Сыны Ночи

Глава 8: Песнопение звёзд

Выйдя к обрыву, Бран Мак Морн остановился. Прежде всего его взор пал на Лунную Госпожу, которая, судя по рассеявшемуся туману, должна была вскоре проснуться. Справа от него покоились два Найтмера, поражённые стрелами охотников. Третьего же, как и Айлена Мак Тадга, видно нигде не было.

Позади столпились нестройные ряды пиктов. Все были уставшими, многие – ранены, но всё же в их тёмных очах сияло пламя решимости, побуждавшей их биться за богиню хоть до скончания веков. Оглянувшись на них, Бран ободрился. Его войско потеряло гораздо меньше бойцов, чем могло бы, а потому было готово к встрече со следующей новолунной волной чудовищ, которая, к тому же, будет уже не столь огромной и смертоносной. И всё благодаря шилтронам, идея коих принадлежала тому голубоглазому воину.

С этой мыслью король потупил взор и увидел валявшийся у его ног топор. Он воткнул меч в землю, поднял обронённое оружие и, обхватив его обеими руками, уставился на него, как на любимого новорождённого сына. Причём этот сын был для него как мёртв, так и жив, одновременно.

– Досадно, что такие воины гибнут в числе первых, – произнёс он тихо, словно обратившись к топору. – Но именно поэтому они столь велики. Да, такие сердца и горят самым ярким огнём.

– Он был настоящим пиктом, – зазвучал чей-то голос. Не поднимая глаз, Бран сходу понял, что это Гонар. – Духи ночных кошмаров силились его поглотить, но их мрак не в силах излиться в сердца, ему подобные, ибо их и без того наполняет тьма ярости, которая, однако, верна и предана свету богини. Поэтому-то Дух Ночи и призывает на её защиту именно нас – Людей Вереска, Народ Тени.

– И всё же сердцу героя биться легче, чем сердцу вождя, – проговорил король, будто говоря с самим собой, после чего опустил топор и наконец посмотрел на жреца, взявшегося неизвестно откуда. – В этот раз демонов было ещё больше, чем их обычно бывает даже с новой луной. Много пиктов отдали свои жизни за победу, пал среди них и Парта, хотя доселе смерть миновала его. Если бы мы не встретили их, выстроившись теми ежами, для нас всё было бы кончено. Они смели бы нас, как ураган. Пожалуй, прежде нам не доводилось сражаться в столь ужасающих битвах. Клянусь богиней, само звёздное небо дрожало над нами, пока мы отправляли этих чудовищ в то небытие, из которого они вылезли!

– Сегодня Ночь Мёртвых, – заявил Гонар. – То время, когда завеса между мирами становится тоньше всего, а мрак настолько силён, что проторяет путь для Духа Первородной Тьмы и самых бесчисленных орд. Но теперь нам пришла пора выдохнуть с облегчением. Их последующие нашествия будут не столь смертоносны.

– До новой луны. И следующей Ночи Мёртвых, – угрюмо буркнул Бран. – Мы победили – снова, – и будем побеждать во имя Лунной Госпожи, покуда бьётся хоть одно вересковое сердце. Но когда-нибудь настанет та битва, в которой мы уже не сможем победить. Когда-нибудь пикты закончатся, и Духу Ночи станет некого призывать. Когда-нибудь мы все падём, а богиню поглотит Тьма, и она даже не узнает, сколько воинов отдали свои жизни ради неё. Нас ждёт лишь забвение, и нашим мечам под силу разве что его отсрочить.

– И всё же ты сражаешься, – подметил Гонар.

Глаза Брана хищно сузились. Он, не отрываясь, взирал на богиню.

– И буду сражаться, даже если останусь один на один против всей орды этих чудовищ. Что бы ни случилось, они дорого заплатят за возможность обладать нашей богиней. И пусть она не вспомнит наших имён, никогда ни в жизни, ни в смерти пикт не встанет на колени перед врагами, будь они хоть римлянами, хоть самими демонами! Может быть, мы и следуем по пути обречённых. Но пройдём мы по нему достойно, как подобает воинам.

Гонар многозначительно хмыкнул.

– Может быть, – повторил он. Шагнув вперёд, жрец встал подле короля и тоже посмотрел на Лунную Госпожу, после чего поднял взгляд к полностью очистившемуся ночному небу. – Возможно, богиня никогда не узнает, что мы хранили её покой и проливали кровь ради неё. Но звёзды запомнят нас, Бран. И покуда пылает огонь наших сердец, они начертают его светом наши имена на ночном небосводе.

– Звёзды? – кисло усмехнулся Мак Морн. Он оторвал взгляд от богини и посмотрел на старца. – Какая судьба нас ждёт, Гонар? О чём говорили тебе звёзды?

