Приём, Седна

Принятие ответственности

Звучит сигнал тревоги. Невдалеке видна планета. Хотелось бы знать, есть ли на ней кто-нибудь, кто способен услышать моё послание?

Неужели я всё ещё нахожусь во сне? Моему взору открыто лишь тёмное небо, время от времени разрезаемое разноцветными лучами, каждый из которых сопровождается взрывами смеха, воспоминаниями о дружеских улыбках. Затем они исчезают, словно кометы в рассветном небе – но они вернутся вновь, и мне никогда не придётся упокоиться в полной тишине.

Особенно сейчас, когда прямо над ухом раздаётся сигнал сирены.

Я открываю глаза – и перед ними разворачивается залитая звёздами бездна.

Справа от меня стоит округлый пульт управления, на котором жёлтым светом сияют многочисленные кристаллы, и металлическая сфера, внутри которой противно дребезжат подшипники.

Неужели удалось совершить контакт? Или автопилот заметил что-то подозрительное? Или это вообще ложная тревога?

Всё это неважно по сравнению с тем, что я жива – и я пробудилась.

Я провожу передними конечностями по лоснящейся поверхности скафандра и отстёгиваю ремни безопасности. Теперь я осторожно отталкиваюсь от кресла и медленно перелетаю сквозь сферическую кабину в сторону пульта. Ухватившись за него, я наклоняю голову вперёд, и из моего рога вырывается поток магии. Это достаточно простое действие – не сложнее, чем очистить бронзовую трубу от пыли и грязи. Но мне понятно, что нужно срочно восстановить магические способности, особенно, если обстановка требует передачи сигнала.

Тем простым заклинанием мне удаётся погасить кристаллы и заглушить сирену. Затем я поднимаюсь и перелетаю к противоположной стороне пульта. Там я тяну на себя несколько рычагов – и мне в ответ доносится лёгкое низкое урчание скрытых магических систем корабля. Одновременно на пористых металлических стенках кабины после нескольких секунд мерцания устанавливается стабильное пурпурное сияние.

Затем я перелетаю к стойке управления двигателями, держась передними копытами за передние консоли. Я наклоняюсь к центральному кристаллу – и магический импульс устремляется к сердцу корабля. Из его глубин слышатся приглушённый рокот, и в тот же момент на фоне звёздного неба вспыхивает газовое пламя, истекающее из передних тормозных двигателей.

Теперь можно обратить внимание на звёзды за стеклом. О чём хотела предупредить автоматика? На первый взгляд не видно ничего особенного — но затем на глаза попадается звезда, светящаяся значительно ярче других. Должно быть, корабль достиг системы этой звезды — но есть ли вокруг неё планеты?

Потом я возвращаюсь к своему креслу и бросаю взгляд на прямоугольные часы, закреплённые слева от сиденья. Они показывают срок, в течение которого я находилась во сне – и сейчас они показывают трёхзначное число. Со вздохом я обнуляю таймер и перелетаю за кресло к стеклянному планшету, закреплённому на конце латунной сочленённой опоры. После очередной магической вспышки на планшете загружается схема пространства вокруг корабля.

К своему удивлению я замечаю вблизи не только молодую жёлтую звезду главной последовательности¹, но и окружающее её множество планет и малых тел. Не считая трёх поясов каменных осколков, планетная система включает тринадцать более-менее крупных тел, некоторые из которых имеют спутников. Судя по планшету, одна из этих планет находится непосредственно возле корабля. По размерам она значительно уступает своим аналогам: как газовым гигантам, так и малым каменным планетам, обращающимся около центрального светила. Тем не менее, почему-то автопилот решил направить корабль именно к этой планетке.

Пока её не видно через узкий проём купола, поэтому я медленно поднимаю телекинезом рычаг слева от кресла. Я понимаю, что магию не следует расходовать сверх меры, но мои копыта пока не готовы выполнить настолько тонкую работу. По мере движения рычага тёмные стенки купола раздвигаются подобно диафрагме фотокамеры, а между ними открывается завораживающий водоворот звёзд. Автоматика предупреждает об опасности дальнейшего раскрытия купола — и я останавливаю рычаг, чтобы высокоэнергетические космические лучи не повредили мне и оборудованию корабля.

Теперь, когда возможности для обзора улучшились, я вновь ищу планетоид. И, правда, по правому борту корабля, на краю видимости, брезжит какой-то тёмный объект. Я возвращаюсь к пульту управления и беру контроль над маневровыми двигателями. Новую ориентацию корабля мне удаётся выставить с хирургической точностью – теперь взгляду открыт тонкий серп – освещённая жёлтой звездой сторона планетки. Задержав дыхание, я направляю движение корабля к терминатору. Постепенно открывается освещённая гладкая поверхность: теперь планета напоминает огромную кровавую жемчужину. Или запретный плод, скрытый среди ледяных созвездий. К своему удивлению я не вижу ни одного кратера, ни единой формы рельефа – этот шар выглядит поразительно первозданным.

Затем взгляд цепляется за единственную соринку, мельчайшее несовершенство на фоне поверхности. И тогда я понимаю причину сегодняшней сирены: вокруг планетки обращается небольшой корабль, схожий с моим по размерам, но сильно отличающийся по форме. Эту соринку пепельного цвета было легко заметить на тёмно-красном фоне планетоида. Его искусственное происхождение не подлежит сомнению – только разумные существа способны создать такой огромный сложный объект, покрытый зеркальной металлической оболочкой алебастрового оттенка.

