Абсолютно серый

1. На свет, незваный

Дербишир, Гриттишские острова.

Cвет до сих пор обжигает, и какие несчастья постигли его, когда он попал под испепеляющую, карающую сферу принцессы Селестии. Свет обжигал нечестивцев, так оно и было, и мать говорила ему, что солнце обжигает тех, кто был нежеланным, неугодным. Недостойным. Нечистым. Мать, конечно, была права, как и во многом другом.

Пока поезд подъезжал к станции, Дим вспоминал, как вышел на солнечный свет, как сделал несколько первых рискованных шагов за порог своего дома в тот роковой день, когда бежал от своего проступка. Выход на солнечный свет ослепил его не меньше, чем травмировал. К тому моменту он уже много лет сидел в доме, а последний раз выходил на свет, когда был маленьким жеребенком, когда он был маленьким и невинным, и свет его не обжигал. Годы, проведенные во зле, жизнь в кругу семьи сделали его уязвимым перед гневными, мстительными, разрушающими душу лучами принцессы Селестии. Ослепленный, в панике он был вынужден просить о помощи, чтобы добраться до верфи.

Это было в разгар зимы, а сейчас была весна. Теперь он носил очки с толстыми затемненными стеклами, чтобы защитить глаза, которые не могли выдержать больше света, чем давала мерцающая свеча. Если он попадал на солнце, то сгорал за считанные мгновения. Научиться жить в условиях невыносимого света было само по себе непросто, электрический свет был хуже всего, но жить в этом безумном мире, полном дегенеративных, отвратительных примитивов…

Уф.

Хотя, надо признать, все было не так уж плохо. Было приятно посмотреть на мир, и он поразился тому, насколько он велик. После бегства из Эквестрии он был волен поступать так, как ему заблагорассудится. Последовав примеру многочисленных книг, которые он читал, будучи жеребенком, он сменил имя, а затем сделал то, что лучше всего получается у Дарков, или так говорили. Он нанялся в волшебники.

О да, это была правда, пони платили за магию. Земные пони, пегасы, даже слабые, обычные единороги с радостью платили непомерную плату за чары, заклинания, прорицания и магические решения. Все это Дим умел делать, и делать хорошо. Конечно, у него не было таланта к магии, как у некоторых удачливых пони, но у него было основательное образование и все те способности, которые давала ему благородная, можно даже сказать королевская, кровь. Записи о рождении указывали на прямую связь с Поллуксом, монаршим сыном принцессы Луны.

Впрочем, сейчас это не имело значения, да и никогда не будет иметь.

Запыхавшись, поезд остановился, покачиваясь, и Дим выглянул в окно. Он увидел соломенные крыши, каменные здания и причудливый, тихий городок, которые он любил. У этого городка была проблема, так ему сказали, когда он наводил справки о работе, пока жил в Ливрепуле.

Дербишир был окружен стеной, как и многие маленькие городки в округе. Это были враждебные земли, полные бродячих, прыгающих на пони чудовищ. Короны Гриттишских островов предоставляли защиту только своим крупным городам, а маленькие городки, деревушки и поселения были предоставлены сами себе. Часто встречались отряды авантюристов, и считалось, что это полезно для экономики.

Эта земля принесла ему пользу, и за короткое время он стал довольно богатым.

Констебль Нобби Руссет Эппл был впечатляющим образцом земного пони. Дим присматривался к нему, изучал его, вглядываясь в него сквозь толстые, затемненные стеклянные линзы очков. Конечно же, пони-законник изучал его в ответ. Они стояли перед вокзалом и смотрели друг на друга.

С минимумом магического мастерства Дим достал визитную карточку, чтобы констебль Эппл взглянул на нее:

— Я — Харш Винтер, волшебник по найму. Вы послали за мной, и я здесь, как вы и просили. — Небрежным мановением магии он заправил визитку в ленту шляпы констебля Эппл.

— Ои, так я и сделал, так я и сделал. — Большая голова коренастого земного пони двигалась вверх-вниз, пока он изучал стоящего перед ним единорога. — Надеюсь, ты не против, но ты очень странный.

— Во мне много странного, — сказал Дим, изо всех сил стараясь быть приятным. — Итак, констебль, что за проблема у вас возникла?

— Некромантия, — ответил констебль Эппл, прищурившись. — Ои, у меня проблема с некромантией, так вот. Послал телеграмму большим шишкам, и, конечно, они ничем не помогли. Сказали, что я сам по себе, и если я не могу решить проблему, значит, пора менять констебля.

— Очаровательно. — Дим облизал губы, испытывая жажду, и проклиная, как сильно он вспотел под плащом. На его вкус, было слишком тепло, но он должен был оставаться прикрытым, чтобы не испепелиться на солнце. — Расскажите мне побольше об этом… некроманте.

