Опасный роман лебедей
Глава 71
Посмотрев фильм, Гослинг пришел в абсолютный ужас. То есть когда на экране появился грифон в маске чумного доктора, у Гослинга затряслись поджилки и он издал звучный вопль. Подумав долю секунды, он решил не признавать этого и просто сделать вид, что ничего не произошло, поскольку Луна, похоже, все равно его не услышала.
Слишком уж громко звучала бензопила.
Гослинг никогда не любил фильмы ужасов, и он не мог понять, почему Луна назвала это комедией. Гораздо страшнее было то, что Луна смеялась. Смеялась от души. Грифон в жуткой маске чумного доктора обрушил свою бензопилу на несчастного земного пони, и Гослинг закрыл лицо одним крылом, выглядывая из промежутков между маховыми перьями.
— Уф! — Гослинг попытался проглотить комок в горле. Древние захоронения бизонов — не место для строительства амбара, это знал любой идиот. Он не был уверен, что сможет продолжать смотреть. Смех Луны был одновременно громким и жутким. — Как ты можешь называть это комедией?
— Потому что это абсурд! — ответила Луна громким голосом. — Это явно комедия абсурда. И только посмотри на спецэффекты! Смесь практичных физических эффектов и очень впечатляющих иллюзионных заклинаний. На самом деле выглядит так, будто бензопилу вставляют в прямую кишку бедного земного пони.
— Это точно. — Гослинг почувствовал, как его желудок сжался, и закрыл глаза. Спецэффекты были слишком хороши для него. Он держал свое крыло поднятым между собой и экраном. Будучи в основном черным или темным пегасом, он никогда и ни при каких обстоятельствах не зашел бы в сарай, построенный над древним захоронением бизонов посреди леса. Он не был уверен, что его девственность защитит его.
Что касается Луны, то он не мог перестать думать о том, что она сказала, что может восстановить свою девственную плеву. Эта мысль затаилась в глубине его сознания, и он во весь рост ощутил любопытство к анатомическим причудам аликорнов. Ему также хотелось узнать, почему они такие тяжелые и как им удается летать.
Бензопила затихла, но теперь до него доносились звуки опорожнения кишечника земного пони, с которого снимали шкуру. Грифон хотел получить костюм пони, сделанный из настоящего пони. Гослинг издал вопль ужаса и задумался, как он оказался в такой ситуации. Это было что-то из ряда вон выходящее, без цензуры. Такие вещи мать никогда не разрешала ему смотреть, и теперь он понял, почему.
Снова выглянув из-под своих маховых перьев, Гослинг попытался вытерпеть все, что последует дальше.
Количество убийств: один мертвый земной пони, один мертвый угольно-серый пегас из пригорода и одна темно-зеленая кобыла-единорог, которая вела себя как полная шлюха. Каждый из них умер каким-то ужасным образом: земной пони — от удара бензопилой по заднице, городской пегас, который был слишком глуп, чтобы жить, по непонятной причине запутался в линиях электропередач, проходивших через лес, а распутная кобыла-единорог погибла от трагического несчастного случая с феном.
Луна так смеялась, что теперь выглядела растрепанной. Глаза у нее были широкие, почти маниакальные, и Гослинг подумал, не свело ли ее распухшее лицо судорогой от этой диковатой ухмылки. Луна веселилась от души, а вот он сам — не очень.
Поэтому было очень удивительно, когда смех Луны внезапно прекратился и она затихла. Гослинг почувствовал нарастающее беспокойство. Может, у нее начался один из периодов? Перемена настроения? Теперь она трепетала перед ним и цеплялась за него передними ногами, причем обеими. Ее маниакальная гримаса исчезла — теперь нижняя губа выпячивалась в почти жеребячьем выражении страха.
Нет, ужаса.
— А вот и самое страшное, — вздохнула Луна.
Навострив уши, Гослинг заметил музыкальную перемену. Это звучало как… как порнографическая композиция. Что-то глубокое, с резкими басами и фанковым мотивом. На экране бледно-розовая, почти белая кобыла-пегас уступала ухаживаниям темно-фиолетового единорога. Она была робкой и девственницей, и многое говорило о том, что она никогда не спаривалась.
Гослинг не мог понять внезапной смены настроения Луны, но это было реально. О да, это было реально. Он чувствовал ее влажный пот. Она прижималась к нему, хватала его, разворачивала к себе, а потом, при очень неловком повороте событий, он оказался сидящим на крупе, прижавшись животом к животу Луны, которая тоже сидела на крупе.
Вот черт, это было плохо. Маленький солдат уже проснулся в своей караулке.
— Она так молода… так полна надежд. Она хочет пойти в школу красоты и выучиться на стилиста. Она такая умная… а он такой хам. Он бездарь, разбойник, пустозвон… он вульгарный похититель девственности и чистоты.
