Повелители Жизни

Глава 34

Глава, в которой Кентаврина посещает дом своей бывшей наставницы

Странно, но когда в голове появлялись какие-то воспоминания из прошлой жизни, Мир Мертвых мгновенно из прекраснейшего места на земле вдруг обращался в нечто отвратное. Как будто с глаз срывали розовую завесу, мешавшую видеть вещи такими, какие они есть на самом деле. Это раздражало. Кентаврина очень не хотела вновь оказываться на прочистке мозгов и старалась вести себя также как и любая нежить, и даже первое время отвечала на приветствия, однако ей это очень быстро надоело. Сейчас на улице было слишком много мертвых пони и казалось, что не хватит и вечности, чтобы со всеми перездороваться, поэтому вскоре она стала бурчать им в ответ что-нибудь нечленораздельное, а порой даже бранное – ибо нежить удовлетворялась любым ответом, главное чтобы он был, – а после и вовсе принялась гневно расталкивать их в стороны, подбираясь все ближе и ближе к своей цели. А целью её являлся Слуга-указатель – тощее, растущее прямо из земли безногое существо с одной тонкой рукой и четырьмя маленькими пустыми головами, на которых кроме беззубого рта ничего не было.

У самого столба зачем-то околачивался какой-то мертвец.

– Здравствуй, – поприветствовал её обтянутый сухой белой кожей зомби, решив, видимо, что она подошла к нему – в этот раз мир еще лучше, чем раньше, не правда ли?

– Бла-бла-бла, замечательный туман, ага – скривившись ответила Кентаврина, – иди уже куда шел.

– Да, туман действительно прекрасен… – ответил ей зомби и покорно побрел дальше.

– Эй, ты, как мне пройти к дому Арии? – обратилась нежить к указателю.

Некоторое время похожий на столб Слуга Смерти молчал, и Кентаврина даже подумала, что он сломался или не расслышал её, но едва она открыла рот, чтобы повторить свой вопрос, как он вытянул руку с единственным двигающимся указательным пальцем и направил его куда-то ей за спину. Мгновение спустя расположенные по разные стороны тела-столба головы начали открывать рты и разноголосо гудеть, создавая тем самым немного жутковатый напев. Когда они замолчали, Кентаврина еще немного постояла, опешив после исполненного перед ней концерта, и протянула:

– Так, хорошо… ну, а идти-то мне куда?

Не опуская руки, Указатель повторил свою гнусавую песню. Затем снова. Судя по всему, ему совсем не сложно было петь, он даже рад был это делать. Вот только направление он говорить пока не собирался.

«Такой талант пропадает» – сердито подумала мертвая единорожка. Ситуация, как и мотивчик, начинали её порядком нервировать.

– Здравствуй, я иду в парк, любоваться самым большим деревом в нашей округе, а ты? – поинтересовался еще один сухопарый зомби.

– А я любуюсь вот этим парнем, – с иронией ответила ему Кентаврина, – похоже, он забыл, зачем его здесь поставили.

– Это Указатель, его вырастила здесь Смерть, чтобы он сообщал нам, как попасть в ту или иную часть города.

– Неужели? – пони изобразила удивление, – И как же он это делает, если он только и может, что стонать?

– Рука отвечает за первоначальное направление, а каждый последующий звук соответствует стороне, куда следует повернуть на следующем перекрестке. Разве ты не знала?

– Я? Эм… пфф, конечно знала. Всё, отстань от меня.

«Чтож, зато теперь мне известно как это работает» – глядя на ковыляющего дальше, по своим делам, зомби подумала Кентаврина. Вопреки её опасениям, несмотря на длину странной песни, запомнить мотив оказалось совсем не трудно, видимо из-за того, что голову её пока не отягощали никакие воспоминания из прошлой жизни, и ничто не мешало ей держать эту музыку на поверхности. Она ни с чем не переплеталась и слышалась вполне отчетливо. И вот, тихонько мурлыкая её себе под нос, мертвая пони отправилась в путь.

Много ли времени заняла эта дорога Кентаврина не знала, но пейзаж мертвого города менялся неоднократно: сначала кобылка шла по широким улицам, устланным светлыми, почти серыми, камнями, затем дорога отделилась от земли и повела её куда-то вверх, темнея, а дома преобразились, став более вытянутыми и высокими, потом был небольшой перелесок с множеством прогуливающихся по нему мертвецов, и вновь долгая ведущая вверх дорога. Даже туман на такой высоте был не настолько вязким и плотным. Пропали все фонари.

