Игра

Вечернее солнце топило Мэйнхеттан, заливая проспекты и улочки волнами света. Дневная жара лишь начинала сменяться приятным теплом вечера. Порывистый ветер путался в небоскрёбах и лишь слегка трепал шёрстку и гривы прогуливающихся.

Сайрус вдохнул полной грудью и покачал головой, прикрыв глаза. В такую погоду сама Селестия велела прогуливаться где-нибудь по пляжу вместе с любимым, наслаждаясь маленькими радостями. Он моргнул, улыбаясь: прогулки были не единственным способом развлечься. Сайрус бодро зашагал дальше, предвкушая очередную сессию. 

Сначала Сайрус не хотел идти. Ему не хотелось играть в их с Виндом игру одному. Но Винд хотел, чтобы Сайрус пошёл, и Сифор поддержал эту идею. Сайрус согласился: за прошедшую неделю злость и раздражение сменились предвкушением, пусть его и слегка омрачало одиночество. 

Дом Сифора стоял выше остальных, хоть и был единственным одноэтажным. Сайрус с удивлением обнаружил, что запыхался, взбираясь на холм. Его снова кольнула мысль, что будь тут Винд с его автомобилем — было бы проще. Сайрус покачал головой, отгоняя мысль, и ступил на мощёную тропинку, ведущую к двери. 

По обе стороны от тропинки блестела вода. Сайрус чуть притормозил, оглядываясь как в первый раз. Её поверхность едва заметно колыхалась, отражая ослепительно-яркое вечернее солнце. Сайрус постучал в дверь, и в ответ на стук под водой как будто что-то двинулось, но он не был в этом уверен. Ничего не было видно, кроме блеска, и даже эмоциональное зрение было бессильно. 

Вода прятала хозяина дома надёжнее, чем маскировка чейнджлинга. Сайрус иногда задумывался об этом. Как Сифор живёт, не показывая ничего лишнего. И даже когда Сайрус видит, что тот чувствует, это не даёт ему никакого преимущества. Сифор был удивительным пони, загадочным, и каждый раз после сессии Сайрус уходил с какой-нибудь интересной мыслью, над которой потом размышлял. 

Щёлкнула щеколда, и дверь отворилась. Сайрус тепло улыбнулся и кивнул Сифору, стоявшему в проходе. Тот улыбнулся в ответ и отошёл в сторону. 

— Здравствуй! Проходи. 

Внутри было чуть прохладнее, и в воздухе чувствовалась приятная влажность. Единорог вытер копыта и прошёл в гостинную, занимая место за низким столом. 

— Хочешь чего-нибудь освежающего? 

Сайрус усмехнулся и кивнул, разглядывая стол. Карта Мэдоу расстилалась перед ним, изображая вымышленный город на реке. Сайрус развернул ещё одну карту поменьше, изображающую отдельный пригород. Сейчас чейнджлинг гадал, что же припас ему Сифор.

Сайрус вынул из сумки небольшую металлическую фигурку — грифона, стоящего на задних лапах и сжимающего когтями необычное даже для них оружие — секиру. Следом он достал два листа — красиво заполненный, с небольшим изображением персонажа в углу, и ещё один — более грубый, несколько помятый и грязноватый, со всего лишь наброском. Наконец он вытряхнул из сумки набор игральных костей, карандаш, линейку и ластик. 

— Ну что, как дела, как себя чувствуешь? Готов играть? — Сифор бесшумно выплыл откуда-то из глубин дома, неся на спине поднос с кувшином, двумя стаканами и тарелкой закусок. 

— Нормально, в общем. Погода снаружи замечательная, надо сказать. 

— Слишком жарко на мой вкус, но, пожалуй, ты прав. Я бы с удовольствием поплавал: пока с работы возвращался, вся кожа высохла! — Сифор уселся во главе стола, поднимая ширму и раскладывая что-то перед собой. 

Сайрус налил в стакан что-то, слегка пахнущее лимоном и огурцом. На вкус это было практически как вода, с едва уловимым ароматом фруктов. Он бросил мимолётный взгляд на Сифора, полностью скрывшегося за ширмой, в надежде увидеть эмоции того. Предвкушение, любопытство, радость и энтузиазм — такие же неуловимые, как вкус фруктов в напитке. Сайрус вздохнул: мастер не изменял себе и проявлял сдержанность и собранность во всём. 

— Итак, напомни мне, на чём вы остановились неделю назад, — Сифор приподнялся над ширмой, вперивая взгляд в Сайруса и улыбаясь, слегка обнажая акульи зубы. 

