Голод
Глава 6
— … а она... и я... — Флаттершай всхлипывала, а Сергей мыл ее под душем горячей водой. Это помогало, пегасочка понемногу успокаивалась, и с горем пополам рассказала человеку что произошло. — Понимаешь, я не хотела чтобы она страдала, она... ей было больно, она мучилась, а я... — И она опять плакала.
— Тихо, тихо. Я верю тебе, Флаттершай, верю. — Сергей опять направил струю ей на мордочку, и еще раз ополоснул. Всю сажу он уже смыл, и на этот раз он смывал слезы.
— Там... твой ужин, еще осталось, — она отодвинула ножкой распылитель и посмотрела в глаза Сереже. — Там еще...
— Да какой ужин, блин. Ладно, сейчас. — Человек закрыл кран, взял большое мягкое полотенце и принялся вытирать поняшку. Когда они закончили, Сергей сказал:
— Флатти... Флатти, посмотри на меня, — Он поднял ее мордочку рукой и их взгляды встретились, — Сейчас тебе нужно уходить. Даже не знаю, когда мы сможем опять спокойно встретится, но... Даже не знаю, как тебе об этом сообщить...
— Ты просто пожелай этого, я почувствую. — Флаттершай опустила ушки, — Ты только пожелай, я найду тебя.
— Так, ладно. Уже легче. Тогда сейчас уходи, встретимся позже.
— Хорошо. Когда мы сможем встретится? — Она подалась чуть вперед, но подавила в себе желание запрыгнуть ему на плечи.
— Хм... зависит от обстоятельств. Но, думаю, не раньше чем через несколько дней. Я позову тебя. Надеюсь, это сработает.
— Я почувствую, обязательно.
Сергей открыл спальню, в которой еще осталось большое зеркало, и Флаттершай, обернувшись напоследок, вернулась в Эквестрию. Сергей пошел на улицу, отогнал с дороги машину и взял телефон:
— Алло, пап? Привет. Да. Херово дела. В общем... Светка. Я ее завалил.
На том конце провода на добрые секунд двадцать повисла тишина.
— Где это было? — послышался из трубки грозный голос.
— На даче. Она в сарае.
— Кто-то видел ее?
— Да, машина перед двором, наверняка все соседи видели как она заходит. И ей кто-то звонил отсюда, вызвал ее. Я думаю, что это или Валентина Степановна, или Николаич.
— А че звонили?
— Ей сказали, что у меня тут любовница живет, она скандал закатила, с ножом на меня бросалась, с арматуриной, я в нее камнем запустил, ну и по закону подлости в голову.
— Вот же уебки. Блядь, пойди набей Николаичу ебальник, доброжелателю хуеву. Хотя не надо, я сам набью. Ладно, ниче не трогай пока. Ментам еще не звонил?
— Нет пока, сразу тебе.
— Правильно. Подожди, я щас своих юристов подпрягу, перезвоню. И не трогай ничего, не суетись.
— Хорошо, бать.
Положив телефон в карман, Сергей быстро прошелся по дому, пособирал выпавшие перья Флаттершай, а также нашел подходящий камень, прикоснулся им к разбитой голове Светки и положил рядом. Потом еще немного подумал, взял дощечку, набил туда немного маленьких гвоздей, и бросил рядом: чтобы объяснить дырочки на шее.
Книги он не понес в дом, потому что наверняка будет обыск и возникнут непонятные вопросы, а оставил в машине. Через минут пятнадцать, когда он уже все закончил, перезвонил отец:
— Алло, Серег, ты там как?
— Да в порядке. Что?
— Ну, вызывай ментов, слишком много следов и свидетелей, да и своим Светка наверняка сказала куда едет. К тебе уже выехали два адвоката, если менты приедут раньше, то ничего не говори пока адвокаты не приедут. Ты, кстати, че-то пил?
— Да не, батя, я ж не по этому...
— Вообще заебись. В общем, если все сделать грамотно, то ничего страшного, главное язык не распускай и ничего не подписывай пока адвокат не посмотрит. Усек?
— Да.
— Хорошо. Не дергайся там.
В небольшом скверике перед районным отделением милиции прохаживались два человека, очень похожих. Один старше, в строгом дорогом костюме, с небольшой залысиной, другой молодой, в потасканной серой робе. Сразу за сквериком был какой-то продуктовый магазинчик, в воздухе витала жара и вонь выхлопных газов.
