Зов Ночи (сборник рассказов)

Дверь

Знать больше, чем другие — это всегда тяжкое бремя. И каждый сам решает для себя, дар это — или проклятие. Знание — это ключ. Ключ к двери.

И ключ...
Он, конечно же, важен...

Я писатель. Я пишу рассказы.

Разные рассказы. Рассказы о разных вещах. О странных вещах. Я пишу истории жизней. Я пишу о судьбах. Разных судьбах.

Я писатель. И я пишу рассказы.

Это началось три года назад, когда я ещё жил в Мэйнхэттене. Это большой город. Красивый. Тогда я уже заканчивал последнюю книгу в финальной серии о Дэринг Ду, моём персонаже-исследователе, которая так полюбилась многим. Но я чувствовал, что выдохся. Мне нужно было что-то ещё, более свежее, иное. Я написал 7 серий по 9 книг в каждой об этой пегаске. Всё рано или поздно кончается. Надеюсь, финал не слишком разочаровал читателей.

Я тогда не знал, что произойдёт со мной. И по сей день я не знаю, почему это произошло. Как. Но это произошло. Я стал видеть сны. Интересные сны. Каждую ночь. Я видел невероятные события, происходящие с самыми разными существами… Во всех уголках мира и во все времена. И даже во всех возможных вариантах развития событий…

Я не знал, реальны они или нет. Может, мой разум отчаянно генерировал во сне всё, что было до этого подавлено долгой историей о Дэринг Ду? Возможно. События, которые являлись моему взору по ночам, были слишком невероятными, чтобы принять их за правду. Тогда-то я и начал их записывать как рассказы.

Я писатель. И я пишу рассказы. Разные рассказы. Они бывают короткими и броскими, пугающие своей простотой и ясностью сюжета, но в то же время оставляющие слишком много недомолвок. А бывают те, которые снятся мне не одну ночь. Я записываю их. Они повествуют о вещах странных и непонятных. Даже жутких. Многого я и сам не понимаю. Мне даже иногда кажется, что это даже не я их придумываю. Но я писатель. И я продолжал писать рассказы.

Я продолжал их писать даже тогда, когда встречал похожие мотивы в заголовках газет или старых исторических справочниках. Я надеялся, что это было всего лишь совпадением. Это пугало меня. Но я писатель. Я должен продолжать писать.

Иногда мне снились тревожные сны, полные угрозы и даже страха перед чем-то немыслимым. Иногда истории о нелёгких судьбах тех, кого коснулась печать ужаса. Иногда нечто невообразимое и крайне гротескное и фантасмагорическое. А иногда, я видел кошмары. Ужасы, леденящие кровь. Я просыпался после них в холодном поту и благодарил рассвет за то, что всё это оказалось сном. Но даже тогда я понимал, что эти тайны… Они манят меня.

И я возвращался. Каждую ночь. Ночь звала меня в свои объятья. Я видел дверь. Я искал ключ. Я находил его. Я открывал дверь. И видения вновь заполняли мой разум. Они могли приходить и сами, но самые страшные и зловещие приходили только тогда, когда я «открывал дверь».

Мне снилось, что я был каким-то прямоходящим существом с гладкой кожей и почти без шерсти. Я был… Солдатом? Почему-то мне казалось, что это была война. Вокруг было шумно. Что-то большое пролетело надо мной, изрыгая пламя. Дракон? Но почему же струи огня были словно сконцентрированными в один-единственный вектор? Это видение я записал без лишних подробностей. Почему-то я не захотел его опубликовывать.

Мне снилось, что я земной пони, живущий где-то в глуши. Что-то тяготело надо мной. Злой рок, сводивший меня с ума. Всю жизнь. Я словно знал что-то, чего многие не знали. Отчаяние. Страх. Затем апатия. Верёвка. Стул. Взгляд в окно. Полная луна. Секундные боль и паника. Затем темнота и мрак. Я проснулся. Я всё записал. Ведь я писатель. И я пишу рассказы.

Я открыл ключом дверь. Теперь я был учёным мужем. Я ехал к себе домой, на север. Я был в поезде. Был вечер. Моя соседка легла спать. Вернее, я так думал. Это была радужная пони. Весьма интересный цвет гривы. Не знаю, почему она выбрала моё купе, было полно других свободных. Всю поездку она смотрела на меня своими алыми красивыми глазами. Отводила взгляд лишь тогда, когда я смотрел на неё. Это было странно. Нет, я не льстил себе. Почему-то мне было тревожно рядом с ней. Но пересилив себя, я всё же лёг и заснул.

Холодный ветер ударил мне в лицо. Окно вагона было распахнуто. Где моя соседка? Но было уже не до этого. Раздался лязг металла. Скрежет тщетно пытающейся затормозить машины. Удар. Взрыв. Я снова проснулся в холодном поту. И снова всё записал. Потому что я писатель. И я пишу рассказы.

Я ждал ночи каждый день с нетерпением и страхом. Я должен был писать рассказы. Их уже набралось не мало. Одни из них чудовищно совпадали с некоторыми реальными событиями. Но я уже не мог остановиться, хотя понимал, что это было опасно. Я перестал публиковать свои рассказы. Я просто… Просто должен был их писать. Ведь я писатель.

А сны тем временем становились всё более и более реалистичными. Всё более и более связанными друг с другом. Всё больше и больше подходить под то, что меня окружало. Скоро я уже знал, что мой редактор болен неизлечимой болезнью и отчаянно пытается с ней бороться. Но прошлой ночью он сдался. Он больше не мог этого выносить. Как раз тогда, когда я перестал публиковать рассказы. Странно. Но я писатель. Я продолжал писать.

