Венец творения
Арка первая. Часть 4.
Несмотря на радость от предвкушения мяса, Артём ужасался представшему фронту работ.
К моменту разбития лагеря он уже шёл на ватных ногах, а после встречи с похожим на неправильного пегаса нечто, сил не прибавилось. Но для долгого хранения туши банально ничего не было, даже о каких-то объёмах соли речи не шло, а потому всё успеть нужно было в ближайшее время.
Ему повезло уже с тем, что хватило одного удара и не пришлось ловить-добивать бьющееся в судорогах по поляне тело. Он помнил, как в деревне разделывали козлов, и попытался применить ту науку ныне. Но сперва пришлось скинуть перекинутые через неё сумки. После Артём с трудом начал возиться в попытках подвесить тушу вниз головой и за ноги прибить колышками к дереву, для помощи чему пришлось использовать перекинутый через ветку страховочный трос — "Крылатая не иначе как весит под сотню".
По всем правилам голову нужно было отрубить, но Артёму было нечем и некогда, а потому он ограничился рассечением шеи острым походным ножом, дав крови с артерий и желчи с пищевода спокойно стекаться. На сохранность шкуры было плевать, его руки всё равно дрожали от усталости. Был бы он уверен в своём желудке, попробовал бы подобно кочевникам запасти псевдо-лошадиной крови.
Затем он провёл надрезы на ногах, вокруг копыт, и от них к туловищу по внутренней части ног. Далее вдоль тулова насколько то было осторожно прошёл основной разрез с ног до головы, в попытке случайным толчком не пробить кишечник. Крылья и хвост он срезал, а после обдал заготовку пламенем из горелки. Запах был отвратительным, горелый мех заставлял слезиться глаза.
К удивлению Артёма, татуировка в виде подсолнуха на крупе пегаса продолжала ярко проявляться даже со сгоревшей шерстью, — "Что же за химию в тебя пичкали?" — в этом безумном месте ему было легко представить ядовитых пегасов.
Промыв нож в реке и дав туше чуть остынуть, он с двух рук начал стягивать шкуру единым пластом по основному разрезу. Хотя после обжигания шкура сходила легко, за ней тянулись сухожилия и жировая прослойка, иногда даже отрывались отдельные клочки мяса. Но ему не было до них дела, всё мясо всё равно не спасти.
Шкура с туши и конечностей отправилась в лужу из крови и желчи под телом, туда же Артём выгреб весь ливер и несъедобные органы. Ветошью с поляны и водой из реки он протёр и промыл тело изнутри. Наконец-то первый этап был завершён, он приступил к мякоти верхних (а ныне прибитых снизу) ног, стараясь срезать с костей лишь участки без хрящей и жилок, коими полнилось крайне вёрткое при жизни тело.
Закончив срезать и крошить рульки с лопатками, Артём получил примерно два котелка мяса с каждой из обеих передних ног, которые пришлось тушить в два захода. Трапезу скрашивали найденные в сумках пегаса мягкие ломти белого хлеба. Кроме них в поклаже обнаружились какие-то цветы и небольшая фляжка, чьё содержимое было расценено как отличный вишнёвый сок.
К тому моменту Артём уже провозился с разделкой несколько часов, и если сперва его мысли были четки, посвящены переборке тут и там узнанных фактов, способных помочь практически, то после запоздалого ужина мысли свалились совсем не туда. Записная книжка из сумок пегаса была полна не читаемой вязью на вроде арабской, и вот что странно, в тех же оставленных Хексарионом символах он мог различить отдельные элементы.
Здесь же он не мог установить контекст, грамматику, шаблон или синтаксис этих размашистых линий, только смутные впечатления. Они перетекали друг в друга без видимых разделений, как подобное вообще можно читать? Кто был хозяином этого пегаса и насколько высок будет штраф, если его найдут? Имел ли этот пегас общее начало с греческими?
Так и уснул Артём по ходу дела, находясь в потоке грёз о греках и их мифологии, пока всё катилось в тартарары.