– Звёзды говорят о многом, ибо судьба подобна реке с огромным числом притоков, – отвечал жрец. – Но даже если будет избран самый мрачный из них, сияние наших сердец не угаснет. Слава пиктов померкнет, и никто в мире смертных не вспомнит, кем мы были. Уйдёт в прошлое и богиня, она утратит своё могущество. Божественный мир развратится и падёт, канув в тысячу лет мрака. Но мы пребудем вместе с Лунной Госпожой, с её духом, в землях, каких прекрасней нет, под лунным светом, что она сотворила в давнем прошлом. Под её крылом найдут покой всё Дети Ночи, каких знавал божественных мир. И ты, Бран, вместе с твоими могучими пиктами станешь их защитой от Тьмы во веки веков. И ничто не сможет вас сокрушить.

Выслушав старца, Бран снова потупил взгляд на топор. Его лезвие гудело зовом крови, едва ощущаемым, но предельно ясным. Король знал, какая участь уготована ему и всем пиктам – вечная война за то, что всегда было им дорого. И он, как и каждый из его воинов, был к этому готов.

Гонар прошёл мимо короля и направился восвояси. Прежде чем скрыться во тьме, он обернулся через плечо и таинственно добавил:

– Впрочем, кто знает, какой будет избран приток реки судеб?..

Не став провожать его взглядом, Бран не сводил глаз с оружия, которое принадлежало голубоглазому воину, сразившему ужаснейшее из чудовищ. Он чувствовал предвестья грядущих бурь и бесконечных сражений, что ждали пиктов впереди. Тьма никогда не отступится и ничто не сможет полностью её искоренить. Найтмеры будут приходить снова и снова, возрождаясь из ночного ветра, что разносит их недвижимые тела после битв. Мечи будут вечно скрещиваться с дымными когтями, а кровь – проливаться. Но что с того?..

На лице Брана мелькнула зловещая ухмылка. Пусть чудовища приходят хоть со всех краёв своей необъятной стихии… пикты смогут одолеть их в любой борьбе! Он снова выстроит своих воинов шилтронами, и Тьма разобьётся о копья и щиты. Так Люди Вереска сдержат атаку завтрашней ночи и прочие, что последуют за ней, а когда демоны придумают что-то новое, пиктский ответ не заставит себя долго ждать. Появится ещё один смышлёный воин, который придумает, как их лучше бить. Но даже если и нет, то король и сам сообразит, как парировать очередной выпад нечисти и дать ей отпор, ибо делал он это уже не раз.

Кровь пиктов горяча и неистова, её пламя всегда рассеет Тьму, сколь бы та ни сгущалась. И пусть на поле боя средь бесчисленных орд выйдет ещё один Дух Тьмы или иной монстр ему под стать. Ни одно вересковое сердце не дрогнет перед ним, и всегда найдётся хоть один храбрец, кому хватит духу сразить его. Среди Воителей Луны всегда будут лучшие воины, каким был Айлен Мак Тадг. И их имена никогда не утонут в забвении. Сама Ночь запомнит их.

С этой мыслью Мак Морн повернулся и направился к Дубу Тысячелетий. Ещё раз напоследок посмотрев на топор, он с размаху всадил его в кряжистый ствол могучего дерева. И пусть всякий, кто взглянет на это оружие пред всеми грядущими неисчислимыми побоищами с Тьмой, помянет голубоглазого героя, доблести которого должен быть достоит каждый каледонец!..

Почтив память воина, Бран вернулся к обрыву. Он выдернул из земли свой меч и, прежде чем удалиться, снова посмотрел на Лунную Госпожу. Сердце короля на мгновение замерло. Её пленительное сияние завораживало его и вдохновляло, как если бы он видел её впервые.

– Спи спокойно, моя госпожа! Мы отстояли твой покой, как отстоим его и впредь, – почти шёпотом произнёс он, после чего опустился на колено и склонил голову пред богиней.

Его примеру последовали все пикты, стоявшие у него за спиной. Меж тем Лунная Госпожа спала, ни о чём не подозревая, покуда не настало время проснуться.

Вскоре сгустилась темнота…

Положив один из ветхих свитков обратно на полку, Принцесса Луна взяла оттуда другой. Она развернула его и прочла выведенное большими буквами название, красовавшееся в головной части пергамента. Это были объёмные «Размышления о магии» за авторством Стар Свирла Бородатого. Впрочем, в этом помещении все сочинения принадлежали перу её давнего наставника, поскольку это было его собственное крыло Кантерлотского архива.

