Белая Тюрьма

Просто одна глава

Этот свет режет глаза.

Он всегда такой яркий. Однажды я попробовал попросить стражника убавить его. Он лишь проигнорировал меня и ударил, когда я повторил просьбу. Так что свет до сих пор продолжает безжалостно жалить мои глаза, отражаясь от ярчайше-белых стен.

Всегда ли так было? Я не могу вспомнить. Я практически ничего не помню. Даже количество шагов от койки до стены, даже если я только что их посчитал.

Этот свет очень сильно режет глаза.

Внезапно я подрываюсь, как стрела. Имя? Имя?! Скатившись с койки, я судорожно подбегаю к противоположному краю белой коробки и вглядываюсь в угол. Щурясь от этого ужасного света, я пытаюсь прочитать свои собственные записи.

Канвас. Канвас. Канвас. Я читаю это несколько раз, чтобы убедиться, что слово прочно засело в моей голове. Нет, не слово. Имя. [Canvas — холст, полотно; прим. переводчика]

Канвас… меня зовут Канвас. Стараюсь сказать это. Но из моей глотки вырывается лишь слабый хрип. Откашливаюсь и предпринимаю ещё одну попытку.

— Канвас, — вслух произношу я и содрогаюсь. Мой собственный голос пугает меня. Впрочем, думаю, я всё это заслужил. Я плохой пони и не заслуживаю комфорта. Почему я так решил? Потому что только плохие пони заканчивают здесь.

Читаю нацарапанные на стене слова в последний раз и, удовлетворённый, рысью бегу обратно. Звук моих копыт, бьющих по полу, сравним со звуком пустых костей; он отражается от стен в то время, как я делаю те самые двенадцать шагов до койки. Я подсчитывал их уже бесчисленное множество раз, вновь и вновь, чтобы получить точный результат. Но я до сих пор в нём не уверен. Может быть, чуть позже я вновь поднимусь и пересчитаю шаги. Или же лучше мне стоит убедиться, что я ещё пом своё имя. Хотя бы чуть дольше, чем обычно. Или я могу поспать, или поесть, или попить, или вообще ничего не делать.

В белой коробке столько всего можно сделать.

Мои уши дёргаются, слыша звук отодвигающихся задвижек и открывающихся замков; я поворачиваюсь к тому самому углу. Небольшая прямоугольная дырка образовывается там, где за миг до этого была гладчайшая белая поверхность. Затем, буквально появляясь из пустоты, в окошке появляется металлический поднос с едой, завёрнутой в полиэтилен и падает на пол. Дырка вновь пропадает.

И опять остаюсь только я, поднос да белая коробка.

Я пока не буду есть. Осталось ещё очень много дел.

---

— …да, всех их! Никаких вопросов, выполняйте!

— Так точно, сэр. Заключённый 167! Немедленно встать!

Я вырван из глубокого, непонятного сна копытом, сильно бьющим меня в бок. Но боль и рядом не стоит со звуком громких голосов. Я смотрю в глаза грозно нахмурившегося стражника-пегаса, одетого в обтягивающий белый жилет и с повязкой на ноге.

— Я сказал немедленно! — гневно повторяет стражник. Ещё один жёсткий удар, и я осторожно встаю с койки. Его голос слишком громок, чтобы игнорировать.

Только теперь до меня, всё ещё находящегося в состоянии полусна и с онемевшими от долгого лежания конечностями, доходит тот факт, что толкают меня именно в сторону того самого угла, причём дырка там гораздо шире, чем когда в неё забрасывают еду. Другой охранник, как две капли воды похожий на первого, бесстрастно стоит в дверном проходе, смотря на меня ледяным взглядом. Я отвожу глаза, и меня окончательно выталкивают из белой коробки. Чувство тревоги заполняет мою голову, потрясение заставляет её раскалываться.

Я подхожу к тому, что охранники между собой называют «Загон». Это всего лишь ещё одна большая белая коробка, к которой присоединены остальные. Свет здесь не очень ярок, так что всё не так уж и плохо. Но я здесь не один. Меня заталкивают в шеренгу других смутно знакомых пони. Вот жеребец с гитарой на крупе. По-моему, его зовут Смуф Сонг. У него остранённый, грустные глаза и завязанный банданой рот. Однажды он рассказал мне, что занимался музыкой. Я не знаю, что это. До сих пор. [Smooth Song — гладкая песня; прим. переводчика]

Потом пустобокий. Это высокий, красивый пони с шерстью и рогом такими же белыми, как и стены этих коробок. Я не помню его имени, но стражники называли его единорогом-альбиносом или как-то в этом роде. Его глаза пугают. Но сейчас они всё равно завязаны.

Рядом же со мной стоит пони по имени Форте. Я ни разу не слышал от неё ни слова, но это нисколько меня не волнует. Мы лишь пару раз видели друг друга до этого, но я не могу вспомнить, когда именно. У меня это почти удаётся, но тут:

— Слушайте сюда, все вы! — рявкает стражник. — И лучше вам запомнить! Вы, жалкие мешки с мясом, скоро встретитесь с кое-кем новым, и вам стоит быть с нею вежливыми, или же, обещаю, вы пожалеете, что вообще появились на этот свет; я сделаю вашу жизнь невыносимой.

Никто не молвит ни слова. Весьма глупо говорить, если стражники того не требуют. Но я не совсем уверен, что значит слово «пожалеете». Насчёт этого стоит беспокоиться?

С довольной ухмылкой шумный стражник отходит в сторону, освобождая место для какой-то другой пони.

Её шерсть иного цвета, нежели коробки. Она сразу мне не нравится.

У неё прямая грива с несколькими цветными полосами. Рог торчит из-под аккуратной чёлки. Ещё она носит на себе белую седельную сумку странной формы; я такую никогда не видел. Этот факт лишь заставляет меня невзлюбить её ещё больше. Она вежливо кивает всем нам, а её взгляд в это время останавливается прямо на мне. Я делаю вид, что не замечаю этого, продолжая смотреть на белую стену позади неё.

