I can fix him

Глава 5

Тяжёлые цепи глухо звенели в такт её слабым движениям. Селестия едва стояла, её передние ноги были натянуты вверх, привязанные к холодным кольцам на стене. Спина покрыта рубцами и свежими следами ударов, её белоснежная шерсть больше напоминала серую, испачканную кровью и грязью. Во рту грубый кляп из твёрдой ткани, пропитанный солоноватым вкусом пота и крови, мешал ей кричать или молить о пощаде. Она могла только издавать глухие, приглушённые звуки, пока слёзы стекали по её измождённому лицу.

Скрип двери раздался вновь, холодный звук заставил её мышцы напрячься от ужаса. Она даже не подняла взгляд — ей было достаточно услышать его тяжёлые, уверенные шаги.

— Моё маленькое солнце, — голос Сомбры был густым и насыщенным, словно растёкшийся по подземелью дым. — Как тебе сегодняшний день? Я надеюсь, ты ждала меня.

Селестия содрогнулась, но промолчала. Её молчание, как всегда, вызывало у него только усмешку.

— Твоя стойкость всё ещё восхищает меня, — продолжал он, подходя ближе. — Но ты ведь знаешь, что это бесполезно. Всё равно ты сломаешься.

Его копыта коснулись её подбородка, подняли лицо вверх. Её глаза, полные слёз, встретились с его холодным взглядом. Она попыталась отвернуться, но его магия зафиксировала её голову, вынуждая смотреть.

— О, как же мне нравится, когда ты пытаешься сопротивляться, — сказал он, его голос был пропитан удовлетворением.

Он отпустил её голову, и его магия взмыла в воздух, подхватывая знакомую плеть. Первый удар был внезапным. Металлические наконечники рассекли её спину, оставив новые кровавые полосы. Боль вспыхнула, как огонь, обжигая её изнутри. Она вскрикнула, но кляп заглушил звук, превратив его в хриплый стон.

— Ещё одно напоминание о твоей слабости, — произнёс он, поднимая плеть вновь.

Каждый удар сопровождался его медленными, методичными шагами вокруг неё. Боль сливалась с унижением, растягивая время. Она пыталась убежать от боли, спрятаться в глубинах своего сознания, но он не позволял.

— Ты никогда не убежишь отсюда, — прошептал он прямо у её уха.

Он медленно провёл копытом по её боку, грубо, безо всякой нежности. Она попыталась отстраниться, но цепи держали крепко. Её дыхание сбилось, глаза закрылись от очередного прилива стыда и ненависти к самой себе за своё бессилие.

Его копыта продолжали изучать её тело, словно наслаждаясь каждым её содроганием. Он медленно опустился ниже, его движения были полны преднамеренной жестокости. Когда он рывком откинул её хвост, она забилась сильнее, но это только вызвало его глухой смех.

— Ты так прекрасна, когда борешься, — прошептал он, прежде чем грубо притянуть её ближе.

Она почувствовала, как он прижался к ней. Его магия удерживала её неподвижно, лишая даже малейшего шанса на сопротивление. Она пыталась закричать, но кляп заглушил её крик.

Движение было резким, толчок заставил её тело содрогнуться, ноги подогнулись, и она рухнула на живот, но он не остановился. Его зубы грубо вжались в её загривок, фиксируя её голову, перед новым толчком. Боль смешалась с глубоким унижением. Каждый раз, когда он двигался, её тело сотрясалось в такт, цепи звенели в отчаянной гармонии с его грубыми, неровными движениями. Он издавал глухие, довольные звуки, наслаждаясь её страданиями.

Её разум вновь пытался убежать, но он не позволил этого. Его магия проникала в её сознание, вызывая образы её самых глубоких страхов, многократно усиливая её агонию.

Её дыхание сбилось, взгляд затуманился от боли. Она попыталась двигаться, хоть как-то вырваться, но цепи, его вес и грубость не оставили ей шансов.

— Ты создана для этого, — прошептал он низким голосом, его дыхание обжигало её шею.

Каждый толчок сопровождался довольным стоном, каждый его звук был как насмешка над её попытками сопротивления.

Он продолжал, ускоряя темп, его движения становились всё более рваными, пока наконец он не замер, тяжело дыша. В камере вновь воцарилась зловещая тишина.

Селестия осталась лежать на холодном камне, её тело все ещё было обездвижено. Она чувствовала, как последние остатки тепла покидают её.

