Быть Человеком
Глава 7. Скрытые мотивы
Ночь. Поезд. Разговор по душам
Несмотря на раннее утро улицы запружены народом. Никогда бы не подумал, что наш индустриальный городок настолько перенаселён. Бесконечная толпа прохожих волнообразно колыхалась в такт общему неторопливому ритму шагов. Блин, я не могу так, для меня это слишком медленно! Я и так пропустил целый месяц, не хватало мне и теперь прийти с опозданием! Кое-как я дохожу до подземного перехода, спускаюсь вниз, где становится немного просторнее. Ну, последний рывок, перейти на ту сторону — и я на работе!
Звоню в дверь, она с пиликаньем открывается — и вот я в прихожей, куртку — на вешалку, шапку — в рукав. Надеюсь, я не опоздал, но глянуть время в телефоне как-то боязно... А вдруг?..
Всё, вперёд к нужному столу, записная книжка наготове, задница — готова к надиранию!
Мой непосредственный начальник, молодой ещё парень на пороге тридцатника, но всё равно строгий и требовательный, отрешённым взглядом смотрит в монитор компьютера.
— Тебе знакомо значение слова "норма"? — бесцветным голосом спрашивает он.
Я отмалчиваюсь. Кажется, он всё утро репетировал это назидание... и мне вдруг становится жаль, что его усилия могут оказаться напрасны. Тем более, я, кажется, это заслужил.
— "Норма", "норматив", "план работы"?.. Если знаешь, то должен понимать, что этот самый план ты нам срываешь! У тебя есть определённая норма работы в неделю — это часть общей нормы по всей организации. И из-за того, что ты эту норму выполнить не успеваешь, вся наша фирма оказывается в пролёте! В пролёте перед управляющей компанией!!!
— Извините, Вадим Владимирович... Я... у меня... У меня были причины, я же вам говорил по телефону! Мы с Виктором спасались от взрыва и оказались в Эквестрии... И ещё из-за перегрузки устройства мы попали во временную аномалию и провели вне пространства и времени целый месяц. Вот, я как раз принёс расписку от принцессы Селестии!
Я сунулся в свою папку и извлёк оттуда скрученный в трубочку желтоватый свиток, перевязанный красной нитью и скреплённый сургучовой печатью с профилями принцесс. Вадим Владимирович взял его в руки, повертел и, не распечатывая, сунул в лоток для документов. Затем устало потёр лицо и проговорил:
— Ну вот почему ты не можешь работать нормально? У тебя ведь есть все задатки! Не было бы их – я б лучше тебя уволил, а не полоскал бы мозги каждый вечер! Ты или ленишься, или боишься чего-то, или и то, и другое… Почему ты не хочешь работать, а? Объясни мне!
— Я работаю как могу.
— Давай-ка поговорим начистоту. Ты работаешь здесь уже год. Работаешь добросовестно, без опозданий, без серьёзных косяков... Но вот за этот год ты не сделал ничего выдающегося. Ты не привёл ни одного нового клиента, не продвинулся в подготовке документов, не сделал ни одного инновационного предложения — ты не сделал вообще ничего такого, на основе чего можно было бы твёрдо сказать, что ты полностью выкладываешься на работе.
— И что не так? Я делаю всё, что мне положено по договору…
— Этого не достаточно! Я же объяснял тебе! Рабочее время рабочим временем, но если ты хочешь чего-то добиться, то смотри давай и шире тоже! А так получается, что ты приходишь, тупо оттарабаниваешь по маленькому списку обязанностей и довольный уходишь домой. Так не пойдёт, приятель! От тебя должна и инициатива исходить, и новые идеи, и желание сделать больше обычного, если тебе всерьёз нравится работа…
— Она мне и так нравится.
— А по-моему ты на ней просто кантуешься. Кантуешься, болтаешься, пока тебя течением не выбросит… на край проруби. Нам такой балласт ни к чему, у фирмы и так напряжные времена!
Терпеть не могу, когда он вот так вот в душу начинает тыкать. Обычно в таких случаях я издевательски ухмыляюсь и продолжаю сохранять нахальную невозмутимость.
— И что теперь? – спросил я.
Вадим Владимирович вдруг начинается посмеиваться. А потом говорит:
— А ничего! Не достанется тебе кексиков!!!