— А это вообще положено? — С подозрением спросил молодой.
— Сын, формально ты в наряде, а вообще у тебя статья легкая, бытовуха, репутация опять же. В конце-концов, прокурор — мой знакомый, так что... Все понимают, что никуда ты скрываться не собираешься, ибо нет смысла.
— Хм... Ну да логично. — Кивнул Сергей.
— Конечно логично. Ну вот что тебе светит? Ну как максимум — три года общего режима, и то через год прошение — и ты на воле с чистой совестью. Но вообще уже все договорено на условный срок, можно это считать практически свершенным фактом, разве что совсем форс-мажор.
— А что Светкины?
— Ну что, хорошего мало, хотя батя, да и вообще мужики понятливые. Им фотки, улики, все показали, экспертизы, все твою версию подтверждает. Жалко, нет у нас нормальной нормы о самозащите, а то и вовсе мог чистеньким выйти. Но не беда.
— А тетя Валя?
— Ну, мать есть мать... грозится тебя кислотой облить. Хотя, я думаю, со временем угомониться, но если нет — в дурку запрем ее...
— Ну бать, вроде не чужие, и вообще...
— А что? Ну, блин, нихера хорошего, конечно, в ситуации, но ты-то тут при чем? Да по сути ты вообще пострадавшая сторона, если по совести. И что, теперь из-за чьего-то неадеквата тебе еще раз под монастырь? Не, не будет такого. Да Степан Петрович — нормальный, адекватный человек, он сам мне предложил, что обратиться к врачам, если она будет что-то такое вытворять.
— Ты им это... ну, ты давал?...
— От денег они отказываются, но я всегда окажу им помощь. Пусть не сейчас, пусть попозже. Вон и Гриша скоро поступает, я обязательно предложу оплатить его учебу. Думаю, они не откажутся.
— Хм... ну, спасибо, пап.
— Да ладно. Думаю, даже без протекции ничего бы особо страшного не было, ибо банальная бытовуха с замозащитой и кучей облегчающих. Если б Светка еще и под газом была, то вообще. Ладно, не ссы, все нормально.
— Понятно. А кто ей позвонил? Узнал?
— Конечно, Николаич, сука и гнида, конечно, но не причем вышел. Это Кожух, блядь, рассказал жене, а жена каким-то боком вроде дальняя родственница Светкиным. Вся каша из-за них.
— Ты там не глупил?
— А че глупить? Зубы нахуй выбил пидору, блядь, доброжелательному. И вообще он какую-то галиматью нес, про лошадь желтую. — Отец внимательно посмотрел на Сергея.
— Да, Светка тоже че-то такое говорила. Озеро, говорила, еще что-то.
— Ага. Он мне клялся и божился, что ты там обнимался и целовался с желтой лошадью, у которой была розовая грива.
— А что там еще было? А синего дракона я там не дрюкал, не?
Отец засмеялся, Сергей тоже улыбнулся. Отец подошел к скамейке и сел на нее, приглашая сесть сына. Когда Серега присел, отец обнял его и тихо сказал:
— Знаешь, а может, и хорошо, что так вышло. Сука эта Светка, земля ей пухом. Сука конченая. Не жизнь у тебя была бы с ней, а мука. И знаешь почему я не вмешивался?
— Че, бать?
— Потому что... ну... а на кого ее было менять-то? — Лицо старого человека сделалось грустным.
— В смысле?
— Хех. Я ведь понял почему ты к этому мультику прикипел. Да, не парься, я уже все хорошо изучил, и тоже посмотрел. И почитал, время было.
Серега покраснел, а батя потряс его рукой:
— Не парься слышишь. Я кое-что понял. Они похожи на них, на прежних. Какие они были раньше.
— Кто? На чего? — не понял Сергей.
— Лошадки эти, говорю, похожи на тех баб, которые были прежде. Они похожи на твою мамку. И на бабку твою, мою мамку. Они тоже были такими, но... потом что-то случилось, и они сломались.
— Бать, ты че такое говоришь?
— Я знаю что я говорю, потому что я их еще застал. Они были такими, но сейчас... сейчас они почему-то другие. Я бы никогда не стал тем, кто я сейчас, если б не твоя мамка. Она сделала меня таким, а ведь мы и по коммуналкам мыкались, и бедовали. Черт, да я помню ка меня чуть не посадили, и ей советовали отречься чтобы не подвергнутся неприятностям, и я ее просил. Да, сын, слушай внимательно.
