Отраженный свет
Глава IV
Внутренний будильник поднял принцессу за десять минут до рассвета. Почистив зубы, она быстренько расчесала хвосту и гриву и критически воззрилась на свой любимый гребешок, вырезанный из зуба дракона. Селестия телепортировала его к себе просто по привычке, но в скромной ванной семейства Бугсонов такая редкость смотрелась неуместно и могла вызвать лишние подозрения. Поспешив вернуть гребень назад, она пошла на балкон и занялась поднятием солнца. Сегодня это проделать нужно было с особой тщательностью, вечером могло не найтись возможности проследить за закатом.
Из детской раздался плач и недовольные вопли. Заглянув в комнату, принцесса увидела, как Энди тормошит сонных жеребят. Не желая вылезать из уютных кроваток, двойняшки хныкали и пинались ногами. Не открывая глаз, дочки целились попасть прямо по папе, и что, удивительно, это им периодически удавалось. Но Энди, не взирая на реальную опасность получить нежным жеребячьим копытцем по носу, сурово выцарапывал девчонок из постели. Настойчивость рыжего пегаса, наконец, дала результат, и всхлипывающие малышки оказались на полу. Энджела душераздирающе зевнула, а Ива внезапно цапнула сестру за хвост и дернула. Вздрогнув от неожиданности, Энджела обиженно заревела и брыкнулась, от души влепив сестре в лоб копытом. Завязавшаяся драка, привычным жестом была пресечена отцом.
Селестия с удивлением взирала на происходящее. Вчерашние ангелочки вели себя как пара маленьких гарпий из Вечносвободного леса. “Пойду-ка лучше приготовлю чай”, — подумала она, пятясь из детской. Прислушиваясь к доносившемуся гаму, она услышала, как в разборки вмешалась бабушка Некки. “Ах ты ш моя бедненькая, — запричитала она, не разобравшись, кто виноват. — Энджела, как не стыдно!” До глубины души возмущенная несправедливыми упреками девчонка громко и невнятно стала что-то доказывать. “Так, близняшки подняты, все марш в садик!” — сурово распорядился Энди, выпихивая шумную компанию за дверь.
Пройдя на кухню, Бугсон плюхнулся на подушку и недоуменно взглянул на жену.
— А что, тостов сегодня не будет? — спросил он обиженно.
— Эээ... тостов... ой, я совсем забыла, а ты не мог бы мне с этим помочь? — осторожно спросила Селестия, пытаясь сообразить, как они делаются.
— Ну... пожалуйста, — недоуменно взглянув на жену, пегас отрезал два кусочка хлеба, закинул их в некий кухонный агрегат и нажал на кнопочку. — А ореховым маслом намажешь, или опять мне?
— А? Что... конечно, нет. То есть — да... — Селестия смутилась и стала неловкими движениями отвинчивать плотно притертую крышечку от банки с маслом. Бдзынннь! Коварная банка выскользнула из её копыт и, ударившись об пол, разлетелась на множество мелких осколков. Привычная к телекинезу, принцесса едва сдержалась от того, что бы воспользоваться магией для восстановления прежнего вида злосчастной стекляшки. Когда Энди, тихо хмыкнув, подал ей веник и тряпку, впервые испытала нечто похожее на сожаление о своем прежнем желании приобщиться к жизни обычных пони. Пока великая правительница возилась с веником и тряпкой, убирая осколки и липкое коричневое ореховое масло, Энди молча выпил чай и сжевал так и оставшиеся ненамазанными, тосты. Наконец с уборкой было покончено и Селестия собралась налить себе чашку.
— Дорогая, я пошел, — донеслось из прихожей, и хлопнула входная дверь.
Глянув на часы, Селестия выронила чашку, которая успешно повторила судьбу банки с ореховым маслом, и, не обращая внимания на осколки (которые бы уже никто не мог помешать ей убрать при помощи элементарной магии), кинулась к выходу. Она опаздывала! Никогда, никогда Саншайн не приходила во дворец позднее, чем за 5 минут до начала её официального рабочего времени, а сейчас оставалась только 1 минута. Вернее, уже 48 секунд. Телепортация сработала безотказно, но обычно никогда не промахивавшаяся мимо своего трона, принцесса, ошиблась буквально на пару дюймов и больно ударилась о золотой подлокотник. “Спокойствие, такая ошибка совершенно не говорит о сбое в моей магии, просто — новая обстановка, излишнее напряжение и волнение, вот и результат — надо держаться себя в копытах. В конце концов такой жизнью живут все мои подданные, в этом нет ничего сложного, надо просто расслабиться и… проконсультироваться с Санни, что бы следующий раз не попасть впросак, как сегодня, с этим дурацким маслом!” Постепенно привычная колея дворцовых церемоний вернула правительнице былое самообладание. Ничто так не успокаивает, как монотонный распорядок, стандартный набор действий и слов, заученных годами и даже столетиями. В промежутке между слушанием докладов кабинета министров и посещением госпиталя, принцесса проведала свою подданную, ставшую теперь подругой и даже сообщницей. Задала волнующие её вопросы по грядущим домашним обязанностям. Получила обнадеживающий совет — во всем положиться на помощь бабушки Некки. Если в чем сомневаешься — спроси её, и она с радостью расскажет, покажет, сделает. Кроме того, вечером предстоит купание жеребят. Малышкам надо вымыть гривы, после чего расчесать и на ночь заплести в косички. “Я это делаю зубами, косички плести совсем не сложно, но если что, опять же можешь рассчитывать на мою маму Некки. И, Тия, прошу тебя, постарайся не вступать с ней в дискуссии ни на какие темы. Матушка — добрейшая пони во всей Эквестрии, но… в общем, постарайся с ней соглашаться, что бы она тебе не говорила, хорошо?” Из больницы Селестия вышла более-менее умиротворенная. Пегасочка шла на поправку, да и перспектива купания малышек казалась принцессе увлекательным аттракционом с веселыми брызгами радужной пены, пахнущей лесными ягодами и ванилью.
