Доктрина Превосходства

6 - Блиц

Музыка:
Героям не ведома смерть: https://www.youtube.com/watch?v=d78nB8zyQ64
Без страха: https://www.youtube.com/watch?v=skL4x4EUDfk
За гармонию: https://www.youtube.com/watch?v=IwFK1MEyACg
Винтовка: https://www.youtube.com/watch?v=pmDKlLNaQo8

Грей Шторм вновь очнулся на холодных улицах, удивительно, но в этот раз никто его не тряс и не окликал. Ожидая увидеть привычный кошмар, он оглянулся вокруг, но вместо знакомой картины толпящихся солдат увидел две ровные шеренги, выстроенные напротив него. Хотя мир вокруг и нес явные следы войны, улица, за которую он сражался раз за разом в этом цикличном кошмаре, не была перекрыта баррикадами. Более того, шеренга солдат выстроилась по разные ее стороны, как бы приглашая Шторма пройти. Подойдя ближе, он увидел, что в одной шеренге стояли белые солдаты, а в другой — к его удивлению — можно было без труда различить красных солдат. Однако, так же как и их враги, они стояли по стойке смирно с каменными лицами, не показывающими эмоций.

Повинуясь какому-то внутреннему импульсу, он пошел прямо по заботливо расстеленной красной дорожке, идущей через побитую войной дорогу, будто не замечая следов от взрывов и крови на ней, настолько она выбивалась из окружения. Неторопливо идя вперед, он заметил, что одет не в привычную для этого сна шинель и папаху, а в эквестрийскую парадную форму с фуражкой. Идя вперед, он начал замечать, откуда-то играющие музыкальные мотивы, грубые и жестокие, как сама война. Пони обычно не играют такие мелодии, они были похожи на сталь и свинец, на гул военных машин и звон булата.

Внезапно обе шеренги начали громогласно запевать песню, не делая ни миллиметра лишних движений. Слова песни разносились эхом по окружающему миру и разуму единорога:

Мы — дети титанов,

И вот наше время пришло

Воспрянуть от долгого сна.

В миг плечи расправив,

Встряхнуть небосвод от оков,

Ведь воля сильнее чем сталь.

Вести за собой всех

В огонь беспощадной борьбы

И в нем безвозмездно сгореть.

Воздастся бесстрашным,

Ведь дух не куют без потерь.

Героям неведома смерть.

"Действительно," думал единорог, "героев помнят веками, они получают истинное бессмертие в глазах потомков. Если смерть придет за каждым, то разве не единственное, чем будет измеряться твоя жизнь, это то, за что ты отдал ее и чего достиг в процессе? Отдать самое дорогое, что у тебя есть, разве это не высший акт добродетели и щедрости? Разве не для этого все они появляются на свет по воле Найтмер?"

Он заметил, что солдаты из гражданской войны постепенно сменились пони в форме пятой копытной дивизии, мертвые и искалеченные. У некоторых были разорваны тела от прямых минометных попаданий, у других отсутствовали конечности, с пулевыми ранами или перерезанными глотками. Всех их объединяло одно — они были мертвы, погибли по его приказу, по его воле. Они стали героями, отдавшими свои жизни, навсегда записав себя в историю. Они должны быть благодарны ему за то, что он сделал их героями.

Незаметно для единорога с неба пошел дождь, но не из воды. Капающая кровь стекала по лицам и одежде окружающих его солдат, а безумные песнопения только набирали обороты. Когда он уже начал видеть конец шеренги, там его ждало что-то, он видел только свет, будто тот фрагмент реальности еще не был готов. Но подсознательно он чувствовал, что там его ждет все, что он заслужил своей упорной борьбой: честь, слава, богатства, любовь — все, что ему причитается за жизнь, наполненную страданиями.

Все, что годами изолировали от сознания нигилизм и алкоголь, вышло наружу, и он взревел в ярости, смотря на окружающих его солдат с бледными каменными лицами. Его избивали и презирали в приюте за то, что он был единорогом, он не мог найти работу, потому что был единорогом, не мог завести семью, потому что единорожьи гены презирались северянами. Его избегали и в остальной Эквестрии из-за репутации северян, полученной на войне, которую он не начинал. Хоть он и редко об этом задумывался, в жизни у него не было ничего и ничего не могло быть в будущем, только бесконечная служба, служба, за которую его ждет заслуженная награда.

Он уже протянул копыта к столь манящему свету, рассчитывая получить блаженство и покой, не находя этим мыслям логического объяснения. Но тут свет стал уходить от него, все дальше и дальше. Он несся за ним вперед, переходя на галоп, но десятки копыт стоящих вокруг солдат сковали его.

— Героям неведома смерть! — доносилось до него утробное пение мертвецов.

— Нет! Нет! Вернись, я не хочу, я не хочу назад! — Но его голос не мог перекричать дошедшую до своего апогея мелодию, поглощающую окружающий мир подобно тьме. А может, это и была тьма? Не успев как следует обдумать эту мысль, он с криком проснулся в своей лежанке. "Ненавижу свою жизнь, ненавижу армию, ненавижу холод и снег, и ненавижу Северяну, как хорошо, что скоро это все может закончиться," мелькали в голове слегка пессимистичные мысли.

Надев униформу, он вышел наружу, где к нему почти сразу подбежал адъютант.

— Капитан, наконец вы очнулись, все ждут только вас. Однако лейтенант приказал не будить вас.

— Меня? Мы уже обнаружили вражескую диспозицию?

— Так точно. По приказу капитана Скай Блейда разведрота, прикомандированная к бригаде гвардии, что сопровождает нас, провела рейд в глубь леса. Как и ожидалось, противник имеет укрепрайон примерно в семи километрах от наших позиций дальше вдоль склона.

— Значит, войска уже построены?

— Так точно, вас уже ждут на передовой.

— Ну, значит, не будем заставлять их ждать еще больше, веди.

