Школа принцессы Твайлайт Спаркл для фантастических жеребят
Глава 61
Эссе на десять тысяч слов о том, что у него грязный рот, казалось немного чрезмерным, но Сумак ничего не мог с этим поделать. Он рассеянно царапал тусклым карандашом, не в силах уследить за тем, сколько слов у него уже есть. Может быть, всего несколько сотен, но он знал, что начал ужасно. Принцесса Твайлайт Спаркл, правительница Понивилля, пригрозила вымыть ему рот специальным мылом со вкусом какашек, сделанным специально для любителей гадостей. Насколько хуже может стать его жизнь?
Разочарованный и не находя слов, чтобы продолжить, Сумак отбросил карандаш и отпихнул от себя бумагу. В замке Твайлайт не было подземелья, нет, в нем было крыло для задержанных. Нахмурившись, он посмотрел на доску, где уже сто раз написал слова:
— Я мерзкий жеребенок с грязным ртом и не умею решать дроби.
В отделении для задержанных не было окон, только огромные классы с огромными досками и верхним светом, который обжигал глаза. Это был несчастный опыт. Мало того, что его задержали, так еще и пришлось носить черную повязку на ноге с надписью "Обитатель изолятора" ярко-красным шрифтом, чтобы все видели.
Дверь со скрипом открылась, и Сумак поднял голову. Возможно, директриса Твайлайт и проявит к нему милосердие, но он сомневался в этом. Он совершил непростительный грех — использовал магические проклятия. Сглаз, проклятия, наговоры — все это плохо и запрещено. Конечно, Сумак использовал магические проклятия в виде бранных слов, тем самым наложив непростительное заклятие, и весь Понивилль был тому свидетелем. Проклятия создаются намеренно, Сумак знал это, он был способным учеником, и его грязный язык был не просто проклятием, он использовал проклятые слова, темную магию, пропущенную через его рот и высвобожденную на его врагов.
Появились два пегаса в доспехах, и Сумак узнал их обоих. Хотспур и будущий принц Гослинг стояли прямо перед дверью, оба смотрели на него, и Сумак попытался проглотить сухой комок в горле. Стражники Твайлайт выглядели страшновато и были вооружены деревянными палками. Палочками.
— Сумак Эппл, ты прогулял сочинение, пойдем с нами, — приказал Хотспур.
Испугавшись, Сумак сделал то, что ему сказали. Он выскользнул из-под стола, спустился на пол и, волоча копыта, подошел к паре пегасов. Они отошли в сторону, и оба вытянули крылья, указывая на дверь. Сумак направился к двери, но в этот момент почувствовал, как палка опустилась прямо на его зад, больно ударив.
— $#@&! — Все вокруг Сумака задымилось от прозвучавшего в его устах восклицания, включая уши гвардейцев, конвоировавших его на встречу своей судьбе. Как раз в тот момент, когда он собирался извиниться, палка приземлилась снова, располосовав место, по которому прошел первый удар. — @$$!
Скуля, Сумак попытался не дать страшным ругательным словам вырваться из его уст. Повернув голову, он увидел, что кончики ушей Гослинга горят, как две горящие свечи, а комнату наполняет вонь горелых волос. Понимая, что его задняя часть находится в смертельной опасности, Сумак Эппл зашевелился, не желая получить еще один удар. Он поспешил в дверь и прикусил язык, чтобы не дать магии вырваться наружу.
Бронированные копыта Хотспура звенели по кафельному полу, как погребальные колокола, а его голос был голосом обреченности:
— Сумак Эппл, ты сам навлек на себя эту ужасную участь. Да смилуется Селестия над твоей душой…
У Сумака Эппла были горячие сдобные булочки. На его плоти появились жгучие рубцы, а в его бугристом, теперь уже однобоком заду горел огонь Тартара. Он шел по коридору с низко опущенной головой, то и дело получая очередной удар по заду от Хотспура или Гослинга. Впереди открылись две двойные двери, и Сумак смог заглянуть в главный зал.
Казалось, все пони, которых он знал, были там и ждали его. Он стоял в дверях, не шевелясь, а потом вскрикнул, почувствовав, как палка добавила свежую рану на его спине, которая теперь была пухлее, чем овсянка Трикси. Хныча, Сумак продолжал идти вперед, испытывая стыд и не желая встречаться взглядом с теми, кого он разочаровал.