Он встаёт из-за стола, опускается на четвереньки и неуклюже пытается скакать вприпрыжку в сторону офисной кухни. Откуда слышны аплодисменты, звуки праздничных дуделок и смех. Что там происходит?
— Саш, что это с ним? – спрашиваю я свою девушку, сидящую за соседним столом и флегматично листающую женский журнал.
«И что ты вообще делаешь у меня на работе???» — вертится на языке следующий вопрос. Сашка смотрит на меня без особого выражения… Затем тепло улыбается, склонив голову и покачиваясь из стороны в сторону на вертящемся кресле.
— Да какая разница? – говорит она. – Опять ты от темы уходишь…
— Не понял тебя…
— Хватит притворяться, дорогой. Я всё знаю. И всегда знала. Собственно, именно это нас и сближало… Потому что я точно такая же, как и ты. Не говори, что не догадался!
Сказав это, она рывком встаёт с кресла и отбрасывает журнал в сторону – он, хлопая страницами как курица крыльями, ударяется о компьютерный стол справа. Напевая что-то про Пинки Пай и улыбки, она вприпрыжку скачет на кухню следом за моим боссом, но в отличие от него – на двух ногах.
— Пускай идут, — раздаётся рядом знакомый голос.
Мягкий, обволакивающий, успокаивающий, но все же с более девичьими, молодыми нотками.
— Даже будучи рядом вы пребывали в разных мирах, — продолжила принцесса Луна, выходя из сумрака за моей спиной. – А теперь тебе не надо ни перед кем ни в чём лукавить.
Я с усилием делаю шаг вперёд. Затем – следующий. Воздух вокруг меня словно загустел, как это бывает во сне, и каждое движение стало медленным.
— Не ходи. Твоё место здесь, — фраза принцессы закончилась слабым эхом.
Кажется, она исчезла. Так же как офисная мебель, компьютеры и яркий свет ламп над головой. И окна… Остался только светящийся проём в том месте, где должна быть кухня, а звуки вечеринки по ту его сторону словно бы отдаляются. Воздух вокруг густеет всё больше. Я чувствую, как сдавливает горло и стягивает лицо его навалившейся массой. Густая взвесь уже с трудом проходит в лёгкие, я ощущаю себя комаром в капле сосновой смолы…
Перед глазами всё кружится и плывёт. Кое-как сосредоточившись, мне удаётся разглядеть над собой тёмную фигуру, которая… зажимает мне нос и рот, не давая дышать.
— Убери их. Должен остаться только один. Убери… — слышится сочный мужской шёпот.
Чёртов душегуб!!! Оставь меня!
Неимоверным усилием я сбрасываю оковы глубокого сна и, вздрогнув, вдыхаю полной грудью. Чувство удушья и давления пропадает, я снова чувствую под собой твёрдую постель. Размеренно стучат по рельсам колёса поезда. Время от времени вагон покачивает. Я открываю глаза и сажусь.
Тоже мне, экспресс на Понивилль! Что это за экспресс такой, который идёт ровно сутки?!! М-да, широка страна понячья! Ближе к полудню вчерашнего дня хранители Элементов Гармонии проводили нас троих на вокзал, где в похожем на пресловутую теплушку вагоне поезда нам предстояло провести ночь. То ещё удовольствие: потолки и проходы низкие, туалет в углу за тонкой стенкой, постель – этакий топчан из нескольких матрасов, всё же не заменяющий полноценную кровать. Ладно хоть кормить взялись хорошо и, судя по всему, за счёт государства. Да отопление в вагоне имелось – вот что самое главное! Когда мы трое, порядком выделяясь из толпы своим ростом, проследовали в вагон, прочие пассажиры высыпали на платформу, но смотрели на нас не со страхом, а скорее как на знаменитостей. Признаюсь, и я бы так же смотрел на любого из них, стоило бы увидеть его в своём мире.
Я тогда спросил у Твайлайт, почему мы не можем попасть в Понивилль тем же способом, каким попали во дворец принцесс – она ответила, что сейчас лучше поберечь магическую силу. Хотя перед этим о чём-то говорила с Павлом Войтеховичем, отведя его в сторону… Какая-то проверка, видимо. «Хуже уже точно не будет… не должно быть», — тихо сказал я тогда Виктору, а он как обычно промолчал.
