Я люблю тебя, мама

Под светом звёзд жила кобылка...

Под звёздным небом, где каждая звезда казалась выкованной из чистого света, стоял небольшой уютный домик на самой окраине Вечнодикого леса. Его стены, покрытые тонкой сетью плюща, словно сливались с окружающим миром, а крыльцо, залитое лунным светом, было обителью тишины и покоя. Но этой ночью покой уступил место смеху и веселью.

На крыльце, среди мерцающих теней и россыпей лунного света, носилась маленькая кобылка. Её грива переливалась, как самая настоящая галактика, а её тёмная, будто поглощающая свет шерсть сливалась с ночным небом, делая её похожей на живое воплощение самой ночи. Это была Найтмер — маленький жеребёнок с яркими синими глазами, в которых отражались звёзды. Её узкие зрачки, как у ночного хищника, сверлили небосвод, но не с жадностью, а с трепетным восхищением.

— Никто не видел ночи прекраснее этой! — воскликнула она, поднимаясь на задние ноги и раскидывая крылья. Лунный свет касался её, заставляя каждое перо мерцать серебром.

Найтмер смеялась, парила, то взлетая, то снова касаясь земли. Её тонкий голосок звенел в тишине, как хрустальный колокольчик. Она кружилась, притворяясь императрицей, и с торжественным видом объявляла самой себе:

— Встречайте вашу повелительницу! Я — Найтмер, императрица ночи! И ночь будет вечной!

Она хохотала, звонко и беззаботно, раскидывая крылья и взмывая к крыше дома. Приземлившись на самом её краю, она встала в гордую позу, будто статуя, озарённая лунным светом. Её голос стал серьёзнее, когда она продолжила:

— Преклонитесь перед моей матерью! Она — королева звёзд! А ты, тупая-злая-тётя Селестия, будешь первой, кто склонится!

Смех Найтмер эхом разносился над лесом, а она, глядя на ночное небо, пыталась угадать, где сейчас её мать. Луна, её самая дорогая и любимая, снова была там, среди бескрайнего космоса, составляя из звёзд величественные созвездия. Для Найтмер это было равносильно волшебству, которому никто не мог сравниться.

Но внезапно ночную идиллию прервал голос, низкий и слегка усталый, но до боли знакомый. Он словно упал прямо с небес, обрамлённый мягкой, но властной ноткой:

— Я всё вижу, моя маленькая "императрица ночи".

Найтмер, вздрогнув, потеряла равновесие. Её крылья взметнулись, но было уже поздно: она поскользнулась и начала падать. Мир вокруг неё закружился, но прежде чем она успела испугаться, её обволок мягкий, теплый свет телекинетического поля.

С небес, будто сошедшая из самой ткани ночи, величественно спустилась Луна. Её тёмные крылья медленно складывались за спиной, а грива, усыпанная мириадами звёзд, мягко развевалась, словно продолжение самого космоса. Она опустилась рядом с дочерью, аккуратно поставив её телекинетическим полем на землю.

Найтмер тут же бросилась к ней, её звонкий смех, полный восторга, заполнил тишину.

— Мама! Я так скучала по тебе! — воскликнула она, обхватывая Луны своими маленькими копытцами.

Луна улыбнулась, мягко опустив голову, чтобы погладить дочурку по звёздной гриве.

— Ты говоришь мне это уже почти тысячу лет, моя звёздочка, — произнесла она с теплотой, но её голос был чуть хрипловатым, с оттенком чего-то неуловимо тревожного.

— Тысячу лет? — Найтмер удивлённо подняла на неё свои синие глаза, в которых плясали отблески лунного света. — Ты всё это время считаешь?

Луна тихо рассмеялась, поднимая Найтмер телекинезом и усаживая её на свою спину.

— Конечно, считаю. Разве можно забыть хотя бы один день, который мы провели вместе?

Найтмер радостно взмахнула крыльями, обнимая её шею.

— Ну, раз ты считаешь, тогда точно нельзя забыть!

Луна улыбнулась, но в её глазах промелькнула тень. Она шагнула к дому, и когда их окружила лёгкая тишина, её дыхание стало чуть заметнее сбивчивым, словно каждый шаг отдавался в теле болью.

Открывая дверь своим магическим полем, она замерла на мгновение, глядя на маленький уютный интерьер, пропитанный теплом. Внезапно из глубины дома к её копытам бросился бесформенный сгусток мерцающей энергии, который начал тереться о её ноги, будто радостный питомец, вернувшийся после долгой разлуки.