Впереди его ждала Пеббл. На ней было красивое белое платье и корона из маргариток. Она тоже выглядела разочарованной, и Сумак мог лишь секунду смотреть ей в глаза, прежде чем вынужден был отвести взгляд. Когда он шел к алтарю, Клауди обрушила огромную деревянную ложку прямо на его кьютимарку с вольт-яблоком. Он отпрыгнул в сторону, его нижняя губа затряслась, и он издал пронзительный крик боли.
— Сумак Эппл, ты использовал темную магию! — Принцесса Селестия стояла на возвышении, где ждала Пеббл. — Ты сознательно использовал проклятия, сфокусировав темную магию в слова силы, и высвободил вонючее зло в эфир Понивилля! Что ты можешь сказать в свое оправдание?
Сделав глубокий вдох, Сумак приготовилась извиниться. Или, как сказала бы Эпплджек, яблочно извиняться. Он стоял у подножия лестницы, глядя на всемогущую принцессу, которая, похоже, была на него немного сердита. Он сглотнул, опасаясь за свою жизнь и свой зад. Луна провела тысячу лет на Луне. Дискорд провел тысячу лет в виде статуи. Сумак даже представить себе не мог, какое наказание может соответствовать его преступлению.
Неподалеку принцесса Луна выглядела очень встревоженной и держала лодочное весло. Все пони, которых он знал, принесли что-нибудь, чем его можно отшлепать. Лопатки, доски, лодочные весла, ложки, шпатели… Сумак вздрогнул, моргнул и посмотрел на принцессу Селестию. Он облизнул губы, посмотрел на Пеббл, а затем снова на принцессу. Твайлайт стояла рядом с Селестией и сжимала большую черную книгу, озаглавленную "УНИЧТОЖЕНИЕ".
Твайлайт открыла рот, но из него вырвалось только одно слово, и какое же это было ужасное слово:
— &@@&%!
Все присутствующие вздрогнули от такого вульгарного, предосудительного высказывания. Трикси и Лемон Хартс разочарованно зашипели и покачали головами. Игнеус поднял вверх свою кирку. По его спине раздался жгучий удар, и Сумак увидел, что это Клауди в очередной раз отхлестала его по заднице. Рядом с ним Тарнишед Типот потирал свои булочки и сочувственно морщился.
— Ну, принцесса Селестия, что будем делать с маленьким колдуном? — спросила Мундэнсер.
— Брак по соглашению, — ответила принцесса Селестия. — Приведите приговоренного сюда.
Не успел Сумак запротестовать, как ему в рот засунули удила и надели на голову уздечку с повязками. Он почувствовал несколько мучительных ударов по спине, которая теперь была горячей, как солнце. Его потянули вперед, вверх по лестнице, навстречу скучающей невесте. Во рту у него был ужасный металлический, немного мыльный привкус.
Когда его заставили встать рядом с Пеббл, на него обрушилось еще одно унижение. Пеббл достала из ниоткуда большую деревянную ложку и, не говоря ни слова, обрушила ее на его булочки с такой силой, что Сумак едва не перекусил удила у себя во рту.
— Атепферб моволожжены, — сказала Селестия голосом, который был очень странным для ушей Сумака. — Женибфа — это то, что сбфижает нас, дфвое. Атепферб моволожжены — это благословенная муфа, это фон, фотобый стал фоноб…
Наступила пауза, пока монарх с дефектом речи делал глубокий вдох.
— … и фы, дфы фы, фубут фавва… фы бы фвое фы фув…
— Может, пропустим конец и сразу перейдем к веслам? — потребовала Грэнни Смит. — Мне так хочется немного пошлепать! Это секрет того, как я остаюсь такой молодой и бодрой! Я луплю Эппл Блум, когда она наглеет! — Старая зеленая кобыла разразилась безудержным смехом.
— Пвебббле? — Принцесса Селестия посмотрела вниз на шоколадно-коричневую кобылку, одетую в красивое белое свадебное платье.
