Мечтай обо мне / Dream of me

Глава первая и последняя.

Из-за, кхм, особенностей сторизов, перезаливаю одной главой.

« Promises / Обещания »

— Флаттершай, ты дома? — Прокричала Рэйнбоу, сопровождая свой окрик стуком в дверь из темного дерева. Услышав приглушенный шорох, тихий писк и последовавший за этим звук опрокидывания чего-то тяжелого на пол, Рэйнбоу отошла назад, убедившись, что желтая кобылка была там.

 — Прости, Рэйнбоу Дэш, я иду! — Мягкий, мелодичный голос Флаттершай донесся сквозь разделяющую их дверь до ожидающей пегаски.

 — Можешь не торопиться, Флаттершай, я подожду.

Рэйнбоу переступала с ноги на ногу, рассеянно смотря на милую резьбу, обрамлявшую окна. Наконец, тяжелая деревянная дверь распахнулась и из нее выглянул тревожно выглядящий желтый силуэт.

 — О, привет, Флаттершай. Надеюсь, я тебе не помешала. — Поздоровалась Рэйнбоу, переведя взгляд с растрепанной кобылки на дверь, которую та захлопнула за собой. — Похоже, ты там что-то сломала.

Флаттершай уставилась в пол.

 — Ох, нет, нет, ты мне не помешала. Я просто испугалась и… уронлаподствкдлязонкв.

Произнеся последнее слове она задрожала, опустив брови. Все в ней выражало глубоко огорченного и боящегося позора пегаса.

 — Ты… что?

Флаттершай, бедная, дрожащая Флаттершай, отвернулась от своей подруги в сторону. Ее губы сжались и она выдохнула:

 — Я уронила подставку для зонтиков.

Слова ее были едва уловимы и тотчас же улетали вслед за ее выдохом.

Флаттершай задрожала; она считала себя хорошей подругой Дэш, по-крайней мере, достаточно хорошей, чтобы ожидать подколок в ситуациях, подобных этой. Взрыв смеха или веселый хлопок по спине с последующим фырканьем были неизбежными.

На этот раз, однако, ничего подобного не произошло; Рэйнбоу Дэш лишь выдавила из себя слабую улыбку, что заставило семя прозрения взойти, наконец, в душе Флаттершай.

 — Ум, Рэйнбоу Дэш, чем я могу помочь тебе? — поинтересовалась кобылка цвета сливочного масла.

Дэш вздохнула. Тот самый, глубокий, эмоциональный вздох, который Флаттершай уже приписала к особенностям радужной кобылки. Легкая улыбка вновь появилась на лице Рэйнбоу. Натужная, вымученная улыбка, проявляющая больше горести, нежели радости.

Она заговорила. Ее голос не дрожал. Нет, он был твердым и сильным. Как вековое дерево в сильную бурю. Стойким, но готовым сломаться в любой момент.

 — Мне лишь нужны твои лучшие, как обычно.

Флаттершай понимающе кивнула и мысленно прокрутила в голове свои запасы, осознав, что ничего особенного у нее сейчас нет.

Рэйнбоу покачивалась на месте, словно ива на берегу реки, и тихо перекатывала камешки, что лежали у ее копыт, пока ее подруга пребывала в раздумьях. Солнце грело над головой и ниспадало теплыми лучами на ее шерстку цвета морской воды, но для кобылки, что смотрела в след отлетевшему из-под ее копыта камешку, не было приятным это тепло.

 — Ну, — вновь раздался милый голосок, оторвав Дэш от ее важного занятия. — У меня есть немного маргариток, если, эм, ты, мм, не против.

Рэйнбоу кивнула, поддерживая свою подругу. — Звучит отлично, я их беру. — Заявила она и неуклюже потянула свою шею за спину, открыв одну из седельных сумок, что покоились там. — Сколько с меня?

Щекотное ощущение около ее уха привлекло внимание нашей голубой кобылки. Она любопытно подняла свою голову, на полпути встретившись лицом к лицу с Флаттершай. Желтая пегаска держала в зубах прекрасный букет из белых цветов, вытянув шею, чтобы поднести его поближе к Дэш. Рэйнбоу взяла его, схватив за пучок стебельков, осторожно положила его в свою седельную сумку. После чего, она повернулась обратно к Флаттершай, недоумение легко читалось на ее лице.

Флаттершай могла читать ее, как открытую книгу.

 — Ничего. Все, что угодно для тебя, Рэйнбоу Дэш. — Сказала она, мягко улыбнувшись своей бессловестно обезоруживающей улыбкой. Рэйнбоу ощутила внезапный любовный импульс к тихой желтой кобылке, но он быстро притупился. Нежный бутон цветка пытался раскрыться посреди беспощадной и сухой пустыни.

 — Спасибо.

*~*~*

— Привет, Твайлайт. — обратилась Рэйнбоу к своей подруге, войдя внутрь. Она вдохнула затхлый воздух, заполненный витающей в нем пылью. — Эй, ну и духота здесь, не против, если я окно открою?

Единорожка не ответила, но Рэйнбоу Дэш разумно подумала, что всем пони нравится свежий воздух, так что отвечать и не обязательно. Она скинула свои седельные сумки, следя за тем, чтобы не раздавить цветы, и пролетела прямиком к окну, тщательно завешанному шторами, давно вышедшими из моды.

 — И чутка солнечного света тут тоже не помешало бы. — Пробормотала Рэйнбоу, после чего зафыркала, махя копытом перед слезящимися глазами, безрезультатно пытаясь развеять облако пыли, поднявшееся, когда она раздвинула штор. — Знаешь, солнце тебе полезно.

Кобылка глотала слова, произнося их с горькой гримасой. Она оценила иронию судьбы, и издала пропитанный горем невеселый гортанный смешок через нос.

 — Конечно, ты это знаешь.

Она говорила тихо, словно не обращаясь ни к кому. И уж тем более, не обращаясь к той единорожке, которая, как и в любой другой день, не реагировала ни на одно замечание.

В противовес собственному желанию, Рэйнбоу ощутила стену льда, которую она выстроила вокруг себя, чтобы отрешиться от острых когтей беспомощности. Она стояла в нависшей, густой тишине. Ни звука не доносилось со стороны Твайлайт. Ничего, кроме тишины, твердой, как обсидиан. Молчание достигло своей самой тошнотворной величины и его хаотичная какофония стучала в ушах Рэйнбоу Дэш. Но разве она ожидала иного?

Нет.

Надеялась ли она на что-то другое? Реальность терзала Рэйнбоу где-то в груди; надежда не извлечет из Твайлайт ни единого звука. Как и много раз до этого.

Сейчас. И день до этого. И день до того дня. Только тишина.

Рэйнбоу замолчала. Она не сказала ни слова, открыла окно, с гулким щелчком сдвинув его вверх и впустив в помещение звуки шелестящих на ветру листьев, едва слышимое щебетание птиц. Она глубоко вдохнула, набирая полные легкие чудного свежего воздуха, такого приятного после затхлой атмосферы внутри.

 — Мммм, так намного лучше, ты чувствуешь ветер? Ты чувствуешь, Твай?

Рэйнбоу Дэш слезла с подоконника, опустившись на пол и пошла по гладкому, стерильно чистому полу, отчетливо цокая в тишине своими копытами. Она подошла к своей подруге, по-прежнему тихой, придвинула стул, царапая его деревянными ножками гладкий пол, несомненно оставив на нем уродливые серые полосы.

Рэйнбоу села на кресло, позволив тишине вновь окружить себя. После чего хрипло фыркнула, осознав всю нелепость ситуации. Ведь если бы кресло Твайлайт тащили по полу ее библиотеки, царапая полировку... Но на этот раз, Твайлайт не стала ругать Дэш. Ни единого упрека или нотации. Ничего.

 — Я принесла тебе кое-что.

Она схватила букет, достав его из угла своей сумки, где он до этого безжизненно покоился. Цветы излучали свет, почти эфирный белый свет, лучась в потоках солнца. Невинные и беззащитные в тошнотворной, болезненной атмосфере комнаты, комнаты, которую Рэйнбоу Дэш, так или иначе, навещала чаще, чем она думала.

— Достала их у Флаттершай. Неправда ли милые?

Она бросила цветы в заброшенный стакан с водой, что стоял на шатком столике. Цветы развернулись веером, склонившись с одной стороны своеобразной вазы. Они тоже молчали. Молчали, как Твайлайт.

 — Ага, они милые. Я просто подумала, что тебе бы понравились цветы.

Откинувшись на спинку из мягкого на ощупь синтетического материала кресла, Рэйнбоу Дэш сидела некоторое время в напряженной тишине, прежде, чем вспомнила, что в ее сумке есть еще кое-что. Она откинула копытом свою радужную гриву и склонилась над сумкой, погрузившись в ее глубины своей мордой. Оттуда донесся ее приглушенный голос.

 — Только что вспомнила, я тебе кое-что еще принесла, кое-что очень крутое. Тебе это понравится, Твай.

Она вынырнула и вытащила за себя нечто угловатой формы, нечто, что она спрятала от Твайлайт, закрыв его копытами. Разноцветная кобылка села на колени.

