Мерцающая Звёздочка

Он называет себя Айрон Бронко, и говорит, что его имя ни чёрта не значит, ведь он Майнхэттенец. Мы называем его Неукротимым Железнобоком, и его прозвище говорит само за себя, ведь он является главным испытателем экспериментальных самолётов в ОКБ 233 ЭВАТВсНКиДУ Тов. Холкина!

Но сегодня он испытывает на прочность не только перкалевые крылья своего новейшего рекордного самолёта, но и нерв всего мира — ведь это последний шаг перед первым в истории прыжком через Северный Полюс Эквуса!

Взлетев со сталлионградских полей он помчится через снежные пустоши Кристальной Империи, пролетит под северными сияниями, облетит планетарную ось и приземлится в прериях Зебрики! Сквозь льды и бури, через точку абсолютного холода и в жуткое пекло полосатой страны!

Три стальных пони, два перкалевых крыла и один пламенный мотор преодолеют Ледяные Пустоши чтобы доказать: нет ничего невозможного для сталлионградских инженеров и рабочих!

Совсем скоро связь с героями будет разорвана огромными расстояниями и магнитными бурями, и об успехе миссии мы узнаем только из Зебрики!

“Мерцающая звёздочка” уже подлетает к Северному Полюсу, и мы прямо сейчас установим с ними связь!

— Жук, я Правда, как слышно, приём?

— Правда, я Жук, вас слышно, связь на троечку, приём.

— Это открытый сеанс связи, что вы видите, что чувствуете, что можете сказать нашим слушателям? Приём.

— Сложно выразить словами эту красоту. Направо находится остров, весь в острых гребнях и ледниках. Налево — белый океан с редкими проталинами. Вижу айсберги, самых разных форм, некоторые как обелиски, другие словно коряги… Всё искрится как бы обсыпанное бриллиантами. Чувствуем себя отлично, даже радостно! Мы первые пони, летящие в этом краю вечной зимы!

Восторг:

— Они приближаются к Полюсу! И мы не можем себе даже представить, какие данные они там получат! РД-СГ, уииии!

Равнодушие:

— Да что они могут там найти? Это ж снег, лёд и всё — на сотни миль кругом!

Предвкушение: 

— Ух я им устрою! Ух они у меня получат! Интересно, им больше понравятся белые кремовые торты или цветастые воздушные?

Тревога: 

— Т-там наверняка опасно, надеюсь с ними ничего не случится…

Раздражение: 

— Кто решил, что называть в мою честь этого едва плетущегося мула — хорошая идея?

Занудство.

— “РД” — это не Рейнбоу Дэш, это “Рекорд Дальности”.

— А что тогда “СГ”? “Сталлионградский Герой”?

— Нет, это Старлайт Глиммер. Они считают, что их самолёт похож на мои воздушные змеи…

Хрусть-хрусть-хрусть — хрустела “Мерцающая Звёздочка” лакированным перкалем. Магические кристаллы навигационных систем взрывались один за другим. Самолёт, захваченный воющим ветром, сносило и кидало в разные стороны. Густой туман скрывал всё, кроме завораживающих переливов полярного сияния, мягко подсвечивающего туман откуда-то сверху. Смутные тени метались где-то снизу. Из радио брызгали искры. 

Пилот не столько управлял машиной, сколько отчаянно старался не потерять управление полностью. Второй пилот с ужасом смотрел в боковые иллюминаторы, на опасно прогибающиеся и дрожащие крылья. Штурман пытался удержать в голове курс брыкающегося самолёта и одновременно придумать, как заставить работать солнечный компас в густом тумане. 

Измотанный в борьбе с бурей Бронко передал управление второму пилоту, Айталу.

— Продолжай подъём, я вздремну часок. Гнус, что с курсом?

Гнус прошипел на чейнджлингве, и проведший годы в интернациональном Сталлионграде Бронко безошибочно распознал фразу “За нами пришёл медоед”. Проведший в Сталлионграде бурную студенческую пору Айтал ответил:

— Ага, я тоже чую полярную лисицу. Совсем плохо с курсом?