— Прости, но он мне не нужен. — Весь большой зал затаил дыхание, когда Пеббл покачала головой. — У него грязный рот. Я не выйду замуж за принца Дерьмового Языка Грозного. — Закатив глаза, Пеббл оттолкнула Сумака, чтобы он отошел от нее. — Я не буду целовать лорда Губы Отхожее Место.
От сильного толчка Сумак упал, а потом повалился прямо сквозь пол. Он снова был в небе, на высоте многих километров, а Понивилль был городом крошечных муравьев далеко под ним. Падая навстречу своей погибели, он понял, что брак по соглашению и порка были предпочтительнее его нынешней участи. Арест был желанным наказанием.
Его светящиеся красные булочки горели как второе солнце, соперничая с миазмами раскаленной плазмы самой Селестии. Взмахнув ногами, Сумак рухнул на землю, крича сквозь зубочистку, которая все еще была у него во рту, и желая, чтобы его снова посадили под арест. Он сожалел о том, что отлынивал от работы над эссе, очень сожалел, и хотел бы вернуть все назад.
Моргнув, Сумак проснулся, зажатый между двумя кобылами. Его булки были в порядке, а вот голова — нет. Он попытался вспомнить все, что произошло, а потом пожалел, что вообще ничего не помнит. Он устроил истерику на глазах у принцессы Селестии, его унесли, а потом он устроил еще одну истерику, когда его бросили в ванну вместе с Трикси и Лемон Хартс. У жеребенка остались лишь смутные, полубессознательные воспоминания о том, как он пинался и кричал, когда они его мыли.
После ванны, в новой комнате, которую они делили, Сумак снова вышел из себя, когда Трикси потянула его к себе на кровать. В этой тесной комнатке было всего две кровати, и Лемон Хартс, после минутного робкого колебания, забралась в кровать к нему и Трикси, а потом попыталась успокоить его. Сумак не помнил, как заснул, только Лемон Хартс что-то бормотала ему, гладила по ушам и шептала, чтобы он успокоился.
Сумак осмотрел свое окружение. Трикси и Лемон лежали почти нос к носу, а он оказался между ними, запутавшись в ногах. Он никогда, никогда, ни при каких обстоятельствах не признался бы в этом, но это было приятно. Словно пушистый зеленый листочек, высунувшийся из борозды огорода, Сумак выскочил между двумя кобылами и, двигаясь так осторожно, как только мог, пустился в бегство.
Соскользнув с края кровати, он приземлился на пол и осмотрелся, используя для освещения свой рог. В данный момент Бумер обвилась вокруг рога Лемон, и она крепко спала. Его фонарь лежал на маленьком деревянном столике рядом с кроватью. Рядом с ним лежал защитный шлем Гослинга, который все еще был впору Сумаку. Почти не шумя, Сумак направился к двери — ему нужно было выбраться из этой душной комнаты, чтобы подышать свежим воздухом.
У Твайлайт Спаркл был большой замок, и его интерьер менялся в зависимости от необходимости. Поскольку большая часть Понивилля была разрушена, замок Твайлайт превратился в убежище для переселенцев, образовав множество комнат, ванных и мест для собраний. Сумак оказался в мини-кухне, где также была небольшая столовая. Он был не один в этот ранний утренний час перед рассветом — в столовой он обнаружил Старлайт Глиммер и Олив.
— Привет! — Сумак стоял в прихожей, не зная, как реагировать на появление Олив. Она смотрела на него усталыми глазами, и Сумак перевел взгляд на Старлайт, словно надеясь получить от нее какое-то подкрепление. — Я видел тебя во время битвы, перед самым побегом.
— Да. — Олив заерзала на своем месте, и ее уши откинулись назад. Большая, злая и зеленая кобылка посмотрела на Старлайт, потом на Сумака. — У нас с мастером из-за этого большие неприятности.
— У вас неприятности? — спросил Сумак.
— Ну, — ответила Олив, — у Старлайт неприятности, но я решила разделить с ней ее наказание. — Пока Олив говорила, Старлайт кивнула. — Она попала в беду, потому что позволила мне пойти с ней навстречу опасности. И хотя все закончилось хорошо и я помогла изменить ситуацию в бою, она все равно в беде.
— Ага. — Губы Старлайт издали чмокающий звук, чтобы подчеркнуть ее единственное слово.