— Это Мисс Твайлайт Спаркл, — продолжает речь шумный стражник, представляя новую пони. — Она — ученица нашей великой Принцессы Селестии, и по не касающейся вас причине она на некоторое время пришла к нам добровольцем, чтобы поговорить с вами, отбросами. Поэтому я не хочу видеть даже намёк на плохое поведение или же грубость в отношении неё. И лучше вам по достоинству оценить ту честь, что она вам оказывает.

— Итак, — никак не угомонится страж. — Она будет в течение некоторого времени посещать вас в камерах. Вы должны отвечать на любой вопрос! Она должна узнать всё, что ей нужно! Ясно?

Тишина. Шумный стражник удовлетворённо кивнул. Были поданы какие-то невидимые сигналы, и охрана стала заталкивать нас обратно по коробкам. Я ещё раз смотрю на новую пони, беседующую с этим шумным стражником. Она не такого же цвета, как коробки. Я не хочу, чтобы она приходила ко мне.

---

Время проходит, и я забываю о странной пони. По крайней мере, на некоторое время. Но вот тот самый угол вновь открывается именно в тот момент, когда я занят подсчётом шагов от стены до койки, и входит страж. Не говоря ни слова, он довольно резко толкает мою кровать, а затем приказывает мне сесть. Я делают это, и он застёгивает вокруг моих копыт одно кольцо наручников, прикрепив второе к койке. Отойдя к стене, стражник внимательно следит за мной в то время, как Твайлайт Что-То-Там заходит в комнату. Она дарит мне вымученную улыбку и немного ждёт, затем поворачивается к стражнику, кивая. С неохотой он покидает комнату. Я слышу его бормотание о каких-то овощах прежде, чем дверь закрывается.

И остаёмся только мы: я, пони, которая мне не нравится, да белая коробка.

Свет режет глаза.

Она осматривается в комнате и вновь обращает свой взор на меня; фальшивая улыбка ещё не пропала с её лица. Я ничего не говорю, даже не смотрю в её сторону. Усиленно стараюсь вспомнить, сколько шагов от койки до стены, потому что в этот раз так и не закончил подсчёт. Она представляется:

— Ну… привет! Я Твайлайт Спаркл! А ты… — она концентрируется и левитирует планшет из седельной сумки. — А! Заключённый 167, верно?

Я киваю. Но всё ещё не смотрю на неё.

Нервно кашлянув, единорожка пробегается глазами по записям, одновременно с этим левитируя ещё и перо, после чего садится на белый пол.

— Ну что ж, давай начнём с простого. Как ты себя чувствуешь? — спрашивает она, пытаясь хоть как-то завязать разговор.

Мне не нравится эта пони, но я слишком хорошо помню слова стражника.

— Нормально, — отвечаю я и чуть не вздрагиваю от звука своего собственного голоса ещё раз, но сдерживаюсь. Как же хочется, чтобы она наконец закончила свой допрос. Я смотрю на копыта.

— Нормально? Ладно… Заключённый 167, может расскажешь, почему ты здесь? — опять спрашивает она, не обращая внимания на мой тупой ответ.

— Я здесь потому, что сделал что-то плохое.

— Что-то плохое? Можешь вспомнить, что именно?

— Нет, — это была правда.

— Как ты можешь не помнить, за что попал сюда?

Я не знаю, как ответить на этот вопрос. Это факт, никаких объяснений не нужно. Я пожимаю плечами.

— Хорошо… а как долго ты здесь? — в этот раз её голос звучит более напряжённо.

— Не знаю, — а вот это уже не совсем правда. Только лишь потому, что не знаю значения слова «долго».

Её нос морщится в отчаянии, в то время как она поправляет непослушную прядь.

— Ну ты можешь хотя бы сказать, что ты делал до того, как попал сюда? — уже не скрывая раздражения, задаёт она очередной вопрос.

Я не знаю, как на него отвечать. Не понимаю, что эта пони имеет в виду. До того? Нету никакого «до того», всегда были белые коробки. И что она имеет в виду под «сюда»? Не существует ничего, кроме белых коробок. В её вопросах нет никакого смысла, и это заставляет меня ненавидеть её всё больше и больше; я хочу, чтобы она ушла.

Говорю ей нет.

Пони крайне разочарованно выдыхает и вроде бы как хочет задать мне ещё один вопрос. Но вместо этого она раздражённо поднимается с пола и левитирует планшет с пером обратно в сумку. Стучит в тот самый угол, там открывается щёлочка, в которую эта пони проскальзывает. Стражник входит и снимает наручники. Когда уходит и он, я встаю, чтобы снова подсчитать шаги.

---

Та странная пони уже довольно долго не показывается, и мне это нравится. Её вопросы бессмысленны и непонятны. И от них заболела голова.

Я снова практически забыл своё имя. Но вот я бегу к углу и снова читаю слово «Канвас» раз за разом, чтобы удержать его в памяти ещё дольше. Порой мой мозг пугает меня. Как будто бы он хочет, чтобы я забыл своё имя, но я не позволяю ему это сделать. Не знаю, почему мне это важно. Это ведь всего лишь слово? Но всё равно какая-то неведомая сила вновь и вновь тащит меня к этому углу каждый раз, когда я забываю его. Повторяю своё имя ещё и ещё. Но тут я чувствую что-то и подпрыгиваю от неожиданности: чьё-то копыто тыкает меня в бок.

Мгновение спустя я вновь пристёгнут к своей кровати; это надоедливая пони входит внутрь. Она столь же рада видеть меня, сколь и я её. С равнодушным выражением лица пони садится на пол, не говоря ни слова, достаёт планшет с пером и вновь начинает задавать мне эти ничего не значащие вопросы. Тебе нравится еда? Ты знаешь пони вокруг? Как тебе стражники? Я с полным безразличием утвердительно отвечаю на абсолютно все из них, но они не перестают поступать. Я продолжаю надеяться, что она в конце концов сдастся и уйдёт, как и в прошлый раз, но ей почему-то взбрело в голову остаться здесь, пусть мои ответы невнятны и нелогичны.

