Школа принцессы Твайлайт Спаркл для фантастических жеребят

Глава 91

Испытывая глубокое чувство утраты и сожаления, Сумак думал обо всем, что погибло в огне. Особенно болезненной потерей стали дневники его матери, которые были для него главным средством узнать о ней. Теперь, если он хотел что-то узнать, ему приходилось спрашивать у нее. На востоке виднелся слабый намек на солнечный свет, но горы и холмы заслоняли большую его часть. То немногое, что пробивалось сквозь них, заслоняли многочисленные деревья, оставляя все вокруг в тени.

Ранними утрами здесь было холодно — приближалась зима, но все деревья находились в своих собственных защитных биомах и были укрыты мощной магией. Здесь все было волшебным. Сумак навострил уши, услышав, как Бумер хрустит хрустальным яблоком, и обрадовался, что она счастлива.

Летучая рыба проплыла по воздуху, неся с собой пузырек воды, который, пролетая над ним, капал и поливал растения в саду. Сумаку говорили, что Капер и Данделия создают новую жизнь, как художник создает новые картины, и Сумак видел, как их безрассудные эксперименты отразились на флоре и фауне вокруг него.

Дрожа, Сумак наблюдал, как сова-хамелеон устроилась на ветке, чтобы лечь спать после долгой ночи. Он не знал, есть ли у совы другое название, он даже не был уверен, что это такое, но сова меняла цвета, чтобы слиться с окружающей средой. Перья ее переливались магией, почти как у чейнджлингов, догадался Сумак.

— Яблоко?

Услышав, как Бумер произносит новое слово, Сумак забыл обо всем вокруг, сосредоточившись на своем крошечной спутнице. Наблюдая, ожидая, что Бумер в любую секунду разразится целыми предложениями, Сумак был охвачен счастьем, которое прогнало тьму в его сознании.

— Яблоко…

— Да, Бумер, яблоко. Ааах, держи.

— Эппл Бумер. — Моргая желтыми глазами, Бумер встала на задние лапки, размяла передние, а затем указала на себя одним вытянутым крошечным пальчиком. — Бумер Эппл?

Прошло несколько секунд, но Сумак понял, что она нечаянно услышала "Бумер Эппл", когда он сказал "Бумер, яблоко". Однако он не видел смысла поправлять ее. Она могла бы быть Бумер Эппл, если бы захотела.

— Эппл Бумер. — Бумер выглядела озадаченной, пытаясь составить новое предложение. — Эппл Бумер. Бум Эппл. Бум бум бабабум?

— Эппл Бумер. — Сумак протянул копыто и дотронулся до Бумер. Отведя копыто назад, он потрогал себя. — Сумак Эппл.

— Суу-мак. — Бумер моргнула и взяла паузу, чтобы обработать новую информацию. Ее рептилоидные глаза продемонстрировали острый ум, когда она уставилась на Сумака. — Су-мак. Су-мак. Буу-мак?

— Сумак. — Сумак постучал копытом по груди.

Крошечная драконица подражала движениям Сумака:

— Буу-мак?

— Нет. — Сумак покачал головой. — Бумер.

— Суу. — Бумер моргнула, снова обрабатывая этот звук, а затем сказала: — Буу. — Она выглядела смущенной, разделив слова на части, и загибала свои крошечные пальчики. — Мер. Мак.

— Интересно, был ли я таким?

Сумак оглянулся, чтобы посмотреть на незваного гостя, а Бумер, выронив остатки хрустального яблока, унеслась вскачь по траве. Сумак увидел Спайка, стоявшего в нескольких метрах от него, и Бумер, обрадованная появлением еще одного дракона, стала подпрыгивать вокруг него, распушив при этом свои гребни.

— Я могу вспомнить почти все, что когда-либо происходило, — в этом преимущество драконьей памяти, — но мне трудно вспомнить, когда я был совсем маленьким. — Спайк сел в траву, и к нему подбежала его поклонница, которая носилась вокруг Спайка и вызывала у него хихиканье.

— Спайк, кто ты для Твайлайт? — спросил Сумак.

— Что ты имеешь в виду? — Спайк, устав от щекотки, притянул Бумер к себе и заключил извивающегося детеныша в нежные объятия.

— Ты назвал ее родителей "мамой и папой", и мне стало интересно, — ответил Сумак. — Ты ее брат?

Лицо Спайка исказилось, а глаза сузились. Он посмотрел на свернувшуюся калачиком Бумер, а потом застыл на месте, уставившись на него и ничего не говоря. Сумак с интересом наблюдал за происходящим, а Бумер с крошечным зевком начала засыпать, съев слишком много и измотав себя.