— Тантабус! — воскликнула Найтмер, смеясь. — Ты тоже скучал по маме, да?

Сгусток энергии искрился, обвивая их обоих, пока не принял форму маленького, похожего на жеребёнка существа. Его тело было почти прозрачным, но сверкало серебром, как ночное небо.

— Зря ты запираешь его, мама, — поддразнила Найтмер, приседая, чтобы погладить Тантабуса. — Он скучает по тебе так же, как и я.

Луна покачала головой, но в её взгляде была тёплая, почти болезненная нежность.

— Он должен оставаться дома, звёздочка. Иначе он натворит столько проблем, что мне придётся ещё тысячу лет их разгребать.

Найтмер фыркнула, осторожно сползая с её спины на пол.

— Что такого в этих тысячах лет? — спросила она, слегка нахмурившись.

Луна замерла на мгновение, её взгляд стал отстранённым, словно устремлённым куда-то далеко за пределы комнаты. Её улыбка дрогнула, но всё же вернулась.

— После этой тысячи лет, мы, наконец, вернёмся домой, к моей сестре.

Слова прозвучали с неожиданной теплотой, но в их подоплёке чувствовалась излишняя настойчивость, словно Луна пыталась убедить в этом не только Найтмер, но и саму себя.

Найтмер топнула копытом, её глаза вспыхнули детским упрямством.

— Наш дом здесь, мама! Здесь, с тобой, Тантабусом и ночным небом!

Луна опустила голову к дочке, с нежностью касаясь её лбом.

— Наш дом там, где наша семья, звёздочка. Ты поймёшь это, когда настанет время.

В её голосе слышалась усталость, которую она пыталась скрыть. В тишине комнаты можно было уловить лёгкую тяжесть её дыхания, а тонкие тени под глазами, едва заметные при лунном свете, придавали её облику болезненность. Несмотря на это, она стояла перед своей дочерью с улыбкой, пытаясь подарить ей то тепло, которое было её единственной опорой в этот бесконечный, одинокий век.

Тёплый свет звёздного неба скользил по чёрной шерсти Найтмер, когда она подняла взгляд на Луну, стоявшую перед ней, такую величественную, но с таким странным, печальным отблеском в глазах. Девочка нахмурилась, стараясь разобраться в своих чувствах.

— Зачем нам вообще возвращаться к тёте Селестии? — спросила она неожиданно, голос прозвучал звонко, почти с вызовом. — Мы всегда жили здесь, в этом домике, на краю леса. Здесь всегда ночь, всегда красиво. Зачем всё это менять?

Луна вздохнула, устало опускаясь на колени перед дочерью, чтобы быть с ней на одном уровне. Её грива, обычно развевающаяся плавно и уверенно, сейчас казалась чуть тусклее, а под глазами виднелись тени, словно от долгих бессонных ночей.

— Ты, кажется, забыла, звёздочка, — произнесла она мягко, чуть хрипловатым голосом. — Наш дом вовсе не здесь. И до сих пор есть те, кто ждут нас, кто любит нас.

Эти слова ударили Найтмер, словно удар грома. Она резко топнула копытцем, лицо её исказилось обидой.

— Ложь! — вскрикнула она, голос её задрожал, тон стал писклявым и наполненным упрямством. — В том старом доме нас никто не любил! Никто нас там не ждёт! Никто, кроме Тантабуса, и меня по-настоящему не любит тебя, мама! Разве тебе недостаточно нас? Мы счастливы здесь, правда?

Луна опустила голову, позволив гриве закрыть часть лица, но даже так было видно, как её грудь вздымается под тяжестью вздоха. Она осторожно подняла копыто и коснулась щеки дочери, заставив её немного успокоиться.

— Конечно, я счастлива, звёздочка, — ответила она, её улыбка была светлой, но неуверенной. — Но мир не состоит только из нас троих. Мы не можем оставаться здесь вечно. У нас есть обязанности, которые мы должны исполнить.

Эти слова заставили Найтмер замолчать, её глаза заблестели от наворачивающихся слёз. Она опустила голову, словно собираясь с духом, но затем тихо произнесла:

— На самом деле... я боюсь.

Луна удивлённо подняла бровь, наклоняя голову чуть ближе.

— Чего же ты боишься, моя маленькая звезда?