Но тут она давит на листок чуть сильнее, чем нужно, и перо протыкает его, заставляя каплю чернил с тихим звуком упасть на пол. Только лишь один вид это чёрной капли на белом молу вызывает во мне желание навредить этой пони. Но я решаю, что лучше просто закусить губу и не ввязываться в неприятности. Стражники будут безжалостны.

Тихо выругавшись, странная пони левитирует маленькую стеклянную бутылочку и второе перо. Из бутылочки появляется крохотная кисточка, покрытая чем-то белым. Она магией подносит кисточку к чёрному пятну и делает движение. Пятно становится белым.

Не могу вспомнить, когда я в последний раз так поражался.

— Что это было? — выпаливаю я, в то время как пони возвращается к листку. Мой голос заставляет её вздрогнуть.

— Что именно? — переспрашивает она, растерянная и очень удивлённая тем, что заговорил первым.

— То белое нечто, которым вы замазали пятно.

Она озадаченно поднимает стеклянную бутылочку.

— Что? Это? Это замазка. Чтобы исправлять ошибки.

— Мне она нравится, — тихо говорю я, буквально загипнотизированный бутылочкой. — Мне она очень нравится. Что-то, что создаёт белый. Это мне и во сне не снилось.

Это позабавило пони; она улыбнулась.

— Тебе действительно нравится белый?

Наконец-то вопрос, на который я хочу ответить. И говорю да.

Она спрашивает меня, почему я люблю белый. Я же в ответ спрашиваю, почему я должен его не любить. У неё нет ответа.

— Тогда скажи мне, Заключённый 167, почему тебе нравится белый, но не нравлюсь я? Почему ты не хочешь сотрудничать?

Я чувствую, что не могу солгать, хотя ответ и кажется очевидным.

— Вы не белая.

— Ну… нет, я действительно не белая; моя шерсть какого-то… фиолетового оттенка, — говорит единорожка, оглядывая себя. — Но ты тоже не бел. Ты не нравишься самому себе?

— Нет.

— Тебе не кажется, что это неразумно? Я имею в виду, далеко не все пони белые.

— Но всё же такие есть.

— Кто например? Принцесса Селестия?

— Нет. Не она. Не произносите её имя, — грубо одёргиваю её я, чувствуя, как что-то закипает во мне. — Я имею в виду того, со страшными глазами.

— Ах, Кларити! — восклицает Твайлайт, вспоминая заключённого. — Это не совсем то же самое. Он альбинос, его шерсть и кожа лишены пигментов. Да, он белый, но это не делает его лучше или хуже других. [Clarity — чистота, прозрачность; прим. переводчика]

Я хочу сказать, что это неправда, но по какой-то причине слова застревают в горле, и мой взгляд вновь опускается на копыта. Пони кашляет и старается продолжить разговор, вернувшись к последней теме.

— А как насчёт твоей камеры? Она белая. Тебе она нравится?

— Да, очень, — отвечаю я, но тут же поправляюсь. — Вообще-то, не всегда. Свет режет глаза. Он слишком ярок. Но всё равно мне здесь нравится. У меня есть всё. Есть белый цвет, есть имя, написанное в углу, и много дел.

Странная пони молчит. Просто с любопытством смотрит на меня. Но в этот раз вместо того, чтобы глядеть на копыта, я перевожу взгляд непосредственно на неё. Её глаза странные и чужие, но… приклевательные. Копыта не приложу, почему, но я такого раньше никогда не видел. Пони со странными глазами робко прячет взгляд и начинает собираться.

— Было… приятно поговорить с тобой, Заключённый 167. С нетерпением жду следующего раза.

— Канвас, — говорю я прежде, чем она стучит в тот самый угол.

Она останавливается и разворачивается.

— Что?

— Меня зовут Канвас.

Она дарит мне ещё одну неловкую улыбку.

— Замечательно, Канвас. Спасибо за разговор.

— И вам, Мисс Твайлайт Спаркл.

Я не двигаюсь ещё некоторое время с тех пор, как она уходит. Я просто сижу и думаю о той волшебной замазке. А потом и об этих странных глазах. Я провожу столько времени в раздумьях, что даже не успеваю посчитать количество шагов от стены до койки.

---

Сегодня очень странная ночь.

У меня сон. Но он совсем не похож на остальные. В нём звук, а ещё он не чёрно-белый, как обычно. Где-то в моём мозгу раздаётся пульсация, вибрация. Что-то, что я не могу описать, как будто нужные слова лежат за пределами моего понимания, с трудом проходят сквозь клубящуюся пустоту моего сознания. Это чувство так знакомо, оно так утешает. И вот я уже практически вспоминаю эти самые слова, но просыпаюсь.

Я напрягаю шейные мышцы, ещё моргая после сна, чтобы оглядеться в белой коробке. Всё то же самое, однако чего-то не хватает. Сон не хочет уходить, поэтому я встаю и прогуливаюсь по периметру белой коробки. Моё имя до сих пор написано в углу (в этот раз я довольно быстро его вспомнил), а от койки до стены те же двенадцать шагов. Так что же не так?

Я ещё раз моргаю. И тут меня осеняет. Свет больше не режет глаза.

Ошеломлённый, я делаю шаг назад, и мои копыта на что-то натыкаются. Поднос. Мой желудок в первый раз за года урчит при виде пищи. Я уже забыл, что значит быть голодным. Аккуратно взяв поднос в зубы, я несу его на кровать, где смакую каждый кусочек.

К тому времени, как я заканчиваю есть, от того угла раздаётся знакомый звук. Скинув поднос с кровати, я сажусь и жду стража. Вот он уже заносит копыта, чтобы пристегнуть холодные наручники, но тут его прерывает голос:

— Извините, мне кажется, это уже не понадобится, спасибо, — говорит Твайлайт Спаркл, входя внутрь.