В стандартный список дел, запланированных на этот день, пришлось внести коррективы. С экстренным визитом прибыли император Вейшовер со своим главным советником Бирсоном. Впрочем, кто из них император, а кто — советник, следовало еще уточнить. Должность императора у грифонов, вопреки всякой логике, была выборной. Как правило, до выборов каждый раз доживало только две кандидатуры (возможно именно поэтому на их государственном гербе был изображен двуглавый грифон). Уже несколько десятилетий этими кандидатами оказывались Вейшовер с Бирсоном, периодически сменяя друг друга на императорском троне. Даже сами грифоны частенько путались, кто в данный момент из них двоих император.
Вчерашнее покушение стало предвестником беспорядков и народных волнений в грифоньих землях, поэтому официальная часть визита, запланированная на понедельник, была отменена. Неужели вопрос был настолько важен, что император с советником оставили страну в такое тревожное время?
Принцесса спустилась по ступеням, встав перед троном. Какими бы натянутыми не были отношения, этикетом предписывалось встречать императора, как равного. Сенешель громко объявил все титулы и регалии грифоньего правителя, коих оказалось раза в три больше, чем у Селестии, двери распахнулись, и делегация торжественно вошла. Видимо, грифоны летели всю ночь без передышки, успев лишь переодеться в парадные мундиры перед визитом. Перья взрослых, распушенные долгим полетом, не успели слежаться, а птенцы едва стояли на ногах от усталости. Вейшовер и Бирсон прихватили с собой жен, детей, слуг и нескольких телохранителей — весьма необычный выбор спутников для официального визита.
— Ваше Величество принцесса Селестия, позвольте заверить Вас в глубочайшем уважении и стремлении к дружбе, пониманию и взаимовыгодному сотрудничеству... — пятиминутная речь Вейшовера была полна торжественности, пафоса и не имела в себе ни единого содержательного слова.
— Мы счастливы слышать такие теплые слова, — ответила Селестия, — и в свою очередь заверяем Вас в стремлении к дружбе и пониманию. Нам доложили о некоторых волнениях в Вашем государстве, позвольте узнать, что за важный вопрос заставил Вас покинуть страну в столь тревожное время.
— Ах, эти слухи сильно преувеличены, — император недовольно нахохлился от прямоты принцессы, но в данном случае она могла себе позволить говорить без долгих словокружений. — Наша гвардия в ближайшее время наведет порядок и переловит смутьянов, сеющих раздоры.
— Мы считаем, Вашим птенцам не обязательно участвовать в обсуждении, — сжалилась она над грифонятами. — Их проводят в гостевые апартаменты.
Вейшовер едва заметно кивнул, принимая предложение. Принцесса не сомневалась, что чужих птенцов он заставил бы отстаивать до конца, но ради своих готов был уступить очко в политической игре.
— Мы прибыли для обсуждения проекта по организации смешанных летных лагерей, — поделился, наконец, император целью визита.
— Но, насколько Мы помним, два летных лагеря уже пять лет, как функционируют, — заметила правительница Эквестрии.
— Да, как было указано в соглашении, по истечении пяти лет следует рассмотреть вопрос целесообразности дальнейшей практики совместного обучения птенцов с жеребятами.
Принцессе все стало ясно. Очевидно, беспорядки были не столь незначительны, если император с советником так поспешно вывезли свои семьи в Эквестрию, и они предлагали заплатить за временное убежище вышеозвученной уступкой.
Летные лагеря были организованы с целью сближения двух рас. По крайней мере, такую цель преследовала Селестия. Молодые грифоны и пегасы, обучаясь вместе, лучше узнавали друг друга, а некоторые даже начинали дружить. Опыт преподавателей постоянно рос, и каждый следующий выпуск оказывался дружнее и сплоченнее предыдущего. Молодые грифоны становились слишком лояльны к Эквестрии. Эта тенденция очень не нравилась ортодоксальным грифонам старшего поколения, и перспектива закрытия программы была вполне реальна.
— Мы предлагаем внести в договор следующие изменения: увеличить число лагерей до четырех, увеличить число пегасов-преподавателей до 90% от общего и отсрочить пересмотр соглашения на 10 лет, — заявила повелительница Эквестрии.
Глянув в глаза Вейшовера, принцесса поняла, что итоговые цифры будут таковы: 3 лагеря, 75% преподавателей-пегасов и отсрочка на 7 лет. К такому же выводу пришел и император, но, к сожалению, нельзя было просто кивнуть друг другу, подписать бумаги и разойтись. Чтобы прийти к заранее известному результату, Селестии предстояло долго упражняться с грифоном в словесном фехтовании.
Энди Бугсон углубился в изучение пачки эскизов, нарисованных им на прошлой неделе, помечая перспективные наработки и отбрасывая явно не реализуемые.
— Мистер Бугсон, — в кабинет заглянула секретарша, — мистер Форхед просит зайти.
Форхед был серым земным пони с короткой седой гривой весьма мощного телосложения. С момента основания конторы он был ее бессменным управляющим, заведуя такими скучными для пегасов вещами, как переговоры с клиентами, финансы и бухгалтерия.
В кабинете босса Энди увидел парочку единорогов. Первый был белоснежным жеребцом со светло-желтой гривой, а вторая — кобылка такого же чисто-белого цвета с пышными розовыми волосами. Они были одеты в попоны королевской школы, но не простые, а расшитые золотой строчкой и украшенные крошечными бриллиантами. Камни повторяли рисунок звездного неба, причем у единорога было изображено северное полушарие небосвода, а у его спутницы — южное. На боках красовались нашивки выпускного курса школы.