— Это непросто. — Голос Спайка был дымчатым драконьим шепотом, чуть более шипящим, чем обычно. — С тех пор как мы с Эмбер стали друзьями по переписке, я узнал немного больше о драконах. У драконов есть для этого слово, а у пони — нет. Я не знаю, что это за слово, потому что его нельзя записать, его нужно прокричать. — Спайк посмотрел на Сумака и несколько раз моргнул. — Но если бы я знал это слово и мог его произнести, я бы пошел и проревел его, чтобы все пони узнали.

— И ты даже не можешь попытаться выразить это словами? — спросил Сумак.

— Это не слово, это целая серия понятий. — Спайк выглядел озадаченным, и ему было заметно, что он испытывает трудности. — У драконов большие выводки. Ну, некоторые. Откладывается много яиц, и все вылупившиеся детеныши технически являются братьями и сестрами, но в таком большом выводке, когда они появляются, у некоторых из них возникает особая связь, которая… ну… вроде как получается семья в семье, но это нечто большее, по крайней мере, так объяснила Эмбер. Между братьями и сестрами драконов существует много конкуренции и соперничества, и как вид, большинство из нас — придурки. Эти особые узы помогают нам выжить во взрослой жизни. — С обеспокоенным видом Спайк покачал головой. — Самая большая опасность, которая подстерегает драконов в детстве, — это мы сами. Только сильные выживают. Мы с Твайлайт вместе — мы сильные. Мы прикрываем друг друга. У меня есть мощные инстинкты, которые заставляют меня защищать ее. Это сложно. У меня нет желания съесть ее как брата или сестру. Быть драконом сложно.

Это было сложно. Сумак не рассмеялся, не пошутил и не сказал ничего язвительного. Спайк только что обнажил свою душу, и Сумак не собирался портить этот момент. Не зная, что ответить, Сумак сделал единственное, что посчитал нужным.

— Спасибо, Спайк.

— Не стоит благодарности, — ответил Спайк, — и спасибо, что не осуждаешь меня за это. С предыдущей пони с которой я пытался поговорить об этом… ничего хорошего не вышло. Она закричала и упала в обморок.

Это показалось Сумаку довольно грубым, и ему это не понравилось. Мышцы на его затылке напряглись, а уши встали, чтобы прислушаться — звуки, которые издавала Бумер во время сна, всегда интриговали его, — и он наблюдал, как Спайк обнимает меньшего дракона. По действиям Спайка было видно, что он заботится о Бумер и ее благополучии. Сумаку очень хотелось задать один вопрос, но он не хотел ранить чувства Спайка, и, возможно, ему лучше было бы не знать ответа.

Драконы, как и пони, — нечто большее, чем сумма их инстинктов.

Дрожа, Сумак сидел у камина после слишком долгого пребывания на улице. В Понивилле было немного теплее, потому что на него светило солнце, но в Луламун Холлоу уже чувствовалось, что наступила зима. Пока он сидел, стиснув зубы, Данделия накинула на него одеяло. Оно было тяжелым, немного грубым и уже согревало.

Наполовину проснувшись, Бумер забралась прямо в камин и теперь крепко спала.

Аромат пряного сидра, сладкого какао и запах завтрака наполнили комнату. Пони собирались группами, и в основном было тихо. Сумак не мог не заметить, что Твайлайт улыбается и смеется. Он также не мог не заметить, что она, похоже, унаследовала от своих родителей какой-то природный дар обманывать, или, возможно, они знали, что происходит, и тоже поддались на уловку. Сумак уже не мог отличить правду от истины.

— Итак, — сказал Сумак, глядя Данделии прямо в глаза. Он чувствовал, как на него накатывает одно из его настроений, и он был просто крошечной, малюсенькой частичкой конфронтации. Его беспокоило, что Твайлайт была несчастна. — Как я вписываюсь во все это? Что будет со мной?

— Что ты имеешь в виду? — спросила Данделия.

— Я сын своей матери, но она меня не рожала. Что будет со мной после того, как все это уляжется? — Сумак почувствовал глубокое удовлетворение, когда Данделия начала ерзать, и заметил, что все взгляды в комнате теперь устремлены на него и его обмен репликами с бабушкой. Он слышал, как чашки стучат по блюдцам, как дрожит магия.