Первое время, чтобы хоть как-то занять себя, она считала пройденные дома, затем, когда верхушки большинства зданий скрылись из виду, решила перейти на перекрестки. Правда, расстояние между ними всякий раз было различным, иногда насчитывая всего пару домишек, а порой исчезая где-то вдалеке, поэтому такой счет никак нельзя было назвать рациональным, в итоге, окончательно запутавшись, пони махнула на всё невидимым копытом и просто шла в указанных направлениях, ожидая, когда закончится песня.

Сделав пару витков вокруг огромного и высокого здания, нарушающая все законы физики дорога на тонких – тоньше копытца, – опорах, наконец, пошла вниз. Здесь, на вершине, Кентаврина обнаружила много странных на вид статуй. Подобно горгульям они выстроились на небольших площадках, установленных как на самом здании, так и с краю дороги, и, сложив за спиной кожистые крылья, уставились вниз. Некоторые из них стояли особняком, а другие буквально усыпали своими телами какой-нибудь выступ или балкон. Вокруг неё их были десятки, а то и сотни, как будто бы создатели этого города поленились расставлять их по всему Некрополису и решили свалить всех в одном месте, вокруг здания, назначение которого пока оставалось для неё загадкой. Заинтересовавшись ими, нежить медленно подошла к обсидиановому ограждению и, перешагнув его, аккуратно ступила на тонкий мостик, запрыгнув с него на одну из таких площадок. К некоторому её удивлению похожие на пони горгульи оказались вовсе не обсидиановыми, как она подумала изначально, а обыкновенными, покрытыми серовато-зеленой шерсткой. У той, что сидела прямо перед ней, грива имела бардовый окрас и слегка извиваясь, опускалась почти до коленей. Она не проявляла никаких признаков жизни, как собственно и стоящие по правую и по левую сторону от неё поняши, отчего Кентаврина все же сочла их ненастоящими, хоть и очень качественно изготовленными фигурами. Медленно обойдя статую, кобылка заворожено взглянула ей в лицо. Стеклянные глазки с желтыми зрачками замерли, глядя на город внизу, который, то исчезал, то вновь ненадолго появлялся из белого тумана. На лице застыла какая-то печальная легкая улыбка. Казалось, что она вот-вот встрепенется, распахнет крылья и взлетит. Прекрасная работа. «И все-таки она очень сильно мне кого-то напоминает» – подумала Кентаврина. Пони вытянула вперед копытце и легонько коснулась её лица, как вдруг гаргулья сфокусировала на ней свой взгляд.

– Осторожно. У тебя нет крыльев, ты можешь упасть, – наставнически произнесла незнакомка.

– Ты живая?! – неготовая к такому повороту событий поняша попятилась назад и едва не ухнулась с огромной высоты куда-то в нижние ярусы города. Испугавшись если не за свою жизнь, то по крайней мере за целостность своего нового тела Кентаврина вцепилась в шею горгульи и попыталась восстановить равновесие.

– Ты здесь чтобы разделить со мной радость созерцания этого мира? – удержав её от падения, спросила зеленоватая пони. Остальные статуи оставались все также безучастны к происходящим на площадке событиям.

– Я? Да нет, я случайно сюда попала – оторвавшись от неё, пробормотала мертвая единорожка, – А ты случаем не такая же, как я? Я имею в виду – «другая».

– Что? – нежить недоуменно улыбнулась, – Я не понимаю.

– А… ты говорила это без иронии… – с грустью произнесла Кентаврина, после чего уже с куда большей осторожностью прокралась по мостику до ограждения и вернулась на дорогу.

– Всего хорошего, – беззаботно ответила ей нежить, – Буду рада видеть тебя здесь снова и снова.