— Че, бать? Ты мне такого не рассказывал.
— Да, не рассказывал, а сейчас расскажу. И знаешь че твоя мамка? Она не отреклась, она все равно ходила ко мне, она добивалась, а ее выгнали с работы, но она не бросила меня, хоть ей предлагали золотые горы чтобы она угомонилась. Она терпела со мной все трудности, и она радовалась как ребенок когда у меня что-то получалось, и это давало мне силы сворачивать горы. А сейчас... сейчас в них сломалось то, что позволяло нам бросать вызов горам. Нет этого.
— Бать, ты что, Ницше почитал? — Улыбнулся Серега.
— Хуйня это Ницше, сын. Я жизнь почитал. И прочитал. Знаешь, я ведь ко многим присматривался девочками, и из богатых, и из бедных, и из умных, и глупых, но не нашел тех, у кого бы это самое не было сломанным. Не нашел. Я хотел внучат побыстрее, вот и не вмешивался: чего менять шило на мыло. Вот такие пироги, сын. Так что ты держись, скоро суд, и условный срок. Херня.
— Бать, я это... а ты можешь суд чтобы побыстрее?
— Хм... Спешишь куда?
— Да, есть дело, очень-очень срочное. Можешь потянуть за нужные рычаги?
— Хм... Гм... Что за дело?
— Бать, это личное, очень личное. Я тебе потом обязательно расскажу.
— Вон как? — Старый усмехнулся, — Я вижу... Да, я вижу это в тебе, оно наконец проснулось. Ты реально кого-то встретил, да? Неужели у нее это не сломалось?
— Ну так что, бать?
— И так следствие очень скорое, всего полторы недели как. Суд по нормальному раньше чем через месяц быть не может.
— Бать, сделай что угодно, очень нужно. А если будут давать реальный срок, то пусть с отсрочкой, это ведь не сложно сделать.
Отец Сергея поднялся и распрямился, потягиваясь:
— Ладно, сын. Я доверяю тебе, сделаю что смогу. Думаю, через недельку можно будет организовать суд. Тебе, как я понял, нужно хотя бы пару месяцев побыть на воле, причем чем быстрее тем лучше, так?
— Именно так, пап. Это очень важно.
— Хорошо. Да, вот та книжка, что ты просил найти. Что это за бредятина? Ты, надеюсь, ни в какую секту не влез?
— Нет, это нужно. — Сергей взял невзрачную брошюрку и запихнул за пояс в штаны, накрыв сверху робой.
Был уже вечер, когда в полуподвальном помещении ИВС Сергей вскинулся на кровати от тихого голоса, который звал его снаружи, с улицы через зарешеченное окно. Он осторожно поднялся, и улыбнулся, увидев сквозь решетку мордочку Флаттершай.
— Че ты так долго? — Сергей встал на цыпочки и протянул руку через решетку, и Флаттершай прижалась к ней носиком.
— Я долго искала... пчхи... — Она смешно чихнула, когда он дотронулся до носика пыльными пальцами, — Искала как незаметно подобраться. Тут хорошо, нет фонарей, и сразу высокая стена, никто не видит. Как ты, что с тобой? Тебя посадили в темницу?
— Позвал тебя чтобы ты не раскисала. Скоро я выйду, через неделю, может, через две, так что не совершай резких движений. Ты как?
— Хорошо, все хорошо.
— А как голод?
— Ну... я ведь не голодна, я недавно... ну...
— А, точно. Прости.
Тут дверь заскрипела, и Сергей повернулся, а пегасочка спряталась за стену так, чтобы ее не было видно. В камеру вошел огромный кавказец, удерживая под мышкой постель. Охранник бросил ленивый взгляд на Сергея, и захлопнул дверь.
— Выибу. — Начал гундосить неопрятно расчесанный пассажир, — Сука, зарэжу, в жопа выибу!
Сергей молчал.
— Плять, пидарас! Твою маму ибал! — Видя отсутствие сопротивления начал еще громче угрожать лохматый придурок, — Сука, ты жопа мыл? В жопа выибу!