Сайрус хлопнул себя по лбу, вынул из сумки толстую записную книжку и открыл на закладке, пробегаясь глазами по тексту. 

— Мы зачистили подземелье, как нас попросил Стилхув. Сразились с двумя верёвочниками, познакомились с Квевером и Кегом и нашли Гарпуна, которого искала его подруга… Так, а подруга эта — Софт Бан, владелица “Сломанной стрелы” — престижного трактира в Мэдоу… Мы отдали ей Гарпуна, рассказали, где его нашли, и решили ложиться спать: это было сложное подземелье. У Блоу не осталось ячеек, у меня осталось всего одно использование ярости, и ни у кого и нас больше нет костей хитов. А, точно! Ещё мы нашли этот странный компас, к которому сразу же прицепился Блоу. Теперь точно всё!

Сайрус почувствовал небольшую волну удовлетворения и волнения от Сифора после упоминания верёвочников. 

— Отлично! Тогда…

---

Гранит устал. Сначала подземелья, где кураж боя и тревога за друга держала его в тонусе. Потом — подъём с лишним грузом — жалким грифоном, попавшим впросак и не способным позаботиться о себе; путь назад сквозь душный и вонючий город; разговор с хозяйкой трактира; и секреты, секреты, секреты… От них болела голова, першило в горле. Весь город был наполнен секретами, и местные упорно пытались втянуть в свои дела Гранита и Блоу. 

Повернув ключ в замке, грифон устало вздохнул, опираясь на секиру. Тело просило покоя, и это была усталость, от которой Гранит отвык. Обычно он любил поломать головы для решения заумных проблем. Сегодня было много проблем, и он устал махать Головоломкой. 

Гранит украдкой взглянул на Блоу. Тот держался молодцом, хоть ему и прилично досталось. Он даже осилил переговоры с Софт Бан. Гранит держался изо всех сил, чтобы не решить её проблему быстро и радикально, и ему удалось. Во многом потому, что Блоу не одобрил бы избиение хозяйки. 

— Спать? 

— Да. Завтра разберёмся со всем этим. Надо будет с утра зайти к Клауду, но сделать это тихо. Но ты отдыхай: я сам справлюсь. Потом вместе пойдём к Стилхуву. Засранец наверняка знал, что живёт у него под городом, и отправил нас туда за копейки! 

Две сотни золотых не было копейками, но Гранит не спорил: больше денег лучше, чем меньше денег.

— Тебе тоже надо спать. Твои раны подождут до утра, но потом их надо будет обработать как следует. Сон лечит, но не всё. 

— Пустяки, Гран. Ты же сам знаешь, я живучий, несмотря на то, что телосложением не вышел. 

Грифон утвердительно заворчал. Блоуторч действительно был крепче прочих единорогов, но Гранит знал, что тому очень крепко влетело. 

Кровать жалобно скрипнула под грифоном, когда тот уселся и упёр секиру древком в пол. Лезвия притупились, но оружие не стало менее грозным: один только вес всё ещё мог поломать врагов. Решив, что никуда его Головоломка до утра не денется, Гранит откинулся на подушку, закрыл глаза и сразу же заснул. 

Способность чутко спать сохранила больше жизней, чем любое снаряжение, и Гранит гордился тем, что его эта способность никогда не подводила. 

Вот и этой ночью грифон дёрнулся, уходя от удара, падая с другой стороны кровати и широко царапая когтями ноги атакующего. Удар пришёлся в молоко, но Гранит уже перекатился под кроватью, задевая её спиной, и вскочил, подхватывая секиру. Пытаться убить его не забрав оружие было фатальной ошибкой. С присвистом выдохнув, он обрушил удар на незадачливого ассасина, перерубая раму кровати надвое. 

Тут было пусто, и лишь в другой комнате что-то упало. Гранит перевёл дыхание, оглядываясь. Что-то было не так, но на него никто не нападал. 

Грифон замер, прикрыв глаза, думая. Его разбудило что-то важное, но не угроза жизни. Гранит усмехнулся, выдёргивая топор из обломков, представляя, что сейчас Блоу скажет ему какую-то очевидную глупость. Блоу молчал. Гранит обернулся к его постели. Аккуратно застеленная и лишь немного примятая там, где единорог сидел вечером. 

Гранит снова напрягся. Блоу мог сам о себе позаботиться, но почему он ушёл один, среди ночи?

Гранит подошёл к столу. Воск на свече уже остыл, но рядом с ней лежал листок бумаги. Грифон поднял его, пристально вглядываясь. Мелкие буквы плясали перед глазами, отказываясь выстраиваться хоть во что-то осмысленное. Гранит тяжело вздохнул: грамота оставалась непревзойдённым соперником. 

