Школа принцессы Твайлайт Спаркл для фантастических жеребят

Глава 120

Рассвет был великолепен, и Сумак с трудом сдерживал зевоту, не желая нарушать святость момента. Рядом с ним принцесса Селестия с выражением восторженной радости на лице поднимала солнце, даря тепло и свет почти замерзшему утру. Возможно, дело было в затяжном эффекте вольт-яблочной настойки и колдовских способностях Сумака, но рассвет действительно был примечательным.

На балконе толпились пони, и Сумак испытывал довольно жеребячий страх, что на него наступят. Все присутствующие были довольно крупными: принцесса Селестия — самая большая, но принцесса Луна и принц Гослинг тоже были не так уж малы. По сравнению с ними Твайлайт была совсем маленькой, хотя по меркам Понивилля она выросла довольно высокой.

В голове Сумака роились странные знания — последствия помощи принцессе Селестии в ее попытках помочь Адвентусу. Мундэнсер тоже использовала свою магию, пытаясь помочь бедному Адвентусу вернуть память и вспонить свое имя. Увы, Адвентуса на балконе не было — он крепко спал в своей комнате после утомительной ночи.

Расправив крылья, принц Гослинг зевнул и сказал:

— Этот рассвет — единственное, что выглядит лучше, чем я.

Его слова, похоже, взбесили принцессу Луну, которая закатила глаза, топнула копытом, покачала головой и одновременно ударила принца Гослинга крылом по затылку. Сумак навострил уши, когда принцесса Селестия начала хихикать. Это был странный звук — слышать хихиканье царственной принцессы, и Сумак был в полном восторге от него.

Маленького жеребенка охватил покой, которого он не знал уже давно. Все его страхи и тревоги казались далекими, возможно, это действовала настойка, но Сумаку нравилось думать, что он счастлив. Его окружали хорошие пони, самые лучшие пони, и, как бы мал он ни был, он помог благородному делу. Он по-своему помог изменить ситуацию к лучшему.

С наступлением яркого рассвета Сумак получил мощное напоминание о том, что мир стоит спасать. Мир был прекрасен, полон надежд и обещаний, и он по-своему хотел помочь спасти его, хотя и не считал, что хочет быть искателем приключений. Ему нравилось быть дома, нравились моменты, подобные этому, ощущение единства и сплоченности. Именно в такие моменты зов стада был сильнее всего, эта потребность, это желание быть вместе, быть рядом, как сейчас.

Утомленный, Сумак зевнул и немного переместился. Он прислонился к ноге Мундэнсер, и его шея слегка зачесалась от колючей шерсти рукава ее свитера. Было достаточно холодно, чтобы видеть дыхание, похожее на облачка пара, вырывающиеся из носа. Холод бодрил, наполняя легкие жгучим воздухом, от которого хотелось бежать, чтобы согреться, сердце колотилось, а кровь билась в жилах.

— Мне не нравится, что среди нас прячутся пони, которых мы не можем найти, — сказал принц Гослинг тихим голосом, и вся его прежняя веселость исчезла. — Мне это совсем не нравится… лазутчики, агитаторы, чейнджлинги-изгои, шмелиное желе, которое пудрит пони мозги… Хотел бы я знать, что делать.

— Это не первый раз, когда Эквестрию осаждают враги изнутри. — В голосе принцессы Селестии прозвучали нотки усталости, и она переместила свой вес с левых ног на правые. — Контроль над разумом превращается во все более сложную проблему, и я признаю это. У Возвышения есть мощная магия, чтобы делать то, что они делают.

— Думаю, именно Возвышение дергало за ниточки, когда все пошло наперекосяк с мистером Маринером.

— Мы не знаем этого наверняка, Гослинг.

— Ну, пусть это будет догадка, — с удивительной настойчивостью сказал принц Гослинг.

Принцесса Луна обвила крылом спину Гослинга и прильнула к нему чуть ближе. Она ничего не сказала, но смотрела на сестру прямым, пронизывающим взглядом, выражение которого Сумак не мог прочесть или понять. Однако маленький жеребенок понял, что что-то случилось, возможно, возникли разногласия или даже ссора. Судя по всему, принцесса Луна приняла сторону принца Гослинга.

— Интуиция — это хорошо, но мы должны быть осторожны и не делать опасных предположений, — сказала принцесса Селестия своей сестре и принцу Гослингу. — Наши ресурсы ограничены, а врагов много. Гослинг, я знаю, что тебе не терпится начать охоту на Возвышение и ты просто ищешь повод, но мы должны быть очень, очень осторожны в том, куда направить наши ресурсы.

— Она права, — хмыкнула принцесса Луна, ее грудь расширялась и сужалась по мере того, как она говорила.