— Что тебе опять сделают больно, — прошептала Найтмер, с трудом сдерживая рыдания. — Что всем нам сделают плохо, как тогда, помнишь? Они выгнали нас, и тогда мы уехали от злой тёти Селестии.

Луна моргнула, и её лицо на миг омрачилось, но затем она улыбнулась и, тихо смеясь, коснулась копытом мокрых щёк Найтмер, стирая первые слёзы.

— Ты не права, звёздочка. Ты слишком плохого мнения о своей тёте. Я уверена, что она уже давно простила нас за то старое... недоразумение.

Найтмер не ответила. Она просто шагнула вперёд и крепко обняла мать, уткнувшись в её грудь.

— Я просто... очень-очень люблю тебя, мама, — прошептала она.

Тантабус, словно почувствовав напряжённый момент, мягко подполз к ним и тоже прильнул к Луне, обвив её копыта своей тёплой, мерцающей формой.

Луна, закрыв глаза, позволила своим чувствам взять верх. Одна слеза скатилась по её щеке, прежде чем она с улыбкой обняла их обоих.

— А я люблю вас, мои милые, больше, чем вы можете представить.

Луна аккуратно подняла Найтмер с пола, ловко подхватив её крылом, и, не глядя на капризное выражение её мордочки, направилась к дому. Дверь, украшенная звёздным орнаментом, мягко распахнулась под лёгким прикосновением магии.

Внутри всё выглядело так же уютно, как и всегда: мягкий свет светлячков в баночках, расставленных по полкам, аромат лаванды, исходящий от зажжённых свечей, и тёмные, синие стены, украшенные маленькими картинами звёздного неба. Луна скользнула взглядом по гостиной и коридору, устремляясь вглубь дома, к спальне дочери.

Спальня Найтмер была настоящим ночным царством. Тёмно-синие стены, усыпанные крошечными блёстками, напоминали ночное небо. В центре комнаты стояла большая кровать с пышным матрасом, покрытым покрывалом, будто сшитым из шёлков самой звёздной ночи. Подушки разного размера, украшенные серебряной вышивкой в форме луны и звёзд, были разбросаны в изящном хаосе. На потолке медленно вращались светящиеся магические звёзды, издающие успокаивающий, еле слышный звон.

— Ну вот, — Луна поставила Найтмер на пол, слегка улыбаясь. — Пора ложиться спать, звёздочка.

Найтмер, потрепыхав своими крыльями, упрямо сложила копыта на груди.

— Но я ещё не хочу спать! Ночь только началась!

Луна мягко улыбнулась, но в её глазах мелькнула усталость. Она наклонилась к дочери, касаясь её носом.

— Завтра будет новая ночь, и новое веселье, моя маленькая принцесса. Но всем нужно отдыхать, даже тебе.

Сделав вид, что сдаётся, Найтмер заползла в кровать, забравшись на гору подушек. Она недовольно прищурила свои голубые глаза.

— Но только если ты останешься со мной, мама.

Луна вздохнула, но не могла отказать дочери. Она осторожно улеглась рядом, обняв Найтмер своими крыльями.

— Как же я могу оставить свою принцессу одну?

Она накрыла их мягким одеялом, из которого выглядывали только любопытные глаза Найтмер. Тантабус, как всегда, не смог остаться в стороне. Он забрался на кровать и, обретя форму маленького пони, устроился рядом, обвивая их своей тёплой, мерцающей субстанцией.

— А теперь — колыбельную! — заявила Найтмер, устраиваясь поудобнее.

Луна закрыла глаза и на миг задержала дыхание. Её голос, тихий и мелодичный, наполнил комнату древней балладой:

Средь стуж суровых, в царстве зим,

Родились две сестры — что воплощали надежды гимн.

Вьюга пела им колыбель,

Мир для них был тайной, мигом, цель.

Сквозь горы снежные и реки льдов,

Они шли к сиянию вечных снегов.

Там, где сверкает алмазный град,

Им рай открылся в сиянии рад.

Но тени пали на душу одну,

Сломив невинную в вечную тьму.

Её сердце, пылая, молило спасенья,

Но было пожрано тьмой без прощенья.

Ветер принёс им хаоса след,

Смехом искалечен был целый свет.

Мир дрожал, в спирали летя,

Сестры стояли, держа небеса.

Алчность шла, как гневный пожар,

Тысячи пали, растаяв, как пар.

Но любовь сквозь века горела сильней,

Пламя любви стало вечным огнём для их сердец.