 — То есть, я тут подумала, раз уж ты проводишь столько времени в этом, эмм, — болезненно-зеленые нейлоновые стулья, голые, облупившиеся белые стены, тяжелые, потертые, пыльные шторы... — эмм… В этой милой комнате, было бы круто чем-нибудь себя тут занять.

Она мрачно рассмеялась, глядя в сторону, не смотря на свою подругу.

 — Поверь, я знаю это чувство.

 — Так что, — продолжила она, — я принесла тебе сюрприз.

Рэйнбоу Дэш подняла нечто и положила себе на колени. Толстая, квадратная и угловатая упаковка с любимой прозой лавандовой кобылки.

 — Тада! Книга! — пояснила радужная пегаска, держа ее так, чтобы единорожка могла ее видеть. Она выглянула из-за книги с глазами и улыбкой, полными надежды. Ее взор метался от книги к лицу Твайлайт и обратно, в поисках проблесков, в ожидании того предательского проблеска в глазах библиотекарши. Того блеска, который загорается в ее глазах, когда она встречает литературный бриллиант.

Дэш ждала, держа книгу с намекающей улыбкой, преподнося ее как награду в неком дрянном ток-шоу.

Ничего.

Вздох, подобный сдувающемуся воздушному шарику.

 — Это круто, можешь не говорить мне, я знаю, ты любишь книги.

Дэш положила книгу на колени, мимолетно проведя копытом по обложке, прежде чем открыть ее. Она подняла взгляд и подмигнула.

 — И я знаю, это твоя любимая!

По правде говоря, Дэш не знала, какие литературные работы Твайлайт ценила больше всего; кобылка почти каждый день приносила ей новые. На самом деле, это неважно, для единорога с таким разнообразием в пристрастиях, как Твайлайт. Ей понравилась бы любая.

 — Юникорния: Критический анализ расцвета и падения Империи, — прочитала Дэш оглавление, мастерски выгравированное на обложке книги и окруженное цветными завихрениями, которые являли собой скорее некий абстрактный мотив, нежели украшение обложки. Рэйнбоу Дэш сама никогда не читала ее. Ее литературный опыт ограничивался серией книг о Дэринг Ду. Но пегаска была уверена, что именно эта книга определенно подошла бы Твайлайт.

Гордая пегаска просматривала обложку раз за разом, ее не покидало ощущение недовольства от этого вычурного названия.

Не сейчас.

 — Хочешь, я почитаю тебе, Твай? — Тишина. — Оки, ты меня вынудила.

Дэш раскрыла книгу, которая издала при этом приятный шуршащий звук, и привычно пролистала, неглядя, страницы с содержанием и авторскими заметками. Она была уверена, что Твайлайт не возражала бы.

 — Юникорния, Глава 1: История. — Дэш прочистила горло и быстро пробежалась взглядом по тексту, что ожидал ее. Длинное, скучное, серьезное чтение; определенно не то, что сама Дэш достала бы с книжной полки. — Да, Твай, это долгое чтиво.

Ни звука.

Дэш вновь столкнулась с нависшей тишиной, единственным ответом на ее слова. Она почувствовала, как ее сердце сжимается, отравляется ужасом, и теперь она уже и сама была не прочь почитать немного этой серьезной исторической литературы.

 — Да нет, нормально, я все равно тебе почитаю.

 — Юникорния, Глава 1: История.

Рэйнбоу начала читать, не с тем драматичным тоном, нет, его она оставила для приключений Дэринг Ду. Сейчас она заменила его более серьезным, информативным и низким голосом. Самой Дэш он показался незнакомым, словно кто-то чужой срывал с ее языка слова.

 — На протяжении веков эволюции и генетической селекции вида Пони, одна раса отошла от нудного существования других и предпочла строить цивилизацию, эталоном которой стали бы ценности изысканности и богатства...

«Эта книга даже еще более заумная, чем предполагало его название».

Она продолжила, надеясь, что ее молчаливая подруга слушает.

—… и именно благодаря таковым достижениям, классическое общество единорогов расцвело, что привело к…

Радужная кобылка читала и читала, позволяя словам миновать ее мозг, представив, что Твайлайт сидит рядом с ней, с распахнутыми от любопытства глазами, и ловит каждое слово. Она представила, что лавандовая единорожка свернулась калачиком рядом с ней, как они делали когда-то, каждая со своей книгой, и иногда заглядывает через плечо Дэш, чтобы узнать, с чем на этот раз пришлось столкнуться отважной Дэринг Ду.

Рэйнбоу Дэш представила, что Твайлайт нравится то, что она сейчас читает и, может быть, восхищается тем, как пегаска читает. Легкая улыбка на лице.

Может, тишина в комнате была лишь признаком того, как Твайлайт увлеклась чтением Дэш, и ей просто нечего сказать. Она просто слушает.

Может быть, но как только Рэйнбоу закончила главу, и удушающая тишина вновь поглотила ее, она поняла, что с тем же успехом она могла читать не Твайлайт, а холодным, бледным стенам этой пустой, квадратной комнаты.

—… возможному развитию того, что станет вскоре величайшей цивилизацией пони.

Дэш закончила, тихонько всхлипывая, и закрыла книгу, похоронив в ней ледяные, ничего не значащие слова.

 — Что ж, сегодня — первая глава, а завтра прочитаем вторую. Хорошо, Твайлайт?

Рэйнбоу грубо засунула книгу обратно в сумку, заметив, что за окном стемнело — на смену яркому солнечному свету пришли сумерки.

 — Хех, уже довольно поздно. Думаю, мне пора идти. — отметила Рэйнбоу, прежде чем зашвырнуть сумку на спину и застегнуть ремень.

Она подошла вплотную к кровати Твайлайт, на которой лежала некогда живая лавандовая единорожка, ныне безжизненно лежавшая на спине с закрытыми глазами. Рэйнбоу уже в который раз почувствовала себя нехорошо. Впрочем, она уже привыкла к этому ощущению.

Радужная пегаска молча разгладила скомканную у спинки кровати белую простыню и мягко укрыла ей безжизненную единорожку, почувствовав, насколько та исхудала. Рэйнбоу была осторожна, чтобы не задеть капельницы с прозрачной жидкостью. Тут же стоял аппарат, снимающий жизненные показатели. Рэйнбоу раньше почему-то не замечала его.

 — Ты неплохо выглядишь, Твай. Лучшем, чем в прошлый раз.

Рэйнбоу нежно погладила единорожку по голове, убрав ее темно-синие волосы с глаз. Твайлайт выглядела так, будто потеряла свою некогда прекрасную расцветку, что было особенно заметно в вечернем свете. Кровать и медицинская аппаратура отбрасывали тени в тихой, стерильной и такой же серой, как и пациентка, комнате.

 — Я лучше пойду.

Рэйнбоу подошла к двери и обернулась, взглянув на неподвижное тело ее любимой подруги.

 — Я приду завтра, ладно?

Тишина.

*~*~*

— Я дома! — крикнула Рэйнбоу, подлетев к своему облачному дому и ступая копытами на мягкий пол. Она по-привычке ожидала, что лавандовая единорожка, с ее мастерским заклинанием хождения по облакам, кивнула бы головой, с сияющими глазами смотря на вернувшуюся подругу.

А потом, Дэш бы обняла ее и вдохнула запах ее темно-синих волос, ощутила бы дыхание Твайлайт, прижавшись к ее груди.

После, они, нехотя, отстранились друг от друга, а вечером сидели бы под одним одеялом. Дэш рассказывала ей о своих крутых подвигах, а Твайлайт игриво закатывала глаза и учила ее смирению.

Затем они, наверное, уснули прямо здесь, в гостинной, обнявшись. Твайлайт положила свою голову на плече Дэш, а пегаска гладила ее по голове.

Но вместо этого, голос Дэш эхом отразился по комнате, где не было никого. Холодное эхо, возвратившее ее в суровую реальность боли и одиночества.

Конечно, она никогда и не ждала ответа. Но все равно, день за днем, вечер за вечером, она продолжала привычно говорить: «Я дома!». Ее дурацкая надежда, которую она не смогла подавить. Надежда вновь быть встреченной этими прекрасными фиолетовыми глазами, полными жизни и искрящимися от радости, и широкой улыбкой.

Но эти волшебные глаза были закрыты и принадлежали теперь усталому, поникшему тело, где-то там. Где-то недалеко, возможно, но каждый раз, когда Рэйнбоу Дэш возвращалась туда и разговаривала с безжизненным сознанием, оно могло быть и в бесконечной дали от нее.

 — Я дома. — Повторила она тихо и бросила сумка около двери. Стенания ветра в доме были ее единственным ответом. Тут царила пустота, за исключением тихого дыхания одной пегаски.

Усталость наполнила ее мышцы. Рэйнбоу пошла, слишком уставшая, чтобы лететь, через пустынный дом в свою спальню. Кровать, что встретила ее, была не убрана, простыни и одеяла валялись где попало; пегаска не слишком заботилась обо всем этом с тех пор, как…

Она выбросила эти мысли из головы, еще до того, как они посетили ее. Нет, хватит. Каждое мгновение, что она жила, пронзало ее, словно кошмар. Рэйнбоу Дэш не хотела снова пытать себя за что-то, что она не могла исправить.

 — Я как выжатый лимон.