Оказавшись перед ровными рядами солдат, Шторм выхватил телекинезом из пункта выдачи зелья храбрости, функционирующего неподалеку от окопов, наполненную рюмку и, не закусывая, опустошил ее.

— Итак, бойцы, — начал он выступать перед солдатами, — от этой атаки зависит все, вы, я думаю, уже и сами это поняли. Первая волна должна закрепиться на передовых рубежах, за ними вторая волна должна укрепить успех, а третья — отбить контратаку. У первой будут винтовки, гранаты и избыток пуль, вторая будет на половину вооружена холодным оружием, третья — только с холодным. Предполагается, что последующие части будут подбирать оружие и патроны с павших тел как своих, так и врагов, так что не брезгуйте обирать трупы. Коммуникация с остальными будет через сигнальные ракеты в условиях ограниченной видимости из-за снегопадов, большого расстояния и пересеченной местности. В случае ночного боя будем запускать осветительные заряды. Не спите, действуйте по инструкции, и потерь будет немного.

Видя слегка напуганные лица своих пони, он решил, что стоит добавить напутственную речь. Он выхватил из ножен телекинезом висячий на боку меч, подаренный Файером, и активно жестикулируя им, начал кричать максимально воинственным голосом, усиленным с помощью магии:

— Мы впервые за долгое время оказались на настоящей войне, наши потомки запомнят нас как героев. Это миг нашей славы, поколения предков гордо взирают на нас с небес вместе с самой Селестией в ее солнечном лике. Ни я, ни вы не были к этому готовы, когда прибывали сюда, но то, что мы до сих пор живы, говорит о том, насколько на самом деле сильны эти маленькие пони., и что бы не произошло, какую бы мы цену не заплатим, мы победим, мы погибнем отдав самое ценное, наши жизни, погибнем что бы жили наши друзья! За наших родных, за Эквестрию, за гармонию! Ответом ему были ободряющий гул и крики от стройных рядов солдат. — За гармонию! Истребим врагов! Селестия будет нами гордиться! Мы не отдадим свои жизни напрасно!

Довольный тем что его речь и активные жестикуляции с мечом похоже впечатлили пони, он скомандовал войскам строиться к атаке.

Перед отправкой он достал из под военного плащ-пальто сигнальный пистолет и выстрелил алой ракетой в воздух, вскоре вдалеке по обе стороны также показались сигнальные залпы сигнализирующие что две другие группировки так-же начинают выдвигаться для атаки.

Удивительно но несмотря на то что Шторм ожидал внезапные атаки по наступающей армии пони, они вполне спокойно смогли дойти до первых рубежей противника, похоже те посчитали данные акции слишком рискованными и попридержали всех свободных солдат. Шторм приказал войскам авангарда наступать по всему фронту стараясь углубиться между вражескими рубежами, сам же он решил возглавить основной удар группировки.

Снег хрустел под копытами солдат, когда они осторожно продвигались вперед, внимательно осматриваясь по сторонам. Весь лес казался затаившимся врагом, готовым обрушить на них всю свою ярость в любой момент. Шторм шел впереди, внимательно изучая карту и периодически осматривая горизонт. Время от времени он останавливался, поднимая копыто, чтобы войска могли перевести дух и проверить свою экипировку.

"Внимание! Линия фронта близко," – прозвучал его голос, глухо перекрывая шум ветра. – "Готовьтесь к бою."

Солдаты напряжённо переглянулись, проверяя своё оружие. Шторм почувствовал, как в воздухе сгущается напряжение. Все знали, что впереди их ждёт серьёзное сопротивление. Внезапно тишину леса разорвали первые выстрелы. Из глубины деревьев начали раздаваться звуки пулемётного огня, и солдаты инстинктивно прижались к земле, пытаясь найти укрытие за деревьями и снегом.

— Огонь по вражеским позициям! Не дать им прижать нас! — крикнул Шторм, и солдаты открыли ответный огонь, пытаясь подавить предполагаемые огневые точки противника. Взрывы раздавались вокруг, поднимая в воздух снежные облака. Шторм быстро анализировал обстановку. Противник был хорошо укрыт и вёл прицельный огонь, стараясь не дать пони поднять головы. Это была явно подготовленная позиция с укреплёнными точками и тяжёлым вооружением.

— Рота за мной, вперёд на штурм! Второе и третье отделение, к роще на востоке! — приказал он, указывая копытом направление. — Вы должны обойти их с фланга и прорвать линию обороны!

Солдаты начали переползать в указанное направление. Шторм вскинул винтовку, обрушивая огонь на выявленные огневые точки противника, видневшиеся на поляне за грядой деревьев. Мина взорвалась рядом, и он почувствовал, как горячий воздух ударяет в лицо, несмотря на мороз. Кто-то закричал неподалёку — осколки уже нашли первых жертв.

Они должны продвигаться медленно, но неотвратимо. Шторм чувствовал, как напряжение растёт с каждой минутой, но он знал, что у них есть шанс прорваться, если они смогут сохранить темп и скоординированность.

Внезапно одна из пулемётных точек, замаскированная в зарослях, открыла огонь, и несколько солдат, прятавшихся неподалёку, тихо упали, едва успев испустить последний вздох. Шторм, не теряя времени, извлёк грушевидную гранату и телекинезом бросил её прямо в лисью нору, чтобы затем услышать глухой взрыв.

Видя, как его бойцы один за другим уходят, его разум быстро выдавал варианты действий: "Необходимо ускориться. С такими темпами мы просто поляжем все на первой же линии". Усилив голос с помощью магии, он выкрикнул:

— Стройся в стрелковую цепь, двигаемся вперёд строем, ведите синхронный огонь по пулемётам!

— Сэр, нас же просто перебьют, — донёсся испуганный голос откуда-то из ближайшего укрытия.