— Я не компас, а все эти магические штучки откинули копыта. Из-за ветра был сильный дрейф, и все эти ваши ляганные кульбиты… Скорее всего мы летим от Эквестрии, но без гарантий.

Уже проваливающийся в сон Бронко только пробормотал:

— Успокойтесь, скоро найдём солнце и, хе-хе, Селестия укажет нам путь.

Никто даже не улыбнулся.

Айтал внимательно смотрел на самые важные приборы: авиагоризонт и простой вариометр, который говорил, что их высота действительно растёт, хотя и довольно медленно. Без взорвавшегося скоростемера задирать нос выше было опасно, в густом тумане скорость самолёта оценить было никак нельзя, а замедлись он слишком сильно — и сорвётся в смертельный штопор.

Смотреть наружу Айтал не хотел. Это было совершенно бесполезно и даже опасно, ведь от одинакового во все стороны густого тумана кружилась голова и терялась ориентация.

От постоянного сосредоточения на авиагоризонте и белёсой пустоты снаружи ему начало мерещится всякое. Авиагоризонт троился и множился, плыл, а иногда танцевал. Второй пилот моргал и тряс головой, и всё же с каждым часом ему было всё хуже и хуже. Его терзали нехорошие мысли — если они не смогли выйти из тумана за несколько часов набора высоты, то как же высоко он простирается? И нет ли впереди гор, сдерживающих его?

В этом информационном вакууме Айтал думал. Думал о разном. Об истрёпанных бурей крыльях. О вкусной солёной рыбе. О том, как Айрон Бронко на его глазах размазался по полю и целый год ел через соломинку. О сгоревшем радио и взорвавшихся магических кристаллах. О костянке. О том, как Гнус пришёл в их отряд с рекомендательным письмом от Кризалис, в котором в основном говорилось о том, что “Этот жук чует еду за сотни миль, пусть смотрит на Кристальную Империю голодными глазами и работает для вас компасом”.

— Гнус! Гнус! Ты компас!

Гнус всё это время потратил на чтение непристойного романа в мягкой обложке, потому что вся его штурманская вотчина вышла из строя. И услышав такое заявление он лишь раздражённо прошипел нечто нечленораздельное даже по меркам чейнджлингвы.

— Я серьёзно, жук. Вы ведь чуете любовь, да? А Кристальная Империя это как огромный фонарь или маяк для вас…

Гнус тяжело вздохнул. Это было правдой. Многие подменыши мечтали отправиться на командировку именно в Кристальную империю, а остальным оставалось лишь облизываться в её сторону. Гнусу с его повышенной чувствительностью приходилось особенно тяжко. Но сейчас он не чувствовал ничего, кроме голода и раздражения.

— Да. Но здесь нет и следа любви. Здесь пусто. Так пусто, что эта пустота, кажется, высасывает любовь даже из меня, чистокровного подменыша. Смешно, правда?

Айтал быстро оглянулся и совершенно серьёзно ответил:

— Нет.

Бронко проснулся в приступе кашля. Он страдал от жара и острой боли в лёгких и горле.

— Я увидел свет в конце туннеля и пришёл… — он не закончил фразу и снова закашлялся.

Айтал встревоженно оглянулся.

— Мы уже выходим из облачности, скоро Гнус разберётся с нашим текущим курсом…

— С-с-смотри-куда-прёш-ш-шь! — гневно прервал его Гнус.

— Ребят, вы чего? — едва слышно просипел Бронко и снова закашлял, после чего начал вить себе гнёздышко из одеял.

Гнус не ответил. Он внимательно смотрел на солнечный компас, на котором стала проступать едва заметная тень, прикинул скорость, и стал намётывать на карте круги.

— Я не знаю куда вы летели в бурю и держали ли курс в тумане, но до полюса нам ещё от двух до пяти часов, если мы прямо сейчас уйдём на нужный курс.

Бронко, который уже устроил себе настоящий кокон из одежды и одеял, высунул наружу морду и просипел:

— Айтал, айда к полюсу.

Айтал взял предложенный курс и перестал набирать высоту. Но через минуту встревоженно спросил:

— Зачем?

— Там наша цель.

— И давно ты поставил целью вечную ночь с Бледной Кобылой?