Две сестры, уставшие, словно зима,

Разделила их в вечности хладная тьма.

Век за веком они вдалеке,

Но звёзды их ждут в бескрайней реке.

Звёзды шепчут: "Покой вы найдёте,

Светом своим в небеса вы взойдёте.

Мудрость веков — ваш дар навсегда,

Вместе сплетаются звёзд голоса."

В свете и в тьме, средь дня и средь ночи,

Сестры найдут мир в звёздном приюте.

Пусть время идёт, разрушая миры,

Звёзды хранят их великие сны.

Песня утихала, словно растворяясь в воздухе, а голос Луны дрожал на последних словах. Её глаза наполнились слезами, скатившимися по щеке.

Найтмер, напротив, казалась довольной. Она улыбалась, уже едва сдерживая зевоту.

— Хорошая песня... — пробормотала она, закрывая глаза.

Тантабус, мягко обнимая их обеих, издал тихий звук, похожий на мурлыканье. Луна, прижимая дочь ближе, посмотрела на звёзды, свет которых проникал через окно.

— Спи, моя звёздочка, — прошептала она, поцеловав Найтмер в макушку. — Завтра, будет новая ночь.

И ночь наша будет вечной

Найтмер медленно открыла глаза, ощущая мягкость постели, но странное чувство холодного одиночества сковывало её сердце. Её взгляд блуждал по комнате — знакомой, но какой-то чужой. Звездные узоры, которые мать магией оставляла на потолке, больше не переливались мягким светом. Светильники погасли, словно ночь решила захватить этот маленький мир полностью.

Она встала с кровати, шерсть слегка встрепенулась от неожиданного сквозняка, которого никогда не бывало. Своими узкими синими глазами она осторожно оглядела комнату. Игрушки, что были её любимыми спутниками, теперь лежали в тени, словно забытые. На душе становилось тяжело.

Найтмер осторожно направилась к двери, ощущая, как пол скрипел под её лёгкими шагами. Она вышла в коридор, и перед её глазами предстал дом, который обычно казался таким уютным и защищённым. Теперь он выглядел иначе. Тени, что раньше были частью игры света и магии Луны, стали густыми и давящими.

Ночь за окнами была необычайно тёмной, даже для их дома. Там, где звёзды обычно мерцали и освещали лес мягким сиянием, теперь было лишь бескрайнее чёрное полотно. Луна, которую она всегда видела, была скрыта за облаками, словно сама ночь что-то скрывала.

— Мама? — позвала Найтмер, её голос дрожал, и эхо разнесло это слово по пустому дому.

Никто не ответил.

Она шла дальше по коридору, каждый шаг отдавался тихим стуком. На стенах не было того мягкого свечения, которое мать оставляла своим присутствием. В воздухе ощущалось что-то тревожное, липкое, как ночной кошмар, который не хочет отпускать.

Наконец, в углу коридора, где раньше всегда была уютная подушка, она увидела Тантабуса. Его обычно горящее туманное тело теперь было скомканным и дрожащим. Он выглядел меньше, словно потерял часть себя.

— Тантабус? — удивлённо позвала она, подходя ближе.

Он поднял голову, и его форма внезапно вспыхнула слабым светом, когда он увидел её. В мгновение он бросился к ней, сжимаясь вокруг её шеи, будто искал спасения. Его дрожь передавалась и ей, заставляя мурашки пробежать по коже.

— Эй, что с тобой? — Найтмер осторожно погладила его, чувствуя, как его нестабильное тело то растекается, то сжимается крепче.

Он не отвечал, но его поведение говорило больше, чем слова. Тантабус, который обычно был воплощением уверенности и силы, сейчас выглядел испуганным, словно потерял свой смысл.

Найтмер крепче обняла его, пытаясь скрыть собственное беспокойство. Она чувствовала, что что-то было не так. Ночь за окнами, тени в доме, отсутствие матери — всё это сливалось в одну страшную картину, которую её разум отказывался принимать.

— Не бойся, я с тобой, — прошептала она, хотя эти слова, казалось, она говорила и самой себе.

Найтмер осторожно ступала на порог, держа Тантабуса близко к груди. Воздух снаружи был холодным, липким, словно ночь сгустилась и начала давить на всё вокруг. Мир изменился. Земля под её копытами казалась зыбкой, нереальной, будто таяла на глазах. Деревья, некогда такие высокие и гордые, теперь были всего лишь тенями самих себя, их силуэты расплывались в темноте, словно растворялись в бездне.

