Быть Человеком
Глава 3. По ту сторону двери
Я пришёл в себя, обнаружив, что стою на снегу и неуверенно покачиваюсь. Стылый зимний воздух холодил лицо. Мысли медленно растекались по сознанию, словно после сна — я вдруг сообразил, что в общем-то сразу оказался на снегу, как только шагнул за дверь, но... видимо, мозг не сразу усвоил эту нетипичную информацию, и я застыл в каком-то ступоре. Даже сейчас удивление не захлёстывает меня как волна, а медленно фиксируется в мозгу безо всяких эмоций.
Я поднял голову, огляделся...
И оказался удивлён ещё больше. Нет, дело было не в зимнем лесу, посреди которого оказались я и мой усевшийся на землю спутник! И даже не в том, что поляна, на которой мы с ним находились, была заботливо расчищена от снега, собранного в сугробы, которые образовали этакое кольцо по периметру.
Нет, дело было в том, что…
На нас были обращены несколько десятков, если не сотен пар глаз. Больших, влажно поблёскивающих глаз самых разных цветов и оттенков, принадлежащих странным четвероногим созданиям, обступившим поляну по кругу и настороженно следившим за каждым нашим движением.
Ситуация была явно не в нашу пользу: солнце играло на острых наконечниках стоящих частоколом копий и позолоченных доспехах этих похожих на невысоких широконогих лошадей существ. Я тревожно оглянулся на лаборанта, но он видимо ещё не оправился от перехода через дверь, поскольку смотрел в одну точку. Оглянувшись на дверь, я не обнаружил её у себя за спиной.
Что происходит?..
Безмолвие длилось около минуты, а затем прямо напротив нас, среди неизвестных послышался шум, и их ряды синхронно разошлись, пропуская вперёд… ну, видимо парламентёров.
— Эй, друг! – окликнул я своего товарища по несчастью.
Парень схватился за голову и с силой протёр глаза. Между тем за спинами разошедшихся четвероногих копьеносцев показалась высокая фигура, решительно идущая нам навстречу.
— Мужик! – я заглянул ему в лицо. Взгляд вроде чёткий, осознанный. – Ты как тут?
— Я в порядке, — он неловко поднялся на ноги, пошатнувшись, выпрямился во весь рост.
Из-за рядов солдат на поляну вышли двое: ещё один местный абориген фиолетового цвета, с тёмно-фиолетовыми волосами и… хвостом?!! Похоже это всё-таки лошади… И не просто лошади: между спадающими на лоб прядями стоял торчком витой фиолетовый рог. Довершала картину золотая тиара с шестиконечной рубиново-красной звездой на верхушке. Вторым же был человек привычного мне вида, только одетый в какой-то чудной старомодный камзол оттенка малахита и высокие светлые сапоги. Лицо этого человека было мне знакомо… до боли знакомо…
— Павел Войтехович! – аспирант неожиданно шагнул вперёд, и я невольно схватил его за рукав халата.
Профессор (а это был именно он) предостерегающе поднял руку, останавливая идущего за ним единорога, и оставшийся десяток метров преодолел уже один. Прежде я видел его только со спины, да на паре фотографий, но теперь мог разглядеть полностью. Конечно, в отношении всех этих мини-хорсов, достававших мне максимум до пояса, он смотрелся высоким и статным, но на деле Павел Войтехович был очень среднего роста, если не ниже. Всклокоченные прежде тёмные волосы теперь были заботливо уложены явно каким-то гелем, наливающееся с годами пузцо удачно прятал свободно сидевший камзол с переливающимися самоцветами в пуговицах. Такие же самоцветы красовались на пряжках высоких, похожих на старинные ботфорты сапог. От прежнего имиджа взъерошенного интеллигента остались только толстые очки в прозрачной оправе.
— Павел Войтехович! – аспирант с радостной улыбкой шагнул ему навстречу. – Ваше устройство!.. Оно… Это всё-таки был прототип, а не макет, верно?!! Оно работает!
Прищурив глаза, профессор явно слушал своего протеже вполуха, внимательно высматривая что-то за нашими спинами. Что-то в нём изменилось… существенно изменилось за те двадцать минут, что я его не видел. Я мог заявить об этом со всей смелостью даже несмотря на то, что совсем не знал Стругавецкого прежде.
— Это поразительно! Это не просто прорыв в науке, это… Это чистое, концентрированное чудо! – продолжал разливаться лаборант, жалко улыбаясь, явно обескураженный таким полувниманием.
