпрыгнул несколько раз, а затем столкнулся с передней ногой Трикси. Он обнял ее, прижался к ней, не желая отпускать, чувствуя грусть и радость одновременно.

— Поехали с нами домой, Трикси. Ты можешь припарковаться там. Мы не против, у нас есть комната, а если хочешь уединиться, можешь остаться в саду. — Эпплджек подняла свою шляпу и нахлобучила ее на голову.

— Твайлайт Спаркл попросила, чтобы я припарковалась недалеко от замка. Она выделила для меня место. — Трикси пожевала губу, нервничая и с трудом встречая взгляд Эпплджек. — Но мы можем зайти к вам в гости, если вы позволите.

— Конечно, заезжайте, — ответила Эпплджек.

— Я могу привести повозку в порядок.

И Эпплджек, и Трикси посмотрели на Биг Мака, который теперь разглядывал повозку. Сумак отстранился от ноги Трикси и тоже уставился на большого красного жеребца, выглядя немного потрясенным. Все четыре копыта Сумака поместились бы в отпечаток копыта Биг Мака.

— Для меня это много значит, — сказала Трикси.

Что-то горячее и мокрое брызнуло на ухо Сумака, заставив его дернуться. Он поднял голову, и еще одна капля попала ему на нос. Трикси плакала, что было почти невыносимо. Сумак не мог больше сдерживаться. Он схватил Трикси за ногу, удвоив хватку, и почувствовал, что его подтягивают ближе.

Эпплджек, которой тоже что-то попало в глаз, надвинула шляпу на лицо, чтобы скрыть их:

— Добро пожаловать обратно в Понивилль, маленький кузен. Рада снова тебя видеть.

¹↑ фр. Стиль, харизма

Глава 4

— Сорок семь, — сказала Трикси после того, как Сумак снова забыл, какие числа идут после тридцати пяти. Она терпеливо улыбнулась жеребенку. — Здесь сорок семь повозок. Здесь пятьдесят четыре маленьких жеребенка, и все они соревнуются за шанс проявить себя. — Трикси сделала длинный вдох, задержала его, и он вышел почти как вздох, но не совсем. — И мы — номер двадцать семь в списке, что означает, что нам придется немного подождать. Но ведь это нормально, правда?

Сумак, уже не пытаясь считать повозки, почти не слышал слов Трикси. Теперь он завороженно смотрел на кристальный дворец принцессы Твайлайт Спаркл, его маленькие зеленые глаза были широко раскрыты.

— Мы должны зайти внутрь и зарегистрироваться, — сказала Трикси, пытаясь привлечь внимание Сумака. — Эй, ты… да, ты с пушистыми ушами.

Моргнув, Сумак посмотрел на Трикси, его пушистые уши подергивались.

— Мы должны зайти внутрь, и ты должен поставить свою фамилию в книге, а я должна зарегистрировать тебя. Там будет много пони. Ты справишься с этим? — Трикси немного наклонилась, надела очки и осмотрела лицо Сумака. Не удовлетворившись увиденным, она схватила его, зацепила передней ногой за шею, притянула ближе, а затем попыталась вытереть ему лицо мягкой, чистой тряпкой, которую она наколдовала из повозки.

Корчась, Сумак пытался вырваться, но Трикси была слишком опытна в таких делах. Она вытерла ему глаза, нос, рот, не обращая внимания на его стоны протеста, не желая оставлять ученику его грязное, отвратительное лицо. Так не пойдет. По правде говоря, Сумаку нужна была ванна. Вздохнув, Трикси поняла, что ей придется оттащить его к реке и хорошенько выкупать, но это будет позже. Придется много бегать, ловить, толкаться, просить, умолять, плакать, хныкать, торговаться, и в какой-то момент кому-то из пони попадет мыло в глаз, причем с вероятностью пятьдесят на пятьдесят — либо Сумаку, либо Трикси, а может, и обоим.

Если повезет, появится какой-нибудь неравнодушный доброжелатель, который попытается спасти Сумака от Трикси, топившей его в реке, и Трикси придется объяснять благонамеренному спасателю правила поведения во время купания. Все было справедливо в любви и в купании. Вздохнув, Трикси смирилась со своей участью, зная, что от нее никуда не деться.

Сумак издал разочарованное ворчание и бросился прочь, как только Трикси отпустила его. Он смотрел на нее, его грязная грива пшеничного цвета рассыпалась по лицу и закрывала один глаз. Трикси, улыбаясь, подумала, что Сумак выглядит просто восхитительно, когда возмущается. Она увидела, как он надул губы, а затем, запыхавшись, попытался сдуть гриву с лица.

— Пойдем, малыш. Давай покончим с этим.

Трикси забеспокоилась, внутри нее поднялся какой-то странный инстинкт, какое-то чувство странной чрезмерной заботы, какое-то чувство почти всезнания, относящееся только к Сумаку, каким-то образом Трикси знала, что чувствует и думает Сумак. Ему было трудно подниматься по ступенькам, он был робким, боязливым, и Трикси беспокоилась, что он может попытаться убежать.

Колени Трикси не были готовы к длительному бегу. Если Сумак попытается бежать наперегонки, ей придется схитрить и воспользоваться магией. Когда Сумак остановился на широкой белой лестнице, она поставила левое переднее копыто ему на холку и легонько подтолкнула, чтобы уговорить его идти дальше. Она услышала, как Сумак сглотнул, уставившись на огромные, необъятные двери. Замок Твайлайт выглядел так, словно внутри жили великаны.

К удивлению Трикси, Сумак продолжал идти, но его короткие коренастые ноги с трудом поднимались по лестнице, причем каждая ступенька была почти такой же высокой, как ноги Сумака. Казалось, лестница была сделана с расчетом на длинные, мускулистые ноги аликорнов, а не обычных пони, и уж тем более не на маленьких жеребят с маленькими коренастыми ножками.

Когда Сумак ступил на площадку, двери сами собой распахнулись, приглашая их внутрь. Главный коридор был заполнен пони, как взрослыми, так и жеребятами. Трикси услышала хныканье Сумака и, стоя на площадке, почувствовала, как Сумак прижимается е ее скакательному суставу, и ощутила, как жеребенок задевает ее хвостом.

Внутри было много пони. Замок был переполнен. Трикси, чувствуя беспокойство, задавалась вопросом, сможет ли она вообще завести Сумака внутрь. Ей было интересно, сможет ли она сама попасть внутрь. Она набралась смелости, глубоко вздохнула, и как раз в тот момент, когда она готовилась проложить себе путь внутрь, на лестницу вышел белый единорог.

— Приветствую тебя, дорогуша… о боже, Трикси… действительно, давно не виделись.

Развесив уши, Трикси стояла и смотрела на Рэрити. Они никогда не ладили, но Трикси понимала, что это в основном ее вина, а не Рэрити. Решив поступить правильно ради Сумака, Трикси улыбнулась.

— О боже… о боже, о боже, о боже, у нас тут застенчивый, не так ли? — спросила Рэрити, делая осторожный шаг к Сумаку, который все еще прижимался к задней ноге Трикси.

— Он хорошо чувствует себя в толпе, — сказала Трикси, когда одна из передних ног Сумака обхватила ее заднюю ногу. — Но действительно большие толпы могут стать проблемой для любого пони. Сумак, поздоровайся. Это Рэрити.

После нескольких долгих секунд ожидания никто не поприветствовал ее, только тишина. Трикси извиняюще улыбнулась Рэрити, ее уши еще больше опустились. Она легонько потрясла заднюю ногу, за которую держался Сумак.

— Бедняжка потрясен. Не волнуйся, мы подготовились к этому. — Рэрити подняла голову и тепло улыбнулась Трикси и Сумаку. — Вам придется встретиться лицом к лицу с толпой, но на небольшом расстоянии по коридору слева есть дверь. Это маленькая, тихая комната. У нас был еще один жеребенок, который был очень потрясен. Если ты будешь следовать за мной, я отведу тебя туда. Сумак, как ты думаешь, ты можешь быть храбрым и следовать за мной?

Моргнув, и выглянув из-за спины Трикси, Сумак покачал головой, дав Рэрити выразительное "нет". Подскочив, он попытался спрятаться в шелковистых нитях хвоста Трикси, не заботясь о том, что в нем полно дорожной пыли.

— Сумак, если ты закроешь глаза, я понесу тебя, — предложила Трикси.

— Хорошо. — Голос Сумака был не более чем нервный, писклявый шепот.

— Хорошо, держись, закрой глаза и доверься Трикси…

— Мисс Луламун, мы снова встретились. Как вы поживаете? — Услышав эти слова, Трикси приостановилась, едва закрыв за собой дверь. Она моргнула, узнав знакомый голос. Она обнаружила, что смотрит на другого единорога, которого она уже несколько раз встречала на дороге. В дороге трудно было не столкнуться именно с этим единорогом. Его и его спутницу можно было встретить почти везде.

Поставив Сумака на пол, Трикси оглядела комнату и увидела еще одно знакомое лицо, еще одного пони, которого часто можно было встретить в дороге:

— Тарнишед Типот, Мод Пай, как поживаете? — Трикси улыбнулась, радуясь, что увидела несколько знакомых пони. — Это Сумак, мой ученик. — Пока Трикси говорила, Сумак поднырнул под нее и спрятался, выглядывая из-под ее передних ног.

— Привет, Сумак, можешь звать меня Тарниш. Это Мод. А вон там, — высокий единорог указал копытом в угол, где маленькая земная пони читала книгу, — моя милая малышка Пеббл Пай.

Не удержавшись, Трикси улыбнулась, когда кобылка отказалась оторвать мордочку от книги, к большому удивлению ее отца. Она повернулась и посмотрела на Мод и обнаружила, что Мод смотрит на нее с каменным лицом.

— В поисках приключений? — спросила Трикси, пытаясь завязать светскую беседу.

— Мы с Тарнишем только что вернулись с поисков Ахуизотля вместе с Дэринг Ду и Рейнбоу Дэш. Он украл бесценную маску из Манехэттенского музея арканной истории. Маска обладала способностью управлять погодой. Там был ураган, и на какое-то время все стало очень интересно, — ответила Мод ровным, скучным монотонным голосом. — Мне удалось изучить несколько пирамид. Каменная кладка была потрясающей.

Некоторым пони везет во всем, подумала про себя Трикси. Она прочистила горло, пожелала, чтобы у нее было что-то потрясающее, о чем можно было бы рассказать, но потом поняла, что ей почти нечего сказать. Чувствуя нервозность, Трикси слегка вздрогнула, когда почувствовала, что уши Сумака щекочут ее бока.

— Нужно подписать бумаги и кое-что сделать… Полагаю, я должна этим заняться, — сказала Трикси, пытаясь найти предлог, чтобы уйти. — Сумак, если ты подождешь здесь, я принесу журнал, в котором тебе нужно будет зарегистрироваться. Как ты думаешь, тебе здесь будет хорошо?

Никакого ответа. Уши поникли, Трикси почувствовала себя плохо. Она опустила голову и уставилась вниз между передними ногами, ее грива рассыпалась по лицу и заслонила ей обзор. Она увидела Сумака, который смотрел на нее сверху, его лицо было расположено между ее передними коленями.

— Мы пойдем с тобой, — предложил Тарниш.

— А как же Пеббл? — спросила Мод.

— Хм… — Тарниш потер подбородок. — Пеббл нужно завести друзей, и я думаю, что маленькому Сумаку не помешает приятель. Думаю, им будет хорошо, если мы оставим их здесь. Они смогут узнать друг друга.

Раздался тихий стук, когда книга Пеббл захлопнулась, и она обратила свой каменный взгляд на отца, очень похожий на взгляд ее матери. Она ничего не сказала, но глаза ее несколько сузились, а уши навострились вперед.

— Так, теперь, когда мы все уладили, нам пора идти. Держу пари, им не терпится узнать друг друга поближе, — сказал Тарниш.

Взглянув на Пеббл, Мод повернула голову и посмотрела на Трикси: ее лицо было невыразительным, глаза полузакрыты и выглядели сонными:

— Ну же, Трикси, давай вспомним старые времена. Рада снова тебя видеть.

Оставшись в одиночестве и застряв в комнате с кобылкой, Сумак не представлял себе приятное времяпрепровождение. Он сидел в одном углу, а Пеббл — в другом. Сумак понимал, что между ними должно что-то произойти, но не знал, что именно. Пеббл была темно-шоколадно-коричневого цвета с фиолетовой гривой и блестящими голубыми глазами. Она смотрела на него, почти не мигая, и от ее взгляда у него по коже побежали мурашки. На ней была накидка, такая же, как у ее матери.

— На тебе одежда, — сказал Сумак, пытаясь завязать разговор.

— Я легко обгораю, — ответила Пеббл.

Кобылка говорила гулким, скучным монотонным голосом, который привел Сумака в замешательство. Он не знал, что сказать о ней или о том, как она говорит. Он глубоко вздохнул, чуть было не сказал что-то, но потом замолчал. Он не знал, как разговаривать с кобылками, а эта была странной.

— “Сумак”. Toxicodendron vernix, растение, содержащее токсины, такие как урушиол, который является сильным раздражителем. Я всегда считала эти растения красивыми, но никогда их не трогала. — Пеббл моргнула, но осталась неподвижной. — Папа говорит, что мне нужно завести друзей, но у меня уже есть друзья. Я разговариваю с камнями.

— Ты разговариваешь с камнями? — спросил Сумак, не совсем веря в то, что слышит.

— Позволь мне продемонстрировать, — ответила Пеббл.

Пока Сумак сидел, озадаченный и растерянный, кобылка достала из кармана своего плаща небольшой бугристый фиолетовый камень. Она положила его на пол, ткнула в него копытом, а потом он услышал, как кобылка сказала:

— Говори.

— Я видел, как танцевали твои родители!

От испуга уши Сумака прижались к черепу, и он дернул головой назад. Камень заговорил! Он был так сосредоточен на камне, что не заметил, как Пеббл закатила глаза, и не знал, что пропустил редкое зрелище, когда Пеббл проявляла внешние эмоции.

— Твои родители начали говорить друг другу целую кучу слов, похожих на "чмоки-чмоки", а потом начали целоваться…

— Заткнись, камень.

— ... и я видел, как твои мама и папа целовали друг друга, танцуя, и все это было романтично и о-о-очень красиво. Они сказали, что пришло время сделать еще один Пирог. — Камень начал издавать всевозможные чмокающие звуки.

— Ненавижу камни, — сказала Пеббл, еще раз ткнув камень копытом, отчего тот затих. Она подняла камень, мгновение смотрела на него, а потом опустила в карман. — Камни никогда не могут сказать ничего полезного. Я беру свои слова обратно, у меня нет друзей.

Сумак, который видел чревовещание, не был уверен, чему он только что стал свидетелем. Земная пони, которая творила магию… земная пони, которая заставляла камни говорить. Он не был уверен, что поверил в это. По дороге он видел немало пони, которых Трикси называла "шарлатанами" и "мошенниками". Если это и был трюк, то очень эффектный, потому что у камня был очень отчетливый голос, сильно отличавшийся от голоса Пеббл.

Он мог придумать только одно, что сказать:

— Ты странная.