— Тебе надо что-то делать со своим храпом, — тихо говорит Павел Войтехович.
Протерев глаза, я увидел его сидящим у низенького окна и глядящим в ночь.
— Я понимаю, что во сне ты собой не владеешь, но уж дышать-то постарайся не забывать! – с укором сказал он, поворачиваясь ко мне и поблёскивая в полумраке стёклами своих толстых очков.
Я встал, пригибая голову, чтобы не стукнуться о потолок, подошёл и выглянул в окно. Укрытые снегом поля, тёмный штрих леса на горизонте… Звёзды проглядывают через прорехи в облаках… Когда я в последний раз так далеко ездил поездом? В 10 классе, вроде, к родственникам в Подмосковье…
— А вы чего не спите? – задал я очевидный вопрос.
Профессор ответил не сразу. Снова посмотрел в окно, вздохнул, а затем сказал:
— В свои 30 лет я сделал великое открытие, обвёл вокруг пальца спецслужбы, попал в другой мир и овладел волшебной силой, а теперь ещё и застал возвращение самого беспринципного и могущественного злодея в этом мире. Думаю, этого достаточно, чтобы получить лёгкую бессонницу.
Он усмехнулся:
— А вот ты, приятель, как и мой бывший сотрудник, на удивление спокойно спишь. На удивление и на зависть.
Я покачал головой:
— Просто стараюсь не сильно заморачиваться, наверно…
— Не сильно заморачиваться... Любой другой человек должен был по идее уже третьи сутки кататься по полу и биться в истерике от невозможности вернуться домой, к своим близким, к своим привычным занятиям... А ты стараешься не заморачиваться!
Я промолчал. Хотелось поговорить о чём угодно другом.
— Что тебе задолжал мир людей, что ты так легко с ним расстался? — участливо спросил Павел Войтехович.
Я вздохнул. Действительно... Профессор достаточно полно описал свои обиды на род людской. Но чем моё положение лучше?.. Я ведь и впрямь не особо жалею об этом безвозвратном путешествии…
— Знаете, что я скажу, Павел Войтехович… В детстве, лет эдак в семь-восемь была у нас такая сезонная фишка… На любом пустыре рос один куст… У него свежую, цветущую веточку отламываешь, и с неё кору можно полосками снимать, а сердцевина под корой – мягкая... относительно мягкая. Если напрячь воображение – получится аналогия с бананом. И вот, мы ломали такие веточки, делали из них эти импровизированные «бананы» и… пытались их есть! Давились горечью, но мужественно жевали. Первые двое сделали это просто забавы ради, третий не захотел откалываться от коллектива, следующие двое – тоже. Первые двое инициаторов тоже потом не захотели казаться белыми воронами… Мы жевали эти ветки и чувствовали в этом своё единство – как во время игр. Как бы ни было нам горько, но это желание не отстать от остальных в жевании даже такой пакости было сильнее.
Я думаю, также у большинства людей проходит и вся дальнейшая жизнь. Они живут не так, как хотят, осуждают и не приемлют то, как живут, а сопутствующие этому проблемы находят ужасными… Но в компании делают вид, что у них всё в порядке, что именно такой образ жизни и является пределом мечтаний, что любые следующие за ним проблемы — ничтожны…
Кризис 2009 года лишил мою семью всех средств, мой отец потерял бизнес и не смог открыть новый, моя мать утратила веру в домашний очаг. А ведь до этого я и представить себе не мог, что люди, прожившие двадцать лет душа в душу, могут разойтись… Что мой отец от постоянного напряжения станет запойным алкоголиком… Что моя мать начнёт изменять ему, не особо прячась… Что однажды меня это всё достанет настолько, что я уйду из дома, не имея за душой ничего, кроме двух курсов университета, за который некому и нечем стало платить.
Я занимаюсь неквалифицированной работой, стараюсь на ней выкладываться, изображать трудовой энтузиазм — просто потому что получаю на ней больше и могу снимать жильё, а не потому что чувствую в ней своё призвание. Всё равно, конечно, большая часть зарплаты уходит на повседневные расходы да оплату жилья, откладывать почти ничего не удаётся… Но это действительно лучший вариант пока что… или насовсем.
