Быть Человеком

Глава 18. День, когда солнце остановилось

Неужели я дошёл до этой главы?..

-…И всё-таки я не пойму, на что он надеется? – спросила Твайлайт, поворачивая ко мне голову.

Мы сидели на широком скалистом карнизе, на головокружительной высоте над Понивиллем и его окрестностями. Это была та самая гора, на которой когда-то, как рассказали мне пони, свил себе гнездо огромный дракон с красной чешуёй, и удушливое дым его дыхания смрадным облаком сгустился над городом. Гораздо больше, нежели невероятности этой истории, я был поражён тем, что дракона заставила уйти… Флаттершай! Эта робкая, пугливая, ранимая пегасочка! Поначалу я подумал, что меня разыгрывают, но в дальнейшем пони так и не объявили об окончании шутки, так что… Всякое может быть!

Мы прошли чуть меньше чем половину пути до вершины, приметили этот самый каменный уступ и вполне удобно расположились на нём, обозревая все нужные нам окрестности. Остальные хранители и Виктор разбрелись по своим постам… и мы с Твайлайт остались одни, лицезрея совместно придуманный план действий. Эх, если бы здесь ещё не было ветра… Так и тянуло укрыться в неглубокой пещере за спиной, но упускать из виду город было нельзя, поэтому мы с единорожкой зябко кутались в меховые одеяла. Костёр при таких порывах ветра было не развести, и потому, чтобы не мучиться с возведением очага, Твайлайт прихватила с собой магические «обогреватели» — покоящиеся в корпусах от керосиновых ламп сгустки тепла, горящие оранжевым светом. Грели они с избытком – ничуть не хуже костра!

— Что, прости? – переспросил я, оборачиваясь к своей напарнице.

— Я спрашиваю: на что надеялся Павел, когда вот так вот выдал себя? – снова обратилась ко мне Твайлайт.

Я усмехнулся:

— Ты сама говорила, что он неуравновешен и со временем допустит слишком серьёзный промах… Именно так и случилось!

Фиолетовая пони тряхнула головой и задумчиво столкнула с обрыва снежную глыбу.

— Я не понимаю его логики, — сказала она. – Зачем пытаться навредить кому-то? Зачем принуждать кого-то к чему-то насильно, ни от кого не прячась?

— Ох, Твайлайт… Вот встретимся с Павлом и спросим у него сами!..

Единорожка вздохнула и грустно опустила глаза:

— Как бы мне хотелось ни о чём с ним больше не разговаривать!

Я искоса поглядел на неё. Прилегла на живот, подобрав под себя накидку, закуталась в неё до самых ушей… Такая трогательно невинная, кажущаяся беззащитной, запутавшаяся в себе и других, опечаленная… И откуда в ней столько твёрдости, чтобы возглавлять наш небольшой отряд? Наверняка она несёт своё главенство как тяжкую ношу, на деле являясь по-женственному хрупкой и ранимой натурой. Будь моя воля, я бы лучше по завершении всех приготовлений отправил её вниз…

— Твайлайт, — осторожно спросил я. – А как ты раньше относилась к профессору?

— Как к другу, — помолчав, ответила пони-единорог, глядя на пересечённый цепочкой кучевых облаков горизонт. – Он пришёл к нам… с такой любовью к Эквестрии! Обо всех и обо всём всё знал, его не надо было ничему учить, не надо было ограничивать в каких-либо нехороших вещах… Для меня он стал идеальным источником новых знаний!

— Он с первого дня жил с тобой в библиотеке?

— Почти… Сперва пару дней в королевском дворце, потом уже – здесь. Просто я сразу взяла его, как говорят пегасы, «под своё крыло»… Вот так и прижились вместе!.. По крайней мере пока он не стал бы пони, как того хотел, и не завёл занятие себе по душе.

— И что бы было дальше?

— Я думаю, он заработал бы себе на жильё, встретил кобылку по сердцу… и мы бы всласть погуляли на его свадьбе!

Твайлайт грустно улыбнулась, и её губы предательски дрогнули.

— И какую кобылку ты хотела бы видеть рядом с ним?