Рэйнбоу общалась с голыми стенами, представляя, что они ее слушают.

 — Пожалуй, я лягу спать пораньше.

В такие моменты, Твайлайт обычно гордо и игриво улыбалась и говорила что-то о нормальной рутинной жизни, а Дэш в ответ фыркала и качала головой с ухмылкой.

Хватит, Рэйнбоу Дэш, подумай о чем-нибудь другом.

Дэш упала на подушку и свернулась калачиком на своей грязной постели, укрывшись с головой.

Твайлайт сейчас расчесывает свои шелковистые волосы. Дэш на это обычно отпускала остроумные шутки о том, что сама она никогда не ухаживает за гривой, так как и без этого выглядит слишком круто, а Твайлайт со смехом соглашалась.

Перестань, Дэш, не думай о…

Твайлайт аккуратно отбрасывает назад только что причесанную гриву и залазит под одеяло, рядом с Рэйнбоу, тихо прижимается к ней, как котенок, смотрит на нее с широко раскрытыми блестящими глазами. Дэш чувствует, как тает от любви и привязанности, стекает, словно липкий сироп. Но она твердая, ей нельзя показывать свои слабости. Ни в коем случае, никогда. Это точно перечеркнет всю ее репутацию. Даже когда Твайлайт говорит ей:

 — Я люблю тебя, Рэйнбоу Дэш.

Рэйнбоу любила ее, глубоко, по-настоящему. Не так, как она любила что-то другое в своей жизни, нет; эта любовь горела в ней, звоном отдаваясь сквозь все фибры ее души. Она хотела полностью отдать себя лавандовой единорожке; хотела обнять Твайлайт крепко-крепко и никогда не отпускать ее; сказать ей, что все будет хорошо; все, что ей нужно было — быть вместе. Но Рэйнбоу лишь, необъяснимо, молча прижалась щекой к Твайлайт и промолчала, будто единорожка и не ждала ответа.

Сердце Твайлайт разбилось, а Рэйнбоу об этом никогда не узнала.

Твайлайт положила голову рядом, тише, чем обычно, и Рэйнбоу пообещала себе, что следующим вечером точно скажет ей про свои чувства.

И вот, наступил следующий вечер, и Рэйнбоу снова пообещала. И снова.

Затем, Рэйнбоу опять пообещала.В последний раз.

Твайлайт стала быстро уставать, она была измождена и пожаловалась на боли. Рэйнбоу Дэш предположила, что та шутит, она засмеялась. Твайлайт забралась в кровать, осторожно, медленно, но Рэйнбоу не заметила этого.

Твайлайт вновь заговорила. Рэйнбоу Дэш вновь пообещала себе. Последнее обещание.

Твайлайт становилась все бледнее и бледнее, ее цвета исчезали от усталости. Они лишь лежала, не в силах даже поднять копыто, глаза единорожки потускнели, не было в них прежнего блеска. Рэйнбоу Дэш теперь расчесывала ей волосы.

Твайлайт прильнула к Рэйнбоу Дэш и вновь заговорила, на этот раз тихим шепотом, грустным и мрачным. Рэйнбоу Дэш в ответ лишь дала себе еще одно обещание.

На другой день, Рэйнбоу войдет домой и позовет Твайлайт, а та не ответит.

Рэйнбоу Дэш вылетит наружу и позовет Твайлайт. Она не ответит.

Дэш найдет ее лежащей в тени их облачного дома. Земля под ней была ржавого цвета.

Так много пони говорили с ней разом, слишком много, чтобы прислушиваться. Все эти не имевшие никакого значения слова: «истощение», «ошибка в магических расчетах», «множественные переломы», «призрачный шанс». Рэйнбоу не слушала. Она сидела в отвратительном грязно-зеленом кресле и вертела гребень в своих копытах.

Твайлайт больше не встанет, и с тех пор Рэйнбоу приходила к ней каждый день и сидела рядом. Расчесывала ей волосы.

Твайлайт больше не заговорит, и Рэйнбоу дала себе самое последнее обещание.

Рэйнбоу Дэш погрузилась в себя, ощущая тяжесть тысячефунтовой печали, что давила на нее, будто черный туман. Она проигрывала у себя в голове те события снова и снова, мучая себя.

Рэйнбоу Дэш не плакала. Она никогда не плакала. Когда оцепенение овладело ей и голоса исходили отовсюду, когда она погрузилась в совершенную нереальность происходящего — даже тогда она не плакала. Слезы ничего не значили; никто не знает, с какой болью ей пришлось столкнуться. Дэш должна Твайлайт нечто намного большее, чем простые рыдания.

Она всегда была сильной. Твердой, как скала. И сейчас она не может сломаться. Ради Твайлайт, Дэш взяла свою боль и похоронила ее, спрятав от всех глубоко внутри. Она стискивала зубы и не двигалась. Никогда. Никто не видел ее слез.

Рэйнбоу Дэш сильнее натянула на себя одеяло и прижала крылья к телу. Мягкий свет луны тускло освещал комнату. Облачные стены светились в этом сумеречном сиянии; казалось, они тянутся к пегаске с недружественными объятиями, что заставило ее еще сильнее зажмурить глаза.

Мысли о единорожке пролетали в голове Дэш, и она останавливалась на каждой из них по-отдельности. Странное, гротескное сочетание боли и радости пронзило ее, когда воспоминания всплывали в ее разуме.

День, когда они впервые встретились. Она влетела в Твайлайт, столкнула ее в грязь, облила ее ледяной водой, обрушила не нее торнадо и все это за какие-то пять минут. Рэйнбоу Дэш усмехнулась в подушку.

Победа над Дискордом. Рэйнбоу Дэш улетела, предала своих друзей, предала свой Элемент и саму себя, убежала в нору, как трусливая крыса. Твайлайт вернула, спасла ее.

День, когда они стали парой. Дэш никогда не думала, что эта чудесная книгоежка сможет распознать чувства, которые Рэйнбоу питала к ней, и ответит ей взаимностью.

Рэйнбоу Дэш вздрогнула под одеялом — новая волна боли обожгла ее тело. Твайлайт совершила ошибку, выбрав Дэш, эгоистичную, ужасную и хамоватую. Теперь, Твайлайт безжизненно лежит в больничной кровати. Она не заслужила такого.

Воспоминания продолжали плыть, но их направление изменилось.

Их первый поцелуй. Твайлайт нервничала, как это ей свойственно, путаясь в словах. Она просматривала книгу за книгой в поисках того, что сможет помочь ей в этой ситуации. Дэш взяла инициативу на себя, не пощадив бормочущую единорожку, прижавшись к ее губам. Этот спонтанный, жаркий жест сломил лавандовую кобылку, и она сдалась.

Тепло начало бесконтрольно распространяться в животе Дэш. Сдобренное изрядной щепоткой грусти.

Она все еще могла представить, все еще чувствовала; как губы Твайлайт, слегка дрожащие от волнения и эмоций, непередаваемо мягкие, прижались к ее губам.

Лавандовая кобылка отклонилась назад под натиском Дэш. Она никогда не придавала значения вопросам доминирования, тем более, в такой, наполненный страстью, момент, который радужная пегаска никогда не забудет.

Твайлайт, было, подняла свои копыта, прижав к своей груди в защитном жесте. Шли секунды, и напряжение ослабло, единорожка против своей воли обняла Дэш. Рэйнбоу в тот момент все еще действовала импульсивно, гладила мерцающую темно-синюю гриву своей любимой. Единорожка дрожала и пищала; робкие звуки, столь похожие на мяуканье котенка.

Дэш до сих пор могла слышать этот звук, он стучал в ее ушах. Рэйнбоу откинула одеяло — ей стало жарко; пламя воспоминаний разгорелось в ней. Она раскрыла крылья, ловя легкое дуновение ветра, проходящего сквозь перья.

Воспоминание за воспоминанием проходили через нее, оставляя за собой опустошение. Дэш лежала на спине, твердые от возбуждения крылья трепетали под ней. Воздух вокруг наполнился зноем терпкого пламени, что разгорелся в ее груди и животе.

Их первый раз. Фиолетовая единорожка дрожала от беспокойства — впервые, происходило нечто, что было совершенно за пределами ее понимания.

 — Твай, нам вовсе необязательно делать это. — тихо сказала Рэйнбоу.

Она легла рядом с Твайлайт, на мягкую кровать. Взгляд вишневых глаз встретился со взглядом фиолетовых, когда Дэш легким движением откинула волосы единорожки в сторону.

Твайлайт глубоко и медленно дышала, пропуская воздух сквозь легкие так, словно занималась дыхательной гимнастикой.

 — Нет-нет, я хочу. На самом деле. Очень хочу… этого.

Она бросила небрежный томный взгляд из-под ресниц на свою лучшую подругу. И любовницу.

Рэйнбоу приблизилась к ней, почти коснувшись кончика морды Твайлайт. Она чувствовала свежее дыхание единорожки, щекочущее ее нос. Она улыбалась.

 — Я не буду торопиться, ладно, Твай? — Рэйнбоу издала дразнящий смешок. Твайлайт шутливо толкнула ее; Дэш всегда знала, как испортить момент.

 — Сотри эту ухмылку со своего лица. — сказала Твайлайт, притворно надув губки и скрестив копытца на груди, как обиженный жеребенок.