Ага. На экране он готовился покрыть ее. Темного цвета верзила собирался совратить невинную почти белую пони. Он как-то уговорил ее отдать товар, сказав, что не хочет умирать девственником, и она была достаточно глупа, чтобы на это купиться. Несомненно, это была жалость.
— Все хорошее, чем она могла бы стать, зависит от этого момента. Она молода, полна надежд… так невинна и наивна, она слишком юна, чтобы оказаться в ситуации такой эмоциональной близости… Я не могу смотреть!
Луна действительно была напугана. Убийства бензопилой ее вполне устраивали, а вот порнографическая сексуальная сцена, которая вот-вот должна была развернуться, стала для нее погибелью. Гослингу было трудно примириться с тем, что он испытывал. У Луны были проблемы. Сейчас она пыталась взобраться на него, как на дерево, и Гослинг с трудом удерживал равновесие, пока Луна лапала его.
Шумный, небрежно звучащий, преувеличенный порнографический секс происходил на экране, настоящий секс. Не просто хитроумные ракурсы камеры, чтобы создать пародийную любовную сцену, а неприкрытый, откровенный секс, который Гослинг никогда не видел в таких подробностях. Конечно, он заглядывал в несколько журналов, читал несколько книг, но это… это было что-то новое. Метро въезжало на нижнюю станцию в центре города.
И его тело откликнулось. Солдат начал выходить из караульного помещения, как вдруг Луна толкнула его, и он упал на подушки, а Луна оказалась сверху. Она прижалась к нему, глаза ее были закрыты, и от влажного тепла ее бархатистого женского тела становилось только хуже.
К тому же она его придавила.
Свидание, каким бы оно ни было, пролетело, как птица. У Луны по щекам текли слезы, а Гослинг оказался в ловушке. Все, о чем он мог думать, — это то, что теперь было между ним и Луной. Заметила ли она это? Не отрубит ли она ему голову? Станет ли он мерином? Его уши заполнили звуки порнографии на скотном дворе. Много хныканья, много клекота и слишком много мокрых брызг.
— Луна, — прошептал Гослинг, с трудом набирая воздух в легкие, — мне так жаль.
— Я не буду иметь против тебя за то, что ты сейчас имеешь против меня, — ответила Луна.
Над ним корчилась Луна, прижимаясь к нему, что только усугубляло ситуацию. Ощущение ее тела, ее запах, звуки фильма — все это подбадривало его маленького солдата. Гослинг задыхался, втягивая в себя столь необходимый воздух, и старался не думать о том, что ему подсказывают инстинкты. В таком положении взять Луну было бы несложно.
— Гослинг, если бы ты взял меня прямо сейчас, я бы не отказалась.
На одну очень долгую секунду Гослинг задумался, а потом ответил:
— Нет, Луна, я хочу выжить в этом фильме ужасов, и против меня есть кое-что, поскольку я темный пони. — К его удивлению, Луна рассмеялась. Она смеялась так же, как и плакала, и он не мог понять, что она чувствует. Он не понимал Луну: её выводила из себя одна только мысль о порно, но она не возражала против откровенно показанных убийств и смерти. И вот теперь она предложила ему хорошенько трахнуть ее.
Где-то посреди всей этой суматохи и неразберихи Гослинг понял, что его дружба с Луной слишком дорога ему, чтобы рисковать ею. Он обнял ее, притянув к себе еще ближе, и почувствовал, как она напряглась. Но он не взял ее. Надеясь успокоить ее, он проговорил несколько слов ей в шею, прижимаясь к ней мордочкой.
— Когда тебе станет лучше, мы сделаем это. Но не раньше. Я хочу любить тебя, но еще больше я хочу быть твоим другом.
К его облегчению, фильм закончился. Звуки от шлепков по заду закончились, и без сияния киноэкрана комната погрузилась в темноту. Луна все еще была над ним, раздавливая его, и его маленький солдат все еще чувствовал себя очень смелым. Он обнял Луну, когда она прижалась к нему, и постарался не думать о том, что между ними возникла проблема, жесткая, пульсирующая проблема. Закрыв глаза, не желая различать что-либо в темноте, он погладил ее по шее мордочкой и потрепал по спине передними ногами. Перья ее крыльев взъерошились от его прикосновения.
— Может быть, было бы лучше, если бы ты просто взял меня и покончил с этим. Тогда я перестала бы беспокоиться об этом. Может быть, мне больше не будут сниться кошмары, если мы просто покончим с этим. Мне не нужно это любить, мне просто нужно это терпеть. Это мой долг перед тобой, когда мы поженимся.