Едва подняв луну на небосвод, Владычица Ночи сразу подалась сюда, как и вчера. После того, как она узнала от старшей сестры, что шептала во сне некие странные слова, это не давало ей покоя. И узнав в них не что иное, как заклинание, которому её в детстве учил Стар Свирл, она сочла нужным отыскать его в древних записях своего учителя. Только это могло пролить свет на то, почему она бессознательно шептала эти слова.

Однако, просмотрев уже не один десяток полок, ломившихся от свитков и книг, Луна так и не нашла ничего, что походило бы на те слова, что из её же уст передала ей Селестия. И почему же её наставник, когда вернулся из безвременья, почти никогда не бывал в Кантерлоте? Будь он здесь, о том заклинании можно было бы расспросить у него самого. Но пока что у Принцессы не было иных собеседников, кроме бумаги и чернил.

Утомлённо вздохнув, она всё же принялась пробегаться глазами по тексту на древнеэквестрийском языке, начертанному, к тому же, до жути ужасным почерком. Хотя после прошлой ночи, почти что полностью проведённой меж этими полками с древними трудами, она мало на что надеялась.

Свиток, который взяла Повелительница Тьмы, походил не столько на труд, сколько на исследовательский дневник. Здесь Стар Свирл записывал свои бессвязные размышления о тех или иных заклинаниях, в аннотациях часто приводил примеры их практического использования, и нередко одна мысль здесь внезапно прерывалась другой с тем, чтобы продолжиться через пару следующих записей. Он писал о подъёме солнца, чем занимался сам до того, как эту заботу взяла на себя Селестия, о способах телепортации, о том, как управлять погодой, используя магию единорогов, и о многом другом. Но ничего о магии ночи и снов.

Несмотря на то, что Луна сегодня хорошо выспалась, она едва подавила в себе зёв, пробегаясь по записям наставника. И она уже даже собиралась вернуть свиток обратно на полку, не утруждая себя вниманием к самым последним его записям, как вдруг её взгляд застыл. Ближе к концу среди явно неоконченных заклинаний она узрела слово «ноктис». Рядом с ним же располагались и прочие, которые вчера передала ей сестра.

– Филии Ноктис, эстоте скутум мэум, – заворожённо прочла она слова, записанные очень неразборчиво. За ними следовало ещё одно предложение, которое, впрочем, читалось очень легко. Это был её почерк, разительно контрастировавший с каракулями её учителя. Слегка смутившись, она всё же огласила и их, перейдя почти что на шёпот: – Кустодите сомнум меум а Тенебрис.

Проведя последнюю тысячу лет в ссылке на луне, где всё оставалось, как могло показаться, неизменным, она неплохо помнила староэквестрийский язык, а потому перевод этих слов сложился у неё в голове сразу. Старое заклинание гласило: «Дети Ночи, станьте моим щитом! Оберегите мой сон от Тьмы!». В душе Принцессы взыграло странное чувство, когда она прочитала эти строки. От них веяло непреодолимой древностью и некой тайной, из-за чего по её спине невольно пробежал холодок. И тут-то её осенило.

Снова вглядевшись в заклинание, Луна вдруг вспомнила. Она дописала его вторую строчку. Когда Стар Свирл научил её этим словам в первую ночь, проведённую в Замке двух сестёр, она, усвоив его уроки по магии, сходу сообразила, что их можно улучшить, направив на защиту снов. Память о том поистине судьбоносном моменте нахлынула на Принцессу, подобно мощным потокам волшебства.

Сознание Луны будто вернулось в те невероятно давние годы. Она видела саму себя – ещё совсем маленькую кобылку, – засыпающую в своей постели посреди огромной, тёмной, столь непривычной ей дворцовой спальни, где каждый покрытый мраком угол внушал опасения. Однако она засыпала, а из её уст тихим тоненьким голоском сонно сыпались слова:

– Филии Ноктис… эстоте скутум мэум… кустодите сомнум меум… м-меум а Тенебрис…

Вскоре маленькая Луна мирно окунулась в сон. И ей явилось видение. Она узрела себя, бредущую среди бескрайнего ночного неба. И вокруг неё то тут, то там вспыхивали будто бы магические порталы. Их становилось всё больше и больше, и в них она видела бессчётное количество своих верных подданных – как текущих, так и будущих. Перед ней ширились толпы пони, преклоняющих перед ней колени, и прочих существ, дремлющих под нежной эквестрийской луной. Видела она и бэтпони, что добровольно удалились в пещеры и леса после того, как Найтмер Мун была изгнана, и вернулись из тени лишь недавно, став теперь её личной гвардией.

Вид целых табунов подданных, любящих и чтущих ночь наравне с солнцем и днём, воодушевлял и трогал маленькую принцессу. Она всем своим сердцем ощущала то величие, что было уготовано ей судьбой, которое, впрочем, было понято и принято ею не сразу. Но в какой-то момент в одном из порталов Луна заметила нечто необычное, что невольно привлекло всё её внимание.