К большому удивлению Сумака, кобылка отреагировала на его слова. Ее глаза то расширялись, то сужались, уши поднимались и опускались, а бока расширялись от тяжелого дыхания. Сумак почувствовал себя виноватым, он не хотел быть грубым.

— Ты флиртуешь со мной? — спросила Пеббл.

— Что? НЕТ! Это отвратительно! Кобылки — это мерзко! — Сумак вздрогнул, все его тело затряслось. — Фу, с чего ты вообще это взяла? — Сумак покачал головой, зажмурил глаза и еще раз содрогнулся от отвращения. Кобылки были отвратительными, возможно, самыми отвратительными существами на свете.

— Когда папа говорит, что мама странная, они обычно начинают танцевать, целоваться и смотреть друг на друга влюбленными глазами. Это отвратительно. — Пеббл прочистила горло, успокоилась и сидела, уставившись на Сумака. — Иногда, когда они целуются, я ревную и злюсь, и не знаю почему.

— Э-э… — Сумак, ошеломленный, не знал, что ответить. Он был заперт в комнате с очень, очень странной кобылкой. Она была умнее его, это было очевидно, и она была очень странной. — Эм…

— Тебе нужен логопед? — спросила Пеббл.

— Нет! — воскликнул Сумак.

— Трикси — твоя мама? — Голова Пеббл наклонилась в одну сторону.

— Ну, она моя, э-э, наставница. Мой опекун. Она мой учитель, — ответил Сумак.

— У нее бывают романтические отношения с другими пони? Ты ревнуешь? — Пеббл моргнула. — Моя тетушка Марбл злится, если застает меня за чтением ее книг по психологии. Я не знаю, почему.

Заикаясь, Сумак пытался собраться с мыслями, чувствуя себя очень глупо и растерянно:

— Трикси говорит, что я единственный жеребец, который нужен ей в жизни. Я — все проблемы, с которыми она может справиться.

— Наверное, это здорово — иметь ее только для себя и не делиться ею. — Пеббл вздохнула.

— Ты странная, — сказал Сумак тихим голосом.

Пеббл, вздохнув, покачала головой, ее длинная, прямая грива упала на лицо:

— Прекрати флиртовать со мной. Это просто отвратительно. Просто прекрати это.

— Но ты странная… совсем ненормальная… ты чудачка.

— Я нормальная, — настаивала Пеббл. — Моя мама говорит, что я такая же, как она, а она нормальная. Ты… ты странный… тебя назвали в честь растения, которое заставляет пони чесаться.

— Я ничего не могу поделать с тем, как меня назвали. — Сумак покачал головой и махнул копытом в пренебрежительном жесте. — Гальки^[1] — это маленькие раздражающие штучки, которые причиняют боль стрелкам, когда ты на них наступаешь.

Кобылка моргнула, и ее уши раздвинулись в стороны. Она все еще смотрела, но ее взгляд стал больше похож на оскал. Через мгновение она надулась, потом взяла свою книгу, открыла ее и спрятала за ней лицо.

Сумак, не совсем понимая, что именно пошло не так, сидел там, чувствуя себя плохо, чувствуя злость, чувствуя растерянность, запертый в маленькой комнате с кобылкой, которой он не нравился. Когда Трикси вернется, она увидит, какой беспорядок он устроил, и будет разочарована им.

Ничто так не ранит, как разочарование Трикси. Сумак приготовился к худшему.

¹↑ говорящие имена однако, Пеббл — Галька

Глава 5

— Почему кобылки такие непонятные и… необычные? — Сумак посмотрел на Трикси и порадовался, что не сказал "странные". На морде Трикси появилось что-то похожее на улыбку, и Сумак нахмурился. Это было серьезно. Он заметил озорной блеск в глазах Трикси.

— Знаешь, Трикси когда-то была кобылкой…

— И как давно это было? — Улыбка, притаившаяся на мордочке Трикси, исчезла, и он увидел, как Трикси закатила глаза. Он моргнул, не понимая, что он сделал не так, и почему Трикси так реагирует.

— Знаешь, Сумак, ты все еще достаточно очарователен, чтобы тебе сходило с копыт почти все, но это не будет продолжаться вечно. — Трикси вздохнула, протянула копыто и передней ногой смахнула гриву Сумака с его лица. — Когда все успокоится, у тебя будет возможность позаниматься в последний момент. Здесь есть много книг, которые помогут тебе. Мы находимся на середине списка, так что у тебя будет достаточно времени, чтобы позаниматься в последний момент.

— А если я провалюсь? — спросил Сумак.

— Что ты имеешь в виду? — Трикси опустила голову вниз, пока не оказалась почти нос к носу с Сумаком. — Ты выглядишь обеспокоенным, малыш. Что случилось?

— Что, если я все испорчу? Что если я провалюсь? Что, если я недостаточно хорош? Что будет с нами? — Сумак глубоко вздохнул, а затем посмотрел в сторону. — Что, если я подведу тебя?

Поставив копыто под подбородок Сумака, Трикси повернула его голову так, чтобы заглянуть в его ярко-зеленые глаза. — Нам нечего терять… ничего не изменится. Мы с тобой продолжим путь вместе и, может быть, попробуем еще раз в следующем году. Но между нами ничего не изменится. Я просто хочу, чтобы ты постарался, вот и все.

— Пеббл страшно умна. Она использует много сложных слов, и я думаю, что она много читает. — Сумак покачал головой. — Я не знаю, есть ли мне здесь место.

— Ерунда, — ответила Трикси. Она положила копыто на губы Сумака, чтобы заставить его замолчать. — Я думаю, ты прекрасно справишься. Как насчет хорошего ужина? Позже будет большой поздравительный ужин. Но сейчас ты должен пройти собеседование. Готов к собеседованию?

— Не знаю. — Сумак пожал плечами.

— Ну, будем считать, что да.

Когда Трикси толкнула дверь, Сумак заглянул в комнату. Замок Твайлайт был полон комнат. Длинные коридоры, казавшиеся бесконечными, и кто знает, сколько дверей. Миллионы, наверное. Сумак задумался. Возможно, он опять переоценил свои силы. Ведь было не так уж много повозок.

Внутри стоял стол, витражная лампа из разноцветного стекла, несколько растений в горшках, несколько книжных полок, одна улыбающаяся кобыла-единорог и несколько пустых стульев, на которые они с Трикси могли сесть. Сумак сосредоточился на кобыле. Она была немного старше, дружелюбная, светло-серая, с двухцветной гривой — серо-белой и фиолетовой. Ее глаза были блестящего голубого оттенка и казались очень добрыми. Сумак решил, что она ему нравится. Он рысью вошел в дверь, улыбнулся, а затем взобрался на стул рядом со столом.

— Привет… Меня зовут Твайлайт Вельвет. Я мама Твайлайт Спаркл. А ты, должно быть, Сумак. Ты согласен на небольшое интервью? — Кобыла наклонилась вперед над столом и посмотрела на Сумака, на ее морде появилась приглашающая улыбка.

Поднявшись во весь рост, Сумак едва мог видеть над столом. Он поставил передние копыта на край стола, прочистил горло и постарался выглядеть как можно взрослее. Дело было серьезное. Интервью проводила мама принцессы Твайлайт Спаркл. Трикси уселась на стул рядом с ним, и раздался тихий скрип дерева.

— Это будет не очень похоже на интервью, если я не смогу заставить тебя говорить. — Твайлайт Вельвет улыбнулась Сумаку, взяла перо и приготовилась писать на листе бумаги. — Давай начнем с твоего имени. Ты можешь сказать мне свое имя?

— Сумак Эппл. — В голосе Сумака было слишком много писка. Он внутренне скривился и пожелал, чтобы его голос звучал более взросло. Его уши немного поникли, но он не почувствовал, что они отвисли.

— Постарайся не нервничать, Сумак. Здесь нет неправильных ответов. Это всего лишь собеседование, — сказала Твайлайт Вельвет терпеливым, успокаивающим голосом. — Так много нервных маленьких жеребят. Напоминает мне, как моя маленькая Твайли пыталась поступить в школу. — Она что-то написала на бумаге, ее перо издавало царапающие звуки.

Уши Сумака встали дыбом, когда Трикси начала хихикать рядом с ним. Он повернулся посмотреть на нее и увидел, что она прикрывает рот передней ногой. Он вернул свое внимание к Твайлайт Вельвет и увидел, что она вот-вот заговорит.

— Есть ли у тебя любимый цвет? — спросила Твайлайт Вельвет.

— Хм… — Сумак немного подумал. Ему нравились все цвета. Выбрать только один было трудно. Цвета имели значение, он читал об этом в одной книге. Были счастливые цвета, грустные цвета, цвета, показывающие страсть. Сумак ерзал на своем стуле. — Мне нравится желтый.

— Желтый всегда такой жизнерадостный цвет. — Перо Твайлайт Вельвет, окруженное лазурным сиянием ее магии, двигалось с осторожной медлительностью, записывая каждую букву. — Ты веселый жеребенок, Сумак?

— Я стараюсь им быть, — ответил Сумак.

— Стараешься? — Глаза Твайлайт Вельвет сузились.

Были ли неправильные ответы? Сумак почувствовал легкую панику. Мать Твайлайт весело смотрела на него. Он почувствовал стеснение в груди. Он несколько раз моргнул, пытаясь сообразить, что сказать. Он нервно кашлянул и облизал пересохшие губы, желая получить стакан воды.

— В мире много печальных вещей, например, мемориал Першерона и Тауро. Иногда я люблю посидеть и подумать об уроках, которые преподносит мне жизнь. — Сумак снова кашлянул, чувствуя нервное щекотание в горле. — Иногда я просто думаю о всякой ерунде, а когда я думаю очень сильно, трудно быть веселым.

— Понятно. — Перо Твайлайт Вельвет записывало каждое слово, сказанное Сумаком, не оставляя ничего без внимания. — У нас появился маленький мыслитель. Скажи мне, Сумак, бывают моменты, когда ты весел, верно?

Сумак улыбнулся:

— Конечно. Мне нравится быть внутри вагона и слышать, как дождь стучит по крыше. Я нахожусь внутри, а дождь снаружи, и мне приятно, когда ты уютно устроился в одеяле.

— Конечно, приятно, — согласилась Твайлайт Вельвет, ее перо все еще писало. — А как насчет учебы? Тебе нравится учиться?

— Да, я думаю, — голова Сумака покачивалась вверх-вниз от его энтузиазма, — учеба — это здорово. Это значит, что мы можем перестать ходить и немного отдохнуть. Трикси следит за тем, чтобы я читал каждый день, она дает мне контрольные и тесты и заставляет писать сочинения. — Сумак, наблюдательный жеребенок, заметил, что Твайлайт Вельвет на мгновение взглянула на Трикси. Однако он не отвернулся, чтобы посмотреть на реакцию Трикси.

— Скажи мне, Сумак, есть ли что-нибудь, в чем, как ты думаешь, ты хорош? Чувствуешь ли ты, что ты одарен? Это не хвастовство или бахвальство, мы хотим узнать, есть ли у тебя какие-нибудь навыки, которые выделяются. Я вижу, что у тебя еще нет кьютимарки.

Сумак поднял правую переднюю ногу и потер копытом ухо. Он не был готов к такому вопросу. Он не знал, в чем он хорош. Он слышал дыхание Трикси рядом с собой и смутно понимал, что для нее это важно. Если он был в чем-то хорош, это говорило о том, что она хороший учитель. Проблема, как считал Сумак, заключалась в том, что он был средним. Он не был уверен, в чем он хорош. Он мог собрать повозку и уложить все вещи в считанные мгновения, но в этом не было ничего особенного. В путешествиях главное — организованность и уверенность в том, что все уложено на свои места. Все, что вынималось из повозки, должно было вернуться в повозку, и все это должно было поместиться.

Глаза Сумака сузились, когда он попытался вспомнить, в чем он хорош. Он умел вырезать бумажные снежинки, по крайней мере, он думал, что умел, но в этом не было ничего особенного, ничего такого, на что стоило бы отвечать. Он умел печь блины, не поджигая их, что, по его мнению, было неплохо, но это не было чем-то особенным. Он умел завязывать узлы, он мог завязать десятки узлов, жизнь в дороге научила его ценить хорошо завязанный узел, но это был такой обычный навык, и в нем не было ничего особенного.

— Никакого давления, — ободряюще произнесла Твайлайт Вельвет.

Сумак нахмурился. Он ненавидел, когда взрослые говорили "никакого давления", потому что это всегда усиливало давление. Он не умел работать под давлением. Когда Трикси давала ему урок, время редко ограничивалось, и он мог работать над ним, как ему вздумается, уделяя столько времени, сколько ему было нужно. Трикси понимала.

— Эм, я вроде как хорош в… — Слова Сумака прервались, и он закрыл глаза.

— В чем, дорогой? — Твайлайт Вельвет нахмурила брови. — Не стесняйся.

Открыв глаза, Сумак глубоко вздохнул. Он мог думать только об одном, но это было не то, что он хотел бы обсуждать в присутствии матери принцессы Твайлайт Спаркл. Он снова закашлялся, щекотание в горле стало сильнее.

— О боже, какая ты чувствительная маленькая душа, не так ли? Сам себя не похвалишь — никто не похвалит. — Твайлайт Вельвет наклонилась вперед, все еще улыбаясь, но выглядя немного обеспокоенной.

Какой выбор слов. Сам себя не похвалишь — никто не похвалит. Сумак сглотнул, потянулся вниз и потер живот:

— Ну, эм, я хорош в…

— Что, дорогой? — Ухо Твайлайт Вельвет дернулось.

— Я хорошо пукаю. — Как только он произнес это слово, Сумака охватило сожаление, и он пожалел, что не может взять его обратно. Он услышал резкий хрип Трикси, а Твайлайт Вельвет смотрела на него пустым взглядом.

— Дорогой, хотя большинство маленьких жеребят считают это умением, достойным мастерства, это то, что мы все делаем. — Твайлайт Вельвет сделала паузу, затем на ее мордочке затаился призрак улыбки. — Даже принцессы. — Уголки рта Вельвет дернулись и попытались вытянуться вверх. — Скажи мне, Сумак, почему ты считаешь, что это умение или что-то, в чем ты можешь быть хорош? Я уверена, что у такого серьезного мыслителя, как ты, есть самый поучительный ответ.

— Это требует большого мастерства и практики, — сказал Сумак писклявым, неловким, смущенным голосом. Его уши стали горячими. Это был ужасный промах. Он понял, что перо Твайлайт Вельвет все записывает.

— Правда? — спросила Твайлайт Вельвет. — Ну, скажи мне, почему ты так думаешь?

— Ну, просто попробуй сделать ошибку… — слова Сумака прозвучали ровным, спокойным голосом.

Рядом с ним Трикси фыркнула, потом захрипела, потом снова фыркнула, а потом задышала, как будто подавилась. Лицо Твайлайт Вельвет исказилось, ее рот странно двигался, губы сжались. Через мгновение, когда она скорчила глупую, смешную рожицу, Твайлайт Вельвет фыркнула, закашлялась и снова фыркнула. Уголок глаза Твайлайт Вельвет подергивался.

— Сумак, если ты меня извинишь, я считаю, что мне нужно подышать свежим воздухом. — Твайлайт Вельвет снова закашлялась, издала что-то похожее на полупроглоченный, полузадушенный смех, и крепко зажмурилась, закрыв морду ногой.