Рэйнбоу взяла голову единорожку обеими копытами и притянула к себе. Она улыбнулась, истинной, открытой улыбкой; мало кто видел такую улыбку от высокомерной, самоуверенной пегаски. Только Твайлайт.

 — Только для тебя, Твай.

Рэйнбоу Дэш лежала, ее дыхание участилось и стало поверхностным. Похожим на удушье. Она медленно закрыла веки; ее тело дрожало, оно превратилось в поле битвы между могущественными эмоциями, растущими внутри ее, и физическим теплом, что исходило из самого ее сердца.

Рэйнбоу чувствовала себя ужасно грязной; что же это такое? Она лежит в кровати, погруженная в пошлые мысли о другой понми; пони, которая тоже лежит в кровати. Лежит в больничной кровати, без сознания. Дэш почувствовала нарастающую тошноту, пришедшую с осознанием вины.

Но вот, к ней пришло другоe воспоминание, и она откинула все сомнения в сторону.

 — Умммм…

Твайлайт дышала в ухо Дэш, пока та покрывала шею единорожки поцелуями, слегка покусывая мягкую лавандовую шерстку. В это время, Твайлайт зарылась копытами в гриву радужной пегаски, разделяя ее на отдельные цветные пряди.

Рэйнбоу спустилась к груди единорожки. Твайлайт обвила свои задние ноги вокруг спины пегаски и прижалась к ней своим телом.

Рэйнбоу уткнулась мородой в лавандовую шерстку, набирая полные легкие запаха водяных лилий и душистого шампуня. Медленно покусывая единорожку, она опустилась еще чуть ниже. Твайлайт дрожала от этих ей доселе неизвестных ощущений, от которых электрические разряды пробегали по ее спине.

Рэйнбоу нырнула еще ниже, осыпая легкими поцелуями сначала одно бедро единорожки, рядом с кьютимаркой, а затем и второе. Так она кружила над своей добычей, словно ястреб. Но, взглянув наверх, заглянув в глаза своей любовницы, она почувствовала, что та оцепенела.

 — Тебе неприятно?

Рэйнбоу остановилась и положила голову на живот единорожке. Ее лицо выказывало исключительную заботу и любовь. Именно это так ценила в ней Твайлайт.

 — Н-нет, просто…

Твайлайт не могла найти слов, чтобы описать, что она чувствует и умоляюще посмотрела в глаза Дэш.

Ей и не надо было ничего говорить. Рэйнбоу все поняла; молчаливая связь возникла между ними, ее глаза говорили больше, чем может сказать любой мудрец в своем тысячелистном труде.

 — Все нормально. — предложила Рэйнбоу, подняв голову.

Она скользнула обратно, приподнявшись над телом единорожке и заглянула той в глаза.

 — Эту часть мы можем пропустить.

Дэш опиралась на передние ноги, возвышаясь над лежащей Твайлайт, ее волосы падали на глаза и ниспадали дальше, касаясь лба единорожки.

Твайлайт подняла копыто, осторожно коснувшись им лица Дэш, лаская его, словно перед ней был нежный лепесток цвета, и притянула ее к себе.

Твайлайт одарила ее легкой улыбкой и подняла голову навстречу пегаске. Их губы были рядом, но не касались.

 — Я люблю тебя, Рэйнбоу Дэш.

Желудок Рэйнбоу Дэш свело от тошнотворной боли. Она лежала с зажмуренными изо всех сил глазами, с выражением глубокой скорби на лице. Эти слова снова и снова возникали у нее в голове, проигрывались раз за разом, словно запись.

Я люблю тебя, Рэйнбоу Дэш.

И что? И что она ответила? Что она сказала кобылке, которая сотни раз говорила ей это в порыве вселенской любви, в моменты необузданной страсти?

Ничего. Еще одно нарушенное обещание.

Агония пронзила Рэйнбоу Дэш, словно раскаленная пика, проникая прямо через сердце и останавливаясь в горле, вызывая приступ удушья. Все это, смешавшись с возбуждением, вызванным воспоминаниями, закрутилось внутри нее в безумном танце вины, боли, стыда, тепла и любви, что по-прежнему текла по ее венам.

В этот момент слабости, будто беззащитный наивный жеребенок в поисках безопасного укрытия, Рэйнбоу провела копытом по своей шерстке, мягко касаясь себя.

Она закусила губу, чувствуя себя унизительнее, чем когда-либо за всю свою глупую, поверхностную жизнь, и застонала через нос. Ее копыто нашло ей физическое утешение.

Комната освещалась оранжевым светом фонаря, который, по настоянию Твайлайт, висел в углу. Свет фонаря смешивался с лунным и отражался от двух извивающихся тел, словно расплавленное золото. В воздухе стоял тяжелый запах пота и страсти.

 — Уммм…

Твайлайт издала громкий стон, добавив его к хору из тяжелого дыхания и тихих стонов, наполнивших спальню.

Она откинула голову, по-прежнему лежа на спине. Ее глаза были закрыты, а синяя челка прилипла к потному лбу. Рэйнбоу Дэш все так же была над ней, опершись на передние ноги. Она вращала бедрами, уткнувшись в шею Твайлайт, и приглушенно стонала.

Пот, словно клей, скрепил их там, где они соприкасались, смачивая их шерстку, сближая их еще больше.

Рэйнбоу Дэш держала свой ритм. Каждое движение ее бедер отдавалось дрожью в мышцах гибкого тела радужной пегаски.

Каждое соприкосновение их тел вызывало у Твайлайт новый стон. Ее грудь поднималась и опускалась в такт частому, но глубокому дыханию. Грива единорожки растрепалась, шерстка помялась. Она позволила себе уйти от самой себя, она потерялась…

Рэйнбоу Дэш стонала, заполняя звуками холодную и тихую комнату, изгибаясь в такт движениям своего копыта. Ей нужно было это, физическая и эмоциональная разрядка, помощь. Крылья, прижатые к кровати ее спиной, трепетали, словно попали под электрический разряд.

Сердце Дэш судорожно билось от переполнявшего ее сексуального напряжения и эмоций. Она стиснула зубы. Удовольствие и гнев на саму себя в равной степени заполнили ее.

Рэйнбоу Дэш ненавидела себя. За то, что случилось по ее вине с Твайлайт. И больше всего за то, что она делает сейчас.

 — Оу… Рэйнбоу Дэш…

Ее имя слетело с губ Твайлайт, музыкой струясь в ушах голубой кобылки. Она ощутила невыносимую жару и давление внутри себя. Дэш знала, что скоро это закончится, независимо от того, хотела она этого или нет.

Твайлайт обвила ногами ее спину, прижимая Рэйнбоу к себе, все крепче и крепче. Она застонала и охнула, зарываясь лицом в плечо Дэш, извиваясь от удовольствия, которое никогда еще не испытывала.

Рэйнбоу издала громкий стон синхронно со своей любовницей, ее голос был хриплым. Она рухнула вниз на Твайлайт, прижимая ее к себе в крепких объятиях.

Еще несколько совместных движений двух обнявшихся тел. Рэйнбоу стиснула зубы и громко застонала, зарывшись в шерстку Твайлайт. Единорожка прикусила плечо радужной пегаски. Взвизг. Две кобылки увидели звезды.

Рэйнбоу Дэш сгорала в адском пламени ярости, глубоко зарывшись в подушку и бесконтрольно касаясь себя. Сильное, древнее и глубокое удовольствие прокатилось по ее телу, оставив после себя онемение. Словно опустошение после прошедшего урагана.

Ярость.

Вожделение.

Страсть.

Тоска. Она разъедала Рэйнбоу изнутри, словно кислота, поглощала ее разум, словно ядовитый разряд, который пронзал ее всю насквозь.

Она кричала сквозь тьму, противоречия боли и наслаждения разрывали ее на куски.

Наконец, все кончилось. Вслед за криком, уносящимся в темноту, пришел другой крик, крик, порожденный теплом взорвавшегося внутри нее удовольствия, отчаяния и радости.

Все прошло, пришли рыдания, рыдания, в такт с трепетанием ее тела. Кровать под телом пегаски была влажной от ее похотливого желания и боли.

Рэйнбоу Дэш громко плакала, соленые слезы, которые она сдерживала все это время, наконец, вырвались из нее. Каждый вскрик, каждое рыдание исходило из самых потаенных глубин ее души.

Она чувствовала себя слабой, разбитой и истощенной, она рыдала. Эмоции нашли себе путь наружу — боль, гнев, печаль, потеря, любовь, страсть. Все это нахлынуло на нее, как непредсказуемая приливная волна.

В конце концов, поток замедлился. Слезы капали из ее глаз, стекая одна за другой, и падали на кровать. Рэйнбоу была в беспамятстве, ее разум был перегружен; она почти не видела.

Повернувшись, она увидела вторую подушку, лежащую рядом с ней.

Дэш положила ее рядом со своей, в пустой, предназначенной для двоих, кровати. Она укрыла одеялом себя и пустующее место рядом с ней, погрузившись в тепло.

Рэйнбоу Дэш наклонилась к своей тумбочке и открыла ее в поисках одной вещи. Гребень лежал там. Забытый, брошенный, ненужный. Одна-единственная прядь синих волос застряла между его зубцов.