— Я охотно признаю, что мой гнев, вероятно, затуманивает мои суждения, но я все еще переживаю из-за всего, что произошло. — Принц Гослинг поднял голову, приняв царственную позу — он делал это без усилий и стараний, это было так же естественно, как дыхание, — и посмотрел на солнце на далеком горизонте. — Мне трудно освоиться, — признался он, его голос слегка скрипел. — В одночасье я стал гордым папой-пегасом для нескольких миллионов пони. Я отношусь ко всему этому очень, очень серьезно. Это тяготит меня, и иногда мне кажется, что я вообще ничего не могу сделать… Я не могу бороться с Грогаром, я точно не могу бороться с Катриной, поэтому, когда появляется что-то, с чем я чувствую, что могу что-то сделать, я хочу это сделать, просто чтобы не чувствовать себя бесполезным.

— Я знаю, что ты чувствуешь. — Моргнув, Сумак посмотрел на Гослинга. — Тяжело быть таким маленьким, слабым и беспомощным. Невозможность что-либо сделать только злит и расстраивает. Думаю, именно поэтому у меня бывают истерики. Я просто иногда так злюсь и держу все в себе, пока не могу больше сдерживаться.

— Да? — Принц Гослинг изогнул бровь.

— Да. — Сумак кивнул.

— Это тяжело — хотеть доказать свою правоту, не так ли?

— Да. — Сумак снова кивнул.

— Считай, что тебе повезло, парень, — заметил принц Гослинг, — по крайней мере, все не ждут, когда ты потерпишь неудачу, и тогда они смогут высмеять тебя, назвав бесполезным красавчиком и игрушкой для принцесс.

— О, не знаю, думаю, я могу это понять. — Пока Сумак говорил, он слишком хорошо понимал, что все присутствующие пони теперь смотрят на него. Во рту у него пересохло, и он облизал губы, глядя на принца Гослинга. — У меня есть кобылка, которую я очень хочу впечатлить, — начал Сумак, и его собственный голос стал писклявым. — Эпплджек и Биг-Мак дышат мне в затылок, чтобы я стал лучшим Эппл, каким только могу быть, и мне приходится очень много работать, чтобы быть таким же хорошим, как они, потому что у меня проблемы с гневом. Я умный, но не настолько, поэтому мне приходится очень много работать, чтобы понять хотя бы половину того, что говорит Пеббл, и не только Пеббл, но и окружающие меня взрослые, потому что я попал в ловушку, когда взрослые иногда говорят со мной как взрослые, а я не всегда понимаю, что мне говорят, но не могу сразу сказать, потому что не хочу подвести их или выглядеть как жеребенок.

Сумак глубоко вдохнул, наполняя легкие холодным воздухом.

— Когда я оплошаю или потерплю неудачу, мне придется беспокоиться о бровях Эпплджек и о том, какое лицо сделает Биг Мак. А еще есть Лемон Хартс, которая просто вздыхает, и это самый ужасный звук в мире, потому что я знаю, что она разочарована мной, но она слишком мила, чтобы нагрубить или наказать меня, поэтому она просто вздыхает, а мне хочется заползти под кровать и умереть от стыда. И все вы… — слова Сумака оборвались, и он оглядел разных пони на балконе, — все вы ожидаете от меня многого, и никто из вас не является нормальным пони. Потому что я колдун, все вы наблюдаете за мной, и это давление и беспокойство о том, что я могу облажаться, иногда почти раздавливает меня.

Смутившись, Сумак почувствовал, как слезы застилают ему глаза, что усугублялось холодом. Ему хотелось, чтобы здесь была Трикси, или Лемон Хартс, или даже Твинклшайн, но они все спали, а он собирался расплакаться перед очень важными пони. Он устал, может быть, немного раздражен, и он проснулся намного позже положенного времени.

— Ну и ну, — пробормотал принц Гослинг, отталкиваясь от принцессы Луны. Он вытер глаза крыльями, вздохнул и протиснулся мимо принцессы Селестии, которая испуганно взвизгнула из-за его резкого движения. — Давай, малыш, ты пойдешь со мной. Мы позавтракаем и поговорим. Я приготовлю тебе оладьи, как тебе такое?

Сумак, ничего не сказав, позволил увести себя, сдерживая нахлынувшие эмоции.

Взглянув на спящего Сумака, Трикси Луламун по-матерински вздохнула. Его мордочка была липкой, грязной, покрытой сиропом, взбитыми сливками, яблочным пюре, а в коротких грубых волосках в уголке рта с левой стороны была размазана шоколадная крошка. Ей хотелось рассердиться на Принца Гослинга за то, что он вернул ей жеребенка в таком состоянии, но она не могла. По крайней мере, не сейчас. Может быть, позже она выскажет все принцу Гослингу за то, что тот вернул Сумака липким и грязным.

— Это мороженое? — тихим шепотом спросила Лемон Хартс.

— Может быть. — Трикси пожала плечами.

— У них была драка за еду? — Лемон подошла к Трикси и прислонилась к ее боку.

Трикси снова пожала плечами:

— Может быть?