Я слышу каждый удар своего сердца. Этот объект действительно стоил пробуждения.

В качестве следующего шага я перевожу корабль на такую круговую орбиту вокруг планетоида, чтобы сократить дистанцию от объекта чужих до 400 метров. По мере того, как он его очертания растут за стеклом купола, я пытаюсь определить его происхождение с помощью планшета и своей магии. На первый взгляд он выглядит герметичным, он не окружён облаком осколков, но в то же время, судя по всему, его внутренности не заполнены газовой смесью. Остаётся лишь предположить, что мельчайший метеороид когда-то пробил корпус и вызвал разгерметизацию. Но когда это произошло? Удалось ли команде корабля эвакуироваться? И давно ли это судно обращается вокруг планеты?

В течение следующих минут я пролетаю сквозь кабину в размышлениях, теребя подбородок копытом, и невидящим взглядом наблюдая за сверкающим бликами неизвестным кораблём. С приглушённым вздохом я поворачиваюсь направо, где, под стеклянным коробом, лежит латунный пистолет с чёрной металлической рукояткой. Закусив нижнюю губу, я обращаю взгляд налево. Противоположный конец кабины обшит белым уплотнителем. Там нет ни механических устройств, ни электрических переключателей, ни магических каналов – лишь дюжина красных пятен, вечно присыпанных кристальной пылью.

Я чувствую, как раздуваются мои ноздри при взгляде на чужой корабль. Я прошла слишком долгий путь, чтобы упускать любую возможность, сколь угодно невероятную.

Решение принято: я останавливаю двигатели, восстанавливаю автоматическое управление кораблём – теперь он стабильно обращается вокруг планетки синхронно с целью моего исследования. Затем я отталкиваюсь от пульта управления, и под вспышкой магии вспыхивают огоньки кристаллов на округлых панелях моего скафандра. Магический удар достигает панелей, закреплённых на моих задних копытах и щётках², из них извергаются слабые струи сжатого газа. С грацией, достойной фигуриста, я выплываю из командной кабины в коридор, устремлённый в тыловую часть корабля.

Мне не удаётся удержаться от того, чтобы не бросить последний взгляд на закреплённый пистолет. Я пытаюсь продумать свои действия, план предстоящей вылазки. Пожалуй, всё-таки не стоит заряжать себя дополнительной магией, пока не станет ясно, необходима ли передача сигнала. Моих запасов должно хватить для изучения корабля и возвращения назад.

Входной проём кабины постепенно удаляется по мере того, как я проплываю по округлому коридору вдоль разноцветных небольших кристаллов, выстроенных в несколько горизонтальных рядов. На моём пути к шлюзу я пересекаю медленно вращающуюся центрифугу, заполненную маленькими зелёными растениями, которые залиты золотистым магическим сиянием. Следующая камера до потолка забита документами, заключёнными в герметичную брезентовую оболочку. Предпоследний крупный прямоугольный отсек отведён под магический вычислительный центр. Резкий низкий гул режет по ушам вслед за тем, как я в последний раз ускоряюсь перед латунной лестницей, ведущей в переходный отсек. Неожиданно перед моим взглядом проносится отражение глаза с фиолетовой радужкой. Не медля ни секунды, я торможу микродвигателями, закреплёнными на передних копытах, и зависаю в середине отсека. Справа от себя я замечаю медленно проплывающий в дальнюю сторону отсека округлый стеклянный осколок, в котором на секунду отражается моё спокойное лицо и туго заплетённая грива.

Бормоча проклятия сквозь зубы, я схватываю осколок телекинезом и обращаюсь к соседней вогнутой панели, которая состоит из многих сотен аналогичных стеклянных ячеек. Каждая из них сверкает отражённым пурпурным светом по мере того, как я медленно проплываю вверх вдоль этого семиметрового квадратного массива. Спустя несколько минут поисков я с удовлетворением удостоверяюсь в том, что лишь одно гнездо не закрыто стеклянным кожухом. Точный телекинез позволяет установить ускользнувший осколок точно в ячейку и надёжно закрепить её в пазах.

В последние годы мне приходится чинить панель чаще обычного, что немало меня беспокоит. Я понимаю, что давно пора что-то сделать с этой хрупкостью, но всё это время я просто откладываю эту задачу. Всё-таки моей главной задачей остаётся поиск, пусть он состоит по большей части из сна, чем из усердных трудов. Поиск – это моя единственная цель, это единственная причина, по которой я нахожусь в этой области вселенной.

Проделав неприятную муторную работу, я включаю двигатели для спуска к лестнице, и влетаю в маленький переходный отсек, едва достаточный для того, чтобы я могла развернуться. С помощью копыт я достаю из настенного ящика необходимое снаряжение: седельную сумку с герметичным отделом, пояс с инструментами, и – самое главное – крупный сиреневый кристалл, который я осторожно достаю из стеклянного цилиндрического сосуда. Затем остаётся достать лишь невыразительный шлем из другого латунного ящика. Он точно встаёт в шейные пазы скафандра, и соединение вспыхивает мягким фиолетовым светом.