– Угу…

Немного разочарованная пони еще раз осмотрела здание. «И зачем они собираются на этой крыше? – подумала она, – неужели им нравится исполнять роль памятников? Хотя, быть может они просто любят забираться повыше, и каждая высотка в Некрополисе облеплена этой разновидностью его обитателей». Где-то у самого шпиля, венчающего верхушку здания, она обратила внимание на бесцельно кружащийся в тумане розоватый огонек. Обычно здесь не бывало таких ярких цветов…

Рот зомби раскрылся, и стало видно, что внутри него что-то есть. Что-то растягивало его пасть все сильнее и сильнее, рывками пытаясь вылезти наружу. Вскоре появилась мокрая и немного скользкая голова. Размеры её ничем не уступали голове мертвого кольта, но благодаря особенностям строения нежити ротовая полость легко справлялась с таким растяжением. Продвижение шло с большим трудом. Дальше пошли мощные угловатые плечи, и если до этого процедура напоминала какие-то извращенные роды, то теперь это было более похоже на змею, которая пытается вытянуть из себя проглоченное страусиное яйцо. Стоящий рядом Слуга Смерти не пытался помочь. Он просто знал, что рано или поздно «младенец», который по своей массе едва ли не втрое превосходил свою «мать», выберется наружу, и нет смысла подгонять его. После того, как странное существо вылезло до пояса, процесс резко ускорился и спустя всего пару секунд монстр уже, корчась, лежал на земле.

– Я могу идти? – спросил пони, утерев рот и потерянно почесав грубые стежки на шеё, которые позволяли его голове не падать пока идет процесс восстановления.

– Да, жди нас у выхода…

– Мы скоро присоединимся к тебе…

– Никуда не уходи…– успокаивающими тонами ответил ему Морфей.

– А когда я смогу вернуться домой?

– Подожди. Сначала мы должны помочь тебе…

– Ты многое видел…

– Тебе тоже следует все забыть…

– Хорошо, – зомби кивнул головой и отправился на выход.

А тем временем, нагое существо обтянутое морщинистой серой кожей застыло на невысоком пьедестале. Внешне оно напоминало собой сильно отощавшего алмазного пса, с такими же короткими ногами и непропорционально большим сгорбленным телом. Вот только кости слишком сильно выпирали, а один бок его, правый, клонился книзу, делая его не только горбатым, но и кривым. Руки отсутствовали. Они не были потеряны или удалены, их просто не было. Он не пользовался руками. Также ему не нужны были уши, нос, рот. Все что имелось на этом теле-заготовке, так это один огромный желтый глаз, закрывший собой едва ли не половину скуластого лица. Из-за отсутствия зрачков и век, создавалось впечатление, что это и не глаз вовсе, а какая-то желтая пропасть.

Его лицо ничего не выражало, оно просто не могло ничего выражать, а вот лицо его товарища, несмотря на не меньшую ущербность, казалось счастливым. Он суетился вокруг него, то отползая к стенке с какими-то зельями, то подползая обратно и принимаясь смазывать высушенное тело некими растворами, после которых серая шкура существа начинала шипеть, дымиться и еще сильнее морщиться.

– Я ждал тебя…

– Я знал, что ты придешь…

– Я не сомневался в успехе…– с облегчением произнес Морфей, после чего ненадолго исчез в другой комнате, а затем вернулся, неся в своей единственной руке кучу какого-то посеревшего ветхого тряпья, которое он стал кропотливо наматывать на пришедшего. Были там и старые драповые попоны, и платья, и дорожные плащи, имелись даже шторы и покрывала, но особенно бросалась в глаза относительно новая черная попонка с кружевными краями. Она выгодно отличалась от другой одежды тем, что еще не разваливалась на глазах, но вскоре тлен этого мира должен был справиться и с ней.

Существо тем временем становилось все крупнее. Слой за слоем одежда превращала его из жутковатого, но очень исхудавшего болезненного горбуна, в нечто грозное, огромное. Когда он стал уже достаточно объемным, Морфей подозвал к себе шляпу и, едва та подлетела к нему, проворно схватил её за верхушку и, не давая вырваться, водрузил её на голову своему товарищу. Она некоторое время трепыхалась, но вскоре словно срослась со своим бессменным владельцем, после чего на спрятанном под шарфами и воротами лице появился похожий на нос серый клюв и маленький, почти незаметный второй глаз с левой стороны лица.

– Кар… – десятками голосов поприветствовал его Слуга Смерти, слепо глядя на своего коллегу. В ответ существо нахохлилось, зарывшись в одежды так, словно это были перья и, прихрамывая, потопало к выходу. Проводив его «взглядом» Морфей прихватил со стола перевернутую резную шкатулку, крышка которой лежала рядом, и, устало вздохнув, пополз в один из проемов в узкую, похожую на склад, комнату, где на длинных стеллажах рядами стояли такие же вырезанные из кости вещицы. Ни слова не говоря, он бережно поставил её на свое место, после чего поспешил догнать своего некровного брата.