— Мужик, я Рыжов. — Тихо сказал Сергей. Кавказец нахмурился, и с досадою плюнул на пол:
— Сука! — И, потеряв к парню интерес, принялся заселять нижнюю койку. Его предупредили, кого можно трогать, а кого лучше не надо. И кавказец запомнил, что Рыжов был из тех, кого лучше не надо трогать. Знал это и Сергей, поэтому он тихо просунул руку сквозь решетку и нежно похлопал Флаттершай, понукая улетать. И она улетела.
Тогда Сергей забрался на верхнюю койку, достал книжечку, и наконец-то принялся ее читать. Он очень удивился, когда рассмотрел содержание брошюры. Оно разительно отличалось от тех, что дал ему Тарэ. Те книжки рассказывали о культуре вампиров, об их кланах и взаимоотношениях, и их могуществе и тех возможностях, которые можно заполучить, если вступить на службу клану. Эта же книжка была о том, как искать, вычислять и уничтожать вампиров, а также людей, которые стали их слугами. На одной из страничек он с удивлением обнаружил доклад наркома о необходимости планирования и проведения массовой операции по чистке государственного аппарата от вампиров и их слуг. У Сереги все меньше оставалось сомнений того, что брошюрка была подлинной инструкцией-справочником НКВД. Но он не стал заострять на этом внимание, а быстро перешел к разделу о протекании вампиризма, где с ужасом обнаружил информацию о том, что лекарства нет. Более того, со временем личность зараженного разрушается, и вместо нее остается только хитрый, голодный зверь, который иногда даже обманывает старую личность, заставляет ее забыть о преступлениях, и который получает извращенное удовольствие от причинения боли и страданий другим. Но...
Сергей не поверил. Должно быть что-то. Обязательно должно быть что-то, он был в этом уверен. Да и Флаттершай не станет монстром, это просто что-то из области фантастики.
Дверь опять заскрипела, и Сергей быстро спрятал брошюру под одежду.
— Рыжов, на выход.
— Что случилось? — Поднялся он на койке.
— На выход, блядь! — рявкнул охранник, и Сергей поспешно вышел и сложил руки за спину. За спиной щелкнули наручники, и захлопнулась тяжелая дверь. Как только это произошло, за окном раздался голос:
— Подойти сюда.
Кваказец, что уже, было, задремал, прислушался.
— Подойди к окну. — Опять раздался с улицы чей-то нежный голос. Кавказец перепугался, но осторожно поднялся и подошел к окну. Он встал на цыпочки чтобы разглядеть получше, но ничего не увидел, только стену за метр от окна. Он уже хотел отходить и ложиться спать, когда прямо перед окном плюхнулось нечто желтое, и уставилось на него невероятно огромными бирюзовыми глазами.
— Ты не будешь обижать Сергея. — Донесся до него как будто из далека голос, похожий на гром, а эти глаза становились все больше, они заполонили собою все, и в этом взгляде утонул человек.
Как оказалось, это пришел отец.
— Все в порядке, сын. Суд через неделю, срок условный. — Он улыбнулся.
— Ох, бать, это просто супер. — Обрадовался Сергей. Они еще посидели: отец принес чаю в термосе и немного выпечки, мимо них пару раз проходили полицейские, старательно делая вид, что ничего не видят.
Наконец, Сергея повели в камеру. Он собирался тут же заснуть, но кавказец на нижней койке почему-то привлек его внимание. Он пригляделся, и увидел, что у того стеклянные глаза, серое, перекошенное от боли лицо и он не дышит. Волосы на голове Сергея зашевелились, и он бросился к двери, отчаянно барабаня в нее. На крик и шум прибежали охранники, что еще не успели далеко отойти, и парень дрожащей рукой показал на тело:
— Он... он мертвый...
Поднялся настоящий переполох, прибежал врач, что-то кричали, Сергея вывели в коридор и поставили лицом к стене. Когда выносили на носилках тело, парень с ужасом заметил след от укуса на шее кавказца. Когда все угомонилось, и он остался один в камере, его трясло и заснуть он теперь ни разу не мог. Блин, неужели книжка не врала? Флаттершай, блин, что ж ты делаешь-то?
Через минут пятнадцать возле окошка заскреблись, и Сергей быстро подскочил. Флаттершай ждала его:
— Я почувствовала, что ты ждешь меня. У тебя все в порядке? — Она беспокойно водила носиком по решетке.
— Блин, Флаттершай, зачем ты это сделала? Еханый бабай, это же живой человек!