Оглядываясь сквозь стекло шлема, я поворачиваюсь к большому округлому пульту и укладываю рог в тёмное углубление. На пульте зажигаются слабые огоньки, и он раздвигается в противоположные стороны, открывая путь в шлюзовую камеру. Проплывая в неё, я слышу, как захлопывается задняя дверь, и гаснут окружающие огни. Теперь я осталась наедине с тишиной, мёртвой, как сама вселенная. Мой рог зажигается, слабо освещая ряд рычагов передо мной. Я задерживаю дыхание, концентрируюсь, и испускаю ровный луч света. Полупрозрачное облако заволакивает весь шлем, защищая меня непроницаемым магическим щитом. Теперь я дышу свободнее и пытаюсь расслабиться перед следующим шагом. Одним передним копыт я удерживаю сиреневый кристалл, а другим – оттягиваю на себя один из рычагов. В следующее мгновение я слышу пронзительное шипение воздуха, вылетающего из шлюза в открытый космос. Когда тишина восстанавливается, я поднимаю следующий рычаг. Стенку шлюза разрезает пополам яркая полоса света ближайшей звезды — секундой позже я спохватываюсь и увеличиваю магией тонировку шлема. Мои глаза привыкают к освещению, и я обращаю взгляд к проплывающей внизу бордовой планете, подобной океану крови.

Рядом, в окружении призрачной россыпи звёзд, подобно парящему белому воздушному змею, держится металлический корабль. С моей новой точки зрения кажется, что он буквально сияет. Его корпус не нарушен ни единым небрежным следом, он выглядит... Совершенным. Интересно, старше ли он меня самой?

Секундное усилие мышц – и я выплываю из шлюза, оставляя за собой стройный рыжевато-коричневый корпус корабля. Снаружи хорошо просматриваются округлая голова кабины и тонкая бурая шея центрального коридора. От неё расходятся четыре драконьих крыла фотоэлектрических батарей – этих верных парусов, перенёсших меня сквозь бесчисленные световые годы высокого вакуума. При удалении от корабля мной овладевает чувство одиночества, ещё более сильное, чем то, что я испытывала во время сна.

Но я нахожу в небе чужой корабль, включаю магией все четыре реактивных устройства на скафандре, и осторожно, но уверенно приближаюсь к этому сверкающему объекту. Единственные звуки, что я слышу посреди безмолвной бесконечной пустыни – это лишь ритм моего собственного дыхания, лишь колебания моих лёгких. Я не боюсь погибнуть от недостатка воздуха – я знаю, есть вещи более страшные, чем смерть. Однако следует держать себя в копытах независимо от того, что мне предстоит увидеть в ближайшие минуты.

Всего в сотне метров от чужого корабля я осознаю, насколько он велик по сравнению с моим крохотным судном. Те, кто построили эту машину, явно принадлежали к развитой многочисленной цивилизации (разумеется, предполагая, что их размеры примерно соответствуют моим). Теперь корабль заходит в тень планеты, и его прежде сверкающая белая металлическая оболочка выглядит отсюда скорее тускло-серой.

Теперь, когда я достаточно сблизилась с кораблём, я торможу, чтобы не расшибиться об него, подобно бабочке о стену. Пара магических заклинаний, пара вспышек газа на передних копытах – и я выхожу на глиссаду. Финальным манёвром я разворачиваюсь лицом к корпусу и касаюсь копытами корпуса корабля.

Следующие мои шаги никак нельзя назвать деликатными: я ухватываю сиреневый кристалл обоими передними копытами, направляю на него поток своей магии и ударяю им прямо в девственный корпус чужого корабля. Воздух внутри шлема взрывается высоким треском и шумом. С некоторым запозданием кристалл охватывает лиловая вспышка, но на внешнем слое обшивки остаётся лишь тонкая неглубокая щель.

Мне остаётся лишь наклониться ближе к кристаллу, тускло освещённому далёкими звёздами, и ударить по нему другим заклинанием. Кристалл наполняется магическим светом, а затем испускает сиреневое марево, которое сразу покрывает десяток квадратных метров корпуса вокруг меня. Теперь я дотрагиваюсь до корабля сквозь его новую мерцающую кожу, ощупывая невидимые стыки и швы корпуса. Я закрываю глаза, полностью полагаясь на силу магии, которая должна показать мне, где толщина обшивки минимальна, где под непроницаемой для взгляда оболочкой проходят широкие коридоры.

Как только я обнаруживаю крупный участок, подсвеченный магией, я достаю из пояса крупный ланцет и заряжаю его точно так же, как кристалл минутой раньше. Конец лезвия вспыхивает звездой, и я направляю инструмент копытами на корпус корабля, чтобы оставить на нём широкий, но неглубокий округлый надрез. Затем я убираю его обратно на пояс, и направляю рог на свежий контур. Участок обшивки под ним начинает пульсировать сиреневым светом – и теперь я практически без усилий могу вытащить огромный крупный округлый кусок композитной оболочки из корпуса.

Через копыта мне передаётся в шлем резкий звук разгерметизации. Наклоняясь, я вижу облака из частиц кристаллизовавшегося водяного пара и металлической пыли, вырвавшиеся за секунду из изувеченного корабля. Мне всё-таки удаётся практически сразу установить небольшое поле вокруг заряженного магией кристалла, которое защищает внутренности корабля от вакуума открытого космоса, так, что разгерметизация немедленно прекращается.

Я поникаю в брошенный корабль, оставляя за собой заряженный кристалл, россыпь звёзд и красную планету. Мой путь теперь освещает лишь магическое поле, тускло светящееся изнутри шлема. Первым впечатлением об интерьере становится огромная ширина коридора. Вскоре мне становится ясно, что он не столько широк, сколько высок. Похоже, что, те, кто использовал этот корабль, были достаточно крупнее меня по размерам.