Стражник хочет возразить; его взгляд метается между мною и Твайлайт Спаркл. Но вместо этого он лишь пожимает плечами, забирает наручники и выходит из белой коробки. Странная пони садится на пол и достаёт необходимые принадлежности. Я вопросительно смотрю на неё.

— Но почему? — удивлённо спрашиваю я.

— Ну, если честно, Канвас, я не думаю, что ты опасен. Мне кажется, что ты просто запутался, поэтому лечить тебя как преступника будет неправильно.

— Но я же преступник.

В её глазах проскальзывает сомнение, но уже через секунду его нет, и мне начинает казаться, что то был лишь блик света. При новом освещении всё кажется абсолютно другим, абсолютно незнакомым. Я спрашиваю об этом.

— Да, я попросила стражников убавить свет в твоей комнате после твоей жалобы в прошлый раз. Теперь лучше?

Я киваю; она кажется довольной сама собой. Странная пони вновь прикасается пером к бумаге.

— Ну что ж, Канвас, о чём ты хочешь поговорить сегодня?

Это странный вопрос. До этого момента темы предлагала она, я лишь поддерживал разговор. Тем не менее, у меня есть одна тема, которую я и предлагаю без раздумий. Эта пони что-то расшевелила во мне.

— Мисс Твайлайт Спаркл, у меня был сон.

— Правда? Расскажешь о нём?

— Да. Вначале он ничем не отличался от остальных, таких же чёрно-белых и очень тихих. Но затем я… что-то увидел. То, что я так и не смог объяснить.

Я делаю паузу, но только лишь потому, что ищу нужные слова. И наконец-то они приходят.

— Мисс Твайлайт Спаркл, что значит “фиолетовый”?

Пони откладывает перо и дарит мне долгий, растерянный взгляд. Я пытаюсь объяснить.

— В прошлый раз вы сказали, что вы “фиолетовая”. Что это значит?

Пони икает, почёсывая голову. Так странно видеть её, судя по всему, так много знающую, растерявшей все слова.

— Фиолетовый…? Ну, это цвет. Он появляется в результате отражения света обратно в твои глаза. У всего есть цвет.

Я смотрю на неё пустым взглядом.

— Цветное — это не чёрное или белое, а зелёное, голубое, розовое. Это… это часть чего-то большего... даже не знаю, как объяснить.

У меня начинает болеть голова. Что-то не чёрное и не белое? Цвета? Зелёный, голубой, розовый… я даже не знаю, что значат эти слова. А пони не знает, как это объяснить. Я издаю стон от боли, практически чувствуя, как мысли движутся в черепе.

Она указывает на свою собственную шерсть:

— Ты ведь согласен, что она фиолетовая? Что моя шерсть не белая, а какого-то другого цвета. И этот цвет — фиолетовый.

Я перестаю улавливать смысл её слов; они непонятны для меня. Я неотрывно смотрю на её шерсть, а головная боль всё усиливается и усиливается, становясь каким-то неистовым молотом, угрожающим расколоть череп. Её шерсть занимает уже всё пространство перед глазами, мерцает, заполняет белую коробку и мою голову. Ощущение чего-то огромного и мощного буквально течёт под моей кожей, как электричество, заставляющее вставать дыбом шерсть. Тайны и магия, и необъяснимые вещи потоком прорываются в мою голову; слова, которые я не понимаю, пугающие меня мысли, шумы, настолько громкие, что я боюсь оглохнуть. Я не могу дышать, я не могу двигаться, и этот цвет… фиолетовый как будто перемещается с шерсти пони прямо в мои глаза. Я чувствую давление в горле, настолько сильное, что его невозможно игнорировать. Слова выходят из моего рта, а я даже не думаю над их смыслом.

— Фиолетовый. Фиолетовый цвет. Он необъясним, это магия и красота. Вещь настолько глубокая, что её невозможно объяснить. Фиолетовый.

Твайлайт Спаркл ничего не говорит ещё очень долгое время, просто смотря в мои глаза. Я боюсь, что она разозлится, позовёт стражников, и те меня побьют. Не знаю, почему. Но вместо этого она медленно кивает.

— Да, Канвас. Фиолетовый. Думаю, ты понял, — мягко произносит странная пони.

Как будто выходя из транса, Твайлайт Спаркл трясёт головой, что-то пишет на бумажке, а затем убирает всё обратно в сумку.

— Ты очень интересный, Канвас. В тебе есть то, чего я не могу описать. Жду не дождусь следующего разговора.

— Мисс Твайлайт Спаркл… — хрипло выдавливаю я, полностью изнеможённый, когда пони встаёт. — Можете показать мне другие цвета? Как те, что вы назвали. Зелёный и голубой?

Она дарит мне добрый взгляд своими совершенно фиолетовыми глазами и кивает. Только после того, как пони ушла, я понял, что ужасно вспотел. Сердце бешено колотится в моей груди, а копыта ужасно дрожат, когда я пытаюсь встать. Подбежав к угла, я всматриваюсь в надпись. Канвас.

Меня зовут Канвас, и я люблю фиолетовый.

---

Я просыпаюсь на следующее утро с ужасным нетерпением. Схватив поднос, я буквально проглатываю пищу и сбрасываю его с койки, затем просто сажусь и неотрывно смотрю на тот угол. И жду. Через некоторое время мои уши поднимаются, услышав знакомые звуки. Сквозь проём входит фиолетовая пони, довольно улыбаясь. Мы очень долго разговариваем обо мне и о цветах, а затем она достаёт что-то из седельной сумки. Это похоже на обычный камень, но сияет, как будто соткан из света, который больше не режет мои глаза.

Она говорит, что это сапфир, драгоценный камень, и он голубой. Это невероятно! Совсем недавно я не догадывался о существовании цветов, а теперь знаю уже о ДВУХ!