Без предупреждения Трикси Луламун взорвалась смехом и упала со стула.

Сидя у повозки, Сумак нахохлился. Он не понимал, что тут смешного. Трикси все еще смеялась. После небольшого перерыва интервью продолжилось, и обе кобылы продолжали хихикать все это время. Сумак был уверен, что они смеются над ним, но он ничего не мог с этим поделать. Он сам вызвал их смех.

Твайлайт Вельвет записала, что он очень смешной маленький жеребенок, к большому огорчению Сумака. Угрюмый, чувствуя себя немного раздраженным, Сумак испустил еще один вздох, когда Трикси вошла в повозку. Он слышал, как Трикси хихикала и бормотала что-то о "прямых поставках".

Закрыв глаза, он повернул лицо к солнцу, греясь в его тепле. Он видел, как вспышки цвета играют на его веках, яркий солнечный свет каким-то образом проникает сквозь кожу и ослепляет глаза. Ему стало интересно, как это работает и почему он может видеть вспышки света и цвета сквозь закрытые глаза, когда стоит лицом к солнцу. Он сделал еще один глубокий вдох и почувствовал себя немного лучше. Было обидно быть маленьким, когда взрослые не воспринимают тебя всерьез.

Он услышал рядом Трикси и шорох… Сумки. Повернув голову, он открыл глаза и, полуослепленный, попытался сосредоточиться на надвигающейся опасности. Трикси держала Сумку и щетку для чистки. Все еще ослепленный солнцем, Сумак огляделся вокруг, пытаясь разглядеть, пытаясь спланировать свой побег. Хныча, он бросился бежать.

И тут же был пойман магией Трикси. Издав крик, Сумак протестовал против своего захвата, брыкаясь и извиваясь. Он не мог освободиться, как бы ни старался. Использование магии было грязным.

— Ты жульничаешь!

— Прости, Сумак, но мне не хотелось бегать по всему Понивиллю, чтобы поймать тебя. — Трикси слегка хихикнула и пролетела перед Сумаком, поставив его нос к носу с ней. Протянув копыто, она потрепала его по носу. — Ты будешь мыться…

— Нет!

— А потом я тебя тщательно вычешу…

— Нееееет!

— После этого, я думаю, твою гриву нужно подстричь…

— Нет! Нет! Нет! Ты всегда подносишь ножницы слишком близко к моим ушам, и это страшно!

— Сумак, это страшно только потому, что ты не можешь стоять спокойно. Если бы ты не шевелился, было бы не страшно. И все было бы намного проще. Ты должен выглядеть лучше всех. А теперь давай… пожалуйста, будь хорошим жеребенком?

— Никакой стрижки!

Вздохнув, Трикси поняла, что небольшая надежда может облегчить время купания, даже если это была ложная надежда:

— Посмотрим. Это зависит от того, насколько хорошо ты будешь вести себя во время купания. А теперь давай, не заставляй меня позорить тебя перед всеми пони. Ты пойдешь со мной или мне придется тебя нести? Если мне придется тебя нести, я буду называть тебя "шмугли-вугли" и целовать всю дорогу.

О, это так несправедливо, подумал про себя Сумак. Нахмурившись, он понял, что у него нет выбора:

— Хорошо, я пойду сам. — Вздохнув, Сумак смирился со своей ужасной судьбой, понимая, что убежать от нее невозможно. Он посмотрел на Сумку, где лежали ужасные ножницы. Он ненавидел их, ненавидел звук, который они издавали, и ему снились кошмары, что ножницы соскальзывают, а потом отрезают ему ухо. Он не знал, чем он так расстроил принцессу Луну, но не сомневался, что в этих кошмарах, связанных с ножницами, виновата она.

Возможно, если он будет вести себя хорошо, Трикси пропустит стрижку.

Глава 6

Трикси обманула его. Сумак, выпятив нижнюю губу, смотрел на свою опекуншу, пока она расчесывала свою гриву и приводила себя в порядок. От него пахло девчачьими цветами, что было ужасно неприятно. Его намылили розовым мылом. Розовым. После мытья розовым мылом его намазали кондиционером с полевыми цветами, что, возможно, было самым худшим из всего, что когда-либо было. Теперь он был пушистым, мягким и уютным, шмугли-вугли, как сказала Трикси. Хуже всего было то, что она подстригла ему гриву и хвост.

Он сидел, свесив ноги, скрестив передние ноги на боку, и пытался одарить Трикси таким взглядом, который прожег бы в ней дыру, но она игнорировала его, напевая себе под нос, и была счастлива. Это было несправедливо, что она была в таком веселом и хорошем настроении после того, как унизила его.

— Сумак?

Выпятив губы, Сумак не ответил.

— Мне нужно, чтобы сегодня вечером ты вел себя наилучшим образом. Это важно. Ты можешь быть хорошим жеребенком? — Трикси положила свое маленькое зеркальце, повернулась и посмотрела на Сумака. Ей пришлось прикусить губу, чтобы не рассмеяться. Если бы его нижняя губа выпятилась еще больше, на нее прилетели бы птицы. — Да ладно, Сумак, все не так уж плохо. Взбодрись. Мне действительно нужно, чтобы ты был на высоте. Мы должны оставить о себе хорошее впечатление.

Закатив глаза, Сумак вздохнул, потом кивнул, но ничего не сказал, продолжая смотреть на своего опекуна. Пони смотрели, как его чистят, и смеялись над ним. Вот тебе и хорошее впечатление. Зеркало исчезло и скрылось в повозке, а затем и расческа. Он увидел, что Трикси приближается к нему. Его взгляд смягчился, когда она приблизилась, затем она заполнила все его зрение, опустив голову, и нежным прикосновением поцеловала переносицу.

В этот момент трудно было сердиться. Сумак начал чувствовать себя виноватым, хотя бы немного, за то, как он себя вел. Трикси просто пыталась заботиться о нем, а он вел себя довольно скверно. Он опустился на землю, чувствуя стыд, когда Трикси отстранилась, и подумал о тех случаях, когда он был груб с ней. Когда она хотела обняться с ним на кровати, потому что на улице было холодно, а в вагоне не было отопления. Когда она пыталась обнять его, а он убегал. Когда она пыталась искупать его, а он попал мылом ей в глаз. Он почувствовал копыто Трикси под своим подбородком, и его голова наклонилась вверх.

— Не смотри так хмуро, малыш, — сказала Трикси, — иначе Великой и Могущественной Трикси придется постараться, чтобы развеселить тебя. — Трикси моргнула, ее нос был всего в нескольких сантиметрах от носа Сумака. — Иногда я беспокоюсь за тебя, малыш. Эти твои настроения подобны ветру.

Услышав голос Трикси, почувствовав ее близость, Сумак тепло, искренне улыбнулся Трикси. Она тоже почистила ему зубы пищевой содой. Он вытянул шею и столкнулся носом с Трикси — это было бессловесное общение, на которое он часто полагался. Ему было трудно выразить словами то, что Трикси значила для него.

— Готов к ужину? — спросила Трикси.

Сумак кивнул и поинтересовался, что есть в меню.

Увидев огромную толпу пони, Сумак заскулил и спрятался за Трикси, обхватив одной из передних ног одну из ее задних и вжавшись мордой в ее ногу. От нее пахло цветами.

— Сумак, у нас есть столик в углу, подальше от большой толпы. Все будет хорошо, я обещаю. Просто держись рядом со мной, а я буду вести тебя за собой, хорошо? — Трикси повернула голову и посмотрела назад. Она увидела, что кремовая шкурка Сумака уже снова требует расчесывания. Она вздохнула. Маленькие жеребята обладали загадочной способностью выглядеть совершенно растрепанными всего за несколько мгновений после купания, расчесывания и чистки всего тела.

Когда она шла вперед, шум переполненной комнаты заставил Трикси навострить уши. Круглые столы заполняли комнату; вокруг каждого стола сидели жеребята разных возрастов, их родители или опекуны, а также волонтеры, благодаря которым это мероприятие стало возможным. Запах вкусной еды наполнил ноздри Трикси, а от насыщенного запаха масла у нее пересохло во рту. Сумак все еще прижимался к ней, когда она шла, и она почти тащила его за собой.

Она направилась в угол, где стоял стол, оглядываясь по сторонам и осматриваясь. Множество важных пони, и все они надеялись, что их жеребят заметят. Все, что нужно было сделать, — это очаровать Твайлайт Спаркл. Достаточно было просто удивить, чтобы радикально изменить образ жизни. Она увидела, как Тарнишед Типот машет ей копытом с того места, где он сидел за столом, рядом с ним сидела Пеббл, а рядом с Пеббл — Мод Пай.

Тряся задней ногой, Трикси пришлось избавиться от Сумака, прежде чем она смогла сесть. После нескольких толчков он отпустил ее, оглядел комнату, а затем бросился на свое место, когда Трикси садилась сама.

— И снова здравствуйте, — сказала Трикси Мод и Тарнишу. — Приятно было встретить вас здесь.

— Ты прибыла с причудливым украшением на ноге. Как и я. — Мод повернулась и посмотрела на Пеббл. — У нее довольно крепкая хватка. Тарнишу пришлось ее содрать.

— Нет, — запротестовала Пеббл ровным монотонным голосом, который совпадал с голосом ее матери.

— Смотри, Пебс, это твой новый лучший друг. — Наклонившись, Тарнишед Типот подтолкнул кобылку рядом с собой, на его лице появилась дразнящая улыбка, а затем он жестом указал на Сумака. — И снова здравствуй, Сумак. Скажи, тебя подстригли?

— Меня зовут Пеббл Пай, и он мне не друг. — Кобылка, на лице которой не было никакого выражения, смотрела прямо перед собой, не обращая внимания ни на отца, ни на Сумака, ее взгляд был устремлен на стену. — Я даже не хочу с тобой разговаривать. Ты пытаешься бросить меня, потому что не хочешь, чтобы я была рядом, чтобы вы с мамой могли завести еще одного жеребенка.

Трикси не могла не заметить нервного взгляда Тарниша, их глаза встретились, и она увидела его беспокойство. Мод, как всегда, была бесстрастна, ее не тронули слова Пеббл, она смотрела в другую сторону и, казалось, изучала каменную колонну.

— Пеббл, дорогая, ты слишком похожа на свою мать… Ты умная, слишком умная, и обычная школа для тебя просто неинтересна. Ты уже знаешь все, чему может научить тебя школа. Мы с матерью пытаемся устроить тебя в школу, где ты сможешь научиться важным вещам. — Тарниш сглотнул, облизал губы, а затем продолжил, — Мы не пытаемся бросить тебя. Ты сможешь приезжать домой на каникулы, на праздники, и мы будем навещать тебя.

— Ты собираешься бросить меня? — спросил Сумак, его глаза сузились, когда он посмотрел на Трикси.

— Что? Нет… после всего, через что мы прошли вместе? — Трикси развернула белую салфетку с серебряными приборами внутри, развязав лавандовую ленту, завязанную вокруг нее. Затем она освободила столовое серебро Сумака. — Сумак, ты… ты… ты мой… Сумак, ты мой лучший маленький приятель… Я не оставлю тебя, обещаю, и это окончательно.

Услышав слова Трикси, Пеббл повернулась и посмотрела на отца, ее полуоткрытые глаза и скучающее выражение лица не позволяли понять, что она чувствует. Она ничего не сказала, а просто сидела и смотрела.

— Скажи, а где Твайлайт? — спросил Сумак.

— Я думаю, что Твайлайт пытается быть справедливой, — ответила Трикси, раскладывая столовое серебро рядом с тарелкой Сумака. — Здесь всего одна она и целая куча жеребят и пони, которые хотят, чтобы Твайлайт сидела с ними. Выбирать только один стол было бы несправедливо по отношению ко всем остальным пони. — Трикси сделала паузу, ее брови нахмурились, и она покачала головой. — Я представляю, как это ужасно — быть принцессой. Пытаться сохранить справедливость. Что бы ты ни делал, все равно кто-то будет недоволен.

— Вроде того, как быть женой и матерью. Трудно сделать всех пони счастливыми, — сказала Мод. Сонная, вечно скучающая кобыла повернулась лицом к Сумаку. — Что ты любишь исследовать?

Сумак, поставленный в тупик, сидел с пустым выражением лица. Он думал, что собеседование уже закончилось:

— Э-э… — Он положил оба передних копыта на край стола. — Мне нравится изучать местные предания, когда мы с Трикси останавливаемся где-нибудь. Есть много историй, которые можно рассказать.

— Да? Это действительно интересно. — Мод моргнула один раз, а затем протянула копыто и коснулась Сумака копытом. — История — это важно. Я изучаю историю, но я делаю это с помощью камней. Хотя истории бывают разные. Кто-то должен хранить их.

Сидя между родителями, Пеббл вздохнула и сложила передние ноги перед собой на груди. Она опустилась на стул и уставилась через край стола на Сумака, который привлек внимание ее матери.

— Пеббл? — Сумак, чувствуя себя храбрым, обратился к кобылке, уставившейся на него.

— Что? — Пеббл сидела не шевелясь, ее глаза почти не мигали.

— Что ты изучаешь для развлечения? — спросил Сумак.

Пеббл молчала целую минуту, а потом заговорила:

— У меня есть много разных вещей, которые я изучаю в качестве хобби. Сейчас мне нравится изучать жуков. Энтомология — это увлекательно.

Не зная, что такое "энтомология", Сумак нахмурил брови, но ничего не сказал, а только кивнул:

— Мне нравится ловить светлячков. Это весело.

— Lampyridae интересно изучать. — Пеббл немного посидела, выпрямившись, и посмотрела на Сумака полуоткрытыми глазами. — Venenum iocus, кажется, привлекает их, поэтому я часто их вижу.

— Пеббл, могу я с тобой поговорить… Использование сложных слов, чтобы заставить других пони чувствовать себя маленькими и глупыми, не идет тебе на пользу. Поверь мне, я знаю о таких вещах. Возможно, у Сумака нет такого книжного образования, как у тебя, но он достаточно умен. Пока что все, что я понял о тебе, это то, что у тебя, вероятно, есть способности к заучиванию.

Моргнув несколько раз, Пеббл ничего не сказала, но на мгновение уставилась на Трикси, а затем отвернулась, чтобы посмотреть в свою тарелку.

— Ты сама виновата в этом, Пеббл, — сказала Мод своей дочери. — Тебе действительно нужно постараться и научиться заводить друзей. Я беспокоюсь о тебе.

— Я беспокоюсь о Сумаке. — Трикси наклонилась над столом. — Сумак проводит большую часть своего времени среди взрослых. В дороге у него нет возможности познакомиться со множеством жеребят своего возраста. Иногда меня это беспокоит. Если его поместить в толпу взрослых, он будет в порядке, но в толпе жеребят его возраста… о ужас.

— Трикси… — Сумак хныкал, закрыв глаза.

— Что, малыш, это правда. — Трикси подошла и погладила Сумака, пытаясь успокоить угрюмого жеребенка, пока он не погрузился в полную угрюмость.

— Почетные гости, — сказала Твайлайт Вельвет, ее усиленный магией голос разнесся по битком набитой комнате, — ужин подан.