Задумчиво потеребив подбородок, профессор обошёл нас кругом и окинул изучающим взглядом землю под нашими ногами. Затем он подошёл ко мне вплотную, снял очки и пристально посмотрел мне в глаза. Не скажу, что увидел в этом взгляде что-то плохое… но и ничего хорошего – это точно!
— Павел Войтехович… Только скажите пожалуйста, где мы?
— Ты куда меня притащил?
— Я спас нам жизни.
Я наклонился, набрал в ладонь снега, размял его… снег как снег. Белый, холодный. Водянистый… Под конвоем закованных в золочёные доспехи единорогов меня и аспиранта увели в сторону от поляны, велев остановиться у небольшого костра. Несколько десятков стражников вольно расположились вокруг – вольно, но не настолько, чтобы позволить двум пришельцам улизнуть. Я уже не удивлялся тому, что они говорят по-русски, а дисциплина у них – как в армии человеческой!
— Где мы? – уже чисто риторически обратился я к пространству.
— Я не знаю… Но не это главное! – ответил за моей спиной начинающий учёный, растирая холодеющие ладони и протягивая их к костру. – Устройство сработало! Это был не просто макет, это оказался полноценный прототип!!! И где только Стругавецкий достал мини-реактор?.. Его ведь отстранили от всякой работы…
Мини-реактор... Маленький такой электроприбор... Маленький... Телефон! Ну конечно!!! Как я раньше не догадался?!! Genius!
Не слушая больше аспиранта, я сунулся во внутренний карман куртки, путаясь в складках, извлёк свой простенький слайдер «Самсунг»… выключен – не беда, сейчас включу! Ну же, ну же…
— И зачем он обрезал предохранительные провода от распределителя? Чтобы на нужную мощность вывести? – продолжал сзади вещать мой спутник. – Но ведь лучше меня знал, что это к взрыву приведёт… Так сильно попробовать что ль хотел, что о всякой безопасности забыл?..
Какого???...
«Введите текущую дату»
Тридцатое ведь сегодня? Тридцатое!
«Введите текущее время»
Время… А сколько времени?
— Слышь, — я обернулся к аспиранту и помахал ему телефоном. – Сколько времени сейчас?
Парень настолько увлёкся своими мыслями, что поначалу посмотрел на меня как свинья, которую спросили, что такое бозон Хиггса. Неуверенно зашарил по карманам, извлёк тёмное «мыльце» мобильника…
— Блин! – аспирант разочарованно выдохнул. – Пин-код требует! А я его не помню! А что такое? Зачем тебе?
— Часы сбились, — я посмотрел на единорогов, не без любопытства следивших за нами. – Время не подскажите, граждане?
Двое стражников удивлённо переглянулись, ещё один посмотрел в небо. Ну конечно, что-то я не вижу ни у кого часов на передней ноге!
— Ты говоришь, спас нам жизни… От чего? Это профессор нас чуть не угробил?
Аспирант хмуро промолчал. Не берусь сказать, что его огорчало больше: разочарование в своём руководителе или медленно пробирающий зимний холод. Всей одежды на нём было — только лёгкий свитер под синим лабораторным халатом, да синие джинсы с лёгкими летними туфлями, одетыми как сменная обувь. Пришлось выделить ему свой шарф и шапку, мне самому хватало и высокого воротника зимней куртки с капюшоном. Пересчитав, что имею кроме одежды на себе и содержимого карманов, я понял, что оставил в мастерской папку с документами по работе...
— Слушай, я всё понимаю: творческий он человек, рассеянный порядком... Но как можно было забыть про двух живых людей в соседнем помещении?!!
— Не знаю... Может, он так сильно хотел попробовать... И вообще, ты не знаешь, насколько он рассеянный! Мне кажется, его исследования из-за этого и тормозились, и если бы не я...
— Пока мы шли, ты тут упомянул, что взрыв там мог три этажа обрушить! Как вы вообще такие материалы пронесли???
— Не знаю... Всё-таки это профессор собирал установку...
Где я? Где теперь мой дом? Где там Сашка, которая ждёт меня в предновогодний вечер?. Мыслей о возможном варианте спасения или хотя бы связи с привычным миром не было никаких. Сомневаюсь, что где-то поблизости есть почта или телекоммуникационная вышка… Где курс ОБЖ за 9 класс, где советы бывалых отцовских товарищей-туристов?.. В голову лезла только всякая чепуха. Например, о той подборке бумаг прямо на тикающей бомбе мини-реактора...