— Теперь уже никакую, — вздохнув, решительно сказала фиолетовая пони.

Некоторое время мы сидели молча, и я анализировал увиденное и услышанное. Профессор-то не скрывал своего неровного дыхания к ней, а вот сама Твайлайт… Я бы не сказал, что прежде она вела себя аналогично! Может, спросить прямо?..

— Я не могла ответить на его чувства, — резко бросила единорожка.

— Не понял… поясни.

— Он ясно дал мне понять, чего ждёт. Но я... Я ничего не могла сделать. И сейчас не могу. Сердцу ведь не прикажешь!

— Хочешь сказать, ты… не влюблена в него?

Твайлайт хихикнула:

— И никогда не была.

Любопытные вещи творятся в душах у пони…

— Ну не тот он жеребец просто! Не люблю я его и всё! Дружба, забота, сострадание, добрососедство, товарищество – всё, что пожелаешь, но любовь… любовь кобылки и жеребца… Это слишком! Я ещё не готова к такому… не в его случае. Думаешь, это моя вина?..

— Какая ещё вина, Твай?

Она горько усмехнулась:

— Ну как же! Если бы я ему ответила, он никогда бы не пошёл на то, что сделал! Я могла бы хотя б просто притвориться и… и…

— И что?

— И Рарити не была бы сейчас в больнице, — Твайлайт всхлипнула и отвернулась.

Я промолчал. Моя спутница втихомолку плакала в одеяло, и мне искренне не хотелось этого слышать… Но прямо сейчас вмешаться, обнять, утешить, сказать, что это не её вина, я не мог. Она сильная женщина, а таковые не любят, когда ты им что-то настойчиво внушаешь – им надо дойти до правильных выводов самим.

Поэтому я дождался, пока всхлипы прекратятся, и только тогда осторожно сказал:

— Знаешь, Твай, в этом случае было бы только хуже. Не ты виновата, что Стругавецкий в тебя влюбился. И я думаю, ты не готова принести себя в жертву ради утоления сиюминутного порыва такого ползучего гада.

— Но если бы я так сделала…

— У него своя голова на плечах, Твайлайт! Если не из любви, какой бы извращённой она ни была с его стороны, то хотя бы просто из гуманизма он обязан уважать твой выбор! Свобода – это хорошо, но не тогда, когда ущемляет чью-то ещё свободу. Безответная любовь – не повод убивать людей… и насиловать кобылок.

Юная пони промолчала. Украдкой скосив глаза, я увидел, что она сидит прямо, и её взгляд устремлён вдаль, а не придавлен к земле тяжестью нехороших мыслей. Её большие глаза, как и у принцессы, цвета аметиста покраснели от недавних слёз, но все их следы уже высохли. Возможно просто от ветра… А возможно мне не стоит так себя недооценивать. В конце концов… Для чего мы сюда пришли?

Я встал со своего места и улёгся на живот совсем рядом с Твайлайт, от чего она неуверенно зарделась и виновато улыбнулась, но не отстранилась. Вот она осторожно подняла на меня взгляд, и тут же стрелой устремила его обратно в снег. Однако и этого краткого мига мне хватило, чтобы изрядно раскаяться в своём плане… Неправильно это, не должен я так с ней поступать, не должен вот так насмехаться над её невинностью… В конце концов, я не такой зоофил как профессор… или Виктор, до неприличия странно заглядывающийся на Флаттершай!

Ладно, мужик, смелее…

— Твайлайт, профессору изрядно не повезло в жизни, и кто знает, сможет ли он ещё оправиться и начать вести себя как положено мужчине… — продолжил я. – Но не все люди такие!

— Правда? – тихо спросила она, оставив губы томно приоткрытыми.

Так, дорогуша, только не переигрывать!..

— Посмотри хотя бы на меня… Хоть я теперь и не совсем человек…

— Тем лучше…

— Ты правда так считаешь?

— А незаметно?