— Нас перебьют, если мы останемся тут! Все, примкнуть штыки и живо за мной! — После этих слов он вскинул винтовку в правое копыто и, создавая магией щит в форме пузыря вокруг себя, с боевым криком рванул в сторону вражеских окопов. Он ожидал оказаться в одиночестве и встретить по-настоящему глупую смерть, но, к его удивлению, следуя его примеру, остальные солдаты смогли построиться и шли на галопе прямо позади него, стараясь укрыться под щитом. Некоторые падали прямо в строю от осколков и пуль.

— Концентрируйте огонь на пулемётных точках! — выкрикнул он, посылая новый магазин в винтовку. — Гранаты! Сейчас!

Ближайшие солдаты, успевшие залечь и укрыться под щитом, об который то и дело бились пули, вытащили из сумок осколочные заряды. Вырвав чеки, они кинули их в сторону окопов. Большая часть взрывов была в серой полосе до окопов, но одна особенно меткая граната попала прямо по засевшей в них пехоте. Со стороны врага донеслись первые крики.

— Эх, будь у меня сейчас свободен рог, — со злостью проносились мысли Шторма. Делая очередной выстрел, он выкрикнул уже не таким громогласным голосом, как ранее:

— Вперёд, в окопы! Мои силы не вечны!

Окружающая его пехота, движимая страхом остаться в чистом поле без спасительного щита, словно дикое стадо с криками рванула прямо на позиции врагов, зажимая подобно копьям винтовки со штыками. Скрытая пулемётная точка с боку не заставила себя ждать, скосив огнём примерно половину штурмовиков ещё до того, как они нырнули с криком в окопы, бросаясь на своих врагов в ближнем бою.

— Дискорд! — взвопил Шторм, убирая щит. Он что есть мощи рванул прямо к этой позиции, пока она не истребила всю первую волну. Пулемётчики слишком поздно заметили несущегося к ним сбоку единорога и не успели развернуть своё оружие. Даже не пытаясь стрелять в них, он с размаху прыгнул в ячейку, в полёте снося передними копытами одного из солдат. Чейнджлинг в серой форме отлетел к стенке окопа, а его напарник набросился на Шторма, нанося что есть силы удар в районе рёбер и выбивая из единорога дух. Не растерявшись, Шторм, уже лежа на земле, сделал выстрел в упор, попав врагу в туловище. Чёрный силуэт мёртвым грузом опал на землю. Не давая встать его напарнику, он что есть мощи вогнал штык в тело поднимающегося чейнджлинга. Потирая место в районе удара вражеских копыт, он недолго думая устремился к основной линии окопов, где остатки первой отправленной на штурм роты всё ещё бились с врагом, хоть и без особых шансов на победу. "Нужно любой ценой продолжать завязывать их в ближнем бою. Скоро подойдёт второе отделение, нельзя, чтобы они понесли такие же потери, пользуясь преимуществом в огневой мощи".

Несясь через снежное поле, он мог видеть вспышки сигнальных ракет, виднеющиеся вдали, а лес был всполошён звуками войны. Выстрелы и глухие взрывы мин и гранат звучали то тут, то там. Части на соседних участках тоже прямо сейчас штурмовали вражеские окопы. Если кто-то в этой операции не выполнит свою задачу, хуже станет всем. Взаимная ответственность перед собратьями мотивировала наполненный адреналином разум. Завидя группу пони, вяло постреливающих из ближайшей чащи, он, опознав в них войска, брошенные на фланг, начал выкрикивать приказы:

— Хватит прятаться! Вы должны были ударить с фланга! Какого дискорда вы тут сидите, пока прямо там гибнут наши товарищи?

— Огонь слишком плотный, сэр. Мы погибнем там все вместе.

— Не сметь корректировать мои приказы! Вы пойдёте под трибунал в следующий раз! — взревел он.

Выхватывая меч телекинезом, он построил солдат, и сделав сигнальный взмах, рванул с двумя отделениями пони прямо в окопную мясорубку, стремясь придать ей новый импульс свежими силами. На ходу, стремясь подготовить солдат к битве, он выкрикивал мотивирующие фразы с висящим в телекинезе рядом мечом по давнему совету Файера.

— Вперёд! Продавим брешь! Стальная поступь Эквестрии сметёт врагов! За Эквестрию, за Селестию! Вперёд!

Последнее слово он особенно протяжно тянул, слыша, как взбодрившиеся бойцы подхватывают его клич. Потеряв около четырёх пони от встречного огня, они ворвались в окопы уже с фланга, вступая в бой с пехотой, большей частью не ожидавшей этого. Одни были одеты в зимние камуфляжи, другие — в чёрную униформу объединённых земель чейнджлингов. Сходу вонзая штык в ближайшего пехотинца, он неожиданно заметил, что упивается его смертью. Не отвлекаясь на эти мысли, он застрелил ближайшего врага, не ожидавшего атаки в бок. Осознав, что выстрелил последний патрон в обойме своей "Лаванды", и заметив ствол ближайшего солдата направленный на него, он инстинктивно вспомнил про висящий неподалёку меч. Обгоняя мысли, холодный кусок стали вонзился в затылок врага. Притягивая к себе меч и добивая недруга прикладом винтовки, он ощутил внезапный удар по голове сзади. По счастью, эквестрийские каски достаточно прочны, чтобы не дать ему без сознания упасть, поглотив большую часть удара. Спустя доли секунды, не дожидаясь нового удара, он с разворота вонзил меч в шею нанесшего удар сапёрной лопатой чейнджлинга, разрывая под хитиновой кожей мышцы и артерии. Умирающий враг бился в агонии, окропив всё вокруг своей зелёной кровью. Не дожидаясь новых сюрпризов, он сам рванул с диким боевым кличем на ближайшего чейнджлинга, готовящегося добить штыком валяющуюся в окопной грязи кобылку. Воткнув меч в районе позвоночника, вызывая ужасный крик у шокированного врага, он что есть силы провернул его, разрывая связки и плоть. Вырвав окровавленный меч, он чуть сам не стал жертвой новой атаки, когда только вбежавший с другой стороны окопов чейнджлинг намеревался помочь своим собратьям, выстрелив в него из винтовки. По счастью, промазав, не дожидаясь нового выстрела, Шторм использовал телекинез сразу на всех четырёх копытах жука и, добравшись до него, резким рывком вонзил меч в живот упавшего на спину чейнджлинга. Провернув его снизу вверх, он выпотрошил агонизирующего врага. Покрытый грязью, кровью и потом, он услышал крик откуда-то сбоку.

