Сказки служивого Воя

Часть 19 Вдвоём ЭТО делать веселее, чем одной

Дежурство для вахмистра Петли кончилось, вои отправились на заслуженный отдых. Но серенький пегас направился в уже облюбованное им местечко. Пекарня «Сахарный уголок», несмотря на поздний час, всё ещё работала.

— Тук-тук. Разрешите? — спросил пегас, пройдя в помещение. — Есть кто?

Ответа не последовало. Создавалось впечатление, что хозяева вместе с Пинки Пай в спешке куда-то ускакали, но внезапно, на втором этаже послышался какой‐то треск. Вахмистр Петля встал напротив лестницы и только хотел повторить вопрос, как вдруг вылетевшая сверху розовая комета сшибла пегаса, положив на обе лопатки.

Петля открыл глаза и увидел чудную розовую мордочку, на которую спадала кудрявая грива. Всегда весёлая, источавшая дружелюбие и оптимизм милая мордашка сейчас выглядела растерянной и взвинченной.

— Привет, чем могу помочь?

— Я вообще зашел за кексами, — произнес пегас. — И ещё, не могла бы ты с меня слезть?

— Извини, Петля, просто мистер и миссис Кейк вновь заняты, а Паунд и Пампкин постоянно капризничают и убегают, — растерянно произнесла розовая поняшка. — Ты не видел здесь маленького пегасика?

Пегас расплылся в улыбке, а затем проговорил: «Ну да, Пинки, кажется, видал!»

— Правда? Где? Где? Где? Где? — судорожно замотала головой пони, так, что могло показаться, будто у неё отросло ещё пару голов.

— На потолке!

Пинки немного отступила назад к лестнице и задрала голову. Действительно, по потолку, как по полу, шел вниз головой маленький пегасик, помогая себе крылышками.

— Паунд, малыш, пожаааааааалуйста, спускайся к тете Пинки!

Но жеребёночек, вместо того чтобы снизить высоту, вцепился копытцами в поддерживающую балку и помотал головой в отрицании.

Серый пегас несколькими взмахами крыльев воспарил к жеребенку и, окинув его взглядом, понял: «Этот будет держаться до конца! Но на таких у нас есть методы». Скинув черную шапку на копыта, подведенные под мальца, Петля вынул у себя перышко и легонько стал щекотать малыша Кейка. Вскоре, фыркая и смеясь, Паунд разжал хватку и рухнул прямо в мягкие объятия вахмистра Петли. А пегас продолжил щекотать пузико малыша перышком, зажатым в зубах, тихо снижаясь.

— Вот, Пинки, твой беглый пегасик.

— Ой, спасибо-спасибо-спасибо! — улыбка вновь вернулась на мордочку земной пони. — Идем, Паунд, пора спать!

Розовая кобылка потянулась копытцами к малышу, на что тот вцепился уже в черный мундир вахмистра.

— Похоже, ты ему понравился!

— Да, похоже! — сказал с улыбкой вой-пегас, выпустив перо, которое сразу же стало трофеем крылатого «шустрика» Кейков.

— Идем, отнесем малыша в кроватку, — полушёпотом позвала Пинки Пай восходя по лестнице на второй этаж.

Паунда, всё ещё крепко сжимающего серое перо, помесили в кроватку. Его сестра Пампкин… Стоп!

— Где Пампкин? — спросила Пинки, судорожно оглядываясь.

— Единорожка? — заметил вахмистр.

— Да.

— Вон она сидит.

— Где?

Маленькая кобылка-единорог мирно сидела в углу, посасывая резиновую игрушку. Пинки подошла к ней и попробовала вернуть малышку в колыбель, но Пампкин, не собиралась так просто сдаваться.