Голубой очень похож на фиолетовый, но всё же немного отличается. Он такой же глубокий, мощный и загадочный, как и голубой, но нету того ощущения электричества, заставляющего шерсть вставать дыбом. Вместо этого от камня исходят волны спокойствия и умиротворённости; моё сердце замирает и тяжелеет. Эта тишина в корне отличается от той, что царит в белой коробке. Это что-то прекрасное и древнее, оно наполняет мою грудь чем-то величественным и глубоким. Это вибрация, заполняющая мои лёгкие изящной силой и безграничным состраданием. Голубой ещё надолго остаётся со мной, даже когда пони уходит.

Так проходит ещё множество дней. Заснуть, проснуться, ждать Твайлайт Спаркл. Но каждый её визит приносит что-то волшебное.

Она показывает мне маленький, странной формы предмет, который я никогда в жизни не видел. Пони смущает меня, говоря, что это всего лишь рыжик, а цвет его рыжий. Мне требуется некоторое время, чтобы осознать это, но, думаю, нет ничего плохого в том, что некоторые вещи называются в честь цветов. Рыжий жив и полон энергии. От него мне хочется бегать и кричать так громко, как только можно. Это свобода. Это молодость. [В оригинале orange-orange (апельсин-оранжевый) вместо рыжиков; прим. переводчика]

На следующий день она приносит мне что-то гладкое и глянцевое, называя это яблоком. Оно красное. Красный близок к рыжему так же, как близки предыдущие два цвета. Но его энергия более глубокая и более зловещая, чем у рыжего. Вокруг него какая-то необъяснимая тревожная аура. Это сама жизнь; это волнение и боль, страх и злость. Это чистое бытие со всей его радостью и муками. Мне нравится красный, но я его смертельно боюсь. В нём есть сила и сладострастная привлекательность, которые я не хочу испытывать.

Я столько всего узнаю от Твайлайт Спаркл. Каждый день что-то новое. Появилась цель, настоящая цель, а не подсчёт шагов, тупое сидение или приём пищи. Теперь каждый раз, когда Твайлайт Спаркл покидает белую коробку, моё сердце наливается тяжестью, и тем хуже, чем больше её нет. Но даже в её отсутствие я делаю то, чего никогда не делал. Теперь я не просто Канвас. Я Канвас, и у меня есть цвета. Моё сознание свежо и живо, и я начинаю ненавидеть белый.

Твайлайт Спаркл показывает мне лимон, называет его жёлтым, и я чувствую исходящие от него волны радости, беззаботности и веселья. Этот цвет тёплый и приятный — те черты, что недоступны белому.

Она приносит то, что называет шоколадом. Его вкус настолько изумителен, что я прошу оставить мне плитку. Я растягиваю удовольствие, продолжая есть её днями, каждый раз вспоминая цвет: коричневый. Он дарит комфорт и защиту, силу и твёрдость. Он похож на стража, но на такого, который пользуется щитом и бронёй, нежели мечом.

Показывает мне шарик — завораживающую полупрозрачную сферу, скачущую и подпрыгивающую, прямо как её цвет: розовый. Розовый не дарит ничего, кроме веселья, и я улыбаюсь. В нём никакой серьёзности или предусмотрительности. Это смех и восторг, общение и любовь. Некоторое из того, что делают цвета, непонятно мне, но Твайлайт Спаркл всегда всё мне объясняет.

---

Однажды она приносит мне то, что изменяет всё. Оно плоское и очень странной, сложной формы; Твайлайт Спаркл называет новый цвет: зелёный. Я полюбил зелёный. Этот цвет пахнет чистотой, свежестью, изяществом и безграничной мудростью, рядом с которыми ни один цвет и рядом не стоит. От этого поистине царственного цвета исходит какое-то чувство превосходства, но, в то же время, мягкости. Затем Твайлайт Спаркл говорит, что это лист и что он с дерева. Я прошу её рассказать подробнее.

— Дерево — это вид растения. Оно похоже на высокий, твёрдый столб с жёсткой кожей и тоненькими прутиками, отходящими во все стороны. Само дерево тянется вверх, а на ветках растут листья, укрывающие ствол. Впрочем, порой среди них попадаются яблоки, апельсины или даже лимоны!

— А шоколад? Он тоже растёт на деревьях? — взволнованно спрашиваю я.

Она заливисто, красиво смеётся; её смех похож на розовый.

— Ну, не совсем. На деревьях могут расти плоды, из которых делают шоколад, но никак не плитки.

Это немножко меня расстраивает, но я всё равно не разлюбил деревья и цвета, которые они содержат. Я спрашиваю, где можно их найти. Она отвечает, что они растут снаружи.

Уже множество раз Твайлайт Спаркл повторяет слово “снаружи”. Не знаю, что это значит; для меня это место, откуда она пришла. Я представляю это как красивую коробку, буквально усеянную теми цветами, которые она мне показывает. Там должно быть полно лимонов, драгоценных камней и шариков. Я рассказываю ей о своих догадках, чем вновь вызываю у неё смех.

— Нет, здесь ты совсем не прав. “Снаружи” — это не коробка, потому что там нет ни стен, ни потолка.

Я думал, что очень многое узнал от этой пони. Но когда она объясняет мне, что такое снаружи, я поражаюсь до глубины души. Хорошо, существуют цвета, но нет стен? Нет потолка? Это не имеет смысла! Куда будут уходить цвета? Где пони будут писать свои имена? Кто скажет им, куда идти, а куда нет? Я спрашиваю всё это у Твайлайт Спаркл. К счастью, она умеет объяснять:

— Снаружи совсем не то же самое, что внутри, Канвас. Мы с тобой внутри, — рассказывает она, касаясь копытом белого пола. — Снаружи лежит за этими стенами и полами. Оно не ограничено, там можно пойти куда угодно. Единственное, что находится над пони, это небо, и оно настолько высоко, что никто его не замечает. Нет никаких стен, кроме тех, которые возводим мы сами. Снаружи есть леса, полные деревьев, океаны, полные воды, и города, полные пони.