Последние звуки в заунывной песне кончились, и Кентаврина обнаружила себя рядом с огромным похожим на коготь зданием, которое поднималось вверх и пронзало собой одну из проходящих над нижним ярусом дорог. Место здесь было достаточно милое хотя бы потому, что совсем рядом имелась небольшая, но ярко освещенная площадка с фонарями и лавочками, где можно было спокойно посидеть и подумать о вечном. Жаль только, что пройти туда сейчас не было никакой возможности, потому как рядом с тем местом прыгали на коротких шеях большие округлые головы, которые, едва заслышав шум шагов, начинали негромко ухать и, собираясь кучками, не сильно, но настойчиво оттесняли случайных прохожих. Для той, которая сохранила разум, их методы показались забавными и немного глупыми, но на зомби они отлично срабатывали. Простого мертвеца легко можно было повернуть в другую сторону. Судя по всему, целью этих слуг было держать мертвых подальше от обрушившейся стены одного из соседних домов, в то время как другие уродцы занимались ремонтом. Вряд ли причиной тому послужило обветшание нерукотворного строения, скорее всего, это нашалила какая-то неупокоенная душа, ведь не только она не могла найти себе покоя в Мире Мертвых. По-крайней мере Кентаврина на это надеялась.

Решив более не задерживаться на «не своей» улице пони вошла в здание. Указатель не сообщил ей номер комнаты, в которой жила когда-то Ария и поэтому она просто решила проверить каждую из них, будучи уверенной, что сумеет найти нужную. Первая, Вторая, Третья – все они являлись почти, что зеркальными отражениями друг друга. Не имеющая более фантазии нежить не делала перестановок, не пыталась украсить свое жилище, им даже не перед кем было похвастаться, потому как в своей пародии на жизнь мертвые никого и никогда не приглашали к себе в гости.

Дойдя до пятого этажа, Кентаврина открыла очередную дверь и заглянула вовнутрь. Словно в комнате душевнобольного, здесь всё, от пола до потолка, было исписано какими-то фразами и символами.

– В точку! – улыбнулась сама себе кобылка.

Первое что бросилось ей в глаза это пометка, сделанная светлой тушью на стене: «Ни в коем случае не мусори, не царапай стену!!! Используй только краски» – и внизу мелкими буквами дополнение: «Не пытайся давить уборщиков, они всё равно добьются своего…». Судя по той бессильной ярости, с которой были написаны эти строки, основывались они на собственном горьком опыте ведьмы. Кентаврина за то недолгое время, что находилась здесь, уже успела понять, что похожие на паучков с маленькими черепушками существа-уборщики появляются, как только что-то ломается, бьется или мусорится и возвращают комнату в её первоначальное состояние. Крайне полезные слуги, которые пока что вызывали у мертвой единорожки только симпатию и желание прихватить парочку таких с собой в Мир Живых, Ария же, очевидно, люто их ненавидела. Представив, как эти ребята стирают всё, что ведьма по крупицам собирала в течение многих-многих лет, в промежутках между очищениями сознания, Кентаврина даже посочувствовала своей убийце. Далее шли другие, не менее занятные пометки: про кошмаров, про распространение голосов Морфея, про скорость, с которой залечиваются раны и то, каким образом с их помощью можно отсчитывать время. Многие из них показались полезными даже самой Кентаврине и она повторила их несколько раз, чтобы лучше запомнить. Просто на будущее. По крайней мере, сведения о том, что любой вопрос, заданный одним слугам, мгновенно доходит и до всех других, а также то, что в искусственно созданных помещениях Кар первое время не может тебя обнаружить, вполне могли ей пригодиться. Кроме того была там информация и о некоторых обитателях этого мира, с которыми ведьма поддерживала связь – почти все зачеркнутые, видимо, в какой-то момент они перестали быть адекватными собеседниками, но были и незапятнанные имена: Тайрис, Заар, и какой-то кольт, у которого вместо имени стоял кружочек с грустными глазками и маршрут, по которому следовало идти, чтобы найти его. В общем, здесь Ария собрала в кучу все накопленные за тысячу лет сведения об этом мире, расположив их так ёмко, чтобы всякий раз, вернувшись в беспамятстве в свою комнату, максимально быстро восстановить в голове эти знания и не совершать прежних ошибок.