Разведывательная шестёрка фестралов нашла его. С их отменным ночным зрением и отсутствием маскировки стоянки это было лёгкое дело, вот только они не были рады своей находке.
— Мы не будем приближаться к этой штуке и будить её. — шёпотом резюмировал одни из фестралов с верхушки своего тополя, получив одобрительные кивки от остальной группы.
— Вы нарушаете приказ, — кроме их командира на соседнем дереве, — порочите честь своих предков в столь важный час!
— Сэр, приказ был разведать ситуацию и вступить в контакт при возможности, — не унимался фестрал, — Оно агрессивно и жестоко. Я не вижу такой возможности не затевая драки.
— Трусы, оно одно, а нас много. — гордый офицер не желал улетать с пустыми копытами, — Мы сможем отступить, если оно будет буянить!
— Может, мы оставим ему записку? — донеслось предложение с ещё одного дерева.
Это был компромиссный вариант. Они обозначат дружественное намерение. А нагнать это ещё раз можно будет и после, пешему в лесу далеко не уйти...
— А сейчас, всепони, посмотрите в окно, — распинался старый и подвыцветший фиолетовый проводник, пытаясь отвлечь нервных пони от дурных мыслей о причинах недавней задержки рассвета — За этим поворотом мы проезжаем реку Сухая утка!
В этой глуши грохот рельсовых колёс был оглушителен, сонный Артём первым делом взметнул взгляд к небу ожидая новой непогоды, но лишь зажмурился от яркого солнца. К появлению паровоза из-за деревьев он успел только проморгаться и вскочить на ноги.
Паровоз был ярко-розовым с золотыми полосками на заклёпках котла, у трубы, извергающей пахнувший смолянисто пар, красовался большой золотистый колокол, который звонил при движении, оповещая о приближении поезда. За кабиной шли столь же несуразно окрашенные вагоны, а их окна были украшены распахнутыми занавесками из тонкой ткани с вышитыми сказочными пейзажами.
И только в этот момент до Артёма дошло, что смотрит он в десятки широко распахнутых глаз. Вагоны были битком набиты сородичами пегаски всех мастей и расцветок, которые с нескрываемым ужасом наблюдали за открывшейся сценой. Они сгрудились у окон, кто-то визжал, кто-то прятал мордочку в лапах, кто-то пытался прикрыть глаза жеребятам, но они все до единого плакали.
Он стоял как вкопанный, не в силах оторвать глаз от этого странного зрелища. В одном из вагонов на него огромными фиалковыми глазами смотрела маленькая, совсем ещё крошка-единорожка, и в них он различал не только страх, но и что-то ещё. Непонимание? Упрёк?
Артём проводил взглядом последний вагон удаляющегося поезда, пока тот не скрылся за поворотом, и судорожно сглотнул. В голове шумели отголоски уносящегося вопля ужаса и бьющий по ушам пульс, как загнанные в угол крысы метались мысли.
Он только что на глазах у десятков разумных лошадей – боже, да у них же был пассажирский ПОЕЗД! – выпотрошил одну из них. И ладно бы выпотрошил… мало ли как в лесу можно сгинуть. Так он ещё и не успел скрыть остатки трапезы и разделки, разбросанные вокруг костра.
— Они же вернутся с подкреплением! – лихорадочно билась мысль. – Полиция, армия… Или кто там у них отвечает за порядок?
"Сколько до их прибытия времени? Была ли у них радиостанция на борту? — нет, поезд выглядел слишком старо для такого. — Тогда, как далеко ближайшая остановка и есть ли на ней телеграф? Нужно собрать мясо и бежать!"
От последней мысли Артёма замутило и он осел. На лбу выступил холодный пот, язык вновь ощутил вкус конины, а нос уловил тяжёлый и жгучий запах горелого меха. Осознание тяжести содеянного и предвкушение скорой расплаты давили на разум, который и так натерпелся за последние дни.