Сумак начал сомневаться, что второй кусок шоколадного торта был хорошей идеей. Он лежал на спине в траве рядом с повозкой и смотрел на ночное небо: звезды оживали, появляясь в черной пустоте одна за другой.

Возможно, дело было не в торте, а в макаронах с сыром. Сумак ел много супов и тушеных блюд, обильная пища была редкостью, лакомством, которое он получал нечасто. Он потер живот и пожалел, что так много съел. Это будет одна из таких ночей, и он надеялся, что не наделает ошибок.

— Эй, малыш, понравился ужин? — спросила Трикси.

— Да, — ответил Сумак, все еще глядя на звезды. — Эй, Трикси, спасибо тебе.

— За что, малыш? — Трикси села в траву рядом с Сумаком и посмотрела вверх.

— Пеббл заставляла меня чувствовать себя глупо.

— А, это. — Трикси глубоко вздохнула. — Трикси была виновата в том же, когда училась в Школе Принцессы Селестии для одаренных единорогов. — Трикси сделала паузу, уставившись на те же звезды, что и Сумак, пытаясь подобрать нужные слова. — Обычно, когда пони так поступают, они чувствуют себя очень напуганными и неуверенными в себе. Я знаю, я была такой. Да и сейчас, наверное, тоже. Не повторяй моих ошибок, малыш.

— Ты всегда называешь меня "малыш". Почему? — Сумак повернул голову и посмотрел на Трикси. Она смотрела на звезды, и он не мог видеть ее лица.

— Ну, потому что ты мой малыш, вот почему. — Трикси замолчала и больше ничего не говорила, не зная, что Сумак наблюдает за ней.

Глядя на звезды, Сумак подумал, не придумать ли ему какое-нибудь особенное имя для Трикси. Он вздохнул, чувствуя себя так, словно его желудок набит свинцом, затем зевнул и подумал о том, чтобы лечь спать. Завтра предстоял долгий день.

Глава 7

Библиотека замка принцессы Твайлайт Спаркл все еще была большим страшным местом, слишком переполненным пони, но маленький кабинет был гораздо лучше для Сумака. Он ждал, попросив у одного из библиотекарей-добровольцев книги, необходимые ему для изучения своей идеи. Он не знал, с чего начать поиски в этом месте, и не хотел идти в главную секцию, где было слишком много пони и шумно.

В углу Трикси читала большую книгу о практических чарах и ремонтных заклинаниях, то, что она называла "магией-кормилицей". Сумак пробовал читать несколько книг такого рода, но мало что понял.

Единственным звуком в комнате было мягкое постукивание копыт Сумака по полу, дыхание двух пони, слабый шелест переворачиваемых страниц и постоянное тиканье деревянных часов на полке у стены с латунной табличкой, напоминавшей: "Для учебы всегда есть время".

Сделав глубокий вдох, Сумак задержал его и сосчитал до десяти, пытаясь успокоить себя. Его стрелки были потными и холодными. Он чувствовал зуд от нервозности. На него давили, а Сумак не любил давления.

Дверь открылась, и Сумак, ожидая увидеть библиотекаря, повернулся. Он увидел нечто совершенно неожиданное. Пони, вошедшая в дверь, была высокой, величественной и очень, очень фиолетовой. Ее трехцветная грива была убрана назад в свободный, беспорядочный пучок, из которого выбивались отдельные пряди. Очки для чтения в серебряной оправе были надеты на кончик носа и сидели немного криво.

А когда она подошла ближе, оказалось, что ее мордочка была покрыта крошками от печенья. Сумак разглядел на ее подбородке кусочек шоколадной крошки. Он уставился вверх в благоговейном трепете, не зная, что сказать о принцессе Твайлайт Спаркл, когда она вошла.

— Ты… ты, должно быть, Сумак. Меня зовут Твайлайт. Как поживаешь, Сумак?

Посмотрев вверх, Сумак не знал, что ответить. Он сглотнул, и его ноги вспотели. Он сделал глубокий вдох и ответил:

— У тебя все лицо в крошках от печенья.

— Сумак! — взвизгнула Трикси.

Твайлайт моргнула, облизала губы, а затем улыбнулась, в ее глазах появился веселый блеск:

— Так и есть. — Она сделала паузу, ее заразительная улыбка расширилась, и посмотрела вниз на Сумака. — Мои мать и отец пришли помочь мне со всем этим. Мама испекла печенье и настояла, чтобы я попробовала, сказав, что мать знает лучше.

Не зная, что ответить, Сумак кивнул.

Твайлайт, все еще сохраняя виноватое выражение лица, на мгновение посмотрела на Трикси, а затем вернула свое внимание к Сумаку:

— Ты сделал несколько очень необычных запросов, Сумак. Информация о переписи единорогов во времена Стар Свирла — довольно эзотерическая тема. У нас нет книг на эту тему — но пока ты не запаниковал, я могу достать ее для тебя из Кантерлота из Королевского архива. Признаюсь, мне уже очень любопытно, зачем тебе понадобилась эта информация.

— У меня была одна идея, когда я изучал магию единорогов, — сказал Сумак, не вдаваясь в подробности.

— Ну, у нас есть копии современной переписи единорогов здесь, в библиотеке, и тебе нужна копия каждой переписи с интервалом в сто лет. Держу пари, у тебя есть впечатляющая гипотеза. Не хочешь поделиться?

Подняв глаза, Сумак увидел, что у Твайлайт было обнадеживающее выражение лица. Она выглядела любопытной, но не так, как большинство взрослых любопытствуют, что скажет жеребенок. Твайлайт казалась искренней, честной, как будто она действительно хотела знать.

Если бы у Сумака были средства и словарный запас, он мог бы сказать, что большинство взрослых опекают жеребят, притворяясь заинтересованными ради доброты, а настоящий интерес Твайлайт Спаркл был освежающим изменением. Он почувствовал, как в нем поднимается уверенность, и впервые Сумак начал верить, что, может быть, он не испортит все это.

— Было бы несправедливо, если бы я сказал тебе об этом сейчас, — сказал Сумак, переминаясь с правых копыт на левые, а потом обратно. — Сейчас не моя очередь, и это было бы все равно, что прорваться вперед в очереди. Трикси говорит мне, что это неправильно, и что тех, кто лезет вперед, нужно пороть.

Подняв голову, Твайлайт подняла бровь и посмотрела на Трикси, которая отложила книгу и теперь выглядела очень обеспокоенной.

— Это просто выражение, чтобы донести до пони мысль о том, как нехорошо лезть без очереди. — Колеблющиеся, обеспокоенные слова Трикси выплеснулись из ее рта. — Я не трогаю ни одного пони, клянусь.

Опустив бровь, Твайлайт снова посмотрела на Сумака:

— Хорошо, я буду терпелива ради справедливости. Пройдет несколько часов, прежде чем твои книги будут доставлены сюда из Королевского архива. Могу ли я сделать предложение?

— Ты принцесса… почему ты спрашиваешь меня? — спросил Сумак.

Подняв голову, Твайлайт с преувеличенным вниманием оглядела комнату, поглядывая то туда, то сюда, ее глаза метались по всем возможным углам, а затем она снова сосредоточилась на Сумаке:

— Принцесса? Здесь? Я не вижу ни одной. Только один библиотекарь, один маленький любопытный жеребенок и старый друг.

Сумак, стоящий перед Твайлайт Спаркл, не заметил выражения, появившегося на лице Трикси. Он смотрел на Твайлайт с восторженным вниманием, его рот был слегка приоткрыт, глаза расширены, а грива откинута с лица и спускалась на шею.

— Следующие несколько дней будут напряженными и, вероятно, очень стрессовыми. Вместо того чтобы оставаться здесь и сидеть в этом кабинете, почему бы тебе не пойти в Яблочные акры и не навестить Эпплджек? Она будет рада тебя видеть… она мне так сказала. Просто проведи там немного времени, повеселись, выпусти пар, может быть, поплавай или еще что-нибудь. Возвращайся после обеда, и твои книги будут ждать тебя, я обещаю.

Покрутив головой по сторонам, Сумак посмотрел на Трикси и бросил на нее полный надежды взгляд. К своему облегчению, он увидел, что она кивнула. Он снова повернул голову и посмотрел на Твайлайт, на лице которой все еще были крошки от печенья.

— Прошу меня извинить, у меня много дел, и мне пора идти. Было приятно познакомиться с тобой, Сумак. — Твайлайт Спаркл сделала шаг назад, качнула ушами и улыбнулась Сумаку. — Я с нетерпением жду нашей следующей встречи. Не учись слишком усердно.

Идя молча, Сумак не отставал от Трикси, которая тянула за собой повозку. На дороге был небольшой уклон, Сумак чувствовал это, он неплохо чувствовал холмы, но он не был земным пони. Солнце было теплым, немного теплее, чем хотелось бы Сумаку, и ему было немного жарко. Он подумал об ужасных летних днях, когда сон внутри повозки напоминал сон в духовке. Горячий запах дерева заполнял его нос и заставлял чихать, когда он пытался заснуть.

Зимой было не лучше, так как в повозке не было никаких средств для обогрева. В повозке была крошечная угольная печка, но на ней трудно было вскипятить даже полный чайник воды, и она ничего не делала для обогрева повозки. Забираться в постель было и прекрасно, и ужасно; ужасно, потому что постель была холодной, даже ледяной, а прекрасно, потому что, как только постель согревалась, было приятно лежать под множеством одеял. Еще приятнее было, когда Трикси затаскивала его к себе в постель, несмотря на то, что большую часть прошлой зимы он жаловался, что он большой жеребенок и может спать в своей кровати.

Когда они обогнули пологий поворот, Сумак увидел впереди большой красный амбар.

— У тебя получилось, — сказала Эпплджек, когда Трикси отцепилась от повозки. — Биг Мак, она привела повозку, чтобы ты мог ее осмотреть. Займись, Мак.

— Агась.

Сумак, как зачарованный, стоял и смотрел на яблони, которых было много. В животе у него слегка урчало, и он почувствовал, что у него пересохло во рту. Теплый ветерок взъерошил его гриву, сдвинул ее с головы и заставил волосы рассыпаться по лицу, упав между глаз. Внутри Сумака зародилось странное чувство, которое он не знал, как описать. Ему казалось, что он дома. Но это было невозможно. Он не помнил, что когда-либо был здесь, и это был не его дом, а дом Эпплджек.

Толчок копытом в ребра вывел Сумака из задумчивости, и он услышал голос Эпплджек у себя над ухом:

— Добро пожаловать домой, маленький кузен. Располагайся и хорошо проведи время, слышишь? Если тебе что-нибудь понадобится, хоть что-нибудь, просто свистни.

За этим последовал влажный, ласковый поцелуй в щеку, и Сумак, не в силах справиться со всем, отключился. Он стоял, скорчившись, подергивая ушами, пытаясь справиться с ошеломлением, и дрожь пробегала вверх и вниз по его позвоночнику.

— Он такой сладкий, что если оставить его под дождем, он растает, — сказала Эпплджек, глядя на Сумака.

Пока Сумак стоял и чувствовал себя неловко, к нему подбежала молодая кобыла, ее копыта стучали по земле, а вишнево-красная грива и хвост струились за ней. В гриве у нее была завязана ярко-розовая лента, а вокруг пояса с инструментами звенели молотки и гаечные ключи.

— Эпплджек, близнецы опять что-то затеяли. Одна из них засорила ванну, и теперь вода льется прямо из ванной и вниз по лестнице.

— Да чтоб, Эпплблум, я же говорила тебе не спускать с них глаз и не отворачиваться ни на секунду. — Эпплджек покачала головой, топнула копытом, фыркнула от досады, а потом сорвалась с места и побежала к дому.

Трикси, которая на мгновение посмотрела на Биг Мака, потом на Сумака, вильнула хвостом и выглядела задумчивой. Через мгновение она сказала:

— Подождите, я пойду и помогу!. — Затем, ничего больше не сказав, она тоже убежала, погнавшись за Эпплджек и Эпплблум.

Чувствуя себя более чем напуганным, Сумак наблюдал, как Биг Мак осматривает повозку. Сумак стоял, прижав все четыре копыта к одному месту, и даже когда он держал копыта таким образом, только один отпечаток копыта Биг Мака был больше. Биг Мак был большим. Гигантским. И Сумак чувствовал себя очень, очень маленьким и незначительным по сравнению с большим красным жеребцом, который осматривал повозку настороженным, внимательным взглядом.

— Неа.

Присев, Сумак задумался, в чем дело. Он посмотрел на повозку и на Биг Мака, который нахмурился. Он не был уверен в том, что происходит, но догадывался, что ничего хорошего быть не может.

— Что-то… что-то не так? — спросил Сумак, заикаясь от нервозности и страха.

— Агась, — ответил Биг Мак, тоже усаживаясь в траву.

— Ч-что? — Сумак посмотрел на повозку и почувствовал, что его беспокойство усиливается.

— Мне нужно построить Трикси новую повозку. — Биг Мак посмотрел на повозку и вздохнул.

— Новую повозку? — Сумак моргнул, чувствуя себя очень смущенным.

— Единственное, что скрепляет эту повозку, это магические ремонтные заклинания. Она вот-вот развалится. Все нужно заменить. Это не то, что я могу починить, — сказал Биг Мак мягким, приглушенным голосом. — Если ветер будет дуть не в ту сторону, она может просто развалиться.

— Так ты собираешься сделать новую повозку? — спросил Сумак.

— Агась.

— Почему? — Сумак увидел, как Биг Мак повернул голову, и увидел, как сверкнули его зеленые глаза. Сумак почувствовал, что у него пересохло в горле. Он испугался еще больше, но не из-за Биг Мака, а потому что не хотел показаться глупым. Ему не очень хотелось чувствовать себя глупым.

— Я дал слово, что приведу повозку в порядок. Я сказал, что сделаю это. Но я не могу. Чтобы сдержать слово, мне нужно сделать новую повозку. Вот что делают жеребцы, они держат свое слово. Они остаются честными. — Глаза Биг Мака сузились, и он уставился на повозку. — Я даже не знаю, на чем держится эта повозка.

— Но зачем тебе помогать Трикси? Ты ведь не знаешь ее. — Сумак покачал головой, пытаясь понять, какой урок здесь преподается.

— Потому что мое слово что-то значит. — Биг Мак повернулся, чтобы посмотреть на Сумака. — И потому что кто-то должен помочь Трикси. Она одна. Она одна против всего мира.

— У нее есть я, — сказал Сумак писклявым шепотом. — Я пытаюсь помочь ей… правда пытаюсь… но я такой маленький. Я не могу многого сделать. Я хочу сделать больше, но я не знаю, как ей помочь, и это пугает меня, потому что Трикси стареет, и мне иногда так страшно, и я…

— Сумак… — Слова Биг Мака заставили жеребенка замолчать. Большой красный жеребец похлопал копытом по земле рядом с собой, жестом приглашая Сумака подойти ближе. Терпеливый, Биг Мак подождал, и был вознагражден, когда Сумак перебрался и сел рядом с ним.

— Трикси не такая уж старая. Она примерно того же возраста, что и Твайлайт. — Биг Мак нахмурил брови. — — Теперь мне нужно, чтобы ты выслушал меня, и мне нужно, чтобы ты был по-настоящему взрослым и зрелым, потому что то, что я собираюсь сказать, может быть воспринято неправильно. Ты слушаешь?