— Город? Что такое город?

— Город — это место, где множество разных пони живут в домах, вместе или порознь. У них есть друзья и семьи. Они разговаривают друг с другом, покупают вещи, меняются ими, устраивают вечеринки и работают, как единое целое. По всей Эквестрии разбросано бесчисленное множество городок. Мы все живём в Эквестрии. Снаружи и внутри — это части Эквестрии.

— То есть… пони живут в домах? Они тоже представляют собой коробки?

— Ну, почти. У них тоже есть стены и потолки, но обычно они раскрашены в разные цвета и не всегда квадратны. Они все различаются, а вместе составляют города.

— Не понимаю, почему пони хотят жить в домах, если снаружи так замечательно. А из какого города ты?

— Из маленького местечка под названием Понивилль.

— И так у тебя есть друзья? Другие пони других цветов?

— Да.

— Расскажи мне о них.

Так она и сделала. Теперь каждый день, рассказывая о цветах, Твайлайт Спаркл упоминает и о своих друзьях, историях, которые с ними происходили, различных приключениях, важных уроках, которые они вынесли. Она рассказывает мне о своём маленьком помощнике-драконе по имени Спайк, который всегда рядом, если нужен. Несерьёзно нахмурившись, она даже шутливым тоном пожаловалась мне, что он порой бывает ленив, но я не понимаю, как кто-то в полном красок мире может быть ленив.

Она поведывает мне о Флаттершай, о жёлтой, тихо говорящей пегаске, дружащей с животными и панически боящейся очень многих вещей. Тут Твайлайт пришлось остановиться и рассказать мне о животных.

Ещё Рарити, единорожка, чья грива величественного фиолетового цвета, а шерсть — отвратительного белого. Я нахожусь в полном недоумении от того, как эти две противоположности могут сочетаться, и делюсь мыслями с Твайлайт. Она предупреждает меня ни в коем случае не говорить это Рарити, если я когда-нибудь с нею встречусь.

Мне очень хочется повидаться с Пинки Пай, поучаствовать в её играх, посмотреть на то, что она выделывает, после рассказа Твайлайт. Забавно: как рыжик назван в честь цвета своей шкурки, так и она в честь своей розовой шерсти. Твайлайт смеялась, рассказывая об устроенных этой жизнелюбивой пони вечеринках, и это заставило меня буквально жаждать попробовать торт, послушать музыку и посмотреть на конфетти, пусть я и не знал, что это.

Потом я слушал про Эплджек, трудолюбивую оранжевую фермершу, чьей прекраснейшей работой было стряхивание яблок с деревьев. Твайлайт говорит, что то яблоко она взяла из сада Эплджек. Мысль о том, что такие могущественные растения могут расти вместе в “саду”, вызвала у меня дрожь. Со всеми этими деревьями и цветами оранжевая пони, должно быть, самая важная и влиятельная во всём Понивилле.

Тут Твайлайт начинает с широко раскрытыми глазами рассказывать про изумительные трюки, которые выписывает голубая пегаска Рэйнбоу Дэш. По словам Твайлайт, её грива не одного цвета и даже не двух, но целого спектра красивейших красок, о которых я недавно узнал. Ничего сильнее мне не хочется, чем увидеть эту пони, хотя бы один раз, только чтобы посмотреть на её гриву и на легендарный Радужный Удар, о котором с придыханием рассказывает Твайлайт. Вид множества красок, с огромной скоростью распространяющихся по небу… я даже не могу себе это представить. Эти истории я могу слушать вечно. Но всё заканчивается.

Однажды Твайлайт заканчивает разговор и встаёт, смотря прямо на меня.

— Кстати, Канвас, я смотрела твоё досье. Там написано, чем ты должен заниматься, что значит твоя кьютимарка.

Я с любопытством посмотрел на свой круп. Мне никогда не было понятно, что там нарисовано. То была маленькая палочка, своей белизной выделяющаяся на фоне шерсти. Она мне не нравится. Теперь.

— Канвас, ты творец. Художник.

И она уходит. Я смотрю на кьютимарку, на круп, на стены.

Художник.

Это слово что-то для меня значит, практически как имя. Как цвета. Я хочу оказаться снаружи больше, чем когда-либо до этого, увидеть других пони, деревья, греться в цветах.

Но вместо этого я просто сижу.

На койке.

В белой коробке.

Внутри.

---

С тех пор, как стала приходить Твайлайт Спаркл, я начал испытывать вкус жизни, чувствовать её прелесть гораздо острее, чем когда-либо. Вопросы, догадки и просто мысли буквально атакуют мой мозг; я вижу мир живым и ярким. Мне хочется спросить Твайлайт о стольких вещах, и я уже готовлюсь говорить, как только она входит в проход. Но тут что-то останавливает меня, вопрос так и не покинул моих губ. Фиолетовая единорожка выглядит… иначе.

Её обычно сияющие глаза и широкая улыбка теперь холодны и мрачны. Она не приветствует меня, не спрашивает о самочувствии. Она просто молча садится и достаёт перо с планшетом. Я хочу предпринять вторую попытку заговорить, но тут вступает она:

— Ты знаешь, почему попал сюда?

Я удивлён этому вопросу. Она же уже задавала его, разве не так?

— Потому что я преступник. Разве ты не…

— Нет! Это не так.

— Что?

— Где-то с неделю назад я сказала, что ты художник. Помнишь?

— Конечно. Но что это значит?

— Художник — это тот, кто использует кисть и краски, чтобы создавать картины из цветов.

Мои глаза широко распахиваются в изумлении. Это самое потрясающее, что я когда-либо слышал! Пусть я никогда и не слышал о кистях, красках или картинах, эти слова казались такими знакомыми, как будто они были спрятаны где-то в моём сердце, и достаточно лишь упоминания, чтобы я вспомнил.