Пегаска повернулась и поцеловала подушку. После чего, отвернулась от неодушевленного предмета и закрыла глаза.

 — Спокойной ночи, Твайлайт.

*~*~*

Рэйнбоу Дэш вновь стояла у двери. Она легонько толкнула ее, ожидая, как обычно, увидеть свою подругу.

 — Утро, Твай, я верну…

Она оборвалась на полуслове, увидев пустую, убранную кровать, накрытую белой простыней, готовую к новым пациентам. Капельницы стояли на своем месте, но пакетов с прозрачно жидкостью в них не было. Не было и неподвижной лавандовой единорожки, подсоединенной к пикающему аппарату жизнеобеспечения, который сейчас показывал лишь черный, пустой экран.

 — Твайлайт? — Рэйнбоу позвала ее в явно пустой комнате, она была не уверена, что еще ей делать.

Волна страха настигла ее, а вслед за ней — приступ тошноты.

Нет.

Нет, пожалуйста. Нетнетнетнетнет...

Рэйнбоу Дэш вышла из комнаты и стремглав помчалась по коридору, скользя по натертому полу. Она вертела головой по сторонам: мимо нее проходили пони, медсестры, врачи, пациенты. Все они не делали ничего, лишь смотрели на нее. Радужная пегаска тряхнула головой и схватила одну из сестер, что проходили мимо.

 — Сестра! Где пациент, который лежал в палате, эм, 129?! — спросила она в отчаянии у удивленной пони.

 — Я… я могу выяснить, позвольте… Дайте мне взглянуть в график.

Медсестра заикалась и смотрела на воротник больничного халата, за который Рэйнбоу ее схватила.

Дэш опустила взгляд на свои копыта и медленно отпустила медсестру. Та выпрямилась и оправила свою растрепавшуюся гриву.

 — Извините.

Дэш со страхом, наполнившим и не отпускавшим ее, смотрела, как сестра достает график из стенда на стене, надевает очки и внимательно просматривает его. Радужная пегаска покачивалась взад и вперед, крылья ее тревожно трепетали.

Нет, нет, нет, не может быть. Этого не может быть.

Сестра оторвалась от графика, от чего очки свалились и висели теперь свободно на позолоченной цепочки.

 — Здесь говорится, что она…

Сестра прервалась, силясь разглядеть написанное на странице.

Рэйнбоу Дэш в страхе оцепенела.

 — Она… Ее перевели в хоспис. Палата № 4-А. — Сказав это, пони взглянула на Рэйнбоу Дэш, лицо которой оставалось беспристрастным.

Облегчение прошло по телу Дэш теплой волной, вместе с ним пришла злость на бестактную медсестру, и холод от осознания услышанного.

В хоспис?

 — Спасибо, сестра, эм, не можете еще подсказать, где это?

Сестра кивнула, засовывая график обратно в стенд.

 — Вниз по коридору, первый поворот налево.

 — Спасибо большое.

Рэйнбоу Дэш помчалась вперед, проносясь мимо докторов в белых халатах и пациентов в их уродливых зеленых. Этот цвет, казалось, полностью охватывал все помещение.

2-А, 2-Б… Так, на месте.

Рэйнбоу остановилась перед тяжелой дверью. Здесь было явно не так оживленно, как в других частях больницы — никто никуда не спешил и не торопился, не бегал по коридорам. Зловещее облако предчувствия нависло над Дэш, пока она, наконец, не решилась открыть дверь.

 — Твайлайт, это я. Мне сказали, что тебя сюда переве… — Дэш снова остановилась на полуслове. То, что она увидела, пронзило ее, как пуля, заставив все внутри нее сжаться, а сердце — забиться в ускоренном темпе.

Твайлайт лежала на кровати, так же, как и всегда до этого, накрытая тонкой белой простыней вплоть до подбородка. Лежала с вытянутыми вдоль ее тела ногами, с закрытыми глазами. Дэш никогда не видела ее такой бледной, никогда до этого. Твайлайт была больше похожа на призрак. На дух пони, которую она так любила.

Дэш медленно подошла к ней, словно со сне. Вернее, в кошмаре. Хитрое приспособление прикрывало лицо единорожки, соединяясь шлангом с шумным аппаратом; аппарат искусственного дыхания. Еще больше капельниц висело на стойке, на этот раз, они были соединены с огромным количеством машин и аппаратов. И все они, в свою очередь, были присоединены к Твайлайт. Они удерживали ее в этом мире.

Рэйнбоу нырнула в кресло и подвинулась к постели Твайлайт. Единорожка, когда-то полная энергии, всегда открытая новым знаниям, всегда готовая любить, изучать и дышать, теперь лежала безжизненным телом. Забытая в постели, поддерживающей в ней жизнь.

 — Твайлайт, это я — Дэш. — сказала Рэйнбоу тихим голосом. Она надеялась, что, возможно, какой-то уголок сознания Твайлайт все еще может слышать ее.

Больше она ничего не сказала. Да и не знала, что сказать. И была не в состоянии говорить.

Она молча сидела рядом с Твайлайт, в ярком, солнечном свете, льющемся в комнату через окна. Там, снаружи, небо блистало кристальной голубизной, то, что Рэйнбоу Дэш так любит. Она могла бы быть там, летать, плавать по небесному океану. Но она желала лишь одного, желала больше всего на свете быть рядом с Твайлайт, в болезни и здравии, лежать с ней под землей или сидеть тут, в больничной палате.

Дверь открылась, в палату кто-то вошел. Дэш обернулась, не выпуская копыта Твайлайт. Вошедшим оказался жеребец, облаченный в белый халат с больничной картой, прикрепленной к нагрудному карману.

Рэйнбоу не узнала его.

 — Где доктор Харт? — спросила она, стараясь скрыть дрожь в голосе за обвинительным тоном.

 — Ох, простите. Я доктор Рэй, заведующий отделением хосписа. А вот Доктор Харт — завотделения травматологии.

Жеребец представился и приветственно протянул копыто. Но Рэйнбоу Дэш не ответила на этот жест, она держала копыто Твайлайт.

 — Рэйнбоу Дэш. — лишь бросила она.

Врач посмотрел на нее в недоумении, сморщил брови и взял больничную карту.

 — Рэйнбоу Дэш?

 — Да, что такое, доктор?

 — Этот пациент, эмм, мисс Твайлайт Спаркл, упомянула вас в своей карте.

Он остановился и снял очки, после чего, с пугающей серьезностью, спросил:

 — Мы можем выйти на пару слов?

Рэйнбоу нехотя отпустила копыто Твайлайт, и оно тотчас безжизненно упала на кровать. Пегаска последовала вслед за доктором Рэем из комнаты. Она чувствовала, что может получить определенные ответы, наконец, и это приносило ей небольшое облегчение, против ее воли.

Как только они вышли, доктор Рэй закрыл дверь, будто не хотел, чтобы бессознательная единорожка услышала то, что он сейчас скажет. Доктор с мрачным лицом повернулся к Дэш. Но, не успел он произнести и слова, как Рэйнбоу накинулась на него.

 — Что случилось? Почему ее сюда поместили? Что это за… штуковина у нее на лице, что за трубка торчит у нее во рту?

Вопросы осыпали его, подобно граду камней.

 — Мне действительно нужны ответы, док.

Ее разум замер, все вокруг расплывалось и теряло цвета, как в тумане. Так или иначе, сквозь все свое отчаяние, Дэш все еще была способна воспринимать слова доктора.

 — Вчера, примерно в 2 часа пополуночи, у мисс Спаркл остановилось сердце. Нам удалось ее реанимировать, но, к сожалению, не без последствий.

Рэйнбоу гадала, как он мог оставаться таким холодным и безучастным, словно он преподавал урок анатомии в школе, а не рассказывал о возможной смерти пациентки.

— Последствий?

Дэш услышала свой собственный голос, но не чувствовала, как губы произносят слова.

 — Мне жаль, но… — продолжил доктор, тон его голоса смягчился. — Состояние мисс Спаркл достигло критической отметки.

— Критической. — повторила Дэш. В ее горле застрял крик ужаса.

Последующие слова и объяснения текли мимо нее, Дэш не могла следить за их течением, или не хотела. Из всего потока, она уловила последнее слово, «кома».

Рэйнбоу смотрела на доктора, смотрела, как его челюсть двигается, как из его рта вылетают холодные и бессердечные слова.

 — Спасибо.

Это слово обожгло ее губы. Образ бездвижной, бессознательной единорожки пронзил ее разум. Ей не за что было благодарить.

Рэйнбоу отвернулась и толкнула дверь в палату. Она хотела провести с Твайлайт каждую минуту до того, как жизнь не покинет ее окончательно. Копыто на ее плече остановило пегаску.

 — Один момент, мисс Дэш.

Рйнбоу остановилась и повернулась на месте, не зная, хочет ли она услышать то, что скажет доктор. Но, так или иначе, ее уши навострились, улавливая слова жеребца.

 — Так получилось, что, — доктор Рэй телепатически поднял карту, показав Дэш что-то, написанное на таком медицинском жаргоне и таким медицинском почерком, что Дэш не могла разобрать там ни единой буквы. — Мисс Спаркл указала свои… предпочтения на случай такой ситуации.