— Это мистер Бугсон — наш дока в нестандартных решениях, — пророкотал босс. — Он первый, с кем стоит проконсультироваться.
— Меня зовут Блюблад, — представился единорог, по-простецки протягивая переднюю ногу, — а это — моя подружка Флёр.
— Очень приятно, давайте пройдем в переговорную, — пригласил их Энди, коснувшись протянутого копыта своим.
Он вспомнил, где мог видеть этого единорога, Блюблад был принцем — племянником принцессы Селестии (точнее, пра-пра-пра и еще множество “пра” племянником). Встретить такого родовитого пони в их конторе было весьма неожиданно.
По пути в комнату для переговоров пегас попросил секретаршу сделать чай с печеньем, и приглашающе распахнул перед посетителями дверь. Единороги расположились на мягких диванчиках, а Энди сел на подушку и положил перед собой на столик блокнот.
— Итак, что Вы знаете о воздушных яхтах? — спросил принц.
— Почти ничего, — признался Бугсон. — Пегасы предпочитают летать сами.
— А как Вы тогда сможете мне помочь? — возмутился Блюблад. — Я же предупредил мистера Форхеда, о чем пойдет речь!
— Так в этом-то вся суть, — ухмыльнулся Энди, — чем меньше я знаю о предмете, тем легче придумать что-то необычное. Просто опишите, какого результата Вы хотите добиться.
— Ну, хорошо, через два месяца состоится ежегодные состязания королевской школы на воздушных яхтах. Я сейчас на выпускном курсе, а это значит, что для меня эта гонка — последняя. Я просто обязан в ней победить!
— Я так понимаю, рассматриваются только честные приемы? — уточнил пегас.
— Безусловно! — принц утвердительно кивнул.
— В конструкцию яхты можно вносить изменения?
— Конечно, я уже полностью переделал гондолу, установил более мощный двигатель, тройной ряд радиаторов для вертикального маневрирования...
— Простите, что прерываю, — сказал Энди, — расскажите о своей яхте с самого начала, из чего она состоит, как все это взаимодействует.
Принц начал рассказ, и оказалось, что он не просто любил яхт-спорт, а был к тому же весьма опытным механиком. Он своими копытами перекраивал обшивку гондолы, копался в двигателе и знал на яхте каждый винтик. Бугсон, слушая единорога, рассеянно черкал в блокноте закорючки и кривые линии. Заметив, вдруг, что в путанице узоров начинает проступать профиль скучающей на соседнем диванчике Флер, он смутился и перевернул страницу.
— Итак, я правильно понял, что основная проблема — это вертикальное маневрирование? — начал расспросы Энди, когда принц договорил.
— Да, оболочка дирижабля герметична, чтобы не терять гелий, поэтому нагрев и охлаждение газа производятся через встроенный радиатор. Еще взлетать и снижаться можно, опуская или приподнимая нос гондолы, но это технически сложный маневр, и угол подъема все равно недостаточно велик.
— А насколько прочна оболочка?
— Она из каучука, армированная стальными тросами, — пояснил Блюблад, — выдержит даже двойную накачку.
— А что, если перетянуть дирижабль тросиками и стянуть их лебедкой? — высказал Энди свою мысль. — Тогда объем газа уменьшится гораздо быстрее, чем при охлаждении через радиатор.
Принц замер, разинув рот. Новая концепция в его голове постепенно детализировалась и обрастала техническими деталями. Посидев так пару минут он вскочил и взволнованно зашагал по комнате, рассуждая вслух: “Так, значит, стягивая дирижабль в полете, я смогу быстро снижаться, а если в таком виде подогреть газ, то можно будет быстро взлетать, ослабляя натяжение... значит, скоростной нагрев и охлаждение не нужны, можно избавиться от тройных радиаторов, поставив легкий одинарный... можно убрать горелку, грея дирижабль выхлопными газами... это экономия веса около пятидесяти килограмм...” Блюблад остановился и, устремив торжествующий взгляд куда-то вдаль, добавил: “В этот раз, Фэнси, у тебя не будет ни единого шанса!”
— Я рад, что моя идея Вам понравилась, — сказал Энди. — Предлагаю теперь вернуться в кабинет мистера Форхеда для оформления договора на использование нашего патента.
— Какого патента? — опешил единорог.
— Патента на наше изобретение, — ухмыльнулся рыжий пегас. — Вы же подписали соглашение, что все идеи, прозвучавшие в стенах нашей конторы, принадлежат нам. Сам патент оформят в ближайшее время, этот процесс уже давно отработан.
— Тьма на вас, — рассмеялся принц, — но я все равно рад, что с Вами познакомился!
Рыжий пегас проводил единорога и разъяснил в нескольких словах суть идеи боссу. Вернувшись в свой кабинет, Бугсон увидел бойкого жеребенка, дожидавшегося с запиской. Пегас развернул обрывок бумаги, где прочитал каракули следующего содержания: “Энди, надо кой-че перетереть, приходи в “Пряное яблоко”. Фаций”. Быстро чиркнув в ответ, что зайдет после работы, он вручил посыльному лист с четвертушкой монетки и жеребенок торопливо ускакал.
Энди Бугсон проскользнул между парой суровых вышибал и толкнул дверку кабака “Пряное Яблоко”. Навстречу пахнуло жаром, запахом сидра и запеченных яблок. Пегас стал протискиваться вглубь, привычно отмахиваясь от различных заманчивых предложений. Понифаций сидел за своим излюбленным столиком у дальней стены, отгородившись от мира батареей пустых кружек. “Шесть штук, — подсчитал Энди, — по меркам Фация, он еще трезв, как стеклышко”. Заняв местечко напротив, рыжий пегас подозвал официантку и заказал себе запеченные яблоки с пряностями (местное фирменное блюдо), и кружку солёнки.