Раннее утро окутывало покои лёгким полумраком. Сомбра резко вырвался из сна, его дыхание было рваным, тело покрыто холодным потом. Он сел на кровати, его пышная грива слегка прилипла к влажной коже. Ткань простыней и одеяла с вышитым символом солнца — символом, который раздражал до боли — показались невыносимыми.

С раздражением он скинул одеяло на пол. Взгляд его упал на золотые нити, которыми было вышито солнце. Он задержался на нём лишь на мгновение, прежде чем с глухим стуком копыта наступил на ткань.

Поднявшись, он неуверенно направился к массивному зеркалу в углу покоев. Свет ещё не проникал в комнату, и его отражение, слегка размытое в сумраке, будто издевалось над ним. Потёки на коже, лёгкий румянец усталости и неровное дыхание выдали очевидное недомогание.

Он не отрывал взгляда, почти как загипнотизированный. Но с каждой секундой его дыхание учащалось. Лёгкий дрожащий тик коснулся угла губ.

Его копыто резко взметнулось вперёд. Зеркало разлетелось на сотни осколков, звон которых эхом разнёсся по покоям. Несколько осколков больно врезались в его кожу, но он, казалось, не заметил.

Всё стихло. Только звуки капающей крови, стекающей с копыта, нарушали тишину. Сомбра остался стоять перед разбитым зеркалом, тяжело дыша, окружённый осколками, отражающими его раздробленное отражение.

Принцесса Селестия медленно открыла глаза, сонно моргая в приглушённом свете утра. Её тело ощущало неудобство и протест от ночи, проведённой на кровати, слишком маленькой для её величественной фигуры. Матрас был жестким, простыни – шероховатыми. Она с трудом поднялась, её длинные ноги казались будто не её, а крылья ныло от непривычной позы. Едва потянувшись, она почувствовала лёгкий хруст в позвоночнике, вызвавший тихий, раздражённый вздох.

Повернув голову к окну, Селестия лениво потянулась, выглядывая в ясное небо. Глубокий вдох прохладного утреннего воздуха заставил её слегка расслабиться. Медленно сконцентрировав магию, она подняла солнце. Огненный диск медленно взлетел на горизонт, освещая золотым светом её растрепанную гриву. Едва закончив утренний ритуал, Селестия тихо зевнула, прикрывая рот копытом.

Пар поднимался к потолку, делая небольшую душевую комнату похожей на баню. Свет от единственной лампы, тусклый и ровный, едва пробивался через завесу влаги. Селестия встряхнула крупные крылья, сбрасывая несколько прилипших к ним перьев, и шагнула под поток воды. Горячие струи стекали по её белоснежной шерсти, смешиваясь с мельчайшими каплями пота и грязи, накопившимися за долгий день.

Она закрыла глаза, позволяя теплу окутать её, но вместо облегчения её тело всё сильнее напрягалось. В какой-то момент Селестия, не выдержав, села прямо на круп. Её крылья, безвольно раскинувшись по бокам, выглядели тяжёлыми, будто сами по себе несли груз столетий. Взгляд, полный глухой ярости и усталости, упёрся в пустую стену, но её разум не находился отнюдь не здесь.

В голове творился хаос.

Голос, холодный и уверенный, возник в её сознании, словно строгий учитель, проверяющий домашнее задание:

— Селестия, у тебя есть план на завтра. Ты ведь знаешь, что придётся учесть все возможные сценарии: заседания совета, приёмы, согласование налоговых реформ. Всё должно быть выверено до мелочей. Мы не можем допустить осечек, особенно пока Луна отсутствует.

Она увидела её: изысканная, строго расчётливая версия себя, с собранной в пучок гривой и круглой оправой очков на носу. Она держала в копытах длинный список, сверяясь с ним каждые несколько секунд.

Но прежде чем та продолжила, её перебил другой голос, полный ненависти.

— Убей его, — прошипел голос, наполненный жаром, словно из самого пекла. — Убей Сомбру. Он заслуживает этого. Ты ведь помнишь, что он сделал с тобой? Сколько боли принёс и сколько жизней забрал?

Селестия едва успела повернуть голову в своём подсознании, как перед ней возникла её собственная фигура, но неестественная: глаза горели огнём, грива трепетала, как пламя, а улыбка была излишне широкой и хищной.

— Это он сделал тебя такой, — продолжала она, шагнув ближе. — Это его пытки заставили тебя прятаться за зеркало, искать утешение в другом мире. Ты видела, чем это кончилось? Или тебе напомнить?