Дэш медленно повела головой из стороны в сторону, ее взгляд в это время держался на докторе.

 — Я не понимаю.

Он положил свое копыто ей на плечо. Дэш вздрогнула, это прикосновение было неприятным.

 — Вам лучше присесть.

Рядом стояло кресло, будто ожидавшее своей роли, зеленое и уродливое. В этот момент для Дэш это кресло приравнивалось к электрическому стулу.

 — Нет! — ее голос прозвучал жестче, чем она хотела. — Я… то есть, нет, спасибо.

Рэйнбоу сделала глубокий вдох, наполнив легкие холодным металлическим больничным воздухом.

 — Просто скажите мне, пожалуйста.

Жеребец прокашлялся, прикрепив карту с непонятными записями обратно к карману своего халата.

 — Хорошо. Мисс Спаркл указала, что в случае комы, тяжелой травмы или изнурительной болезни, она не хотела бы поддерживать в себе жизнь искусственным путем.

Он произнес это, как по учебнику, но для Рэйнбоу его слова отдавали льдом и безразличием.

Оцепенение овладело ее телом, разветвляясь, словно терновый куст.

— Вы хотите отключить ее.

Голос Дэш для нее самой звучал приглушенно, отдаленно, как будто за нее говорил кто-то из другого измерения.

Она не задала вопрос. Она осознала, что станет ее подругой.

 — По сути — да.

Рэйнбоу сглотнула. Ей нечего было сказать.

 — Тем не менее, — продолжил доктор Харт, возвратив тем самым пегаску обратно на землю, — Ее состояние не похоже на нечто обычное. Необычное, непохожее, да, но не неизвестное.

Молчание от радужной кобылки.

Холодный, отдаленный голос доктора продолжал.

 — Судя по всем данным и графикам, она уже очень долго находится в таком состоянии, вызванном травмами от падения с большой высоты. Падение с облака по причине ослабления магии, если не ошибаюсь?

 — Да, — прохрипела Рэйнбоу. Из его уст все это звучало так безэмоционально, будто то не любовь всей ее жизни лежала за дверью.

 — Существует возможность, мисс Дэш. Возможность того, что когда Мисс Спаркл будет лишена искусственной поддержки, ее тело может естественно восстановиться. Перезагрузка, скажем так.

Рэйнбоу Дэш медленно качнулась на месте, ее крылья едва заметно трепетали.

 — Она проснется?

Ее голос по-прежнему звучал очень тихо, она останавливалась на каждом слоге.

 — По сути, — да. Но, ей будет требоваться круглосуточное наблюдение, непрерывный постельный режим… — он продолжал говорить, его рот произносил отдельные слова, но Рэйнбоу Дэш не слушала. Одна единственная мысль, одна во всей галактике, вертелась у нее в голове.

Она может проснуться.

 — Все очень своеобразно и зависит от конкретного индивидуума. Результаты этой процедуры связаны с внезапным усилением магических способностей, которые в этот момент намного выше потенциала среднестатистического единорога.

Он не имеет ни малейшего понятия.

 — Можно сделать это сейчас? Вы можете разбудить ее сейчас?

Ее голос дрожал.

Доктор не двигался с место, будто прирос к искусственному, блестящему полу под ним.

 — Мисс Дэш, поймите, что шансы на выживание в подобной ситуации столь же редки, сколь…

Он помедлил, медленно качая головой.

 — Практически отсутствуют.

Рэйнбоу Дэш позволила истине, что звучала в его словах, утонуть в надежде. Она стояла в тишине. Твайлайт просила, чтобы ее отключили от искусственного жизнеобеспечения… Дэш должна была это предвидеть от кобылки, которая всегда считала, что все в природе должно идти естественным чередом. Существовал еще крошечный огонек дурацкой надежды на то, что Твайлайт хотя бы раз еще откроет глаза, но не она уже управляла пегаской.

Она должна была сделать это для Твайлайт. Последнее одолжение. Даже если это означает, что она навсегда лишит себя этих прекрасных фиолетовых глаз.

Последнее, ненарушенное, обещание.

 — Сделайте это.

Голос Рэнйбоу Дэш прозвучал на удивление устойчиво, несмотря на все это море эмоций, что утопили ее чувства. Доктор Рэй посмотрел на нее, мрачно опустив брови.

 — Вы уверены, мисс Дэш?

Последнее, ненарушенное, обещание.

 — Да. — выдохнула она.

 — Хорошо.

Он толкнул дверь, пропуская Дэш перед собой. Она сделала один шаг и обернулась.

 — Подождите. Можно… Могу я немного побыть с ней наедине, пожалуйста? — произнесла она умоляющим голосом.

Доктор кивнул и вышел, дверь за ним тихо закрылась.

Солнце продолжало светить, освещая белые стены и белоснежный пол желтым сиянием, чистым и очень красивым, отражаясь от бледной шерстки Твайлайт..

Едва уловимое щебетание птиц донеслось до Дэш, симфония, прервавшая тишину в комнате.

Там, снаружи, жизнь шла своим чередом.

Здесь, в этим четырех стенах, в этой угловатой комнате, жизнь подходит к своему завершению.

Рэйнбоу неуверенно шагнула к постели Твайлайт. Каждый ее шаг сопровождался сердцебиением, отсчитывающим, сколько еще времени осталось у единорожки. Дэш подошла достаточно близко, чтобы различить истощенные черты Твайлайт, каждую косточку и каждое ребро, что выступало из-под простыни.

В последний раз Рэйнбоу села в это уродливое зеленое кресло.

 — Привет, Твайлайт, это я.

Она говорила тихо, но не шепотом, нет. Ее слова принадлежали только единорожке, что лежала перед ней.

 — Надеюсь, тебя здесь хорошо лечат. По-крайней мере, здесь у тебя больше солнца. Солнце тебе полезно, ты знаешь. — Дэш опустила глаза на свои копыта. лежавшие у нее на коленях и грустно рассмеялась. — Конечно, ты это знаешь.

 — Если честно, не думала, что все закончится вот так, в таком месте, — продолжала пегаска. осматривая пустую, безрадостную палату. — Но ведь такова жизнь, да? Вещи идут своим ходом.

Комок образовался где-то в глубине ее живота и подкатил к горлу. Дэш накрыло копыто Твайлайт своим.

 — Этого не должно было случиться, Твайлайт.

Ее голос опустился еще ниже, почти до уровня шепота, прерывавшийся временами от нахлынувших эмоций.

 — Прости меня. Прости, что так вышло, — голос Дэш снова надломился. Земля вращалась под ней, уходя из под копыт.

 — Мне так жаль.

Копыто Твайлайт было холодным на ощупь. Рэйнбоу обхватила его обеими копытами и крепко держала, склонившись над единорожкой.

 — Когда мы говорили… Я слышала тебя, но не слушала. А сейчас, когда не осталось ничего нерассказанного, я больше не слышу тебя. Но все еще слушаю. Мне так жаль. Так жаль, что я тебя не слушала все это время, Твайлайт.

Рэйнбоу Дэш расклеилась. Она зажмурила глаза изо всех сил, одинокая слеза скатилась по ее щеке, неся вслед за собой осколок ее души. Слеза упала на копыто Твайлайт.

 — Мне тебя не хватает, Твай.

Ее голос надломился в третий раз. Глубокие рыдания охватили Рэйнбоу. Она мелко дрожала.

Она наклонилась поближе к своей бездвижной подруге, прижавшись лбом к ее копыту. Слезы закапали из ее глаз, одна за другой стекая на кровать.

 — Мне так жаль за все эти нарушенные обещания. Прости меня.

Она медленно, осторожно привстала с кресла.

 — Позволь мне дать тебе еще одно.

Рэйнбоу дотронулась до бледного, изможденного лица Твайлайт, провела копытом по ее челке и впалым щекам. Отбросив все в сторону, она прижалась к единорожке губами, чуть ниже рога, лишь на мгновение. Последний поцелуй.

 — Я обещаю, — шептала она, зарывшись в голубую гриву кобылки, чей запах и прикосновение так любила. — Что однажды, мы снова увидимся.

Последние слова она прошептала Твайлайт на ушко. Последние слова, которые она сказала своей любимой.

 — Даже если этот день наступит лишь в моих мечтах.

*~*~*

— Вы готовы, мисс Дэш?

Дэш смутно расслышала доктора. Она еще крепче сжала копыто Твайлайт в своих.

 — Да.

Рэйнбоу непроизвольно задержала дыхание. Шум аппаратуры заполнил комнату, хор различных сигналов: одни возникали, другие затихали, когда машины заканчивали свою работу.

Свет, отбрасываемый заходящим солнцем, окрасил белую комнату в оранжевые оттенки. Тени отплясывали по лице Твайлайт, пока комната постепенно погружалась в абсолютную тишину.

Наконец, последняя машина затихла.

Твайлайт не пошевелилась.

Тьма застелила взор Рэйнбоу Дэш, и она сжала копыто единорожки со всех сил, ее дыхание стало прерывистым и отчаянным.

Твайлайт не пошевелилась.

Что-то происходило вокруг них. Доктор стоял, положив свое копыто на переднюю ногу Твайлайт, и смотрел на накопытные часы.