Посмотрев на Биг Мака, Сумак фыркнул и кивнул. Снова подул ветерок, и высокая трава вокруг Сумака защекотала его, но он не засмеялся. Он был на грани слез, и все это казалось слишком серьезным.

— Итак, многие пони говорят о равенстве… пони есть пони. И это правда. — Биг Мак сделал небольшую паузу, моргнул и глубоко вздохнул, прежде чем продолжить: — Но когда дело доходит до определенных задач, не все пони равны. Как бы я ни хотел, я не могу управлять погодой. Это может быть несправедливо, но такова жизнь. Некоторые пони будут лучше справляться с этой работой, чем другие. То же самое верно и для таскания повозок. Земные пони сильнее, и мы просто от природы лучше тянем повозки. — Трикси тянула эту повозку долго, очень долго, а она единорог. Это измотало ее. Я бы предположил, что это испортило ее колени и спину, и ей нужен отдых… постоянный.

Сумак почувствовал, как его тело сжимается, и ему стало трудно дышать. Он смахнул несколько слезинок. Сейчас было не время для слез, сейчас было время стать настолько взрослым, насколько это возможно, хотя он и не знал, как это сделать.

— Как мне стать жеребцом? — промолвил Сумак, чувствуя стыд за то, что ему вообще нужно было спрашивать. В его жизни не было жеребцов, только Трикси. Больше ему не у кого было спросить совета. Он почувствовал, что его уши горят от стыда, и отвернулся от Биг Мака, уставившись на яблони.

— Кхм… — Биг Мак прочистил горло. — Жеребец заботится о кобылах в своей жизни. Обо всех. Он ставит их потребности выше своих собственных. Он держит свое слово перед ними. Он терпелив, нежен и добр. Он делает то, что должно быть сделано.

Глаза щипало, Сумак моргнул, соображая, что он может сделать. Он хотел что-то сделать, Трикси так много для него сделала. Дрожа, Сумак боролся со слезами, решив не плакать, но очень хотел стать взрослым.

— Моя сестра Эпплджек вышла замуж, — начал Биг Мак своим низким баритоном. — Пони, за которого она вышла, начинал очень хорошо. Но он был не очень-то жеребцом. Он чувствовал себя неуверенно, потому что Эпплджек приходилось отправляться на поиски приключений. Она — Элемент Честности, и когда что-то случается, Эпплджек склонна идти навстречу неприятностям, а не убегать от них. Она герой, это так. А ее муж, он хотел, чтобы Эпплджек остепенилась. Была домоседкой.

Сумак, навострив уши, повернулся и посмотрел на Биг Мака. Он увидел, что жеребец качает головой, и его глаза сузились. Уши Биг Мака были раздвинуты, а мышцы челюсти дрожали.

— Эпплджек, верная себе, не изменилась. Она оставалась героем и покидала дом в любой момент, когда в ней нуждались друзья или когда она была нужна миру. И вот однажды, после того, как Эпплджек позвали разобраться с каким-то кризисом у ее друзей, ее муж, он просто ушел, оставив близнецов. Его собственных жеребят. Он просто ушел, и с тех пор мы его не видели.

— Так… он просто ушел? — Сумак, пораженный, не знал, что еще сказать.

— Агась. — Биг Мак посмотрел вниз на Сумака. — Настоящий жеребец делает то, что должно быть сделано, несмотря ни на что. Неважно, воспитывает ли он свою семью или строит повозку, лишь бы сдержать свое слово. Он делает то, что нужно, а все остальное — наплевать.

— Это ужасно. — Сумак, которому больше не хотелось плакать, сидел, пытаясь все воспринять. Он смотрел вниз на траву, которая шелестела под дуновением ветерка, и думал обо всем, что сказал Биг Мак. — Итак… как мне поступить правильно? Когда я вырасту, что мне делать, чтобы стать жеребцом? С чего мне начать? Как мне начать?

— Начни прямо сейчас, — ответил Биг Мак. — Ты делаешь все возможное, чтобы помочь Трикси. Ты делаешь все возможное, чтобы не нахамить ей. Ты стараешься сделать ее жизнь легче. А когда вырастешь, будешь за ней ухаживать. Она отдала свои колени и спину, чтобы позаботиться о тебе. Ей понадобится кто-то, кто будет заботиться о ней. — Биг Мак на мгновение замолчал, и его губы сжались вместе. Он испустил долгий, тоскливый вздох.

— Наша Грэнни Смит… она присматривала за нами после смерти наших родителей. Она была совсем одна. Нас было трое маленьких и этот яблоневый сад. Каким-то образом она заботилась о нас и обо всем фруктовом саде. — Биг Мак сделал еще один глубокий вдох. — Она была полна решимости сохранить нас вместе. И ей это удалось. Это испортило ее бедра, но она справилась. Когда я стал больше, когда я стал старше, я делал все, что мог, чтобы помочь ей, а когда она стала постарше, я заботился о ней. Это было правильно. Так поступает жеребец, Сумак… так правильно. Он возвращает свои долги.

Подняв голову, Сумак навострил уши, и растерянность жеребенка начала рассеиваться. Он не мог сделать многого сейчас, но он мог сделать больше позже. Он почувствовал, как заколотилось его сердце. Он мог начать прямо сейчас. В его жизни была одна кобыла, и это была Трикси. Она значила для него весь мир. Она была… его другом.

— У меня не так много времени, мне нужно вернуться в библиотеку и позаниматься сегодня днем, но не мог бы я помочь тебе построить повозку? — спросил Сумак.

— О, не знаю, — ответил Биг Мак. — Постройка повозки — это взрослая работа. Для нас, земных пони, это тяжелая, потная работа.

Уши дернулись, брови Сумака нахмурились:

— У меня не очень много магии, но я могу помочь… Я уже пользовался пилой и молотком.

— Хм, не знаю. — Биг Мак уставился на повозку.

— Я могу помочь, — настаивал Сумак, — мне просто нужно, чтобы кто-то показал мне, что делать. Я быстро учусь. Пожалуйста, позволь мне помочь?

— Хм… хорошо. — Биг Мак усмехнулся и посмотрел вниз на Сумака. — Сегодня ты станешь жеребцом. Ты присматриваешь за кобылой в своей жизни. Молодец, Сумак Эппл.

Чувствуя гордость, Сумак с нетерпением ждал начала работы.

Глава 8

Измученный, но в восторге, Сумак Эппл уставился на стопку книг перед собой и задумался о последних нескольких часах. Он помогал Биг Маку стелить ложе новой повозки — фундамент, на котором все было построено. Он познакомился с близнецами, своими двоюродными сестрами Хидден Роуз и Амброзией Эппл. Обе были несносными и веселыми. Глядя на книги, Сумак понял, что не знает, с чего начать. Нужно было во многом разобраться. Он посмотрел на большую книгу в самом низу стопки и почувствовал себя немного запуганным.

К его собственному ужасу, из его рта вырвался зевок. Сумак прикрыл морду копытом и понял, что хочет вздремнуть. Его копыто пахло опилками и яблочным пирогом. Он сидел в кресле, глядя на стопку книг, которая была больше его самого, и вдруг почувствовал себя очень маленьким и незначительным. Трикси была где-то в библиотеке, Сумак не знал где, и она вела себя странно с тех пор, как узнала, что Биг Мак делает ей новую повозку. После обеда у Трикси началась сенная лихорадка, потому что всякий раз, когда Сумак смотрел на нее, у нее слезились глаза и она сильно сопела. Сумак спросил, все ли с ней в порядке, и она ответила, что это просто сенная лихорадка.

Сенная лихорадка — это ужасно.

Кабинет был маленьким, уютным и тихим. Он идеально подходил для сна. Сон мог быть именно тем, что ему нужно. Потом он сможет проснуться и приступить к работе. Еще один зевок сорвался с его губ, и когда он снова прикрыл морду, дверь в маленький кабинет открылась.

В дверях стояла Пеббл. Сумак не был рад ее видеть. Она вошла в кабинет, волоча за собой сумку с книгами, и Сумак задумался, что бы такое сказать, чтобы заставить ее уйти. У него была работа, и он был не в настроении общаться с такой всезнайкой, как она. Звук падения сумки на пол заставил его навострить уши, и он увидел, как она подошла к креслу напротив него.

Она взобралась на стул, ее лицо не выражало никаких эмоций, и Сумак видел, что ее глаза с тяжелыми веками были устремлены на него, когда она подхватила свою сумку и поставила ее на деревянный стол.

— Я должна извиниться перед тобой, — сказала Пеббл ровным голосом, в котором не было ни тепла, ни чувства. Уши кобылки прижались вперед. — Прости меня. Я вела себя ужасно. Я иногда бываю такой. Мне трудно общаться с другими пони. Ты можешь меня простить?

Наклонившись вперед, Сумак изучал кобылку, сидящую по другую сторону стола. Он понятия не имел, что она чувствует, о чем думает, он не мог разобрать ни одной ее черты. Это было все равно что смотреть на книгу без печатных слов. Она была пуста.

— Очень важно, чтобы я каким-то образом получила твое прощение. Мой отец очень сердит на меня, и это меня беспокоит. Мне кажется, что мой мир рушится, — сказала Пеббл своим монотонным, гулким и немного гнусавым голосом.

— Ты все еще делаешь это. — Сумак был не в настроении разбираться с этим.

— Что делаю? — Пеббл наклонила голову на одну сторону.

— Используешь многозначительные слова. Пытаясь казаться умной. Вести себя как взрослая, — ответил Сумак.

— Я не пытаюсь этого делать… я такая, какая есть. — Пеббл уперлась передними ногами в стол, не сводя глаз с Сумака, и глубоко вздохнула. — Я не знаю, как вести себя с другими пони. Мне очень жаль. У меня тоже есть чувства, и сейчас мне очень больно, даже если я этого не показываю. Но я стараюсь поступать правильно.

Нахмурив брови, Сумак понял, что ему нужно заниматься, а не болтать. У него было много работы. Возможно, будет лучше, если он просто примет ее извинения, а затем отошлет ее восвояси. Он поднял копыто, потер подбородок и задумался о том, как правильно поступить.

— Извинения приняты, — сказал Сумак тихим голосом. — А теперь, если ты меня извинишь, у меня много дел.

— Могу я тебе чем-нибудь помочь? — спросила Пеббл.

Это было то, чего Сумак никак не ожидал. Его глаза расширились, и он уставился на Пеббл, гадая, что она задумала. Может, она искала еще один шанс заставить его чувствовать себя глупо? Шанс использовать сложные слова и показать, что она умнее его? Сумак не знал.

— Я могу помочь тебе, пожалуйста, позволь мне попытаться загладить свою вину, у меня сейчас большие проблемы. — Пеббл сделала паузу, моргнула один раз, а затем посмотрела на большую стопку книг в центре стола. — Я постараюсь не быть занудой.

— Ладно, хорошо… — Сумак опустился на стул, размышляя, как бы поступил Биг Мак в такой ситуации. — Я устал, я провел последние несколько часов, строя повозку, а работы еще много.

— Устал? — Пеббл снова моргнула и посмотрела на свою сумку. — О нет, я не могу этого допустить. Я знаю, что делать.

— Ты знаешь?

— Ага.

С удивительной скоростью Пеббл взобралась на крышку стола, залезла в сумку, достала оттуда контейнер с принтом в стиле пейсли^[1] и отправила его по столу в сторону Сумака. Она рысью пронеслась по столу, огибая книги, села, открыла контейнер, заглянула внутрь, достала комок чего-то темно-коричневого, схватила Сумака за морду и, прежде чем он успел запротестовать, запихнула коричневый комок ему в рот.

— Это твердая помадка моей бабушки, — предупредила Пеббл, качая головой, когда глаза Сумака распахнулись. — Не жуй ее. — Она вернула крышку на контейнер, перебралась за стол, разложила книги и начала расставлять все по местам для более эффективной учебы. — В этой помадке около пяти тысяч калорий в кубике. Бабушка сгущает масло и кучу других продуктов в нечто, напоминающее нейтронную звезду. Это все, что нужно пони, чтобы быстро подкрепиться. Подожди…

Сумак замер, чувствуя, как дрожит все его тело. Тающая во рту помадка была сладкой, но и горькой, почти как кофе, который Трикси разрешала ему иногда пить. Один только вкус бодрил его. Его тело задрожало, и он начал чувствовать себя очень, очень бодрым.

— Итак, что мы делаем и чем я могу тебе помочь? — спросила Пеббл.

— Я не знаю точно. — Сумак вздрогнул, когда заговорил. Помадка была у него за щекой, и он чувствовал ее на зубах. Она таяла, и он проглотил коричневую помадку, заполнившую его рот. — Мне нужно сравнить ряд чисел и показать, как они различаются.

— О. — Пеббл кивнула головой. — Значит, нам нужно построить график и сделать диаграмму. Это легко. Мы можем это сделать. Просто нужно найти цифры, с которыми нам нужно работать. Это информация о переписи населения. — Кобылка указала на стопку книг. Одно из ее ушей дернулось. — Здесь много информации о переписи.

— Да, по единорогам, — сказал Сумак, чувствуя, как его мозг вибрирует за глазами. — Около тысячи лет информации, и все о единорогах.

— Что делает единорогов такими особенными? — спросила Пеббл.

Подняв бровь, Сумак немного подумал и пришел к выводу, что Пеббл не была снобом или антагонистом. Она просто задала вопрос. Он глубоко вздохнул и ответил:

— Это больше относится к магии, которую используем мы, единороги. Некоторое время назад у меня появилась идея, и я начал изучать ее… или пытался. Это было трудно.

— Так что же такого в этой магии? — Пеббл повернула голову и посмотрела на Сумака.

— Если ты пообещаешь никому не рассказывать, я тебе расскажу. — Сумак с надеждой посмотрел на Пеббл: его мозг, одурманенный помадкой, больше не думал, что Пеббл, кобылка, такая уж мерзкая, какой она была раньше. На самом деле, она была довольно милой.

— Через сердце на луну… кексик в глаз себе воткну. — Пока Пеббл говорила, она изобразила сердце, сделала несколько жестов и ткнула себя копытом в глаз. — Никто не нарушает Пинки клятву. Моя тетя Пинки достанет меня, если я облажаюсь. Она знает.

— Знает что? — спросил Сумак.

— Все, — ответила Пеббл загадочным монотонным голосом. — Если я разозлю папу, то обычно могу заставить его простить меня. Если я разозлю маму, она меня простит, но на это может уйти целая геологическая эпоха. Но если я разозлю тетю Пинки… ух… моя жизнь кончена.

— Ох… — Сумак задумался, что может быть такого плохого в Пинки Пай. Он не был уверен, что хочет знать. — Ну что ж, тогда нам пора начинать, и я постараюсь объяснить свою гипотезу как можно понятнее. Может быть, ты поможешь мне выразить ее лучше.

— Не знаю, нужно ли это, ты и сам неплохо справляешься. Ты умный.

— Правда?

— Правда.

— Спасибо, Пеббл.

— Не упоминай об этом, Сумак.

— Мы должны приступить к работе…

— О боже, я сейчас просто умру… — Твайлайт Спаркл шагала взад-вперед, ее копыта почти не стучали, а слова были не более чем шепотом. Она подошла к Трикси и подпрыгнула на месте, покачивая гривой. — Боже мой, они так очаровательны вместе. Кто-нибудь, принесите камеру. О, подожди… Я могу достать камеру.