— Напоминать не нужно, — прервал её другой голос, на этот раз мягкий, словно шёпот холодного ветра. — Если бы не он, ты бы никогда не встретила того другого Сомбру.

Селестия вздрогнула. Эта версия себя была более спокойной, но тоскливой. Она сидела в стороне, попивая чай из изысканной чашки, которая, казалось, вот-вот треснет.

— Ты любила его, — продолжила меланхоличная Селестия, взгляд её потух. — Но любовь принесла только боль. И, что уж говорить, Блюблада. Это сомнительное наследие, не находишь?

— А может, в этот раз всё будет иначе? — весело воскликнула четвёртая.

Селестия моргнула, увидев свою собственную фигуру, но с сияющими глазами и неестественно широкой улыбкой. Та была словно ребёнком, переполненным энергией.

— Попробуй снова! — радостно воскликнула она. — Почему бы просто не попробовать снова? Ты ведь видела, каким он может быть в другом мире. Может, этот Сомбра тоже сможет стать лучше.

— ЗАТКНИТЕСЬ!

Эхо её собственного голоса разнеслось по душевой.

— Я не собираюсь слушать ни одну из вас, — прохрипела она, глядя в пустую стену.

С трудом подняв своё тяжёлое тело с влажного пола, она сделала глубокий вдох и выключила воду. Но в тишине казалось, что их голоса всё ещё шепчут где-то на грани её сознания.

Накинув халат, который выглядел скорее как мягкая попытка согреть своё измождённое тело, и почти не глядя натянув корону на растрёпанные локоны, она тяжело вышла из своей комнаты. В коридорах было тихо, будто замок ещё не проснулся. Лишь её копыта глухо цокали по полам, отражаясь эхом в пустых залах.

Селестия шла, борясь с мыслями, что лучше бы ещё пару часов провести в постели. Но желание кофе оказалось сильнее. Оказавшись у дверей кухни, она слабо на секунду замерла, почувствовав знакомое присутствие.

Внутри, за столом, сидел серый единорог без рога. Он выглядел столь же измотанным, как она сама. Его грива была взъерошена, глаза покраснели от недосыпа, а взгляд был тяжёлым и слегка раздражённым. Секунду Селестия колебалась, гадая, стоит ли тихо уйти и вернуться позже, чтобы избежать общения. Её отношение к пленнику всё ещё оставалось далеко от тёплого, и завтрак с ним не входил в её планы.

Но запах кофе и пустота в желудке победили. Она вошла в кухню, то и дело ворча себе под нос, словно пытаясь заглушить свою внутреннюю досаду.

Селестия молча принялась готовить кофе. Зерна мелко скрипели под жерновами кофемолки, наполняя помещение бодрящим ароматом.

– Завари заодно и мне, – хриплым, но спокойным голосом произнёс единорог, протерев глаза копытом.

Селестия замерла. Бровь её взметнулась, словно подчёркивая её удивление и лёгкий шок от столь наглого запроса.

– Простите? – её голос звучал ровно, но в нём сквозило едва уловимое раздражение.

Он лишь хмыкнул, устало оглядев её.

– Если уж ты всё равно здесь, не вижу смысла отказываться.

Селестия посмотрела на него ещё раз, будто оценивая ситуацию. Её гордость и желание послать его прочь боролись с пониманием, что спор с ним лишь испортит утро. Она лишь махнула хвостом, выдохнула и, закатив глаза, достала вторую чашку.

Едва она успела поставить чашки, как одну из них тут же выхватил серый единорог оккупировавший её кухню.

– Ночь была просто отвратной, – проворчал Сомбра, сделав первый глоток. – Как ты вообще спишь в такой огромной кровати? У меня до сих пор в боку болит.

Селестия, потирая шею и небрежно взмахивая крылом, от чего раздался лёгкий хруст, холодно бросила:

– Ты издеваешься надо мной? Если тебе так не нравится, ты всегда можешь вернуть кровать её законной владелице.

Единорог лишь приподнял бровь, опуская взгляд от чашки на неё, а затем с лёгкой улыбкой ответил:

– Нет.

Селестия закатила глаза, сделала большой глоток кофе и откинулась на спинку стула. Но её утренний покой длился недолго.

– А где завтрак? – ворчливо протянул Сомбра, с раздражением постукивая копытом по столу. – В тюрьме меня кормили быстрее, чем здесь.

Селестия приподняла бровь, удивлённо посмотрев на него.

– Полагаю, повара уже давно должны были всё приготовить и подать.