Сквозь одну из магических прорех она узрела мрак непролазной древности и дикости, которым веяло от всего, что было доступно её взору. Это был некий ветхий алтарь, вокруг которого собрались странные существа, коих она никогда не встречала. Несколько из них – мускулистые и смуглокожие, бородатые и с тёмными глазами, облачённые в шкуры зверей и вооружённые копьями, – твёрдо произносили непонятные ей слова, судя по всему, на своём языке, а ещё один – длиннобородый старец, густо покрытый татуировками – направлял свой посох к ночному небу.

Они шептали это заклинание из раза в раз, пока ни с того, ни с сего, очевидно, не заметили портал, сквозь который за ними наблюдало Луноликое Дитя. Неявное изумление на их суровых лицах быстро сменилось чем-то сродни варварскому благоговению, и они преклонили перед ней колени – в точности, как это делали пони в иных прорехах.

В тот же миг Луна почувствовала, как её наполняет невиданная мощь. И вот она из маленькой кобылки превратилась во взрослого аликорна, тело которого облачали серебряные доспехи. И она интуитивно твёрдо знала, для чего ей была дана эта сила. Она расправила обширные крылья и покрыла ими всех, кого видела сквозь порталы, как мать укрывает своих детей от любой опасности. Она должна была беречь всех, кто любил её, в темноте каждой ночи.

Именно с той самой ночи Луна обрела своё предназначение и кьютимарку, как до неё это сделала Селестия, открыв в себе силы поднимать солнце, что едва давалось Стар Свирлу и пяти самым могущественным магам. Она стала хранительницей снов. Защитив от кошмаров саму себя с помощью того заклинания, она стала воплощением ночной стихии, способным защитить и всех остальных.

Образы видения сменились, и Хозяйка Ночи увидела неявные силуэты, как если бы их окутывал густой туман. Это были те самые странные существа, что она видела в своём невероятно давнем сне, их было очень много, все они несли щиты, мечи, топоры и копья – и шли, брели сквозь мрак тьмы, направляясь на вечную битву… точно она сама, из ночи в ночь стоящая на страже снов всех пони и без конца сражающаяся с их кошмарами.

Затем последовали столь же едва различимые образы побоищ среди мглы и тьмы. Воинства Ночи бились с чем-то ужасным и неисчислимым, с тем, чьё имя лучше даже не произносить. Но вдруг очертания вечной борьбы стали растворяться, и в ушах Луны осталось звенеть только эхо боевого клича тех, кого она видела в числе своих подданных:

– За Лунную Госпожу!.. За Лунную Госпожу!..

Словно пережив миг умопомрачения, Принцесса Ночи вдруг поймала себя на мысли, что она бесцельно сверлит взглядом полку с книгами и свитками. Тот свёрток, что она брала последним, нечаянно выпал из её телекинеза и теперь валялся на полу. Она подняла его, развернула и снова уставилась на то самое заклинание ошалелым взглядом. Под его двумя строками была нацарапана аннотация, в которой говорилось: «Возведи же очи к ночному небу и услышь песнопение звёзд». Ниже мелкими буквами добавлялось: «Из рунических знаков на камнях Понихенджа».

Ничего не поняв, Луна тем не менее, повинуясь некому наитию, подошла к ближайшему окну, зиявшему в конце прохода между книжными полками. На улице уже царила тьма, хотя из-за щели чуть приоткрытой створки были слышны отдалённые звуки толпы. Начиналась Ночь Кошмаров, и множество пони, её отмечающих, собралось на территории Королевского дворца. Однако же Принцесса и не вспомнила об этом, всецело поглощённая своими мыслями.

Луна вгляделась в ночное небо, откуда на неё взаимно посмотрели мириады звёзд. Она знала их всех поимённо, поскольку часто в ходе ночных бдений коротала время за астрономией. И поэтому сразу же в глаза ей бросился свет очень яркой звезды, которой она раньше не видела.

Этот феномен был ей знаком. Но она решительно не понимала его природы, особенно теперь, когда он каким-то образом связался с тем заклинанием, что её уста сами собой почему-то нашёптывали во сне. Её сердце окутало несколько гнетущее ощущение некой тёмной тайны, значение которой было для неё сокрытым. Всё это походило на обрывки чего-то целостного, но такие крохотные, что собрать их воедино едва ли представлялось сколь-нибудь возможным.

Что-то невольно слегка спирало Луне дыхание. Она снова опустила глаза на свиток и перепрочла первые слова заклинания, а затем опять вернула взгляд к звёздам и непонятливо проронила:

– Дети Ночи?..