— Почему эта прелесть должна причинять боль? — спросил Тарнишед Типот, глядя на сосредоточенное лицо Твайлайт. Он повернулся, чтобы посмотреть на Твайлайт, отворачиваясь от восхитительного зрелища, и увидел, что язык Твайлайт высунулся из уголка ее рта.

— Трикси чувствует, как тает ее сердце и все ее внутренние органы отключаются.

— Это довольно мило, — сказала Мод, не впечатлившись.

Четверо взрослых заглянули через дверной проем в кабинет. Стол был завален бумагами, книгами, диаграммами, записями, блокнотами, сумкой и контейнером с рисунком в стиле пейсли. В углу комнаты стояло удобное кресло с высокой спинкой и набивными подлокотниками. В кресле, прислонившись друг к другу, спали два жеребенка, маленькие пушистые ушки подергивались, маленькие носы вздрагивали, их маленькие бока поднимались и опускались.

С почти неслышным хлопком появилась камера, удерживаемая магией Твайлайт. Она направила ее на двух спящих жеребят и начала делать снимки, используя свою магию, чтобы заглушить звук.

— Так это считается? — спросил Тарниш, обратив на Твайлайт свой обеспокоенный отцовский взгляд. Он указал копытом на двух жеребят в кресле. — Я имею в виду, это ведь считается? У нее появился друг… она сдала вступительный экзамен, так?

— Посмотрим, — ответила Твайлайт, делая еще один снимок.

— Но… но… но у нее появился друг. — Взволнованный Тарнишед Типот начал подпрыгивать на месте. — Моя дочь наконец-то общается с другим пони.

— Посмотрим, — повторила Твайлайт, отрывая голову от видоискателя камеры. — У нас еще есть несколько дней. Она должна завести друга и сохранить друга.

— Сумаку не помешал бы друг… Я так беспокоюсь о нем. — Трикси повернулась и посмотрела на Твайлайт. — Сумак получит ужасный урок о дружбе.

— А? — Глаза Твайлайт сузились, а ее уши раздвинулись в стороны.

— Прощание. Если и когда нам придется уехать отсюда, Сумаку придется попрощаться. Он такой чувствительный. Это его раздавит. — Голова Трикси поникла, и она закрыла глаза. — Это не тот урок, который я хотела бы ему преподать.

— Они могут писать письма… или что-то еще… или… — Слова Тарниша прервались, и он несколько раз моргнул, его глаза стали стеклянными.

— Сенная лихорадка, — пробормотала Трикси. — У меня у самой были проблемы с этим.

— Трикси, мне пришло в голову, что тебе понадобится место для ночлега сегодня ночью. — Твайлайт повернулась и посмотрела на голубую кобылу, которая стояла рядом с Тарнишед Типотом; обе они фыркали, несомненно, вместе страдая от сенной лихорадки. — Оставайся со мной… мы сможем вспомнить старые времена.

Подняв голову, Трикси посмотрела на Твайлайт:

— Ты это серьезно?

— Я бы не сказала этого, если бы не имела в виду. — Твайлайт отвернулась от Трикси и посмотрела на двух жеребят, спящих в кресле. — Ты можешь рассказать мне истории о том, как была в дороге с Сумаком. Я бы с удовольствием их послушала.

— Я… у меня в глазах осадочные отложения. — Тарниш покачал головой, его уши развевались, он отошел от Трикси и подошел ближе к Мод. — Твайлайт нужны более опытные домработницы, здесь пыльно.

— Это точно. — Твайлайт улыбнулась собственному ответу, подняла фотоаппарат и сделала еще один снимок двух жеребят, дремлющих вместе в кресле. — Уже поздно. Надо уложить их спать, а потом, может быть, мы все вместе вспомним старые времена.

— Старые времена. — Трикси фыркнула, подняв левую переднюю ногу и почесав правую переднюю ногу краем копыта. — Вам троим есть о чем поговорить, я полагаю. Старые времена.

— Эй, — сказала Твайлайт, протягивая копыто и подталкивая Трикси. — У всех четверых из нас есть, что рассказать. Мы прошли через некоторые вещи вместе.

— Под вещами ты подразумеваешь мое спасение. — Трикси подняла левую переднюю ногу и вытерла глаза. Она стояла там, не желая плакать, ее тело подрагивало, ей хотелось убежать. Она хотела посмотреть на Твайлайт, но поняла, что не может. — Думаю, я останусь в Яблочных акрах.

— Знаешь, в прошлый раз все так и было, — сказала Мод Трикси. — Ты ушла дуться. Ты могла бы остаться с нами. Мы бы помогли тебе. Всякий раз, когда кто-то пытается быть с тобой добрым или помочь тебе, ты убегаешь.

— Трикси не нуждается в твоей жалости…

— Трикси… позволь нам быть твоими друзьями… какой пример ты подаешь Сумаку? — Твайлайт Спаркл подошла ближе к Трикси. — Оставайся с нами сегодня вечером, и мы вместе вспомним старые времена. Моя мама, наверное, попытается накормить нас кучей угощений. Будет неплохо.

— Нет, я думаю, что лучше буду жить в тишине своего вагона…

— Перестань быть гордой, упрямой дурой…

— Мод. — Тарниш опустил голову, пока не оказался лицом к лицу с Мод.

— Мне неприятно, что я не смогла спастись. Я ненавижу вспоминать об этом. Находясь рядом с тобой, я вспоминаю об этом. — Трикси зажмурила глаза и покачала головой. — Прости, мне тяжело.

Твайлайт глубоко вздохнула, прижалась к Трикси и сказала:

— Так позволь нам помочь тебе.

Стиснув зубы, сжимая челюсти, поднимая и опуская бока, Трикси ничего не ответила. Она стояла, ее бока вздымались, и после нескольких мгновений внутренней борьбы все ее тело обмякло. Ее уши поникли, спина прогнулась, а голова низко свесилась. Хвост поджался к ногам. Она стояла, поверженная, не в силах сопротивляться.

Твайлайт ободряюще подтолкнула Трикси копытом:

— Ну же, Трикси… позволь нам быть твоими друзьями. Мы только хотим помочь тебе. — Она посмотрела на Тарниша, ее глаза блестели от беспокойства. — Возьми жеребят, постарайся не разбудить их. Мы оставим все здесь, в кабинете. У Сумака может быть еще много работы, и мешать ему будет плохо. Я запру дверь. Давайте, все пони, пора заканчивать.

— Трикси благодарит тебя, Твайлайт Спаркл…

¹↑ Пейсли или узор пейсли — это орнаментальный текстильный дизайн с использованием ботэ или бута, мотива в форме капли с изогнутым верхним концом. Бута

Глава 9

С сильным толчком голова Сумака ударилась о стол. Откинувшись, он почувствовал, как прохладное дерево стола прижалось к его щеке, к морде, а ухо перевернулось и уперлось в книгу. Его рог болел от слишком долгого писания. С ним было почти покончено, и он не был уверен, что вся твердая помадка в мире сможет его спасти.

Все это было бы невозможно без Пеббл. Он вздохнул, прижавшись лицом к столу, и наблюдал, как Пеббл продолжает работать. Он не знал, как ей это удается. Все утро, полдень, а затем долгое, медленное движение после обеда, когда наступила настоящая усталость. Она каким-то образом поддерживала и его, уговаривая его, делая это добрыми словами, кусками помадки и говоря ему, что его идея была блестящей.

Но теперь, как бы больно ему ни было это признавать, он не мог идти дальше. В нем ничего не осталось. Он не мог припомнить, чтобы когда-либо в своей жизни занимался таким количеством исследований. Тысяча лет переписи населения с данными, взятыми за сто лет. Услышав шелест бумаги, ухо Сумака — то, которое не лежало на книге, — дернулось.

— Мы закончили, — сказала Пеббл тихим, скучающим голосом, который ничуть не оживил Сумака. — Я думаю, что доказательства здесь убедительны, и то, что ты представляешь, должно вызвать некоторый интерес, если не тревогу.

— Ты действительно думаешь, что это может вызвать панику? — спросил Сумак.

Сидя на столе, Пеббл пожала плечами, но ничего не ответила. Она посмотрела вниз на бумаги, книги, заметки, ручки и карандаши. Повернув голову, она посмотрела на Сумака, который, казалось, растворился в столе. Часть его лица была сплющена, размазана, и Пеббл нашла это зрелище довольно забавным.

— Кажется, я сейчас умру. — Сумак попытался поднять голову, не смог, а затем издал стон. — Который час?

Пеббл повернула голову и посмотрела на часы:

— Уже почти четыре часа…

Сумак издал еще один болезненный стон и закрыл глаза.

— ... а мы начали в чуть позже шести утра. Это довольно эпичное время учебы. — Пеббл сделала паузу, прочистила горло и снова посмотрела на Сумака. — Мне было весело. Это было здорово. Мы должны делать это чаще.

— Уф, нет, — ныл Сумак, облокачиваясь на стол. — Это совсем не весело, и я не хочу делать это чаще. Я даже не чувствую свою задницу. Что с тобой не так… тебе было весело?

Навострив уши, Пеббл уставилась на своего собеседника, пытаясь понять его. Она не могла понять его скуку, его возбужденное состояние, ей было трудно понять практически все, что с ним связано:

— Это было очень весело. Конечно, это не полевая работа, но мне это нравится. У меня не было захватывающего дня в книгах уже очень, очень давно. В последнее время школа усыпляет меня.

— Ты странная. — Сумак глубоко вдохнул, задержал дыхание на мгновение, затем вздохнул. — Ты самая странная пони, которую я когда-либо встречал. Почему ты такая странная?

Чувствуя себя немного расстроенной, Пеббл почувствовала, что ее шея одновременно напряглась и нагрелась от слов Сумака; она решила пропустить замечание о том, что она странная. В комнате почему-то было немного тепло, и она не знала, почему. Она ерзала в своем платье, чувствуя, что осознает себя, но не понимая почему. Сумак был достаточно умен, чтобы вести с ним разговоры, настоящие разговоры, а не скучные разговоры, наполненные скучной жеребячьей болтовней. У Сумака были идеи, Сумак умел думать, и доказательства были разбросаны вокруг нее. Сумак был способен мусолить свои мозговые клетки… и Пеббл обнаружила, что ей это нравится.

Без предупреждения дверь открылась. Пеббл повернула голову, чтобы посмотреть на гостя, но Сумак не отрывал головы от стола. Пеббл увидела Твайлайт Вельвет, стоявшую в дверях. Через мгновение Твайлайт Вельвет вошла в комнату, и дверь за ней закрылась.

— О боже, какой-то пони выглядит уставшим, — сказала мама Твайлайт, подойдя к столу. — Это был тяжелый день для многих. — Губы Твайлайт Вельвет озабоченно нахмурились. — Сумак, тебе нужно взять себя в копыта, дорогой.

— Что? — Сумак лежал на столе, не двигаясь. — Почему?

Уши Твайлайт Вельвет раздвинулись в стороны, и она наклонила голову, пытаясь заглянуть Сумаку в глаза. Очень важно иметь правильный зрительный контакт с жеребятами, или так она считала. Она сделала еще один шаг вперед:

— Твайлайт Спаркл встретится с тобой…

— Она должна встретиться с ним завтра, — сказала Пеббл, прервав Твайлайт Вельвет. Пеббл встала на стол, поднявшись на четвереньки, и покачала головой. — Посмотри на него, он просто умирает.

Кивнув, Твайлайт Вельвет нахмурилась и еще немного опустила уголки рта.

— У нас должно было быть больше времени… мы закончили, но у него не было времени завершить подготовку… Я должна была помочь ему. У него есть записи… мы не готовы. — Пеббл подошла к краю стола и встала почти на уровне глаз Твайлайт Вельвет.

— Это все часть процесса, — сказала Твайлайт Вельвет терпеливым голосом. — Сегодня многие потенциальные ученики поддались давлению. Самое сложное во всем этом — пройти собеседование. — Брови Твайлайт Вельвет нахмурились. — Сумак, ты проделал так много работы. Ты уже приложил столько усилий. Можешь ли ты сделать еще немного больше? Сможешь ли ты пройти собеседование?

— Если нет, то мне конец, не так ли? — спросил Сумак.

Ничего не сказав, Твайлайт Вельвет кивнула.

— Но это нечестно, — запротестовала Пеббл. Она села на край стола и уставилась на Твайлайт Вельвет. Разозлившись, она топнула передним копытом о край стола, и от этого стука голова Сумака подпрыгнула.

— Речь идет о том, чтобы найти лучших из лучших. Твайлайт Спаркл должна была пройти очень сложное испытание, чтобы стать личной ученицей принцессы Селестии. Не каждый жеребенок способен к продвинутой учебе. Многие пытаются, некоторые проходят собеседование, но в итоге выбирают немногих.

— Сумак? — Пеббл повернула голову и посмотрела на жеребенка, рухнувшего на стол. — Сумак, ты должен встать… ты должен двигаться… это твой шанс стать кем-то… не облажайся. — Пеббл встала, прошла вдоль края стола, а затем села рядом с головой Сумака.

Наклонившись, она приподняла голову Сумака от стола, а затем начала поглаживать его щеки, массировать лицо и пытаться привести его в чувство:

— Не будь дураком… ты… ты возьми себя в копыта, прямо сейчас, сию минуту.

Сумак, обмякший в ногах Пеббл, думал о Трикси. Он думал о Биг Маке. К своему удивлению, он подумал о Пеббл и о том, как она сейчас гладит его по лицу. Его мозг был медленным, заторможенным, и больше всего на свете ему хотелось вздремнуть.

Но вздремнуть придется позже. Пришло время рассчитаться с долгами. Он был в долгу перед Трикси, а возможно, и перед Пеббл. Она потратила столько времени, чтобы помочь ему. Он взглянул на Твайлайт Вельвет, которая стояла там, выжидая, и не знала, что сказать.

Приятный массаж лица прекратился. Одна из передних ног Пеббл обхватила его шею, и Сумаку вдруг стало трудно дышать. Давление было постоянным, и было ясно, что это не объятия. Пеббл была настроена по-деловому.

— Не будь дурачком… если придется, я понесу тебя на это интервью. А теперь пойдем.

Что-то в монотонном голосе Пеббл звучало зловеще-угрожающе. Сумак сглотнул и обрел голос:

— Мне нужно немного времени, чтобы подготовиться. Можно мне хотя бы это?

Твайлайт Вельвет посмотрела на часы, а затем снова на Сумака:

— У тебя есть десять минут, и это все. В этот день еще будут другие собеседования, и Твайлайт хочет закончить их к шести часам. Делай все, что нужно, и будь готов… она придет сюда, к тебе.

— Хорошо, — пискнул Сумак, когда железная хватка Пеббл ослабла на его шее.

— О, и Сумак…

— Да?

— Удачи. — Твайлайт Вельвет повернулась хвостом и вышла из комнаты, стуча копытами по каменному полу.

Обреченность. Полная и абсолютная гибель. В горле Сумака пересохло, как в пустыне Паломино. Его язык был похож на сушеный абрикос. Его мышцы спины мучительно сводило. Его задница все еще была онемевшей, затекшей, а позвоночник болел от сидения весь день.