— Ещё как…

Мы сблизились носами. Я чувствовал горячее дыхание Твайлайт на своих губах, хрустально-фиолетовые глаза-озёра грозили меня утопить, ответное желание жаркой силой рвалось наружу, уже наплевав на всякие убеждения о скотоложстве и прочем межвидовом разврате…

В воздухе вдруг пахнуло озоном, и одновременно с этим глаза единорожки изменили своё настроение – с них словно пелена спала! Теперь она была холодна, собрана и… всё-таки изрядно напряжена и напугана. Где-то справа с тихим звуком осыпался снег, затем ветер резко изменил своё направление…

РРРАЗ!!!

Твайлайт резко вскочила, вскидывая голову направо, и вспышка её рога больно резанула по глазам. Розовый луч ударил куда-то в сторону, и развернувшись, я увидел, что он изогнулся дугой, устремляясь в небеса…

…прочь от выставленной вперёд раскрытой ладони профессора Стругавецкого, который неизвестно откуда появился у нас за спиной, повиснув в воздухе на невидимой опоре. Полураздетый, без шапки, без пальто, с всклокоченными сильнее обычного волосами… и равнодушием бескрайних ледяных полей в глазах, причём одновременно со зловещим, полузвериным оскалом, исказившим лицо. Этот резкий контраст верхней и нижней части лица наводил на мысль, что Стругавецкий не владеет собой…

— Пинки, ДАВА-А-А-А-А-АЙ! – протяжно крикнула Твайлайт.

И в тот же миг из пещеры в скалистой стене выкатилась скрывавшаяся под маскировочной сетью праздничная пушка розовой непоседы. Медленно в своей неумолимости орудие повело стволом и остановилось на удивлённо вытаращившемся Павле…

— Отведай свинца, браток! – глухо, с металлом в голосе проговорила главный канонир и дёрнула торчащий позади ствола шнурок.

БУ-УМ!!!

Вместе с облаком дыма из пушки вылетела сеть, сплетённая из тонких свинцовых цепей. Нужное количество нашлось в мастерской одного из жителей, имени которого я не запомнил, а уж приложив какую-то замысловатую магию, Твайлайт сумела сплавить их воедино. У единорога достаточно изолировать рог, как главный проводник магии в теле, если не целиком, то в пределах любой замкнутой конструкции, — говорила она. Но в случае с профессором надо действовать изощрённее – накрыть свинцом руки, ноги и голову – в общем, все выдающиеся части тела. Свинцовая сеть – вполне подходящий способ…

Однако всё сразу пошло наперекосяк. Сеть прошила Стругавецкого насквозь словно яйцерезка, обратила его в сноп гаснущих искр и улетела вниз по склону горы. У Пинки Пай отвисла челюсть, Твайлайт спешно окинула взглядом ближайшее пространство и мгновение спустя ударила в пустое место непрерывным лучом, который разбился о невидимую преграду. Морок рассеялся, и прямо из воздуха перед нами возник скрывавшийся за незримой пеленой человек, вполне успешно гасивший атаку единорожки одной рукой. Другую он простёр к Пинки Пай, и снег под её ногами вдруг обратился в лёд, а затем стремительно взметнулся вверх по её ногам. Розовая пони пискнула, дёрнулась, не в силах отойти, а лёд продолжал накрывать её тело. В отчаянии Пинки Пай инстинктивно вскинула подбородок, и ледяная плёнка прекратила расти только у самых уголков рта.

— Что, Твайлайт, — крикнул сквозь треск магических разрядов профессор. – Думала, я приду на нашу встречу неподготовленным?

Фиолетовая пони, тяжело дыша, подалась вперёд, вкладывая в атаку ещё больше сил, и Павлу пришлось отражать её уже обеими руками. Надменное выражение его лица сменилось выражением усилия.

— Думаешь, это поможет? – снова спросил он. – Ты нерационально расходуешь силу.

— Вовсе… НЕТ!!! – крикнула Твайлайт, делая ещё один шаг вперёд.

Хоть я и старался держать себя в руках, но не выдержал и обернулся на ближайшие облака. Это не ускользнуло от внимательного взгляда Стругавецкого, и он глянул туда же.