Бронко снова закашлял.

— У нас есть цель, — упрямо повторил он.

— Нашей целью было получить научные данные на оборудовании, которое взорвалось несколько часов назад, Бронко.

— Это халтурка, главная цель — улететь в Зебрику! — Бронко пытался прокричать, но у него получилось лишь просипеть и получить в награду ещё несколько минут кашля.

Когда он закончил, Гнус превратил диалог в полилог философским замечанием.

— Цель, шмель, где она?..

Помолчав он добавил:

— Солнечный компас тоже мёртв, мы летим не на полюс, мы летим в никуда.

— А с этим то что случилось? — недоумённо спросил Айтал.

— Не знаю, похоже какой-то гениальный рог решил сделать прибор последней надежды тоже магическим. Шкала не двигается.

— У нас хоть что-нибудь работает? — простонал Бронко.

— Да. Двигатель, рули, авиагоризонт и топливомер.

Бронко задумался. Под ними был сплошной белый туман без единого ориентира. Над горизонтом висело солнце, но они не могли определить широту или стороны света без точного времени, и не могли определить точное время без широты. А буря сбила их с изначального курса. Так что Гнус был прав — сейчас они летели в никуда, и мало что могли с этим поделать.

— Гнус, каковы наши шансы попасть в Зебрику при движении этим курсом?

— Дискордовы, босс, — жукопони задумчиво засунул карандаш в отверстие на ноге.

Бронко хотел было ответить, но это зрелище застало его врасплох. Подменыши имели свойство буквально растворяться при эмоциональном голоде и стрессе, но в современном обществе это было большой редкостью. Почти все жукопони обычно не имели в своём теле лишних отверстий, кроме разве что студентов во время сессий.

— Жук, объясни свою дырявость.

Гнус не хотел объяснять свою дырявость. Он и не знал. Да, снаружи их самолёта эмоциональная пустота. Да, стрессовая ситуация. Да, странная магическая буря. Но чтобы сытый и здоровый подменыш начал растворяться за считанные часы? В присутствии пары друзей? Он никогда о таком не слышал. Он испугался, словно только что это заметил — хотя впервые он заметил отверстия вскоре после бури и наблюдал за их ростом всё это время. Но тогда ему удалось отвлечь себя мыслями о том, что это естественная реакция организма на страх погибнуть в буре, а потом ему казалось, что чтение любовных книжонок остановило процесс. Не остановило.

Это странное место было настолько пустым, что его любовь словно растворялась в тумане. Знала ли об этом его Королева? Могла ли она послать его сюда в наказание за… за что-нибудь?

— Это место. Я здесь таю.

— Мы должны… — твёрдо начал Бронко, но зашёлся в приступе кашля, — вернуться домой. Гнус, посчитай пожалуйста.

Гнус посчитал и пилот взял новый курс — или скорее примерное направление в сторону Эквестрии. По крайней мере они все надеялись, что летят теперь в сторону Эквестрии.

Им оставалось только держаться направления и ждать. И оба пункта этого короткого списка были крайне трудны в реализации. Как держать курс без приборов, если единственный ваш ориентир — это летящее по небу солнце? Как могут просто ждать тяжело больной пони и тающий на глазах жукопони?

Гнус был похож на бумажную пародию на самого себя. Дыра-карандашница обзавелась дюжиной подруг. Бронко это не нравилось. Бронко был в ужасе. Единственное, что он смог придумать — обнимашки. Обнимашки — универсальное средство помощи всем душевно страдающим. Бронко сосредоточился на приятных воспоминаниях о Гнусе и принялся за неотложную психологическую помощь.

Жук оказался холодным. Даже ледяным, по мнению страдающего от жара Бронко. И до жути лёгким.

Гнус сначала опешил и замер. Но потом зашипел, к удивлению Бронко.

— Ос-с-ставь! Не могу… С-с-сдерживаться!

Бронко считал иначе и продолжал, сосредоточенно закрыв глаза, накачивать своего друга весёлыми и приятными воспоминаниями. Пока ему в морду не прилетел раздвоенный язык.