Небо, которое всегда было её любимым зрелищем, пугало. Там, где когда-то переливались миллионы звёзд, теперь были лишь чёрные провалы, затягивающие взгляд. Звёзды гасли одна за другой, как свечи на ветру, оставляя за собой пустоту, которая вызывала дрожь.

И на фоне всего этого, на крыльце их дома, стояла Луна. Её фигура была неподвижной, словно она сливалась с мрачным пейзажем. Она смотрела на небо, не оборачиваясь, её крылья чуть дрожали на холодном ветру.

— Мама? — позвала Найтмер, но голос её прозвучал неуверенно, теряясь в давящей тишине.

Луна ответила тихо, почти шёпотом, но в этом шёпоте была такая тяжесть, что он пронзил сердце Найтмер.

— Время пришло, — сказала она. — Мне пора домой. Нам всем пора.

Эти слова обрушились на Найтмер, как удар грома. Она замерла, а затем бросилась вперёд, крича:

— Нет! Я не хочу!

Она обняла Луну за талию, вцепившись так, словно могла удержать её силой. Луна медленно обернулась, и Найтмер застыла, увидев её лицо.

Это было лицо её матери, но в то же время — совсем не её. Кожа Луны была бледной, как свет самой далёкой звезды. Слёзы стекали по её щекам, оставляя тонкие серебристые дорожки, но глаза… Глаза были чёрными, как самая глубокая ночь, пустыми и бесконечными.

— Тысячу лет, — произнесла Луна голосом, полным горечи. — Ровно тысячу лет назад мы оказались заперты здесь.

Найтмер почувствовала, как её сердце сжимается от этих слов.

— Нет, — прошептала она, едва сдерживая рыдания. — Я не хочу! Я не хочу возвращаться! Они нас заберут! Они нас разлучат! Они предадут нас, как уже предали! Им всем наплевать на нас!

Луна молча слушала, её лицо оставалось холодным, но каждая слеза, стекающая с её глаз, говорила о её внутренней боли. Она склонилась к Найтмер, обняв её. Тёплый, но слабый свет окружил их, будто последние остатки их мира пытались защитить их.

— У меня нет выбора, — мягко сказала Луна. — Никогда не было. Сестра ждёт. Она ждёт давно.

Найтмер ревела, сжимая её сильнее.

— Но как бы то ни было, — продолжила Луна, её голос дрожал, — я никогда не забуду тебя. Ты была моей маленькой звёздочкой, моим светом в этой тьме. Я была кобылкой без семьи, без друзей. Пусть даже твоё рождение было случайным, пусть даже наши грехи стали нашей ношей, но ты… ты была со мной всё это время.

Найтмер рыдала, её голос срывался.

— Не отпускай меня, мама… Пожалуйста, не отпускай!

Но мир вокруг них начал разрушаться. Земля трескалась, растворяясь в чёрной бездне. Их дом, их лес, их небо — всё это исчезало, превращаясь в пустоту.

Найтмер пыталась удержать Луну, но её копыта начали терять опору. Последний кусочек их мира раскололся, и тьма накрыла всё.

В этой бесконечной черноте вдруг открылось что-то огромное. Огромное и древнее. Массивное чёрное чудовище открыло глаза, лежа на поверхности луны, что висела в пустоте, окружённая холодным, безжизненным космосом. Глаза существа сияли бездной, их взгляд проникал в самую суть.

Оно молча смотрело в бесконечность, и Найтмер почувствовала, как её собственное сознание начинает растворяться в этой пустоте.

Холод пробрался до костей, но не столько из-за пустоты космоса, сколько из-за воспоминаний, что тут же нахлынули.

Перед ней простиралась планета, яркая, полная жизни, но в её глазах это был лишь осколок чего-то, что она утратила. Она посмотрела вниз, на это далёкое, чуждое светлое пятно, и прошептала, голосом, дрожащим от гнева:

— Я не подведу тебя, мама. Больше нет.

Её глаза зажглись ярким светом, и она поднялась в воздух. Величественная, как сама ночь, она устремилась сквозь пустоту космоса, расправив крылья, словно огромная тень, поглощающая свет звёзд.

— Я верну ночь, — произнесла она с холодной уверенностью, — нашу ночь. Вечную ночь.

Она опустилась на твёрдую землю, едва ощутив её под копытами. Этот холодный камень, знакомый до боли, был той самой точкой, где мир Луны окончательно рухнул. Она осмотрелась, и вокруг ожили воспоминания.