Из-за облака стремительно летела скрывавшаяся там радужногривая пегаска, с передних копыт которой свисали длинные цепи с тяжёлыми шарами на концах. Подлетев на и без того не дальнюю дистанцию, она начала тормозить и разматывать на головой одну из цепей, которая на середине крепилась к копыту специальным кольцом. Достигнув нужной амплитуды, ей достаточно было направить переднюю ногу вперёд, чтобы цепь слетела с копыта и устремилась к цели…

Профессор моментально просёк, что к чему, попытался вскинуть руки перед новой угрозой, но они у него словно прилипли к атакующему лучу Твайлайт… Доли секунды были упущены, и вот уже наспех изготовленное анти-чародейское боло сорвалось с правого копыта Рэйнбоу Дэш… Вращающийся снаряд пропеллером пролетел мимо меня и точнёхонько захлестнул обе руки нашего противника. Силой удара Павла развернуло градусов на девяносто, и магический контакт его рук с рогом Твайлайт исчез в яркой вспышке. Стругавецкий панически оглянулся через плечо – Рэйнбоу начало разматывать второй снаряд, чтобы связать учёного ещё и по ногам. Павел начал лихорадочно дёргать руками, норовя освободиться, но вряд ли у него бы это вышло без посторонней помощи. У Твайлайт возник новый план, и она направилась к профессору, постепенно с шага переходя на бег. Пегаска в небесах всё быстрее раскручивала над головой боло, Пинки Пай скуксилась и кое-как выдавила из глаза слезинку, которая начала медленно растворять лёд у её шеи, а я…

Ох, мне как никому следует пересмотреть свои взгляды на предусмотрительность и сообразительность! Вот он пример, перед моими глазами, стоит и изображает Гарри Гудини!!! Глупые случайности сгубили не один его злодейски гениальный план – так чем я-то должен быть лучше?!!

Рэйнбоу швырнула вторую цепь, но профессор подскочил в воздух, и она захлестнула только одну его ногу, и человек в итоге остался стоять на обеих. Единорожка прыжком взмыла в воздух, но Стругавецкий принял её на вздетые руки, и когда она повалила его на снег, он резко отбросил от себя её легонькое тельце. Сердце замерло у меня в груди: Твайлайт ударилась о самый край скалистого уступа и перелетела на ту сторону, невероятным образом уцепившись передней ногой за камень и повиснув над пропастью…

Рэйнбоу Дэш бросилась ей на выручку, а я стрелой метнулся к Павлу, сдёргивающему с ноги свинцовую цепь…

— Даже не думай… — угрожающе начал он, бросив на меня полный ярости взгляд.

Однако его руки держались за цепь на ноге, и он не успевал даже разогнуться…

Н-НА!

Я подпрыгнул и толкнул его передними ногами в грудь, снова опрокинув изобретателя на камни. Он попытался оттолкнуть меня, а я, замахнувшись, от души отвесил ему копытом справа…

…слева…

…снова справа…

Стругавецкий бессильно откинулся назад, кровь из разбитых губ и носа густо окрасила нижнюю часть лица. Чёрт! Я взглянул на правое копыто, тоже запачканное кровью, и почувствовал лёгкую дурноту. Видимо мне стоит почаще бить морды… и не быть таким рассеянным!

Не знаю каким образом, но Стругавецкий выпутался из цепей! Я понял это, когда мне в висок прилетел тяжёлый удар зажатым в кулаке свинцовым набалдашником цепи, и я слетел со своего противника как пушинка. Затем я почему-то перекатился на другой бок и даже немного проехался по камням, а мгновением спустя в боку начала нарастать жуткая боль. Удар в висок и без того меня дезориентировал, а последовавший пинок по рёбрам и вовсе потребовал некоторое время на перезагрузку себя…

Когда я снова обрёл возможность видеть ясно, то увидел, как Павел, уже отбросивший цепи, спиной отступает назад, к краю уступа. Окровавленное лицо было искажено тем самым контрастным выражением, которое я видел в начале схватки у его двойника… Обе пони медленно и неумолимо подходили к нему с двух сторон: Твайлайт – вдоль стены, сверкая мечущим розовые молнии рогом, Рэйнбоу Дэш – со стороны обрыва, держа крылья полураскрытыми, готовая в любой момент воспользоваться преимуществом воздушного манёвра.