И внутри никого нет. Это стало понятно ещё после первичного обзора из кабины своего корабля. Но теперь, когда я лично проплываю вдоль матовых стен чужого судна, мне становится сложно представить, что кто-то здесь бывал, кроме меня, на протяжении многих месяцев, лет, возможно – столетий.

Проходы корабля заполнены мелким мусором. Пыль, металлические детали и ошмётки теплоизоляции проплывают мимо меня. Поразительно, но вокруг нет ни единого следа магических устройств: ни крупных кристаллов, ни изделий из волшебных металлов – никаких зачарованных объектов. Судя по неумеренному избытку механических устройств, опутывающих весь коридор с пола до потолка, эта машина была построена существами, которые совершенно не обладали магическими способностями, которые я, как единорог, всегда принимала как должное.

Кроме того, поражает сложность этого судна. Существа, что его построили, должны были быть неимоверно сообразительными и амбициозными. Я останавливаюсь около устройства, подобного знакомым пультам управления, и направляю на него рог, чтобы понять его структуру. Похоже, что его внутренности заполнены точно подогнанными друг к другу металлическими проводками и кремниевыми пластинами. К сожалению, я не могу оценить полную функциональность подобных устройств – все они безнадёжно молчат.

Я осторожно начинаю перемещаться с помощью двигателей скафандра. Похоже, что передо мной открывается вход в центральный коридор, с конца которого пробивается тусклый свет. Любопытство берёт верх – и я двигаюсь по коридору мимо оборванных проводов и кабелей. Коридор завершается наполовину закрытым проёмом, который я раздвигаю телекинезом. На секунду меня ослепляет свет ближайшей звезды, заливающий командный пост корабля.

Вся передняя половина кабины представляет собой вогнутую прозрачную стену, пересечённую широкими металлическими стойками. Сквозь стекло открывается вид на звёзды Млечного пути, ближайшее ярко-жёлтое светило, и багровую планету, над которой продолжает своё многовековое бессмысленное движение безжизненный остов корабля.

Посреди кабины стоят кресла, каждое из которых раза в три больше моего. Сразу бросается в глаза, что вся обстановка в кабине, все элементы интерьера от встроенных в стены шкафов до пультов управления выглядят очень... Прямолинейно. Здесь практически нет ничего округлого, как в моём корабле; здесь даже есть постоянный пол и потолок. Похоже, те, кто создали этот корабль, очень стремились обустроить его подобно своей родной среде существования, что, несомненно, требовало создания искусственного тяготения. Если эта кабина действительно является центральным постом управления, то здесь можно найти какой-нибудь носитель информации, который может дешифрировать бортовой вычислитель моего корабля. И тогда я хотя бы получу представления о том, куда и как подавать сигналы для контакта. Существа, способные забросить такой шедевр технической мысли на окраину планетной системы, явно должны иметь множество искусственных носителей информации.

Я оглядываю пульт управления, залитый светом ближайшей звезды. Внешняя геометрическая простота оболочки корабля не имеет ничего общего с его внутренним убранством. Здесь, в кабине всё выглядит симметричным, и, одновременно, поразительно сложным и бессистемным. Все стены и центральный пульт усыпаны металлическими рукоятками, переключателями и кнопками настолько малых размеров, что я не могла бы выполнить своими копытами простейшую операцию без значительных усилий. Все они снабжены обильной символикой: рисунками, пиктограммами, буквами, выполненными в том же лаконичном линейном стиле. У меня в голове формируется странное представление: похоже, что разум, породивший такую запутанную технику, парадоксальным образом пытался провести чёткую нить логики в море окружающего хаоса.

Разумеется, я даже не пытаюсь разобраться в кратких обозначениях, размещённых на стенах – они написаны для совершенно иной культуры, для иного разума – а я пока не обладаю неявным знанием этой цивилизации. Тем не менее, я уже прочесала от двигателей до мостиков бесчисленное множество чужих судов, и у меня сложилось некое представление об общих принципах организации межпланетных кораблей. Я сажусь в центральное сиденье и фокусируюсь на устройствах непосредственно передо мной. С помощью магии мой взгляд проникает сквозь металлический кожух, сквозь тонкий слой многолетнего льда, сквозь пучки проводов в полимерной изоляции, и я вижу множество кремниевых пластинок. А потом мой взгляд цепляется за некий металлический диск, домены которого намагничены в явной закономерной последовательности. Видимо, он мне и нужен – теперь надо извлечь его и передать вычислителю.

Очень осторожно, чтобы не нарушить целостность магической защиты внутри шлема следующим усилием, я вытаскиваю из корпуса пульта управления ближайшую металлическую панель. Это достаточно просто: достаточно открутить передние болты и извлечь прочий мелкий стальной крепёж. Ещё немного усилий – и магнитный диск выплывает в облаке полупрозрачного телекинетического захвата. Я укладываю его в герметичный отдел седельной сумки и закрываю её специальным заклинанием.

Похоже, что главная цель вылазки выполнена, но этот корабль пустует уже не первый год, так что я не вижу никакого греха в том, чтобы изучить его немного подробнее.