Я знал, что мой сосед всю жизнь был влюблён в другую кобылку, а женился на своей нынешней жене только из-за детей. Знал, что мороженщик в парке неподалёку отсюда насиловал жеребят, когда никто не видит. Знал, что на днях его чуть не поймали. Но когда я покупаю у него пломбир, он улыбается и кажется абсолютно счастливым.

Я знал, что мой брат никогда не сможет иметь детей. Это я и так знал. Но теперь, я знал, что это знает и его жена. Она на седьмом месяце.

Я понимал, что это неправильно. Что что-то открывало мне их секреты. Тайны. Но это что-то позволяло раскрыть тайны и куда более зловещие, нежели скелеты в шкафах тех, кто меня окружает. Нужен был лишь ключ. Нужно было лишь открыть дверь. Я ненавидел сны о тех, кого знал. Они были мне неинтересны. Все эти мелкие интриги, грязь, что те старательно пытались выдать за лечебную или спрятать.

Нет. Я хотел того, что было за той дверью. Но дверь не всегда появлялась. Я не имел власти над ней. А вскоре пропал и ключ. Я пытался найти его. Я перечитывал рассказы. Которые написал. Ведь я писатель.

Вскоре я понял, что дело не во мне. Чем бы ни было то, что посылает мне эти сны, но оно чувствовало других. Здесь, в Мэйнхэттене, было слишком много народу. Слишком много грязи для одного места. Слишком много порока. И тогда я решил уехать. Я отправился в Эпплузу. Это было удалённое поселение на диком западе. Самое то для писателя. Который пишет рассказы.

Теперь я уже понимал, что значили мои рассказы. Это были не просто рассказы. Это было откровение, явившееся мне. Я писатель. Я писал рассказы. Я знал, что это не плод моего воображения. Теперь я знал, что всё, что являлось ко мне ночью – было реальностью. Может быть не здесь, не сейчас, и даже не для меня. Но это было так. Я боялся своих способностей. Но не мог остановиться. Я чувствовал, что это было важно. Важнее всего.

Когда я стал жить в Эппллузе, снимая комнатку в местном отеле за те деньги, что у меня остались от выручки за последнюю книгу про Дэринг Ду, то ко мне вернулась дверь. Теперь я мог вызывать её. Но ключа всё ещё не было.

Поэтому вскоре я узнал, что шериф до сих пор в тайне ненавидит бизонов, считая их тупыми дикарями, слабо отличающимися от животных. Узнал, что племя бизонов хранит некую тайну, связанную с их землёй. Узнал, что здесь был раньше страшный конфликт. Что Брейберн всегда мечтал о своей кузине Эпплджек. Но это было не то. Я отчаянно искал ключ. Каждую ночь. Ночь звала меня. Звала к той двери. Но ключа не было. Почему его больше нет?!

Этой ночью мне приснился сон. Он был отличным от других. Словно от третьего лица.

Мне снился жеребец с песчаного цвета шерстью, золотистой гривой и впалыми глазами, под которыми были огромные мешки. Я давно не смотрелся в зеркало. Но тем не менее, я узнал себя. Он что-то писал. Я пригляделся. Он писал рассказы. Ведь он был писателем.

В них говорилось что-то о Вечной Ночи, каком-то Ордене, о Них с большой буквы. О некой Четвёртой. Много чего странного. Очень много слов про какое-то Пророчество. Я не понимал, почему он – другой я, писал что-то во сне. А что-то зловещее нависло над ним. Незримое. Словно злой рок. И это что-то шептало ему… Шептало сны… Шептало о двери. И о ключе.

Наконец-то я осознал. Мой дар, или проклятие… Он был не просто опасен. Он медленно, но верно перемалывал меня. Ломал изнутри. Я стал просто словно чьим-то пером, инструментом в руках. Именно руках, а не копытах... Слишком изящно... Я был Пешкой. Рабом. Я истончался, как кусок масла, размазанный по слишком большому ломтю. Как карандаш, в котором кончался грифель. Я понимал, что теперь чернила могли быть только в чернильнице. В двери. Без неё я ничто. Я истощусь, и меня бросят использованным, пустым, разрушенным, мёртвым, холодным. Покинутым. Теперь я осознал, почему я так стремился к этой двери. Я не просто жаждал познать тайное и ужасное, рискуя при этом своим здравомыслием. Я жизненно нуждался в этом. Я на крючке. Шах и мат.

— Ключ… Он, конечно же, важен. – услышал я.

Когда же другой я закончил писать, он повернулся в мою сторону. Посмотрел мне в глаза своими пустыми глазницами. И растворился. Я вновь предстал перед дверью. И снова у меня не было ключа. Я искал его, но не нашёл. В отчаянии я подошёл к двери и ударил по ней. Она заскрипела. И слегка отворилась.

А сзади, раздался шёпот:

— Но ведь никто никогда не говорил, что дверь заперта…

Я писатель. Я пишу рассказы. Разные рассказы. Рассказы о разных вещах. О странных вещах. Я пишу истории жизней. Я пишу о судьбах. Разных судьбах. О том, что сокрыто. О том, что важно.

Дверь никогда не была закрыта. Более того. Не нужно быть писателем, чтобы открыть её...

Я писатель. И я пишу рассказы.