— Спасибо, приятель, что пришел, — сказал земнопони. — Тут такое дело...
Он надолго замолчал, а Энди решил его не торопить, потихоньку прихлебывая свое питье. Понифаций задумчиво двигал кружки, то собирая их в пирамидку, то опять выстраивая в одну линию.
— Помнишь, я как-то рассказывал про “Лунную Тень”? — он, наконец, заговорил.
— Да, ты тогда еще напился... ну... больше обычного, — кивнул пегас.
— Еще бы... кто же на трезвяк такое расскажет, — вздохнул земной пони. — В общем, это было создание тьмы, давным-давно изгнанное из Эквестрии принцессой Селестией, и оно пыталось вернуться. А я попал под влияние и помогал ему вернуться. Если бы не Карви...
— Это бывший парень Дитзи Ду? — уточнил Энди.
— Точняк, — подтвердил Фаций. — Он смог выйти из-под влияния и спас тогда Кантерлотский замок от взрыва, перенесясь вместе с бомбой высоко в небо. Я видел вспышку, и с глаз будто бы пелена спала...
Он опять помолчал, выстраивая из пустых кружек шестиэтажную башню, пока официантка, опасаясь за судьбу посуды, не унесла их.
— Мне уже месяц, как снится сон, — продолжил Понифаций. — Луна зовет меня и опять обещает кучу рыжиков с гаремом из сотни кобылок.
— Кто? — не понял пегас.
— Ну... это создание тьмы выдает себя за сестру принцессы... типа Селестия ее из зависти заточила на Селене.
— Может, тогда стоит обратиться к Повелительнице?
— Кто ж меня пустит? — хмыкнул земнопони.
— Это не проблема, твоя жена — выпускница школы для особенных жеребят. Она может прийти к принцессе в любое время. Ну или я могу свою попросить...
— Ладно, маза не в этом, — буркнул Фаций, — не хочу напрягать ее из-за каких-то ночных кошмаров, будто я жеребенок, шухерящийся шуршалу подкроватного.
— Так что же ты хочешь?
— У нас в горах было логово, а там — штука типа храма Луны. Алтарь, статуэтка... все сохранилось. Так вот, я хочу вызвать дух этой твари, как мы это раньше делали, и доходчиво растолковать, чтобы увяла и не отсвечивала.
— А это не опасно?
— Ну, там ведь будет только ее дух. Че она сделает?
— Понятно, когда ты хочешь пойти?
— Если смогешь, то сегодня.
— Хорошо, тогда вечером, как жеребят уложим, я прилечу.
Доктор Хувс был весьма необычным земным пони. Издревле считалось, что магией владеют только единороги, но это было неверно. Все пони Эквестрии были волшебными существами, просто у земных пони и пегасов магия проявлялась не так явно. Связь с землей давала земным пони физическую силу, выносливость и способность выращивать богатый урожай даже в бесплодной пустыне. Постичь землю на более глубоком уровне было сложнее, а у земных пони не было специальной школы магии, как у единорогов, поэтому о земнопони-магах никто никогда не слышал. Редкие пони вроде Хувса, которым удавалось развить магический дар, предпочитали скрывать свои способности. Лишь недавно указом принцессы при королевской школе была открыта лаборатория земной магии, где пока что работало всего двое сотрудников.
Одной из способностей Хувса было предугадывать события. Точнее, не совсем предугадывать, он просто чувствовал, что ему надо оказаться в определенном месте, где можно получить ценную информацию, или будет происходить что-то важное. Увидев, как Энди и Понифаций встали из-за стола и направились к выходу, он убрал подслушивающее устройство и откинул капюшон. “Неужели они правда собрались вызвать саму Луну, чтобы “поговорить”? — думал бурый пони, с трудом веря своим ушам. — Удивительная самонадеянность. Или просто — глупость!” Поняв, что в кабаке делать больше нечего, он стал пробираться наружу. Ночь предстояла бессонная. Эти идиоты явно не представляли себе, с чем предстоит столкнуться, следовало выследить их и вмешаться, если что-то пойдет не так.
До вечера было еще много времени, и Хувс решил, что успеет поужинать вместе с Дитзи — он никогда не упускал возможности провести с любимой побольше времени. Быстрой рысцой он доскакал до платформы воздушного шара и спустя двадцать минут был в Понивиле. У здания почты бурый пони увидел свою любимую, пытавшуюся погрузить на тележку массивный ящик, со всех сторон опечатанный почтовыми штампами.
— Дитзи! — позвал он ее.
— Приветик, милый! — отозвалась пегасочка, уронив ящик и обернувшись. — Как...
Она взмахнула крыльями от радости и внезапно замерла, оборвав свою фразу на середине. “Тьма навозная!” — выругался про себя Хувз. Каждый раз, когда у любимой начинался приступ ее странной болезни, он корил себя за неосторожность. Нельзя было подбегать к ней так неожиданно. Судорожно втянув в себя воздух, пегасочка тихонько запела:
Десять маффинов пекла миссис Ду для дочки,
Дитзи, ты куда пошла, завтракать, дружочек!
Только дочки нету тут, нет и у подруг.
Маффины в корзинке ждут, ровно десять штук.
В гости миссис Тэйл зашла, как хозяйке быть?
Сдобный маффин ей дала, чтобы угостить.
Только дочки нету тут, нет и у подруг.
Маффины в корзинке ждут, ровно девять штук.
Через полчаса, в окно постучал пегас.
Из корзинки маффин взял – знать не в первый раз.
Только дочки нету тут, нет и у подруг.
Маффины в корзинке ждут, ровно восемь штук.
На дворе у жеребят вдруг раздался плач.