Вспышка света, ослепляющая и жестокая. Селестия стояла напротив неё, взгляд её был полон боли.

— Луна, успокойся! — кричала она, умоляя, словно её голос мог перекрыть гул магии и ярость, что раздирали воздух. — Я не хочу сражаться с тобой!

Но Найтмер, будто не слыша её слов, бросалась вперёд с яростью дикого зверя. Крылья широко распахнуты, рог пульсирует тёмной магией, а её лицо искажено гневом.

— Луна? — её голос был полон насмешки и гнева. — Здесь больше нет Луны! Ты уничтожила её! Ты заставила её страдать, смотреть, как всё рушится, как ты оставляешь её одну!

Её смех был болезненным, разрывающим.

— Ты предала её, Селестия! Ты позволила этому случиться! Теперь ты падёшь! Ты падёшь, как мы пали! И ночь будет вечной! Её счастье будет вечным!

Мир вокруг трещал и рушился. Селестия пыталась сдержать её, но каждый заклинание, каждый жест вызывал лишь новую волну гнева. Найтмер металась, рвалась, словно её разум окончательно разорвался на части. Её слова были бессвязны, крики боли переходили в смех, и снова в проклятия.

Селестия подняла рог, и белый свет окутал всё вокруг.

Планета накрылась тишиной.

Стоя на месте, где когда-то был её дом, Найтмер открыла глаза. Тёмные тени окружали её, но ей не было страшно. Она улыбалась, её улыбка была холодной, почти безумной. Перед ней стояли шесть пони, их лица выражали смесь решимости и страха.

Она широко расправила крылья, а её смех эхом разнёсся по разрушенным залам.

В ту же секунду сияющий луч Элементов Гармонии расколол мрак. Яркий поток света пронзил Найтмер, и её громоздкая, зловещая форма начала исчезать, рассыпаясь в воздухе. На мгновение, на одно едва уловимое мгновение, тени расступились, и под ними обнажилась маленькая чёрная кобылка.

Её тело едва держалось в воздухе, полупрозрачное, почти невесомое. Она дрожала, словно хрупкое пламя на ветру, одинокая и уязвимая. Взгляд её потускневших глаз был устремлён вверх, на ночное небо, полное звёзд.

— Я просто хотела, чтобы мама была счастлива, — прошептала она, её голос прозвучал едва слышно, растворяясь в тишине разрушенного зала.

Её копытца, слабые и трясущиеся, коснулись воздуха, словно пытались удержаться за что-то, чего уже не существовало.

— Всё, что я делала... всё это было ради её улыбки. Ради того, чтобы она больше никогда не страдала. — Её дыхание прерывалось, и глаза наполнились слезами. — Лучше бы меня не стало, чем видеть, как она медленно угасает.

Небо, звёзды, свет — всё вокруг начинало размываться для неё, но она продолжала шептать, её слова становились всё тише.

— Если моя жизнь — это цена её счастья... пусть так и будет, мама заслужила это. — Она подняла глаза, в которых светилась тихая, чистая любовь. — Наша ночь всегда будет вечной...

С этими словами её фигура начала исчезать, медленно растворяясь, как дым, подхваченный ветром.

Луна, очнувшаяся от векового заточения, стояла рядом с Селестией. Свет Элементов угас, оставив за собой тишину. Селестия, с трудом сдерживая слёзы, повернулась к носителям Элементов, её голос дрожал от благодарности:

— Спасибо... спасибо вам за то, что вы вернули мне сестру.

Но Луна, стоя рядом с ней, смотрела мимо всех. Её взгляд был прикован к тому, что никто больше не мог видеть. Маленькая чёрная кобылка, полупрозрачная, стояла вдалеке, подняв голову к ночному небу. Она улыбалась, любуясь звёздами, которые всегда были для неё домом.

Луна улыбнулась в ответ, но эта улыбка была полна горечи и боли. На её щеке появилась слеза, катящаяся медленно, как капля росы, упавшая с листа, которую так никто и не заметил.

Найтмер обернулась в последний раз, её взгляд встретился с Луной. И, прежде чем исчезнуть окончательно, она прошептала:

— Я люблю тебя, мама.

Луна осталась стоять, глядя на небо. Оно сияло звёздами, как всегда, но теперь в нём был тихий, неизмеримый покой, смешанный с потерей, которую никто, кроме неё, не мог понять.