Граната! С другой части окопа прогремел взрыв. Мельком взглянув туда, Шторм увидел только месиво из тел пони и чейнджлингов. Не раздумывая, кто взорвал гранату, он перезарядил винтовку магазином, подобранным с тела ближайшего пони, и присоединился к ближайшим солдатам, которые выглядели не лучше него. Прильнув к окопу, он стрелял в противоположную его часть, где еще засел враг. Первые две пули ушли в землю, но третья вонзилась прямо в одну из черных туш, ведущих по ним ответный огонь.

С затуманенным кровопролитием разумом, теряя терпение, он вновь выхватил клинок и с воинственным криком понесся через коридор траншеи в ближний бой. Прикрываясь от летящих в упор пуль щитом, он снес тараном первого чейнджлинга, нанес рубящий удар по второму и параллельно сломал шею третьему телекинезом. В охватившей его боевой ярости, вдруг откуда-то сбоку прилетел удар прямо в бок. Почувствовав укол штыка, Шторм лишь сильнее разозлился. Оглянувшись, он увидел испуганные бесцветные глаза чейнджлинга.

— Испуганные? Он боится меня? — пронеслось в голове Шторма. — Меня? Прямо как во время зимней революции. Но теперь я тут хищник. Это приятное чувство.

Мысли проносились в его разуме, пока повисло неловкое молчание. Разрывая его, Шторм нанес телекинетический удар, отталкивая чейнджлинга и убирая штык из своей плоти. Новая вспышка боли была заглушена адреналином. Шторм вонзил меч в глаз противнику, погружая его в мозг жука и принося моментальную смерть.

Не дожидаясь, пока чейнджлинги из соседних секций заметят, что он вырезал их товарищей, Шторм выхватил из ближайшего ящика пятерку гранат и телекинезом метко забросил их прямо в места вражеской концентрации. Канонада взрывов пронеслась по окопам. Окопная мясорубка тем временем откатывалась во вражескую сторону, оттесняя чейнджлингов к их краю окопов. Пони несли многочисленные потери. Их противники без колебаний использовали клыки, ножи, штыки и окопные дубины, не чувствуя жалости и явно превосходя их по опыту. Тем не менее, после первых жестоко убитых пони, те либо от гнева, либо от отчаяния бросались в бой с безумной яростью, используя винтовки как дубины, лягая врага что есть силы задними копытами или нанизывая жуков на штыки.

Несся к последним очагам сопротивления, Шторм видел мрачные картины войны. Раненный жеребец с обрубленными осколками боком просил добить его. Кобылка, что есть силы, вонзала штык в раненного чейнджлинга, пытающегося сменить облик на пони, но неудачно, и кобылка явно смаковала его страдания. Медики, плача и рыдая, пытались откачать очередного бедолагу с многочисленными осколочными или пулевыми ранениями. К своему удивлению, Шторм обнаружил, что пони уже уничтожили последние очаги сопротивления. Их лица не выражали ничего, кроме гнева. Хриплым голосом он выкрикивал приказы, отправляя всех уцелевших в бойне занять позиции для обороны, ожидая контр атаку.

Контратака не заставила себя ждать. — Как жаль, что вся артиллерия была отдана в поддержку двух других групп, — пронеслось в голове у Шторма. Его усталый взгляд зацепился за пулемет, валяющийся около павшего пехотинца, чья голова была наполовину разорвана гранатой. Пулемет, однако, почти не был поврежден. Найдя неподалеку ящик с патронами, в его голове действия сложились сами собой.

— Ты! — Подозвал он ближайшего пони. — Бери ящик и подавай мне пулеметную ленту. Живо!

Схватив стандартный чейнджлинговский пулемет серии MG, Шторм разместил его на окопе. Болезненная отдача ушла в плечо, когда он сделал первые выстрелы. Его разум был сконцентрирован на скоплении черных силуэтов, несущихся к ним. Где-то рядом раздались знакомые разрывы. — Похоже, изменили целеуказание минометам. Быстро они, — подумал он. Сразу после этой мысли мина упала в их окоп. Все стоящие рядом солдаты попадали на землю, посеченные осколками. Оглушенный внезапным взрывом, Шторм не сразу понял, что произошло. Он потянулся к пулемету, но тот не хотел стрелять. Повернувшись к заряжающему, он увидел валяющееся в собственной крови и грязи стонущее тело, которому снесло значительную часть мордочки.

До него постепенно начало доходить очевидное. Посмотрев на свое тело, он заметил несколько новых отверстий, из которых капала темно-красная жидкость, стекая на пол окопа и смешиваясь с грязью и снегом. Прошло не более пяти секунд с момента болезненного осознания, как он упал на пол окопа. — Вот значит какой конец. Могло быть и хуже, — мелькали мысли в голове, пока разум затягивала алая пелена. Последнее, что он видел, устремившись в безоблачное небо, были сигнальные ракеты, означающие, что его союзники прорвали первые рубежи. Это вряд ли что-то бы сказало ему сейчас, когда усталые глаза сомкнулись и его окончательно утащило в глубину тьмы.

Боль пронзила сознание. Открыв слипшиеся глаза, Шторм уставился в потолок. Судя по всему, его отнесли в блиндаж на той же позиции, где он сражался ранее. Приходя в себя, он напряг рог:

— Скай, Скай, ответь.