Тогда я вылезаю из сиденья и покидаю кабину, элегантно проплывая по коридору мимо многочисленных боковых отсеков. Интерьеры выглядят предельно стерильными, уверенно защищёнными от жестоких условий открытого космоса – и в то же время безнадёжно застывшими в предыдущих эпохах. Невольно в мозг проникает предательская мыслишка: неужели когда-нибудь мой корабль постигнет та же судьба, то же запустение?

Затем минута слабости проходит: я успокаиваюсь, вздыхаю и выбрасываю из головы эту глупую мимолётную мысль.

Как вдруг я замечаю боковым зрением какое-то движение.

Я сразу торможу передними двигателями скафандра, разворачиваюсь вокруг пылающих слабым магическим сиянием панелей своего костюма и заглядываю в последнюю комнату, что я только что пролетела.

Действительно, внутри неё что-то медленно вращается.

Я осторожно вплываю в дверной проём. На первый взгляд, это точно такая же небольшая комната, как и десятки соседних, выходящих в тот же центральный коридор. Должно быть, тот коридор был центральным проходом жилого отсека. Как только я осматриваюсь в этой пугающей металлической коробке, то понимаю, что предположение было верным. Передо мной парит тело, явно принадлежащее к углеродным формам жизни. Оно довольно длинное и тонкое, облачено в комбинезон, и характеризуется массой раз в пять больше моей. У этого существа, как у меня, есть четыре конечности, но у него верхние и нижние пары достаточно сильно различаются по размерам и строению. Изгиб спины и таз небольшого размера относительно столь массивного тела свидетельствуют, что это существо передвигалось на двух конечностях, в отличие от меня.

Тело продолжает своё бесконечное и бесцельное вращение в центре комнаты. Верхняя часть туловища отражает свет моей магии, и я смотрю на его череп. Я различаю светлый оттенок гладкой кожи, плоское лицо с маленьким носом и раскрытый рот с достаточно мощными челюстями, характерными скорее для всеядных животных, чем для травоядных. Магическая флуоресценция отражается белками пары глаз, а лоб над ними скрыт короткой серой гривой. Судя по значительным размерам черепной коробки, мыслительные способности этого существа как минимум не уступали, а то и превосходили возможности пони.

Затем я перебираюсь в соседнюю каюту и обнаруживаю другое тело, схожее с первым по форме и строению, но отличающееся оттенком кожи и гривы. Значит, эти существа обладали не только мощным разумом, но и значительными внешними различиями. В третьей комнате находятся сразу три тела. Два из них сцепились друг с другом – видимо, они погибли в объятьях. Сколько раз я наблюдала аналогичную позу, застывшую в глубине веков? Все тела практически не были затронуты разложением, что позволяет мне изучить их внешний вид вплоть до незначительных деталей.

Теперь я получила всё, что мне было необходимо найти на этом корабле. Хотя я понимаю, что пора возвращаться, что-то удерживает меня на месте. Меня тянет присоединиться к этим трём в их сомнамбулическом танце, окунуться в их покрытое пеплом времён прошлое. Я с трудом удерживаю спонтанное движение своих копыт в сантиметрах от их одежды. У меня нет морального права осквернять их память. Моё самое сокровенное желание — это поделиться своей хоть с кем-нибудь.

Увы, эти существа неспособны услышать мой зов. У меня больше нет дел на этом корабле.

В быстром темпе я возвращаюсь по коридорам, которые я преодолела пару часов назад, и покидаю чужой корабль, забирая с собой сиреневый кристалл. Как только я возвращаюсь на своё судно, и в шлюзе восстанавливается атмосферное давление, то моментально сбрасываю шлем и, не теряя ни секунды, открываю внутреннюю дверь шлюза, влетая в отсек с вычислительным центром. Здесь я маневрирую реактивными устройствам скафандра, чтобы оказаться непосредственно перед вогнутой панелью стеклянных ячеек. Я открываю седельную сумку и достаю копытом магнитный диск. Бросив мимолётный невидящий взгляд на него, я осторожно устанавливаю его в фокусе вогнутой стеклянной стены.

Затем я наклоняю рог к кристаллу, закреплённому в металлическую оправу за стеклянным массивом. Пурпурный магический луч ударяет в кристалл, который вспыхивает, испуская из себя пульсирующие магические каналы, уходящие под заднюю металлическую переборку. Из неё выдвигаются шесть цилиндров: один под стеклянной панелью, по два – слева и справа, а последний – сверху. Затем они открываются, и видно, что внутри пяти из них лежат разноцветные кулоны: красного, зелёного, голубого, розового и золотистого цветов. В том цилиндре, что держится над стеклянной стенкой, лежит диадема, окружённая ореолом того же фиолетового оттенка, что сопровождает каждое магическое устройство на борту. Вскоре магия наполняет собой каждый из кулонов так, что они сияют подобно диадеме.

Яркая вспышка освещает отсек, как только шесть цветных лучей фокусируются на магнитном диске. Полупрозрачное сияние охватывает артефакт, а затем ниспадает на стенку стеклянную панель.

На ней проявляются белые зашумлённые изображения, сопровождающиеся пульсирующими звуковыми помехами. Тогда я наклоняюсь к ней и слегка передвигаю некоторые стеклянные ячейки – в ответ вычислитель отзывается дополнительным всплеском шума.

Но изображение становится более чётким. Сначала передо мной открывается звёздное небо, затем в поле зрения попадают металлические стенки, уже знакомые пульты, тумблеры, кабели и чьи-то расплывчатые очертания. Применив точный телекинез к стеклянным ячейкам, мне удаётся сфокусировать изображение: теперь отчётливо видно гриву и лицо. В верхнем левом углу изображения явно стоит одно из тех существ, что я видела на борту чужого корабля. Но, в отличие от реальности, в памяти магнитного диска это существо ещё полно жизни.