— Ну, ты… кхм… усыновлен, поэтому мы не можем считать тебя членом семьи. Луламун Холлоу — для Луламунов. Ты, конечно, можешь жить здесь, если захочешь, когда подрастешь, но если тебе интересно, сможешь ли ты стать наследником, то мне очень, очень жаль, но тебе придется научиться жить с разочарованием.

Маятник качнулся, и в очередной раз Сумак не слишком любил свою бабушку. В ее голосе, манерах, да и во всем ее поведении было что-то надменное. И все же она старалась быть с ним доброй. Когда она была добра, то казалась искренней. Сумак чувствовал себя растерянным и немного рассерженным.

— И именно поэтому я уйду при первой же возможности. — Голос Трикси был едким и истекал желчью. — Как только завещание будет прочитано и все решится, я уйду отсюда, даже если мне придется идти домой в Понивилль пешком, и я возьму с собой Сумака.

— Я пыталась быть дипломатичной…

— ТЫ НЕ ОЧЕНЬ-ТО И СТАРАЛАСЬ! — Оскалив зубы, Трикси бросила яростный взгляд на свою мать.

— Денди Лайон, в твоих словах есть жестокое послевкусье. — Слова Твайлайт Вельвет прорезали напряжение, как нож, и Данделия вздрогнула, услышав их. — Я уже много раз говорила, что ты никогда не задумываешься о том, как говоришь с другими. Как твой друг, я знаю, что у тебя хорошие намерения, но слишком часто твои слова небрежны.

— Черта, которую я, несомненно, передала своей дочери.

Что-то в словах бабушки заставило Сумака закипеть. Его затылок стал таким горячим, что на нем можно было жарить картошку, а жар в ушах был настолько болезненным, что на глаза навернулись слезы. Потянувшись телекинезом, он схватил чашку какао, в считанные секунды раскалил ее до обжигающего состояния, а затем со всей силы, на которую была способна его ярость, обрушил ее на голову Данделии.

И снова Твайлайт предотвратила катастрофу. Чашка остановилась, застыв на месте, всего в сантиметре или даже меньше от лица Данделии. Оба её фиолетовых глаза скрестились, когда она уставилась на чашку и её обжигающее, исходящее паром содержимое. Пока она сидела, потрясенная, Трикси успела обнять Сумака, опасаясь расправы со стороны матери.

Раздался треск, и Трикси исчезла.

Принцесса Луна окинула комнату свирепым взглядом, и в ее глазах сверкнул сдерживаемый гнев. Уголок ее левого глаза подергивался, а левое ухо покачивалось в такт движениям глаз. Мышцы на шее взбугрились, а крылья затрепетали по бокам. Когда она открыла рот, все пони в комнате вздрогнули, ожидая, что она начнет кричать.

— Мы не можем оставить тебя одну надолго, не так ли? — тихо прошептала принцесса Луна. Тихий шепот принцессы Луны почему-то был еще страшнее, чем ее крик. Разочарование и гнев заставили ее глаза сверкать почти по-матерински. — Ты, — она указала на Данделию, — Мы очень недовольны тобой, и слова будут сказаны позже. Ты заслужила лекцию от своей Матроны.

Как побитый жеребенок, Данделия попятилась от сурового взгляда принцессы Луны.

— Мы считаем, что Твайлайт поступила глупо, спасая тебя. Возможно, ошпаренная морда научит тебя столь необходимому смирению.

— Мне жаль…

— Заткнись! — Слова принцессы Луны несли в себе непреодолимую силу магии, и рот Данделии продолжал двигаться, но слова не выходили. — Мы провели большую часть вчерашней ночи — нашей славной, чудесной ночи, добавим Мы, — в недрах королевского архива, и Мы потрясены действиями Арктура, нашего далекого сына. Чего бы хорошего он ни добился, какую бы стабильность, какое бы славное будущее ни обеспечил этой вотчине, все это запятнано его действиями, его мерзкими, отталкивающими, отвратительными поступками! Его любовь к шлюхам и горничным уничтожила последние остатки королевского достоинства в этой семье.

Покачав головой, принцесса Луна добавила:

— Единственным твоим искупительным качеством кажется твоя непоколебимая преданность моей сестре.

Пристыженная, Данделия повесила голову.

— Мы пойдем и заберем госпожу Луламун из ее покоев, чтобы завещание было прочитано и чтобы мы могли покинуть это место. Мы чувствуем себя оскверненными за то, что стояли в этой башне, где творилось столько мерзости. Мы желаем уйти.

Уши опустились, рты безвольно отвисли, и Твайлайт Вельвет, и Найт Лайт смотрели на Данделию со страдальческим выражением лица…