Стругавецкий зловеще хохотнул:

— Ну? Кто первый? Думаете, раз вас двое, это вам поможет? Давайте! Даже если одна избежит атаки, вторая получит её в полной мере! Кому не жаль себя, а, кобылки???

Сволочь! Вокруг его когтеобразно изогнутых пальцев кружились серебристые нити, сверкающие болезненно ярким светом. А ведь им обоим будет не жаль себя, и это меня как раз пугает! Я не хочу, чтобы хоть с кем-то из них что-нибудь ещё случилось, я привязался к ним, я полюбил их, я стал одним из них… Остановитесь! Хватит!

— Кто??? – яростно гаркнул профессор.

И мгновением позже, уже перед самым прыжком двух самоотверженных пони, гору сотряс раскат грома. Скала задрожала, и неподалёку в бездну посыпались внушительные валуны. В небе над вершиной стремительно закружились неожиданно потемневшие облака, собираясь в мощный, похожий на циклон грозовой фронт. Сковывавший Пинки Пай лёд рассыпался на лёгкую пыльцу, которую тут же подхватило ветром, а упоение схваткой на физиономии профессора сменилось глубоким удивлением и нарастающим ужасом – и кажется я тоже понял, кто это сейчас всё устроил…

Сверкнула молния, одна, другая, а третья вдруг столбом ударила в скалистый уступ прямо между Стругавецким и нами троими, на несколько мгновений ослепив всех. Когда я убрал копыто от лица, то увидел стоящую перед Павлом, точно в центре выгоревшего от удара молнии пятна принцессу Селестию. Я не видел её мордочки, но судя по тому, как Павел упал на пятую точку и спешно отползал от аликорна как Сара Коннор от Терминатора, её взгляд не сулил ему ровным счётом ничего хорошего.

— Никто…

Шаг вперёд, накопытник чётко припечатывает камень, словно с каждым шагом принцесса вдавливает в скалу гвоздь…

— Сегодня…

Ещё шаг.

— Никому…

Третий.

— Не навредит…

Ещё шаг – и Стругавецкий свалится в пропасть…

— Больше!

Ладонь Павла соскользнула с края обрыва, и он остановился. Гораздо больше, чем страх за свою судьбу, на его побагровевшей физиономии застыло выражение глубочайшего стыда. Уж не знаю, как там смотрела на него Селестия…

— Ваше Высочество? – удивлённо спросила Твайлайт. – Но… Но вы же должны быть в Филлидельфии! Я ведь не сообщала вам…

— Спайк написал мне, — спокойно ответила принцесса. – Я сразу поняла, что у тебя есть план, Твайлайт… И решила проследить, чтобы ситуация не вышла из-под контроля.

— Вы очень вовремя, ваше высочество! – с благодарностью сказал я, поднимаясь на ноги и невольно склоняясь перед правительницей, совсем недавно спасшей мне жизнь.

— Ну что ж, Павел! – в голос принцессы снова влился металл. – Как принято говорить среди моего народа: мы можем сделать это по-хорошему или по-плохому. Выбор за тобой. И поторопись с оным, иначе я буду вынуждена сделать его сама!

У профессора задрожали губы, но его глаза вдруг заполнила прежняя ярость – но уже какая-то бессильная, урезанная… Ярость ребёнка, которого взрослый человек поймал за руку на каком-то неблаговидном поступке. Ярость, к которой, я считаю, склонны только недалёкие люди – потому что нормы поведения писаны одинаково для всех, и исключений для жертв трудного детства быть не может. Стругавецкий не хотел ни в чём раскаиваться… И виноватым себя не считал. Виновные были там, в мире людей… а теперь появились и здесь. Но он к таковым себя не относил.

— Ну давайте! – со слезами в голосе крикнул Павел. – Судите меня! И осудите!!! Отправьте на луну, превратите в камень! Я заслуживаю!