Констебль Нобби Руссет Эппл сделал шаг назад, а затем жестом указал на север:

— В лесу, к северу отсюда, живет зебра. Это какой-то злой чародей. Он оживляет мертвый скот и иногда берет под контроль горожан с помощью какой-то странной магии. На днях он взял под контроль кобылу и заставил ее танцевать непристойный танец. Это продолжалось несколько часов, пока она не упала от изнеможения. Я просто знаю, что это он.

— Понятно. — Голос Дима был похож на хриплое шипение, и он понял, что имеет дело с суеверными, отвратительными примитивами, но он все равно сделает эту работу, потому что она хорошо оплачивается. Отвратительные примитивы из числа суеверных бросали деньги на решение любых проблем, которые их тупые головы не могли понять, и удовлетворение их прихотей было прибыльным делом, если, конечно, удавалось выдержать. — Я могу помочь вам, констебль, но мне нужен аванс, чтобы оплатить расходы на проживание, а остальное — когда я закончу работу.

— Что ж, это кажется достаточно разумным, мистер Винтер.

— Очень хорошо, вы прибегли к моим услугам. Мое слово — мой залог. Теперь мне нужно знать, где находится аптекарь или лавка алхимика, и мне нужно где-то остановиться. Мне нужно как можно скорее убраться с солнца, и я буду вести свои дела ночью. — Тонкие губы Дима растянулись в очаровательной аристократической улыбке.

— Ои, я могу показать вам окрестности, вполне. Есть один пансион, недалеко от центра города, вдали от стены, где безопасно. — Констебль, казалось, почувствовал облегчение и немного расслабился: — Если позволите, я спрошу, почему вы так накрыты?

— Мы с солнечным светом не сошлись во мнениях, — честно ответил Дим. Один раз он уже солгал, назвав свое имя, а лгать больше одного раза было авантюрой, в которой он не был заинтересован. Сейчас правда была ему на пользу, он хотел, чтобы констебль доверял ему. Доверие было важной составляющей того, что ему хорошо платят. Не то чтобы он нуждался в деньгах, но дело было в принципе. Монета должна была быть получена.

— Какой позор, право слово. — Лицо констебля Эппл расплылось в широкой, искренней ухмылке. — Ои, я не могу представить себе жизнь без солнца. Когда солнце садится, пони в этих краях отправляются внутрь. Таверны пустеют, а пони расходятся по домам. В темноте, видите ли, есть вещи. Например, злобные зебры и кое-что похуже.

— Да… ты мудро боишься темноты. Во тьме скрываются всевозможные злодеяния. Множество ужасных, неискупимых грехов, каждый из которых хуже предыдущего. Грехи, усугубленные грехами. — Дим глубоко вздохнул, задержал дыхание на несколько долгих секунд, а затем выпустил его, сказав дрожащим голосом: — И все же для некоторых из нас тьма — это наше родовое достояние. Разве нас следует судить по тому, что мы унаследовали? Разве не достаточно наказания — быть скрытым от солнца?

— Я не понимаю, — сказал констебль Эппл, покачав головой.

— Нет, наверное, не понимаете. — Дим обнаружил, что ему нравится констебль Эппл, и он не так уж плох, хотя и является отвратительным примитивом. Земной пони казался честным, откровенным и, похоже, не боялся того, что видел. Некоторые пони могли бы притвориться, что следят за происходящим, понимают, но констебль признался в своем невежестве. — Вы хороший и честный пони, констебль Эппл. Оставайтесь на свету, чтобы тьма не поглотила ваш разум, тело и дух. Во тьме есть ужасные вещи… самые… неприятные… вещи. — Последнее слово Дим произнес с сиплым, дрожащим шипением, которое испугало констебля земного пони.

— Ну, я же Эппл… — Констебль выглядел потрясенным, обеспокоенным произнесенными словами. — Ч-честное яблочко, — заикнулся он, моргая глазами. Немного придя в себя, констебль встряхнулся, а затем вздрогнул, глядя на единорога в плаще. — Ну что ж, тогда я покажу вам все вокруг и оставлю вас заниматься своими делами, мистер Винтер.

— Замечательно.

От алхимической лавки исходил сильный лекарственный запах, от которого у Дима заслезились глаза и потек рот. Лавка была небольшой, но, похоже, хорошо укомплектованной всем необходимым для деревенских парней. Здесь были зелья, припарки и порошки на все случаи жизни. Больные спины, ноющие стрелки, запоры, расстройство кишечника и вялые, несговорчивые, дряблые пенисы. Хозяйка магазина оказалась совсем не той земной пони, которую ожидал увидеть Дим.

За прилавком сидела грифонша, и ее когти были испачканы зеленым от работы. Она выглядела постаревшей — невзгоды не были к ней добры, — а одно крыло у нее было засохшим и бесполезно прижатым к боку. Вокруг исхудавшего крыла шерсть была клочковатой, а кожа — волнистой, рябой и бугристой. Судя по тому, что он видел, и зная то, что он знал, Дим подозревал, что его обожгло кислотой. Работа алхимика была опасной, и он знал по собственному опыту, что все может пойти не так.