— Идите к тете Пинки, юная леди, — успела проговорить Пинки, и малышка Пампкин юркнула между копыт своей незадачливой няни с игрушкою в зубах и поскакала прочь. Пинки побежала за не менее шустрой кобылкой, внезапно на пути Пампкин оказался серый пегас в форме, и произошло невероятное: малышка растворилась во вспышке и оказалась за вахмистром Петлей. Недоумевать вою-пегасу долго не дала Пинки Пай, которая, вновь врезавшись в лоб, положила пегаса на обе лопатки. В этот раз пегас уже залился румянцем «Не приведи Луна, кто‐нибудь узнает, что меня два раза кобылка повалила! Срам то какой, на всё войско». — подумал про себя вахмистр Петля.

За маленькой чародейкой пришлось побегать, но в скором времени, и она оказалась в объятиях розовой земной пони. Но не успела Пинки отойти от колыбели, как оба Кейков залились плачем и даже Паунд стал плакать. Пинки Пай начинала терять самообладание. Неожиданно по комнате поплыла теплая, неспешная и нежная, как прикосновение мамы, мелодия, что даже малыши перестали плакать и увлеченно стали вслушиваться. Посередине комнаты на табуретке разместился Петля и крыльями играл на причудливом музыкальном инструменте, отдаленно напоминающем гитару, только меньше и с треугольным корпусом. Пинки Пай сама не заметила, как поплыла, подхваченная легким бризом такой незнакомой, но простой и красивой мелодией. Паунд и Пампкин, убаюканные этим мотивом, отправились в мир грёз без прелюдий. А мелодия становилась всё тише и тише, пока не слилась в общий тихий ручеёк с ветерком на улице и тиканьем стрелочки часов на первом этаже. Закончив играть, Петля аккуратно подошел ближе, пригляделся и увидел, как Пинки Пай мило прикорнула прямо на стенке детской кроватки. Пегас накрыл земную пони, лежащим на кресле-качалке, пледом. От внезапно наступившего спокойствия и тепла глаза розовой пони стали слабо открываться, и она мило улыбнулась пегасу. Насколько же удивительно устроена эта розовая прелесть с чистыми наивными глазами, готовая с улыбкой довериться любому, надеясь, что и другой способен на такую же взаимную открытость.

— Не знала, что ты умеешь так играть, — заметила розовая пони.

— Спасибо, этот мотивчик — единственное, что у меня получается, вот мой брат, да у него талант. Мне бы клешни, как у обезьяны, я не так ещё сыграл бы.

Пинки хотела засмеяться, но малыши начали ворочаться во сне, и пони аккуратно, на кончиках копыт направились к выходу. Но малышка Пампкин даже во сне решила поиграть, неожиданно все охваченные магической аурой игрушки вылетели из коробки и устлали пол вокруг пони. Пинки попробовала поставить копыто на пол, но под ним неожиданно оказалась игрушка-пищалка. Резкий скрип. «Ну, всё, сейчас они вновь заплачут», — пронеслась мысль в головах нянь. Но небо сжалилось над земной пони и пегасом: на звук малыши лишь мурлыкнули что-то несвязное.

— Не наступай на игрушки, — сказала Пинки Пай пегасу и на кончиках копыт начала не спеша пробираться к выходу.

Петля, расправив крылья для равновесия, тоже перешагивал игрушки, как вдруг эти маленькие резиновые пищалки встрепенулась и, охваченные магической аурой, бросились в пляс прямо под ногами пони. Неудачно переступив, Пинки Пай начала терять равновесие, но её крылом подхватил Петля. Тут игрушка возникла у него под копытом, и уже пегас стал падать, но ловкая розовая поняша, притянув его к себе, сбалансировала вес. Теперь жеребец и кобылка, взаимно придерживая друг друга, по очереди ступая и переступая игрушки, продвигались как в танце, повинуясь копошащимся на полу куклам. Неловко Пинки наступает прямо на игрушечный паровозик и поскальзывается. Петля среагировал моментально, обхватив Пинки Пай, он удержал её от падения, и вместе с кобылкой вывалился в проход. Спасибо крылья, будучи расправленными, они уперлись в дверные косяки. Розовая пони оказалась в объятиях серого пегаса, придерживающего её буквально в хвосте над полом. Бешеный танец карусель с игрушками окончился, и пищалки строем вновь вернулись в коробку, но пони этого уже не видели: они просто растаяли в глазах друг друга. Пинки Пай застенчиво улыбнулась, чем спровоцировала вспышки румянца и дурацкую улыбку у жеребца.