— Я… верну… вернусь!.. Утром. Не… ищи… меня. 

Гранит ещё раз перечитал записку. Блоу написал бы иначе. Буквы были бы больше, и он точно бы сказал, где его искать с утра. Гранит оглядел стол и прищурился, снова переводя взгляд на листок. Буквы, хоть и были мелкими, не выглядели стройно. Гранит знал, что Блоу никогда не писал бы, держа перо копытом или тем более ртом, поэтому обычно почерк был лучше. 

Баночка чернил, стоящая на столе, была вся перепачкана, и небольшая лужица покрывала угол стола. Они ещё не успели засохнуть, и подозрения Гранита лишь усилились. 

Он снова взглянул на кровать Блоу, ища сумки. Пусто. Злость поднялась в грифоне, но несколько поутихла, когда он нашёл сумки около стола. После быстрой проверки ярость снова вспыхнула в нём: не было компаса, который они нашли на одном из тел в подземельях. Компас был безынтересен Граниту, но Блоу ошалел от счастья, едва увидев прибор.

Гранит зажёг свечу и замер. Из-под кровати Блоу выглядывали окровавленные тряпки. Рядом нашлись несколько небрежно затёртых пятен. В обманчивом свете свечи картина начиналась складываться. 

Кто-то проник к ним, украл компас и забрал Блоу, а потом постарался замести следы, чтобы Гранит не пошёл за ними. Они не стали нападать на него, потому что он проснулся бы. Нападавшие действовали профессионально: не разбудили Гранита и почти не оставили следов, но интуиция спасла больше жизней, чем любое снаряжение, и сейчас грифон собирался спасти ещё одну. 

Гранит закинул Головоломку на спину, заснул два метательных топорика — Аргументы и Факты — за пояс и выскочил в коридор. Нельзя было терять ни минуты!

В обеденном зале трактира было пусто, но входная дверь была приоткрыта. Гранит задержался, осматривая порог, и криво улыбнулся, найдя ещё пару капелек крови: Блоу не сдавался без боя. 

Снаружи было пусто. Луна давала достаточно света, чтобы грифон видел почти как днём за исключением цветов, но сейчас это было не важно. Важно было взять след, а капельки крови, как назло, пропали. Видимо, нападавшие смекнули, что это выдаст их. 

Гранит взлетел, поднимаясь по спирали, надеясь найти хоть что-нибудь, хоть какой-то след. Блоу точно не стал бы геройствовать, он нашёл бы способ подать знак. 

Рядом с рекой что-то горело. Огня уже практически не было, лишь блеклые отблески и струйка дыма указывали на пожар. Гранит ухмыльнулся: его друга неспроста звали Блоуторч. 

Несколько минут потребовалось ему, чтобы долететь до пожара. Над всем районом витал удушающий запах соли и гниющей рыбы, и Гранит скорчился. Корка — район рыбаков и бедняков, населённый всяким отребьем. Неудивительно, что Блоу утащили сюда. 

У догорающей постройки копошились фигуры. Гранит спикировал, приземляясь за их спинами, готовый обнажить оружие, но не видящий Блоу. Мёртвые не разговаривают, пока Блоу не попросит их, поэтому насилие подождёт. 

Первый пони обернулся и вскрикнул, пятясь назад. Остальные тоже обратили внимание на Гранита, и разговоры стихли до неразборчивого шёпота. 

— Ч-что тебе нужно? 

— Я ищу своего друга, — проклёкотал Гранит, переводя пристальный взгляд с одного напуганного лица на другое. 

— Его здесь н-нет… — голос первого пони дрогнул, и он отвёл взгляд. — П-пожалуйста, уходи. У нас ничего не осталось… 

Эти пони не выглядели опасными. Это могло быть обманом, но Гранит начал сомневаться. Блоу умел определять ложь гораздо лучше Гранита, и грифон низко зарычал, сталкиваясь с лишними сложностями одиночества. 

— Кто на вас напал? — Гранит попытался отвлечь внимание пони сторонним вопросом, надеясь получить больше информации. 

— К-какие-то бандиты. М-мы даже не поняли, что они здесь, пока н-не стало жарко… Они сожгли дом… Ушли куда-то так же тихо, как пришли… — Пони поднял умоляющий взгляд на Гранита. — Пожалуйста… У нас больше ничего не осталось… Уходи… 

Каменное сердце грифона пропустило удар. Блоу помог бы этим убогим. 

— Надо идти за ними! — выкрикнул кто-то из толпы. — Сейчас соберём бригаду и покажем гадам! 