Он чуть не разрыдался, когда услышал, как в очередной раз открывается дверь. Он чувствовал давление за глазами, горячее жжение слез, которые едва сдерживались. Он услышал шелест бумаг, когда его зрение затуманилось и расплылось.

Десять минут прошли слишком быстро. Он не был готов. В панике он испустил пронзительный, бессловесный скулеж, когда в комнату вошла Твайлайт Спаркл. За Твайлайт вошла Трикси. Он хотел побежать к ней, хотел, чтобы она обняла его, хотел, чтобы все стало хорошо, хотел, чтобы она спела ему, как делала, когда ему было грустно или тоскливо.

Но она не пришла к нему — вместо этого она пошла к углу, волоча копыта, и Трикси выглядела такой же испуганной, как и Сумак. Он видел это в ее глазах. На мгновение, закрыв глаза, они уставились друг на друга, и сквозь слезы он увидел ее, и наступил момент полного понимания друг друга, опыт, без которого пони могут прожить всю жизнь.

— Здравствуй, Сумак… Надеюсь, ты готов. — Твайлайт слегка наклонила голову и посмотрела на Пеббл. — Пеббл, ты можешь остаться, но ты должна молчать. Сумаку разрешено иметь здесь двух пони для эмоциональной поддержки. При нормальных обстоятельствах это родители жеребенка.

— Пожалуйста, не уходи, — панически закричал Сумак. Он повернулся и посмотрел на Пеббл умоляющими, полными слез глазами. — Не оставляй меня.

Протянув копыто, Пеббл закрыла им рот Сумака, заставив его замолчать. Она кивнула, выглядя торжественной и мудрой не по годам. Ее уши прижались вперед, нависая над глазами, и она поднесла копыто ко рту Сумака, слегка надавливая.

Через мгновение она отдернула копыто, спрыгнула со стола и подошла к месту, где стояла Трикси. Она села на пол, попыталась разгладить свое платье, а потом посмотрела на Трикси, которая выглядела не намного лучше Сумака. Пеббл похлопала копытом по полу рядом с ней, приглашая Трикси сесть с ней.

— Можешь начинать, — спокойным голосом сказала Твайлайт Спаркл, стоя возле стола.

Начинать? запаниковал Сумак. С чего он должен был начать? Они с Пеббл еще не закончили устную презентацию. Он почувствовал, как его сердце заколотилось в груди. Он не знал, с чего начать. Он не знал, как начать. С чего ему начать? Как ему начать? Что он должен был сделать? Он повернулся и посмотрел на груду своих записей, на свои исследования, и его усталый разум предал его.

У него не было ни малейшего представления о том, что делать дальше. Он повернулся и посмотрел на Твайлайт пустым взглядом.

Он терпел неудачу. Он споткнулся прямо у ворот. Он взглянул на Трикси и Пеббл. Пеббл сидела со скучающим видом, у нее было такое же сонное, незаинтересованное выражение лица, как и у ее матери. У Трикси по щекам катились слезы, и Сумак видел темные пятна на полу перед ней. Увидеть темные пятна было ошибкой, и он почувствовал, как у него задергался живот. Он собирался в любой момент разрыдаться, как годовалый ребенок.

И тут, к своему удивлению, он услышал в голове голос Биг Мака, глубокий, вибрирующий баритон, почти испугавший его. Жеребец заботится о кобылах в своей жизни. Обо всех. Он ставит их потребности выше своих собственных. Он держит данное им слово. Он терпелив, нежен и добр. Он делает то, что должно быть сделано. Сумак сглотнул.

Он делает то, что должно быть сделано. Вздрогнув, Сумак взял себя в копыта. Он повернул голову и посмотрел Твайлайт в глаза, его зеленые глаза встретились с ее глазами цвета вечерней фиалки. Сумак кашлянул и облизал губы.

— Ну, у меня появилась идея, когда я изучал магию единорогов, — сказал Сумак срывающимся голосом. — Это была одна из тех идей, которые приходят тебе в голову. На самом деле, все началось из-за пары овощей.
— Сумак глубоко вздохнул и нашел в себе мужество продолжить. — Если посмотреть на кучу картофеля, кажется, что еды много, когда ты кормишь только одного пони или двух. — Сумак сделал паузу, смахнул слезы и не сводил глаз с Твайлайт, зная, что если он посмотрит на Трикси, то начнет плакать. — Но эта куча картофеля начинает казаться все меньше и меньше, если у тебя больше пони, которых нужно кормить. Очень скоро наступает момент, когда картофеля просто не хватает.

Жестом показывая на свои книги, Сумак продолжил:

— Так что у меня появилась идея, которая никак не проходила, и я начал пытаться понять, есть ли в ней хоть доля правды. У меня не было доступа к таким книгам, какие есть у меня сейчас, но я нашел немного подтверждающих доказательств в своих исследованиях. Хотя это было не так уж и много.

Твайлайт Спаркл приподняла бровь.

— А что, если магия не была бесконечной, а была кучей картошки, которую нужно было разделить между пони? — Сумак спросил несколько писклявым голосом. — Есть много историй о действительно могущественных единорогах, но все они произошли очень давно. Раньше единороги управляли солнцем, но они потеряли эту способность, и принцессе Селестии пришлось взять ее на себя. Со временем наша численность росла и росла… С появлением безопасности и цивилизации мы превратились из племени сотен в племя тысяч, затем десятков тысяч, а теперь и миллионов. Стар Свирл начал перепись всех единорогов в Эквестрии, он обошел всю землю вдоль и поперек и разыскал каждого единорога, которого смог найти. Почти все они обладали исключительной магией. Но сам Стар Свирл начал замечать упадок магии единорогов, когда они потеряли способность управлять солнцем.

— Интригующе, — сказала Твайлайт, не отрывая взгляда от Сумака.

— Стар Свирл прожил более ста лет, и за свою жизнь он увидел взрыв популяции единорогов. Когда закончилась долгая зима, когда племена жили и работали вместе, когда было изобилие пищи благодаря земным пони, внезапно появилась целая куча единорогов. — Сумак указал на один из переплетенных томов на столе.

— У Эквестрии была значительная магическая мощь. Мы создали империю благодаря силе нашей магии. У нас были все эти единороги и вся их магия, и никто не осмелился выступить против нас.

Одно из ушей Твайлайт Спаркл дернулось, а ее хвост заходил из стороны в сторону.

— Если вы посмотрите на графики, которые Пеббл помогла мне создать, вы увидите, как увеличилась популяция единорогов, но вы также увидите, как увеличилось количество единорогов со "слабой магией". Единороги прошли путь от довольно магических и знающих много заклинаний до не обладающих магией вообще и знающих только заклинания, связанные с их кьютимаркой, по большей части. Конечно, есть исключения, все еще есть очень сильные единороги, но теперь они редки, необычны, и их не так много.

Используя телекинез, Сумак поднял один из графиков, созданных им и Пеббл, и указал на две линии, которые образовывали на бумаге грубый "X":

— Примерно пятьсот лет назад, когда популяция единорогов составляла сотни тысяч известных единорогов, мы видим, как линия, показывающая рост популяции, встречается с линией, отражающей общее снижение уровня магии.

Сумак отложил график, когда Твайлайт Спаркл сосредоточенно нахмурилась. Он поднял лист бумаги. На этом графике две линии не соприкасались. Одна линия проходила по верхней части бумаги, другая — по нижней.

— На этом графике мы видим, когда популяция единорогов оценивалась в один миллион. Записи переписи менее чем идеальны, в то время был массовый демографический бум. Города Эквестрии росли такими темпами, которые считались невозможными. Сотни тысяч единорогов были опрошены для переписи, и подавляющее большинство из них обладают слабой магией. Единороги с сильной магией немногочисленны и редки.

К большому потрясению Сумака, Твайлайт Спаркл выхватила бумагу из его телекинетической хватки, подняла ее и изучила. Ее хмурый взгляд сильно усилился, а на лбу появились морщины. В ее горле послышалось сосредоточенное ворчание.

— Некоторое время спустя численность популяции единорогов оценивалась более чем в два миллиона. В ходе переписи было опрошено около полутора миллионов единорогов. Единорогов с сильной магией почти не было обнаружено. — Сумак прочистил горло, пожалел, что у него нет стакана воды, и задумался над тем, что сказать дальше.

Прежде чем Сумак успел что-то сказать, Твайлайт Спаркл взяла со стола остатки его исследования и смотрела на них сквозь сузившиеся, прищуренные глаза. Слова подводили его, и он не мог придумать, что сказать. Твайлайт, быстро читающая, сканировала его записи, перелистывала тетради и изучала графики.

Его желудок сделал сальто-мортале, и Сумаку захотелось блевать. Он знал, что должен продолжать. Ему захотелось срыгнуть, но он знал, что это всего лишь хитрая уловка его желудка. Если бы он это сделал, его бы стошнило. Он облизал губы, снова желая воды, и прикрутил свое мужество к месту.

— Чем больше единорогов рождается, тем слабее становится магия для большинства из нас. На всех магии не хватит. Мы с Пеббл говорили об этом, и она упомянула своего отца, Тарнишед Типота, который владеет специализированной магией… есть и другие единороги со специализированной магией. Сейчас, когда магия, ограниченный ресурс, становится все более дефицитным, я думаю, что мы, единороги, пытаемся адаптироваться и эволюционировать, и у меня нет столько доказательств в поддержку этого, сколько мне хотелось бы, но я…

— Достаточно, Сумак.

Сумак моргнул:

— А?

— Сумак, тебе не нужно продолжать. Я впечатлена. Ты преуспел. Ты нашел доказательства потенциального кризиса, причем самого серьезного. Ты нашел то, что уже должно было быть замечено, но по какой-то причине не было замечено. Сумак, могу ли я взять все это, чтобы изучить?

— Я сдал? Я принят? — Сумак едва мог поверить своим ушам.

— Да. — Твайлайт кивнула и посмотрела Сумаку в глаза. — С этим… ты можешь попасть в школу принцессы Селестии для одаренных единорогов… ты можешь попасть в подготовительную школу Академии Кристальной Империи, школу принцессы Кейденс для исключительных жеребят. Все пони захотят тебя, Сумак.

Сумак моргнул, не зная, что сказать, и его уши наполнились звуками рыданий. Он повернулся, посмотрел на Трикси и не смог больше сдерживать свои эмоции. Шлюзы открылись, и он разразился рыданиями. Он бросился к Трикси, обхватил ее передними ногами за шею и почувствовал, как его сдавливают ее бархатные объятия.

Твайлайт Спаркл посмотрела на эту пару, потом на Пеббл, а затем, не удержавшись, снова заглянула в исследовательские заметки жеребенка, который сделал одно из самых важных магических открытий современной эпохи.

От переводчика:
Про Твайлайт Вельвет и ее роли в этой вселенной можно прочитать:
Вместе они борются с преступностью: Глава 14
Корзина, одеяло и пачка банкнот: Глава 2 и далее.

Глава 10

Утро казалось… каким-то напряженным. Сумак не мог сказать, в чем дело, но что-то было не так. Трикси была тихой, даже отстраненной, и то, что должно было быть радостным моментом празднования, больше походило на похороны. Сумаку это не нравилось, совсем не нравилось. Он начал думать, не сделал ли он что-то не так. Возможно, Трикси рассчитывала на другой исход. Некоторые жеребята, участвовавшие в конкурсе, получили денежные суммы, солидную плату в битах. Возможно, Трикси нужны были биты. Может быть, он справился слишком хорошо. Может быть, просто может быть, ему придется платить за обучение, а у Трикси не было средств, чтобы заплатить за него, и она пыталась найти способ мягко расстроить его.

— Сумак, малыш, нам надо поговорить, — сказала Трикси.

В спальне воцарилась тишина, болезненная, жалкая тишина. Комната, маленькая по меркам большинства пони, для Сумака и Трикси была дворцовой. Это была комната для гостей в замке принцессы Твайлайт Спаркл. Она была настолько больше, чем повозка, что Сумак был вне себя от радости.

— Ты собираешься сказать мне, что случилось? — спросил Сумак.

Трикси закрыла глаза и глубоко вздохнула:

— Ты всегда был слишком умен на свою беду, малыш. — Трикси открыла глаза и посмотрела на Сумака. — Я не спала всю ночь, пытаясь понять, как это сделать. Сумак, малыш… нет хорошего способа сказать это, но нам пора расстаться…

— Что? Почему… что я сделал не так? — Сумак почувствовал, как какая-то невидимая сила стягивается вокруг его груди, затрудняя дыхание. Он посмотрел на Трикси, чувствуя себя обиженным и преданным. Что он сделал?

— Сумак, у тебя есть шанс добиться чего-то в своей жизни. Ты можешь стать кем-то. Жизнь в дороге не принесет тебе ничего хорошего. Я не позволю тебе растратить свой потенциал. — Трикси прочистила горло и покачала головой. — Я уже поговорила с Эпплджек. Пока ты строил повозку с Биг Маком, я говорила с Эпплджек о том, что она возьмет тебя к себе, если ты сумеешь поступить в школу. Она согласилась.

— Нет… — Сумак покачал головой и бросил на Трикси умоляющий взгляд. — Нет, пожалуйста… Я хочу остаться с тобой…

— Малыш, не будь идиотом. — Глаза Трикси сузились от гнева. — Иногда нужно делать то, что лучше для того, кто тебе дорог. Эпплджек может дать тебе то, что тебе нужно… то, что я не могу дать тебе. Тебе нужно учиться в школе. Ты умный Сумак, очень умный.

— Не оставляй меня… пожалуйста, не оставляй меня… ты обещала! — Спотыкаясь о собственные копыта, Сумак подошел к Трикси, его глаза были широко раскрыты и умоляли.

Повесив голову, Трикси вздохнула:

— Я знаю, что обещала. — Она смахнула несколько слезинок и продолжила: — Мне очень жаль, что так получилось. Сумак, ты так много значишь для меня… поэтому я должна делать то, что правильно для тебя. У тебя будет прекрасная жизнь…

— Я не хочу этого! — закричал Сумак, его голос был высоким, в нем слышались страх, паника и гнев. — Я просто хочу тебя… если ты оставишь меня, я убегу и последую за тобой… Я…

— Сумак, не разбрасывайся своей жизнью, как я, — сказала Трикси, садясь на пол и притягивая Сумака в свои объятия. — Я совершила столько ошибок… и теперь я расплачиваюсь за них. Наконец-то я поступаю правильно. Я думаю о твоих нуждах, а не о своих собственных. Я должна делать то, что лучше для тебя.

Смущенный, сердитый, обиженный, Сумак брыкался и боролся с объятиями Трикси. Он не хотел, чтобы его сейчас обнимали. Он был в ярости, его предали, он хотел все разбить, все сломать, у него уже давно не было истерик, но одна уже была на подходе, он чувствовал это.

Прямо перед носом он увидел голубую переднюю ногу — переднюю ногу Трикси, и в этот момент он хотел, чтобы Трикси было больно так же, как было больно ему. Он широко открыл рот, обнажив зубы, и вцепился в переднюю ногу Трикси, чуть выше ее пясти, кусая ее.

Трикси издала пронзительный крик и тут же отпустила его. Сумак попятился, чувствуя во рту вкус крови, тошноту в животе, вину, стыд и злость, очень сильную злость.