Напротив она обратила внимание на еще три написанные большими буквами формулы. Два боевых заклинания, найденных экспериментальным путем – одно напоминавшее сполох зеленого пламени, другое же – изогнутый луч смерти. Их кобылица не преминула выучить, а также смена формы, которое по заверению автора должно было набросить на вас облик того, к кому вы прикоснетесь, с той лишь поправкой, что действовала эта маскировка только на рядовых обитателей Некрополиса, но никак не на слуг.

Не отрываясь от стены Кентаврина медленно, проследовала в спальную ведьмы, где та, просыпаясь в своей постели, получала самое первое слово. Ключ к «жизни». То самое, которое превращало довольного жизнью умиротворенного зомби в беспокойную душу. В отличие от мертвой единорожки, Арии никто не сообщал это слово со стороны. Она ощущала беспричинное беспокойство очень долгое время, прежде чем сумела придти к чему-то более конкретному, и помог ей в этом неоднократно перечерчиваемый квадрат, занявший львиную долю свободного места на одной из стен. Внутри него она, наподобие головоломки, хаотично расположила различные буквы эквестрианского алфавита. Посмотрев сюда, пони очень ярко представила себе то, как ведьма сотни лет напролет соединяла между собой эти буквы миллионами комбинаций, выписывая в отдельный столбец всё, что вызывало в ней хоть какие-то эмоции. Ей эти названия мало о чем говорили, но, тем не менее, некоторые из них показались Кентаврине до боли знакомыми. «Кентерлот», «Эквестрия», «Дискорд» – сотни различных слов и словосочетаний, но ярче всех было выделено и трижды подчеркнуто одно имя – «Селестия».

– Интересно, какие мысли появлялись в твоей голове, после его прочтения? – пробормотала себе под нос мертвая единорожка, – Наверное, испытывала столько же ненависти сколь и я, надеясь воздать по заслугам своей обидчице.

Рядом с зеркалом, где Ария проводила большую часть своего свободного времени, помимо губной помады, пудры, почерневших от времени серебряных колец и серёг, Кентаврина обнаружила целые горы коробочек с порошкообразными тенями из сажи, которыми она заменила себе перо и чернила. На самой же зеркальной поверхности было выведено еще одно предостережение о том, что ни при каких обстоятельствах не следует оставлять в комнате пустые флаконы, а также приметная фраза: «Выход в ванной комнате».

Повернувшись в сторону самой символичной и бесполезной комнаты в Некрополисе, где никогда не было даже простой воды, чтобы помыться, мертвая кобылица проследовала туда. Здесь на исписанных стенах просматривалось куда больше жутковатой симметрии и скрытого величия. Эти рунные знаки уже являлись ключом не к духовной свободе, но к полному освобождению. Каждый уголок в этой ничем не освещенной комнатке был прекрасно виден, несмотря на отсутствие освещения, и потому Кентаврина тут же принялась за изучение замысловатых каракуль, начертание которых было необходимо для создания портала. Для более легкого восприятия, Ария дополнила большинство из них краткими комментариями, а также схематическими рисунками, которые здорово помогли шедшей по её стопам маленькой мстительнице.

Долго ли она простояла там? Наверное, да. До тех пор, пока каждый изгиб, каждая черточка, не отпечатались в её голове. Только убедившись в том, что запомнила абсолютно всё, пони позволила себе развернуться и выйти за дверь.

Сколько сил зеленая кобылица потратила на то, чтобы вылезти из этого проклятого мира и сделать то, что никто до неё не делал – вернуться с того света и обрести новую жизнь. Этого Кентаврина не знала. Сколько времени Ария создавала тонкий переход из Мира Мертвых в Мир Живых, ей тоже было неведомо. Однако грех было бы не воспользоваться той тропинкой, по которой кто-то уже однажды сумел вернуться под ласковые лучи солнца. А дальше будь что будет. Хвала Богам, ведьма не имела привычки заметать за собой следы.