Признание Луны было не более чем придыханием и шипящим шепотом в темноте. Гослинг хотел ее так сильно, что это причиняло ему боль. У него все болело. Он на мгновение стиснул зубы, а затем покачал головой. Собрав всю свою силу воли, он сказал:
— Нет, Луна, ты больна. Я не хочу сказать, что ты отвратительна, просто ты нездорова. Никто не должен пользоваться больными пони, потому что это неправильно. Когда тебе станет лучше, я буду ждать тебя здесь.
— Ты обещаешь? — спросила Луна, прижимаясь к телу Гослинга в темноте.
— Я даю тебе слово, Луна.
— Но клянешься ли ты в этом?
Гослинг начал понимать, что это всего лишь часть одной и той же болезни. Вместо замешательства он ответил терпеливо:
— Послушай, я не знаю, как тебя убедить, но да, я клянусь. Прямо сейчас я мог бы взять тебя, но не делаю этого. Если это не показывает, что я предан своему идеалу, я не знаю, что еще сделать.
Луна начала всхлипывать, а Гослинг просто лежал, придавленный аликорном. Она весила целую тонну, тут уж ничего не поделаешь. Но желание все еще мучило его. Даже по своей неопытности он знал, что в том положении, в котором они с Луной оказались, это будет несложно, совсем несложно. Искушение было не менее болезненным, чем физический аспект.
Еще хуже было то, что Луна позволила бы этому случиться. Какой бы сильной она ни была, какой бы могущественной ни была, с ее магией, позволявшей ей перемещать луну, она позволила бы этому случиться. Гослингу впервые пришло в голову, насколько хрупка Луна. Эта мысль сокрушила его даже больше, чем тело Луны.
Селестии нужен был муж и отец для жеребят, которых она надеялась вырастить. Гослинг понимал это, и это все упрощало. Это была простая потребность с простым решением. Луне же, напротив, муж сейчас был не нужен. Нет, ей нужно было нечто другое. Ей нужен был друг, кто-то, кто будет сопровождать ее, пока ей не станет лучше. Задним умом Гослинг понимал, что Луна может не поправиться еще очень долго, если вообще поправится.
Из-за рыданий Луны она терлась о него всем телом, и это ничуть не помогало. Гослинг также беспокоился о том, не подслушивают ли их гвардейцы, и если да, то что, по их мнению, он с ней делает? Сама мысль об этом тревожила его.
— Эй, — прошептал Гослинг, приблизив мордочку к уху Луны. — Может, мы приведем тебя в порядок, а потом пойдем гулять? — Он сделал паузу и задумался о состоянии Луны. — Или… подожди, я знаю, я могу запрячь себя в колесницу и прокатить тебя по Кантерлоту. Только не надо бить кнутом, пожалуйста.
— Ты покатаешь меня на колеснице? — Луна подняла голову, и ее рог засветился слабым светом. Она фыркнула, и ее нижняя губа задрожала. — Ты сделаешь это для меня?
— Да. — Гослингу было интересно, сколько еще он сможет терпеть тело Луны, трущееся о него.
— Мне бы этого хотелось. — Луна скатилась с Гослинга и легла на спину рядом с ним.
Гослинг облегченно вздохнул и понял, что будет благодарен прохладному ночному воздуху. Он лежал, застыв от облегчения, а другие его части были твердыми, как камень. Он чувствовал, как Луна прижимается к его боку, и не был уверен, что дальнейшее возбуждение — хорошая идея. В слабом свете рога он мог видеть ее лицо, и от этого освещения слезы блестели отраженным блеском.
— Гослинг…
— Да?
— Когда ты раньше толкал…
Гослинг зажмурил глаза.
— Ты ничего не сказал, а я поняла, что в тебе есть что-то, что мне нравится.
— О.
— У Твайлайт есть игра… она называет ее "опыление посевов".
Гослинг открыл глаза и посмотрел Луне в лицо.
— Возможно, ты захочешь поиграть с нами как-нибудь. В эту игру играют друзья, так говорит Твайлайт.
— С удовольствием. Нам нужно опылить посевы с Кейденс.
— О, согласна. — Луна фыркнула, и ее нижняя губа дрогнула слабее.
— Хороший скоординированный удар по Селестии… она никак не сможет понять, кто виновник.
— Мне нравится ход твоих мыслей.
— Скоро гала-концерт по случаю помолвки, Луна.
— Надеюсь, я буду в хорошем настроении.
— Если нет, мы с Твайлайт просто опылим твои посевы.
— Кажется, ты мне нравишься чуть больше.
— Если бы у нас были жеребята, Луна…
— Да?
— У нас была бы маленькая армия опылителей.
— Мне нравится ход твоих мыслей… А теперь о поездке на колеснице…