— А мне потом придется это убирать, — сказала Твинклшайн довольно ворчливо, — потому что вы обе будете работать.

— Это… это какой-то сироп в ухе Сумака? — Лемон Хартс придвинулась ближе к кровати, высоко подняв голову и пытаясь заглянуть вниз под правильным углом, чтобы лучше видеть. — Я думала, что на завтрак у них блины, но улики указывают на мороженое.

— Неважно, что это, но принцу Гослингу больше нельзя доверять оставаться наедине с Сумаком. — Твинклшайн недовольно поморщилась, закатив глаза. — Знаешь, сколько придется это оттирать? Оно у него в гриве, ох. — Перламутровая кобыла фыркнула и откинула голову назад, чтобы убрать розовую гриву с глаз.

— Ну, не знаю, Сумаку, наверное, не помешает побыть с парнем. — Лемон Хартс посмотрела на Твинклшайн, потом на Трикси, а затем ее взгляд остановился на Сумаке. — Ведь парни только этим и занимаются, верно? Они говорят о хуфболе, жалуются на кобыл и оставляют друг друга в липком состоянии.

— Лемон, это звучит так некрасиво. — Твинклшайн с отвратительным видом сделала шаг назад от Лемон, покачивая головой.

— Что? — Лемон моргнула и покачала головой, не понимая слов Твинклшайн. — Самцы — грязнули, мы все это знаем.

— Принц Гослинг, возможно, самое безупречное существо из всех, что когда-либо жили, — сказала Трикси Лемон, покачав головой. — Я никогда не видела более чистого и ухоженного пони.

Нахмурившись, Лемон посмотрела на Трикси, потом снова на Сумака:

— Может, нам стоит пересмотреть свое решение и позволить принцу Гослингу проводить больше времени с Сумаком, потому что Сумак может быть очень вонючим жеребенком?

— О, Лемон, цыц-цыц-цыц. — Твинклшайн прищелкнула языком, покачав головой.

— Что мне делать? — спросила Лемон тихим голосом.

— Если честно, Сумак довольно вонючий. — Трикси прижалась к Лемон, и на ее мордочке появилось подобие улыбки. — Но это моя вина, я растила его так, как растила, скитаясь по сельской местности, где, как ни странно, нет таких вещей, как водопровод. Реки, озера и ручьи могут быть немного прохладными, но я привыкла к этому и, наверное, решила, что и он тоже.

— Эй, вы оба. Мне нужно вам кое-что сказать, — обратилась Твинклшайн к Лемон и Трикси.

Навострив уши, обе кобылы смотрели на Твинклшайн и ждали, когда она продолжит.

— Жеребята — это тяжело, — начала Твинклшайн тихим, скребущимся шепотом. — Мир так опасен, и я схожу с ума, когда думаю о том, как Сумак может пострадать. Трикси, я не понимаю, как ты это делаешь… То есть ты придерживаешься свободного подхода к воспитанию и позволяешь Сумаку познавать мир по-своему, и я не хочу сказать, что ты поступаешь неправильно…

Трикси подняла брови и навострила уши.

— Но я скажу, что мне трудно согласиться со свободным передвижением. Особенно сейчас, после Флэма… мысль о том, чтобы выпустить Сумака из поля зрения, вызывает у меня панику.

— Если бы мы загнали его в угол или огородили, он бы нас возненавидел. — Трикси говорила мягким, терпеливым шепотом. — Я сделала все возможное, чтобы научить Сумака заботиться о себе. Большинство матерей ругают жеребенка за самостоятельность, по крайней мере, по моему собственному опыту, наблюдений за окружающим миром. Я всегда просто отталкивала Сумака, а потом пыталась поощрить его, когда он делал правильные вещи. Не знаю почему, но меня всегда раздражало, когда я видела, как другие матери наказывают своих жеребят за любопытство и желание исследовать окружающий мир.

— Но Трикси, мир — это опасное место…

— И я знаю это лучше всех пони, Твинклшайн, не читай мне нотаций. — Трикси, спокойная и собранная, кивнула головой в сторону Сумака. — И он тоже. Я показала ему, что такое мир на самом деле, вдали от городов, от цивилизации, я показала ему все те тонкости жизни, о которых большинство пони предпочитают делать вид, что их не существует. Мы с ним находили пони, которые не выжили в дикой природе, и хоронили их. Сумак вырос без иллюзий, я показала ему, что лежит за занавесом цивилизации, и он стал от этого лучше.

Вдохнув, Трикси добавила:

— Мне пора на работу.

— Мне тоже. — Лемон, опустив взгляд, вздохнула. — Я слишком поздно легла прошлой ночью.

— Повеселитесь, вы обе. — Грудь Твинклшайн расширилась и держала все в течение нескольких долгих секунд, прежде чем выпустить . — Знаешь, Трикси, забавно, что ты сказала о том, что Сумак растет без иллюзий, учитывая, что ты иллюзионист…