Сомбра допил остатки кофе, поставил чашку на стол и усмехнулся:

– Ну, если бы они не сбежали с кухни, завидев меня, может, так бы и было.

Селестия, несколько секунд переваривая услышанное, тихо выругалась себе под нос.

– Как же я тебя ненавижу... – пробормотала она, чувствуя, как внутри нарастает раздражение.

Спустя пять минут она уже стояла на кухне, накинув поверх халата полосатый фартук. Она старательно разбивала яйца в сковороду, с едва сдерживаемой злостью перемешивая их на сильном огне. Сзади раздавался голос Сомбры:

– Ты там скоро? Я умираю с голоду.

Селестия закрыла глаза, глубоко вдохнула и продолжила готовить.

– Если ты будешь ещё медленнее, я, наверное, вновь стану тенью и сбегу раньше, чем ты закончишь.

Она стиснула зубы, сделав вид, что не слышит его.

– Эй, ты меня слышишь? Я сказал, я хочу есть!

Не выдержав, Селестия резко развернулась, её взгляд был холодным, жёстким и почти пугающим, белок глаз слегка окрасился в светло-алые тона. Тихо и отчётливо она процедила:

– Заткнись.

Сомбра, заметив её взгляд, впервые за утро предпочёл замолчать. Его взгляд скользнул к её хвосту, который нервно дёргался, касаясь пола так резко, что казалось, будто он метёт его, как веник.

Она с тяжёлым вздохом сняла сковороду с плиты, громко поставила тарелку перед ним и уселась напротив со своей порцией.

– Вот. Ешь.

Сомбра сначала неуверенно взял вилку, слегка ковыряя яичницу. Но лишь после того, как Селестия начала есть свою порцию, он попробовал. Сделав пару жевательных движений, он кивнул, будто соглашаясь с чем-то в своей голове.

– Знаешь, это, однако, не так уж и плохо.

Селестия подняла на него усталый взгляд, почти сквозь зубы пробормотав:

– Ещё бы оно было плохим.

Сомбра, продолжая есть, спросил:

– Где ты такому научилась?

Селестия, не поднимая головы, пробубнила с набитым ртом:

– Постоянно готовила Луне. Правда, она ни разу так и не притронулась. Но если вдруг когда-то попробует, я сделаю так, чтобы это было лучшее, что она ела в своей жизни.

Сомбра тихо рассмеялся, мямля:

– За всю жизнь твоя сестра так и не попробовала ни одного завтрака, который ты ей готовила с любовью?

Он сделал паузу, допивая кофе и усмехнувшись:

– В жизни не видел истории печальнее.

Его собеседница лишь что-то невнятно проворчала в ответ, полностью сконцентрировавшись на пище либо на своих сомнительных мыслях.

Закончив с последним кусочком яичницы, лениво откинулся на спинку стула, переводя взгляд на Селестию. Она, закончив с едой, всё ещё клюя носом и обхватив чашку кофе копытами, выглядела так, словно была готова уснуть прямо здесь.

– Ну... и что мы будем делать? – протянул он с легкой усмешкой, внимательно разглядывая её усталое лицо.

Селестия встрепенулась, словно её выдернули из сна. Подняв взгляд, она моргнула и спросила:

– Прости, пожалуйста, но что ты имеешь в виду под "мы"?

Он хмыкнул, откинувшись ещё дальше, и сложил передние копыта на груди:

– Ну, ты ведь говорила, что хочешь меня исправить. Так исправляй. Вперёд. Я жду.

Селестия устало закатила глаза и, смахнув крошки со стола магией, проворчала:

– У меня, знаешь ли, есть дела поважнее, чем возиться с капризным тёмным магом. Мне вообще-то нужно заниматься такой "мелочью", как управление страной.

Сомбра не сдержал смешка и с видом задумчивости произнёс:

– В таком случае, я не буду мешать. Как раз трон Луны пустует… Я просто посижу в сторонке.

Селестия замерла, вздохнула так тяжело, что в этом звуке можно было услышать всё её накопившееся раздражение, и резко повернулась к нему:

– Нет, ты не будешь сидеть на троне Луны. И тем более не будешь находиться в тронном зале! Ты вообще ничего не будешь делать! – Она сделала паузу, недовольно качая головой. – Честно, я не могу вспомнить ни одного другого пони, который бы так сильно портил мне жизнь.

– Ну, – задумчиво проговорил Сомбра, постукивая копытом по столу, – я ведь был ближе всех к победе над вами. Так что это неудивительно.

Селестия тяжело вздохнула, прикрывая глаза.