Судя по описанию, достать рунические краски было совсем не сложно, чем Кентаврина и решила заняться в самое ближайшее время, решив более не возвращаться домой, чтобы не искушать судьбу. Нужно было спешить. Морфей знал о том, куда она направилась, а потому, вполне возможно, уже выслал за ней кошмаров. А ведь в следующий раз, она могла и не успеть провести нужную ниточку к своим воспоминаниям. Права на ошибку у неё не было.

– Это невозможно! – рассерженный Норд, фыркая, отошел от столика, но потом, отдышавшись, в очередной раз развернулся и снова подошел к седеющему кольту в зеленой военной форме, – Поймите, мне просто необходимо попасть в это войско! Моя судьба оказаться в числе тех, кто отправится на покорение загробного мира, это мой долг.

Офицер устало потер козлиную бородку и переглянулся со стоящим поодаль коллегой, но тот лишь пожал плечами. Приближалось время обеда, и никому не хотелось тянуть резину с навязчивым земнопони.

– А я в очередной раз отвечаю, что отряды уже давно сформированы и даже при всем желании мы не можем принять вас, – стараясь сохранять терпение, ответил офицер.

– Но там мои друзья! Танде, Матион – вы слышали о них? Я должен был придти вместе с ними, но задержался из-за… дополнительных тренировок.

– Понятия не имею, о ком вы говорите, да и вряд ли это имеет значение, – покачал головой кольт.

– Ну а имя Сайлент Хуф вам что-нибудь говорит? Этот офицер готов поручиться за меня! – крикнул Норд, – Он сам позвал меня в ваше войско.

– Сайлент Хув… – боец гарнизона ненадолго задумался, припоминая это имя, – Да, есть такой, командует вроде бы четвертым десятком бойцов из седьмой сотни. Сомневаюсь, что одно его поручительство заставит высшее руководство внести коррективы в состав войска и поставить в строй новичка.

– Блин, я не новичок! – вспылил земной, – Я сто раз бывал в Мире Мертвых. Да, у меня опыта больше чем у всех ваших бойцов вместе взятых!

– Да? – в голосе бойца прозвучали стальные нотки. – Джентлькольт, я понятия не имею, откуда вам известны детали предстоящего похода, но я более чем уверен, что, будь вы нам хоть в чем-то полезны, нас бы оповестили о вашем приходе.

– Потому что я сам пришел и хочу воевать! Неужели вам не нужны добровольцы?!

– Нет. Все наши солдаты не меньше чем вы хотят поучаствовать в грядущем бою.

– Не понимаю! Пони сам идет рисковать своей жизнь, можно сказать, на смерть, а вы не хотите давать ему эту возможность. А ведь я, между прочим, мог бы спасти собой одного из ваших солдат, заняв его место.

– Поставив новичка на место опытного бойца, мы скорее подставим всех тех, кто будет стоять рядом с вами. В общем, парень, иди домой, – офицер благодушно улыбнулся и, поднявшись со своего места, подошел к кольту, по-дружески приобнял его, и повел в сторону выхода, – У нас как раз железную дорогу достроили, она тебя почти что до самой Эквестрии доведет. Приедешь, остынешь, покушаешь чего-нибудь. Езжай.

– Нет. Я не могу, – уже не так уверенно пробормотал в ответ земной, чувствуя, как рушатся его планы, – там цель моей жизни…

– Еще как можешь, – успокаивающе ответил офицер.

Как бы мимоходом они уже оказались на улице, среди небольших светлых домишек, со сферическими бронзовыми крышами. Его товарищ тем временем прикрыл за ними дверь, повесил замок и достал из сумки на боку тяжелый медный ключик.

– Всё. В следующий раз пораньше придешь и обязательно запишешься, понял?

– Да мне в следующий раз и не нужно будет. Мне сейчас надо… – грустно ответил пони.

– Эй, Норд! – вдруг окликнули его откуда-то с улицы, – Тебя приняли?

Это была Лайт Ли. Оливковая единорожка, как и другие члены исследовательской группы, была одета в белую короткую попону с той же символикой молодого всхода между Солнцем и Луной, что и войска гарнизона, разве что выглядела она куда более броско из-за большого количества золота и серебра в отделке. На голову кобылицы был натянут широкий капюшон со специальным кольцом, куда вдевался рог. Оказавшись рядом с ними, она вопросительно взглянула на кольта, но тот лишь грустно отвел взгляд.

– А что случилось?

– У них места нет, – буркнул земной.