Он рывком поднялся на ноги и, сжав кулаки, вперил в Селестию полный злого отчаяния взгляд.

— Давайте, выполните свой долг, принцесса! Это ведь всё, что вы можете! Всё – и не более!!! Души в вас не более чем в молотке, которым лупят по головам тех, кто встаёт выше других!

Мне показалось, будто Селестия покачнулась…

— Изгоните меня хоть навечно, но только знайте: мне жаль вас! Я вас больше жалею, чем ненавижу и презираю за самоуправство!!!

— Принцесса… — предостерегающе начал было я, но Селестия оборвала меня резким взмахом крыльев.

На мгновение всякий ветер прекратился, и взметнувшиеся им снежинки повисли в воздухе… Медленно-медленно сила притяжения набрала свою тяжесть, и вот уже когда все остановившиеся снежинки поменяли вектор движения, принцесса Селестия резко вскинула голову к грозовому вихрю над горой. Подобно ударной волне в стороны от неё дунул сильный ветер, заставив всех присутствующих прикрыть глаза. Сноп зелёновато-белого света ударил из её рога в низкие облака, разливаясь по ним изумрудными отблесками. Сверкали молнии, гремел гром, ветер закружил вокруг горы целый смерч, за которым уже не было видно города, а принцесса продолжала вкладывать в изливающийся зелёный луч всю ту немалую силу, что помогала ей двигать солнце. Когда круговерть немного улеглась, и я вновь увидел линию горизонта, грозовая туча, переполненная зеленоватыми молниями разрослась уже на полнеба, наверняка достигнув и миновав Клаудсдейл.

А принцесса…

Она уже не была могущественным элементалом. Крылья и рог по-прежнему были при ней, корона, нагрудник и накопытники никуда не делись, и даже рост не уменьшился ни на сантиметр. Всего лишь грива обвисла самыми обычными волосами почти до земли под ногами правительницы. И словно бы шкурка утратила прежней блеск, став какой-то более матовой… Я вновь посмотрел на рокочущее облако необъятных размеров, которое никуда не торопилось исчезать. Судя по всему, Селестия просто отделила от себя всю свою силу… как отделяют, снимают верхнюю одежду, когда приходят домой, чтобы при новом выходе надеть её снова.

— Посмотри на меня! – скорее попросила, чем приказала она, подойдя к Павлу так, что смотрела ему глаза в глаза.

Стругавецкий оторопел.

— Коснись меня! – более требовательно сказала Селестия.

Тут уже оторопел я. Павел неуверенно поднял руку, положил её на шею белой пони-аликорна.

— Чувствуешь?

Павел сглотнул и дёрганно кивнул.

— Я – живая! Как и ты! Понимаешь?

— Понимаю… Понимаю… Понима-аю!..

Что-то в его голосе очень мне не понравилось. Я увидел, как напряглись его пальцы на шее принцессы, она тоже почувствовала, как что-то очень серьёзно пошло не так как надо, подалась назад, чуть присела на задние ноги, но…

Профессор резко выбросил из-за спины другую руку с чем-то тёмным в кулаке, раздался короткий чмокающий звук – и Селестия содрогнулась всем телом, придушенно всхлипнув, словно её сильно ударили в живот.

Павел отдёрнул руку, и принцесса, шатаясь отступила на несколько шагов.

— Принцесса?.. – обеспокоенно крикнула Твайлайт, подбегая к своей наставнице.

Тёмно-красные капли сбегали с вороненого лезвия в руке Стругавецкого, точно такие же густыми струйками сбегались в лужицу у передних ног принцессы. Твайлайт забежала к ней спереди, и её мордашка исказилась непередаваемым ужасом.

Селестия с усилием вскинула голову к туче, её мордашка исказилась мучительным напряжением, и тучи лениво, нехотя провернулись в вихревом движении. Однако чем больше крови скапливалось у ног принцессы, тем больше это движение затормаживалось, тем слабее сверкали зелёные молнии в клубящихся облаках… Нет, ей было не вытянуть свою магию назад… Слишком серьёзное ранение, слишком она ослабела… слишком смертной стала.