Как не угостить ребят? Сладости не прячь!
Только дочки нету тут, нет и у подруг.
Маффины в корзинке ждут, пять осталось штук.
Вот гляди ж – обед пришел, дочери все нет.
Села матушка за стол. Маффин на обед.
Вечер, дочки нету тут, затихают звуки.
Маффины в корзинке ждут. Их четыре штуки.
Земнопони весь седой, на крыльцо присел.
Видит миссис Ду – худой, хоть бы маффин съел.
Вечер, дочки нету тут счетом по науке,
Маффины в корзинке ждут, их всего три штуки.
Под полом скребется мышь, вместе с ней шуршат,
Не один, не два, шалишь, целых семь мышат.
(Малышам в один присест тоже можно маффин съесть.)
Ночь, а дочки нету тут мать в тоске и муке,
Маффины в корзинке ждут, их теперь две штуки.
Пес печально на луну, поднял тихий вой.
Скушай маффин, ну и ну, что Полкан с тобой?
Рассветает, дочь стучит, мать в глубоком шоке,
А в корзиночке лежит маффин одинокий.
Когда все маффины были “съедены”, Дитзи открыла глаза и улыбнулась, вновь обретя ясность мыслей. Эта детская песенка помогала ей справляться с приступами, но из-за манеры внезапно замирать и распевать посреди дороги многие считали ее чокнутой.
— Это что за ящик? — спросил Хувс, не заостряя внимания на произошедшем.
— Посылка для Эпплов, — ответила пегасочка, указав копытцем адрес на боку ящика.
— Давай, я помогу.
Бурый пони, кряхтя, уложил ящик в тележку, впрягся и потащил ее в сторону яблочной фермы. Дорога пошла в гору, и веревки ощутимо впились в шкуру.
— Что же там такое? — пробормотал он.
— Я надеюсь, что это новый яблочный пресс, — ответила его подружка, предвкушающе облизнувшись, — Эпплы скоро откроют свой ларек с сидром, как соберут первый урожай.
Сдав ящик в копыта красного земнопони на ферме, они пошли к дому пегасочки, весело болтая о пустяках. Едва войдя в гостиную, Дитзи погрустнела. Проследив ее взгляд, Хувс обернулся в сторону полки, где стояла деревянная фигурка длинногривой единорожки. “Опять эти воспоминания”, — опечалился он. Хотя статуэтка была очень красивой, Хувс успел ее возненавидеть за то, что она постоянно напоминала любимой о прошлом. Когда-нибудь, он надеялся лично запереть фигурку в самом дальнем ящике чердака, но сейчас об этом можно было только мечтать — суровый взгляд и твердое “нет” будет реакцией на малейший намек избавится от нее. “Как же так происходит? — поражался он. — Я знаю Дитзи с детства, а он был с ней всего десять дней. Почему она никак его не забудет?”
Доктор Хувс познакомился с Дитзи много лет назад. Ее семья тогда жила в Понивиле, а он был не доктором, а простым выпускником школы, только мечтавшим о научной карьере. Прогуливаясь однажды вечером по лесу, он услышал плач, поднял голову и заметил в кроне дерева перепуганную серую пегасочку, запутавшуюся крыльями в ветках. Он помог выпутаться и проводил ее домой. Запомнив пегасочку, он стал иногда угощать ее конфетами и защищать от тех, кто смеялся над ее косоглазием. Потом Дитзи с родителями уехала в Кантерлот, и доктор Хувс постепенно про нее забыл.
Встретив спустя много лет миловидную молодую кобылку с округлившимся животиком, он ее не сразу узнал. Только когда Дитзи позвала его по имени, Хувс заметил ее косящие глаза и поразился, как преобразился маленький жеребенок, с которым он когда-то дружил. Узнав обо всем, что случилось, он стал о ней заботиться и помогать. Постепенно дружеские чувства переросли в нечто большее.
— Милый, ты ужинать будешь? — вопрос пегасочки вывел его из задумчивости.
— Да, конечно! — ответил он. — Мне на работу сегодня в ночную смену, так что наложи-ка побольше.
Два жеребенка шумно плескались в ванной, оглашая комнату визгом и громкими воплями. Преобразившаяся в Саншайн принцесса Селестия уже промокла с ног до головы, упорно пытаясь намылить Энджелу. Маленькая пегасочка хихикала и не переставая вертелась. Ива, поскользнувшись, плюхнулась в воду и окатила принцессу мыльной волной. Решив, что плюхаться — весело, Энджела вырвалась из копыт Селестии, чтобы повторить поступок сестры. Едва успев проморгаться после первой волны, принцесса попала под новую и слегка рассердилась. “ВСЕ ЗАМРИТЕ!” — взревела правительница Эквестрии фамильным кантерлотским гласом, от чего само по себе распахнулось окно, а на полочке задребезжали стеклянные пузырьки. Проделай она подобное в замке, слуги неделю боялись бы показаться ей на глаза, а служанок пришлось бы разыскивать под кроватями, но эти две малявки, лишь на миг замерев, захихикали и снова заплескались как ни в чем не бывало.
— Что случилось, дорогая? — в ванную комнату заглянул Энди.
— Совсем разбаловались, — пожаловалась Селестия. — Я сильно кричала?
— Не-а, как обычно, — хмыкнул рыжий пегас. — Давай помогу.
“Намыливай”, — скомандовал он, вытащив за шкирку Иву. Понимая, что отец церемониться не станет, жеребенок почти не трепыхался. Макнув после этого дочку в воду, он хорошенько промыл ее шерстку и завернул в огромное полотенце. “Давай, домывай Энджелу, и идем ужинать”, — сказал Бугсон, вынося спеленатую дочь из ванной. Оставшись без поддержки сестры, Энджела слегка притихла и дала себя помыть. Селестия закутала ее в полотенце, чтобы следом за Энди унести в детскую. Отец уже успел растереть Иву. Та скакала по комнате, а ее шерстка, слипшись от воды, торчала во все стороны ежиными иглами.