— Я только хотела защитить тебя, и ничего больше. Почему ты так взволнован, Сережа?
— Почему?! Трындец, Шай, в кого ты превращаешься? Ты что, собираешься валить всех направо и налево стоит им на меня косо посмотреть? Что ты творишь? — Сережа смахнул холодный пот со лба.
— Но я же только... Он же угрожал тебе, это только ради тебя... — Голос пегасочки задрожал.
— Шай, ну маленькая, ну зачем было его кусать? Он бы мне ничего не сделал, ничего! Это же жизнь, пусть и...
— Ч... что? Но... О чем ты, Сережа, я не кусала его... — Флатершай напряглась.
— Флатти, не ври... НЕ ВРИ МНЕ! — Крикнул Сергей, и пегасочка приложила ушки. — Как ты можешь, как? Флаттершай, я не думал о тебе так...
— Но Сережа... — Из глаз Флатти выступили слезы, — Я не... ты не веришь мне... Ты не веришь мне, да?
— Нет, Флаттершай. Я тебе не верю. Ты убиваешь, и ты врешь мне, а я ведь думал... я думал, что ты... — К горлу человека поднялся комок, и он почувствовал, что его глаза тоже наполняются влагой.
— Сережа... — Голос Флаттершай дрожал как осиновый листочек, — Сережа, нет... нет, не... я... поверь мне...
— Это... Мне это очень трудно, Флатти, — Сергей глотал скупые слезы, — Но... я понял, что не могу помочь тебе. И я не могу... не могу дальше... с тобой видеться.
— Нет... — Флаттершай говорила еле слышно, — Нет...
— Да, Флаттершай. Я... прости, но уходи. Я не хочу, чтобы ты была угрозой моим близким. Уходи, и больше не возвращайся. — И Сергей закрыл глаза ладонью, по щекам его бежали слезы.
— Нет... Пожалуйста, не прогоняй меня... не оставляй меня, Сережа, нет! — Флаттершай зарыдала, уцепившись копытцами за решетку.
— Уходи. Навсегда. — Отрывисто бросил человек, и ушел в глубину камеры, закрыл глаза и прикрыл руками уши чтобы не слышать и не видеть Флаттершай, чтобы это не рвало на части его душу, потому что одних мыслей было достаточно чтобы ему перехотелось жить.
— Нет! Нет! — Надрывалась пегасочка, ударяясь о прутья головой, — Нет, пожалуйста... Сережа, пожалуйста...
Но ответа не было. Она целый час сидела перед зарешеченным окном и умоляла не бросать ее одну, не прогонять, просила поверить, просила выслушать, но только тишина была ей ответом. Она словно неживая отошла от этой клетки, взглянула на ночное небо и взлетела ввысь, оставляя тут, перед клеткой на грязной земле выдранный кусок своей большой и доброй души, половину своего окровавленного, раненого сердца.
Флаттершай не спала до самого утра. Она даже в постель не забиралась, она просто лежала под мостом возле своего домика и плакала. Она не думала о том, что будет потом. Для нее уже не было никакого потом. Все, что у нее было, осталось в прошлом. Потом только ничего. Пустое ничего и боль.
Только когда взошло солнце, она вспомнила о том, что у нее еще есть зверята и нужно их кормить. Она омыла грязную шерстку прямо тут, в ручье, и словно механическая кукла поплелась делать дела. Если раньше ей нравилось смотреть на довольных зверушек, то сейчас их вид был ей настолько равнодушен, насколько это вообще возможно. Все, на что бы она не обращала внимание, напоминало ей о Сереже, и новая порция боли наполняла ее душу, когда еще не успевала схлынуть предыдущая. Ее ушки теперь всегда были опущены, розовый хвостик безвольно волочился, в глазах потухла задорная искорка жизни. Теперь она походила на дряхлого старика, что угрюмо ковыляет по кривой и ставшей уж слишком трудной дорожке жизни, одержимый ожиданием того, когда уже эта дорожка прервется, и вместе с ней прервутся и его муки. Как трухлявое дерево в ожидании ветра, что повалит его наконец и позволит сгнить окончательно.
Она уже собиралась в постель после завершения дел, когда по комнате резво застучали чьи-то копытца. Она вышла навстречу и посмотрела пустым взглядом. Это была Деши.
— Привет. — Сказала Флатти.