Наконец, он сказал.

 — Время смерти: 17:52.

Он отсоединил капельницы, отключил все аппараты и осторожно вынул иглы из Твайлайт.

Рэйнбоу ничего не видела.

Звук закрывшейся двери выдернул Дэш обратно на землю, заставив ее осознать реальность.

Все кончено.

Она не заплакала, не издала ни звука. Рэйнбоу осторожно просунула свои копыта под спину Твайлайт, приподнимая ее. Она села рядом с ней, положив голову ей на плечо.

И так они сидели.

Солнце зашло.

Рэйнбоу дышала в плечо Твайлайт, наполняя себя запахом, который она никогда больше не почувствует; представляла взгляд фиолетовых глаз, которые она никогда больше не увидит и тот голос, который она никогда больше не услышит.

Рэйнбоу вздрогнула.

Нет.

Твайлайт сонно пошевелилась, повернув голову, что покоилась на плече Дэш.

К Рэйнбоу снизошло осознание, и она отодвинулась от Твайлайт, обхватив ее голову копытами. Единорожка открыла глаза, словно просыпаясь после долгого сна.

Фиолетовые ирисы заблестели в лучах солнечного света.

Рэйнбоу Дэш всхлипнула. Улыбка показалась на ее лице в первый раз за столь длительное время. Твайлайт удивленно открыла рот.

 — Рэйн-Рэйнбоу Дэш…

Ее голос был хриплым, шепчущим. Рэйнбоу всхлипнула еще раз и крепко обняла Твайлайт.

 — Это я, Твай, это действительно я.

Она плакала, уткнувшись в плечо единорожке, прежде чем отстранилась, чтобы взглянуть в эти фиолетовые глаза.

Твайлайт вновь открыла рот. Ее тело было слабым и безвольным. Так или иначе, их глаза снова встретились. Вишневые и фиолетовые.

 — Я люблю тебя, Рэйнбоу Дэш.

Рэйнбоу напряглась. Ее кровь закипела, как лава, когда она сделала то, что должна была сделать еще очень давно.

 — Я тоже люблю тебя, Твай.

Последнее, ненарушенное, обещание.

To sleep/ Спать (Эпилог)

Солнце уже заходило за горизонт, пылающей сферой нависая над горами, наполовину прикрытое ими, источая яркий, жаркий предзакатный свет. Но никто не завесил окна шторами, никто не зажег вечерние огни. Последние отблески оранжевого света окрасили деревья, словно нарисованные кистью художника отражались они как жидкое пламя в оконных стеклах. Немного этого последнего великолепия перед закатом проникало в комнату, освещая ее темную, тихую деревянную обстановку.

Рэйнбоу Дэш нравилось это время, этот последний свет; она упивалась им, словно кошка, греющаяся на солнце. Она любила, как окрасилось все в ее доме, все это напоминало ей о жизни и радостных чувствах, согревало ее лишь одним своим видом. Если бы пегаске нужно было выбрать любимое время суток, она бы, скорее всего, предпочла полдень, когда небо было чистым и голубым. Но сейчас, без сомнений, она искренне любила именно это время, момент прямо перед заходом солнца, купаясь в потоках огненного света.

И снова, Рэйнбоу напомнила себе, что теперь у нее немало причин любить это время дня.

 — Ты скоро, Рэйнбоу Дэш?

До Рэйнбоу из соседней комнаты донесся столь знакомый голос, немного изломанный, но нежный, немного изменившийся с годами… но все же — это был голос, который она всегда знала и к которому она так привязалась.

Радужная кобылка обернулась.

 — Одну минуту, Твайлайт, скоро буду.

Она услышала шорох бумаги. Твайлайт пролистывала страницы. Дэш знала, что теперь у нее есть еще минута, или две. Или двадцать. Когда Твайлайт Спаркл открывает книгу, время теряет свое значение, будь то секунды или столетия.

Рэйнбоу Дэш посмотрела в зеркало. Она заметила, что все это долгое время, что оно тут висело, на нем не появилось ни царапины. Само собой, ведь оно принадлежало самой скурпулезной единорожке, когда-либо рождавшейся в Эквестрии. Дэш улыбнулась, в ее глазах отражалась толика боли и грусти. Все здесь осталось в точности таким же, каким она запомнила, в том числе — зеркало. Все, что изменилось — отражение, смотревшее на нее.

Лишь самую малость.

Быстро провела по волосам, немного медленнее, чем она обычно это делала. Она попыталась уложить непокорную челку, но та не слушалась. Дэш усмехнулась и копытом заложила свою гриву за уши. Провела копытом по мраморной столешнице и заметила, впервые за долгое время, что она изменилась. Цвета ее шерстки и гривы слегка поседели. Впрочем, как Дэш себя сама уверила, не так уж и сильно. Словно радуга в тумане.

Потребовалось время, прежде чем вода пошла из-под крана. Пегаска намочила свои копыта и, подняв их к лицу, похлопала себя по щекам, слегка забрызгав свою шерстку. Так хорошо и освежающе. Рэйнбоу Дэш взяла себе за привычку умываться перед сном, она наслаждалась стекающими по ее шерсти каплями, оставлявшими за собой следы, столь похожие на слезы.

Она сморщила нос и прижала уши, закрыв глаза, застеленные пеленой воды. Обсохнув, Рэйнбоу Дэш выглянула за дверь, где лежала единорожка, заваленная книгами, и вернулась к своему отражению. Дэш подмигнула и широко улыбнулась. Отражение подмигнуло в ответ, немного более усталое на вид, чем обычно.

Неплохо выглядишь, Дэш.

 — О, ты все?

Твайлайт оторвалась от своих записей, моргая, словно отшельник, только вышедший на свет из своей пещеры. Она стремительно собрала разбросанные листы, когда Дэш скользнула на деревянную кровать, которая в ответ заскрипела. Твайлайт дотянулась до тумбочки и пложила туда книгу, так, чтобы ее можно было удобно достать, после чего повернулась к пегаске.

 — Ага, прости, Твай, это заняло немного больше времени. — извинилась Дэш. После чего тихо рассмеялась, прикрыв рот копытом. Твайлайт вновь заморгала, озадаченно.

 — Что?

 — Ты забыла снять свои очки для чтения.

Единорожка комично скосила глаза, стараясь разглядеть тонкие веретенообразные очки на своей переносице.

 — Ох, пфф, вот я глупая, сейчас, погоди…

Она подняла свои постоянно трясущиеся копыта, не в состоянии схватить хрупкий оптический предмет. Очки упали на кровать.

 — П-прости, вот если бы я могла…

Очки выскальзывали из ее некрепкой хватки, словно кубик льда. Твайлайт расстраивалась все больше и больше и закусила губу. Она возилась с очками, пытаясь поднять их, пока, наконец, перед ней не лежали две половинки единого целого.

Единорожка уставилась на свои копыта, как ребенок, зажмурила глаза, будто готова была расплакаться. Рэйнбоу Дэш взяла обломки своими, здоровыми, копытами и аккуратно положила их на шкафчик.

Она заговорила, тихо и нежно.

 — Не волнуйся, Твай. В следующий раз у тебя все замечательно получится. Я отнесу их в город завтра. Ты только не волнуйся…

Ее голос действовал на Твай успокаивающе, как бальзам для обожженной кожи.

Твайлайт подняла копыто и неуверенно вытерла показавшиеся на глазах слезы. Она качнула головой.

 — Н-нет, мы обе знаем, что ничего не получится, Рэйнбоу Дэш.

Ее голос ударил в сердце Дэш, как в гонг.

 — Н-ничего.

 — Тшшш, не говори так.

Рэйнбоу взяла свою подругу за копыта и поднесла их близко к себе. Грустный взор фиолетовых глаз Твайлайт встретился со взглядом вишневых глаз Дэш.

 — Н-но ты знаешь, что это так. Без м-моей маги, а еще это з-заикание, я лишь, я лишь…

Ее голос дрогнул, из ее глаз потекли слезы.

 — Я теперь никто.

Рэйнбоу Дэш ненавидела это. Она не желала видеть кобылку, которую любила, такой расстроенной и лишенной цели; это разбивало ей сердце, и поэтому, ей просто надо было сделать что-нибудь, сказать что-нибудь.

 — Нет, нет, Твай, иди сюда. Придвинься поближе.

Она подвинулась, позволив дрожащей единорожке прислониться к своей груди.

Рэйнбоу продолжила, держа копыта Твайлайт в своих.

 — Иногда, с возрастом, некоторые пони лишаются магии. Так уж получается. Мне лишь нужно, чтобы ты кое-что запомнила, Твайлайт, для меня.

Она прижалась щекой к макушке лавандовой кобылки, вдыхая ее запах.

 — Ты всегда будешь кем-то, ты всегда будешь значить что-то. Для меня ты стоишь всего мира.

Твайлайт прижалась подбородком к ее груди.

 — Правда?

 — Всегда.

Единорожка положила свою голову рядом с головой своей любимой и лучшей подругой; ее грива рассыпалась по пегасьей шерстке. Дэш рассеянно играла с ней, проводя копытом по шелковым нитям, пока, вдруг, к ней не пришла идея.