— Петля.

— Да, Пинки.

— Ты, вроде бы, за кексиками пришёл?

— Ааааа, чего? — переспросил жеребец, неудачно сделав вид, что не расслышал.

— Хи-хи! — захихикала розовая пони, всё ещё находясь в объятиях пегаса.

«Какой же у неё смех, такой приятный, забавный и заразительный. Не насмешливый, а именно весёлый и лёгкий, как шарики, что красуются на нежной розовой шкурке, — думал про себя Петля. — А эта грива и кудрявый хвостик — просто чудо. Веселая, задорная, сладости умеет печь, да и сама как сладенькая конфетка-шипучка… Что — то меня понесло! Да и пусть! Пинки Пай, ты самая красивая, весёлая, милая и… и… и какой же у меня скудный словарный запас».

— Пинки Пай, ты… — но закончить пегасу не дала открывшаяся дверь и голос миссис Кейк.

— Пинки, мы вернулись!

Петля «сжевал» продолжение фразы до лучших времен и, разжав объятия, помог розовогривой земной пони принять нормальное положение. Сам же серый пегас скользнул в конец коридора, прямо в открытое окно, и вскоре его чёрный мундир потерялся на фоне ночного неба.

Пинки Пай, «сдав вахту» и приготовившись отойти ко сну, задержалась у окна в своей комнате, всматриваясь, в чернеющую даль. Неожиданно её думу прервал вопрос миссис Кейк: «Пинки, а откуда в кроватке у Паунда серое перо?»

— Эммм, оно… от… — розовая пони немного замялась. — Его Паунду подарил вахмистр Петля.

— Пинки, — смягчила тон миссис Кейк, присев рядом — в твоем возрасте я тоже стала обращать внимание на жеребцов, это нормально, но пойми, кобылочка моя, не все они заслуживают твоего внимания. Иным жеребцам только и нужно от кобылок что… «кексики», за которые они готовы пойти на всё.

— Миссис Кейк, вы считаете, что…

— Пойми, милая моя, — миссис Кейк обняла Пинки, легонько погладив её розовую гриву, — просто ты очень открытая, и мы не хотим, чтобы какой-нибудь залетный хмырь воспользовался твоим дружелюбием, а потом бросил.

— Петля не хмырь, миссис Кейк, он… он хороший, — грустным голосом ответила розовая пони и вновь глянула на мрачный небосвод.

Ночь, не до сна, Понивилльская «зелёнка», вечнозелёный, он же вечносвободный лес, шелестел листьями изредка рождая в своих недрах какой-нибудь малоприятный звук; все часовые в лагере воев чутко следили за любыми изменениями, готовые в любой момент поднять тревогу. Верхние кордоны, облака сплетенные в подковообразный вал, также неустанно наблюдали, но уже за небесным пространством, большая часть дежурного отряда воев сидела и вальяжно и неспешно напевала песни о войсковой славе. На самом краю линии сидел, обняв гитару и подергивая мягкие аккорды, чёрный пегас — офицер тихонько напевая себе под нос. Пика, верная подруга, лежала расчехленная рядышком, готовая в любую секунду пронзить небо с разбега. Неожиданно на облако плюхнулся серый пегас.

Хорунжий Копьё недоуменно посмотрел на брата, а потом спросил: «Братиш, ты чего не спишь? Не твоё же дежурство!»

— Да, заснешь тут!