— Кушать? — нетерпеливо позвал Бугсон жену.
— Эээ... мне надо их заплести, — неуверенно ответила принцесса.
— А, ну я жду на кухне, — кивнул Энди и вышел.
Селестия поняла, что в этом деле он ей помогать не собирается, и слегка растерялась, пока не вспомнила совет Саншайн обращаться в случае необходимости к маме. Вытерев второго жеребенка, она заглянула в гостевую спальню, где у них временно проживала Некки.
— Мам, — произнесла она такое непривычное для себя слово, — помоги, пожалуйста, заплести девчонок.
— Конечно, Светлячок, сейчас помогу, — отозвалась та, отложив на столик книгу с символом солнца на фоне облака.
Бабушка быстро расчесала Энджелу, передала расческу Селестии и приступила к плетению длинной косички. Вплетая все новые прядки волос, она постепенно опускалась по шее, где из-под ее копыт выходил длинный ровный колосок. Принцесса осторожно причесала вторую пегасочку, и когда грива Энджелы была уложена, передала Иву в копыта Некки. Вид у бабушки был серьезно-задумчивый, видимо, ей хотелось о чем-то поговорить, но зубы были заняты плетением.
— Светлячок, — заговорила она, закрепляя кончик косички маленьким бантиком, — мне надо сказать тебе кое-что важное.
— Да, мама? — насторожилась принцесса.
— Мне кажется, ты недостаточно почтительно относишься к нашей Повелительнице.
— Что?! — Селестия вскинула голову от удивления.
— Ты ведешь себя с ней, как с обычной пони, забывая, что она — богиня! — убежденно продолжила Некки.
— Но мам, она — правительница Эквестрии, и я проявляю должное уважение!
— Она не просто правительница, она — богиня! Ты постоянно об этом забываешь!
— Но мам, я общаюсь с ней почти каждый день и не слышала еще ни единого замечания!
— Доброта нашей госпожи не знает границ, но очень важно, чтобы все пони проявляли понимание и не злоупотребляли ее терпением!
— А меня кто-нибудь накормит сегодня? — Энди, заглянув в комнату, прервал разгорающийся религиозный диспут.
— Прости, мам, давай потом? — сказала Селестия и с облегчением выбежала из детской.
Ужин уже был приготовлен. “Странно, неужели так сложно было самому взять?” — подумала она, накладывая в тарелку жареные овощи и ставя ее перед рыжим пегасом. Бугсон улыбнулся и подмигнул, а Селестия внезапно все поняла: “Невероятно, это же настоящая политика! Энди своим вопросом помог мне прервать тот странный разговор, не обидев чувств Некки. Не думала, что обычным пони тоже приходится прибегать к политическим уловкам”. Она поставила на стол вторую тарелку и присела напротив.
— Почему же она думает, что знает... Селестию лучше меня самой? — задумчиво произнесла принцесса, едва не сказав “меня” вместо “Селестию”. — Ей вовсе не нужны все это поклонение и церемонии.
— Дело не в том, что нужно Повелительнице, — ответил Энди. — Дело в том, что чувствует твоя мама.
— Что?
— Ты слишком близко узнала ее и разглядела за обликом богини обычную пони со своими мыслями, желаниями, мечтами. Для остальных Селестия — великая правительница Эквестрии, внушающая страх и трепет. Даже у меня все сжимается в груди в ее присутствии, хотя я не так уж и редко с ней вижусь.
Пегас сказал только то, что принцесса и так уже знала, но все равно в душе возникла грусть и досада.
— А ты смог бы ее полюбить? — неожиданно для самой себя спросила она.
— Ты и она очень похожи, иначе ты не смогла бы играть ее роль, — ответил Энди, — а тебя я полюбил. Помнишь, как ты однажды ночью приняла ее облик?
— О да! — кивнула она.
Принцесса действительно прекрасно помнила. Все, что видела, слышала и чувствовала Саншайн, играя ее роль, одновременно видела, слышала и чувствовала Селестия, получая поток мыслей и образов прямо в мозг. Санни об этом, конечно же, знала, но в тот момент у нее все просто вылетело из головы. Это были весьма пикантные пятнадцать минут. Принцесса могла оборвать трансляцию мыслей в любой момент... но не стала этого делать, и не упоминала об этом впоследствии, не желая смущать свою подданную.
— С ее обликом и аурой величия ты стала ею — богиней, перед которой можно только преклоняться. Думаю, если бы у меня не было тебя, а она, вдруг приняла бы твой облик, я бы ее полюбил, даже зная, что под внешностью простой красивой пони срывается она, — Бугсон задумался, а потом добавил, — я не слишком путано объяснил?
— Не слишком, — Селестия улыбнулась и коснулась его копыта своим.
— Хорошо, — сказал Энди, меняя тему. — Мне надо сегодня сходить с Понифацием в одно место, помочь кое в чем.
— С Фацием? — засмеялась она. — Надеюсь, в этот раз ничего противозаконного?
— Нет, ему надо разобраться с каким-то потусторонним существом, которое ему снится. Я не совсем понял, в чем смысл, но раз для него это так важно...
— Кто ему снится? — встревожилась принцесса.
— Он говорил, что это какая-то Луна, которая вроде и не Луна, а кто-то еще, снящийся под видом Луны.
— А куда пойдете?
— В пещеру, где они раньше общались с этим существом.
— Надо все рассказать Повелительнице!
— Нет, он не хотел тревожить ее из-за каких-то снов. По крайней мере, пока сам не разберется во всем.