— Эй, а где седой? Кто-нибудь видел деда?.. — пони в толпе начали терять интерес к Граниту, поглощённые планами. Грифон расправил крылья, готовясь взлететь. 

— Чёртовы фанатики… Уже пони воруют… 

— Эй, проверьте близких! 

— Солти? Где моя Солти?! — какая-то кобыла завыла зверем, причитая по пропавшей.

 

Гранит помедлил, переводя взгляд на пони перед собой. Тот перестал трястись, и грифон видел в нём решимость существа, которое натерпелось. 

— Ты ищешь друга? Может, его украли те же фанатики, что и наших пони. Мы могли бы помочь друг другу. 

Грифон криво усмехнулся. Пони перед ними не были бойцами. Но они могли помочь. 

— Куда они ушли? 

Шёпот снова прошёлся по толпе, прерываемый всхлипами и плачем. Из толпы вышел пегас с колчаном на спине и коротким луком. Он хлопнул первого пони по плечу и кивнул Граниту:

— Я возьму след. Пойдёшь? 

Грифон кивнул в ответ. 

Пегас бесшумно взлетел, и грифон заметил маленький серебряный амулет-полумесяц у того на груди. Он снова окинул взглядом толпу, расходящуюся по теням. Он сомневался. что хоть кто-то из них пойдёт за ними. Гранит взлетел, находя в ночном небе фигурку провожатого. Тот висел в воздухе, жестами торопя грифона. 

Пегас летал лучше Гранита, но сейчас это было неважно. Узкие улочки переплетались под ними, образуя лабиринт. Город переходил в пригород, но пегас летел всё так же уверенно, и грифон следовал. 

Интуиция подсказала Граниту затормозить, и перед его лицом пролетела стрела. Пегас над ним вскрикнул, его тень дёрнулась, но Граниту было уже всё равно. Он видел стрелка — земнопони с арбалетом, вышедшего из теней, упирающим оружие в землю и накладывающим новый болт. 

Гранит спикировал, снимая Головоломку и собираясь зарубить незадачливого стрелка, но тот успел увернуться в последний момент, и оружие выбило сноп искр из мостовой. 

Земнопони отбросил арбалет в Гранита и бросился в атаку, пока грифон вскидывал топор. Копыто атакующего зажгло звёзды в глазах грифона, и тот отшатнулся. Интуиция подсказала отпрыгнуть назад, и от стены со звоном отлетел ещё один болт — стрелков было двое. 

Земнопони наседал, не давая грифону размахнуться тяжёлым топором, нанося быстрые удары по неповоротливому противнику. Гранит отпрыгнул вбок, прячась от второго стрелка за земнопони, и ловя следующий удар лапой. Обожгло болью, но грифон с ухмылкой сдавил когти, и земнопони вскрикнул. Вторая лапа Гранита стеганула бойца, и тот закричал, отшатываясь, пытаясь стряхнуть кровь, заливающую глаза. 

Гранит снова шагнул вбок, сдавливая когти. Копыто в его хватке хрустнуло, и пони взвыл и завалился набок. В тот же момент в плечо Гранита впился болт, вынуждая того разжать хватку и вскрикнуть. 

Боль вернула грифону фокус. Он увидел второго стрелка — тот стоял дальше по улице и уже перезаряжал арбалет. Гранит подхватил с земли секиру и быстрым взмахом обезглавил пони перед собой. Арбалетчик не дрогнул и вскинул взведённый арбалет. На пустой улице прятаться было негде. 

Время словно замедлилось, когда грифон взглянул смерти в лицо. В мельчайших деталях он увидел пони с арбалетом. Элементы стального доспеха, короткий меч на копыте, татуировка такого же меча на ноге — солдат эквестрийского легиона. 

Болт устремился к Граниту, когда тот прыгнул в бок, пытаясь спастись, понимая, что это не поможет. Болт резко свернул, словно передумав лететь в грифона. Над крышей висел силуэт пегаса, амулет с полумесяцем поблёскивал в лучах луны, лук вскинут, наведённый на легионера.

Гранит плюхнулся на солёную мостовую, вскакивая, видя, как легионер отпрыгивает в сторону, и слыша, как щёлкает его хвост. Тело пегаса упало на мостовую: нож торчал из груди. Легионер взвёл арбалет, не спуская взгляда с Гранита. 

Грифон рванул вперёд, едва оторвавшись от земли, высекая когтями искры из просоленного камня. Он не успеет долететь до перезарядки, но ему и не надо. Аргументы и Факты устремились к легионеру, спеша завершить это противостояние. 

Топорики врезались в броню и арбалет, не нанося ран, лишь обезоруживая пони. Гранит влетел следом, и сразу же почувствовал холод стали на груди: гладиус — продолжение копыта легионера. 