— А что случилось?

— Да так, влюбился Я! –тихо объявил Петля, сжимая в своих объятиях маленькое облачко.

Струна резко дёрнулась, а чёрный пегас переспросил: «Стоп! Когда же ты успел? Хотя глупый вопрос. Тебя же не зря прозвали… ну сам знаешь. Да и вообще, с чего ты взял, что влюбился?»

— Ну, когда вижу её, ноги ватными становятся, крылья легчают, сердце бьётся чаще, температура поднимается.

— Ну, это вообще не показатель, — ответил старший пегас, продолжая отыгрывать легкие аккорды. — Это от усталости или ОРЗ, слетай с утра в больницу.

— Какое ещё ОРЗ? Что я, не болел никогда? — с обидой в голосе ответил Петля.

Немного помолчав чёрный пегас, решив поддержать брата, спросил: «В кого влюбился хоть?»

— Да ни в кого. Забудь! Пошутил я. Вообще, заболтался я тут с тобой мне спать давно пора, — проговорил пегас, поднимаясь в воздух. — Удачной охоты!

— Спокойной ночи.

Серый пегас спикировал вниз, оставляя своего брата наедине со звездами и гитарой.

«Сам-то. — Думал вахмистр Петля удаляясь от небесного кордона. — Этим ОРЗ чуть ли не в каждом гарнизоне переболевает, брат ещё называется». Пегас не заметил как оказался около своей палатки и, не долго думая, зашел внутрь. Убранство обычное: кровать с черной буркой вместо одеяла, в углу тоскливо валялся походный, седельный, вещевой мешок, под потолком висел фонарик со светлячками. Сперва вахмистр Петля размотал и скинул войсковые саперные накопытнки, затем ремень из драконьей кожи, на котором держалось седло, теперь можно стянуть и чёрный мундир. С легким звуковым переливом медалей, крайний элемент формы повис на крючке. Наконец, после стольких дней серый пегас расправил крылья, и задрав голову глубоко вздохнул. Закрыв глаза, Петля вновь увидел её, загадочно ему улыбающуюся. Пегас резко открыл глаза и огляделся вокруг. Ничего не изменилось, он по-прежнему стоял у себя в палатке. Вахмистр выдохнул, неожиданно из-под бурки показалась розовая чёлка и вскоре на раскладушке уже стояла, перед ошалевшим вахмистром, в полный рост Пинки Пай. Не вдаваясь в подробности, розовая пони затараторила: «Это невероятно, как ты спишь на такой кровати? Я пока тебя ждала, прилегла отдохнуть и хрррр! Уснула, но потом услышала, как ты гремишь накопытниками и проснулась, хотя мне снился такой умопомрачительно-потрясающий сон, что я ещё долго думала: вставать, не вставать, вставать, не вставать, вставать, не вставать, вставать, не вставать. Также неожиданно, как и её появление, розовая поняша рассмеялась, глядя на, стоявшего в оцепенении пегаса. А потом я вспомнила зачем пришла! Вот!» — завершила Пинки Пай, протягивая бумажный пакетик.

— Это!?

— Кексы, ты же за ними прилетал! А потом ты так быстро исчез, что я не успела тебя поблагодарить. Спасибо!

— Пинки… как? Как ты смогла проникнуть в лагерь?

— Хи-Хи-Хи, — вновь задорно рассмеялась пони, а затем ткнула кончиком копытца в нос пегаса. — Бип! Ты такой милый когда в растерянности.

«Это не сон? Она считает меня милым… И что это значит? Ничего это не значит!» — Петля выкинул на время подобные мысли и неожиданно для себя обнаружил, что совсем забыл о гостеприимстве.

— Прости, Пинки, будешь чай?