— Слушай, а у вас раньше была в кабинете такая кипа макулатуры, которую ты на пол скинул?
Аспирант скептически усмехнулся.
— Не припомню, — ответил он. — Ни разу не видел, чтобы Павел Войтехович был сентиментальным. У него никого не было, он сам детдомовский... И не женатый. И куда больше был наукой озабочен, нежели чем-то таким...
— Ну-у... Тебе не кажется тогда эта подборка несколько неуместной? Ну, газетные вырезки о себе — это ладно! Ну, редкие детские фотографии можно как-то объяснить... Но вот паспорт, дипломы, страховое свидетельство...
Мой спутник обернулся и одарил меня пристальным взглядом:
— Хочешь сказать, он...
— Он словно бы хотел, чтобы всё это сгорело при взрыве...
— То есть по-твоему выходит, что он преднамеренно отключил все предохранители...
— Именно! Он ушёл, громко хлопнув дверью. Во всех смыслах!
Парень замолчал, переваривая эту версию. Некоторое время мы больше не обменялись ни словом.
В небе несколько раз пролетели короткие звенья крылатых собратьев наших охранников. Несколько раз я видел, как они приземляются невдалеке, аккуратно складывая покрытые перьями птичьи крылья. На поляне орудовала «экспертная группа»: несколько единорогов без доспехов, одетые в шарфы и меховые накидки, деловито изучали территорию, пригнув к земле окутанные дрожанием горячего воздуха рога. У меня было странное чувство, что прежде эти создания с людьми не сталкивались вовсе! Кем же тут тогда приходится профессор Стругавецкий?.. Эх, если бы только это был единственный мой вопрос…
Профессор заставил себя подождать около часа. Появившись словно бы из воздуха среди деревьев, он неторопливо подошёл к рослому белому единорогу с синей гривой, что-то сказал ему, и вот они уже вдвоём направились к нам.
— Друг, — окликнул я аспиранта. – Как тебя зовут?
— Виктор… Витя, — ответил он, глядя в другую сторону.
— Витя… Давай-ка приготовься…
Он бодро развернулся.
— К чему?
— Да если б я знал…
При виде синеволосого единорога в фиолетовых доспехах прочие солдаты вытягивались перед ним по стойке «смирно». Профессор шёл с ним бок о бок, отвечая на приветствия рядовых едва заметным кивком. Снисхождения или доброжелательности в его взгляде так и не появилось… в отличие от его сопровождающего, в глазах которого хоть и была напористость, но не было такой холодной агрессии.
Стражники расступились с поклоном, один из них выступил вперёд и бодро отрапортовал:
— Капитан, сэр! За время содержания людей под стражей ничего заслуживающего первостепенного внимания не случилось!
— Спасибо, капрал, — ответил капитан. – Подробный рапорт сделаете по возвращении в часть.
— Так точно, капитан, сэр! – выпалил капрал и, отработанным строевым движением развернувшись налево, отошёл в сторону.
Старший единорог даже с учётом своего росточка посмотрел на нас с Виктором сверху вниз и молодецким, хорошо поставленным голосом сказал:
— Достопочтенные гости! Моё имя Шайнинг Армор, и от лица королевской стражи я приветствую вас в Эквестрии! Их Высочества, герцогиня Кантерлотская, повелительница дня и солнечного света, царствующая принцесса Селестия и её сестра, младшая герцогиня Кантерлотская, повелительница ночи и звёздного сияния, царствующая принцесса Луна назначают вам аудиенцию в королевском замке.
Я скептически глянул на Витька. В лёгком лабораторном халате и вязаной шапке вид у него был… явно не для светского визита. Затем я перевёл взгляд на Стругавецкого…
— В ваших интересах явиться на аудиенцию, — ледяным тоном ответил он на мой не прозвучавший вопрос. – Если вы одни и чисты помыслами, вам нечего бояться. Если же вы скрываете недобрые намерения, то понесёте наказание по закону Эквестрии.
— А можно мне просто пойти домой? – не сдержавшись, глупо брякнул я.
Профессор даже не хмыкнув, молча прошёл между мной и Виктором и встал у нас за спинами.
— Шайнинг, мне будет нужна помощь, — сказал он капитану королевской стражи, разминая пальцы.
Мы с аспирантом переглянулись.
— Павел Войтехович?.. – спросил Виктор.
Профессор вскинул руки, и я увидел, как между пальцами у него пробежали молнии. Прежде чем я успел шарахнуться назад, он хлопнул нас с Виктором по плечам, и время остановилось. Второй раз за этот день.