– Ближе всех был Лорд Тирек, больше всех разрушений принёс Дискорд. А тебя победить было относительно легко.

Сомбра нахмурился, слегка наклонив голову.

– Легко? – повторил он с разочарованным и слегка оскорблённым тоном. – Правда?

– Правда, – лаконично подтвердила она, делая глоток кофе.

Он несколько секунд молчал, осмысливая её слова, затем снова заговорил, уже с явным раздражением:

– И чем же, по-твоему, я должен заниматься целый день?

Селестия, поджав губы, сделала вид, что размышляет, прежде чем ответить:

– Насколько я помню, ты сам хвастался своим острым умом и тягой к знаниям. У тебя есть доступ к библиотеке. Вот и займись книгами.

Сомбра громко фыркнул и откатился от стола, чуть ли не упершись в стену.

– Я уже был там. И, знаешь, явно не учёл одного. С учётом моего возраста большая часть твоих книг не представляет никакого интереса. – Он махнул копытом, словно отметая её предложение. – За тысячу лет вашей "гармонии" прогресс, мягко говоря, далеко не ушёл.

Селестия, прищурившись, глянула на него поверх чашки:

– Есть ли хоть одна вещь в этом мире, которая тебя устраивает? Ты выгнал меня из собственного жилья и всё ещё недоволен буквально всем!

Сомбра изогнул бровь, улыбаясь своей фирменной хищной улыбкой:

– Если бы я всем был доволен, я бы не был таким злым.

Селестия громко поставила чашку на стол, её взгляд стал холодным, словно ледяной ветер с вершины горы.

– И что ты предлагаешь? – поинтересовалась она, чувствуя, как уходит последнее терпение.

– Как насчёт помочь мне с некоторыми экспериментами которые помогут отлично скоротать время? – ответил он, его улыбка становилась всё шире. – На правах ассистентки, конечно.

Селестия повернулась к нему, её взгляд был исполнен едва сдерживаемой ярости. Она, медленно поднимая голову, произнесла с сарказмом:

– Прости, мне показалось, или я тебе подруга? Или, может, служанка? С чего такая наглость?

– Позволь напомнить, это ты желала моего исправления. Может, ты и предложишь, чем я должен заниматься? Или как-то иначе попробуешь убедить меня оставить притязания на трон и заняться... – он махнул копытом, – чем-нибудь полезным? Хотя, если честно, у меня совсем нет идей, что это могло бы быть.

Селестия закрыла глаза и тяжело вздохнула, явно изо всех сил стараясь сохранить спокойствие.

– Мог бы для начала извиниться перед кристальными пони за все свои многочисленные преступления, – проговорила она усталым, но твёрдым голосом.

Сомбра рассмеялся коротко и громко, словно она только что рассказала ему анекдот.

– Ты это серьёзно? – Он приподнял бровь, усмехнувшись. – Я не самоубийца, Селестия. Меня там буквально линчуют, если я только покажусь в Кристальной Империи.

Селестия тоже хмыкнула, но в её улыбке было больше горечи, чем веселья.

– Это, исключительно твоя вина. Ты пожинаешь плоды своих же поступков.

Он откинулся назад, постукивая копытом по столу.

– А как же твой метод "кнута и пряника"? – спросил он с подчеркнутой невинностью. – Разве я не заслужил пряник?

Селестия резко повернулась к нему, её взгляд вспыхнул огнём раздражения.

– Пряник? – почти выкрикнула она, голос её дрожал от сдерживаемого гнева. – Ты, шантажируя знаниями о монстре, которого сам же и создал, выгнал меня из моих покоев! Из-за тебя я, принцесса, впервые за столетия вынуждена готовить себе завтрак самостоятельно! И после этого ты ещё спрашиваешь, заслужил ли ты пряник?!

Сомбра поднял копыта, словно защищаясь от её гнева, и тяжело вздохнул.

– Неужели ты всё ещё ждёшь от меня извинений за то, что я с тобой когда то сделал? – спросил он, в его голосе звучало искреннее недоумение.

Селестия, явно теряя терпение, выругалась себе под нос, затем подняла взгляд и ответила:

– Мне плевать на твои извинения, Сомбра. Прошло больше тысячи лет. Всё это давным-давно потеряло для меня значение.

Сомбра удивлённо поднял брови.

– Правда? – спросил он, слегка растягивая слово, словно пробуя его на вкус. – Тогда скажи мне, что, по-твоему, я должен сделать, чтобы ты наконец дала мне свободу?