— Привет, Флаттершай! Че как, подруга? — И она взлетела, сделала два круга по комнате и снова опустилась.
— Да... По всякому. Ты чего хотела?
— Я? Ну... — замялась Рейнбоу, — Мы... Ты можешь... Ну, поговорить?
— Проходи, чего уж там. Ты что будешь, чай или сок?
— Я? Ха-ха... — Нервно рассмеялась Рейнбоу, — Ну, давай что есть, какие у тебя смешные шутки.
Флаттершай подняла бровь, но ничего не сказала, а поплелась на кухню чтобы сделать чаю: это было быстрее и проще чем давить сок. Когда все было готово, она сказала:
— Ну, говори. Что там у тебя? Танк заболел, или что? — Она подняла чашку, но запах чая показался ей столь пресным, что она брезгливо отставила ее и вздохнула.
— Нет, с ним все окей, да, хи-хи... — глаза Рейнбоу бегали, а она сама старательно изображала улыбку, что не особо удачно выходило.
— Короче, Рейнбоу, что ты хочешь? — Устало сказала Флатти.
— Я? Ну почему сразу хотела, я так...
— Короче.
— Ну я... Слушай, не дави, Окей? Я щас вспомню, из-за тебя забыла. — Она поставила чашку, потом снова взяла, глупо улыбнулась и принялась дуть на нее с такой силой, что капельки чая летели на средину стола. Флаттершай со скукой посмотрела на это действо, и отвернулась к окну.
Наконец, Рейнбоу взяла себя в копыта и сбивчиво спросила:
— Да, вкусный чай, да, и сахара много... и лимон.. не, лимона ж нет, хи-хи-хи, — Она сглотнула, — А вот... ну как это, Флатти? Шай?
— Что как, Рейнбоу? — Все так же уставилась в окно Флаттершай.
— Ну, вот это... когда у тебя есть... особенный. — Рейнбоу передернуло, и она с невероятным усилием подавила в себе желание смыться.
— Это... это больно, Рейнбоу. Очень больно. — Она вздохнула, и таки взяла свою чашку.
— Что, так больно? Постоянно больно? — Деши удивленно подняла брови.
— Это... что? — Флаттершай задумалась. Рейнбоу не решалась ничего говорить, даже сопела тихонько.
— Шай?
— Н... нет, ты знаешь, это было не только больно. Это было... Это было волшебно, Рейнбоу. Это было... Иногда это было лучшее, что у меня было когда-либо. — Она улыбнулась. — Но сегодня мне было очень больно, так больно, что мне больше не хочется жить.
— Э... что, так по разному? И было очень круто? Не, не надо мне про больно, лучше про то как было круто. Было?
— О да, — Флаттершай улыбнулась, — То, что было, было и... не просто круто, а крутезно. Да, Деши, это и круто, и больно, вот что значит кто-то особенный.
— Ну... если сейчас не круто, то... а если сделать так, чтобы снова было круто?
— Что? — Вскинулась Флатти. — Что? Повтори, Рейнбоу! Повтри! — Крикнула она.
— Оу... — От неожиданности Деши опустила ушки, — Воу, воу, полегче. Я говорю, что если было круто, а потом стало не круто, то нужно сделать так, чтобы опять было круто. Ну, так я думаю. И делаю. — Она сдвинула плечами.
— Это... да, но как? Он не верит мне и прогнал меня...
— Хм... не знаю. Но если это круто так, как ты говоришь, ну так... сделай чтобы поверил. А прогнал — нут так и что? Приди опять, делов-то. Меня знаешь сколько раз со всяких мест прогоняли, но это не мешало мне тусоваться там, подруга. Так ты говоришь, что это бывает круто, да? — Щечки Рейнбоу покрылись небольшим румянцем. — А... подробнее...
— О да, и это... Ты знаешь, Деши, это стоит того. Даже терпеть такую боль, все равно стоит того, я только что это поняла. Спасибо тебе, я бы... Ой!..
— Что? — насторожилась Деши.
— Я... я не знаю. Я не прислушивалась к себе, только теперь я прислушалась... Что-то не так... С ним что-то не так, что-то плохое!!! Ой... — Она в страхе прикрыла копытцами мордочку.
Сережа слышал, как билась Флатти о клетку, но не хотел терзать душу ни себе, ни ей. Пусть она уходит, так будет лучше. Лучше ей, и людям вокруг. Возможно, Селестия что-нибудь придумает.