Бронко открыл глаза и тут же об этом пожалел. Никто не будет рад зрелищу бездонной и зубастой пасти подменыша в копыте от своего лица. Он освободил жукопони из объятий и откатился в сторону. Гнус забился в угол, прикрыл пасть одной ногой и замахал второй.

— Прос-с-сти! Я не хотел!

— Тебе лучше? Выглядело не очень…

— Нет! — ответил подменыш и с шипением прыгнул на Бронко.

Впавший было в апатию жук вдруг снова зашевелился. Он медленно вращал головой и высовывал свой длинный язык, словно ищущая путь змея. Вскоре он перестал вращать головой, и вместо этого стал с диким шипением кидаться в одну и ту же точку пространства, явно пытаясь пробиться сквозь фюзеляж, и связывающие его одеяла явно не могли ему помешать, хотя исхудавший жук весил не сильно больше них. Бронко превозмог слабость и навалился на жукопони сверху. Это помогло задержать Гнуса на некоторое время.

Однако он не смог смириться. Хищный блеск в голодных глазах запылал первобытной яростью. Без предупреждения подменыш извернулся и впился клыками в ногу Бронко.

Бронко закричал от боли и неожиданности и стал бить своего одичавшего друга по голове, приговаривая “Плохой жук! Фу! Фу-фу! Ай, лягать лунную лошадь, как же больно! Отцепись!”.

Айтал оглянулся, ужаснулся и, выскочив из своего места, перелез на место штурмана, где схватил голову Гнуса и стал давить на соединение челюстей с двух сторон. Наконец, ему удалось разжать окровавленную пасть подменыша и, придавив его задней ногой, он зубами оторвал от одеяла широкую полоску и наложил тугую повязку на ногу Бронко. Потом он связал Гнуса ещё крепче, дополнительно стянув ему челюсти, и перелез обратно на место пилота.

Бронко попытался запихнуть стянутого одеялами Гнуса на его штурманское место, но даже оттуда Гнус поворачивал голову влево и бешено сверлил глазами одну точку.

Бронко осенило. Он схватил солнечный компас и попросил Айтала повернуть строго влево. Когда пилот закончил манёвр, жук уже пытался атаковать точку в пространстве чуть правее текущего курса.

— Айтал, а Гнус ведь сам компас!

Гнус, не в силах даже шипеть, вдруг обнаружил в себе способность к удивительно громкому и противному писку. Айтал задумчиво ответил:

— Ну да. Он вроде как видит Кристальную Империю… Ох, моржовый хрен! — Айтал обернулся, и пристально глядя на подменыша повернул самолёт немного вправо, совместив их курс с точкой интереса Гнуса.

Вскоре на горизонте появились горы, а когда оглохший от всё более громкого писка экипаж перевалил через острые пики, их взору открылся высокий шпиль Кристального Замка.

Писк перешёл в неслышный пони ультразвук, а потом подменыш закатил глаза, пустил зелёную пену изо рта и потерял сознание. Следом сознание потерял истощённый болезнью, борьбой и раной Бронко. Айтал сознание не потерял и уверенно посадил машину в поле возле города даже несмотря на кружащуюся вокруг них стаю пегасов и принцесс.

Не успел он открыть дверь наружу, как внутрь просунулась голова, которую Айтал безошибочно определил как принадлежащую Сумеречной Искорке. Беспокойство на её лице сменилось недоумённым ужасом, когда она увидела накрепко связанного Гнуса в пене и неподвижного Бронко с кровавой перевязью.

На грандиозной вечеринке в честь трёх пилотов, их невероятного полёта, героического спасения и наконец-то выздоровления веселились многие: и виновники торжества, и сталлионградские послы, и командированные подменыши, и две розовые принцессы, и все их друзья, и кто-то даже пустил внутрь газетчиков.

Было много речей и поздравлений. Каждый считал своим долгом своим долгом рассказать всем, как он рад и как гордится тремя стальными пони. Наконец, до микрофона дошёл Шайнинг Армор.

— Их история говорит сама за себя! Так пусть за ними и останутся последние слова!

К микрофону подошли трое. Подменыш, бескрылый пегас и северный пони.

— Я сошёл с ума!

— Я спал!

— Какао с зефирками!