Селестия растерялась. Она сразу поняла всю важность происходящего, но смогла бы это понять Саншайн? Смогла бы она ослушаться мужа и доложить все Селестии? Как поступить, чтобы не выдать себя? Эти жеребцы абсолютно не понимали, с какой силой собрались играть. Нельзя было допустить, чтобы они оказались с ней один на один.
— Милый, я думаю, мне стоит пойти с вами, — осторожно сказала она.
— Это еще зачем?
— Ну... если я превращусь в принцессу и пригрожу этому существу, то оно испугается и оставит Фация в покое.
— Гениально! — воскликнул Энди. — Только договорись с Некки, чтобы с детьми одна посидела.
— Я?
— Ну да, это же твоя мама.
Два пегаса лениво парили над верхушками деревьев, наблюдая, как земнопони сосредоточенно карабкается по крутому склону. Селестия помнила место, где располагалась цель их похода, но приходилось делать вид, что она ни о чем не знает. Понифаций выбрался на небольшой уступ и раздвинул ветви двух маленьких сосенок, прикрывающих узкую трещину в скалах. “Давайте сюда!” — крикнул он пегасам и стал протискиваться внутрь. Собираясь за ним последовать, Энди с Селестией приземлились. Через несколько метров проход расширился, и они увидели, как Фаций чиркает спичкой, поджигая большой фонарь. Налобные фонарики пегасов уже горели — приближались сумерки, а летать в темноте без фонариков над городом запрещалось.
Лавируя между сталагмитов, пони вышли в широкую пещеру с высоким потолком. В центре возвышалась черная мраморная плита, прямо к которой земнопони и направился. Меж сталактитов, свисающих сверху, заметались потревоженные летучие мыши. Понифаций смел с алтаря мышиный помет, водрузил на него укрытую мешковиной статую и осторожно развернул. Ожидавший увидеть нечто невообразимое, Энди удивился — эту фигурку он уже множество раз видел у Фация дома.
— Это же Сладкозвучная Кэрол, поэтесса! — воскликнул он. — При чем тут она?
— Не, Карви сбацал ее по образу статуи Кэрол, но в натуре — это статуя принцессы Луны, видишь, это же аликорн, а не единорог, — ответил земной пони. — Давай уж разделаемся с этим делом.
Фаций оперся передними копытами о плиту и осипшим от волнения голосом позвал: “Луна, выходи, кой-че перетереть надо”. Несколько минут ничего не происходило, и он пару раз повторил свой вызов. Над статуэткой медленно стало сгущаться облако черного дыма, формируя образ головы пони-единорога. Энди затаил дыхание от восторга — единорожка была прекрасна, как богиня, или даже, как сама Селестия.
В пещерной тиши не прозвучало ни единого звука, голос богини раздался прямо в головах. “Понифаций, ты пришел поклониться мне и привел последователей”, — это был не вопрос, а утверждение, не подлежащее оспариванию и обсуждению. Бугсон стал медленно опускаться на колени, подавленный ее величием, а белая пегасочка замерцала, преображаясь в принцессу Селестию.
— Нет! — нашел в себе силы выкрикнуть Фаций. — Я пришел сказать, что дельце не выгорит! Я не лох, и ты меня больше не кинешь! Так что увянь, что б я тебя больше не слышал!
“Ты поплатишься за это”, — прозвучало новое утверждение.
Дымчатый рог стал опускаться к голове земного пони. Парализованный неведомой силой Фаций, собрав все свои силы, отступил на полшага и замер, борясь с навалившейся слабостью. “ИСЧАДИЕ ТЬМЫ, УБИРАЙСЯ В СВОЮ НОРУ!” — пещеру сотряс возглас принцессы Селестии. Когда она обращалась фамильным кантерлотским гласом к полной подданных площади, ее голос доносился до каждого пони, перекрывая любой шум и гул толпы, а в закрытой пещере он прозвучал оглушающе. “Селестия!” — ответ призрака был полон ненависти, больно ударивший услышавших ее пони. Понифаций попятился, а стоящий на коленях рыжий пегас повалился на бок. “УБИРАЙСЯ!” — снова прокричала принцесса. Дым поблек, и образ прекрасной богини стал быстро таять.
Пони чуть помолчали, осмысливая произошедшее. Фаций встряхнулся и стал деловито заворачивать статуэтку в мешок. Селестия опять замерцала, возвращаясь в облик Саншайн. Энди дрожал всем телом, вставая на ноги, и недоумевал, почему он так легко поддался влиянию призрака. Впрочем, это было вполне объяснимо — душа пегаса всегда открыта прекрасному и готова восторгаться красотой, а разглядеть гнилую сущность под красивой оберткой он просто не успел, все прошло слишком быстро.
— Она была так прекрасна... почему зло может выглядеть так прекрасно? — прошептал Бугсон.
— Она просто скопировала внешность моей... — Селестия запнулась и быстро исправилась, — внешность давно пропавшей сестры принцессы Селестии. А Луна была действительно прекрасна.
— Не знал, Санни, что ты так орать умеешь, — восхитился Понифаций. — Эта тварь в раз застремалась дальше базарить.
— Повелительница наделила меня этой способностью, чтобы я могла говорить с подданными на улице в случае необходимости, — ответила белая пегасочка. — Ты молодец, устоял перед ее чарами, это твоя заслуга, что зло осталось ни с чем. Думаю, это существо тебя больше не побеспокоит.
Земнопони замер и глубоко вдохнул, шумно втянув воздух ноздрями.
— Точняк, меня будто вывернули и прополоскали! — воскликнул он. — Такая легкость в душе... На трезвяк мне давно так клево не было!
Фаций закинул мешок на спину, и пони заторопились к выходу, надеясь еще успеть выспаться перед рабочим днем.