Мне приходится сконцентрироваться, чтобы перенастроить расположение стеклянных ячеек, от напряжения у меня выгибается бровь, а лоб пересекает морщина. В итоге удаётся развернуть изображение во всю стену и избавиться от шумов. Изображение чуть мерцает, взаимодействуя с магическим полем моего корабля, что сразу позволяет мне в первом приближении ознакомиться с записью жизни существ, погибших на орбите красного планетоида. Звуки, исходящие из стенки, начинают складываться в целые слова, фразы и предложения. На меня смотрит лицо, усталое и целеустремлённое одновременно. Он явно передаёт какое-то сообщение, но я не могу ничего понять.

Следующая часть работы утомляет меня больше всего. Я закрываю глаза и вслушиваюсь в какофонию звуков. Где-то глубоко, между звонкими согласными и редкими гласными звуками скрывается смысл, универсальные для всех разумных видов понятия. Я транслирую запись прямо через свой рог, прямо в глубину своей души. Голова наливается острой болью, сердце бьётся всё быстрее – и разнообразие звуков складывается в единую систему; словно зеркальная гладь пруда восстанавливается после падения камня. Теперь речь становится предельно ясной, и каждое услышанное слово отзывается мурашками на моей спине.

«И за два месяца, раздаётся резкий голос, не было зарегистрировано ни единого свидетельства, которое можно было бы интерпретировать как отправку судов снабжения. Будучи командиром экспедиции, мне не остаётся ничего, кроме как готовиться к самому наихудшему исходу».

Я открываю глаза и ловлю её взгляд. Да, я понимаю, что это она, ведь я чувствую её душу. Её отчаянный зов проникает до самых глубоких слоёв моего сознания. Она оказалась затерянной в пространстве бесконечно далеко от дома, и теперь она старается изо всех сил, чтобы сохранить своё достоинство. Видно, что суровые зелёные глаза с трудом удерживают слёзы, когда она наклоняется ближе к оптическому записывающему устройству и обращается к будущему, обращается ко мне.

«Второй и третий корабли в рамках проекта исследования Седны так и не прибыли, говорит она жёстким голосом, совершенно не сочетающимся с безмятежным лицом, остаётся лишь предположить, что они никогда и не были отправлены. Сотрудники МККИ³ составили специальный протокол, предполагающий пробуждение команды в случае радикального изменения планов операции. Наше судно находится здесь в одиночестве, у нас нет запасов продовольствия даже на пять лет, не говоря о предстоящих двадцати. Третий корабль должен доставить топливо для возвращения домой, но, раз о нём нет известий, то нам не остаётся ничего, кроме, как оставаться на орбите вокруг Седны, пока она продолжает удаляться от орбиты Нептуна».

Мой взгляд, блуждающий по изображению влево и вправо, наконец, фокусируется на бесстрашном лице, в то время, как она продолжает сообщение.

«Сержант Рейес предлагает план выживания. Мы можем высадиться на поверхности планеты и пробурить её внешний слой. Судя по нашим данным, под слоем метанового льда находятся термальные источники. Используя их тепло, мы можем растянуть своё существование на десять лет... Но это не утешает. Всего четырнадцать часов назад мы получили сигнал с Земли. Вернее, обрывок сигнала глобальной тревоги. По всей видимости, объекты по всему Западному полушарию находятся под ракетным ударом».

Её ноздри раздуваются, она переводит дыхание и продолжает доклад более мрачным тоном.

Судя по всему, Евразийский конгломерат наконец решился на применение крайних мер. Опасность с их стороны росла в течение десятилетий; поразительно, как сильно мы недооценивали их. Мне трудно представить, что творится на Земле, да если там вообще хоть что-то сохранилось. Но я знаю, что это значит для нас. Нет никакого смысла ожидать прибытия следующих двух кораблей, если после нашего старта не осталось самого центра управления полётами МККИ. Мы остались на орбите Седны в одиночестве; да теперь это все равно, что остаться в одиночестве на другом конце Галактики».

Она на секунду бледнеет, показав свои истинные чувства, но затем её лицо становится ещё более суровым. И она продолжает:

«Теперь наша задача – выжить любой ценой. И если мы – единственные, кто остался в живых из человечества, то мы встретим свою смерть с высоко поднятой головой; и пусть знают, что мы погибли как настоящие люди: как соотечественники, друзья, родственники. Мне следует провести встречу с командой: решение о нашей следующей судьбе должно быть определено с помощью демократии. В конце концов, это одно из лучших достижений нашего рода. Как удивительно, что мы смогли донести её настолько далеко, на самый край Ойкумены, где едва ощущается тёплый свет родного Солнца. Это была капитан Мариса, командир пилотируемой экспедиции по исследованию Седны. Да поможет нам всем бог. Конец сообщения».

Изображение вспыхивает и оборачивается белым шумом. Я парю в воздухе, пока до меня доходит смысл последних слов. У меня тяжело на сердце; я закрываю глаза и впитываю в себя смысл прослушанного сообщения до тех пор, пока магические образы перед моим взором не гаснут окончательно.

Неужели они все погибли? Неужели их цивилизация, как и множество других, растворилась в пространстве до того, как я смогла встретиться с ней? Или кто-то из них до сих пор проживает под поверхностью планеты, как то предполагала Мариса?