— Нет, спасибо, — ответила земная пони спрыгивая с койки и направляясь к выходу. — Мне нужно как можно скорее вернуться в «Сахарный уголок» иначе мистер и миссис Кейк будут переживать, а когда они переживают, они не могут спокойно спать, а если они спокойно не поспят, то не смогут порадовать с утра всех жителей Понивилля свежей и мягкой выпечкой. Поэтому… эй? — не накинув мундира, Петля догнал Пинки Пай и, поднырнув под кобылку, взгромоздил на себя и начал разбег.

«Только знай себе держись!» — единственное, что смогла расслышать земная пони, прежде чем серый пегас взмыл в небо со скоростью, которой могла бы позавидовать сама Рейнбоу Дэш, и с жужжащим в ушах ветром полетел в сторону спящего городка.

Пинки Пай сама не помнила, как вцепилась в шею Петли и весь полет боялась открыть глаза. Неясно, что пугало поняшу больше: высота или скорость, а может быть, и то и другое. Но пока копыта пегаса не коснулись земли, и голос не шепнул в розовое ушко что-то успокаивающе, Пинки продолжала жать жеребца в объятиях.

— Зайдешь? — игриво спросила Пинки, проходя к двери.

— Ну, разве что на минутку.

Минуты превратились в часы, но пегас и земная пони даже не замечали крадущихся часовых стрелочек, они просто занимались приятным и полезным делом. Уже начинало светать, а Петля и Пинки, отдавшись этому процессу, полностью, не заметили, что имеют изрядно испачканный вид. Еле отдышавшись, розовая пони, оставив пегаса на кухне, поскакала на второй этаж, где вскоре послышался шум воды. Пегас протер влажной тряпкой глаза и начал оглядывать результаты их совместных трудов. Сознание начинало возвращаться к пегасу, вместе с осознанием того, что он опять натворил. Петля попробовал сделать несколько шагов, но ноги предательски стали подкашиваться, так что ему пришлось облокотиться на столешницу. Внезапно на лестнице послышались чьи-то шаги и голос: «Пинки Пай, ты на кухне?» Пегаса обуяла паника, и он, решив избавить Пинки и себя от долгих объяснений с хозяевами, выскочил в открытую верхнюю часть двери.

Полноватая земная пони с синей шерсткой и розовой гривой так смахивающей на крем, спустилась на кухню и была крайне удивленна увиденным. В это время вода в душе перестала шуметь, а к миссис Кейк на кухне присоединился супруг, высокий, худощавый, жеребец с рыжеватой гривой и шкурой.

— Дорогой, ты видишь это?

— Да, вижу и даже чую.

«Пинки Пай»! — синхронно пробежали голоса пекарей по кондитерской.

Тем временем Петля уже был на полпути к лагерю, холодная вода в ручье куда он нырнул вернула мышцам тонус, а шерсти и гриве цвет и блеск. Полет до лагеря, высушивший лучше всякого фена, прошел без эксцессов. Оказавшись в знакомом окружении вахмистр сделал вид, что просто возвращается с утреннего разминочного полета.

— Петля! — резко окликнул пегаса командирский голос. — Оденешься по форме, зайдёшь!

Через несколько минут серый пегас в полной войсковой экипировке стоял в палатке перед командирами. Хорунжий Кольцо сидел на стоге сена за столом, а хорунжий Копьё с плохо скрываемой досадой ходил из стороны в сторону.

— Вот скажи, Петля, что ты делал этой ночью?

— Я… я… не мог заснуть и решил немножечко полетать.

— Немножечко полетать? — вмешался в разговор старший брат, а затем проведя кончиком крыла за ухом вахмистра спросил. — Это что, мука?

Теперь отпираться было бесполезно, и хорунжий Копьё пошел в наступление: «Конские перья, Петля, ты же знаешь, что у тебя с этим проблемы».

— Я не знаю, как это… получилось, — говорил серый пегас изредка путаясь в словах. — Пинки Пай она такая дружелюбная и милая и… я просто потерял над собой контроль. А когда она завела меня на кухню, то я уже не мог сопротивляться и в итоге… она… она меня соблазнила, а потом пошло всё своим чередом.