— Тут я. Ты как, жив? Пришлось несладко, но мы справились. Спасибо за арту, если бы не она, туго бы пришлось.

— Забей, потом сочтемся. За сколько сможете прорваться дальше?

— Минимум еще один день таких же боев. Вы, похоже, действительно многих на себя оттянули.

— Понял. Значит, продолжаем по плану. Файера наберу позже.

Погасив рог, Шторм услышал упреки медсестры-единорожки, вернувшейся в блиндаж.

— Что вы делаете? Вам нельзя, вы слишком слабы, никакой магии.

Кое-как встав, он осмотрелся. Вокруг лежали постанывающие или без сознания тела раненых. Оглянув свое тело, он обнаружил новые бинты под разорванной в местах ранений одеждой.

— Я должен идти, наша задача не меняется, остальные рассчитывают на нас, — сказал он, игнорируя упреки медсестры.

— Вы умрете там! Я смогла остановить кровь, перебинтовать раны и исцелить большую часть ранений магией, но если уйдете сейчас, останутся шрамы, и раны могут открыться снова.

— Дайте спирт, нужно протереть раны, — прохрипел Шторм, не замечая слов медсестры.

Что-то ворча, она достала прозрачный пузырек и вату. Прежде чем она успела что-то сделать, Шторм телекинезом выхватил пузырек и присосался к нему, опустошая склянку.

— Что вы творите! Хватит! Остановитесь, так нельзя! Я доложу вашему командиру! — вопила медсестра, явно шокированная его действиями.

Шторм, не обращая внимания, спрыгнул с лежанки и, найдя уцелевшую сигарету в своей форме, сделал глубокую затяжку и направился к выходу, бросив напоследок:

— Удачи дозвониться в Кантерлот.

Он не видел лицо медсестры, которая, похоже, только сейчас поняла, что он не рядовой. "Идиоты, прогуливают учебку, а потом погоны различать не умеют," промелькнула мысль в его голове, напоминая о жизни до войны, когда он гонял солдат по плацу и заполнял документы.

Выйдя наружу, Шторм застал продолжающийся бой, но уже в ночных декорациях. Тьма окружающего окопы пространства освещалась вспышками выстрелов. Подойдя к ближайшей позиции, он окрикнул сержанта:

— Какого дискорда люстра все еще не висит над лесом?

— Ох, сэр, вы...

— Уже в полном порядке, — закончил за него Шторм властным тоном. — Во-первых, сколько прошло часов с моего отсутствия? Во-вторых, почему вы до сих пор не откинули врага от занятых позиций, ставя под угрозу раненых? И в-третьих, почему я все еще не вижу осветительных зарядов?

Не дожидаясь оправданий сержанта, он выпустил магией осветительный заряд, который стал парить над боем, ярко освещая копошившиеся в снегу черные фигуры. Как он вскоре узнал, прошло всего-то пять часов. В бой они вступали уже почти под вечер, а сейчас была ночь. Враг не оставлял попыток обойти зону огня. Недолго думая, Шторм выпустил огненный шар в подозрительно двигающиеся кусты неподалеку, и судя по воплям и скачущим пылающим фигурам, не прогадал. Хотя он считал огненные шары устаревшими и избитыми в эпоху огнестрельного оружия, он не мог не отметить их пользу как инструмента освещения и уничтожения живой силы противника.

Бой продолжался всю ночь. Зажигательные заряды постоянно взлетали над позициями, давая цели для солдат, щедро тративших пули. Судя по громовым раскатам вдалеке и вспышкам сигнальных ракет за горизонтом, на других направлениях дела обстояли не лучше. На утро, при первой же разведке, были обнаружены трупы одного из отделений, отправленных для усиления с соседнего участка, но заблудившегося и замерзшего насмерть в двух шагах от пункта дислокации. Этот инцидент пошатнул мораль многих новобранцев второй волны.

— Не дать им перегруппироваться! Продвигаемся вперед! — приказал Шторм, и солдаты, тихо матерясь, вновь собрались в построение для марша.

Избежать превентивных атак было бы наивно, поэтому разведчики были заранее разосланы для удержания контроля над флангами. Они редко кого-то убивали, но выигрывали время своими жизнями, отвлекая врага в долгих перестрелках. К этому моменту Шторма мало волновали такие малые жертвы.

— Что? — уточнил Шторм.

— Сигнальная ракета, прямо в двух километрах на востоке, — ответил один из разведчиков.

— Там должен быть капитан Скай. Почему так близко? Он что, заблудился?

— Не могу знать, но они вылетали прямо из снежной бури. Идти туда на помощь до ее окончания звучит как самоубийство.

— Ну так собери мне команду самоубийц. У меня нет времени ждать. Я не собираюсь бросать кого-то за спиной. Возьмем все оставшиеся сигнальные ракеты для ориентации. Если не вернусь, командиры проинструктированы, что делать дальше. Наша атака при любом раскладе отвлекающая, основной удар будет нанесен с флангов, — добавил он про себя.

Уже через час, в сопровождении двух десятков солдат, Шторм направился прямо в снежную бурю, на звуки выстрелов. В буре с трудом можно было рассмотреть что-то дальше трех метров. Где-то в километре раздалась новая вспышка сигнальной ракеты. Шторм приказал ускориться солдатам, звук взрыва донесся совсем близко.

— Подготовиться к бою и взвести винтовки, держите гранаты под копытом, — приказал Шторм. На галопе он рванул в сторону близко звучащих выстрелов.

В роще около полутора рот солдат в наскоро выкопанных ямах стреляли в сторону врага. Егеря не испытывали проблем с видимостью из-за особенностей их глаз или магии, или ещё каких-то чейнджлингских особенностях о которых он не знал. Чуть не поймав пулю, попавшую в полуметре от него, Шторм, выкрикивая ругательства вперемешку с приказами, ворвался на позиции солдат.