Пегаска привстала и дотянулась до прикроватной тумбочки. Она рылась в нем, отодвигая кучи валявшихся там писчих принадлежностей и пожелтевших от времени листов пергамента, пока не нашла кое-что настолько забытое, что вспомнила она об этом только сейчас.

Твайлайт лежала неподвижно, ее голова поднималась и опускалась в такт движениям и дыханию Рэйнбоу, пока та, наконец, не остановилась. Единорожка почувствовала, как что-то коснулось ее головы, что-то нежно и бережно расчесывало ее гриву. Внезапно, она вспомнила, с восторгом и ностальгией, и открыла глаза.

 — Давно… Так давно…

Рэйнбоу кивнула, хотя и знала, что Твайлайт не видит ее жестов, и продолжила расчесывать гриву единорожки, расплетая ее на отдельные пряди.

 — Я… знаю.

Дэш не произнесла больше ни слова. Она вела гребень по волнам гривы Твайлайт, мягко разделяя ее на отдельные пряди и позволяя им стекать по ее копыту подобно маленьким водопадам. Солнце зашло уже давно, но две кобылки не заметили, как свет луны пришел ему на смену и падает на темно-синюю гриву, отражаясь и преломляясь в ней. Рэйнбоу Дэш затаив дыхание смотрела, как длинные и прекрасные волосы податливо колышутся под гребнем; слегка поседевшие, слегка постаревшие, но независимо от этого — прекрасные.

Прошло так много времени. Очень много с тех пор, как Дэш в последний раз расчесывала эти волосы, вдыхала их запах и покрывала их поцелуями. Так долго, что она уже медленно начинала забывать, на что это было похоже во времена их молодости. Лишь серые воспоминания о прекрасных, нетронутых темно-голубых волосах приходили к Дэш, как бы она не силилась вспомнить. Словно туман.

И это сломало ее.

 — Прости меня, Твайлайт.

Твайлайт медленно приподнялась и посмотрела на Дэш, посмотрела на нее своими глубокими глазами.

 — За что?

Дэш продолжала расчесывать единорожку, машинально проводя по ее гриве гребнем, но разум ее витал где-то далеко; ее опущенные глаза ничего не видели.

 — Я должна была делать это каждый день. — Она вздохнула. — Так многого я не сделала. Прости меня, Твайлайт.

Невольно появившаяся слеза сорвалась из ее глаз и упала на волосы Твайлайт, но Рэйнбоу Дэш быстро смахнула ее гребнем. Она закрыла глаза и продолжала расчесывать, еще осторожнее, чем до этого; каждая прядь, каждое движение ее гребня было подобно утраченному воспоминанию.

Наконец, голос Твайлайт разбил удушье тишины. Рэйнбоу Дэш ощутила смешанное чувство облегчения и волнительного страха от ее первых слов.

 — Рэйнбоу Дэш…

Слова проходили сквозь уши кобылки, которая затаила дыхание в смерти подобном ожидании.

 — Все это не важно, ведь теперь ты рядом.

Облегчение охладило пегаску, словно весенний ручеек, который быстро превратился в мощный поток чего-то иного, разъедающего ее изнутри. Стыд наполнил Дэш, стыд от осознания того, сколь многого она лишила Твайлайт, которая заслуживает большего; она заслужила прожить целую, полноценную жизнь вместо Дэш.

 — Это важно. Я всегда должна была быть здесь. Особенно после того, как я тебя ранила.

Даже простое воспоминание об этом было столь едким, что полностью поглотило разум пегаски.

Твайлайт сдвинулась с места, так что копыто Дэш с зажатым в нем гребнем невольно упало на кровать. Единорожка повернулась к ней лицом, наклонившись в низ, пытаясь заглянуть в глаза Дэш, которая, опустив голову, смотрела на свои колени.

 — Рэйнбоу Дэш, пожалуйста, послушай, — Она произносила эту фразу так много раз, бесчисленное количество раз, больше, чем она хотела; и произнесет ее еще раз.

 — Ты не виновата в этом, не ты меня ранила. Все, что тогда случилось… — глубокий вдох, — лишь несчастный случай, ничего кроме.

Пегаска не давала Твайлайт поймать ее взгляд, каждый раз отворачиваясь. Когда она говорила, ее голос был ломким, как стекло.

 — Но я-если бы, если бы я была там, я бы тебя-тебя, п-поймала и…

 — Нет, Рейнбоу, перестань. Пожалуйста, теперь я здесь.

Голос Твайлайт балансировал, лишь чуть не срываясь в обрыв мольбы.

Плечи Рэйнбоу Дэш начали содрогаться от ее тихого, молчаливого рыдания.

Вина. Злость на саму себя.

Боль.

Боль, которую она никогда не забудет.

Стыд.

 — А теперь... Ты вернулась, ты снова со мной... Ты вернулась…

Дэш повторяла слова, пробуя их на вкус. Как чудо.

 — Я должна была, должна была дать тебе все, что могла, всегда, все время. Но я не… я не… и… и…

Она, наконец, оторвалась от созерцания своих коленей и подняла голову, встретившись взглядом с широкими фиолетовыми глазами Твайлайт. Единорожка, не отрываясь, смотрела на нее. Смотрела, как душа ее любимой кобылки слезами стекает по щекам.

 — Я не сделала этого… я забыла. Будто это ничего не значило. Прости меня, Твайлайт.

Твайлайт поднесла копыто к подбородку Дэш и чуть приподняла ее голову. Ее голос опустился до шепота. Постаревший, но все еще принадлежавший ей голос.

 — Рэйнбоу Дэш. За все эти годы, мы, возможно, немного отдалились, но сейчас мы вместе. Ты со мной.

Она наклонилась к ней вперед, прижавшись лбом к дрожащей Рэйнбоу Дэш, обняв ее своими, так же дрожащими, копытами, и прошептала.

 — Я с тобой.

Рэйнбоу Дэш ощутила, как разрушительный поток эмоций прошел сквозь нее и угас, наконец, оставив за собой столь же разрушительные воспоминания. О том, как она чуть не потеряла Твайлайт. О ее чудесном возвращении. Она теперь снова рядом, снова с ней. Дэш поклялась, что теперь все изменится.

Как она потеряла саму себя, привлеченная блеском славы и богатства, оторванная от своей любви. О том, сколько лет прошло, прежде чем Дэш вернулась домой, вернулась к Твайлайт.

Как ее крылья становились все слабее и слабее, перья стали ломкими. О том, как магия Твайлайт начала ослабевать. Сколько морщин начало появляться под ее глазами от усталости. Как она начала таять на глазах, бледнея и растворяясь. Сколько лет прошло, бессчетных лет.

Сколько раз она хотела вновь расчесывать волосы Твайлайт — и не могла.

Сколько мгновений ей потребовалось для осознания того, что сейчас, прямо сейчас, ее подруга, любовь всей ее жизни, вернулась к ней.

 — Прости меня.

Рэйнбоу Дэш вновь извинилась. Ей было за что извиняться.

Твайлайт зажала морду Дэш между копыт, смотря ей в глаза.

 — Рэйнбоу Дэш, я люблю тебя, и всегда любила. Я не жалею ни о чем. Я не жалею о времени, что провела с тобой. Не жалею, что влюбилась в тебя. Я не сожалею о том падении. Меня не волнует, что моя магия может не вернуться, а мой рог превратился в бесполезный нарост, и я никогда не смогу самостоятельно брать вещи, не сломав их своими дрожащими копытами. Мне все равно, если все мои волосы поседеют и выпадут, вслед за зубами. Я не боюсь, что мне придется сидеть в кресле-качалке на крыльце, лысой и беспомощной. Главное — чтобы мы сидели там вместе и смеялись друг над другом. Я не жалею и не буду жалеть ни о чем. Единственное, о чем я жалею, Рэйнбоу Дэш…

Она прервалась, пристально смотря в глаза Рэйнбоу Дэш. Так, как это умела только она.

 — Единственное, о чем я сожалею — о том времени, что не провела с тобой.

Рэйнбоу Дэш нырнула в ее объятия, уткнувшись мордой в плечо единорожки. Она плакала, выплакивая все те слезы, что в ней еще остались. Твайлайт погладила ее волосы, выцветшие от возраста, и прижалась щекой к своей любви.

Прошли мгновения, может — годы. Никто не знает.

Рэйнбоу Дэш, наконец, сумела выдавить из себя:

 — Я так сильно люблю тебя.

Больше ей не нужно было говорить ничего.

Твайлайт заползла под одеяло, а вслед за ней — Дэш. Две кобылки лежали под одеялом. Две подушки были на кровати, но им нужна была только одна. Единорожка положила голову рядом с пегаской, а та обняла ее. Они молчали.

Солнце давно уже зашло, мир словно замер. Облака погрузились в голубой горизонт. Свет, омывающий все сущее, ослаб. Серебро заменило его. Луна отвоевала свое место у солнца, а солнце сменило луну, и так повторялось, и так будет повторяться.

Две кобылки лежали вместе, рядом. Наконец. После стольких лун и стольких солнц. Они лежали, спокойные, но неизмученные. Тихие, но неотдалившиеся. Время шло своим чередом.

Твайлайт Спаркл закрыла глаза.

Сразу после Рэйнбоу Дэш.