Старший брат положил крыло на плечо младшего и стал успокаивать: «Ладно, ладно, тебе. Сколько ты там провел?»

— Всю ночь.

— А что Пинки, была не против?

— Нет! Сказала, что вдвоём это делать веселее, чем одной, ещё, что у меня хорошо получается.

— А почему тогда остановились? — спросил хорунжий Кольцо.

— Она сказала что кончил… — не успел договорить пегас, как его перебил старший брат.

— Ладно, что сам прилетел — это уже хорошо, Луна вам судья, Пинки тебя ведь сама пустила, значит проблем быть не должно. Теперь иди успокаивайся, отсыпайся, а потом в рейд со мной полетишь.

Вахмистр откозыряв неловко вышел из палатки и побрел к себе, на этот раз упав на кровать в чем был и моментально провалившись в сон. Полотняный городок, пока позволяли условия службы, жил и наслаждался тихим и неспешным ритмом.

«Сахарный уголок» в этот день по ритму жизни напоминал единственный привокзальный буфет. Очередь выходила на улицу и несколько раз огибала здание. Ещё никогда кондитерская не видела такого наплыва посетителей. Весть о потрясающих, невероятных, вкуснейших, умопомрачительнейших новинках в секунду облетела город, и теперь чуть ли не каждый житель Понивилля поставил себе цель попробовать это кондитерское чудо.

— Миссис Кейк, это какой-то сверхсекретный рецепт или особый ингредиент? — расспрашивала хозяйку миловидная кобылка со светлой шкуркой и двухцветной сине-розовой гривой.

— Эм-м. Бон-Бон, всю эту гору пирожных приготовила Пинки, поэтому все вопросы к ней.

— Мои поздравления, Пинки, эти пирожные просто потрясающи, — похвалила подругу Твайлайт Спаркл.

Спайк, тоже похвалил бы, но сейчас он был немного занят, набивая живот кексами, пирожными, булочками и эклерами.

— Эти кремовые корзинки просто божественны, почему ты раньше их не готовила? — поддержала Рарити.

— Ха! Да они просто потрясные. — с присущей «сдержанностью» вмешалась Рейнбоу Дэш.

— Очень, вкусно, — еле слышно подметила Флаттершай.

— Нет слов! — оторвавшись от еды, проговорила Эпплджек.

Румянец проступил даже на розовой шерстке.

— Спасибо, но признаться честно… — хотела договорить Пинки, как её перебила песочная пони с серой гривой и очками на мордочке.

— Думаю, что выражу общее мнение: Пинки Пай, я как мэр Понивилля с гордостью присуждаю тебе эту медаль «Лудшего пекаря», — на шею розовой пони приземлилась лента с медалью в виде позолоченной буханки хлеба. — А пекарня «Сахарный уголок» отныне заносится в реестр городских достопримечательностей с установкой памятной доски, — с гордостью заключила мадам мэр, закидывая очередное кондитерское изделие в рот.

Инициативу градоначальницы топотом копыт поддержали все присутствующие и ожидающие в очереди пони, чем смутили розовогривую непоседу ещё больше.

— Спасибо вам всем. Но я не могу взять эту медаль! — ответила Пинки, снимая награду. — Дело в том, что всю эту гору сладостей ночью я выпекала не одна, а вместе с моим другом Петлёй.

— Подожди, Пинки, Петля — это который «хрен догонишь»? — Нервно переспросила радужногривая спортсменка.

— А почему его зовут «хрен догонишь»? — спросила градоначальница.

— Потому что его хрен догонишь, мадам мэр.

— Да! И он был просто не подражаем, носился по кухне вот так. — пони стала буквально летать из угла в угол имитируя полет пегаса. — И остановился только, когда я сказала ему, что кончились все ингредиенты, а они и в правду кончились.