– Да ладно! – Лайт Ли переключилась на офицера, – Как у вас может не быть места для пони, который три года провел на служении принцессы и занимался изучением загробного мира!?

– А у него на морде не написано, что он чем-то таким занимался, – повел плечами солдат.

– Ну, теперь-то вы об этом знаете.

– И что с того? – офицер обреченно посмотрел на своего товарища, который нетерпеливо указывал ему на часы, – Все равно у него нет боевого опыта. Мы не можем принять его.

– Как это нет? Он почти год служил на Стене Единорога, прежде чем их расформировали, так, Норд?

– Угу… – неуверенно протянул земной.

– Вот видите. Разве вам этого мало?

– Всё равно это невозможно.

– Невозможно? – единорожка прыснула смехом. – Как бы ни так. Для рекрута которого привезли на колеснице самой принцессы Селестии всегда найдется место. Или вы хотите оспорить Её мнение?

Поняв, что продолжать спор не имеет смысла, офицер шумно выдохнул весь воздух, который был у него в легких и, изобразив высшую степень расстройства, кивнул своему помощнику на дверь, дав понять, что открывает её, после чего сердито произнес:

– Ладно, пойдемте. Оформим мы вашего «рекрута». Как тебя записывать, оболтус?

– Норд.

– Ну, Норд так Норд…

Исчезнув в своем кабинете, спустя несколько минут офицер появился и вручил земному заветную бумагу, на которой было написано, что он – такой-то, такой-то, принят на службу в войска принцессы Селестии в шестнадцатую сотню под командование лейтенанта Фаерхарт.

– Довольны? Идите теперь к ней и сами решайте, кого из заслуживших свое место в строю бойцов списывать в запас, – и, продолжая бурчать что-то себе под нос, офицер, едва ли не галопом поскакал в столовую. Лайт Ли и Норд остались одни.

– Вот видишь, а если бы ты не выпендривался и одел такую же мантию, как и все мы, проблем было бы гораздо меньше, – назидательно сказала она.

– Просто я посчитал, что не стоит никого обманывать, и если я уже не являюсь участником группы, то и мантию носить не могу.

– Ну и зря, – улыбнулась единорожка, – порой надо использовать те подарки, которые тебе преподносит судьба. В противном случае ты никогда не добьешься своей цели.

– Я пытаюсь…

– И именно поэтому тебя чуть не отправили домой?

Кольт и кобылка медленно потопали по вымощенной маленькими камешками дороге в сторону ангаров. Там было сейчас на что посмотреть. Взять хотя бы огромного медного коня, которого хоть и со значительными изменениями, но все-таки умудрились привести в рабочее состояние, или рамку будущего портала, размер которого обещал быть столь впечатляющим, что, по мнению земнопони, с его помощью в Мир Мертвых за полчаса можно было провести всю Эквестрию.

– Ты уже видел Танде с братцем? – спросила Ли, после долгой паузы.

– Неа. А ты?

– Да. Важные. В доспехах своих, с плюмажами, крючками. С пушками. Такие счастливые… будто бы не на войну, а на праздник собрались, – с досадой произнесла оливковая пони. – И ты туда же.

– А что такого? – не понял Норд.

– Ничего. Неужели вас не волнует тот факт, что вас там будут убивать?

– Пфф, в таких железках то? – Норд кивком указал на нескольких стоящих в боевой броне солдат. – Вряд ли. Не представляю, что может их пробить. Я слышал, что в них даже встроили специальный охладитель, который защитит нас от пламени кошмаров.

– Которое, если мне не изменяет память даже не горячее, – скептически заметила Лайт Ли.

– Тем более! – усмехнулся Норд. – Уж холодного то огня вообще не стоит бояться.

– Дурак ты, – рассердилась собеседница. – Холодный не значит безвредный.

Больше она ничего не сказала, но было видно, что в голове её происходит настоящая буря. Она все время хотела что-нибудь добавить, но всякий раз останавливала себя. В молчании они дошли до окруженной деревянными мостками рамке, на которой в самое ближайшее время должны были появиться руны, и посмотрели на арку.

– Кстати, а почему Виол на меня дуется? – вдруг спросил у неё Норд.

– Она взяла с меня слово, что я буду молчать, – хитро улыбнулась Ли.

– А намекнуть?

– Хах, Ну, скажем так, не таким она представляла себе свой первый поцелуй.