Грифон перехватил копыто пони, тот ударил его свободным в лицо. Вкус собственной крови кипятит ярость, но сейчас не время. Гранит уклонился от второго удара копытом и клюнул легионера в лицо, раздирая щеку, чувствуя клювом чужие зубы. Вкус крови почти опьяняет. 

Пони отшатнулся и боднул грифона, отправляя того кувырком. Гранит заскользил по улице, пытаясь сморгнуть пелену с глаз. Фигура в неполном доспехе приближалась. 

— Ты дурак… Зачем летел с ночным отродьем? — Легионер сорвал амулет с тела пегаса, пнув труп. Зеленоватая аура охватила умершего, показывая истинный облик. — Теперь умрёшь. За Свифта. 

Пони прыгнул, вскидывая клинок, Гранит перекатился, подхватывая с земли Головоломку. Взгляд воина встретился со взглядом бойца. 

Легионер нанёс быструю атаку и сразу же ударил клинком плашмя, целясь Граниту в лицо. Грифон уклонился от первой и парировал вторую древком, отводя гладиус, обходя защиту и нанося быструю атаку когтями, глубоко царапая шею. Легионер захрипел и подался вперёд, пытаясь подмять грифона и уронить на землю. Гранит выпустил секиру и поймал копыто с клинком, второй лапой хватая пони за голову, со всей силы надавливая когтем.

Пони заорал, широко раскрывая оставшийся глаз, задние ноги подкосились, и он осел на землю, плача. Гранит поднял Головоломку, тяжело дыша. Смерил взглядом легионера перед собой. Удовлетворение окончательно погасило ярость. 

— Моего друга украли. Сегодня я тебя не убью, — шатаясь, Гранит побрёл вверх по улице, ища Аргументы и Факты. Засунув топорики за пояс, он вновь встал на крыло. 

Он был вымотан и опустошён, но Блоу всё ещё был в беде. Грифон замер в небе, принимая непростое решение. 

---

— Мастер, это уже перебор… — Сайрус допил последний глоток, избегая глядеть на Сифора. Из-за ширмы летели эмоции радости, удовольствия, беспокойства и предвкушения. 

— А по-моему, ты отлично справляешься! Я, признаться, удивлён! 

— Тому, что Гранит до сих пор жив? — Сайрус усмехнулся, обрадованный комплиментом. 

— Ну, нет. Это как раз ожидаемо. Я удивлён, что ты решил поговорить с теми бедолагами на пожарище. Обычно твой персонаж сначала рубит головы, а потом удивляется — чего же они молчат, смекаешь?

Чейнджлинг покачал головой, раздумывая. 

— У них могла быть информация, а мёртвые не говорят, это верно. Слушай, а почему легионеры напали на нас? Мы выглядим подозрительно, но война ведь кончилась что, лет пятнадцать назад? 

— Семнадцать, но да, — Сифор опустил ширму, уставившись на Сайруса. — Он ведь сказал тебе: из-за твоего компаньона. 

— Этого пегаса? 

— Это был не совсем пегас, но да, из-за него. Амулет, помнишь? 

Сайрус кивнул головой, открывая записную книжку и быстро записывая новые детали, просматривая те страницы, что он отвёл под описание артефактов, встреченных ими в ходе игры. 

— Я не справился бы с ними двумя, если бы не этот пегас…

— Возможно. Но он не участвовал в бою, так что это не точно. 

— Но он впитывал атаки, которые иначе пришлись бы по мне. 

— Если бы его не было бы, атак было бы меньше. Он — всего лишь пешка, а этот сегмент я писал специально для тебя. 

— Но Гранит едва держится! Он не может продолжать драться в таком виде! — Сайрус вскочил, нервно расхаживая вокруг стола. Его раздражало спокойствие мастера, который словно издевался над ним. Эмоции Сифора как обычно были бесполезны: лёгкая тревога, едва различимое любопытство.

— Тогда иди домой. Отоспись, восстанови силы. 

Сайрус замер, не веря ушам. 

— И бросить Блоу одного?! Конечно! Он бы за мной пришёл. 

— Если бы тебе была нужна помощь — разумеется. 

— А ему, по-твоему, не нужна?! 

Сифор развёл копытами, роняя на стол двадцатигранную кость. Число “20” горделиво красовалось на верхней грани. 

— Ты не знаешь наверняка. Никто не знает, кроме меня и него. Но это — твой выбор. Просто подумай, зачем ты это делаешь. 