Дальнейшая жизнь видится мне ямой. Тупиком. Стазисом. Застоем. На образование я скопить не могу, толковых бизнес-идей не имею, большого профессионального опыта в чём-либо – тем более! Но всё равно стараюсь быть счастливым. Радуюсь тому, что ем досыта, имею крышу над головой, секс каждый вечер… Жую горькую, несъедобную древесную ветку и изображаю, будто мне вкусно…
Так что, профессор, прошу вас... понять меня в моём не очень большом желании возвращаться. Я только рад возможности начать всё сначала. С самого нуля, да ещё за сожжённым мостом. Так, чтобы больше не пришлось искать и находить иллюзорное счастье там, где настоящего не может быть. И я буду перед принцессами в неоплатном долгу, если они обеспечат мне это становление.
Павел Войтехович провёл ладонью по оконному стеклу, и морозные узоры, подчиняясь его магической силе, изменили свой рисунок, стали более симметричными.
— А что твоя невеста? – холодно спросил он, глядя на свою работу. – Ты не жаждешь к ней вернуться?
«Я всё знаю», — всплыли в памяти сашкины слова из сна.
"Теперь тебе не надо ни перед кем ни в чём лукавить", — сказала принцесса Луна в том же сне.
Я покачал головой и ответил:
— Я раньше считал, что любовь, брак, просто отношения – штука серьёзная и требуют не менее серьёзного подхода. Я берёг себя для той единственной вплоть до 21 года – пока не ушёл из дома. Надо было как-то устраиваться, а одному жильё снимать оказалось не по силам… Тогда-то я и обнаружил, что совсем необязательно твоей девушке быть этаким продолжением тебя, второй половиной… Достаточно просто, чтобы она была в состоянии вносить свою долю за квартиру… и не так уж требовательна к тебе как к половому партнёру.
Морозные узоры на стекле вдруг ощерились льдистыми пиками и стали толще, почти полностью сделав окно непрозрачным. Рука профессора нездорово дрогнула, но он быстро совладал с собой.
— Так что… По Сашке я тоже не сильно буду скучать! Она ведь явно не будет, с её-то непритязательностью… А у вас как с этим, Павел Войтехович? Странно, что вы не женаты… Да и спокойная жизнь в закрытом городе была бы в самый раз для семьи…
Иней на оконном стекле начал таять, словно сухой лёд, не оставляя после себя воды. За несколько секунд окно вновь стало прозрачным.
— Я был фанатиком своего дела, — безразличным тоном сказал профессор. – Оно было для меня и другом, и женой, и ребёнком… Да и женщины не особо мной интересовались. Женщины что любят? Успешность, быть в центре внимания, любят, когда их заваливают подарками… А я просто хотел заниматься своим делом, хотел сделать открытие, и чтобы мне никто не мешал… Как-то на этом всё и замкнулось… этаким порочным кругом. Но теперь всё будет иначе!
Уловив перемену в тоне беседы, я недоумённо глянул на учёного. Он улыбался.
— В скором времени принцесса Селестия превратит меня в пони. Это будет второе рождение… вторая жизнь… И её я намерен прожить получше, чем первую. Тем более, когда есть с кем.
— Эм-м-м… Чего?!
Профессор смущённо опустил очи долу.
— Ну… Твайлайт… она…
— Что?!! Вы и… и Твайлайт???
— Да тихо ты!!! Витю разбудишь!
Я зажал рот ладонью, сдерживая приступ хохота. Мне вспомнился диалог из фильма «Джей и молчаливый Боб», где патлатый малый в шапке спрашивает парня с гитарой: «А если бы ты был овцой, ты бы трахнул другую овцу?». Павел Войтехович смущённо молчал, но видимо и впрямь находил свои намерения абсолютно нормальными. И не собирался отступать от них. Даже не знаю, как к этому относиться…
«Но что будет с тобой к исходу февраля, приятель?» — возникла в голове ехидная мысль, и я, согнувшись пополам, с трудом удержал новый приступ хохота. Только сейчас до меня начало доходить: я ведь действительно здесь… очень надолго… может быть и впрямь навсегда.
Как я намерен здесь жить?.. I have no idea! И это незнание меня скорее даже успокаивает.
— Любопытно, какими же скрытыми мотивами пребывания здесь руководствуется мой немногословный лаборант? – задумчиво спросил профессор, улыбаясь каким-то своим мыслям.