— Привет, меня зовут Брюнхильда, — произнесла она с густым гортанным акцентом. — Тебе что-нибудь нужно, да? — Она уперлась левыми когтями в стойку и начала барабанить когтями по дереву.

Тщедушное тело Дима без труда перемещалось между стеллажами и полками, не опасаясь натолкнуться на что-нибудь. Его плащ ни за что не цеплялся, а копыта почти не издавали звуков, ударяясь о хорошо выметенные деревянные половицы. Дойдя до прилавка, он изучил грифоншу, сидевшую на мягком стуле с высокой спинкой.

— Меня зовут Харш Винтер, и я нуждаюсь в медикаментах. — Он чувствовал запах грифонши, горький и сладкий, она пахла своей работой, своим промыслом, и в этом запахе был намек на женское возбуждение. Дим знал почему: он так действовал на самок. Он предполагал, что это потому, что он был покрыт, а значит, соответствовал архетипу высокого, темного, таинственного незнакомца.

Клюв грифонессы раскрылся, и все ее тело затряслось от смеха:

— Ну что ж, ты пришел по адресу, да? — Потянувшись вверх правым когтем, она разгладила взъерошенные перья на шее и подняла глаза на высокую, громадную фигуру, смотрящую на нее сверху вниз. — Что я могу для тебя предложить?

Дим немного нервничал: список его потребностей был очень непрост, а в этих захолустных лавчонках часто не было того, что ему нужно. За толстым стеклом очков его разноцветные глаза сузились:

— Мне нужно два фунта гашиша, недельный запас сушеных пуговиц пейота, несколько пузырьков диэтиламида лизергиновой кислоты, два брикета солей с добавлением коки и два брикета солей с добавлением опиума.

— О боже… — Грифонесса растягивала слова, и ее глаза блестели. — Вы, должно быть, страдаете от хронических болей, воспалений, лихорадки, нарушенного сна, вялости, недомогания и периодических приступов бессонницы.

— И головные боли тоже, — добавил Дим.

— Бедняжка. — Слова грифонши были искренними, а ее забота — неподдельной. — Все, что вам нужно, у меня есть. Никаких счетов. Никаких кредитов. Я беру оплату вперед, и цены у меня разумные, хотя это единственный магазин в городе.

Ничего не говоря, Дим достал слиток серебра и положил его на прилавок, отчего у грифонши расширились глаза. Как и любой грифон, она отвлекалась на блестки, и Дим понял, что имеет дело с коллегой-наркоманом. Ему нужны были лекарства, а ей — твердая валюта. Ее зависимость была не менее сильной, чем его собственная, и он видел, как дрожат ее когти, как дергается она, охваченная желанием схватить слиток серебра и, возможно, укусить его клювом, чтобы проверить, настоящий ли он.

Но она этого не сделала, нет. Она вела себя спокойно, как и он, и в этот момент они поняли друг друга. Дим заглянул в ее яркие зеленые глаза и задумался, как одинокая грифонша довольствуется тем, что есть в городе, полном пони. Конечно, она была отвратительным примитивом, но она была отвратительным примитивом торгового класса, и он нашел ее интригующей. Его любопытство было вызвано ее уникальной внешностью.

— Если вы не будете вести никаких записей о нашей продаже, остаток оплаты в серебре останется за вами, — сказал ей Дим своим тихим, осипшим, дрожащим голосом. — Если кто-нибудь из пони будет приходить и спрашивать о таком, как я, вынюхивать мои привычки…

— Тебя здесь никогда не было, да? — Глаза Брунхильды сверкнули птичьим умом.

— Да. — Дим вдохнул это слово, позволив ему сорваться с губ в виде мягкой фразы.

— Я не выдаю привычек своих клиентов, — почти шепотом сказала грифонесса. — Это противоречит моим обычаям. Мои клиенты платят мне, и я предлагаю конфиденциальность. В конце концов, знание о том, чей шнитценгрубен пережарен и подвял, было бы весьма неловким, если бы оно просочилось в общество. Если бы это случилось, никто бы не стал приходить и покупать у меня снова.

— Значит, мы поняли друг друга, фройляйн.

Это заставило грифонессу захихикать:

— О, я уже много лет не была такой. Вы добры и весьма очаровательны, таинственный господин. — Она поднялась с кресла, ее перья распушились, а длинный пушистый хвост покачивался из стороны в сторону. — А теперь, если позволите, я пойду соберу необходимые вам вещи. — С ослепительной быстротой ее когти подхватили слиток серебра, а затем она спрятала его в карман своего испачканного фартука.

— Спасибо, — сказал Дим, используя свои лучшие, самые очаровательные, самые аристократические манеры. — Возможно, прежде чем покинуть это место, я пополню запасы…

Примечание автора:

Это… довольно большой список необходимых товаров.