Сайрус сел, размышляя. Его выводы казались достаточно логичными, подкреплённые описанием мастера, но сомнения одолевали его. Он взглянул на Сифора, собравшегося за столом, глядящего на Сайруса в ответ, скаля акульи зубы. Сейчас он меньше всего напоминал мастера игры и больше — морского хищника, почувствовавшего добычу и уже устремившегося за ней, невзирая на преграды. 

— А что ещё я мог сделать?.. — Сайрус почувствовал гнев и страх. — Персонаж, о котором я забочусь, пропал, и слишком много указывает на то, что он не просто вышел на прогулку! Что я — должен был просто лечь спать дальше? Притвориться, что мне нет дела?! Да Гранит не смог бы заснуть! Ты говоришь, что это был мой выбор, но выбора-то у меня не было! 

Сифор вздохнул, еле уловимый оттенок раздражения закрался в его эмоции. 

— Тебе не надо заботиться о чужом персонаже. Ты можешь, и это похвально до определённого момента. Но ты слишком усердствуешь. Он может позаботиться о себе, а ты — о себе. В идеале. Пока мы не достигли идеала. 

— Что ты хочешь сказать?! — гнев вытеснил страх, и Сайрус вскочил, глядя Сифору в глаза. Эмоции того собрались, он сфокусировался, но Сайрус не видел среди чувств рыбопони страха. 

— То, что ты не можешь играть без него. 

— Но я же…

— Не перебивай. Да, ты справился с врагами. Да, ты провёл переговоры, но ты не наслаждаешься игрой как обычно, ты бежишь, спеша поскорее воссоединиться с Хай Виндом. 

— Блоуторчем. 

— Нет. Ты здесь потому, что ищешь хоть какой-то близости с ним, потому что одиночество тебе некомфортно. Ты отвык жить один, и, оказавшись перед необходимостью, ты не знаешь, что делать, — эмоции Сифора окрасились ярким раздражением с несколькими капельками злости.

Сайрус тихо сел, отводя взгляд от Сифора. Это был первый раз на его памяти, когда мастер демонстрировал эмоции настолько откровенно.

— Но это же наша игра. Моя и его. Как я вообще могу получать удовольствие, играя без него? Наши персонажи дополняют друг друга, без него сложнее решать проблемы, потому что он хорош в чём-то одном, а я — в другом. Ты сам говорил, что в настольно-ролевых нельзя собрать идеального персонажа, который будет хорош во всём! 

— Да, это действительно так. Но за удобством командной работы ты позабыл, что ещё умеет твой персонаж. Последние несколько сессий твоя единственная заявка — бросок на попадание. Когда ты последний раз пользовался “выживанием”? Или “расследованием”? Когда тебе приходилось драться с пони в металлическом доспехе, у которых ещё есть реакция? Ты расслабился. Ты низвёл Гранита до оружия с функцией наведения, предоставляя Блоу разбираться со всем остальным. 

— Но он не против! Наоборот: ему нравится социалить, так пускай социалит! 

— Вспомни начало кампании: вы оба социалили. По-разному, но оба. Ты был вовлечён в игру, потому что у Гранита были свои цели, стремления, недостатки. А теперь он обезличен! Единственное, что в нём осталось от того персонажа, что я взял в игру, — каламбуры про головоломки, но и они стали настолько редки, что их практически нет!

Сайрус тяжело вздохнул. Гнев прошёл, оставив горечь разочарования. 

— Ну, наверное, ты прав. Я действительно стал играть иначе. Это не произошло спонтанно, просто как-то само… 

— Оно так и бывает. Ты привыкаешь к рутине, вязнешь в ней и забываешь, каково это вообще — наслаждаться жизнью в моменте. 

Чейнджлинг покачал головой. 

— Мы сейчас не только про игру говорим, правильно? 

— Вероятно. Ты готов продолжать или на сегодня всё? 

— Блоу всё ещё в беде… Ну, или Гранит так считает. Он не стал бы бросать дела недоделанными, особенно когда это касается его друга. 

Сифор кивнул, и Сайрус вздохнул с облегчением. Он боялся, что такой ответ не удовлетворит мастера. 

— Твоя интуиция подсказывает… 

---

Гранит поднимался с трудом. Мэдоу под ним бурлил ночной жизнью, но она вся была не той. Впервые за очень долгое время грифон обратился к духам предков, прося их дать ему знак. 

Духи никогда не отвечали охотно, особенно с тех пор, как он начал путешествовать с Блоу. Единорог как-то сказал, что они, видимо, ревнуют: Блоу отвечал всегда, в отличие от них, поэтому Гранит и перестал обращаться. 