— Я заставила ожить сотню пар ножниц, а потом отправилась за крыльями гарпий, — похвасталась Олив совершенно будничным голосом, как будто объявляла время. — Наконец-то у меня появился шанс довести свой телекинез до предела, и никто не стал меня сдерживать. Это было здорово. — Олив вздрогнула, когда произнесла последнее слово.
— Это хорошо. — Сумак не знал, что еще сказать.
— Сумак…
Услышав свое имя и странные нотки в голосе Олив, маленький жеребенок посмотрел на пони, которую когда-то считал своим врагом. Она выглядела обеспокоенной, даже испуганной, и корчилась, словно сидела на раскаленном угле. Старлайт, наклонившись вперед, выглядела встревоженной.
— Сумак, я хотела попросить прощения.
— Я прощаю тебя.
Смутившись, Олив несколько раз моргнула, потом покачала головой:
— Вот так просто: "Я прощаю тебя"? Я не понимаю. Разве ты не собираешься заставить меня потрудиться ради этого? Разве ты не ненавидишь меня? Разве ты не злишься?
Пожав плечами, Сумак повторил про себя:
— Я прощаю тебя.
— Почему? Я причинила тебе боль! Я говорила мерзкие, оскорбительные вещи! Я была грубой и властной!
Кивнув, Сумак ответил:
— Да. Так и было.
— Я не понимаю. Это уловка? — Глаза Олив сузились.
— Я же говорила тебе, Олив. Разве я тебе не говорила?
Сосредоточившись на Сумаке, Олив проигнорировала свою наставницу:
— Я тебя не понимаю.
— Я тоже тебя не понимаю, но это не мешает мне простить тебя.
— Но почему? Я была ужасна… Я хочу, чтобы ты меня ненавидел! Так мне будет проще! Я хочу, чтобы ты…
— Олив, хватит, — приказала Старлайт голосом, не оставляющим места для споров.
Надувшись и насупившись, Олив подняла на своего учителя и наставника злобный взгляд. В глазах кобылки блеснули слезы, а уши задрожали, и нижняя губа затряслась. Ее грудь то поднималось, то опускалось, но Олив не разрыдалась, а как-то сдержалась.
Все еще не придя в себя, Сумак сел в кресло напротив Олив. Ему нужно было больше спать, он проспал всего несколько часов, и не мог вспомнить, когда в последний раз спал полноценным сном, он довольствовался короткими дремотами. Он наблюдал за тем, как Олив ведет молчаливое состязание в силе воли со Старлайт Глиммер.
Когда Олив отвернулась, Старлайт вздохнула и сказала:
— Олив, я думаю, если ты очень постараешься, Сумак разрешит тебе стать его другом. Это принесет тебе много пользы. Ты слышишь меня?
— Да, мастер, я вас слышу. — Олив склонила голову, затем повернулась лицом к Сумаку. — Я не могу обещать, что буду очень хорошим другом. Я все еще пытаюсь разобраться во всем. Я совершила несколько ошибок, и мне очень жаль.
— Я могу быть твоим другом, но только при одном условии. — Когда Сумак заговорил, он увидел, как Старлайт обеспокоенно подняла бровь, но он проигнорировал ее и продолжил. — Старлайт — мой друг. Она мне нравится. Ты уважаешь ее и хорошо к ней относишься. Пока так будет, мы с тобой будем друзьями. — Сумак на мгновение задумался, а потом добавил: — Я хотел, чтобы Старлайт стала моим мастером, но ей пришлось постараться, чтобы разобраться с тобой. Так что веди себя хорошо.
Олив, опустив уши и выглядя очень смущенной, кивнула:
— Я не могу обещать, что буду, но могу обещать, что постараюсь.
— Тогда я не могу обещать, что буду твоим другом, но могу пообещать, что постараюсь. — Сумак сумел изобразить на своей мордочке что-то похожее на улыбку. Он услышал нерешительный смешок Олив и немного расслабился. — Если ты будешь очень стараться, я даже смогу поговорить с Пеббл о том, чтобы она была с тобой поласковее.
Покраснев и навострив уши, Олив искренне улыбнулась:
— Мне бы этого хотелось…