Конечно, его за этим сюда и отправили, но он не раз пытался придумать, как наиболее гуманно исполнить волю Хексариона. Тот требовал крови и жертв, но ведь их необязательно получать насильно, хватит обмана. Явись он в глухую деревню и начни убеждать местных в явлении свыше, при своём-то отличном от реальности виде, были все шансы уговорить тяжелобольных и старых на ритуальное действо во имя лучшего посмертия. Далеко не гуманно, но...
— Заткнись совесть, они даже не люди! — Артём зацепился за спасительную мысль, оставалось лишь убедить в ней самого себя, — Я не знал и был истощён. Всё потом, сперва нужно срочно убраться с моста.
Он принялся лихорадочно собирать вещи. Трофейная фляга, горелка, термос, спальник... Он нашёл рядом какой-то странный клочок бумаги с лунообразной печатью, но счёл его выпавшим из сумок пегаски. Записную книжку покойной пришлось разорвать и завернуть в бумагу мясо, чтобы не пачкать рюкзак, если на бегу оно вывалится из котелка.
Оглядевшись и прикинув маршруты, он решил продолжить уходить по реке. Если его поймают, он хотя бы уведёт преследование от активного алтаря.
Всегда очаровательный и уютный кабинет под малые совещания, сегодня был неуместно жизнерадостным. “Как и всё здание ратуши”, — Синамен Ауре, единорожке цвета светлой корицы и по совместительству мэру Филлидельфии, хотелось свернуться в калачик и выть на своём рабочем диване в яркой, полной бумаги шкафчиков. Но она не могла, на ней была ответственность за тысячи жизней.
Сперва на её город обрушилось нашествие зверья из соседних лесов, да так, что рассерженные горожане собирались под окнами и требовали полить леса вне распорядка. Сбежавшаяся свора журналистов лишь усугубила ситуацию. Потом в назначенный час не взошло солнце и срочные депеши из столицы сообщали о пропаже Принцессы, все были в панике.
Но солнце взошло и всё начало возвращаться на свои места… А потом прибыл поезд из Балтимэра. Бедные пони думали, что наступил конец света и началось нашествие исчадий Дискорда. Их с трудом удалось успокоить полевой кухней с ромашковым чаем и выяснить, что же они увидели. Весть их была плоха и зла, очень зла. Настолько, что подобного просто не должно было происходить под солнцем Селестии.
— Мы проводим подомовой обход, но по предварительным прогнозам больше никто… не потерялся, — с натугой в голосе отрапортовал сидящий по другую сторону стола единорог Вилд Хантер, глава городской стражи. — Со слов очевидцев жертва опознана как Люси Гем, в городе её не нашли…
— Вилд, у нас большая проблема!
— Какая ещё? — он слишком устал от проблем за последнее время, контролировать панику в городе задача нетривиальная.
— С самого прибытия поезда я телеграфировала в Кантерлот, — собравшись духом Синамен протянула ему свёрток бумаг, — из столицы пришёл ответ, но я отобрала все расшифровки. Там происходит что-то странное, они отзывают всю стражу на принятие присяги новому аликорну…
— И это чтобы короновать Каденс сейчас? — иногда Вилду казалось, что Кантерлот живёт в своём собственном мире, — Но из-за этого мы потеряем столько времени, даже не зная, сколько в лесах этих монстров!
— Тише! Это не Каденс, они возводят на престол саму Найтмер, — единорожка расплакалась от ужаса. — называют её Принцессой Луной, говорят что вернут Диархию. Я боюсь и не знаю что делать.
Повисла пауза. Вилд перечитывал расшифровку в поисках малейшего изъяна, указавшего бы на чей-то глупый розыгрыш или подмену. Но все известные ему коды королевской спецсвязи совпадали, запись была подлинной. Все войска, включая гарнизонные части, отзывались в столицу, чтобы восславить новый режим с лунным аликорном на равных с Принцессой Дня.