Выше по течению за городом что-то вспыхнуло, привлекая внимание усталого варвара. Грифон заложил вираж, летя против ветра, пытаясь побороть усталость и боль. Тело и разум готовились к битве, собирая остатки сил, чтобы выплеснуть их в яростном противостоянии. 

Путь занял больше времени, чем предполагалось, но ещё на подлёте Гранит понял, что духи услышали его. 

Двое единорогов медленно отступали, отражая атаки древесных волков. Несколько куч хвороста уже пылали на земле, но хищников было много. Больше, чем Граниту доводилось видеть. 

Один из стаи заметил грифона и завыл, хрипя неживой глоткой. Блоу и неизвестный единорог подняли взгляды. Неизвестный скривился, а Блоу улыбнулся уголками губ и снова перевёл взгляд на врагов. 

Гранит закружился в штопоре, обнажая секиру и врезаясь в волка, готовящегося к прыжку. Трухлявое тело разлетелось от удара, окатывая всю стаю щепками. Гранит встал на задние лапы, преграждая врагам путь, его тело практически засветилось изнутри. Бездушные враги, движимые одним инстинктом — убивать, встретились с тем, что будет им не по зубам. 

Сдерживаемая во время боя с легионерами ярость нашла свой выход, и её подпитывал гнев на друга, страх за него и желание делать больно. Желание, которого Гранит не испытывал давно, которое подавлял. 

Волк прыгнул на грифона, но его зубы едва царапнули дубовую шкуру. Гранит боднул его, скидывая, и располовинил одним ударом Головоломки. У него из-за спины вылетел тонкий луч огня, подпалив ещё одного. 

Двое прыгнули разом, повисая на Граните, в попытке его повалить. Грифон пошатнулся и вскрикнул, почувствовав боль: ещё одна тварь вцепилась ему в ногу, умудрившись прокусить шкуру. Краем глаза грифон заметил ещё двух, обходящих его со спины. 

Грифон ударил крыльями, сумев освободить одну лапу. Головоломка сверкнула в свете луны, когда Гранит крутанулся вокруг себя, атакуя сразу всех волков. Нападавшие твари разлетелись в щепки. Ещё один удар плашмя, и волк, висевший на ноге, превратился в труху. 

Оставшийся висеть на передней лапе зверь сжал зубы, и грифон снова вскрикнул. В глазах потемнело на миг, и Головоломка упала на землю. Гранит попытался оторвать волка от себя, но тот словно врос зубами в плечо. Грифон почувствовал толчок в грудь, и мир завертелся перед глазами. 

Почти полная луна с очертанием головы аликорна одиноко висела в небе. Гранит с удивлением обнаружил, что время практически не течёт. Медленно, неторопливо светило заслонила уродливая башка древесного волка. С щепок-зубов капала смола, глаза горели неестественным зелёным огнём. 

“Они не понимают… — подумалось Граниту. — Они не дерутся за семью, за друзей, за идею. Они не дерутся ради драки. Они просто выполняют чью-то волю, не способные понять даже этого”.

Волчья морда ушла вниз, быстрее чем появилась, и Гранит почувствовал давление на горле. 

“Это конец?”

“Блоу! Ему нужна помощь!” — мысль сверкнула в сознании, возвращая Граниту ясность мышления. 

Захрипев, грифон ухватил волка свободной лапой за загривок. Скреплённые магией ветки заскрипели, перемалываемые в труху, хищник взвизгнул и разжал хватку, отшатываясь. Гранит вдохнул, возвращая силы, и перевернулся на живот, придавливая волка, что всё ещё держал его плечо. Тварь не успела увернуться и оказалась под грифоном, прижавшим её к земле. 

Гранит вскочил, вдавливая волка в землю и вырываясь из хватки. На него тут же налетел ещё один, но грифон увернулся, пытаясь найти на земле Головоломку. Оружия нигде не было видно, и Гранит понял, что пора прибегнуть к Аргументам и Фактам. 

Топорики выпорхнули из-за пояса, и Гранит ринулся в атаку. Не осталось мыслей ни о чём, кроме боя. Пока враги были живы, веселье продолжалось. 

Гранит рубил, рвал, ломал, напрыгивал, уклонялся. Аргументы и Факты влетали во врагов, чтобы через секунды снова оказаться в когтистых лапах. Грифон полностью отдался бою, не сдерживая себя и не обращая внимания ни на что вокруг. Зачем он был здесь — он не ответил бы. Восторг от драки за пределами возможностей кружил голову, и Гранит полностью отдался удовольствию. 