Доктор Хувс осторожно взбирался по склону. Хотя на камнях не отпечаталось ни единого следа, земля, покоряясь воле Хувса, подсвечивала те места, где ступали копыта Понифация. Прислушавшись у входа в пещеру, он почувствовал, что внутрь прошло три пони вместо двух, как он ожидал, и что эта троица уже отошла далеко от входа. Бурый пони осторожно протиснулся в трещину. Свет ему особо не требовался, так как он и в темноте чувствовал, где находятся стены и торчат сталагмиты. Добравшись до подземного зала, он быстро скользнул вдоль стены и скрылся за валунами. “Еще кобылку с собой прихватили, — удивился доктор Хувс при виде Саншайн. — Ну натуральные идиоты!”
Возникший над алтарем силуэт ослепил его сиянием своей магической силы. “А ведь это всего лишь призрак, — поразился он, торопливо снижая чувствительность детектора магии. — Мощь этого создания сравнима только с магической силой Селестии!” Ментальные усики туманного образа потянулись ко всем присутствующим. Оставив на камне отпечаток-приманку, Хувс сместился на несколько метров вдоль стены. Щупальце стало бессмысленно елозить по камням, пытаясь нащупать бурого пони. “Так, значит сейчас я обрушу сталагмит на алтарь, и расколю его, — он стал торопливо придумывать план. — Это ослабит призрака, а эти испугаются камнепада и рванут к выходу, окончательно выйдя из-под контроля твари”.
Уже было начав пробивать трещинки в своде пещеры, Хувс заметил, как белая пегасочка небрежно отбросила темное щупальце и засияла столь ярким светом, что он, зажмурившись, отвернулся. Казалось, он взглянул прямо на солнце, столь ослепительна была сила этой кобылки. “Святые небеса, это же сама Селестия! — поразился земнопони, испуганно вжимаясь в камни. — Только бы не заметила!” Впрочем, Повелительница была слишком занята, чтобы обращать внимание на его скромную ауру.
В пещере прогремел крик принцессы, но настоящее сражение развернулось на другом уровне бытия. Осторожно наблюдая за битвой, Хувс заметил, что Понифаций был связан с призраком прочной ментальной нитью. Такая связь быстро не строится, видимо этот пони уже несколько лет находился под влиянием темного существа. Сгусток света сорвался с рога принцессы и окутал черную нить. Тьма пузырилась под ударами крошечных молний и постепенно истаивала. Второй сгусток, посланный Селестией, окутал самого призрака. Черная нить лопнула, и, вскрикнув от ненависти и разочарования, дымчатый образ растаял.
“Санни?! — не поверил своим ушам доктор Хувс, услышав обращение Фация. — Неужели они не понимают, в чьем присутствии находятся? Как можно спутать с кем-то Повелительницу?” Впрочем, не владея магией, они не могли видеть всего, что произошло, а принцесса постаралась их убедить, что победа — целиком заслуга земного пони, стойко сопротивлявшегося влиянию призрака.
“Все закончено, моя помощь не потребовалась, — подумал бурый пони. — Так зачем же предчувствие привело меня сюда?” Поразмыслив, он пришел к выводу, что самое главное еще не произошло, а значит, надо продолжать слежку. Учитывая, что следить придется за самой Селестией, придется соблюдать крайнюю осторожность.
Хувс выждал, пока троица отойдет подальше, и направился к выходу. Он решил, что успеет еще добежать до Понивиля и немного поспать перед завтрашними хлопотами.
Убедившись, что Энди крепко уснул, Селестия выбралась из-под его крыла. Перед сном она решила проверить одну свою неприятную догадку.
Найтмермун, так звали темное существо, с которым им пришлось повстречаться, имела ментальную связь с Понифацием. Эта связь, как оказалось, не оборвалась после гибели главаря “Лунной Тени”. Все это время тварь влияла на земнопони, пытаясь вернуть контроль над его сознанием. Если связь сохранилась с Фацием, то она могла сохраниться и с другими членами организации — именно это предположение и собиралась проверить принцесса.
Селестия могла уйти в транс и на кровати, но решила перейти на диван, чтобы Энди ее случайно не потревожил, ворочаясь во сне. Устроившись поудобнее, она прикрыла глаза и расслабилась. Ее дух устремился в эфирные планы, где не было таких понятий, как размеры и расстояния. Отсюда принцесса наблюдала одновременно весь мир: мириады аур живых существ, зеленоватое свечение растений, яростное буйство солнца, холодное мерцание звезд. На бледном зареве Селены выделялся провал во тьму — Найтмермун, и Селестия сосредоточила на нем свое внимание. Внутри области абсолютной тьмы заколыхались разводы еще более темные, чем абсолютная тьма. Почувствовав наблюдение, существо беспокойно завертелось, пытаясь заметить наблюдателя, но тщетно — в эфире невозможно определить, кто именно обратил на тебя внимание.
Осмотрев темную ауру, принцесса заметила зарубцевавшийся толстый шрам — след от ментального щупа, которым Найтмермун контролировала главу подпольщиков. Рядом сочилась чернотой ранка от свежеоборванной нити Понифация, и еще три черных нити тянулись в сторону планеты. Постепенно возвращаясь в реальность, Селестия попыталась проследить, куда они ведут. Вернулись чувства, размеры, расстояния, и наблюдаемый горизонт резко сократился со всего мира до относительно небольшого диаметра в тысячу километров. Одна из нитей пропала из поля зрения — тот, к кому она вела, находился слишком далеко, а две других она проследила до самого конца. Они привели в Кантерлот к двум пони, ауры которых принцесса сразу узнала.
Полностью выйдя из транса, Повелительница быстро черкнула записку и отправила ее своему второму секретарю. В список завтрашних дел надо было внести один не терпящий отлагательства визит.