— Да, ты художник. Ты создаёшь вещи из цветов и пишешь картины. Но очень необычный художник. Потому что вещи, которые ты рисуешь, случаются на самом деле. У тебя такая мощь, какой нет ни у кого. Поэтому ты здесь.

— Это невероятно! Я хочу знать, как стать художником!

— Но ты уже знаешь. Ты умел рисовать и знал всё о цветах до того, как попал сюда!

— Что ты имеешь в виду, говоря до того? Я всегда был здесь, и я ничего не знаю о рисовании. Я даже никогда об этом не слышал!

Мгновение спустя мне показывается та сторона Твайлайт Спаркл, которую я никогда не видел. Ярость. Она вскакивает и бросается ко мне, практически прижимаясь своим лбом к моему и смотря мне прямо в глаза.

— Ты так и не понял?! Здесь было не всегда! Сам подумай, ты не мог быть всю жизнь только тут! Все пони в этих белых коробках абсолютно одинаковы, все такие же, как ты! У всех есть таланты, у всех есть причины быть здесь, но всё всегда сводится к одному! Кларити, единорог-альбинос, он может копировать особые таланты, дарованные кьютимарками, лишь раз увидев их! Любые таланты! Форте, она может запросто мотивировать на действия остальных пони своими речами, а идеи её революционны и неслыханны! Смуф Сонг, его музыка дёргает за ниточки внутри тебя, за самые струны души, он может даже внушить тебе идею; использование этой способности приведёт к полному хаосу! А теперь ты! Любой рисунок, вышедший из-под твоих копыт, становится реальностью! Как ты можешь не видеть связи? Почему ты не понимаешь? Почему не помнишь?!

Тяжело дыша, она отступает назад, однако её глаза всё ещё полны невыразимой ярости и разочарования; это похоже на красный. Горящий, бушующий и непредсказуемый красный. Более того, все мысли, идеи и догадки, бурным потоком влившиеся за последнее время в мою голову, начинают затвердевать. Я боюсь.

Нет, я в ужасе.

— Я приходила сюда месяцами, стараясь заставить тебя вспомнить, кто ты есть. Ты был закрыт в этой тюрьме, причём я даже не представляю, как долго. Тебя тестировали, пытали, ставили над тобой эксперименты и делали множество других ужасных вещей, чтобы заставить забыть. Потерять здравый рассудок и талант. Но они не могли просто исчезнуть! И вот они пытаются прорваться наружу, заставить тебя вспомнить то, что было забыто! Теперь ты понимаешь, что здесь произошло и кто ты такой! И поэтому эти пони начнут всё заново! Всё кончается!

Тут её голос ломается, а глаза наполняются влагой. Она падает на землю, еле дыша. Я не говорю ни слова. Всё становится на свои места в моей голове; тело немеет.

Проходит, кажется, вечность, но тут она наконец-то поднимает голову и смотрит мне в глаза.

— Ты знаешь, почему ты здесь?

Я молчу очень долгое время, в моей голове пусто.

— Я здесь потому, что Она боится меня.

А затем Твайлайт Спаркл уходит.

В белой коробке очень тихо. Это пугает меня.

Здесь нет цветов.

---

Твайлайт Спаркл не приходит на следующий день. И на следующий. И на после следующий. Каждый раз я просыпаюсь, ем, сажусь на койку и неотрывно наблюдаю за тем самым углом, ожидая.

Это моя вина. Это всё моя вина. Та единственная, которая подарила мне смысл и цель в жизни, пропала. Я хочу плакать, стонать, избивать себя, наказывая. Но ничего из этого не делаю.

А просто смотрю в тот угол.

Он никогда не открывается. Она никогда не приходит. Но я всё равно буду ждать, пока могу это делать.

…

Интересно, сколько шагов от койки до стены.

Двенадцать.

---

Мне никогда не было так одиноко. Тут никого нет. Тут нет цветов, только лишь пустота и ничто. Белые стены не движутся, не позволяют мне увидеть “снаружи” или Твайлайт. Надо мною нет неба, рядом нет океана или города. Или леса.

Здесь не сияет солнце.

Я думаю о Рэйнбоу Дэш и её цветах.

Я думаю об Эплджек и её деревьях.

Я думаю о Рарити, Спайке, Флаттершай и Пинки Пай.

Я думаю о Твайлайт Спаркл.

Стены кажутся ближе, чем до этого. И свет режет глаза.

Я бью стены головой, чтобы оттолкнуть назад. Но они не движутся, и на них теперь появилось совсем не белое пятно.

Я не могу вспомнить, какой это цвет.

Я снова напуган.

---

Я просыпаюсь после долгого забытья.

Моя голова бела, она онемела.

Я не могу думать или чувствовать; мои ноги еле-еле несут меня к подносу, с которого я срываю полиэтилен и ем пищу. Не чувствую её вкуса. Но мне всё равно. Я не голоден.

Почему-то я очень зол, и эта злость прорывается сквозь онемение и белизну. Дискорд побери эту пони и её цвета. Дискорд побери её за демонстрирование мне шерсти, сапфира, листа. Дискорд побери её и это “снаружи”.

Дискорд побери её за попытки дать мне цель.

Дискорд побери её за то, что она заставила меня вспомнить.

Тут, неожиданно, что-то холодное хватается за моё сердце, и гнев сменяется страхом. Цель? Вспомнить?! Я роняю пищу прямо изо рта и галопом мчусь эти двенадцать шагов до противоположного угла, отчаянно всматриваясь в него.

Он бел.

Бел.

Там нет слова.

Белый. Белый. Белый.

Я слышу, как что-то ломается в моём мозге. Я делаю то, чего никогда не делал.

Я кричу.

Я кричу, встаю на дыбы и распластываюсь по этим белым стенам, которые держат меня. Я кричу от боли, от поражения, кричу в ярости.

Я кричу, чувствуя, как мозг разрывается на части.

Я кричу, зову цвета. Но здесь только белый.