Вычислитель отлично выполнил свою работу. Магнитный диск неизбежно должен был сгореть после воспроизведения содержимого, мне это понятно, и не поднимая взгляд на него. Я получила главное, что мне требовалось узнать о корабле Марисы; а теперь следует решить, что следует предпринять на основе такой недостаточной информации. Но если я и вынесла для себя какие-то уроки из предыдущего пути, так это то, что не следует терять надежды на лучшее даже среди безбрежного запустения космоса.

Я поднимаю веки и испускаю поток магии на стеклянный экран. Ячейки гаснут, а ровная стенка вновь приобретает вогнутую форму. Пока сосуды с кулонами задвигаются обратно в металлическую переборку, я отворачиваюсь от них и включаю магические двигатели скафандра. Теперь я возвращаюсь к вытянутому коридору на баке⁴ корабля, пересекая архивный отсек и кабину с ботанической центрифугой. Тормозные двигатели на передних копытах я включаю лишь при пролёте коридора с кристаллами.

От мыслей о том, что мне предстоит сделать дальше, невольно стынет кровь в жилах. Я поворачиваюсь налево, достаю один из кристаллов со стенки и изучаю его, удерживая копытами. Этот осколок невелик, имеет вытянутую форму и отличается достаточной прочностью – он подойдёт для моей цели.

Со сбитым ритмом дыхания я вплываю в переднюю кабину. За стеклянным пузырём купола видна белая коробка корабля исследователей Седны. Мне хотелось бы осмотреть его ещё раз, но мой взгляд прикован к пистолету, заключённому под стеклянным кожухом.

Есть лишь один способ трансляции сигнала. Для этого мой магический потенциал должен быть восстановлен на 100%.

Двигаясь к креслу, я пролетаю слева от меня тонкой белой подушки, испещрённой следами от выстрелов. Одним копытом я схватываю стеклянную крышку, а затем расцепляю магией зажимы и хватаю пистолет. Его чёрная литая рукоятка на поверку копытом оказывается ещё и ледяной. Я оттягиваю затвор, укладываю кристалл, отпускаю копыто, и слышу, как затвор досылает кристалл в патронник. Ещё давно я приучила себя не задерживать предстоящую процедуру. Я решительно наклоняю голову вниз и выпускаю луч сиреневого цвета прямо в центр своего скафандра. Моё тело вздрагивает от хвоста до кончиков ушей, а гладкая ткань, прежде плотно облегающая его, мгновенно ослабевает. Затем я вылезаю из скафандра, вытаскивая каждое копыто поодиночке, пока не оказываюсь совершенно раздетой. Наконец, когда костюм сваливается вниз, я лёгким движением мышц распускаю свои крылья. Пернатые конечности вытягиваются поперёк кабины, чуть закрывая свет звёзд, пропускаемый куполом.

Я сажусь в кресло, складываю крылья, делаю несколько глубоких вздохов, и мой взгляд задерживается на проплывающей внизу гладкой перламутрово-красной поверхности планеты. Она обладает идеально шарообразной формой: она могла бы стать прекрасным надгробным камнем.

С этой навязчивой мыслью в глубине сознания я направляю пистолет на свой правый висок и нажимаю на спусковой крючок.

Кристалл врезается в голову, и летит конфетти, и слышится смех, и идёт вечеринка с мелодичной музыкой и мягким освещением, и слышится песня, с которой она возносится вместе с Солнцем, что заливает изумрудные равнины, сверкающие каплями росы и заполненные пони, и разноцветные вспышки, и глаза, что устремлены на меня, пока они смеются и нежно держат меня, а я смеюсь и рыдаю, пролетая сквозь мерцающие полусферы света и тьмы под вращающейся бездной звёзд, сверкающих каждым оттенком радуги подобно утреннему лучу Солнца, проникающему сквозь окно в мою комнату, а воспоминания обо всех наших вчерашних днях заставляют меня сделать вздох от чувства дружеского тепла: как мы танцевали, как мы пели, как мы жгли костры, как мы ели конфеты под звуки песен, вой ветра и зимнюю вьюгу, и знойными днями на озере, на реке, у ручья, на поляне, на лугах с благоухающими цветами, и усмешки, и признания в любви, и легкомыслие, и страстные глаза, устремлённые в ночное небо, на котором мы искали созвездия и давали им имена, которые напоминали бы нам друг о друге в вечной тьме, где лишь названия дают смысл хаосу, но глаза потускнели, а лица расплылись, когда осколок кристалла вылетел из левого виска.

Я чувствую, как он, словно пуля, застревает в белой подушке слева от меня. В воздухе чувствуется запах крови, распространяющийся от входного отверстия. Мои зубы стиснуты – не от раны в виске, которая затягивается за секунды, но от обжигающе горячего потока магии, растекающегося по моим внутренностям. Мои внутренние каналы магической связи были серьёзно истощены, и их восстановление требует мощной волны магии. Я должна использовать этот непродолжительный всплеск, пока он находится под моим контролем и ещё не потух.

Чувствуя, что рана в голове окончательно зажила, я поднимаюсь из кресла, дрейфую к центру округлого пульта управления, и выстреливаю своим рогом толстый луч света, который по своей яркости может сравниться со звездой, светящей из-за внешнего стекла. Сверкающие вспышки распространяются от моих скул и наполняют каждый магический канал моего корабля. Кристаллы на поверхности пульта управления вспыхивают в хаотических сочетаниях, и я слышу низкое эхо шума сзади, за переборками, в других отсеках.