Он так и не заснул до утра. А за час до рассвета его сбросили с койки какие-то крики в здании. Потом он услышал несколько выстрелов, но они смолкли. Он залез под койку и затаился. Он услышал, как по очереди кто-то стал открывать камеры, потом какой-то голос, приглушенные выстрелы, и следующая камера. Через пару минут дверь с лязгом отворилась, и на пороге показалась фигура с пистолетом-пулеметом с глушителем.
— А ну вылез! — противно протянул боевик. Сергей осторожно выбрался с поднятыми руками. Вслед за первым подошел и второй, в каком-то навороченном броне-костюме и в маске с черным зеркальным стеклом, но без автомата.
— Этот? — спросил вооруженный.
— Да, это он. — Ответил тип в маске, вытащил из кармана продолговатый пистолет, похожий на пейнтбольный, и выстрелил в Сергея. Что-то укололо Сергея в шею, но боль быстро пропала, мир вокруг закружился с безумном водовороте и померк.
Сергей очнулся. Какое было время суток он не знал, потому что находился в каком-то большом и затемненном помещении вроде ангара или полусферы. Вокруг не часто светили неоновые лампы, сам он был привязан ремнями за руки и ноги к вертикально стоящему щиту. Из одежды остались только штаны.
Вокруг было десятка два вооруженных людей, они нервно переглядывались. Также рядом стояли и живо переговаривались три фигуры в красивых и вычурных костюмах, в которых Сергей узнал похожий на тот, в котором был облачен выстреливший в него тип в маске. На этих, правда, масок не было. Но лучше бы были: из головы были лысыми и лица безобразными и с каким-то вызывающим блевоту сероватым оттенком.
— Он очнулся, — Заметил первый из этой странной тройки. Только сейчас Сергей увидел два желтых клыка, что торчали у него изо рта. — Давайте приступать.
— Я полагаю, что нужно лучше подготовится. Переедем в дальнюю лабораторию, мы ведь не знаем с чем столкнемся. — Возразил более высокий второй.
— Мать не убила его, значит, не убьет и нас. Я уверен в успехе, и ждать опасно: утечка уже произошла. Другие тоже жаждут увидеть Черную Мать. Когда она будет с нами, мы станем Главным кланом и объединим в себе всех. Начинаем немедленно. — Заявил тоном, не терпящим возражений третий.
— Хорошо. Она приходит через зеркало. Приготовтесь! — Гаркнул первый вампир вооруженным людям, и те засуетились.
За десять метров от Сергея установили большущее, где-то 3 на 3 метра, зеркало. Два вампира отошли и стали по разным бокам от пространства между привязанным и зеркалом. Люди щелкали какими-то механизмами.
— Начинай! — Махнул рукой самый высокий.
Боль пронзила Сергея словно током, она пронзала само его естество. Лишь в короткие передышки ему удавалось разглядеть длинные острые иглы, которыми орудовал один из вампиров. Он явно был мастер в этом деле, потому что эти страдания не шли ни в какое сравнение с тем, что он когда-либо ощущал. Это продолжалось минут десять прежде, чем поверхность зеркала заколебалась, и оттуда показалась мордочка Флаттершай. Она вскрикнула, когда увидела окровавленного Сергея, распятого на столе.
— Нет, Флаттершай, беги! — Крикнул он. Вампир не стал ему препятствовать, потому что от этих криков пегасочка наоборот исполнилась решимости, а в глазах ее засветились горячие слезы:
— Нет, не обижайте его! Пожалуйста, не обижайте!
— Если ты убежишь — он умрет. — Выразительно сказал вампир. — Выходи.
И Флаттершай покорно вышла из зеркала, слезы струились по ее щечкам:
— Я... не обижайте его...
— Флаттершай, нет... — Прохрипел Сергей и закрыл глаза в изнеможении.
Раздался звон стекла: один из вооруженных людей разбил зеркало, лишая пегасочку путей к отступлению. Однако, все, и вампиры, и их обслуга, стояли в нерешительности: они явно не ожидали увидеть перед собой такое. Наконец, один из вампиров опомнился и сказал человеку со странным приспособлением:
— Давай.
Тот дернул рычаг, и на Флаттершай упала сетка из стальных цепей, придавив ее к земле.