Волк прыгнул на грифона, но тот ловко поймал зверя передними лапами и повалил на землю. Едва напрягаясь, грифон порвал деревянную пасть, и тело рассыпалось кучкой поленьев перед ним. Наступила тишина, прерываемая лишь хриплым дыханием. Гранит поднял голову, оглядываясь вокруг: врагов больше не было, лишь двое единорогов стояли чуть в отдалении и смотрели на него. Один с улыбкой, второй настороженно. 

Гранит заткнул Аргументы и Факты за пояс и двинулся навстречу. На втором шаге ноги подкосились, и грифон завалился вперёд, слишком уставший и побитый, чтобы продолжать. 

---

— Ох, ну это просто нелепо! Ты серьёзно?! Сейчас?! — Сайрус вскочил, гневно глядя на двадцатигранник, лежащий единицей вверх. — Сифор, я хочу перебросить! 

— Но у тебя нет вдохновения, — мастер улыбнулся. От него исходили эмоции удовлетворения и радости. 

Сайрус театрально вздохнул и снова уселся. Он окинул взглядом стол перед собой, пытаясь подсчитать токены поверженных противников. После второго десятка он перестал: числа были неправдоподобны. 

— Ты поддавался, — чейнджлинг прищурился на Сифора. 

— Я позволил тебе встать потому, что это было драматично. В остальном же это была честная игра, — мастер пожал плечами, опуская ширму и собирая игральные кости. 

— Они не справились бы без меня, верно? — Сайрус тоже начал собирать анкеты и заметки.

Сифор лишь пожал плечами, слегка улыбаясь, но в его эмоциях блеснула радость и предвкушение. 

— Но что, что же ты хотел мне всем этим сказать? Я же знаю тебя, глубоководная ты тварь, что ты всегда вставляешь что-то глубокомысленное в свои сессии! 

Сифор рассмеялся. 

— Оххъ ты, а я уже и позабыл, что ты иногда бываешь остёр на язык, мой переменчивый друг! Но смотри, что ты сегодня сделал? 

— Ну, я побил легионеров и даже пощадил одного, а потом я побил волков. И если бы не этот антикрит, я бы и того единорога тоже побил!

— Но зачем ты побил их всех? 

— Ну, — задумался Сайрус. — Я думал, что они угрожают Блоу. Я теперь ни в чём не уверен… 

— Это не так важно. Смотри: ты искал друга, потому что думал, что он в опасности. На пути к нему ты преодолел разные препятствия, что хорошо. 

— Ага, но это же просто для того, чтобы игра была интересной, разве нет? 

— Конечно! Но не только. Ты пытался решить проблемы методами Блоу, и у тебя даже получилось. Но достиг ли ты цели? 

— Ну я же его нашёл! — Сайрус победно уставился на Сифора. Тот покачал головой, улыбаясь. Его эмоции остались всё теми же. 

— Ты нашёл его после того, как обратился к духам предков. Это что-то, чего Блоу никогда бы не додумался сделать. 

Сайрус притих, размышляя. Сифор не торопил. 

— А потом я победил волков потому, что я использовал ярость?

— Не только. Ты принял единственно верное для персонажа решение: стал собой. Ты помнишь, каким ты создавал Гранита? — Сифор вытянул листок с красивым изображением в левом верхнем углу и протянул его Сайрусу. 

Сайрус взглянул на “чарник”. Он сам рисовал Гранита: тот стоял, расправив плечи и высоко подняв голову, глядя с издёвкой. Перья перемазаны в крови, шрамы бугрятся под шёрсткой, секира в лапах готова к резне. 

— Дикий воин, который принял насилие как часть себя. Он причиняет боль не потому, что ему нравятся страдания, а потому, что он осознал, что боль — часть жизни. Помнишь? 

— Да… 

— Блоу — другой персонаж. Но он одомашнил Гранита. Сделал его удобным для себя. Оптимизировал для наиболее комфортного решения проблем в вашей группе. 

— Но разве это плохо? Гранит стал менее диким, он приспособился к жизни в обществе! И он завёл себе друзей! 

— Это не плохо само по себе. Но Гранит не столько изменился, сколько потерялся. Он утратил идентичность, что-то, что делало его особенным в его собственных глазах. 

— С чего ты взял? Это мой персонаж, в конце-то концов! Может, я сам решу, чем он стал, а чем нет?! 

— Ты уже решил. Просто это видно только со стороны, Сайрус. Поэтому я и предложил тебе поиграть за того Гранита, которого ты придумал, смекаешь? 

Сайрус снова притих, рассматривая лист персонажа. Любопытная мысль закралась ему в голову, и он поднял взгляд на Сифора: 

— Мы сейчас не только про игру говорим? 

Эмоции мастера расцвели радостью и гордостью, а губы разошлись в широкой улыбке.