Принцесса покачнулась, и я словно отключился, а когда снова пришёл в себя, то обнаружил, что придерживаю её с левого бока, позволяя мягко опуститься на залитые кровью камни. Твайлайт была с другой стороны, вокруг её рога дрожал разогретый воздух, она что-то горячо шептала на трудноразличимом наречии. Звяканье металла о скалу, заставило меня напрячься…

— О, Господи…

Кинжал выпал из дрожащих рук Стругавецкого, когда он поднял к глазам ладони, одна из которых была обагрена кровью принцессы.

— Нет… Нет… Я не хотел! Это было… неправильно… Нет! ЧЁРТ ВОЗЬМИ!!! ЭТО БЫЛ НЕ Я!!!

Электрическое гудение разорвало повисшую тишину, и секундой спустя Павел Стругавецкий исчез в иссиня-белой вспышке, оставив после себя лёгкий запах жжёного волоса.

Принцесса уже легла на бок, и я бегом бросился назад, подхватил мантию, которой укрывался, пока ждал профессора, непослушными копытами кое-как сложил её вдвое и насколько мог подложил под тело Селестии. Твайлайт телекинезом зажимала ей рану, подоспевшая Пинки Пай молча протянула вторую накидку, которой укрывалась Твайлайт, и единорожка попробовала заткнуть рану ей. Я оглянулся в сторону обрыва, и увидел гаснущий над Понивиллем радужный росчерк – Рэйнбоу Дэш не растерялась и полетела за помощью. Где-то там внизу был отряд стражников, готовых если не ко всему, то очень ко многому… Там же внизу Флаттершай и Эпплджек следили за Виктором, поскольку было решено не собирать всех потенциальных жертв профессора в одном месте… Где-то там внизу целый город жил своей обычной жизнью, наверное с удивлением наблюдая за огромной, плюющейся изумрудными молниями тучей… даже не замечая, что солнце в небесах словно бы замедлило свой ход.

— Твайлайт… — тихо сказала принцесса, и на её губах выступила кровь.

— Молчите! – оборвала её единорожка. – Сосредоточьтесь! Вы можете выжить, просто сконцентрируйтесь на этом!

Селестия подняла дрожащее переднее копыто и положила его на плечо своей ученицы. Взгляд аликорна выражал страдание и вместе с тем был… обнадёживающим! Она смотрела на Твайлайт успокаивающе!

— Не надо, — проговорила она. Слова ей явно давались с трудом. – Я живая… как вы… не молоток!

— Я всегда это знала, Ваше Высочество! – с улыбкой проговорила Твайлайт, и слёзы покатились у неё из глаз. – Вам не надо ничего мне доказывать! Не оставляйте нас!

— Я долго живу… — ответила принцесса и закашлялась. – Но вечность – это слишком. Дай мне отдохнуть. Дай почувствовать себя одной из вас. Дай разделить вашу судьбу.

Последние слова она произнесла чётким и ровным голосом, словно и не была ранена. Боль ушла из её аметистовых глаз, а добрая, успокаивающая улыбка на губах заставила забыть обо всём плохом – только где-то глубоко внутри тяжело тянуло чувством утраты...

— Надо принять всё как есть… и жить дальше, — сказала она. – Пронести гармонию через всё… Ты должна, Твайлайт!

— Нет!..

— Это новая ступень… Неизбежная…

Приступ озноба заставил Селестию дёрнуться всем телом, она мучительно вдохнула, и всё, что говорила в дальнейшем… Её взгляд уже не был живым. Она смотрела на Твайлайт пустыми глазами и скорее всего не видела её.

— Помни, Твайлайт!.. С одной на другую, с другой на одну… Метка судьбы одной отделена… от другой сполна!.. Только так ты спасёшь их, Твайлайт! Береги Гармонию! Моя маленькая принцесса…

Последнее слово сорвалось с её губ, но Селестия больше не вдыхала. Она не задыхалась, не билась в агонии, не закатывала глаза – с последним словом из её тела просто ушла жизнь.