— Отставить огонь! Свои! Дискордовы ублюдки, чуть меня не застрелили! — орал он в лицо ближайшему, явно перепуганному и истощенному солдату.

Сзади подошла остальная часть его группы и принялась помогать раненым и занимать позиции в воронках рядом с союзниками.

— Где ваш командир? Вы солдаты капитана Скай Блейда? Он с вами?

Ответом были отрицательные взмахи голов. Один солдат указал копытом на другую часть позиций. Подойдя туда, Шторм увидел знакомого синего единорога. Очков на Эмеральде уже не было, форма была порванной в нескольких местах, а голова перебинтована.

— Эмеральд? — крикнул он единорогу, целящемуся из винтовки в бурю.

Эмеральд не реагировал. Шторм попытался одернуть его за плечо, как вдруг единорог ударил его прикладом в торс.

— ВРЕШЬ НЕ ВОЗЬМЕШЬ! — заорал он, но, увидев, кого ударил, резко опустил винтовку и отдал честь.

— КАПИТАН! ЭТО ВЫ! МЫ ДУМАЛИ, НАС НИКТО НЕ НАЙДЕТ!

— Хватит орать! — прорычал Шторм.

— ЧТО? ПРОСТИТЕ! МЕНЯ КОНТУЗИЛО, ВОТ, МИНОМЕТ...

Шторм резко закрыл ему рот копытом и напряженным рогом дотронулся до головы Эмеральда.

— Теперь общаемся через телепатию. Хватит орать, у меня сейчас уши лопнут.

— Виноват. При наступлении я вел свою роту на вражеские позиции сбоку от основных сил капитана Ская. Но мы отклонились от курса в этих проклятых лесах, попали в бурю и заблудились. Мы думали, нас никто не найдет. Пускали ракету за ракетой, а помощи все нет. Я уже готовился концы отдать. Припасов почти не осталось. Если бы не моя магия, мы бы уже тут все замерзли.

— Оно и заметно. У меня теперь синяк от твоего удара останется такой, что без магии не обойтись. Мы нашли вас. Я ожидал увидеть твоего командира. Зная его желание по геройствовать, думал, его с того света вытаскивать. – Как я рад вас видеть, и с чего вы взяли, что капитан Скай ведет себя... безрассудно? Я бы сказал, что только его доблесть и держит солдат в дисциплине.

– Серьезно? На его командный пункт нападали сколько раз? Два? Три? Он даже не задумался, чтобы, ну, сменить его, считая, по-видимому, что долг командующего принимать бой в собственном штабе, если он допустил прорыв врага к нему.

– Ох, ну если так смотреть... Однако, вынужден добавить, что он и угроз в отличие от вас не использовал.

– Слушай, а ты не отвлекаешься часом, или мне напомнить, что тут пули над головой свистят?

– Виноват, капитан. Однако...

Эмеральд был прерван взрывом гранаты где-то в пяти метрах от них.

– Да вижу, продолжаем бой, отгоняем насекомых и валим отсюда с раненными.

Бой продолжался с большим трудом. Если до этого противник неторопливо уничтожал уцелевших, обмениваясь выстрелами откуда-то из снежного тумана, то подход подкреплений заставил их усилить давление. Количество раненых и убитых росло. Попытаться отступить к своим позициям через бурю, лишая себя хоть какого-то укрытия, означало просто подарить свои жизни вражеским снайперам.

– Буря усиливается. Я должен разжечь огонь. Только магией можно это сделать в таких условиях, никакие кремни не помогают, – пронеслись слова Эмеральда в голове Шторма.

Враг, судя по всему привычный и к холоду, и к снегу, не ослаблял напор, уменьшая вновь появившуюся после подхода свежих сил надежду бойцов. "Огонь, огонь..." После слов Эмеральда мысль прочно закрепилась в голове Шторма. "Дискорд побери, а ведь и правда, главный залог превосходства врага – низкая видимость," подумал он. Отложив винтовку, он запрыгнул на край их импровизированного укрытия и сконцентрировав магию в роге, отправил огненный шар куда-то в сторону врага. Шар пронесся, освещая все перед собой. Хоть и не достигнув цели, он дал подсветку вражеской пехоте, что сразу дало результаты: винтовочный огонь стал более организованным.

Обрадованный, Шторм пустил еще один шар, вновь помечая цели, и еще, и еще, пока один из них наконец не достиг своей жертвы, попав в чужеродный силуэт, который сразу стал барахтаться по снегу, пытаясь сбить с себя магическое пламя. Он стал прекрасным источником освещения, мигом выдавший всех своих товарищей рядом. Уже спустя полтора часа враг наконец отступил, понеся потери.

"Хитро придумано. Теперь я буду винить себя, что сам не додумался до такого. Хотя должен был, ведь поэтому меня капитан и держит рядом, говорит, что неплохо соображаю для военного," – звучали в голове мысли уставшего единорога, проведшего всю ночь в окружении врагов и поддержании жизни в своих собратьях.

– Как у тебя с магическими резервами? – уточнил Шторм.

– Почти на нуле. Потратил все на поддержание тепла.

– Досадно. Следующий бой будет хуже. Туго нам без твоей магии придется. Зато, надеюсь, он будет последним.

– Что вы задумали? – вопросительно прозвучал в голове чужой голос.

– Вот-вот начнется штурм главного вражеского узла обороны. Победим – их оставшиеся силы рассеются по лесу, и нам не составит труда их выловить по одиночке. А потому я хочу собрать всех, кто тут есть, и нанести удар с фланга от основного направления атаки.

– Хотите подготовить им сюрприз?

– Да, что-то вроде того. Более того, это будет гораздо ближе, чем идти в сторону наших.