Передо мной, в открытом космосе, тянется знакомый длинный металлический параллелепипед. На его немногочисленных вершинах проявляются вогнутые рефлекторы из полупрозрачной пыли, пульсирующей сиреневым магическим светом. Его ритм совпадает с моим пульсом, и я направляю свою магическую энергию прямо на вершины чужого корабля. Теперь моё сознание может распространять сигнал, который будет распространяться на всех радиочастотах. Слова, которыми я поделюсь, можно будет зарегистрировать по всему красному планетоиду. Сигнал будет слышно даже у ближайших звёзд, разумеется, рассчитывая, что там есть кому его принять.

Я не раздумываю дважды. Я беру на себя ответственность и гордо, с чувством собственного достоинства, начинаю вещание.

«Приём, Седна. Меня зовут Твалайт Спаркл. Я прибыла из мира по имени Эквестрия. Раньше там обитало множество пони – счастливых и жизнерадостных существ, которые не знали ничего, кроме мира и радости. Они были красивыми, вежливыми и сообразительными созданиями, и я с гордостью могу назвать несколько их поколений своими друзьями».

Я набираю полную грудь воздуха, закрываю глаза и чувствую лёгкое покалывание на крыльях.

«Прошли годы, и теперь никого из них больше нет. Я – последнее, что осталось от Эквестрии, хотя я и не была самой достойной для этой судьбы среди своих друзей. Прошли столетия, пока мне не стало ясно, что моё предназначение – это не оставаться одиноким стражем древнего наследия того мира. Теперь я крепко убеждена в том, что в жизни есть вещи важнее, чем охрана гробниц».

Губы складываются в смелой улыбке, я открываю глаза и смотрю сквозь кабину, мимо планеты, мимо пустого корабля, даже мимо звёзд и невидимых облаков межзвёздной пыли.

«Я принесу вам любовь Эквестрии. Я принесу вам её дух. И – главное – я принесу вам дружбу, поскольку это – единственная вечная вещь в мире, а вовсе не звёзды, не тонны металла, не световые годы пустого пространства, что лишь разъединяют нас. Где-то здесь находится живая душа, которую можно достичь, и которая желает достигнуть других душ в ответ, поскольку я верю, что мы предназначены для того, чтобы существовать в мире, а не в могилах».⁵

Флуоресцирующие облачка вокруг чужого корабля уже затухают. Я чувствую, как снижается плотность магии в моём теле. Эти сообщения всегда слишком короткие. Мне остаётся только направить столько магии, сколько в моих силах, чтобы поддержать мощность, необходимую для передачи сигнала, в течение ещё нескольких секунд.

«Если здесь, на Седне, есть хоть кто-нибудь, если вы можете меня услышать, пожалуйста, дайте ответ. Хотя бы одно слово, одну фразу, хотя бы повторите моё сообщение в ответ, я всхлипываю и глотаю комок, застрявший в горле, «Я приму всё, что вы мне скажете, я приму вас любыми. Я приму вас со всеми вашими изъянами, со всеми вашими страхами, со всеми вашими радостями. Знайте, что я жду вас, обитатели Седны, и желаю вам только счастья и спокойствия. Я практически бессмертна, и одно я знаю как незыблемый факт: мы все, каждый до единого, рождены друзьями. Дружба – это единственная константа в этой вселенной, которая старше, чем время и точнее, чем луч света».

Облачка вокруг чужого корабля затухают. Я остаюсь в полной тишине. Я медленно дрейфую в свете кристаллов панели управления. Так проходят минуты. Часы. Года.

Я вздыхаю. Ответный сигнал не приходит, но я продолжаю слушать пространство. И у меня остаётся надежда. И у меня остаётся жизнь.

Я устало наклоняюсь к стеклянному планшету, закреплённому на металлическом кронштейне. Я провожу копытом сквозь орбиты планет ближе к звезде, находящейся в центре системы. Вспоминая сообщение Марисы, я вглядываюсь во внутренние области системы близ светила. Наиболее интригующей выглядит третья планета – тёплый шар, покрытый азотно-кислородной оболочкой и смертельно излучающими радиоактивными изотопами.

Радиоэфир до сих пор молчит: Седна остаётся мёртвой навсегда.

Я осторожно натягиваю на себя скафандр, отталкиваюсь от пульта управления и залезаю в кресло. Подъём пары рычагов – и на мой корабль включает маршевые двигатели, покидая мёртвое судно, и устремляется к центру системы, прямо к третьей планете.

Трудно представить себе, что я найду жизнь в настолько заражённом и опасном месте, но я сталкивалась и с менее вероятными событиями, и в ещё менее допустимые происшествия я продолжаю верить.

Или я лишь убеждаю себя в этом в своих мечтах.

Сноски
1 Главная последовательность – область на диаграмме Герцшпрунга – Рассела (зависимость между светимостью и цветом звезды), на которой находятся относительно молодые звёзды, светящиеся за счёт синтеза гелия из водорода
2 Щётка – шерстяной покров сзади и над копытами
3 МККИ – международный комитет космических исследований (в оригинале W.S.E.C.)
4 Бак – морское понятие, надстройка в носовой части палубы
5 Игра слов в оригинале: «to be at peace, and not be in pieces»