— Я ненавижу тебя! — закричал Сумак.

— Значит, вот как. — Трикси опустила голову, вставая. — Я заслужила это, правда. Полагаю, пора идти. Сумак, мне так жаль… Я бы хотела, чтобы все сложилось иначе. — Трикси посмотрела на кровь, стекающую по ее передней ноге, вздохнула, покачала головой, смахнула несколько слезинок, а затем посмотрела на Сумака. — У тебя будет хорошая жизнь, Сумак. Эпплы дадут тебе лучшую жизнь, чем я когда-либо могла дать. Каким бы плохим это ни казалось сейчас, ты забудешь все, когда станешь счастливым. Прощай, Сумак, и удачи.

Стиснув зубы, Трикси направилась к двери, крупные слезы катились по ее щекам и капали на пол, уши дергались и подрагивали при каждом всхлипывании Сумака. В этот момент она ненавидела себя больше, чем когда-либо в своей жизни — это было даже хуже, чем амулет аликорна.

Когда Трикси подошла к двери, она открылась.

— Куда-то собираешься? — Твайлайт Спаркл протиснулась в комнату, ее лицо было строгим, серьезным и немного грустным. Твайлайт Спаркл посторонилась, чтобы дать возможность войти и другим. Позади нее был целый парад пони.

В дверь вошла Эпплджек, а за ней ее брат Биг Мак. За Биг-Маком вошла Мод, а вместе с Мод вошел Тарнишед Типот, который пинком закрыл за собой дверь. Четверо пони встали перед дверью, не давая возможности убежать. Трикси начала отступать.

Мод отделилась от группы, пересекла комнату и подошла к Сумаку, который все еще всхлипывал. Земная пони присела, протянула переднюю ногу и сильным рывком притянула Сумака к себе, чтобы обнять его.

— Трикси Луламун, считай это вмешательством. Ты никуда не пойдешь, — сказала Эпплджек жестким голосом. — Я не позволю тебе совершить самую большую ошибку в твоей жизни.

Сумак не совсем понимал, что происходит. Мод обнимала его, и это было приятно. Он сидел рядом с ней, прислонившись головой к ее груди, и икал, пытаясь перестать всхлипывать. Твайлайт Спаркл накладывала повязку на ногу Трикси. Сумак, снедаемый чувством вины, не мог даже смотреть на Трикси. Ему было ужасно стыдно за то, что он натворил во время своей истерики. Мод погладила его по лицу, и он прижался к ней, ощущая гладкую ткань ее платья на другой щеке.

— Трикси, мы все знали, что ты попытаешься это сделать, — сказал Тарнишед Типот, глядя на Трикси, наблюдавшую, как Твайлайт заканчивает перевязку. — Как и в прошлый раз, когда мы пытались помочь тебе. Ты просто… сбежала.

— Повозка еще даже не закончена. — Эпплджек нахлобучила шляпу на голову и уставилась на Трикси суженными глазами. — Поверь, Биг Мак вложил в нее много труда. А ты просто собиралась уйти. Мы не можем позволить тебе просто убежать от своих проблем.

— Неа. — Биг Мак стоял прямо перед дверью как живая неподвижная стена.

— Трикси Луламун, ты должна остаться. Ты должна встретиться лицом к лицу со своим прошлым. Ты должна перестать убегать. Это не та проблема, от которой можно убежать. Ты нужна Сумаку. Жеребенку нужна его мать. — Твайлайт подняла голову, ее глаза сузились, и она посмотрела на Трикси, ее глаза сверкали от эмоций.

Трикси почувствовала, что ее нижняя губа дрожит. Ее уши напряглись, когда она услышала вздох и всхлип Сумака. Больше всего на свете ей сейчас хотелось растечься лужей по полу и перестать существовать.

— Твайлайт, я не его мать. Я просто его опекун. Я пытаюсь сделать то, что лучше для него. Я не могу дать ему то, что ему нужно… или то, что он заслуживает. Я пытаюсь поставить его потребности выше своих собственных.

— КОНСКИЕЯБЛОКИ! — сплюнула Эпплджек. — Это целая куча конских яблок!

Твайлайт вскинула бровь:

— Эпплджек…

— Нет, Твай, я не дам ей уйти, сказав эту ерунду! — Эпплджек топнула копытом. — Трикси, это полная чушь, и мы обе это знаем… ты просто пытаешься сбежать и используешь это как благородное оправдание! Да, я понимаю, ты сделала несколько плохих вещей. Да, ты переполошила весь Понивилль, когда у тебя был амулет аликорна. Ты совершила несколько ошибок. Пришло время признать их. Пора тебе начать вести себя как мать, которую заслуживает Сумак, ты, обманщица, рогатая, хитрая болтушка, пони-погремушка!

— Ух ты, это было необходимо? — спросил Тарниш.

— Да! — Эпплджек снова топнула копытом, а потом еще раз для пущей убедительности.

— Как мне ухаживать за Сумаком? — Трикси покачала головой. — После того, что я сделала, никто меня не наймет. У меня здесь нет будущего… Я не смогу дать Сумаку такую жизнь, как ты.

— Хорошие новости, Трикси… есть вакансия помощника библиотекаря-стажера. — Твайлайт устремила свой стальной взгляд на Трикси, не смея ей возразить. — А если Сумак захочет посещать школу в другом месте, я знаю пони. Я найду тебе работу. Я принцесса… когда я прикладываю копыто, все получается.

— Сумак, чего ты хочешь? — спросила Мод, обнимая жеребенка, которого держала под контролем. — Ты хочешь, чтобы Трикси осталась и была твоей матерью? У тебя есть право голоса, ты знаешь. Я знаю, ты сейчас злишься и расстроен, но чего ты хочешь?.

Сумак, вздрогнув, вытер нос передней ногой, икнул и посмотрел на Трикси. Он был все еще зол, но уже растерян. Он моргал, его зрение расплывалось от слез. Мод прижалась к нему, согревая и успокаивая. Трикси была его лучшим другом. Его опекуном. Его защитницей. Но мать… Он вспомнил все годы совместных путешествий. Всю ее привязанность. Всю ее заботу. Он думал о ее дневниках, о тех, которые он читал.

— Трикси Луламун, мы пытались помочь тебе долгое, долгое время. Моя семья пыталась помочь тебе, когда ты осталась на каменной ферме. Мы с Тарнишем пытались помочь тебе, когда спасли тебя от алмазных псов. Твайлайт пыталась помочь тебе долгое-долгое время. — Мод перевела сонный взгляд на Трикси, и ее уши навострились. — Больше не надо убегать. У тебя есть причина остаться и все исправить.

— Мне жаль, малыш. — Трикси почувствовала, как дрожит ее нижняя губа, и попыталась сохранить остатки самообладания. — Что мне делать? Как мне все исправить?

— Не уходи, — умолял Сумак.

— Ты хочешь, чтобы Трикси стала твоей матерью? — спросила Твайлайт.

Подняв голову, Сумак оглядел комнату. Его взгляд сначала упал на Биг Мака. Он понял, что у него и Биг Мака глаза одинакового зеленого оттенка. Глаза большого пони были полны боли, и Сумак попытался понять, почему — о чем думал Биг-Мак? Уставившись на него в надежде получить хоть какое-то заверение, пусть даже молчаливое, Сумак понял, что это решение зависит от него.

Он посмотрел на Эпплджек, которая все еще выглядела немного рассерженной. Когда он взглянул на нее, выражение ее лица немного смягчилось, и она переминалась с правого копыта на левое, перемещая вес туда-сюда. Он почувствовал себя немного растерянным. Эпплджек была членом семьи. Она была к нему привязана, возможно, даже любила его, хотя на самом деле он ее не знал. Но она не хотела его. Сумак не понимал.

— Я совершила ужасную ошибку, — сказала Трикси, зажмурив глаза. — Мне очень жаль… Правда. Уши Трикси поникли. — Малыш, ты можешь дать мне еще один шанс?

Сумак вырвался из объятий Мод, чуть не споткнулся, почувствовал, как его снова привели в равновесие копыта Мод, а затем он направился к Трикси, чувствуя, что все глаза в комнате следят за ним.

— Ты будешь моей матерью? — спросил Сумак.

— Малыш, после того, что я только что пыталась сделать, ты уверен, что хочешь, чтобы я была? — ответила Трикси.

— Я укусил тебя. — Уши Сумака поникли от стыда.

— Я заслужила это. — Трикси отвернулась от Сумака, слезы катились по ее щекам, повисли на челюсти, а затем упали на пол. — Я так тебя люблю… Я не хотела, чтобы все так получилось, честно… Ты заслуживаешь лучшей жизни, чем какая-то старая скрипучая повозка и какой-то замызганная фокусница. Подняв незабинтованную переднюю ногу, Трикси протерла глаза и фыркнула.

— Мне все равно, какая у меня будет жизнь… Мне нужна только ты, — низким, задыхающимся шепотом сказала Сумак. — Ты мой лучший друг. Если ты уйдешь, я хочу быть с тобой… Мне все равно, что со мной будет, я просто хочу быть с тобой.

— Сумак, ты должен заботиться о своем будущем… ты же не хочешь закончить как я.

— Трикси… у тебя может быть будущее здесь… и ты можешь дать Сумаку такое будущее, которого он заслуживает. Мы поможем тебе. Мы просто хотим быть твоими друзьями. — Твайлайт Спаркл опустила голову и посмотрела на Сумака. — Сумак, я спрошу тебя еще раз: хочешь ли ты, чтобы Трикси была твоей матерью? Ты достаточно взрослый, чтобы ответить на этот вопрос. Я должна услышать это от тебя.

— Ты хочешь этого? — спросил Сумак, придвигаясь ближе к Трикси.

Вздрагивая, дрожа, Трикси уставилась в потолок:

— Когда я только начала ухаживать за тобой, ты меня раздражал. Ты много плакал. Ты был капризным. Тебе нужны были вещи. Тебя нужно было развлекать. Но в основном ты много плакал, ты раздражал меня, и были моменты, когда я была уверена, что совершила ошибку. Но ты стоил нескольких лишних бит, и я выдержала.

Сидя рядом с ней, Сумак молчал.

— Со временем кое-что изменилось. Когда ты плакал, вместо того, чтобы раздражаться, вместо того, чтобы злиться, я начинала беспокоиться. Меня пугало, когда ты плакал. Я не хотела прекратить это, потому что это раздражало меня, я хотела прекратить это, потому что тебе было больно, и я не могла с этим смириться. — Трикси опустила голову и посмотрела на Сумака. — А потом ты заговорил… ты не мог заткнуться. Ты мне все уши прожужжал, малыш. Это тоже изменилось. Твои постоянные разговоры доводили меня до бешенства… но потом наступило время, когда я сходила с ума, если не слышала твоего голоса, как если бы ты уходил и прятался от меня, отказывался выходить или говорить что-нибудь.

Трикси посмотрела в глаза Сумака:

— Малыш, я просто хочу, чтобы ты был счастлив, даже если для этого придется пожертвовать собственным счастьем.

Оттолкнувшись задними ногами, Сумак бросился вперед на Трикси и прижался к ней, чувствуя себя очень противоречивым, растерянным, счастливым и грустным. Он почувствовал, как она обняла его, и он волшебным образом перенесся в свое безопасное, счастливое место. Ему стало немного легче. Он зарылся лицом в ее грудь.

— Ты можешь простить меня? — спросила Трикси.

— Ты будешь моей матерью? — ответил Сумак.

— Мы спорим о цене?

Сумаку пришлось на мгновение задуматься. Трикси многому научила его, как торговаться и получить лучшее предложение за те немногие биты, которые у них были. Было много, много уроков на эту тему. Он услышал, как Трикси вздохнула.

— Если ты дашь мне шанс, я смогу стать твоей мамой, — прошептала Трикси.

— Только не уходи, и я прощу тебя. Тебе даже не обязательно быть моей мамой. Просто не оставляй меня, — умоляющим голосом сказала Сумак, чувствуя себя более чем немного неловко от количества пони в комнате, наблюдавших за этим обменом.

Понимая, что от этого не убежать, Трикси признала свое поражение:

— Я останусь, если ты согласишься. Я возьмусь за эту работу. Не знаю, как я буду смотреть в глаза пони Понивилля, но, думаю, как-нибудь справлюсь. Я не знаю, где я буду жить, и я не знаю, как все получится, но я попробую.

— Я думаю, нам и здесь хорошо. — Эпплджек вздохнула и огляделась вокруг. — Знаешь, я думаю, этим двоим нужно побыть наедине. Мы должны убраться восвояси, если ты понимаешь, о чем я говорю.

— Агась.

— Это был бы счастливый конец, но я просто знаю, что будет еще бумажная работа. — Тарнишед Типот поморщился и покачал головой. — Всегда бумаги.

— Трикси… с этого момента ты больше не являешься временным опекуном Сумака Эппл. Осталось уладить кое-какие бумажные дела, но мы займемся этим позже. Хорошо, что моя мама случайно оказалась здесь, чтобы помочь… она сейчас исполняет обязанности главы Службы Жеребят и может сразу же оформить все бумаги…

— Ты… ты! — Глаза Трикси сузились. — Ты это спланировала!

Твайлайт улыбнулась:

— Но это был не мой план. — Она посмотрела на Эпплджек, которая выглядела очень, очень самодовольной и удовлетворенной собой.

— Я могу быть умной. — Уголки рта Эпплджек изогнулись вверх. — Мы, Эпплы, заботимся о своих. — Эпплджек подтолкнула Твайлайт. — Нам пора идти.

— Спасибо, Эпплджек, — сказала Трикси самодовольной земной пони.

— Как я уже сказала, мы, Эпплы, заботимся о своих… Мать Сумаха Эппл. — Эпплджек подмигнула Трикси, а затем направилась к двери. — На выход, Биг Мак, ты, большой болван. Здесь пыльно, и мне нужно выйти, пока мои глаза не начали ужасно слезиться.

— Что будет дальше? — спросил Сумак, когда Биг Мак зашаркал прочь с дороги.

— Бумажная работа, — ответил Тарниш, слегка смеясь.

— Но сначала я хочу немного подержать тебя на копытах, Сумак. — Трикси сжала жеребенка в передних ногах и прижалась носом к его уху. Ее передняя нога пульсировала в том месте, где ее укусили, но глубоко внутри что-то болело гораздо сильнее. Она поняла, что чуть не совершила ужасную ошибку.

Когда пони один за другим ушли, Трикси закрыла глаза и вздохнула, поблагодарив себя за то, что у нее есть друзья, и пообещала себе, что все это как-нибудь уладится, как ради нее, так и ради Сумака. Она была ему обязана.

Примечание автора:

Вот и все, друзья.

Мы закончили. Но не волнуйтесь и не переживайте, у этой истории будет продолжение.

История Сумака продолжится в "Школе принцессы Твайлайт Спаркл для фантастических жеребят".

Однажды ночью

Летописи Защитника: Закат родного солнца

Знамение Кошмара

Лебединая песня

My Little Pony: Friendship is Magic: Mane Eight Season One

Час пони

Материнская «любовь»

Человечий фетиш принцессы Селестии

The Forgotten Phoenix

Портрет Трикси Луламун. Пропущенная сцена

Трикси Луламун и ужасающая гипотеза

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10