Им обещали прислать какую-то группу поддержки под руководством столичной знати через пару дней. Но разве это значило хоть что-то в сравнении с первой частью сообщения? Мысли Вилда лихорадочно заработали, отсекая ненужное, сосредоточиваясь на главном: нужно защитить родной город.
— Телеграфируй соседям о помощи, в Балтимэр, в Мэйнхеттон, в Сталионград, — план складывался сам собой, сперва они отобьют собственный лес, а если понадобится, то и сам Кантерлот, — Я возьму всех погодников и с частью стражи попробую схватить этого монстра, нам нужна информация о происходящем.
Артём думал, что у него была фора, что он сможет оторваться от ожидаемой погони хотя бы на день и успеет скрыться. Как же сильно он ошибался.
К концу дня они были здесь, сейчас, и их цель была ясна. К тому же, на части из них было какое-то подобие римской лорики в роли доспеха, что не оставляло сомнений. "Да как вообще летают эти твари? Крылья слишком мелки для такой туши!" — зато рождало вопросы.
Впервые заметив их в воздухе, он рванул с берега вглубь леса, в спасительные кроны. Пригибаясь и стараясь не задерживаться на одном месте слишком долго, он пытался найти хоть какое-то убежище, но было тщетно. За несколько минут всё небо затянулось пегасами, они кружили над ним что-то посвистывая.
— Выкуси! — уйдя за дерево он увернулся от летуна, пытавшегося накинуть на него рыболовную сеть с грузом гирек на концах, и метнул в затылок улетавшего подхваченный камень. Следом над ним пролетело несколько запряжённых пегасами карет. "Они меня окружают", — все они, кроме одной, шли на снижение полукольцом, явно имея десант на борту.
Тогда же Артём испытал магию в действии. Рогатые на оставшейся нарезать круги карете вдарили по нему чем-то со своих рогов, светящихся как стробоскопы. Вокруг вспыхивали разряды будто от молнии, а он, бранясь как никогда в жизни, продолжал бежать в сером заговорённом мареве и чувствовал жжение перстня.
Из кустов напротив вынырнули и понеслись на него карликовые лошади, закованные в доспехи с прикрепленными вдоль корпуса копьями по правым бокам. Петляя рывками под выбросом адреналина он разорвал дистанцию и ушёл от них, выбирая самые густые маршруты. Земнопони подводило устройство собственных тел, из-за расположения глаз они либо следили за ним и спотыкались на пересечённой местности, либо скакали опустив голову и смотря лишь под ноги.
Заметив бесполезность прошлого залпа, на новом вираже с кареты открыли беглый огонь, будто там был пулемёт с трассирующей лентой. Поражённые неизвестной силой разлетались клочья земли и деревья вокруг Артёма рвало в щепки, что впивались в кожу. На открывшееся пространство слетелась стая пегасов с сетями и тут же отпрянула, когда в одного из бездоспешных впился раскрученный с земли ледоруб с тросом на конце.
Артём использовал ствол ближайшего дерева как опору для троса и навалившись, тут же сдёрнул болезненно кричащего летуна с неба. Подбежав к жертве он прыжком переломал крыло синему пегасу и придавил к земле, отчаянно хотелось избавиться хотя бы от одного из преследователей. Но руку с ножом прервал топот бронированных копыт. Их тяжёлая поступь доносилась отовсюду, круг оцепления сужался.
Он оценил свои шансы на уход от преследования. Накатывала усталость, в конечностях обосновалась боль, особенно в коленях, икры сводила лёгкая судорога. Как в первые минуты на алтаре вернулась одышка, пульс был слишком быстр, в онемевающем рту ощущалась сухость и подступало головокружение. Ничего из этого ещё не было критичным, он бы вытянул ещё пару раундов, возможно даже ушёл бы от конкретно этой погони.
— Я сдаюсь, уроды. — прикинув перспективы прорыва, Артём единым движением стащил перстень и выкинул его вместе с ножом, чтобы тут же быть вырубленным оглушающим заклинанием.