Теперь уже их потрепанные и усталые ряды были крепче. Уверенность в успехе после недавней оглушительной победы придавала им сил. Враг, осознав, что первая линия обороны пала, начал стягивать резервы ко второй линии. Осторожно двигаясь через бурю, они вышли как раз в сторону от атаки основной волны на вражеские укрепления, которые представляли собой гораздо более пугающую картину, чем несколько укреплённых окопов ранее. Закопанные дзоты прикрывали слепые зоны друг друга, между которыми тянулись ряды траншей. В этих траншеях можно было рассмотреть огневые точки и позиции минометов. Войска пони не могли даже приблизиться к ним, прижатые сверхплотным огнем. Любые фланговые атаки, судя по фигурам трупов, виднеющимся в ближайших рощах, быстро перекрывались огнем дзотов.

– Надо спасать их, их же всех перебьют. Сколько они тут уже гибнут, час, два? Удивительно, что еще не побежали. Боюсь, такими темпами их просто перебьют.

– Вы уверены? Это же буквально самоубийство. Максимум, что мы можем, это попытаться прикрыть их, чтобы они сумели отступить без потерь.

– Я не привык обходиться полумерами. Я спас ваши жизни, Эмеральд, когда отправился прямо в метель. Теперь я требую их назад. За мной!

С этими словами он сломя голову понесся к отрядам пони. Распластавшиеся фигуры были по всей прифронтовой полосе, будь то уже убитые или просто залегшие. После пережитого бойцы едва ли чувствовали страх, а благодарность перед самоотверженностью командира взяла верх. Один за другим они побежали за ним. Используя щит, чтобы уберечь себя и своих солдат от пуль, он подбежал к основному скоплению войск, тщетно стреляющему ползком в сторону врагов. Заметив, что у половины солдат вместо винтовок копья или мечи, он был поражен предусмотрительностью снабженцев, которые решили не выдавать им щиты, учитывая их нулевую защиту от пуль.

– Докладывайте! – крикнул он с ходу удивленным его появлению солдатам.

– Нас прижали. Похоже, шансов нет. Выглядит как заранее подготовленная ловушка. Ни вперед, ни назад, везде смерть. Тут, наверное, вся бригада лежит, мертвыми или готовящимися к ним присоединиться.

– Отставить панику! Я видел их позиции и знаю, сколько нас. Мы должны пойти на штурм, иначе останемся здесь.

– Нет, не могу. Умру, но не сдвинусь. От холода умру, но не пойду. Не могу, не могу. Страшно, не хочу умирать, – взмолился солдат. Шторм еще десять минут спорил с ним и другими солдатами, убеждая их, что так хоть часть из них выживет.

– Сэр, – послышался в голове знакомый голос. – Похоже, что даже если вы сейчас сами пойдете, за вами мало кто двинется.

– Сам вижу, да что делать, не понимаю. Угрожал уже и просил, ни в какую.

– Может... вам исполнить угрозу?

– Что? Что ты несешь? Ты хочешь, чтобы я...?

– Мы всё равно в другом случае все тут останемся.

– И не поспоришь. Но... меня отдадут под трибунал, и Селестия, и командование вряд ли поймут это.

– Ну а в другом случае мы умрем здесь.

– Верно, Дискорд. Найтмер, прости за то, что собираюсь сделать.

В очередной раз потребовав у ближайшего солдата пойти в атаку и получив очередной отказ, на этот раз он упер ствол винтовки в голову шокированного солдата, обещая, что спустит курок, если тот не встанет. Испуганный солдат, все еще отказываясь верить, что капитан исполнит свою угрозу, послал его куда подальше. Спустя секунду прогремел выстрел, снег вокруг окрасился красным. Прошло пять лет, ровно пять лет с тех пор, как он убивал другого пони последний раз. Он надеялся, что больше ему не придется это делать, но, похоже, у судьбы были другие планы.

– У вас есть выбор: умереть здесь, от моих копыт, или отдать жизни, сражаясь с врагом, – проревел он усиленным магией голосом, чтобы его все слышали. Не дожидаясь ответа, он скомандовал принести знамена и потребовал найти военный оркестр. Когда его указы были исполнены, он отдал знамя Эмеральду с приказом нести его во время атаки и приказал оркестру играть марш. После этого, выпив бутылку чего-то крепкого для храбрости, найденную неподалеку, и опьянев достаточно, выхватил меч и подготовился к болезненному рывку вперед.

– Многие погибнут. Это будет больно, очень больно, да? – услышал опьяненный и истощенный разум.

– Да, Эмеральд, да.

Что есть силы, он поднялся, игнорируя пули, пролетающие в сантиметрах от него, и что есть мощи, с винтовкой и мечом в телекинезе, на галопе понесся вперед. Он не видел, пошел ли за ним кто-либо. Достаточно быстро он почувствовал знакомую холодную и резкую боль. Первая пуля нашла свою цель. Он пошатнулся, но не прекращал наступать, чтобы вскоре поймать еще одну вспышку боли. Опьяненный разум пытался отгородиться от боли, а в голове была только одна мысль: вперед, надо идти вперед. Оглянувшись на секунду назад, он убедился, что толпа солдат также бежит вслед за Эмеральдом, зажавшим знамя плотной телекинетической хваткой, то ли движимые страхом перед командиром, то ли проникшиеся идеями жертвенной смерти за гармонию. Эмеральд явно хромал, а судя по свежей крови на бинтах, рана на голове вновь открылась. Безумная мысль пришла в голову Шторму, пока он продолжал сокращать кажущуюся бесконечной дистанцию под свинцовым дождем: "Нужно, нужно как-то подбодрить парней, чтобы умирать было не так тоскливо. Музыка есть, да песни нет". Вспоминая когда-то услышанную северянскую военную песню, он начал колдовать. Под крики и боль солдат, и шумы окружающего мира, над полем боя летел усиленный магией хриплый и уставший, но тем не менее бодрый голос:

"Эх, бей, винтовка, метко, ловко,

Без пощады по врагу!

Я тебе, моя винтовка,

Острой саблей помогу."