Селестия замерла на мгновение, как будто обдумывая его вопрос, затем произнесла, с трудом скрывая раздражение за формальным тоном:

— Для начала, ты мог бы признать свою вину, искренне раскаяться за все свои многочисленные грехи, рассказать все, что знаешь о монстре, которого создал, и сменить этот... устрашающий имидж. Ты ведь понимаешь, что буквально пугаешь всех окружающих?

Сомбра прищурился, внимательно изучая её лицо. Его голос был полон сарказма:

— Просто прекрасный план, не так ли? Только вот эта информация, — он сделал паузу, — мой единственный козырь. Единственный способ хоть как-то влиять на мою судьбу пока я в вашем заключении.

Селестия тяжело вздохнула, едва заметно качнув головой.

— Тебе ничего не угрожает.

Он коротко рассмеялся, но в этом смехе слышалась горечь.

— Ничего не угрожает? Напомнить тебе, как твоя любимая сестра, предлагала бросить меня в камеру пыток?

Селестия нахмурилась, её голос прозвучал строже:

— И кто её остановил?

Сомбра прищурился, взгляд его был ледяным.

— Ты. Но не из милосердия, как ты, возможно, хочешь это представить. Ты остановила её только потому, что я напоминаю тебе того двойника, которого ты когда-то любила. Более того, — он усмехнулся, — я уверен, что абсолютно всё, что ты делаешь, продиктовано желанием слепить из меня его копию. Фактически, я для тебя не больше, чем игрушка. Игрушка, с помощью которой ты надеешься склеить свою давно разбитую любовь и удоволевторить свои сомнительные желания.

Эти слова словно громом ударили по Селестии. Её глаза вспыхнули, она сделала шаг вперёд, и её магия резко вдавила единорога в пол.

— Ты ничего не знаешь! — в её голосе звучала ярость. — Ты ничего не знаешь ни о том, кого я любила, ни о том, что я хочу! И последнее, в чём я уверена, так это в том, что кто-то вроде тебя сможет когда-либо стать таким как он. Даже отдалённо.

Сомбра, лёжа под давлением её магии, прохрипел, криво усмехаясь:

— Правда? А предчувствие говорит мне обратное.

Внезапно взгляд Селестии упал на что-то на полу. Из-под плаща Сомбры выскользнула старая фотокарточка. На ней была изображена молодая золотоволосая пегаска с яркой, сияющей улыбкой. На мгновение ярость в глазах Селестии угасла. Она осторожно подняла фотографию своей магией и, разглядывая её, тихо спросила:

— Где ты это нашёл?

Сомбра приподнялся, не скрывая довольной ухмылки.

— В старом фотоальбоме. В твоей комнате. Это кто-то из твоих знакомых?

Селестия хмыкнула, но в её голосе послышалась слабая дрожь.

— Это... всего лишь моя дочь. Я и так задержалась здесь с тобой, — добавила она, с трудом сдерживая себя.

Сомбра, явно удивлённый её словами, подался вперёд, прищурившись.

— Дочь? У тебя есть дочь? — повторил он, затем внезапно задал вопрос: — Ты правишь уже целые века. Разве ты не можешь хотя бы один день провести не сидя на своём уродливом троне? Какой вообще тогда смысл быть правителем?

Селестия остановилась, повернувшись к нему, и произнесла:

— А с чего ты решил, что я когда-либо стремилась править? Что я вообще когда-либо хотела быть принцессой?

Сомбра замолчал, его взгляд стал задумчивым.

— Ты... — он словно бы говорил больше для себя, осознавая что-то новое. — Ты ведь ненавидишь свою жизнь. Всегда ненавидела.

Селестия молча посмотрела на него, затем вяло махнула копытом.

— Прощай, Сомбра. И больше не ройся в моей комнате.

Она уже почти скрылась за дверью, когда её настиг его громкий голос:

— Пони теней не представляет угрозы.

Она резко развернулась, глядя на него с удивлением.

— Что?

Сомбра ухмыльнулся, словно наслаждаясь её реакцией.

— Пони теней не может существовать сам по себе. Ему нужен носитель, причём весьма специфический. Без этого он — просто аморфная масса чистой тьмы. Он никогда не выберется из лаборатории, для Эквестрии нету угрозы.

Селестия молчала, переваривая услышанное.

— Теперь ты должна мне целое желание, — добавил он с насмешкой, склонив голову.

Её глаза сузились, но она ничего не сказала, захлопнув за собой дверь с лёгким стуком, оставляя единорога в одиночестве.