Я очень громко кричу, и через некоторое время чувствую, как меня тянут назад твёрдые, сильные белые копыта. Стражники изо всех сил стараются меня удержать, их белизна всё ближе и ближе, я отталкиваю, бью, кусаю их.

Мне нужны цвета. Белый меня убьёт.

И вдруг я вижу цвет, в том самом углу. Я вижу Твайлайт Спаркл, её глаза полны удивления, она шокирована. Она боится. Она и должна. Поддавшись стражникам, моё сознание вновь становится абсолютно белым.

И вдруг взрывается целой россыпью, всем величием благородных цветов.

— Мне было восемь лет! Я сидел со своей мамой у камина, а она читала мне книжку, полную картинок, слов и цветов! А потом раздался ужасный грохот! Я услышал, как отец проорал моё имя, мама поставила меня и сказала бежать изо всех сил! Я ринулся наружу, но там было так холодно, снег был настолько глубок, что я не мог бежать быстрее! Я не мог спастись! Я тонул в белом и проснулся с белом! Мама кричала моё имя, но я не могу его вспомнить!

Я буквально горю, я в ярости, я красный. Моя ненависть и мои страдания сосредоточились на ней, окончательно соединяя кусочки мозаики в моей голове и взрываясь тысячами пылающих искр.

— Мне было восемь! Я здесь двенадцать лет!

— Моя мама кричала моё имя, и вы украли его у меня!

Больше нечего сказать. Всё стало белым, и я упал в объятия ничего.

---

Когда я проснулся, ничего уже не было. Ни стражей, ни гнева, ни странной пони.

Я один.

Моя голова на чём-то жёстком, а я не могу подняться, потому что копыта прикованы к кровати. Ничего нет. Абсолютно ничего.

Свет очень сильно режет мои глаза.

Я не могу вспомнить своего имени.

Я такой же белый, как и стены.

Я делаю то, чего никогда не делал.

Я плачу.

---

Не знаю, как она сюда попала. Не знаю, как она сняла наручники. И не знаю, сколько времени прошло. Дни перестали что-либо значить для меня уже очень давно.

Твайлайт Спаркл молча смотрит на меня.

Я тоже ничего не говорю, лёжа на койке. Просто смотрю в её глаза. Они фиолетовые. В них магия, тайна и красота. И они выглядят так, будто сейчас заплачут.

Рог единорожки засветился, и из её сумки что-то вылетело, опустившись на землю. Мне не особо хочется смотреть туда. Я гляжу в её глаза. Я рассматриваю её цвета; они заставляют стены белой коробки разойтись, пусть и на мгновение.

Она отходит, медленно пятясь к тому углу. В конце концов, странная пони в последней раз бросает на меня взгляд, полный боли, сожаления и скорби. Её глаза фиолетовые. И они наполнены слезами.

Я в последний раз слышу её дрожащий голос.

— Тебя зовут Канвас. И ты художник.

Она пропадает из моей жизни.

Я смотрю на пол.

Там лежат, вечные, неподвижные и такие живые, палитра с кистью.

---

Раньше я думал, что белый — самая красивая в мире вещь. Затем я открыл для себя цвета, и тогда белый потерял всё своё значение и важность. Он стал чем-то отвратным, чем-то мёртвым и бесстрастным. Но теперь я понимаю, что ошибся дважды.

Потому что белый — это любой цвет. Прячущийся. Ждущий.

Мои мазки легки и изящны, я очень аккуратно штрихую белый пол. Я осторожен, стараюсь не наступать туда, где краска ещё не засохла. Я никогда этого не делал, но ощущаю это так, будто ради этого и появился на свет.

Воздух начинает пахнуть чистотой и свежестью, твёрдый пол смягчается.

Мои мазки широки и безграничны, они заполняют потолок глубокими, потрясающими оттенками, дарят ему такой размер, такую высоту, какую я даже себе представить не мог. Я напрягаюсь, чтобы вспомнить все рассказы и нарисовать его во всём великолепии и величественности. Пусть краска никогда и не сможет это сделать. Не сможет показать его так, как я себе представляю.

Тут потолок резко взметается вверх, показывая безграничное небо.

Мои мазки беззаботны, счастливы и жизнерадостны, они покрывают стены затейливой красотой. Я не знаю, как точно выглядят дома. Мне интересно, где живёт Твайлайт Спаркл. Но я не смею даже пытаться нарисовать его. Изображение слишком неточно.

Мир наполнен смехом и радостью.

Мои мазки сильны, уверенны и смелы. Теперь это мои стражи, защитники мира и покоя, заслоняющие меня от сияющего солнца. Может быть, Рэйнбоу Дэш покроет небо облаками, а Эплджек поделиться со мной яблоком с сильного, красивого дерева.

Солнце дарит тепло и любовь, и его свет не режет глаза.

Оно светит на розовые и белые дома, его свет отражается от озера, окутывая это место эфирным сиянием самой Вселенной.

Интересно, похоже ли это на Понивилль.

Прислонившись копытом к яблоне, я понимаю, что никогда этого не узнаю. Не узнаю, как по-настоящему пахнет дерево, как на самом деле выглядит трава или как тепло греет солнце. Мне никогда не познать “снаружи”.

Это всё ещё похоже на белые стены. Но теперь они не имеют власти надо мной.

…

Не смей, Канвас.

Слёзы заставят краски уйти.

Так что я стараюсь не поддаться искушению. Вместо этого я сижу в тени дерева, созданного моими копытами, и ни о чём не думаю. Вообще ни о чём. Мне так хорошо, и я знаю в своём сердце, что это первый раз.

— Я никогда не узнаю, — мой голос звучит тепло и знакомо.

Я в последний раз думаю обо всех, кого никогда не встречу, о вещах, которые никогда не увижу и о которых никогда не услышу.

А потом смотрю на дерево, на его ветви. И улыбаюсь.

Одна из них толще остальных. Сильнее.

Да.

Думаю, я буду там хорошо смотреться.

Я беру кисточку.