Не слишком понятно, на что он рассчитывал, кроме как умереть под собственную плохо исполненную пьяную песню, но, похоже, помимо того, чтобы дать заряд бодрости солдатам, некоторые из которых даже пытались подпевать, это еще шокировало и врагов. Обстрел на пару секунд остановился. Этих пару секунд было более чем достаточно, чтобы он сократил дистанцию до телепортации прямо в гущу вражеской пехоты в переднем окопе. Он плохо осознавал, что происходило далее: вот он взрывает магией двух чейнджлингов перед собой, вот нанизывает на меч другого, а вот чувствует резкую и ужасную боль, отталкивает чейнджлинга телекинезом скорее на рефлексах, чем осознанно, и вырывает из плоти кусок холодной острой стали, который тот успел вонзить в него. Все чувства сжались в точку, когда толпа пони вслед за ним влетела в окопы, послышался звон клинков и крики боли. Он снова оказался в уже ставшей привычной окопной мясорубке. В разуме царила на удивление странная эйфория, заглушающая казалось бы абсолютную боль. Военный марш стучал в голове, а голос, требующий убивать, воевать, умирать, бывший все время до этого на границе сознания, теперь просто орал ему в мозг. Он мог различить только отдельные эпизоды боя: вот его к земле прижимает очередной жук, напавший со спины, пока он убивал его собрата; вот лезвие ножа зависло над его горлом, удерживаемое лишь копытами Шторма; вот он телекинезом вжимает глаза оппонента прямо ему в мозг. В окружающем хаосе огромный чейнджлинг, одетый в причудливый пластинчатый доспех вместо камуфляжа или стандартной егерской униформы, набросился на него, снося с копыт. Спустя пару минут боя Шторм понял, что ни пули, ни меч не пробьют его броню. Поставив меч перпендикулярно своему телу, он схватился одним копытом за рукоятку, а другим за лезвие, игнорируя едва переносимую острую боль в копыте, чтобы спустя секунду наброситься на воина, зажимая его со стороны спины мечом, врезающимся ему в затылок, а с лобовой – своим телом, не оставляя ему выбора, кроме как пытаться откинуть или разомкнуть хватку Шторма. Он бил что есть мощи, вонзался и разрывал своими огромными клыками кожу и внешние ткани. Единорог чувствовал, как его кости ломаются под давлением, кажется, он даже слышал их хруст, как его плоть рвется, а кровь хлещет из ран. Но Шторм уже не чувствовал боли, то ли из-за алкоголя, то ли из-за сменившего его адреналина, то ли из-за болевого шока. Он не был уверен, от чего умер чейнджлинг-воин – от удушья или от того, что клинок действительно смог настолько глубоко войти в его плоть. Однако всё, что он успел осознать, – что не в состоянии удерживать давящую на него мертвую тушу, прежде чем упасть, придавленный убитым врагом.

Шайнинг Армор телепортировался на очередное отгремевшее поле боя. Как сообщали солдаты, их командир был здесь. Этот Грей Шторм не понравился ему еще в Кристальной Империи, но даже он не мог ожидать такого. Когда Сентри доложил, что на них напали, он что есть силы рванул со своей гвардией и двумя пограничными дивизиями им на помощь. Однако вместо уверенных и дисциплинированных бойцов, такими, какими он помнил, когда покидал свой пост, он обнаружил лишь кучу рыдающих, подавленных и истощенных пони. Каково было его удивление, когда заменяющий Сентри офицер рассказал, что капитан Грей Шторм узурпировал власть, угрожал своим бойцам, держал свое командование на страхе, а не на чести и уважении, что он ответственен за гибель почти двух тысяч пони, что он устроил самоубийственную операцию, где посылал целые роты в обреченные атаки только лишь для того, чтобы отвлечь врага. Не такой Шайнинг помнил эквестрийскую армию, абсолютно не такой. Он надеялся, что семена, посеянные маршалом Блюбладом, еще не дали плоды, но, похоже, сам понимал, что опоздал. Теперь он твердо решил сделать все, чтобы привлечь этого безумца, похоронившего столько хороших пони в снегах, к заслуженной ответственности, а там, может, и Блюблада уволят после такого кровавого провала.

Солдаты, встреченные им ранее, сказали, что капитана последний раз видели здесь. Идя по месту, что еще недавно было полем боя, он видел разбитых и оплакивающих павших солдат. Медики пытались откачать единорога-знаменосца, который, похоже, потерял сознание из-за истощения прямо в ходе атаки. "Что за садист так обходится со своими подчиненными?" – думал Шайнинг Армор. Окликнув ближайшего солдата, который устало курил, сидя на груде трупов чейнджлингов, он поинтересовался, где видели последний раз их командира. Тот лишь устало указал копытом в сторону соседнего окопа. Было бы неприятно, если объект его гнева еще и погиб в бою.

Видя в окопе лишь кучу трупов, он уже собирался уходить, как вдруг из-под массивной туши чейнджлинга-гвардейца послышались стоны. Поспешив помочь выжившему, Шайнинг моментально убрал телекинезом тушу, из-под которой вылез уже встреченный однажды серый единорог, покрытый с ног до головы кровью и, похоже, внутренностями убитого им чейнджлинга. Едва стоя, он пошатывался из стороны в сторону. Количество его ран с трудом позволяло понять, как он держится на копытах. Его затуманенный разум, похоже, не волновал злобный взгляд принца Кристальной Империи. Смотря куда-то в пустоту, он прокричал охрипшим голосом:

– Мы победили! Я победил! Я герой! Герой! Я получу то, что заслужил, славу! Наша армия своим маршем очистит мир, я вижу легионы что сокрушат всех, на кого я укажу, как мир пылает по моей воле! Слава войне и Эквестрии!

В какой-то момент пустой взгляд развернулся на Шайнинг Армора, а речь стала совсем бессвязной. Что-то бубня уже про себя, единорог постепенно опустился на все четыре колена, на этот раз окончательно теряя сознание.